Глава 51 Вейн

Я думал, что закричу, заплачу - возможно, даже опозорю себя - если меня схватят Буреносцы. Храбрость - не мое.

Но когда Буреносцы тащат меня прочь от моей земли, прочь от Одри, от моей жизни, моего мира, я не чувствую страха.

Я чувствую ярость.

Это то, что они сделали с моими родителями. Бесчисленными Западными ветрами.

Они не сделаю это со мной.

Я последний долбанный Западный - и могу сломать дурацкие ветряные путы.

Потоки холода, полутвердого воздушного порыва оплетают мои запястья и лодыжки, связывая меня и поднимая в серо-синее небо. Я напрягаюсь, и они напрягаются. Я напрягаюсь сильнее, и они напрягаются еще больше. Не мой самый блестящий момент, но я в отчаянном положении.

Мысли становятся нечеткими, мышцы - мягкими. Это чувствуется, как будто путы ветра тянут меня вниз, истощают мои силы. Я не знаю, возможно, ли это, но я не собираюсь сидеть, сложа руки, и смотреть.

Мелькает Восточный ветер, и я приказываю, чтобы он врезался в мои путы. Он отскакивает, как резина. По крайней мере, это ответ. Я должен быть достаточно высоким, выше жутких разоренных ветров в шторме. Моя кожа все еще помнит, как они прошлись по ней, какими они были грубыми. Сильными.

Я полагаю, что должен схватиться за нож, прежде чем я уйду. Я могу немного двигать руками... я мог бы ударить Буреносца, когда он приблизится.

Металл рассекает плоть. Кровь брызжет на мою кожу.

Я втягиваю огромными глотками воздух, пытаясь побороть внезапную тошноту и головокружение.

Я не собираюсь выходить оттуда с радугой и солнцем. Если потребуется насилие, я соберу все мужество, чтобы его использовать.

Не то, чтобы это имеет значение. Я не был достаточно умен, чтобы захватить нож. Все, что я захватил, было, глупым пакетом с обезболивающими таблетками.

Таблетки.

Я изгибаюсь и извиваюсь, напрягая каждый мускул в моем теле, пытаясь дотянуться до кармана.

Черт возьми... почему я не могу быть более гибким?

Я выбиваю весь воздух из легких и складываюсь в возможно самое неестественное положение, чем когда-либо... ноги выгнуты назад, руки тянуться вниз. Мои глаза слезятся от боли, но пальцы двигаются в карман и нащупывают край пакета с таблетками.

Я зажимаю угол между пальцами, и тяну, моя жизнь зависит от этого... потому что это так. Но пакет не двигается. Я шевелю бедрами, чтобы ослабить его, и он выходит на долю дюйма, но этого недостаточно.

О Боже... это будет больно.

И я так устал. Все, что я хочу сделать, это закрыть глаза, и дать телу расслабиться...

Я встряхиваюсь, просыпаясь. Затем я задерживаю дыхание и напрягаю спину, сгибаюсь. Еще. Чуть-чуть. Я чувствую слезы... и крик вырывается изо рта. Но пакет высвобождается.

Это занимает больше гибкости и напряжения... я клянусь, сейчас я имею право называться мастером йоги... я беру пакет в зубы. Я разрываю его, открываю и выкидываю две гладкие таблетки в мою потную ладонь. Мои пальцы смыкаются вокруг них, прежде чем ветер может забрать их.

Сейчас мне просто нужен способ заставить Буреносцев проглотить их.

Я выплевываю пакет и стараюсь не смотреть, как ветры бросают его обратно и тянут его к земле.

- Я не упаду, - говорю я себе.

- О, мы никогда этого не допустим, - глубокий, жесткий голос говорит позади меня.

Я ненавижу себя за вопль.

Холодные руки обвивают меня, и я лицом к лицу с Буреносцем. Его светлые волнистые волосы и голубые глаза могли бы принадлежать серфингисту, а не бессердечному воину в лоснящейся серой униформу. Я никогда не думал, что Буреносцы выглядят так... по-человечески.

- Если ты замышляешь побег, ты можешь остановиться сейчас, - он дразнит меня. - Ты ничего не можешь предпринять против меня чего бы я, не предвидел.

- Поспорим?

- Громкие слова для кого-то, пойманного в нерушимые узы.

Он выкрикивает что-то непонятное мне, и путы расширяются, а затем сжимаются, но теперь вокруг груди. В кулаке я сжимаю таблетки, но кашляю и борюсь за воздух.

- Отпусти. Меня. - Я знаю, что это глупость, но я уверен, что каждый заложник должен кричать об этом в какой-то момент.

- Нет, не думаю, что будет так.

Его накачанные мышцы и то, что он парит в воздухе, легко доказывает, что он сильнее меня. Но я слишком зол, чтобы бояться.

- Я не могу ждать, чтобы увидеть, что с тобой сделает Одри, когда доберется сюда.

- Это ее имя? Худой девчушки? Такая жестко орудующая ветрорезом? - он наклоняется достаточно близко, чтобы его холодное дыхание накрыло мое лицо. - Ты о ней не волнуйся. Она связана в осушителе.

Все внутри меня падает, словно каменное.

- Осушитель?

Он усмехается.

- Специальная воронка, разработанная нами. Заложник не может двигаться. Он не может сбежать. Наши голодные ветра выпивают жизнь прямо из жертв. Вроде того, что делают ваши узы, но только по всему телу. Ее последний путь не будет длиться долго.

- Ты лжешь!

