Психология войны

ПИСЬМО М.О.АУЭЗОВУ

Мухтар-ага!

Почему-то по-казахски не пишется, извините.　

Я Вам писал, что современная война не является войной мушкетеров и пикотеров, и офицеры Отечественной войны (имею в виду настоящего, а не всякую шваль в мундире) — Вам не рыцари XVI века… в основном они делятся на три категории: офицеры ближнего боя, офицеры тактического соображения и назначения, офицеры стратегического соображения и назначения. В этой войне скорее на поле боя ум ума почитает, чем черная сила (кара куш) горячий азарт гладиатора — люди стали умом, уменьем воевать.　

Как же Вы могли допустить неосторожность с «Намыс гвардиясы», слишком наивную доверчивость — получилось неестественное, печальное, несовместимое сочетание Вашего золотого таланта, полной художественной силы, беспредельно богатого, гибкого, маневренного, сочного и насыщенного разумной логикой языка с невежеством, узким кругозором, недалеким умом Вашего соавтора.　

Ведь богомазы никогда не считались художниками, хотя они малевали лучше, чем любой художник, т. к. из-под кисти богомаза никогда не выходило полотно реальной жизни…　

Ах, как жаль, и становится обидно, когда истинный художник, сотрудничая с невеждой, неосторожно выглядит богомазом.　

В пьесе совершенно отсутствует порядок, нормы военного и гражданского поведения и такта, доходящих до порнографической вульгарности — кто эта дура Нина с необузданными интимными чувствами, подставляющая уста при каждом удобном и неудобном случае для поцелуя?　

К чему расхваливать Валентину, приписывая ей разную небылицу?　

Где же сила приказа, его безотлагательность, реальность расчета властного повелевающего командира?　

Что за рассуждения, разглагольствования вокруг выполнения боевой задачи и что за торговля, и добровольности, и умоляющая просьба — кому идти головным?　

Откуда, Вы взяли шапкозакидательские победы, без упорного сопротивления, критического положения, иногда и временного поражения? Что за шум, гам и без умолку, до тошноты, ура?　

Куда Вы дели полновластного офицера — повелителя, навязывающего свою волю не только подвластным ему воинам, но также и противнику, — даже Панфилова показали, как мастера рукопашного боя. Неужели Вы не понимаете, что такое тактика и стратегия?　

Нельзя же рассматривать всех, как солдат с винтовкой, со штыком. Где же наша военная наука, оперативно-тактические замыслы, тактико-стратегическое значение операции и реальное положение строя в обстановке?　

Куда Вы дели кроткого солдата, повинующегося, безукоризненно честного, бравого, отважного, простого вояку, а Ваш Толеген скорее клоун для сцены, чем солдат на поле боя.　

Я часто резок и груб с друзьями — это мой недостаток. Очень сожалею, что могу помочь только наказанием за Ваши оплошности.　

С глубоким уважением Ваш Баурджан

17.11.42.　

Н…

22 ноября 1941 года я выходил со своим батальоном из окружения. Шли четверо суток с боями, голодные, несли на себе раненых.

Немец перерезал нам дорогу. Шли длинными кишками вражеские колонны за колонной. Пройти через дорогу казалось невозможным.　

«Не погибать же голодной смертью, не сдавать же в плен батальон, — думал я, — огнем, с боями пройду через вражеские трупы».　

Шла немецкая колонна во главе с майором, за ней в пятистах метрах другая колонна. Когда первая колонна поравнялась с нами, лежавшим в кювете большака, я подал команду:　

— Огонь!　

Наш залп был настолько удачным, что вся немецкая колонна, пронизанная нашими пулями, полегла словно по команде в одну секунду.　

— Вперед! — крикнул я и побежал вперед. Батальон рывком последовал за мной. Оглянувшись назад, стоя на середине большака, среди вражеских трупов, я приказал взять документы у убитых и сам кинулся к мертвому майору. К моему удивлению, карманные клапаны на его френче были раскрыты.　

