Проданный ветер

– Что это? – выпалил инженер. Шарахнувшись в ужасе от двери.

– Не бойся, Иван Иванович, – усмехнувшись, прошептал казак. – Это всего лишь голова барана висит у входа.

– Зачем же ее сюда повесили? – с опаской глядя на череп, выдавил Неплюев.

– Оберег это, казачьего куреня, – тихо пояснил Орлов, – от злых духов он жилище защищает.

Внезапно сзади раздался, чей- то грубый окрик:

– Чьих будите, люди?

Резко обернувшись, гости увидели в свете костров, трех незнакомцев державших винтовки наперевес. По их овчинным полушубкам, лохматым казачьим шапкам, густым бородам, стало ясно – они вышли, наконец, к своим.

– Это же наши донцы! – воскликнул урядник радостно. Закидывая за спину винтовку.

– Я поручик Орлов, а это урядник Степанов и инженер Неплюев, мы из обоза полковника Калязина, идем в Ново – Архангельск. Мне нужен есаул Черемисов. Где я могу его увидеть?

Забросив за спины винтовки, казаки медленно подошли к гостям. Даже при тусклом свете костров были видны их изможденные, обветренные лица.

– Меня Иваном при рождении окрестили, – хрипло проговорил один из них, – за старшину я здесь. Этого Петром кличут, а это Ахат – морда татарская, приблудился с какого – то парусника. Но мы с ним дружим крепко.

– Где есаул Черемисов? – вновь уточнил поручик.

– Идем, ваше благородие, – кивнув, проговорил Иван. Беря из бочки стоящей у входа, длинную палку с обмотанной на конце просмоленной паклей.

Запалив факел у костра, Иван повел гостей на тыльную сторону двора, где зайдя за баню, поднял над головой сильно чадящий факел и хрипло произнес:

– Вот и наш гарнизон, ваше благородие, все туточки как один упокоение нашли.

– Что случилось? – в отчаянии воскликнул Орлов. С ужасом глядя на аккуратные гряды камней с крестами.

– Из зимовки в этом годе тяжко выходили, – тихо проговорил Иван, снимая шапку. – Чахотка с цингой навалились, вот и не сдюжили братки наши православные, да прибудут с ними молитвы наши и молитвы наших святых отцов.

– Неужели ничего нельзя было сделать? – тихо прошептал Орлов. Сквозь стиснутые зубы.

Он мог ожидать чего угодно, но только не этого. Отправляясь в форт есаула, чтобы выслать подмогу полковнику Калязину, никто и предположить не мог, что,, Око империи,, понесло такие чудовищные потери в живой силе и практически перестало существовать.

– А, что можно было сделать? – с досадой вымолвил Иван. – Ни лекаря, ни микстуры, ни бабки – шептухи с дурманом, да заговорами. Раньше – то хоть водка с чаями круто заваренными спасала, особливо в самое гадкое время – весной, а нынче и энтого ничего не завезли.

– Почему? – глухо спросил поручик. Чувствуя, как у него все закипает внутри.

– Сказывали из-за заметного расстройства в делах у купцов, да и в самом Ново -Архангельске.

– Выходит, что Максутов знал о вашем отчаянном положении и ничего не сделал, для его поправки?

– Пущай, ваше благородие, люди иду, трапезничают, да отдыхают с дороги, а мы тут погутарим, о делах наших скорбных.

– Да, конечно! Идите, согрейтесь, да много не ешьте перед боем! Это самое поганое, когда на сытый желудок в кишки пуля прилетает. Чего же ты, Иван, не спрашиваешь, с кем биться собираемся? – тихо проговорил Орлов. Чувствуя, как все клокочет внутри, от какой – то безысходности.

– А чего спрашивать? – отозвался тот, пожав плечами. – И так все понятно. Знаем уже, что чугучи идут за вами, числом за сотню штыков, что табором они встали недалече – оно не впервой ведь уже.

– Откуда же вы все знаете, еже ли разведчиков конных не имеете? – пробормотал Орлов. Продолжая смотреть на скромные ряды могил.

– Не имеем – это правда, – поддакнув, согласился тот. – Но мы с аулетами в дружбе, они – то нас и снабжают известиями свежими.

– Тогда понятно. Доскажи про ваши беды, а уж потом обороной озадачимся.

– А, что рассказывать? Чем Максутов мог помочь? Отправил он по весне, свой бот последний с провиантом, а его из-за неисправности в руле о камни разбило, никто не спасся. Он пытался патом на паруснике небольшом провизию подкинуть.

– И, что?

– Так не успели на нем обедешную склянку,, отбить,,, как его атаковали английские китобои, взяли на абордаж, а уж потом затопили.

– И после этого, наши корабли у вас не швартовались?

– Один раз с тех пор, от правителя нарочные депешу есаулу доставили и все. На веслах пришли, горемычные.

– И, что было в депеше? – подавлено, выдавил Орлов. Глядя на могильные холмики.

– Кто же его знает, что там было, – пожав плечами, отозвался Иван. – Есаул к тому времени уже совсем плох был, а у нас никто более ни читать, ни писать не умел. Да и, что там может быть нового? Что стоять должно твердо на кордоне! А как стоять, ежели жрать нечего? Микстур опять – же никаких от хворей здешних, на промысел далеко от форта уходить нельзя, мену угля осуществлять на товары и провиант можно только с теми, кто возле берега якорь бросает. А корабли -то не все нужную осанку имеют! Большие, которым угля много надобно, к берегу близко подойти не могут. Из-за глубин малых, да банок каменных.

– Как же вы жили все это время? – покачав головой, уточнил Орлов. С трудом сглотнув подступивший в горле комок.

– Да так и жили, – пожав плечами, отозвался казак. – Поначалу перестали разъезды высылать, потом внешние посты сняли, лошадок сменяли на порох, да на дичь, которую индейцы добывают и нас снабжают. Ну, а теперь только ворота форта и стережем по очереди и в достатке у нас только сало китовое, да рыба.

– Как же так…, как же так все неправильно развернулось? – скрипнув зубами, проговорил Орлов.

– Идем, ваше благородие, озяб ведь уже совсем. Чего здесь покойников караулить?

– Послушай, Иван, а нельзя ли оборону форта организовать с помощью воинов аулетских? Пока до вас шли, чудом от беды увернулись, а теперь нужно подумать, как форт отстоять.

– У аулетов с чугучами договор мирный, так что об этом забыть можно, – отозвался Иван, идя следом.

– Что же делать с подмогой для обоза полковника? Мы ведь им на соединение от вас должны были людей отправить …. Видать не судьба. Как же нам оборону форта организовать для начала, давай подумаем?

– Может не решаться в приступ пойти?

– Может и не решились бы, – кивнув, пробормотал Орлов. – Только латинянин их ведет один, не знаю уж чего он им наобещал за наши головы. Одним словом, пойдут непременно.

– Тогда все понятно. Тогда нам их ошеломить как – то надобно.

– Правильно мыслишь, казак, – проговорил поручик, изучая двор форта. – Нам их нужно не только ошеломить, но и сразу нанести максимальный урон, уже в их первой атаке. Понимаешь? Они же в первую атаку бросаются сломя голову, вот это нам и надобно использовать. Например, пороховой бомбой большой мощностью, а для этого нужен порох и шрапнель.

– Ну, с порохом мы нужды не знаем, – отозвался Иван, почесав затылок, – шрапнели, правда, не густо. Всего несколько ведер, а пороха, аж бочку имеем.

– Так, так, – озадаченно проговорил поручик, – это уже очень даже не плохо. – Вон там у вас бочки лежат?

– Точно так, – поддакнул казак, – из – под селедки. Мы их на растопку натаскали, с кромки прибрежной. Видать где – то корабль на скалы налетел, вот их и прибило.

– Слушай, старшина, что сделать надобно. Берем бочку поменьше, да снаряжаем ее порохом, а потом опускаем в бочку по – больше.

– А между стенками засыпаем шрапнель?

– Верно, смекаешь, казак, – улыбнувшись, проговорил Орлов. – Только не одной шрапнелью, а шрапнелью с галькой! Шикарная у нас бомба получиться, старшина.

– Спрячем ее посреди двора, а при надобности запалим с ружей винтовых!

– Только ее замаскировать хорошо надобно, чтобы шальная пуля ни угодила. Значит будем считать, что их первую атаку мы поломаем непременно. У нас еще динамит кусковой имеется, из него можно гранаты поделать.

– С фитилями быстрого прогорания? Ну что же – это можно изготовить! С ними драться до крайности можно длительное время.

– Правильно смекаешь, старшина и еще …. Надобно несколько схронов сделать, куда можно динамит заложить, а при необходимости подорвать выстрелами.

– Артиллерию малого калибра тоже пристроим, не сумлевайтесь, – кивнув, проговорил казак. Задумчего оглаживая бороду. – Пойдем, ваше благородие, посмотрим, какое у нас еще вооружение имеется.

К удивлению и радости Орлова, за бараками в скальной пароде, был вырублен просторный подвал, который использовался и как пороховой погреб и как склад, где на сколоченных из досок столах лежало до сотни винтовок и ружей различных систем и калибров. На полу в деревянных ведрах хранились патроны тщательно отобранные по калибру, тут же стояли ящики с холодным оружием, от морских кортиков и шашек до острых индейских ножей с резными ручками из моржовой кости.

– Да твоему богатству цены просто нет, – прошептал поручик, проверяя оружие.– Откуда добра столько?

– Все через мену угля, ваше благородие, – усмехнувшись, отозвался Иван. – Делов – то! Это мы еще при есауле приобреталось, царствие ему небесное. Имелась у покойничка думка, что придет время и наш форт пополнят новыми поселенцами и солдатами, коим и пригодится сей арсенал. Шибко радел он за лицо империи нашей, вот и старался, как мог.

– Да, хороший был человек…. Однако давай подумаем, на какой манер последующие атаки отбивать будем. Уж больно гарнизон наш числом мал!

– Думаете, что с таким остервенением, на приступ бросаться будут?

– Столько верст за нами тащились! Значит, есть повод и весьма серьезный, ну, а раз так – мы должны показать им, как русские люди биться могут до крайности.

– А чего тут думать? – проговорил Иван, пожав плечами. – Ежели за добавкой сунутся – то их можно будет и из пушки причесать. Это ведь не пороховая бомба, на нее шрапнели гораздо меньше пойдет.

– Что – о – о? Какая пушка? А ну показывай! – выпалил Орлов.

За воротами конюшни, действительно стояла самая настоящая короткоствольная мортира, ствол которой был направлен на каменный вход во двор форта.

– Откуда она здесь? – прошептал, ошеломленный поручик. Не веря своим глазам.

– Мы еще в прошлом годе ее приперли на руках. Почитай версты три надрывались.

– Где же вы ее взяли?

– Дозоры наши, что к реке Медной выставлялись раньше, самородки там иногда находили. Вот на них есаул и поменял пушку у китобоев американских, прямо с корабля и забрали.

– Как же вы ее на скалу – то подняли? – бормотал Орлов. Внимательно изучая состояние орудия.

– С борта спустили на лодку, а уже на берегу привязали вожжами к тонкомеру, так до форта и тащили по камням, – проговорил старшина, пожав плечами.

– Понятно! А стреляли с нее?

– Так нужды – то не было порох жечь, вот как при есауле установили, так и стоит.

Подойдя к воротам конюшни, поручик резко распахнул их и внимательно присмотрелся к возможной траектории полета заряда. Прикинув в уме зону поражения, он вновь закрыл ворота и, вернувшись к орудию уточнил:

– Есаул обучил, как с ней управляться?

– Сказывал, конечно…, только, как наводить после отката мы уже, и не помним, – признался казак. – Да и счетной мудрости мы не обучены. А зарядить – зарядим, как заправские бомбардиры, можете не сумлеваться.

– Зато у меня, пушкарская школа за плечами – значит, повоюем крепко! – бормотал Орлов. С любовью гладя холодный ствол. – Да и в южной части Севастополя на Малаховом кургане, в дуэлях пушкарем участвовать доводилось. Давай зарядим ее усиленным зарядом под шрапнель, а насчет установки – это вы умно ее поставили и маскировка, что надо. То, что она за воротами стоит и в голову никому не придет! Теперь – то знаю, что любого супостата тут одолеем. Главное, чтобы нехристи нас в приготовлениях не упредили.

– С этим конфуза не будет, – деловито, проговорил казак. Помогая заряжать мортиру. – Человек нам верный из аулетов, сигнал подаст с ружья, ежели индейцы в движение придут, или разведчиков своих к нам вышлют.

– А не подведет ваш человек?

– Он давно нами прикормлен и не подводил ни разу, – проговорил Иван уверенно. -Тяжко слыхивал, под Севастополем было?

– Да, братец! Тогда нас сотни орудий неприятельских бомбардировали, ну, а после Севастополя меня на Кавказ перевели, где с турками пришлось биться.

– А ствол – то сдюжит, под двойной заряд?

– Сдюжит, братец, сдюжит, – шептал Орлов. Тщательно отмеряя меркой шрапнель. – Ствол чугунный не бронзовый, она хоть и старенькая, но терпеливая, да и баллистика у нее отменная.

– Есаул, покойничек в свое время то же самое говаривал, верил в нее. Он даже скальный грунт под хоботковой частью приказал выдолбить, говорил, что после первого выстрела, можно будет сразу заряжать и стрелять без прицеливания.

– Все верно Черемисов сказывал, – проговорил поручик. Пытаясь дыханием согреть руки. – Потому что возвысится угол ствола после выстрела, что позволит стрелять при необходимости навесом, за стену форта. Мы эту мудрость проходили под командой инженера Тотлебена, из штаба Корнилова. Это он светлая голова, наши батареи под Севастополем расставлял, да поучал как вести огонь настильным путем, да еще на малых углах к горизонту.

– Ну, держитесь теперь нехристи! – с радостью, воскликнул Иван. – Не было еще такого рубежа, что бы Ванька – оторви ухо, сдал!

– Какой Ванька? – не понял Орлов. Пытаясь унять пробивавшую тело дрожь.

– Так это же меня так в округе кличут! – засмеявшись, пояснил деловито старшина. Выходя следом за офицером.

Только сейчас поручик заметил, что у казака вместо левого уха торчит короткий огрызок.

