Глава 9

Из Каира в Гиперборею добраться можно было только с пересадкой в Копенгагене, и Римо воспринял это как добрый знак. Но когда они с Чиуном разместились в самолете, следующем рейсом до Исландии, ученик насторожился.

В Рейкьявике приземлились для заправки, и Римо с облегчением заметил, что кругом полно зелени. Остановка в Гренландии заставила его задуматься о том, как опрометчиво и порой неподходяще называют люди свои страны. В Исландии[16] было зелено, а в Гренландии[17] полно снега и льда.

В аэропорту Годттааба, в Гренландии, в самолете сменился экипаж, и вместо датских стюардесс, безбожно строивших Римо глазки, появились эскимосские девушки. Они так и норовили потереться своими холодными носиками о его теплый, и Римо воспринял сей факт как дурное предзнаменование.

А потому, когда серая морская гладь под крылом самолета «Канадские авиалинии» стала затягиваться льдом и появились белые макушки айсбергов, он не слишком удивился.

— Мы случайно не на Северный полюс летим, а? — осведомился он у Чиуна.

— Нет, — коротко ответил тот.

— Слава Богу.

— Ты увидишь место, где до тебя удалось побывать лишь одному-единственному мастеру Синанджу.

— Где это?

— На Луне.

— На Луне?.. Но вроде бы самолеты канадских авиакомпаний туда не летают.

Чиун отмахнулся.

— Возражать слишком поздно, сын мой. Мы уже в пути.

Самолет продолжал полет, эскимосские стюардессы по-прежнему щебетали, как птицы. Они были такие миниатюрные, что при желании Римо мог бы обнять их всех сразу. Нет, предпочтительнее, конечно, одну, но поскольку полет все равно скоро кончится, придется уж всех сразу.

— Пас, — пробормотал он себе под нос.

— Почему ты не предпринимаешь попытки познакомиться хотя бы с одной из этих славных красивых и храбрых девушек? — поинтересовался Чиун.

— Странное дело! Почему-то в Испании и Египте ты таких вопросов не задавал.

— Там были не высокородные женщины.

Ученик повнимательнее взглянул на стюардесс с круглыми личиками, то и дело расточавших ослепительные улыбки.

— Ясно, — пробормотал он. — Они похожи на кореянок.

— Но не кореянки.

— А знаешь, есть такая теория, что азиаты переправились через Берингов пролив и заселили Северную Америку.

— Да, эти девушки вполне сойдут за азиаток, — согласился Чиун. — Китаянок или монголок, но только не кореянок. Хотя следует признать, они милашки.

— Конечно. Если тебе нравится, что голова у коротышки к тому же смахивает на тыкву.

— Такого рода телосложение как нельзя лучше отвечает целям деторождения. В твоем возрасте пора бы уже задуматься об этом.

— Какие мои годы! К тому же теперь я выгляжу моложе и лучше, чем до того, как занялся Синанджу.

— И самое лучшее, что ты можешь сделать, это оплодотворить по крайней мере трех из них, самых, на твой взгляд, симпатичных, — произнес Чиун.

— Трех?

— Просто я тебя слишком хорошо знаю. Один раз ты уже произвел на свет девочку. А потому, если оплодотворить сразу трех, больше шансов заиметь хотя бы одного наследника.

— Нет, я пас.

— О-о-о!.. — хором простонали стюардессы.

— Не обижайтесь, — сказал Римо. — У меня уже есть дочь.

— И сын, — добавил Чиун.

— Ну, последний факт не получил официального подтверждения.

Римо умолк. Они летели к Северному полюсу. Впереди лишь снега, льды, холод — иными словами, ничего полезного и интересного.

Откуда-то из глубин памяти всплыла легенда о мастере Синанджу, который побывал на Луне. Как же его звали?

— Шэнг! — воскликнул Римо, щелкнув пальцами. — Ну, конечно! Ведь это Шэнг побывал на Луне, верно?

Кореец одобрительно захлопал в ладоши.

