"Канцелярская крыса"

Охотники на Левиафана (6)

Герти пришел в себя лишь на рассвете, сам толком не зная, где провел остаток ночи.

Окружающее он стал сознавать лишь тогда, когда на мостовую лег грязно-серые предрассветный отпечаток, заявляющий о пришествии нового дня. Скоро он превратится в обжигающий жар солнца, беспощадно стекающий на улицы города и пропитывающий Новый Бангор до самого основания, до самых погребов. Еще один день в Полинезии, жаркий, душный и пыльный.

Герти устало улыбнулся этому новому дню, пока еще серому и зыбкому. Он сам не заметил, до чего замерз. Неудивительно, учитывая, что от рубашки не осталось даже лохмотьев. Крайне сомнительный вид имели и ботинки, брюки же попросту превратились в прилипшие к ногам лохмотья.

Он чувствовал себя опустошенным и выжатым, как белье, пропущенное через паровой барабан прачечной, но удивительно спокойным. Как будто весь его внутренний мир съежился до размеров небольшой тихой комнаты, почти лишенной обстановки и совершенно безлюдной. Настолько, что можно с упоением наблюдать за парящими в луче солнца пылинками или с наслаждением слушать стук капель из крана. Должно быть, похожим образом себя ощущают душевнобольные, вынырнувшие из пучины беспамятства, но не сознающие, кто они и где находятся. Спокойное, немного болезненное, умиротворение, как никогда подходящее к разгорающемуся, но пока холодному рассвету.

- Ты выиграл… - бормотал Герти, куда-то бредя и почти не глядя по сторонам, - Сукин ты сын… Тебя ведь невозможно обмануть, да? Высшую силу не обманывают. Что ж, понимаю. У Бога нельзя выиграть в кости. Ты просто забавляешься, верно? Просто вертишь свои дурацкие стрелки, как придется, и наблюдаешь за тем, как ползут складки реальности… Как ползут волны… Прекрасное занятие, если подумать. Я бы тоже занялся чем-нибудь таким, если бы не был клерком.

Рассвет быстро брал свое. Ночные лужи таяли на глазах, оставляя серую сырость камня. Взъерошенные ночной бурей деревья как-то сами собой приглаживались. На улицы Нового Бангора выбирались его обитатели, все еще с опаской поглядывая на небо и качая головами при виде разбитых окон. По соседней улице дребезжал локомобиль молочника, чихающий на каждой остановке. Из подворотен выбирались коты, имеющие, как всегда на рассвете, особенно тревожный и подозрительный вид. Загудела в отдалении мостовая, должно быть, где-то под землей уже спешил, пыша нечеловеческой злобой, первый демонический поезд. Дворник, пытающийся вправить сорванную с петель дверь, взглянул на Герти с явственной неприязнью…

- Шатаются тут господа из Шипси… - пробормотал он сердито, - Видно, и котелок уже пропил…

Герти лишь улыбнулся ему. На слова сил не оставалось. Как и на мысли. Ноги сами несли его вперед, а куда – он сам не знал. В сущности, ему было плевать на это. В какую из четырех сторон света не поверни, направление будет одно и то же.

Лишь когда ноги сами собой остановились, Герти встрепенулся, немного придя в себя. Он стоял возле чьей-то двери, даже не сознавая, чьей именно. Получившие свободу ноги, кажется, отнесли его по знакомому маршруту, но вот куда?.. Голова была набита комьями смоченной в эфире ваты, мысли между ними совершенно не проходили.

Канцелярия? Нет. Канцелярию он сразу узнал бы, даже если бы находился в бреду или при смерти. «Полевой клевер»? Нет, там была стеклянная веранда, он хорошо помнил, да и район города, как будто, не похож… Куда это его занесло?

Осознав, куда, Герти расхохотался. Прохожих в этой части города не было, так что никто даже не обернулся в его сторону. Повезло, иначе могли бы и забрать в полицию.

Дверь, к его удивлению, была не заперта. Отворив ее, Герти ступил внутрь. Утренний полумрак просторного дома показался ему неимоверно приятным. Пахло так, как пахнет обычно в пустующем доме, пылью, старым лаком и деревом.

- Кто это? – тревожным голосом спросил кто-то из соседней комнате, - Кто пришел?

- Гилберт Уинтерблоссом! - отозвался Герти.

Мистер Питерсон вышел в прихожую шаркающей походкой, неловко переставляя ноги. Выглядел он непривычно вялым, даже изможденным.

