Шакалы в стае волков

В КОГТЯХ У БАНДИТОВ

Это произошло в три часа пополудни в городе Мазари-Шариф. Директор строящегося здесь хлебокомбината Рахим пригласил на обед советских специалистов — участников стройки. «Пазик», в котором сидели шестнадцать инженеров и техников, миновал уже пост «царандоя» (народная милиция Афганистана) и ехал по Шодианскому шоссе к центру города, когда путь ему загородил грузовик. Водитель Гафур стал его объезжать, но тут из-за грузовика выскочил человек с пистолетом и открыл стрельбу по автобусу. Загремела автоматная очередь, пулевые пробоины покрыли стекло перед, Гафуром. Автобус остановился, и бандиты окружили его. Один сел за руль, другие вскочили в салон. Пассажиров заставили лечь ничком на пол.

Автобус свернул и помчался по узеньким улочкам, шныряя между домами. Наконец встал, двери его распахнулись, и бандиты пинками выгнали людей на улицу. Здесь, у одноэтажного дома с подвалом, их обыскали, все отобрали и загнали в подвальное помещение. Некоторые были ранены. У Шагова пуля раздробила левую руку от локтя до кисти. Рану перевязали кусками рубах.

Когда стемнело, пленникам связали за спиной руки, привязав по двое локтями друг к другу, и погнали по узким улочкам. По дороге их били прикладами, плевали в лицо. Город кончился, началась пашня. Шагов стал падать: он потерял много крови. Его отвязали и закололи ножами.

Капроновые шнуры резали руки, причиняя нестерпимую боль. Группу несколько раз освещал прожектор расположенного за стройкой хлебокомбината. Но расстояние, видимо, было слишком большим, и там ничего не заметили. Дорога спустилась в овраг, и связанных стали бить по спинам плетьми, заставляя бежать. Бандиты боялись погони. В темноте показалась машина. Всех загнали в кузов грузовика. На спины и плечи пленников сели бандиты — человек сорок с автоматами и пулеметами.

Ехали долго, свернули в ущелье. Загремел под колесами гравий. У пещеры, выдолбленной в горе, узников выгрузили, заставили лечь на землю. То и дело из соседних пещер подходили новые и новые басмачи. Они пинали лежавших ногами, толкали стволами винтовок, а некоторых кололи штыком или кинжалом. Когда жертва кричала от боли, бандиты весело хохотали.

С рассветом всю группу погнали по ущелью дальше. Через километр появились другие пещеры, они находились на горной стене метрах в тридцати над землей. Здесь дали лепешки и горячую воду. А после пришел главарь. О нем сообщили, что это «полковник» и что собственными руками он убил много людей. Худощавый, с мелкими чертами лица, редкими усами и бородой. Полковник приказал заполнить анкеты, указать место жительства, вероисповедание, для чего приехали в Афганистан. Пленники отвечали, что строили мельницу, хлебозавод, элеватор, что прибыли в Афганистан для того, чтобы помочь народу. Полковник потребовал, чтобы все советские специалисты приняли ислам. Разумеется, ответом был отказ. Тогда пленников вновь повели через горы.

Связанные между собой, как колодники царских времен на Владимирском тракте, шли они целый день, пока не оказались в кишлаке. Их ввели в большой дом, в просторную, жарко натопленную комнату, застланную паласами. В ней сидел хозяин в белой чалме и человек европейского вида, хорошо говоривший по-русски. Он был тоже в чалме, а на носу его сидели круглые большие очки с черными стеклами. Третьим был представитель службы разведки басмачей. Он назвал себя Хабибулло. Ему было лет сорок. Бороды и усов он не носил. Хабибулло часто советовался с европейцем, когда задавал вопросы.

Советским специалистам сказали, что захвачены они как заложники и их будут менять на бандитов, взятых в плен «царандоем». После этого стал говорить «очкарик». Сообщил, что зовут его Исмаилом, он жил якобы долго в Ташкенте, а теперь служит здесь как «наставник ислама». Но склонять к принятию этой веры, как это делали все, он не стал. Вместо этого раздал каждому листовки и брошюрки на папиросной бумаге. В них были призывы «покинуть Афганистан», переехать на Запад и вступать в ряды НТС. «Инструктор ислама» был не кем иным, как работающим в НТС эмигрантом, заброшенным в Афганистан по указанию ЦРУ.

— Почитайте, — сказал энтээсовец, — после поговорим. С нами легче поладить, чем с Гульбэддином. Если вы пожелаете поступить в наше распоряжение, мы доставим вас в Западную Европу. Будете делать, что вам говорят, — получите деньги. А эти, — он кивнул в сторону басмачей, — с вами не будут цацкаться. Потаскают по кишлакам, а потом перережут. Утром приду за ответом.

«Ночью мы единодушно решили, — рассказывает инженер М. Сафонов, — что ни к энтээсовцам, ни к басмачам для нас пути нет. Лучше умрем, чем предадим Родину. Так и сказали Исмаилу, когда пришел утром. Он передернулся от ярости.

— Пеняйте теперь на себя, — сказал он со злобой, — вы сами подписываете себе смертный приговор.

Вслед за этим появились полковник и староста кишлака с карабином в руках. Они вызвали переводчика Садунова и инженера Патенко и вывели их из дома. Нас тоже погнали на улицу конвоиры. Было холодно, и шел снег. Патенко и Садунова подвели к краю обрыва и поставили в затылок друг другу. Басмач зарядил карабин и сказал, что убьет одной пулей обоих, если не согласятся принять его веру. Те стояли и ждали смерти. Басмач выстрелил в воздух…»

Издевательства, пытки продолжались несколько дней. Но они не сломили людей. Три часа на морозе обливали водой Николая Карцева. Колодяжному заломили за спину ногу, привязав к шее, и оставили так задыхаться. Николаева искололи штыками. От них требовали отречься от Родины. Заставляли прочесть в микрофон энтээсовские призывы, лжесвидетельства и клевету в адрес Отечества для того, чтобы записать на пленку и передавать в эфир через подрывные радиостанции. Но ничего не добились.

Свобода пришла, когда утром гул вертолетов раздался над кишлаком. Об этом М. Сафонов рассказывает:

— В дом, где нас держали под стражей, вбежал басмач с автоматом в руках. Мы попадали на пол. Он кинулся к окнам, сорвал пленку, которая заменяла стекла, и стал стрелять по вертолету. В проеме двери появился другой басмач, он дал очередь по лежавшим людям. Меня ранило в левую руку. Кто-то крикнул: «Ребята, мне в сердце попало!» и захлебнулся кровью. Грохнул взрыв, все окуталось пылью и дымом. Я вскочил и увидел, как Ткаченко плечом разбивает окно, заделанное камнями. Вывалив их, он выскочил и побежал вниз по склону. Карцев с камнем в руках бросился к двери, крича мне «Прыгай в окно!» Я прыгнул, скатился с откоса, упал за каменный бруствер. Надо мной ревел вертолет, крутя пыль и мелкие камни. Солдаты прыгали из него. Очнулся в воздухе. Вертолет уносил меня и спасенных товарищей из когтей бандитов…