Попкорн

Второй акт

Уэйн: Ответь на звонок.

Брюс: Это должна быть Фарра. Моя жена.

Уэйн: Открой ей дверь.

Брюс: Я не собираюсь втягивать ее в это.

Уэйн: Тогда скажи ей, чтобы она ушла. Но предупреждаю: чтобы она ничего не заметила. Если она поднимет шум, вам обоим крышка.

Брюс смотрит на труп Карла.

Брюс: Но зачем? Зачем ты его убил?

Уэйн: Он назвал мою подругу психопаткой и костлявой сучкой. Ты сам, Брюс, что бы сделал на моем месте? А мистер Чоп-Чоп что сделал бы, а?

Брюс (срывается на яростный крик): Я бы не стал его убивать из-за этого! И мистер Чоп-Чоп, который вообще вымышленный персонаж, я его сам придумал, ты, подонок, понимаешь! Он тоже не стал бы убивать!

Уэйн: Брюс, я прекрасно понимаю, что мистер Чоп-Чоп — это вымышленное лицо. Но это же не значит, что он ваще не существует. Может и Микки Мауса тоже скажешь нет, а? А Уолт Дисней? Он что, не настоящие денежки получал за Микки Мауса целых 50 лет? А за этот дом ты чем платил — игрушечными зелеными бумажками?

Брюс: Микки Маус и мистер Чоп-Чоп — это… это…. Нет, причем тут Микки Маус, черт побери! Ты убил моего друга!

Уэйн: Не надо было обзывать мою подругу. Так что не строй из себя идиота и открой эту чертову дверь!

Брюс говорит в переговорное устройство.

Брюс: Фарра, я не могу сейчас с тобой увидеться… У меня здесь женщина, понимаешь. Фарра! Мы тут отмечаем, так что тебе лучше уйти!.. Нет, мне не все равно…. Нет! Фарра! Не надо сюда, не надо! (бросает трубку) У нее свой ключ, она идет сюда.

Уэйн: Тогда я лучше уберу этого Карла. А то как-то некрасиво получается — вам надо обсуждать свои бракоразводные дела, не будете же вы выяснять, кому какая мебель достанется рядом с трупом вашего приятеля.

Уэйн начинает вытаскивать тело из комнаты.

Брюс: А ты отпустишь ее после того, как мы закончим?

Уэйн: Возможно. Если только она не будет называть нас всякими именами. Да ты сядь, Брюс, расслабься. Надо чтобы все выглядело нормально, когда твоя жена войдет, понял? Скаут, а ты держи этих голубчиков на прицеле, слышишь?

Скаут: Не волнуйся, мой козлик, все под контролем. (Уэйн вытаскивает тело Карла из комнаты) Брук, ты меня извини за то, что я на тебя накричала. Просто ты так больно мне сделала, когда тащила меня за волосы.

Брук: Скаут, послушай меня. Ведь так долго не может продолжаться. Рано или поздно вас поймают. Мне кажется, что очень скоро вас схватят, и чем больше неприятностей вы успеете доставить всем, тем хуже будет для вас.

Скаут: Да, мы знаем. Но у Уэйна есть план. Именно поэтому мы и пришли сюда.

Брук: Интересно, что это за план?

Скаут: Я точно не знаю, но он что-то задумал. Он мне так и сказал: «Малышка моя, — говорит, — есть один гениальный ход, можешь не волноваться, все будет отлично». В общем, он наверняка придумал кое-что, чтобы спасти нас.

Брюс: Конечно, он тебе придумает…, единственное, что он может придумать, это как угробить себя и тебя вместе с ним побыстрее.

Брук: Слушай, Брюс, может, ты помолчишь? Дай мне поговорить со Скаут.

Брюс: (не обращая внимания по просьбу Брук): Скаут, ты хоть сама понимаешь, что в конце концов сюда нагрянет полиция. Уэйну придется отстреливаться, и в результате вас обоих изрешетят свинцом.

Скаут: Ну что ж, если это случится, мистер Дэламитри, значит, так тому и быть. Мы выйдем на улицу, чтобы все видели, мы выйдем, истекающие кровью, в любви и славе. Любовь и слава! Мы с Уэйном так и напишем на наших телах. Это наш лозунг.

Брук: Любовь и слава. Здорово звучит, Скаут, просто великолепно. Значит, ты его любишь, да? Очень любишь?

Скаут: Я люблю его больше жизни. Если бы я могла, я бы подарила ему звезду с неба, я бы все ему отдала…. Если бы у меня был алмаз размером с этот телевизор, я бы тоже отдала его Уэйну. Ты знаешь, Брук, чувства переполняют меня, они такие большие-пребольшие, больше чем океан, глубже, чем самая глубокая могила.

Брук: Но ему нужна помощь, Скаут, и если ты его любишь, ты должна ему помочь Мы ведь хотим быть твоими друзьями и его друзьями.

Скаут: Если его схватят, он пойдет на электрический стул. И когда они включат напряжение, глаза у него начнут плавиться еще до того, как он умрет. Я читала про это, так электрический разряд действует на глаза.

Брук: Но, может, все еще обойдется, Скаут. Если мы добровольно и мирно сдадим его, может, они его в больницу отправят. Брюс имеет большую власть в этом штате, он сможет помочь ему, так что давай будем друзьями. Отдай мне пистолет.

Скаут (задумчиво, как будто мечтает о чем-то): Ты хочешь, чтобы я отдала тебе пистолет?

Брук: Так будет лучше для всех. И для Уэйна тоже.

Скаут: Ну хорошо, а если я тебе отдам пистолет, мы будем настоящими друзьями?

Брук: Я же сказала, что будем, я всегда держу свое слово. Отдай пистолет.

Скаут: Ладно. (бьет Брук по лицу прикладом пистолета. Брук падает на пол, изо рта идет кровь. Скаут кричит): Ну вот, ты просила? Я дала тебе пистолет, ты, сучка, теперь мы подруги? Ты же сказала, что всегда держишь свое слово! Теперь ты моя верная подруга! Так или нет? Говори!

Брук (лежа на полу, вытирает кровь, говорит с трудом): Я твоя верная подруга.

Скаут: А я не хочу быть твоей подругой, потому что ты шлюха. Ты хотела настроить меня против моего любимого, а такое не прощают! А может, ты сама его хочешь иметь! Может, тебе самой нужен мой Уэйн? Только попробуй, сука, я из тебя котлету сделаю! Ладно, вставай, ты, кошелка, и вытри губы. Сюда идут.

Брюс: Да, вот именно, Уэйн же сказал — надо, чтобы все выглядели нормально, нормально.

Брук с трудом садится и вытирает кровь с губ. Скаут тоже садится на диван, берет подушку и прикрывает ею руку с пистолетом. Брюс сидит в напряженной позе, все очень напряжены и натянуты.

Скаут: Может, нам поговорить о чем-нибудь… М-м-м, знаете, я слышала, что марсиане похитили труп Элвиса Пресли. Ага. Но это не самое интересное. Самое интересное заключается в том, что они его украли в 68 году и заменили прототипом из эктоплазмы….

Входит Уэйн вместе с Фаррой и Вэлвет. Несмотря на то, что Уэйн и Скаут спрятали оружие, вся сцена выглядит весьма странно и напряженно: Брук в вечернем платье прикрывает рукой кровоточащие губы, одежда и вид у Уэйна и Скаут весьма вызывающие.

Уэйн: Ну вот, Брюс, твоя супруга.

Фарра: Так, значит, у вас здесь вечеринка. Вообще-то, Брюс, ты знаешь, ты никогда особо не отличался умением налаживать светские контакты.

Вэлвет: Пап, ты что, так и не спал? Ты что-то очень бледно выглядишь.

Брюс: Вэлвет! А ты зачем пришла? По-моему, у нас тут дело, касающееся только меня и твоей мамы.

Вэлвет: Извини, папа. Я понимаю, что это совершенно неприлично — заявиться к собственному отцу в тот день, когда он получил Оскара. Конечно, у тебя есть более важные дела, например, поразвлечься с… А, кстати, кто эти люди, папа?

Брюс: А-а, это мои знакомые, это Брук Дэниэлс, а это…

Фарра: Брук Дэниэлс? Та самая! Порнокуколка из Плейбоя? Как пикантно, Брюс.

Брук: Слушай, ты, полегче, я тебе не порнокуколка. Я была у них основной фотомоделью. А вообще-то, я актриса.

Фарра (замечает кровь на лице Брук): Ну, дорогуша, мне в общем-то плевать, кто ты на самом деле, но имей в виду, если вы тут занимались сексуальными играми, и он тебя бил ради собственного удовольствия, то компенсацию будешь требовать из его доли, а не из моей.

Брюс (неожиданно хватает Вэлвет и толкает ее к дверям): Уходи отсюда, Вэлвет. Давай-давай, беги отсюда. Я не хочу тебя здесь видеть.

Вэлвет: Папа, перестань, что ты меня толкаешь, это, в конце концов, неприлично. Я уже взрослая. Я уже, между прочим, снималась на пробное видео.

Брюс: Зачем ты ее сюда притащила, Фарра! Уходи сейчас же! Уведи ее отсюда, я прошу тебя!