- Кто?..Ах, да. Конечно, немедленно заходите, мистер Интерфлосс, прошу вас. Не желаете ли горячего чаю с овсяным печеньем? Заходите, заходите… Как приятно снова вас увидеть, мистер Интерфлосс! Вы совсем позабыли про своего приятеля Питерсона, а! Не видел вас уже тысячу лет!

Питерсон вел себя странно. Он держался суетливо и, вместе с тем, неуклюже, двигался неловко, постоянно извинялся и теребил руки. Взгляд у него был добродушным и чистым, но каким-то мигающим и щурящимся, как у старой леди, забывшей свои очки. Что-то подобное было и в манере держаться, несвойственной для мужчины его возраста. Как если бы он внезапно сбросил добрых сорок фунтов веса и излечился от ломящего кости артрита, но еще не вполне привык к этому.

- Вообще-то я был у вас вчера, - сказал Герти, внимательно глядя на суетящегося вокруг стола Питерсона, - Вместе с мистером Беллигейлом.

Питерсон прижал ко лбу руку.

- Ах, да. Вылетело из головы. Иногда я бываю ужасно рассеян. Особенно после грозы. Так о чем мы вчера с вами условились?..

- Мы договаривались, что с утра я зайду за вами, мистер Питерсон.

- Ну конечно! Как меня угораздило забыть, старина?

- Мы с вами собирались предпринять небольшую прогулку верхом. Часа на три. А потом зайти в паб и выпить по доброй порции шотландского двойного крепкого.

Питерсон улыбнулся, но не радостно, а как-то беспомощно.

- В самом деле, в самом деле… - забормотал он, - Как неловко получилось. Конечно же, с удовольствием составлю вам компанию. Только позвольте сперва предложить вам чаю. Усаживайтесь к камину, он еще теплый. Где-то тут было ежевичное варенье… Нельзя предпринимать долгие прогулки на пустой желудок. А вот и чай…

Усадив Герти в кресло и заботливо прикрыв пледом, он принялся хлопотать с заварочным чайником и розетками для варенья. Движения у него были осторожные и излишне аккуратные, как будто он боялся что-то не то сделать или разбить. Герти наблюдал за ним, пытаясь скрыть улыбку.

- А вот и ваш чай, приятель. Берите-ка, пока горячий…

- С ванилью? – поинтересовался Герти.

Питерсон вздрогнул и едва не разбил ложечкой блюдце, отчего смущенно улыбнулся и хихикнул. Он выглядел обескураженным.

- Простите?..

- Чай с ванилью? – Герти, блаженствуя, грел руки горячей чашкой.

- Я…

- Вы ведь не Питерсон, так?

Плечи Питерсона поникли, глаза смущенно потупились.

- Так заметно?..

- Эм-м-ммм… Немного. Совсем чуть-чуть. Как вас зовут?

- Можете называть меня миссис Мак-Класки, - вздохнул Питерсон, садясь в кресло и осторожно пригубляя чай, - А вы, наверно, приятель Эрсиваля?

- Да, пожалуй, что так. Близкий приятель. Зовите меня Гилбертом.

- Неудивительно, что я вас прежде не встречала, я редко сюда захожу, - заметил Питерсон, щурясь, - В моем возрасте долгие прогулки противопоказаны, даже если они исчисляются сотнями лет, а не милями… В этом году мне стукнет восемьдесят.

- Нравится Новый Бангор?

- Спрашиваете! – Питерсон в восхищении прикрыл глаза, - Удивительное место, удивительное время. Вы даже не представляете, Гилберт, в какое прекрасное время вам выпало жить.

Герти пожал плечами.

- Наверно, есть и получше. Конец девятнадцатого века – шумное местечко. Войны, грипп, все прочее…

Питерсон хлопотал, накладывая Герти ежевичного варенья и благодушно улыбался. Несмотря на то, что в его волосах не было ни единого седого волоска, а облачен он был отнюдь не в вещи из дамского гардероба, у Герти мгновенно возникло безотчетное ощущение того, что он находится в одной комнате с преклонных лет дамой, дружелюбной и любящей поболтать.

