Пределы

Пэрри и ещё один мальчишка неуклюже присели над ведром. Тарин отвернулся. Ни за какие коврижки он не будет принимать участие в этой мерзкой «цивилизации». Он смешался с толпой и обдурил Кинана, сделав вид, что тоже сходил в туалет. И хотя мочевой пузырь причинял ему жуткие неудобства, Тарин терпел. Ведь когда- нибудь всех выведут на улицу, да? Никто же не может провести весь день внутри здания. Как тогда они узнают, что настал полдень?

Тарин ополоснул руки в лоханке с тёплой водой. Ему уже стала нравиться такая вода. В отличие от холодной, от неё не ломило кости.

Пройдя несколько коридоров, они вошли в большую комнату с множеством столов и лавок. Воздух здесь был тёплым, а запах приятным. Тарина всё ещё подташнивало после уборной, но он надеялся, что его покормят горячим оленем.

— Садитесь, — приказал Кинан. — В первый раз вам принесут еду. Потом будете стоять в очереди с кадетами. На следующей неделе некоторые из вас будут нести вахту на кухне и разносить тарелки.

Тарин взял в руки свою ложку. Он уже знал, что это такое. Он будет молодцом и покажет другим мальчишкам, как есть горячего оленя этой металлической штукой. Остальные ребята были более голодными, чем он. Ведь вчера, когда им надевали браслеты, они съели только по медовому леденцу. Хотя ложиться голодными было для них не в новинку.

Тарин с удивлением уставился на горячую жёлтую дрожащую массу, которую положили ему в чашку.

— Не олень? — ворчливо спросил Тарин.

— Разбалованный ребёнок, — сказал Кинан. — Мясо — это поощрение. А яичница — лакомство. Новоприбывшим требуется мясо, молоко и яйца. Так говорит Гайдеон. Так что пока вы на обучении, вам, баловням, достается всё самое вкусное.

— Пахнет странно, — скривился Тарин и отложил свою ложку. — И это не яйцо.

— Ешь, мальчик, иначе я начну раздавать штрафные очки.

Тарин сплюнул. Он просто не мог заставить себя проглотить эту вонючую массу. Только не сразу после посещения уборной. Он не хотел выделяться, просто у него не получалось оставаться незаметным.

— Ай-й-й! — завопил Тарин, когда Кинан стукнул его ложкой по голове.

— Я доложу об этом сержанту Эдону, — слишком уж спокойно сказал Кинан. — Яйца — это деликатес. Ешь, давай, а то весь твой отряд останется без обеда.

Шесть пар глаз уставились на Тарина. Мальчишки с удовольствием загребали жёлтую мягкость и смачно причмокивали. «Леди, — подумал Тарин. — Нас будут кормить два раза в день, а они уже жадничают».

Тарин взял ложку. Он не хотел ссориться с ребятами из своего отряда. Вот дерьмо! Он уже думает о них как об отряде. Тарин с трудом проглотил отвратительную жёлтую массу…

Как же вкусно! Выглядит и пахнет противно, но просто объедение. И даже не больно там, где ещё вчера был зуб.

— Не яйцо, — возразил Тарин, поглощая яичницу. — Яйца — склизкие жёлтые шарики.

— Дикарь, — рассмеялся Кинан. — От поедания сырых яиц можно заболеть.

— Сырые — значит не горячие? — поинтересовался Тарин.

— Какой умный дикарь, — подходя сзади, сказал Эдон. — Следи за ним очень внимательно, Кинан. Он из тех ребят, кто может сам порезаться о свой острый язычок и остроумие.

— И у него уже одно штрафное очко: плевался в свою яичницу!

Эдон рассмеялся.

— О Гаррик, друг мой, ты ещё пожалеешь. Кинан, может, сделаем капитану одолжение и расскажем всем, что за наказание он себе выбрал? Тогда на него не будут злиться, если узнают, что ему достался «кусачий плевун».

Тарин порычал для виду, но продолжил есть. Он подобрал последние кусочки с тарелки и вздохнул. Не осталось ни крошки.

— Видишь? — подразнил Кинан. — Делай, что тебе говорят, и всё будет хорошо и приятно. Не забывай об этом.

Эдон хлопнул в ладоши.

— А теперь мы с Кинаном отведём вас на первый урок. Сегодня утром вы научитесь расчёсывать свои волосы, надевать носки и правильно обращаться к офицерам.

— И сосать члены, — добавил Кинан.

— Спасибо, кадет. И сосать члены, конечно. Все, кроме дважды пойманного, который будет отрабатывать штрафное очко.

Тарин ухмыльнулся. Чем бы ни было это «штрафное очко», Тарин лучше получит его, чем будет сосать мужской член.

Снова построившись, ребята вышли в коридор вслед за Эдоном, а Кинан шёл позади. В дверях они встретились с Микой, который гнал свой отряд завтракать яйцами. Тарин успел прошептать Кори:

— Яйца — это уловка. От них потом болит живот.

Глупый Кори сказал «спасибо», и Тарин на мгновение почувствовал щекотку в позвоночнике. Однако в целом он был очень доволен, что Кори и Мика поцапаются.

Кинан завёл мальчишек в большую комнату с множеством стульев и приказал всем сесть полукругом. Ребята назвали свои имена, и Кинан сделал какие-то отметины на столе.

Зашёл Офер, держа в руках мешок палок с острыми выступами. Он показал мальчикам, как расчёсывать волосы на примере Пэрри, который застонал, когда его волосы стали неестественно гладкими. «Похоже, мужчинам нравится всё гладкое и блестящее, — сделал вывод Тарин. — Полы, волосы мальчишек и яркие камушки в ушах. Всё гладкое и блестящее».

— Может, их лучше подстричь? — пробурчал Кинан.

— Офицеры хотят иметь выбор, — ответил Эдон. — Проще подстричь длинные волосы, чем ждать, пока отрастёт новая коса.

— Пэрри, расчеши Тарину волосы. Думаю, это не сложно, так как он раньше заплетал их в косу.

Пэрри старался быть осторожным, но всё равно ощущения были, словно тебя тянут за волосы сквозь ежевичные кусты. И… Тарин орал и извивался. Он, правда, планировал выдержать это в гордом молчании, но… ЧЁРТ, как же больно!

После причёсывания Тарин похлопал себя по голове. Так гладко! Сейчас он ощущал себя выдрой. Он еле сдержался, чтобы не погладить свои волосы. Затем Тарина с Пэрри посадили расчёсывать следующих ребят, которые в свою очередь расчёсывали ещё двоих. Офер же занялся последним мальчишкой.

— Вы должны причёсываться каждый день сразу после сна, обеда и ужина. И каждый раз, после купания. Если будете делать, как я сказал, то волосы будут гладкими, и мы будем знать, что вы поддерживаете собственность своего хозяина в нужном состоянии. По прошествии недели, любой мальчик со спутавшимися волосами и неопрятным внешним видом будет получать штрафное очко.

Ребята вернулись на стулья, и их начали обучать, как правильно надевать носки. Тарин сделал всё, как объяснили, а потом мысленно боролся с собой, чтобы не содрать их и не отбросить подальше. Какая мерзость! Пальцы в западне, ноги горячие и… Тарин больше не чувствовал пол. И хотя это было не важно, так как он был ненастоящим, но всё же!

Эдон принялся рассказывать, как надо правильно обращаться к офицерам, а Кинан в это время расхаживал где-то сзади. Офер сидел молча у двери, готовый к выполнению новых приказов.

Тарин зевнул, и Кинан отвесил ему подзатыльник. На уроке было скучно. Эдон заставлял ребят повторять одно и то же снова и снова. Он сказал, что «муштрует» их, чтобы они отвечали правильно и не задумывались, когда к ним обратится офицер. Тарин хотел спросить, как узнать, кто офицер, а кто — нет, но передумал.

На всякий случай Тарин двигал губами, чтобы Эдон не догадался, что он притворяется. Леди, как же хочется писать! Мужчины что, совсем не выходят на улицу?

— Ну, так как вы обратитесь к сержанту?

— Да, сержант, — хором прокричали мальчишки. Казалось, что они были по-идиотски счастливы, выкрикивая ответы. «Мальчишки, словно муравьи, — подумал Тарин. — Бегают, суетятся, потому что должны…». На самом деле всё просто: нужно повторять то, что говорит Эдон.

Кинан подошёл и остановился позади Тарина.

— Следующим ответит Тарин, да, Кинан?

— Да, сержант. Он филонит.

— Ну, так как ты будешь принадлежать одному из них, Тарин… Как ты утром поприветствуешь капитана?

— Доброе утро, клювонос, — пробурчал Тарин.

Вот дерьмо! Это был даже не подзатыльник. Кинан сбил Тарина со стула.

— К любому капитану, — спокойно сказал Эдон, — а не только к капитану Гаррику.

Тарин лежал на полу и всей душой желал, чтобы ненавистные носки исчезли, а ногти на ногах отрасли обратно: Кинану не помешала бы парочка шрамов на лице. Кинан тронул Тарина носком сапога.

— Вставай и отвечай сержанту.

Тарин поднялся и сказал:

— Доброе утро, капитан.

На самом деле он не собирался произносить «клювонос». Просто именно так он представлял себе Гаррика, а других капитанов Тарин ещё не встречал, так что…

— А теперь, ребята, нужно будет погасить штрафные очки, так как Тарин только что заработал ещё одно.

Тарин вздохнул и повесил голову.

— Поздно раскаиваться, Тарин, — сказал Эдон.

Тарина стало раздражать добродушие Эдона.

— Штрафные очки могут быть начислены любым из нас любому из вас, — сказал Эдон. — Однако кадеты должны обратиться за их подтверждением к одному из офицеров. Своеволие, непослушание, неуважение, наглость, неуклюжесть, нечистоплотность, расточительность, неряшливость, отсутствие сноровки — всё это может принести вам штрафные очки. Разовое нарушение может быть отработано в тот же день, если тот, от кого вы его получили, поручит вам какое-то дело. В противном случае все штрафные очки суммируются и отрабатываются раз в пять дней. Пять очков за пять дней приведут вас к порке.

«Хм, — подумал Тарин. — У меня за одно утро уже два штрафных. Можно считать, что меня так и так выпорют. Так зачем мучиться и вести себя хорошо?». Тарин слегка ухмыльнулся. Конечно, он не хотел, чтобы его выпороли, но раз уж всё к тому идёт, то можно воспользоваться своим статусом штрафника!

Вот чёрт! Эдон схватил Тарина за непроколотое ухо и потащил в центр комнаты отрабатывать первое очко. Теперь у Тарина останется лишь одно очко, а это не так уж и непоправимо.

— Отработка штрафных очков может быть глупой, унизительной, грязной, болезненной, сексуальной и, намного реже, просто какой-то дополнительной работой, — сказал Эдон. — Вы никогда не знаете, что вам выпадет. И, конечно, всегда есть вероятность, что ваши штрафные будут просто суммироваться, в случае если мы очень заняты и не можем вам дать какое-то задание, чтобы их отработать… Или если мы посчитаем, что вы заслуживаете порку. И не думайте, что четыре очка в конце недели будут рассматриваться со снисхождением. Вас всё равно могут выпороть.

«Ну-ну, — подумал Тарин, — тогда мне точно светит порка».

— Тогда зачем быть хорошим, — спросил Пэрри, озвучивая мысли Тарина. — Сержант Эдон, я не хочу быть неуваж… нагл… Я просто…

Эдон подошёл к Пэрри и встал за его спиной.

— Зачем быть хорошим? Ну, может, чтобы сделать нам приятное? — Эдон взъерошил Пэрри волосы и вернулся к сидящему на полу Тарину.

Тарин закатил глаза. Делать мужчинам приятное? Счаз!

— Вы научитесь, ребята, — сказал Эдон. — Доставлять нам удовольствие имеет для вас свои плюсы, но хорошее поведение — это само собой разумеющееся, и не ждите за это похвалы. — Эдон подозвал Кинана, и тот вышел в центр круга. — А теперь приступим к отработке штрафного очка Тарина и вашему уроку по сосанию членов. Дважды пойманный должен оставаться нетронутым, пока капитан Гаррик не сделает его своим. Однако я уверен, что Тарин уже получал дар в рот. Вы все получали, да?

Все семеро закивали. Некоторым из них это нравилось, а некоторые делали это только потому, чтобы в ответ у них высосали их дар из яичек. Но да, все они делали это.

— Таким образом, мы говорим об улучшении ваших навыков и способах доставить вашему мужчине удовольствие, а не о том, чтобы просто заставить его дар вылететь раньше времени. Офер, подойди ко мне, мальчик. — Эдон поставил стул в центре круга и, расстегнув ширинку, сел на него. — Как раздевать ваших хозяев, мы объясним позже. После того как вы, дикари, научитесь одеваться.

«Похоже, Офер знает, что нужно делать», — подумал Тарин, глядя, как тот садится между разведённых колен сержанта. Спустя пару секунд Тарин возмущённо вскрикнул, когда Кинан заставил его встать на колени у ног Эдона.

— Вылижи мои сапоги, Тарин. Кинан, следи за ним. Мальчики, подойдите ближе и смотрите внимательно на то, что будет делать Офер ртом и языком. Потом попрактикуетесь друг на друге.

— Можно подумать, они никогда не видели, как сосут член, — рассмеялся Кинан. — Давай, лижи сапоги сержанта, мальчик.

— Фу, они грязные, — поморщился Тарин.

— Ага. А теперь лижи.

Тарин высунул язык и дотронулся до сапога Эдона.

— Правильно лижи, — зарычал Эдон. — Я тебя вижу, и не думай, что Офер меня отвлекает.

Тарин взглянул наверх. Ух ты! Он-то думал, что у клювоноса большущий член, но у Эдона… у него был просто огромный сук, торчащий из густой шевелюры. Щёки Офера раздулись до отказа, обхватывая головку члена Эдона, но казалось, что ему это очень нравится. Руками он ласкал бёдра и яички сержанта, ритмично двигая языком по пенису.

— Лижи, — повторил Эдон. — Хочу видеть, как дикарь облизывает мои сапоги, пока послушный мальчик сосет мой член.

Тарин всхлипнул. Его пенис напрягся от приказа Эдона. Тарин провёл языком вверх по чёрному сапогу сержанта. Не то чтобы он был грязным — просто еще одна гладкая блестящая вещь, только на вкус странная.

— Шлёпни его по заднице, если остановится, — приказал Эдон. — По его аппетитной голой попке, торчащей сейчас из-под футболки.

Кинан усмехнулся.

— Жалко, что вскоре мальчишек будут приучать к штанам. Мне нравится, когда они ходят голопопыми. Особенно когда их морковки стоят по стойке смирно. — Кинан взглянул на Пэрри, у которого оттопырилась футболка. — Что тебе больше нравится, мальчик? То, как твой друг вылизывает сапоги сержанта, или смотреть на умелый рот Офера на его члене?

— И то, и другое, — выпалил Пэрри.

Тарин замер и тут же почувствовал жгучий шлепок по ягодицам. Он никогда особо не задумывался на тему одежды… Тогда почему сейчас ему было не по себе от того, что из-под футболки торчала его голая задница, свисающие яички и возбуждённый член?

