Рассказы о Ленинграде [1984, худож. С. Яковлев]

Попутного ветра!

Стоит над Невою бронзовый адмирал.

Волны мимо него парадным шагом проходят.

Облака над ним словно паруса на мачтах.

Адмирал бронзовые руки крест-накрест на груди сложил. Кажется ему, что он и сейчас на вахте стоит, на капитанском мостике. Корабль у него особенный: целый остров! Носом своим корабль в Финский залив уходит, в ласковые волны родного моря. Только швартовы еще не отданы. Четырьмя мостами-швартовами причален корабль к городу.

Над головою бронзового адмирала балтийские ветры гудят, в дорогу зовут, в окна-иллюминаторы стучатся: «Эй, корабелы! Эй, мореходы! Не пора ли в путь?»

Бронзовый адмирал лицом к Васильевскому острову стоит, смотрит: идут ли по линиям корабелы, спешат ли по набережным мореходы?

Идут. Спешат. Стало быть, на Балтике полный порядок!

Прямо перед бронзовым адмиралом, между 11-й и 12-й линиями, протянулось по набережной знакомое здание. Тут его путь в море начинался! Да только ли его?! Сколько из этих классов знатных адмиралов, славных капитанов вышло!..

И то сказать: старейшее учебное заведение страны! Еще 14 января 1701 года подписал царь Петр I указ: «Быть математических и навигацких, то есть мореходных хитростно искусств учению».

Правда, открылась-то Навигацкая школа от морей вдалеке, в Замоскворечье, в Кадашеве. Не было тогда у России выходов ни в Черное, ни в Балтийское море. Но верили россияне: будут! Отвоюют они свои древние земли у шведов и к морю Балтийскому выйдут!

Так оно и случилось. Отвоевали русские полки невские берега, заложили на них город, а вскоре и Навигацкая школа сюда перебралась. Впрочем, и не школа уже. 1 октября 1715 года Петр I подписал царский указ о создании в Санкт-Петербурге Морской академии.

Бронзовому адмиралу сие давно известно. С того дня, как сам он, в числе трех сотен молодых мечтателей о странствиях дальних, переступил порог Морской академии на Васильевском острове.

Думается бронзовому адмиралу, что расположилась она здесь совсем не случайно. Лучшего места в городе и не сыскать! Через Неву наискосок от нее — Адмиралтейство. Почитай друг против дружки стоят. На левом берегу корабли рождаются, на правом — капитаны.

Одним из первых кораблей, сошедших со стапелей адмиралтейства, была яхта «Надежда».

«Надежда»!..

У бронзового адмирала тоже была «Надежда». Только не яхта, а трехмачтовый парусный шлюп. На шлюпе том обогнул он земной шар, первым из русских мореходов совершил кругосветное плавание.

От одной «Надежды» до другой целый век пролег…

Крупные-то суда начали строить на Неве уже после Полтавской баталии. Первой, 15 июня 1712 года, спустили «Полтаву» — славный линейный корабль. Впервые на его мачте распахнул балтийский ветер русский военно-морской флаг: белое полотнище с косым синим крестом.

Даже Англия — владычица морей! — встревожилась. Посол ее Джемс Джефферис с тревогой депеши в Лондон слал: «Они спустили линейный корабль в 90 пушек, десять линейных кораблей находятся на стапелях… Корабли строятся не хуже здесь, чем где бы то ни было в Европе».

«И моряки не хуже! — улыбнулся про себя бронзовый адмирал, глядя на знакомое здание. Еще раз сам с собой согласился: — Удачно, весьма удачно выбрано было место для Морской академии! Еще и потому удачно, что ведь здесь, на этих невских волнах, и первая морская победа российская одержана!»

О том ему, бронзовому адмиралу, тоже хорошо ведомо.

Над Ниеншанцем еще дымы плыли. Только-только угомонились пушки фельдмаршала Шереметева, пала шведская крепость, как к вечеру 2 мая добрался до царя посыльный от заставы, в самом устье Невы поставленной. Доложил: «На взморье появились корабли шведской эскадры». Был то шведский адмирал Нумерс с девятью кораблями. О том, что Ниеншанц пал, швед еще не ведал и потому дважды выстрелил из пушки, извещая: мы, мол, тут, рядом. Шереметев велел своим пушкарям двумя же выстрелами ответить. Успокоился Нумерс: значит, все спокойно.