— Прямо душа радуется! Хоть что-то да удалось вдолбить в твою тупую башку!

— Ладно, оставь. Ведь на самом-то деле ни на какую Луну Шэнг не летал. Ему просто показалось.

— Нет, он там побывал. Так написано в Книге Синанджу.

— В Книге Синанджу написано, что Шэнг влюбился в какую-то японскую шлюшку. И та в стремлении избавиться от парня попросила его достать ей кусочек Луны с неба. И вот он отправился на Север, в край льдов, снегов и полярных медведей, и, поскольку понятия о географии имел весьма приблизительные, считал, что таким образом доберется до Луны. А в действительности ему удалось переправиться по замерзшему Берингову морю к землям, которые сейчас являются частью Северной Канады. Была зима, небо затянуто тучами, Луны не видно, вот он и вообразил, что добрался до Луны.

— И чем же закончилась вся история? — спросила одна из стюардесс.

Римо пожал плечами.

— Хоть убейте, не помню! Помню лишь это его заблуждение относительно Луны.

— Ах! — сердито воскликнул Чиун и отвернулся. — Ты так ничего и не понял!

Всю оставшуюся часть пути девушки пытались убедить Римо, что они ничем не хуже самых современных европейских женщин.

— Да! — с энтузиазмом воскликнула одна. — У нас в домах есть спутниковое телевидение. Повсюду алкоголизм, наркотики и даже СПИД!

— С чем вас и поздравляю, — хмыкнул Римо. — Тоже мне повод для хвастовства!

Стюардессы радостно захихикали, приняв его слова за искреннее одобрение и полагая, что им удалось пробить толщу сексуального льда этого странного белого мужчины с сильными руками.

Когда же после этих слов Римо задремал, девушки весьма и весьма опечалились.

После приземления в Пангниртанге на острове Баффина стюардессы предложили Римо экскурсию в любое место, куда он только пожелает. Звали в том числе и к себе домой в гости, дружно уверяя при этом, что их дома ничего общего с иглу не имеют. Но если ему нравятся иглу — пожалуйста! Они выстроят для него самый теплый, уютный и славный иглу на свете.

Чувствуя, как от ледяного ветра заиндевело лицо, Римо пробормотал:

— Мне что-то вдруг... захотелось в Африку.

— Мы готовы предоставить вам каяк[18]! — пискнула одна из девушек.

В конце концов Римо пришлось тащить всю стайку девчушек через покрытое льдом летное поле к аэровокзалу, потому как они мертвой хваткой вцепились ему в брюки и не хотели отпускать.

— Нам надо нанять транспортное средство, с помощью которого мы преодолеем многие мили по снегу и льду, — проговорил Чиун.

— И запрячь его эскимосками с длинными рогами, — добавил Римо.

Агент из бюро проката посоветовал им взять белый форд «Бронко» с тяжелыми и широкими, специально под снег, шинами, на которые к тому же надевались цепи.

— Расплатись, Римо, — кивнул Чиун.

— Римо? Так его звать Римо?

Агент едва не вывалился из своего окошка.

— Сэр, — произнес он тоном, который обычно приберегают для того, чтобы уведомить какого-нибудь прохожего о том, что у него расстегнута ширинка или прилип к подметке клочок туалетной бумаги, — сэр, у вас к ногам прилипли стюардессы.

— Вообразили, что влюблены в меня, — жалобно отозвался Римо.

— Мне тоже так кажется, — согласился агент.

— Могу ли я оставить девушек у вас? — спросил Римо.

— О нет! Не надо!

— Только до возвращения! — взмолился белый мастер Синанджу.

— Да, да! Мы будем тебя ждать! Ровно столько, сколько понадобится!

— Надеюсь, я не слишком утомлю вас ожиданием, — галантно заметил Римо и взглянул на мастера Синанджу. — Мы ведь скоро вернемся... э-э?

— Или очень скоро, или никогда.

— Очень скоро, — улыбнулся Римо.