– Годка два назад это было, – объяснил Иван, давясь от смеха. – Встретили мы в разъезде сынка вождя одного местного из аулетов с дружками.

– И что?

– Ну, заспорили мы с ним, значит. Он горячий воин, хватается за свой дротик, а я за кинжал в ответ! Казачки нас сразу в круг взяли, чтобы все по – честному было, ну и давай мы с ним до первой крови биться! Я ему тогда лицо рассек, а он мне ухо отхватил, так я на Ивана Купалы – Ванькой – оторви ухо и стал.

– И сейчас встречаясь когда, за ножи, хватаетесь? – спросил Орлов. Покачав головой.

– Нет, сейчас у нас отношения почтеннейшие, я бы даже сказал дружеские. Его после этого, разбойники разных держав заморских, супротив нас подбивали. Да только пустые для них хлопоты были.

– Скажи, Иван, а почему есаул не озадачился заготовкой мяса и рыбы впрок? Понятно же было, что у правителя с флотом конфуз произошел, и оказии никакой не было! Я понимаю еще, что с хлебом и картошкой здесь беда, но ведь этого добра здесь хватает.

– Верно все гутаришь, ваше благородие, – со вздохом отозвался старшина, – с хлебушком и картошечкой здесь зело тяжко. А дичи с рыбой хватает. Только ведь для заготовок впрок соль нужна, а ее всем купцам выгодно в Калифорнию на бойни тамошние продавать. Да и приказ наш сотник от правителя привозил, аж из самого Петербурга!

– Что за приказ?

– Ну, чтобы значит, стычкам с индейцами не способствовать, то и запретить, мол надобно от прибойной линии уходить далече. А как на камнях, да среди леса ветрами поваленного зверье промышлять? Да и нет его у прибойной полосы!

Уже глубокой ночью, все приготовления к обороне были закончены. И хотя каждый элемент обороны был не идеален по отдельности, но все элементы вместе позволяли защитникам противостоять значительному превосходству противника в живой силе. Позволяли ошеломить нападавших и причинить им наибольший урон. Помимо бомбы огромной мощности, установленной в середине двора, схронов для динамита, мортиры заряженной усиленным зарядом, Орлов приказал перенести все ружья и винтовки с револьверами из порохового погреба в жилой барак к бойницам. Что позволяло бы защитникам вести беглый, кинжальный огонь, не тратя время на перезарядку.

Система бойниц в бараках позволяла простреливать весь двор форта и самое главное, держать под прицелом узкий скальный проход. Не опасаясь при этом за фланги и тыл, которые были надежно прикрыты отвесными стенами кратера, которые к тому же с внешней стороны были почти полностью залесены еловым лесом. Уставшие и замерзшие люди смогли, наконец, вернуться в барак, бревенчатые стены которого были буквально пропитаны запахом махорки, жареного сала и потом портянок. И хотя в этом прямоугольном помещении, разделенном на две части было минимум благ цивилизации, здесь было главное – здесь было тепло, здесь теплилась жизнь.

Распределив обязанности и объяснив стратегию по защите форта, Орлов назначил время дежурства каждому, приказав всем свободным от караула отдыхать. Сам же, налив себе очередную порцию горячего чая, сел к раскаленной печки. Медленно цедя зеленый китайский чай с закрытыми глазами, он напряженно думал обовсем, что произошло с ними за последние дни. А подумать было о чем. Ведь они шли в этот форт за помощью, а нашли здесь опустевшие казармы, при этом было не понятно, чем всетаки закончится противостояние с индейцами, которые значительно превосходили защитников по численности. Было не понятно, как и на чем добираться до Ново – Архангельска. Ход последних событий вообще ставил под сомнение успех их предприятия с инженером. А это означало только одно – результаты их секретной экспедиции, рискуют никогда не попасть на берега Невы. На фоне этих перспектив, сбежавший монах с конокрадом, которых нужно было заключить в острог для снятия допросных речей, выглядели сущей мелочью.

Теперь они с инженером сами отчаянно нуждались в помощи.

– О чем задумался, – ваше благородие? – грузно садясь напротив, спросил урядник. – Не спиться?

– Да сижу и думаю, что предпринять надобно, – сонным голосом, отозвался Орлов. – Сижу и пью чай, из стакана в серебряном подстаканнике, без сахара, но под жаренную, несоленую рыбу. А где – то идет по берегу Славянки наш обоз, с нашими боевыми товарищами, которые считают дни до встречи с казаками Черемисова и неведомо им, что не будет никакой подмоги и что самих нас заперли тут, как курей в птичнике.

– Не рви себе сердце, ваше благородие, – покачав головой, пробормотал казак. Сокрушенно вздохнув при этом. – На все воля божья. Тебе тридцать три годка всего, а головушка уже седая, глаза цвета хоть и голубого, да потухшие как у старика. Навоевался и натерпелся, уже значит выше края. Кто же знать мог, что беда тут такая приключилась? Ведь и предположить невозможно было! Да, дела…, а какие тут службы раньше в храме служили! Петруха вон давеча сказывал, что даже батюшка Гавриил голову сложил тут по лету.

– В бою или хворь приключилась? – сонно, уточнил Орлов.

– Его браконьеры иноземные, через индейцев в лес заманили, яко бы на свадьбу, а по дороге напали на него и голову отрезали. Эх, мы как войско Ермака Тимофеевича, коих татары в Кашлыке без запасов еды заперли.

– Тяжко им тогда пришлось, – кивнув, буркнул поручик, – мы хоть как они собак еще не едим.

– Вот, вот! Как им тяжко было, а они духом не пали. Хотя у них тогда аж три сотни стрельцов московских с воеводою померли от истощения. – Дерзостью он тогда ту осаду прорвал, – проговорил старшина. Подходя к бойнице, через которую можно было наблюдать за всем двором.

Орлов, конечно – же, знал эту историю про отважного атамана, которому нужна была провизия, а подмога от царя запаздывала. Он сам рассказывал ее не единожды на редутах осажденного Севастополя, в перерывах между боями и позже, уже после ранения служа на Кавказе. Но он всегда поддерживал эти разговоры, которые помогали на примерах героических предков, поднимать и приумножать дух русских солдат.

– Тогда ведь Ермак отобрал самых отчаянных и пошел на стругах по Иртышу, – продолжал Степанов. Найдя в лице старшины, нового собеседника. – Сумел даже победить в двух открытых сражениях, очищая путь от татар для караванов.

– Жалко, что не усмотрели казачки нехристей Кучумовских, – буркнул Иван, – которые по берегам крались.

– Вот и я говорю, что прямо как у нас, – подхватил урядник, – только мы смогли обнаружить врага вовремя. Да встречу им задушевную организовать. Хотел бы я в глаза этому Ламберту посмотреть! А как ведь убогим притворялся – сучье вымя!

– А, что тебя так удивляет? – сквозь сон, проговорил Неплюев. – Ламберт этот типичный поддонок, своей погрязшей в алчности курии. Им же мало денег, они еще и стремятся к духовному порабощению людей! Для него – это война, вот и все, а на войне и подлость за подвиг сойти может. Зачем только терпим всю эту шайку на землях империи?

– Не богохульствуй, Иван Иванович, – тряхнув головой, пробормотал поручик. – Империя у нас большая, значит, должно нам быть веротерпимыми.

– Как же тут быть веротерпимыми, Константин Петрович? – отозвался инженер. – Правда жизни в том и состоит, что большинство народа не только у нас, но и во всем мире ненавидят клиров, епископов, прочих попов и церковников, а особливо богатых. Это и у нас в империи и в державах заглавных присутствует! О какой веротерпимости говорить можно?

– Зря ты так, инженер, – покачав головой, буркнул старшина. – Офицер правильно говорит, что терпимее быть надобно. Все у нас в империи тогда сладится! Вот нас, к примеру, возьми с Петрухой – оба православные. А Ахат с нами живет – морда – татарская, исламу своему поклоняется, и ничего живем дружно.

– Давно на службе государевой вы тут? – спросил Орлов. Прижавшись спиной к горячей печи.

– Так почитай с начала войны, будь она не ладная, – отозвался тот, дымя самокруткой.– Как начались рекрутские наборы в армию, как стали изымать скот, фураж, да еще и повинности стали расти, разоряя крестьян, так и подались изначально в резервную флотилию. Так мы и оказались в морском ополчении, а потом уже и сюда занесло. Да мы и не жалеем!

– Не жалеете? – переспросил Степанов.

– А чего жалеть – то? – пробурчал Иван. – Мы же после войны, должны были согласно грамоте к своему помещику вернуться, а вскоре молва разнеслась, что мол государь – надежа призывает всех охотников на военную службу. Семья, мол, оных освобождается навсегда, не только от крепостного состояния, но и от платежа повинностей. Вот и решили мы с Петрухой судьбу свою испытать, а тут опять – же манифест вышел о наборе ратников.

Слушая сквозь сон рассказ старшины, Орлов вспомнил, как по окончанию войны летом, крестьяне южных губерний устремились в Крым. Тогда по слухам, которые поползли по всей империи, вышел царский указ. Освобождающий от крепостного права и дороги в южных губерниях запрудили толпы крестьян. В некоторых губерниях крестьяне целыми деревнями отказывались выходить на барщину, или платить оброк с государственной повинностью. Орлов хорошо помнил, как в ужасе помещики этих деревень умоляли прислать в свои имения военных….

– Здесь все равно хорошо, – донеслись до поручика, слова старшины. – Хоть и места здесь дикие, и холодновато конечно, и лето короткое, а все одно привыкли уже. Мы иногда смеялись с есаулом, царствие ему небесное, что живем как койоты, приспосабливаясь к любым условиям.

– В каком смысле? – растирая глаза, спросил поручик.

– Ну как же! Койот животное смекалистое, я бы даже сказал очень умное животное, которое запросто приспосабливается к любым условиям. Выходит, что как и мы! У аулетов он весьма часто встречается в роли бога ихнего.

– Да, я что – то слышал про это, – зажмурившись, пробормотал Орлов. – Бога плута или проказника, какого – то.

– А оно так и есть ведь, если разобраться! Он ведь всю свою жизнь озорничает – это я из своих наблюдений знаю….

– Надо было три сосны, что у входа растут срубить, – сонно, проговорил Орлов.

– Зачем? – не понял старшина. Не ожидавший такого резкого перехода на другую тему.

– У нас тогда бы сектор обстрела для пушки увеличился, градусов на тридцать, – пробормотал, сонно поручик.

– Извиняйте, ваше благородие, – спохватился Иван, – вы все про серьезные вещи думаете, а я с глупостями пристаю. Надо – значит спилим! А дозвольте вопрос сурьезный задать?

– Давай, старшина, задавай свой вопрос серьезный, – кивнув, пробормотал Орлов. Сидя с закрытыми глазами.

– Может ли господин, офицер, перед правителем нашим Максутовым, за нас с Петрухой и Ахатом, словечко замолвить? Так сказать рекомендацию дать, что ли, ну если в живых конечно останемся.

– И про что конкретно рекомендация требуется?

– Есть у нас с мужиками задумка – капиталистными крестьянами хотим стать! Жизнь значит свою с другого бока спытать! Уж больно по душе пришлось нам туточки! И сапоги дорогущие носим и рубахи с портками не самотканые, а мануфактурные. А то в Родине земляки наши, окромя лаптей да косовороток домашней выделки, ничего же не видят. Тут опять же царь-надежа крепостную повинность убрал, а через энто выходит, что крестьянин свободной людиной стал! – с жаром выдохнул Иван. – Верно, мы тут себе смекаем?

– Все верно, братец вы смекаете, – со вздохом, проговорил Орлов. – Только крестьяне- то не получили землю в собственность. Землицу они теперь получают за выкуп, на особых условиях.

– Так – то оно так – это в Родине, дележка землицы идет! А у нас с мужиками думка имеется, туточки дело работное поставить! А дома – то хай себе землицу, покупают аль продают. Чего нам дома промеж соседей толкаться? Здесь – то землицы не меряно! Черт кочергой мерил, мерил – да так и не перемерил. Для энтого дела и нужна рекомендация!

– Концессию хотите взять, на постройку тут железной дороги? – устало улыбнувшись, спросил поручик.

– Зачем дорогу? – замахав руками, выпалил старшина. – На добычу угля! Есаул – покойничек сказывал, что кредит теперечи можно получить не только деньгами, но и товаром.

– Например, углем?

– А хоть бы и так! Ведь оно как не крути, а он нас одевает и обувает! А получим дозволение и приловчимся – так он нас и кормить сытно будет. Его же здесь тьма – тьмущая, ломай только не ленись и шахтенки рыть не надобно. Ну, а будет дозволение на концессию, так мы здесь и пристань сработаем! Пароходов – то все больше становиться, можно подсуетиться.

– Хорошо, старшина, – отозвался Орлов. – Расскажу капитану первого ранга Максутову, про вас и вашу затею. Расскажу, как вы здесь свой долг прилежно выполняли, до самой крайности.

– А ты чего, Степанов, молчишь? – усмехнувшись, спросил инженер. – Не желаешь к дружескому кругу присоединиться?

– Нет, Иван Иванович, – отозвался тот задумчиво. – На Дону я вырос, туда и вернусь, после всех приключений нашенских. Да и не было у нас в роду копателей угля! Копатели степных колодцев были, через то и уважением пользовались у станичников, из-за труда тяжелого и опасного.

– Неуж-то, копать колодцы – это тяжесть неимоверная? – буркнул, сквозь сон инженер.

– Да, колодец отрыть – это же целое дело! – воскликнул Степанов. Вскакивая с деревянного топчана. – Копающие ни к вину, ни к деньгам не прикасаются во время работы! Опять же,, Псалтырь,, читать надобно непременно! Это ведь здесь кругом реки да озера, с родниками чистоты неимоверной, а у нас в степи вода – это святое.

Уже ближе к утру, когда сон сморил всех защитников форта, оборвав все разговоры, старшина, стоявший в карауле, разбудил Орлова.

– Все, ваше благородие, выстрел был – это сигнал! Видать гости к нам двинули!