6 мая послал, однако, бот «Гедан» и шняву «Астрель» вверх по Неве. К павшему уже Ниеншанцу. К вечеру корабли достигли устья Невы, но с темнотою да без лоцмана войти в нее не решились, стали утра ждать. Тогда-то русские и решили дать бой шведским кораблям. Не смутило их и то, что своих-то кораблей у них вовсе не было. На тридцати лодках спустился царь Петр к Васильевскому острову. А «понеже на море знающих никого не было», взял с собою только любимца своего князя А. Д. Меншикова. В одной из старых книг так тот бой описан:

На радостях от такой победы, когда пехотные солдаты два морских корабля захватили, повелел Петр I выбить медаль и написать на ней: «Небываемое бывает».

Бронзовый адмирал про ту победу еще мальчишкой читал…

«Так с лодки ведь все и началось», — вспоминает он и глазом косит. Там, в восточной части Васильевского острова, в белокаменном здании помещается сейчас Центральный Военно-морской музей. Бронзовый адмирал про то наслышан. «Ботик-то не более как лодка и есть, — прикидывает. — Только под парусом. Да поболе чуть. Тоже в том музее хранится».

Ботик тот вот уже три века скоро как зовется «дедушкой русского флота».

15 лет было Петру, когда он тот ботик впервые увидел. В сохранившейся собственноручно написанной царем записке «О начале судостроения в России» сказано: «Случилось нам бывать в Измайлове на льняном дворе и гуляя по амбарам, где лежали остатки вещей дома деда Никиты Ивановича Романова, между которыми увидел я судно иностранное, спросил Фрица, что за судно? Он сказал, что то бот английский. Я спросил: где его употребляют? Он сказал, что при кораблях для езды и возки. Я паки спросил: какое преимущество имеет перед нашими судами (понеже видел его образом и крепостью лучше наших)? Он мне и сказал, что он ходит на парусах не только, что по ветру, но и против ветру, которое слово меня в великое удивление привело…».

Захотелось испытать тот бот. Да кто повести его сможет?..

Слуги отыскали старика голландца Карштен-Бранта. В свое время старик служил на одном из первых русских кораблей — «Орле» — товарищем корабельного пушкаря, а сейчас, на склоне лет, зарабатывал себе на хлеб столярными работами.

Привели старика в амбар, осмотрел он бот и, к великой радости Петра, сказал, что, коли починить его маленько, оснастку дать, еще долго плавать будет.

И настал тот день, когда починенный бот спустили в Москве на реку Яузу. Сразу речка оказалась тесной, узкой. Как в ней лавировать, ветер парусами ловить? Перебрались на Просяной пруд. Попросторнее в нем было, но все же в записке Петра читаем: «…и там немного авантажу сыскал, а охота стало от часу быть более…».

Видимо, тогда-то и зародилась у Петра I любовь к морю, к плаванию под парусами. С годами он громадные корабли строить начал, немало побед на море одержал, но про тот ботик всегда помнил.

В начале 1722 года в Москве праздновалось заключение ништадтского мира, открывшего России дорогу на Балтику. Был в Москве и Петр. В торжественный час о старом ботике вспомнил, повелел перевезти его в Санкт-Петербург.

Старик Брант к тому времени уже умер. Снаряжать ботик в дальнюю дорогу взялся корабельный подмастерье Пальчиков. Время от времени слал он царю вопросы и получал ответы:

— Ботик когда запаяется, прикрыть ли меди белилами?

— Белить.

— Резьба где пооббилась, поправить ли красками?

— Не замат до меня.

Тем временем был дан строгий приказ и сержанту гвардии Кореневу: «Ехать тебе с ботиком и весть до Шлиссельбурга на ямских подводах и будучи в дороге смотреть прилежно, чтобы его не испортили, понеже судно старое, того ради ехать днем, а ночью стоять, и где есть выбоены спускать потихоньку… Також нигде по городам и деревням во дворы и улицы его не ставить для опасения от пожаров, а где позовет случай с оным остановиться, то ставить его вне городов и деревень на полях далее от строениев и ставить к нему часовых, для чего дается тебе капрал и 12 человек солдат. А приехав в Шлиссельбург, объявить оный коменданту, чтоб его поставить в городе на площади против церкви и велел бы его накрыть и ему сержанту с капралом и с солдатами остаться по указу в Шлиссельбурге при том ботике и беречь от всяких случаев».