Подобрав своих раненых и убитых, мы спешно углубились в лес…　

Еще шли двое суток с боями, описывать их не стану…

Встретил майора соседнего полка, который сообщил, что в штабе дивизии все восхищены действием моего батальона, считают нас всех погибшими; мы удостоены гвардейского звания — дивизия переименована в 8-ю гвардейскую и награждена орденом Красного Знамени…　

От этого майора я также узнал, что до штаба дивизии нам предстояло прошагать еще целых пятнадцать километров. Я знал, что люди устали до изнеможения, голодные пятые сутки, и решил подбодрить батальон. Торжественно выстроил людей в лесу при тридцатипятиградусном морозе, произнес речь, все равно как на митинге. Прежде всего, от имени генерала Панфилова (он был убит, но бойцам я воздержался сообщить об этом горе) поздравил их с отличным выполнением боевого задания и благополучным выходом из окружения и сообщил приятные новости о присвоении гвардейского звания и награждения нашей дивизии орденом Красного Знамени, заканчивая свою речь, сказал:

— Нас в дивизии считают погибшими, штаб находится в пятнадцати километрах отсюда. Давайте, товарищи, устроим штабу маленький приятный сюрприз: явимся и докажем, что мы живы…

— Давайте, товарищ комбат, докажем. Ведите нас, — одобрили бойцы.

По выражениям лиц и по возгласам я видел и приятно сердцем чувствовал радость моих бойцов, радовался вместе с ними… Куда вы делись, сильная усталость и жажда голода!

Мы в этот момент были добры, сильны и сыты…

Из строя, подняв руку, ко мне обратился среднего роста красивый голубоглазый украинец, боец Проценко:

— Разрешите мне, товарищ старший лейтенант, несколько слов?

— Давай, Грицько, что хотел сказать? Выходи сюда, — ответил я.

Проценко неуверенно вышел и, запинаясь на каждом почти слове, начал говорить нескладно, но красиво, просто от души: он кратко вспомнил пережитое, пять окружений, из которых мы выходили; 27 боев, которые мы провели, высказал несколько комплиментов в мой адрес, назвав меня по-украински «батько», и закончил свою речь следующими словами:

— Вот что, вы — наш батько, я эти часы снял с немецкого майора, которого убил по вашей команде, и вот его документы, их я вам, батько, торжественно вручаю перед своими товарищами…

Строй одобрительно ласкал глазами Проценко — это чувствовал он и я, и мы все в этом дремучем лесу Подмосковья.

Приняв их, спросил:

— Командир первой роты, доложите народу, как воевал товарищ Проценко.

— Хорошо, товарищ комбат, — ответил старший лейтенант Ефим Филимонов.

— Тогда, Грицько, — я обратился к нему, — вот что, брат, документы я беру, а часы бери обратно, пусть это будет тебе память о нашем окружении, 27 боях и об этом митинге нашего батальона. Он, смутившись, взял часы и, минутку подумав, под аплодисменты батальона вернулся обратно ко мне.

— Нет, батько, — протянул он мне часы, — берите их вы. Зачем мне часы, пусть это будет вам мой подарок…

— Твой подарок мне то, что ты хорошо воевал, — сказал я ему. — Молодец и спасибо, а часы носи вот так, — я надел на его руку. — Когда отгоним немцев, если часы тебе будут не нужны, подаришь своей любимой девушке.

Проценко, под смех батальона, смутился:

— У мене дивчины нема, — сказал он по-украински, — нашо вони здались…

— Нет, нет, брат, — сказал я, — если нет, надо иметь ее обязательно: как же, за кого же воюем-то, если не за милых чернооких красавиц, — продолжал я, — мужчина на нашей земле стебель, а женщина — цветок, а без листьев и цветок по-русски называется сушняк, а по нашему «ку бас», женщина — благородная почва, где развивается, растет человеческое зерно, а вот мы с тобой «урожай» и, кажется, неплохой «урожай», — бойцы засмеялись, засмеялся и Грицько, — без женщины, брат, человеческому «урожаю» никогда не бывать. Женщина нам мать, невеста и жена, мать наших любимых детей, а в бою некоторые из них наши боевые подруги. Забывать, Грицько, их в бою ни в коем случае нельзя… Ну, ладно, иди, носи часы, воюй, брат, и всегда помни дивчину, которой ты после войны подаришь…　

7 декабря 1941 года (я уже командовал полком) полк накануне вел 18-ти часовой непрерывный бой. Я лежал на командном пункте раненый.

