Последнее желание

— 38

— Помнишь сказку про Цветик-Семицветик? — спросил отец. — Девочке был дарован цветок, каждый лепесток которого исполнял любое желание. Колоссальная возможность! Ей были доступны настоящие чудеса. Но что она сделала с цветком вместо этого? Загадывала желания — одно глупее второго. И так дошло до того, что из семи лепестков остался один. Девочке было скучно, никто не хотел с ней играть. Только один мальчик, что сидел на скамье был не против. Но незадача — он не мог ходить. И вот ее последний лепесток оторван для того, чтобы мальчик выздоровел. Не имеет значения, если это продиктовано эгоизмом. Важно только одно — ее последнее желание! Именно то, каким оно было и спасло девочку от последствий ее вздорного поведения. Этот цветок, Валерия, — наша жизнь…

— А я — та самая девочка! Вот почему мне пятнадцать. Через две недели состоятся гонки. Ты был прав, повторяя, что мне дали второй шанс. Теперь я понимаю это, хоть еще не до конца свыклась с самим фактом. Предупредить мальчишку, предотвратить трагедию — вот что важно. Его жизнь в обмен на мой новый старт.

— Только не жди, что все будет просто, — предостерег отец.

— Я осознаю груз ответственности. Я не подведу, — ответила она слишком легко. — Уже завтра я что-то придумаю.

— Завтра нужно идти с родителями в школу, — напомнил он.

Валерия закатила глаза.

— Проще спасти жизнь незнакомому мальчишке, чем получить честную оценку!

— Ты с истязательским упорством идешь на таран с поездом. От столкновений лоб в лоб не выживают. Об этом я пытался сказать тебе с самого начала…

Она пожала плечами:

— Именного здесь я и не могу взять в толк. Я же тебе все рассказала. Кто прав?

— Вопрос не в том, кто прав. Кто мудрее?

— Папа, пощади… У меня сейчас либо голова лопнет, либо инфаркт случится, — запричитала она. — Ты считаешь, что на бесчестных людей нужно закрывать глаза? А если от их лицемерия зависит твоя жизнь?

— Нет, не закрывать глаза, — поправил он. — Но не бежать на встречу поезду. Вспомни, удар по касательной — это шанс выжить. Если удар неизбежен, пусть он будет минимально опасным. Я все объясню, не нервничай. Тебе всего лишь нужно посмотреть на обстоятельства с другого угла.

К примеру, эта сумка. Ты все сделала как спец, можешь похвалить себя. Но учительница права — задание было другим. Это все, что ее волнует. Как она может оценить твою работу, если ее фактически нет? Шей хоть сто сумок — для кого угодно, но есть система образования, и ты можешь оспаривать ее тысячи раз, но пока ты в этой системе — ты ее не перескочишь.

— Я не собираюсь подчиняться системе! Надеюсь, ты не в этом видишь мудрость?

— Позволь мне закончить. Не хочешь — не подчиняйся. Но делай это разумно!

Пошить эту нелепую вещь, как ты заметила, проще пареной репы. Зачем же ты сама все усложняешь? Хочешь поломать систему? Отлично! Сшей ее так, чтобы другой такой не существовало.

Вызывать на поле сражения директора в роли судьи? Ты представляешь, как это выглядит в их глазах? Мало того, что ты оспариваешь систему, ты пытаешься ее переделать. Смоделировать под себя. Но завтра кто-то последует твоему примеру… Какая это уже будет система? И у них это в мозгу как на трафарете отпечатано. Ты учиняешь бунт, раскачиваешь лодку. Тебя следует немедленно пресечь. А права ты или нет… хммм… Все равно, в чем состоит твоя правда, ее для них не существует. Все что ты можешь — погубить себя в непосильной борьбе. Либо одержать верх, но другим путем.

— Дай передохну, — взмолилась Валерия. — Мне никогда еще не было так трудно. Я стараюсь понять то, что ты говоришь. Но это просто взрывает мне мозг! Я знаю, что ты прав, ты не можешь шутить такими вещами. Но мне трудно освоить эту грамоту. Если меня не воспринимают, пытаются слепить из меня искусственный имбицыл, мне что же — принимать это как должное?

— Нет, конечно. Но не идти на таран. Чувствуешь разницу?

— Нет.

— Ладно. Ты предвидела такую реакцию? Ответь честно, — попросил он.

— Еще бы. Я что же — впервые сталкиваюсь с системой?

— Но тогда я спрошу еще раз. Зная, что этот поезд не остановить, зачем ты бросаешься на него грудью?

— Черт! Кто-то же должен показать этим шутам…

— Им все равно! Ты всего лишь поломанная игрушка. Ты вызываешь только дикое призрение, и желание если не починить тебя, то максимально обезвредить… И что ты делаешь? Позволяешь гневу выплеснуться наружу. И на физическом уровне ты ощущаешь удовлетворение, но надолго ли? За этим следует новая вспышка, ведь никто и не думает тебе уступать. Возникает война. Ладно, если одна. Но твоя привычка вспыхивать гневными атаками превращается в черту характера. А характер, как говорили древние, — это судьба!

Сколько войн ты готова затеять в последствии, зная наперед о безвыходности?

И все, Валер! Ты теряешь способность обдумывать свои ходы. И даже если обдумываешь, то не можешь их выполнить. Если твой противник знает про такую твою особенность, ему ничего не стоит ликвидировать тебя. Я удивляюсь, что столько лет ты делала успешный бизнес. Значит, не всегда и не во всем допускала ошибки, и талант твой поистине стоящий. Тем не менее это случилось, ты сама признала — крах оказался неизбежен.

Эту ошибку веками повторяют самые благородные и горячие сердца. Доблесть без мудрости похожа на ретивого коня, что перепрыгивает препятствия ровно столько, сколько хватит сил. Но однажды он выдохнется и все таки поломает ноги…

— Ты сейчас говоришь про хитрость? — спросила она.

— Дорогая, хитрость — это обман. Мудрость — стратегия. Это война без потерь.

Лера обхватила голову руками.

— Вот только я не Далай Лама, я не знаю, как быть мудрой… Темперамент не тот.

— Чушь. Темперамент… Почему, думаешь, я поверил, что ты из будущего? Кто такая Валя я знал, но кто такая Лера? Две совершенно разные девочки. Как Эго и Контр-эго. Подобные перемены в человеке если и происходят, то постепенно, много лет. Но когда вся разница вот так сразу, внезапно…

— Да, да, — проворчала Валерия, — является монстр. Но ты же не думаешь, что я могу откатать все назад?

— Нет, сознание как могучее дерево, ему не стать снова молодым побегом… Но изменить можно многое.

— Если бы все было так просто, как на словах, — вздохнула она.

— Что ж, победа редко бывает простой.

— Мне кажется, или у меня глаз дергается?

— Кажется. Тебе нужно отдохнуть. Сегодня я позабочусь про твоего кота, но завтра ты должна сделать это сама.

— Черт, я забыла о нем! Вот уж не было печали…

— Я говорил, — напомнил папа, — он поможет тебе с выработкой терпения.

— Господи, что ж оно так непросто все? — Лера упала лицом в подушку.

— Невозможно создать что-то без жертв, — сказал отец, уходя. — Время и усилия — это неизменная и наименьшая цена, которую мы платим…