- Вы не понимаете. Впрочем, ничего удивительного. Мы не ценим ни тех вещей, которые имеем, ни той эпохи, в которую живем. В наше время ваш викторианский период считается золотым. Что-то вроде отгоревшей не до конца сказки, если вы меня понимаете. Здесь даже воздух этим проникнут…

- Скорее, угольным дымом, - заметил Герти, пригубив чай. Против его опасений, чай оказался отменным и превосходно заваренным, что его немного успокоило на счет будущего. Какие бы катаклизмы не довелось пережить современникам Брейтмана, чай заваривать они не разучились. А значит, старая добрая Англия еще не так плоха, как может показаться, - Я бы с удовольствием взглянул бы на вашу эпоху. Наверно, это что-то замечательное. Страшно представить, до чего дошел технический прогресс.

Миссис Мак-Клоски отчего-то поежилась.

- Да, - сказала она, кивая, - Страшно представить. Прогресс, дорогой мой Гилберт, всегда будет палкой о двух концах. Он всегда что-то дает нам, но что-то и отнимает. Ваши новомодные телефоны постепенно лишают вас настоящих бесед друг с другом, а путешествия, меняющие окружающий мир, превращаются в обыденность.

- Так можно сказать про любое время, - рассмеялся Герти, - Когда-то ругали и фонограф за то, что он убивает живую музыку.

Миссис Мак-Клоски улыбнулась ему улыбкой Питерсона.

- Вы правы. Но все равно, до чего же приятно иногда бывает окунуться в иную эпоху, иной мир. Сидеть вот так спокойно, пить чай, слушать цоканье лошадиных копыт… Вы лишены этого удовольствия, мой милый, но вы молоды, а оттого еще не успели понять вкус сентиментальности. Каждому напитку, знаете ли, приходит свой черед…

- И лучше оценивать их до того, как подали счет, - понимающе кивнул Герти.

Миссис Мак-Клоски мелодично рассмеялась, причем ее смеха не портил даже мужской баритон.

- Вы прелестный молодой человек, Гилберт. Надеюсь, мы с вами еще увидимся.

- Уже уходите? – удивился Герти, глядя на часы, - До которого часа вы забронировали тело?

- До десяти. Однако возникли непредвиденные обстоятельства. Дело в том, что один настойчивый джентльмен хочет вас увидеть.

- Где он? – удивился Герти, озираясь.

- Правильнее было бы спросить, не где он, а когда он.

- Простите?..

- Мистер Брейтман, мой современник. Он настаивает на том, что должен срочно с вами поговорить.

При упоминании ученого Герти лишь поморщился.

- Как-нибудь в другой раз. Сейчас у меня нет настроения с ним беседовать.

- Да, - согласилась миссис Мак-Класки, - Он весьма резкий джентльмен. Впрочем, многие ученые таковы.

- Этот, с вашего позволения, ученый, едва не застрелил меня третьего дня. Исключительно из научных соображений, разумеется.

- О, - миссис Мак-Класки возвела глаза, - Да, от него можно чего-нибудь такого ожидать. Но в этот раз он, судя по всему, настроен не менее серьезно. Утверждает, что срочно должен вас увидеть. Прямо сейчас.

- Я не стану оплачивать его время.

- Он берет все расходы на себя.

Герти вздохнул.

- Если это так уж необходимо…

- Надеюсь, мы с вами еще увидимся, Гилберт.

Он не успел попрощаться. Миссис Мак-Класки откинулась в кресле, как когда-то сам Питерсон, а когда вновь открыла глаза, в них появился нетерпеливый, совсем не старческий, блеск.

- Наконец-то! – Питерсон щелкнул суставами пальцев, - Долго же вас ждать приходится…

Герти собирался было что-то съязвить, но не стал. Он чувствовал себя слабым до беспомощности, горячий чай совершенно разморил его.

- Искали меня? – осведомился он.

- Искал? Сбился с ног! – буркнул Брейтман, поднимаясь и отряхиваясь. На собственные руки он взглянул с брезгливостью, видимо, его представления о чистоте ногтей отличались от представлений Питерсона, - Я должен кое-что вам сообщить. Нечто крайне важное.

- Тогда вам придется поторопиться, - заметил Герти, - Потому что ровно через минуту я собираюсь покинуть этот дом.

- Куда направляетесь? – с подозрением осведомился Брейтман-Питерсон.

- В порт, где возьму билет на первый же корабль, который отчаливает из Нового Бангора, даже если он везет гуано на острова Фиджи.

Брейтман мотнул головой и сделал несколько глубоких вдохов. На Герти он смотрел как-то странно, не так, как при их первой встрече. И взгляд его Герти совершенно не понравился. Похожий взгляд был у Брейтмана в ту ночь, когда между ними оказался револьвер. Немигающий, пристальный взгляд, от которого сами собой обмякают ноги.