– Все к бою! – крикнул поручик, вскакивая с лавки. – Еще раз напоминаю, что нам надобно дать им возможность, втянуться наибольшими силами во двор! Только после этого по моей команде, мы залпом должны зажечь пороховую бомбу! Не забывайте, что мы находимся в каменном мешке, а посему взрыв будет сильным до крайности! Чтобы нам не оглохнуть, перед залпом по мине, всем надобно открыть рот. Огонь по неприятелю ведем кинжальный, патронов не жалеем, рядом с каждым должно находиться холодное оружие и каждый должен быть готов броситься в рукопашную при надобности.

– Будет много пораненных после взрыва, – проговорил Степанов. Деловито проверяя винтовки. – Сними -то, что будем делать?

– Живы останемся – добьем всех! – скрипнув зубами, крикнул Орлов. – Мы не конвойная рота! У нас нет провианта кормить их, у нас нет перевязочных материалов и лекарств для оказания помощи. Отпустить мы их тоже не можем, потому как их подлечат соплеменники, снова вооружат и отправят мстить нашим поселенцам. Мы их сюда с оружием не звали!

– Все справедливо, ваше благородие, – поддержал Петруха. – Мороз и потеря крови, отправят их раненных к своим богам. Прикончить всех надобно кто двигается, а то очухаются, да в спину палить начнут, или еще какое злодейство учинят. Знаем мы их натуру подлую и коварную!

– Верно, говоришь, старшина! Не забудьте по моей команде, занять место с Петрухой при орудии! Все! Гасим свет!

Задув все свечи, сделанные из китового жира, защитники форта стали в полной тишине ждать появления неприятеля, глядя, как в сумерках утра тихо падает первый снег. Каждый из них с волнением и тревогой ждал кровавой развязки, понимая, что силы слишком не равны. Не прошло и получаса, как блики от пламени смотровых костров, выхватили из темноты несколько крадущихся теней у входа.

– Ползунов пустили, гады, – выдавил сквозь зубы старшина.

– Ну, этих – то наглецов мы быстро умоем, – отозвался Орлов. – А ну-ка, братцы, один залп по разведчикам то-о-овсь! Пли!

Дружный залп разорвал утреннюю тишину, спрятав на мгновение за клубами сгоревшего пороха результаты стрельбы. Но уже в следующее мгновение, защитники увидели, как упал один из ползунов, и как остальные индейцы, не произведя ни одного выстрела метнулись обратно.

– Аминь, – проговорил Петруха, перекрестившись.

– Мудрит, что – то Ламберт, – покачав головой, буркнул Степанов. – По науке, что ли воевать собирается? Интересно на какой манер, они на приступ пойдут.

– Константин Петрович, – с ужасом, проговорил Неплюев, – там разведчик их шевелится.

– Раненный он, – отозвался Орлов, всматриваясь в темноту. – А это, что еще за явление?

В мерцающем свете костров, во двор форта неторопливо въезжал всадник, держа в поднятой руке кусок белой ткани.

– Ух, ты! – воскликнул Степанов. – Вы только посмотрите, как нас зауважали! Аж, целого парламентера прислали.

– Да – это же сам Ламберт, собственной персоной! – выпалил Неплюев.

– Я его прямо сейчас в голову застрелю! – прорычал Степанов.

– Отставить, урядник, – буркнул Орлов, – это же парламентер. Послушаем, чего он хочет.

Всадник тем временем, не спеша, преодолев каменную арку, направился, медленно покачиваясь в седле к одному из костров.

– Не стреляйте! – крикнул монах.– У меня нет оружия, я хочу просто поговорить!

– Я смотрю, к тебе дар речи вернулся? – крикнул поручик, закуривая папиросу. – О чем ты хочешь поговорить?

– Я не хочу проливать кровь, – отозвался тот, останавливая коня. – Выдайте нам инженера с Сулимой и мы уйдем. Обещаю, что ни один туземец не пересечет ворота вашего форта!

– Так это ты им нужен, Иван Иванович, – с удивлением, проговорил Орлов. Глядя на испуганное лицо инженера. – Выходит, что это они из-за твоей персоны, столько верст отмахали?

– Не выдавайте меня! – с жаром, зашептал тот.

– Успокойся геология, – усмехнувшись, буркнул старшина. – Никто тебя выдавать не собирается. Мы же туточки все русские, все братья крестовые.

Тем временем парламентер спрыгнул с коня, стряхнул с чурки снег и сел к костру, грея руки.

– Зря теряешь время, Ламберт! – крикнул Степанов. – У нас туточки как на Дону – выдачи нет!

– Пускай выйдет господин офицер! Нам есть, что обсудить! Мы знаем, что весь ваш гарнизон, призвал к себе Господь! Вам не удержать форт такими силами!

– Похоже мы все у них посчитаны, – поморщившись, проговорил Орлов. – Хорошо, пойду, покалякаю с господином монахом.

– Константин Петрович …, – начал, было, инженер, дрожащим голосом.

– Успокойся ты, Иван Иванович, – поправляя фуражку, проговорил поручик. – Никто тебя выдавать не собирается. Всем внимательно следить за входом в форт! Вполне допускаю, что через разговор этот они злодейство, какое- то умышляют. Ну, а если это так и случится, то всем действовать твердо и по плану! Тебе, Степанов, приказываю тогда командование принять, а я уже по обстоятельствам буду сам к бараку пробиваться.

Тем временем, монах продолжал сидеть с безразличным видом, наблюдал за снопами искр, выбиваемых пламенем в черное небо, жуя при этом табак.

– Неплохо говоришь для глухонемого, – проговорил Орлов, садясь напротив. – Зачем весь этот маскарад, Ламберт, или как там тебя?

– Отдайте инженера с образцами, Сулиму и мы просто уйдем, – вместо ответа проговорил тот. Продолжая жевать табак с отрешенным видом.

– Не дерзи, Ламберт, – с угрозой в голосе, проговорил поручик. Презрительно глядя на парламентера. – Инженер, подданный Российской империи, на землях которой ты находишься, милейший.

– Эти земли, никогда больше не будут вашими, впрочем – это было давно понятно! Вам больше никогда не укрепиться в Северной Америке, – с ненавистью, проговорил гость. – Это уже не ваша земля.

– Погоди, монах, – проговорил Орлов. – А чьи же тогда эти земли?

– Эти земли, наверное уже принадлежат американцам! Поэтому я и предлагаю выдать инженера, пропажу которого на берегах Невы даже не заметят, а вы взамен останетесь здесь, сохранив своих людей! Соглашайтесь, черт вас подери!

– Чудные вещи ты говоришь, монах, – усмехнувшись, проговорил Орлов. – Думаешь, что твоя ложь будет производить до бесконечности впечатления?

– Значит господин, офицер, ничего не знает? – криво усмехнувшись, выдавил Ламберт.

– Может, растолкуешь, чего это я не знаю?

– Ваша империя продала эти земли американцам! Но думаю, что очень скоро, над этими землями взметнется флаг моей империи!

– Я не верю тебе! – отозвался Орлов. Морщась от табачного дыма. – И какой же флаг тут будет реять?

– Флаг моей империи! Империи, над колониями которой никогда не садиться солнце, по всему миру!

– Так вот оно что! – воскликнул Орлов, играя желваками. – Я считал, что латинянин Ламберт принадлежит к ляхам, а в действительности он служит английской короне.

Поручику многократно приходилось слышать этот лозунг, который для англичан был более чем лозунг – эта фраза являлась символом и источником гордости всех англичан. Она наполняла их души превосходством над другими государствами и народами – ведь владения английской короны действительно находились во всех частях света. И англичане не останавливались на достигнутом, продолжая захватывать все новые территории, расширяя, таким образом территорию для торговли. Орлов знал и о существовании другого лозунга, который уже существовал в те времена – это,, русская угроза,, Индии, которую англичане считали своей жемчужиной.

– Да, я капитан ее Величества, Артур Каноли, а не святой отец. Маскарад закончен господин, Орлов, я жду ответа.

– Ну, здесь нет, Сулимы, он сбежал по дороге сюда и странно, что вы с ним до сих пор не встретились. Где он находиться сейчас мне неизвестно, да и не интересно! А что инженера касается, так я уже сказал, что он подданный Российской империи и выдачи не подлежит.

– Империи? – засмеялся капитан. – Мои граждане знают, что такое метро, а ваши только узнали – что жить можно без крепостного права.

– Это потому что моя Россия, является крупнейшей страной в мире, большая часть территории которой не освоена, но уверяю вас – это временно! – с ожесточением выпалил Орлов.

– Ваша самая большая страна в мире, не внесла в отличие от моей, никакого вклада в развитие человечества! – выкрикнул Артур. – Ваша загнивающая империя, уж простите за прямоту, обречена, как и Византия, православие которой вы переняли. С каждым годом ваша империя будет все дальше отдаляться, от широкой столбовой дороги, идущей из Вечного города.

– Уж не Рима ли?

– Да Рима! Хотя и не скрою, что не все мои соотечественники согласны с этим.

– У нас на сей счет есть свои мысли!

– Не смешите меня, господин Орлов!

– Чем это я интересно так рассмешил? – выдавил поручик, сквозь зубы.

– Для вашей православной империи, император – это божий помазанник. Так сказать зеркало русской души и святости.

– Но, но! – перебил Орлов. – Знаю я все ваши мысли наперед, только не вам судить и оценивать духовность или святость нашего императора! И вообще, что – то я не пойму, к чему это вы клоните.

– Ну, – это же просто, – усмехнувшись, проговорил англичанин. – Вы православные, а особенно русские, сентиментальны, через это и упорствуете, например, в выдачи какого – то инженера. Про которого уже наверняка никто и не вспомнит в вашей империи. Вы готовы подвергнуть разорению форт, из-за его персоны, погубить оставшихся людей и все это ради каких- то высоких идеалов, или ревностного служения своему императору. Репутация, которого в Европе далеко не безупречная и он такой же грешный человек, как и мы с вами.

– Я не собираюсь обсуждать с вами европейские сплетни! А, что касаемо инженера – так вы не в Персии, где жизнь человеческая не стоит и ломаного гроша. Вам тяжело меня понять, потому что для вас человеческая жизнь ничего не стоит. Потому что вы лишили независимости многие народы, частенько заливая кровью их земли. Только не думайте, что те же ирландцы простят вас когда-нибудь за свои унижения! Вы завоевываете новые рынки для своей шерсти или говядины, проливая кровь людей и вам наплевать, где она льется, в Турции, Индии или России. Именно поэтому вам, никогда и не понять, почему один русский не выдает другого русского, даже под угрозой смерти или разорения. Моя империя – это стомиллионный медведь! Разгромивший армию самого Наполеона! Вот вам мой ответ, Ламберт. Честь имею!

С этими словами Орлов резко встал и, отдав честь, направился к бараку, едва сдерживая кипевшую внутри ярость. Ярость, которая кипела и накапливалась еще с Крымской компании.

– Вам все равно придется выдать вашего инженера! – закричал, в бешенстве англичанин. Резко вскакивая при этом. – Я знаю, что почти весь ваш гарнизон вымер! С Ванькой, у которого оторвано ухо, оборону держать будите? Или с урядником в штыковую атаку двинете? У меня у ворот вашего форта, ждут приказа полторы сотни обозленных туземцев, готовых разорвать вас на куски, а форт сжечь дотла!

– Тебе уже дали наш ответ – у нас как на Дону, выдачи нет! – крикнул поручик уходя. – И не попадайся мне в бою! Мы тоже обозлены до крайности и пленных брать не будем! Можешь так и передать своим аборигенам!

– Они рвутся в бой, и они не собираются сдаваться! – закричал в след англичанин. С перекошенным от ярости лицом. – Я сказал им, что это именно вы принесли на землю их предков оспу!

– Ах ты, иуда! – воскликнул Орлов, остановившись. – А ты не боишься, мистер, что я не посмотрю на твой статус парламентера, да наколочу тебе морду до безобразия?

– Ну, что вы, господин офицер, – недобро отозвался тот, вскакивая в седло, – вы же целый поручик. А ругаетесь как биндюжник! Мы первой же атакой сметем вашу оборону, только тогда не ждите пощады!

Орлов медленно повернулся и, глядя на танцующего под англичанином коня усмехнувшись, крикнул:

– Знаешь, Ламберт, мы хоть и одного примерно возраста, но я тебе дам один бесплатный совет. Наполеоном быть хорошо, а вот быть битым Наполеоном – это неразумно! Думаешь, я боюсь твоих угроз? Я боевой русский офицер, многократно ходивший в поиск за неприятельские линии! Так что пошел вон отсюда!

– У вас один час, чтобы выдать инженера! – закричал парламентер. С перекошенным от ярости лицом. – Сейчас я прикажу выдать туземцам по две порции водки, и они раскатают по бревнышку, ваш чертов форт!

Зайдя в барак, Орлов неспешно стряхнул с полушубка снег и лишь, потом, посмотрев, на защитников произнес:

– Наш монах оказался глупым англичанином, который считает, что русских людей можно принудить к капитуляции и продажности. А посему мы должны будем, огорчить его до невозможности.

– Надо было застрелить его в голову, – пробурчал Степанов.

– Ладно, мы не гордые. Подождем, пока он в атаку кинется, со всей своей шайкой, – махнув рукой, отозвался поручик.

– А может еще и обойдется все? – тихо, предположил инженер.

– Нет, Иван Иванович, этот кинется на приступ, – прошептал офицер. Садясь у одной из бойниц. – Он пока со мной говорил, чуть зубы свои не съел от злости. Теперь только ждать остается, час примерно времени у нас.

– И чего они к инженеру прицепились? – проговорил старшина, дымя самокруткой.

– Смекнули они, что мы в районе Клондайка, скрытые изыскания вели, на минералы разные, – отозвался Неплюев, сидя у печи. – Вот и прибились к обозу нашему, чтобы результаты выведать, или образцами завладеть.