— Товарищ старший лейтенант, — обратился ко мне фельдшер, — тяжело раненный боец Проценко настоятельно требует свидания с вами, говорит, что «пока не увижусь с батькой, ни за что не помру…».

Несмотря на запрет врачей, я пошел к нему. Проценко лежал тяжело раненный в живот.

— Батько, — произнес он с трудом, — вы пришли? У меня до вас дело есть.

— Что, говори, Грицько, — ответил я и сел у его изголовья, — говори, милый…

Он снял с левой руки часы и сказал:

— Мою Нинульку вам все равно не найти, она у немцев, берите, батенька, часы и подарите девушке, только умной девушке по имени Нина из вашей нации. Я полюбил в бою вас и ваш народ, скажите ей, что это подарок украинца Грицько Проценко, я ухожу от вас… Грицько скончался, не договорив своего завещания.

Все присутствующие плакали…

Я часы Грицько пронес сквозь дым и огонь, через 60–70 боев на трех фронтах… Искал умницу-девушку по имени Нина — казашку. Из моих респондентов и знакомых Нины-казашки не оказалось. Зимой я получил от тебя очень теплое и умное письмо и ты подписала свое письмо, выпятив заглавную букву «Н», и я почему-то вместо твоего настоящего имени прочел «Нина».

— Нашлась, нашлась, — кричал я в землянке, радуясь, как безумный, — нашлась Грицькина Нина…

Когда Курманбек уезжал в Алма-Ату, часы Грицько через него я передал тебе и облегченно вздохнул, что завещание Грицько выполнил.　

И что же! И что же! (не удивляйся, что я повторяю, я кричу). Вместо благодарности передо мною лежит письмо с ядовитым и глупым эпитетом: «При вручении твоего подарка «Н…, кокетничая, ломаясь, хихикая, сказала: «Әлде, қай немiстiң қолынан шешiп алды екен» (С руки какого-то немца часы снял…). О, неблагодарная, я не знал, что ты успела уже поглупеть. Неужели ты не понимаешь, что взять у убитого врага оружие, документы, ценные вещи является не продуктом мародерства, а продуктом победы.　

Передавая тебе часы, я считал, что их вручаю достойной Нине-казашке. У меня, признаться, горит лицо перед памятью Грицько.　

Баурджан　

20.08.43　

О ЛЮБВИ

Много я видал любящих пар, но в подавляющем большинстве несчастливых.

Неоднократно себя и других спрашивал, почему судьба так зло шутит с людьми, или люди зло шутят с судьбой?

Читал и перечитывал любовные романы знаменитых авторов, но, кроме интимной любви, ничего не нашел, — из них Мопассан более красочно и правдиво передает интимную сторону любви — остальные отделываются общими красивыми словами.

Ф. Энгельс и Ш. Фурье сказали жестокую, но научную правду о любви — браке своего времени, называя брак при капитализме сплошной проституцией, лишь с той разницей, что если проститутка торгует своим телом «поштучно» — на ночь, то верная жена продает себя оптом, навсегда выходя замуж или за богатство, или за общественное положение, или другие материальноб-ытовые выгоды, сочетая приятное с полезным, но ни в коем случае не за мужчину.

В наше время наблюдалось немало случаев, когда девушки выходили замуж за легковую машину и дорогое платье. Отсюда нетрудно понять корень зла супружеской неверности, любовных конфликтов, семейных драм и неустойчивости брака и т. д. и т. п.

На данном этапе общего и экономического развития, когда пока нет равенства в труде по способности и в потреблении общественного продукта по потребности (хотя в связи с освобождением женщин от многих общественно-кабальных условий — любовь демократически ничем не ограничена и созданы условия для ее прогрессивного развития до настоящей равной, независимой, чистой любви), традиционное стремление к счастью в материально-бытовом смысле, больше чем духовная сторона любви, еще глубоко сидит в уме каждой женщины, она вынуждена смотреть на мужа прежде всего как на источник средств к существованию лично самой и благосостояния своих детей, и привязана она к семейному очагу как материально зависящее существо, во многих вопросах безвольное и далеко не равное мужу, что нарушает принцип любви — абсолютное равенство.

Поэтому еще на долгое время остается неизбежной «оптовая продажа на все время» со всеми его неприятными моральными, нравственными и прочими последствиями.

