Посмертие. Второй шанс

Глава 13.

К восходу второй луны дождь практически прекратился, так что под магическим куполом, призванным ослабить влияние осадков, было почти сухо. Ворчали в беспокойном сне трикстеры, которые вот уже несколько суток не поднимались в небо. Трещали и шипели в кострах сирые ветки, принесённые в день из лесу. Скучающие часовые лениво посматривали на темнеющий лес, изредка прислушиваясь к особо громким звукам ночной жизни. Им, как и трикстерам, уже до одури надоело это вынужденное сидение, а никакой особой опасности в этих местах не предвиделось в принципе. Только сила привычки и необходимость выполнять приказы заставляла солдат исполнять свой долг.

Но старший десятник Баалейн не разделял такого пренебрежительного отношения своих подчинённых к службе, хотя и понимал причины его возникновения. В иных обстоятельствах он бы и сам наверняка поддался бы соблазну лености. Однако недавняя гибель заместителя заставила его взглянуть на некоторые вопросы с иной точки зрения. Интуиция не позволяла ему согласиться с тем, что его старый товарищ Тарлааен погиб по глупой случайности, слишком увлёкшись преследованием фиримар. Да, вроде бы абсолютно логично и правильно растолковал ангья Релеенарин все следы, обнаруженные на месте гибели элдалиэ, но… Не был уверен Баалейн, что они успели обнаружить и прочесть все следы. Да и не верил он попросту, что опытный воин Тарлааен мог погибнуть вот так вот глупо. Не верил, а потому и не находил себе покоя во время этой вынужденной стоянки.

— Всё спокойно? — спросил он, подойдя к двум стоящим караульным.

— Всё спокойно, старший десятник, — ответили они ему почти хором, вытягиваясь и беря «на караул».

Баалейн внутренне порадовался выправке своих подчинённых. Строго говоря, во время походов от стоящих в карауле солдат не требовалось соблюдения абсолютной выправки: достаточно было соблюдения субординации к вышестоящему начальству. Иное дело караулы во дворцах правителей. Так что это движение, отработанное до автоматизма, только подтвердило тот факт, что старший сотник не зря потратил огромное количество дней и ночей, приучая молодое пополнение к соблюдению правил и требований воинской службы.

За спиной негромко хмыкнул назначенный ангья Релеенарином новый заместитель старшего десятника. Баалейн пристально всмотрелся в лица караульных, но те сумели сохранить каменное спокойствие.

— Смотрите в оба и слушайте внимательно, солдаты. Не забывайте — мы находимся в походе. А посему я требую от вас добросовестного исполнения своих обязанностей. Хорошего солдата отличает от разгильдяя именно дисциплина, пусть даже он приставлен охранять клумбу в саду. Понятно?

— Да, старший сотник, — чётко, но без крика ответили караульные.

— Хорошо. Продолжайте наблюдение.

Отойдя от костра на достаточно удалённое расстояние, старший сотник повернулся к своему спутнику.

— Каэрлеон, — обратился он к своему спутнику, — ещё одна такая выходка, и рискну объясниться с ангья Релеенарином.

— Простите, Баалейн, но…

— Старший сотник, — перебил Баалейн заместителя.

— Простите, старший сотник Баалейн, — нарочито чётко поправился тот, — но Ваши опасения выглядят несколько смешно. Что может угрожать нам здесь, в наших владениях?

— Каэрлеон, что‑то я не встречал указа Совета, согласно которому земли севернее Озерного Ожерелья признавались владениями минноонар. Напомни мне дату провозглашения этого документа.

— Старший десятник, Вы безусловно правы — такого документа Совет ещё не издал. Но это же просто формальность.

— Десятник Каэрлеон, — менторским тоном принялся отчитывать Баалейн этого, по его мнению, выскочку, — до тех пор, пока Совет не издаст соответствующий указ, и здесь не будут возведены поселения минноонар, это — чужая земля. Как офицер армии в процессе исполнения своих обязанностей ты должен руководствоваться только официальными документами. Это убережёт тебя от ошибок, и, как следствие, повысит шансы остаться в живых как тебя лично, так и твоих подчинённых. Твои личные убеждения никоим образом не должны влиять на служебные обязанности. Ты никогда не задавался вопросом, почему в подобных походах молодых ангья сопровождают именно армейские отряды, а не личная охрана? Вижу, что нет. Подумай над этим.

— Смерть Вашего друга оставила очень сильное впечатление в вашей душе, старший сотник. Надеюсь, что месть ускорить исцеление этой раны.

— Моя скорбь — это моё личное дело. На исполнении моего долга она никоим образом не отображается. Я считаю, что ты слишком молод для нынешней должности. И, кроме того, я вижу, что длительное пребывание в дворцовых отрядах плохо отобразилось на твоей способности отличать исполнение приказов юных высокородных от исполнения своего долга. Как глава этого похода ангья Релеенарин имеет право назначить тебя моим временным, — Баалейн особо выделили последнее слово, — заместителем. Но как твой непосредственный командир, пусть и временный, я требую дисциплины и чёткого исполнения приказов. Ещё одно выражение несогласия с моими приказами, и, повторяю, я рискну объясниться с ангья Релеенарином по поводу обдуманности его решения. Ни единым жестом, ни единым взглядом ты не должен демонстрировать солдатам своего личного мнения по поводу моих решений, как офицера. Это наш последний разговор по этому поводу. Тебе всё понятно, Десятник Каэрлеон?

— Так точно, старший десятник!

— Нас не слышат, поэтому я не нуждаюсь ни в подобном официозе, ни в твоей браваде. А теперь, коль тебе всё понятно, продолжим обход постов.

— Разрешите один вопрос, старший десятник.

— Что тебя интересует?

— Чего Вы опасаетесь?

Баалейн несколько секунд помолчал, всматриваясь в окружающий поляну лес. Как ему объяснить этому нахальному юнцу, что с момента того так и не законченного разговора с покойным Тарлааен, его мучают смутные предчувствия. Каждый час вынужденного сидения в этом малоподходящем для лагеря месте, в его душе постепенно нарастает непонятная тревога. Да, умом то он понимает, что фиримар боятся смешно, но ничего поделать с собой не может. Да и Тарлааен незадолго до смерти тоже маялся непонятными предчувствиями. Иначе чем объяснить тот странный разговор перед вылетом?

