Последний шанс - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Сара Грандер Руиз (ч. 5)

Говорю же, я кое-что знаю. А вот тебе ссылка на ресторан с пятью звездами на «Трипэдвайзере».

ИЮЛЬ

РЭЙН:

С Днём рождения, Кёриг! Наконец-то ты стал таким же старым и мудрым, как я.

ДЖЕК:

Помудрел на целых четыре месяца.

РЭЙН:

Ты получил мой подарок?

ДЖЕК:

???

РЭЙН:

Подожди.

Ладно, он ещё в пути.

ДЖЕК:

Что в пути?

Эй???

Рэйн.

Лоррэйн.

Я буду писать тебе до тех пор, пока ты не ответишь.

Лоррэйн Сьюзан Харт.

РЭЙН:

Терпение!

ДЖЕК:

Я не хочу терпеть.

Почему кто-то стучится ко мне в дверь?

РЭЙН:

ДЖЕК:

Лоррэйн.

РЭЙН:

ДЖЕК:

И как я должен съесть все эти бублики???

РЭЙН:

А это уже ТВОЯ проблема.

Ну что, теперь все твои загаданные желания сбылись?

ДЖЕК:

Где ты сейчас?

РЭЙН:

В Амстердаме.

ДЖЕК:

Тогда нет. Даже близко.

АВГУСТ

ДЖЕК:

Ты призрак?

РЭЙН:

????

ДЖЕК:

Только так я могу объяснить то, что я ВСЁ ЕЩЁ нахожу твои носки через пять месяцев после твоего отъезда.

Либо ты обладаешь способностью к телепортации, о которой я не знал.

РЭЙН:

С чего ты взял, что это МОИ носки? Это могут быть носки какой-то другой женщины, которая побывала у тебя в квартире.

ДЖЕК:

На том носке, который я только что нашёл за коробкой у себя в кладовке, изображены авокадо.

И ты последняя женщина, которая здесь была.

РЭЙН:

Целых пять месяцев?

О, Боже. Я имела в виду, что прошло целых пять месяцев с тех пор, как я уехала.

А не то, что у тебя пять месяцев не было секса!

Твоя квартира ведь не единственное место, где ты мог бы заняться с кем-то сексом.

И ты, конечно же, можешь заниматься сексом столько, сколько захочешь. И где захочешь. Если это, конечно, законно.

Ох, это звучит ещё хуже.

В общем… зачем ты рылся в кладовке?

ДЖЕК:

Доставал свои тату-машинки.

И у меня никого не было.

Если тебе интересно.

РЭЙН:

О.

И у меня.

Если тебе интересно.

СЕНТЯБРЬ

ДЖЕК:

Угадай что?

РЭЙН:

У тебя развилась сильная любовь к фламенко.

ДЖЕК:

…

РЭЙН:

Я в Мадриде.

ДЖЕК:

Точно.

К сожалению, у меня не развилось сильной любви к фламенко.

РЭЙН:

Проклятье.

А что тогда?

ДЖЕК:

Я открыл записи.

РЭЙН:

Продолжаешь записывать идеи для паба?

ДЖЕК:

Не те записи.

РЭЙН:

…

О!

Ты снова начал делать татуировки?????

ДЖЕК!!!!!!

КЁРРРРРИИИГГГГГГ!!!!!!

ДЖЕК:

Мне следовало тебе позвонить.

РЭЙН:

ДЖЕК КЁРИГ ДАНН!!!!!!

Когда моя запись?

ДЖЕК:

Когда захочешь.

РЭЙН:

ДЖЕЕЕЕЕККККККККККККК

ДЖЕК:

Я тебе позвоню.

РЭЙН:

Не могу говорить. Я собираюсь.

ДЖЕК:

Куда?

РЭЙН:

В КОБ!

ДЖЕК:

Ты это несерьёзно.

РЭЙН:

Спорим?

ДЖЕК:

Ты, и правда, планируешь приехать в Ирландию… сейчас?

РЭЙН:

Ну, не прямо сейчас. Мне надо дождаться вылета, Джек.

ДЖЕК:

Тебе необязательно всё бросать и лететь в Ирландию за тем, чтобы сделать тату.

РЭЙН:

Обязательно! Когда люди прознают, что Джек Данн снова начал делать татуировки, они начнут стучаться в твою дверь, чтобы записаться. Если я не поспешу, ты не сможешь найти для меня время.

ДЖЕК:

Не говори глупостей.

Я всегда найду для тебя время.

Подожди.

Не надо.

РЭЙН:

Где-то я это уже слышала.

ДЖЕК:

Проклятье, Лоррэйн.

РЭЙН:

А теперь серьёзно… Тут есть один дневной рейс. Я приземлюсь в Корке в 22:20.

Но я могу приехать в другое время. Ты, вероятно, занят. Не хочу вторгаться в твою жизнь.

ДЖЕК:

Бронируй.

РЭЙН:

Правда?

ДЖЕК:

Да.

РЭЙН:

А-а-а-а-а-! Хорошо.

А-А-А-А-А!

И… забронировала! А-А-А-А-А!

А-А-А-А-А!

ДЖЕК:

Увидимся сегодня вечером, ciaróg.

Глава 26

Рэйн

Когда я прибываю в Корк, Джек встречает меня внутри терминала. Увидев его, я начинаю широко улыбаться, а, увидев меня, он тоже начинает широко улыбаться. Наверное, мы смотримся абсолютно нелепо, улыбаясь друг другу, как дураки. Если бы меня не заботили мои вещи, я бы бросила их и побежала к нему, поэтому мне приходится просто ускорить шаг, так что я, наверное, даже подпрыгиваю во время ходьбы.

Оказавшись на расстоянии вытянутой руки от него, я роняю вещи на пол, бросаюсь на него и крепко-крепко обнимаю. А он сжимает меня так, что у меня перехватывает дыхание, и отрывает от пола.

Когда он ставит меня на место, я запрокидываю голову, чтобы сказать ему, как я по нему скучала, но он начинает целовать меня прежде, чем мне удаётся произнести хоть слово.

— Привет, Джек, — говорю я, когда мы отрываемся друг от друга.

— Здравствуй, Рэйн, — говорит он.

Джек настаивает на том, чтобы донести все мои вещи до машины. Рюкзак, походный чехол и гитару. Я прошу его дать мне понести хоть что-нибудь, но он отказывается.

— Ты и так всегда носишь свои вещи, — говорит он. — Дай мне их немного понести. Я могу притвориться, что только что вернулся из мирового турне.

Я смеюсь.

— Из тебя получился бы очень симпатичный бродячий музыкант.

— Ещё бы.

Он поправляет рюкзак на плече.

— Боже, он такой тяжёлый. Что у тебя там?

— Перед вылетом из Мадрида я запихала туда столько хамона иберико, сколько смогла.

