Полное собрание рассказов

Немного о том, как писались рассказы в Америке 50-х

К малому жанру у Курта Воннегута было особое отношение. Расхожее мнение утверждает, будто он покончил с рассказами в 1968 году, когда совместно со своим новым издателем Сеймуром Лоуренсом подготовил сборник «Добро пожаловать в обезьянник», включив в него двадцать три рассказа из тех, что уже были опубликованы, вступительное эссе и литературную рецензию.

В то время Воннегут был еще сравнительно малоизвестным автором. Лоуренс обратил на него внимание, прочитав его рецензию на новый «Словарь издательства “Рэндом хаус”» в литературном приложении «Нью-Йорк таймс». Эта рецензия представляла собой один из лучших юмористических образчиков воннегутовской прозы. В особенности Лоуренс оценил изящное подтрунивание Курта над Беннетом Серфом, главным редактором «Рэндом хаус», под началом которого Лоуренс и сам когда-то работал.

Пять предыдущих романов Воннегута разошлись тиражом всего в несколько тысяч экземпляров, поэтому предложенный Лоуренсом контракт пришелся как нельзя кстати, тем более что других источников дохода у Воннегута на тот момент не было. Начиная с 1950-х годов Воннегут содержал свое многочисленное семейство на гонорары от рассказов, регулярно печатавшихся в крупнейших семейных еженедельных журналах того времени «Кольерз» и «Сэтерди ивнинг пост». Некоторый дополнительный доход давали случайные публикации в журналах для женщин — таких, как «Космополитэн» и «Лейдиз хоум джорнал». Все это были массовые, популярные издания, а потому как нельзя лучше подходили для статей о темах и событиях, касавшихся жизни среднего класса. Перемежались эти статьи литературными произведениями на те же темы, что и статьи, но с толикой фантазии и поэтической вольности.

Курт Воннегут знал, как живут семьи среднего класса, читающие подобные журналы, поскольку сам жил среди таких людей в Западном Барнстейбле, штат Массачусетс, — «на бицепсе руки, составляющей Кейп-Код» (как он любил говорить). Местные жители работали в сфере услуг или имели свое небольшое дело. Для Курта таким делом были рассказы. Кабинетом ему служила пристройка, которую он сам соорудил на задворках большого дома, в котором обитали преданная жена и ни много ни мало шестеро ребятишек, трое из которых были его собственными, а еще трое — приемными. Так случилось, что его сестра и зять скончались буквально с разницей в один день. Здесь он жил и наблюдал за людьми другого социального слоя, обитавшими в прибрежном поселке Хайаннис-Порт. Иногда случались выдающиеся события — однажды сосед Воннегута подрезал семейную яхту Кеннеди.

Чуть дальше располагался Провинс-Таун — излюбленное место отдыха богемы. Курт и за ними мог наблюдать, но лишь издалека. Пройдет еще много лет, прежде чем он станет жить и работать среди людей искусства. Пока же спросом пользовались только рассказы, и жить приходилось на журнальные гонорары и подачки от издателей, согласившихся напечатать пять его романов, однако не слишком преуспевших с продажами.

Этот период закончился в 1963 году, когда Курт предложил очередной рассказ, «История в Хайаннис-Порте», в «Сэтерди ивнинг пост». Рассказ был замечательный, но журнал отменил публикацию в связи с покушением на президента Кеннеди. Но еще до того продажи начали падать одновременно с уменьшением объема рекламы и тиражей. В журнальном бизнесе случился застой, а медиагигант «Кольерз» и вовсе закрылся. Причины произошедшего известны: в шестидесятые годы телевидение оттянуло на себя значительную часть рекламы. Курт Воннегут как автор рассказов остался без работы.

В 1965 году он был вынужден временно расстаться с семьей — его пригласили вести курс литературного мастерства в Университете Айовы. Среди таких же, как он, приглашенных преподавателей там подвизались Нельсон Олгрен, Ричард Йейтс и Жозе Доносо, а также постоянные преподаватели — Вэнс Бурджейли и Р. В. Кассилл. Как и Воннегут, эти писатели были профессионалами. В отличие от Воннегута, их ранние романы имели некоторый успех, у Олгрена — и вовсе оглушительный. В противоположность им у Воннегута едва-едва расходились малотиражные издания.