Брейтман некоторое время молчал, не замечая того, как демонстративно Герти глядит на часы. Сделав несколько шагов по комнате, он машинально поднял недопитый его предшественницей чай, отпил из чашки и тут же поперхнулся.

- Великий Боже, сколько ванили!.. С кем это вы тут развлекались, а? С миссис Мак-Класки, этой старой мегерой?

- К делу, - бросил Герти, ощущая себя безмерно уставшим, - Что вам от меня надо в этот раз?

Брейтман переменился в лице, и перемена эта понравилась Герти еще меньше, чем взгляд, хоть он и не мог точно сказать, в чем она заключалась.

- Вы не можете покинуть Новый Бангор.

Герти едва не подкинуло в кресле.

- Что?!

- Вы не можете покинуть Новый Бангор, - сдавленно повторил Брейтман, стараясь не глядеть на него, - В ваших же интересах. И… наших.

- Идите к черту! – воскликнул Герти. На его крик жалобным звоном отозвались чайных чашки, - Я убираюсь отсюда, и немедленно. Теперь я, кажется, имею на это право, а? Если вы еще не знаете, Бангорская Гиена мертва. Этой ночью количество Гилбертов Уинтерблоссом на этом острове сократилось вдвое. А вскоре, заверяю вас, навсегда станет равным нулю!

Улыбка Брейтмана была достаточно кисла, чтоб в молочнике свернулись сливки.

- Не будем спешить. Открылись новые обстоятельства. Достаточно… необычные.

- Что бы у вас там ни открылось, я не имею к этому ни малейшего отношения! – выпалил Герти, - Моя работа здесь закончилась. Новый Бангор призвал меня, чтоб стравить с самим собой. С собственными страхами. Не знаю, что им двигало, желание развлечься или научный интерес, как вас, но я выполнил все. Уверяю вас, это не было приятной задачей.

Герти на миг вспомнил страшное лицо умирающей Бангорской Гиены. Свое собственное лицо. И рассыпающийся среди грозовых туч огненный шар «Графа Дерби».

- Вы не понимаете, мистер Уинтерблоссом.

Герти захотелось схватить его за тощую бледную шею, пусть и принадлежащую Питерсону, чтоб хорошенько встряхнуть.

- Я понимаю главное! То, что через несколько дней зайду на палубу корабля и, бьюсь об заклад на тонну ванили, ни разу не обернусь, когда он будет отчаливать от пристани! Я вернусь в Британию, на континент, в свой родной город. Поступлю обратно на службу в канцелярию мистера Пиддлза и буду делать то, что умею делать. И то, чем я занимался всю жизнь. Подшивать бумаги, регистрировать корреспонденцию и делать выписки. И если вдруг какой-нибудь идиот меня спросит «А не приходилось ли вам бывать, случайно, в Новом Бангоре?», знаете, что я отвечу? Я отвечу «Нет, приятель, а что это за место? Никогда не слышал». Вот что я отвечу! Я сыт по горло вами и вашим островом! Это безумное место и я буду счастлив позабыть о нем. Вернуться к нормальной жизни, в которой существуют законы логики и физики, в котором стрелки на часах вращаются в одном, раз и навсегда выбранном, направлении!..

- Вы не можете, - тихо сказал Брейтман.

Герти осекся.

- Что вы хотите сказать?

Брейтман вздохнул и долго не выпускал из легких воздух, зачем-то разглядывая потолок. Эта пауза показалась Герти мучительной. Еще более мучительной, чем боль от зазубренного ножа, воткнутого в плечо.

- Вы не можете вернуться в Лондон, мистер Уинтерблоссом.

- Это еще что значит? О Господи! Что-то случилось с Лондоном, пока меня не было? Умоляю, скажите, что!

- Дело не в Лондоне. Дело в вас.

- Перестаньте говорить загадками, я и так сбит с толку. Значит, Лондон все еще существует?

Брейтман очень серьезно взглянул на него. Так, как если бы смотрел на неизвестный препарат в окуляр микроскопа. Неизвестный, но потенциально опасный препарат, которого стоит опасаться и с которым нечего нежничать.

- Все дело в вас, мистер Уинтерблоссом, - сказал он тихо, - Лондон существует, как и прежде. Но вернуться туда вы, боюсь, не в силах. И дело здесь не в билете.

