Протестантизм и современное естествознание

Можно ли уподобить науку и религию параллельным плоскостям?

Современные протестантские богословы отдают себе довольно ясный отчет в необходимости выработки определенного отношения к бурно развивающемуся естественнонаучному знанию, формулированию принципов его «мирного сосуществования» с религиозной верой.

Всю важность обоснования возможности «мирных» взаимоотношений веры и знания в условиях глубокого кризиса религиозной идеологии весьма выпукло выразил протестантский богослов Пауль Ройс: «Или христиане решатся на то, чтобы взвесить заново свою веру и требования христианской жизни, приняв в расчет научное достижение — или церкви отрежут себя от мира благодаря приверженности к своей традиционной форме и, таким образом, сами произнесут себе смертный приговор»[10].

Каким же образом надеются теологи решить эту «проклятую» и «мучительную» для религии проблему взаимоотношения веры и разума, божественного откровения и человеческого интеллекта?

Вопрос о соотношении религии и знания имеет в протестантизме историческую традицию. Разрабатывая свое вероучение, идеологи первоначального протестантизма не могли, конечно, обойти молчанием этот вопрос. Критикуя принципы католической теологии, они отвергли и ее положения о соотношении веры и разума, разработанные крупнейшим средневековым богословом Фомой Аквинским (1225–1274).

Католическая теология определила высшей истиной и конечной целью познание бога. Познание имеет два пути. Первый из них — это сверхъестественное откровение, т. е. божественные истины, которые люди получили главным образом через Иисуса Христа, а также святых, апостолов, пророков. Эти истины являются недоступными для постижения человеческим разумом, сверхразумными, но не противоразумными.

Второй путь — это естественное откровение, т. е. сотворенный богом мир, природа, которая свидетельствует о всевышнем. Человеческий разум, по католическому вероучению, способен своими собственными усилиями постигнуть некоторые религиозные истины, рационально обосновать бытие божье, бессмертие души.

Фома Аквинский утверждал, что источником обоих путей познания является бог и поэтому между верой и знанием существует гармония. Это не означало, однако, что оба пути равноценны: истины откровения определялись как абсолютные и совершенные, а истины разума — как малонадежные, неполные, несовершенные, и смысл томистского учения состоял в том, чтобы ограничить права человеческого разума и поставить его на службу религиозной вере[11].

Протестантские теологи отбросили католическое учение о естественном откровении, возможности рационального постижения некоторых истин веры. Всякие основанные на принципах разума доказательства бытия бога были объявлены кощунственными, ибо ставили всевышнего в зависимость от ничтожного человеческого интеллекта. Протестантское богословие провозгласило, что религиозные догмы не могут быть рационально обоснованы и единственным источником истин веры является сверхъестественное откровение.

Таким образом, протестантизм отмел прочь даже урезанный в своих правах разум, который признавала католическая церковь, и оставил место лишь безраздельно господствующей вере, истины которой бог дарует людям по своей милости.

Вопреки всякому разуму, даже вопреки показаниям органов чувств, нужно учиться тому, чтобы уметь держаться веры, утверждал Лютер, клеймя разум как «первую потаскуху дьявола». Достоинство веры, по его мнению, заключается в том, что она свертывает шею разуму. Для основателя лютеранства противоречивость, алогичность, даже абсурдность веры, ее противоразумность были вполне нормальным явлением, укладывающимся в рамки общей протестантской концепции.

На религиозных знаменах протестантизма были начертаны принципы откровенного и ничем не прикрытого иррационализма. В настоящее время иррационализм и мистика в протестантизме завоевывают все большие позиции. И это не случайно. В условиях глубокого кризиса религиозной идеологии в современном буржуазном обществе богословы делают упор на слепую, нерассуждающую веру, подчеркивают иррациональный характер ее догм, надеясь таким путем вывести религию из-под ударов научной критики и укрепить религиозное сознание масс.

