Радиоконтакт с потусторонним миром

Глава 19

Я должен молиться за Гитлера. — Поразительные зашифрованные слова. — Это был голос Геринга? — Открываются неслыханные перспективы.

Весна во всей красе постепенно приходила в Нисунд. Я работал настойчиво и сосредоточенно. Осваивать новую технику было очень трудно. Я еще очень мало знал о той роли, которую выполняла мой радио помощник Лена, без устали направлявшая меня по правильным волнам, но делавшая это особенным, довольно трудным образом. Так как ее указания я большей частью понимал неправильно, я периодически включал микрофон, чтобы получить ответы на свои заданные вслух вопросы во время последующего прослушивания на скорости 9,5 см в секунду.

Мои суетливые заявления и постоянно повторяющиеся вопросы кажутся сегодня очень наивными. Большей частью они были излишними, потому что мои друзья пытались ответить мне по радио, но я принимал их голоса за голос диктора и продолжал крутить настройку.

И все же мне удалось осуществить несколько контактов с помощью радио, которые я записал на пленку. Как обычно, я вел запись на скорости 19 см/сек. Когда позже я проверил ее на более медленной скорости 9,5 см, раздался мужской голос, доносившийся как будто бы издалека. Он был спокойный, местами отрывистый, но большинство слов можно было понять. Голос говорил по-немецки и по-шведски и сокращал фразы особым образом. Первая запись такого рода была сделана в Стокгольме 4 марта 1960 года. Далее следует несколько переведенных фрагментов.

«Слушай Черчилля, Фредрик, на пленке говорит Черчилль. это Черчилль. открытый космос. пожалуйста, от всех умерших. мы хотим поддержать мертвых с небом.»

Странным образом часто повторялось слово Мелархойден, название красивого жилого квартала Стокгольма. Когда-то я там жил, но не мог понять, почему голоса мне об этом напоминают.

Голос настойчиво продолжал, и я четко мог различить каждое слово: «Кто слышит в небесах?…Всемогущий! Фридель, молись за Гитлера. Гитлер больше не зверь, смерть пришла справедливо.»

Через несколько дней я получил следующую запись, звучавшую одновременно по-немецки и по-шведски.

«Ты жил в Мелархойдене., - продолжал голос задумчиво. — Сначала. Фридель ты поехал в Стокгольм. Я хотел жить у тебя. Я приезжал в Моэлнбо. моя голова мертва. смерть пришла сверху.». Голос был спокойный и расслабленный. Какое странное заявление!

21 марта я записал следующее:

«.в Мелархойдене. Фридель, слушай. приходит опыт, муки нашли там Гитлера. Мы жили в Мелархойдене, слушай, слушай меня, он зеленый и цветущий, это счастье, когда он цветет. Мелар цветет.»

Тема цветущих яблонь и аромата Мелара повторялась много раз. Я только не понимал, как Мелар, озеро с проточной водой, может цвести.

Мог ли человек, разговаривавший со мной, быть Гитлером? И почему он разговаривал обо всем со мной в то время, как я являлся противником любого насилия и противником его режима?

С точки зрения психологии мы сегодня знаем, что большинство тиранов одержимы идеей фикс или манией величия. Некоторые из них страдали прогрессивным параличом. Но мне кажется, что преступления душевнобольного нужно судить иначе, чем преступления человека вменяемого. О том, что Гитлер страдал прогрессивным параличом, было впервые заявлено в книге Феликса Керстена «Мертвая голова и верность». Сегодня этот факт стал известен и из других источников, так же как и то, что Ленин умер от прогрессивного паралича, вызванного прогрессирующей формой сифилиса.

Вот что пишет Феликс Керстен в своей книге на стр. 209: «Гиммлер достал из сейфа тяжелый портфель, вынул из него синюю папку и передал ее со словами: «Вот, почитайте это. Это секретный документ с отчетом о болезни фюрера».

Отчет содержал 26 страниц, как я заметил, бегло просматривая его. Он начинался со времени, когда Гитлер был помещен в госпиталь в Пасевальке с диагнозом временная слепота. Из отчета следовало, что Гитлер, будучи еще молодым солдатом, был отравлен газом на поле боя, что его лечили неправильно, в результате чего сохранилась опасность временной потери зрения.

К этому добавились симптомы, напоминающие сифилис. Его лечили в Пасевальке и выписали как выздоровевшего. В 1937 году симптомы появились вновь, из чего можно сделать заключение, что сифилис продолжал свою разрушительную работу. В начале 1942 года симптомы снова вернулись, и это не оставляло сомнений в том, что Гитлер страдал прогрессивным параличом со всеми его проявлениями, за исключением неподвижных зрачков и нарушений речи».

