Глава 10

– Говоришь, Аполлон создал озеро для купания Кирены? – лениво пробормотал Макс через три дня. Они лежали, обнаженные, на каменном карнизе у звенящего водопада, нежась на солнышке. Макс растянулся на спине, Каро дремала, перевернувшись на живот и положив голову на руки.

Расслышав нотки веселого скептицизма в его голосе, Каро ответила сонной улыбкой.

– Так гласит легенда. Конечно, логически рассуждая, здешнее озеро – творение сил природы. Дождь собирается в этой небольшой впадине, питаемой также несколькими горячими источниками, зарождающимися выше в горах. Когда-то наши горы были вулканами, и они все еще хранят тепло, поэтому римляне и построили здесь свои бани.

– И прекрасно сделали, – довольно вздохнул Макс, закрывая глаза. – Но я рад, что они не тронули этого места.

И нужно признать, здесь царила настоящая магия. Убежище Каро было непередаваемо прекрасным, роскошным и девственным: воистину рай соблазна и святилище одновременно. Он ощущал его целительное воздействие, лежа на солнце и позволяя покою медленно окутывать душу.

И все же Каро оказалась куда более действенным лекарством, чем безмятежность. Она избавила его от терзаний души и разума.

В свою очередь, он старался успокоить ее, взывая к терпению. Они встречались в потайном фоте каждый день, проводя долгие часы в чувственном познании друг друга, отдаваясь неистовству и желанию недавних любовников. Их страсть была попеременно яростной и нежной, а Каро усваивала уроки ожидания. Макс видел, что она все еще раздражена невозможностью немедленно броситься на помощь подруге. Но, нужно отдать ей должное, делала видимые усилия подавить свою тревогу.

Макс открыл глаза и, повернув голову, взглянул на возлюбленную. Жаркое солнце окрасило ее кремовую кожу в золотистые тона, и жажда вновь пробудилась в нем.

Он коснулся ее блестящих волос, силой воли удерживая в узде свое желание.

И в этот момент резкий крик пронесся над водопадом. Судя по всему, он исходил из ветвей дуба, нависавших над их карнизом. Макс подскочил, словно при звуке пистолетного выстрела.

– Какого черта…

– Не волнуйся, – успокоила Каро и, встав на колени, всмотрелась в листву. – Здравствуй, Джордж.

Только сейчас Макс разглядел пушистый коричневый шар, почти скрытый толстой веткой. Судя по всему, сова.

Птица встопорщила перья и снова жалобно заухала, подвигаясь ближе к Каро.

– Это Джордж, – пробормотала она, улыбаясь. – Сова. Два года назад я нашла его здесь со сломанным крылом.

Для совы Джордж казался довольно маленьким, зато его огромные глаза пронзительно смотрели на незваного гостя.

– Значит, ты сумела вылечить Джорджа?

– Да, но на это ушло много времени. Я наложила шину, ухаживала за ним и кормила, пока крыло не зажило. Но даже после того, как освободила, он все равно остался здесь. Хотя обычно прилетает по ночам. Должно быть, его взяло любопытство при виде тебя. Прости, если он тебя напугал.

Макс растерянно провел ладонью по лицу.

– Иногда со мной случается такое… когда внезапно услышу громкие звуки.

Каро сочувственно кивнула.

– Это часто бывает с бывшими военными, – заметила она и, помедлив, добавила: – Может, поговорим? Обычно считается, что я умею слушать. И недаром говорят, что если сможешь выстоять перед самыми страшными воспоминаниями, значит, остальное вполне можно пережить.

Макса невольно передернуло. Хочет ли он поведать ей о своем кошмаре? О тех жутких сценах, которые до сих пор его преследуют?

Его полк, в разгаре битвы берущий штурмом артиллерийские позиции французов, пробивающийся сквозь слепой хаос дыма и крови. Гром канонады, земля, вздыбившаяся под ним… вопль раненой лошади… Филипп, вернувшийся за ним, протянувший руку, чтобы спасти друга…

– Нет, – пробормотал он, опуская взгляд и отворачиваясь. – Я не хочу говорить об этом.

