Сборник: 200 рассказов Олеандрова

Стальная справедливость

История которую я не могу забыть уже много лет. Рассказанная мне стариком умирающим в одной грязной больничной палате.

Среди пробирок. вонючих лекарств и утки с вечерней мочой.

Я пришёл проведать его а старик почему-то взял меня за руку и не отпускал.

– Я убил их всех – вдруг прошептал он хриплым голосом.

– У Вас бред, Николай Григорьевич? – Осведомился я.

– Я не Николай Григорьевич – вдруг усмехнулся он осклабившись, показав жёлтые зубы.

Как мы подружились с ним?

Это случилось 10 лет назад. Когда он работал скрипачом в театре.

В этом же театре я был простым актёром, незаметным как серая мышь.

А подружились мы после его неудачной женитьбы на дочери одного генерала.

И причиной развода стала… гениальность нашего режиссёра.

Дело было так.

На юбилей театра, режиссёр решил пополнить театральную кассу.

И уговорил скрипача стать символом театра.

Идея была простая и гениальная как слеза.

Так как театр был беден и не выполнял план, то режиссёр одел скрипача в нищенские лохмотья и посадил у входа со скрипкой. Прямо на ступеньки.

А возле него положил шляпу в которую гости юбилея могли оставлять свои пожертвования.

В общем – скрипач был полным олицетворением театра.

А режиссёр просто сиял от своей идеи.

Но только… бедный скрипач не успел предупредить свою супругу.

И когда та приехала с мамашей и папашей в полном наряде и в шикарных костюмах – то генерал внезапно увидел своего зятя в каких-то лохмотьях, пиликающем на скрипке у входа в театр и выклянчивающим копейки у входящих (это и был гениальный замысел режиссёра).

Вся семья долго стояла и издали рассматривала зятя, как будто заново открывая его для себя.

Потом не заходя в театр, они молча развернулась и уехали.

В общем, семья не оценила старания зятя – скрипача… И через месяц он развёлся с дочкой генерала.

И вот теперь этот старик умирал держа меня за руку.

– Кого же Вы убили, Николай? – Спросил я от скуки полагая что старик начал бредить.

И тогда он начал свой рассказ. Который на протяжении многих лет затем не давал мне спать по ночам.

– Меня зовут не Николай – сказал старик. – Моё настоящее имя Рома.

Старик рассказывал сбивчиво – иногда останавливаясь, засыпая, перескакивая с места на место, а я все слушал боясь пропустить хоть слово.

И больше не перебивал его.

Сначала он рассказал что его дед был священником. В маленькой сельской церкви.

Маленький Ромка часами смотрел как он что-то пел и размахивал лампадой.

Иногда подмигивая ему, Ромке.

А ещё его дед – был сельским лекарем по совместительству. Вот это его и убило.

Однажды к нему принесли раненого НКВДиста, который был ранен в перестрелке с националистами.

Чекист стонал, сжимая зубы. Умирал от пули в животе.

Дед вытащил пулю но не знал выживет ли чекист.

Положил его в свою светлицу.

А в следующую ночь принесли раненого националиста.

И тогда мой дед уже спасал националиста, прочистил рану и перевязал его.

Утром националисты забрали своего, а через два дня чекисты забрали раненого чекиста. К счастью тот уже выздоравливал.

А через месяц случилось неожиданное – деда забрали в милицию.

И забирал его тот самый чекист которого спас дед.

– Ты, сволочь бандеровская, помогал им! Я сам видел!

Потом был суд.

И деда отправили в Сибирь. Больше его я никогда не видел.

Но наши беды только начинались.

Началась травля нашей семьи…

Тут на глазах у старика выступили слезы.

Ему стало трудно говорить, руки затряслись…

Я постарался успокоить его, налил минералки.

– Помнишь как я "застрелился" на сцене? – Старался я отвлечь его.

Это была дурацкая история.

– Обожди. Слушай дальше – перебил меня старик.

Чекисты обыскивали их хату каждый день.