16 месяцев «плыл» «дедушка» посуху, но в конце мая 1723 года получил Петр сообщение, что ботик в Шлиссельбург доставлен. И сам туда отправился. Встретил друга своей юности у стен древнего Орешка.

А молодая северная столица уже готовилась к встрече «дедушки русского флота». К Александро-Невской лавре собрались все без исключения суда и лодки, что только были в ту пору на Неве.

Вскоре с лодок закричали: «Плывет! Плывет!» Вниз по Неве вел ботик сам царь Петр I. Выглядел «дедушка» довольно нарядно. И по сей день можно еще увидеть на его борту полосу, составленную из треугольников белого, красного и зеленого цветов, а под нею по черному полю — желтую гирлянду. Почетный эскорт из девяти галер и императорской яхты сопровождал маленького путешественника.

Загрохотали пушечные выстрелы, запели трубы, рассыпались в небе огни салюта. Ударили пушки с галер. Рассыпали дробь барабаны. «Дедушка» тоже отвечал тремя выстрелами из своих почти игрушечных пушечек. Орудийным громом крепостной артиллерии встретила «дедушку» и Петропавловская крепость. Салютовали ему ружейной стрельбой 2500 солдат, выстроившихся на Троицкой площади. А вечером взвилась в небо «огненная фиерия». На специально сооруженной красочной декорации ярко светилась примечательная фраза: «От малых причин могут быть большие следствия».

Ботик поставили на специальную тумбу, расписанную Иваном Зарудным. По ее бокам тоже шли соответствующие надписи. На одной стороне было написано: «Децкая утеха…» — на другой: «…принесла мужески триумф».

Правда, была тут и другая надпись: «Судно сие водное, хотя мерою малое, и только к потешному на малых водах игранию построенное, но потом явилося аки плодоносное семя великого в России корабельного флота…».

С тех пор днище ботика касалось воды только в дни особых торжеств.

Отменно красочным был праздник, когда надумал царь Петр I представить «дедушку» его «внукам» — новым кораблям Балтийского флота.

11 августа 1723 года ботик погрузили на борт большого корабля и перевезли в Кронштадт, поставили за военной гаванью. Девять флагманов направились к «дедушке» на своих шлюпках. Впереди — генерал-адмирал, за ним два адмирала, далее три вице-адмирала и еще три контр-адмирала! «Дедушку» спустили на воду, поставили мачту, подняли на нем императорский штандарт и андреевский флаг. За весла сели адмиралы, сам царь взял в руки руль.

Встречая «дедушку», выстроились в линию двадцать линейных кораблей, один фрегат, большое число мелких судов. На линейных кораблях было по восемьдесят восемь и более орудий, а всего на встречающих «дедушку» кораблях пушек было до полутора тысяч. Вот он каким стал, русский флот!

Царь, разумеется, не забыл пригласить на это торжество иностранных послов. Пусть полюбуются, пусть подумают: стоит ли теперь России перечить в чем?

Представьте себе только, какой грохот стоял тогда от пушечных салютов над Кронштадтом!.. Ведь повелено было: «Когда ботик против которого корабля проходить станет, а еще не поравняется, тогда тому кораблю спустить свой командующий флаг или вымпел до дека и зачать стрелять изо всех пушек, пушка за пушкою…».

Ботик тоже два раза стрельнул. Конечно, в громе пальбы его пушки никто не слышал, но белые-то облачка его орудий видели все!

И когда ботик был поднят на палубу большого корабля, Петр I встретил его с кубком в руках: «Здравствуй, дедушка, потомки твои по рекам и морям плавают и чудеса творят!»

…Бронзовый адмирал в своих думах назад на берега Невы возвращается, словно из летних вакаций в родной Морской шляхетский корпус.

Так переименовал Морскую академию указ от 15 декабря 1752 года. Всего лишь за 33 года до того, как вошел бронзовый адмирал в его стены. Юнцом пришел он сюда, но «Морской устав» назубок знал, до сей поры помнит. Как это в нем сказано?.. «Все воинские корабли российские не должны ни перед кем спускать флаги, вымпелы и марсели…».

И не спускали! Победами флаги свои прославляли.

За год до его, адмирала, рождения, летом 1769 года, провожал Кронштадт пять эскадр в Средиземное море, пятьдесят боевых кораблей. Первой эскадрой командовал адмирал Григорий Андреевич Спиридов — тоже сего корпуса питомец.