Сердце Каро сжалось при виде жгучей тоски, мелькнувшей в его глазах. Она отдала бы все, чтобы исцелить его боль, взяла бы ее на себя… но слишком ужасна цена войны, а Макс заплатил дороже остальных.

Она коснулась его руки, не зная, чем еще помочь.

– После той ночи, которую мы провели вместе, – тихо сказала она, – когда ты покинул Кирену, я всегда ставила свечи за твое здравие и благополучное возвращение.

– И должно быть, Господь услышал твои молитвы, – выдавил он, – потому что я выдержал там, где другие не смогли.

Но она совсем не была уверена в том, что ее молитвы помогли: недаром он все еще жил с неотступным кошмаром.

Каро сама видела, как он мечется во сне. Два дня назад, когда Макс после долгих занятий любовью задремал в ее гроте, она долго смотрела на него, восхищаясь идеальными чертами, изгибом лежащих на щеках ресниц, подобных черному шелку, его четко очерченным ртом… Но внезапный крик напугал ее. Когда его голова стала метаться по подушке, а тело – сотрясать крупная дрожь, она стала нежно гладить его лоб. Ее прикосновение мгновенно усмирило его, и он спокойно заснул, бормоча ее имя.

Да, Макс нуждался в исцелении. Он снова должен стать прежним…

Но нельзя заставить его говорить о своих кошмарах, хотя это – единственное средство облегчить душу.

Каро поднялась, взяла кожаную фляжку с вином, которую они принесли в корзинке вместе с хлебом и сыром, и стала пробираться по карнизу ближе к водопаду. Остановившись в нескольких шагах, она уселась на влажный край, свесив ноги вниз, сделала несколько глотков вина, подняла голову к солнцу и стала ждать, в надежде, что Макс, как другие раненые создания, которых она вылечила, постепенно приучится доверять ей.

Чуть позже Макс неохотно последовал за ней и сел рядом, только сейчас заметив, какой тонкий туман клубился вокруг Каро. Она протянула ему флягу. Вино показалось сладким и крепким, водяная пыль охлаждала разгоряченную кожу, солнце лило свои подкрепляющие лучи. Последовало долгое молчание, прерываемое только мелодичным журчанием воды.

Макс еще раз оглядел сапфировое озеро, и слова, глубоко похороненные в его душе в течение долгих пяти лет, вдруг сорвались с языка:

– Я потерял друга на войне. Он был мне как брат.

Каро повернула голову. Ее серые глаза пристально смотрели на него, словно вбирая его тоску. И все же она не стала выспрашивать подробности, как он ожидал, и лишь поинтересовалась:

– У тебя есть братья? Родственники?

Макс был благодарен ей за то, что она не стала копаться в его ранах.

– Только престарелый дядюшка. Мои родители оба умерли от болезней, пока я воевал на Пиренеях.

– Мне очень жаль.

– Мне тоже, хотя мы никогда не были особенно близки. И почти не виделись с тех пор, как я вступил в армию. Отец таким образом желал показать свое недовольство моим выбором.

– Он не хотел, чтобы ты шел на войну? – без особого удивления спросила девушка.

– Не хотел. Отчасти потому, что боялся потерять единственного сына, – с кривой усмешкой ответил Макс. – По его мнению, сыновья состоятельных дворян не обязаны проливать кровь за свою страну.

– Поэтому ты пошел на войну? Но наследник виконта не должен так отчаянно рисковать.

Макс устроился поудобнее, припоминая горячие споры с отцом.

– Да, ты права. В этом не было необходимости. Но я жаждал приключений и славы, а также великой цели в жизни. Помешать Наполеону завоевать весь мир. Когда Бонн второй раз попытался вторгнуться в Англию, я решил, что должен действовать.

«И Филипп последовал за мной».

