Единственное, чего я не заметила, когда просматривала расписание конференции, так это то, что у намечающейся сегодня вечером большой вечеринки есть тема. Что это костюмированная вечеринка.
На её анонс я и пялюсь прямо сейчас.
Инфографика выглядит как что-то из «Ночей в стиле буги» [28] , и на ней большими неоновыми буквами написано: «Выпускной вечер в стиле 80-х».
– Думаю, они тут кое-что напутали, – отмечаю я, – Это определённо дизайн 70-х. Более того, эта кучка писателей понятия не имеет, где ставить чёртов апостроф.
Эдриан пожимает плечами, ковыряя вилкой фруктовый салат, который ему принесли вместе с завтраком.
– Думаю, теперь его можно ставить перед «s», – говорит он. – Язык – это живое, постоянно развивающееся существо, знаешь ли.
– Ты бы отшлёпал меня так, что я бы потом сидеть не смогла, пропусти я его в таком виде в одном из твоих писем, – смеюсь я над ним. – Если не собираешься доедать фрукты, перестань их ковырять. Отдай их мне.
– Хорошо, – он толкает мне тарелку через столик. – Так что, теперь это официально? Я могу шлёпать тебя на работе?
Я ухмыляюсь, откусывая кусочек дыни-канталупы.
– Вы мой босс, мистер Райзингер. Вы можете делать всё, что захотите.
Он издаёт полусмех-полустон.
– Если продолжишь такое говорить, всё закончится тем, что меня арестуют. Нас обоих арестуют.
– Не говори глупостей. Это частная собственность, – я облизываю губы. – Ты мог бы отправить всех по домам и оттрахать меня на каждом этаже, в каждой комнате этого здания, и ни один суд бы тебя не осудил.
Он слегка приподнимает брови.
– И опять то, что у меня слишком много денег, лишает меня всех острых ощущений в жизни, – двигаясь быстро, словно молния, он выхватывает виноградину из моей руки и закидывает её себе в рот. – Что за удовольствие заниматься сексом на работе, если ты не можешь попасть из-за этого в неприятности?
Я хихикаю.
– Эм, от этого можно получить достаточно удовольствия. Но ладно. Справедливо.
– Я бы отшлёпал того, кто придумал эту чёртову тему «Выпускной вечер в стиле 80-х», – ворчит он.
Я резко вскидываю на него глаза.
– Даже думать не смей.
Он улыбается и хватает с тарелки кусочек ананаса.
– Знаешь, мне нравится, когда ты начинаешь ревновать.
– Теперь тебе ни с того, ни с сего захотелось фруктов? – я толкаю к нему тарелку через стол. – Просто забери их обратно.
– Мне их захотелось только потому, что тебе их захотелось, – отвечает он. – Говорят, дальше по улице есть секонд-хэнд. Может быть, там ещё что-нибудь останется, если мы заскочим туда пораньше.
– Мы и правда собираемся туда пойти? – только при одной мысли об этом я заранее чувствую скуку и раздражение. – Нет, ну в самом деле. «Выпускной вечер в стиле 80-х»?
Эдриан пожимает плечами.
– Все там будут. Все крутые ребята. Да ладно тебе, будет весело. Я помогу тебе найти что-нибудь по-настоящему отвратительное, что-нибудь со множеством оборок.
– У них не будет моего размера.
Он закатывает глаза.
– Не узнаешь, пока не примеришь.
Я просматриваю стойки с одеждой в секонд-хэнде, кишащем участниками конференции, которые, как и мы, не приготовились к вечеринке заранее. Выбирать особо не из чего. Эдриан находит небесно-голубой смокинг где-то за шесть и три десятые секунды, и, конечно же, он сидит на нём как влитой, и я не хочу признавать, насколько идеально он в нём смотрится.
– Отлично, – говорю я ему, когда он примеряет его для меня. – Ты выглядишь точь-в-точь как Марки Марк [29] из «Ночей в стиле буги».
– Ну, он не сидит на мне также хорошо, – говорит он, смотря в зеркало. – Но всё равно спасибо.
Я пожимаю плечами.
– Каждый может сделать это с накладными мышцами. У тебя же всё получается очень естественно. Гордись.