Сначала забрали все золотые вещи, потом все запасы зерна, потом – все что имело какую-то ценность. Даже ложки и кастрюли.

Во время обысков Ромка прятался на развалинах старой конюшни.

Это были горы битого кирпича которую сельчане превратили в мусорный отход.

И вот там, среди мусора, он нашёл лазейку куда-то под кирпичные плиты.

Спустившись на двух метровую глубину, он нашёл там маленькую комнату.

Может это была кабина какого-то разобранного грузовика, а может фургон, но там было уютно. И только палки какие-то торчали из пола.

А травля в селе Ромкиной семьи – набирала обороты.

Чекист который сдал Ромкиного дела, стал сельским оперуполномоченным.

Он получил хату и поселился там с молодой женой.

И что бы забыть историю с моим дедом – он решил уничтожить все наше семя.

Чекист травил нас где мог и как мог.

Отца выгнали с колхоза, мою мать с библиотеки.

На сельских сходках про нас говорили как про отбросы и отщепенцев.

Через год старухи стали плевать нам вслед а мужики избили отца чуть ли не до полусмерти.

– Иди с села. слышь, а то чекист не даст нам покоя – говорили они лежащему в крови отцу, с выбитыми зубами и вывернутой челюстью.

Первой не выдержала мать.

Она умерла в феврале. И отец захлёбываясь слезами нёс её к сельскому кладбищу.

И никто из села даже будет цветов не положил к её могиле.

Ромка спрятался снова туда, в кабину грузовика, на двухметровую глубину, где так тихо, где нет никаких проблем, где никто не травит тебя и не унижает.

Но сидеть там целыми днями было невозможно. Нужно было вылазить. И травля начиналась снова.

Потом пришла очередь отца.

Он потерял паспорт.

Чекист аж засиял от радости – Що сука, бандеровцам отнёс его?

В Сибири сдохнешь как дед.

Обещаю.

Отец слабел каждый день, темнел и хирел. Однажды грустно погладил Ромку по голове и лёг на печь.

– Умру сегодня.

Ромка начал готовиться снова удрать, в свою глубокую пещеру на развалинах, но на следующий день случилось нечто невероятное.

Отец проснулся радостный. И счастливый.

– Ромка. Мне наша мать приснилась. Она сказал что паспорт я потерял когда закапывал её. В гробу он лежит. С нею, родимой.

Только просила меня что бы ничего не трогал в могиле. Только паспорт забрал.

Отец с Ромкой помчались на кладбище.

К обеду отрыли могилу, отец со скрипом взломал верхнюю часть гроба и открыл её.

И Ромка закричал от ужаса.

Мама лежала как живая. а на груди у неё свернувшись калачиком лежала гадюка.

И смотрела на Ромку.

Отец сразу же увидел свой паспорт, у ног жены.

Осторожно потянулся к нему рукой, гадюка не пошевелилась.

Потом закрыли крышку гроба. И снова закопали.

– Вот так, Ромка – сказал отец.

И несколько дней молчал после этого.

Жизнь продолжалась.

Травля и не унималась. Но тем не менее через несколько лет Ромка стал старшеклассником.

И записался на курсы трактористов.

А по вечерам он ходил в школу, в соседнее село, так как в своём – он с отцом были изгоем.

Все изменил один случай…

Старик снова начал волноваться. Начал хватать меня за руку и сжимать её костлявыми пальцами от волнения.

Я хотел успокоить его:

– Давайте я все-таки расскажу как застрелился на сцене?

– Обожди. Слушай. – перебил старик – Именно тогда все и началось.

Однажды на урок истории пришёл ветеран войны который рассказывал нам об освобождении родного края.

С этого дня все и началось.

После этого рассказа у Ромки возникло страшное подозрение.

Про которое он не хотел даже думать.

А рассказ был такой.

Во время войны бои у околицы села были страшные, так как село имело стратегическое значение. А сил не хватало что бы отстоять село – как ни у немцев так и у красноармейцев.

И село переходила из рук в руки.

