Пророчества Авеля. О будущем России

ЗАЧАЛО ПЕРВОЕ

Сей отец Авель родился в северных странах, в Московских пределах, в Тульской губернии, Алексенской округи, Соломенской волости, в деревне Акулова, приход церкви Ильи пророка. Рождение сего монаха Авеля в лето от Адама семь тысяч и двести шестьдесят и в пять годов, а от Бога Слова — тысяча и семьсот пятьдесят и в семь годов. Зачатия ему было и основание месяца июня и месяца сентября в пятое число; а изображение ему и рождение месяца декабря и марта в самое равноденствие: и дано имя ему, якоже и всем человекам, марта седьмого числа. Жизни отцу Авелю, от Бога положено, восемьдесят и три года и четыре месяца; а потом плоть и дух его обновится, и душа его изобразится яко Ангел и яко Архангел. И воцарится <...> на тысячу годов <...> царство восстанет; когда от Адама будет семь тысяч и триста и пятьдесят годов, в то убо время воцарятся <...> все избранные его и все святые его.

И процарствуют с ним тысячу и пятьдесят годов, и будет в то время по всей земли стадо едино и пастырь в них един: в них же вся благая и вся преблагая, вся святая и вся пресвятая, вся совершенная и вся пресовершенная. И процарствуют тако <...>, как выше сказано, тысячу и пятьдесят годов; и будет в то время от Адама восемь тысяч и четыреста годов, потом же мертвые восстанут и живые обновятся; и будет всем решение и всем разделение: которые воскреснут в жизнь вечную и в жизнь бессмертную, а которые предадутся смерти и тлению и в вечную погибель; а прочее о сем в других книгах. А мы ныне возвратимся на первое и окончаем жизнь и житие отца Авеля. Его жизнь достойна ужаса и удивления. Родители его были земледельцы, а другое у них художество коновальная работа; научили тому ж своего отрока отца Авеля. Он же о сем мало внимаша, а больше у него внимание о Божестве, и о божественных судьбах; сие желание ему от юности его, еще от чрева матери своей: и совершится то ему в нынешние года. Ныне ему от рождения девять на десять годов. И пойдя он с сего года в южные страны и в западные; потом в восточные и в прочее грады и области: и ходил так, странствуя девять годов. Наконец же сего пришел в самую северную страну, и вселился там в Валаамский монастырь, который Новгородской и Санкт-Петербургской епархии, Сердобольской округи. Стоит сей монастырь на острове на Ладожском озере, от мира весьма удален. В то время в нем был начальник игумен Назарий: жизни духовной, и разум в нем здравый. И принял он отца Авеля в свой монастырь как должно, со всякою любовью; дал ему келью и послушание и все потребное; потом же приказал ему ходить, вкупе с братею, в церковь и в трапезу, и во вся нужные послушания. Отец же Авель пожил в монастыре токмо един год, вникая и присматривая всю монастырскую жизнь и весь духовный чин и благочестие. И видя во всем порядок и совершенство, как в древле было в пустынных монастырях, и похвали о сем Бога и Божию Матерь.

ЗАЧАЛО ВТОРОЕ(Пустыня и ведения)

Посему ж отец Авель взял от игумена благословение и отыде в пустыню; которая пустыня на том же острову недалеча от монастыря: и вселился в той пустыне един и соединим. А в них же и между их, сам Господь Бог Вседержитель; все в них исправляя, и все совершая, и всему полагая начало и конец и всему решение: ибо Он есть все и во всех и все действуя. И начал отец Авель в той пустыни прилагать труды ко трудам, и подвиг к подвигу; и явилися от того ему многие скорби и великие тяжести, душевные и телесные. Попустил Господь Бог на него искусы, великие и превеликие, и едва в меру ему понести; послал на него темных духов множество и многое: да искусится теми искусами яко злато в горниле. Отец же Авель, видя над собою таковое приключение, и начал изнемогать и во отчаяние приходить; и говорил в себе: «Господи помилуй и не введи меня во искушение выше силы моей». Посему ж отец Авель начал видеть темных духов и с ними говорить, спрашивая их: кто их послал к нему? Они же отвечали ему так: «нас послал к тебе тот, кто и тебя в сие место послал». И много