«Ага, во всём виновата эта дурацкая футболка, — решил Тарин, старательно вылизывая сапоги Эдона. — Именно одежда заставляет чувствовать тебя голым. Вот дерьмо! Мужчины знают, что делают».

Зарычав, Эдон запустил пальцы Оферу в волосы и ускорил темп. Обычно мальчишкам, которые так делали, было сложно кончить, но Офер одной рукой схватил сержанта за бедро, а другой сжал основание его члена, зарываясь носом в волосы в паху.

Мальчишки смущались, но у них из-под футболок торчали возбужденные члены. Кинан расстегнул ширинку, а Офер по приказу Эдона высвободил свой член из штанов. Тарин удивился, увидев, что Офер тоже возбуждён.

Наконец Эдон взревел, и все наблюдали за тем, как двигается горло Офера, проглатывающего дар сержанта и высасывающего из его члена всё до последней капли. Эдон отпустил волосы Офера, но тот продолжал облизывать и тереться носом о пенис, неохотно выпуская его изо рта.

— Продолжай лизать, Тарин. Пэрри, ты заметил, что делал Офер правой рукой?

Затем Эдон расспрашивал мальчишек о технике Офера, пока тот продолжал вылизывать член, а потом аккуратно убрал его в брюки. Тарин заметил, как сержант, прежде чем встать, на мгновение прикоснулся рукой к щеке Офера.

— Поднимайся, Тарин. Одно очко ты уже отработал. Смотри внимательно за остальными, а то Гаррик подумает, что ты так ничему не научился. Офер, поработай над Кинаном медленно, чтобы все мальчишки увидели. Ребята, запоминайте, что он делает, потому что потом вы разделитесь на пары и будете отсасывать друг у друга. Вы должны продержаться долго. Если ваш партнёр кончит раньше, чем нужно, вы заработаете своё первое штрафное очко. А если будете плохо стараться, то Кинан познакомит ваши задницы со своим ремнём.

Кинан занял место Эдона на стуле, и Офер приступил к работе над вторым членом. Тарин сощурился. Хотя Офер по-прежнему старался, но его собственный пенис начал постепенно опадать. «Так-так, интересненько», — подумал Тарин.

— Покажи им, как работать с головкой, — приказал Эдон.

Офер следовал инструкциям сержанта, высасывая семя из Кинана, которому, похоже, нравилось, что Эдон приказывает, а Офер подчиняется. После долгой демонстрации оральных навыков последнего, Кинан зарычал и вздрогнул:

— Прошу разрешения кончить, сэр! — По кивку Эдона Кинан излился на лицо Офера.

— Разбейтесь по парам, мальчики, — приказал Эдон, выводя Тарина за круг. — Кинан, засеки время. Офер, поправляй их. Ребята, после того как кадет вам разрешит, можете кончить. Затем поменяйтесь местами. А теперь вернёмся к твоему второму штрафному очку, Тарин. Не возмущайся. Я делаю тебе одолжение, позволяя отработать его сейчас. Хотя чувствую, что к концу недели ты наберёшь ещё пять очков.

— Я тоже, — хмуро, но честно ответил Тарин.

Эдон усмехнулся.

— Ах, Тарин, я вижу, что за всей твоей дикостью скрывается хороший мальчик. К тому же это всего лишь твой первый день здесь. Гаррик хороший человек. Он был моим сержантом, когда я был кадетом. Если будешь с ним ласковым, он будет добр к тебе.

Тарин пожал плечами.

— Не нужен мужчина. Хочу в лес.

— Ну, не всегда получаешь то, что хочешь, мальчик. Уверен, к тому времени, когда выпадет снег, ты заговоришь по-другому и уже привыкнешь к нашему обществу. — Эдон схватил Тарина за запястье и притянул ближе. — Гаррик сказал не совать в тебя члены, но думаю, наказывать тебя мы можем. — Эдон сел на лавку. — Ложись ко мне на колени. — Он дёрнул Тарина на себя, словно зная, что тот будет сопротивляться.

Ненавистные носки Тарина заскользили по полу, и он, охнув, приземлился на колени к Эдону. Сержант тут же задрал его футболку, оголяя зад и путая руки и голову Тарина в ткани, чтобы тот не смог вырваться.

— Ай-й-й! — взревел Тарин, когда рука Эдона резко опустилась на его ягодицы. Тарин искренне надеялся, что отлучение от практики по сосанию членов и есть его наказание, но очевидно, что «отработкой» штрафного было это ужасное унизительное мучение. Да уж, чувствовать, как твоя задница горит от шлепков, в то время как твои товарищи делятся дарами… Пока Тарин причитал, Эдон приглашал мальчишек смотреть на него, уверяя, что так они получат больше удовольствия.

— Время вышло, — крикнул Кинан. — Можете кончить, ребята, а затем поменяйтесь местами. Офер, доложи мне об их успехах.

Тарин крутился и извивался, но Эдон продолжил наказание и предложил Пэрри трахнуть рот соседнего мальчишки в такт со шлепками по заднице Тарина.

— О Леди! — взвыл Тарин. Его член стоял колом и грозился излиться даром на штаны сержанта в любой момент. К тому же Тарин ужасно хотел писать. От ударов Эдона его мочевой пузырь болезненно сотрясался.

Всё это причиняло слишком много страданий, и Тарин расплакался, как первогодка в лесу, уронивший в дерьмо свой кусок кролика.

Спустя пару минут шлепки Эдона стали слабее и перешли в лёгкие поглаживания спины и ягодиц Тарина.

— Тише, мальчик, тише. Иногда только что пойманный парнишка сопротивляется до тех пор, пока не заплачет. И вот ты заплакал. Теперь станет лучше. А сейчас садись, и мы посмотрим, как их красивые ротики сосут члены.

Эдон перевернул Тарина и усадил к себе на колени. Тарин еле сдержался, чтобы не прислониться спиной к груди сержанта. Да, это было так же приятно, как ёрзание спящего Кори, ищущего защиты у Тарина. Однако он не был готов уступить даже в этом. К тому же решимости прибавляла боль: челюсть заныла с новой силой, член был нестерпимо возбуждён, задницу саднило, и казалось, что даже металл в ухе Тарина горит… А уж про едва сдерживаемое желание пописать и говорить было нечего.

Поэтому Тарин сидел у Эдона на коленях и всхлипывал, наблюдая за мальчишками. Тарин поёрзал. Он был возбуждён, но в то же время поражён тем, как легко его друзья стали подчиняться и исполнять приказы. Тарин прикусил язык. Ну-ну, а сам-то тоже не особо сопротивлялся, вылизывая сапоги сержанта.

Эдон игрался с членом Тарина, но как-то рассеяно. Так что Тарин понимал, что этого не достаточно, чтобы кончить.

Тарин всхлипнул. Пописать или излиться? О, как же он хотел делать и то, и другое, но не мог!

Наконец Кинан выкрикнул: «Время!» — второй группе мальчишек и приказал Оферу отчитаться об их успехах. Эдон поднялся, и Тарин поскорее встал, чтобы не шлёпнуться задницей на пол. Его пенис дёрнулся, и Тарин застонал. Хорошо хоть, что возбуждение не дало описать Эдона.

— Кинан, твоё задание на сегодня: законспектировать всё, что было на занятии и доклад Офера о каждом мальчишке. А также предоставь мне характеристику на каждого из них. Ребята, вы закончили свой первый утренний урок. После обеда вам расскажут о званиях офицеров, объяснят правила личной гигиены, и вы немного потренируетесь. Затем вас посетит Титус, чтобы поприветствовать и благословить от имени Матушки.

Тарина трясло. Его мочевой пузырь чуть не взрывался, и казалось, что моча уже в ушах булькает. Он почти ничего не услышал. Хотя то, что смог разобрать, его не насторожило.

— Так, а сейчас постройтесь и идите в столовую. Запомните, обед всегда в полдень. Мы едим вместе и одно и то же, за исключением тех случаев, когда вы наказаны. Офицеров за столом обслуживают мальчишки. Остальные стоят в очереди. Не пихайтесь, не толкайтесь и не пытайтесь влезть впереди кого-то в очереди. Накладывайте себе еду спокойно, а не как стадо дикарей. Используйте для этого половник, а не пальцы. Сегодня вы посмотрите, как кадеты это делают, и научитесь. Завтра вы будете накладывать себе еду самостоятельно. Ведите себя хорошо — офицеры будут наблюдать за вами. Кинан, готов? Я хочу, чтобы они были первыми в столовой и к приходу остальных уже сидели за столом.

— Есть, сержант. Всем построиться.

«Откуда они знают, что сейчас полдень, — удивился Тарин. — Мы ведь в здании. Хотя… может, мы выйдем на улицу, когда пойдём на этот «обед». О! И я смогу пописать!».

Вот дерьмо! Они направились в комнату, где ели яйца. Но на этот раз Тарин, посмотрев на дверь в конце коридора, увидел настоящий свет, а не искусственный. Он попытался отойти в сторону, но Кинан вернул его в строй.

— Мне надо на улицу, — взмолился Тарин.

— Никакой улицы для новеньких, пока вас не распределят.

— Но я сейчас лопну! — взревел Тарин, не в состоянии больше терпеть.

Кинан закатил глаза.

— Не говори чепуху. Вы только пару часов назад ходили в уборную и пойдёте снова после обеда. К тому же для этого на улицу не выходят.

— Я выхожу! — застонал Тарин, наклоняясь и скрещивая ноги. Он готов был схватиться за член, чтобы не описаться.

— Что здесь происходит?

Чёрт! Тарин опять обратил на себя внимание Эдона, и Кинан сейчас рассказывал ему, что Тарин капризничает, как ребёнок, упрашивая отпустить его в туалет… и хочет помочиться на улице, как дикарь.

Эдон дёрнул Тарина за волосы и посмотрел ему в глаза.

— Я сам отведу его, а ты убедись, что мальчишки поняли, как правильно стоять в очереди и накладывать себе пищу.

Эдон привёл Тарина в вонючую уборную.

— А теперь писай.

— Я не могу, — простонал Тарин. — Это неправильно. Пожалуйста, выпустите меня на улицу.

— Возьми член в руку и направь его в ведро. Живо!

Тарин всхлипнул, но послушался. Ничего не произошло. Хорошо хоть, что стояк пропал. Тарин не любил просыпаться возбуждённым, когда не можешь отлить и приходится трясти членом, чтобы все получилось.

Эдон рассмеялся и перелил воду из одного ведра в другое.

— Давай уже, писай.

Давление стало невыносимым и… процесс пошёл. Тарин застонал, когда жёлтая жидкость со звоном полилась в пустое ведро.

Даже Эдон удивился, как долго Тарин писал. Наконец он закончил и к удовольствию Эдона ополоснул руки, подбежав к бочонку с теплой водой.

— Что-то мне кажется, что сейчас ты отлил впервые с тех пор, как тебя поймали. Послушай совет: писай всегда, когда предоставляется возможность. Нам не нравится, когда мальчишки постоянно бегают в уборную. Могут возникнуть подозрения…

Тарин поёжился. Кто захочет проводить здесь больше времени, чем надо?

— Знаю, мальчик, это не особо приятное место, да? Но послушайся и не сторонись его. На улицу тебя пока не выпустят. А ведь скоро тебе захочется сходить по-большому. И поверь, лучше не сдерживаться, иначе заболеешь.

Тарин нахмурился.

— Но ведь здесь нет листьев и нечем подтереться. Да и зарыть дерьмо некуда. Ходить по нужде в здании — неправильно!

— Дикарь. Если ты работаешь в поле или охотишься, то нет ничего плохого в том, чтобы справлять нужду за кустиком, но когда у людей есть выбор, мы пользуемся уборной. Понял? А теперь пошли, я покажу тебе, как стоять в очереди и накладывать еду в тарелку. Ты ведь упустил возможность посмотреть, как это делают кадеты. Я хочу, чтобы завтра ты помогал новеньким, когда они будут стоять в очереди.

Тарин поспешил за Эдоном. Можно рвануть к дальней двери… Не похоже, что сержант умеет быстро бегать, да и Кинан сказал, что все сейчас на обеде… Тарин закусил губу. Побег на голодный желудок — это глупо. Так они его быстро поймают. Нет, лучше сначала изучить расположение зданий на улице.

Тарин пошатнулся, когда они вошли в столовую. Как много мужчин! Тарин даже представить себе не мог, сколько рук ему понадобится, чтобы пересчитать их всех. И как шумно! Эдон подхватил его под локоть и подвёл к концу очереди.

— Бери тарелку, вон ту круглую штуку, смотри в кастрюлю и решай, хочешь ты это есть или нет. Если да, то возьми половник и положи себе в тарелку порцию, но только одну. Есть ещё и другие кастрюли с едой.

Тарин заглянул в кастрюлю.

— А я это хочу?

— Да, мальчик. Думаю, тебе понравится. Это тушёная курица.

Тарин ткнул курицу половником. Стоящий позади кадет уже прошёл вперёд, пока Тарин колебался.

— Горячая птица, — пояснил Эдон, накладывая еду в тарелку Тарина. — Мы не всегда едим мясо. Сегодня у нас особенный обед в честь прибытия новичков. Хочешь верь, хочешь — нет, но вы особенные.

«Слишком много новых слов, — решил Тарин и подошёл к следующей кастрюле. — О! Эти вкусные белые комочки!»

— Картошка, — сказал Эдон, заполняя свою тарелку курицей. — Подожди, не клади пирожок с яблоками на эту же тарелку. Тарин, теперь твой десерт пропитается мясной подливкой.

— И то, и то — еда, — сказал Тарин. — Всё идёт в один живот.

— Ну тогда ты должен всё это съесть. Хорошо, а теперь иди к своему отряду. Вон они сидят, сразу за кадетами. Веди себя хорошо. В столовой присутствуют офицеры.

Тарин посмотрел на ребят. Его носки скользили по полу, мешая спокойно идти. Тут даже ногти на ногах не помогли бы. Тарелка тоже была какой-то странной. Еда в ней то и дело перетекала с одного края на другой. И большому пальцу было горячо, когда на него попадала подливка. Почти дошёл! Пэрри сдвинулся на лавке, освобождая для него место. Тарин сосредоточился на тарелке, стараясь не уронить еду. Горячая курица пахла даже лучше, чем горячий олень.

Чёрт! Тарелка Тарина полетела в одну сторону, а он сам — в другую, в полёте чуть не поцеловав свои носки. Тарелка грохнулась рядом с ним, разбившись на мелкие осколки, а еда размазалась по полу. Тарин заметил, как чей-то сапог мелькнул под столом и посмотрел наверх. Рядом сидел Мика и тихо хихикал.

— Ах ты, кусок скунсового дерьма! — заорал Тарин, хватая осколок тарелки. Но не успел он пошевелиться, как другой сапог придавил его запястье к полу.

— Не смей меня позорить, мальчишка.

Тарин приподнялся и гневно посмотрел на клювоноса.

— Толстый кадет подставил мне подножку!

— Сомневаюсь. Мика не настолько глуп. Но даже если и так, ты не имеешь права на него кидаться. Если бы это произошло неделей позже, я бы приказал тебя высечь на месте. А пока — три штрафных очка. Услышу снова доклад о тебе и добавлю ещё два.

