Глава 3, о зайцах и капитанских башмаках

Вахта шла мирно. Покачивалась веревочка лага, тихо поскрипывала кукушка в кают-компании, а вахтенный штурман деликатно похрапывал. Заснул Сашка совершенно без зазрения совести: восьмичасовое дежурство — это безобразно много. Если уж Княгиня не позаботилась набрать достаточно офицеров, то пусть не переживает, если они стремятся сохранить жизнь и здоровье. А после вчерашнего выматывающего пре-старта искушению морфея не смог бы противиться и самый стойкий стоик из всех древних греков.

И все-таки выспаться ему не дали: часа за два до конца вахты по корабельной трансляции разнеслось:

— Кормчий вызывает мостик, Белобрыскин, отзовись!

— Да! — гаркнул Сашка в хрустальную подвеску переговорника, со сна чуть ли не басом.

— Докладываю, — сказала Санька беззаботным тоном. — При попытке осуществить плановую проверку кристаллов я обнаружила, что вход в кормовой отсек заблокирован.

— Как заблокирован? — не понял Сашка.

— Заперт изнутри, — пояснила Санька. — Поскольку засова там нет, думаю, его кто-то припер бочкой с водой.

Сашка представил упомянутую бочку, и ему стало нехорошо. Весила она чуть ли не тонну.

— Кто мог ее сдвинуть?

— Любой, кто имеет власть над водой, например, — сказала Санька холодновато. — Капитана будить будешь, вахтенный?

Сашка в красках представил, какие на его голову обрушатся громы и молнии, если он в первую же свою вахту потревожит всемогущую Княгиню. Однако делать было нечего: ситуация и в самом деле из ряда вон. Посторонний на корабле, подумать только! Как будто не было по меньшей мере дюжины проверок и инвентаризаций.

— Тревогу бить, — мрачно ответил штурман.

— Да ладно, чего сразу тревогу! Сами разберемся.

Сашка сжал зубы: он за многое любил и уважал Саньку, но не мог поверить, что в подобный момент она проявляет такую безалаберность — по хорошему, ей следовало самой объявить тревогу сразу же, а потом докладывать вахтенному офицеру.

— Ну ладно, тогда я сейчас в колокол позвоню, мне ближе, — сказала Санька, увидев его лицо, и отключилась.

Пока Санька бежала узким коридором до кают-компании, Сашка положил руки на хрустальный шар и вызвал капитанскую каюту. В сеточке для волос и розовой пижаме с сердечками капитан выглядела странновато. Она спокойно выслушала Сашкино сообщение о постороннем на корабле.

— А! Видно, пробрался в виде крысы.

Сашка только удивленно воззрился на Княгиню.

— Отставить тревогу, — снизошла та до объяснений. — Если ни мы, ни диспетчерская его не засекли, это или бес, или призрак, или домовой. Догадываюсь, — добавила она довольно сухо, — что на военных судах вы ни с чем подобным не сталкивались, штурман, но торговцев эти паразиты не боятся. Надеюсь, вы в состоянии справиться с мелкой нечистью?

Тут до Сашки с опозданием дошло, почему Санька осталась так неподобающе беззаботна. Он попробовал дотянуться до нее — скорости ради, по их личному телепатическому каналу, а не по общей связи — однако было поздно: корабль, от киля до верхней палубы, продрал до досок обшивки низкий, встревоженный звон большого колокола.

«Ну вот», — тоскливо подумал Сашка, представив себе выражение лица Берг и мрачную угрюмость пилота, по пустяковой причине выдернутых из заслуженного сна.

Все, однако, оказалось не так страшно: Белка, вскочившая на мостик меньше чем через минуту после объявления тревоги, просто хмуро посмотрела на Сашку, неожиданно широко зевнула, прикрыв рот рукой, и едко спросила, может ли она, раз ничего сверхъестественного не случилось, пойти доспать положенное ей время.

— Нет, — ответил Сашка извиняющимся тоном, — примите мостик, пилот; а я схожу, посмотрю, что там можно сделать.

Без особой радости Бэла плюхнулась в пилотское кресло.

— В чем дело, штурман? — спросил мрачный голос Берг из медного раструба.

— Ничего особенного, — сказал Сашка. — Посторонний в отсеке кристаллов. Капитан считает, что это домовой или призрак.

— А! — хмыкнула труба. — Glasklar[11]. Also[12], предлагаю заскочить ко мне и взять бесогонного средства, сбор № 14. Кто у вас будет заниматься изгнанием?

— Я, — сказал Сашка, сообразив, что его приказ Белке оставаться на палубе был вполне оправданным: как оборотень, она магическими силами владела в малой степени, а сваливать изгнание беса на одну Саньку было бы и нечестно, и неэффективно.

— Значит, вы и зайдите. Тревога отменяется, вахтенный?

— Отменяется, — согласился Сашка.

Еще через несколько минут они с Санькой, походной жаровней и маленьким пузатым мешочком бесогонного сбора стояли возле обитой заклепками двери в двигательный отсек. Каюта казначея располагалась отсюда неподалеку, в трюме, и Людоедка очень просила «воспевать не слишком громко, а то у меня до сих пор от заговоров таможни башка zerspaltet sich[13]».

Как быстро оказалось, Людоедка не знала, о чем говорила.