— Это невозможно объяснить, — он решил просто честно ответить на поставленный вопрос, — В крови элдалиэ, в нашей с тобой крови, течёт дар пророчества. Лишь немногие владеют им с полной силой, а большая часть минноонар его и вовсе не ощущают. Но часть элдалиэ всё же иногда чувствует слабые отголоски голосов грядущего, хотя и не понимает их. Вот и моя душа тоже уже несколько дней не находит покоя, а я не понимаю причины этого. Одно знаю точно: чем скорее мы отправимся в родные земли — тем лучше. И ещё — я не верю, что Тарлааен погиб случайно.

— Ангья Релеенарин не смог услышать родных. Он тоже неспокоен, старший сотник. Может это из‑за гроз, а может и случилось что‑то. Я думаю, что Ваши опасения по поводу местных обитателей преувеличены. Хотя, длительная задержка с вылетом раздражает всех. Это всё нервы.

— Ангья Релеенарин ничего не говорил мне об этом. Что побудило его проводить ритуал?

— Эрниль Санкаан приказал ему ставить его в известность о событиях в походе. Ну а заодно можно было узнавать, что же происходит дома.

Баалейн вспомнил слова погибшего Тарлааена: "«На юге назревают проблемы. Эрниль Илоонир был очень обеспокоен, после последнего Совета властителей. Ты же знаешь, что он не из тех высокородных, которые начинают волноваться по любым пустякам».

Х–м–м. Похоже на то, что эрниль Санкаан серьёзно отнёсся к словам своего гостя, — произнес Баалейн вслух свою мысль, — О чём же они говорили?

— Простите, старший сотник, о чём это Вы?

— О грядущих проблемах. Сейчас это не важно. Пошли дальше.

К восходу второй луны, как это и было обещано Грефу шаманом Угрулом, отряд Волков прибыл к месту последнего лагеря одного из кланов их племени. Хотя воины и так знали о причинах столь неожиданного похода, но всё равно при виде обгоревших или изъеденных ядовитыми парами деревьев, их руки до боли в суставах сжимались на рукоятях мечей и кинжалов. Одно дело знать, что твои соплеменники погибли от рук Крылатых Убийц, и совсем другое воочию увидеть, как именно они погибали. Даже после нескольких дней дождей, смывших большую часть следов массового убийства, даже в призрачном свете двух лун, а не в яркий солнечный полдень, окружающая картина выглядела ужасной. Выпитые с наступлением сумерек зелья, позволили воинам разглядеть достаточно жутких деталей. Угрул поймал себя на мысли, что сейчас он действительно согласен со странным чужеплеменником: люди не должны так умирать. По какому праву эти пришельцы с юга творят подобное?

— Мы должны отомстить, — негромко, но чётко произнес он, подобрав с земли обугленный череп, — Даже заяц перед смертью огрызается на лису. Пусть узнают, что мы далеко не зайцы. Кровь за кровь. Смерть за смерть. Они должны умереть.

Глухой злобный ропот пронёсся по толпе воинов, послужив ответом на его слова. Отвечая на эмоции контролирующих их шаманов, оборотни выдали яростное рычание, обнажив клыки и выпустив длинные острые когти. Сам Угрул поймал себя на том, что готов немедленно призывать на помощь духов.

«Он хорошо знал, куда следует привести нас, чтобы в наших головах умерли последние сомнения в необходимости мести», — пронеслась в мозгу шамана злобная и одновременно восхищённая мысль, относительно виновника происходящих событий.

— Ты приходить.

Человеческая фигура появилась из густой тени столь неожиданно, что многие молодые воины напряглись и взяли оружие наизготовку. Ловкость и уверенность, с которой двигался этот молодой мужчина, была присуща скорее опасному хищнику, а не человеку. У человека не было при себе даже ножа, но странным образом он не выглядел безоружным.

Язима, которая стояла рядом с шаманом, при виде этого мужчины, едва удержалась, чтобы остаться на месте. Угрул отметил эту реакцию соплеменницы, но не сказал ей ни слова.

— Да. Я сдержал слово. Вторая луна только взошла, и мы уже здесь. Но я не вижу твоих соплеменников, — ответил он подошедшему Грефу.

— Они здесь. Иди за мной.

Греф повернулся спиной к воинам из чужого племени, словно подставляя её для копья или стрелы. Угрул сразу понял, что таким образом он намеренно демонстрирует доверие к временным союзникам. Не сказав ни слова, предводитель отряда Волков повёл своих людей следом.

Шли не долго. Примерно через полчаса они спустились в небольшую ложбинку ложбину между двумя холмами. Здесь располагался отряд воинов племени, с которым Волки враждовали на протяжении многих поколений. По этой причине встреча столь необычных союзников совсем не выглядела тёплой. Воины поглядывали друг на друга весьма и весьма настороженно. Особенно внимательно следили мужчины Быков за ворчащими монстрами, рассказами о которых женщины пугали непослушных малышей. Отряды расположились на противоположных концах ложбины, так что между ними оказался совсем уж крохотный костёр, возле которого сидело несколько человек. Среди них оказалась и необычно темнокожая хрупкая женщина с рыжими волосами.

Угрул поймал себя на мысли, что его отряд вполне мог бы прославиться победой над Быками, отдай он сейчас приказ об атаке. В поджидающих их отряде были в основном молодые воины, тогда как у него за спиной стояли мужи, тела которых покрывали шрамы не одной схватки. Но он тут же отогнал от себя эту мысль: сейчас у них общий враг, а потом видно будет, что и как.

— Вожди ждут, — обратился к нему Греф, жестом приглашая Угрула пройти к костру.

— Брокул и Виран идут со мной. Другар, ты остаешься за главного. Ты побудь здесь, женщина, — остановил Угрул шагнувшую в сторону костра Язиму.

Кода Угрул со спутниками присели возле костра, Греф представил всех друг–другу, просто указывая рукой на человека и называя его имя.