у них было разговора и спора, но ни в чем они не преуспели, а токмо то в срамоту себе и на поругание: отец Авель показался над ними страшный воин. Господь же, видя раба своего, таковую брань творящего с бесплотными духами, обратился к нему, сказывая ему тайное и безвестное, и что будет ему и что будет всему миру: и прочее таковое многое и множество. Темные же духи ощутили сие, яко сам Господь Бог беседует с отцом Авелем; и стали все невидимы во мгновения ока: ужаснувшись, бежали. Посему ж взяли отца Авеля два духа... и понесли и там он от высших сил получил великой дар прорицания судеб будущего... и изрекли ему: «буди ты новый Адам, и древний отец Дадамей, и напиши яже видел еси: и скажи яже слышал еси. Но не всем скажи и не всем напиши, а токмо избранным моим; и токмо святым моим; тем напиши, которые могут вместить наши словеса и наши наказания. Тем и скажи, и напиши». И прочая таковая многая к нему глаголили.

ЗАЧАЛО ТРЕТИЕ (Пророчество о Екатерине )

Отец же Авель, пришед в себя, и начал с того время писать и сказывать, что вмест-но человеку; сие ему видение было в тридесятое лето жизни его и совершилось в тридесять годов. Странствовать он пошел двадцати годов, на Валаам, пришел двадцати и осьми годов; тот год был от Бога Слова — тысяча и семьсот восемьдесят и пять, месяц октябрь, по солнечным первое число. И случилось сие ему видение; дивное видение и предивное одному в пустыне — в лето от Адама семь тысяч и двести девяносто и в пятом году, месяца ноября по солнечным в первое число, с полуночи и продолжалась как не меньше тридесяти часов. С того самого времени начал писать и сказывать он, что кому вместно. И велено ему было выйти из пустыни в монастырь. И пришел он в монастырь в том же году, месяца февраля в первое число и вошел в церковь Успения Пресвятой Богородицы. И стал посреди церкви весь исполнен умиления и радости, взирая на красоту церковную и на образ Божия Матери... И было ему видение, что вошла в него необъяснимая сила, и соедини-лася с ним в одно, якобы един человек. И начала в нем и им делать и действовать, якобы природным своим естеством; и дотоле действовали в нем, пока всему его обучили и всему его научили... и так дух вселился в сосуд, который на то уготован еще издревле. И от того времени отец Авель стал вся познавать и вся разумевать: неведомая сила наставляя его и вразумляла всей мудрости и всей премудрости. После муж отец Авель вышел из Валаамского монастыря, ибо так ему велено было действом той силы; сказывать и пропо-ведывать тайны Божии и судьбы его. И ходил он тако по разным монастырям и пустыням девять годов; обошел многие страны и грады: сказывал и проповедовал волю Божию и страшный суд Его. На конец же того времени, пришел он на реку Волгу. И вселился в монастырь Николая Чудотворца, званием той монастырь Бабайки, Костромской епархии. В то время настоятель в той обители был именем Савва, жизни простой; послушание в той обители было отцу Авелю: в церковь ходить и в трапезу, и в них петь и читать, а между тем писать и слагать, и книги сочинять. И написал он в той обители книгу мудрую и премудрую, в ней же написано о царской фамилии. В то время царствовала в Российской земле Вторая Екатерина; и показал ту книгу одному брату, имя ему отец Аркадий; он же ту книгу показал настоятелю той обители. Настоятель же собрал братию, и, сотворивши совет, порешил: ту книгу и отца Авеля отправить в Кострому, в духовную консисторию; и был так Авель отправлен. Духовная же консистория: архимандрит, игумен, протопоп, благочинный и пятый с ними секретарь — полное собрание, получили ту книгу и отца Авеля. И вопросили его, он ли ту книгу писал? И от чего взялся писать. И взяли с него сказ, его дело то и отчего он писал; и послали ту книгу и при ней сказ ко своему архиерею. В то время в Костроме был архиерей-епископ Павел. Когда ж получил епископ Павел ту книгу и при ней сказ, то приказал отца Авеля привести к себе; и сказал ему: «сия твоя книга написана под смертною каз-нию». Потом повелел его отправить в губернское правление и книгу его с ним. И был так отправлен отец Авель в то правление, и книга его с ним, при ней же и рапорт.