Самое плохое что на виду у всех, из болота выглядывал застрявший там танк.

Когда село занимали немцы – они пытались вытянуть его из трясины, но не могли.

Затем село занимали наши – и тоже не могли.

Только танк мог помочь закрепиться в селе.

И вскоре битва уже шла не за село а за танк застрявший в трясине.

Но однажды к фашистам подошёл на помощь тягач, они все-таки смогли вытащить танк, двумя буксирами волокли его к дороге, но было поздно – наши войска уже обходили село с двух сторон.

Немцы успели отволокти танк в старые конюшни.

А потом бросили его в одном из подвалов, развалив старые конюшни напоследок. Смешав их камни вместе с танком.

А к утру мы заняли село. И погнали фашистов дальше.

Ветеран что-то рассказывал дальше но Ромка уже не слышал, сидел как вкопанный. И только загадочная уютная кабинка была у него перед глазами. Там, в развалинах старой конюшни, где он прятался с самого детства, которую он знал и любил. Которую считал такой родной, уютной и спокойной.

И теперь ошеломлённый Ромка видел то чего он не замечал раньше.

Мучаясь страшным подозрением – не кабинка ли танка стала его тайным убежищем?

И тогда Ромка потерял покой.

~~~~~~~~~~~

В то же день сразу после занятий он помчался на пустырь, в старые развалины. Только теперь он имел с собой аккумулятор и лампы.

Дрожащими от нетерпения руками он открыл проход и спустился в темноту туда где на двухметровой глубине было его таинственное убежище.

Осветил его и ахнул. То что он считал выпирающими из пола палками – были рычаги.

А банка посредине кабины – была не пролезшим через ржавчину большой бидон а люфтом орудия.

Ромка щупал руками каждую деталь пытаясь определить чей же этот танк – русский или немецкий, проклиная себя что не спросил ветерана об этом.

Через несколько дней он нашёл проход к мотору танка.

Курсы трактористов не пропали даром. Ромка быстро понял почему немцы не смогли завести танк – свечи были забиты глиной засохшей как камень.

И он целую неделю по вечерам выбывал грязь из мотора чистя его каждую деталь.

Стараясь забыть за работой все что творилось вокруг него, в селе.

А в это время травля отца набирала новые обороты.

Новым витком этой травли послужил снос старой церкви.

Именно той где когда-то Ромкин дед проводил свою церковную службу.

И установка теперь на этом месте – памятника Ленину.

– Что? Не нравится? – Кричал на собрании чекист подмигивая отцу Ромки. – Тянет назад? В прошлое?

Кто голосует что бы на этом месте стоял памятник Ленину?

И все село послушно поднимало руки.

– Единогласно! – Радостно кричал чекист. – Кроме этой суки.

И он смотрел на отца.

Тут старик перестал рассказывать и стал снова плакать.

– Хватит Николай – попросил я его.

– Нет, слушай – всхлипывал старик. – Я 50 лет про это молчал. Сегодня впервые тебе рассказываю. Слушай.

Беда к Ромке пришла через пол года.

Когда только что построенный памятник Ленину – кто-то облил красной краской. На чёрном полированном граните она выглядела как кровь на лице Владимира Ильича застывшая на его губах.

– Вот и показала себя эта тварь – завизжал чекист как только увидел это безобразие.

И начал натравливать все село – на Ромкиного отца. Как на зверя который сожрал колхозного гуся.

Ромкин отец бежал в лес и орал – То не я, люды!

А мужики стреляли ему по ногам из двустволок. Но раненый отец все-таки дополз до леса.

Истекая кровью и прижимая рану руками что бы не выдать своими кровавыми следами место где он укрылся в ложбине.

Через два часа приехал грузовик с чекистами и они прочесали лес.

Ромкин отец лежал без сознания и они взяли его за руки и ноги, поволокли к грузовику.