В ту пору русско-турецкая война шла. В закатной дымке 23 июня 1770 года линейный корабль «Ростислав» у греческого острова Хиос увидел вымпелы турецкого флота. Много их было!.. Вдвое больше русских. Только это наших моряков не испугало.

Адмирал Спиридов доносил в Санкт-Петербург: «Честь Всероссийскому флоту! С 25-го на 26-е неприятельский турецкий военный весь флот… атаковали, разбили, разломили, сожгли, на небо пустили, потопили, в пепел обратили и оставили на том месте престрашное пожарище…».

В память той победы и стоит сейчас в Екатерининском парке города Пушкина алая колонна, увенчанная бронзовым орлом. Из олонецкого мрамора воздвиг ее архитектор А. Ринальди. Из того мрамора поставил он и Чесменский обелиск в Гатчине.

А потом было славное сражение при Корфу.

Неприступной считалась крепость на этом острове. Долгие годы укрепляли ее венецианы и французы. 650 орудий смотрели с ее стен в море. И впереди еще, словно авангард, стояли артиллерийские батареи на островах Видо и Лизарето. 3 тысячи французов, охранявшие крепость, считали себя в полной безопасности.

Но подошел с кораблями адмирал Федор Федорович Ушаков. В 1766 году окончил он в Петербурге Морской шляхетский корпус. Служил и на Азовском море, и на Балтике, но прославился на Черноморье: в 1788 году знатно побил турок у мыса Фидониси. Теперь на том же «Святом Павле» к бастионам Корфу прибыл.

Утром 18 февраля 1799 года началась атака острова Видо. На картечный выстрел подошли корабли к неприятельским батареям. И ударили! Заставили французов замолчать. Все их пять батарей были «истреблены и обращены в прах».

«Храбрые войска наши, — доносил после боя Ушаков, — мгновенно бросились во все места острова, и неприятель всюду был разбит и побежден».

Следом отряд в 900 человек взял два основных форта на острове Корфу.

Бои гремели еще и день, и другой, но исход сражения был ясен. Корабли победили неприступные бастионы! 20 февраля 1799 года французский генерал Шабо прибыл на «Святой Павел» подписывать условия безоговорочной капитуляции. В плен сдались 2931 человек.

…Бронзовый адмирал с любовью смотрит на знакомые стены. Много бесстрашных полководцев из них вышло! Д. Н. Сенявин, П. С. Нахимов, В. А. Корнилов, В. И. Истомин!..

Да только ли флотоводцев? Ведь и прославленный русский композитор Н. А. Римский-Корсаков, писатель К. М. Станюкович, художники А. П. Боголюбов и В. В. Верещагин — все выпускники этих классов! И еще ученые!.. А. А. Попов, А. Н. Крылов, Ю. М. Шокальский, А. И. Берг!..

Сие здание — и его причал, бронзового адмирала. В 1785 году впервые он сюда, словно на корабль по сходням, поднялся, а в 1827 году спустили ему и парадный трап. Стал он директором корпуса Морского.

А в промежутке было море. Огромное! Бескрайнее!

В 1803 году ушел он отсюда в кругосветное плавание на своей «Надежде». Бок о бок с ним шел тогда на «Неве» Юрий Федорович Лисянский — еще по годам учения старший товарищ. Вместе они и в сражениях участвовали: Гогландском, Эландском, Ревельском, Выборгском…

3 года и 12 дней длилось их плавание. Обогнули мыс Горн, Тихий океан пересекли, побывали на Маркизских и Гавайских островах, в Японии, на Камчатке, до Аляски добрались. На обратном пути нашли еще несколько неоткрытых островов среди Курильской гряды, нанесли на карты южную часть Сахалина, потом уже через Индийский океан, вокруг мыса Доброй Надежды вернулись к родным берегам. Более ста карт и рисунков привезли тогда на родину!

Н-да… Левой рукой бронзовый адмирал свернутую в трубку морскую карту сжимает. Коли развернуть ее да прочесть, много русских имен найти на ней можно!.. Мыс Челюскин, море Лаптевых, острова Анненкова, Завадовского, Лазарева, залив Новосильского, мыс Демидова, мыс Куприянова, море Беллинсгаузена…

Вот ведь как: море Беллинсгаузена!.. С Фаддеем Фаддеевичем они еще в ту кругосветку первую вместе ходили, лейтенантом на «Надежде» плавал тогда Беллинсгаузен.