— Какой доклад? — взвыл Тарин. — Я был хорошим!

Все присутствующие кадеты, включая клювоноса, заржали. Даже Пэрри и мальчишки захихикали.

— Дважды пойманный, все, с кем я сегодня встречался, твердили мне о том, чтобы я выбросил тебя обратно в лес.

— Да-да, сделай это, — пробормотал Тарин.

— Ну уж нет, маленький дикарь, капитан Гаррик-клювонос никогда не пасует перед трудностями.

Гаррик помог Тарину подняться, шлёпнул его по заднице и отправил в очередь за новой порцией еды. Втихаря Тарин добавил себе второй половник вкусных белых комочков. Возможно, они облегчат его страдания.

Затем он пошлёпал обратно к своему столу. Офер стоял на коленях, собирая осколки.

— Прости, — прошептал Тарин.

Офер ему подмигнул.

— Всё нормально. К носкам очень сложно привыкнуть, особенно на таком скользком полу. — Офер взглянул на сапоги Мики, когда говорил «скользком».

Тарин улыбнулся. Было приятно, что Офер поверил его словам. Это было почти так же здорово, как наслаждаться горячей курицей.

Пэрри снова подвинулся, но взволнованно посмотрел на него. Тарин попробовал горячую птицу. Она была даже вкусней, чем горячий олень, но в этот раз Тарин не плакал. Он просто жевал, постанывая от удовольствия.

Второй отряд тоже сидел за их столиком, и Кори зло посмотрел на Тарина.

— Яйца вкусные. Ты соврал! Мика на меня накричал.

Тарин ухмыльнулся.

— По крайней мере ты не получал штрафных очков, — прокрякал Керр. — Тарину влепили аж два! Ему пришлось вылизывать сапоги Эдона, а потом его отшлёпали.

Кори хихикнул.

— Леди всё видела и отомстила за меня!

— Твоя Леди ненастоящая, — зарычал Тарин. — Иначе бы она помогла нам сбежать.

— Настоящая! Она вылечила мою ногу! Даже целитель Гайдеон так сказал!

— Так это как их фальшивая Матушка! Она тоже ненастоящая!

Весь гомон и шум в столовой прекратился. Отвечая Кори, Тарин кричал, поэтому все слышали его слова. Мужчины и кадеты обернулись и зло ощерились на Тарина.

За столом офицеров Гаррик закрыл лицо руками.

— Вот дерьмо, — простонал Тарин.

Кинан и Эдон тут же оказались рядом. Пэрри отодвинулся подальше. Кинан и Эдон подхватили Тарина под руки и вытащили из-за стола.

— Вперёд, мальчишка, — прорычал Эдон и задал такой темп, что Тарин спотыкался, еле поспевая за ним.

Сейчас сержант выглядел, как гром в летнюю ночь. Никакого намёка на улыбку.

Тарин украдкой взглянул на Кинана. Его губы были крепко сжаты и побелели от скрытой ярости. Тарин открыл рот, чтобы сказать что-то, но Эдон затряс его, как собака дохлую крысу.

— Ни слова, маленький засранец!

— Сержант, он ещё не получил благословения Матушки. Он ещё не знает…

— Кинан, помолчи. Твоё сострадание достойно восхищения, но Тарина будет судить Титус. Не мы.

Тарин обвис в их руках, перестав двигать ногами, но тупые носки лишь помогали Кинану и Эдону волочить его по полу.

Они прошли мимо спального зала и оказались там, где была уборная и комната с железными шкафами.

Эдон задумался, но Кинан покачал головой.

— Вы не можете запереть его в шкафу, пока он не признан виновным, сэр.

— Мы все слышали, как он оскорбил Матушку, — громко ответил Эдон.

— Вы сами сказали, сэр, что его будет судить Титус. Шкафы используются для наказания, а не как камера для задержанного.

— Я слишком хорошо тебя обучил, Кинан. Тогда отведи его в каменную кабинку. Мы привяжем его за руки к железной стойке, и ты будешь его охранять. Дикарь, иди туда. Если тебе нужно будет отлить, там есть дыра в полу.

Тарин замешкался, и Эдон грубо втолкнул его внутрь. Тарин поскользнулся на гладком полу и больно ударился бедром при падении.

— Леди! — взвыл он.

Эдон фыркнул.

— О, так теперь, когда тебе больно, она стала настоящей, да? Кинан, подвесь его и присматривай за ним до нашего возвращения. Возможно, нам даже придётся отложить благословение Матушки из-за того, что будем судить его.

Кинан поднял Тарина с пола и связал его запястья, пока тот мучительно пытался понять, что произошло и где он. Кинан и Эдон приподняли Тарина и подвесили за петлю на руках на металлическую планку, торчащую из стены. Сейчас Тарин едва доставал носочками до пола.

— Слишком высоко, — возмутился Тарин.

Эдон пожал плечами и отвернулся.

— Следи за ним, Кинан. Я должен доложить Совету.

Тарин завопил и плюнул вслед Эдону, а затем извернулся и попытался подпрыгнуть, чтобы освободить руки.

Кинан шлёпнул его по заднице.

— Стой смирно, дважды пойманный. Ты и так уже по уши в дерьме, и лучшее, что ты можешь сейчас сделать, это вести себя хорошо и покаяться.

— Не знаю таких слов, — прорычал Тарин.

— Очевидно, — сказал Кинан. — Тарин, просто делай, что тебе говорят и попроси прощения.

— За что?! — завопил Тарин, болтаясь на веревке и пытаясь вскарабкаться ногами по стене. Но противные носки скользили по гладким белым камням. Точно! Если он снимет носки, то сможет перебирать ногами по стене, перевернуться и спрыгнуть.

— Извинись за то, что оскорбил Матушку, — сказал Кинан. — Тарин, я понимаю, что ты сказал это по незнанию, но ничего хуже этого уже просто быть не может.

Тарин нахмурился и сосредоточился на том, чтобы побыстрей избавиться от носков.

Кинан снова шлёпнул его.

— Прекрати. Если снимешь носки, я засуну их тебе в рот.

— Рукам больно, — попробовал отвлечь его Тарин.

— Не сомневаюсь, — сказал Кинан. — Прекрати крутиться.

Тарин продолжил вертеться и суетиться, но Кинан просто молча смотрел на него.

Наконец в коридоре хлопнула дверь, и вошёл Эдон.

— Титус скоро придёт. Приготовься, сейчас тебя будут судить, дважды пойманный.

Глава 5

Тарин сверлил взглядом Эдона и в голове прикидывал свои шансы на побег. Их оказалось совсем мало. Ведь Тарина подвесили за связанные руки на железную балку так высоко, что он еле доставал пальцами до пола. К тому же его ноги были «в плену» ненавистных носков, что мешало зацепиться за холодную гладкую стену. «Чтоб мужчинам пусто было с их блестящими гладкими штуками!» — прорычал про себя Тарин.

— Прекрати себе всякое надумывать, — рявкнул Эдон. — Тебя будут судить. И нам неинтересно, что ты хочешь сказать.

Крутиться на верёвке было больно, но Тарин всё равно повернулся к присутствующим спиной. Эдон зашипел, и Кинан больно шлёпнул Тарина по заднице.

— Прояви уважение! Когда Титус придёт, относись к нему с почтением.

— Такой же фальшивый, как и ваши дурацкие Матушки! — закричал Тарин, когда Кинан развернул его обратно, а потом, взглянув на лица Эдона и Кинана, добавил: — Чёрт!

Кадет и сержант отступили на шаг, предъявляя Титусу нераскаявшегося богохульника.

«Титус ведь не страшный, да?» — подумал Тарин. Но он ошибся. Титус оказался не большим, высоким и толстым, как другие мужчины. Пусть даже Эдон и утверждал, что мужчины не жирные, а крепкие, и это мальчишки худые и костлявые. Тарин сузил глаза и посмотрел на своего нового врага. Титус выглядел подтянутым, хотя кожа на руках была в странных складках.

Его лицо было не таким угловатым, как у капитана-клювоноса, но всё равно он был похож на хищную птицу. А вот волосы… Они были какими-то неправильными. Тарин прищурился. Да, волосы Титуса так же коротко острижены, как и у других мужчин, но их цвет был ненатуральным, похожим на металлические рельсы в овраге. Или на снежное небо.

Тарин таращился на Титуса во все глаза.

А тот разглядывал Тарина.

Тарин первым не выдержал и закричал:

— Фальшивые волосы! Сдохни в зимнем лесу!

Кинан и Эдон задохнулись от возмущения. Где-то за их спинами застонал клювонос, и что самое ужасное — Титус рассмеялся!

«Нет, не самое ужасное», — поправил себя Тарин. Его не волнует, что Гаррик застонал.

— Ах, Гаррик, друг мой, что же ты себе поймал? Какой дерзкий малыш. И совсем не понимает, что несёт.

— Думаю, стоит выкинуть его обратно в лес, — проворчал Гаррик.

— Да! — вскрикнул Тарин и попытался снять с себя ненавистные носки, которые мучили его всё больше с каждой новой минутой, что он висел на железной планке.

— Ни в коем случае. Это наш долг обучать мальчишек. Особенно тех, кто не хочет этого, — Титус сухо улыбнулся. — Ты, Тарин, яркий пример того, что случается с мальчиками без участия Матушек. Дикий, дерзкий, ни грамма благодарности за всё хорошее, что тебе дают.

Наконец Тарин смог снять левый носок и тут же пальцами стянул правый. Даже несмотря на то, что пол был холодным, Тарин с наслаждением пошевелил ногами.

— Не хочу, чтобы «давали», — сказал он. — Тарин охотится, бегает и добывает.

— Тарин — дикарь, — мягко сказал Титус, — но он станет мальчиком. Хорошим мальчиком, который будет служить на благо общества, ублажать своего мужчину и почитать Матушек. Ему больше не надо будет «добывать», он будет получать.

Тарин размял пальцы на ногах. Он решил, что взберётся ногами по стене, перевернётся и спрыгнет, а потом рванёт сквозь толпу мужчин, пока те будут соображать, что произошло.

Вот дерьмо! Титус приказал Кинану снять Тарина с балки. Прощай, момент неожиданности! Тарин обмяк на плече у Кинана, пытаясь показаться более тяжёлым, однако тут же понял, что он совсем обессилел, пока висел. Теперь, когда его руки освободили, плечи отзывались резкой болью.

— Приведите дикаря в мой кабинет. Не хочу допрашивать его в душевой. Ах да, кадет, он избавился от носков.

— Чёрт! — в один голос воскликнули Кинан и Тарин.

— Эдон, принеси серебристую плёнку, — сказал клювонос. — Кинан, надень на него носки, а я присмотрю за вами. Титус, мы скоро придём.

Титус и Эдон ушли. Кинан с трудом усадил Тарина на скамейку и присел перед ним, держа в руках ненавистные носки.

— Так нельзя, — пробурчал Кинан. — Кадет склоняется перед мальчишкой…

— Ты должен был заметить, что он их снял, — ответил Гаррик.

— А я и заметил, просто не хотел прерывать Титуса.

Капитан пожал плечами.

— Это и есть твоё наказание, курсант. И не стоит больше об этом. Тарин! Не дёргай ногами. Вытяни пальцы, чтобы можно было надеть носки. Ты и так по уши в дерьме и без своего глупого упрямства.

Как от него и ожидалось, Тарин одарил всех сердитым взглядом. Но на самом деле, сидя на скамейке, он чувствовал себя слабым и побеждённым. Руки чесались так, словно рой пчёл пытался пробиться сквозь кожу, а бедные ноги вновь стягивали противные носки.

Вернувшись, Эдон выглядел подозрительно радостно. Тарин задумался: «Интересно, о чём это они с Титусом говорили…» Эдон отдал Кинану моток чего-то серого.

— Экономно, кадет. Серебристая плёнка на вес золота.

Клювонос ухмыльнулся.

— Начну-ка я вести список всех экстра-штучек, которые приходится тратить на Тарина. Уверен, что это ещё не всё. А пока: одна разбитая тарелка и моток серебристого скотча. Ему придётся их отработать.

— А говорили, БУДЕТ ПОЛУЧАТЬ! — брызгая слюной, возмутился Тарин. Это отвратительно! Мужчины всё время повторяют, что будут заботиться о Тарине, а сами…

— Свою долю ты получаешь, как все, — заметил клювонос. — Мы все заботимся друг о друге и делимся едой, одеждой, одеялами, лекарствами… тренируемся вместе. Каждый трудится на благо общества. А вот дополнительные вещи нужно ещё заработать. Личное пространство и апартаменты — эти привилегии мы получаем, работая и добиваясь значительных успехов на тренировках. Мы все, а не только мальчишки. Поэтому сейчас тебе придётся больше работать.

Тарин фыркнул.

— Глупость какая! Не нужны привилегии и работа. Тарин сам может охотиться!

Кинан закатил глаза и резко дёрнул носок вверх, а затем отмотал серую плёнку, издающую противные звуки, похожие на потрескивающий лёд. Тарин взвизгнул, когда серебристая штука обхватила его ногу и прилипла к коже и носкам.

— В ловушке!

— Не двигайся. Дай мне закончить со второй ногой. Больше ты так легко их не снимешь.

Пока Кинан возился с другим носком, Тарин дёрнул за серую плёнку.

— Оу! Кусается! — Тарин ещё раз, но более осторожно, попытался потянуть за серебристую ленту. Но она намертво прилипла к коже и сильно «жгла», когда он за неё тянул. Возможно, Кори был прав, и мужчины действительно владеют магией… Эта серая лента похожа на змею, сжимающую и кусающую его щиколотку.

Тарин лягнул Кинана ногой, но тот быстро перехватил её.

— Прекрати, мальчишка, — сказал Эдон. — Тебе придётся носить эти носки до банного дня. Если будешь вести себя хорошо, мы позволим тебе отмочить плёнку. В противном случае будешь ходить с лысыми щиколотками. А теперь вставай. Титус ждёт.

Клювонос пошёл впереди, Кинан придерживал Тарина за локоть, а Эдон шагал сзади.

Тарин нарочно зашаркал ногами и очень удивился тому, что ненавистные носки скользят по полу. Совсем не как голые ноги по гладкой поверхности, потому что тогда ступни резко тормозят.

Тарин задумался: «А что будет, если проехаться по тому гладкому полу в носках?»

— Ой-ой! Он опять о чём-то задумался, — сказал Кинан.

— Он по-прежнему животное, — ответил Эдон. — Его ещё не оформили и не благословили. Так что сейчас он просто осматривается, отвлекаясь на всё блестящее, и даже не думает о своём проступке или о Титусе. Он пока не умеет размышлять и планировать.

Тарин еле сдержался, чтобы не улыбнуться. Он планировал, да ещё как! Он им всем покажет. Но Эдон был прав. Тарин действительно позабыл и о Титусе, и о своём затруднительном положении.

Улица! Наконец-то они вышли из здания, и Тарина быстрым шагом повели по дорожке. Деревья! Солнечный свет! И… лёгкий ветерок!

— Воздух, — сказал Тарин, делая глубокий вдох.

