Шальные деньги

Глава 15

Шумиха в прессе была в полном разгаре. Все телевизионные каналы показывали репортажи с похорон известного бизнесмена Данилова. Похоронам полковника налоговой полиции Кривошеева было уделено совсем немного экранного времени. И лишь один репортер вспомнил о погибшем водителе и записал разговор с его матерью, произошедший на сельском кладбище в пятидесяти километрах от Тулы.

Глеб записал на видеопленку все репортажи, внимательно изучил лица. Больше всего Глеба поразил испуг, застывший на лице Ленского. Сразу было видно, что под плащом у него бронежилет. Охрана обступала бизнесмена со всех сторон. На стоп-кадрах Глеб рассмотрел охранников, прячущихся за деревьями и памятниками.

Народу было очень много. Операторам не пришлось создавать видимость большого скопления людей. Обычно для этих целей используют специальную оптику. Здесь же снимали без широкоугольника, обычными объективами.

Зрелище впечатляло. Глеб понимал: генерал Потапчук обязательно будет присутствовать на похоронах. На его месте Сиверов непременно явился бы.

– Где же он?

Один стоп-кадр сменял другой – Сиверов искал на пленке генерала. “Ну и ну, конспиратор старый, но от меня ты не уйдешь!"

Наконец Глеб заметил человека, который постоянно скрывался от оператора за деревом. Схватить других людей оператору удавалось. Этот же ускользал. То было видно плечо, то край кепки, надвинутой на глаза.

Как ни пытался старый конспиратор Потапчук остаться незамеченным, ему это не удалось. То ли оператора толкнули, то ли генерала ФСБ задели плечом и попросили подвинуться, но на мгновение в кадре возникло его лицо, которое он тут же прикрыл ладонью.

"Вот и попался! – Глеб удовлетворенно потер руки и выключил видеомагнитофон. – Для Потапчука этот стоп-кадр будет приятной неожиданностью”.

Вопреки обыкновению генерал Потапчук появился в мансарде Сиверова еще засветло и без предупреждения. И что совсем обескуражило Глеба, генерал был без портфеля. Глеб бросил на Потапчука беглый взгляд, отошел на два шага и хмыкнул.

– Что, незваный гость хуже татарина? – спросил Потапчук.

– Лучше. Проходите, Федор Филиппович. Небось на общественном транспорте добирались?

Генерал насторожился, затем проследил за взглядом Глеба и усмехнулся.

– Острый у тебя взгляд, Глеб. Я даже не заметил, что мне в транспорте на ногу наступили.

– Что ж вы так, Федор Филиппович? Машина сломалась или шофер заболел?

– Ни то и ни другое. Налей коньяка.

– Это можно. А портфель где?

– В кабинете оставил, больше бумаг возить тебе не буду.

– И денег тоже? – в тон генералу спросил Сиверов.

– И денег тоже.

– Скверно, – произнес Глеб, – с голоду помру.

– Не ерничай, Глеб. Ты не пропадешь, ты же не за деньги работал.

– Работал? – Сиверов сдвинул брови. – Это звучит мрачно. Вы говорите обо мне почти как о Данилове или Кривошееве. Они тоже работали.

Глеб взял пульт, нажал кнопку. Потапчук выругался: на экране было его лицо.

– Интересно прошли похороны?

– Много было всякого сброду, половине сидеть бы в Бутырке и на допросы ходить, а они на лимузинах разъезжают.

– “Достал” вас, Федор Филиппович, общественный транспорт, в брюзгливого старикашку превращаетесь.

– Не долго мне осталось ходить в генералах, уйду на пенсию.

– Уйдете или уйдут?

– У меня к тебе серьезный разговор, – сказав это, Потапчук опрокинул в рот стограммовую рюмку коньяка и даже не поморщился.

Глеб тоже выпил глоток.

– Куда уж серьезнее – под спиртное.

– Теперь уже можно. Если коротко, Глеб, то дела обстоят хреново.

– То есть? – спросил Сиверов.