Фарра: Я специально привела ее сюда, чтобы ты не забывал, что нас двое, а ты один и чтобы это было соответственно указано в иске о разделе имущества.

Вэлвет: (рассматривает всех присутствующих с некоторой нервозностью) Да, папа, вообще-то, это все очень личное, и время сейчас такое раннее, утро. А что, эти люди, они не могут уйти?

Уэйн: Ну что ты, малютка, между нами, я имею в виду между твоим папой и мной, ничего такого личного нет. Мы просто его друзья, меня зовут Уэйн, а ее зовут Скаут.

Фарра: Брюс, Вэлвет совершенно права, твои «знакомые» должны сейчас же уйти. Отдай им их деньги и…

Брюс: Мои знакомые останутся здесь, Фарра! Я же сказал тебе, что я занят! И, пожалуйста, уведи отсюда Вэлвет! Немедленно!

Фарра: Слушай, ты что вообще мелешь! Ты забыл, что это твоя дочь? Мне просто противно с тобой разговаривать, ты предпочитаешь общаться со всякими отбросами и идиотами, а не с твоей…

Брюс: Фарра, хватит! Ты не можешь так говорить…

Скаут (встревает в разговор): Миссис Дэламитри?

Фарра (поворачивается к Скаут и смотрит на нее с высокомерным отвращением): Прошу прощения?

Скаут: А правда говорят, что вы так надрались один раз, что у вас был выкидыш? Что вас так рвало, так выворачивало наизнанку, что вы фактически выплюнули собственный плод?

Фарра: Что ты сказала?

Скаут: Это не я сказала — так было написано в «Нэшенл инкуаэрер».

Фарра: Тебе кто разрешил так говорить со мной, ты! Что здесь вообще происходит, Брюс? Это что — твоя новая бракоразводная тактика? Ты, может, хочешь меня одурачить? Предупреждаю — ничего не выйдет.

Брюс: Ну, пожалуйста, Фарра, я прошу тебя, забери Вэлвет отсюда. Можешь взять все, что ты хочешь, клянусь, все бери. Только забери Вэлвет отсюда сейчас же!

Фарра: (наконец осознает, что здесь что-то не так) Брюс, ты себя нормально чувствуешь?

Уэйн смеется. Фарра и Вэлвет вдруг начинают что-то понимать, и на их лицах появляется выражение беспокойства.

Вэлвет: Мам…, ты знаешь…, может мы лучше потом поговорим обо всем этом.

Фарра: Хорошо, Брюс, тогда мой адвокат тебе позвонит. Ладно, Вэлвет, пошли отсюда. (делает шаг к выходу, но в этот момент Уэйн встает).

Уэйн: Миссис Дэламитри, я думаю, нам ни к чему впутывать в это дело всяких паразитов-юристов. Эти вонючие адвокаты и юристы всю душу вытрясли из нашей страны. Пошли они к чертям собачьим. Короче говоря, с этого момента я сам буду защищать интересы мистера Дэламитри в вашем деле. Вы ничего против не имеете?

Фарра: Пошли, Вэлвет, мы поговорим с твоим отцом в другой раз.

Уэйн: Дело заключается в том, миссис Дэламитри, что Брюс страстно желает видеть вас мертвой. Я сам слышал, как он говорил об этом. Так вот я хочу теперь отблагодарить вашего мужа за то удовольствие, которое он доставил мне в жизни. Я хочу исполнить его желание. (достает пистолет)

Брюс: Ради бога, Уэйн я прошу тебя, отпусти их! Ты же сказал, что ты их отпустишь.

Фарра: Брюс! Что здесь происходит в конце концов, объясни мне?!

Вэлвет: Папа, ты что, не можешь ничего с ними сделать?

Уэйн: Ты ведь сам сказал, Брюс: «чтоб она сдохла». Правда, он говорил так, Скаут?

Скаут: Да, я слышала.

Фарра: Ты что, Брюс. Ты… ты… действительно хочешь, чтобы они меня убили?

Уэйн: Или ты любишь просто так трепать языком, а, Брюс! Ты не отвечаешь за свои слова?

Брюс: Это же просто такое выражение! Бог ты мой, ты что, не понимаешь, я просто так выразился.

Фарра: Не знаю, сколько он вам предложил за это, но я дам вам в два раза больше!

Уэйн: Брюс, чего ты так волнуешься, ничего страшного не происходит. В нашем мире буквально каждые две секунды кого-нибудь убивают. Например, в некоторых южных кварталах Лос-Анджелеса человек может считать себя счастливым, если ему удалось остаться живым до ужина. Короче говоря, позволь мне шлепнуть эту стерву, беру ее на себя, а тебе все имущество достанется. (нацеливает пистолет, Вэлвет вскрикивает, Брюс пытается уговорить Уэйна)

Брюс: Подожди, Уэйн. Это правда, я действительно говорил: «чтоб она сдохла», но это я имел в виду как бы в воображении, не в действительности. Ну, например, ты когда-нибудь говорил: «Я такой голодный, что могу съесть целого слона». Держу пари, что ты тоже употреблял такие выражения, но это же не значит, что ты действительно хотел…

Уэйн: Ты что, дурака из меня делаешь что ли, Брюс?

Брюс: Нет…

Уэйн: Можно подумать, что я не знаю разницы между выражением типа «слона съем» и человеком, который говорит правду, хотя у него не хватает смелости признать это. Ты же ненавидишь эту стерву, сознайся…, да если бы она окочурилась прямо сегодня, еще до того, как пришла сюда, ты бы тут плясал от радости.

Скаут: Еще бы, конечно плясал бы.

Уэйн: Да если бы судьба помогла тебе избавиться от этой кошелки с костями, от этой куклы Барби, тебе сразу легче стало бы жить. Так вот, я и есть твоя судьба. Считай, что эта сучка случайно наткнулась на маньяка-убийцу. Это ж не твоя вина, так что не переживай. Расслабься и смотри, как я избавлю тебя от нее. (поднимает снова свой пистолет, Вэлвет вскрикивает)

Брюс: Стой! Пожалуйста, не надо это делать! Я не хочу, чтобы она умирала! Неважно, что я там говорил или не говорил в прошлом. Я сейчас тебе говорю: я не хочу, чтобы она умерла! И если мое мнение что-то для тебя значит, а ты говоришь, что мое мнение для тебя важно, то я прошу тебя, умоляю тебя — не убивай ее. Оставь ее в покое!

Уэйн: (опускает руку с оружием) Ну ладно-ладно, чего ты так разволновался, я же просто хотел сделать тебе одолжение.

В этот момент Брук, воспользовавшись тем, что никто на ее не смотрит, подкрадывается к своей сумке и выхватывает пистолет, которым она угрожала Брюсу в первом акте. Она приставляет пистолет к затылку Скаут.

Брук: Бросай оружие, Уэйн, бросай, ты, садист, ублюдок! Или я сейчас вышибу мозги из твоей дурочки!

Пауза. Уэйн удивленно смотрит на Брук.

Уэйн: А ну-ка, быстро убери пистолет от моей девочки. (возникает напряженная пауза. Уэйн резко поворачивается и целится из своего пистолета в Брук)

Скаут: Уэйн, она все равно не выстрелит.

Брук: Ты так думаешь, Скаут? Напрасно, я получу истинное наслаждение, если убью тебя.

Уэйн: Слушай, Брук, если ты убьешь Скаут, вы все здесь будете трупами в одну секунду.

Брук: Ну и пусть, ты ведь любишь ее, а нас не любишь, так что тебе тут торговаться не о чем. Бросай пистолет или я стреляю!

Уэйн: У нас тут сценка разыгрывается — что-то вроде мексиканской перестрелки, как в кино. Знаете, что меня всегда удивляет, когда я вижу вот такие сцены в фильмах. Ну, когда два парня тыкают друг в друга стволами, тяжело дышат и так далее. Я всегда удивляюсь, а почему бы одному из них не прекратить болтовню и не выстрелить. (стреляет, Брук падает на пол) Я имею в виду, почему бы одному из этих парней не сделать то, что следует делать в такой ситуации.

Вэлвет снова вскрикивает, все присутствующие в шоке.

Брюс: Боже мой, Уэйн! Сколько это еще будет продолжаться?

Уэйн: Ты сам понимаешь, Брюс, что такие сцены долго продолжаться не могут.

Брюс: Вэлвет, возьми-ка там салфетки, нужно остановить кровь. (Вэлвет идет за салфетками, а Брюс в этот момент подкладывает подушку под голову Брук) Ей нужен врач.

Уэйн: Нет, так дело не пойдет, Брюс. В мои планы никакие врачи не входят.

Фарра: Что? Какие еще планы? И кто вы такой? Объясните в чем дело?

За сценой слышен шум вертолета.

Уэйн: Это план нашего спасения, я имею в виду меня и Скаут. Они уже должны быть рядом.

Брюс: Кто должен быть рядом?

Уэйн: Все остальные, Брюс. Хоть ты и очень большой человек в этом городе, но даже ты не можешь нам помочь, даже ты не спасешь нас.

Брюс: А кто же может? Кто вас будет спасать?

Шум вертолета становится более отчетливым.

Уэйн: Как кто? Полиция, телевидение, репортеры и все люди Америки, кто ж еще? Разве что на этот раз здесь не будет седьмого кавалерийского полка, Брюс, это тебе не кино.

