Посмертный портрет

ГЛАВА 5

Еве снилось, что на нее наехал поезд. Очнувшись, она обнаружила, что у нее на груди лежит кот. Галахад смотрел на нее и громко мурлыкал. Увидев, что хозяйка открыла глаза, тяжеленный кот сдвинулся в сторону и боднул ее головой.

– Что, стыдно тебе? – Ева почесала Галахада под подбородком: это было его любимое место. – Напрасно ты пришел ко мне. Сегодня Рорк дома. Мог бы полежать и на нем.

Она села, машинально продолжая гладить кота, и обнаружила, что они с Галахадом в постели одни. Начало седьмого, а Рорк уже на ногах. Ева вспомнила, что, когда она ложилась спать, он еще работал.

– Он человек или машина? – спросила Ева кота. – Тебе судить. Но кем бы ни был Рорк, он все равно мой!

Она заглянула в смежную малую гостиную. Рорк часто просыпался раньше ее, и первое, что Ева видела по утрам, был муж, который пил кофе и просматривал на экране отчеты с приглушенным звуком. Она начинала привыкать к такому распорядку дня.

Но сегодня Рорка в гостиной не было. Ева взяла Галахада на руки, вылезла из кровати и пошла в его кабинет.

Еще не дойдя до дверей, она услышала спокойный голос Рорка, говорившего с напевным ирландским акцентом. До того, что он говорит, Еве не было дела – что-то об анализе затрат, проектировании и расходах. Она заглянула в кабинет и увидела, что Рорк стоит у письменного стола, облаченный в темный деловой костюм. На трех стенных экранах мелькали какие-то цифры, диаграммы, графики и бог знает что еще. Кроме того, здесь были голографические изображения сидевших в креслах трех мужчин и помощницы Рорка Каро.

Удивленная Ева подавила зевок и, продолжая держать кота на руках, прислонилась к дверному косяку. Она не часто видела Рорка в роли Магната. Насколько она разбиралась в теме переговоров (похоже, часть из них шла на немецком), речь шла о каком-то вездеходе.

Рорк пользовался переводчиком, а не программой.

«Это абсолютно в его характере, – подумала Ева. – И боже мой, какой же он властный!»

Разговор зашел о всяких скучных подробностях вроде типа двигателей, аэродинамики, гидропоники, и Ева окончательно потеряла к нему интерес. Как ему удается не запутаться? Когда она шла спать, Рорк с кем-то говорил о фешенебельном курортном комплексе, который открывал на Таити. Или на Фиджи. Сейчас же речь шла о каком-то водно-воздушном транспортном средстве для любителей этого вида спорта.

И это в семь утра…

Встреча подошла к концу.

– Отчеты всех отделов понадобятся мне к полудню четверга. Я хочу начать производство через месяц. Спасибо.

Голограммы мигнули и исчезли, но изображение Каро осталось, и Ева поняла, что с ней осуществляется видеосвязь.

– Оставь дискету с этим делом у меня на столе, – сказал Рорк своей помощнице. – Ты понадобишься мне для переговоров с Тиббонсом.

– Конечно. В восемь пятнадцать вам нужно будет связаться с группой Райтлинк, а в десять – провести селекторное совещание с Барроу, Форстом и Клайном относительно проекта «Дистар». Кроме того, мне нужно знать ваши планы на вторую половину дня.

– Об этом позже. С Райтлинком свяжешься по голографическим каналам. Я буду говорить с ними отсюда. Как и с Барроу. С двенадцати до трех дня я буду недоступен. Во второй половине дня буду дома. Возможно, и завтра тоже.

– Конечно. Я уверена, что Соммерсет будет рад возвращению. Вы сообщите нам, как он себя чувствует?

– Да, сообщу. Правда, сомневаюсь, что старик обрадуется, когда узнает, что ближайшие несколько дней будет находиться под круглосуточным наблюдением врачей. Он будет пинать меня в зад здоровой ногой, пока не сломает и ее.

– Ну, вы должны были к этому привыкнуть. – Каро повернула голову и улыбнулась. – Доброе утро, лейтенант.

– Доброе утро, Каро. – Галахад спрыгнул с рук Евы и начал тереться о ноги Рорка. При виде безукоризненного костюма и прически Каро Ева вспомнила, что сама она стоит здесь в мешковатой пижаме. – Не рановато ли у вас начался рабочий день?

– Там, во Франкфурте, он уже подходит к концу. – Каро опустила взгляд и засмеялась, увидев, что кот нюхает ее изображение. – А вот и преступник. До чего же он у вас все-таки большой!

– Жрет, как скаковая лошадь, – сказал Рорк. – Каро, извини, что заставил тебя работать в такую рань.

– Работая у вас, я давно перестала обращать внимание на время, – улыбнулась Каро. – Я займусь Тиббонсом. Передайте мои наилучшие пожелания Соммерсету.

– Непременно.

– Счастливо, лейтенант.