Клювонос усмехнулся.

— Бедный мальчик. Мы тебя душим?

— Нет! — возразил Тарин. — Вы забрали мой воздух.

Кинан фыркнул.

— Ещё одно слово, которое он не знает.

Гаррик хрюкнул.

— Тарин, «душить» — значит лишать тебя воздуха. Кадет, наверное, мы никогда не поймём, какие слова мальчишки знают, а какие — нет. Иногда они используют слова Начала Времён, а иногда не имеют никакого понятия об обычных вещах.

— Например, о носках, — сказал Эдон и шлёпнул Тарина по заднице. — Поторопись, мальчик. Титус будет судить тебя честно, даже несмотря на твой проступок. Но не стоит заставлять его ждать.

Тарин, конечно, стал двигаться ещё медленней. Но тем не менее они приближались к другому зданию, которое было меньше и сделано из каких-то оранжевых блоков. Некоторые из них выглядели потрескавшимися и пыльными и, казалось, держались на одном лишь плюще, раскинувшемся по всей стене. Несмотря на приближающуюся зиму, растение всё ещё было зелёным, хотя сквозь листву уже просвечивали коричневые стебли. Тарин был уверен, что если бы не носки, он смог бы взобраться по стене. Полезная информация.

— Прекрати думать! — сказал Кинан. — Капитан, сержант, мне не по себе, когда он задумывается.

«Чёрт!» — мысленно фыркнул Тарин. У него что, какое-то особое выражение лица, когда он что-то замышляет?

Эдон кивнул.

— Замени «не по себе» на «настораживает», кадет. Наблюдать за мальчишками и их поведением — это полезная черта характера. Не бойся их. Просто будь бдителен.

— А я и не боюсь, сержант, — возразил Кинан. — Только немного нервничаю.

Клювонос провёл рукой по лицу.

— Сержант Эдон прав, курсант. Бдительность жизненно важна. Однако и Кинан в чём-то тоже прав, сержант: дважды пойманный совершенно непредсказуем.

— А вот и нет! — возмутился Тарин, а затем нахмурился, когда все трое громко рассмеялись.

Клювонос открыл тяжёлую деревянную дверь и впустил их в длинный коридор.

— Это казарма офицеров, Тарин. Так что будь тише воды, ниже травы.

Кинан и Эдон фыркнули.

Тарин посмотрел на пол. Такой же блестящий, но с какими-то рисунками. Ага, мужская магия. Тьфу. Это Кори так думает. На самом деле это, скорее всего, что-то из Начала Времён. Тарин провёл грязным носком по светлому орнаменту и улыбнулся, когда увидел, что там осталось тёмное пятно. Эдон тут же шлёпнул его по заднице и отослал Кинана доложить Титусу, что они пришли.

Гаррик строго посмотрел на своего мальчика.

— Послушай меня, Тарин. Титус очень важный человек. Его расположение может сыграть решающую роль для тебя. Он справедливый и не враг тебе, но в то же время он строгий, и его наказания могут быть суровыми. Так что, Тарин, попробуй его выслушать и думай, прежде чем ответить. — Клювонос ослабил верёвку на руках Тарина. — Мы не хотим, чтобы ты ходил связанным.

Эдон и Гаррик переглянулись.

Из-за поворота появился Кинан.

— Титус свободен. Он хочет пообщаться с мальчиком наедине и приказал развязать ему руки. В кабинете также присутствуют Хелем и Гайдеон. Они отведут его к остальным, когда он покается.

— Ни разу не буду покайваться! — зарычал Тарин, пока Эдон грубо снимал с него верёвку. — Я туда не вернусь!

— О, я уверен, что вернёшься, дважды пойманный, — сказал Гаррик и взъерошил его волосы. — Следуй за Кинаном и не вздумай больше возюкать по полу своими грязными носками.

Тарин раздражённо вздохнул и потопал вперёд, демонстративно высоко поднимая ноги. Он не сомневался, что клювонос и Эдон позади угорают со смеха. На мгновение Тарин задумался о побеге, но, как назло, в конце коридора виднелась только одна дверь, скорее всего, ведущая в офис Титуса. К тому же за Тарином шли следом мужчины… А затем Кинан постучал в дверь и втолкнул Тарина в кабинет.

— Я шёл! — возмутился Тарин и обиженно посмотрел на Кинана.

— Свободен, кадет. Когда Тарин будет готов, мы пошлём одного из наших мальчиков сопроводить его в зал.

Тарин слышал, как позади тихо закрылась дверь, но он во все глаза смотрел на странный пол, который оказался мягким! Осторожно приподняв ногу, Тарин медленно опустил её на пол. Будь он в лесу, то медленно бы отступил. Мягкая поверхность очень непредсказуема. Обычно это означает, что ты наступил в дерьмо или застрял в засасывающей земле…

— Это ковёр. Стоять на нём неопасно. Тепло. Культурно. — Титус вновь вежливо улыбнулся.

— Не нравятся такие штуки, — ответил Тарин и шагнул на твёрдую деревянную поверхность. Пусть гладкую и блестящую, но всё равно безопасную и натуральную.

— Он неисправим, — сказал Гайдеон.

— У нас вся зима впереди, чтобы это проверить, — ответил Хелем. — Мы не можем выкинуть его обратно, даже не попытавшись обучить.

— Или благословить, — заметил Титус.

Тарин перестал таращиться на ковёр — от мелкого узора у него в глазах задвоилось — и посмотрел на мужчин. И хоть сегодня Хелем был одет в рубашку, он всё равно выглядел добродушным гигантом. Ну а Гайдеон был всё таким же возбуждающе красивым. Тарин смутился, вспомнив, как вылетел дар, когда Гайдеон трогал его пальцами.

Мужчины сидели на мягких стульях по разным сторонам большого стола. Титус же расположился в высоком чёрном кресле.

— Подойди ближе, дважды пойманный. Обойди ковёр, если надо. Хотя… глядя на твои грязные носки, я бы предпочёл, чтобы ты так и сделал. Саймеон ничем не заслужил лишнюю работу.

Тарин было решил из вредности наступить на мягкую поверхность, но потом передумал. Ведь Саймеон наверняка тоже мальчик, а дурацкая совесть Тарина не позволяла напакостить мальчишке.

— Снять носки? — с надеждой в голосе спросил Тарин, обходя ковёр и останавливаясь у стола.

— Нет, Тарин. Носки останутся. А теперь послушай. Ты здесь для того, чтобы тебя осудили и наказали. А после я решу, заслуживаешь ли ты благословения Матушки или нет. Поскольку ты пропустишь послеобеденный урок, вечером капитан Гаррик обучит тебя лично.

Тарин глубоко вздохнул. Да, сейчас у него неприятности, но он обещал себе, что перед побегом сперва вдоволь наестся и всё хорошенько обдумает. Он ещё немного подождёт. А пока ему придётся чуть дольше побыть «осторожной добычей Тарином».

— Путаюсь, — сказал он. — Не хочу быть плохим. Путаюсь. — Тарин томно взглянул на Хелема и застенчиво подмигнул ему.

— Ты запутался, — поправил его Титус, в то время как Гайдеон усмехнулся. Тарин действительно «путался».

Хелем разразился громким смехом.

— Оно со мной заигрывает!

— Хватит, — сказал Титус. — Тарин, перестань. Хелем здесь представляет командира Стэна, который в данный момент на охоте. Думаю, трёх офицеров Совета будет достаточно, чтобы осудить одного глупого мальчишку. И веди себя хорошо, иначе я позову Кинана, и он свяжет твой пенис и яички серебристой плёнкой.

Тарин громко сглотнул.

— Мужчины всё усложняют, — осмелился заявить он.

— «Большое» слово для маленького мальчишки, — пробасил Хелем. — Он вообще какой-то странный, Титус. Не только упрямый. У него два шарика под мышкой, а ещё именно он расхаживал около озера, за границей мальчишеской территории. И скорей всего, он просто не отдаёт себе отчёта в том, что говорит. Может, он дефективный?

Тарин еле сдерживался, но решил промолчать. Да, значения этого слова он не знал, но тон, которым оно было сказано, говорил о том, что это что-то плохое.

Гайдеон нахмурился.

— Если сравнивать с другими, то он скорее способный, а не отсталый. Он в лучшей форме, чем остальные. Они покладистые только потому, что это необходимо. А он проворный и в целом здоровый. К тому же у него более богатый словарный запас по сравнению с другими мальчишками. В Тарине просто бурлит энергия. Ах да, Кейл докладывал, что он умеет плавать.

— Ем рыбу! — гордо заявил Тарин, но тут же замолк. Пусть это уже не секрет, но всё равно не стоит снабжать мужчин лишней информацией. Они и так уже знают много мальчишечьих тайн.

Титус взъерошил свои неправильные волосы.

— Вне зависимости от того, умный он или нет, мы должны обучить его и позволить жить в общине с благословением Матушек. Будем надеяться, что он научится отличать хорошее от плохого и сможет стать примерным мальчиком.

— Разве мы можем наказывать мальчишку до того, как его благословит Матушка? — спросил Хелем. — Ведь он согрешил, ещё не получив благословения….

— Богохульство — это его единственный грех? — спросил Гайдеон. — Обычно за это полагается дополнительная работа, если мальчишки ещё не были благословлены или не сделали свой Выбор.

Титус нахмурился.

— С одной стороны, он не сделал ничего такого, чего бы ни делали другие новенькие мальчишки: драться и пинаться во время охоты вполне нормально. Даже травмы, полученные кадетом Микой, в данном случае оправданы. Да и раны, нанесённые капитану Гаррику до того, как Тарина поймали, тоже понятны, и они сами с этим разберутся. Однако Тарин дерзит и отказывается выполнять простейшие приказы, которые необходимы в первую очередь для его же блага. К тому же он постоянно провоцирует людей. Издевается над Микой и новым мальчиком Кори. И да, обычно за это полагаются дополнительные штрафные очки, но если к этому прибавить богохульство…

Тарин занервничал. Три суровых мужчины строго посмотрели на него.

Затем Титус прокашлялся.

— Думаю, что наш долг перед Тарином и общиной наказать его, чтобы в будущем он перестал доставлять нам проблемы и очистился от грехов перед благословением Матушек. Обычно мальчики понимают, что их «Леди» и есть наша Матушка, но Тарин не в состоянии провести аналогию.

— Леди тоже ненастоящая! — вырвалось у Тарина.

Хелем застонал.

— Помолчи уже. Ты только хуже себе делаешь.

— И, — неумолимо продолжил Титус, — надо будет пересмотреть график обучения Тарина в соответствии с его вывертами. Учитывая, что он в отличной физической форме, пусть приступит к общественной работе чуть раньше. А пока может направить излишки своей энергии на занятия физкультурой.

Гайдеон кивнул.

— Здоровым животным нужно упражняться, иначе они становятся беспокойными.

— Учитывая, что Тарина уже выбрал Гаррик, предлагаю отступить от правил и начать его личную подготовку с офицером немного раньше. Тарину необходимо выплеснуть свою сексуальную энергию, иначе с ним хлопот не оберёшься.

— Чёрт! — взвыл Тарин. — Не хочу клювоноса!

— По какой-то, только ему ведомой причине капитан Гаррик хочет тебя, мальчишка. Решать ему, а не тебе. — Титус покачал головой. — Лично я думаю, что капитан перегрелся на солнце, когда выбирал тебя. До Выбора Тарин будет проходить вечернее обучение со своим офицером. Поставьте Гаррика в известность, что отныне он несёт личную ответственность за Тарина и может использовать его как обычного общего мальчика, который ещё не сделал свой Выбор.

— Помолчи, Тарин, — упреждающе отрезал Гайдеон. — Мы знаем, что ты не хочешь. Твои желания сейчас никого не волнуют.

— Я отведу его к столбу наказаний, — сказал Хелем, вставая.

— Не к публичному столбу, — уточнил Титус. — К тому, что находится в комнате отдыха офицеров. Тарин ещё не сделал свой Выбор, поэтому его нельзя наказывать прилюдно. К тому же я не хочу, чтобы новенькие волновались перед благословением Матушек. Уверен, нам ещё представится возможность воспитать мальчишек на примере Тарина.

Тарин попятился от подходящего к нему Хелема, но глупые носки зацепились за ковёр и он пошатнулся. Хелем что-то пробурчал и, подхватив Тарина на руки, закинул его на плечо. Тарин замолотил ногами по широкой спине Хелема, но тот даже не вздрогнул.

Вися вниз головой и трясясь на плече Хелема, Тарин заметил сдержанную улыбку Титуса и испугался.

Комната отдыха офицеров оказалась просторным залом с мягкими креслами и странными зелёными столами. Хелем уложил Тарина на один из них, и гладкая, но слегка шероховатая зелёная поверхность соприкоснулась с его задницей. Тарин боялся шевельнуться, глядя на холодное выражение лица Титуса.

— Нам нужны свидетели? — спросил Гайдеон. — Парни из ночной смены скоро закончат ужинать и смогут насладиться зрелищем.

— Почему бы нет? — сказал Титус. — Они ведь пропустят знакомство с мальчишками сегодня вечером, а потому пусть повеселятся. Позови их, пока Хелем будет привязывать Тарина. А я подумаю, как строго наказать дважды пойманного.

Тарин лежал тихо-тихо. Ему было некуда бежать. Он понимал, что «опоссум» навряд ли сработает, а если он будет сопротивляться, то сделает только хуже. Тарин решил притвориться «мёртвым» и тяжёлым, но Хелем этого даже не заметил. Он снял с Тарина футболку, связал его запястья, поднял с зелёного стола и подвесил на высоченный столб посреди комнаты.

— Мальчишки, которые уже сделали свой Выбор, но провинились и были приговорены к публичному наказанию на столбе, должны открывать рот для всего, — тихо сказал Титус. — Так что, Тарин, считай, тебе повезло, что это случилось до Дня Выбора. После наказания тебя могли бы оставить на улице на морозе или под дождём, и любой старший офицер или кадет смог бы трахнуть тебя в рот или помочиться на тебя.

Тарин заёрзал, когда Хелем подтянул его руки выше.

— Ах да. Слово «трахнуть» тебе ещё не знакомо… Они смогли бы оставить свой дар у тебя во рту или использовать тебя как уборную.

Тарин подавился воздухом. Он терпеть не мог мужскую уборную.

— Именно, — сказал Титус и погладил Тарина по щеке. — Ты ведь не хочешь этого? Но так мы наказываем тех, кто богохульствует или на кого не действуют другие дисциплинарные меры.

Тарин висел смирно, боясь шевельнуться, даже несмотря на то, что Хелем подвесил его слишком высоко и рукам было больно.

— Так вот, Тарин. Сегодня ты будешь наказан. Если раскаешься, то вернёшься к своим товарищам и успеешь на благословение Матушек.

— А что, если не раскаюсь? — прошептал Тарин. У него пересохло во рту. Он больше не хотел злить Титуса, но ведь Леди и Матушки были ненастоящими… И он правда не понимал, в чём провинился.

Хелем зашипел, а Титус вновь погладил Тарина по щеке.