Рассеяно слушая задушевный рассказ Неплюева, обо всех злоключениях, происходивших за время их странствий, Орлов напряженно думал об услышанном от англичанина. Конечно же, он не поверил врагу, не поверил очередной лжи, о продаже Аляски американцам. Подлость, на которую шли англичане частенько, не была для него новостью, а вот весть о коварстве русских, которые заражали индейские племена, высказанную англичанином, могла действительно озлобить туземцев и представляла серьезную опасность. Это могло объединить самые разные племена перед страшной угрозой, толкнуть их на нападения не только на простых промысловиков, но и заготовительные участки и даже форты. Что конечно же, могло серьезно осложнить положение не только заготовителей, но и колонистов, живущих за стенами частоколов. Это могло вызвать эффект домино, когда падающая костяшка понуждает к падению другие. Для этого было достаточно, чтобы один из шаманов, ударив в бубен, объявил русских врагами. И тогда, земля могла загореться под ногами поселенцев. Орлов понимал, что из-за своего шаткого положения в Индии, где англичане держались исключительно на силе оружия, они и дальше будут умышлять различные конфузы и злодейства, против России. Опасаясь продвижения русских войск в сторону Индии, что могло вызвать волну восстаний, которые могли бы перекинуться на берега самой метрополии. Англичане хорошо помнили Синапские восстания, из-за которых едва не была потеряна их самая большая колония – Индия. Конечно же, были и другие причины подлости и коварства англичан, корни которых уходили как в далекое прошлое, так и в суровое настоящее.

Медленно тянувшееся время, наконец, разорвал монотонный бой барабана, который мог означать только одно – штурм начался. Едва успели защитники занять свои позиции у бойниц, как сонную тишину утра разорвали гортанные крики и улюлюканья, а во двор форта, словно талая вода при наводнении, хлынула людская масса. Бросок нападавших, с разукрашенными боевой раскраской лицами, был столь стремительным, что уже через несколько мгновений, защитникам форта стало невозможным вести прицельный огонь. Ни по пороховой бомбе, ни по схронам, куда был заложен динамит. Эти цели просто растворились в людской массе индейцев, бросившихся на бревенчатые стены форта, с перекошенными от ярости лицами. А еще через несколько секунд, помещение барака заполнилось пороховым дымом, из-за яростного огня, который вели защитники по нападавшим практически не целясь.

– Огонь! Огонь! – хрипел Орлов. Стреляя из двух револьверов сразу.

Сдерживать отчаянный порыв наподдавших, позволяло лишь то, что защитников надежно укрывали бревенчатые стены с бойницами, которые размещались выше человеческого роста. И которые позволяли вести огонь по нападавшим, не опасаясь, что те, подбежав, откроют ответный огонь. Бревенчатые двери с металлическими засовами, заходившие ходуном под градом ударов, так же надежно блокировали попадание нападавших внутрь.

Внезапно все вокруг утонуло в страшном грохоте и огромной яркой вспышке, яростно вращающаяся волна серого, с кислым запахом сгоревшего пороха дыма, мгновенно накрыла весь двор. И уже в следующую секунду, в небо над фортом, поднялось невероятных размеров грибовидное облако. Так стремительно начавшаяся атака, мгновенно оборвалась, утонув в страшном стоне раненых и контуженных. Ударная волна возникшая при взрыве бомбы, сбила с ног и оглушила не только наподдавших индейцев, но и защитников форта, которые были отброшены от бойниц к противоположной стене барака.

Очнувшись на полу, Орлов долго тряс головой, пытаясь придти в чувство. Затем с трудом поднялся по бревенчатой стене. Качаясь словно пьяный, сдавливая руками уши, он доковылял до бойницы. И какое – то время стоял, шатаясь и ничего не понимая, с жадностью хватая ртом чистый воздух. Которого небыло в бараке из-за порохового тумана, все еще висевшего в помещении. Словно рыба оказавшаяся на берегу, он судорожно глотал воздух, треся головой, морщился, сдавливая руками уши, пытаясь избавиться от звона.

Картина внутреннего двора, еще недавно припорошенная первым снегом, изменилась, словно по взмаху волшебной палочки до неузнаваемости. И хотя утренний рассвет еще не позволял разглядеть все детали, Орлову было понятно, что первый элемент обороны – пороховая бомба, сделала свое коварное дело. Весь двор был завален телами убитых и искалеченных, оторванными руками и ногами, бесформенными кусками человеческой плоти и внутренних органов. Все это кровавое месиво еще шевелилось и билось в агонии, парило, источая жуткий запах внутренностей – запах смерти. Весь выпавший снег стал алым от крови, брызги которой покрыли и все бревенчатые стены строений.

Подобрав опаленную вспышкой фуражку, Орлов приказал всем занять свои места у бойниц. С тем, чтобы довершить начатое – добить всех раненых и контуженых индейцев, пока те не пришли в себя и не стали оказывать сопротивление.

В то время на конференции в Женеве, еще только обсуждались общие принципы, дающие шанс военнопленным и раненным воинам, рассчитывать на гуманное отношение к себе. Еще не собиралась в Париже первая международная конференция Общества Красного Креста, получившая позже название Международного комитета Красного Креста. Поэтому, приказ отданный Орловым – расстрелять раненных, не вызвал у защитников и тени смятения. Хладнокровно добив искалеченных и обожженных взрывом нападавших, защитники еще, какое – то время, молча, смотрели на кровавое, парившее месиво человеческих останков. Наконец зловещую тишину, повисшую в бараке, нарушил поручик:

– Все живы? Никто не поранен?

– Вроде все, – хрипло отозвался Степанов. Усердно крестясь приэтом. – Сколько же мы их наколотили? Не уж – то всех положили?

– Ну, всех или нет, пока не ясно, – выдавил старшина. – Но я так смекаю, что большая часть нехристей, навсегда слегла под стенами форта нашего. Это хороший мы им урок преподали!

– Не знаю даже, двинут ли они еще на один приступ, – громко проговорил Орлов. Все еще страдая от звона в ушах, массируя руками виски. – Всем оставаться на своих местах. А ты, старшина, с Петрухой займите место у пушки. Пойду я поищу англичанина среди убиенных. Глядишь еще живой окажется, да через речи расспросные, сможем хоть какие – то ответы получить…. Ежели вновь в штыковую ударят, то выстрел из пушки производить только по моему сигналу! Как только сниму фуражку – сразу фитиль запаливайте! Но не раньше! Все понятно?

– Ты же погибнешь, Константин Петрович! – выпалил, с ужасом инженер. – Как же мы без тебя до Ново – Архангельска доберемся?

– Не дрейфь, Иван Иванович, – устало, проговорил Орлов. Закуривая дрожащими руками папиросу. – Я знаю время прогорания фитиля, раньше времени не пальните и все будет в порядке! Упаду я перед выстрелом…, Бог даст заряд верхом пройдет, а вы огнем мое возвращение поддержите. Да и не думаю я, что они вновь с такой резвостью в приступ пойдут, вон скольких за секунду искромсали.

С трудом открыв входную дверь, которая оказалась заваленной трупами нападавших, Орлов вышел на крыльцо и, достав из-за ремня револьверы, осторожно двинулся на поиск англичанина, старательно обходя и перешагивая через человеческие останки. Ему нужен был Артур, которого он увидел за секунду до взрыва и которого он хотел непременно допросить. Прекрасно понимая, что рискует получить пулю в спину от одного из притаившихся раненных врагов, Орлов продолжал свои поиски. У него просто небыло выбора. Англичанин явно знал многое и это многое, в случае удачи, несомненно помогло бы принять верное решение, о том, что делать дальше.

Осторожно пробираясь к обезглавленной взрывом лошади, он выстрелами из револьверов, обрывал страдания умирающих от ран. Расстреляв патроны, внимательно осматриваясь по сторонам, он сунул их машинально за ремень и достав шашку, добрался наконец до убитого коня. Однако к его огромному удивлению, тела англичанина нигде не было видно.

– Где же вы, мистер? – закричал он. С прищуром осматривая искалеченные взрывом трупы. – Отчего же прячется храбрый англичанин? Что – то я не вижу рвения как у Моисея, который в один день, мог уничтожить десятки тысяч язычников! Слышишь меня, капитан? В твоем лице, я думал увидеть усердие первосвященника Финиеса! Который одним копьем мог поразить иудеев и моавитян! Ты слышишь меня или нет, Артур? Ты же с таким усердием и злостью хотел уничтожить нас, а теперь прячешься! Наверное, ты вспомнил мои слова, что быть битым Наполеоном не разумно?

Внезапно утреннюю тишину нарушил крик Степанова:

– Ваше благородие! Поостерегитесь сзади!

Резко обернувшись, Орлов увидел едва стоящего на ногах индейца, сжимавшего в руках дротик.

– Ты все еще не навоевался? – зло, процедил поручик. С перекошенным от злости лицом, помахивая кривой шашкой. – Видишь, какой у меня шамшир? Из дамасской стали кованный, как раз для твоей пустой башки!

Вместо ответа, израненный, едва стоявший на ногах воин замахнулся, с тем, чтобы вложить всю свою ненависть в последний бросок, но получив смертельный удар шашкой по лицу, свалился как подкошенный.

– Все? – пробормотал Орлов. Смахивая рукавом полушубка, с лица, брызнувшую кровь. – Или еще кто – то хочет судьбу испытать?

В этот момент, словно по команде, еще несколько индейцев очнувшихся от взрыва, в лохмотьях верхней одежды, с трудом встали на ноги. Затем стали медленно приближаться к русскому офицеру, поигрывая холодным оружием.

– Святые угодники, – пробормотал Орлов, поморщившись, – простите их. Ибо они не ведают, что творят. – Вы как я посмотрю, все еще хотите убивать русских? Хорошо подходите, господа! Вот он я!

С этими словами, Орлов сделал несколько стремительных шагов на встречу, и не дожидаясь, сам атаковал их, хрипло крича при этом на выдохе:

– За Веру! За Царя! За Отечество!

Расправившись с нападавшими, он остановился и, оглядев поле боя проговорил:

– Ну, вот кажется и все, господа. Надеюсь уроки полученные вами, у стен этого форта, вразумят ваших соплеменников и они поймут наконец, что терпение нашенское не беспредельно и если надобно, то мы бьемся до самой крайности. Теперь осталось найти вашего предводителя английского и озадачить его расспросными речами.

В этот момент, во двор форта ворвалось десятка три индейцев, которые по всей видемости не принимали участие в атаке и которые мгновенно окружили Орлова. Держа под прицелом плененного. Поручик видел по их растерянным лицам, что они не были готовы к такому повороту событий. Прошло еще несколько минут, этого молчаливого противостояния, прежде чем Орлов понял, чего ждут индейцы. Во двор форта, прихрамывая на левую ногу, вошел англичанин. Его перепачканная и обожженная ряса, гнев и отчаяние, застывшие на вдруг осунувшимся сером лице, говорили сами за себя – он не ожидал получить такого отпора и понести такие потери уже в первой атаке.

– Не трогайте его! – крикнул англичанин.

– Так вот вы где, мистер, – тихо, прохрипел поручик. Облизнув обветренные губы. – А я уже думал…, что сбежал Ламберт или Артур, как там тебя. Ногу смотрю поранил – это хорошо, это лучше чем голову!

– Хватит юродствовать! – оборвал его Артур. – Ногу конь придавил. А вам смотрю, тоже досталось. Интересно, что вы тут взорвали? Все лицо смотрю опалино, да и контузило наверное, если разговариваете так громко? Но может оно и к лучшему, может теперь, господин офицер, поведет себя более разумно и выдаст мне инженера.

В этот момент бревенчатые двери барака с шумом распахнулись и на крыльцо выскочили старшина с урядником, держа винтовки наперевес. По всему было видно, что они были готовы кинуться на помощь.

– Все по местам! – закричал Орлов. С яростью замахав рукой.

– У вас господин, Орлов, отчаянные воины, – криво усмехнувшись, проговорил англичанин. Глядя, как поспешно казаки вновь укрылись за дверью. – Только против силы и превосходства идти глупо! Неужели вы до сих пор не поняли этого? Все наши союзники, а это заметьте все заглавные страны, никогда не терпели, вашего стремления к господству или превосходству.

– Да, – кивнув, проговорил Орлов. Массируя себе висок. – Объединяться в стаю – это вы научились. Толку вот только мало, от всех потуг ваших! Вон в прошедшую компанию, ваши корабли совместно с французами атаковали Одессу, Архангельск с Петропавловском, Кольский залив. И что? Все ваши нападения мы отбили, а ваш десант всегда сбрасывался в море! Удумали через янычар турецких выгоду поиметь? А мы и их поколотили в Закавказье! Здесь думаете у вас, что – то получиться, через племена неграмотные? Коих вы подстрекаете и вооружаете супротив нас! Так и здесь, Артур, вас ждет глубокое разочарование.

– Еще ничего не закончено! – выпалил англичанин с остервенением. – Выдайте инженера и мы уйдем, иначе мы используем господина Орлова как живой щит и сами войдем в барак.

– Да оглянитесь по сторонам, сэр! Кругом горы убиенных, которые ничему вас не учат! Я же говорю, что у вас никогда не получиться чинить злодейства.

– У нас все получиться! – взорвался Каноли. С перекошенным от ярости лицом, сжимая в руке револьвер. – Мы брали и ваш Севастополь, и Керчь, и Анапу! Вы не можете иметь военный флот на Черном море и фортификацию по его берегам! А Сербия с Молдавией и Валахией перешли под верховную власть султана!

– Вы, Каноли, не видите самого главного, – горько усмехнувшись, проговорил Орлов. – Мы устояли перед вашей бешенной стаей гиен и вышли из этой компании с минимальным уроном. А, что касаемо флота и фортификаций на Черном море …, вы видать, сударь, слишком долго жили вдали от почты и не читали газет.

– Что этим хочет сказать, офицер? – закричал англичанин, нахмурившись.

– В посольства всех европейских стран, уже разослан циркуляр нашего Горчакова.

– И, что же интересного сообщил ваш князь? – буркнул Каноли.

– Он объявил, что Россия, более не считает себя связанной, статьями Парижского мира, -давясь от смеха, проговорил поручик. – Это касается и военного флота и крепостей по Черноморскому побережью.

– Вы воспользовались слабостью этих лягушатников французов! – с негодованием, выпалил англичанин. – Эта беззубость главных гарантов, позволила вашему министру иностранных дел заявить такое! Но это лишь доказывает, вашу извечную агрессивность и коварство, в лице вашего императора! Желающего порабощать Европу и в первую очередь Балканы.

Орлов сознательно дразнил и затягивал спор, давая возможность защитникам перезарядить оружие и приготовиться к отражению новой атаки. Он знал о том, что огромная Россия на востоке не внушала европейцем ничего кроме страха. Практически все правители и политики в Европе стремились кто в открытую, а кто через своих союзников сопротивляться этой угрозе. Кто – то искал себе союзников, а кто – то пытался уйти в иллюзию собственного национального превосходства. Относясь ко всему русскому с пренебрежением и осмеянием ….