Герти уставился на него, открыв рот и не зная, как реагировать. Отчего-то хотелось воскликнуть «Ах, так?», но это прозвучало бы глупо. Впрочем, все другие возможные слова в этой ситуации прозвучали бы не лучше.

- Потрудитесь сказать, мистер Брейтман, что вы имеете в виду.

Ученый вздохнул, но в этот раз обошелся без мучительной паузы.

- К сожалению, именно это я и имел в виду, - с усталой торжественностью сказал Брейтман, не меняя позы, - Сразу, как только мы расстались, я принялся за дело. Темпоральные шлюхи обитают не только в Полинезии, хватает их и на континенте. А уж в Лондоне… Я поднял на ноги всю нашу лондонскую агентуру. Между прочим, обошлось недешево. Но информация того стоила.

- Какая еще информация?

- Информация о человеке по имени Гилберт Уинтерблоссом.

Герти расхохотался.

- Вам мало было стащить мой бумажник? Ваши шпионы принялись разнюхивать все, связанное с моей лондонской жизнью? Превосходно. На чем еще специализируется ваш институт? Вымогательство? Кражи со взломом?..

Кажется, Брейтман его не услышал.

- Мне надо было догадаться с самого начала, - с досадой пробормотал он, ковыряясь ложкой в вазочке с ежевичным вареньем, - Но я позволил обмануть себя. С первой минуты зациклился не на том вопросе. На вопросе «Что связывает Новый Бангор и мистера Уинтерблоссома?».

- И что? – настороженно спросил Герти.

- Этот вопрос изначально был неверен. Мне с самого начала следовало задать себе другой.

- Какой же?

- «Что есть мистер Уинтерблоссом?»

- Вы сошли с ума, - твердо сказал Герти, поднимаясь на ноги, - А теперь убирайтесь прочь. Время Питерсона слишком дорого обходится, чтоб сумасшедшие вроде вас безжалостно его тратили. И вот еще, верните миссис Мак-Класки. Мне она показалась весьма славной дамой.

Брейтман не совершил попытки перегородить ему дорогу, но Герти, сделав два уверенных шага в сторону выхода, отчего-то остановился сам.

- Что вы имели в виду, когда это сказали? Каков ответ на этот нелепый вопрос?

- Он вам не понравится, - тихо сказал Брейтман, все еще разглядывая варенье, - Потому что дословно он звучит так: «Мистер Уинтерблоссом - миф».

- Дурацкая шутка, - буркнул Герти невольно.

- К сожалению, не шутка. Человек по имени Гилберт Уинтерблоссом никогда не жил в Лондоне.

Это было столь нелепо, что Герти несколько секунд переваривал услышанное. А когда захотел заговорить, выяснилось, что язык его частично онемел, как в тот раз, когда он случайно отведал рыбы.

- Похоже, темпоральные перемещения сильно повлияли на ваш рассудок, мистер Брейтман. На вашем месте, я бы воздержался от них на какое-то время. Я прожил в Лондоне всю свою жизнь.

- Вы никогда не были в Лондоне, - твердо сказал Брейтман, глядя ему прямо в глаза, - Понимаю, вы сейчас растеряны и смущены. Но это так. Ни один ныне живущий там человек не знает вас. Не существуете вы и в документах. Вообще никаких следов вашего пребывания в столице метрополии. Мои темпоральные шлюхи перерыли все архивы, регистрационные бюро, полицейские журналы, реестры и записи. Ни одного Гилберта Н. Уинтерблоссома в Лондоне не значится. Более того, человек с таким именем никогда там не проживал.

- Что за вздор?

Брейтман покачал головой.

- На тысяча восемьсот девяносто пятый год в Лондоне и окрестностях проживают трое Уинтернайтов, шестеро Уинтерсов, добрая дюжина Уинтерблишей и, кажется, даже один Уинтерблум. Ни одного Уинтерблоссома.

- Вы сумасшедший! – выпалил Герти, - Я прожил там двадцать два года!

- Стокиш-лайн, сорок три?

- Откуда у вас мой домашний адрес? Ах да, визитные карточки… Да, я последние шесть лет я живу именно там. Если сомневаетесь, отправьте какую-нибудь темпоральную шлюху к моей домохозяйке, миссис Андерсон. Уж она скажет вам, кто такой Герти Уинтерблоссом. Только, Бога ради, не вздумайте рассказывать ей что-нибудь про Новый Бангор, старушку хватит удар…

- Я уже говорил с миссис Андерсон, - невозмутимо отозвался Брейтман, - Она никогда не слышала про человека, которого зовут Уинтерблоссом. Последние пятнадцать лет у нее снимает комнату мистер Эндрю Миллер, главный бухгалтер компании «Риддлерз и Браун», специализирующейся на печатных машинках.