Скаут: Телевидение! Ах, Уэйн, как же я люблю тебя.

Скаут бежит к дверям, ведущим на веранду. Шум вертолета становится все громче. Скаут откидывает шторы, и в этот момент в комнату, через стеклянные двери веранды, врывается яркий свет прожекторов. Поскольку все происходит рано утром, свет представляет собой комбинацию солнечных лучей и прожекторов для телекамер. Скаут взволнованно смотрит сквозь стеклянные двери, а в это время шум лопастей вертолета становится оглушающим. При этом свет прожекторов постепенно сдвигается в сторону, и шум лопастей соответственно стихает. После того как вертолет удаляется, мы слышим целый хор голосов, которые кричат: «Скаут! Скаут!» Затем слышен голос через полицейский мегафон: «Уэйн Хадсон. Уэйн Хадсон. Мы знаем, что ты здесь…»

Скаут: (радостно кричит) Уэйн, смотри, их тут человек сто как минимум!

Уэйн: Я знаю, моя девочка, а сейчас закрой-ка двери, ладно. Мы пока еще не готовы. (направляет пульт дистанционного управления на жалюзи и закрывает их. Голоса телевизионщиков и репортеров снаружи становятся приглушенными)

Брюс: К чему не готовы?

Скаут: Что они с вашим газоном сделали, мистер Дэламитри. Я надеюсь, вы застрахованы от таких происшествий.

Брюс: Так ты нас в заложники решил взять, Уэйн? Будешь нами прикрываться?

Уэйн: Я не прикрываюсь женщинами, Брюс. Где тут у тебя телевизор?

Брюс открывает телевизор, Уэйн смеется и включает кнопку на пульте. Слышен голос диктора, читающего новости с экрана. Уэйн переключает с одного канала на другой.

Голос диктора по телевизору: …сейчас находятся рядом с домом лауреата премии Оскара, режиссера Брюса Дэламитри, где, как сообщают…

Голос другого диктора: …печально известный серийный убийца, Уэйн Хадсон и его юная партнерша Скаут…

Голос телерепортера на другом канале: …по-видимому, спрятались в доме известного кинорежиссера, который, согласно последним сообщениям, вдохновил их на серию убийств…

Брюс (крайне удивлен тем, что он слышит): Проклятье! Это они меня обвиняют?!

Уэйн: Конечно тебя, а кого же еще. (переключает телевизор на другую программу)

Голос диктора: Последний раз мистера Дэламитри видели в зале Киноакадемии, где он был награжден премией Оскар, наш знаменитый режиссер шел под руку с полуобнаженной фотомоделью Брук Дэниэлс.

Брук: Вот болваны, опять они свое талдычат! Я актриса, актриса, а не фотомодель!

Уэйн: Потише, Брук, ты мешаешь мне смотреть телевизор.

Голос другого диктора: …оставляют за собой горы трупов, искалеченных и ограбленных граждан, убивают всех без разбора на своем пути, при этом их действия удивительно напоминают похождения вымышленных антигероев, персонажей из знаменитого фильма Брюса Дэламитри «Простые американцы», за который он получил премию Оскар…

Брюс выглядит совершенно ошеломленным

Брюс: С ума сойти, они действительно считают, что это я во всем виноват! Боже ты мой! Они думают, что это все из-за моих фильмов!

Фарра: Нет, но вы полюбуйтесь на него, а! Ты слышишь, что он говорит, Вэлвет! Он, видите ли, возмущен, что ругают его фильмы. А то, что меня чуть не пристрелили, это его мало волнует!

Вэлвет: Мама! Но они ведь выстрелили в Брук!

Уэйн: Ладно, раз вы хотите продолжать разговоры, мы можем выключить этот чертов телевизор. (выключает телевизор)

Скаут: Уэйн, но я хотела посмотреть, что за привычка у тебя — хватать этот пульт!

Фарра: Уэйн, вам придется нас отпустить. Ведь полиция здесь рядом, и вы не сможете убежать от…

Уэйн: А я и не собираюсь бежать, миссис Дэламитри. Я сам попросил их сюда приехать, я их сам вызвал.

Брюс: Ты вызвал полицию?

Уэйн: Не то чтобы вызвал, я просто позвонил на телевидение, в Си Би эС, а они уж, наверное, сами вызвали полицию. Но это не играет роли. Нам со Скаут плевать на этих полицейских, мы к этому привыкли. (звонит телефон, Уэйн поднимает трубку) Это, наверное, как раз они и звонят. (говорит в трубку) Да…. Совершенно верно, это я, Уэйн Хадсон. Мм…, кроме Брюса Дэламитри, у нас здесь Брук Дэниэлс, которая, кстати, актриса, а не фотомодель, а также здесь Фарра Дэламитри, силиконовая кукла, перетянутая скотчем и в платье от Гуччи, а также их дочь Вэлвет, классная штучка, может отличный получиться кадр на телеэкране, если мне придется… Нет, это вы меня слушайте… Сообщите мне прямо сейчас номер телефона, по которому мы можем вам позвонить… Хорошо, спасибо, я скоро перезвоню… (записывает номер телефона, но не кладет трубку на аппарат)

Брюс: Уэйн, что ты задумал?

Вэлвет: Вы сказали, что может получиться отличный кадр на экране, если вам придется…, что придется? Что вы имели в виду?

Брюс: Что ты собираешься делать?

Уэйн: У меня есть план, как нам избежать электрического стула, Брюс. Это сейчас для меня и Скаут главное.

Брук (говорит, задыхаясь, лежит на полу, Вэлвет пытается помочь ей): Никуда вы не денетесь, подонки! Поджарят вас на стуле, точно поджарят, будьте уверены.

Вэлвет: Ей срочно нужен врач.

Уэйн: Сейчас никак не получится. И вообще, вы должны понять, мисс Дэламитри, что мне лично все равно, умрет кто-нибудь или нет.

Брюс: Уэйн, я прошу тебя, ради бога, скажи, что ты задумал?

Уэйн: Ладно, Брюс, так и быть, скажу. Ты знаешь, что мы со Скаут занимались убийствами и разбоем в четырех штатах. Честно говоря, было бы здорово, если бы я мог поклясться тебе, что каждый человек, которого мы убили, заслуживал смерти. Это было бы классно, совсем как в кино, где всякие насильники, разные скоты вонючие, продажные полицейские, лицемеры там, садисты, издевающиеся над детьми — всегда получают по заслугам. Но, к сожалению, это не так.

Скаут: А может, они все и были такие. Откуда ты знаешь, Уэйн? У нас просто ни разу не было времени, чтобы выяснить, кто они такие, приходилось убивать сразу.

Уэйн: Ну, моя девочка, теперь это уже все равно. Короче, что я хочу сказать: мы в глубокой заднице. В ближайшее время нас поймают и, как Брук тут только что сказала, у нас очень большие шансы попасть на электрический стул. И вот здесь-то как раз ты нам и понадобишься, Брюс.

Брюс: Я что-то не улавливаю?

Скаут: Уэйн сказал, что ты наш спаситель.

Фарра: Брюс, отдай им все, что они хотят, ради бога! Пусть берут, что угодно.

Вэлвет: Да, папа, отдай им, отдай!

Брюс: Но я не знаю, чего они хотят! Скажите, что вам надо — я отдам вам все, что пожелаете.

Уэйн: Мы хотим, чтобы ты принес извинения, чтобы ты раскаялся, Брюс. Мы хотим, чтобы кто-нибудь взял вину за нас на себя.

Брюс: Взял вину на себя? Что за идиотизм? Что значит взял на себя? Может, вам нужен волшебник какой-нибудь? Который бы превратил все в оптический обман, взмахнул палочкой — и все вдруг поверили, что это не вы, а кто-то другой убивал людей?

Брук кашляет тяжелым предсмертным кашлем.

Вэлвет: Врача нужно, скорее! Вы что, так и будете смотреть, как она…

Фарра: Вэлвет!

Уэйн: Слушайте, вы! Я не просил эту сучку угрожать моей девочке! Она сама напросилась, так что все быстро заткните свои хлебала, и не мешайте мне разговаривать с Брюсом, понятно!

Вэлвет: Но я просто думаю, что…

Уэйн: А может тебя навсегда заткнуть, а? (Вэлвет плачет) Еще раз всем повторяю: заткните глотки и не вякайте! (поднимает кулак, чтобы ударить Вэлвет)

Брюс: Только ударь ее — я ничего не буду для тебя делать, ничего от меня не получишь!

Уэйн (угрожающе надвигается на Брюса): Ты сделаешь то, что я скажу, понял! Все равно сделаешь, даже если я испорчу этой сучке личико.

Вэлвет (всхлипывает от ужаса): Не трогайте меня!

Скаут: Слушай, Уэйн, брось ты, ну чего привязался к маленькой девочке, тебе это как-то не к лицу.

Уэйн: Ах ты пупсик мой, ну какая же это тебе маленькая девочка! В Голливуде детки рождаются уже созревшими. Ты знаешь, например, сколько денег потратила эта маленькая шлюшка за свою короткую жизнь? Больше, чем твоя мама могла бы заработать, если бы прожила пятьдесят жизней. Так что, ей полезно будет получить по мордочке.