— Ура-а-а!

Агент протянул ключи от автомобиля, и кореец прямо-таки на лету выхватил их у него из рук.

— За руль сяду я! — строго сказал он.

— С чего вдруг?

— Да потому, что ты, похоже, чертовски устал. А я не хочу врезаться в айсберг или падать в пропасть.

Римо счел, что в словах учителя есть резон, а потому прыгнул на заднее сиденье форда, пока мастер Синанджу добрые десять минут устраивался за рулем, стараясь не помять складок кимоно.

Машина с грохотом выкатила на дорогу. С неба падал редкий снег. Кругом, куда ни кинь глаз, тянулись покрытые снегами просторы Арктики. Ни дерева, ни зелени.

Вскоре они обогнали одинокого эскимоса в оленьей упряжке. Размахивая длинным тонким шестом, он ободряюще крикнул:

— Вперед, алкаши, вперед!

— А знаешь, стоит здесь сбиться с пути и нас никто уже не найдет, — заметил Римо. — К тому же машина у нас белая и по цвету сливается со снегом.

— Не беспокойся, Римо, я знаю дорогу.

— Дай-то Бог...

И тут с Чиуном произошло нечто странное. Он широко, во весь рот, зевнул. Через минуту зевнул и ученик. Чиун зевнул еще раз. И еще.

* * *

А затем Римо уснул.

* * *

Во сне он снова оказался в пустыне. Перед ним вырос грустный человечек в просторном одеянии из шелка нежных пастельных тонов. Одежда времен династии Ю.

— Кто ты? — устало поинтересовался Римо.

— Я — это ты.

— Что-то не припоминаю, чтоб мастер Чиун упоминал о мастере Ю.

— Но мое имя вовсе не Ю. Мое имя Лу.

— Лу? Ах да, конечно! Чиун считает, что в одной из прошлых жизней я был Лу.

— Вот я и говорю, что это ты.

— Странно... Мы с тобой ничуть не похожи.

— Плоть у нас разная, а сущность одна.

— Неужели? Тогда, если ты — это я, а я — ты, то как же мы с тобой разговариваем?

— Но ведь это сон, — ответил мастер Лу.

— Ах да, конечно... И что же, придется сразиться и с тобой тоже?

— Человек не может сражаться сам с собой. Потому как в этом случае не будет победителя. Будут только побежденные. Двое.

— Надо запомнить.

— Я тебе вот что скажу: плоть у нас разная, сущность одна. И в твоих жилах течет моя кровь.

— Разве такое возможно? Ведь ты кореец, а я американец.

— Твои предки не были американцами.

— Ну, уж во всяком случае, корейцами они тоже не были, — отозвался Римо.

Но мастер Лу лишь еле заметно улыбнулся, и лицо его стало таять. Последнее, что увидел Римо, — его глаза. Они показались ему знакомыми.

Впрочем, вскоре и глаза растворились в пустоте.

* * *

Проснувшись, Римо обнаружил себя сидящим на заднем сиденье форда «Бронко». Путь машине преградила ледяная гора. Солнечный свет едва просачивался сквозь белесые тучи. Было очень холодно. Дул ровный и сильный ветер.

— Какого дьявола? — ругнулся Римо и распахнул дверцу. Он коснулся воды и тут же отдернул ногу — вода просто ледяная! Он глянул вниз. Мало того, что жутко холодная, — какая-то серая, да еще и вся из ледяного крошева.

Сама ледяная гора потихоньку двигалась на юг.

— Черт побери, Чиун! Где ты?

Римо растерянно завертел головой. В салоне никого, на заднем сиденье — только смятые шерстяные одеяла. Мотор давно заглох и остыл.

Римо обозрел линию горизонта. На севере все затянуто сплошной пеленой тумана, оттуда тянуло снегом. С южной стороны, похоже, открытая вода.

Опустившись на колени у подножия плывущего айсберга, Римо потрогал воду и тут же отдернул руку. Палец тотчас покрылся тонкой корочкой льда.