Найти что-то для меня оказывается немного сложнее, как я и предполагала. Эдриан околачивается рядом, достаточно близко для того, чтобы отпускать саркастические замечания, но недостаточно близко для того, чтобы действительно помочь мне с поисками.
– Так что, тебе нравятся только полненькие? Или что? – не знаю, почему я его об этом спрашиваю. Не знаю, почему хочу узнать ответ, разве только потому, что если это какой-то странный фетиш, то мне не хотелось бы в этом участвовать. Хотя для этого уже слишком поздно.
Он облизывает большой палец и листает массивный буклет, который обнаружился в подарочных пакетах, которые нам раздали.
– Не только, – говорит он. – Но как правило. Почему тебя это волнует? Не то, чтобы это было необычно. Ты-то уж должна об этом знать.
– Необычно то, что ты так постоянен в этом, – говорю я ему. – И то, что ты не ищешь этому каких-нибудь оправданий.
– А с какой стати я должен искать себе оправдания? – его взгляд скользит по моему телу. – Хотя, должен признать, первое время было трудно. Когда я был подростком, то думал, что со мной что-то не так. В конце концов, я просто понял, что это остальная часть мира проходит через все эти странные фазы одержимости разными типами женского тела, что это общество безумно, а не я.
– Вау, какая вдохновляющая история, – говорю я, снимая с вешалки что-то поистине отвратительное лавандового цвета. – Попроси Маклемора [30] написать об этом песню.
Эдриан фыркает.
– Вот оно. Ты нашла его. Оно идеально.
– Серьёзно? – по одному лишь взгляду на него могу сказать, что оно едва-едва на меня налезет. Я прикладываю платье к его смокингу. – Мы будем смотреться вместе как кошмар в пастельных тонах.
– Как я и сказал, – улыбается он. – Оно идеально.
Как бы Эдриан ни настаивал, я не стала вставлять перья в причёску. Но я и правда собираю волосы в боковой хвост перед тем, как идти на вечеринку.
Мне не хочется быть здесь. Я хочу быть с ним, в той комнате, куда я и правда «перенесла свои вещи», потому что устала притворяться. Я хочу, чтобы мы провели последние несколько часов этой конференции в объятиях друг друга, потому что есть у меня чувство, что, как только мы вернёмся домой, всё изменится.
И это не то, о чём я могу спросить его прямо. Если это должна была быть просто интрижка на время поездки, я не хочу быть дурочкой, которая ведёт себя так, будто уже распланировала нашу свадьбу. Но теперь, когда мы зашли так далеко, я не могу представить, как можно пойти на попятную. Как могу я вернуться к нашему обычному поведению после того, как провела последнюю неделю, запоминая наизусть каждый дюйм его кожи?
– В этом миксе слишком много песен Принца, – комментирует Эдриан, пока мы ждём бармена. Как по заказу, «Когда плачут голуби»[31] заканчивается.
Я пожимаю плечами.
– Это имеет смысл – учитывая тему. Каждая песня Принца посвящена сексу.
– Каждая песня посвящена сексу.
– Глупости, – я отпиваю глоток пива. – Ты говоришь глупости. Что скажешь об этой? – я бросаю взгляд на потолок, обращая его внимание на балладу, которая в данный момент льётся из колонок.
Он фыркает.
– Шутишь что ли? «Укради моё дыхание» [32] ? С тем же успехом можно было бы назвать её «Заставь меня кончить».
– Я более чем уверена, что продолжаю дышать, пока кончаю.
Эдриан приподнимает брови.
– У меня были некоторые сомнения на этот счёт, – он тянется к моему пиву, и мне почти удаётся уклониться от него, но мне не хочется пролить напиток. Ставя оба наших бокала на стол, он берёт меня за руку.
– Давай же. Какой же это будет выпускной вечер без танцев.
Моё сердце начинает биться чаще даже несмотря на то, что я уверена: он всего лишь хочет утереть нос моделям с обложки. Большинство людей здесь танцует либо в одиночестве, либо с друзьями в стиле сок-хоп[33] . Но Эдриан, конечно же, умеет танцевать.
Положив руку мне на талию, он ведёт меня по комнате, и я не знаю, что это за танец, но мне этого и не нужно.
– А у тебя хорошо получается, – бормочу я, как будто ему нужен ещё один повод потешить самолюбие.
