Пулковский меридиан

В одиннадцать часов еще светло.

Еще на западе, не улетая,

Лежит заката алое крыло,

И даже полночь будет золотая.

Она уже в движенье привела

Аэростатов легкие тела.

Луну, с ее лебяжьим опереньем,

Зеркально опрокинула в Неву.

И соловей поет в кистях сирени:

«Я счастлив, счастлив, я жив-жив, живу!»

В самозабвении, без тени страха,

Выводит трели маленькая птаха.

Вверху рычат германские моторы:

«Мы фюр-рера покор-рные р-рабы,

Мы превращаем гор-рода в гр-робы.

Мы — смерть. Тебя уже не будет скор-ро».

А соловей свое: «Я тут, я тут,

Я жив, меня отсюда не сметут…»

Какой сегодня жаркий, жаркий день!

С какою быстротой созрело лето!

Еще немного — и ночная темь

Начнет от круглосуточного света

Неумолимо отрезать в пути

Сначала ломтики, потом ломти.

С восьми утра до часу или двух

Под деревом работаю, пишу там.

Подобием мельчайших парашютов

В саду летает тополиный пух.

Мгновение — и воздух рассекло

Пикирующей ласточки крыло.

Ее сынок, а может быть, и дочка,

Топорща крылышки, глядит на мать.

Птенцу и страх как хочется летать —

И страшно оторваться от кусточка.

Он смотрит на верхушки тополей,

А мать ему: «Смелей, дитя, смелей!»

Под деревом еще один птенец,

Ручонкою держась за край коляски,

Колеблется… Решился наконец.

Он делает шажок, не без опаски,

От мамы ни на шаг не отходя,

А та ему: «Смелей, смелей, дитя!»

Как много птиц и маленьких детей

Опять щебечет в гнездах Ленинграда!

О детский мир, цвети и не скудей

В пределах комнат и в аллеях сада

И после двух блокадных наших зим

Чаруй нас возрождением своим!..