Рокоссовский. Клинок и жезл

Глава двадцать шестая ТРИУМФ ПОБЕДИТЕЛЕЙ

Известно: у воюющей армии одни проблемы, у армии победившей — другие. Красная армия вступила в пределы Германии, Восточной Пруссии и стран — союзниц германского рейха со справедливым чувством негодования и желания праведной мести. В составе пехотных полков, артиллерийских батарей и танковых бригад было много солдат и офицеров, у которых не вообще война, а конкретные подразделения немецких войск уничтожили на оккупированной территории родных, близких, иногда целые семьи. Пепел невинно убиенных, замученных, подвергнутых надругательствам стучал в сердца тех, кто с оружием в руках шёл вперёд мимо развешанных у дорог плакатов: «Трепещи, фашистская Германия! Мы пришли!» Солдаты шли с востока, с освобождённых вытоптанных и выжженных земель: «Отомсти за расстрелянного брата!», «Не забывай о растерзанной сестре!», «Найди убийц отца и матери!».

Ещё в январе накануне наступления в Восточной Пруссии Рокоссовский издал приказ № 006, требующий отличного состава войск 2-го Белорусского фронта «направить чувство ненависти на истребление врага на поле боя», но не допускать насилия по отношению к местному населению, грабежей, мародёрства, бессмысленных разрушений и поджогов. Имеющий опыт не одной войны, Рокоссовский знал, что наиболее быстро и опасно армия разлагается в двух обстоятельствах — разгрома и победы. В начале войны от разложения войска удержали суровые приказы, твёрдость командиров и мужество солдат. В нужный момент Рокоссовский умел быть твёрдым, как сталь клинка, и последовательным в своей твёрдости вплоть до жестокости.

Надо сказать, что отдельные случаи насилия по отношению к побеждённым происходили. При таком скоплении войск и накале ненависти к фашистской Германии и всему германскому полностью избежать неоправданного насилия не удалось. Но пира крови в стане побеждённых, как это происходило в финале многих войн, удалось избежать.

А уже 24 мая Рокоссовский с семьёй был в Москве. В Кремле председатель Президиума Верховного Совета СССР М. И. Калинин вручил ему высший военный орден СССР «Победа». Указ о награждении орденом «Победа» вышел ещё в марте 1945 года, но тогда шли бои, было не до наград и церемоний. В наградном листе записано: «За освобождение Польши».

В тот же вечер в Георгиевском зале Кремля состоялся торжественный приём, на котором Сталин произнёс свой знаменитый тост «За русский народ». Славословили на этом торжестве и командующих войсками фронтов, и в первую очередь маршалов Жукова, Конева, Рокоссовского. Именно в такой последовательности. Там же, на приёме, произошло событие, продолжением которого в самом скором времени станет новое назначение нашего героя.

Из недавно опубликованной стенограммы того исторического кремлёвского вечера явствует, что тамадой во время грандиозного застолья был Молотов. Первый тост он посвятил победителям — красноармейцам, краснофлотцам, офицерам, генералам, адмиралам, маршалам Советского Союза, и прежде всего Сталину, который «руководил и руководит» всем и вся и привёл «к великой победе, невиданной в истории». Второй тост — «за великую партию Ленина — Сталина» и за её штаб — Центральный комитет. Затем внимание собрания Молотов неожиданно переключил на гостей из Польши. Польша провозгласила независимость. 20 мая в Москву прибыл эшелон с углём — подарок польских горняков советским людям. Молотов предложил выпить «за демократическую, дружественную Советскому Союзу Польшу», и пусть советско-польская дружба, сказал он, послужит примером для других славянских народов. В ответ польская делегация в полном составе вышла к столу президиума и хором запела польскую заздравную песню. В стенограмме этот эпизод отображён следующим образом: «Польская делегация исполняет на родном языке народную заздравную песню в честь тов. Сталина».

Рокоссовский, сидевший в это время за столом президиума вместе с другими командующими фронтами, не будучи посвящённым в детали сценария, конечно, и предположить не мог, что заздравная по-польски в большей мере обращена к нему…

Через неделю, в начале июня 1945 года, вышел ещё один указ — о присвоении маршалу Рокоссовскому звания Героя Советского Союза. Ему вручили вторую «Золотую Звезду»: «За образцовое выполнение боевых заданий Верховного Главнокомандования по руководству операциями на фронте борьбы с немецкими захватчиками в районе Померании и Мекленбурга и достигнутые в результате этих операций успехи…» В указе также говорилось: «…соорудить бронзовый бюст с изображением награждённого и установить его на постаменте на родине награждённого».

Верховный главнокомандующий буквально осыпал его боевым золотом и бриллиантами.

Однажды во время майских торжеств Сталин как бы между прочим спросил Рокоссовского:

— Вы не разучились ездить на коне?

— Нет, конечно, — ответил маршал.

Сталин, немного помолчав, неожиданно сказал:

— Вот и хорошо, что не разучились. Вам придётся командовать парадом Победы. Принимать его будет Жуков.

— Спасибо за честь, — ответил Рокоссовский.