Джек только вздыхает и качает головой, в то время как мы выходим из аэропорта.

Когда мы доходим до его машины, я останавливаюсь и смотрю, как он загружает мои вещи в багажник. За эти шесть месяцев я ездила преимущественно в новые города, но также была в уже знакомых местах, где навещала друзей из своей прошлой жизни и тех, что завела после отъезда из США. Было здорово периодически останавливаться у кого-то в гостях. Видеть знакомые лица и заново посещать те города, которые мне понравились в первый раз.

Но моё возвращение в Ирландию ощущается совсем по-другому. Встреча с Джеком ощущается совсем по-другому. И дело не в том, что я уже знакома с этим местом, которое на самом деле едва знаю, и не в радости из-за встречи с другом. Даже если я еду в то место, в котором бывала раньше, я все равно чувствую себя в дороге. Каждый из этих городов — всего лишь передышка перед следующим местом. Но Ирландия ощущается как место моего назначения. Если представить, что моя жизнь это песня, то места, где я побывала, это куплеты, новые и разные. А Ирландия… Ирландия это припев. Место, в которое возвращаешься снова и снова, место, где можно осесть.

А может быть дело не в Ирландии. А в Джеке?

Мы говорим на протяжении всего пути до Коба, хотя я не знаю, что нового мы можем рассказать друг другу, учитывая, что мы почти постоянно были на связи с тех пор, как я уехала. И всё-таки это другое. Мне больше не нужно искать место, где телефон ловит лучше всего. Не нужно помнить о разнице во времени. Никаких задержек с ответами. Он здесь, на водительском сидении рядом со мной. Я могу протянуть руку и коснуться его, что я и делаю. Я беру его руку в свою и не отпускаю.

Боже, как же я по нему скучала.

Собор святого Колмана — первое, что я вижу, когда мы заезжаем в Коб. Он сияет над городом, такой же красивый, каким я его запомнила. Джек, должно быть, замечает воодушевление на моём лице, а может быть я издаю какой-то звук (я слишком поглощена этим моментом, чтобы заметить), потому что он начинает смеяться и ещё крепче сжимает мою руку.

— Над чем ты смеешься?

Он смотрит на меня, а затем на собор.

— За эти шесть месяцев ты посетила столько мест, что я даже сбился со счёта, но при этом так рада видеть наш маленький собор.

Я жестом указываю на окно.

— Он не маленький. Как ты смеешь! Этот собор такой классный. Определённо входит в тройку моих самых любимых соборов. А это о чём-то да говорит, так как я видела множество соборов.

— И с кем он соревнуется?

— Конечно же, с Нотр-Дамом и Саграда-Фамилией.

Джек так сильно смеётся, что я начинаю переживать, что он не сможет вести машину.

— Ты хочешь сказать, что вот этот собор соревнуется с Нотр-Дамом и Саграда-Фамилией?

— Да!

Я пытаюсь напустить на себя рассерженный вид, но мне не удается это сделать. На моём лице всё ещё сияет эта глупая улыбка. Мне кажется, что она не исчезала с тех пор, как я увидела его в аэропорту.

— Вообще-то, если хорошенько подумать, то собор Святого Колмана должен занять первое место. Да простит меня Нотр-Дам.

Джек вздыхает.

— Господи, Лоррэйн. Я не знаю, что с тобой делать.

— А я думала, что у тебя составлен невозможно длинный список вещей, которые ты хотел бы со мной сделать, — говорю я. — Может быть, стоит начать с него?

Джек оглядывает меня и в это же время въезжает на парковку за пабом.

— Ифа и Рошин на работе, если ты хочешь с ними увидеться.

Когда я удивлённо смотрю на него, он начинает смеяться.

— К чему этот взгляд?

— Я, конечно, люблю Ифу и Ро, но я не для того купила билет на самолет из Мадрида в самую последнюю минуту, чтобы увидеться с ними. Если ты сейчас же не отведёшь меня наверх, я умру.

— Я не могу этого допустить, — говорит Джек, после чего отстёгивает ремень безопасности и так резко выходит из машины, что я пугаюсь.

Как только дверь квартиры закрывается за нами, Джек ставит мои вещи на пол, и снова меня целует. Я начинаю сбрасывать ботинки, и один из них приземляется в гостиной, ударившись о книжный шкаф Джека, отчего стопка книг падает на пол.

— Я тут и минуты не пробыла, а уже устраиваю беспорядок.

— Мне всё равно, — говорит Джек. — Можешь полностью разгромить это место, но давай отложим это на потом.

— Подожди. А где Себастьян?

— Ты на полном серьёзе думаешь сейчас о моём коте? — говорит Джек.

— Я не хочу нанести ему психологическую травму.

— Я понятия не имею, где он. Это нормально. Он очень тактичный сосед.

Джек прижимает меня к стене в коридоре своей квартиры.

— Ты нужна мне, — говорит он. — Пожалуйста, позволь мне тебя трахнуть. Или тебе сначала нужно поздороваться с моим котом?

Я вздыхаю.

— Думаю, я могу подождать.

Он осматривает меня с ног до головы, и я не думаю, что когда-либо видела его таким возбуждённым. Я могла бы сейчас расплавиться под его пристальным взглядом. Он берёт прядь моих волос двумя пальцами, смотрит на неё некоторое время, после чего его глаза снова встречаются с моими.

— Мне очень-очень жаль, но я не думаю, что меня хватит надолго.

— Сочту за комплимент.

Я спускаю леггинсы с бедер, а он расстёгивает джинсы. Мы даже не успеваем снять всю одежду, когда он натягивает презерватив, переворачивает меня и прижимает мои запястья к стене. Оказавшись внутри меня, он зарывается лицом мне в шею и издаёт стон.

— Чёрт, ты такая… просто… чёрт, — говорит он.

Он говорит что-то ещё, но это не имеет абсолютно никакого смысла. Его едва хватает на пару минут, и мне нравится, что я могу делать с ним такое одним лишь фактом своего существования. Мне нравится, что я могу заставить потерять самообладание этого мужчину, который постоянно пытается себя контролировать. Мне нравится, что ему ничего не остаётся, как подчиниться этому чувству, которое у него вызываю я.

Он замирает и упирается подбородком мне в плечо.

— Извини, — говорит он, обдав тёплым дыханием мою кожу. — Обещаю, что сделаю и тебе хорошо.

И он сдерживает обещание. Он делает мне хорошо на диване. И на кухонном столе. Нежно. И порывисто. И страстно. Он делает мне хорошо до тех пор, пока я не убеждаюсь, что ни у одного из нас больше не осталось сил. А затем он относит меня на кровать и делает мне хорошо ещё один раз, после чего я засыпаю в его объятиях.

— Я рад, что ты прилетела, — шепчет он.

Я ещё больше зарываюсь в его грудь.

— И я.