Посасывая замерзший палец, бедолага вернулся к машине, сел за руль и тут только обнаружил, что ключа зажигания нет.

Улицы Ньюарка, где вырос Римо, научили его многому. Вспомнив одну из старых уловок, он соединил концы проводов, и мотор заработал. В кабине быстро потеплело, но едва лишь Римо расслабился, как мотор заглох — без всякой на то видимой причины.

И сколько ни бился бедняга, завести его снова никак не удавалось.

Шевеля ледяными щупальцами, в салон форда вползал холод. И тогда Римо с головы до пят задрожал мелкой судорожной дрожью. Он хорошо усвоил этот прием, при необходимости позволяющий быстро согреться.

Правда, мастер Синанджу советовал ему не злоупотреблять этим, ибо человек лишь понапрасну расходует энергию. Но положение, похоже, безвыходное. Ничего, когда надоест, он воспользуется традиционной для мастеров Синанджу техникой согревания. Надо вообразить, что ты видишь огонь — огромный костер, — и убедить себя в том, что он вполне реален.

Всерьез Римо беспокоило лишь одно: зачем Чиуну понадобилось подвергать его такому испытанию? Прогулка по критскому лабиринту теперь воспринималась детской забавой.

Было уже далеко за полночь, когда в борьбе за выживание Римо перешел к стадии воображения огня. Методика сработала. Сразу же стало теплее, даже несмотря на то что ветровое стекло машины сотрясалось от порывов ледяного ветра. Из-за намерзшего на стекле льда он не видел, куда движется айсберг, хотя при свете северного сияния даже в полночь можно было различить дорогу и предметы.

Римо ничуть не удивился, когда айсберг с треском во что-то врезался и машину здорово тряхнуло.

Он не торопясь опустил боковое стекло и увидел, что его льдина налетела на другую.

— Возможно, мне повезло, — пробормотал он.

И вышел из машины. Холод пробрал его до самых костей.

Римо приблизился ко второму айсбергу. Напрасно он надеялся: края льдин дрожали и терлись друг о друга; значит, льдину прибило не к земле.

Итак, сцепились два айсберга, но они отнюдь не стали одним целым. Чтобы не потерять свое единственное прибежище — машину, Римо вернулся, сел за руль и снял форд с ручного тормоза.

Машина легко скатилась под уклон на вторую льдину.

Римо поспешил ее обследовать. Плоская, длиной примерно в сотню ярдов, она, похоже, собирается встать вертикально. К небу, на котором теперь сияли звезды, вздымался покрытый шапкой снега ледяной пик. Вершина его тонула в тумане из мельчайших ледяных кристаллов.

«Я на самом настоящем чертовом айсберге», — подумал Римо.

И принялся судорожно вспоминать все, что ему о них известно. Айсберги часто отрываются от толщи арктического льда и плывут на юг. Впрочем, на «путешествие» порой уходят годы. Не слишком утешительная мысль... С другой стороны, к югу от полярных широт они начинают таять и постепенно исчезают. Совсем неприятная перспектива.

Тут вдруг со снежной вершины айсберга донеслось глухое низкое рычание.

Римо прислушался. Через минуту-другую рык повторился.

Может, «голубой ревун»? Так назывались айсберги, издающие специфические скрежещущие звуки под воздействием сильного ветра, холода и воды.

Впрочем, ничего «голубого» в айсберге не было. Кругом белым-бело. Разве что днем, под ясным небом, он станет отдавать в голубизну.

Вновь послышалось рычание, да такое мощное, что, казалось, ожил церковный орган.

Неужели придется лезть на вершину? Впрочем, выбора не было. Встав на четвереньки и впиваясь сильными пальцами в лед, Римо упрямо, рывками, стал продвигаться наверх.

Ах вот оно что: по ту сторону айсберга бродят полярные медведи. Правда, они кажутся совершенно нереальными — такими же нереальными, как их изображения на рекламе прохладительных напитков.