— До рассвета не так много времени, — заговорил Трогар, как самый старший по возрасту из присутствующих вождей племени Быка, — Я расскажу вам о том, как мы думаем атаковать лагерь Убийц. Слушайте.

Угрул только кивнул головой. Всё верно: сначала надо выслушать план, а уже потом что‑то решать.

Трогар скупыми фразами обрисовал задумку Грефа, которую совет вождей отрядов счёл достойной для выполнения, но внес некоторые дополнения и изменения. Угрул и его соратники выслушали план молча.

— Убийцы не знают о том, что разведчики побывали возле их лагеря? — спросил Брокул, после того, как Трогар замолчал.

— Я разведывать, — ответил ему Греф, — Они ничего не знать о людях.

Брокул собрался было о чём‑то спросить Грефа, но Угрул жестом остановил его.

— Если бы они знали, то нас встречали бы их стрелы, Брокул. Трогар прав: Убийцы слишком в своих силах, и в это их слабость. Значит, ваши шаманы уже готовятся к атаке?

— Они начали готовиться ещё днём.

— Хорошо. Вы хорошо придумали, — он посмотрел на спутников, и те кивнули, соглашаясь с этими словами, — Теперь говори, чем мы можем ещё помочь до начала сражения?

— У нас мало опытных воинов. Отбери тех, кто уже видел достаточно битв и сможет незаметно переплыть озеро. Пусть идут с нашими воинами на тот берег и ждут сигнала. Ты сможешь так подать им сигнал так, чтобы Убийцы ничего не заподозрили?

— Мысли врага ведомы только ему. Но сигнал я подам. И ещё пошлю с ними несколько зверей. Брокул самый опытный воин среди нас. Он будет вождем для этих воинов.

— Пусть будет так, — согласился Трогар, жестом остановив намерившегося возразить Лангака, — Но после него главным будет Лангак. И с ним пойдёт Моран.

— Женщина? Она достаточно сильна и ловка, чтобы не выдать нас врагу раньше времени? — нахмурился Брокул.

— Не беспокойся обо мне, старый волк, — улыбнулась ведьма, — Убийцы скорее услышат вой твоей стаи, чем узнают о том, что их смерть рядом.

— Если ты начнёшь шуметь, женщина, я лично перережу тебе горло.

Слова Брокула вызвали весёлые улыбки на лицах соплеменниц Моран, а сама она в ответ хищно оскалилась.

— После того, как мы покончим с Убийцами, я напомню тебе эти твои слова, Волк. Будь осторожен: как бы твоя шкура не оказалась натянутой на мой новый бубен.

При виде такой свирепой ухмылки и услышав такой ответ, положил ладонь на рукоять кинжала.

— Моран шутить, — заговорил Греф, — Но ты зря сомневаться в её словах. Ты потом понимать, что ты ошибаться.

— Брокул никогда не водил в сражения женщин, — тоже вмешался в ситуацию Угрул, который сразу же понял, насколько опасна сидящая напротив и такая хрупкая с виду ведьма, — Он не хочет случайностей, во время сражения, потому и сказал такие слова сгоряча. Я знаю, что он ошибается сейчас. Он изменит своё мнение о тебе, женщина, и будет сожалеть о своих поспешных словах. Горячность плохой советник, Брокул.

— Ты хорошо говоришь, шаман. И много. Это хорошо, — улыбнулась ведьма, — Если твой воин не станет хвататься за нож всякий раз, когда встречается с чем‑то неизвестным, то его шкура ещё послужит ему. Я поищу другую шкуру для своего бубна.

— У нас нет времени на пустые разговоры. Вы оба разберётесь потом, если вам не укажут тропу в Страну Теней, — поставил точку молчавший до сих пор Коргар, — Решено: главой отряда будет Брокул, Лангак и Моран буду слушать его приказы. Но и ты, Волк, — обратился он к виновнику перепалки, — тоже должен прислушиваться к их речам.

— Будет так, как ты сказал, — согласился тот и снял ладонь с рукояти.

— Иди отбирай воинов. Рагук со своими зверями пусть идёт с вами. Как будете готовы — выступайте, — приказал ему Угрул.

Брокул поднялся и направился отдыхающему отряду.

— Лангак, Моран, — в свою очередь заговорил Трогар, — берите воинов и идите вместе с Брокулом. Вы знаете, что должны делать.

— Нам тоже стоит поторопиться.

— Ты прав, Коргар. Угрул, мы можем заканчивать совет?

— Сейчас да. Но если мы укажем путь в Страну Теней нашим врагам, а сами останемся в этих лесах, то нам ещё есть о чём поговорить.

— Да. Мы говорить потом, — поддержал его Греф, — Сейчас — сражаться.

Все вожди согласно кивнули и стали подниматься с земли.

Перед рассветом, когда меньшая из лун покинула очистившееся наконец‑то от туч небо, тьма под деревьями сгустилась. Начали появляться первые призрачные клубы тумана — признак того, что предстоял солнечный день. Стоящие в карауле воины начали оживлённо перешептываться между собой, откровенно радуясь закончившемуся, по их мнению, пребыванию на земле.

Старший сотник Баалейн так и не сомкнул глаз в эту ночь. Мучаемый тяжёлыми предчувствиями, он под утро почти решился прервать сон отдыхающих солдат, но этому категорически воспротивился его заместитель. И хоть старший сотник считал того юнцом и выскочкой, но в этом случае был вынужден уступить. Доводы Каэрлеона были весьма разумны и куда более логичны, чем непонятное смятение души начальника: отряду предстояло как можно быстрее отыскать и уничтожить виновников смерти старшего сотника Тарлааена, а для этого бойцам необходимо отдохнуть.

Как раз о время их разговора неожиданно появился ангья Релеенарин, который лично разыскал своих подчинённых и сообщил, что отряду приказано заканчивать поход и возвращаться в родные края. Причин он не назвал, поскольку понимал слова своего отца с трудом. Ясно было одно: в земли минноонар пришли большие неприятности.

— У нас день или два для того, чтобы отомстить за смерть твоего друга, Баалейн. Как только станет светло — вылетаем на поиски.

— Как прикажете, высокородный.