Но прогрессивная и культурная часть молодежи ни в коем случае не должна мириться с этим, следует, приспосабливаясь к обстановке, сочетать материально-бытовую сторону с духовной стороной любви, стремясь в первую очередь к последнему.

Инстинктивное интимное чувство — раб соблазна, мимолетное впечатление, горячка без ума. Удовлетворенный соблазн — разочарование.

Сожительство без любви, любовь в силу привычки, — принуждение себя.

Сущность человека — ум. Разум — господин чувства. Любить разумно — любить умом, душой и преданно.

Настоящая любовь не должна быть однозначной: увлечение только лишь внешней красотой — кратковременная, любовь — просто увлечение.

Непременными условиями настоящей, чистой, преданной, равной, всевозрастающей любви являются: общность взглядов на жизнь, на физиологию любви (половой подбор), на мораль, нравы, характер любви (сочетания особенностей), равенство в любви, взаимопонимание в любви, на взаимоподдержку, на перспективы, на оценку роли сторон в любви.

Любящие в этих вопросах и во взглядах должны быть обязательно единомышленниками, в противном случае нельзя их любовь назвать всесторонне развитой, устойчивой. Следовательно, без деловых и творческих взаимоотношений и взаимопонимания нет любви, а есть чисто постельные, формальные супружеские отношения — всетяготеющее бремя на всю жизнь, однозначная, внешняя, недолгая, быстроугасающая, впоследствии лицемерная любовь.

Любящие счастливые равные пары попадаются (правда, редко) в нашей среде. Они в настоящем смысле слова счастливые единомышленники: скромны, свежи, деловиты, у них неподдельная дружба и любовь, друг друга понимают, делятся до дна счастьем и горем, глубоко верят друг другу, им чужды чувство ревности и неуместная чрезмерная нежность, они умело, скромно гордятся друг другом, растут, развиваются творчески, трудятся, одним словом, живут полноценной жизнью, а не мучаются, преодолевают трудности и дают все для жизни и для общества. Они горды и благородны в труде, в быту и семье.

Один счастливец-муж сказал: «Зачем мне бегать, когда у нас все имеется дома — жена мне друг, товарищ, советник, уют тела и души моей…»

Когда ему задали вопрос, изменял ли он жене или подозревал ли в этом жену, он сказал: «Признаться, я над этим вопросом до сих пор даже не подумал».

Оба они были умные, одинакового развития и образования людьми, муж на полголовы стоял выше жены, она это признавала с гордостью.

Вот и все, что я хотел написать на твой последний вопрос в письме от 16.07.43 г.

Баурджан

08.43

т. т. Абдыкалыкову, Панкратовой

Вышедшая в свет «История Казахской ССР» под вашей редакцией, безусловно, является ценным вкладом, где впервые правдиво нашло научное обобщение прошлое нашего народа.

Я с благодарностью отмечаю добросовестные и прилежные труды авторов-составителей книги, очистивших историю от хлама лженаучных, лжемарксистских умышленных и неумышленных искажений, доходивших до вульгарной клеветы на историю и на роль личности в общественно-политическом, хозяйственно-культурном формировании и развитии нашей нации, несправедливо отрицавших прогрессивную историческую деятельность государственных, общественных деятелей прошлого и неумного возмущения некоторых горе-исследователей немарксистскими взглядами ханов, султанов, баев и пр. и видевших поэтому в них только «народных кровопийц-бандитов», а никак не добропорядочного мужа своего времени.

Отдавая должное и искренне выражая благодарность авторскому коллективу книгу, одновременно считаю своим долгом предложить вашему вниманию следующие замечания по главе XXXI § 84 книги, которая на мой взгляд автором написана недобросовестно, — не утруждая себя глубоким изучением вопроса, а просто ограничиваясь обобщением, наспех написанным на седле корреспондентской размазни, не содержащей в себе ни сути, ни содержания боевых дел десятков тясяч сражающихся людей, боевых операций с глубоким тактикостратегическим значением, влияниями, последствиями на ход событий, боя, войны. Иначе, чем объяснить трафаретное изложение и обилие общих фраз, не обобщающих результатов моря пролитой крови, трудности и радости побед и горечи неудач, уроков кровавого опыта войны, роли личности, значения полководческой деятельности командиров, отваги солдат и, наконец, суть массового героизма — правдивое описание исторических фактов.