ЗАЧАЛО ЧЕТВЕРТОЕ (Первое заключение)

Губернатор же и советники его приняли отца Авеля и книгу его и, видевши в ней мудрое и премудрое, а наипаче написаны в ней царские имена и царские секреты. И приказали его на время отвезти в костромской острог. Потом отправили отца Авеля и книгу его с ним на почтовых в Санкт-Петербург в сенат; с ним же для караула прапорщик и солдат. И привезен был он прямо в дом генерала Самойлова; в то время он был главнокомандующий всему сенату. Приняли отца Авеля господин Макаров и Крюков. И доложили о том самому Самойлову. Самойлов же рассмотрел ту отца Авеля книгу, и нашел в ней написано: якобы государыня Вторая Екатерина лишится скоро сей жизни. И смерть ей приключится скоропостижная, и прочая таковая написано в той книге. Самойлов же видя сие, и зело о том смутился; и скоро призвал к себе отца Авеля. И рече к нему с яростию глагола: «како ты злая глава смела писать такие титлы на земного бога!» и ударил его троекратно по лицу, спрашивая его о подробностях: кто его научил такие секреты писать, и отчего взялся такую премудрую книгу составить? Отец же Авель стояша пред ним весь в благости, и весь в божественных действах. И отвещавая к нему тихим гласом и смиренным взором, так говорил: меня научил писать сию книгу тот, кто сотворил небо и землю, и вся яже в них: тот же повелел мне и все секреты составлять. Самойлов же сие слыша, и вмени вся в юродство; и приказал отца Авеля посадить под секрет в тайную; а сам сделал доклад самой государыне. Она же спросила Самойлова, кто он (Авель) такой есть и откуда? Потом приказала отца Авеля отправить в Шлиссельбургскую крепость, в число секретных арестантов, и быть тамо ему до смерти живота своего. Сие дело было в лето от Бога Слова — тысяча и семь сот и девяноста в шестом году, месяца февраля и марта с первых чисел. И был так заключен отец Авель в ту крепость, по именному повелению государыни Екатерины. И был он там всего время — десять месяцев и десять дней. Послушание ему было в той крепости: молиться и поститься, плакать и рыдать и к Богу слезы проливать, сетовать и воздыхать и горько рыдать; при том же ему еще послушание, Бога и глубину его постигать. И проводил так время отец Авель, в той Шлиссельбургской крепости, до смерти государыни Екатерины. И после того еще содержался месяц и пять дней. Потом же, когда скончалась Вторая Екатерина, а вместо нее воцарился сын ее Павел; и начал сей государь исправлять, что ему должно. Генерала Самойлова сменил. А вместо его поставлен был князь Куракин. И нашлась та книга в секретных делах, — которую написал отец Авель; нашел ее князь Куракин и показал ту книгу самому государю Павлу.

Государь же Павел скоро повелел сыскать того человека, который написал ту книгу и сказано ему: тот человек заключен в Шлиссельбургской крепости, в вечное забвение. Он же немедля послал в ту крепость самого князя Куракина рассмотреть всех арестантов; и спросить их лично, кто за что заключен, и снять со всех железные оковы. А монаха Авеля взять в Петербург, к лицу самого государя Павла. И было так. Князь Куракин все исправил и все совершил: со всех арестантов снял железные оковы, и сказал им ожидать милость Божию; а монаха отца Авеля представил во дворец к самому его величеству императору Павлу.

ЗАЧАЛО ПЯТОЕ (о смерти Павла и войне 1812 года)