– Так, что решил, господин офицер? – донеслось до Орлова. – Я приказал взять вас живым, у вас не отняли ваше оружие на глазах ваших людей, так что не разочаровывайте меня. Проигрывать нужно достойно!

– Конечно, вы правы, Артур, – буркнул поручик, – проигрывать нужно достойно. Идемте за мной, господа.

С этими словами он бесцеремонно растолкал плечами винтовки индейцев и медленно, пошатываясь, двинулся к бараку, старательно перешагивая через останки уничтоженных врагов. И вскоре, все шедшие за ним, оказались сами того не подозревая в секторе обстрела орудия. Орлову оставалось только непринужденно снять с головы фуражку и, схватив англичанина за рясу, мгновенно рухнуть на землю, к удивлению своих конвоиров.

Еще мгновение и страшный, раскаленный смерч шрапнели, буквально смел всех идущих за поручиком, расшвыряв обезображенные тела. Прошла минута и уже следующий выстрел из мортиры, произведенный старшиной, по предполагаемому скоплению противника за стеной форта, разорвал наступившую тишину.

Пройдет еще несколько десятков лет, прежде чем этот весьма эффективный метод стрельбы с закрытых позиций, получит свое широкое распространение, станет со временем важным элементом заградительного огня. Именно за этот прием стрельбы настильной шрапнелью, Германская пехота назовет русскую полевую пушку,,косой смерти,,.

С трудом, оттолкнув от себя обмякшее тело англичанина, которым он прикрылся при падении, Орлов встал и, тряся головой, посмотрел на подбегающего, Степанова.

– Жив, ваше благородие! – радостно кричал тот. Помогая прихрамывающему офицеру, дойти до бревна коновязи. – А мы как увидели, что нехристи в полон взяли, так с горяча, хотели в штыковую ударить! Забыли по началу, что шрапнелью окаянных бить надобно.

– Все вы правильно сделали, молодцы, – выдохнув, прошептал поручик. Закуривая дрожжащими руками.– Это их последняя атака была, я так думаю. Отправь старшина человека за ворота, пусть глянет, что там и как. Ежели все тихо, то обратите внимание на стены барака. Видимо от взрыва бомбы, мох меж бревен тлеть начинает, как бы ветром не растянуло, да и крыша вон покосилась.

– Это мы сейчас все исправим, – проговорил, подошедший старшина, – самое главное, что выстояли! Слава тебе Господи!

– Это ты правильно сказал, – вымученно улыбнувшись, отозвался Орлов. Вытирая лицо рукавом полушубка. – Главное, что выстояли. Теперь меры примем, чтобы пожара не было, оружие все соберем, да все останки неприятельские с обрыва сбросим.

– Прямо с обрыва? – ужаснувшись, уточнил Неплюев. Все еще не пришедший в себя от всего произошедшего.

– Именно так! – рявкнул поручик. Ударив кулаком по бревну. – Пусть все корабли, что мимо проходят, видят, что с гарнизоном,, Око империи,, воевать не стоит, пусть весть эту передают из уст в уста. Петруха, что там с англичанином?

– Не поверите, ваше благородие! В живых остался, – отозвался тот, подходя. – Вот револьвер его с кинжалом, насилу отнял.

– Да ну? – воскликнул Орлов не добро.

– Ей богу! Застрелиться гад хотел! Да, вон он к стене отползает, в ноги поражен сильно.

– Ты старшина с разведкой поспешай, – проговорил поручик. Сосредоченно раскуривая папиросу. – И вот еще что…, там у входа в форт лошадь лежит англичанина, а к седлу колита приторочена. Ее осколком видать распороло, все что в ней найдете – это твое с Петрухой и Ахатом.

– А что там? – перейдя на шепот, уточнил старшина.

– Золото там, в самородках. Почитай на несколько тысяч долларов потянет – оно теперь ваше. Я так смекаю, что это будет справедливо, за все ваши муки и страдания. Да и концессию теперь сподручнее затевать вам тут будет.

– Спасибо, ваше благородие, – прошептал Иван, дрогнувшим голосом. Стягивая с головы шапку.

– Да это не мне, спасибо, голубчик – это вам, спасибо, за службу царю и отечеству. Стараниями вашими скорбными, форт стоял и еще стоять будет! Ладно, ступай полчан порадуй, а я с англичанином покалякаю, пока не помер сердешный.

Каноли сидел у скальной стены форта, с бледным, безразличным лицом. Перетянув себе ремнями ноги выше колен, пытаясь таким способом, остановить обильное кровотечение в конечностях.

– У нас нет ни морфина, ни атропина, ни бинтов, – проговорил поручик подходя. – Помочь ничем не могу.

– Я знаю, что умру, – тихо ответил тот. – Умереть в бою за корону – эта прекрасная смерть. Господь свидетель, что я до последнего вздоха верой и правдой служил старушке Англии.

– Все мы, так или иначе, служим своим империям, – кивнул, пробормотал поручик. – Я могу, что – то сделать для вас?

– Ваш казак забрал у меня револьвер, если можно верните его мне с одним патроном, думаю – это облегчит мои страдания лучше морфина.

– Услуга за услугу, капитан, – проговорил Орлов. Вытаскивая из – за пояса один из своих револьверов. – Мне знать надобно, про вас и Сулему. Вы прибились к нам из-за наших изысканий на Клондайке?

– Все верно, – тихо прошептал англичанин. – Перед нами стояла задача, завладеть картой, с нанесенными на нее координатами золотоносных жил. Или образцами золотоносной пароды, цифирью к карте привязанными, а в идеале захватить горного инженера, с картами и образцами.

– А Сулима, получается у вас на побегушках был?

– Сулима наш союзник, – кивнув, подтвердил Артур. Морщась от нестерпимой боли в конечностях. – Против вас, мы готовы объединиться хоть с самим сатаной.

– Хотите обратить дикарей в католическую веру, а потом, прячась за кресты и речи церковные, попытаться завладеть уж ежели не всей Аляской, так какой – то частью?

– За Сулимой стоят серьезные силы, которые так же ненавидят вас русских.

– Я сочувствую вам обоим, ибо конец этой затеи очевиден.

– Вы делаете ошибку. Когда пытаетесь рассмотреть в вере, лишь тайну воплощения, поэтому и трактуете неверно все происходящее, – отозвался тихо англичанин. С грустью наблюдая, как защитники форта собирают оружие.

– И, что же я должен рассмотреть в первую очередь, в вашей религии? – спросил Орлов, закуривая.

– Не только в нашей, но и в своей православной…, старайтесь видеть тайну социального порядка.

– Вот оно, что?

– Да, именно так! Религия связывает идею равенства с небом…, как у христиан по всему миру…, так и туземцев. Такие, как Сулима, внушают мысль о небесном равенстве…, которое доставляет вечное блаженство для человека не только в Европе, но и среди туземцев, которые через это готовы совершать поступки. А это главное! Главное, чтобы был результат.

– Значит такие как Сулима, нужны вам для достижения ваших целей? С нами проще совладать, когда за вами идут племена дикарей!

Артур смахнув с лица крупные капли пота произнес:

– Это так и есть. – Туземцы или крестьяне с бурбонами…, должны всегда помнить…, что трон всегда крепок, пока крепка церковь. Вы господин, Орлов, дали мне револьвер, а в нем все патроны стреляны.

– Да, это я израсходовал их, добивая ваших туземцев. Вот держите свой морфин.

С этими словами он достал из кармана патрон и небрежно бросил его пленнику. После чего повернулся и прихрамывая зашагал к бараку.

– Что вы собираетесь делать с трупами аборигенов? – крикнул вслед англичанин. – Вы их будите хоронить в братской могиле?

– Много чести! – выпалил со злостью Орлов. Играя при этом желваками. – Мы их просто сбросим с утеса, за не надобностью, на потеху койотам и чайкам, пусть все проходящие мимо иноземные корабли видят, что с нами лучше торговать, а не воевать!

– Могу ли я попросить вас об еще одной любезности?

– Какой? – уточнил поручик, останавливаясь.

– Могли бы вы меня похоронить по христиански? Уж больно не хочется кормить койотов с чайками…, да еще в таком соседстве.

– Ну, что ж, можно и по христиански, – кивнув, проговорил офицер. Поправляя на голове фуражку. – Только тогда ответе искренне на мой вопрос.

– Какой?

– Вы, что – то говорили о продаже Аляски, что вам жаль всех наших усилий, которые мы прилагаем по ее защите.

– Мне действительно жаль…, что вы, рискуя своими жизнями…, радеете за интересы империи на ее кромке, в то время как на берегах Невы, уже принято решение о продаже этих земель…

– Все это вздор! – оборвал его Орлов. – Вы хоть сами – то верите в то, о чем говорите? Больше ста лет мы осваиваем эту землю, которая считается,, царевой гордостью,,, а вы говорите о какой – то продаже.

– К сожалению это так господин, Орлов! Секретные переговоры на сей счет уже идут и вполне возможно…, что идут в этот самый момент!

– Я не верю вам, Конели! Этого просто не может быть!

– Вы задали вопрос, а я вам на него ответил! Именно поэтому нас и отправили под видом миссионеров к вам. С тем, чтобы озадачиться вашими изысканиями, понять истинные координаты залегания золота, а так же каковы их запасы. История с продажей уже не является секретом даже для газетчиков! Поверте…, я говорю правду.

– Я все равно не верю вам, Артур, – процедил поручик, покачав головой. – Эта чудовищная ложь! Не для того мы здесь, принимали многотрудные испытания и лишения, чтобы эту землицу продали за ненадобностью, как в лавке старьевщика поношенный сюртук.

– Это ваше дело…, верить мне или нет, – пожав плечами, прошептал англичанин. – Добавлю только, что главным переговорщиком от вашей империи…, выступает чрезвычайный посланник в Вашингтоне.

– И кто же он?

– Не знаю его…, какой – то барон и эти сведения верны, потому что переданы нам из верных источников Петербурга. От людей знающих секреты вашей империи и нами давно прикормленных. Не спрашивайте меня, их фамилии я их просто не знаю.

– Все это слишком, – покачав головой, буркнул Орлов, – чтобы походить на правду. – Я вам не верю, Конели, честь имею!

С этими словами поручик, отдав честь, развернулся и быстро зашагал, прихрамывая к звоннице, где на земле лежал сбитый взрывом колокол.

– Горе, какое, ваше благородие, – прошептал Степанов. Стоя с не покрытой головой. – От взрыва бомбы, аж колокол сорвало. Ох, и дурной это знак!

– Новый справим, – стиснув зубы, проговорил офицер. – Думаю, правитель наш подсобит, в столь богоугодном деле.

– Константин Петрович, – проговорил инженер. Проходя мимо с охапкой винтовок. – Есть раненные обездвиженные, может, их не будем добивать? Сами преставятся!

– Ишь, как ты заговорил, – пробурчал Орлов. – Мы их как раз из чувства милосердия и добиваем! К тому же они сюда, по твою душу пришли в первую очередь. Так ведь, Иван Иванович, договориться можно и до отправки парламентера к их вигвамам! А, что? Так, мол, и так, мы все такие великодушные, заберите своих пораненных. Только смекаю я, что парламентера нашего, они заставят смерть принять лютую. Как ты не поймешь, инженер, что идет супротив нас война коварная и подлая? Нету у нас силенок пока в благородство играть!

В этот момент к ним подбежал старшина и тяжело дыша, выпалил:

– Ваше благородие! Татарин, каких – то чужаков привел! Видать где – то у входа в форт хоронились!

Орлов глянул на вход во двор форта, где под сводами арки, на коне восседал всадник. В типичном американском полупальто, с широкополой шляпой на голове. Рядом стояло трое иноземных матросов, в бескозырках с бубонами, в грубой парусиновой робе, которые с ужасом глядели на изувеченные взрывом трупы. Чуть поодаль виднелась фигура Ахата, стоявшего с винтовкой на перевес.

– Это еще, что за явление? – буркнул Орлов. Доставая из-за ремня револьвер. – Все за бревна к бойницам! Пушку заряжаем на старый манер!

Подождав пока люди, укроются за стенами барака, поручик достал из ножен шашку и, обходя все еще парившие останки нападавших, направился к арке.

– Я поручик Орлов, – проговорил он. Остановившись на безопасном расстоянии. -Представьтесь, пожалуйста.

Всаднику в темном полупальто в клетку, в дорогих сапогах красного цвета, было далеко за пятьдесят. Его уставшие глаза, внимательно, с прищуром изучали все вокруг, словно оценивая масштаб всего произошедшего здесь. Наконец попыхивая окурком сигары, он неторопливо отдал честь, двумя пальцами проговорив при этом:

– А я Джон, американец. Хорошо воюешь поручик, как генерал настоящий! Если срубишь эти три сосенки, то получишь для своего артиллерийского гнезда дополнительный сектор обстрела, я так думаю градусов в тридцать.

– Мы учтем ваше предложение. Это тоже американские матросы?

– Нет, бог миловал, – отозвался Джон, спрыгивая с коня. – Это испанцы, с какого – то парусника! Зачем туземцы их сюда притащили, я не знаю, к дереву они были привязаны, недалеко отсюда. После бойни, которую вы тут устроили, я думаю, что они аборигенам за ненадобностью уже. Вот я их и отвязал, чтобы ни померли от страха.

– Ну что же, благородно, – кивнув, выдавил Орлов. – Джон воевал бомбардиром?

– Да, пришлось участвовать за компанию, – пробормотал тот. Подтягивая ремни притороченных к седлу пехотных ранцев. – Шестая артиллерийская рота.

– Дрались за Юг или за Север?

– За Капитолию, Генерал, – со вздохом, отозвался новый знакомый. Доставая из ранца квадратную бутылку виски.

– Я пока поручик, а не генерал, – поправил Орлов. – А с матросами мне, что делать прикажите?