Когда я засыпаю, мне кажется, что я провожу во сне несколько часов. Пропущенные рейсы. Потерянные ключи от номеров. Порванные гитарные струны. Мне снится, как у меня крадут моё оборудование, но на этот раз в каком-то другом, неизвестном мне городе. Я даже не уверена в том, что он существует.

Я не спала так хорошо с тех пор, как покинула Коб. Иногда я просыпалась посреди бесконечных сновидений и не могла снова заснуть, как бы ни пыталась. Это так сильно дезориентирует, когда ты проводишь в одном и том же месте не более пары дней. Слишком много незнакомых постелей, в незнакомых хостелах, с незнакомыми людьми.

Похоже, что сегодня мне снятся беспокойные сны, потому что я слышу голос Джека у себя в ухе, после чего просыпаюсь.

— Всё в порядке. Это просто сон.

Мне хочется спросить его, что я такое сказала, но он запускает пальцы в мои волосы, и начинает легонько гладить меня по голове в размеренном темпе, а я слишком устала, чтобы подобрать правильные слова.

— Это просто сон, — повторяет он. — Я здесь.

Когда я снова засыпаю, мне снится дом. По крайней мере, у меня складывается такое ощущение. Мне не снится Бостон. И мне даже не снится Коб. Мне снятся руки Джека, которые нежно распутывают мои волосы до тех пор, пока его пальцы не начинают свободно проходить сквозь них.

Глава 27

Джек

Рэйн не первая, кому я буду делать татуировку, после долгого перерыва, но когда я привожу её в частную студию, которую снял для своего тату-салона, я нервничаю из-за её присутствия рядом со мной, когда отпираю дверь.

Она проводит рукой по словам, которые я приклеил к окну.

— Тату-салон «Черный кот», — читает она. — Джек, это невероятно. Почему ты не сказал мне, что открыл тату-салон?

Я пожимаю плечами.

— Не хотел тебя обнадёживать на случай, если у меня ничего не получится. Здесь работаю только я, так что всё не настолько серьёзно.

Когда я распахиваю дверь, наверху звенит колокольчик. Студия небольшая, но симпатичная. У меня там только одна кушетка. И атмосфера внутри не похожа на тату-салоны других художников. Но сейчас мне нужно уменьшить количество триггеров, насколько это возможно. Мартина помогла мне выяснить, что более крупный тату-салон — не самое лучшее пространство для меня.

Я отхожу в сторону, чтобы пропустить Рэйн внутрь, и хотя я сказал ей, что всё несерьёзно, я чувствую, что, показывая ей это место, я совершаю достаточно серьёзный шаг. Я уже знаю, что оно ей понравится. Этой девушке нравится практически всё. Но я чувствую себя так, словно знакомлю её с другой стороной себя. Она знает Джека-владельца «Ирландца». Она даже знает Джека-художника. Но она плохо знакома с Джеком-тату-мастером. В этом разница. Создание татуировки это интимный процесс. Когда клиент садится делать татуировку, он вкладывает огромное количество доверия в мои руки. Я всегда испытываю лёгкий трепет, когда кто-то доверяет мне произвести необратимые изменения с его телом. Весь последний месяц я был поражён тому, как легко люди мне доверяли. Олли вызвался быть моим первым клиентом.

«Мне, в общем-то, всё равно, что это будет», — сказал он, когда я спросил его, какого рода татуировку он бы хотел.

«Мне не всё равно!» — крикнула Нина из соседней комнаты. Олли только вздохнул и сказал:

«Фиг знает, Джеки. Просто набей мне имена девочек или что-то такое».

Делать татуировку самому себе было легко. Набить первую татуировку Олли было немного волнительно, но не так уж плохо. Я перепроверил написание имён девочек около тридцати раз. Мой мастер, Шона, приехала, чтобы помочь мне со студией и разрешила сделать ей большую татуировку. Она не должна была занять у меня столько времени, но Шона как будто не имела ничего против того, что мне понадобилось больше перерывов, чем другим художникам. С каждой новой татуировкой я начал доверять себе чуть больше. Но с Рэйн… этот процесс кажется мне ещё более интимным, чем когда я делаю татуировку самому себе, или брату, или Шоне.

Рэйн делает несколько шагов вперёд, но затем резко останавливается. Она не двигается, осматривая всё вокруг, и когда поворачивается ко мне, то начинает исполнять небольшой радостный танец, но запинается и чуть не сбивает меня с ног, крепко обняв меня за талию.

— Похоже, тебе нравится, — сдавленно говорю я.

Она всё ещё обнимает меня, когда запрокидывает голову и говорит:

— Ты прав. Это не серьёзно. Это мега-серьезно!

— Ох, ну я не знаю.

Она отпускает меня и удовлетворённо вздыхает.

— Ну, а я знаю, что это мега-серьёзно. Теперь у тебя целых два бизнеса, Джек. Два!

— Но это просто…

— Ш-ш! — Рэйн тычет в меня пальцем и предупреждающе прищуривает глаза. — Закрой-ка свой рот. Правило номер один тату-салона «Черный-кот» — не отмахиваться от комплиментов.

Я начинаю смеяться.

— Правило номер один тату-салона «Черный кот» — всегда надевай перчатки. И не думай, что у тебя есть право, устанавливать здесь правила, ciaróg.

— Это мы ещё увидим.

Она отворачивается от меня и начинает медленно обходить студию. И как в тот день, когда я показывал ей квартиру, я следую за ней, а она внимательно изучает всё вокруг. Она почти ничего не говорит, но то и дело одобрительно хмыкает.

— Готова увидеть эскиз, который я придумал? — говорю я, когда она заканчивает осматривать студию.

Она недоумённо смотрит на меня. А затем я впадаю в недоумение, когда она достаёт из кармана телефон и снимает чехол. Она достаёт оттуда маленький листочек ярко-зелёного цвета. Нет, не листочек, стикер. Она отдаёт его мне, и когда я его разворачиваю, то понимаю, что это рисунок жука, который я нарисовал для неё на том музыкальном вечере в пабе.

— Ты всё ещё его хранишь?

— Конечно! Я собиралась отдать его тебе и сказать: «Я хочу именно это, пожалуйста».

— Думаю, тебе больше понравится то, что я придумал, — говорю я, хотя когда возвращаю ей стикер и беру со стола «АйПэд», то начинаю переживать, что ей не понравится.

И это нормально. Она клиент. Это её тело. Но я был так уверен в том, что ей понравится. Я начал этот эскиз в тот день, когда она уехала из Коба. Я уже сбился со счёта, сколько раз я рисовал и перерисовывал его.

Я подхожу к ней, открываю графический редактор и ищу эскиз.