Время от времени животные поднимали головы и поглядывали на человека большими влажными глазами. Тот дружески махал им рукой. Внезапно один из гигантов, словно ободренный этим приветствием, стал карабкаться наверх, к Римо. Затем, по-видимому, потерял интерес, скатился по склону на толстой белой заднице и, достигнув гладкого ровного льда, смешно завертелся на месте.

Когда же медведи не на шутку оживились и принялись нервно расхаживать вокруг возвышения, где находился Римо, он наконец спохватился. Пора позаботиться о защите своего убежища.

Спускаться куда труднее, чем подниматься. С полпути Римо пришлось ринуться вниз на животе, чтобы увернуться от зверя, рванувшегося ему наперерез. У подножия Римо вскочил на ноги и опрометью бросился к форду, опережая животных на каких-нибудь полшага.

Ухватившись за ручку, Римо судорожно дернул дверцу. Ее, конечно же, заклинило — очевидно, замерз замок. Пришлось изо всех сил стукнуть по запору костяшками пальцев, и... дверца распахнулась.

Римо нырнул в кабину и уже хотел было закрыться в своем убежище, как вдруг в обшивку вцепилась огромная когтистая лапа.

Несчастный ударил по лапе. Медведь зарычал. Все остальные откликнулись на его рев и неуклюже затрусили к машине. Каждый медведь весил, должно быть, добрые четверть тонны, и вот все они обступили форд и стали раскачивать его из стороны в сторону, прижавшись к стеклу мокрыми черными носами.

Римо снова ударил по лапе. Она тотчас резко взметнулась вверх, готовая нанести смертельный удар. Только молниеносная реакция помогла Римо увернуться.

Зато он наконец захлопнул дверь и мгновенно поднял стекло.

— Замечательно! Теперь я взаперти.

Медведи окружили машину и топтались подле, наверное, еще с час. Они пробовали форд на зуб и раскачивали, словно люльку. Римо, впрочем, от души надеялся, что им скоро надоест, поскольку он зверски проголодался и вознамерился поймать рыбу. Рыба, наряду с уткой и рисом, являлась составной частью его диеты. О медвежатине и речи быть не могло.

Римо упорно шарил в бардачке в поисках хоть какого-нибудь подобия снастей, как вдруг один из медведей — самый крупный, тот, который пытался влезть к нему на гору, — опустил громадные передние лапы на задний бампер и принялся толкать машину.

— Ничего себе шуточки! — хмыкнул пленник.

Форд тем временем сползал к полынье. И это при том, что стоял «на ручнике». На льду оставались лишь следы цепей, которыми были обмотаны шины.

Римо вдавил в пол ножной тормоз. Похоже, безрезультатно — форд по-прежнему двигался вперед. Неожиданно зверь потерял равновесие и смешно завалился набок, но тут же поднялся и снова принялся за свое.

Остальные медведи уже попрыгали в воду и, блестя круглыми черными глазками, словно приглашали Римо присоединиться.

— Ладно, представление окончено! — проворчал он и стукнул кулаком по двери. — Эй ты! Пошел вон, кыш!

Но медведь и не собирался уходить. Он по-прежнему неустанно толкал машину, словно им овладела навязчивая идея непременно искупать человека в ледяных водах Арктики.

Римо ничего не оставалось, как выйти из машины. Он сердито хлопнул дверцей, как поступают автомобилисты, машину которых стукнули сзади.

— Ты чем там занимаешься, черт бы тебя побрал, а? — заорал он.

Медведь отскочил от форда и отступил на несколько ярдов. Уселся на лед, задумчиво поскреб снег когтистой лапой. Затем вдруг зевнул, раскрыв громадную розовую пасть с длинными клыками — настоящая пещера со сталактитами.

— И смотри, только подойди ко мне! — добавил для острастки Римо.

А вот этого полярному медведю говорить, пожалуй, не стоило. Поскольку без всякого предупреждения зверь вдруг опустился на все четыре лапы и галопом понесся на Римо, мощный и неукротимый, как экспресс.