Ярким примером этой тенденции служит уже упоминавшееся течение неоортодоксии (или «диалектической теологии»), основоположник которого — швейцарский Кальвинист К. Барт. Сторонниками этого течения протестантской теологии являются Э. Бруннер, П. Тиллих, Р. Бультман в ФРГ, Р. Нибур в США и др.

Сущность учения К. Барта состоит в трактовке христианской веры как нечто абсолютно самодавлеющего, совершенно изолированного от мира, базирующегося только на божественном откровении и не требующего никаких иных оснований. Диалектическая теология отвергает какую-либо роль мышления, чувств в вопросах веры и рассматривает ее как непосредственное постижение бога человеком.

На базе общей теологической концепции соотношения веры и разума протестантские богословы разрабатывают вопрос о соотношении религии и естествознания. В различных протестантских течениях этот вопрос имеет свои специфические оттенки, однако все же можно выделить главную линию, центральное направление, по которому идут церковники, рассматривая эту проблему.

В противоположность своим католическим коллегам протестантские теологи отвергают возможность гармонии религии и науки, веры и разума, божественного откровения и человеческого интеллекта. Религия изучает мир сверхъестественный, божественные истины; естествознание — мир естественный, природу; между верой и знанием нет никаких точек соприкосновения, они не дополняют друг Друга, не находятся в гармонии: они несопоставимы. По утверждениям богословов, человек связан с богом только через акт веры, природа и изучающие ее естественные науки не могут дать никаких сведений о боге, указать путь к его постижению.

Таким образом, религиозная вера и наука располагаются идеологами протестантизма как бы лежащими в двух параллельных плоскостях, которые нигде и никогда не пересекаются друг с другом. Эта теория «параллельных плоскостей» является для протестантских течений главным направлением в их стремлении обосновать непротиворечивость положений религиозной веры и естественных наук.

Идеологи протестантизма в последние годы обращаются к ней вновь и вновь, разрабатывая и подчеркивая отдельные стороны и моменты. Последователь К. Барта, профессор Миннеаполисского университета в США Ван дер Зиль выпустил книгу под названием «Естественные науки и христианская миссия». Цель труда, по утверждению автора, состоит в том, чтобы доказать, что «естественные науки и христианство не находятся между собой ни в гармонии, ни в конфликте; они совершенно различны»[12].

Концепция взаимоотношений науки и естествознания как «изолированных плоскостей» разрабатывается также западногерманскими протестантскими теологами Г. Шепфом и Г. Гусдорфом. «Наука и вера, — утверждает Г. Шепф в статье „Христос и научные знания“, — могут и должны сосуществовать… В интеллектуальной плоскости они находятся рядом без отношения друг к другу»[13]. На позициях теории «независимых плоскостей» стоят и представители протестантских течений, имеющих место в нашей стране[14].

При этом богословы всячески подчеркивают; что естественные науки не дополняют религию, не могут ей ни в чем помочь, оказать какое-либо содействие, ибо открытия науки совершенно безразличны для веры, как таковой. Протестантские теологи даже предостерегают против использования данных бурно развивающегося естествознания для подкрепления религиозных догм. Так, сотрудник западногерманской евангелической академии Г. Хове в статье «Совместимы ли наука и религия?» категорически выступает против какого-либо подпирания догматов веры «костылями научных фактов».

В этом отношении примечательна статья профессора евангелической теологии из ФРГ Якобса, специально посвященная взаимоотношениям естествознания и теологии. Богослов выделяет в истории три стадии этих отношений. Первую он характеризует таким положением дела, когда естествознание является служанкой теологии, которая с помощью научных данных обосновывает свои догмы. Вторая фаза, по мнению Якобса, наступает тогда, когда богословы, стараясь удержать развивающееся естествознание в зависимости от религии, интерпретируют в религиозном духе данные наук о природе.