— Вот он, — я передаю ей «АйПэд». — Мы можем переделать его так, как пожелаешь. И я могу изменить его в зависимости от места, где ты хочешь его набить. Я знаю, что ты хотела татуировку на ноге, но как я и сказал, это большая конечность, и я не знаю, где конкретно на ноге ты хотела бы его видеть. Я напечатаю несколько трафаретов разных размеров.

Рэйн смотрит на рисунок. Я не знаю, услышала ли она хоть слово из того, что я сказал. Она всё смотрит и смотрит на него.

— Рэйн?

Она возвращается из тех мыслей, в которые погрузилась, и широко мне улыбается.

— Это гораздо лучше, чем рисунок на стикере.

Я смеюсь.

— Я очень на это надеюсь.

Она снова опускает взгляд на «АйПэд».

— Когда ты его нарисовал?

— О… несколько месяцев назад. Наверное, сразу после того, как ты уехала.

— Это прекрасно.

— Для дизайна я использовал изображения старых журналов путешественников, которые нашел в сети. Я подумал, что тебе это может понравиться.

Я встаю рядом с ней.

— А все эти цветы произрастают в Ирландии. Но если ты предпочитаешь другие цветы…

— Не глупи, Кёриг, конечно, я хочу ирландские цветы.

Она передает мне «АйПэд».

— Это идеально. Так когда мы начнём?

— Думаю, прямо сейчас. Давай я напечатаю трафареты, мы выберем размер и расположение, а затем я подготовлю рабочее место.

— Идеально, — говорит она.

Рэйн снова обходит студию, пока я всё подготавливаю. Она останавливается у стены, на которой висят мои эскизы, приклеенные скотчем, и наклеивает стикер рядом с одним из них, но тот падает на пол пару секунд спустя.

— Проклятье, — говорит она.

Я решаю не спрашивать о том, что она делает. Кто знает. Она находит на моём столе скотч и приклеивает стикер на стену.

— Вот. Теперь он твой. Расскажешь мне потом, когда кто-нибудь выберет его для своей татуировки.

Я начинаю смеяться, продолжая вырезать трафареты.

— Я искренне сомневаюсь в том, что кто-то посмотрит на мои наброски и выберет наскоро нарисованного жука на потёртом стикере.

— Как знать, — говорит она. — Люди могут тебя удивить.

— Может быть, — говорю я. — Но я сомневаюсь, что смогу набить его кому-то. Я нарисовал его для тебя. Было бы странно набить его кому-то другому.

Когда мы выбираем размер и место, я отвожу Рэйн к кушетке. Она начинает хихикать, когда я беру одноразовую бритву и приседаю на корточки напротив неё, чтобы побрить то место на её бедре, на котором мы будем делать татуировку.

— Извини, — говорит она. — Не знаю, что здесь смешного. Это не смешно. Я просто подумала, что могу делать татуировку всякий раз, когда мне будет лень бриться.

— Неплохая идея, — говорю я. — Если, конечно, ты планируешь побрить только часть ноги.

— А ещё ты так классно смотришься в этой позе.

Я смотрю на неё снизу вверх.

— Ты пытаешься меня отвлечь? Ты же в курсе, что татуировки это навсегда?

— Извини! Извини, — говорит она.

Я очищаю её кожу, и хотя я делал это уже миллион раз, я всё равно задерживаю дыхание, приложив к ней трафарет и сделав шаг назад, чтобы оценить его.

— Что думаешь? — говорю я.

Рэйн поворачивается к зеркалу и осматривает трафарет на ноге.

— Мне очень нравится, — говорит она нараспев.

Я сажаю Рэйн на кушетку, и пару минут спустя оказываюсь перед ней. Всё, что мне нужно, лежит рядом со мной, в руке тату-машинка.

— Готова? — говорю я, взглянув на неё.

— Я была готова с тех пор, как узнала о том, что ты «типа татуировщик», — говорит она. — Я так понимаю, что теперь ты просто татуировщик.

— Ладно, начнём, первая линия.

Я обхватываю рукой её бедро и приступаю к работе прежде, чем успею засомневаться в себе. Закончив первую линию, я поднимаю на неё глаза. Она улыбается мне, поэтому я продолжаю работу. Через несколько минут нервное напряжение немного спадает. Рэйн молчит и не двигается. Что… очень на неё не похоже.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

— Это не так больно, как я думала, — говорит она. — То есть, я бы не сказала, что это весело, но всё не так плохо. Я просто не хочу тебе мешать.

— Ты можешь разговаривать. Только постарайся не разговаривать руками, как ты это обычно делаешь. Если ты вдаришь мне по голове, результат будет не очень хорошим. В буквальном смысле слова.

Моё ОКР, должно быть, в курсе, как сильно я из-за этого переживаю, потому что спустя полчаса, как только я начинаю думать, что всё пройдёт гладко, оно начинает раскачивать мои нервы. Рэйн, похоже, чувствует перемену в моём настроении, потому что говорит:

— Ты в порядке?

Я вздыхаю, но не отрываю глаз от работы и не смотрю на неё.

— Как обычно.

— Хорошие мысли?

— Я бы не назвал их хорошими. Я переживаю, что набью тебе что-нибудь ужасное.

— Мне всё равно, пусть будет ужасное.

— Не в том смысле.

— А вот теперь ты меня заинтриговал. Тебе не обязательно рассказывать мне о том, что это будет. Может быть, мне понравится? Я не против набить что-нибудь скандальное.

Я чувствую, что краснею.

— Не думаю, что тебе понравится, если на твоём бедре будет набито слово «шлюха».

— Шлюха? Ого.

— Я, конечно, не считаю тебя шлюхой. Не то, чтобы в этом было что-то плохое. Я… Господи, я даже не понимаю, что сейчас говорю.

Я останавливаюсь и поднимаю на неё глаза.

— Ты же знаешь, что я не думаю о тебе ничего плохого. Ты ведь не думаешь, что я могу набить тебе что-то настолько ужасное?

Я пытаюсь считать выражение её лица, но она говорит только:

— Мы договорились, что я не буду отвечать на такие вопросы.

Мне одновременно нравится и не нравится то, насколько чётко она следует правилам.

— Верно, прости.

— А, может быть, ты и набьёшь на мне слово «шлюха». К несчастью для твоего ОКР, мне все равно. Мы можем потом набить вокруг него одну из тех небольших лент. О, я знаю! Мы можем превратить эту надпись в стильную конфету в форме сердца.

— Не думаю, что «стильный» это подходящее определение.

— Ну-у. Я всегда могу её перекрыть. А теперь живо! Давай работай! Мне не терпится узнать, что ты мне набьёшь: шикарного жука или слово «шлюха». А может быть и то, и другое. Шлюхожук. О, звучит как крутое название для группы.

Боже, и как я только продержался шесть месяцев без этой девушки. Как я вообще не сошёл с ума от скуки?

— Разве?

— Мм… может и нет. Хорошо, что я играю одна.