Юношей читал бронзовый адмирал слова знаменитого английского мореплавателя Кука: «Я обошел в южном полушарии в большой широте таким образом, что неоспоримо доказал, что нет в оном никакой материковой земли, разве что в окрестностях полюса, куда пройти невозможно».

Ишь как смело! «Неоспоримо доказал»!.. А мы вот дерзнули поспорить! Пошли и открыли землю материковую.

Бронзовый адмирал от удовольствия просто улыбнуться готов. Он ведь и сам к тому открытию немало трудов приложил. Не так-то просто было этакую великую экспедицию отправить. Не больно-то волновали придворную знать открытия дальних стран.

Сколько он, не бронзовый адмирал еще, а Иван Федорович Крузенштерн, морскому министру Траверсе визитов нанес! А все же своего добился, убедил в необходимости экспедиции.

Когда же это было-то? Да, в конце 1818 года, зимою. Много тогда славных русских мореходов собрались в зале Адмиралтейства. Слушали его, капитан-командора Крузенштерна. Без тени сомнения он говорил: «Поход в Антарктиду должен увенчаться успехом. Я твердо верю в это и прошу собрание поддержать это важное для человечества и доброй славы русского имени дело и верить в его счастливый исход».

Корабли к плаванию выбрали тогда не великие, но крепкие. Шлюп «Восток» был построен в Петербурге на Охтинской верфи, шлюп «Мирный» сработал корабельный мастер Колодкин в Лодейном Поле. Попервоначалу назывался он «Ладогой». Перед дальним походом подводные их части медными листами обшили, креплений добавили.

Командиры корабля тоже знатные подобрались. Оба из стен Морского корпуса вышли. О Беллинсгаузене Крузенштерн одно мог сказать: славный моряк! Сам о себе, помнится, говаривал: «Я родился среди моря; как рыба не может без воды, так и я не могу жить без моря». Верно говорил. И после похода в Антарктиду с палубы не ушел. Черному морю служил и Балтийскому. Стариком уже, когда кронштадтским губернатором был, все равно ежегодно выходил в плавания.

Михаил Петрович Лазарев тоже к тому времени немало морей исходил. На корабле «Суворов» добирался до Русской Америки — Аляски. В океане новые земли открыл, именовал их: «Острова Суворова».

Оба — отважные мореходы! Хоть и молодые. Все как есть молодыми на шлюпах пошли. Самому «старому», Беллинсгаузену, во время плавания 40 исполнилось.

Помнит бронзовый адмирал, как провожал их в Кронштадте 4 июля 1819 года. Набережная народом полна! Всем хочется взглянуть на этих 190 отважных, уходящих «на край света».

…За спиною бронзового адмирала чайки кричат. Над Невою ночь плывет белым парусом.

Эх, паруса, паруса!.. Тяжело было расставаться с вами, а пришлось. 1853 год окончательный приговор старому флоту — деревянному да парусному — вынес. Храбро дрались за родной Севастополь русские моряки, а только противостоять новым железным кораблям с паровыми двигателями не смогли. Победа осталась за машиной.

Пришлось и России новый флот строить.

В 1811 году на Ижорском заводе пустили в плавание паровую машину. Установили ее на землечерпалку. А 4 года спустя на Петербургском машиностроительном заводе Берда уже и транспортное судно с паровой машиной появилось.

Появилось даже раньше, чем само слово «пароход». Петербуржцы даже не знали, как сие судно и величать. Стимботом называли, пироскафом… Дело, конечно, не в названии. Дело скорее в том, что этот «стимбот-пироскаф» от столицы до Кронштадта всего за 3,5 часа пробегал! Неслыханная до того скорость!

В журнале «Сын Отечества» о новом судне писали тогда: «Берд не построил для приложения паровой машины к судостроению нового судна, а только вделал свою машину в обыкновенную тихвинскую лодку. Снаружи видно, что она имеет палубу с возвышающейся посредине плоской крышей трюма (в котором находится машина), в кормовой части поставлены скамьи с парусным навесом для посетителей, а впереди по обеим сторонам видны дощатые футляры, в которых движется по колесу».

Эти-то колеса, шлепая по воде мокрыми плицами, и толкали пароходик вперед.

Имя ему дали «Елизавета».

А там, глядишь, и «Нева» появилась. Вот ведь счастливое имя для судна! В 1803 году парусная «Нева» от петербургских причалов ушла — земной шар обогнула. В 1830 году паровая «Нева» первой Европу обогнула, в Одессу пожаловала.

