Пульсация. Книга 1. Марк

13 часть

Это всё ещё походило на кошмарный сон, нежели на происходящую с ней реальность, но она наконец-то выбежала на улицу, вопреки всему и вся, даже тем сумасшедшим обстоятельствам, из-за которых ей снова пришлось застрять в салоне. Яркий дневной свет невероятно огромного пространства, такой же мощный поток свежего (относительно свежего) воздуха и прессующий сверху небесный купол оглушили девушку за считанные секунды, подобно резкому погружению с головой в глубоководье горного озера. Всё теперь выглядело и воспринималось совершенно по-другому и иначе, каким-то неестественным и непривычным, буквально ирреальным. Будто ей приходилось по-новому привыкать к ещё недавно знакомым вещам и отторгающей её действительности.

Гул машин дробил барабанные перепонки со стороны ближайшей к Элл площади, где пересекалось не менее пяти автотрасс пяти сходящихся в одном месте улиц. Нескончаемый двухсторонний поток прохожих на пешеходных тротуарах и мостовых раздражал глаза постоянно движущейся картинкой, как и более скоростные автомобили на дорожных шоссе. Резкие звуки из неизвестных источников бил по барабанным перепонкам едва ли не оглушающим ультразвуком, выделяясь на общем фоне слившихся в одну сплошную какофонию голосов, музыки, реже смеха или криков. Словно Элли каким-то невероятным образом только что и совершенно случайно проскочила в параллельное измерение похожей на её мир чужой реальности.

Этот город и без того оставался для девушки всё ещё незнакомым, чуждым и неизученным, а теперь так и вовсе вдруг ощетинился, показав свой хищный оскал агрессивного, безумно кровожадного монстра. Кто знает, каких чудовищ и какие страшные тайны он ещё скрывал за окружающими стенами своих старых зданий? Сколько прятал за ними загубленных душ и обращённых им жертв, подчинившихся порочным пристрастиям его чёрной сущности с их самыми неожиданными формами проявления.

Скорей всего, реакция на произошедшее и на последовавшее оказалась слишком неожиданной, как и провал сознания во времени и в затянувшую в свои липкие сети пульсирующую реальность. Но Элл всё же удалось каким-то неимоверным усилием воли задавить и этот тошнотворный приступ панического страха, и острое желание отыскать в окружающей толпе первого встречного копа. Хотя, не последнюю роль в её выборе сыграла-таки Елизавета Кэрролл, которую девушка увидела у ближайшего поворота, возле соседствующего с фотоателье Фильцмана здания. Из головы Элли враз вылетели все последние мысли по недавно пережитому с одержимым соблазном отправиться прямиком в полицейский участок.

Лиз в это время стояла рядом с шикарным лимузином радикально чёрного цвета, облокотившись изгибом одной руки о верхний край открытой задней дверцы, а другой, как ни в чём не бывало, совершала привычные манипуляции с сенсорным экраном чёрного смартфона.

О Марке Гордоне, фотографе Заке, об их попытке изнасилования и даже о только что выстраданных чувствах ужаса и боли было моментально забыто, будто содрано или смято одним резким рывком чьей-то невидимой длани. В итоге остался лишь один единственный образ – первостепенно значимый, исключительный и самый-самый сверхважный.

Да кто вообще мог предположить, что столь редчайший в жизни шанс мог выпасть в самый худший для Эльвиры Бабич день? Неужели кто-то теперь станет её за это осуждать? Сетовать на то, что она не побежала, как того и требуется, либо в полицию, либо домой, и не спряталась от всего мира, посыпая голову пеплом, а решила воспользоваться совершенно другим путем. Просто взяла и сделала это, прекрасно понимая, что иной возможности у неё уже никогда больше не появится. Даже сейчас он казался слишком хрупким и едва осязаемым, почти иллюзорным, готовым в любую секунду раствориться в воздухе, выскользнув из твоих дрожащих пальчиков незримой нитью дышащей на ладан мечты.

Так что, как бы это ни банально звучало, но – либо сейчас, либо никогда!