Я возобновляю работу над её татуировкой и не пытаюсь заглушить нехорошие мысли, когда они появляются. Я позволяю им оставаться в голове, словно это абсолютно нормально — переживать о том, что ты набьёшь слово «шлюха» на женщине, в которую влюблён.

— Ты сидишь гораздо более смирно, чем Олли, — говорю я.

— Правда?

— О, да. Он ругался на меня на протяжении всего сеанса. Сказать по правде, я даже опасался за свою жизнь.

Рэйн смеется.

— Я бы заплатила хорошие деньги, чтобы это увидеть.

После этого мы погружаемся в комфортную тишину. Я периодически поглядываю на неё. И спустя час она говорит:

— Думаю, мне даже нравится это ощущение. Это нормально? Это как будто расслабляет, несмотря на дискомфорт.

— Это эндорфины, — говорю я.

— Джек?

— Хм-м-м?

Она отвечает не сразу, и я начинаю думать, что ей, вероятно, больно. Я не чувствую, чтобы её кожа похолодела, поэтому вряд ли она собирается упасть в обморок, но что если я ошибаюсь? Мне только нужно закончить эту линию, и тогда я…

— Я тебя люблю.

Её слова так сильно меня поражают, что мне требуется всё моё самообладание, чтобы закончить линию. И как только я довожу её до конца, я поднимаю руки и восклицаю:

— Господи, Лоррэйн! Ты могла получить линию поперёк всей ноги!

— Прости, — говорит она.

Когда шок проходит, я замечаю, что её щёки порозовели. Я выключаю тату-машинку и откладываю её в сторону. Вокруг так тихо, что я чувствую биение пульса в ушах.

Когда я поднимаю на неё глаза, я не знаю, что и думать. Не о ней. В ней я уверен. Я люблю эту девушку. Я столько раз собирался сказать ей об этом по телефону, что уже сбился со счёта. Но когда она это говорит… я не чувствую того подъёма, который должен испытывать. Восемь месяцев назад я вошёл в свой паб, и увидел её, болтающую с моим котом. Мне хватило меньше двух месяцев, чтобы влюбиться в неё. И никакие шесть месяцев порознь не смогли этого разрушить. Мы разговаривали по телефону чаще, чем вживую. Но теперь, когда она любит меня, но мы не можем быть вместе, это похоже на жестокую шутку, которую сыграла с нами Вселенная.

— Я тоже тебя люблю, ciaróg, — говорю я. — Ты ведь и так это знаешь.

— Знаю, — говорит она.

На какое-то мгновение наступает тишина, а затем она вздыхает и говорит:

— Джек, что мы делаем?

Я всматриваюсь в её лицо. Она выглядит вымотанной, но я уверен, что это связано с нашим сеансом.

— Что ты имеешь в виду?

— Почему мы не вместе?

Я не хочу об этом говорить. Я не хочу говорить о том, что не смогу стать мужчиной, которого она заслуживает, хотя я больше всего на свете хочу им стать.

— Я знаю, тебе может показаться, что я со всем справился, и да, с тех пор, как мы виделись в последний раз, мне стало гораздо лучше, но… Рэйн, я не думаю, что когда-нибудь смогу тебя догнать. Я уверен, что у меня это никогда не получится. И ты не можешь отказаться от своей жизни ради меня. Я тебе не позволю. Я просто не вижу, каким образом у нас могут быть нормальные отношения.

— И всё?

Я смеюсь.

— Рэйн, это довольно серьёзная причина.

— А когда я говорила, что хочу нормальных отношений? Разве в моей жизни есть что-то нормальное? У меня не нормальная работа. У меня не нормальные жилищные условия. Моя неспособность уследить за парой носков это явно ненормально.

Я издаю стон.

— Давай уже серьёзно.

— Я серьёзно! В моей жизни нет ничего нормального. Зачем мне нормальные отношения?

Я качаю головой.

— Ты заслуживаешь быть с кем-то, кто будет делать все те же вещи, что и ты. Ты заслуживаешь кого-то, кто сможет путешествовать с тобой по миру. Кого-то, кто будет рядом каждый день, независимо от города, в котором ты находишься…

— А как насчёт того, что хочу я? Как насчёт того, что хочешь ты? Как насчёт того, чего заслуживаешь ты? Хватит думать о том, что ты не можешь делать. Хватит думать о том, что мы не можем быть вместе. Прошло шесть месяцев, и ничего не изменилось. Я встречала разных людей, но я не могу смотреть ни на кого другого. Я даже не могу представить, что буду думать о ком-то другом. Это ты, Джек. Вот и всё. Так что наши отношения не могут быть нормальными. Но кому какая разница?

— Но я не могу дать тебе всё…

— А кто может дать мне всё? Почему это означает, что у нас ничего не может быть? Я прыгнула на самолет до Ирландии, как только появился предлог. Я могла приехать раньше. И я хотела. Я могу приезжать чаще.

— Но это нечестно…

— Не всё должно быть честно. Нам просто нужны… договорённости.

— Что?

Она начинает воодушевленно качаться из стороны в сторону.

— Отношенческие договорённости! Вот что нам нужно!

— Нет такого термина.

— Кто это сказал?

— Все?

— Точно не все, раз уж я говорю, что такой термин есть. Ты даёшь то, что можешь дать, а я даю то, что могу дать я. В некоторых случаях ты будешь отдавать больше, в других — это буду делать я. И я не притворяюсь, что будет легко, потому что этого не будет. Везде есть сложности. В каждых отношениях бывают подобные проблемы. Конечно, наши отношения могут показаться немного странными для других людей, но кому какая разница? Если мы счастливы вместе, даже если мы не всегда физически вместе, то кого это волнует? И если ты сможешь иногда путешествовать, ты будешь путешествовать. А когда не сможешь, я буду приезжать домой чаще.

Я не знаю, что сказать. Всё внутри меня хочет поверить в то, что она права, но сомнение… оно затмевает всё остальное и сдерживает меня. Не даёт мне сказать «да».

«Ей не будет тебя достаточно», — говорит оно. «Ты только будешь её тормозить».

И его голос звучит слишком громко. Это сомнение такое громкое.

«А что мы делаем с сомнением?» — говорит воображаемая Мартина.

«Это не навязчивая мысль», — говорю я ей. «Это другое».

«Не настолько другое, Джек».

«Легко тебе говорить, Мартина».

Слова Рэйн эхом разносятся у меня в голове. «Я буду приезжать домой чаще». Я поднимаю на неё глаза.

— Домой?

Выражение её лица перестает быть уверенным, и она бормочет:

— Я не… прости, я не пыталась предположить, что Коб станет моим домом. Не пойми меня неправильно. Я люблю путешествовать. Я не хочу от этого отказываться. Но было бы здорово иногда осесть где-то, на пару недель, месяцев и так далее.

«Так что мы делаем с сомнением, Джек» — говорит Мартина.