Брюс: Если ты ее тронешь, ничего от меня не получишь!

Уэйн (опускает кулак): Ты учти, Брюс, что только я здесь могу не выполнять пожелания моей девочки, только я. Поэтому я еще раз тебе говорю: ты сделаешь все, что я тебе скажу, неважно, трону я твою дочку или не трону.

Брюс (в отчаянии): Так что я должен делать! Чего ты от меня хочешь?!

Уэйн: Я хочу, чтобы ты выступил с заявлением о признании нас невиновными. Ты должен выступить от нашего имени и спасти нас от электрического стула.

Брюс: Заявить о признании вас невиновными? Вы что, совсем спятили? Вы всерьез надеетесь, что мои слова спасут вас от заслуженной кары? Да вы же явные преступники, дело ясное, как с Адольфом Гитлером, тут и доказывать нечего.

Фарра: Сделай то, что он говорит, Брюс! Что ты вечно пытаешься быть умнее других?

Уэйн: Да, конечно, мы преступники, мы виновны, если ты имеешь в виду вину за то, что мы сделали, но дело-то не в этом. Дело в том, что теперь уже совсем другой расклад в обществе. Сегодня уже не так важно, что ты там сделал, в наше время можно такого натворить, а все равно будешь невиновен.

Брюс: Это как это, интересно? Я хоть и не очень сведущ в этих законах, но ты что-то не то говоришь.

Уэйн: Я знаю, что говорю. Я-то как раз очень сведущ в этих делах, потому как регулярно смотрю судебные процессы по телевизору. Помните эту девицу, которая оттяпала своему мужу член, а? Она ведь была виновна, она даже и не отрицала этого. Взяла да отрезала его мужское достоинство и выкинула прямо из окна автомобиля. И что, где она сейчас, спрашивается? Что-то не видно, чтобы она срок отсиживала, тюремную лямку тянула. Не посадили, потому что хоть и была признана виновной, а все равно оказалась невиновна.

Скаут: Все правильно — она это совершила, но она невиновна, и я с ней согласна. Её муж — форменный ублюдок, он ее избивал постоянно и даже насиловал. Правильно она сделала, я бы ему еще ржавым ножиком бы оттяпала.

Уэйн: Ну ладно, Скаут, не будем, мы с тобой расходимся во мнениях по этому вопросу. Я лично не понимаю, почему эта женщина считает, что муж ее изнасиловал, он ведь только воспользовался тем, что ему принадлежит по праву.

Скаут: Да он просто динозавр.

Уэйн: А я лично считаю, что всяких там мексиканских сучек, которые смеют отрезать член у бывшего морского пехотинца, у человека, который служил своей стране, нужно гноить в тюряге.

Скаут: А суд встал на ее сторону.

Уэйн: Да там весь этот суд был… сборище лесбиянок и гомиков…, в общем, неважно, мы отвлекаемся от нашего дела. Короче, я что хочу сказать: правильно или неправильно, но факт, что эту кошелку отпустили на все четыре стороны. Она отрезала член, более того, она призналась, что сделала это, и даже радовалась, что отрезала, и тем не менее, ее отпустили. Преступница, а невиновна — вот так вот. То есть, неважно, что ты там сделаешь, всегда можно найти оправдание.

Брюс: Так ты же сам только что сказал, что даже не знал, кто они были, твои жертвы, может, они были очень хорошие люди. И все равно, ты считаешь, что можно найти оправдание даже массовым убийствам?

Уэйн: Поверь мне, Брюс, в нашей стране всегда можно найти оправдание чему угодно! Вспомни этих полицейских, которые избили черного парнишку, из-за этого начался массовый бунт в негритянском квартале. Это даже было заснято на видеопленку! И что — они получили срок, эти полицейские? Как бы не так, сэр. А вспомни О. Дж. Симпсона? Все говорили, что он убил свою жену. А потом выяснилось, что убитая девчонка оказывается вовсе не жертва, нет. Оказывается это О. Дж. жертва. На него наехал расист-полицейский, которого, кстати, тоже не посадили. То есть, что получается: в нашей стране никто ни в чем не виноват, что ни случись, ничьей вины тут нет. Так почему мы тогда должны брать на себя вину за то, что мы делали, а? (поднимает трубку телефона и набирает номер)

Вэлвет: Папа, тут нечего обсуждать! Скажи то, что он от тебя требует и все!

Фарра: Ты слышишь, что дочь говорит, Брюс? Она права.

Брюс: Подожди, дай подумать!

Уэйн (в телефон): Так, мы собираемся сделать заявление, слышите! Мы будем выступать по телевидению и объявим наши намерения и требования. Для этого пришлите сюда несколько ваших операторов и техников, чтобы они подключились ко всем каналам сразу. Кабельное тоже. Нет, мы никаких эксклюзивных выступлений не будем делать. Кроме того, нам нужно прямое подключение к компьютеру статистики телезрителей. Я хочу видеть в реальном времени, сколько людей меня смотрит, хочу видеть каждую секунду, что я настоящая телезвезда. Я даю вам честное слово свободно рожденного американского гражданина, что телевизионщиков мы не тронем, они могут свободно прийти и уйти отсюда. Вы только наблюдатели, мы обеспечиваем шоу.

Скаут: Видите, как он ловко все распределил? Уэйн — это вам не кто-нибудь.

Уэйн (в телефон): Имейте в виду, что я знаю, чего вы там пытаетесь придумать, ребята. Вы надеетесь, что вам удастся сюда спецназ пропихнуть? Группу Коммандос, переодетых под телеоператоров? Даже не надейтесь. Сюда войдут только двое — один телеоператор и один звукооператор. Предупреждаю — они должны быть босиком и только в нижнем белье. Вы слышите, что я сказал? И никаких кальсон или там женских подвязок и так далее. Только обычное белье, в котором нельзя даже иголку спрятать, понятно?

Фарра: Вэлвет, встань нормально, не сутулься и не пачкай кровью жакет — здесь сейчас будет телевидение.

Уэйн (продолжает говорить в телефон): У-гу… сейчас я спущусь вниз и проверю этих ребят, которых вы сюда посылаете. Я их досконально осмотрю, каждую волосинку. Но имейте в виду: если только вздумаете меня дурить, здесь сразу будет еще четыре трупа. И вы сами будете в этом виновны, более того, это увидят на всех телеканалах по всей стране. Пока все. (кладет трубку) Ну вот, а теперь надо подготовить заявление.

Брюс: Я не собираюсь никаких заявлений с тобой делать!

Скаут: Ой, дорогой, а нас что, правда по телевидению покажут?

Уэйн: Еще как покажут, киска, и Брюс тоже будет выступать. А если он не захочет, тогда…

Фарра: Нет, Уэйн, не надо.

Уэйн: Я просто пристрелю его драгоценную дочку.

Брюс: Ну ты! Ты…! Ну чего ты хочешь! Прямо вот так вот сейчас выступать перед всей страной!?

Уэйн: Прямо сейчас и выступать. И тебя будет слушать все население США. И поверь мне, Брюс, мы с тобой станем гораздо более знаменитыми, чем всякие там Элвисы Пресли и Моники Левински. И вот что ты скажешь всему нашему народу: ты скажешь, что сам виноват в том, что мы со Скаут стали такими.

Брюс: Нет, он совсем спятил.

Уэйн: Ты им скажешь, что после того, как лично с нами познакомился и поговорил, ты понял, что мы просто несчастные и наивные дурачки, обычные отбросы общества. И что эти наивные дурачки насмотрелись твоих фильмов, которые и засорили их бедные неискушенные мозги… (берет сумку, в которой находится отрезанная голова охранника и достает оттуда пачку испачканных в крови журналов и газет. Протягивает пачку Брюсу) И ты скажешь, что признаешь то, что твои творения… э-э, черт, как они там пишут, Брюс? Я отметил там маркером, посмотри…

Брюс: Нет, Уэйн, ты что, в самом деле надеешься, что…

Уэйн: Читай, что там написано, Брюс!

Брюс (нехотя читает): «Работы мистера Дэламитри являют собой образец безнравственности, циничной эксплуатации и манипуляции самыми низменными элементами человеческого сознания. Награждение его премией Оскара — это оскорбление памяти безвинно убитых людей, это плевок в лицо скорбящим о погибших по всей Америке». Уэйн, но это все равно ничего не даст! Эти журналисты сами реакционеры, циники, им плевать на все, они против либеральных ценностей!

Фарра: О, господи, Брюс, может, хватит молоть этот вздор. Ради бога, сейчас не время для этого.

Уэйн: Это будет попадание в точку, Брюс, потому что ты сейчас объявишь на весь мир, что я и Скаут, мы просто слабовольные, простодушные люди, которые были… ну как там в Трибьюн сказано…, прочитай-ка, Брюс, быстро —

Брюс: «…оболванены чудовищной голливудской продукцией, изобилующей сценами секса и убийств».

Уэйн: Вот-вот, сценами, которые ты, кстати, сам и создаешь, улавливаешь?! И за которые тебе только что дали Оскара. Так вот ты и скажешь, что теперь твои глаза наконец-то открылись, и ты испытываешь чувство стыда за то, что ты сделал.