— У нас всё в порядке, старший сотник?

Старший сотник даже удивился такому неожиданному повороту: раньше главу похода и вовсе не интересовали дела отряда — он был всецело занят развлечениями и общениями с друзьями. Лишь необходимость применить магические умения заставляли его отвлечься от столь «важных дел». А сейчас молодой ангья был сам на себя не похож.

— Думаю, что да, высокородный.

— Мы как раз обсуждали планы на предстоящий день, высокородный, — немедленно включился в разговор Каэрлеон.

— Хорошо. Я пройдусь — мне нужно побыть наедине. Если вдруг будет нужна моя помощь — обращайтесь. Мои спутники пусть пока отдыхают.

— Как прикажете, высокородный.

Ангья с задумчивым видом направился в сторону озера.

— Иди и присмотри за ним, — приказал Баалейн заместителю.

— Но ведь высокородный ясно дал понять, что хочет побыть один.

— Это его право. Я ведь и не приказываю тебе шататься возле него, чтобы надоедать расспросами. Вспомни: на берегу озера тоже есть дозоры. Вот я и поручаю тебе проверить их да опросить караульных, всё ли в порядке. А проверять ведь можно и так, чтобы не терять из виду ангья. Понятно?

— Я уже там, старший сотник — обрадовался непонятно чему Каэрлеон и едва ли не бегом подался вслед за главой отряда.

— Сэльдо, — с оттенком презрения буркнул Баалейн и, погрузившись в невесёлые раздумья о будущем, зашагал к самому дальнему костру.

Но на половине пути он остановился и прислушался. Порыв ветра донёс какой‑то странный шум. Через несколько секунд всё повторилось. Сотник заторопился к караульным.

— Что слышно?

— Всё в порядке, старший сотник, — ответил старший из двух солдат.

— Да ну, — притворно удивился уже начинающий злиться Баалейн, — И в лесу всё тихо?

Солдаты прислушались.

— А–а–а. Вы об этом, старший сотник? Так это же свиньи. Дождь кончился, вот они и выбираются поживу искать.

— А может это ночной хищник всполошил стадо? — решил блеснуть догадкой младший по возрасту воин — ещё совсем юнец.

— Хищник? А может он не одно стадо потревожил?

— Да, действительно, — прислушался к звукам более опытный воин, — Там не одно стадо. И они вроде как в нашу сторону направляются.

— До этого тоже было всё спокойно? — уже откровенно злым тоном поинтересовался Баалейн, — Или вы, два лентяя, так увлеклись беседой о предстоящем дне, что и службе забыли?

— Виноваты, старший сотник!

— По прибытию в казармы получите взыскание. Да что же это такое?

Визг животных, топот и треск веток, под их острыми копытами, уже слышались совершенно отчётливо. Если бы не дожди, заливавшие окрестности в последние дни, то Баалейн рискнул бы предположить, что где‑то поблизости начинается лесной пожар. И в самом деле: ну не миграция же это. Животные не те, что бы мигрировать, да ещё и ночью. Тревога нахлынула с новой силой.

— Приготовьте оружие, вояки. Если приблизятся к периметру — стреляйте без приказа. А если ещё что‑то заметите — давайте сигнал тревоги.

— Вы уверены, старший сотник?

— Приказ понятен?! — рявкнул Баалейн на смельчака.

— Так точно, старший сотник!

Баалейн помчался к шатрам, в которых отдыхали юные наследники и наследницы знатных родов ангья. Ему сейчас было совершенно наплевать, что потом эти высокородные как минимум подымут его на смех. Периметр ставили они — так пусть они и присматривают за своим творением, пока его не прорвало беснующееся стадо. Нарастающий визг ясно давал понять, что эти животные всполошились не на шутку. Баалейн осознал, что он бы многое отдал за то, чтобы отряд сейчас в полном составе оказался в небе. Даже палатками и запасами он был готов пожертвовать не задумываясь. Почему? Да они и сам не знал ответа на этот вопрос.

Добежать и разбудить молодых ангья старший сотник не успел. До ближайшего шатра оставался десяток шагов, когда перед глазами сверкнула багровая вспышка, в которой исчезло временное жилище высокородных, а самого сотника оторвало от земли и швырнуло прочь.

Уже лёжа на траве, оглушенный взрывом и падением, Баалейн с ужасом осознал, что же произошло. Это была магия ангья. Кто‑то из высокородных применил атакующее заклинание против своих же сородичей! Старший сотник с трудом поднялся на колени — одеревеневшие конечности откровенно не желали слушаться. С недоумением взирал он на то, как в полной тишине мечутся по лагерю и натягивают луки растревоженные воины, задирают вверх длинные шеи прикованные к земле трикстеры. Два шатра горело, а на месте ещё одного дымилась воронка. Вспышки голубого света со стороны периметра, дали понять, что лагерь атакуют: обезумевшие свиньи ломились прямо сквозь магическую преграду, совершенно не обращая внимания на хлещущие по их телам ветвистые молнии. Животных было слишком много, что бы поставленная на скорую руку магическая преграда смогла удержать всех. Живые перепрыгивали через обугленные и дергающиеся туши и бросались на трикстеров. Те же, лишённые возможности взлететь и не видящие врага из‑за надетых шор, выпускали наугад струи ядовитого пара. Доставалось всем: на глазах старшего сотника одна такая струя разъела бок несущемуся животному и обрушилась на элдалиэ, который как раз выбрал очередную цель для своей стрелы. Отчаянного крика умирающего солдата Баалейн почему‑то не услышал.

— Да я же оглох, — осознал он, и стал подниматься на ноги.

Неясная тень промелькнула перед глазами, и Баалейн с удивление обнаружил, что по щеке вдруг потекла теплая струйка. В следующий момент рядом упал солдат: из его глазницы торчала стрела.

Старший сотник застыл от неожиданного открытия: древко этой стрелы носило следы ножа. Минноонар уже множество веков назад оказались от подобного способа изготовления стрел, предпочитая магическим выращивать идеально прямые ветки и магически очищать их от коры. Так грубо метательный снаряд могли изготовить только фиримар, а это значило… Баалейн потряс головой, силясь отогнать наваждение. Но ничего не изменилось. Эта стрела означала, что на их лагерь напали те, кто веками дрожал от одной только тени скользящего в небесах трикстера.