Господи, Воображаема Мартина, ты сегодня очень настойчива.

«Джек».

«Ладно-ладно. Мы признаём его. Принимаем его. И продолжаем действовать».

Я смотрю на Рэйн, и какое-то мгновение в моей голове крутится лишь одно слово: «дом». «Дом, дом, дом, дом». Я пытаюсь привыкнуть к нему, но, оказывается, что мне даже не нужно пытаться. Я уже привык к этой идее. Её носки, которые я нахожу в странных местах у себя в квартире. Она сама, устроившаяся вместе с Себастьяном на моём жёлтом диване. Или сидящая в странных позах за моим кухонным столом. Её слёзы счастья, и слёзы печали, и абсолютно беспричинные слёзы.

И музыка. Везде и всегда. В её карманах — тамбурин, который трясется каждый раз, когда она двигается, звон монет в этом нелепом пакете на застёжке, который она использует как кошелек. Музыка на её губах — постоянное мурлыканье, и смех и пение. Так много пения. Тихого, машинального. Пение вместо мыслей. Пение вместо разговора. Пение вместо крика. Куда бы она ни пошла, везде звучит музыка. Откуда бы она ни ушла, она везде оставляет после себя музыку. Я слышу её даже после её ухода.

— Переезжай ко мне, — говорю я. — Сделай Коб своим домом. Путешествуй, сколько хочешь. И возвращайся, кода захочешь, и если захочешь. Но давай больше не будем расставаться на шесть месяцев.

Она раскрывает рот, затем закрывает его, затем снова раскрывает, но не издаёт ни звука.

— Рэйн?

— Ты это серьёзно? — говорит она.

— Я сказал тебе в первый же день нашего знакомства, что редко говорю то, что не имею в виду. Знаешь, я когда-то ненавидел эту долбаную квартиру. Но когда там живёшь ты… Я не знаю. С тобой она кажется мне домом.

— Но я не смогу проводить здесь много времени.

— Это неважно, — говорю я. — Зато я буду знать, что ты вернёшься. И я уверен, что ты разбросаешь свои вещи по всей квартире, и они не дадут мне скучать, пока тебя не будет. К тому же я уже несколько недель не находил твоих носков, и немного скучаю по этому. Так… что ты думаешь?

Она хмурится, погрузившись в свои мысли, и я понимаю, что мне всё ещё нравится, когда она хмурится.

— У тебя есть Рождественская ель? Или из-за Себастьяна с ней слишком много проблем? — говорит она.

— Рождественская ель?

— Да, Рождественская ель.

— Рэйн, почему ты заговорила о Рождестве?

Она бросает на меня рассерженный взгляд.

— Потому что я, очевидно, приеду домой на Рождество! Тебя это может удивить, но для человека, который почти не сидит на месте, я очень люблю украшать квартиру на праздники.

Я вздыхаю.

— Давай уточним, так ты согласна переехать ко мне?

Она смотрит на меня так, словно это самый нелепый вопрос на свете.

— Да, я согласна!

— Какое облегчение.

Она улыбается мне, а я улыбаюсь ей, и тогда она говорит:

— Ты можешь меня поцеловать? Я бы тебя поцеловала, но у меня тут незаконченная татуировка на ноге, так что мне лучше не двигаться.

Я осторожно встаю, стараясь не касаться ничего руками, и целую её. Я никогда так не радовался тому, что у меня своя частная студия, потому что мы, должно быть, выглядим нелепо, когда мои руки висят в воздухе таким образом.

Когда я снова сажусь, я бросаю на неё свой самый строгий взгляд.

— Никаких больше сюрпризов, ciaróg. Я бы хотел закончить эту татуировку и отвести тебя домой, чтобы ты начала разбрасывать свои носки по всей квартире.

Она закатывает глаза.

— Всё не настолько плохо.

— Настолько, ciaróg. Настолько плохо.

— Но ты всё равно предложил мне переехать к тебе.

— Вот как сильно я тебя люблю, — говорю я.

Она улыбается мне. И этот ротик… я не представляю, что он скажет дальше.

Но я могу подождать, чтобы это выяснить.

Глава 28

ДЕКАБРЬ

Рэйн

Когда я захожу внутрь паба, первое, что замечаю, это разговор. Он громкий, то и дело прерывается звонким смехом, и такой оживлённый, что мне хочется к нему присоединиться, хотя я и не могу разобрать слова. В «Ирландце» больше народа, чем я ожидала, даже для вечера пятницы, но это стало уже для нас привычно.

Я пересекаю помещение паба и сажусь за барную стойку, после чего заказываю у Олли стакан «Гинесса» и достаю телефон из кармана пальто, чтобы отправить сообщение Джеку. Когда телефон не загорается, я инстинктивно тянусь за зарядкой для телефона, которую он всегда держит за барной стойкой, но обнаруживаю, что её там нет.

— Добро пожаловать домой, Рэйн, — говорит Олли, наполовину наполнив мой стакан.

Он отставляет его в сторону и переходит к следующему посетителю. Ожидая своё пиво, я осматриваю паб. В помещении чисто, светло и оно заполнено множеством вещей, которые интересно рассматривать. Помимо мелового меню и двух ирландских флагов на потолке, на стенах висят картины, фотографии, винтажные декоративные элементы и другие мелочи, которые я насобирала отовсюду. И к слову о деталях, на которые интересно смотреть. Везде, куда я ни погляжу, сидят люди. Вряд ли я смогла бы найти сейчас более оживлённое место, чем это. Мне нужно встать и поискать Джека глазами, но я провела последние три недели в дороге, и теперь, когда я села, у меня уже не хватает силы воли подняться.

Олли возвращается пару минут спустя, доливает мой стакан и ставит его передо мной. Я говорю ему спасибо, но он только бормочет что-то в ответ и снова исчезает на кухне.

Я нажимаю пальцем на телефон. Я только что допила пиво и стараюсь замотивировать себя пойти на поиски Джека. Неожиданное движение справа от меня заставляет меня подпрыгнуть на месте. Когда я поворачиваюсь, я обнаруживаю Себастьяна, который уселся на стул рядом со мной.

— Привет, пушистик, — говорю я.

Он лениво машет хвостом и смотрит на меня своими огромными зелёными глазами, словно ждал, когда я вернусь домой, с момента моего отъезда.

Я со вздохом смотрю на него. Не могу ничего с собой поделать, я влюблена в этого кота. Я беру его себе на колени и говорю:

— Я скучала по тебе, мой пушистый мальчик. А ты скучал по мне? Надеюсь, что да.

Себастьян моргает, а затем издаёт один из своих мурлыкающих звуков. Когда он начинает тереться мордой о мою руку, я чешу его под подбородком.

— К слову об этом. Ты случайно не знаешь, где твой папочка, пушистик?