«Нева» на Неве и родилась. В 1825 году на седьмой версте Шлиссельбургского тракта началось строительство нового Александровского чугунолитейного завода. Через 2 года он уже первый буксир на воду спустил. Потом еще один. А там и «Неве» черед пришел. Разлила она над невскими берегами свой прощальный гудок и — в путь. Через 49 дней до Одессы добралась.

Еще 4 года промелькнуло — на том же Александровском заводе построили корабль целиком из металла. Первый металлический военный корабль России.

Крузенштерн спуск тот помнит. Сошел со стапелей корабль и — под воду! Нет-нет, не утонул. Так ему и приказано было. Тем первым целиком металлическим кораблем была подводная лодка. Изобрел ее генерал-адъютант Карл Андреевич Шильдер. Ох и споров тогда было в Адмиралтействе: нужен ли такой корабль? Правительство, казна копеечки на его строительство не дали. Хорошо, что Карл Андреевич человеком был состоятельным. На свои денежки построил 6-метровую железную «сигару».

Нырнула лодка под невскую волну — только труба из воды торчит. Для наблюдения над поверхностью. А внизу, под водой, мельтешит, гребет лодка четырьмя веслами-лопаточками, устроенными наподобие гусиных лап. Впереди лодки — длиннущий бушприт-гарпун. Предполагал конструктор на тот бушприт бочку с порохом привязывать. Дескать, подберется его лодка под днище вражеского корабля, вонзит в него свой гарпун, оставит на нем мину (ту самую бочку с порохом) и скорее назад. Отойдя на приличное расстояние, пошлет по проводам в бочку искру электричества — и поминай как звали тот вражеский корабль!

К сожалению, не все до конца Карл Андреевич продумал, с лодкой произошла авария. Так ведь не набив шишек на лбу и ходить не научишься!.. Невские корабелы, они народ пытливый!

Ну, произошла неудача с лодкой Шильдера — на смену ей пришел новый проект, новой подводной лодки. Огромной! На 2 тысячи тонн водоизмещения. И кто конструктором-то оказался? Фотограф! Первый в России фотокорреспондент! Петербуржцы хорошо знали фотоателье Ивана Федоровича Александрова на Невском проспекте. Но далеко не каждый петербуржец знал, что Иван Федорович еще и физику любит, химию, оптику, математику! И вообще к технике неравнодушен. Особенно же к судостроению. И ведь какой корабль подводный придумал! Сколько в нем всего нового предложено было! Горизонтальные рули, к примеру. Или применение сжатого воздуха для удаления воды из балластных цистерн!..

А взять лодку академика Бориса Семеновича Якоби!.. Ведь это даже и не пароход уже, а электроход! 13 сентября 1838 года вывел он свое детище на Неву. Лодка. 12 пассажиров в ней. Электродвигатель, работающий от батареи в 320 гальванических элементов. И — плывет!

Да, выдумке невских корабелов позавидовать можно! От парусов отказались — и колесам отказ пришел. Тихоходные, громоздкие, они словно сдерживали бег корабля. Иван Афанасьевич Амосов и убрал их. Гребной винт изобрел! В 1848 году на Охтинской верфи был построен первый в России винтовой корабль — «Архимед».

Да, своими глазами видел Иван Федорович Крузенштерн, как один за другим сходили на воду новые и новые корабли. И строились новые и новые заводы корабельные. Поднимали свои эллинги над Невою.

Перестроились, научились новые корабли выпускать верфь на Галерном острове и «Новое Адмиралтейство». На том же Васильевском острове какой заводище вырос! Еще в 1768 году на той верфи топоры застучали. Ладили да ремонтировали плоскодонные суда, способные к проводке морских кораблей через мелководье Финского залива.

А 1 мая 1856 года начал работу частный литейно-прокатный, механический и судостроительный завод. Выполнял он заказы морского министерства. На деревянном эллинге строились суда, рядом прокатывались железные листы для судов и котлов. Родились тут мониторы «Броненосец» и «Латник», башенный фрегат «Адмирал Лазарев». Завод же незаметно в гиганта вырос. Ныне зовут его Балтийский судостроительный завод имени Серго Орджоникидзе.