— Я знаю, что это был искренний вопрос, а не наглое замечание, Хелем. Тарин хочет угодить мне, но он запутался. Тарин, когда ты очистишься от греха, мы с тобой поговорим о Матушках.

Громыхнула открывающаяся дверь, и в комнату ввалилась толпа толкающихся мужчин, отпускающих насмешки и пожирающих взглядами голого Тарина.

— Ночная смена! — крикнул Хелем. — Внимание. Это дважды пойманный Тарин. Он богохульствовал и теперь будет наказан. Он ещё не был благословлён, поэтому мы проявили к нему снисхождение. Его просто выпорят.

Волна разочарования пробежала по толпе, и Тарин поёжился, когда услышал чьи-то слова о том, чтобы засунуть член в его маленький грязный… и заставить засранца, отказавшегося от Матушки… и…

— Хватит! — тихо сказал Титус, и все замолчали. — Тарин невежественный, не благословлённый и ещё не раскаявшийся мальчик. Сегодня мы его просветим, благословим и очистим от греха. Когда вы встретите его в следующий раз, то будете относиться к нему, как к любому новому мальчику. Вы свидетели его очищения.

Мужчины недовольно загалдели, но послушно уселись на стулья и успокоились.

Вернулся Гайдеон, неся в руках коробку.

— Я принёс свои принадлежности и осмотрю его после наказания.

Сила воли покинула Тарина, и его ноги пустились в сумасшедшую «гонку». Сильной рукой Хелем поймал Тарина за бедро, не давая ему вертеться или взобраться на столб.

— Стой смирно, Тарин. Если будешь крутиться, то удары заденут за живот. Или за что-то более нежное.

Для примера Хелем ущипнул Тарина за яйца и отошёл.

Хуже этого уже быть ничего не может! Это даже страшнее, чем думать, что ты провалился под лёд, или наступил в затягивающую землю, или упал с дуба, или…

— Ай-ай-ай! — взревел Тарин. Он обернулся, да так и повис, испепеляя Титуса взглядом. — Больно!

Мужчины заржали, Гайдеон пожал плечами, Хелем улыбнулся, а Титус… Титус ждал, когда Тарин повернётся, чтобы «одарить» его новым ударом.

Тарин глубоко вздохнул и медленно повернулся, уткнувшись лбом в столб. Глупый член Тарина приподнялся, пока Титус взмахивал верёвкой с узлами и опускал один за другим удары на его голый зад. Слёзы катились по лицу, и он выл, прося Леди спасти его.

Глава 6

Тарин застонал и открыл глаза. Он лежал на животе на своём спальнике в «мальчишечьем» зале. Рядом сидел Офер.

— Попей, Тарин. Это лечебная настойка, чтобы снять напряжение. Потом надень футболку, и я отведу тебя на церемонию Благословения. После её окончания ты пойдёшь к Гаррику.

— Меня уже обсудили? — пробубнил Тарин. — Титус сказал, что мы…

Офер покачал головой.

— Нет. Ты упал в обморок, и Титус сказал, что тебя можно считать очищенным от греха. О Матушках он расскажет лично тебе завтра.

Тарин перекатился на спину и взвыл.

— Больно!

— Да уж. Титус сильно бьёт кручёной верёвкой. У тебя на заднице останутся синяки. И всё-таки это лучше, чем хлыст. От него бывают порезы. Наклонись, когда будешь пить. Тебе станет легче.

Тарин подозрительно покосился на Офера, но сделал как просили и отпил успокаивающей настойки. Пока его в прошлый раз не вырвало, она ему даже нравилась. Даже очень. И сделала его таким же податливым, как глупый Кори… Тарин вылил остатки настойки в горшок.

— Ладно, как хочешь, — сказал Офер. — Достаточно и того, что ты уже выпил, чтобы смягчиться.

Тарин не совсем его понял, но подозревал, что это ему не понравится.

— Не хочу смягчаться. Хочу быть Тарином!

Офер фыркнул.

— Да уж, ни отнять, ни убавить. Пошли. Титус сказал, что ты очистился и готов к Благословению. Вечером капитан Гаррик немного тебя потренирует, — Офер замолчал. — Тарин, Гаррик хороший человек. Он никогда не издевается. И когда я прислуживаю ему, он не насмехается над тем, что у меня нет яичек.

Тарин тоже фыркнул.

— Лицо как у птицы-убийцы.

Офер хихикнул.

— Да, у него большой нос, но Гаррик добрый. Поверь мне, я на собственной шкуре испытал, что такое жестокий офицер, — Офер махнул рукой на свой пах и ноги, — и видел их с наихудшей стороны.

Тарин схватился за свои яйца, подумав о несчастной судьбе Офера. Тарин пошевелил пальцами на ногах. Пусть в носках и не очень удобно, но совсем не иметь пальцев? Тарина передёрнуло. А представить, что остался без яичек… ещё страшнее.

— Футболка, — строго напомнил Офер. — Давай же, Тарин. У нас обоих будут проблемы, если ты не поторопишься.

Чёрт! У Тарина опять засвербело в позвоночнике при мысли о том, что у Офера будут неприятности. Тарин быстро натянул на себя футболку, которая оказалась такой большой, что, наверное, пришлась бы в пору самому Хелему. Ох уж эта противная совесть. Пусть лучше Офер окажется не таким, как гадкий Кори.

Офер хлопнул его по ладошке, и они пошли к выходу из зала. Тарин на мгновение задумался, а не смотаться ли прямо сейчас, наплевав даже на то, что у него всё болит, хотя горячего оленя очень хочется… К тому же Офер…

— Даже не думай, — сказал Офер как раз в тот момент, когда позвоночник Тарина вновь дал о себе знать, «не желая» неприятностей Оферу. — Кинан ждёт нас в коридоре. Здесь всегда кто-нибудь рядом.

— А я и не думал, — покривил душой Тарин.

Oн семенил за Офером, а потом они встретили Кинана. Тарин заметил, что его носки здорово скользят по полу. Тарин догнал Офера и Кинана, и тот даже похлопал его по плечу, когда они подошли к большой двери.

— Тарин, наказание Титуса сняло с тебя все провинности. Просто больше не делай и не говори ничего без разрешения, и всё будет хорошо. Понимаешь? — Кинан открыл дверь.

Тарин кивнул. Ему надоело привлекать к себе внимание. Он очень постарается притвориться какой-нибудь молью или пожухлым осенним листочком.

— Вот дерьмо! — вырвалось у Тарина, когда его окатило волной яркого света и гама из зала. Даже Кинан с Офером моргнули от неожиданности.

— O, слышу дважды пойманного! — пророкотал Хелем, громко смеясь.

Тарин и Офер вздохнули.

— Иди займи своё место, — прошептал Кинан. — Офер, отведи его вон туда. Мне надо занять свою позицию.

Офер схватил Тарина за рукав футболки и поволок вверх по ступенькам на небольшую площадку, на которой уже стояли, выстроившись в два ряда, мальчишки с одним и двумя браслетами. Офер подвёл Тарина к концу шеренги ребят с одним браслетом и быстро ретировался. Тарин осмотрелся, стараясь делать это одними глазами. Он не хотел, чтобы Кинан подумал, что он что-то замышляет.

Зал был каким-то странным. Жарким и душным, даже душащим! Здесь непрерывно что-то гудело, скорее всего то, что Эдон назвал генератором. А ещё здесь было очень светло. Тарин покосился в сторону. Создавалось ощущение, будто мальчишки — добыча, освещаемая ярким солнцем. Вокруг было много мужчин, но меньше, чем обычно приходит на обед. А из кадетов присутствовал только Кинан. Мужчины расположились на высоких трибунах, устроившись на мягких скрипучих сидениях, которые раздувались, когда мужчины вставали. Тарин взял себе на заметку, что надо быть осторожным, когда придется сидеть на них. Кресла выглядели так, словно пытались «откусить» задницы тех, кто на них сидел.

Вдруг все кресла заскрипели, и мужчины, как по команде, резко поднялись.

— Всем мужчинам встать, а мальчишкам склониться, — выкрикнул Эдон откуда-то снизу. — Начинается Благословение Матушек!

Вошёл Титус, за которым следовал Мика, неся в руках огромную чашку.

— Тарин, опустись на колени, — прошипел снизу Пэрри. — Пока тебя наказывали, нас немного потренировали.

Тарин призадумался на мгновение, а затем встал на колени.

— Что теперь? — шёпотом спросил он.

— Мальчишки, ни слова, — спокойно сказал Титус, поднимаясь на площадку. Он повернулся к мужчинам, и Тарин, зло прищурившись, посмотрел ему в спину.

— Офицеры и кадеты! Мы собрались сегодня, чтобы стать свидетелями того, как эти мальчики получат Благословение Матушек, и потом мы примем их во временные члены нашей общины. Всю зиму они будут обучаться вместе с нами и сделают свой Выбор в День Свечей.

Тарин нахмурился. Титус всё время говорит о том, что нужно будет сделать выбор… так зачем ждать? Тарин закусил губу. Он ведь сам себе обещал дождаться подходящего случая. Ещё пара дней, чтобы насладиться горячим оленем и птицей. О! И весёлыми белыми кусочками. И даже дрожащими яйцами. А затем — вперёд, в лес. Тарин закрыл глаза и представил себе другой сценарий. Тарин, который хотел уйти сейчас, встаёт и говорит: «Выбираю!» Мальчишки охают, мужчины стонут, и… этого Тарина тут же хватают, не дав ему даже сойти с площадки.

Тарин вздохнул и остался стоять на коленях. Ладно, он перетерпит их глупое Благословение, а потом сбежит ещё до Дня Свечей, когда бы он ни был. Тарин улыбнулся. Может, к тому времени его даже откормят как мужчину, и зима будет уже не страшна.

Тарин открыл глаза и фыркнул. Титус обернулся и теперь смотрел на него.

— Улыбаешься, мальчик? — спросил он Тарина, но тут же отошёл, так что тот не успел ему ответить.

Титус продолжил говорить с мальчишками и мужчинами. Леди! Сколько он говорил! Всё говорил и говорил… Тарин подавил зевок. Теперь он радовался, что вылил успокаивающую настойку. Иначе бы он просто заснул. Опять что-то про Матушек, признательность, окультуривание, знание своего места и законов… Тарин покачнулся.

К тому моменту, когда Тарина уже зашатало, Титус развернулся и стал ходить вдоль рядов мальчишек.

Его голос изменился, стал пугающим и резким. Сейчас он рассказывал о последствиях и наказаниях, о порке, на примере Офера, и о том, что если мальчишки оставались жить в лесу, то, как правило, они голодали и не доживали до двадцати пяти.

«Но ведь двадцать пять — это вечность», — подумал Тарин. И он будет свободен. Без ужасных носков, серебристой плёнки и футболок. Никаких уборных или верёвок с узлами. И клювоноса. Тарин едва не усмехнулся.

Он немного подождёт, растолстеет, а потом сбежит. Но перед побегом он захватит нож, который отобрал клювонос.

Тарин переступил с одной коленки на другую. Его позвоночник опять дёрнулся. «Нет, не отобрал», — поправил себя Тарин.

Он сам оставил свой нож в ноге клювоноса. Чёрт! И почему только его совесть «переживала» о клювоносе?

Тарин моргнул. Толстый Мика стоял перед ним и совал чашку ему в лицо. А в ней были самые большие яйца, которые когда-либо видел Тарин!

— Возьми одно, дважды пойманный.

Тарин просиял. Яйца! Он выбрал одно, покатал в ладошках и приготовился расколоть его, чтобы полакомиться.

— Нет! — прошипел Пэрри. — Мы должны их просто держать.

Какие же мужчины глупые в отношении еды! Тарин вспомнил, как Кинан говорил, что от сырых яиц у него может заболеть живот. Вероятно, Тарин должен подогреть своё яйцо, и только потом съесть. «Наверное, это Благословение устроили для того, чтобы подогреть яйца», — с надеждой подумал Тарин.

А Титус всё говорил… Тарин закатил глаза. Титус уже произнёс слов больше, чем Тарин слышал за всю свою жизнь.

— … защищено скорлупой, точно так же, как наши жизни находятся под защитой Матушек. Наши жизни в их руках. И мы должны благоговеть перед их защитой. Она сильна, но в то же время хрупка. Мы не должны делать ничего, что могло бы поставить под угрозу их заботу о нас. Один необдуманный поступок может разбить наше яйцо.

Тарин сощурился.

«Нет, Титус совсем не умный», — решил Тарин. Единственный способ добраться до яйца — разбить скорлупу. Титус бы умер в лесу, если бы не перестал лелеять яйца!

Ага, а вот Мика оказался хитрей: он только что разбил яйцо в чашку. Тарин быстро взглянул на Титуса, чтобы узнать, не влетит ли Мике за это.

— Без защиты мы уязвимы, — сказал Титус и забрал миску у Мики. Затем он запустил туда руку и вытащил желтую серединку яйца, с которой капала прозрачная слизь.

Тарин облизался. Желтый комок — это самая вкуснятина!

— Без Благословения мы уязвимы. — Титус поднял руку. — Без Матушек мы уязвимы.

Тарин нахмурился. Он совсем запутался. Неужели жёлтый комок называется уязвимостью? Какое глупое название. И причём тут «мы» и «жёлтые комки»? И вообще, Тарин не желал относить себя к «мы». Ему это уже надоело: колени болели и он проголодался. И бедную задницу ох как саднило! Из него с криком «Выбираю!» пытался вырваться и рвануть к двери «другой Тарин».

Титус хлопнул в ладоши, и желтизна стала стекать на пол.

— Какая растрата! — взвыл в ужасе Тарин.

Никто ничего не сказал, однако Тарин почувствовал на себе их взгляды.

Мика передал Титусу салфетку, и тот вытер руки и чашку. Затем Титус взял ещё одно яйцо и продолжил говорить.

Тарин нахмурился. Опять пустая болтовня! И если он испортит ещё одно яйцо… Всё это неправильно! Может, поэтому у Титуса ненормальные волосы? Он весь ненормальный.

Титус сказал:

— С Благословением мы сильны.

Чёрт! Титус поднимает ещё одно яйцо… Тарин весь аж зачесался и заёрзал на месте, еле сдерживаясь, чтобы не броситься спасать его.

— С Матушками мы сильны.

Тарин зажмурился, когда Титус выпустил яйцо из рук. Мальчишки охнули, и Тарин открыл глаза. Целёхонькое, оно каталось по полу. Мика подобрал его и отдал Титусу, который покатал яйцо в ладонях, и скорлупка отвалилась, оставляя его целым и невредимым. Белым и твёрдым.

— Ох, как всё это неправильно, — прошипел Тарин. — Неправильно.

Пэрри толкнул его локтём в бок.

— Помолчи, Тарин. Они сказали, что мы увидим, как из одного яйца появляется другое.

— Матушки оберегают нас. И если мы будем жить и следовать их Благословению, то останемся невредимы в случае беды. Мы спасёмся! Начало Времён закончилось, но мы живём под крылом Матушек. Может, мы падём, но до конца останемся вместе! Матушки защитят нас. И они продолжат делать это, даже если остальные слои отпадут и разрушатся.

Титус обернулся к мальчишкам.