Все изменилось спустя всего несколько лет. Вдохновленный обществом этих писателей и одаренных студентов, среди которых были такие будущие титаны, как Джон Ирвинг и Гейл Годвин, Курт Воннегут решил взяться за романы всерьез. И так же серьезно его поддержал преподаватель с факультета английской литературы того же университета. Этим преподавателем был литературный критик Роберт Шоулс, который подружился с Воннегутом и начал продвигать его тексты. В 1967 году, как раз когда Курт заканчивал свой двухгодичный курс, в издательстве «Оксфорд юниверсити пресс» вышла монография Шоулса «Авторы фантазий». В этом новаторском исследовании художественной литературы второй половины XX века были выделены ключевые авторы того периода, каждому из которых посвящалась отдельная статья. Среди них были такие выдающиеся писатели, как Айрис Мёрдок и Лоренс Даррелл, а также… Курт Воннегут, чьи романы, на взгляд автора монографии, не уступали «Александрийскому квартету» Даррелла. Получив столь лестный отзыв, наш бывший новеллист с жаром принялся за рукопись «Бойни номер пять». Но оставались еще и рассказы, отличные рассказы, которые, по мнению нового издателя, заслуживали издания отдельным сборником.

Были и другие ценители короткой прозы Воннегута. В 1961 году Нокс Берджер, курировавший отдел художественной прозы в журнале «Кольерз», перешел на работу в «Голд медал букс», входивший в состав «Фоусетт пабликейшнз», и купил с десяток рассказов Воннегута для рассчитанного на массового читателя сборника «Канарейка в шахте». Составляя в 1968 году этот сборник, Курт и Сеймур Лоуренс взяли для него все, кроме одного рассказа — «Волшебной лампы Хэла Ирвина», — возможно, потому, что он содержал не вполне политкорректную характеристику черной служанки. Впрочем, выбирать им было из чего — точнее из сорока шести произведений, которые Воннегут успел опубликовать к этому времени, включая недавно законченный рассказ «Добро пожаловать в обезьянник», опубликованный «Плейбоем» в качестве рекламы одноименного сборника. В этот сборник вошли двадцать три рассказа, но оставалось еще столько же. Публикация этих рассказов и тех, что вообще не увидели свет при жизни автора, придает особую ценность «Полному собранию рассказов», которое вы держите в руках.

В 1974 году Воннегут предложил Сеймуру Лоуренсу двадцать три рассказа, ранее публиковавшихся в журналах, но не выходивших в сборниках, присовокупив к ним эссе, литературные рецензии и тексты выступлений. Книга получила рабочее название «Редкости Воннегута». «Звучит ужасающе посмертно, — жаловался Курт, утверждая, что «назваться автором некоторых из этих рассказов все равно что быть обвиненным в мелких правонарушениях и уголовных преступлениях». Но ему понравилась мысль опубликовать эссе и тексты выступлений, которые в конечном итоге вышли под заголовком «Вампитеры, фома и гранфаллоны» (1974). Критический разбор этих двадцати трех рассказов содержался в эссе «Короткая проза-сделай-сам», вошедшем в состав сборника «Воннегут в Америке», который опубликовал в 1977 году Сеймур Лоуренс. Из него читатель мог узнать не только о существовании рассказов, но и о том, где их найти, — с приблизительным указанием, сколько десятицентовых монет понадобится для изготовления ксерокопии. Так что «пропавшие двадцать три рассказа» продолжали жить, пусть и в некотором забвении, пока Курт не согласился включить их в сборник 1999 года под заголовком «Табакерка из Багомбо».