Первым же крупным башенным броненосцем стал «Петр Великий», построенный по проекту вице-адмирала Андрея Александровича Попова. Помните, как еще в петровские времена английский посол Джемс Джефферис с тревогой королеве своей о «Полтаве» писал? Так теперь другой англичанин, кораблестроитель Э. Д. Рид, увидев «Петра Великого», затревожился. 9 сентября 1872 года писал он в газете «Таймс»: «Русские успели превзойти нас как в отношении боевой силы, так и в способах постройки. „Петр Великий“ совершенно свободно может идти в английские порты, так как представляет собой судно более сильное, чем всякий из наших собственных броненосцев».

Строились над Невой корабли. Поднимались стены судостроительных заводов. Все больше требовалось капитанов. И уже тесноваты стали стены старого Морского корпуса. Давно ведь построил его профессор Академии художеств Федор Иванович Волков — в 1796–1798 годах еще. Сложную задачу решил архитектор. Объединил единым фасадом три здания, стоявших на берегу Невы: бывший дворец Миниха и два соседних дома, купленных Адмиралтейств-коллегией у частных лиц. Над зданием бывшего дворца, что стоял на углу набережной и 12-й линии, возвышалось полушарие купола круглого зала. Архитектор и на другом углу, над зданием бывшего сахарного завода, такое же декоративное полушарие создал. Позже, уже в 1832 году, по предложению профессора С. И. Зеленого над колоннадой в центре здания возвели вращающуюся надстройку для размещения астрономической обсерватории. Еще позднее разместили в ней сигнально-наблюдательный пост, на мачту стали поднимать флажные сигналы.

Бронзовым же адмирал Иван Федорович Крузенштерн стал в 1873 году. Много лет проработал он в стенах Морского кадетского корпуса, много сил отдал ему. Потому и решили офицеры флота увековечить память о нем. Сами собрали средства на памятник. Скульптор И. Н. Шредер изобразил флотоводца в полной форме, при кортике, со скрещенными на груди руками, со свернутой в трубку морской картой в левой руке.

На постаменте из красного полированного гранита, созданном по проекту архитектора И. А. Монигетти, помещен бронзовый рельефный герб адмирала, по бокам от него стоят фигуры негра и малайца, ниже надпись: «Первому русскому мореплавателю вокруг света, адмиралу Ивану Федоровичу Крузенштерну».

С тех пор и стоит над Невою бронзовый адмирал.

Перед ним улица бежит — набережная Лейтенанта Шмидта.

Курсантом еще ходил Петр Петрович Шмидт по этой, в ту пору Николаевской, набережной. Здесь, в Морском кадетском корпусе, учился. Окончил его в 1886 году. Далее на Черноморском флоте служил. В Севастополе застала его революция 1905 года.

Участник этой революции А. Дмитриев вспоминал позже:

Суд приговорил П. П. Шмидта к смертной казни. Лейтенант шел на нее спокойно. Судьям своим заявил: «Я знаю, что столб, к которому встану я принять смерть, будет водружен на грани двух различных эпох нашей родины. Позади за спиной у меня останутся народные страдания и потрясения пережитых лет, а впереди я увижу молодую, обновленную, счастливую Россию!»

В 1918 году Николаевскую набережную переименовали, назвав ее набережной Лейтенанта Шмидта. Был переименован и Николаевский мост, также ставший мостом Лейтенанта Шмидта.

А Россия действительно стала молодой, обновленной, счастливой. Она стала Союзом Советских Социалистических Республик.

Старый Морской кадетский корпус стал школой новых красных командиров флота. Сегодня на его стене написано: «Высшее военно-морское ордена Ленина, Краснознаменное, ордена Ушакова училище имени М. В. Фрунзе».

В разные годы закончили его молодые командиры Рабоче-Крестьянского Красного флота, ставшие потом адмиралами, командующими флотами в годы испытаний Великой Отечественной войны: Н. Г. Кузнецов, В. Ф. Трибуц, А. Г. Головко, Ф. С. Октябрьский, В. С. Чероков, Л. М. Геллер, В. А. Алафузов.

Новым капитанам, новым мореходам невские корабелы построили и новые корабли.

Помнит бронзовый адмирал, как тысячи ленинградцев заполнили 5 декабря 1957 года набережную. Он и сам словно в толпе стоял. Всем хотелось взглянуть, как со стапелей Адмиралтейского судостроительного завода сходил на воду первый в мире атомоход. Гордо на нем сияли буквы: «ЛЕНИН».