И Элли за ней пошла. Вернее, потянулась, почти не соображая, что делает, потому что эта грёбаная нить скрутила её воспалённый рассудок и волю, превратив в подобие глупого ослика, бездумно шагающего за морковкой. Просто шла, ничего конкретного не преследуя и не планируя, будто под воздействием сильнейшего наркотика или гипнотического транса. Приближаясь к блондинке и совершенно при этом не зная, что будет дальше говорить или делать, когда достигнет намеченной цели. Хотя меньше всего в те моменты девушка ожидала возобновившейся атаки из панического страха и беспричинного волнения. Кто бы мог подумать, что девичья робость и до смешного наивная неловкость перед лицом этой женщины сумеют вытеснить практически весь кошмар недавно пережитого потрясения.

– Извините… – попытка привлечь к себе внимание с помощью банальной фразы закончилась первой неудачей. Собственный голос перестал слушаться своей владелицы.

Пришлось прокашляться, чем собственно, Элл и привлекла себе внимание Кэрролл. Та наконец-то обернулась к девушке, правда, не сразу. Видимо, просто решила проверить, кто это так настойчиво кашляет за её спиной.

В этот раз бездонные омуты серо-зелёных глаз молодой блондинки были скрыты за чёрными стёклами солнцезащитных очков. Возможность вновь увидеть их глубокий и до головокружения чарующий взгляд вдруг оказалась до обидного недосягаемой. В какой-то степени это было не совсем хорошо.

– Солнышко, это снова ты? Что-то опять случилось? – губы Лиз выдали явно дежурную для всех случаев жизни совершенную улыбку щедрой благодетельницы и всё равно эффект воздействия был таким же ошеломительным, если не более того. Хотелось по-идиотски заулыбаться в ответ (причём до ушей) и смотреть, вернее, любоваться этим лицом хоть до скончания веков.

– Я думала, ты ушла из ателье ещё до меня.

Да уж, косяк тот ещё. Хотя, на вряд ли Элли примется сейчас рассказывать, что же на самом деле её так задержало в салоне и невольным свидетелем каких именно событий ей пришлось стать всего несколько минут назад. Что-то ей подсказывало, Кэрролл на вряд ли понравится, как вся история, так и отдельные её части.

– П-простите! Бога ради, простите меня за мою назойливость, просто… Мне хотелось узнать. Вы… вы случайно не Элизабет Кэрролл из «Вёрджл-Флеш»?

Ответная улыбка от всемирно известного фотографа послужила стопроцентным доказательством всем недавним сомнениям Элл. Да и Лиз не стала пугливо оглядываться по сторонам, открещиваясь от приставшего к ней фаната.

– Ты знаешь, кто такая Элизабет Кэрролл?

– Конечно, знаю! – Эльвира, разволновавшись не на шутку, резко запнулась, чувствуя, как её снова начинает штормить от подскочившего кардиодавления. – Вас называют Леонардом да Винчи современной фотографии… хотя, лично вам этот эпитет никогда не нравился.

Левая бровь Кэрролл изогнулась тёмной дугой над оправой очков, но едва ли по данной реакции можно было определить её истинные чувства к услышанному.

– Надо же. Довольно неожиданно услышать нечто подобное из уст столь юной особы. А ты что, милая, тоже увлекаешься фотографией?

Опять пришлось смущаться, краснеть и цепенеть, в какой-то момент резко осознавая, что не имеешь никакого понятия, как правильно себя вести в подобных ситуациях и какие использовать обороты речи, чтобы не выглядеть провинциальной Элизой Дулиттл*. Но как же Элл хотелось хоть чем-то заинтересовать эту бесподобную женщину. А попасть в «Вёрждл-Флэш» – это вообще предел всех мечтаний!

Стоять перед самой Лиз Кэрролл и даже не попытаться воспользоваться представившимся шансом?..