Двигался он на удивление быстро, но человек оказался проворнее. Он бросился медведю навстречу, сбил с ног и изо всех сил ударил стальным кулаком по носу.

И тут же резко отскочил в сторону. Какое-то время медведь лежал неподвижно, точно подстреленный, затем поднялся, затряс головой и снова бросился на пришельца.

— Тебе мало, да? — рявкнул Римо и снова врезал.

На сей раз послышался громкий хруст — это переломился позвоночник. Мертвый медведь распростерся на снегу, а форд тем временем скатился с ледяного уклона в холодную серую воду.

— Черт! Черт бы вас всех побрал! — заорал Римо, чем сразу же отпугнул остальных медведей. — И этого Чиуна тоже!

Задыхаясь от ярости, он подошел к трупу и что есть силы пнул его под ребра.

Если бы так можно было исправить ситуацию!

Он стоял на льдине один-одинешенек, лишившись своего последнего прибежища, и чувствовал, как арктический холод проникает в каждую клеточку тела, безжалостно высасывает из него остатки тепла и энергии. Каждый вдох отдавался в груди резкой болью. Легкие обжигало, точно огнем. Римо стал дышать медленнее, пытаясь согреть ледяной воздух во рту.

«Как бы поступил в подобной ситуации Шэнг?» — пронеслось в голове Римо.

И вдруг на него пахнуло теплом убитого медведя — к счастью, ветер усилился.

Щелкнув пальцами, Римо опустился на четвереньки и заполз под еще не остывшую тушу медведя в надежде, что таким образом продержится до утра.

* * *

Во сне он бродил по просторам Арктики. Повсюду, насколько хватало глаз, тянулись бескрайние льды и снега. Солнце висело низко, словно и оно медленно умирало от холода. Вздымая тучи сверкающих, как алмазы, снежинок, завывал ветер.

И вдруг на снегу сверкнули чьи-то следы. Римо тут же двинулся по ним, потому что такие следы оставляют только сандалии корейцев.

Как же это удивительно, что за три тысячи лет след от сандалий не исчез и ничуть не изменился!

Римо не задавался вопросом, откуда взялась такая цифра. В этом безвременье, ледяном царстве снега и ветра, он просто знал, что прошло три тысячи лет. Просто знал и все.

Вскоре он наткнулся на владельца сандалий. Тот сидел в ледяной пещере и дрожал всем телом. Из-под белого покрывала высовывались ноги — голые, со смуглой коричневой кожей.

Римо приблизился. Мужчина поднял на него глаза.

— Я не собираюсь сражаться с тобой, призрак! — заявил он.

— Вот и хороню, — отозвался Римо.

— И поступаю так не ради твоего блага, а ради будущего Дома Синанджу, который в мои дни еще только-только начинает свое существование.

— Мне все равно.

— Я намерен сообщить тебе нечто важное.

— Выкладывай! — кивнул Римо.

— Первое: береги тех, кого любишь. Я был влюблен до безумия, а принес предмету своей страсти одни только страдания. Ты должен любить мудро или не любить вовсе.

Римо промолчал.

— Второе сообщение еще важнее.

— Да?

— Ты должен проснуться.

— Проснуться?

— Потому что можешь замерзнуть, если не последуешь моему примеру.

— То есть?

Но кореец лишь покачал головой и, ухватившись за край покрывала, натянул его на самый лоб, где кустились густые черные волосы.

Римо успел только заметить, что у приснившегося ему призрака мохнатая морда, черный влажный нос и невыразимо печальные круглые глаза.

* * *

Харолд В. Смит необычайно широко раскинул свои сети.

Казалось, весь земной шар окутала некая паутина. Она затеняла его светлый лик, словно чужеродная нервная система, — именно такими словами он охарактеризовал бы неизвестную доселе реальность, которую теоретики некогда называли киберпространством. Люди отправляли в эту сеть послания, выясняли свои отношения, создавали новые символы, эмотиконы — что-то вроде специально закодированных улыбок и гневных гримас — с целью усовершенствовать беседу, происходящую на электронном уровне, чтобы передать малейшие нюансы и оттенки смысла и настроения, которые прежде передавались только непосредственно.