Чувствуя, как сжимается горло, Макс продолжал смотреть на воду, поверхность которой волновали только струйки водопада. Его жизнь напоминала это озеро, пока он не оставил Англию и дом ради борьбы с тираном…

– Весь ужас заключается в том, что, если бы не я, мой друг и не подумал бы идти на войну. А потом, четыре года спустя… Филиппа убили, когда он попытался меня спасти. – Макс закрыл глаза. – Бог видит, я жалею, что не оказался на его месте.

– Именно поэтому ты сделал для Джона все, что мог, когда тот умирал. Он тоже пытался спасти тебя.

Макс, судорожно сглотнув, кивнул.

– А когда ты потерял друга, решил все равно остаться в армии, хотя мог продать патент.

– Да. Нужно было доказать, что Филипп погиб не зря. Я намеревался победить французов или умереть.

– Должно быть, тебе его очень не хватает.

Он безумно тосковал по Филиппу. В детстве они были неразлучны, а позже учились в Оксфорде. Они вместе кутили, смеялись, охотились, пускались на озорные проделки, гонялись за одними шлюшками… сражались бок о бок. И много раз спасали друг друга. До того случая.

– Твоя жизнь очень изменилась, – пробормотала Каро. – Если бы я столько лет командовала сотнями людей, думаю, теперь мне тоже иногда бывало бы одиноко.

Его пальцы стиснули флягу. Иногда он действительно бывал одинок, потому что потерял самое главное в жизни: семью и близких друзей. После смерти Филиппа он намеренно отстранился от однополчан-офицеров. Больше он не испытывал радости. О да. Он многое потерял!

Макс прерывисто вздохнул и положил конец мрачным мыслям, поняв, насколько они эгоистичны. Другие потеряли куда больше, чем он: жизнь, счастье, здоровье, оставшись калеками… Другие пожертвовали большим. А одиночество – это бремя, которое придется нести ему. Его наказание за гибель Филиппа.

Он поднес флягу к губам и выпил.

– Я слышала, – выговорила Каро наконец, – что иногда солдаты становятся друг другу ближе братьев. Это правда?

Перед глазами Макса возникло улыбающееся лицо Филиппа.

– Правда, – вздохнул он, стараясь стряхнуть уныние. – Когда приходится так много выносить вместе, между людьми устанавливается очень тесная связь. Мне не хватает этой дружбы… – Он осекся и, нахмурясь, бросил взгляд на Каро. – Пытаешься выведать все мои тайны?

– Нет, конечно, нет, – заверила она, хотя спокойная улыбка говорила иное.

Макс ощутил, как мрачное напряжение покидает его. Клубящийся туман образовал нечто вроде радужного венца вокруг головы Каро и скрутил штопором кудряшки у висков. Он еще никогда не видел ее столь прелестной.

Протянув руку, Макс убрал особенно непокорный локон за ее ухо.

– Тогда какого дьявола я выкладываю тебе то, что не говорил ни одной живой душе?

– Возможно, потому, что здесь можешь ничего не опасаться, – пояснила она, показывая на озеро. – Этот остров особенный. Это место особенное.

Нет, это она особенная. Таких просто не бывает. Ее исцеляющее прикосновение, ее нежность, ее влажные от вина губы…

Он неотрывно смотрел на ее рот.

Каро добровольно отдала ему свое тело, но его потребность в ней не ограничивалась одним чувственным голодом. Если бы он всего лишь хотел облегчить боль в чреслах, наверняка смог бы позаботиться о себе, как делал бесчисленное количество раз во время кампании, или ответил бы на призыв полудюжины здешних красоток, которые с радостью упали бы в его объятия. Если бы он жаждал только женского тела, смог бы насытиться Каро и спокойно уехать, оставив ее. Но он хотел и требовал больше. Гораздо больше.

Только Каро могла унять боль в его душе. Только она смогла прогнать тьму.