– Официально мне пока никаких приказов и распоряжений не отдавали, но на похоронах со мной говорили и люди из администрации, и директор, и его замы. Они хотят решить все по-хорошему, но это в их понимании.

– Предложили меня сдать?

– Они формулируют по-другому, но что-то в этом роде. Ленский воспользовался своими связями, своими деньгами. Он уверен, что это ты взорвал Данилова, Кривошеева и водителя, и, выглядит это, кстати, весьма убедительно.

– С моей точки зрения, Федор Филиппович, выглядит это совсем неубедительно. Что мне плохого сделал тот же Данилов или Кривошеев?

Ленскому я насолил, “достал” его, а этих двоих я не трогал, вам это известно.

– Ты пойми: Ленский защищается – и вспомни классический принцип любого расследования. Кому это выгодно? Выгодно Ленскому. Данилов погиб, значит, все черные деньги, которыми они распоряжались вместе, теперь принадлежат только ему.

– Правильно, – сказал Глеб.

– Я об этом говорил начальству.

– Что, не поверили?

– Я сам в это не очень верю.

– Что, Ленский – ангел?

– Нет, но и не идиот. Он бы убил Данилова значительно позже, чтобы убийство не было связано с тем, что сейчас происходит. Если бы не администрация, то ФСБ отрабатывало бы эту версию. С Ленского взяли бы подписку о невыезде и вытряхнули все, что можно. Ленский мне не по зубам. Что значит какой-то генерал ФСБ по сравнению с олигархом. Генералов назначают, олигархами становятся. Генералов у нас пруд пруди, незаменимых нет, а олигархов можно по пальцам пересчитать. Их меньше, чем министров.

– Сейчас уже на одного меньше.

– Вот-вот, – сказал Потапчук, взял бутылку и наполнил свою рюмку, – поэтому Ленский теперь двоих стоит.

Глеб вздохнул, понимая, что Потапчук говорит вещи очень серьезные.

– До этого мне советовали, меня просили, пытались направить, а завтра, я так понял, мне прикажут предъявить тебя следствию. Глеб засмеялся:

– Меня же не существует, я – фантом.

– Существуешь, в документах под кличкой Слепой проходишь, хоть документы и с грифом секретно, но администрация здесь сильнее нас. Если надо, они возьмут любое разрешение и у генерального прокурора, и у секретаря Совета безопасности, а если понадобится, – и у президента. Они потребуют у меня предъявления агента по кличке Слепой и обвинят его в убийстве Данилова и Кривошеева.

– Серьезное обвинение, а вы что, уважаемый товарищ генерал, подельником моим пойдете? И загремим мы с вами в соседние камеры, а потом в один барак.

– Тебе бы все шутки шутить, Глеб. Инструкции я нарушал.

– Нарушали вместе, – твердо произнес Глеб, уже понимая, что Потапчук его не сдаст ни при каких обстоятельствах, иначе не пришел бы к нему сегодня с разговорами.

– Я, Глеб, даже шоферу своему не доверяю, поэтому и приехал к тебе на общественном транспорте. Это последняя наша встреча. Если мне прикажут официально, единственное, что я смогу ответить: агент Слепой на связь не выходит, я не могу его отыскать. Сегодня я еще волен с тобой встретиться.

– И распрощаться?

– Получается, что так. Меня отправят на пенсию (поеду, как Шерлок Холмс, пчел разводить), а тебя будут искать и очень старательно искать. Глеб, тебе надо остановиться, ты уже сделал больше, чем мог. Отдохни, смени специальность.

– Я не собираюсь переквалифицироваться в управдома, мне моя специальность нравится.

– Но ведь без прикрытия ты же не станешь работать, ты же служишь, а не за деньги вкалываешь.

– Я служу не ФСБ, не правительству, не президенту.

– Только не говори, Глеб, что ты служишь России, это будет смешно, так говорят все мерзавцы.

– Знаю, что смешно.