– Да. До свидания. – Когда изображение исчезло, Ева покачала головой: – У нее хоть раз в жизни было что-нибудь не так? Прическа не в порядке или пятно от кофе на жакете?

– Насколько я помню, нет.

– Вот и я тоже… Ну как, договорились?

– Ты о чем?

– О транспортном средстве. Вы говорили о какой-то амфибии, верно? С парнями из Германии.

– Ах, это… Пока только обсуждаем. Выпьешь кофе?

– Да, – сказала она, направившись к кофеварке. – Ты успел поспать?

– Пару часов. – Рорк, достававший чашки, оглянулся. – Лейтенант, кажется, вы переживаете за меня? Это очень любезно с вашей стороны.

– У тебя много забот. Слишком много, – добавила Ева, когда он налил ей кофе. – Обычно я этого не замечаю.

– Если ты голоден, то предпочитаешь полную тарелку пустой. – Рорк наклонился и поцеловал ее. – А как поживает твоя тарелка?

– Осталась почти нетронутой… Послушай, если нужно, я тоже могла бы так устроить дела, чтобы во второй половине дня немного побыть дома. Помочь тебе чем-нибудь…

Рорк ослепительно улыбнулся.

– Ну вот, ты наконец начинаешь вести себя, как положено жене.

– Замолчи!

– Почему же? Мне это нравится, – сказал он, прижав Еву спиной к двери. – Еще немного, и ты будешь ходить по кухне босиком.

– Еще немного, и я надеру тебе задницу. После этого тебе самому понадобится круглосуточный уход.

– Может быть, поиграем в больницу?

Ева поднесла к губам чашку, чтобы скрыть невольную улыбку.

– У меня нет времени на твои извращенные фантазии. Мне нужно кое-что закончить до ухода. – Но все же она взяла мужа за подбородок и крепко поцеловала. – Накорми кота, – сказала она и ушла.

Из короля экспертов Дики Беренски по кличке Дик-хед[2] было легче выжать результаты при личной встрече. Чтобы сберечь время, по дороге в лабораторию Ева заехала за Пибоди и теперь, застряв в пробке, искоса поглядывала на свою помощницу. Розовые щеки и сияющие глаза Пибоди не вязались со строгой формой и грубыми черными полицейскими ботинками.

– Почему ты все время улыбаешься? Я начинаю нервничать.

– Серьезно? – продолжая улыбаться, спросила Пибоди. – Сегодня утром меня разбудил очень приятный визит. Этот эвфемизм означает, что…

– Я знаю, что означает этот эвфемизм. О господи! – Ева бросила машину в образовавшуюся брешь и затормозила в волоске от заднего бампера «Рапид Кара». – Могла бы хоть на время перестать думать о постели.

– Но там действительно хорошо. Так тепло, так мягко и… – Наткнувшись на испепеляющий взгляд Евы, Пибоди осеклась и уставилась в потолок машины. – По-моему, сегодня утром кого-то не разбудил приятный визит.

– Знаешь, Пибоди, когда твоя половая жизнь становится регулярной – если так можно назвать ваши отношения с Макнабом, – ты думаешь и говоришь только о сексе. Это начинает мне надоедать.

– Что плохого, если тебе делают сюрприз? Но раз у вас ворчливое настроение, поговорим о чем-нибудь другом. Как чувствует себя Соммерсет?

– У меня не ворчливое настроение! – пробормотала Ева. – Ворчат старики, которые гуляют по парку и грозят детям кулаком. Соммерсет чувствует себя хорошо. Достаточно хорошо, чтобы проедать Рорку плешь за то, что его отправили в больницу.

– Ну, Рорк должен был к этому привыкнуть.

Ева фыркнула:

– Второй человек за утро произносит эту фразу! Вы что, сговорились напоминать мне о моем враге?

– Лейтенант, я с вашим врагом на дружеской ноге… Похоже, сейчас не лучшее время сообщать о том, что мы с Макнабом подумываем съехаться.

– О боже! – Раздосадованная Ева стукнула кулаком по баранке. – Не говори мне таких вещей, когда я за рулем!

– Мы хотим подыскать себе жилье, потому что обе наши квартирки для двоих маловаты! – выпалила Пибоди, боясь, что начальница вот-вот взорвется. – И я подумала… Когда у вас все успокоится, может быть, спросите Рорка, нет ли в его новых домах чего-нибудь подходящего? Желательно в радиусе десяти кварталов от управления…

– Я тебя не слышу. У меня звенит в ушах.

– Даллас… – жалобно сказала Пибоди.

– Не смотри на меня так! Я ненавижу, когда ты на меня так смотришь! Как какой-нибудь чертов кокер-спаниель. Ладно, спрошу, спрошу… Только, ради всего святого, больше не говори об этом!

– Нет, мэм. Спасибо, мэм. – Пибоди попыталась плотно сжать губы, но все же не смогла сдержать довольную улыбку.

– Не смей улыбаться! – Ева выкрутила руль и сумела проехать без остановки целый квартал. – Может быть, тебе интересно, чем я занималась в свое свободное время?