Совместная работа над сборником с литературоведом Питером Ридом сложилась для Воннегута особенно удачно. Свидетельством тому служат теплый тон и дружеская манера вступления, которое он написал к этой книге. В предисловии к сборнику «Добро пожаловать в обезьянник», вышедшему тридцатью годами ранее, до того, как к нему пришла слава, Воннегут писал о себе в юмористическом ключе. Он никак не мог забыть разгромную рецензию, в которой его произведения обозвали набором «нарциссических прибауток». Его беспокоило, не вызовет ли сходных откликов и новый сборник. «Возможно, читателю было бы полезно вообразить меня девушкой с Белой скалы, прикорнувшей на валуне в ночной рубашке либо восхищающейся собственным отражением в воде». Заметьте, его сравнение отсылает не к мифу о Нарциссе, а к его довольно сниженному использованию в форме рекламы в тех самых журналах, для которых писал Воннегут. Разгромная рецензия не случайно появилась именно в «Нью-Йоркере» — там никогда не напечатали бы столь банальное рекламное объявление. Но, имея за плечами успех «Бойни номер пять» и других романов, автор уже мог подтрунивать и над собой, и над искусством писать рассказы в своем обращении к читателям «Табакерки из Багомбо».

И в романах, и в короткой прозе Курт Воннегут стремился к ясному и предельно понятному стилю, — это было своего рода наследие его студенческой журналистики и работы в отделе по связям с общественностью крупной корпорации. В его произведениях читатель сталкивался с просторечиями, не встречавшимися на страницах художественных произведений со времен Марка Твена, стилем, который попытался выкорчевать холодный рассудок модернизма. В «Вербном воскресенье» (1981) Воннегут намекает, что даже перевод Евангелия можно улучшить, если вдуматься, как на самом деле могли разговаривать евреи. Речь идет об одной беседе Иисуса, в которой Иисус отвечает Иуде, упрекнувшему его в растрачивании ценного масла, которое можно было бы продать ради пропитания нищих. В Библии Господь отвечает: «…ибо нищих всегда имеете с собою, а Меня не всегда имеете»[4]. По мнению Воннегута, тут налицо стилистические огрехи евангелистов, или по меньшей мере скверный перевод на английский, который позволяет богачам цитировать Иисуса, игнорируя потребности общества. Курт также предлагает читателю рассмотреть контекст. У Иисуса выдался тяжелый и долгий день, он знает, что его предаст ученик, заделавшийся вдруг самым что ни на есть праведным, и что его ждут поругание и распятие. Что он может сказать? А что бы сказали в сходных обстоятельствах Авраам Линкольн или Марк Твен? «Не тревожься об этом, Иуда. Бедных останется немало и после того, как меня не станет». Такова красота и эффективность простого языка. Иуду пожурили, но так, что он не чувствует себя «чем-то, налипшим на подошву» — еще одно излюбленное просторечие Воннегута. И истина ясно отражена.

В эпоху Курта Воннегута, в столетие, которое часто называют «американским веком», те же истины несли в себе культура и ценности, пропагандируемые со страниц популярных журналов. И — подумать только! — они сформировали целых три поколения успешных писателей! В начале двадцатого столетия юнец из Сен-Поля по имени Фрэнсис Скотт Фицджеральд прочитал уйму популярных журналов в роскошной гостиной родительского дома. Отправляясь в колледж, он видел себя будущим драматургом, но в конечном итоге стал писателем и печатал свои рассказы в «Сэтерди ивнинг пост» (в то время эти публикации принесли ему больше славы и денег, чем «Великий Гэтсби»). В сороковые годы другой юноша, на сей раз из глубинки Пенсильвании, с упоением читал, лежа на ковре, «Нью-Йоркер». На журнал подписывалась его мать, которая надеялась писать прозу в стиле этого журнала и сама продавать в него рассказы. Ее сын, Джон Апдайк, хотел стать карикатуристом. Но догадайтесь, чей рассказ (и не один) напечатали в «Нью-Йоркере»? Между Фицджеральдом и Апдайком был (в тридцатые годы) Воннегут, который, вернувшись из школы, мог взять свежий номер «Сэтерди ивнинг пост» и провести мирные полчаса за чтением одного из многих напечатанных в нем рассказов. Иногда он отмечал какой-нибудь для отца, и позднее семья обсуждала прочитанное за обедом. В предисловии к «Табакерке из Багомбо» Курт описывает это не только с ностальгией, но и с любовью. Это воспоминания о давно утраченном мире, однако они обладают огромной силой: прочитанное тогда в «Пост» словно бы наметило тот жизненный путь, которым он пойдет после колледжа, после войны, после университета и после работы специалистом по связям с общественностью в «Дженерал электрик».