Император же Павел принял отца Авеля во свою комнату, принял его со страхом и с радостию и обратился к нему со словами: «Владыко отче, благослови меня и весь дом мой: дабы ваше благословение было нам во благое». Отец же Авель на то отвечал к нему: «Благословен Господь Бог всегда и во веки веков». И спросил у него царь, что он желает: в монастырь ли быть монахом, или изберет род жизни какой другой. Он же паки к нему отвечал, так глаголя: «Ваше величество, все-милостивейший мой благодетель, от юности мое желание быть монахом, и служить Богу и Божеству его». Государь же Павел поговорил с ним еще о том, что нужно, и спросил у него по секрету: что ему случится. Потом тому же князю Куракину приказал отвести Авеля в Невский монастырь, в число братства. И по желанию его облечь в монашество, дать ему покой и все потребное; приказано сие дело выполнить митрополиту Гавриилу от самого государя Павла, через князя Куракина. Митрополит же Гавриил, видя такое дело, и со страхом удивился, вкупе же и ужаснулся. И обратился ко отцу Авелю: будет вся исполнено по вашему желанию; потом облачил его в черное одеяние и во всю славу монашества, по именному повелению самого государя; и приказал ему митрополит вкупе с братнею ходить в церковь и в трапезу, и на вся нужные послушания. Отец же Авель пожил в Невском монастыре токмо един год; потом паки и абие пошел в Валаамский монастырь, по докладу (т. е. с разрешения государя) Павла, и составил там другую книгу, подобную первой, еще и важнее, и отдал ее игумену отцу Назар ню. Он же показал ту книгу своему казначею и прочим братиям, и, сотворивши совет, решил послать ту книгу в Петербург митрополиту. Митрополит же получил ту книгу, и, видя, что в ней написано тайное и безвестное, и ничто же ему понятно; и скоро ту книгу послал в секретную палату, где совершаются важные секреты, и государственные документы находятся. В той палате начальник господин генерал Макаров. И видит сей Макаров ту книгу, и то, что в ней написано — все ему непонятно. И доложил о том генералу, который управляет всем сенатом; тот же доложи самому государю Павлу. Государь же скоро повелел взять с Валаама отца Авеля, и заключить его в Петропавловскую крепость. И было так. Взяли отца Авеля из Валаамского монастыря, и заключили в ту крепость. И был он Авель там, до тех пор, пока государь Павел скончался, а вместо его воцарился сын его Александр. Послушание отцу Авелю было в Петропавловской крепости то же самое, что ему было в Шлиссельбургской крепости, то же самое время и сидел там: десять месяцев и десять дней. Когда же воцарился государь Александр, и приказал отца Авеля отправить в Соловецкий монастырь: в число оных монахов, но токмо за ним иметь присмотр; потом и свободу получил. И был он на свободе един год и два месяца, и составил еще третью книгу: в ней же написано, как будет Москва взята и в который год. И дошла та книга до самого императора Александра. И приказано монаха Авеля взять и заключить в Соловецкую тюрьму, и быть там ему дотоле, когда сбудутся его пророчества самою вещию. И был отец Авель всего время в Соловецкой тюрьме десять годов и десять месяцев; а на воле там жил — един год и два месяца: и того всего время он препроводил в Соловецком монастыре ровно двенадцать годов. И видел в них доброе и недоброе, злое и благое, и всяческое и всякое: еще ж и такие были искусы ему в Соловецкой тюрьме, которые и описать нельзя. Десять раз был под смертию, сто раз приходил в отчаяние; тысячу раз находился в непрестанных подвигах, а прочих искусов было отцу Авелю число многочисленное и число бесчисленное. Однако благодатию Божею, ныне он, слава Богу, жив и здоров, и во всем благополучен.

Ныне от Адама семь тысяч и триста и дву-десятый год, а от Бога Слова тысяча и восемь сот и второй на десять. И слышим мы в Соловецком монастыре, яко бы южный царь или западный, имя ему Наполеон, пленит грады и страны и многие области, уже и в Москву вошел. И грабит в ней и опустошает все церкви и вся гражданская, и всяк взывая: Господи помилуй и прости наше согрешение. Согреши-хом пред Тобою, и несть достойны нарекатися рабами Твоими; попустил на нас врага и губителя, за грех наш и за беззакония наша! и прочая таковая взываху весь народ и все люди. В то ж самое время, когда Москва взята, вспомнил сам государь пророчество отца Авеля; и скоро приказал князю Голицыну, от лица своего написать письмо в Соловецкий монастырь. В то время начальник там был архимандрит Илларион; написано письмо таким образом: «монаха отца Авеля выключить из числа колодников, и включить его в число монахов, на всю полную свободу». Еще ж приписано: «ежели он жив и здоров, то ехал бы к нам в Петербург: мы желаем его видеть и с ним нечто поговорить». Так было написано от лица самого государя, а архимандриту приписано: «дать отцу Авелю на прогон денег, что должно до Петербурга и вся потребная».