Одним из таких неологизмов века электроники стало слово «рыболов». «Рыболов» — это тот, кто беспорядочно и анонимно просматривает все информационные сети и сводки новостей, но сам никогда не отправляет посланий. «Рыболов» просто раскидывает свою сеть, сидит и наблюдает за происходящим. Другие о его существовании не подозревали.

В прошлом, когда информационное пространство ограничивалось лишь несколькими компьютерами, находившимися в распоряжении властей и ученых, Харолд В. Смит, просматривая и беспрепятственно выуживая ценные сведения, постоянно следя за ходом информационных потоков, каждый раз с нарастающим ужасом думал, что наступит день, когда каждый средний американец обзаведется собственным компьютером и станет делать то же самое.

Харолд В. Смит страшился этого дня. Нет, в общем-то ничего особенного. В том, что компьютером обзаведется каждый средний американец, есть и свои положительные стороны, но...

Больше всего тревожила Харолда В. Смита перспектива информационного взрыва. Поскольку в такой ситуации резко возрастет нагрузка на системы КЮРЕ. Ведь организация получала информацию с нескольких уровней: частично путем прослушивания телефонных разговоров, частично — прочими незаконными методами.

КЮРЕ внедрило своих агентов повсюду — от Агентства национальной безопасности до Министерства сельского хозяйства. Сообщения поступали по почте, телефону или с оказией, а в последнее время — электронной почтой. И ни один информатор не ведал, что работает на Харолда В. Смита. Впрочем, многие из них считали, что связаны с ЦРУ.

Итак, данные поступали к Смиту непрерывным потоком. Большая их часть шла, что называется, в корзину, то есть стиралась из памяти компьютеров в силу своей незначительности. Часть хранилась в памяти с целью дальнейшего использования или изучения. Но была и еще одна, совсем малая толика — информация, на которую следовало откликаться немедленно.

Распространение персональных компьютеров и прочих электронных средств обмена информацией привело к невиданному расширению области доступных почти каждому данных, которую теперь следовало контролировать Харолду В. Смиту.

И он незаметно для всех занимался своим делом. Совсем недавно, например, изобрел такой адрес для электронной почты, который нельзя было отследить, вернее, его никак нельзя было связать с санаторием «Фолкрофт», а уж с самим Харолдом В. Смитом тем более.

Чуть раньше глава КЮРЕ разработал специальные программы, чтобы вылавливать из сети интересующие организацию события и названия.

И никакие компьютеры и шифровальщики в мире не могли внедриться в систему отобранных КЮРЕ данных. На это был способен лишь разум гения. Вот потому-то Харолд В. Смит и продолжал спокойно заниматься своим делом.

Он распределил информацию по группам, обозначив каждую своим знаком. По сути, такой код являлся электронным эквивалентом граффити: большую часть этих символов можно было просто нацарапать карандашом на клочке коричневой оберточной бумаги.

От внимания Смита не ускользали и самые незначительные на первый взгляд новости. Он выработал весьма оригинальный способ обработки этого потока тривиальной ерунды, зачастую содержавшей крупицы ценнейшей информации. Способ представлял собой своеобразную трансформацию метода быстрого чтения, при котором читатель быстро пробегает страницу глазами, подсознательно выхватывая из текста самую суть.

И когда сам шеф КЮРЕ применял метод скорочтения на деле, глаза его так и выхватывали ключевые слова. Смит уподоблялся процессору по обработке данных.

Перед ним уже промелькнул целый свиток, составленный из беспорядочно отобранных сведений, потом вдруг глаз зацепился за некое слово, и шеф КЮРЕ рефлекторно потянулся к «мышке».

Смит даже не успел зафиксировать его в памяти. Теперь же на экране высветилось таинственное: Санонджо.