– Я знаю, – сейчас он стоит очень близко ко мне, и от него пахнет секонд-хэндом – должно быть, это первый раз, когда такое можно сказать об Эдриане Райзингере. Но я всё равно прижимаюсь ближе. – Я брал уроки.
– Правда? Я думала, что ты просто гений от природы во всём.
– Да, я всех одурачил. Я собираюсь тебя наклонить. Держись.
Не успеваю я запротестовать, как он наклоняет меня. У меня сильно кружится голова, и когда он тянет меня обратно вверх, я слышу, как несколько человек негромко смеются и аплодируют.
– Чтобы производить впечатление на тех людей, на которых мне нужно производить впечатление, нужно вести себя так, будто ты выскочил из утробы, уже будучи похож на Алека Болдуина в «Гленгарри Глен Росс» [34] , – говорит он с усмешкой. – Мы все знаем, что это не правда, что это не может быть правдой, но все мы разделяем это заблуждение. Учиться что-то делать – это не сексуально. Сексуально – знать, как что-то делать.
Песня заканчивается, но моя голова продолжает кружиться. И я не очень хочу разбираться, почему.
– Хочу ненадолго присесть, – говорю я ему, и он следует за мной.
В задумчивости он сидит со своим напитком в руках, пока я осматриваю комнату. Изи умудрилась привлечь внимание какой-то большой шишки в издательском бизнесе, так что я не собираюсь отвлекать её и портить ей малину.
– Не знаю, чего я ожидала, но уж точно не этого, – замечаю я, снова оглядывая комнату. – Это просто айпод и бар с лимитом в один бесплатный напиток. Не совсем моя идея вечеринки.
Эдриан опускает бокал.
– Что ж, тебе, вероятно, было бы легче, знай ты уже всех этих людей. Это тусовки для своих. Они зависают друг с другом на каждой конференции, согласовывают свои костюмы и чёрт знает что ещё.
И он знает об этом благодаря Каре, понимаю я. Именно она рассказывает ему обо всех этих вещах, и мне ненавистна сама мысль о том, что он обращается к ней за советом.
– Раньше на скучных вечеринках я всегда затевала игру в «Правду или действие», – замечаю я. – Но сейчас, вероятно, это не самая лучшая идея.
– Я в игре, – говорит Эдриан, снова улыбаясь.
– Ох, нет. Определённо нет.
– Да ладно тебе, – он задевает меня ногой под столом. – Придерживайся рейтинга PG–13 в интересах других гостей вечеринки и всё будет нормально.
– Хорошо. Отлично. Тогда расскажи мне один чертовски странный факт о себе, который заставит меня сделать такое лицо, – я изображаю лучшую вариацию своего «какого чёрта, мистер Райзингер?» выражения лица. За эти годы я довела его до совершенства, но его трудно изобразить по заказу.
– Ладно, – ухмыляется он. – Я трахаюсь только в отелях.
Я несколько раз моргаю.
– Хочешь сказать, что трахаешься только тогда, когда бываешь в отъезде?
– Боже, нет, – хмурится он. – Я имею в виду, что если та, с кем я собираюсь заняться сексом, не хочет приглашать меня к себе, я снимаю номер в отеле. Я никого не привожу к себе. Не думаю, что это так уж странно, но несколько раз это уже вызывало негативную реакцию.
Пожимая плечами, я беру в руки свой напиток.
– Что ж, у тебя там, вероятно, прорва ценных вещей. И тебе не хочется, чтобы чужой тебе человек слонялся по твоему дому, пока ты спишь. Не вижу в этом ничего особенно странного.
– Но я это делаю не поэтому, – говорит он. – Дело не в том, что кто-то может остаться на ночь. Никто кроме меня, моей домработницы и нескольких доверенных людей не видел мою спальню. Мне так больше нравится, – он пожимает плечами. – Я так лучше сплю. Так что, я заслужил тот взгляд?
Я смеюсь.
– Честно, это уже немного жутковато. Знай я, что ты так хочешь получить этот взгляд, то не стала бы и предлагать это пари. Может, ещё пожурить тебя за то, каким плохим мальчиком ты был?
– О, думаю, ты знаешь, что мои вкусы на это не распространяются, – он слегка наклоняется через стол. – Не знаю, обратила ли ты внимание, Натали, но прямо сейчас мы находимся в отеле.