Этот длинный перечень «после» предваряет литературную карьеру, которая целиком поглотила писателя в пятидесятые годы и затянулась вплоть до 1963 года. За эти годы он опубликовал четыре романа: «Механическое пианино», «Сирены Титана», «Матерь Тьма» и «Колыбельная для кошки», и ни один из них не принес ему достаточно средств, чтобы хватало на жизнь. Кормить семью ему помогали рассказы, печатавшиеся в самых разных журналах; они разнились по тематике, однако все были рассчитаны на среднеамериканского читателя. Наиболее часто его произведения печатались в «Кольерз» и «Сэтерди ивнинг пост» — еженедельных изданиях, которые могли бы заинтересовать всех членов семьи. В каждом номере этих журналов наряду с тематическими статьями по самым разным вопросам — от страхов «холодной войны» и историй о знаменитостях, от повседневных экономических проблем до новостей из мира науки — публиковалось пять или шесть рассказов на те же темы. В типичной американской семье того времени обычно было двое детей, и Курт Воннегут умел завладеть вниманием каждого члена семьи. С 1952 по 1956 год в «Пост» вышло по меньшей мере четыре рассказа, в которых фигурировал руководитель школьного оркестра Джордж М. Гельмгольц, который пытался найти и зачастую (но не всегда) находил решение проблем своих юных учеников. Последняя история про Гельмгольца появилась в 1959 году, в ней дирижера поставил в тупик интерес его учеников к новомодному феномену IQ. Литературным агентам больше всего понравился вариант, который включен в данный сборник под названием «Песня для Сельмы», но журнал, объем полос которого под художественную прозу уже сокращался, отказался от публикации, поскольку как раз эта версия (из трех предложенных) не укладывалась в новые, более жесткие рамки. Не случайно, что в романе «Сирены Титана» (1959), который в то время писал Воннегут, он вывел Гельмгольца и одного его недавно ушедшего на пенсию коллегу в качестве уже знакомых типажей — получились эдакие «два персонажа “Сэтерди ивнинг пост” в конце пути». Но в предшествующие годы рассказы о вдумчивом, заботливом руководителе оркестра утешили многих одиноких и непонятых подростков.

Также «Кольерз» и «Пост» публиковали рассказы Воннегута, в которых главными героями были супружеские пары. Иногда это были счастливые браки, иногда нет, но всегда находился кто-то третий, благодаря кому в семье воцарялся мир. Миротворцем мог оказаться консультант по инвестициям или коммивояжер, продающий противоураганные окна, — словом, типичный житель американского городка 1950-х годов. Если любовная линия получалась особенно крепкой, литературный агент предлагал рассказ в популярные журналы для женщин — «Лейдиз хоум джорнал», «Редбук» или «Космополитэн». Последний «не всегда был пособием по сексу», напомнил Воннегут журналисту Майклу Фельдману в 1999 году, когда тот брал у него интервью для радиопрограммы «Много же вы понимаете». В том же интервью Курт признался, что «может писать и для мужчин», объясняя, почему один рассказ был продан в «Эсквайр», а другой — в «Аргоси», — эти издания в то время были ориентированы на практически противоположные сегменты мужской аудитории. Между этими двумя полюсами было множество других изданий, и в 1950-е годы для них писало множество авторов, которых позднее ждал большой успех на поприще романов, — не последним из них был Марио Пьюзо.