Мне кажется:

1. Действия дивизии не увязаны с общей обстановкой и положением сторон на фронте. Следовательно, не показано значение и влияние боевых действий дивизии на общую обстановку войны.

2. Отсюда правдиво и грамотно не освещена суть и содержание боевых подвигов, заслуги дивизии в решении оперативно-тактических и ее место в решении стратегических задач, кроме общих «…отражавшей страшный натиск численно превосходящего врага…» и статистики результатов боев.

3. Не дан настоящий военный портрет генерала Ивана Васильевича Панфилова как полководца, организатора и руководителя неравных оригинальных боев, смелого новатора военной мысли, тактики, методиста-воспитателя солдат. Даже нет мысли о причинах его победы: превосходство оперативного искусства генерала над неприятельскими генералами. Он, решительно навязывая свою волю противнику, бил по уязвимым звеньям боевого порядка, сковывал малыми силами маневренность крупной силы противника, смело и вместе с тем расчетливо маневрируя своими полками, наносил удар на решающем участке, в решающий момент. Его ум, воля, мастерство и гибкая тактика офицеров — его воспитанников — вели дивизию к победам, увенчанным славой. Он был творцом победы.

4. Не показаны офицеры ближнего боя, тактического соображения и назначения: отвага, которая прежде всего заключается в смелости принятого им решения, дальновидности, в трезвом учете обстановки и соотношения сил, уверенности и действии, творческой мысли ума, непреклонной воли в проведении в жизнь принятого решения, глубокомысленного действия управления боем, огнем, чувствами и психикой массы солдат, искусного, умного военного вожака части и подразделений, их роль в бою, в любой обстановке боя, а не вообще отделаться общими фразами «…под командованием такого-то».

5. Не показан образец воина, простого, отважного, осмысленно действующего, хитрого, сметливого, солдата-гражданина.

6. Не освещены суть, содержание и последствия проявленного массового героизма, причины и закономерности ими одержанных побед.

7. Автор мало следит за оборотами своей речи, даже мысли, изобилуя строки нескромно горделивыми, малообдуманными, неправдоподобными выражениями, выходящими за рамки всякого приличия — непревзойденной лжи, как, например: «яркий образец стойкости и отваги проявил полк под командованием полковника Капрова». Этот полк один отражал натиски пяти отборных немецких дивизий?! Таких случаев военная история не знала до сих пор, и я, живой свидетель, опираясь на военную науку и скромный опыт боев, имею основание утверждать, что и впредь в истории войны таких полков не будет. Видимо, автор просто не подумал, что хотя тактика и не математика, на войне величина не сохраняет своего постоянства — возможны всякие неожиданности, каковы бы они ни были, но они ограничены известным законом — в пределах возможности опыта войны.

Такие вздорные строки снижают достоинства книги.

8. Предмосковная маневренная оборона и зимнее наступление 1942 г. являются отдельными историческими этапами хода Отечественной войны с особенностями каждой из них без всякой тождественности событий, обстановки и времени и условий боев. В этих двух поворотных этапах дивизия с достоинством и с честью вышла на почетное место в выполнении поставленной задачи. Эти два периода славных боевых дел не показаны в книге отдельно.

9. О достойном преемнике и верном продолжателе дела Панфилова, об умном и искусном полководце, вожаке дивизии, генерале Иване Михайловиче Чистякове, под командованием которого дивизия в наступательных боях написала вторую страницу своей славной истории и удостоена ордена Ленина, в книге не сказано ни единого слова.

10. Не обобщены уроки войны, не выпячен рост воина в огне боев и их воспитательное значение.

11. Мало уделено внимания творческой мысли, народной мудрости, рожденной в бою, красноармейским и народным творчеством, столь богато отражающим популярность войны.

Коленопреклоненно прошу извинения за грубо неотшлифованное изложение мысли.

С глубоким уважением к вам

гвардии полковник Баурджан

Р.С. Желательно было бы одному из ваших сотрудников на месяц приехать в дивизию с целью изучения истории дивизии на местных материалах при соответствующей консультации руководящих участников (пока они живы, так как даже написанные наспех оперативные документы штаба не всегда полноценно, детально отражают действительную обстановку и положение дела на таком весьма широком фронте, при далеко недостаточных средствах связи) для исправления этой главы во втором издании книги.　