– Вообще-то, нет… По большому счёту, я занимаюсь сценическим искусством и вроде как считаюсь начинающей актрисой. А вот именно вашим творчеством увлекалась ещё со школьных времен. Собирала все тогдашние шедевры буквально по крупицам – из журналов и интернета (само собой), и даже из газет. Сейчас на моём компьютере хранится чуть ли не полная коллекция всех ваших работ, когда-либо и где-либо появлявшихся на просторах виртуальной сети. А о том, сколько ваша компания подарила мировой киноиндустрии талантливых актёров, композиторов и даже режиссёров, можно вообще говорить, не останавливаясь, несколько часов подряд. Я уже молчу обо всех ваших знакомствах со знаменитостями первой величины из всесторонних сфер глобального рынка. Боюсь, мне всего моего воображения не хватит, чтобы перечислить хотя бы малую часть вашей профессиональной деятельности, и я… я…

– Я поняла тебя, солнышко. И спасибо за столь впечатляющую речь о всех моих трудовых достижениях. – Лиз довольно изящно перебила сбивчивый монолог юной поклонницы, не особо удивляясь услышанному, как и тому факту, из чьих уст всё это сейчас звучало. – Кстати, ты собираешь с таким же страстным увлечением работы и других не менее талантливых фотохудожников?

Что ж, Элли, ты должна была это предвидеть. Нельзя избежать каверзных вопросов от человека, к которому ты так отчаянно пытаешься навязаться, особенно, если этот человек – Лиз Кэрролл. Главное, не паникуй раньше времени и делай всё от себя зависящее, чтобы от твоего правильного ответа её отношение к тебе не упало ниже плинтуса. И, не забывай, эта женщина видит людей насквозь. Начнёшь изворачиваться и привирать…

– Ну… может не отдельными коллекциями, а так, в общем каталоге.

Элл попыталась повести плечом не наигранным жестом и, вроде как, у неё это неплохо получилось. Хотя, да, пришлось напрячься, ибо ощущение, будто она вынуждена отвечать на устном школьном экзамене было очень даже близкое.

– И ты можешь прямо сейчас по памяти перечислить имена всех этих фотографов? Или хотя бы нескольких?

Вот и всё. Её-таки подловили. По сути, дали ей все шансы облажаться, и она тут же ими воспользовалась, заглотив наживку вместе с крючком по самые гланды.

Сердце в который раз за день сорвалось бешеной чечёткой, раскачивая изнутри уязвимое тело мощными ударами надрывной аритмии. Только она могла додуматься в таком подкошенном состоянии ринуться из огня да в полымя. Неужели она и вправду рассчитывала что-то урвать от Лиз? С чего это вдруг? Надеялась, что Кэрролл станет испытывать чувство вины за содеянное её любимым Гордоном и сама предложит Элл откупные? Это какой же надо быть дурой, чтобы уверовать в собственные фантазии?

Слава богу, Лиз не стала дожидаться ответа, хотя её последовавший монолог едва ли принёс долгожданное облегчение. Про надежду можно и не говорить.

– Дело в том, что в мире непредвзятого обывателя куда привычней и понятней следить за представителями мира политики, моды и шоубизнеса, чьи имена и лица постоянно мелькают в новостных лентах и на экранах телевизоров. Художники и фотографы там появляются слишком редко, поэтому, когда о них спрашиваешь у какого-нибудь продвинутого интернет-юзера, то практически сразу же натыкаешься на жирный пробел. Хотя, не думаю, что это вина самого потребителя. Ведь любой интерес и желание что-то заполучить навязывают ему со стороны, пусть он и не замечает факта манипулирования над его сознанием буквально в упор. Поэтому нет ничего удивительного в том, что ему куда важнее знать чья шляпка была круче – у Меган Маркл или у Кейт Миддлтон, а не кто воссоздавал в «Мстителях» или в «Унесённых ветром» те самые грандиозные декорации с красочной, практически живой бутафорией; устанавливал нужное освещение, компоновал на общем фоне одобренные режиссёром реквизиты; лепил из самой банальной внешности актёров яркие и запоминающиеся на целые десятилетия образы; завершал финальную обработку отснятого материала при помощи специальных графических программ. Но, если ты начинающая актриса, то должна быть знакома со всей этой кухней не понаслышке. Можно сказать, у тебя имеется некое превосходство перед большинством массового потребителя. Ты ведь уже бывала на съёмочной площадке? Видела это священное таинство собственными глазами? Куча всевозможной аппаратуры, ещё больше гипсокартона и натянутых полотнищ зелёного экрана…