– А где этот сучонок? – Вдруг вспомнил чекист про Ромку.

И тогда у Ромки что-то помутилось в голове. Он был в толпе которая окружала грузовик. Отворачивая лицо он бросился наутёк. Но не к своему дому где уже ждали его чекисты. А к колхозному сараю где стоял его колхозный трактор.

Тут были канистры с бензином. Схватив два, Ромка помчался через огороды к пустырю, там где под грудами мусора и камней прятался его давний знакомый – танк.

– Спасу тебя татко! – Шептали губы Ромки. И слезы текли по щекам.

– Почекай мене.

Вот уже и спасительный лаз, под каменную плиту.

Со скрипом пролезли канистры в кабину.

И вот уже Ромка выливает бензин в бак… он такой огромный. И 50 литров ушли в него как капля в море.

– Чекай татку – ещё раз произнёс Ромка. Что-то хищное появилось в его глазах.

– Чекай.

Внезапно грохот заработавшего мотора разорвал тишину пустыря.

Огромная гора мусора задрожала и начала медленно подыматься кверху.

И через мгновение она вдруг стала разваливаться и падать куда-то в сторону. Из громадной ямы показалось огромное стальное чудовище.

Тысячи тонн смерти и стали как будто проснулись и поправляли свою мужскую силу.

Танк медленно выполз из мусора.

Стряхивая с себя его остатки как будто желая покрасоваться во всей красоте перед Ромкой.

Ромка как будто чувствовал это желание стального танка, с которым он столько лет дружил не зная кто он.

Не выдержал и остановил его. Вылез из люка… и только теперь он смог рассмотреть весь танк.

Огромный, высотой более трёх метров, и длинной десять метров, похожий по форме на хищного зверя пригнувшегося для смертельного прыжка на врага.

Странная форма пугала и восторгала одновременно.

И тут Ромка вспомнил где он видел эту форму танка.

Это было давно, в старом фильме про войну. И танк этот назывался тигр.

Сомнений быть не могло.

Это – тигр.

Только теперь это был не вражеский танк. А его, Ромкин.

Он смотрел на танк а перед лицом Ромки все ещё стояло окровавленное лицо отца. С безжизненными губами. И смеющееся лицо чекиста.

– Шас увидишь сука – промолвил Ромка и полез обратно в люк танка.

И через мгновение мотор танка взревел во всю свою звериную мощь.

Страшный рёв.

Как будто танк хотел сказать Ромке – Правильно, щас он увидит нас.

И танк начал двигаться к селу.

Старик вдруг замолчал. Он больше не плакал а просто молчал. И почему-то безучастно начал смотреть в угол больничной палаты.

Как будто в его памяти всплыло что-то такое что не должно было всплывать.

– Вам плохо, Николай Григорьевич?

– Ладно – вдруг нехотя, как бы с трудом сказал он.

И продолжил свой рассказ.

Только теперь он говорил тихо и медленно, как будто заставляя себя вспоминать то что он старался забыть десятилетиями.

И рассказ его становился все страшнее.

~~~~~~~~~~~

Танк медленно полз к селу, и лязгающий звук его старых ржавых гусениц как будто говорил всем кто слышал его – это смерть идёт к Вам.

Прячьтесь, дрожите от страха, молитесь, зарывайтесь в землю.

Я уже близко.

Ещё немного…

Вцепившийся в рукоятки управления Ромка с трудом различал дорогу. Глаза слезились.

Смотровая щель была узкой.

А на улице темнело.

Наконец он увидел край села и проклятый грузовик чекистов.

Танк подполз к нему и остановился.

Огромная металлическая масса танка казалась особенно огромной перед маленьким грузовиком.

– Татку! – Сюды! – закричал Ромка выглянув из люка.

Но ни звука в ответ. Село как будто вымерло. Никого вокруг. И тут Ромка увидел нечто такое от чего его сердце сжалось от страшной боли.

Отец был там.

На ветках берёзы. Повешенный.

Остекленевшими безумными глазами Ромка повернул голову, посмотрел на дом чекиста расположенный через дорогу.