Подобные отношения профессор теологии считает весьма опасными для религии (и не без оснований, можем добавить мы), так как, истолковывая в религиозном духе данные естественных наук, богословие само попадает в зависимость от них. Тем более, что в ходе развития науки ее данные, их осмысление меняются, уточняются, дополняются, следовательно, должны меняться и богословские истолкования, а это невозможно для религиозной идеологии, претендующей на владение абсолютными, неизменными истинами.

Якобс весьма остроумно замечает, что подобные отношения уже делают теологию служанкой естествознания. Он ратует за такие отношения между религией и естествознанием, где нет ни господства, ни подчинения, ни конфликтов, ни взаимопомощи, которые якобы наступили в последнее время и характеризуют третью стадию[15]. В данном случае богослов явно выдает желаемое за действительное, но об этом мы поговорим ниже.

Следовательно, протестантские теологи ясно осознают невозможность противостоять фактам науки, поэтому они и стремятся ограничить науку в целом, выделив ей определенную сферу, в рамках которой она не соприкасалась бы с религией.

С позиций концепции «независимых плоскостей» протестантские богословы рассматривают и вопрос о соотношении истин веры и научных истин в сознании верующего человека. Это сознание они разделяют как бы на две изолированные и не сообщающиеся сферы — одна для веры, другая — для научного знания. Религия, по утверждениям теологов, не вмешивается в дела ученых, не мешает их деятельности по исследованию мира, с другой стороны, естественнонаучные теории естествоиспытателей не могут якобы по своей природе наносить ущерб вере.

«…Вера ученого есть вера человека, но не ученого. Научная деятельность требует продуманного применения человеческих способностей; она противится идее веры, сущность которой уклоняется от объективных и всеобщих определений… вера ученого не имеет никакого дела с наукой в собственном смысле слова…», — утверждает богослов Г. Гусдорф. Протестантские теологи в противоположность постулируемому их католическими коллегами тезису о гармонии веры и Знания в сознании ученого выдвигают положение об их полной, абсолютной изоляции, отсутствии между ними каких-либо контактов.

Считая, что протестантская концепция соотношения веры и знания разрешает эту «мучительную» для религии проблему вполне удовлетворительно. Г. Якоб громогласно объявляет: «Как христиане, мы заявляем, что свободно и открыто признаем всякое научное достижение… Нет никакого разлада между верой и естествознанием… Вера, которая созерцает вечные божественные истины и не цепляется за обусловленную временем библейскую картину мира, не может прийти по собственному почину к конфликту с наукой».

В этой патетической тираде богослова примечательно обещание признать всякое научное достижение. В дальнейшем мы увидим, что выполняется оно в действительности лишь на словах.

Протестантская концепция «независимых плоскостей» обладает при первом знакомстве с нею определенной стройностью и последовательностью, но это только кажущиеся, а не органически присущие ей качества. Прежде чем перейти к раскрытию несостоятельности этой богословской схемы, интересно выявить ее исторические корни. Это тем более важно, что в атеистической литературе концепцию «параллельных плоскостей» часто рассматривают как модернизированный вариант средневековой теории «двойственной истины», что, на наш взгляд, совершенно неправомерно.

Подобная постановка вопроса оставляет в стороне тот непреложный факт, что теория «двойственной истины» и протестантское решение проблемы веры и разума основываются на совершенно различных исторических условиях и отражают различную социальную практику. Теория «двойственной истины», как известно, возникла как средство высвобождения разума, науки от религиозных оков, она была связана с материалистическими тенденциями в философии.

Теория «двойственной истины» несовместима с концепцией «параллельных плоскостей» не только по своим историческим функциям, но и по содержанию. Эта теория, развитая в наиболее полной форме выдающимся арабским мыслителем Ибн-Рошдом (1126–1198), базировалась на следующих положениях. Предметы науки и религии противоположны, поэтому противоречие между ними неизбежно и имеет объективное основание; философия черпает свои знания из разума, теология — из истин откровения. Философия и религия могут высказываться по одному и тому же вопросу, но эти высказывания будут противоречить друг другу, и устранить это противоречие невозможно.