— Этого просто не может быть, — не веря своим глазам, прошептал старший сотник, и в этот момент острая боль пронзила его левый бок.

Отряды заняли свои позиции как раз перед рассветом. Воины и звери едва успели взобраться на деревья, как из темноты с шумом и визгом вырвались обезумевшие от слепой ярости свиньи. Греф удовлетворённо оскалился: шаманы его племени не зря потратили множество сил и почти сутки времени. Животные пёрли напролом, сминая подлесок, а с их оскаленных клыков слетали хлопья пены. Несущийся впереди стада вожак мог без особых проблем в одиночку противостоять любому из местных хищников. А уж с поддержкой следующего за ним семейства… И ведь таких стад шаманы согнали полтора десятка. Для того магического барьера, который ограждал лагерь Крылатых Убийц, этого должно было хватить с запасом.

Греф взглянул на пристроившихся рядом Угрула и Коргара. Шаман волков выглядел невозмутимым, но было понятно, что увиденным он очень доволен. Коргар взгляд соплеменника истолковал по–своему.

— Успеют! Как раз успеют! — скорее догадался и прочитал по губам, а не услышал Греф.

Он имел в виду, что отряд воинов, посланный на противоположный к лагерю Крылатых Убийц берег озера, как раз успеет переплыть водную преграду к тому моменту, когда стада обрушаться на колдовскую преграду. Угрул был абсолютно уверен в том, что его помощник Рагук услышал послание и предаст его Брокулу. Грефу очень хотелось верить шаману Волков. От успеха действий этого отряда зависело многое, и в первую очередь то, выполнит ли Моран своё обещание. А Лангаку и его воинам сам Греф приказал не отвлекаться ни на что, а заниматься только охраной ведьмы.

— Вниз! — заорал Коргар, когда последнее животное пронеслось под ними.

Воины уже и сами спешили покинуть укрывшие из кроны деревьев и снова оказаться на земле. Греф не стал скромничать, спускаясь как все, а воспользовался физическими возможностями своего тела и просто сиганул с ветки на перепаханную копытами землю. Душа требовала схватки. Ему хотелось не мешкая сменить облик, броситься следом за пронёсшимся стадом, чтобы побыстрее увидеть врага. Но пришлось сдерживаться — бросить воинов он не мог. И в первую очередь именно по «политическим соображениям» — многие соплеменники уже видели в нём лидера, а какой лидер бросает своих людей? А кроме того следовало ещё заслужить расположение Волков.

Люди успели как раз к началу сражения. Как и предполагал Греф, длинноухие теперь пожинали плоды «халтуры» своих магов. Набравшие солидную скорость стада снесли магическую преграду на корню, после чего обрушились на уродливых крылатых животных. Может, дело было в магии шаманов, может свиньи действительно озверели от боли, когда пробивали своими телами защиту. Однако лично Греф склонен был считать, что всему виной «чужеродность» этих чудовищ, и именно её чувствовали обитатели леса. Впрочем, причины были не так уж важны. Главное, что результат людей очень устраивал: хрюшки рвали противников так, что только кровавые ошмётки летели во все стороны. Длинноухие сами того не ведая, хорошенько себе подгадили: надетые на глаза «летунов» повязки не давали им возможности полноценно сопротивляться, резко снижая эффективность струй ядовитого пара. Кроме того, «плюясь» во все стороны, летуны нередко поражали и собственных хозяев.

Горящие в центре вражеского лагеря шатры подсказали Грефу, что Моран добилась определённого успеха. Ничем иным он не мог объяснить наличие приличной дымящейся воронки и практически полного отсутствия магической поддержки солдат противника. А те продемонстрировали хорошую выучку и отличное владение луком: длинные стрелы разили свиней без промаха, спасая свой «крылатый транспорт» от неминуемого истребления. Но Грефу почему‑то с первого взгляда стало понятно, что единого руководства сейчас у длинноухих нет. И если с темнокожими магами в принципе всё было понятно, то куда же подевался их «младший командный состав»? Впрочем, времени на обдумывание подобных тонкостей не было. Он лишь отметил в памяти этот факт, так же само, как и свои неожиданно открывшиеся «таланты военачальника».

Он оглянулся по сторонам. Вожди отрядов, как и следовало ожидать, в его советах не нуждались. Коргар, Трогар, Угрул и другие быстро сориентировались в обстановке. Определить, где именно начинается магический барьер вражеского лагеря, не составляло большого труда: обугленные и дымящиеся туши зверей довольно чётко обозначили эту невидимую черту. Ориентируясь то этим признакам, вожди и начали отдавать приказы. Лучшие стрелки немедленно рассыпались по опушке леса и начали посылать стрелу за стрелой в ненавистного врага. Шаманы Волков погнали своих зверей в атаку на противника именно в тех местах, где прошли обитатели леса. Ну а следом за этими монстрами, обнажив клинки, но до последнего храня молчание, как им и было приказано, бросились в бой и те из воинов, кто не отличался снайперской точностью во владении луком. Греф понял, что может больше не сдерживаться и, сменив облик, гигантскими прыжками помчался к палаткам Крылатых Убийц. Сейчас он должен отыскать Моран, а уж потом можно будет и оторвать несколько остроухих голов.

Брокул довольно быстро понял, что ошибался относительно этой хрупкой женщины, что столь неожиданным образом оказалась среди его бойцов. Вообще отряд был сформирован преимущественно из воинов племени Волка. Их неожиданные союзники были представлены вот этой самой ведьмой, молодым вождём по имени Лангак и ещё пятью не многим боле старшими воинами. Быки вообще старались не отходить от Моран, и Брокул догадался, что основная их задача заключается в защите этой очень уверенной в своих силах особы. Но у него хватило ума не устраивать разборки, а попросту оставить всё как есть. Тем более, что шаман Рагук поглядывал на ведьму с большой опаской, и это при том, рядом с ним бесшумно двигались два оборотня. Что же, шаману виднее.