И пришло сие именное письмо в Соловецкий монастырь в самый Покров, месяца октября в первое число. Архимандрит же, как получил таковое письмо, и, видя в нем, что там так написано и зело тому удивился, вкупе же и ужаснулся. Зная за собою, что он отцу Авелю многие делал пакости и во одно время хотел его совершенно уморить, и отписал на то письмо князю Голицыну, таким образом: — «ныне отец Авель болен и не может к вам быть, а разве на будущий год весною», а прочая таковая. Князь же Голицын, когда получил письмо от Соловецкого архимандрита, и показал то письмо самому государю. Государь же приказал сочинить именной указ святейшему Синоду, и послать тому ж архимандриту: чтобы непременно монаха Авеля выпустить из Соловецкого монастыря, и дать ему паспорт во все российские города и монастыри; при том же, что бы он всем был доволен, платьем и деньгами. И видя архимандрит именной указ, и приказал с него отцу Авелю написать паспорт, и отпустить его честно со всяким довольством; а сам сделался болен от многой печали: поразил его Господь лютою болезнью, тако и скончался. Сей Илларион архимандрит уморил невинно двух колодников, посадил их и запер в смертельную тюрьму, в которой не токмо человеку жить нельзя, но и всякому животному невместо: первое в той тюрьме темнота и теснота свыше всякой меры, второе — голод и холод, нужда и стужа выше естества; третье — дым и угар и сим подобное; четвертое и пятое в той тюрьме,— скудостию одежд и в пищи, и от солдат истязание и гнушательство, и, прочая таковая ругательство и озлобление многое и множество. Отец же Авель вся сия слыша и вся сия видя. И начал говорить о том самому архимандриту, и самому офицеру, и всем капралам, и всем солдатам, так обращаясь и глаголя: «дети, что такое делаете неугодное Господу Богу, и совсем противное Божеству Его? Аще не престаните от злого такового начинания, то вскоре все погибните злою смертию и память ваша истребиться от земли живых, чада ваша осиротеют, и жены ваши останутся вдовицами!» Они же, слушая от отца Авеля такие речи; и зело на него возроптавши и сотворили между собою совет уморить его. И посадили его в те же самые тяжкие тюрьмы. И был он там весь великий пост, моля-ся Господу Богу и призывая имя Святое Его; весь в Боге и Бог в нем; покрыл его Господь Бог благодатью Своею, и Божеством Своим от всех врагов его. После же того вен погибоша враги отца Авеля и память их погибе с шумом; и остался он един и Бог с ним. И начал отец Авель петь песнь победную и песнь спасительную и прочая таковая.

ЗАЧАЛО ШЕСТОЕ

Посему же отец Авель взял паспорт и свободу, во все российские города и монастыри, и в прочие страны и области. И вышел из Соловецкого монастыря месяца июня в первое число. Год тот был от Бога Слова — тысяча и восемьсот и третий на десять. И пришел в Петербург прямо к князю Голицыну, имя ему и отечество Александр Николаевич, господин благочестив и боголюбив. Князь же Голицын, видя отца Авеля, и рад был ему до зела; и начал вопрошать его о судьбах Божиих и о правде Его; отец же Авель начал ему сказывать вся и обо всем, от конца веков и до конца, и от начала времени и до последних; он же слыша сия и ужасаясь, и помыслил в сердце другое; потом послал его к митрополиту явиться ему и благословиться от него: отец же Авель сотворил тако. Пришел в Невский монастырь, и явился митрополиту Амвросию; и говорил ему: «благослови влады-ко святой, раба своего и отпусти его с миром и со всякою любовию». Митрополит же увидел отца Авеля, и слыша от него такие речи и отвечал к нему: «благословен Господь Бог Израилев, яко посети сотвори избавление людям Своим и рабу Своему монаху Авелю». Потом благословил его и отпустил, и говорил ему «буди с тобою во всех путях твоих Ангел Хранитель» и прочее таковое искренне и отпустил его с великим довольством. Отец же Авель, видя у себя паспорт и свободу во все края и области, и пошел из Петербурга к югу и к востоку, и в прочие страны и области. И обошедши многие и множество. Был в Царьграде и во Иерусалиме, и в Афонских горах; оттуда же паки возвратился в Российскую землю: и нашел такое место, где вся своя исправил и вся совершил. И всему положил конец и начало, и всему начало и конец; там же и жизнь свою всю окончил: пожил на земле время довольно, до старости лет своих. За чатя ему было месяца июня, основания сентября; изображения и рождения, месяца декабря и марта. Жизнь свою скончал месяца января, а погребен февраля. Тако и решился отец наш Авель. Новый страдалец... Жил всего время — восемьдесят и три года и четыре месяца. В дому отца своего жил девять на десять годов. Странствовал девять годов, потом в монастырях девять годов; а после того еще отец Авель проводил десять годов и семь на десять годов: десять годов проводил в пустынях и в монастырях, и во всех пространствах; а семь на десять годов отец Авель препроводил жизнь свою — в скорбях и в теснотах, в гонениях и в бедах, в напастях и в тяжестях, в слезах и в болезнях, и во всех злых приключениях; еще же сия жизнь ему была семь на десять годов: в темницах и в затворах, в крепостях и в крепких замках, в страшных судах, и в тяжких испытаниях; в том же числе был во всех благостях и во всех радостях, во всех изобиль-ствах и во всех довольствах. Ныне же отцу Авелю дано пребывать во всех странах и во всех областях, во всех селах и во всех городах, во всех столицах и во всех пространствах, во всех пустынях и во всех монастырях, во всех темных лесах, и во всех дальних землях; ей тако и действительно: а ум его ныне находится и разум — во всех твердях, во всех звездах и во всех высотах, во всех царствах и во всех государствах. В них ликуя и царствуя, в них господствуя и владычествуя. Сие верное слово и действительное. Посемуж и выше сего, дух Дадамий и плоть его Адамия родится существом... И будет тако всегда и непрестанно и тому не будет конца, ей тако. Аминь.