И всегда оставался рынок научной фантастики, где Курт Воннегут наткнулся на сопротивление признанных критиков. Только пять рассказов Воннегута в этом жанре увидели свет при жизни автора, и самый лучший из них, «Гаррис Бержерон», был, как известно, перепечатан в политическом журнале «Нэшнл ревю», поскольку был любимым рассказом его редактора и политического комментатора Уильяма Ф. Бакли. Но в трех из четырех первых романов Воннегута, равно как и во многих коротких произведениях, печатавшихся в семейных еженедельниках, речь шла о науке. Курт разбирался в вопросах науки и хотел писать о них, особенно в 1950-е годы, поскольку сумел понять, какое влияние наука оказывает на жизнь простых американцев. В 1973 году Нокс Берджер рассказывал редакторам сборника «Констатация Воннегута», что в свое время все литературные агенты подавали рассказы своих клиентов сначала в те журналы, где платили больше всего, и только после ряда отказов произведение «скатывалось» с уровня полдоллара за слово до уровня пенни за слово в сфере дешевой бульварной литературы. В своем пятом романе «Дай вам бог здоровья, мистер Розуотер!» (1965) Курт Воннегут отправляет героя на конвент писателей-фантастов и восхваляет их как «единственных, кто готов говорить о потрясающих переменах, которые перевернут всю нашу жизнь и первые признаки которых мы наблюдаем уже сейчас… единственных, у кого хватает смелости беспокоиться о будущем, кто подмечает, как нас меняют машины, войны, крупные города, и к каким чудовищным последствиям могут привести недопонимание, ошибки, несчастные случаи и катастрофы». Этот перечень тревог очень близок к тому, о чем сам Курт Воннегут писал в своих романах и рассказах. Впрочем, его герой, Элиот Розуотер, произносит эту речь под хмельком, а на трезвую голову признает, что писатели-фантасты «ничего путного написать не способны», что они просто жонглируют идеями.

В своем эссе «Участи похуже смерти» (1991) Курт писал, как гордился им его отец, когда он продал в журнал свой первый рассказ. И можно предположить, что мать тоже гордилась бы, будь она жива; мать Воннегута покончила с собой в порыве отчаяния, когда они потеряли все свое состояние. После того, как семья разорилась, мать сделала попытку писать рассказы для глянцевых журналов. Как вспоминает в «Интервью самому себе» Курт Воннегут (вошло в сборник «Вербное воскресенье»), «она была исключительно умной, образованной женщиной, которая получала пять с плюсом по всем предметам в колледже, включая литературное мастерство, и научилась писать на очень высоком уровне. Она действительно умела писать, — вспоминал ее сын, — но глянцевые журналы не брали ее рассказы, потому что ей не хватало вульгарности. Под «вульгарностью» Курт, несомненно, понимал просторечия, которые презирали преподаватели английского языка того времени (и высший свет, к которому принадлежала семья его матери). «К счастью, у меня с вульгарностью не было проблем, — продолжает он, — что и позволило мне воплотить ее мечты».

Читатели «Полного собрания рассказов» могут усмотреть такую «вульгарность» в рассказе, написанном «с фигой в кармане» для антологии научной фантастики. Уже само название выдает его с головой[5]. В остальном же рассказы для «Кольерз», «Сэтерди ивнинг пост», «Лейдиз хоум джорнал» и прочих периодических изданий отличаются оригинальностью, лаконичностью и четкостью языка, которые впоследствии стали его фирменным стилем. Он наполняет свои рассказы о науке и далеком будущем яркими бытовыми реалиями — такими же знакомыми, как холодильник на кухне (он, между прочим, весьма гордился, что знает принцип работы этого агрегата). У его рассказчиков реальные профессии: продажа и установка «противоураганных окон», консультации по инвестициям, руководство школьным оркестром. Курт Воннегут был представителем своего времени и своего поколения: родился в состоятельной семье в «ревущие двадцатые», затем стал свидетелем того, как семья, а вместе с ней и другие американские семьи, потеряла почти все свое состояние в годы Великой депрессии, потом участвовал в сражениях Второй мировой войны, потом вернулся в университет и продолжил учебу, затем попытался сделать карьеру в нарождающемся мире корпораций, но в конце концов ушел из него, чтобы открыть собственное «дело» — писать рассказы. А то, что вам предстоит прочитать, это его — и наша — прибыль.