– Ничего раз так воюешь, то генералом станешь непременно! Ну, а матросов…, я думаю можно использовать как чернорабочих, у вас вон, сколько во дворе мяса нарублено. Ну, в самом – то деле, не твоим же солдатам в говнище ковыряться! А матросики в знак благодарности, да за миску супа, вам здесь такой порядок наведут! А там отправишь их с оказией какой в их солнечную Испанию, ну или пристрелите. Для них это намного лучше будет поверь. Да и потом им лучше у вас быть в неволе, чем у аборигенов! Прикажи своим озадачить матросов, а у меня к тебе дело есть. Заодно и познакомимся, под хорошие хлебные виски!

Позвав Степанова и объяснив, что должны делать испанцы, поручик повернулся к матросам и тихо проговорил:

– Могу отправить вас обратно, однако боюсь, что не дойдете – заблудитесь или опять в полон попадете. Ктому же на паруснике наверняка вас уже посчитали погибшими, а корабль уже наверняка выбрал якорь и лег на обратный курс. Предлагаю потому временно поступить на службу Российской короне, а как только представиться возможность, мы отправим вас в родину. Что скажите?

Переглянувшись между собой, матросы дружно закивали, угодливо стянув свои бескозырки.

– Тогда давай те знакомиться! Кто такой я вы знаете, а вот вас мы не знаем, как звать.

– Я Санчес, – пробормотал, крупного телосложения матрос. Которому на вид можно было дать не больше сорока лет. – А это Мурилье и Пако! Мы все с одного парусника, промышляли китобойным промыслом. Я всю свою жизнь, с малолетства по морям да океанам хаживал, а они в свой первый дальней рейс пошли и в такую историю попали.

– Понятно, – буркнул Орлов. Глядя на молодых испуганных матросов. – Вас взяли в полон вчера?

– У острова Кадьяк, на внутреннем рейде! – зачастил Санчес. Вытирая лицо бескозыркой.– На нас налетела вначале английская шхуна…

– Они вас атаковали в наших водах? – нахмурившись, уточнил поручик.

– Именно так господин, офицер! Подкрались как гиены в ночи и ударили с носового орудия, хотели даже на абордаж взять, да благо волна крутая была, одним словом, насилу отбились.

– А в полоне – то как оказались? – усмехнувшись, проговорил американец.

– Так я и говорю, что пока ремонт паруснику учинили, помощник капитана со шкипером на берег сошли. А когда мы за ними после ремонта на лодке подошли, чтобы забрать, они уже мертвы были, тогда – то нас и захватили аборигены.

– Смекаю я, про что ты, Санчес, рассказываешь, – кивнув, пробурчал Орлов. – Мы тоже там были и насилу ноги унесли. Ладно, забирай их, Степанов, на работы.

Подождав пока матросы отойдут на приличное расстояние, Джон, кивнув, проговорил:

– Будь с ними начеку, Генерал, они не слишком – то отличаются по коварству от англичан.

– Из-за того, что им не удалось застолбить здесь ни одного акра земли?

– Вот именно!

– По весне, одна из их посудин, причалила милях в трехстах от сюда, под нашим флагом, судовая команда была одета в морскую одежду нашу.

– И зачем им этот спектакль нужен был?

– Они отгрузили несколько бочек водки кенайцам.

– То, что индейцев все спаивают для меня не новость! Зачем так мудрено?

– Водку ту, как потом оказалось, лили по специальному рецепту! После ее употребления, человек желтел и умирал в страшных муках, из-за полного развала печени.

– Чтобы вас русских, потом обвинили в смерти этих несчастных?

– Вот именно! Ну что, где разговоры разговаривать будем?

– В тихом месте, где нет посторонних ушей, – улыбнувшись, проговорил американец.

– Тогда милости просим в наши скромные апартаменты.

Оставив лошадь у коновязи, американец зашел следом за Орловым в жилой барак. И стоя какое – то время у порога, оценивающе осматривал спартанскую обстановку сруба. Затем подошел к бревенчатому столу и, поставив бутылку, проговорил:

– Живете скромно, питаетесь тоже, а воюете как черти! Это ведь я так понимаю, все твое войско, Генерал?

– Остальных Господь к себе призвал. Садись, Джон, к столу, за беспорядок не взыщи…, сам понимаешь, только воевать закончили, да и разносолов, предложить сейчас не могу – бедствуем с провиантом. Но обещаю, если в живых останемся, то в следующий раз встретим со всей русской гостеприимностью!

– Ловлю на слове, Генерал! – воскликнул американец, садясь к столу. – У меня вот шербет есть английский, думаю, нам закусить хватит, давай кружки.

Смахнув рукавом полушубка со стола землю, осыпавшуюся с потолка при взрыве бомбы, Орлов поставил на стол две закопченные металлические кружки и, сняв фуражку, проговорил:

– Ну, за что пить будем? За знакомство?

– И за знакомство выпьем, и за дружбу между нашими народами, и за погибель врагов наших, – крякнул американец, разливая виски.

Заев шербетом обжигающий глоток напитка, поручик внимательно посмотрел на гостя и тихо спросил:

– Ну, рассказывай, Джон, что привело тебя, в эти Богом забытые места. Я тебя давно в свой бинокль уже наблюдаю, правда у тебя еще дружки были.

Усевшись удобнее, на бревенчатой лавке, американец проглотил закуску, раскурил окурок сигары и только после этого произнес:

– Я, работаю по контракту на фирму Пинкертона, а милях в пяти отсюда меня ждут еще трое охотников за головами.

– Значит я не ошибся и именно вас в бинокль свой видел, – проговорил Орлов. Закуривая папиросу. – И чьи же головы вы здесь ищите?

– Есть такой бандит – Чарли! Он ирландец, так вот этот самый Чарли, сюда бежал из наших нижних штатов, со своими дружками, а мы по их следам идем. Скрываются они на вашей земле от Закона, парохода ждут, чтобы в Англию отбыть.

– Что же они у вас натворили такого, что вы аж границу, в погоне за ними пересекли?

– Ограбление банков, – со вздохом, проговорил Джон. Наливая новую порцию виски. – Дилижансов и поездов, которые перевозят деньги. Они уже и на вашей земле успели отличиться, ограбив дилижанс, перевозивший деньги, одной нашей китобойной компании.

– Знаю я, где они его спрятали, – кивнув, отозвался Орлов. – Один из этих негодяев, нашего кузнеца зарезал, по мне с урядником палил!

– Я же говорю, что подонки они законченные! – горячо, поддержал Джон. – И что же вы сделали с этим уродом?

– Застрелил лично.

– Ну и правильно! Нам меньше работы будет. Довай выпьем за вас…, за храбрых русских!

– За людей наших, терпеливых и в бою бесстрашных, выпью с превеликим удовольствием, – кивнув, проговорил Орлов. С улыбкой поднимая кружку. – За наших поселенцев! Чьими стараниями, знамя империи реет над этими дикими землями.

– Я некоторое время назад, работал по контракту в штате Техас, – морщась от выпитого, признался американец. – И видел, как зверствуют апачи, из-за своих поганых скальпов. С тех пор, я и извожу их желто-лицее племя как диких собак. Поэтому я хорошо понимаю вас русских!

– А, о каких делах, Джон, хотел поговорить со мной?

Дымя сигарой, американец встал и, подойдя к одной из бойниц, стал, молча рассматривать лежащее на полу и стоящее у стены оружие. Затем вернулся за стол и тихо проговорил:

– Милях в десяти отсюда, браконьеры английские безобразничают, на шхуне,, Мария,,. По ночам, их судовая команда высаживается на берег и совершает мену своих товаров на пушнину, нарушая при этом все пограничные приличия. Мы точно знаем, что Чарли с дружками идут навстречу именно к ним!

– Что ты предлагаешь конкретно? – нахмурившись, проговорил Орлов. Задумчего жуя шербет.– Уж не захватить ли эту чертову шхуну?

– А почему нет?

– Мы же не корсары и соблюдаем международное право, которое признает за нашей империей полосу воды, на расстоянии пушечного выстрела.

– Именно поэтому я и предлагаю объединить наши силы, тем более, что англичане постоянно плюют на это самое право, бросая якорь почти у берега! – Ты – как воевода пограничный, поднимешься на борт, ну например, чтобы проверить,,судовую роль,,, а я со своими людьми поднимусь, чтобы поддержать числом.

– Мне сегодня один англичанин, нами подстреленный, рассказывал, что земли эти вами куплены. Если это так, то нет у меня таких прав, корабли иноземные досматривать.

– И ты, Генерал, ему поверил? Зачем они нам нужны?

– Стало быть, врет?

– Нашел, кого слушать!

– Ну…, я ему тоже не поверил! А тебе не приходит в голову такая мысль, что они могут оказать нам сопротивление? Например силами судовой команды…, просто расстрелять нас на воде?

– Так в том то все и дело! Мы нагрянем, к ним в гости, когда они сойдут ночью на берег и углубятся в лес, по коммерческой надобности! – с жаром, зашептал американец. Отобьем у них их же лодку и на ней подойдем к шхуне! Там останется несколько человек, включая капитана, а это даст нам возможность, диктовать в итоге свои условия. Мы арестуем Чарли с его дружками, а ты, Генерал, задержишь нарушителей.

– Почему ты думаешь, что они выдадут вам Чарли с дружками? – с сомнением, проговорил Орлов.

– Да потому что шхуна – это единственная ниточка, которая связывает судовую команду с Англией! Ведь только на ней, они могут вернуться к берегам Темзы! За это они выдадут кого угодно!

– Угроза конфискации судна или его потопления – мера действительно весомая, – пробормотал Орлов. Глядя как американец, разливает виски.

– А я, что говорю? Они сдадут, кого угодно и еще будут просить взять отступные, за свое освобождение! Ну, что, Генерал, пьем за успех нашего предприятия?

– Всегда поражался вашей американской предприимчивостью, – проговорил поручик. Залпом осушив кружку. – Шхуна, шхуна …. А ведь это, пожалуй, шанс добраться до Ново – Архангельска…

– Так вам нужно до вашей столицы добраться? – воскликнул Джон, с удивлением. – Тогда вообще чего тут думать! Прямо на этом кораблике и пребудете, в свою столицу героями!

– А кто вместо судовой команды, этот кораблик поведет? – уточнил поручик. – Матросы – то их все в лесу будут.

– А я вон тебе испанцев в помощь пригнал! – рассмеявшись, выпалил американец. Дымя отчаянно, огрызком сигары. – Я с охотниками, прибавь своих людей – это же уже целое войско получается. Как знал, что мы поладим! Да и нам, в случае успеха, вернуться домой будет проще! Так сказать с комфортом, на борту какой-нибудь посудине, идущей в нижние штаты, а может быть и до самой Калифорнии. Думай, Генерал, если что…, мы тут недалеко остановились, на лесопилке вашей.

Поговорив с гостем, о жизни в этих суровых краях, поручик проводил Джона, пообещав крепко подумать над предложением. Вернувшись за бревенчатый стол, он задумался, уставившись на не допитую бутылку виски, принесенную Джоном. То, что четверо неизвестных всадников, оказались американцами, да еще предложившими объединить усилия на определенном этапе, Орлов воспринял как подарок неба. Его нисколько не удивило их появление в этих краях. Опасная работа Джона с товарищами, которых занесло в эти дикие края, легко объяснялась отношениями, которые царили внутри полицейского аппарата американцев и поручик знал об этом не только из газет. Там царил настоящий пиратский дух, впрочем, такой – же, как и в экономике и политике этой молодой страны. Где в порядке вещей считалось, применять приемы далекие от элементарной порядочности, как на выборах, или при распределении средств, так и в борьбе за право, контролировать полицейских. Многим, из которых открыто, довались взятки, многих из них подкупали, участием в доходах от азартных игр или проституции. Тонкая, едва уловимая грань, существовавшая на тот момент в Соединенных Штатах, между правом и агрессивным беспределом, растворялась арестами не виновных и физическими устранениями нежелательных свидетелей, включая и честных полицейских.

Общаясь за последние годы с простыми американцами, читая их газеты, у Орлова создалось стойкое впечатление, что честная и эффективная работа полиции просто не возможна в этой стране. И причиной тому, были шкурные интересы политиков, отдельных городов и даже целых штатов. Все это происходило на фоне того, что шефы полиции практически повсеместно, представляли интересы своих партий. В отличие от работы полицейской машины в России, у американцев не было даже малейшего намека на сотрудничество, между полицейскими службами, что давало возможность преступникам всех мастей, безнаказанно совершать преступления. Зная, что от правосудия можно укрыться уже в соседнем штате, где тебя уже никто не будет искать. Все эти обстоятельства, усугублялись чрезвычайной беспомощностью и крайней не эффективностью, в работе федеральных органов, включая и само министерство юстиции в Вашингтоне.

Именно из-за всего этого вместе взятого и можно было объяснить то, что не подкупное частное детективное агентства Аллана Пинкертона, стремительно прославилось не только на территории между Атлантическим и Тихим океаном, но и достигло мировой славы. Это был поистине звездный час для агентства, которое на тот момент приобрело репутацию очень честного и надежного партнера, в отличие от самого мощного в стране Чикагского управления полиции. Которое, насчитывало одиннадцать полицейских сомнительного вида и явно ведущих не здоровый образ жизни. Эмблемой агентства стал открытый глаз, а девизом слова:,,Мы никогда не спим,,. Своими делами и поступками сам Пинкертон как и десяток его сотрудников, очень быстро доказали верность избранного ими девиза. Во всех штатах знали их как деловых и порядочных людей, неподкупных и неутомимых детективов. Которые могли преследовать беглых преступников дни и ночи напролет, не только неделями верхом на лошадях, но и на поездах и пароходах. Кроме того они были прекрасными наблюдателями, могли прекрасно маскироваться и перевоплощаться, отлично стреляя из всех видов огнестрельного оружия.

Для Орлова, поступившее предложение об объединении усилий, с человеком из такой знаменитой организации, давало шанс, тот самый один из ста, который позволял выйти из тупика, в котором они оказались. Появлялась реальная возможность добраться до Ново – Архангельска и доложить самому Максутову про обоз, отправить, на помощь полковнику Калязину людей. Появлялась возможность отправиться с Неплюевым в Петербург, где можно было наконец, обстоятельно доложить о ходе их изысканий. Форт,, Око империи,, в кратчайшие сроки пополнился бы людьми и провиантом.

Закурив папиросу, Орлов встал и, выйдя на воздух, стал наблюдать за тем, как защитники форта, с иноземными матросами освобождали двор от убитых. Заметив его, старшина вытер руки о полушубок и, подойдя к офицеру спросил:

– Ваше благородие, а что с англичанином делать?