Скаут: Вообще-то, вам и впрямь есть чего стыдиться.

Уэйн: Слушай, а у меня идея! Точно, как это я сразу не сообразил, вот это будет класс! Ты откажешься от награды! Вернешь им своего Оскара!

Брюс: Оскара!

Уэйн: Да, вот так с ходу, в прямом эфире, отдашь им статуэтку. Чтобы выразить свое сочувствие по отношению к жертвам твоих фильмов. То есть, к тем людям, которых ты убил моими и ее руками.

Брюс: Уэйн, ты что, не понимаешь, что ничего из этого все равно не выйдет. Неважно, что я там буду говорить или делать, все равно закон есть закон.

Уэйн: Все эти законы — дерьмо собачье, Брюс, и ты сам это понимаешь! Закон он всегда такой, каким люди его хотят видеть. Сегодня этот закон так понимают, а завтра уже по-другому, и никогда он не бывает одинаковым для всех. Для белого человека он такой, а для черного уже другой. Для богатого такой, для бедного не такой. Его можно как хочешь вылепить, как кусок дерьма, любой формы. И никто не знает, в каком виде он будет завтра. Так что, Брюс, увидишь: после твоего выступления мы со Скаут уже не будем считаться подлыми убийцами. На нас уже будут по-разному смотреть: для одних мы станем героями, для других жертвами несправедливости, нас будут называть то монстрами, то святыми, то еще кем-нибудь, смотря кто чего напишет. Мы станем центром, основной темой национальных дебатов! Нас все будут обсуждать, и это обсуждение затронет самые основы нашего общества.

Скаут: Ну разве не прелесть он, когда так вот говорит, а? Я просто балдею от таких речей, и откуда только ты всего этого нахватался?

Уэйн: Телевидение, куколка моя. Все оттуда. Да любой, кто смотрит телевизор постоянно, может таких красивых фраз оттуда набраться, что все описаются.

Брюс: Уэйн, ты хоть себя послушай, чего ты говоришь: «основная тема национальных дебатов», ё-моё! Ну ты даешь! Да ты кем себя вообще воображаешь? Ты же просто отморозок, обычный бандит.

Вэлвет: Папа, не говори так!

Уэйн: А ты не просекаешь, Брюс! Ведь лучше ситуации для такого телерепортажа и не придумаешь. Представь, что все увидят на экранах: король Голливуда, двое знаменитых убийц, умирающая модель с обложки Плейбоя, выцветшая кошелка в виде бывшей жены, испорченное и сексуальное юное создание, кровь, оружие — все, что нужно, здесь имеется. Ни один зритель в жизни не забудет такой сцены. Это навсегда запечатлеется в их мозгах, и только представь себе, Брюс, представь, где бы ты ни появился, они навсегда запомнят тебя таким: как ты стоишь, обняв своих жертв, меня и Скаут, а Брук умирает у твоих ног, произнося последние слова: «Америка, проснись! Мы посеяли ветер, а пожнем бурю!» (звонит телефон) Дорогая, возьми трубку.

Скаут (говорит в трубку): Алло… Это говорит Скаут, чем могу помочь?

Уэйн (выхватывает у нее из рук трубку): Ну что, телевизионщики готовы?

Скаут (обращается к Вэлвет): Так обычно отвечают по телефону в гостиницах, и мне кажется, что это очень приятно. А Уэйн только и умеет рявкать в трубку.

Уэйн: Да! Я иду вниз. В общем, Брюс, ты подумай о том, что я только что тебе сказал. Надеюсь, ты понимаешь, что с вами будет, если ты не выполнишь мои требования. Вернусь обратно через пять минут.

Скаут: Жду тебя, мой герой. (они обнимаются, и Уэйн уходит. Все садятся, с опаской поглядывая на оружие в руках Скаут) Видите, какой он у меня умница, а?

Брюс: Не такой уж он умный, если думает, что я выполню его требования, я не собираюсь говорить то, что он хочет.

Скаут: Скажешь, куда ты денешься. Ты здесь больше не главный.

Брюс: Ты, что, думаешь, я на самом деле буду участвовать в этом цирковом представлении! В этом спектакле по национальному телевидению. И не думай, я не могу этого сделать. Потому что есть такая вещь, которая называется достоинство, есть принципы, которыми не может поступиться настоящая творческая личность, чтоб ты знала.

Брук (говорит еле-еле, с трудом): Меня подстрелили!

Вэлвет: Брук, молчи, ты только делаешь себе хуже.

Брук: Он еще смеет рассуждать о своем вонючем достоинстве.

Брюс: Брук, но это же не я в тебя выстрелил, и вообще, мне еще нужно подумать обо всем этом! Я понимаю, что тебе сейчас плохо, но как только я смогу тебе чем-нибудь помочь, я тут же помогу. Но в данный момент я, к сожалению, бессилен…

Вэлвет: Пап, только я тебя прошу — не надо сейчас рассуждать о достоинстве личности. Это уж совсем ни к чему в данный момент.

Брюс: Но я ведь должен думать об общественном резонансе, о том, какие последствия это может вызвать. То, что они требуют, это просто аморально, это даже неприлично… Они хотят, чтобы я придумывал оправдания убийствам. И так уже люди готовы откупиться от всего, начиная от вождения автомобиля в пьяном виде и кончая…

Фарра: О, господи! Опять он за свое. Слушай, Брюс, смени пластинку.

Брюс: Я не собираюсь участвовать в дальнейшей деградации американского общества!

Фарра: Ты просто болван, Брюс.

Вэлвет: Причем тут деградация общества.

Фарра: Меня не удивляет, что демократы никогда не приглашают тебя на свои съезды, сколько б ты им денег не давал.

Брюс: Но этот человек хочет, чтобы я признался в совершении массовых убийств по телевидению, перед миллионами людей! Я не могу этого сделать!

Скаут: Сможешь, куда ты денешься.

Вэлвет: Пап, ну ты сам подумай. Ведь он уже выстрелил в Брук. Он сказал, что и со мной что-нибудь сделает, и это будет отличное зрелище на телеэкране. И он действительно может это сделать, и при этом никого не волнует, нравится тебе это или не нравится. Ты просто обязан выступить, и все тут.

Брюс: Если я это скажу, меня можно считать трупом.

Брук: Ха!

Брюс: То есть, не физически трупом, а морально, как творческую личность. Детка, я тебе обещаю, что не позволю ему тебя обидеть. Мне только нужно все это продумать. Этот подонок хочет не только уничтожить меня как личность, ему этого мало. Он хочет, чтобы я перечеркнул всю свою предыдущую жизнь, все мои работы! Все, что сделал, все чего я добился! Нет, вы только представьте себе: он фактически хочет, чтобы я прямо перед всеми объявил, что вся моя жизнь — это сплошная порнография, что я жил зря.

Фарра: Ну и что такого? Кого это волнует?

Брюс: Как это ну и что? Что значит «ну и что»?! Нет, Фарра, ты вообще, соображаешь, что говоришь! Это же дело всей моей жизни! Мои фильмы, мое наследие! Все это будет оплевано, изгажено этим бандюгой, этой мразью!

Скаут: Полегче на поворотах, ты.

Брюс: Что? А ты что, прикажешь мне любить твоего дружка, Скаут? Ведь он у тебя самый настоящий садист, маньяк. Да он просто шизик, у которого нет ни капли совести.

Скаут: Ты не знаешь его с хорошей стороны.

Брюс: Я не частное лицо, я общественная фигура, а потому у меня есть долг перед обществом!

Фарра: Ну хватит, Брюс! Может, ты все-таки заткнешь свою идиотскую пасть хоть на минуту, а?

Брюс: Что?

Фарра: Тут уже все охренели от твоей болтовни про долг и общество, у нас есть более конкретные вопросы, которые надо решить.

Брюс: Какие еще конкретные вопросы, что может быть важнее, чем вся моя жизнь?

Брук: Ха!

Фарра: Послушайте… э-э, мисс… Скаут. Можно вас попросить об одном одолжении… вы не возражаете, если мой муж сделает звонок по телефону или отправит факс?

Скаут: Смотря кому…

Брюс: Фарра, что ты там еще придумала?

Фарра: А ты сам пораскинь мозгами. Допустим, после твоего выступления по телевидению ты будешь кончен как режиссер. Может тебе и обидно, но кого это волнует? Да всем плевать на это. Ты и так уже достаточно поработал, пора тебе отойти в сторону. Гораздо важнее то, что эта история ударит по твоим финансам, ты можешь стать полным банкротом.

Вэлвет: Мама!

Фарра: Как только ты публично возьмешь на себя ответственность за подстрекательство к убийствам, родственники каждой жертвы насилия в стране тут же подадут против тебя иски и будут требовать компенсации за убитых членов семьи. Они все с тебя сдерут, и костей не оставят. И кстати, преступники тоже могут на тебя иски подать. Поэтому сейчас нам необходимо немедленно перевести все твои счета, всю твою собственность на мое имя. Если мисс Скаут позволит тебе сделать звонок…

Вэлвет: Мама! Ну как ты можешь, прекрати, ради бога!

Фарра: Дорогая моя, я забочусь о твоем будущем.

Скаут: Вот это дамочка, это вам не хухры-мухры.