Сводные полки — по тысяче человек от каждого фронта — тренировались на взлётной полосе Центрального аэродрома. Ветераны впоследствии рассказывали, что пары сапог хватало на несколько дней — стирались в паутинку подошвы, отлетали каблуки. Тем временем фабрика «Большевичка» спешно выполняла большой заказ — десять тысяч мундиров для участников парада.

Маршалы готовились к своей части церемониала.

Жукову подобрали белого коня. Рокоссовскому — каракового, с белой лысиной. Караковая масть — средняя между вороной и гнедой, с чёрным хвостом и гривой. Конь был чистокровный верховой по кличке Полюс. Красавец.

В день парада пошёл дождь. Тёплый летний дождь хлынул как из ведра, когда полки уже стояли, готовые к движению, а маршалы выезжали на своих конях на исходные позиции.

Сопровождающим адъютантом у Рокоссовского был подполковник Клыков. В седле он держался так же великолепно, как и маршал.

За несколько мгновений до десяти часов, когда куранты Спасской башни ещё молчали, Красная площадь вдруг затихла. И Рокоссовский услышал дальний цокот копыт: из Спасской башни выехали два всадника. Это были Жуков и его адъютант.

— Парад, смирно! — подал он команду, вынул шашку и тронул коня.

Клинок лежал на плече, на маршальском погоне, капли дождя стекали по нему.

Навстречу скакали двое всадников. Первым, сияя панцирем орденов, скакал тот, с кем они когда-то начинали службу в кавалерии, а потом, обгоняя друг друга, командовали полками, дивизиями, корпусами, фронтами.

По московской брусчатке, отшлифованной веками и самой историей, цокали копыта хорошо подкованных кавалерийских лошадей. Два маршала, два великих полководца Великой Отечественной войны скакали навстречу друг другу, чтобы словами и жестами обязательной церемонии известить застывшие в ожидании полки и через них всю страну о том, что война окончена Великой Победой.

Он держал клинок, как держат маршальский жезл, — с величайшим достоинством и одновременно с той же степенью сдержанности. И опустил его только перед маршалом Жуковым. Осадил коня и доложил:

— Товарищ маршал, войска действующей армии и Московского гарнизона для Парада Победы построены!

Маршалы объезжают войска.

Сводный оркестр — тысяча четыреста музыкантов! — исполняет торжественное «Славься, русский народ!».

Проходят полки фронтов.

Во главе 2-го Белорусского браво марширует заместитель командующего генерал-полковник Трубников.

После полков 1 — го Белорусского фронта по брусчатке чеканит шаг колонна Войска Польского. Ведёт её начальник Генштаба Войска Польского генерал Корчиц[137]. С Корчицем они вместе стояли под Варшавой, дрались за плацдармы. Судьба ещё сведёт их на берегах Вислы, и очень скоро.

Проходят полки четырёх Украинских фронтов. За ними — сводный полк военных моряков.

Оркестр внезапно умолкает. После короткой напряжённой паузы ударили барабаны, рассыпали тревожную дробь. И вот две сотни советских солдат выносят знамёна поверженной немецкой армии, штандарты разбитых частей. Их швыряют на помост у подножия мавзолея. Помост изготовлен специально для этого действа. Солдаты в перчатках. Перчатки летят туда же. После парада их сожгут вместе с помостом.

Парад длился два часа. Дождь не переставал. По причине низкой облачности отменили пролёты над Красной площадью самолётов.

По дороге домой парадный мундир на Рокоссовском начал высыхать и садиться. Как вспоминала Ариадна Константиновна, они с матерью снять с отца мундир не смогли, пришлось разрезать его по швам.

На следующий день в Кремле состоялся приём в честь участников Парада Победы. Многие маршалы и генералы прямо с приёма разъезжались к местам службы.

Рокоссовскому новым местом службы Верховный назначил Польшу, которая теперь называлась Польской Народной Республикой. Группировка войск, ещё вчера входившая в состав 2-го Белорусского фронта, стояла в освобождённой Польше. Знал ли он, командующий войсками 2-го Белорусского фронта, что очень скоро ему придётся сменить не только место службы, но и мундир?

Война ещё продолжалась на Дальнем Востоке. На ту войну его не призвали. Ни его, ни Жукова, ни Конева. Советской группировкой командовал маршал Василевский, монгольской — маршал Чойбалсан. Фронтами — маршалы Малиновский, Мерецков и генерал армии Пуркаев. Квантунскую армию они разобьют и принудят к капитуляции быстро, в результате нескольких мощных ударов.

А заботой Рокоссовского тем временем стало расквартирование войск в новых местах дислокации, демобилизация старших возрастов, налаживание связей с местными органами власти и общественностью Польши.

В Россию, в Союз, как тогда говорили, шли эшелоны с победителями. Гремели песни, звенели родными голосами тульские, саратовские и ливенские гармошки, звучали трофейные аккордеоны. В тех ликующих эшелонах приехала в родные просторы победителей песня, ныне забытая, а тогда довольно популярная, особенно среди фронтовиков:

Стоит заметить, что фронтовики любили многих генералов и маршалов. Но песню сложили только об одном. Народная любовь не бывает слепой. Она может превращать многое в легенды, она способна приукрашивать поступки своего героя, осыпать его цветами поэзии. И в этом смысле она куда как дороже всех орденов, званий и чинов.