– Да, лейтенант. У меня в ушах не звенит. Они в вашем распоряжении.

– Диего Фелисиано. Работает в какой-то семейной мексиканской харчевне, называющейся «Ола». Расположена между Нью-Йоркским городским и Колумбийским университетами. Обслуживает в основном студентов и преподавателей. Диего там что-то вроде управляющего и повышает авторитет своей забегаловки тем, что наряду с бурритос[3] снабжает клиентов «Зонером» и «Пушем». Несколько раз арестовывался, но выходил на свободу за недостаточностью улик.

– Значит, на ленч у нас будут такос[4]?

– Почему бы и нет? Я люблю такос… Свяжись с Фини. Я хочу знать, как там дела со сведениями, переданными Надин.

– Вчера вечером они исключили тридцать процентов компьютеров в «Устрой сцену», так что осталось всего восемьсот. Надеются к полудню вычислить нужный.

– Почему моя помощница знает об этом раньше меня?

– Ну, понимаете… беседа в постели. Вот видите, в этом случае секс оборачивается для вас преимуществом. Макнаб сказал, что они справились бы быстрее, но в таких клубах компьютеры используются очень плотно. Тем не менее, это остается его главной задачей.

Не услышав ответа, Пибоди откашлялась.

– Ну что, связаться с капитаном Фини?

– Похоже, мы с Фини тут сбоку припека. Вы с мистером Макклювом все сообщите нам, когда найдете это нужным.

– Макклюв? – фыркнула Пибоди. – Неплохо. Так я и буду его называть. Спасибо.

– Ешь на здоровье. – Ева бросила на Пибоди гневный взгляд. – Может быть, нам не стоит ехать в лабораторию? А вдруг ты состоишь в интимной связи и с Дики тоже?

– Фу!

– Ну что ж, моя вера в тебя восстанавливается. По крайней мере, частично.

Дики Беренски носил белый халат поверх желтой рубашки с голубыми горошинами. Голова у него была яйцом, тонкие темные волосы зачесаны назад. Он не сводил глаз с одного из экранов и жевал булочку с клубничным джемом.

Увидев Еву, он кивнул:

– Снова в моих пенатах? Что, дорогая, не можешь без меня жить?

– Да уж куда мне без тебя! Давай, колись.

– А не хочешь спросить, откуда у меня этот чудесный тропический загар?

– Нет. Дики, Рэйчел Хоуард…

– Я всего два дня назад вернулся с роскошного нудистского курорта в Майами. Провел там целую неделю.

– Ты ходил там голышом, и никто не умер и не сошел с ума?

– Обижаешь. Под одеждой я неплохо сложен. Если захочешь проверить, я всегда…

– Дики, не болтай лишнего. Рассказывай о Рэйчел.

– Скучно с тобой, Даллас! Работа, одна работа… – Он покачал головой и переехал на вертящемся стуле к другому экрану. – Морс уже сообщил тебе время смерти и все прочее. Тогда ты уже знаешь, что в организме обнаружен опиум – и никаких следов сексуальных контактов. Могу добавить, что девочку везли, как сноп. Мы нашли на ее одежде и подошвах несколько волокон.

Он поиграл паучьими пальцами на клавиатуре, и экран ожил.

– На подошвах ботинок ворс от ковра. Автомобильный коврик. Я сделал для тебя анализ. Трудность все та же: тип и цвет обычны для дешевых транспортных средств. Во всяком случае, для большинства фургонов и «универсалов», выпущенных лет пять назад. В более новых тип другой, но такой коврик все еще можно купить для замены. Смесь коричневых, бежевых и черных волокон.

Он постучал по увеличенному изображению, где волосок напоминал разлохматившийся канат.

– Цвет лошадиного дерьма. В общем, если найдешь коврик – мы сможем подтвердить, что это он. Но если не найдешь, все бесполезно.

– Ничего получше у тебя нет?

– Немного терпения и чуть больше уважения! – Дики сунул в рот остатки булочки. – Волокна на одежде от кресла, в которое он ее посадил. Цвет соответствует цвету на фотографии и тоже типичен для дешевой обивки. Наш подопечный не тратится на машины и мебель. Но… – Дики передвинулся к другому экрану. – Он не экономит на гриме! Сравни эти снимки и посмертный портрет. Перед тем, как убить, он накрасил ее.

– Да, теперь вижу.

– Дома у нее такой косметики не обнаружено. Судя по любительским снимкам, жертва ею почти не пользовалась. Просто не нуждалась: и так была свеженькая. Но для этого снимка он ее накрасил. Анализ подтвердил, что грим дорогой и профессиональный. Того типа, который используют актеры и фотомодели. Взять хотя бы губную помаду. Она продается под наименованием «Бэрримор». Знаешь, сколько стоит тюбик? Полторы сотни.

– Мне понадобится перечень всех косметических средств, которые удалось идентифицировать.

– Да-да. – Дики протянул ей дискету. – Но есть одна маленькая головоломка. Следы пластыря на груди.

– Да. Морс уже сказал.