Они успели даже немного отдохнуть, спрятавшись в камышах на берегу водоёма, прежде чем Рагук, который по прибытию на место немедленно приступил к общению с духами, сообщил, что им пора переправляться. Переправа была не из лёгких, если учитывать то обстоятельство, что любой неосторожный звук мог привлечь внимание противника. К тому же Брокула волновала дальнейшая судьба его воинов: они не могли взять с собой луки, а потому им предстояло полагаться только на своё искусство владения клинками и внезапность удара. Одни только Быки подготовились более основательно, прихватив с собой длинные полые трубки из тростника и запас маленьких игл, густо смазанных каким‑то ядом. Впрочем, в отличие от Волков они знали к чему готовиться и имели для этого хоть немного времени.

Но на вражеском берегу всё пошло совсем не так, как представлял себе Боргул. Едва они успели приблизиться к берегу, как Моран беззвучно нырнула, а уже через несколько секунд глава отряда и остальные воины увидели, как её хрупкая фигурка поднимается из воды перед застывшим от изумления темнокожим светловолосым чужаком. Не успели воины даже рта раскрыть, как ведьма шагнула вплотную к Убийце и её глаза встретились с глазами врага. Тот так и не пошевелился, и даже не раскрыл рта. Несколько мучительно длинных секунд Боргул смотрел, на этот странный незримый поединок, а со стороны невидимого им леса уже доносился визг приближающихся звериных стад. Рядом раздались несколько приглушенных хлопков и едва слышный свист рассекаемого иглами воздуха. У ближайшего костра двое повернувшихся к ведьме вражеских воинов дёрнулись и повалились на землю. Один из них рухнул прямо в огонь. Потом длинноухий пришелец с юга медленно повернулся, словно против своей воли, сотворил несколько непонятных жестов, и из его рук в сторону палаток метнулся огненный сгусток.

В этот момент вождь отряда незнамо как догадался, что произойдет в следующий момент и крикнул:

— Нырнуть!

Звук взрыва под водой почувствовался, как глухой, но болезненный удар по ушам. Вода на миг окрасилась в багровый от взметнувшегося на берегу столпа пламени.

Оказавшись на берегу, воины не встретили сопротивления. Неожиданный магический удар и практически одновременно с ним начавшаяся атака со стороны леса, отвлекли внимание растерявшихся вражеских воинов от их маленького отряда. Сам же Боргул после всего увиденного, решил, что самое лучшее, что они могут сделать — это защищать ведьму, неведомо каким образом подчинившей своей воле вражеского колдуна. Решил, и немедленно принялся отдавать соответствующие приказы. И заключались они в том, чтобы немедленно уничтожить всех вражеских воинов, оказавшихся в этот момент на берегу.

Но и сама ведьма не была беззащитной. Опасения соплеменников были более чем обоснованы. Один из остроухих выскочил из палатки с луком наготове и поразительно быстро сообразил, кто является приоритетной целью. Но стрела так и не успела слететь с тетивы: оказавшийся рядом товарищ неожиданно вонзил ему клинок прямо в живот, после чего, всё то же лезвие вонзилось и ему самому под челюсть. За секунду до этого он встретился взглядом с ведьмой, и это решило судьбу обеих Убийц.

Впрочем, Крылатые Убийцы и на земле оказались очень опасными противниками. Когда первый шок от происходящего прошёл, эти воины начали сражаться с атакующим противником, демонстрируя отличное владение оружием и отчаянную решимость как можно дороже отдать свои жизни. Отряд Боргула за пару минут стал меньше на четырёх человек, и это при том, что почти все враги бросились к лесу спасать своих животных. Только духовые трубки Быков и пленённый колдун позволили не в меру расхрабрившимся людям уцелеть — монстров Рагула Убийцы быстро превратили в некие подобия ежей, после чего изрубили на куски, потеряв при этом несколько бойцов.

А потом среди них возник огромный белый оборотень, шерсть которого тоже в нескольких местах уже окрасилась алым. Это был страшный противник для длинноухих, да и дрался он совсем не так, привычные Волкам монстры. Эта зверюга подобрала с земли длинный шест от разрушенной палатки, который в её лапах выглядел просто увесистой палкой. Скорость и сила ударов не оставляли противнику никаких шансов в схватке: клинки просто вязли в подставленном дереве, после чего длинноухий либо оказывался безоружным, либо падал со сломанными костями.

Но окончательную точку в схватке на берегу поставили всё же звери Волков. Десяток этих разъярённых чудовищ прорвались через лагерь врага, после чего попросту разорвали всех противников этого небольшого отряда, благо их было не так уж и много. И тогда Боргул возблагодарил Предков, шаманов и их созданий за то, что он всё же увидит свет встающего на востоке солнца.

Старший сотник Баалейн терялся в догадках, почему ему сохранили жизнь. Оглохший и раненный в самом начале боя, он всё же попытался собрать вокруг себя бойцов, чтобы организовать оборону. Но всё было напрасно. Если бы атаковали только люди, его бойцы вне всяких сомнений отбросили врага. Но всё спутал именно этот первый остроумный и совершенно неожиданный ход фиримар. Атака диких животных была направлена даже не на воинов минноонар, а на их трикстеров. Без них отряд был обречён если не на гибель, то, как минимум, на длительное ожидание помощи из родных земель. И Баалейн отнюдь не был уверен, что в сложившихся обстоятельствах они дождались бы прибытия помощи.

Этот удар, как уже теперь понимал старший сотник, преследовал две цели: проложить фиримар путь через периметр и отвлечь внимание воинов минноонар. Обе они были успешно достигнуты. И после этого отряду пришлось пожинать плоды поспешного устройства лагеря и последующего недобросовестного отношения юных ангья к своим обязанностям. Будь периметр установлен согласно всем правилам, сквозь него не прорвалось бы так много животных. Воины без особых проблем уничтожили бы уцелевших при прорыве и могли бы вовремя оказать сопротивление остальным силам врага. А так они слишком поздно поняли, что их атакуют не только звери.