– Ага, и ты одет в небесно-голубой смокинг, – я ухмыляюсь ему. – Принято.
– Я могу поразить тебя тем, как быстро заставлю его исчезнуть, – говорит он. – Обещаю.
Внезапно я ощущаю ещё чьё-то присутствие. Глянув в сторону двери, я вижу заходящую в бар Кару. На ней леггинсы и свитшот с открытым плечом –она одета в духе «Танца-вспышки» [35] , с запозданием понимаю я, когда она приближается. Это не совсем соответствует теме школьного бала 80-х, но я готова дать ей баллы за усилие.
Она окидывает нас обоих взглядом, а затем опускается на стул рядом с Эдрианом. Он смотрит на неё искоса, но ничего не говорит.
– Веселитесь?
Вопрос явно адресован мне.
– Да, спасибо, – говорю я ей. Понятия не имею, что именно она хочет от меня услышать, но вроде и так сойдёт.
– Надеюсь, вы успели обзавестись новыми связами, – говорит она. – Ведь за этим мы сюда приехали, не так ли?
Эдриан тихо вздыхает.
– Говорил же тебе, здесь нет никого, кто мог бы дать мне преимущество, которого бы у меня уже не было.
– Ты не прав, – не соглашается Кара, качая головой, и у меня отвисает челюсть. Никогда не слышала, чтобы кто-нибудь когда-нибудь говорил с Эдрианом без обиняков – кто-нибудь кроме, пожалуй, меня. – Прежняя структура издательской отрасли отмирает. Ты видел разногласия по ценообразованию. Нам нужно приманить самых влиятельных блогеров. Ведущих обозревателей с «Гудридз» [36]. Именно они помогут нам пережить трудные времена. Издательский отдел компании «Райзингер Индастрис» уже сейчас гадкий утёнок, ты это и без меня знаешь.
– Да, но я могу удержать его на плаву, – отвечает он упрямо. – Это моя прерогатива.
– Ты уже потерял двадцать процентов своих авторов в пользу самиздата в этом году, – говорит Кара. – Как думаешь, много ли коллективных договоров у тебя будет, когда у отдела останешься только ты и перечень ранее опубликованных и всем приевшихся книг?
Повисает тяжёлая тишина.
– Мне жаль, если я не сделала того, что должна была сделать, – замечаю я тихо. – Я пыталась заводить знакомства…
Кара делает раздражённый жест, заставляя меня замолчать.
– Это не ваша вина. Вы не знали. Эдриан должен был объяснить вам что и как, пока я разбиралась с другими вещами, но он, по-видимому, был слишком занят чем-то другим.
Она переводит глаза с меня на него, словно пытаясь определить, верны ли её предположения.
– Кара, – в голосе Эдриана звучит предупреждение, пока слабое, но я его слышу, уверена, что и она его слышит. – В моём чемодане и так уже лежит тридцать визиток. Натали завела несколько новых друзей. Это была продуктивная поездка, мне жаль, если ты так не думаешь. Но что-то делать с этим сейчас уже слишком поздно.
– Ну что ж, если ты собираешься просто сидеть здесь и флиртовать, то тогда я вообще не понимаю, зачем ты пришёл на вечеринку, – говорит Кара, ощетинившись, и встаёт. – Почему бы тебе не вернуться в номер и не продолжить заниматься теми важными вещами, которыми ты так сильно был занят до этого?
– Кара, – лицо Эдриана каменеет. – Прекрати.
– Извини, – говорит она, совсем не выглядя при этом сожалеющей. – Я придержу свой совет до тех пор, пока он не будет больше востребован.
Когда она уходит, я смотрю на Эдриана, подняв брови.
– Будешь и дальше утверждать, что она не ревнует?
Он издаёт безрадостный смешок.
– Ну, может быть, несильно.
– А может быть, сильно.
– Я знал, что всё усложнится, как только ты окажешься вовлечена, – признает он. – Думаю, я просто не представлял, насколько сложным всё станет.
Не уверена, со мной он сейчас говорит или сам с собой.
– Сложным. Извини. Я не собиралась всё усложнять.
– Я знаю, что не собиралась, – говорит он. – Сложно – не значит плохо. Это просто… сложно.