— Разбейте яйца, ребята, чтобы отбросить старую жизнь и начать новую, становясь Благословлёнными Мальчиками.

Тарин посмотрел на других ребят. Они аккуратно постукивали яйцами по полу, а потом катали их в ладонях, как это делал Титус.

— Ты тоже, дважды пойманный, — сказал Мика откуда-то из-за спины.

Тарин не желал начинать новую жизнь, но вот яйцо он очень хотел. Он опустил руку, готовый в любой момент поймать склизкую жижу и желтизну, а затем легонько сжал яйцо в кулаке.

Ничего не произошло.

Мальчишки вокруг восторженно завизжали, катая в ладошках белые целые яйца, но уже без скорлупы. Тарин с отвращением уронил своё яйцо. Всё не так! Их яйца были похожи на твёрдое зимнее озеро.

От удара о пол яйцо Тарина треснуло, и он, набравшись храбрости, ткнул его пальцем. Упругое, словно трава у засасывающей земли. Леди, какое же всё это неправильное!

— Возьми его в руки и подними вверх, — сказал Пэрри под громкие возгласы других мальчишек. — Быстрей, иначе Титус заметит. Притворись, что ты его уронил.

Тарин поёжился и кончиками пальцев поднял его.

— Мужчины! Благословлённые Мальчики! — воззвал Эдон.

— А теперь вставайте, — приказал Мика, пытаясь перекричать орущих и топающих мужчин. — Спускайтесь вниз по ступенькам и держите яйца над головой. Тарин! А ну вернись в ряд и сойди по ступеням. Не вздумай прыгать с края площадки!

Тарин вернулся назад и постарался быть послушным. Но… Ох уж эти мужчины со своими рядами…

Тарин проследовал за Пэрри вниз на площадку. Ни Офера, ни Кинана поблизости не было, и Тарин разозлился на себя за желание видеть их. Сейчас он вёл себя, как глупый Кори во время ночных посиделок, когда ребята рассказывали байки про Леди. Мужчины сновали туда-сюда, разбивая ряды мальчишек. Тарин не знал куда дальше идти, поэтому ухватился за футболку Пэрри.

— Мы вращаемся, — сказал Пэрри.

— Это что ещё такое?

— Я не знаю. Кинан сказал, что мы должны вести себя с мужчинами вежливо и подождать, пока Эдон не прикажет нам вновь построиться.

— Вращаться, — подал голос появившийся позади Тарина Хелем, — значит знакомиться и общаться с офицерами общины, как это и полагается хорошим цивилизованным мальчикам, раз уж теперь вы Благословлённые и больше не дикари.

— Хотелось бы на это надеяться, — сказал подошедший клювонос. — Но ты вёл себя хорошо на сцене, дважды пойманный. Хелем бился об заклад, что ты слопаешь яйцо до того, как Церемония Благословения закончится.

— Чуть не съел, — признался Тарин. — Ешь, когда можешь. — Затем Тарин покосился на Хелема. — Так нечестно. Не знал про это правило. «Биться об заклад» — это какой-то грязный мужской трюк?

Гаррик фыркнул.

— Он тебя раскусил, Хелем. Тарин же пропустил репетицию.

— Только дикарь будет лопать еду во время Церемонии, — сказал Хелем. — Невежество — грех, помнишь?

— Только после Благословения, — ответил Гаррик. — Мой мальчик справился.

— Ну да, — уступил Хелем. — Может, для тебя ещё не всё потеряно, маленький дважды пойманный.

Нахмурившись, Тарин посмотрел на Хелема, но тут же отвлёкся на свою «совесть». Нет, чувство не было похоже на щекотку в позвоночнике. Наоборот, по спине растеклось тепло, словно мёд на солнце. Почему? Вот дерьмо! Во всём виноват клювонос! Его похвала принесла такое странное ощущение. И Тарину это не понравилось.

— Поторопился я с выводами, — сказал клювонос. — Тарин, разожми кулак, мой маленький дикарь. Ты раздавил яйцо.

Тарин опустил глаза. Что-то белое и жирное просачивалось между его пальцев.

— Фу, — сказал он и тряхнул рукой. Разжав кулак, Тарин увидел, что его жёлтая уязвимость уже не была круглой вкусностью, и превратилась в рыхлую размазанную пасту. Тарин испуганно посмотрел на мужчин. — Это грех?

— Нет, — ответил Хелем. — Просто ты неуклюжий. Ритуал окончен, и ты испортил своё угощение.

— Угощение? — в ужасе переспросил Тарин. — Неправильные яйца — это угощение?

Гаррик фыркнул.

— Ты со своими яйцами… Эдон рассказал мне, что сначала ты плюнул в яичницу, а потом умял её за один присест. Попробуй варёный желток. Он очень вкусный.

Хелем и Гаррик подождали, пока Тарин поднял руку и слизнул желтую массу с ладошки.

Желание с отвращением фыркнуть превратилось в «ням», и он заводил языком, слизывая с пальцев объедение.

Хелем опять расхохотался.

— Гаррик, друг мой, тебе придётся потрудиться, чтобы «окультурить» это чудо. Но я завидую тебе, глядя, как он орудует языком!

Гаррик провёл рукой по бороде и вздохнул.

— Да уж. Тарин, мы не слизываем еду, как щенята. Хотя обычно наша еда не размазана по руке… А теперь подними белок, пока на нём никто не поскользнулся. Только не ешь его. Мы не едим с пола.

Тарин подобрал скользкие кусочки.

— А я бы и не ел! Гадость какая. Мне не нравится.

— Соглашусь с тобой, Тарин. Я тоже не люблю варёный белок. Но кого здесь волнуют наши желания?

— Вот именно, что никого, — угрюмо ответил Тарин и пошёл следом за Гарриком к урне у стены. В ней уже лежали скорлупки, которые подмёл с пола Офер, так что Тарин бросил туда и противные белые комки.

Когда они остались вдвоём, Гаррик сказал:

— Тарин, сегодня вечером я начну тебя обучать. И запланировал я кое-что очень приятное для нас обоих. Заберу тебя после ужина. А теперь иди к Пэрри. Скоро Эдон поведёт вас обратно в зал.

Пэрри с удовольствием трескал своё яйцо: желтизну, белые комочки — всё.

Тарин поморщился.

— Вкушнятина какая! — блаженно улыбаясь, сказал Пэрри.

— Никаких разговоров с набитым ртом, мальчик. Разжуй и проглоти. Доедай быстрее, сейчас будем строиться.

Пэрри проглотил яйцо, облизал губы и улыбнулся.

— Да, сержант Эдон!

— Да, сержант Эдон! — тихо передразнил Тарин.

— Он хороший, — сказал Пэрри. — И яйца вкусные. О! А ещё мы будем снова сосать члены, но попозже. Мне нравится цивилизация!

— А мне нет, — пробубнил Тарин, вставая за Пэрри на своё место в шеренге. — Здесь всё слишком блестящее и гладкое, глупые правила и неправильные вещи, а ещё наказания.

Тарин постарался запомнить дорогу до «мальчишечьего» зала. Ничего нового или полезного он не увидел, хотя понял, как связаны между собой коридоры, и в его голове сложилась картинка с точным расположением кафетерии, казарм, бани и зала для Благословения. Однако Тарин так и не придумал как выбраться из здания. Он лишь однажды побывал на улице, да и то, когда его вели в офицерский корпус.

— Хорошо, ребята! У вас час свободного времени, а затем вы приведёте себя в порядок перед ужином. Кинан и Мика отведут вас в уборную, а Офер раздаст чистые футболки. Расчешите волосы и заплетите их в косу или оставьте распущенными. За ужином вы должны выглядеть опрятно. Вас официально представят общине. Тарин, вместо свободного времени у тебя по плану тренировка. Кадет Кинан, проследите, чтобы он двигался как минимум полчаса. Пусть побегает по волейбольной площадке.

Тарин хотел поворчать, но его ноги уже «предвкушали» движение. Кинан, похоже, тоже не возражал, и они побежали вдоль стенки, огибая спальные мешки.

— Что такое волейбольная площадка?

Кинан пожал плечами.

— Когда-то, ещё до Начала Времён, люди играли здесь в игры. Джонас и Джедон изучали эти здания. Они говорили, что…

— Эгеге-е-е… — прокричал Тарин и, обогнув угол, проехался вдоль стены. Как он и ожидал, носки прекрасно скользили по гладкому, словно зимнее озеро, полу. Он просто разбежался и заскользил.

Тарин хихикнул, когда его футболка надулась от ветра и задралась. Кинан догнал Тарина.

— Тебе нравится? Здорово, правда? Закончи забег и сможешь научить ребят так делать. Играй на здоровье, но для начала поработай.

— Будешь получать, дадим, поработай, возьми… — фыркнул Тарин. Он продолжил забег, не особо напрягаясь и позволяя Кинану «гонять» себя по площадке.

Тарин мысленно посмеялся, когда увидел, что Кинан запыхался ещё в середине пробежки. Сам Тарин ничуточки не устал, но схитрил и повалился на пол, притворяясь опосумом.

— Нет сил! — объявил он.

Кинан потрогал его носком ботинка.

— Попей воды, Тарин, а потом можешь показать своим друзьям, как скользить по полу.

— Да, Тарин, покажи нам! — попросил Пэрри. — Не одному же тебе веселиться.

Тарин вздохнул. Вот всегда так. Он узнает что-нибудь новое, а остальные сидят и ждут, пока он им объяснит. Он встал, разбежался и «прокатился» до середины зала. Наслаждаясь скольжением, Тарин позабыл о ноющих мышцах и восторженно закричал.

Пэрри попробовал первым и скорее завизжал, нежели закричал. Вскоре зал наполнился уханьем и улюлюканьем скользящих и спотыкающихся мальчишек. Кинан с Эдоном сидели на скамейке и наблюдали за резвящимися ребятами. А Тарин наблюдал за ними, то и дело проносясь мимо. Вроде бы я не провинился, а веселюсь. Подозрительно всё это…

Но ничего не произошло. Наконец Тарин устал по-настоящему и повалился на свой спальный мешок. Ноги гудели, но это было приятно.

— Тебе легче? — спросил Эдон.

Тарин кивнул.

— Как в ловушке без движения.

— Гайдеон говорил, что именно так ты и будешь себя чувствовать. Он хочет, чтобы ты избавлялся от своей «ловушки» каждый день с помощью упражнений. Согласен?

Тарин сузил глаза и улыбнулся.

— Да.

Мужчины хотели утомить его бегом… Надо быть начеку.

Кинан фыркнул.

— Осторожно, сержант. У него на лице написано, что он что-то замышляет, планирует и пытается это скрыть.

— Чёрт! — пробурчал Тарин. Кинан уж слишком быстро его раскусил.

В зал вошли Мика с Офером, и Эдон встал и хлопнул в ладоши.

— Свободное время окончено. Снимаем грязные футболки и живо в уборную. Ополоснитесь в бачках с тёплой водой и возвращайтесь. Офер! Проследи, чтобы они переоделись и расчесались.

Тарин смешался с толпой и обманул Кинана, когда тот спросил, сходил ли он по-большому.

— Гайдеон и Эдон сказали, что за тобой надо присматривать. Если не облегчишься, то можешь заболеть.

— Но я уже, — соврал Тарин, не моргнув глазом, хотя глупая «совесть» снова зачесалась. Чёрт! Ну почему он должен переживать из-за мужчин?

— Молодец.

Пэрри заплёл ему волосы в кривенькую косу, и Тарин, надев чистую футболку, поспешил в столовую. Сколько же мужчины едят! Неудивительно, что они такие толстые и всё время думают о том, что нужно испражниться. Тарина распирало. Он сомневался, что в него влезет ещё и ужин. Сегодня он и так уже позавтракал, частично пообедал, плюс съел одно неправильное яйцо. А ведь раньше он частенько и за несколько дней не съедал столько, сколько слопал сегодня.

И вот опять надо есть. Если так дальше пойдёт, то он станет таким же толстым, как Мика. Столько еды… И Тарину даже не пришлось никого ловить или догонять, чтобы добыть её.

Тарин, как положено, отстоял в очереди. Опять подавали вкуснячие белые кусочки с коричневыми сочными ломтиками и оранжевыми хрустящими штучками. Тарин обошёл столик кадетов и даже не взглянул на Мику. Пэрри подвинулся на лавке и освободил для него место. Хм. Можно сказать, что эта часть цивилизации Тарину понравилась.

За столиком мальчишек сидел чем-то недовольный Кинан.

— Ребята, с сегодняшнего дня во время обеда за вами будут наблюдать. Либо Мика, либо я — один из нас будет сидеть с вами. Теперь, когда вас Благословили, вы должны кушать ложками и с закрытым ртом. Никакого рычания, даже если еда вкусная. Кушать можно только со своей тарелки. Если вы не наелись, можете сходить за добавкой. Во время обеда вам разрешается разговаривать, кроме тех случаев, когда офицеры делают объявления. Тарин! Разве я сказал, что можно начинать есть?!

— Принёс еду, — в недоумении сказал Тарин, — пользуюсь ложкой, не рычу…

— Подожди, пока я скажу, что можно начинать.

Тарин бросил ложку и насупился.

— Мальчики, — сказал Кинан. — Можете начинать.

Не сказать, что Тарин рычал во время еды… скорее тихонечко постанывал. Как же было вкусно! Как оказалось, он действительно проголодался. Пэрри, вон, даже «приобнял» свою тарелку. Тут Тарин закашлялся, чуть не подавившись хрустящим оранжевым кусочком.

— Не спеши, — сказал Кинан. — Так, новое правило: взяли еду в рот, кладёте ложку на стол. Прожёвываете, глотаете и только потом поднимаете ложку.

Тарин, как и многие, зарычал в ответ на это замечание. Кинан же только пожал плечами и что-то накарябал на какой-то штуке.

— Это журнал вашего отряда. Так что не пытайтесь убедить Мику или Эдона, что вам об этом не говорили.

Тарин заглянул через плечо Кинана, но увидел там лишь чёрную пластину. А потом он вспомнил, что журнал — это что-то важное для кадетов.

Тарин закатил глаза. Глупый Кори, отложив ложку в сторону, складывал руки на коленях, медленно пережёвывал пищу, а потом демонстративно поднимал ложку. Тарин издал неприличный звук и махнул рукой в сторону Кори.

— Фу, вонючка!

— Тарин, — сказал Кинан, дожидаясь, пока стихнут смешки и хихиканье, — за столом это не обсуждают. К тому же Кори не воняет, а всего лишь старается культурно кушать.

— Он пёрнул, — настаивал Тарин. — И он воняет.

Кори кинул в Тарина вкусный белый кусочек, а затем обрызгал его футболку соком.

— Вот дерьмо! — В ответ Тарин швырнул свою грязную ложку в Кори, заехав ему прямо в лоб.

Краем глаза Тарин заметил, что Пэрри, не выпуская тарелку из рук, отодвинулся на край скамейки.

Кори завизжал, и в их сторону уже направлялся Эдон.

— Пресвятые сиськи! — зашипел Кинан. — Тарин, из-за тебя я навсегда останусь кадетом. А ну, сядь! Кори, заткнись и покажи мне лоб.