Я чуть не падаю со стула, когда слышу голос Джека у себя в ухе.

— Я здесь, ciaróg.

Я поворачиваюсь и вижу, как он садится на стул рядом со мной. Я прижимаю к себе Себастьяна, спрыгиваю со стула и кидаюсь ему в объятия. А затем стягиваю шапку с его головы и провожу пальцами по его тёмным волосам. И когда он улыбается мне и смотрит на меня своими ясно-голубыми глазами с таким непринуждённым выражением лица, я решаю, что была права. Этот кот счастливый, потому что без него Джек мог и не сесть рядом со мной в тот вечер, когда я впервые пришла сюда.

Джек ставит локоть на барную стойку и принимает уверенную в себе позу, ведь он владелец этого паба. Он само воплощение секса, сидящее на стуле, и я знаю, что он это знает. Я гляжу на прядь волос, которая падает ему на глаза, на чёрное полупальто, чёрные джинсы и чёрные ботинки, и, чёрт побери, этот дерзкий образ плохого парня всё ещё цепляет меня.

— Мне всё в тебе нравится, — говорю я.

Он откидывает прядь волос с глаз и оглядывает меня.

— И мне всё в тебе нравится, — говорит он, а затем, кивнув на Себастьяна, добавляет. — Он ужасно по тебе скучал. Правда, Принцесса Уродина?

— А ты?

Он одаривает меня игривой улыбкой.

— О, я чудовищно по тебе скучал. Невероятно. Страшно.

Я много раз фантазировала о том, как встречу симпатичного местного парня и заведу с ним головокружительный роман, но я никогда не думала, что это произойдёт на самом деле. Я никогда не думала, что симпатичный местный парень застанет меня за разговором с котом.

Когда Себастьян начинает мурлыкать, Джек чешет его между ушами, а затем смотрит на телефон на барной стойке.

— Дай угадаю. Он умер.

Я широко ему улыбаюсь, и он вздыхает.

— Тебе нужна зарядка для телефона?

Я стучу пальцем по экрану своего мёртвого телефона и вздыхаю.

— Не-е, мой жених уже здесь, а он единственный, с кем мне хочется сейчас разговаривать.

— Повезло ему.

Я приподнимаю бровь.

— Ты флиртуешь со мной?

Джек смеется.

— Определённо. Ты не против?

— Вовсе нет.

Он протягивает мне руку, и когда я вкладываю свою ладонь в его, он осматривает кольцо на моём пальце.

— Ого, у твоего жениха прекрасный вкус. Какое элегантное и в то же время прочное кольцо. Отлично подходит для путешествий.

Он переворачивает мою руку ладонью вверх.

— Опять? — говорю я.

— Тише, это отличный подкат.

— Я начинаю думать, что он у тебя единственный.

— Ну-ну, ciaróg, ты же знаешь, что это неправда.

То, как он смотрит на меня, заставляет моё лицо покраснеть.

— Ох, ну ладно.

— Посмотрим…

Он легонько проходится указательным пальцем по центру моей ладони.

— О, а вот это нехорошо.

Я прищуриваю глаза и смотрю на него.

— Что нехорошо?

— Здесь сказано, что ты очень плохо играешь в «Дженгу».

— Ой, перестань.

— Я говорю только то, что вижу. Не надо стрелять в посланника, принёсшего дурную весть.

Он снова смотрит на мою руку и хмурится.

— М-м.

— Что?

Он качает головой.

— Не волнуйся об этом.

Я пинаю его в ботинок.

— Джек Данн, не дразни меня.

— Я не дразню! О некоторых вещах лучше не говорить вслух.

Я закатываю глаза, а он наклоняется ближе.

— Это по поводу свадьбы.

Я приподнимаю брови.

— Вот теперь я вся во внимании.

Он осматривает мою ладонь.

— Твоя ладонь говорит, что подготовка к свадьбе для тебя — настоящий кошмар, поэтому мы должны просто расписаться в этот понедельник.

— Хм-м-м.

Мы помолвлены уже месяц, и меня уже тошнит от вопросов о свадьбе.

— Хорошая идея. Я за.

Он широко улыбается и снова смотрит на мою руку.

— Тут также сказано, что твой муж боится, как бы твоя сестра не прознала о том, что никакой церемонии не будет, и что именно ты должна ей об этом рассказать.

— Клара так сосредоточена на том, чтобы надрать задницу медшколе, что даже не заметит.

Джек смеётся.

— Не глупи, Лоррэйн.

— Ты прав. Но я расскажу Кларе, только если мой жених согласится рассказать об этом одному организатору праздников, который является ему более близким родственником.

Джек издаёт шипение.

— Даже не знаю. Твоя рука говорит, что никто не должен сообщать об этом Нине. О, и она также говорит, что твоя новая Рождественская ель ждёт тебя наверху.

Джек смеется, когда я не могу удержаться и начинаю танцевать на стуле. Он отклоняется назад, но продолжает держать мою руку в своей.

— Я рад, что ты дома, — говорит он.

После нескольких недель в дороге, так здорово оказаться здесь, в этом месте, которое я считаю своим, и где я могу быть собой с тем, кто понимает меня и любит меня такой, какая я есть. В этом пабе, заполненном людьми, которые не хотят, чтобы я была кем-то другим.

— И я.

Джек начинает теребить подстаканник. Он раскручивает его один раз, два раза, а затем останавливает.

— Ты это серьёзно? Насчёт того, чтобы пожениться в понедельник?

Я осматриваю его. Он выглядит так, словно действительно хочет это знать. Но почему я не могу выйти за него в понедельник? Я никогда ничего не планирую. Я не понимаю, зачем люди ждут так долго после того, как решили быть вместе. К тому же, спустя два года путешествий, я довольно хорошо понимаю, чего я точно хочу.

«Это ужасно быстро», — предупреждает меня голос разума.

Но я говорю голосу разума заткнуться. Иногда так бывает, что жук жука видит издалека, так что не важно, сколько времени прошло с этого момента: пять минут или пять лет.

И это Джек… я люблю его.

Глава 29

АПРЕЛЬ

Джек

Рэйн перегибается через стену, чтобы посмотреть на канал, и мне инстинктивно хочется схватить её за рукав и оттащить оттуда, чтобы она не упала в реку. Она оборачивается, одаривает меня улыбкой, а я не могу поверить в то, что я здесь. Не могу поверить, что я нахожусь в Токио вместе с ней.

— Она розовая! Иди, посмотри, — говорит она.

Не ходи туда. Что если ты столкнёшь её вниз? Что если она упадёт в реку?

«Хорошо, что она умеет плавать», — говорю я своему ОКР.

Парк заполнен людьми. Я стою рядом с Рэйн. Она берёт меня под руку, притягивает к себе и кладёт голову мне на плечо. Когда я смотрю на воду, я вижу, что она права. Большая её часть — розовая из-за множества лепестков сакуры.