Фарра: А что такого. Я не хочу, чтобы какая-нибудь официантка из Техаса, у которой убили мужа в пьяной драке, заграбастала мои деньги.

Скаут: Нет, звонить он никуда не будет. Так что, готовься к жизни в бедности, милочка.

Фарра: Бедность? Нет, я не вынесу этого.

Скаут: Вообще-то, я лично считаю, что официантка из Техаса, о которой ты говоришь, действительно имеет право подать на него в суд. Не знаю, но мне кажется, было бы лучше, если бы твой всемирно известный муж-кинорежиссер не снимал бы таких фильмов.

Брюс: Чего-чего?

Скаут: Ну, понимаете, ведь раньше кино и телевизор помогали людям, отвлекали их от проблем, от бедности, от постоянного страха перед существованием. А сейчас что? Сейчас они только хуже делают, так и втягивают во все эти мерзости.

Брюс: А кто тебя заставляет смотреть, в кино ходить? Смотри себе Микки Мауса по кабельному.

Вэлвет: Папа, опять ты пытаешься всех учить.

Скаут: Вы живете в таком шикарном доме, в самом Голливуде, а денежки на всю эту роскошь откуда берутся, а? А я вам скажу: вы их получаете за ваши фильмы, в которых вы показываете жизнь реальных людей, всяких уродов, больных, бандитов, которые живут в дерьме, на помойках…

Брюс: Ты сама больная и бандитка!

Фарра: Брюс!

Брюс: Что…

Скаут: Я знаю, кто я, знаю. Пускай говорит, мне плевать…. Просто, мне кажется, что половина нашей страны живет исключительно для развлечения другой половины.

Входит Уэйн. Вместе с ним двое телевизионщиков — Билл и Кирстен, на которых ничего нет, кроме нижнего белья. Видно, что они очень нервничают. В руках у них камера, штатив, большой микрофон, монитор для отслеживания рейтингов телеканалов, наушники, радиопередатчики и т. д.

Уэйн: Так, ну вот, теперь все, кто нам нужен, здесь. Что там на улице делается, Брюс, ты не представляешь! Там все телевидение, газеты, радиорепортеры, короче, пресс-центр фестиваля! Все на шоу «Уэйн и Скаут»! По-моему, только одного телеканала не хватает — «Телемагазин на диване», но и тот скоро будет, я уверен.

Скаут: Ой, а мне так нравится этот телемагазин. Обожаю смотреть, как они рекламируют всякие браслетики, терки для орехов.

Уэйн: Куколка моя, сейчас не время об этом…

Скаут: Ну просто иногда, знаешь, смотришь и думаешь: как это мне не приходило в голову, что можно купить овощерезку с музыкальным сопровождением.

Уэйн: Дорогая моя, давай потом об этом. Сейчас нам предстоит выступить перед нашим народом, перед всей страной. У нас тут Билл и Кирстен, они как раз этим и займутся… Прошу прощения, условия для работы тут, конечно, не самые лучшие. О кей, Брюс, ты, по-моему, режиссер. Скажи, куда им воткнуть свою камеру?…

Брюс (взвинчен и озлоблен до такой степени, что уже забыл про страх): Сам знаешь, куда ее воткнуть.

Вэлвет: Папа, хватит тебе!

Брюс: Ты не волнуйся, Вэлвет, он меня не убьет, потому что я ему нужен.

Вэлвет: Зато я ему не нужна!

Уэйн: Правильно заметила, юная леди, так и объясни своему папочке.

Брюс: Я уже сказал тебе, что если только ты ее тронешь, ты ничего от меня не добьешься.

Уэйн: Ну и ладно, мне кажется, я и сам могу сделать. Может, и мне тоже за это Оскара дадут — ха-ха-ха! О кей, значит, давайте, ребята, вот здесь располагайтесь… Ну, смелее, смелее, у нас не так много времени, вперед. (Билл и Кирстен располагаются со своей аппаратурой в центре сцены, спиной к залу) Отлично, вот здесь…, это у нас будет такая визуальная концепция… Как ты считаешь, Скаут, визуальная концепция нормальная?

Скаут: Мне нравится, дорогой.

Уэйн: Если мы будем рассматривать эту точку как центр действия… Скаут, ну-ка передвинь сюда журнальный столик.

Скаут: Не хочу я притрагиваться к этому столику. (поворачивается к Фарре и Вэлвет) Давайте, вы двигайте.

Уэйн: Так, а я сейчас Брук сюда перетащу, чтобы она в кадре была. (подтаскивает Брук к дивану, та вскрикивает от боли) Брук, перестань кричать… По-моему, она хорошо смотрится тут, на полу, а? Как вам? Смертельно раненый лебедь или что-то в этом роде.

Вэлвет: Она умирает (накрывает Брук своим пальто).

Уэйн: Мы все постепенно умираем, дорогуша, с самого момента рождения. Но в данный момент не это главное. Важно, чтобы ее трагическое состояние как бы усилило ту идею, которую я хочу донести до зрителей. Поэтому убери-ка, пожалуйста, с нее это пальто — здесь не так холодно, и кроме того, это портит нам кадр. Пальто скрывает ее эротичность.

Вэлвет убирает пальто с тела Брук.

Кирстен: Мистер Хадсон.

Уэйн: Да?

Кирстен: Вы разрешите мне микрофон вот сюда поставить?

Уэйн: Конечно, ставьте, мадам. Вот теперь, кажется, все готово. (смотрит на Фарру) Так, а с тобой что нам делать?

Фарра: Что вы имеете в виду?

Уэйн: На телевидении, моя дорогая, таких красивых женщин, как ты, тоже надо использовать, особенно будет эффектно рядом с юной симпатичной дочкой… Скаут, ну-ка возьми миссис Дэламитри и мисс Дэламитри, надень им наручники и пристегни их вон к той колонне.

Скаут: Поняла, мой герцог Мальборо.

Уэйн: Вот так, давайте-ка девочки туда, нам нужно, чтобы все это выглядело как настоящий триллер, мы же не «Унесенные ветром» тут снимаем… (Скаут вынимает наручники из сумки Уэйна, пристегивает Фарру и Вэлвет к колонне) Извини, коллега, можно посмотреть в камеру, как это все выглядит?

Билл: Конечно, вы здесь режиссер, сэр.

Уэйн: Ну, в общем-то, ты правильно говоришь. (подходит к камере и смотрит через объектив) О кей, Брюс у нас будет по центру… Слушай, Билл, а ты уверен, что это все у тебя влезет в картинку, а? Где у тебя «рамка»?…

Скаут: Нет, вы слышали это — «рамка»? Уэйн, ну ты просто крутой режиссер.

Уэйн: Еще бы, мой пупсик, будь уверена.

Билл: У нас достаточно тут масштаба в рамке. Я ее только что настроил, чтобы мы могли снять всю сцену статичным шестикадровым размером. Взгляните еще раз, сэр.

Уэйн: Мне кажется, чего-то тут не хватает. (подходит к Вэлвет, внимательно смотрит на нее, затем хватает рукой верх ее платья и резко его рвет)

Скаут: Уэйн, ну-ка убери руки от девчонки сейчас же!

Уэйн: Лапочка моя, что ты так волнуешься? Нам же нужно привлечь аудиторию. Как еще заставить людей смотреть? Секс — это неотъемлемая часть телевидения, это то, что всегда продается. (тянет дальше порванную блузку, обнажая плечи Вэлвет) Смотри, как здорово, а? Слишком много, конечно, нельзя показывать — правила запрещают. Но этого как раз будет достаточно для возбуждения сексуальных фантазий всяких онанистов, которые сидят сейчас на диванах и смотрят…

Фарра: Не бойся, моя киска, ты выглядишь потрясно.

Уэйн: Итак, теперь, кажется, все готово — вставай сюда, Брюс, и приготовься объявить народу то, что я сказал тебе.

Брюс (напряженно думает, отчаянно пытаясь найти какой-нибудь выход из положения): Слушай, Уэйн, у тебя все равно ничего не выйдет, это тебя не спасет. Единственное, чего ты добьешься, это разрушишь мою жизнь окончательно…

Уэйн: Что ж, мне очень жаль, Брюс, но это будет лучший кадр из всех, какие мне доводилось видеть, и нам придется сделать это…

Фарра: Делай то, что он говорит, Брюс.

Вэлвет: Пожалуйста, папа, сделай это.

Брук: Давай говори.

Брюс: Хорошо, я скажу, скажу, если вы так хотите! Но я думаю, Уэйн, можно придумать кое-что получше. И для тебе и для меня.

Уэйн: Я готов тебя выслушать, Брюс, но должен тебе сказать, что мы со Скаут уже все варианты обсуждали.

Брюс: Мне, кажется, будет лучше, если мы с тобой устроим дебаты.

Уэйн: Дебаты?

Брюс: Ты же не дурак, Уэйн, и Скаут тоже не глупая. Выстрел должен быть очень метким. Ты же понимаешь, что все это увидят: представь — я беру на себя ответственность за твои преступления, а в этот момент ты держишь пистолет у головы моей дочери. Такой расклад вряд ли кого убедит в том, что я искренне раскаиваюсь. Поэтому лучше будет, если ты открыто вызовешь меня на дебаты.