- Миллер? Какой еще Миллер? Что за ерунда?

- Вы ведь росли в сиротском приюте, если не ошибаюсь? В каком?

- Именно так. Приют Святой Агаты, это в…

- Я знаю, где это, мистер Уинтерблоссом. Не так давно я имел беседу с его настоятелем. В приюте Святой Агаты никогда не было ребенка с вашим именем.

- Какая-то мистификация, - выдавил из себя Герти, дрожащими руками пытаясь нащупать на столе чайную чашку, - Какой-то идиотский трюк! Вы что, хотите, чтоб я поверил, будто сам – призрак? Ерунда! Не знаю, что вы задумали, мистер Брейтман, и кого представляете, только меня вам не провести! А что на счет службы, а? Что на счет службы? Вы были в канцелярии у мистера Пиддлза? Уж он-то превосходно меня знает, смею заверить! Он считал меня самым многообещающим клерком и прочил в свои заместители!

Брейтман поднялся и мягко вынул из руки Герти прыгающую чашку.

- Я лично говорил с ним. В его канцелярии никогда не работал никакой Уинтерблоссом. И он был очень удивлен, услышав это имя, поскольку слышал его впервые в жизни.

Герти вдруг почувствовал ужасную тяжесть, навалившуюся ему на темя. Такую, что, кажется, хрустнул позвоночник. Удивительно, какая в доме Питерсона духота, совершенно нет кислорода, как они здесь живут, в этом чертовом доме, в этом чертовом городе, в этом…

Брейтману пришлось подхватить его под руки и усадить обратно в кресло.

- Эй, полегче. Мне показалось, вы готовы лишиться чувств.

Герти попытался улыбнуться, но ужасная слабость распространилась, как выяснилось, и на мимические мышцы. Он мог лишь едва шевелить языком, да и тот был слаб, как умирающий угорь.

- Отличная шутка, мистер Брейтман. Вы меня проняли. Но, боюсь, я слишком устал, чтоб ее оценить.

- Это не шутка, - обронил Брейтман, озабоченно щупая пульс Герти, - И, честно говоря, я вам крайне сочувствую, но ничего не могу поделать. Лучше было сейчас рассказать вам правду, чем позволять и дальше гулять в потемках, рискуя на каждом шагу разбить лоб. Во всем Лондоне нет ни единого вашего следа. Ни малейшего. Я досконально проверил все, что мог. Человек по имени Гилберт Уинтерблоссом – миф. Он никогда не получал образования в том университете, который вы закончили. Его никогда не видел портной, чьи бирки находятся на вашем костюме. Он не платил налогов, не вступал в брак, не покупал в рассрочку, не был записан в библиотеках, не заказывал столиков в ресторанах, не обращался в прачечную, не вызывал трубочистов, не имел проблем с полицией, не писал объявлений в газету, не жертвовал на развитие богаделен, не ездил железной дорогой… Неужели вы еще не понимаете?

- Он стер меня, - Герти казалось, что вместо слов он выжимает из себя соленую океанскую воду, невыносимо едкую, вперемешку с тиной, - Эта дрянь стерла меня. Отовсюду, где я был. Как она стирает воспоминания других людей, да? Уинтерблоссом, как и остров в Полинезии, стал мифом, о котором никто не помнит?..

Во взгляде Брейтмана Герти померещилось сочувствие. Удивительно, прежде он не думал, что внимательный профессорский взгляд может выражать что-то подобное…

- Вы не поняли, - мягко сказал Брейтман, все еще удерживая Герти за руку, - Вас не вытерли из Лондона. Вы никогда там не существовали. Вся ваша память о событиях, которые случались с вами до прибытия на остров – ненастоящая. Что-то вроде декораций.

- Ерунда. Я услышал зов, и потому прибыл. Вы сами…

- Не было никакого зова. Не в вашем случае. Вы никогда не прибывали на остров.

- Но как…

- Вы всегда здесь были.

Только невероятная слабость помешала Герти вскочить на ноги. Брейтман мягко удержал его и перехватил руку.

- Спокойно… Все в порядке.