– Без лекарства. Он заклеил рану, но не стал прикладывать лекарство, потому что девушка была мертва. Просто не хотел, чтобы рубашку запачкала кровь. – Он вывел на экран увеличенное изображение раны. – На рубашке отверстия нет. И на лифчике тоже.

– Значит, перед этим он их снял, – пробормотала Ева. – Или просто отодвинул. Заколол ее, заклеил рану, чтобы кровь не испачкала одежду перед съемкой, снова застегнул пуговицы и придал ей нужную позу. Но когда все было закончено, он снял повязку. Почему? – Она задумчиво расхаживала по кабинету. – Потому что все было позади. Он покончил с ней, и она стала для него кучей мусора. Может быть, боялся, что на пластыре остались отпечатки его пальцев, которые смогут навести нас на след. А может быть, просто забрал пластырь на память. Ничего себе сувенирчик! – Она провела рукой по волосам.

– Я видел и похуже, – откликнулся Дики.

– Да. Бывает и хуже.

– Трина хорошо разбирается в косметике, – сказала Пибоди, когда они сели в машину. – Она наверняка знает все местные магазины, где ее можно купить.

Ева уже подумала об этом. И о том, что будет, если она увидится со своей подругой-стилистом. Эта садистка наверняка заставит ее пройти курс, предусматривающий уход за волосами, лицом, телом… Она вздрогнула.

– Поговори с ней сама.

– Вы трусите, лейтенант?

Ева вздернула подбородок:

– Верно. Ну и что?

Пибоди внимательно осмотрела ее прическу:

– Пожалуй, вам не помешало бы слегка подстричь волосы.

– А ты могла бы пользоваться духами получше!

Пибоди ссутулилась.

– Как знаете…

– Когда вернешься к себе, позвонишь Трине. Меня поблизости не будет. Если она спросит, скажешь, что я веду сверхсекретное расследование на другой планете. И вернусь через несколько недель. Нет, через несколько лет.

– Понятно. Куда теперь?

– К Диего.

– Время ленча еще не наступило.

– Можешь взять буррито на завтрак.

Через пять минут Пибоди почувствовала, что умирает с голоду. Пахло здесь божественно – какими-то экзотическими пряностями. Подростки завтракали в отдельных кабинках на четверых и оживленно болтали; официанты двигались бесшумно, разнося кружки с чудесным кофе.

Одна из торопившихся официанток сказала им, что Диего в утреннюю смену не работает. Раньше полудня он из квартиры над рестораном не появляется.

– Выходит, он работает только во время ленча и обеда, – сказала Ева по пути наверх. – Что ж, больше клиентов – больше чаевых. У дяди работать выгодно. Проверь, нет ли у Диего машины, зарегистрированной на его имя. Потом проверь дядю и выясни, не числится ли за рестораном какой-нибудь фургон.

– Уже проверяю.

Ева постучала, но никто не ответил, и тогда она начала колотить в дверь кулаком. Спустя несколько минут прозвучала тирада по-испански. Судя по тону, это были ругательства. Она постучала снова и сунула в «глазок» свой значок.

– Открывайте, Диего!

– На его имя ничего нет, – вполголоса сказала Пибоди. – У дяди есть седан последней модели и фургон.

Тут Диего открыл дверь, и Пибоди осеклась, ослепленная ярко-голубой пижамой. «Макнаб умер бы от зависти», – подумала она.

– В чем дело? – Темные глаза Диего были сонными, а поза – ленивой и вызывающей. Смерив Еву взглядом, он насмешливо улыбнулся и потрогал пальцем клин волос на выступающем подбородке.

– Хочу задать несколько вопросов. Будем говорить здесь или внутри?

Он дернул плечом, затем отошел в сторону и сделал изящный жест рукой.

– Я всегда рад видеть у себя очаровательную леди. Кофе?

– Нет. Меня интересует вчерашний вечер.

– Простите, не понял.

– Где вы были вчера вечером, Диего? С кем были и что делали?

Одновременно Ева обвела взглядом комнату. Маленькая, оформленная в сексуальных красно-черных тонах. Слишком теплая и пахнущая каким-то крепким мужским одеколоном.

– Разумеется, я был с дамой. – Он блеснул белыми зубами. – И мы всю ночь занимались страстной любовью.

– У дамы есть имя?

Он потупил глаза с пушистыми ресницами:

– Как джентльмен, я не могу его назвать.

– Тогда я назову это имя сама. Рэйчел Хоуард?

Продолжая улыбаться, он вопросительно поднял брови.

Ева махнула рукой Пибоди, и та показала Диего фотографию.

– Вспомнили?

– Ах, это… Прелестная Рэйчел с танцплощадки! У нас был чудесный короткий роман, но я был вынужден положить ему конец. – Он театрально прижал руку к груди, сверкнув золотым перстнем на мизинце. – Она хотела от меня слишком многого. Я служу всем леди на свете и не могу принадлежать одной.

– Каким же образом вы положили этому конец? Ударив ее ножом в сердце и швырнув в контейнер для утилизации мусора?