– Застрелился разве? – отозвался поручик. – Что – то я выстрела не слышал.

– Кровью он изошел, – отмахнулся Иван, закуривая самокрутку. – Сидел, сидел с револьвером, да и завалился на бок. Видать от поранений своих помер.

– Похороните его рядом с нашими могилками, – тихо, проговорил Орлов. – Я ему это обещал.

– За что же такие почести? – с удивлением, спросил старшина.– Он ведь сюда все это войско привел.

– Обещал я ему это, за сведения важные, – поморщившись, проговорил поручик.

– Как на духу сказывал?

Орлов внимательно посмотрел на красное, обветренное лицо Сибирского казака, из славного рода тех потомков запорожцев, кои были сосланы в Сибирь после разгрома Сечи. В ком текла кровь участников восстания Железняка и Гонты, плененных после резни у Умани и тех двух тысячах малолетних сыновей, отставных солдат из Тобольской губернии, которые и составили костяк казачий общины в Сибирском Войске.

– Как на духу все выдал! С таким выражением, старшина, что я до сих пор понять не могу, что вокруг нас творится. Хотя если честно…, то это непонимание возникло еще раньше, еще в форте Росс. Где к нам прибился этот англичанин с монахом! Непонятно кто садил их с нами на парусник, который должен был дойти до самого Ново – Архангельска. Не понятно почему нас на половине пути высадили на берег, и мы получили приказ идти с мукой караваном. Нас отправил к вам за подмогой полковник Калязин, а мы застали здесь полный упадок! Ваш форт давно не пополнялся людьми и провиантом, наравне с другими припасами. Непонятно почему лесопилка, что в пяти верстах отсюда и где встали на постой американцы, стоит брошенной. Там нет ни солдат, ни работных людей, хотя лес приготовлен, даже доска есть пиленная и новая почти, паровая машина стоит, еще в хомуты одетая. Вот и спрашиваю я сам себя, что же такое вокруг нас происходит?

– Что тут можно сказать, ваше благородие, – пожав плечами, пробормотал старшина. – Ежели все происходящее вам не ведомо, то уж нам тем более. О том, что наши люди покинули лесопилку, нам аулеты поведали, недели три назад. Мы тогда смекнули, что это наш правитель их отозвал приказом, а может и нарочный был с пакетом каким.

– А к вам Максутов гонцов не посылал?

– Не было никого, лодку мы правда у своего берега находили, в аккурат неделю назад. На каменнюки выкинуло ее, наполовину забортной водой притопленную, без весел. Может, кто к нам путь держал, а может и с парусника какого сорвало, нам это не ведомо. Да и ежели даже пакет какой нарочные доставили бы, мы бы прочитать его не смогли, так как ни счетной мудрости, ни грамоте не обучены, да и есаула уже нет покойничка.

– Все ясно, – стиснув зубы, пробурчал Орлов, – Истопи ты, голубчик, баньку позлее, а то мы все как черти в саже, да кишках с кровью перепачканы.

– Это можно! Это мы мигом! – с удовольствием, крякнул старшина. – Банька на войне – это первое дело! У нас и одежонка найдется, фабричными мастерами сделанная и белье нательное новое. Приготовим вам комнату есаула, с кроватью металлической, отдохнете хоть по царски, а то вон сколько дней и ночей кочевали!

– Смотрю я на тебя, братец и диву даюсь! – признался Орлов, качая головой. – Уж, какие вы тут только скорби не принимали, а не тускнеет в вас жилка русского человека! Через все муки живете и жизни радуетесь и нет конца и края нет этому терпению.

– Так нам русским, да православным, завсегда легче жить с Богом в душе и с верой в царя -надежу! Каждый день просим, дай, Господи, нам душевное спокойствие, чтобы смиренно и с достоинством смогли встретить все, что сулит день грядущий. И Господь способствует, дозволяет пережить все тягости и мытарства!

На следующее утро, Орлов построил всех у стен храма и глядя на хмурые но уже посвежевши лица боевых товарищей произнес:

– Победа, одержанная вами, на этих скалах…, дорогого стоит! Теперь неприятели всех мастей и недруги нашей империи, крепко подумают над тем, стоит ли супротив нас подлость замышлять! И гора трупов индейских воинов, коими вы весь утес усыпали, будет им хорошим напоминанием об этом. Однако не стоит после этого ждать, каких- то милостей и послаблений…, возможно, нас ждут испытания еще более суровые и к ним надобно быть готовыми. Всегда должно помнить, что англичане подстрекали и далее подстрекать будут, первостепенные народы на вооруженные столкновения с нами. Опаивая их водкой, вооружая современным нарезным оружием, сплетнями и наговорами на наших поселенцев, сея в их сердцах ненависть к нам. Приказ капитана первого ранга Максутова, никто не отменял. Посему тебе, Иван с Петрухой и Ахатом продолжать стоять на этой скале, пока мы не пришлем вам подмогу из столицы! Все остальные идут со мной, на соединение с американцами и что нас ждет впереди – одному Богу известно. Предупреждаю, что живем мы по артиклям военным, и я не потерплю ни трусости, ни послаблений в выполнения приказов! Это касается и вас испанцы! Нам крайне важно добраться до нашего заглавного гарнизона, для этого нам еще предстоит отбить шхуну у англичан. Все, полчане…, давайте прощаться! Бог даст, еще послужим империи плечом к плечу!

Обнявшись с каждым из остающихся, Орлов сняв фуражку, посмотрел на гордо трепещущийся флаг империи, потемневший от порохового дыма, пробитый в нескольких местах пулями, успевшим изрядно выцвести под северным солнцем и, перекрестившись, проговорил:

– От вас, старшина, ныне стоящих здесь караулом, зависит как успешно и долго, будет реять наше знамя.

– Не сумлевайтесь, ваше благородие, – с грустью проговорил Иван. – Раньше не посрамили святыню и далее для этого все силы приложим. Ежели придется драться, то драться будем до самой крайности! Лишь перешагнув через наши тела бездыханные, злодеи смогут до него добраться.

– Храни вас Бог, – кивнув, вымолвил поручик. И повернувшись, быстро зашагал к выходу из форта.

Орлов уходил со своим не большим отрядом, со смешенным чувством тревоги и надежды одновременно. С надеждой на то, что объединив силы с американцами, удастся захватить английскую шхуну, что позволит быстро добраться до столицы и отправить помощь как в форт, так и полковнику Калязину, идущему по берегам Славянки. Тревога же не покидала за судьбу людей оставшихся в форте. У которых были весьма ограниченные запасы продуктов, они имели в своем арсенале, значительное количество винтовок и револьверов с патронами разного калибра, имелась даже пушка с запасами пороха, но у них было мало шрапнели, а самое главное – их самих было слишком мало. Отряд Орлова тоже был не многочисленным, и он это прекрасно понимал, но теперь все были прекрасно вооружены и несли с собой солидный запас патрон. Люди получили хоть и не продолжительный, но все -таки отдых и не под открытым небом, а в жарко натопленном бараке. К тому же после парной, всем была выдана чистая одежда, каждый получил чулки из оленей шкуры, которые надежно защищали от холода. Кроме того, каждый получил по заячьему полушубку, хотя и не новому, но хорошо держащему тепло, а главное все полушубки были белого цвета, что позволяло слиться с выпавшим снегом, не демаскируя себя при встрече с неприятелем.

– О чем задумался, Константин Петрович? – спросил Неплюев, шагая рядом. – За людей в форте переживаешь?

– Слишком мало их там осталось, – со вздохом, отозвался тот. – Да и Петруха смотрю, кровью кашляет, хотя и скрывает это.

– Ничего, у них вон какой фокус бомбой на вооружении имеется! Да и пушка, вон как врага на куски рвет.

– Мы всем табором, свою победу еле вырвали, а их трое всего, оборону держать теперь будут. И это заметь, мы не знаем, насколько сильно аборигены столь значительными потерями огорчаться!

– Ничего, ваше благородие, сдюжат, – отозвался Степанов. – Они такую победу с нами одержали, а это дорогого стоит! Да и остаться они здесь хотят, с тем, чтобы дело угольное поставить. Деньжата на первое время есть, глядишь со временем и семьями обзаведутся. Дай им Бог перенести все утомления, да подмоги дождаться!

– На него только вся надежда, – прошептал поручик.

– Обойдется все, ваше благородие, – проговорил Степанов, улыбаясь. – У нас дома такие деньжищи, что вы им отвалили из сумки англичанина, они за всю жизнь бы не заработали, а тут в Русской Америке, буте любезны! Дай то Бог полчанам, стать капиталистными людьми!

– Ничего, Степанов, у вас в южных губерниях, тоже жизнь понемногу перестраивается, как впрочем, и по всей России – матушке, – успокоил поручик. – Цены за границей на зерно, я читал, повысились значительно, а это на руку нашему производителю.

– Неужели и впрямь веришь, Константин Петрович, что заживет безбедно наш человек работный? – усмехнувшись, проговорил инженер. – Аренда же земли неподъемная! Она же привязывает крестьян к помещику! Народ работный хоть и получил наделы по реформе, но они ведь не великие! Цена на хлеб в рост идет – это правда, только не забывай и плата за землю у помещика растет значительно. А сколько на крестьянах, еще всяческих сборов навешено?

– Про выкупные платежи толкуешь? – буркнул Орлов, осматриваясь по сторонам. – Ничего, налоги государевы, как и земские, сокращаться будут – это точно!

– А подушную подать на их сословие наложенную? – не унимался инженер. Едва поспевая за офицером.

– Вечно ты, Иван Иванович, только чернуху видеть желаешь, – с досадой, отозвался поручик. – Реформа всеравно, укрепит крестьянскую общину, поможет и подати выплачивать и достаток меж членами соблюсти. Я верю, что все у нас в империи наладится! Уж больно большая мы держава, чтобы у нас все быстро получилось. У нас вон нарочный из Петербурга, с письмом каким до Камчатки, аж три месяца скачет!

– А я тоже так же кумекаю, – кивнув, потдакнул Степанов. – Что жизнь в России, как и в станицах моих, наладится.

– Правильно кумекаешь, урядник, – улыбнувшись, проговорил Орлов. – Уже набрал силу Государственный банк, который,, содействует силою кредита,, металлургической промышленности, сахарной, да и текстильной тоже. Верю, что не за горами то время, когда такие как Ванька – безухий, будут в складчину или на кредит ложить тут дорогу железную, изменяя эти дикие края до невозможности.

– Это если хоть кому – то, в нашей империи будет все интересно, – возразил Неплюев.

– А тут прямой интерес для всех! – Сам военный министр Милютин, неспроста назвал наше время,,железнодорожной горячкой,,. Встанут тут со временем в прибойной черте порты морские, потянутся к ним железные дороги, а в вагонах тех повезут руду, уголь, торф, лес. И все это благодаря таким инженерам как ты, Иван Иванович! Прибудем Бог даст в Петербург, доложим в кабинетах начальствующих, что кроме пушнины, богатства тут несметные в минералах таяться и изменения придут в эти дикие земли. Вот помянешь мое слово, инженер.

– Тогда и полчане наши заживут в фортах! – воскликнул урядник. – Уголек – то не только пароходам нужен будет.

– Все правильно, – оглядываясь по сторонам, проговорил Орлов. – Тогда обязательно вырастет спрос на металл, который и для вагонов нужен будет, и для рельсов, и для паровозов новых! Пока у нас в империи, такие как старшина, с Ванькой – безухим служить будут, ни черта нам никакие враги не сделают!

– Все это хорошо на словах говориться, – со вздохом, проговорил инженер. – Да как бы все эти помыслы радужные, в песок не утекли. Вон после зимовки, в форт к есаулу никто кроме нарочного не заявлялся и не способствовал его усилению. Чугучи в нарушение договоренностей, в прибойной полосе вооруженные безобразия творят, а иноземцы свое злодейство меховое и никому до этого дела нет.

– Потому и идем в союз к американцам, – проговорил Орлов. Поднимая воротник полушубка. – Чтобы быстрее подмогу отрядить, да ясность во многие вопросы внести.

– А может и не нужны мы вовсе, со своими изысканиями на берегах Невы? – предположил инженер, озираясь по сторонам. – Что – то не вижу я усердия, которое должно проявлять в этих землях чиновникам нашим, одно захиренее ведь здесь и упадок кругом. Может нашим чиновникам на руку все это? Может специально они все здесь забросить хотят? Для того, чтобы забросить и уйти с этой земли!

– Ну, что ты такое гутаришь, прости Господи! – проговорил с укором казак. – Бросить все и уйти отсюда – это же значит, предать все усердия и старания, начиная с наших первых землепроходцев и путешественников. Ну как ты можешь так говорить?

– Все верно говоришь казак! – поддержал Орлов. – Это значит предать их труды, не только по описанию здешней природы – это значит предать вообще все их усилия по освоению земель этих. А ведь благодаря их стараниям, империя наша вывела свои корабли в воды океана Великого.

– Я так говорю, потому что вельможам паркетным, нет никакого дела, до того, как здесь на кромке империи, живут их подданные! Вон у есаула, микстур никаких не было, но ведь водку – то ему с чаем можно было отправить!

Орлов ничего не ответил, а лишь быстрее зашагал вперед, стиснув зубы. Во многом он был согласен с инженером, многое у него у самого вызывало непонимание и раздражение. Он вдруг вспомнил слова капитана Конели, нашедшего свою смерть во дворе форта, о том, что ведутся секретные переговоры с американцами, о продажи этой земли. Успокаивая себя тем, что этого просто не может быть! Он шел по еловому лесу, не сбавляя темпа, думая о том, что вести такие переговоры означает только одно – предавать интересы империи. Предавать память тех каргопольских купцов, тех великих первооткрывателей и путешественников, к коим он относил и самого легендарного Баранова. Который, в поисках новых районов охоты, изучал эти далекие земли, искал на этих просторах минералы и осваивал новые поселения. Снабжал всем необходимым новых поселенцев. Который по настоящему и закрепил за империей, все эти дикие земли на берегу Океана Великого, на берегу Северной Америки.