- Я пошлю ее эхо, когда это закончится. Пусть ты почувствуешь потерю для себя. И не рассчитывай на другую, что она спасет тебя, - добавляет он, когда я впитываю воздух, чтобы успокоить мой гнев. - Она взлетела как напуганная птица, когда мы нашли, где вы, ребята, скрывались. Мы разыщем ее позже.

Затем он толкает меня, посылая кувыркаться прямо по небу, как бесполезный кусок мусора. Я едва замечаю тошноту. Моя голова уже вращается быстрее.

Одри поймана в осушитель?

Арелла бросила нас?

Мое тело, наконец, прекращает вращаться, и я дышу через нос, отказываясь позволять головокружению накрыть меня. Это конец для меня.

Я сжимаю таблетки так сильно, что они трещат.

Черт!

Если только...

Я распыляю то, что остается от таблеток одной рукой, в то время как моя другая, нащупывает Восточный ветер. У меня лишь один выстрел, таким образом, я должен сделать все верно.

Я борюсь с истощением, когда жду, что ветры нахлынут и позволят звуку заглушить мой шепчущий зов. Ветер наматывается вокруг моего запястья, и я молюсь, чтобы Буреносец не заметил, пока не стало слишком поздно.

Я не знаю точную команду для: "Засунуть это в его долбаное горло", так что мне придется импровизировать.

Я изучаю его дыхание, ищу шаблон.

Три.

Два.

Один.

Я кричу, "Мчись", и бросаю измельченные таблетки в порыв.

Белый порошок хлопает его по лицу на середине вдоха, и он втягивает его. Не совсем так, как я надеялся, но достаточно, чтобы заставить его подавиться.

Он атакует меня, хватая за горло. Его толстые, мясистые пальцы вцепляются в мою кожу, душа меня. Потом его руки начинают дрожать, и я выскальзываю из его хватки.

- Что ты со мной сделал? - Гнев в его голосе исчезает, сменяясь страхом, когда он задыхается. Сильно.

Ладно, удушье – это тоже хорошо. И он царапает свою кожу, как будто он заболел крапивницей. Но он определенно не падает в обморок как, рассчитывал я.

Время для плана Б.

Я не знаю, откуда берутся силы, но я толкаю тело, наполовину кувыркаясь, ставя ноги выше головы. Я зову другой Восточный ветер и наматываю его вокруг своих ног.

«Мчись!» - кричу я.

Порыв бросается вперед меня, и я поднимаю ногу выше, прицеливаясь.

Буреносец замечает меня на долю секунды раньше, и пытается увернуться. Но моя нога достаточно длинная, чтобы ударить его в голову так сильно, как только могу.

Я пытаюсь игнорировать трещаще-хрустящий звук от соприкосновения моей обуви с его черепом, но тошнота все равно поражает меня.

Только шок спасает меня от броска через себя, когда голова Буреносца откидывается назад, тонкие линии красного перемещаются вниз по одной стороне его лица. Потом проекты, держащие его, отлетают далеко, и он падает как мертвый груз.

Мертвый.

Не думай об этом. Не думай об этом. Не думай об этом.

Возможно, он проснется прежде, чем он удариться о землю, и остановит свое падение. Или возможно он приземлится в дюне, и она смягчит воздействие. Или возможно...

Я начинаю давиться.

Я думаю об этом.

Я втягиваю так много воздуха, как только могу, фокусируясь только на одной мысли, не дающей мне развалиться на части.

У меня не было выбора.

Хорошо, таким образом, мой охранник исчез... но кто знает, когда его злой собрат доберется сюда, и я все еще связан с этими сосущими жизнь узами в середине долбаного шторма. Все могло быть лучше.

Глубокие вдохи. Думай.

Мне нужен Западный ветер. Это единственное, о чем я могу думать, что может сломать эти глупые нерушимые узы. Я должен найти способ вызова.

Давай, я знаю это. Я делал это раньше.

Я закрываю глаза и вынуждаю себя вообразить Одри, связанную в осушителе. Я чувствую истощение, но в тысячу раз хуже. Каждая секунда ведет ее ближе к смерти.

Я иду мимо своей боли и гнева. Мимо моих сломанных, рассеянных воспоминаний. Глубоко в мое сознание. Мой разум гудит теплой энергией, и я погружаюсь еще глубже. Помимо страха. Помимо всего.

Все, кроме мягкого, нежного натиска.

Вздох.

Ни единого слова.

Мир.

Как только мой разум касается слова, появляется тепло, толкая меня вперед и наружу. Назад, к свету.

Я открываю глаза и вдыхаю, когда новый голос наполняет мой разум. Тихий, нежный шепот.

Западный.

Зовет меня. Поет для меня.

Это не похоже на другие прорывы, где ветры искушают и дразнят, и обманывают меня. Западный ветер - это я.

И я знаю, как его контролировать.

«Приди ко мне. Раздели свой мир. Вздымайся и окружай меня. Обезопась мой выход».

Теплый, мягкий поток распутывает мои связи, и ледяные ветры в свою очередь становятся теплыми и расплетенными.

Празднование длится около секунды. Затем я мчусь к земле.

Западные успокаивают мою панику, нашептывают песню мира и защищенности, пока я их призываю и оборачиваю вкруг моего измученного тела. Я умоляю их остаться, и они подчиняются, плотно заворачивая меня в теплый круг воздуха.

Ветряной пузырь. Точно такой же, как мои родители делали раньше.

Слезы выступают на моих глазах, когда я лечу над землей.

Моя семья никогда не чувствовалась настолько близко. Никогда не чувствовалась настолько далеко.

Я стараюсь поглотить настолько можно больше сил и энергии от ветра, насколько я могу.

Затем мои ноги касаются земли, и пузырь лопается.

Я возвращаюсь в эпицентр бури.

Загрузка...