1.09.43.

ЗЕМЛЯКАМ

Как ваш земляк-фронтовик, искренне поздравляю вас с Новым 1944 годом.

Пусть все мои лучшие пожелания сопутствуют вам в этом году на военном и трудовом фронте.

Пусть в этом году будут сметены с лица земли двуногие звери — немецкие захватчики.

Пусть этот год будет годом окончательной победы над врагом.

Пусть этот год будет счастливым годом радостной встречи фронтовиков с семьями после окончательной победы и торжества над ненавистным врагом.

Пусть этот год будет годом счастливого трудового подъема, обильного урожая на колхозных полях, стахановского труда на производстве, творческого успеха мысли в науке, литературе и искусстве.

Слава и честь отважным офицерам и солдатам военного и трудового фронтов, день и ночь громящим вражескую нечисть самоотверженной отвагой в труде и бою.

Смерть и проклятье немецким извергам!

(Написано по просьбе Казрадиокомитета).

29.12.43

г. Алма-Ата

МЫ ВОЗМУЖАЛИ В СРАЖЕНИЯХ

28 гвардейцев-панфиловцев кровью своей завоевали право на бессмертие. О них поют песни в народе, слагают легенды, их имена сохранятся в веках как символ мужества, геройства. Немеркнущей воинской славой овеяно имя первого командира нашей дивизии Ивана Васильевича Панфилова. И нередко я замечал искреннее удивление в вопросе:

— Вы действительно из панфиловской дивизии?

— Да, — отвечает панфиловец.

Это не чудо-богатырь, не великан. До войны этот человек трудился где-нибудь в колхозе, работал на фабрике или заводе, служил бухгалтером в каком-нибудь учреждении. Конечно, когда вот такой мирный советский гражданин надел солдатскую шинель и взял в руки винтовку, он не стал еще от этого воином.

И если из такой разношерстной ополченческой массы генерал Панфилов за два с половиной-три месяца сумел сколотить боевое соединение, то в этом его заслуга.

Панфилов отлично владел искусством ведения боя, обладал боевой смелостью, был новатором военной мысли, тактики. Он умел завоевать оперативное преимущество над генералами противника, решительно навязывал им свою волю, крепко бил по самым уязвимым звеньям боевых порядков врага, наносил ему удары на решающих участках, в решающий момент.

Он был очень человечным, очень чутким генералом. Уважал солдата, ценил его человеческое достоинство. Иван Васильевич глубоко интернационален. Будучи русским, он беззаветно любил свою нацию, знал ее лучшие благородные традиции, гордился ими. В свете этого он любил и уважал народы других национальностей.

И в нашей 8-й гвардейской дивизии, рука об руку, как родные братья, дрались с врагом русские, казахи, киргизы, украинцы, узбеки.

Панфилов учил своих офицеров тактической гибкости. Учил быть не столько солдатами кулачного боя, сколько солдатами ума. Командир — мозг войск, организатор боя, творец победы. Он обязательно работник творческий. Осенью 1941 года панфиловцы грудью встали на защиту Москвы. Один гвардеец был против шести гитлеровских бандитов. Весь мир напряженно следил за этим величайшим неравным сражением. И мы победили. Победили не числом, а умением, потому что тактический перевес был на стороне наших командиров. Ведь недаром говорит мудрость казахского народа: «кулаком победишь одного, умом — тысячи».

Основная задача командира — воспитать в солдате мужество, привить ему технику солдатского ремесла, искусство ведения боя. Именно таких командиров и воспитал наш генерал.

Усвоив основы военного искусства, мирный советский гражданин стал солдатом-воином. Но он по-прежнему остался человеком, таким же простым, трудолюбивым, бесконечно скромным, как и до грозного июня 1941 года. Так же нежно любит он маленького бутуза-сына или ясноглазую дочурку, пишет жене задушевные теплые письма, трепещет от радости любви, ощущает сияние яркого солнечного дня. И плачет. Горько плачет, опуская в могилу тело погибшего боевого товарища. Взгрустнет, задумается, когда не в меру тяжело. Он устает физически. В груди его бьется такое-же сердце, как у каждого из нас.