– Не для того наши предки, столбили эти земли за державой Российской, – проговорил Орлов. Сквозь стиснутые зубы. – Не для того они и мы – их потомки, принимали здесь беды и испытания, чтобы вот так все просто здесь бросить. Ничего и при правителе Баранове, нашим поселенцам приходилось биться с индейцами, не на жизнь, а насмерть. Тогда нашим первооткрывателем, приходилось биться лишь с народами окраинными, а нам еще и с англичанами, которые заметьте, имеют мощнейший флот. Да и союзникам нашим – американцем, мы тоже вроде как помеха. Не даем их китобойцам развернуться!

Не заметно за спорами и разговорами, они вышли к лесопилке купца Самойлова, скрытой от злых ветров и дурного глаза в распадке, окруженного со всех сторон высокими соснами. К той самой лесопилке, которая исправно снабжала русских колонистов деловой доской и брусом, поставляла все необходимые материалы, для проведения корабельных работ, на своих и иноземных судах, бросивших якорь на верфи. С первого взгляда стало понятно, что на ее территории уже не ведется никаких работ, как раньше – не визжат пилы, не рычит паровая машина, не стучат топоры лесорубов. Не было на флагштоке и флага империи, который гордо реял здесь с первых дней основания лесопилки. Тягостная тишина и безмолвие повисли над двухэтажным домом, который для людей Самойлова был и конторой и местом жительства. Огромная территория лесопилки, огражденная высоким частоколом, надежно защищала когда – то работных людей от стрел и пуль недоброжелателей – была брошена.

– Что – то не нравиться мне эта тишина, – проговорил Степанов. Снимая с плеча винтовку. – Да и снег кругом не тронутый. Не уж – то съехали американцы?

– Как же так? – скрипнув зубами, прошептал Орлов. – Уговор ведь был, что мы подойдем к океану сегодня после обеда.

– Давайте я в поиск схожу, – прошептал урядник, – может, случилось чего.

– Все пойдем, – покачав головой, отозвался поручик. – Чего уж тут. Все одно привал надобно делать за сторожевым частоколом.

Спустившись к бревенчатому частоколу, который надежно закрывал всю территорию лесопилки, они обошли его весь и только после того как убедились, что он не поврежден, зашли в приоткрытые ворота. Обследовав все хозяйственные постройки и убедившись в том, что американцы, по каким – то причинам покинули лесопилку, Орлов собрав всех на первом этаже конторы проговорил:

– Американцы здесь были и ушли совсем не давно, по каким причина пока не знаю. Предлагаю подождать их до вечера, а если уж к вечеру не воротятся, тогда мы вернемся обратно в форт. Люди Самойлова покинули лесопилку без боя, впрочем, как и американцы. Почему они ушли, мы не знаем и то, что нет следов боя не о чем не говорит. Поэтому, озадачимся караулом с привлечением испанцев, свободным от караула отдыхать, но только за стенами этого дома. Все, что нам остается так это ждать.

Поднявшись на второй этаж в пустой кабинет управляющего, Орлов медленно прошел к огромному письменному столу и сев на стул проверил содержимое ящиков. Не найдя никаких документов, он положил свою выцветшую на солнце, видавшую виды фуражку на столешницу и скрестив руки на груди задумался. Все говорило о том, что не нападение явилось причиной ухода работных людей Самойлова и американцев, хотя было видно, что и те и другие, покидали лесопилку в спешке. Орлов окинул взглядом потемневшие от времени бревенчатые стены кабинета, клочки бумаг, валявшиеся на добротно подогнанном полу, пустые полки книжного шкафа. Самого Самойлова, как и его людей, невозможно было упрекнуть за недостаток бодрости в делах, или в расточительстве. Он и его люди всегда славились трудолюбием и рачительностью, а тут -брошенная паровая машина, с огромными запасами пиленых досок и корабельного бруса, огромный запас кругляка, приготовленного для работы на всю зиму. Бросить все это они могли только в силу, каких – то чрезвычайных обстоятельств.

– Что же могло послужить причиной столь поспешного ухода? – устало, спросил поручик самого себя.

Он делал все, что мог, но злодейка судьба, словно смеялась над его усилиями, посылая все новые и новые испытания, из-за которых он все еще так и не смог отправить помощь каравану полковника, он все еще не мог добраться до Ново – Архангельска. Орлов понимал, что все это происходит из-за того, что на протяжении всего своего существования, Русская Америка так и не смогла обеспечить своих поселенцев, в первую очередь сельскохозяйственными продуктами. Катастрофическая нехватка провизии, не позволяла укреплять эти земли большим числом колонистов, которых просто нечем было кормить. Постоянно ощущалась острая нехватка судов, не хватало и мастеровых людей, которые бы строили и обслуживали при необходимости эти самые корабли на верфи. Но, несмотря на все это, русские поселенцы самоотверженно трудились и сражались за заморские территории империи, жертвуя своим здоровьем и самой жизнью. Принимая православную истину о том, что жизнь человека, как и его смерть зависят порою от того, о ком даже и не ведаешь.

Кто- то поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж и постучал в массивную дверь.

– Кто там? – крикнул Орлов.

Дверь, жалобно скрипнув, отворилась, и на пороге появился урядник, который бойко проговорил:

– Караул со сторожевой вышки ведем, ваше благородие! Оттуда все подходы просматриваются хорошо! Дозвольте, пока время есть, в столовом бараке очаг запалить? Мы по скорому снежку натопим, да чайку заварим – старшина угостил китайским.

– Затопите непременно, – кивнув, сказал поручик. – Неизвестно как день сложится.

– Так и вы бы присоединились к нам! Чего в холодной хате сидеть? Мы и кашу сварганим маисовую!

– Хорошо, я скоро спущусь, готовьте пока. Подумать мне надобно крепко!

Отправив казака, Орлов надел фуражку и, подняв воротник полушубка, вновь погрузился в раздумья. Он все еще пытался понять, почему американцы ушли. Имея таких союзников по захвату шхуны англичан, чинивших меховое злодейство, появлялась реальная возможность осуществить эту дерзкую затею. Поручик терялся в догадках, зная, что у Пинкертона работают люди на слово крепкие. Да и за плечами у каждого из них был опыт, полученный в гражданской войне, во время которой организация Аллана, выступала как разведывательная организация Северных Штатов. Орлов вспомнил, что слава организации Пинкертона, вызывавшая у одних злобу, а у других надежду, родилась благодаря одному случаю. Когда самому Аллану пришлось, переодевшись биржевым маклером, идти по следам шайки фальшивомонетчиков, преследование которых закончилось, раскрытием заговора против их президента Линкольна.

Спустившись наконец в низ, Орлов принял участие в скромной трапезе, после которой время стало тянуться еще медленнее. Шел час за часом их томительного ожидания, но ничего не менялось. Сидя у потрескивающей печи, поручик сквозь дрему, слушал неторопливые разговоры Степанова с инженером. Которые обсуждали и будущие земель станичного юрта, которая почиталась неприкасаемой собственностью, о том в каких губерниях лучше сеять пшеницу и рожь, а в каких ячмень и табак. Про то, как перед началом работ в поле, святили его святой водой, помогая в работе родственникам и соседям. Рассказы испанцев про то, как у них собирают виноград и делают затем вино, которое хранят в больших бочках. О странном увлечении испанцев кровавой каридой, приводящий их народ в какой – то животный экстаз и совершенно не понятный подданным Российской империи. Которые в отличие от испанцев, восхищались бескровной джигитовкой. Где о мастерстве наездника, судили по точности выполняемых им гимнастических приемах, на скачущей лошади. Когда казак должен был уверенно держаться на коне и сидя, и стоя, и перемахивая на одном дыхании под животом лошади с одного бока на другой на полном скоку.

Но все темы, так или иначе, сводились к предстоящему захвату шхуны англичан, к их подлости и коварству. И связано это было, с еще недавно пережитой Крымской компанией, об итогах которой никто не мог сказать, что этот мир тверд и, что он надолго. Все понимали, что заключенный мир между Россией и Англией, никак не решал исхода их противоборства, которое проходило вдоль всех границ и самых дальних владений двух империй.

Когда уже стал приближаться вечер и Орлов стал подумывать о возвращении в форт, в столовый барак буквально влетел Степанов, выпаливший с порога:

– Ваше благородие! Стрелял кто – то! Пока не ведомо кто, выстрелы из-за сопки эхо несет!

– Все к бою! Оборону держать на все стороны! – крикнул Орлов, вскакивая. Почувствовав как заныло сердце.

Выскочил наружу, он бросился утопая по щиколотку в снегу, к сторожевой вышке. Буквально взлетев по скрипучим ступенькам на смотровую площадку, сорвал бинокль и стал сосредоточенно всматриваться в прилегающую к лесопилке территорию. Вскоре до них со Степановым донеслись одиночные выстрелы, топот копыт и фырканье лошадей. Орлов в напряженном ожидании замер с биноклем, сосредоточив свое внимание на соседней сопке, откуда и доносились выстрелы. Прошло еще несколько томительных минут и на каменистой осыпи, у подножия сопки, заросшей высоким еловым лесом, появился всадник. Который скакал во весь опор, на черном как смоль коне, ведя за собой еще трех лошадей.

– Это американец, – со вздохом облегчения, проговорил поручик, – который с Джоном, охотится за головами. Вот только не пойму, почему он один и где его товарищи?

– Кто же за ним так гонится? – пробормотал урядник, крестясь. – Так ведь и лошадок загонит!

– Кажется, я знаю, кто его преследует, – отозвался Орлов, опуская бинокль. – Койоты на него охоту решили устроить загонную! Ну, что же, давай подмогнем союзнику.

Отдав бинокль казаку, поручик не торопясь передернул затвор винтовки и стал тщательно целиться в стаю хищников. Которых американец, пытался держать на расстоянии, одиночными выстрелами из револьвера. Несколько выстрелов из винтовки внесли сумятицу и панику среди хищников, которые резко замедлили свой смертельный забег, а потом и вовсе скрылись в чаще.

– Я Харли, из Сант – Луиза, – представился всадник, тяжело дыша. – Спасибо, что помогли отогнать этих тварей. Которые на меня с лошадками, решили поохотиться.

– Поручик Орлов, – козырнув, представился офицер, – а это урядник Степанов. Где же ваши товарищи?

– В засаде они сидят с ночи! Человек верный шепнул, что готовятся англичане якорь выбирать! Вот мы выдвинулись для наблюдения за ними! Меня Джон за вами отправил, а самому с лошадками нашими приказал у вас в форте дожидаться.

– Джон так уверен, что у нас все получится? – проговорил поручик, покачав головой. – Прими, Степанов лошадок, идем, Харли, чайку горячего выпьешь, под кашу маисовую. Заморозил вас смотрю Джон, до невозможности.

Орлов внимательно посмотрел на американца средних лет, с открытым добродушным лицом, красным от мороза. Одетым в темное шерстяное пальто, с огромным вязанным шарфом на горле и серой широкополой шляпой на голове.

– Джон уверен, что англичане стоят в наших водах и скоро действительно поднимут якоря?

– Да, сер, можете не сомневаться! – кивнув, проговорил Харли. – У нас верные источники.

– Хорошо идем в избу. В форте найдешь старшину, расскажешь ему все, фуража там правда не много, ну что – то придумаете! Я не думаю, что вся эта затея, займет много дней, идем.

– Вот ведь как койот обнаглел! – с жаром, бормотал Харли. Все еще не веря в свое спасение. – Они ведь жрут все подряд! Им ведь все равно кого сожрать, хоть птица попадется, хоть лягушка, хоть рыба с енотом! Эти твари и на бобров нападают, а могут и на оленя охоту загонную устроить! А тут меня решили с лошадками измором взять!

– Да уж всеядные твари, – кивнув, пробормотал Орлов. Не торопливо закуривая папиросу.

– Правда, ваша, сер! У нас в южных штатах, они вообще и ягоды жрут с фруктами, а уж если есть арахисовая плантация, то их от нее за уши не оттащишь.

– Здесь на Аляске, им конечно голоднее живется, чем в ваших южных штатах, – кивнув, проговорил поручик. – Поэтому они и вынуждены, устраивать свои загонные охоты. Где на оленей, а где и на одиноких всадников вроде вас. Меня койоты не преследовали, но один раз по лету с медведем пришлось сойтись.

– Не уж – то врукопашную?

– Да нет…, шел я тогда по берегу, вижу на песчаной отмели свежие следы крупного медведя. Захожу за пригорок, а он там сидит и рыбину жует, прости Господи. Теперь во снах, частенько вижу его оскаленную пасть, с желтыми клыками. Насилу успел пальнуть с винтовки в косолапого! Благо собачка, царствие ей небесное, его придержала. Очень крупный самец был. Скажи мне вот что, Харли…, а англичане нас с воды не заметят?

– Нет, конечно, – уверенно проговорил тот. – Джон с охотниками старые воины. Они у основания скалы укрылись, среди валунов и их точно с воды не видно.

– Хорошо, чаевничай, да поспешаем!

Отправив американца с лошадьми в форт, Орлов выступил со своим отрядом на соединение с Джоном, найти которого по следам Харли, не представляло большой сложности. Весь их путь лежал среди густого хвойного леса, который покрывал остатки большого хребта, где в изрезанных эрозией местах, даже в наступающих сумерках, легко угадывались пласты галечника или глины с линзами торфяника. Лишь когда уже совсем стемнело, Орлову удалось выйти к притаившимся в засаде американцам.

– Рад видеть тебя, Генерал! – воскликнул Джон, дыхнув перегаром. – Рад, что не передумал и присоединился к нашей охоте! Предупредить, что уходим времени не оставалось, уж извиняй. Я смотрю, ты и испанцам винтовки выдал? Не боишься, что в спину палить начнут?

Орлов не спеша устроился на лежанке, из хвойного лапника и тихо проговорил:

– Им до дому добраться надобно, да и злые они на англичан. Ну, а получится все, так и в морском деле подсобят.

– Ну, что же разумно. Может, выпьете для разогрева?

– Зачем пить перед боем? Я бы и тебе с друзьями не советовал.

– Это, Генерал, настоящие хлебные виски! От них же захмелеть не возможно, да еще на морозе, который все выветривает.

– Ладно, рассказывай чего вы тут высмотрели, за все это время. Корабль – то с англичанами здесь или нет? Что – то я ни одного огня не вижу на мачтах.