- Дайте мне револьвер, - процедил Герти, - и я разнесу вашу голову, как перезрелую тыкву! Вы с ним заодно, да? С островом? Это какой-то безумный заговор, еще одна попытка свести меня с ума. Вы этого хотите?

- Успокойтесь, пожалуйста. Поверьте, мне тоже было нелегко смириться с подобным положением вещей. Я считал, что привык к самым невероятным теориям и фактам, но вы… Простите. Даже не представляю, каково вам ощущать нечто подобное.

- Вы лжете! – Герти сделал еще одну попытку вырваться, не более успешную, - Я прибыл на остров! На «Мемфиде»! Я помню это! Это было три месяца назад! Я помню!

- «Мемфида» и в самом деле прибыла в порт три месяца назад. Только пассажира Гилберта Уинтерблоссома на ней не значилось. Все можно объяснить, хотя не уверен, что это объяснение вам понравится. Вы возникли именно в тот момент, когда корабль заходил в гавань. И это было первой минутой существования мистера Уинтерблоссома в реальном мире.

- А до того…

- До того вас просто не существовало. Вы материализовались именно тогда, когда впервые увидели Новый Бангор. Все остальное, я имею в виду, ваши воспоминания о прежней жизни, не имеют связи с действительностью. Проще говоря, эти события никогда не происходили. Вы абориген, мистер Уинтерблоссом. Самый настоящий абориген Нового Бангора.

- Лейтенант на верней палубе… - Герти вспомнил офицера с непонятным нарукавным знаком, - Первый человек, с которым я говорил здесь. Он спросил, как меня зовут…

- Неудивительно. Он видел вас впервые в жизни.

Герти вспомнил Новый Бангор таким, каким впервые его увидел с покачивающейся палубы «Мемфиды», устало заходящей в бухту, подобно тому, как неуклюжая морская корова заходит в стойло. Вспомнил дрожь палубы под ногами. Пронизывающий соленый запах океана. Себя самого – с новым саквояжем в руках, в костюме из светло-серой хлопковой саржи.

Улыбающегося непонятно чему, немного возбужденного Гилберта Натаниэля Уинтерблоссома, жадно глядящего в сторону приближающегося острова и готового впервые ступить на землю Полинезии. Человека, которого никогда не существовало. Который обрел плоть и разум лишь тогда, когда впервые вдохнул воздух острова.

- Будьте вы прокляты, - должно быть, Герти на секунду все же лишился чувств, потому что обнаружил себя поддерживаемым Брейтманом и с холодной салфеткой на лбу, - Это все ложь. Вы мне врете! Меня зовут Гилберт! Натаниэль! Уинтерблоссом! Я прибыл из Лондона! Я деловод!

Он думал, что Брейтман будет с ним спорить. Что возразит. Или, еще лучше, закричит в ответ. Но ничего подобного не случилось. Брейтман лишь покачал головой:

- Мне очень жаль.

Некоторое время Герти просто молча сидел, глядя на свое отражение в остывшем чае. Отражение было знакомым вплоть до мелочей. Разве что волосы, когда-то элегантно причесанные, сейчас торчали во все стороны опаленной щеткой, а на лице повсеместно красовались ссадины и царапины. Непозволительный внешний вид для ответственного канцелярского работника. Это лицо он знал с детства.

Но у него никогда не было этого лица и этого детства.

Герти допил чай одним глотком, так резко, что Брейтман вздрогнул.

- Так значит, никакого Уинтерблоссома не существует? – спросил Герти, отставляя пустую чашку, - Выходит, меня нет и никогда не было?

Брейтман попытался протереть очки, которых у него не было. Точнее, не было у Питерсона.

- Ну почему же… Если рассуждать логически… Вы занимаете объем в пространстве, вы говорите и, вероятно, мыслите. Вы существуете. Вас зовут Гилберт Уинтерблоссом и ваш возраст составляет немногим менее ста дней. В общем-то, вы еще очень юное существо, Гилберт Уинтерблоссом, - Брейтман улыбнулся, но улыбка получилась усталой и какой-то угловатой, точно неумело вырезанной ребенком из картона при помощи ножниц, - И кто знает, что из вас вырастет…

Теперь Герти стала понятна его скованность, как и его смущение, спрятанное за двумя покровами – за лицом Питерсона и высокомерием Брейтмана. Ученый смотрел на него, как на странный и непонятный инструмент, созданный кем-то или чем-то, чуждым человеческой расе. Как на загадочный артефакт в прочной скорлупе, восхитительно манящий и одновременно пугающий. Способный скрывать в себе как величайшие открытия, так и смертоносное излучение.