Прорицатель Авель // Русский архив, 1878 — Т. II, 23. — С. 353-365.

Примечание: «Русский архив» — ежемесячный историко-литературный журнал, издававшийся в Москве с 1863 по 1917 год. Создателем и продолжительные годы редактором журнала был П. И. Бартенев — историк, археограф, библиограф. Этот журнал называли «живой картиной былого», поскольку он содержал преимущественно публикации неизданных мемуарных, эпистолярных, литературно-художественных и ведомственных документальных материалов, освещавших культурную и политическую историю России в XVIII и XIX вв. По числу опубликованных источников «Русский архив» стоит на первом месте среди русских исторических журналов. В нем было опубликовано множество материалов, касающихся Отечественной войны 1812 года. Любопытно, что именно П. И. Бартенев подбирал исторический материал для романа Льва Толстого «Война и мир».

Из русской простонародной жизни, иногда из самой темной среды ее, не раз выступали на свет Божий люди с несокрушимою верою в свои убеждения, гласно выражаемые без страха, до самоотвержения. Таинственная душевная напряженность и странные толки этих людей затрагивали не только житейскую обстановку, но шли и дальше.

Бедный дворянин Тверитинов является с протестом против Петра Первого и письменную жалобу на него Богу кладет, в присутствии государя, в церкви, на паникадило перед святою иконою.

Тамбовский крестьянин Кондратий Селиванов создает целое вероучение, совращает множество людей в скопчество и в течение слишком полувека простирает свое влияние на все сословия и на всю Россию.

Донской неграмотный казак борется почти два года с Екатериною и потрясает основами России. Эти люди, при всей нелепости, безобразии и нередко чудовищности умонастроения своего, конечно, заслуживают изучения психологического. Они остаются яркими пятнами на исторической картине нашего бытописания, и не обращать на них внимания невозможно.

Монах Авель проявил тоже замечательную душевную силу, но он ограничивался одними предсказаниями и оставил несколько мистически-литературных произведений о творении мира и человека: смесь библейских сказаний с собственными добавлениями, часто непонятными. Наполненные вставками из Священного Писания, они, конечно, занимали простой народ вроде так называемого «Сна Богородицы», который хранился у русских людей как талисман и драгоценность: переписчики брали за него хорошие деньги. Темные слухи об Авеле и его прорицаниях до сих пор ходят по России. Несомненно, что он предвещал кончину Екатерины и Павла, а потом разорение Москвы неприятелем. Несколько сведений о нем и сами его произведения напечатаны в «Русской старине» за 1875 год.