Но сейчас желание снова завладело им. Макс осторожно сжал ее лицо ладонями. И когда она приоткрыла губы, он тихо застонал и стал жадно ее целовать, желая упиться каждой каплей ее утешения, принимая его как драгоценный дар.

А Каро изнемогала от сердечных мук, когда Макс провожал ее домой в три утра под слабеющей луной. Безмятежная красота ночи, подогретая страстью Макса, наполнила ее покоем. Но приходилось признать, что в этом и есть главная беда. Она не сдержала данного себе обещания.

Каро считала, что в своем гроте будет в безопасности. Поэтому и предпочла привести Макса туда, а не в развалины. Оба места были очаровательны и обладали способностью исцелять, но здесь, в ее маленьком королевстве, она куда лучше владела собой. Однако ее план остаться всего лишь любовниками и не поддаваться более глубоким чувствам на глазах терпел поражение. И в этой слабости был виноват Макс. Это в его глазах она была красавицей. И он заставил ее поверить в свою красоту! Заставил почувствовать себя женственной и желанной, пробудил глубочайшую чувственность, которую она всегда в себе подавляла. Впервые в жизни она ощутила свою женскую власть и силу. Для нее было откровением обнаружить, что такое неукротимое создание, как Макс, способно бурно реагировать на каждое ее прикосновение.

И его нежные утешения помогли легче переносить разлуку с пропавшей подругой. Макс понимал всю силу ее нетерпения и послезавтра намеревался созвать совещание и начать планировать их экспедицию в Северную Африку.

И она ни на секунду не забывала о его боли и всеми силами пыталась изгнать тени из его глаз.

Но мятежные мысли Каро быстро вылетели из головы, когда она разглядела в темноте всадника, мчавшегося навстречу. К своему удивлению, она узнала Джона Йейтса. И поскольку они были рядом с ее домом, вероятно, он приехал за ней.

Джон пришпорил коня, чтобы поскорее добраться до них.

– Ваши подозрения оправдались, – тихо сказал он Каро. – У меня есть доказательства.

– Чего именно?

– Моя прелестная Даниэла не та, какой кажется, – уныло пробормотал он. – После вашего предупреждения я устроил ей ловушку. Вечером… позволил ей соблазнить себя и притворился, что заснул. И оставил дневник там, где она могла легко ее найти.

– И она проглотила наживку?

Джон печально кивнул.

– Она уселась за стол и стала переписывать дневник. Там, разумеется, не было никаких важных сведений. Я подделал все записи.

– Но вы хотя бы узнали, что она ищет?

– Судя по наводящим вопросам, которые она задавала в последние несколько дней, и небрежным, но настойчивым попыткам перевести разговор на определенную тему… я почти уверен, что ей требуется узнать имена «хранителей».

Каро поняла, что Джон крайне возбужден, иначе не употребил бы этот термин перед посторонним. Она метнула взгляд на Макса, в надежде, что тот не заметит, но он, казалось, целиком сосредоточился на рассказе Джона.

– Если это так, – мрачно продолжал Джон, – сейчас у нее есть список фальшивых имен. Она будет разыскивать с десяток несуществующих агентов. Если не считать вас, мистер Лейтон. Я упомянул ваше имя в одной из записей. Мне показалось более правдоподобным, если она узнает, по крайней мере, одно имя в списке.

– Вы позволили ей поверить, что я один из агентов министерства иностранных дел?

– Да.

– Но она не может работать в одиночку, – вмешалась Каро, чтобы вернуть разговор к Даниэле. – Нужно узнать, кто ее нанял.

– Верно. Ее следует арестовать и допросить.

– Где она сейчас?

– Не знаю. Она ускользнула, думая, что я еще сплю. Подозреваю, что вернулась в город, в дом, где живет вместе с братом… возможно, чтобы собрать вещи.

– Думаете, она собирается покинуть остров?

– Боюсь, что так, – вздохнул Джон. – Судя по той поспешности, с которой она действует, не удивлюсь, если она попытается сбежать именно сегодня. Поэтому я и приехал сюда. Вряд ли мне удастся остановить их в одиночку.