«Революционный момент» концепции Ибн-Рошда состоял в том, что допускалось такое положение вещей, когда утверждения, признаваемые религией как истинные, могли быть ложными в философии, науке, и наоборот. Ибн-Рошд писал, например, о догмате бессмертия индивидуальной души, что если для религии он истинен, то с точки зрения науки несостоятелен. Главная особенность концепции «двойственной истины» состояла, следовательно, не в признании двух родов истин (религиозных и научных), а в утверждении возможности объективных противоречий между ними. Именно поэтому она и могла стать средством, позволяющим науке развиваться, обосновывать свои собственные, противоречащие религии истины.

Если искать прообраз протестантской концепции веры и разума, то ближе всего к ней будет стоять развитая Иоанном Салисберийским (1110–1180) теория предметного разграничения науки и религии, по которой вера и разум имеют различные предметы приложениями методы их освоения и потому не противоречат друг другу[16]. Однако такие сопоставления, как уже отмечалось, весьма условны.

Что же касается протестантской теории «независимых плоскостей», то она как раз в противовес «двойственной истине» исходит из несравнимости истин религии и науки, их абсолютной несопоставимости и якобы вытекающей отсюда невозможности противоречий между ними.

Посмотрим теперь, как выполняются богословами широковещательные обещания не вмешиваться в дела науки и признавать любые ее достижения. Обратимся к таким кардинальным проблемам, как сущность мироздания, возникновение жизни на Земле, происхождение человека, сознания, которые находятся в компетенции естествознания.

Естественные науки в ходе длительного развития, накопления огромного количества неопровержимых фактов, создания многократно проверенных научных теорий и гипотез дали ответы на эти вопросы. Было доказано, что мир, представляющий собой различные формы материи, развивающейся в пространстве и времени, существует вечно, что жизнь и человек возникли в ходе длительной естественной эволюции материи, а сознание является свойством высокоорганизованной в биологическом и социальном смысле материи. Эти выводы не являются для науки закостенелыми догмами, они постоянно дополняются, уточняются, обогащаются и углубляются в процессе развития естествознания.

Казалось бы, протестантские теологи должны пугаться «этих вопросов. Однако в действительности дело обстоит совсем наоборот. Богословы не только высказываются по всем этим вопросам, но и в подкрепление своих утверждений ссылаются на естественнонаучные данные. Так, Г. Якоб, заявляя, что „мир создан из ничего“, пытается аргументировать это положениями науки, якобы признавшей ныне конечность мира во времени и пространстве.

Протестантский теолог Кёлер, вторгаясь в область компетенции эволюционного учения, декларирует, „что человек есть нечто большее, чем живое существо, что он стал человеком только потому, что бог дал ему душу, а это значит, что он создан богом как подобие бога живого и тем самым как свободное и ответственное за свои поступки существо“[17].

Мы видим, что богословы не выполняют своих обещаний, когда сталкиваются с поставленными выше вопросами. Правда, это вопросы, которые касаются не частных тем той или иной отрасли естествознания, а общих, итоговых проблем, выводов всех наук о живой и неживой природе, имеющих большое, значение при формировании мировоззрения.

Итак, протестантская теория соотношения науки и религии как „параллельных плоскостей“ оказывается весьма уязвимой, и не следуют ей сами же теологи. И это не случайно. Данная религиозная концепция вся построена на самом грубом вмешательстве в дела науки, базируется на несостоятельных исходных методологических посылках.

Суть этого вмешательства состоит в ограничении сферы приложения науки, ее познавательных возможностей и отрицании материалистических мировоззренческих выводов. Теологи постоянно подчеркивают, что для установления „нормальных“ отношений между наукой и религией нужно лишь провести правильно между ними „пограничные линии“, и если наука не будет переступать отведенные ей границы, то никаких конфликтов не будет.