Насмешливая улыбка тут же исчезла. У Диего отвисла челюсть, а лицо позеленело от страха.

– О чем вы говорите?!

– Диего, ее убили вчера вечером. Не поздно. Говорят, вы приставали к ней.

– Нет! Ни в коем случае! – Испанский акцент куда-то исчез, теперь это была обычная речь коренного жителя Нью-Йорка. – Мы несколько раз танцевали, вот и все. В компьютерном клубе, который посещают студенты. О'кей, я приударял за ней, но разве это преступление?

– Вы приходили в магазин, где она работала.

– Ну и что? Черт побери, что в этом такого?! Хотел присмотреться, только и всего.

– А как насчет вашего чудесного короткого романа?

Обессилевший Диего опустился на стул.

– Ничего подобного не было. Я приглашал ее обедать, ухаживал за ней, но она меня отшила. Это меня задело, и я завелся. Думал, она кокетничает, хочет, чтобы ее начали уламывать.

– Может быть, теперь вы назовете мне имя дамы, с которой провели вчерашний вечер?

– Я его не знаю. О господи, я обходил клуб за клубом, а потом слегка поразвлекся с девушкой у нее на квартире. Где-то на Ист-Сайде. Вторая авеню. Дерьмо! Холли, Хизер, Эстер?.. Будь я проклят, если помню! Какая-то светловолосая chica, которой приспичило потрахаться.

– Подумайте как следует.

Он на мгновение закрыл лицо руками, а потом провел ладонями по пышным черным волосам.

– Помню, что времени мы даром не тратили – приняли немного «Зонера», добавили чуть-чуть «Экзотики». Поехали к ней. Вторая авеню. Я точно помню, что Вторая. Где-то в районе Тридцатых улиц. Неподалеку от подземки, потому что в три утра я уже сидел в поезде. Максимум в четыре. Это была случайная связь. Кому до них дело?

Ева кивнула на украшавшие стены фотографии обнаженных и полуодетых девиц.

– Диего, вы любите фотографировать?

– Что? Ах, вы про это? Да нет, я просто выгрузил их из Сети и вставил в рамки. Я люблю смотреть на женщин, ну и что? Мне нравятся женщины, а я нравлюсь им. И не собираюсь их убивать.

– Слизняк! – выругалась Пибоди по дороге к машине.

– Да, но это еще не преступление. Конечно, мы проверим машины дяди, посмотрим, не совпадут ли волокна. Но мне не верится, что Диего мог спланировать такое заранее. Возможно, он способен пырнуть человека ножом в состоянии аффекта, но не больше. Однако он связан с наркотиками, был знаком с жертвой, имел причину сердиться на нее, посещал клуб, из которого были переданы данные, и имел доступ к машине, класс которой соответствует той, на которой перевезли труп. Исключать его из списка подозреваемых нельзя.

– Что теперь?

– Отправляемся за покупками.

Пибоди вытаращила глаза:

– Лейтенант, вы в последнее время не ударялись головой?

– Фотоаппараты, Пибоди. Нужно взглянуть на фотоаппараты.

Накануне вечером Ева составила список ведущих магазинов города, торговавших фототоварами. Они имели дело с человеком, который считал себя профессионалом, даже художником, и гордился своей работой. По мнению Евы, это значило, что он должен гордиться и своей аппаратурой.

Хороший дознаватель должен разбираться в орудиях убийства. А Рэйчел убил не столько нож, сколько фотоаппарат.

Они вошли в магазин «Имиджмейкерс» на Пятой авеню, и Ева обвела взглядом полки и стойки. Все здесь было четко организовано; на двух настенных экранах сменяли друг друга разноцветные фотографии, сделанные настоящими мастерами своего дела.

К ним быстро подошел маленький темноволосый мужчина в мятой белой рубашке:

– Чем могу быть полезен?

– Увидим. – Ева распахнула жакет и показала прикрепленный к поясу значок. – Я хочу задать вам несколько вопросов.

– Черт побери, я уже заплатил штраф! У меня есть квитанция…

– Приятно слышать. Но дело не в нарушении правил уличного движения. Я хочу расспросить вас о фотоаппаратах, о фотографиях и съемке. – Она достала моментальный снимок Рэйчел, сделанный на рабочем месте. – Что вы об этом думаете?

Мужчина аккуратно взял снимок кончиками пальцев и тут же выдохнул:

– Я видел это! В новостях. Это девушка, которую нашли в нижнем городе. Позор! Просто стыд и позор…

– Безусловно. Что вы можете сказать о фотографии? Она хорошо сделана? С точки зрения художника?

– Вообще-то я только продаю аппараты и ни черта не смыслю в художественной фотографии. Разрешение хорошее. Снято приличной камерой. Подождите минутку…

Он отошел в сторону и махнул рукой женщине, сидевшей за стойкой:

– Нелла, взгляни-ка на это.