– Как насчет Райдера? Вы просили его?

Джон опустил глаза.

– Я не пытался его найти. Приехал сначала к вам. Предпочел уладить это до того, как придется признаться сэру Гавейну, что позволил себе увлечься бесстыдной предательницей.

Каро кивнула, понимая, почему Джон хочет утаить от людей свою преступную доверчивость. Если они сумеют вытянуть из Даниэлы, кто ее нанял, можно по крайней мере предотвратить потенциальное несчастье.

– Нам не помешала бы помощь Сантоса, – заметила она.

– Думаю, вы правы.

Она понимала, почему Джон не возражает. Испанец вместе со своей большой семьей жил в городе рядом с таверной, окна которой выходили на гавань. Он скорее всего сейчас спит, но, как бывший контрабандист, будет неоценим, если Ньюэмы попытаются улизнуть морем. Сантос знал все хитрости контрабандистов, действующих по ночам.

– Они могут отплыть сегодня? – спросил Джон, словно прочтя ее мысли.

Каро глянула на луну, повисшую над самым горизонтом, и рассудила, что светило зайдет через час-другой.

– Возможно. Если не боятся разбиться о скалы у входа в гавань. Но скорее всего они заплатили опытному капитану и послушной команде. – Она поджала губы и покачала головой. – Сначала следует проверить гавань. Если мы не найдем там Ньюэмов, значит, отправимся к ним домой.

– Так будет умнее всего, – кивнул Джон. – А вы, сэр? Поедете с нами?

– Разумеется. Но если вы ожидаете борьбы, не следует ли прежде вооружиться?

– У меня с собой два пистолета, – сообщил Джон, похлопав себя по поясу.

– И у меня дома оружие, – добавила Каро. – А если придется высаживаться на борт корабля, мне лучше избавиться от этих юбок.

Джон молча повернул коня, и все трое поскакали к конюшне.

Макс нахмурился. Желание защитить Каро было таким сильным, что его так и подмывало запретить ей ехать. Но он сдерживался, понимая, какой ответ получит. Она была исполнена решимости драться и рвалась в бой. Едва они остановились на конюшенном дворе, как она легко слетела с седла и исчезла в доме, но скоро вернулась в темном мужском костюме, как у партизан, которых Макс знал в Испании. Сейчас в ней трудно было узнать ту чувственную любовницу, которая провела полночи в его объятиях.

Она несла четыре пистолета, два из которых протянула ему.

– Они заряжены? – спросил он, принимая у нее кисет с порохом и пули.

– Разумеется, – бросила она, садясь в седло. – Джон… кстати, я тут подумала, что неплохо бы известить капитана Биддика, если придется плыть за ними.

Дождавшись кивка Джона, Каро пришпорила лошадь и предоставила двум бывшим кавалерийским офицерам следовать за ней.

Достигнув города, они разделились. Джон направился к дому капитана Биддика, Каро и Макс – к Сантосу Верре.

Они разбудили мирно спящего Сантоса и наскоро объяснили ситуацию. Испанец ухмыльнулся, блеснув белыми зубами, и попросил минуту, чтобы одеться.

Вскоре они встретились с остальными у таверны, где спешились и привязали коней.

– Постарайтесь не шуметь, – прошептала Каро Максу и Джону. – Звуки далеко разносятся над водой.

Осторожно ступая, они пошли по крутой, вымощенной булыжниками дороге, ведущей в гавань, и спрятались за последним зданием, чтобы как следует оглядеться.

Темная вода серебрилась в лунном свете. Вдруг Верра молча показал вниз, и Макс сразу понял, о чем идет речь. Среди множества суденышек, стоявших на якоре, фонари горели только на маленькой двухмачтовой шхуне. Света было достаточно, чтобы видеть, как матросы ставят паруса.

– Похоже, вы были правы, – мрачно пробормотал Верра. – Они отплывают.

Загрузка...