Скаут: Будь осторожен, Уэйн, он что-то задумал.

Брюс: Ты помнишь, Скаут, что ты мне говорила недавно? Насчет того, что я эксплуатирую несчастных, больных и уродов, как я делаю деньги, наживаясь на страданиях бедняков.

Уэйн: Ты это говорила, моя куколка?

Скаут: Да, говорила, и я действительно так считаю, и то же самое говорил этот ведущий из программы «Один час из жизни нации».

Брюс: Я думаю, что вам лучше использовать этот аргумент, а не просто выставлять меня на экран как марионетку. Расскажите о своей судьбе. Обвините меня в своих несчастьях, а затем позвольте мне оправдаться.

Скаут: Не делай этого, мой дорогой, твой план лучше. Пусть он просто выступит и скажет то, что ты требуешь.

Брюс: Ты подумай о своем образе, Скаут. Что покажет камера зрителям? Парочку каких-то мрачных бандюг? По-моему, будет гораздо лучше, если они увидят ваши открытые лица, вы предстанете перед всей страной как антигерои. Вот увидите — через день миллионы американцев будут ходить в майках с вашим изображением, и вы уже сами будете устанавливать себе цену. Вы станете звездами.

Скаут: Мне кажется, мы и так уже звезды.

Кирстен: (прижимает руки к наушникам и прислушивается) М-м… Послушайте, босс, там спрашивают, что здесь у нас происходит, мы им будем давать какое-нибудь изображение или нет?

Брюс: Ну так что, Уэйн. Или у тебя кишка тонка?

Уэйн: Не волнуйся, Брюс, у меня кишка не тонка. У меня все кишки на месте, включая твои тоже. (подходит вплотную к Брюсу и хватает его между ног. Брюс вскрикивает от боли) Я не люблю, когда меня подстрекают. Не рассчитывай, что можешь подбить меня на какую-нибудь ерунду… Ладно, так и быть, давай устроим дебаты. (отпускает Брюса)

Кирстен (говорит в переговорное устройство): Главный пульт, готовность номер один, даем картинку.

Брюс (морщится от боли): А после этого ты отпустишь Фарру и Вэлвет? Ты отпустишь Брук к врачу?

Уэйн: Я никогда не знаю, Брюс, что буду делать дальше — такая у меня работа, я ведь маньяк.

Кирстен: У них на пульте все готово…

Скаут: Ой, Уэйн, я в таком виде. Они не могут там прислать сюда кого-нибудь из гримеров?

Уэйн: Ты выглядишь просто классно, крошка.

Скаут: Нет.

Уэйн: Брук тебе такую прическу сделала. Садись. Ну, что, Брюс, ты готов?

Брюс: Немного не в своей тарелке.

Уэйн: Что поделать, это шоу-бизнес. Приходиться жертвовать. Давай, Кирстен.

Кирстен: О кей, начинаем отсчет: пять, четыре, три, два, один. Включаем прямой эфир по всем каналам.

Уэйн: Вы извините, но я проверю, а то вдруг окажется, что мы тут сами с собой разговариваем… (направляет пульт дистанционного управления на телевизор. Все видят себя на экране. С этого момента речь Уэйна повторяется эхом из телевизора) Это мы, моя дорогая! Мы на экране! Нас показывают! (Скаут восторженно вскрикивает) Ладно, я сейчас звук пока уберу… (в течение некоторого времени Уэйн и Скаут завороженно смотрят на телеэкран. Они двигают руками и смотрят на свои движения на экране. Кажется, они забыли обо всем на свете. Наконец Брюс покашливает, и Уэйн вспоминает о присутствующих) А — а…, да-а, ну ладно, значит, мы в доме Брюса… и…, может ты сам поприветствуешь телезрителей?

Брюс: Хорошо, Уэйн. Я скажу. (поворачивается лицом к камере) Приветствую всех. Прошу прощения за то, что мы прервали утренние передачи, но я, надеюсь, что вы все знаете о том, что здесь происходит. Меня зовут Брюс Дэламитри. Я кинорежиссер, лауреат премии Оскар. За мной вы видите двух женщин, пристегнутых наручниками: это моя жена Фарра и наша дочь Вэлвет.

Вэлвет: Папа, только, пожалуйста, не на…

Брюс: Эта раненая женщина на полу — Брук Дэниэлс, фотомодель (слышны стоны, издаваемые Брук) Простите, актриса. Мы здесь все взяты в заложники Уэйном Хадсоном, который вот здесь тоже, а это его партнерша Скаут.

Уэйн: Привет всем.

Скаут: Здравствуй, Америка.

Брюс: А теперь, самое главное. Я снимаю фильмы, в которых актеры и каскадеры изображают убийства. А Уэйн и Скаут убивают людей по-настоящему. Это всем известная Кровавая парочка, и вот они утверждают, что я несу ответственность за их действия, то есть, что мои фильмы каким-то образом вдохновили их.

Скаут: Мы никогда не говорили, что вы нас вдохновили, мистер Дэламитри, так что не надо выдавать собственные слова за наши.

Уэйн: Вот именно, вы что думаете, мы увидели какого-нибудь парня с девчонкой, которые всех там мочат в ваших фильмах и тут же решили, что надо бы и нам этим тоже заняться? Да вы что, совсем что ли?

Брюс: Значит, мои фильмы вас не вдохновляют? (в камеру) Вы слышите это, дорогие телезрители? Оказывается, это их не вдохновляет! Тогда, прости меня, Уэйн, но я не понимаю, что ты хочешь сказать, отождествляя меня с твоими чудовищными преступлениями.

Уэйн: Это не так просто, Брюс! Мы же никакие-нибудь дебилы! А то еще люди подумают, что мы сошли прямо с киноленты «Простые американцы» и пристрелили продавца попкорна…

Скаут: Вообще-то, мы его действительно пристрелили, Уэйн.

Уэйн: Да, один раз было! Только и всего, мы один раз это сделали! Я ж этот фильм раз 50, наверное, смотрел, и только один раз мы пошли и шлепнули этого продавца попкорна. И кроме того, в этом фильме, там никто и не убивает никаких продавцов попкорна. Правда, Брюс?

Брюс: Кажется, вроде нет.

Уэйн: Вот именно, вроде нет. В фильме «Простые американцы» убивают 57 человек.

Скаут: Уэйн точно сосчитал.

Уэйн: Конечно, я сосчитал, а как ты думала, моя сладкая? Они ведь не указывают это в титрах. Помнишь, как в этом дурацком фильме, который тебе понравился, как он там называется…? Вроде как «Жениться и умереть» что ли…

Скаут: «Четыре свадьбы и похороны». Мне очень понравился. Жаль, что я не англичанка — у них там все так изящно, так красиво.

Уэйн: Ну да, все-таки Брюс ведь не назвал свой фильм «57 убийств, а также про людей, принимающих наркотики и занимающихся фак…»

Скаут: Уэйн, это слово нельзя произносить с экрана телевизора.

Кирстен: Ничего, у них там все равно на этот случай специальный звуковой сигнал есть.

Брюс: Все дело в том, Уэйн, что в моем фильме, как ты сам заметил, никаких продавцов попкорна не убивают. Так что здесь нет никакой причинно-следственной связи. Ты смотришь мои фильмы, а потом выходишь и делаешь свое дело — и все. Ты бы все равно пристрелил того парня, неважно, что ты там посмотрел в кино, хоть «Мэри Поппинс»!

Уэйн: Думаю, что, наверное, все равно убил бы.

Брюс: Конечно, убил бы! Ты же сам за себя отвечаешь, не так ли? Ты ведь мужчина, Уэйн?

Уэйн: Конечно, я мужчина!

Брюс — И ты делаешь то, что ты сам хочешь!

Уэйн: Разумеется.

Брюс: И никто тебя не заставляет это делать — ни полицейские, ни бандиты, и уж, конечно, ни какое-то там дурацкое кино!

Уэйн: Я понимаю, к чему ты клонишь, Брюс, но ты пытаешься все это вывернуть наизнанку.

Брюс: Ничего я не пытаюсь.

Уэйн: Нет, ты выворачиваешь.

Скаут: Не нравятся мне эти дебаты! Лучше заставь его говорить то, что ты собирался, Уэйн. Заставь его прочитать эти выдержки из газет.

Уэйн: Все это не имеет отношения к нашему делу, я ведь вообще говорю.

Брюс: Ах вообще! Очень удобно. (поворачивается к камере) Вы слышали?! (опять поворачивается к Уэйну) Значит, ты совершил преступления, а теперь ты каким-то образом, говоря вообще, считаешь, что кто-то должен взять вину за это на себя. Кто? Я! Общество! Неважно, кто угодно, главное, что не ты виноват. Мне кажется, где-то я уже слышал это раньше. Люди склонны всегда обвинять кого-то другого в своих неудачах, своих несчастьях. Но не кажется ли вам странным, что никому не приходит в голову поблагодарить общество в случае успеха!

Уэйн: Послушай, Брюс, мне всегда было интересно узнать одну вещь. У тебя встает, когда ты работаешь над своими фильмами?

Брюс: Это дешевый прием.