Женщина была тоненькая, как спичка, с огненными волосами, вздымающимися над головой сантиметров на пятнадцать и снова падающими на макушку. Ее треугольное личико было совершенно белым, если не считать огненных губ и ресниц.

Она внимательно посмотрела на фотографию, а потом на Еву.

– Это девушка, которая погибла. – Она говорила в нос, как уроженка Куинса. – Я видела ее в новостях. Это снял подонок, который убил ее?

– Возможно. Что этот подонок представляет собой как фотограф?

Нелла положила снимок на стойку и принялась изучать его – поднесла к свету, положила снова и посмотрела на него через лупу.

– Неплохо. Профессионал или талантливый любитель. Отличное разрешение, освещение, распределение света и тени, ракурс… Он явно был связан с моделью.

– Связан? Что вы имеете в виду?

Нелла выдвинула ящик, достала пачку жевательной резинки и развернула ее, продолжая рассматривать отпечаток.

– Ну, черт возьми, он же снимал не какой-нибудь район Нью-Йорка, населенный беднотой, Большой каньон или домашнюю собачку. Здесь присутствует понимание модели и любовь к ней. Замечательный любительский портрет, снятый человеком с верной рукой и хорошим глазом.

– Какой камерой он мог пользоваться?

– Проклятие, я вам что, Шерлок Холмс? – Она хихикнула, довольная собственным остроумием, и сунула резинку в рот.

– А какой камерой воспользовались бы вы сами, если бы хотели снять человека без его ведома?

– Будь у меня куча денег – «Борнейз 6000» или «Райзери 5М». Если нет, то «Хайсермен ДиджиКинг». – Нелла достала из витрины аппарат размером с ее ладонь. – Это «Райзери». Лучшая на сегодняшний день карманная модель. Ею можно делать и любительские снимки. Но если вы хотите добиться художественного эффекта и при этом не слишком стремитесь к скрытности, такая камера вам подойдет лучше всего. Она особенно хороша для серьезной работы. Совместима с любым компьютером.

– Сколько таких аппаратов вы продаете в месяц?

– Черт побери, не больше дюжины в год! Их достоинство – высочайшая надежность. Если покупаете такую игрушку, она служит вам до самой смерти. Ничего лучшего вам уже не найти.

– У вас есть перечень клиентов, покупавших три упомянутые вами модели?

Нелла щелкнула резинкой.

– Конечно. Вы думаете, что этот подонок покупал камеру у нас?

– С чего-то нужно начать.

– Мы проверим все три марки, – сказала Ева Пибоди, выйдя из магазина. – Начнем с города и посмотрим, что выйдет. Я прикину вероятность, но держу пари, что он выбрал самую классную. Потом сравним список покупателей фотоаппаратов со списком покупателей косметики. Вдруг повезет…

– А если он взял оборудование напрокат?

– Не разочаровывай меня! – Ева на мгновение прислонилась к машине и только потом открыла дверь. – Да, я думала об этом, и все же считаю, что следует начать с покупки… Как ты думаешь, сколько в городе профессиональных фотографов?

– Хотите применить множественный подход?

– Там увидим. Начнем сразу с четырех сторон. Место преступления, местожительство жертвы, университет, компьютерный клуб. Он должен был где-то познакомиться с ней. Чтобы куда-то пойти с убийцей, она должна была знать его – по крайней мере, в лицо. Будем опрашивать соседей, людей, которые с ней учились или работали. А также профессиональных фотографов, имеющих студии в этих районах.

Когда Ева вырулила на улицу, запищал ее телефон, и в трубке раздался веселый голос Макнаба:

– Здравствуйте, лейтенант! Я нашел интересующий вас компьютер. Если вы хотите – ха-ха – осмотреть место действия[5], то я…

– Вези его в управление, – сказала Ева. – Данные передали Надин в час двадцать, так что проверь дискету видеокамеры слежения. Мне нужно определить личность передававшего. Я еду.

– Но мне понадобится время, чтобы…

– Встретимся на совещании в одиннадцать ноль-ноль. Сейчас я закажу помещение. – Ева посмотрела на Пибоди, и та послушно достала телефон. – Будь там со всеми данными. – Она сделала паузу. – Отличная работа, детектив.

– Комната для совещаний «А», лейтенант, – сказала Пибоди, когда Ева дала отбой.

– Отлично. Свяжись с Фини и попроси его присоединиться к нам.

У Евы еще осталось время, чтобы обработать собственные данные, вычислить вероятности и изучить отчеты патологоанатома и судмедэксперта. Затем чувство вины заставило ее позвонить Надин.

– Я хотела связаться с тобой, когда будет что рассказать, но пока ничего нет. Так что просто знай, что мое обещание остается в силе. Сейчас я хочу потянуть за одну ниточку. Если что-то получится, сообщу. Честное слово.

– Всегда что-то есть. Дай хоть что-нибудь.

Ева помолчала.

– Можешь сказать следующее: надежный источник в управлении подтверждает, что сексуального насилия не было, и дознаватели считают, что жертва знала убийцу. От остальных комментариев полиция воздерживается.