— Кадет Кинан! Следите за своим отрядом и за языком тоже. Этих мальчиков только что Благословили, и они ещё обучаются. Им пока нельзя слышать ругательства.

— Простите, сержант Эдон. Новый мальчик Кори спровоцировал Тарина, и ситуация вышла из-под контроля быстрее, чем я ожидал.

И Кори, и Тарин, открыв рот от удивления, уставились на Кинана. А затем Кори заверещал от возмущения. Кинан вытер подливку со лба Кори и осторожно потрогал уже проявляющуюся шишку.

— Тише, Кори. Ты вёл себя слишком самодовольно. Да, Тарину не следовало над тобой подтрунивать, но ты это заслужил. К тому же ты первым бросил в него еду.

Тарин моргнул. Оказывается, Кинан внимательно следил не только за ним, но и за Кори.

— А ты, Тарин… Не ведись на провокации. Что бы ни происходило за обеденным столом, нельзя швыряться посудой.

Эдон сложил руки на груди и уставился на Тарина.

— Кидаться едой — это грех, — уже спокойней сказал Эдон. — Еду надо ценить. Ты же это понимаешь, Тарин. А ты, Кори?

— Да, сержант Эдон. Простите, сержант Эдон, — отчеканил Кори.

— Кинан, отметь, пожалуйста, что Кори с Тарином получают по одному штрафному очку. И присмотрись к поведению Кори. Не люблю слизняков. А теперь доедайте, мальчики. Через пару минут вас представят офицерам. Офер, постарайся отчистить подливку с одежды этих «молодцов» перед тем, как до них дойдёт очередь.

Тарин счастливо улыбался, пока Офер влажной тряпкой оттирал пятно с его футболки. Эдон и Кинан знают, что Кори вонючий слизняк! И наплевать на штрафное очко.

— Прекрати ухмыляться, — прошептал Офер. — Иначе мужчины посчитают тебя наглым. Когда подойдёт твоя очередь, назови своё имя. Громко, чтобы они услышали. Понял?

— Мужчины! — крикнул Эдон. — Представляем вам мальчиков с двумя браслетами. На них можно только смотреть и ждать, потому что они начнут обучение лишь через год. Если вам понравится один из них и вы захотите его зарезервировать, помните, что после Дня Свечей вам придётся подождать один год.

Мальчишек с двумя браслетами Мика по очереди подводил и помогал забраться на большой стол, а затем представлял мужчинам. Все вокруг замерли, никто больше не ел, и испуганный шёпот мальчишек разносился на весь зал. Когда Кори повели к столу, Тарин снова издал неприличный звук, и Пэрри захихикал.

— Мальчики с одним браслетом! — крикнул Эдон. — Мужчины! Те, кому служебное положение позволяет иметь мальчика, могут озвучить предложения. Или можете дождаться Дня Свечей, когда мальчишкам подберут работу. Вы получите своего мальчика в День Свечей после Выбора.

Эдон подозвал Пэрри.

Вздрогнув, Тарин прикрыл уши руками. Мужчины кричали и хохотали, отпуская замечания в адрес Пэрри, а он стоял на столе и пытался их перекричать, громко называя своё имя.

— Разденься, — выкрикнул какой-то смуглый офицер.

Эдон кивнул, а увидев, что Пэрри застеснялся, подошёл и снял с него футболку. Даже если Пэрри и возмущался, то Тарин его не слышал. По требованию толпы Эдон поднял руки Пэрри и покрутил его туда-сюда.

— Эй, сладкая попка!

— Нагнись! Покажи нам свою дырочку!

— Потряси яичками!

Тарин завороженно наблюдал, что Эдон вертел Пэрри, как требовала толпа. Вот дерьмо!

Эти футболки какие-то неправильные… Раньше ходить голым было нормально, но теперь из-за футболок это казалось неправильным. В лесу Тарин даже не обратил бы внимания на голый зад Пэрри, когда тот, например, лез бы на дерево или крался в траве за козявкой. Зато теперь это стало поводом для восторга. Пэрри смущался, но не возражал. Когда Эдон отпустил его руки, он даже качнул членом в сторону смуглого офицера и улыбнулся.

— Не будь шлюшкой, мальчик, — пожурил его Эдон и шлёпнул по заднице. — Возвращайся за стол и не забудь футболку.

Тарин даже заскучал, пока его товарищей представляли офицерам. Было странно наблюдать, как мужчины восторгаются мальчишками, а те раздеваются по первому требованию… Интересно, а сегодня их угостят яблочными пирожками? В обед он не успел съесть свой пирожок, а Пэрри сказал, что они даже вкуснее медовых леденцов. Пэрри уже оделся и теперь глазел на мужчин. «В особенности на одного смуглого офицера», — заметил Тарин.

— Твоя очередь, — сказал Кинан, и Тарин вздохнул.

Да уж, сейчас не получится притвориться серой молью, но хотя бы в этом нет его вины. Тарину не особо хотелось, чтобы ему что-то выкрикивали, но он потерпит. Он залез на стол и начал стягивать с себя футболку.

— Постой, Тарин, подожди, пока тебя попросят раздеться! — сказал Эдон. — Тебя уже выбрал Гаррик. Тебя нельзя показывать всем подряд.

— Твоя нагота принадлежит мне, Тарин, — раздался с соседнего столика голос Гаррика.

Тарин проглотил возмущённый вопль и повернулся к мужчинам. И только он открыл рот, чтобы представиться, как его оглушил громкий дружный крик: «Дважды пойманный!».

— Эй, дважды пойманный Тарин, мы уже знаем, кто ты такой! Все в курсе глупого решения Гаррика!

— Эй, Гаррик, выброси его обратно в лес!

Тарин почувствовал, что с его «совестью» творится что-то странное, словно жжётся, но ведь он ни в чём не виноват…

— Выбросить в лес! — присоединились к кричащим мужчинам кадеты.

Тарин оглянулся и увидел, что борода Гаррика «отъехала» вперёд. Теперь Тарину хотелось извиниться, только вот за что?

Послышался грохот отодвигаемого стула, и Гаррик резко встал.

— Я выбрал Тарина и лично обучу его всему необходимому. И никому не позволено проверять его навыки и умения даже после Короткого Дня. Тарину будет предоставлен Выбор в День Свечей, НО… — клювонос замолчал, а затем продолжил, буквально выплёвывая каждое слово: — Тарин мой мальчик. Он — мой! — Обойдя стол, Гаррик взял Тарина за руку. — Пошли со мной, мальчик. Мы приступим к обучению прямо сейчас.

Минутное молчание сменилось новыми криками и улюлюканьем. Тарин поспешил за своим мужчиной, впервые не имея никакого желания спорить. Он только показал язык Кори, когда они проходили мимо столика новеньких мальчишек.

Уже в коридоре клювонос остановился, прислонился к стене и застонал.

— Чёрт! Тарин, надеюсь, ты стоишь этого. Если я не смогу обучить тебя, отряд перестанут уважать и моё продвижение по службе прекратится.

В позвоночнике Тарина что-то вновь засвербило.

— Отпусти меня? — попросил он. — Это спасёт нас обоих.

Клювонос рассмеялся.

— Я так не думаю, Тарин. К тому же я хочу тебя. Ладно, пошли проверим, что ещё ты умеешь делать своим языком, кроме как нарываться на неприятности. Я забронировал нам баню.

— Вот чёрт! — пробурчал Тарин и последовал за Гарриком.

Глава 7

Вдохнув горячий ароматный пар, Тарин с трудом поборол панику. И хотя теперь он знал, что вода в бане не для того, чтобы варить мальчиков, пережитый недавно ужас нахлынул с новой силой.

Клювонос потянул Тарина за руку.

— Пошли, Тарин. Не выпускай пар. Март очень старался подготовить для нас горячую баню.

Тарин нахмурился. Он не ожидал увидеть уважение к труду мальчишек… И всё-таки Тарин пока был не готов пойти на уступки.

— Мылся вчера, — проворчал он, заходя внутрь. — А говорили, что раз в неделю.

— Маленький дикарь. Баня — это роскошь. Я потратил один офицерский талон, чтобы заполучить её в своё полное распоряжение.

Тарин нахмурился.

— Роскошь?

— Точно, малыш. Погоди немного. Тебе понравится роскошь! Ты не захочешь возвращаться в лес, когда насладишься прелестями цивилизации.

— Захочу, — пробурчал Тарин, но всё-таки снял с себя ненавистную футболку. — Носки тоже? — с надеждой в голосе спросил он. — Эдон сказал, что когда буду купаться…

Клювонос рассмеялся.

— Носки — это не наказание. Твои ноги в ужасном состоянии. Размочишь серебристую плёнку в воде, а затем Март обработает тебе ноги, прежде чем наденешь чистые носки. Ты ведь знаешь, что Эдон имел в виду обычный банный день?

Тарин фыркнул и попытался потянуть за плёнку. К своему ужасу, вместе с ней он вырвал часть волос на лодыжке.

— Ой-ой-ё! — завопил Тарин. Это было ещё хуже, чем свалиться в малиновый куст!

— Я же сказал: раз-мо-чи в воде. Тарин, ты можешь хоть раз воспользоваться чьим-то советом?

— Тарин всегда был упрямым, капитан Гаррик. — Март появился из клубов пара и смущённо улыбнулся. — В его первую зиму в лесу я сказал ему, что снег холодный. Однако он всё равно прыгнул в сугроб.

Посмотрев на друга, Тарин издал неприличный звук.

— Не был упрямым. Просто должен был всё проверить, — он замолчал на секунду. — И, — добавил Тарин возмущённо, — ты не уточнил, что такое «холодный»!

Гаррик рассмеялся.

— Так ты упрямишься не только с нами, а, мальчик? Март, помоги ему размочить плёнку. А потом обучи его основам массажа. Можете потренироваться на мне.

Март кивнул и, усадив Тарина на край глубокой кафельной ямы, опустил его горящие ноги в воду. Гаррик наблюдал, как Март осторожно снимает серебристую изоленту с ног Тарина, на которых стали отчётливо проявляться красные следы.

— Больно, — пожаловался Тарин.

— Кожа на лодыжках и правда выглядит не ахти, капитан Гаррик, — сказал Март.

— Так веди себя хорошо, Тарин, и тогда мы намотаем изоленту поверх носков, чтобы закрепить их. Март знает, как это сделать.

Тарин закусил губу, борясь с незнакомым чувством — ему вдруг захотелось улыбнуться клювоносу. Вместо этого Тарин пошлёпал ногами по воде. Для «освобождённых» пальцев это то, что надо!

— Прыгай в воду, мальчик. Март, ты тоже.

Тарин соскользнул в бассейн и застонал от удовольствия. Настрадавшуюся попу Тарина приятно обожгло горячей водой! Тарин немного попрыгал, наслаждаясь невесомостью, а потом поплыл на спине. Март с радостью присоединился к другу. Клювонос рассмеялся и пробормотал что-то про красивых рыбок, но Тарину сейчас было не до того, чтобы прислушиваться: он находился в приятном плавучем тепле.

Вода выплеснулась из бассейна, когда в него залез Клювонос. Тарин посмотрел на Гаррика, услышав его стон. А вдруг у него тоже что-то болит? Тарин тут же отбросил эту мысль. Клювонос его враг.

Враг, у которого была самая широкая грудь, которую Тарин когда-либо видел. Ну, не считая, конечно, Хелема.

— Толстый! — выпалил Тарин.

Март хихикнул.

— Тарин, это мышцы. Мужчины мускулистые, потому что хорошо питаются и тренируются. Они не такие худые, как мы, выросшие в лесу, мальчишки.

Гаррик лишь фыркнул и перевернулся на спину. Он положил голову на бортик бассейна и расслабился, всплыв на поверхность.

— Март, покажи ему, как массировать тело, пока я отдыхаю.

Март расположился в ногах Гаррика с одной стороны, а Тарина поставил с другой, и начал медленно растирать ступни капитана.

— Делай как я, Тарин. Твои прикосновения должны быть уверенными, а не лёгкими. Не дави сильно, но и не щекочи.

Тарин колебался. Он не хотел подчиняться, но вредничая в данный момент, он ничего не выиграет. К тому же ощущение горячей воды на коже было так приятно, словно он вновь оказался на берегу летнего озера. Тарин схватил клювоноса за большой палец и сжал его.

Гаррик заворчал, но ногу не убрал. Март тайком показал Тарину, что надо присесть в воде, чтобы оставаться в тепле, и ребята продолжили массировать ступни капитана.

«Какие странные ноги, — подумал Тарин, — длинные, костлявые и крепкие… А кожа совсем не грубая, как у меня». Тарин надавил пальцем на ямку у пятки клювоноса и почувствовал, как позвоночник отозвался раздражающим приятным теплом, когда клювонос застонал. Тарин уже привык, что упрямый позвоночник то зудит, то «предупреждает» его об опасности или «заставляет» опекать малышню в лесу, но ублажать мужчин…

Март ободряюще улыбнулся, и мальчишки стали разминать голени и бёдра Гаррика. В светлых завитках в паху дернулся полувозбуждённый член клювоноса.

— Помедленнее, Тарин, — сказал Март. — Сейчас можно доставить удовольствие своему мужчине, если он захочет, конечно. Или ты можешь сосредоточиться на том, чтобы как следует размять повреждённые мышцы на ноге капитана. Они его беспокоят.

Тарин нахмурился и провёл пальцами по розовому, чуть сморщенному, шраму на ноге клювоноса.

— Да, Тарин, — сказал капитан, — это твоих рук дело.

— Был пойман, — сухо ответил Тарин. — Сбежал. — Он начал сильнее массировать мышцы на ноге клювоноса.

Какое-то время все молчали. Пока Тарин усердно разминал ногу капитана, были слышны лишь звуки бьющейся о стенки бассейна воды и их тихое дыхание.

— Доставь мне удовольствие, — сказал Гаррик.

— Не суетись, — прошептал Март Тарину.

Тарин взглянул на лицо клювоноса, чьи глаза сейчас были прикрыты, и театрально вздохнул. Ему хотелось вновь прикоснуться к члену капитана. Правда ли он такой большой и твёрдый, как Тарину показалось в овраге? Тарин протянул руку и обхватил пальцами член клювоноса, который тут же дёрнулся. Тарин хихикнул.

— Мужчины такие толстые, — прошептал он.

Март фыркнул.

— Толстый член это здорово, глупыш. Погоди, пока…

Гаррик застонал.

— Помолчи, Март. Пусть Тарин сделает мне приятно.

Тарин внимательно посмотрел на плоть капитана в своей руке. А потом машинально стал её сдавливать и потягивать. Да, член клювоноса был словно создан для его ладони.

— Дар? — спустя какое-то время спросил Тарин.

Гаррик застонал и произнёс что-то похожее на «да».

— Пропадёт в воде! — взволнованно сказал Тарин.

— Во рту, — промычал Гаррик. — Доверюсь твоим зубам, мальчик…

— Там я никогда не укушу! — возразил Тарин. — Даже мужчину! — Он ещё немного подвигал рукой. Страх потерять дар в воде боролся с нежеланием ублажать клювоноса.