Кстати, Феликс Керстен сказал мне в частной беседе, что Риббентроп тоже страдал от этой болезни. Трудно сказать, в какой степени здесь можно говорить о гениальности или безумии, но в обоих случаях, кажется, есть доля правды. В истории человечества было много властителей, страдающих маниями не только в политике, но и в религии. Число таких безумных гениев, рвущихся к власти, пугающе велико и ведет счет от зари человечества и до наших дней.

В принципе, сами люди помогают таким маньякам прийти к власти. В связи с этим возникает вопрос, как можно обвинять душевно больного человека в его преступлениях и возлагать на него моральную ответственность, делая его виновным в глазах истории? Мы все знаем, что гибкость нашей морали, нашего понимания добра и зла практически безгранична. Если кто-то застрелил соперника в порыве ревности, он будет посажен за решетку или казнен. На войне массовые убийства становятся геройством, за это получают высокие награды.

Наше так называемое «общество» всегда знало, как оправдать самые жестокие действия высокопарным перечислением высоких мотивов. Для жертв же неважно, ради чего и какими методами их отправляют на тот свет. В том, что касается Гитлера, меня интересовал вопрос, в какой мере смерть может вызвать душевные и психические изменения. Так как он страдал заболеванием мозга, казалось разумным предположить, что после смерти оно исцелится.

Если это будет доказано, мы сможем узнать о посмертных изменениях в душе психически больного. В то же самое время проблема вины и ответственности должна будет рассматриваться в новом свете.

Вопрос о том, каким образом смерть может изменить душу человека, казался мне крайне важным, потому что новая сфера существования могла дать нам более полную информацию, чем та, которую мы до сих пор могли получить в результате объективных исследований.

Если смерть может устранить душевную болезнь, то человек, проснувшись в ином мире, должен почувствовать облегчение. И как он тогда будет воспринимать воспоминания о своих деяниях? Я невольно вспомнил слова, записанные на пленку зимой: «Моя голова мертва, смерть пришла сверху». Если это были слова Гитлера, то ответ, пожалуй, найден.

Я еще раз прослушал запись, сделанную в канун Нового 1960 года, внимательно вслушиваясь в надломленный мужской голос и его сонный монолог. «Мы жили в глубочайшем замешательстве» и т. д.

Я никогда не слышал, чтобы Гитлер говорил с таким смирением и спокойствием. Голос звучал меланхолично. Я не мог определить, принадлежит ли он Гитлеру. Я внимательно слушал запись, пока женский голос с еврейским акцентом не раскрыл присутствия Гитлера. «Хайль!.Это был Гитлер. ему не стыдно!». Затем последовали странные слова, которые женщина добавила измененным и смущенным голосом: «Это был Гитлер…он видит тебя! Я говорю Гитлеру…он любит меня!».

Все это становилось невероятно увлекательным.

У меня есть еще одна любопытная запись, которую я сделал зимой 1959 года через микрофон, так как в то время еще ничего не знал о возможности контактов с помощью радио. На ней можно слышать, как я разговаривал и ходил по комнате. Внезапно на пленке появился женский голос, напевающий фокстрот. Сначала я думал, что это шведская радиопередача, каким-то образом зафиксировавшаяся на моей пленке, пока веселый мужской голос не начал порывисто напевать под ту же самую мелодию: «У аппарата Геринг…Геринг… Геринг. чудесно!.. чудесно. аааа. Слушай Геринга по радио.». Передача продолжалась около минуты, а затем резко оборвалась.

Голос казался знакомым. Я слышал его урывками раньше и записал на пленку. Если он принадлежал Герингу, то он звучал необычно весело, приподнято и оживленно. Тон голоса был расслабленный, а его английский был безукоризненным. Я так же заметил, что исполнитель торопился.

Было ясно, что это не радиопередача, потому что текст произносился на разных языках. Таких песен не существует.

Разве не поразительно то, что Гитлер и Геринг, эти два в корне разных человека, сыгравшие главную роль в развязывании Второй мировой войны, появились на моей пленке? Гитлер вел странный разговор с самим собой, а Геринг что-то весело напевал.

Я постепенно начал осознавать, что магический радиомост открывает безграничные возможности, которые шаг за шагом раскрывались передо мной. Но прежде я должен был преодолеть собственное внутреннее сопротивление и предубеждения.