Но и самое делопроизводство о нем сохранилось под заглавием: «Дело о крестьянине вотчины Льва Александровича Нарышкина Василии Васильеве, находившимся в Костромской губернии в Бабаевском монастыре под именем иеромонаха Адама, и потом названном Авелем и о сочиненной им книге. Начато марта 17-го 1796 года. 67 листов».

Дело это отослано было 29 августа 1812 года к министру юстиции Дмитриеву по предложению его, а в 1815 году возвращено в архив от министра юстиции Трощинского. Представляем извлечение из этого дела.

Авель родился в 1757 году в Тульской губернии Алексинского уезда, в деревне Акуловой, и происходил из Нарышкинских крестьян. С раннего возраста он начал странствовать по разным местам и постригся в Валаамском монастыре Новгородской епархии. Из этого монастыря он отошел в пустынь, а потом достиг реки Волги и вселился в монастырь Николая чудотворца, прозываемый Бабаевским, тот самый, где недавно скончался памятный Москве преосвященный Леонид. Вот тут-то он и написал те тетради, которые наделали ему столько бед и хлопот и содержание которых выяснится ниже. Владимирский и Костромской генерал-губернатор генерал-поручик Заборовский, письмом к графу А. Н. Самойлову от 19 февраля 1796 года, сообщил секретно, что преосвященный Павел, епископ Костромской и Галицкий, прислал Авеля в Костромское наместническое правление с сочиненною им книгою и его собственноручным показанием. «Для извлечения признания от сего сумасброда и злодея, не имеет ли он участников, сделан был ему новый допрос секретно правителем наместничества, но без всякого успеха, кроме темного показания о некоем еврее Феодоре Крюкове, которого Авель признавал Мессиею и которого он видел в Орле». Авеля, закованного в железы, сочиненную им книгу и два допроса, сделанные ему преосвященным Павлом и генералом Заборовским, препроводили в Петербург под крепким и строгим караулом прапорщика Масленикова и одного унтер-офицера. Авель говорил епископу Павлу, что книгу свою писал сам, не списывал, а сочинял из видения, ибо, будучи в Валааме, пришед к заутрени в церковь, равно как бы Павел апостол, восхищен был на небо и там видел две книги и что видел, то самое и писал, но никому своего сочинения не разглашал.

С церковью во всех догматах он согласен и никакого сомнения и раздора не имеет. Предтечею Роговым именовал он себя и то писал о себе также по тому видению. Касательно же на 16 странице написанных им имен, разумеется, они царские и на обороте той страницы сии речи: «ныне ей есть от рождения свыше шестидесяти, а егда муж ея даде ей власть, свыше трех десяти годов» и далее, поминал он о владеющей ныне государыне императрице Екатерине Алексеевне. Все оное видел он при восхищении его на небо. Однако же все это за истину не утверждает, поелику относить может сие к искушению вражескому.

Епископ Костромской, находя в книге Авеля ересь, полагал, что за это, на основании указа 1737 года 14 ноября, его следовало бы предать светскому суду; но как в книге своей он приводит дерзостный и вредный толк об особе императрицы и о ее царском роде, в чем заключается секрет важный, относящийся до первых двух пунктов, то, сняв с Авеля монашеское одеяние (на основании указа 1762 года октября 19-го) для исследования и поступления по законам, епископ за караулом представил его в Костромское наместническое правление.

В Валаамском монастыре было ему видение, что ожидаемый жидами Мессия уже явился и что найдет его в Орле между торгующими жидами под именем Феодора Крюкова; по сему видению Авель пошел в Орел и отыскал названного Крюкова, разговаривал с ним о Священном Писании и получил от него приглашение еще свидеться в том же году в Киеве. Воротился Авель опять в Валаам, отсюда предпринял поход в Царьград через города Орел, Сумы, Харьков, Полтаву, Кременчуг и Херсон. Через все помянутые места проходил он с плакатным паспортом. Из Херсона съехал в Царьград морем с одним достаточным херсонским греком.

Все вышеизложенное было прислано графу Самойлову вместе с Авелем, при котором найдено денег 1 рубль 18 копеек.

В это время у Екатерины уже готовы были бумаги о предоставлении престолонаследия великому князю Александру Павловичу. В Тайной экспедиции, 5 марта 1796 года, Авель дал нижеследующие показания.