— Ты в порядке? — говорит она.

Рэйн постоянно путешествует одна, но мы также посетили несколько мест вместе — первым был Лондон. Затем Париж. Я также ездил в Бостон на День Благодарения, где познакомился с её родителями. Но это самая большая поездка, которую мы совершали. Все они дались мне тяжело, но хорошее перевешивает плохое. Я оказался способен на большее, чем думал.

— Моё ОКР предлагает мне столкнуть тебя с края этого моста в реку, — говорю я ей.

Рэйн смеется, что заставляет меня улыбнуться.

— Тогда скажи своему ОКР, что если ты это сделаешь, я утяну тебя вместе с собой.

— Вот это будет зрелище.

— Мы с тобой такие, — говорит она. — Дай мне знать, если тебе нужно отдохнуть, хорошо? Все наши планы можно подкорректировать. У меня всё равно сейчас простой.

— Спасибо, — говорю я. — Я уже в порядке.

Я целую её в висок, но затем замечаю лепесток сакуры у неё в волосах. Яркое розовое пятно в море рыжих волос. Я захватываю лепесток и помещаю его на кончик пальца.

— Загадай желание, ciaróg.

Она поднимает глаза на дерево сакуры над нами.

— Если мы задержимся здесь на какое-то время, я собираюсь загадать миллион желаний, — говорит она.

Она крепко зажмуривается, а затем открывает глаза и сдувает лепесток. Он слетает с моего пальца, долетает до края канала и падает в реку.

— Что ты загадала? — спрашиваю я.

— Какой ты любопытный. Если я тебе расскажу, желание не сбудется.

— Ерунда. Я ирландец. Я счастливый. Если ты мне расскажешь, у твоего желания будет больше шансов сбыться.

Она прищуривается и смотрит на меня.

— Мне кажется, ты это придумал.

Я пожимаю плечами.

— Можешь не верить, но так ты рискуешь остаться без желания.

Её щеки розовеют, и она отворачивается.

— Это глупо. Я всего лишь пожелала, чтобы встреча с тем агентом прошла хорошо.

— И что в этом глупого?

Она пожимает плечами, а затем устремляет взгляд на мою голову.

— О!

Она встаёт на цыпочки, и её пальцы касаются моих волос.

— Твоя очередь.

Она протягивает мне лепесток сакуры на кончике пальца, но прежде, чем я успеваю загадать желание, ветер сдувает его.

Рэйн изменяется в лице.

— Вот, чёрт, — говорит она. — Прости. Уверена, что это не последний.

Я притягиваю её ближе, а она обхватывает меня руками за талию.

— Мне не нужно загадывать никакие желания, — говорю я. — И твоя встреча пройдёт великолепно.

— Откуда тебе знать? — бормочет Рэйн.

— Мы — ирландцы — приносим счастье. И мы кое-что знаем.

Я целую её в макушку.

— А ещё потому что ты ужасно обаятельная и талантливая. И твоя музыка просто невероятная. Ты же знаешь, как я тобой горжусь.

Она вздыхает у меня на груди.

— Я знаю.

А затем запрокидывает голову и говорит:

— Я тобой тоже горжусь.

— Почему?

Она приподнимает брови и обводит глазами парк. Я следую за её взглядом. Лепестки сакуры кружатся вокруг нас, и тут я по-настоящему осознаю, что действительно нахожусь здесь. Когда я снова опускаю на неё глаза, она улыбается, и мне кажется, что я никогда не любил её больше, чем в этот момент.

Я сжимаю её ещё крепче, и мы стоим так некоторое время и наблюдаем за лепестками сакуры, которые ветер уносит в воду. Я сопротивляюсь желанию сосчитать лепестки сакуры на её волосах и пальто, и начинаю бояться, что если я этого не сделаю, с ней случится что-то плохое. Рэйн, должно быть, чувствует мою тревогу, потому что отстраняется от меня и начинает рыться в своём рюкзаке.

— Ты выглядишь так, словно тебе нужно порисовать, — говорит она и вкладывает мне в руки пачку стикеров и ручку.

— Думаю, нужно, — говорю я.

Рэйн садится на траву спиной к реке. Она хлопает по земле перед собой, и я сажусь напротив неё и скрещиваю ноги, копируя её позу. Увидев то, как она смотрится с лепестками сакуры в волосах на фоне реки, я без колебаний начинаю рисовать. Жаль, что у меня нет чего-то получше, чем стикеры, чтобы запечатлеть её.

Рэйн осматривает парк.

— Что привлекло твоё внимание?

— Конечно, моя жена, — говорю я. — Не двигайся, хорошо?

Рэйн смеется, но делает всё возможное, чтобы не двигаться. Пока я рисую, она спрашивает меня о моих клиентах, которые должны прийти ко мне на сеанс после нашего возвращения домой. И когда мы исчерпываем эту тему, она начинает говорить об агенте, который связался с ней по почте, когда кусочек одной из её песен неожиданно завирусился в соцсетях после того, как один из инфлюэнсеров опубликовал видео, на котором Рэйн играет на Графтон Стрит¹⁹.

Я цепляюсь за каждое её слово до тех пор, пока чувство тревоги не становится более-менее терпимым, и пока в её волосах не оказывается столько лепестков сакуры, что если бы они действительно исполняли желания, то этого было бы более чем достаточно для одного человека.

Переведено для группы https://vk.com/booksource.translations

Заметки

[

←1

]

Комбик — сокращённое от комбоусилитель.

[

←2

]

«Пак-Ман» — компьютерная игра из 80-х годов.

[

←3

]

«Don’t Stand So Close to Me» («Не стой ко мне слишком близко») — песня группы «Police».

[

←4

]

СДВГ — синдром дефицита внимания и гиперактивности.

[

←5

]

Лупер — специальное устройство для электрогитары, бас-гитары или клавишных, которое позволяет в реальном времени записать фрагмент вашего исполнения и повторять его по кругу в качестве аккомпанемента.

[

←6

]

Корк — графство, расположенное на юге Ирландии

[

←7

]

Молитва о Безмятежности или Молитва о душевном покое.

[

←8

]

Джем или джем-сессия — музыкальное действие, когда музыканты собираются и играют без особых приготовлений и определённого соглашения, либо когда взять инструмент и выступить может каждый из присутствующих.

[

←9

]

Экспозиционная терапия — техника в поведенческой психотерапии, применяемая для лечения тревожных расстройств, которая сводится к постоянному моделированию тех ситуаций, которые вызывают у больного страх.

[

←10

]

Бридж — раздел музыкального произведения, который контрастирует по своему содержанию с основной музыкальной темой.

[

←11

]

Флеш-сет — готовый эскиз татуировки, который можно набивать немедленно.

[

←12

]

Хаус — жанр электронной музыки ранней эры пост-диско.