Эльвира не очень-то уверенно кивнула в ответ. Меньше всего хотелось выглядеть в глазах Кэрролл тупой овцой, которая на деле мало что понимает из сказанного ей только что. Но разве она в этом виновата? Да, ей приходилось по воле случая бывать на съёмочных площадках в студийных павильонах на Роял-хиллз, когда выпадал очередной ничтожный шанс пройти очередной кастинг на очередную эпизодическую роль. Но вот участвовать лично в таких проектах, увы, никогда в жизни.

– И ты могла безошибочно узнать главного художника-оформителя и даже назвать его по имени, при этом не спутав его с кем-то из его же команды ассистентов?

Да она, наверное, и оператора не определила бы прямо за кинообъективом! Вернее, не смогла бы узнать его ни в лицо, ни тем более по имени.

Девушка вновь напряжённо передёрнула плечами, и Кэрролл, в который уже раз снисходительно усмехнулась в ответ.

– Вот и я о том же. Да, можно найти кого-то, кто бы страстно увлекался фотографией в качестве истинного ценителя, недурно подкованного эксперта и утончённого коллекционера. Но это для наших дней такая исключительная редкость. Ведь сейчас фотографировать и даже снимать видео может практически кто угодно и где угодно (на благо современные гаджеты это позволяют), как и баловаться в Фотошопе на недорогом пользовательском компьютере или прямо в интернете. Подобные вещи из-за лёгкой доступности становятся мало для кого заметными. Мы же все уже в какой-то степени и фотографы, и фотошоперы, и ведущие популярных видеоблогов, и даже писатели.

Смартфон в руке Кэрролл издал едва слышный звук характерной вибрации, привлекая внимание своей владелицы, а Эльвиру Бабич возвращая в окружающую реальность.

– Извини, солнышко. – с лёгким (настоящим ли?) сожалением проговорила Лиз, перед тем как перевести всё своё внимание на дисплей угольно-чёрного гаджета. Похоже, высветившееся на нём сообщение заинтересовало её куда больше, чем беседа на пространные темы с юной фанаткой. – Было, конечно, довольно увлекательно поболтать тут с тобой, но, кроме праздных минуток и прочего вида досуга, у меня имеются и другие, не менее важные обязанности с более насущными проблемами.

Короткий прощальный взгляд в сторону Элли, смягчённый ласковой улыбкой и искренним соучастием на красивом лице и: – А тебе на будущее! Постарайся избегать случайных контактов с импозантными красавчиками, особенно с теми, кто владеет гипнотическим даром внушения и изощрённым красноречием. В таком огромном городе слишком много неадекватных личностей и крайне неуравновешенных психопатов. Обещаешь больше не совершать подобных сегодняшнему глупостей?

Девушка только и сумела, что утвердительно кивнуть в ответ, пока сердце исходилось в панической аритмии, а немощный разум жалобно скулил и в немом отчаянье бился в истерике.

– Ну, всё, беги скорей домой. А то что-то ты не особо туда и рвёшься после такого-то приключения.

После этих слов Елизавета Кэрролл наконец-то скрылась в затемнённом проёме пассажирского салона лимузина. Так и не сняв с лица солнцезащитных очков, посмотрела на экран смартфона и ткнула большим пальцем по сенсорной кнопке вызова выбранного заранее номера.

– Удачи, солнышко! – а это уж точно было самым последним обращением к Эльвире Бабич, перед тем как Лиз захлопнула за собой дверь авто. И всё это на глазах оцепеневшей от убийственного бессилия юной неудачницы. Полупрозрачное гагатовое стекло панорамных окон лимузина окончательно скрыло лицо именитой фотохудожницы, словно поглотило своим чёрным порталом в недоступное для простых смертных измерение, и тем самым возвращая Элли в привычный для неё мирок паскудной реальности.