Едва Сашка и Санька разожгли под жаровней небольшой магический огонек и бросили в пламя первую же щепотку сбора, дым пошел такой, что стало не до гимнов — прочихаться бы! Сашке даже показалось, что они с подругой сейчас изгонятся не хуже предполагаемого призрака.

Наконец дым мало-помалу втянулся в узкую щель под дверью, и оттуда послышался неправдоподобный вой:

— Ой, матушки-батюшки! Что ж я бедный-несчастный вам такого сделал, за что живота лишаете!

Голос был противный, театрально плаксивый — какой-нибудь Петрушка из кукольной пьесы для детей, — но ни капли не призрачный. Значит, либо мелкий бес, либо бездомный домовой, который не побрезговал забраться на борт без приглашения.

— Отодвигай бочку от двери и выходи подобру-поздорову, — пригрозила Сандра зловещим голосом.

— Будь поласковее, девица-красавица! Как же баньку натопить и спать уложить, да? А потом уже расспрашивать!

— Сейчас я тебе покажу «поласковее», — пообещал Сашка самым тяжелым тоном, на который был способен, и на пробу врезал по двери кулаком. — Д-добрый молодец, you rotten horsecunt[14]!

Кулаки у штурмана были тяжелые, — недостаточно, чтобы чувствительно сотрясти обитую железом дверь, однако звук получился громкий. Демонстрация силы в сочетании со злобной руганью оказалась действеннее окуривание: их собеседник сдался.

— Все-все! — крикнул голос, на сей звучащий уже нормально, без кукольного издевательства. — Понял, начальник! Выхожу.

Из-за двери послышались сдавленные ругательства (исключительно на архаичном русском), потом — скрежет тяжелой бочки по полу.

— Только дверь не открывай! — крикнула вдруг Санька, побледнев. — Экипаж облучишь!

— Не первый раз замужем! — ответили из-за двери.

Тут же незваный гость просочился прямо сквозь заговоренные створки.

«Заяц» оказался моложе Сашки и Саньки лет на пять — или так выглядел. Совсем еще мальчишка, короче говоря. Одет он был в клетчатую рубашку, мешковатые штаны с большим количеством карманов и парусиновую куртку, которая, казалось, могла бы заменить ему парус, если бы он расставил руки. Босиком, но в грязно-серой шапочке, из-под которой ниже колен свисали длинные черные волосы. В руках парень виновато вертел белый истерзанный ботинок со шнуровкой.

— Ну, утро доброе, начальники, — сказал он, подняв на Сашку и Саньку невинные зеленые глаза, очень большие и яркие на бледном, скуластом лице. — А я чего поделаю, если они… и так, и эдак… и в башмак запихали… и не спросили!

— Кто в башмак? — спросила Сандра, а Сашка эхом повторил:

— Кого не спросили?..

Парень потупился.

…Для объяснений все собрались в кают-компании (подтянувшаяся Княгиня даже не подумала переодеться из розовой пижаме, хотя волосы уложила). Дело не терпело отлагательств: если бы домового — а уже стало окончательно ясно, что перед ними домовой — решено было высаживать, делать это следовало теперь. Прямо сейчас он мог добраться до Марса-2, эфирной станции на орбите реального Марса, в катере, дрейфуя по воле ветров, которые здесь дули по направлению к Солнечной Системе

— Помилуйте, сжальтесь! — простонал домовой прежним дурашливо-плаксивым голосом. — Я этого вашего «ветра» от «течения» не отличу, а вы — в шлюпе!

— Ветер уже, но бьет сильнее, и его видно лучше, вот и все, — раздраженно бросила Сандра. — «Не отличит» он! Откуда? — она потрясла перед носом у домового бутылкой «Северного сияния», изъятой у него из кармана.

— С собой пронес! — мигом ответил тот. — Нишкни, неточки, не брал я из ваших запасов, ничего не брал!

Еще одной способностью домовых, помимо хождения сквозь стены, была способность проносить с собой спиртное. Чаще всего в неограниченных количествах.

— Как тебя зовут, чудо? — с брезгливой жалостью спросил Сашка.

— Василий я, — домовой часто заморгал. — По батюшке Христофорович, Христофоровы мы.

— С ботинком мне все ясно, — сказала Балл. — Ботинки я выкинула перед самым стартом. Видимо, коллеги Василия, решили подшутить над ним, напоили и уложили в ботинок. А он очнулся здесь только после старта.

— Ни черта себе! — в голове Василия вдруг словно прояснилось, он перестал паясничать. — Они что, меня, выходит, в капитанском ботинке пронесли?!

— Это точно мой ботинок, — сказала Балл с непроницаемым лицом. — А я здесь капитан. Методом простой дедукции получаем, что капитанский ботинок.

— Так я теперь тут повязан! — Василий схватился за голову. — У меня же место на «Кассиопее»!

— Всем нам приходится чем-то жертвовать, — пожала плечами Балл. — Ладно. В виду этого обстоятельства, а также того, что лишаться катера я не хочу, я официально признаю вас домовым «Блика». Штурман, попросите Людмилу Иосифовну, когда она проснется, внести Христофорова в судовую роль как условного пассажира[15]. С гильдией домовых потом разберемся.

Загрузка...