Это положение о „пограничных линиях“, склоняемое фидеистами на все лады, звучит весьма странно в их устах. Выходит, богословы на базе религиозных принципов устанавливают границы науки, т. е. вмешиваются в ее дела, определяют ее предмет, что совершенно недопустимо с точки зрения концепции „независимых плоскостей“.

Проведение теологами границ науки означает, по существу, ограничение сферы применения последней, признание неполноценности, несовершенства ее методов. Это противоречит действительному положению дел. Вся история научного знания, бурное его развитие в наше время, все более глубокое проникновение в законы природы неоспоримо свидетельствуют об универсальности научного знания как метода освоения и преобразования действительности.

Поэтому мы и говорим, что возможности науки безграничны, что нет в мире таких областей, которые были бы для нее принципиально недоступны. Нет непознаваемых вещей, есть только вещи еще не познанные.

Протестантские богословы, постулируя несопоставимость, абсолютное разграничение сфер религии и науки, понимают, что они должны высказываться по таким вопросам, как происхождение жизни, человека, сознания, которые разрабатывает естествознание. Чтобы обойти эту непреодолимую трудность, теологи пытаются изъять фундаментальные мировоззренческие вопросы из компетенции естествознания и отнести их к сфере религии.

Так, Аурел фон Юхен доказывает, что вопрос о происхождении Вселенной (у него он приобретает форму догмы божественного творения) не подлежит научному исследованию и доступен лишь религиозному опыту. Другой протестантский богослов Г. Якоб рассматривает библейское положение о сотворении богом неба и Земли как абсолютную религиозную истину, по которой естествознанию запрещено высказываться; оно, по мнению теолога, в состоянии лишь исследовать внешние формы этого процесса.

Богословы, как мы видим, желают и капитал приобрести, и невинность соблюсти: сохранить позиции религиозной веры, и одновременно признать достижения науки. Известный протестантский теолог И. Фетчер прямо утверждает, что „подлинная наука оставляет место для подлинной религии…“[18].

Какую же науку считают теологи „подлинной“? Приведенные выше высказывания позволяют дать ответ на этот вопрос. Они готовы признать науку, но… без материалистических мировоззренческих выводов, которые неизбежно вытекают из ее достижений, науку, не противостоящую религиозным догмам. Теологическое разделение сфер между наукой и религией, „пограничные линии“ призваны лишить естествознание права на материалистические мировоззренческие выводы и отделить естествознание от материализма.

Что же касается материалистических мировоззренческих выводов из данных наук о живой и неживой природе, то богословы объявляют их чем-то случайным, не вытекающим из содержания естествознания, навязанным извне материалистической философией. Протестантский теолог Т. Гребнер объявил даже предрассудком установление какой-либо связи между наукой и материализмом.

Эти принципы „сожительства“ науки и религии были разоблачены В.И. Лениным в книге „Материализм и эмпириокритицизм“: „Мы вам отдадим науку, гг. естествоиспытатели, отдайте нам гносеологию, философию, — таково условие сожительства теологов и профессоров в „передовых“ капиталистических странах“[19].

Следует отметить, что в своем стремлении освободить науку от связи с научным мировоззрением богословы полностью солидаризируются с современными концепциями, создаваемыми светскими буржуазными идеологами. Это совпадение не случайно, оно еще раз показывает неразрывную связь религиозной идеологии с буржуазным обществом, господствующие классы которого испытывают страх перед научным мировоззрением, ясно определяющим перспективу социальных сил современности.

Показывая противоречивость, несостоятельность протестантской концепции „параллельных плоскостей“, мы не должны представлять ее только как произвольный продукт богословского творчества. В ее искаженной, превратной форме фиксируются вполне реальные факты, касающиеся науки и религии как форм общественного сознания.