– Вот и отлично. Видишь, что-то есть всегда. Тело уже выдано родным?

– Патологоанатом отдаст тело завтра… Надин, мне пора идти. У меня совещание.

– Еще один вопрос. Ты можешь подтвердить, что убийца Рэйчел Хоуард на этом не остановится?

– Типун тебе на язык, Надин! Не буди лихо…

Ева положила трубку и провела ладонями но лицу. Судя по всему, спать лиху оставалось недолго.

Ева пришла в комнату для совещаний первой. Она решила воспользоваться этим, чтобы привести в порядок мысли, села к столу, вынула блокнот и стала записывать.

«Ее свет был чистым».

Молодость, чистота, девственность…

Как, черт побери, убийца мог узнать о ее девственности? Может быть, он был ее близким другом? Потенциальным любовником? Советчиком, пользовавшимся у нее авторитетом?

«Кому могла доверять Рэйчел?» – подумала Ева и представила себе милое улыбчивое лицо.

Проклятие, да кому угодно!

Ева попыталась припомнить, доверяла ли она сама кому-нибудь так же полно и безоглядно. Едва ли. Но ведь она не родилась в прочной, здоровой семье с нормальными родителями и бойкой младшей сестрой. В жизни Рэйчел все было сверхъестественно нормально. Вплоть до последних часов. Семья, друзья, учеба, грошовая подработка, доброжелательные соседи…

В возрасте Рэйчел Ева уже закончила полицейскую академию и надела форму. Уже не раз видела смерть. И убивала сама.

А главное – она не была девушкой с шести лет. Или с семи? Во сколько лет отец впервые изнасиловал ее?

Какая разница? Важно одно: ее свет не был чистым никогда.

Именно это и влекло к Рэйчел убийцу. Именно этого он от нее и хотел. Ее простодушия, ее невинности. За это он ее и убил.

Ева посмотрела на вошедшего Макнаба, который нес большую коробку с реквизированным компьютером, и неожиданно обрадовалась. В прошлом месяце Макнаб тяжело пострадал во время задержания опасного преступника, и прошло несколько тревожных дней, пока левая половина его тела вновь обрела чувствительность.

Он больше не ходил вприпрыжку, не хромал и не волочил ноги. А мышцы, бугрившиеся на обеих руках, говорили об отменном здоровье.

– Прошу прощения, лейтенант. – Раскрасневшийся Макнаб слегка задыхался. – Дайте мне минутку, чтобы все наладить.

– Ты не опоздал.

Макнаб принялся за работу, а Ева тем временем наблюдала за ним. На нем были легкие летние брюки ярко-зеленого цвета и облегающая рубашка в зелено-белую полоску. Пиджак был ядовито-розовым, как и сандалии на толстой платформе.

А Рэйчел носила джинсы, голубую рубашку и по две маленькие серебряные заклепки в каждом ухе.

Жертва и коп, которые, казалось, родились на разных планетах.

«Зачем девушке из консервативной семьи так часто посещать компьютерный клуб? – думала Ева. – Она не была ни „ботаником“, ни эксцентричной особой, ни тупицей, ни завсегдатаем злачных мест. Что ее тянуло туда?»

– Макнаб, ты в свободное время часто посещаешь компьютерные клубы?

– Нет, не очень. Там скука смертная. Когда я был мальчишкой и только приехал в город, то ходил. Думал, что найду там себе занятие и девочек, на которых произведет впечатление мое искусство обращаться с компьютером.

– И как, нашел? И занятие, и девочек?

– Конечно. – Он хитро улыбнулся. – Но все это было до эпохи Пибоди.

– Макнаб, что она там делала?

– Кто? Пибоди?

– Рэйчел. – Ева придвинула ему фотографии. – Чего она искала в этом клубе?

Макнаб наклонил голову и рассмотрел снимок.

– Такая девушка – лакомая приманка для студентов. Особенно тех, кто не достиг совершеннолетия и не имеет права заказывать спиртные напитки. Можно приходить туда и разыгрывать из себя взрослого. Пить безалкогольные напитки со звучными названиями, слушать музыку. Посидеть за компьютером, выполнить домашнюю работу, сделать перерыв, потанцевать, поговорить о занятиях, пофлиртовать. В общем, там можно делать многое. Не знаю… Это как мостик между взрослым и подростком. Именно поэтому в таких местах почти не бывает тех, кому за тридцать.

– О'кей. Понятно… – Ева встала и пошла за кофе. И тут в комнату влетела Пибоди, за которой шел Фини.

– Похоже, вся банда в сборе. – Фини сел за стол. – Ну что, детка, начнем расхлебывать дерьмо?

Ева налила вторую кружку. «Детка!» – подумала она. Фини был единственным, кто когда-либо называл ее деткой. Странно, что раньше она не обращала на это внимания.

Если у нее и был мостик между юностью и зрелостью, то замечал его только Фини.

– О'кей. – Она поставила перед ним кружку. – Именно этим мы и займемся.

Как только с вводной частью было покончено, Ева сделала жест Макнабу:

– Говори, торопыга.