Март подошёл ближе и приподнял бёдра капитана над водой. Затем, строго посмотрев на Тарина, прошептал:

— Ну давай, соси!

Тарин скорчил недовольную мину и замедлил движения ладонью, но потом всё-таки положил руку на яички клювоноса. Несмотря на горячую воду в бассейне, они были упругими от желания. Тарин склонил голову и сделал глубокий вздох. Пахло ароматными листьями и возбуждённым мужчиной. Тарин вспомнил об олене — варёном, с мускусным запахом, — и обхватил член клювоноса губами, едва успев получить дар.

Это был самый большой член, который ему когда-либо приходилось сосать! Да ещё с сильным привкусом какого-то солёного и горьковатого растения, но вкусный. Тарин сглотнул. А потом ещё раз.

Вылизывая член клювоноса, Тарин услышал, как смеётся Март.

— Не потерял ни капли, да? — тяжело дыша, спросил Гаррик. — Хватит, Тарин. Мне щекотно. Остановись.

Тарин облизал губы и отплыл на спине назад, тоскливо глядя на свой возбуждённый член. Глупый член, которому нравится толстый желтоволосый клювонос!

Март принялся разминать плечи и грудь Гаррика. И вдруг все трое вздрогнули от резкого рыка, исходящего от Тарина.

Гаррик фыркнул.

— Март, позволь дважды пойманному закончить массаж. Похоже, после того как он проглотил мою сперму, Тарин вдруг стал отстаивать свою «территорию».

— А вот и нет! — возмутился Тарин и для убедительности даже собрался плюнуть в воду, но побоялся потерять дар.

Март убрал руки от Гаррика и поднял их вверх.

— Не надо рычать, Тарин. Он твой.

— Вот дерьмо! — выругался Тарин.

Гаррик затрясся, тихо смеясь.

— Март, иди найди своего мужчину и пригласи его присоединиться к тебе в бассейне. Я сам объясню Тарину, что делать дальше.

Март быстро вылез из воды и взял полотенце.

— Спасибо, капитан.

Хлопнула дверь, и Тарина обдало волной прохладного воздуха, который затем сменился горячим паром.

Тарин с угрюмым видом барахтался в воде, безуспешно пытаясь заставить успокоиться непослушный член.

— Иди сюда, мальчик. Помассируй мне живот и плечи, а когда вылезем из бассейна, разомнёшь мне спину и натрёшь её маслом. Если будешь хорошо себя вести, я разрешу тебе подрочить. Уверен, что ты не захочешь делать это в воде.

— Ты бы мог съесть мой дар… — предложил Тарин, надеясь на положительный ответ.

Гаррик фыркнул.

— Мужчины не отсасывают у мальчишек, Тарин.

— Мужчины разбазаривают, — сказал Тарин. — Дар нужен телу, а не воде, земле или воздуху.

Гаррик не ответил, молча ожидая Тарина. Бедный член Тарина снова дёрнулся в воде, когда он подошёл к клювоносу. От возбуждения Тарину было больно двигаться. Раньше он делился даром по нескольку раз на день, а с тех пор как его поймали, он кончил лишь однажды, когда красивый Гайдеон засунул ему палец в попу.

— Молодец, — похвалил Гаррик.

Тарин моргнул. Оказывается, сам того не заметив, он уже массировал клювоноса. И что хуже всего, ему нравилось ощущать мягкую кожу и тонкие волоски на груди капитана. Тарин фыркнул, но продолжил разминать Гаррика. Нет, Тарин не будет писать в свой же колодец.

Пар вновь заклубился, и в баню вошли Март и лейтенант Кейл.

— Присоединяйтесь к нам, — сказал Гаррик. — Я уже почти закончил, а вода всё ещё горячая.

— Спасибо, капитан, — ответил Кейл, расстёгивая рубашку. Затем Март аккуратно её свернул.

— Твой мальчик отлично справляется с обязанностями банщика, — отметил Гаррик. — Ему уже выделили помощников?

— Да. Он «заработал» трёх носильщиков воды. Теперь он управляет баней, делает массаж и моет офицеров, и больше не таскает вёдра.

Кейл и Март залезли в бассейн, и Март подмигнул Тарину.

Клювонос издал задумчивый хмык, и Тарин насторожился. Это не к добру.

— Тарина надо будет чему-то обучить… Но у него запрет на ножи из-за того, что он меня порезал, так что кухня для него закрыта.

— И никакой работы во дворе, потому что он может сбежать, — добавил Кейл. — Понимаю, о чём ты. Тестирование его навыков будет ограничено.

— Он отлично разбирается в растениях, — предложил Март, — и всё знает о ягодах. О! А ещё он умеет подкрадываться к животным и притворяться, будто он один из них.

Клювонос пробурчал что-то типа «он и есть один из них», и Тарин зарычал на Марта за то, что тот выдаёт мальчишечьи секреты.

— Тогда он может зимой помогать ухаживать за животными в клетках. После Дня Свечей он уже не сбежит, да и научится садоводству, — ухмыльнулся Кейл. — А ещё он может носить воду для моего мальчика. Так он поймёт её ценность.

Гаррик заворчал:

— Полагаю, до весны мы сможем найти для него работу: носить воду, чистить овощи или ухаживать за цыплятами. А может, и в прачечной, если он не будет справляться на кухне. Возможно, он даже сможет помогать Арану таскать те книги, которые понадобятся офицерам для их проектов для продвижения по службе.

— Видишь, Тарин, — лукаво сказал Март, — ты нам нужен.

Тарин обрызгал друга водой.

— Вовсе нет! Не нужен! Тарин…

— Да, да, Тарин охотится и добывает, — прервал его Гаррик. — Теперь ты часть общины, мальчик, и когда мы вместе трудимся, то получаем горячую еду, ванну и безопасный ночлег.

— Роскошь, — усмехнулся Тарин, используя новое слово.

— Вот именно, — блаженно поддакнул Март. — Это так здорово!

Тарин замолк, пытаясь подобрать правильное слово, чтобы описать то, что он чувствует сейчас к Марту. Обычно слова из Начала Времён сами всплывали в памяти, но не в этот раз.

— Предатель, — прошептал ему на ухо Гаррик, а затем встал и, разбрызгав воду, обхватил Тарина за пояс. — Думаю, это то слово, которое ты так мучительно пытаешься подобрать. Но Март поумнел, Тарин. Матушки хотят, чтобы мы процветали. Они знают, что нам надо самим всему научиться, чтобы впоследствии ценить то, что имеем. Мальчишкам надо понять, что им нужна защита, и как хорошо быть в безопасности. Поэтому Матушки оставляют их в лесу.

Тарин поёрзал. Слова Гаррика… его рука на поясе… всё это раздражало, но в то же время казалось таким правильным.

— Глупость, — пробурчал он. — Почему мужчины живут в роскоши? Она им не нужна.

Гаррик рассмеялся.

— Мужчины сами по себе предприимчивы и любят всё исследовать. Им нужен безопасный дом, куда бы они возвращались. После тяжёлой работы им нужен отдых и место, которое бы они охраняли.

Тарин фыркнул.

— Дерьмо оленье! Это мальчишки всё исследуют и любят свой лес. И именно им нужен горячий олень и тёплый ночлег.

— Верно. Но Матушки, зная нашу природу, определили, что нам больше всего необходимо. Они забрали это у нас, чтобы мы учились и добивались всего сами. Мальчишкам нужна безопасность и поддержка, и после леса они работают, чтобы её получить. Мужчинам нужны приключения и мальчики, о которых они могли бы заботиться, и они получают это, когда научатся добывать еду и делать запасы.

Тарин попытался вырваться из рук Гаррика, но вместо этого клювонос подхватил его и подсадил на край бассейна. Затем Гаррик тоже вылез из воды, и Тарин постарался не смотреть на гибкое сильное тело клювоноса.

— Подай полотенца, мальчик.

Тарин подавил возмущение, так как после горячего бассейна тоже немного продрог, поэтому кинул Гаррику одно большое полотенце, а сам завернулся во второе.

— Простите, капитан, — сказал Март. — Я ещё не объяснил ему процесс вытирания и натирания маслом.

— Что? — огрызнулся Тарин. — Я мокрый. У него тоже есть полотенце.

— Сначала ты должен вытереть своего мужчину, — сказал Кейл.

— Я весь мокрый, — повторил Тарин. — И холодный. Намочу клювоноса, если сам не вытрусь. Тарин сухой. Капитан сухой. Разумно, — Тарин замолчал. — И не мой мужчина.

Гаррик улыбнулся, обтирая себя грубой тканью. — А он прав. Не хочу, чтобы на меня капал мокрый мальчик, так что выжми свою косу, Тарин. И я твой мужчина. А теперь иди сюда и натри мне маслом спину.

Тарин стал двигаться ещё медленней.

— Всё ещё мокрый, — пояснил он, со скоростью улитки отжимая косу и вытирая пальцы на ногах. — Нельзя капать на мужчин.

Март усмехнулся, а затем взвизгнул, когда Кейл ущипнул его.

— Не поощряй его, Март. Он дерзит, и ты знаешь это. И вообще, хватит пренебрегать щедростью капитана, разрешившего нам воспользоваться баней. Иди сюда.

Тарин подвинулся ближе к клювоносу, наблюдая, как Кейл поедает рот Марта.

«Целует, — вспомнил он, — а не поедает».

Гаррик вручил Тарину жидкое масло и лёг на полотенце.

— Лей его по чуть-чуть мне на спину и потом медленно втирай. Так же, как ты делал это с моими ногами. Будь молодцом, и тогда сможешь подрочить скользкой рукой свой член.

— Молодцом? — застонал Тарин. — Терпеть не могу «молодцов». — И он начал с силой массировать капитана.

Так нечестно. Тарин уже согрелся… и за спиной Март с Кейлом издавали какие-то хлюпающие звуки… и дар Тарина накапливался в яичках вот уже несколько дней… и клювонос был толстым, нет, мускулистым, под руками Тарина… и…

— М-м-м, — замычал Гаррик, и член Тарина дёрнулся.

— Чёрт, — выдохнул Тарин, продолжая массаж. У клювоноса была такая тёплая и гладкая спина с сильными твёрдыми мышцами. Тарин еле сдержался, чтобы не лечь на него сверху.

Гаррик зевнул и повернул голову к бассейну. Тарин проследил за взглядом капитана. Лёжа в бассейне, Март и Кейт целовались и обнимались. Они покачивались и плескались в тёплой воде. Казалось, им хорошо, а их члены подёргивались и тёрлись друг о друга.

— Погладь себя, Тарин, — приказал клювонос. — Ты вёл себя хорошо.

Тарину не надо было говорить дважды. Он жаждал опустошить свои яички, и даже разрешение клювоноса не испортило ему удовольствия. Тарин сел на пятки, вздрогнув, когда «многострадальная» попа чуть заныла. Затем вылил остатки масла в ладошку и быстро задвигал рукой по пенису. От масла были странные, но приятные ощущения. Головка члена стала такой горячей!

Гаррик перевернулся на живот, наблюдая за Тарином.

— Помедленней, Тарин. Посмотри на Марта с Кейлом и сбавь темп. Хочу, чтобы ты насладился.

— Вы хотите… — проворчал Тарин, но, взглянув на Марта, замедлил движения. Его друг вылезал из бассейна, виляя задом перед Кейлом. Член Марта покачивался из стороны в сторону, а сам он хитро улыбался.

— Сбегает, чтобы не съели? — спросил Тарин.

— Дразнит своего мужчину, — ответил Гаррик. — Смотри и учись, мальчик. Марту нравится, когда его трахают. После Дня Свечей и мы этим займёмся.

Март заполз на кучу полотенец, взял одно и расположился на нём, опираясь на колени и локти. Кейл громко зарычал и выбрался из бассейна, забрызгав пол водой.

Гаррик фыркнул.

— Ну прямо сама грациозность! Кейл, ты словно дельфин.

Кейл снова зарычал, подходя к своему мальчику.

— А ты у нас водяной бык, Гаррик.

Тарин перевёл взгляд с одного на другого. Так Кейл и Гаррик друзья! Вот дерьмо!

— А что такое дельфин?

— Его я видел на DVD из Начала Времён.

— А что такое DVD?

— Тихо, Тарин! Дрочи молча и смотри, как Кейл будет трахать Марта.

Тарин хмуро покосился на клювоноса, но вдруг заметил, что Кейл пристраивается позади Марта, направляя член в его дырочку.

— Это неправильно! — сказал Тарин, закусывая губу. Он посмотрел на Гаррика. — Не влезет? — добавил Тарин. — Марту будет больно.

— Похоже, что Март волнуется?

— Хм! — фыркнул Тарин. — Марту нравится, когда его едят.

Гаррик усмехнулся.

— Тише, Тарин. Смотри. Март это любит, и он хочет Кейла.

Тарин заёрзал, вспоминая, как его дар вылетел, когда Гайдеон засунул ему палец в попу. Член Тарина дёрнулся, и он подвигал по нему рукой. Март вилял задом, предлагая себя Кейлу.

— Ненасытный мальчишка, — сказал Кейл. — Погоди. Ты знаешь мои правила. Сначала разработаю тебя пальцами и маслом, а уж потом продолжишь вести себя как шлюшка.

Март застонал и опустил голову. Тарин прищурился, глядя, как Кейл засунул палец Марту в попу и начал там двигать. Член Марта дёрнулся, но он не шевелился.

— Если Март ослушается, Кейл его не трахнет, — тихо сказал Гаррик. — Для Марта это самое страшное наказание.

— Вот дурак, — пробубнил Тарин, проводя рукой по члену и ещё больше возбуждаясь. — Задница нужна для какашек.

— И… это то место, где «живёт» наслаждение мальчишек, — объяснил Гаррик. — Помнишь, как Гайдеон дотронулся до твоей простаты? Когда член задевает её, мальчишки просто сходят с ума. Это твоя награда. Хороших мальчиков трахают.

Тарин фыркнул, но услышав громкий стон Марта, когда Кейл вошёл в него, ещё больше возбудился. Март выглядел самым счастливым мальчиком на свете. Счастливей, чем глупый Кори, когда рассказывал, что его спасла Леди.

Тарин изогнулся, чтобы лучше видеть. Да, член Кейла действительно был внутри дырочки Марта и даже свободно входил и выходил из неё.

— Ему правда нравится? — взволнованно прошептал Тарин, даже не замечая, что ищет утешения у своего похитителя.

— Правда, — ответил Гаррик.

— Всё влезает?

— Да. Март этого хочет, Тарин. Он получает удовольствие.

— Хм, — сказал Тарин и перестал волноваться. Члену было так хорошо, а из-за стонов Марта и яички поджались. Тарин быстрее задвигал рукой, наблюдая, как Кейл вбивается в Марта.

Ему было тепло и спокойно. Такое случилось с ним впервые. Чёрт!

Клювонос пристроился сзади, обнимая и поглаживая Тарина.

— Ты ешь мою шею!

— Целую, — спокойно ответил Гаррик. — Расслабься, Тарин. Я хочу быть рядом, когда ты кончишь.

Тарин заёрзал и убрал руку с члена.

— Нет.

Гаррик сжал бедро Тарина, а затем обхватил рукой его член.