- Раз я существую, скажите, кто я? – требовательно спросил Герти, всматриваясь в его лицо.

Брейтман коротко и даже с некоторой досадливостью развел руками.

- Откуда мне знать? Созданная островом сущность с непонятными свойствами и столь же туманным предназначением. Я даже не знаю, механизм вы, запрограммированный по определенному алгоритму на совершение каких-то задач или самостоятельно мыслящее существо. Выполняете вы волю острова или свою собственную.

Герти отчего-то ощутил себя угольщиком. Человеком, чьи внутренности медленно обращаются в пепел. Только в его теле не было смертоносного жара. Одни лишь только холодные и липкие хлопья золы.

- Злая ирония, - Герти протянул руки к камину, чтоб согреть внезапно озябшие пальцы, - Все это время остров казался мне чужеродным и враждебным. Я ждал малейшей возможности оторваться от него, не представляя, что это столь же нелепо, как палец, пытающийся оторваться от руки. Я его часть.

- Вы его часть, - согласился Брейтман, - И, как знать, может, не самая худшая, а?..

Герти вдруг вспомнил взгляд Сатаны, устремленный на него в упор.

КАКАЯ НЕЛЕПАЯ ШУТКА! КАК ЭТО ВОЗМОЖНО?

В тот миг, когда этот взгляд проник в душу Герти, случилось что-то, что разрушило связь счислительной машины и вселившегося в него духа. Все это время он, как и мистер Беллигейл, полагал, что виной всему был безвестный жук, угодивший на контакт гальванической цепи. Но что, если…

Что, если Сатана попросту увидел в тот момент его истинную природу, настолько его потрясшую, что счислительная машина не смогла функционировать, приняв за данное величину «Герти Уинтерблоссом»? Невозможную, несуществующую, невероятную величину, чье появление не было обусловлено никакими физическими или логическими законами.

Величину, возникшую в один прекрасный день на раскаленной палубе корабля из воздуха по капризу неизвестной сущности.

Одну очень наивную, очень смешную и очень самоуверенную величину…

- Зачем вы мне все это рассказали? – устало спросил Герти.

- Чтобы вы не покинули остров. Я пытаюсь предотвратить те последствия, которые невозможно предсказать. Никто не знает, что произойдет, если часть Нового Бангора попытается отделиться от целого. Ни одна наша теория не предполагала чего-то подобного.

- Разумеется, - пробормотал Герти, вспоминая горящий дирижабль, медленно падающий сквозь облака, рассыпающийся и сплющивающийся под напором ветра, - Разумеется…

Бангорская Гиена тоже была переменной «Герти Уинтерблоссом», пусть и приняла немного иное значение. Остров не отпустил ее.

- Сохраняйте веру и самообладание, - посоветовал Брейтман, - Я понимаю, какой груз обрушился на вас только что, но стоит обращать внимание на положительные стороны. Например, теперь мы точно знаем, почему Новый Бангор заботился о вас. Он защищал свое лучшее творение.

- Или свой эксперимент, - пробормотал Герти, - Или свой парадокс. А может, свое произведение искусства. Или свою шутку…

Брейтман не смог возразить. Лишь беспомощно пожал плечами.

Герти поднялся на ноги. Удивительно, он больше не чувствовал слабости, хотя пальцы все еще были озябшими и слегка дрожали. Может, он вообще не способен чувствовать слабость, как и все прочее, что обыкновенно чувствует человек, и все это было обычным самовнушением?.. Пошевелив левой рукой, Герти зашипел от боли в плече. Нет, некоторые ощущения, судя по всему, ему придется терпеть. А вот как долго?..

- Куда вы направляетесь? – с беспокойством спросил Брейтман.

Он даже сделал полшага к Герти и напрягся, как будто собирался задержать его, положив руку на плечо. Но не задержал.

- Какая разница? – устало улыбнулся Герти.

- Не хочу, чтоб вы попали в… неприятности.

- Разве у меня могут быть неприятности? Я же уполномоченное лицо острова, если подумать. Кто мне сможет помешать?

Брейтман вновь попытался протереть несуществующие очки. И вновь едва не выбил себе глаз пальцем.

- Я могу что-нибудь для вас сделать? – только и спросил он.

Герти задумался.

- Да, - сказал он, - Кое-что можете. Вы можете одолжить мне пиджак.