– Мы установили, с какого компьютера были переданы сообщения Надин. Данные о времени совпадают. Просмотрев записи видеокамер слежения за этот период, мы увидели… множество мигающих лампочек и кучу народа. Подождите… – Макнаб вывел изображение на экран, порылся в многочисленных карманах и достал лазерную указку. – Вот здесь. – Он обвел указкой небольшой сектор экрана. – Сейчас он закрыт людьми, то и дело шастающими туда и обратно. Но вот… Видите? Здесь мелькнул оператор.

Макнаб остановил запись и увеличил отмеченное изображение.

– Женщина?! – Изумленная Ева поднялась и подошла к экрану. – Лет двадцати пяти, мулатка. Весит килограммов сорок пять вместе с одеждой и обувью. Она не могла убить Хоуард, потом затащить ее в машину и бросить в контейнер. Такой зубочистке это не по силам.

– Компьютерная наркоманка, – сказал Макнаб.

– Кто?

– Компьютерная наркоманка. Из тех чокнутых, которые не могут без машины. Некоторые из них забиваются в какую-нибудь дыру и порывают все контакты с человеческими существами. Другим, наоборот, нравится быть в окружении людей. Они подрабатывают по мелочи, выполняя всякие поручения – получают и отсылают сообщения, составляют бухгалтерские отчеты – в общем, все, что позволяет им иметь дело с машинными данными.

– Вроде чокнутых из ОЭС, – откликнулась Ева.

– Брось, – улыбнулся Фини. – Компьютерные наркоманы редко имеют постоянную работу. И не держатся за нее. – Он барабанил пальцами по столу и следил за экраном. – Да, ты ее засек. Посмотри, официантка кладет на стол пачку дискет. Возможно, эта официантка – или сам клуб – что-то берет за передачу данных.

– В этом нет ничего незаконного, – добавил Макнаб. – С таким же успехом я мог бы попросить вас, Даллас, отправить данные за меня – допустим, у меня полетел компьютер или просто нет времени. А я заплачу вам десять баксов за хлопоты и потраченное время.

– А если ты, к примеру, торговец наркотиками, то очень удобно сбрасывать дискеты какому-нибудь компьютерному наркоману. В результате передачи идут из разных мест, и полиция черта с два найдет след.

Макнаб пожал плечами:

– Да, конечно. Но кто доверит компьютерному наркоману серьезное дело?

Ева со свистом выдохнула.

– Убийца доверил. Давайте определим ее личность. Нам нужно поговорить с ней. Пибоди, зайди в клуб и выясни, не знает ли кто-нибудь имя их постоянной посетительницы. Как по-вашему, она заглядывает в то, что передает?

– Иногда они это делают. Просто из любопытства, – сказал Фини. – Можно следить за жизнью и мыслями других людей, не имея с ними никаких дел.

– Я бы дорого дала за такую возможность, – проворчала Ева.

– Можно защитить данные от передающего, – добавил Макнаб. – Если ты хочешь утаить что-то. Конечно, опытный компьютерный наркоман может взломать защиту. Но эта ничего не взламывает. Иначе бы она не справилась с такой пачкой дискет всего за несколько минут.

– А что делают с дискетами после передачи?

– Официантка забирает их и приносит новую пачку – конечно, если есть заказы. Диски снова кладутся на стойку или на специальный стол. При желании ты можешь их забрать. Конечно, тогда их нужно надписать. В противном случае диски использует клуб. Если ты хочешь, чтобы данные записали или сгенерировали, то пишешь это на дискете, а заодно сообщаешь, куда ее переслать. Плата за это выше. А она просто передает данные, и все.

– Он мог прийти в любое время и забрать дискету. Покрутиться рядом, заказать что-нибудь выпить и удостовериться, что данные отосланы. Этот тип даром времени не тратит, – негромко сказала Ева. – Стоит в толпе и старается не попадать под объектив камеры слежения. Выпивает, танцует один-два танца, потом забирает дискету, кладет ее в карман и уносит ноги. Идет домой, ложится спать. И, держу пари, спит отлично. Утром просыпается, включает телевизор, пьет кофе и радуется тому, что удачно провернул дельце.

– Это было легко, – подтвердил Фини. – Слишком легко. И он предвкушает возможность сделать это снова.

– Мы проверим фотоаппараты, грим и фотографов в трех ближайших районах. Пороемся в дискетах, которые клуб еще не успел использовать, – на случай, если этот тип не удосужился ее забрать. Макнаб, выследи эту компьютерную наркоманку. Ты умеешь разговаривать на их языке.

– Слушаюсь.

– А я еще раз схожу в университет, полюбуюсь на группу изучающих фотодело и попробую восстановить последние часы жизни Рэйчел. Потом возьму час личного времени. Пибоди, ты останешься с Фини.

Ева собрала фотографии. Она еще не была готова к тому, чтобы приколоть снимки Рэйчел Хоуард к доске убитых.

– Вернусь к четырнадцати ноль-ноль.