Глеб взял рюмку, поднял ее и, глядя в лицо генералу, сказал:

– Все еще наладится, Федор Филиппович.

– Ты хочешь сказать, рассосется. Раковые опухоли сами по себе не рассасываются.

– Ну да, скажете, всякое в жизни случается, и чудеса в том числе.

– Глеб, пообещай, что ничего предпринимать не станешь.

– Как я понял, вы меня уже списали на берег. И теперь я отвечаю за себя сам.

– Да, – сказал генерал, выпивая вторую рюмку коньяка.

– Может, мне и оружие сдать, и аппаратуру, и мансарду вы у меня опишете.

– Я бы тебе советовал уехать вместе с семьей на год-два, а потом вернуться.

– А вы не боитесь, что меня другая спецслужба нанять может?

– Не боюсь, Глеб. Не верю.

– Значит, фраза не смешна.

– Какая? – спросил генерал.

– Служу России, кто бы ею ни управлял. Вот за это и выпьем.

– Мы вдвоем ей служили.

– Не надо генерал в прошедшем времени, мы-то с вами пока живы.

– Правильно, пока, – грустно заметил Потапчук, – Ленский на тебя большой зуб имеет, а о начальнике его охраны Прохорове и говорить нечего.

– Да уж, еще бы ему не злиться. Можно сказать, что я его голой задницей на горячую сковородку посадил. На месте Ленского я бы его давно уволил.

– Не так уж он плох, – сказал Потапчук, – просто ты слишком хорош.

– Спасибо за комплимент, генерал.

– Не называй ты меня генералом! – взвился Потапчук. – Мне отвыкать от этого звания надо, а ты повторяешь его к месту и не к месту.

– Хорошо, не буду, товарищ генерал. Чувствовалось, что Потапчуку уходить не хочется, он немного захмелел, расслабился.

– Глеб, включи-ка музыку.

– Вы же Вагнера не переносите, а другой я тут не держу.

– Все равно включай.

Глеб с удивлением посмотрел на Потапчука.

Наверное, того сильно достала жизнь, если он согласен слушать классику.

– Я вам компакт подарю, берлинский симфонический, шикарное исполнение, не придерешься. Будете слушать и меня вспоминать.

– Тебя я и без музыки каждый день вспоминаю, и забыть тебя мне не дадут даже на пенсии.

Глеб включил музыку, но негромко, не так, как для себя. Генерал вертел в руках коробку с компакт-диском, предложенным Сиверовым.

– Ты что, серьезно мне это даришь?

– Более чем.

– И не жалко?

– Жалко, – сказал Глеб, – потому и дарю.

– Что бы мне тебе подарить, – задумался генерал и похлопал себя по карманам.

– Пистолет именной или шашку золотую. Повешу на ковре в спальне, а когда напьюсь, буду ее целовать и обливаться слезами.

Потапчук вытащил из кармана портсигар, старомодный, серебряный, до блеска отполированный руками, высыпал сигареты в карман пиджака и протянул Глебу.

– На, держи, пользуйся, хотя, Глеб, Минздрав предупреждает.

– Ну вот, Федор Филиппович, даже подарить от души не можете.

– Поверь, дарю от души.

Генерал поднялся, Глеб держал портсигар. У генерала, сколько его знал Глеб, было три вещи, с которыми он не любил расставаться: портфель, портсигар и часы. Даже оправы очков он менял, Мужчины обнялись и простились. Генерал отвернулся и торопливо зашагал вниз по лестнице. Глеб закрыл дверь и усмехнулся.

– Не все так плохо, – произнес он шепотом в тон тихой музыке.

Потапчук спускался быстро, время от времени хватаясь рукой за гладкие дубовые перила. Когда он вышел во двор, страшно захотелось закурить. Инстинктивно Потапчук сунул руку в правый карман пиджака, вытащил портсигар и застыл, глядя на него…

– Чтоб ты провалился, – пробормотал генерал ФСБ и, уже улыбаясь, быстро зашагал к арке.

Курить ему расхотелось.