Баалейн сидел под охраной двух фиримар, намеренно не обращая на своих стражей внимания. Странно, что его раны обработали и перевязали, хотя остальных уцелевших бойцов отряда внимание местных целителей миновало. Старший сотник, даже закрыл глаза, чтобы не видеть взглядов своих подчинённых. Он не мог больше их видеть. Ему не оставалось ничего, как снова и снова перебирать в памяти события только что окончившегося сражения. Хорошее качество для офицера армии минноонар, как утверждали его наставники. И хотя сейчас он не видел особого смысла в этом упражнении, но что ему оставалось ещё делать, коротая время в ожидании решения своей судьбы.

Уже после боя оказалось, что фиримар не так уж и много: больше чем насчитывалось бойцов в отряде минноонар, но меньше, чем представлял себе в начале боя Баалейн. Однако к удивлению сотника их командиры оказались очень опытными в наземных сражениях. Правда, следовало признать, что вот уже огромное количество времени у минноонар не было больших сражений с фиримар, поэтому откуда было взяться знаниям о возможностях последних. В любом случае, после сражения стало понятно, что и потери атакующих тоже были очень большие. Да они их и не скрывали: тела своих погибших товарищей фиримар выкладывали в ряд на земле. Однако это совсем не утешало Баалейна.

Пока взбесившиеся животные атаковали трикстеров и элдалиэ, враг начал обстрел с опушки леса, а его мечники всеми силами обрушились на левый фланг лагеря. Их поддерживали уже знакомые по недавней атаке на лагерь фиримар звероподобные монстры, но на этот раз их было несколько десятков. Командуй Баалейн своими воинами, он приказал бы самым опытным стрелкам отстреливать мечников, а остальным быстро уничтожить монстров. Да, потерь они бы не избежали в любом случае, но элдалиэ должны были бы справиться с врагом. А так всё пошло по самому плохому для отряда варианту развития событий. И не последнюю роль сыграла быстрая гибель ангья.

Часть взбешённых свиней бросилась на воинов, окончательно похоронив все попытки организовать хоть какое‑то подобие порядка в их рядах. Оно и понятно: когда на тебя бросается оглушительно визжащая тварь с клыкастой пастью, с которой летят во все стороны хлопья окровавленной пены, трудно думать о чём‑то другом. На глазах Баалейна одна такая зверюга молниеносно вспорола клыками живот элдалиэ, сбила с ног второго и только получив в спину несколько стрел упокоилась. Одни воины спасали трикстеров, другие отстреливали атакующих животных, третьи бросились в сражение с фиримар и их питомцами. В этой суматохе воины слишком поздно обратили внимание на летящие из темнеющего леса стрелы. А стрелки врага оказались достаточно меткими и сообразительными. Они быстро выводили из строя лучников и, что самое неожиданное, в первую очередь обрушили массу метательных снарядов на уцелевших после неожиданного магического удара ангья. Кто‑то из командиров врага хорошо разобрался в ситуации и тщательно продумал план атаки. Когда элдалиэ добили остатки стад свиней, в лагере уже повсюду кипела рукопашная схватка. Враг и здесь действовал весьма продуманно: фиримар атаковали элдалиэ либо скопом, либо вместе с монстрами. Во втором случае у подчинённых старшего сотника практически не было шансов. Началась резня, в которой обильно лилась кровь обеих сторон.

Сам Баалейн уцелел лишь благодаря вмешательству одного из монстров фиримар. Эта зверюга, светлый мех которого уже был наполовину алым от крови, появился в тот момент, когда старшего сотника уже готовились изрубить на куски. Он злобно рыкнул на мечников, и те отступили. После этого на голову Баалейна обрушился удар, и его сознание погрузилось во тьму. Очнулся он уже тогда, когда его ранами занялись местные целители. Облачённые в обработанные шкуры, обвешанные грубыми ожерельями из клыков и когтей, с разрисованными лицами, эти два фирримар неожиданно оказались довольно опытными лекарями. Они очистили раны, стянули их края и наложили повязки из какой‑то густой остропахнущей мази и чистых тряпок.

К этому времени всё было кончено. Фиримар согнали немногих уцелевших в одну кучу, на страже которой поставили злобно рычащих зверюг. Теперь они подбирали своих погибших и занимались раненными соплеменниками. Оружие элдалиэ либо находилось в руках фиримар, либо раскладывалось на земле. Как понимал происходящее Баалейн, тот из вражеских воинов, который убивал противника в схватке, брал себе его оружие. Остальное оружие полежало учёту распределению по воле вождей.

Разрешилась загадка и с неожиданным магическим ударом, который лишил отряд поддержки ангья. Высокородный Релеенарин стоял рядом с хрупкой фигуркой, укутанной в меховое одеяло. Вид наследника эрниля Санкаана поразил старшего сотника: взгляд пустой, движения скупы и неестественно точны. Словно это и не живой представитель знати минноонар, а только его оболочка. Баалейн понял, что кто‑то из этих разрисованных колдунов смог подчинить себе разум молодого властителя. Теперь всё начало становиться на свои места: пока основные силы врага атаковали периметр, самые опытные из них нанесли неожиданный со стороны озера. Очевидно, они скрытно переплыли водоём, на берегу которого как раз предавался свои невесёлым мыслям глава отряда. Скорее всего, теперь ему предстояло рабство или смерть в каком‑то колдовском ритуале. Уж лучше бы ему была уготована смерть в сражении.

«Что же они задумали?» — в который раз задался вопросом Баалейн. Понятно было только одно: его личная судьба и судьба высокородного Релеенарина будет отличаться от судьбы остальных уцелевших.

Ещё больше вопросов у старшего сотника возникло после того, как фиримар подтащили к ним тела ангья. Они даже не поленились отыскать останки погибших во время магического удара пленённым Релеенарином по шатру высокородных. Вокруг начали собираться вражеские воины, окружая пленных кольцом. Потом к разложенным трофеям подошёл один из фиримар, который отличался от остальных густыми волосами на теле. Из одежды на нём была только набедренная повязка из какого‑то растительного материала. Белеющие повязки доказывали, что этот чужак активно участвовал в недавнем сражении, что абсолютно не вязалось с полным отсутствием у него оружия. Этот воин бегло оглядел трофеи и выбрал из них саблю, лук и колчан со стрелами. Через пару мгновений это оружие оказалось перед Баалейном, и тот удивился ещё больше: оружие принадлежало именно ему. Откуда этот чужак узнал это? Старший сотник был уверен, что не встречался с этим фиримар ни в бою, ни когда либо вообще. И потом: неужели ему решили вернуть оружие? Зачем? Да и раны его подлечили, хотя остальным пленным внимания не уделили: лечитесь сами как хотите. Для всего этого должна быть весомая причина. Но сотник её не знал, и от того не ожидал ничего хорошего в будущем ни для себя лично, ни для уцелевших бойцов своего отряда.