Сердце, диафрагма и даже желудок девушки наполнились пульсирующей вибрацией безмерной тоски и, конечно же, отвратного разочарования. Она так и продолжала стоять на краю тротуара безучастной тенью, от воли которой ни в окружающей жизни, ни в её собственной абсолютно ничего не зависело. Всё, что ей было сейчас доступно, так это возможность наблюдать за исчезающим за первым же поворотом соседнего квартала фантасмагорическим «монстром» представительского авто.

Без всякого сомнения, лимузин взял курс на юго-запад – до даунтауна. Можно подумать Кэрролл должна была отправиться на Паттон-стрит – вроде как самый престижный жилой район Пайн-Драйв, где, кстати, снимал себе квартиру Адам Ковальски. Это было бы слишком даже для Лиз, с её-то недосягаемым уровнем наивысшего социального статуса.

Насколько знала Эльвира (вернее, успела узнать за время проживания в Долус-сити), Дрейк-Сквер находился где-то в центральной части мегаполиса и считался одним из самых престижнейших районов среди других, не менее известных и весьма респектабельных кварталов. Хотя, назвать его кварталом было бы как-то чересчур. По большему счёту (и не без оснований), его частенько величали Дрейк-Айлендом. А всё благодаря окружавшим его границам из искусственных каналов, которые наполняли свои «крепостные рвы» водами из близлежащего устья Малой Эммы. И, само собой, парковым ландшафтам, как за пределами, так и внутри островного «континента» (практически, суверенного королевства), чередующихся с многоярусными таун-хаусами, шикарнейшими кондоминиумами и величественными особняками на частных улочках. Попасть в данное царство сильных мира сего среднестатистическому обывателю не то что было затруднительно (и не только финансово), а попросту невозможно.

Чтобы получить на Дрейк-Сквер постоянное место жительство, нужно было изначально родиться с серебряной ложкой во рту. Иных способов банально не существовало, по крайней мере, Эльвире они были неизвестны (до сего дня уж точно). Одно дело читать об этом месте в интернете, рассматривать достопримечательности «острова» на интерактивных снимках по спутниковой карте города и совершенно другое – мечтать о том, чтобы когда-нибудь хотя бы просто туда попасть. А о возможности там жить… это уж точно где-то за пределами фантастической реальности.

В памяти, как по щелчку нового переключателя, неожиданно всплыл образ Марка Гордона. А, если точнее, тот факт, что он был не просто очень тесно знаком с самой Елизаветой Кэрролл, но и жил, скорей всего, когда-то вместе с этой женщиной на Дрейк-Айленде. За полгода до нынешних событий уж точно. И не просто жил, и имел с ней крайне интимные отношения, но и мог как-то на неё влиять (причём неслабо). Стала бы она приезжать к чёрту на кулички, в один из захолустных районов города ради какой-то там спонтанной блажи и менять для этого свой плотный график в конце рабочей недели? Если бы её не связывало что-то очень особенное и весьма значимое с этим обдолбанным неудачником, едва ли бы она стала тратить на него столь драгоценные минуты собственного времени, дабы лично уговорить его вернуться в её королевские апартаменты. Такие люди ценят своё время превыше любых денег.

Либо он на самом деле конченный долбоёб, раз добровольно отказывается жить в самом крутом районе города, либо… в отношениях этой странной парочки действительно произошёл некий переломный сдвиг, чьи загадочные и, скорей всего, неподдающиеся здравому пониманию события, впоследствии и сотворили с этим красавчиком столь ужасающие метаморфозы. Тут одного богатого воображения будет слишком мало, чтобы хоть как-то понять каким-таким немыслимым образом он превратился в своё нынешнее подобие убого маргинала-аутсайдера и по совместительству насильника безмозглых дурочек.