Он горд своим человеческим достоинством, своей единственной в мире свободной чудесной матерью-родиной, своим правом на труд, он кровью защищает свою жизнь, свое собственное счастье, свою честь. Он гордится своими братьями по нации, любит их.

Это особенная гордость свободного советского человека. А в бою личная и национальная гордость порождает отвагу, мужество. «Мужу честь дороже жизни. Позор, бесчестье — страшнее смерти», — гласит казахская народная пословица.

Солдат прежде всего муж и отец. Немец кровавой лапой замахнулся на его семью, дом, счастье. Он хочет убить и его самого. А человек страстно хочет жить и идет в бой, чтоб жить, а не умереть.

Немец совсем близко, но боец его еще не видел лицом к лицу. И в душе его живут два чувства — страх и долг. В критический момент боя они вступают в смертельную борьбу. Трудно найти здесь подходящие сравнения. Самые свирепые звери не способны так драться. Победит страх — ты трус, победит долг — ты отважен. Командир должен быть сердцеведом и психологом. Он должен знать, что самый укрепленный рубеж немногого стоит, если не укреплены души бойцов.

Нет на свете бесстрашных людей. По крайней мере, за два с половиной года я не видел их на фронте. Героизм, тоже не дар природы, а результат воинского воспитания. И сущность этого воспитания заключается в умении преодолеть все трудности и тяготы походной военной жизни, в умении преодолевать страх.

В бою солдата сопровождает инстинкт самосохранения, надежда на жизнь согревает сердце. А то, что мы называем отвагой, мужеством, рождается уже на поле сражения. Когда солдат собственными глазами убедится, что враг — не сверхъестественное огнедышащее стальное чудовище, а смертное живое существо, что его кожу пробивает пуля и штык, а броню — снаряд, тогда страх побежден, и человек идет убить немца, чтобы жить. В жаркой схватке нет мысли о смерти, есть только могучая, безудержная, всепобеждающая жажда жизни.

«Воюя, учись, закаляйся, мужай. Не торопись умирать, учись воевать», — часто говорил нам Иван Васильевич Панфилов. Это мудрое правило и сейчас живет в нашей гвардейской дивизии. По нему учатся воевать новички, ставшие на место павших в бою. Гвардейцы-панфиловцы выросли и возмужали в сражениях, прошли на войне суровую школу подлинного героизма. Мы испытали сильнейшую любовь и ненависть. В борьбе за жизнь мы научились побеждать страх.

В нашей дивизии сложились славные боевые традиции массового героизма. 28 гвардейцев-панфиловцев, вступивших в неравный бой с 50 стальными чудовищами у Волоколамского шоссе, — только одна яркая его страница. 11,16,20,50,100 панфиловцев, вся дивизия покрыла себя гордой воинской славой. Бойцы-панфиловцы на поле боя беспощадно истребляют врага, мстят ему злом за зло, кровью за кровь, смертью за смерть.

Страшен врагу такой воин! Но и сейчас панфиловец такой же, как и прежде, человек с большим благородным сердцем. Я знаю, если сейчас на переднем крае выдалась минутка затишья, мои товарищи по оружию пишут задушевные новогодние приветы женам, матерям, детям. И в эту праздничную весточку они вкладывают всю свою душу, всю силу своей огромной мужской любви.

С Новым годом! С новым счастьем, дорогие товарищи-фронтовики! Сейчас я временно не с вами, вдали от дивизии, в родном Казахстане. Я хочу от вашего имени горячо поздравить земляков-казахстанцев с Новым 1944 годом.

Пусть в этом году будут навсегда сметены с лица земли двуногие звери — немецкие захватчики. Пусть этот год будет годом окончательной победы над врагом. Пусть этот год будет счастливым годом радостной встречи фронтовиков с семьями после окончательной победы.

Пусть этот год будет годом радостного трудового подъема, обильного урожая на колхозных полях, стахановского труда на производстве, творческого успеха мысли в науке, литературе и искусстве. Слава и честь отважным офицерам и солдатам военного и трудового фронтов, рука об руку громящих вражескую нечисть.

Смерть и проклятье немецким извергам!

1.01.44　

Для газеты «Казахстанская правда»