Греф довольно долго колебался в вопросе выбора подходящей кандидатуры для задуманного. Он должен был поставить точку в этом сражении, но никак не мог решиться на это.

Для всех присутствующих здесь людей сражение с древним врагом окончилось. Окончилось победой. Пусть и оплаченной жизнями многих воинов, кровавой и горькой, но победой. Воины обеих племён сейчас едва сдерживали эмоции: они нарушили все заветы предков, атаковали отряд древнего, считавшегося непобедимым, врага и победили. Всё кончилось. Завтра будет завтра, а сейчас пора отдать почести павшим и отпраздновать победу.

Но Греф понимал, что всё только начинается. Он знал, что сейчас наступил момент, когда можно или окончательно укрепить достигнутые результаты, или пустить всё прахом по ветру. Из всех уцелевших в кровопролитной схватке, пожалуй только ведьма Моран догадывалась о чём то похожем, а все остальные пребывали в полном недоумении от приказов виновника произошедших событий. Воины удивлялись, но всё же повиновались вождям, которые позволили командовать Грефу.

Наконец Греф решился. Точку следовало поставить, и раз так, то это должна была быть жирная точка.

Один из «младших командиров» Крылатых Убийц уцелел в сражении. Греф сам спас этого остроухого от участи быть изрубленным на куски. Почему? Да, наверное, уже тогда оборотень решил, кто именно станет тем инструментом, которым он завершит работу. Решил, но потом засомневался в правильности выбора. А стоит ли использовать для выполнения своих планов врага, который сможет рассказать гораздо больше, чем простые бойцы? Этот пришелец с юга наверняка ведь сделает правильные выводы из всего уведенного. Так нужно ли открывать врагу столь многое?

«Нужно!» — решил Греф, — «Только так и нужно. Если сейчас не сжечь за собой все мосты, то у многих возникнет желание отступить. А это — смерть».

Греф подошел к разложенным на земле трофеям. Память услужливо подсказала нужные детали, и он быстро отыскал нужные предметы.

Остроухий, который и так пребывал в недоумении, хотя и старательно скрывал это чувство за маско й безразличия на лице, явно опешил, когда перед ним разложили его оружие. Греф мысленно улыбнулся. Хотя нет: не улыбнулся, а оскалился. Главные сюрпиризы для этого Убийцы ещё впереди.

— Лангак, — обратился Греф к молодому вождю, — Всех найти?

— Все здесь, — указал тот на разложенные трупы темнокожих чужаков.

Греф сосчитал тела. Действительно все, кроме пленника Моран. Правда, половина тел была изуродована взрывом и огнём, но нужные оборотню части уцелели и даже были вполне узнаваемы. Прямо чудо, но в чудеса бывший землянин понемногу переставал верить. Всему найдётся объяснение. Нужно только время, чтобы это объяснение отыскать, и тогда всё становиться понятным.

— Головы, — указал Греф Лангаку на тела, — Резать, — и бросил на землю подобранный у разгромленных палаток мешок.

Молодой вождь внимательно посмотрел на соплеменника, но вслух вопроса так и не задал. Не задали его и стоящие вокруг воины обеих племён, хотя и взирали на происходящее в полном недоумении.

Лангак решил не лишать себя удовольствия ещё раз ощутить, как лезвие оружия погружается в плоть такого ненавистного врага. И не важно, что это уже плоть мертвецов — горстка уцелевших Убийц тоже ведь числилась в зрителях. Поэтому он лично отделил от разложенных трупов головы. Сделано было это неспешно и даже в некотором роде театрально. Всё это время царила полная тишина.

Когда последняя светловолосая голова очутилась в мешке, Греф взял отобранный кинжал и разрезал ремни на руках и ногах спасённого им длинноухого. Тот старательно удерживал на лице маску равнодушия, но оборотень буквально кожей ощущал ту бурю чувств, которая сейчас бушевала в душе пленника.

Воины вокруг зашептались в недоумении.

— Ты опускаешь его, — даже не спросил, а скорее озвучил общую мысль шаман Угрул.

— Не опускать — посылать.

— А остальные пленные? — задал очередной вопрос шаман Волков.

— Угрул может забирать их. Волкам нужно новый зверь. Мы брать только один, — Греф указал на пленника Моран.

— Хорошо. Ты указал нам путь к победе, и мы согласимся с твоим решением. Но куда ты хочешь послать этого Убийцу?

— Он лететь домой. Он нести весть, — и Греф ногой подтолкнул к остроухому покрывшийся бурыми пятнами мешок, — Пусть Убийцы знать — здесь их ждать смерть. Знать и бояться. Враг бояться — мы побеждать.

— Это не просто весть о нашей победе. Это вызов. Теперь они обязательно будут мстить. Ты это понимаешь?

— Угрул хотеть говорить после сражения, — Греф снова толкнул ногой своё жуткое послание, — Вот ответ на твой вопросы. Я всё сказать. Ты думать.

Греф повернулся к Лангаку.

— Мы отпускать этот Убийца. Он выбирать один крылатый зверь и лететь. Остальной зверь убить. Мы хоронить наших воинов и уходить. Мёртвых Убийц пусть едят звери из лес. Их оружие делить с Волками.

— Будет так, как ты решил, Белый Зверь, — ответил молодой вождь, а стоящие кругом вожди и воины ворчанием одобрили его решение.

Угрул отыскал взглядом среди вооружённых мужчин фигуру Язимы, и поразился: взор соплеменницы не отрывался от Грефа, и в её глазах виделось шаману даже не восхищение, а нечто такое, чему не смог подобрать названия.