Уэйн: А вот я могу признаться, что когда смотрю кино, возбуждаюсь… Да и не только я — если вокруг посмотреть, в кинотеатре, многие заводятся. Любой парень, который сидит в кино, готов хоть сейчас же вытащить пистолет и начать стрелять. Они, конечно, не делают этого, но я-то вижу, как они прямо жаждут, прямо облизываются. То есть, это здорово, у тебя убийство выглядит привлекательно.

Брюс: Ты не прав, Уэйн. Я не убийствами привлекаю, а хочу, чтобы люди ходили в кино.

Уэйн: Вот именно! Я как раз и говорю о культуре, которая (вынимает газетный листок и читает с него) «…всеми силами высвечивает и эксплуатирует насилие». Мы все живем в этом, дышим этим, встаем с этим каждый день, и в результате получается, что не только преступники создают эту культуру.

Брюс: Но только преступники совершают преступления! Агрессивные люди создают общество насилия. Именно они создают, а не я и не кто-нибудь еще. Именно они виновны в этом. Именно ты виновен, ты один!

Скаут: А вы уверены в этом, уважаемый всемирно знаменитый режиссер?

Вэлвет: А правда, папа, ты в этом уверен?

Фарра: Вэлвет, не встревай в дебаты и не сутулься, пожалуйста!

Скаут: Вы уверены? Вы уверены, что, показывая бесконечное число раз очень эротичные убийства под хорошую рок-музыку, вы не вбиваете эту ужасную мысль в мозги зрителей?

Брюс: Не знаю. Не могу ответить на этот вопрос! Как я могу предсказать реакцию всяких маньяков, мало ли что им взбредет в голову. А что, «Гамлет», скажете, поощряет людей убивать королей? А «Царь Эдип», он что, заставляет людей спать с собственными матерями?

Скаут (обескураженно): По-моему, мы не об этом собирались здесь говорить!

Брюс (поворачивается к камере): Люди погибают под машинами — давайте запретим машины! Алкоголь тоже убивает людей — давайте подадим в суд на производителя виски Джека Дэниэлса! А фильмы убивают людей? По-моему, нет, но давайте их тоже запретим. Посадим всех режиссеров в тюрьму за убийства, а сами убийцы будут выступать в ток-шоу по телевизору и рассказывать нам, как Голливуд искалечил их жизни!

Уэйн: 57 убийств, Брюс. А ты когда-нибудь слышал о маленьком мальчике по имени Павлов и его собачке?

Кирстен (смотрит внимательно на экран монитора рейтингов телеканалов): Вы меня извините, все, что вы говорите это, конечно, очень интересно и продюсеры довольны, но я тут вижу на мониторе, что мы теряем зрителей на основных каналах. Меня с центрального пульта спрашивают, а может лучше нам сделать запись, потом отредактируем ее и пустим в вечерних новостях.

Уэйн: Нет! У меня есть идея. (кричит прямо в камеру) Слушай, Америка! Слушайте все внимательно: позвоните своим друзьям и скажите, чтобы они сейчас же включили нашу передачу, потому что через 60 секунд я убью Фарру Дэламитри, всего через одну минуту она будет покойницей!

Фарра: Нет!!

Все присутствующие вскрикивают и начинают протестовать.

Брюс: Уэйн!

Вэлвет: Пожалуйста, не надо, это моя мама!

Брюс: Чем тебе поможет еще одно убийство?

Уэйн: Кирстен, как там рейтинги, телезрителей прибавилось?

Кирстен: Отлично, рейтинги прыгнули вверх, но продюсер просит не убивать женщину.

Уэйн: Правда? А что же он тогда не отключает камеры?

Кирстен: Он говорит, что не имеет права применять цензуру, не в его силах запретить показ.

Уэйн: Какое удобное объяснение, особенно учитывая, что мы ему делаем такое классное шоу, подумать только, сколько он на этом заработает!

Брюс: Выключите камеры, я вам говорю! Немедленно выключите камеры…

Уэйн: Скаут, ну-ка убери его отсюда. Все, поехали дальше, шоу продолжается. Не пропустите захватывающую сцену — пять, четыре, три, два, один! (стреляет в Фарру, она сползает вниз, оставаясь прикованной к колонне)

Брюс: Что ты делаешь, подонок! Когда ты прекратишь убивать?

Уэйн: Ты же сам видел, как рейтинги поднялись, чего ты орешь.

Брюс: Ты лицемерная скотина! Ты убил ее! И что ты хочешь этим сказать? Что телевидение или народ несут ответственность за то, что ты маньяк-убийца?

Уэйн: Я хочу сказать, что я бы не стал убивать ее, если бы зрители не переключались на другие каналы. Вот и все. Ты сам подумай.

Брюс: Ты сам отвечаешь за свои убийства!

Уэйн: Да! Я отвечаю за себя. А ты отвечаешь за себя, а они за себя. Ну и что, по-моему, это никого не волнует. К тому же, у меня есть оправдание — я психопат. А у тебя какое оправдание?

Кирстен (прислушивается к голосу в наушниках и поворачивается к Биллу): Билл, ложись!

Билл: Чего?

Кирстен: Полиция сейчас будет здесь!

Кирстен и Билл бросаются на пол. Уэйн кричит в камеру.

Уэйн: Нет! Стойте! Подождите! Я сдаюсь, и Скаут тоже сдается! Даю честное слово! Остановите штурм. Билл, эта камера работает?

Билл: Да, сэр.

Уэйн: Мы сдаемся! Но мы сдаемся на суд людей. Народ берет на себя ответственность. Народ будет решать нашу судьбу и судьбу всех, кто находится в этой комнате. (Уэйн подталкивает Скаут к монитору рейтингов, она хватает прибор и передает Уэйну. Уэйн прикладывает монитор к голове Брук) А теперь, вы, зрители, вам решать, наши жизни в ваших руках. Слушайте меня: когда я закончу говорить, если все, кто нас смотрит, выключат свои телевизоры, я клянусь, что мы со Скаут бросим оружие и выйдем отсюда с поднятыми руками. Но если будете продолжать смотреть, я убью всех до единого, включая себя и Скаут. Ну как, нравится вам такое шоу! Будоражит нервишки, правда? Если хотите увидеть это, оставайтесь у экранов еще несколько секунд… Итак, вы сами решаете, выключать вам телевизоры или нет?

Включается общий свет

Все актеры, принимавшие участие в представлении, выходят на сцену и кланяются зрителям. После одного или нескольких выходов актеров на сцену, непосредственно во время аплодисментов, освещение меняется. Добавляются красные лучи прожекторов, которые выделяют Брюса. Таким образом, зрителям дается понять, прежде чем они покинут зал, что это еще не конец представления. Каждый из актеров, продолжая играть свою роль, рассказывает о том, что с ним случилось дальше.

Брюс: Брюсу Дэламитри удалось выжить в кровавом телевизионном шоу, устроенном Уэйном, но при этом карьера его пошла прахом. В настоящее время он занимается тем, что снимает скучные циничные фильмы где-то во Франции. Он написал книгу о той ночи, когда Уэйн и Скаут ворвались в его жизнь, под названием «Я не отвечаю за это».

Брук: Брук умерла от ран, нанесенных ей Уэйном. Ее родители утверждают, что, устроив дебаты с убийцами по телевидению, Брюс фактически лишил Брук возможности получить медицинскую помощь, которая могла бы спасти ей жизнь. Поэтому они подали в суд на Брюса.

Кирстен: Билл и Кирстен оба погибли во время полицейского штурма дома кинорежиссера. Их семьи подали иски против телекомпаний, требуя выплаты компенсаций за то, что телекомпании не обеспечили безопасность своих сотрудников.

Билл: Их семьи также подали иски против полицейского управления, утверждая, что полиция действовала слишком медленно и должна была вмешаться гораздо раньше.

Кирстен: Они также подали отдельный иск против полиции по поводу вооруженного вмешательства властей, в результате которого погибло так много людей.

Вэлвет: Вэлвет также была убита во время перестрелки. Ее дед и бабушка подали совместный иск, сумма которого превышает все известные до сих пор иски в судебной практике. Это иск ко всем телезрителям страны, которые не выключили в тот момент свои телевизоры.

Карл: Телезрители, которые не выключили телевизоры, подверглись сильнейшему стрессу и душевному расстройству в связи с тем, что им пришлось решать ужасную нравственную дилемму, в которую их втянули телевизионные компании. Они организовали группы действия и подали иски о возмещении морального ущерба.

Фарра: Телекомпании в свою очередь заявляют, что в конечном счете только правительство несет ответственность за работу государственных служб. Они обращаются к федеральным властям с целью получить компенсацию за понесенные убытки.

Уэйн: Уэйн Хадсон погиб в вооруженном столкновении с полицией. Его родители подали в суд на Министерство социальной помощи, заявляя, что именно плохая работа этого учреждения и превратила Уэйна в преступную личность. Родители Скаут также подали иск против Министерства социальной помощи, обвиняя его в том, что вмешательство этого учреждения в ее жизнь превратило ее в убийцу.

Скаут: Скаут выжила в перестрелке и через несколько лет была направлена в клинику для психических больных, где она открыла для себя религию. Она считает, что все на земле совершается по воле Господа всемогущего и что в конечном итоге за все отвечает Бог.

Брюс: Но до сих пор ни один человек не взял ответственности на себя.

Затемнение