Религия и естествознание имеют принципиальные различия в своих социальных функциях, предмете, способе формирования содержания. Наука ориентирует людей в сфере предметных элементов социальной практики, обеспечивая успешность трудовой деятельности. Религия выступает в буржуазном обществе, где социальные отношения приобретают извращенный, иррациональный характер как особая форма угнетенного сознания, способ регуляции превратного социального опыта»[20].

Концепция «независимых плоскостей» передает различия науки и религии, выражая через теологические формулы ту их искаженную форму, которую они реально приобретают в превратном мире буржуазных отношений: наука выступает здесь как представительница суетного и чуждого природе человека мира отчужденной утилитарной деятельности, религия олицетворяет подлинно человеческий мир. Богословская иллюзия науки отражает ее реальное, практическое отчуждение от человека в мире частной собственности.

Конечно, сконструированные богословами концепции используются активно и целенаправленно для защиты религии, укрепления ее догм, принижения возможностей научного знания.

При всех функциональных и генетических различиях между наукой и религией есть область, где они сталкиваются самым непосредственным и ожесточенным образом, это — область мировоззрения. Делая те или иные уступки науке, отступая под давлением научных фактов, модернизируя свое вероучение и миропонимание, богословы чувствуют, что всякому отступлению есть предел. Можно предоставить науке право рассматривать формы, в которых происходили творение или эволюция человеческого организма, но нельзя отказаться от самих догм творения мира и человека. Иначе надо отказаться от религии вообще. Поэтому-то теологи и сосредоточивают свое внимание на отсечении материалистических мировоззренческих выводов естественных наук, на фальсификации их мировоззренческого значения.

Итак, попытки протестантских богословов посредством теории «параллельных плоскостей» доказать возможность мирного сосуществования науки и религии не увенчались успехом. Весьма примечательно, что эта теологическая схема не только противоречит содержанию и функциям научного знания, но и, будучи доведена до своего логического конца, посягает на сами религиозные догмы.

В самом деле, если религия и наука являются «параллельными плоскостями», то, значит, и миры (сверхъестественный и естественный), которые, по утверждению богословов, они отражают, тоже параллельны, независимы друг от друга и бог, следовательно, не может вмешиваться в земные дела. Этот неизбежный вывод уже посягает на самые фундаментальные основания христианства, ибо делает земной мир независимым от сверхъестественного. Теория «параллельных плоскостей» опасна для христианства еще и тем, что, проводя абсолютное противопоставление сверхъестественного и естественного миров, она выводит веру за пределы мира, в котором живет верующий, делает религию совершенно ненужной для его земных дел.

Богословы стремятся выпутаться из этих трудностей посредством постулирования, противоречащего «независимым плоскостям» тезиса о различных измерениях действительности. Особенно старается в этом отношении Аурел фон Юхен. «Нельзя выдумать кусок пространства, который бы имел только длину, или ширину, или высоту. Точно так же не может быть придумана никакая действительность, — декларирует он, — которая была бы только научно познаваема и не имела бы никакого религиозного аспекта»[21].

Его коллега В. Герике даже утверждает, что «действительность, в которой совершается откровение, и действительность, которая есть предмет исследования науки, — это одна и та же действительность»[22].

Здесь мы видим уже совершенно иные устремления теологов: желание представить религию и науку имеющими дело с различными сторонами одной и той же действительности, приблизить веру к земному миру и придать религии вид реалистического мировоззрения. Теологи проводят в данном случае аналогию религии с научными дисциплинами, которые-де тоже изучают какие-либо стороны одной действительности.

Однако подобная аналогия несостоятельна. Об этом неоспоримо свидетельствует марксистское учение о материальном единстве мира, подтвержденное всем ходом развития естественных наук. Какие бы стороны действительности ни изучали научные дисциплины, речь идет всегда об аспектах материального мира, о законах, структуре, процессах движущейся материи. Материальная действительность исчерпывает всю действительность вообще и не имеет никакого религиозного аспекта.