Глава 56

Нож взблеснул в ярком свете ресторанных светильников, отбросил тусклые зайчики в лицо, в глаза. Нож замер строго против того места, где еле заметно вздрагивала жилка пульса на шее. Теперь довольно было согнуть руку в локте и ударить чуть выше и правее кадыка. Столовая сталь пробьет кожу, порвет мышцы, перережет стенку артерии, и гонимая сердцем кровь под давлением выхлестнет из раны наружу, фонтаном выбросив в воздух литры крови. И тогда зажимай не зажимай…

За соседними столиками вдруг поняли, что происходит и зачем бизнесмен Сашок выбросил вперед руку с ножом, которым до того резал мясо. Они все поняли, но уже ничего не могли изменить. Не могли допрыгнуть до него, не могли выбить из рук оружие. Время полета ножа тысячекратно короче прыжка от столика до столика. Никакие сверхреакции, никакая спринтерская быстрота бойцов группы захвата не могли изменить расклад сил.

Они проиграли.

В последнее мгновение Ревизор краем глаза увидел, как вскакивают, опрокидывая стулья, люди за соседними столиками, как, словно в замедленной киносъемке, напрягают мышцы для прыжка, как, отрываясь от пола, поднимаются в воздух.

Но поздно! Уже поздно…

Нервный импульс со скоростью молнии пробежал по нервным цепочкам к мышцам руки. До удара, до смерти оставались какие-то миллисекунды.

Приятели Сашка недоуменно вставали с мест, раскрывая для крика рты.

Все!

Но нет, не все…

Случилось непредвиденное, невероятное, невозможное. Третья, невидимая сила вмешалась в противоборство сторон. Маленькая красная точка мгновенно высветилась на лезвии ножа. Точка лазерного целеуказателя.

В квартире дома, стоящего против ресторана, прозвучал выстрел. Пуля снайперской винтовки, повторяя путь лазерного луча, ударила в лезвие ножа, выворачивая, выбивая его из рук Сашка. Он ничего не мог сделать, слишком неожиданным, слишком сильным был удар. Пуля сломала траекторию удара. Нож прошел вскользь, сдирая с шеи кожу.

В то же мгновение в запястье Ревизора вцепились десятки рук. На него навалились, уронили со стула, завернули руки за спину, наступили сверху подошвами ботинок на локти, колени, шею, прижимая, припечатывая к полу. Сопротивляться было бесполезно, было невозможно.

Ревизор проиграл. Снова проиграл. Безнадежно проиграл. Он даже не смог покончить с собой. Ему не дали покончить с собой. Не дали возможности умереть легко.

Он оказался слабее своих врагов. И глупее своих врагов.

Он проиграл!..

Тритон положил винтовку на подоконник и смачно сплюнул. Туда же на подоконник.

Он был доволен. Доволен выстрелом, но более всего доволен собой. Он один смог сделать то, что не смогли все эти хваленые охранники, бывшие менты. Если бы не он, они про… бы все дело.

— Гниды, — сказал он.

Сказал про охранников, бывших и настоящих ментов, про шефа, который предпочитал делать грязные дела чужими руками, и про того фраера, что хотел себя кончить столовым ножом, но не смог… Потому что ему не дал этого сделать он, Тритон. Потому что здесь он решает, кому умирать, а кому нет. И решает, как умирать. Фраеру придется умирать трудно. Придется умирать так, что он будет молить о смерти, как о счастье.

Будет молить его, Тритона. Как молили многие другие. Как молили все,

Все! Без единого исключения.

Загрузка...