И как будто поняв что сейчас произойдёт что-то страшное, из двери показался чекист:

– Не надо Рома. Это не я. Это селяне…,

И развёл руки в стороны как будто отчаянно стараясь защитить свою хату и себя от Ромки.

Но Ромка уже спрятался в кабину, руки судорожно вцепились в рукоятки

– Сдохни гад – заорал и нажал на газ.

Они орали оба. Чекист прикрывающий руками свой дом и семью. И Ромка направивший на него огромную стальную машину. Та грохоча мотором двинулась вперёд оставляя после себя обломки дома и развороченное тело чекиста.

А – а -а- а – теперь кричал уже один Ромка направляя теперь танк туда – к домам, к колхозу, к сельсовету…

И лязгая своими ржавыми гусеницами танк шёл по селу как какая то адская машина смерти которая без остановки перемалывала здание за зданием.

Смешивая бетон, кирпичи и кровь.

Через пол часа танк сделал круг посреди развороченного села и вдруг его мотор начал чихать.

Бензин заканчивается – вдруг мелькнуло в воспалённой голове Ромки. И в растерянности он вдруг надавил на какой-то рычаг.

Как будто это могло вернуть бензин в бак.

И продолжить кровавую пляску.

Но вместо бензина вдруг в танковом орудии что-то странно зашипело.

– Неужели там находился снаряд? – машинально подумал Ромка. И в этот же момент внезапный страшный грохот оглушил его. Танк остановился а потом начал пятится назад. И вдруг наехав на что-то – остановился.

Рсмка осторожно выбрался из люка.

В ушах все ещё стоял грохот мотора и лязг гусениц.

Оглянулся слезящимися от копоти глазами.

Вокруг сельской площади, где когда-то стояли хаты и сараи – теперь виднелась огромная борозда от танковых гусениц и развалины домов.

А где-то за лесом, там где был город – разгоралось зарево. Именно туда улетел снаряд.

Ромка спустился с танка. И сразу же очутился на каких то обломках.

Пригнулся что бы разглядеть – это были обломки памятнику Владимиру Ильичу. Из чёрного мрамора.

Ромка пригнувшись начал убегать в сторону леса, но пройдя сто шагов остановился. Оглянулся.

На фоне кровавого зарева разгоравшегося за лесом, старый тигр стоял подняв дуло, как будто любуясь своей работой.

Что-то странное было в нем.

Как будто говорил он – Это я тут хозяин.

– Старый зверь решил умереть по звериному – вдруг понял Ромка.

Тигр стоял как будто все ещё пригибаясь и готовясь к прыжку. Но он уже умер знал Ромка.

Из под его гусениц поблескивала видневшаяся мраморная голова Ильича.

Теперь и мне пора спасаться – промелькнула мысль.

Ромка побежал к реке.

Старик снова замолк.

И мы долго сидели и молчали.

– Так расскажи, что там у тебя на было сцене? Как ты "застрелился"? – вдруг прервал старик неловкое молчание.

– Да на сцене, мы изображали дуэль – заговорил я стараясь выйти из оцепения – Я хотел посмотреть в дуло пистолета но вдруг ассистент за кулисой запустила звук выстрела.

Короче, получилось что я типа того…застрелился.

Вот смеху в зале было – сказал я.

Но старика это почему-то не рассмешило. Он вдруг отвернулся от меня.

– А фамилию в паспорте я в ту же ночь переправил – неожиданно сказал он.

И тихо добавил:

– Ромка умер в ту ночь. И родился Николай Григорьевич.

Помни это. Ладно?

Я растерянно молчал.

– Иди. Я спать хочу. – голос старика стал каким то сиплым.

Кажется он снова плакал.

– Или старик умирает – понял я.

И вправду. Я не ошибся. Николай Григорьевич умер через 8 дней, прямо в своей палате.

А на похоронах я снова увидел его бывшую жену.

Подошёл, высказал ей соболезнования.

– Он был особенный человек – сказал я ей.

– Я знаю – ответила она. И почему-то слегка улыбнулась.

Наверное вспомнила как он играл на скрипке, в лохмотьях.