…Знакомый, едва различимый в шуме улицы звон дверных колокольчиков волей-неволей заставил девушку очнуться из лёгкой прострации. Скорее машинально, нежели осознанно, Элли резко обернулась в сторону парадного крыльца фотосалона. Дальнейшая реакция не заставила себя долго ждать, перехватив дыхание паническим удушьем и ударив лёгкой контузией прямо в голову. Сердце тоже не преминуло пропустить, как минимум, с три удара. Слава богу, хоть до обморока не дошло. Правда, никогда не знаешь, когда и что происходит во благо, а когда – наоборот.

Всего в нескольких метрах от места, где сейчас стояла Элл, Марк Гордон сбегал по высоким ступеням крыльца ателье непринуждённой походочкой грациозного хищника, надевая на ходу мятую косуху и с полной апатией осматриваясь по сторонам. Его абсолютно ничего не выражающий взгляд остановился на обескровленном лице Эльвиры Бабич, но задержался на нём всего на пару секунд. И, похоже, в равнодушных глазах мужчины вообще ничего не отразилось. Совершенного НИ-ЧЕ-ГО! Ноль! Бездонная пустота на пару с вечной мерзлотой.

Он и отвернулся с таким видом, будто не узнал её буквально в упор или же вовсе не хотел знать, не сбавляя целенаправленного шага с выбранного изначально пути. А вышагивал он совсем не в сторону Элли, как ни в чём ни бывало и типа весь такой ни при делах. И то ли это у него напрочь отбило память, то ли это она вдруг резко переместилась в альтернативную реальность. А может у него очень сильная близорукость, или она стала призраком, не заметив по ходу, когда, кто и как её убил? Либо ему на самом деле было глубоко плевать на всех и вся, включая тех, кого он успел до этого изнасиловать и уж тем более тех, кого не успел.

Разве что ни одно из пришедших в голову предположений так ничем Эльвире и не помогло. А испытанный от увиденного шок оказался уж слишком мощным и непосильно оглушительным. Она так и стояла – вся обомлевшая, практически парализованная от макушки до пят, с открытым от изумления ртом и едва ли веря происходящему. Другая бы на её месте приняла данное событие за ниспосланный высшими силами знак и без промедления рванула бы отсюда, как можно скорее и очень далеко, сломя голову и сверкая пятками. Но Элли продолжала тупо стоять, где стояла и тупо смотреть в спину удаляющегося от неё грёбаного красавчика Марка. И поди разбери, чем же её так приложило – то ли его полным игнором, то ли старыми страхами несостоявшейся жертвы, то ли и тем и другим вместе взятым.

Тем временем, Гордон преспокойно вышагивал по центральному кольцу перекрёстка, маневрируя, как та юркая рыбка в давно исследованных им водах, среди сбившихся у светофоров автомобилей. Потом резко свернул направо, сменив направление в сторону ближайшего питейного заведения, именуемого в миру просто баром. Правда этот выявился довольно-таки крупным молодцом и занимал не менее трети всего первого этажа пятиэтажного здания нестандартной пятиугольной формы. Над большими стеклянными дверьми в массивном деревянном окладе с классическими и не менее внушительными по размерам фрамугами, красовалась воистину монументальная вывеска с символичным для данного района названием «Вечерняя Москва». Вот именно туда-то Марк и навострил свои скоростные лыжи, ощутимо притормозив только когда достиг невысокого крыльца бара. Дёрнул на себя нехилую ручку немного упрямых дверей вполне привычным жестом и скрылся в образовавшемся проёме во «чреве» гостеприимного заведения уже окончательно.

Сколько Эльвира простояла соляным столбом, наблюдая за ним со своего места, даже после того, как он вошёл в бар? – на этот вопрос она едва ли когда-нибудь сумеет ответить. Может секунд десять, а может и десять минут. Но то, что она-таки нашла в себе силы сойти с мёртвой точки и направиться в сторону «Вечерней Москвы», это, да… Это она сумела сделать и на вряд ли на автомате и якобы ни о чём не думая.

*Элиза Дулиттл – главная героиня пьесы Бернарда Шоу «Пигмалион»