Смит протер усталые серые глаза.

— Санонджо? — пробормотал он и нажал на пакую-то клавишу. Тотчас появился текст в рамочке:

«Санонджо: такого понятия не существует».

Зная, что репортеры зачастую страдают неграмотностью и небрежностью, Смит на всякий случай попробовал несколько других вариантов — Синанджо, Сананджу, но всякий раз в рамочке возникала та же надпись.

Пришлось вызвать на экран сам текст — краткий обзор новостей из Юмы, штат Аризона. Смит внимательно изучил его.

"Аризонский вирус (АВ)

Новая форма хантавируса способна стереть с лица земли небольшую группу индейцев, которые веками жили в юго-западной части Аризоны. Племя санонджо в пустыне Соноран мирно соседствовало с другими индейскими племенами навахо и хопи, а также белыми. Сохранившиеся письмена свидетельствуют о том, что индейцы санонджо никогда ни с кем не воевали. Теперь же, с распространением нового вируса, смерть как косой стала косить этих славных жизнелюбивых людей".

Смит подвел курсор к слову «хантавирус» и прочитал:

«Хантавирус: род аэробного вируса, источником и распространителем которого предположительно являются грызуны. Обнаружен в их кале. Впервые открыт во время войны с Кореей путем клинических исследований, проводимых врачами армии США. Название происходит от реки Хантаан. Симптомы как при легочной пневмонии — кашель, озноб, быстрое ухудшение состояния, далее кома. Смерть может наступить через сорок часов после заражения, если сразу же не начать лечение».

— Странно... — пробормотал Смит.

Сводка новостей в целом оказалась малоинтересной, за исключением разве что этого слова, «Санонджо», вызвавшего определенные ассоциации.

А час спустя, когда глаза уже совсем устали. Харолд В. Смит отключил компьютер и озабоченно нахмурился.

«Только зря время потратил», — решил он в конце концов.

Тайна происхождения Римо по-прежнему оставалась неразгаданной. Но ведь должен же быть хоть какой-то след, пусть даже еле заметный! Впрочем, такой информацией его умные машины все равно не располагали. В этом Харолд В. Смит был совершенно уверен.

* * *

Проснувшись, Римо обнаружил, что ноги у него онемели.

Туша полярного медведя остыла и давила на него всей своей тяжестью.

Римо выполз на свет и немедленно приступил к делу.

Начал он с горла — там теплый белый мех был особенно густым.

С помощью одного ногтя, специально отращенного и заточенного — на одну восьмую дюйма длиннее, чем остальные, — Римо принялся рвать толстую неподатливую шкуру. Ногти его, как и положено мастеру Синанджу, обладали невиданной крепостью и остротой в отличие от ногтей простых смертных, которые губили свое здоровье и силу, поглощая жирную говядину, молочные продукты, злоупотребляя табаком и спиртным.

Чувствуя, как под воздействием неумолимого арктического холода из поджарого тела уходят тепло и энергия, Римо впивался в медвежью плоть все глубже, пока наконец на горле зверя не появилась рана — кровавая, зияющая, открывающая доступ к мышцам и позвоночнику.

Римо тут же взгромоздился на тушу верхом и, помогая себе коленями, принялся рвать мех дальше, по направлению к хвосту.

Покончив с этим, то есть практически разорвав медведя пополам, он стал лихорадочно соображать, как бы поаккуратнее снять с половинок шкуру.

Лютый холод по-прежнему высасывал из него энергию и тепло с удручающей быстротой. Интуиция подсказывала, что калорий ему явно не хватает и дальнейшая возня с тушей этого монстра, по всей видимости, минут через двадцать приведет к тому, что он просто-напросто умрет на безжалостном морозе.

Пришлось бедолаге заползти в разъятую на две части тушу, обложиться толстыми кусками желтоватого жира и сырого мяса и, чтобы сберечь энергию, погрузиться в сон.

Правда, на этот раз ему ничего не снилось.

Загрузка...