1. Юдофобия стихийная

Кочевое племя осело на земле, стало строить государство. Тёплый плодородный край, стык морей и гор, торговый перекрёсток мира - завидное место. И когда то государство естественно созрело для местного величия и развала надвое (север - Израиль, юг - Иудея), соседи стали из рук в руки рвать лакомый кусок. Ассирийцы (VIII в. до н.э.), вавилоняне и персы (VI в. до н.э.), греки (IV в. до н.э.), римляне (I в. до н.э.) -восемь столетий ещё до новой эры бури истории выжимали из цветущей земли живой сок - пленных или беглых евреев. Их выплёскивало в окрестные страны, в города македонской и римской империй, в Европу и Азию до Индии и Китая - оседали везде, где способней прижиться. А в новую эру, после полного укрощения непокорной Иудеи в I-II вв., евреи продолжали разбредаться по миру ещё тысячу лет. Так сотворилось то состояние евреев, которое обозначается двояко: изящным греческим словом диаспора ("рассеяние"), подразумевающим добровольное расселение народа в чужой земле, или мрачным еврейским галут ("изгнание"), к которому евреев принудили покорители их страны. Существенное различие: жители диаспоры имеют за спиной родные государства, способные при нужде им помочь, а евреи в галуте сами по себе, они - не защищённые никем съёмщики угла в чужой квартире.

Советский Союз, 1960-е годы. Космический бум, всеобщий восторг. На орбите - третий космонавт Андриян Николаев. В городе Пензе квадратная тётка презрительно скривилась: "Нашли кого в космос посылать - чуваша!.." Тётка была - мордовка. То не анекдот - быль. Ещё верней: притча. Мордовка не любит чуваша, чуваш - татарина, татарин - русского, русский - японца... Бесконечная цепь... В основополагающей книге евреев Торе не единожды заповедано "любите пришельца" (Второзаконие, 10:19) [1, 201]: это ведь покруче, чем "не убий" и "не укради", это - себя бороть, нутро своё...

Природа требует: хочешь выжить - воюй и прогони/убей. Биологи объясняют: естество, ксенофобия, различающая "своих", родных генетически (у родственников до половины генов идентичны) и "чужих", кого следует убрать. Бактерии, например, специальными ферментами разрушают ДНК других бактерий. Ксенофобия - врождённое качество, как и "территориальный императив". Стая или племя животных свою территорию -место питания и размножения - защищает от чужеродца. Обезьяний самец на ничейной территории равнодушен к самцу другой стаи, но на собственной территории он сразу ринется этого второго изводить вплоть до убийства.

Или рыбка, тихая, нежно колеблющаяся в отсеке аквариума рядом с самочкой, - благополучная пара. Но вот в соседний отсек аквариума, за стеклянную перегородку, помещают другого самца, одиночку. И первый, супруг, свирепеет, колотится о перегородку, чтобы добраться до соперника. Со временем перегородка темнеет, зарастает, соперник всё меньше виден, а когда он становится вовсе недоступен даже взгляду, первый самец, распалённый накопленной и нерастраченной яростью, бросается на свою подругу и убивает её. Агрессия, говорят учёные, тоже охранительная функция.

А человек что? Добрее макаки? Проще рыбки? Русский поэт Константин Симонов вряд ли знал о подобных научных наблюдениях, но житейский опыт вёл его руку, просившую у бога в загробном раю прижизненного врага, "...чтоб в минуту скверную // По-земному с ним враждовать".

Каждый народ на своей земле может заниматься распрями внутри круга одноплеменников, однако к еврею-пришельцу враждебное отношение удваивается ненавистью к чужаку; и время не лечит, а только растравляет страсти. Евреям ксенофобия и агрессия - два питья в одном бокале, два зелья натуральных, отравных.

Евреи в галуте не были чужими.

Евреи были суперчужими.

Мир язычников: суматошный мир богов-божков-идолов-кумиров, лихая, вполне по-земному, свобода гульбы, убийств, совокуплений, предательств... А евреи назначили себе служить одной Верховной Силе, Творцу Вселенной и Высшей Правды, Он избрал евреев на это Святое служение, вот их главная забота на суетной земле. Главные книги евреев - Священное Писание, включающее Тору - "Пятикнижие", Невиим - "Пророки" и Ктувим - "Писания" (

в переводе для христиан Библия, Ветхий Завет
), - определяют всю их жизнь от религиозного ритуала до обыденного поведения. Вожди народа не столько цари или военачальники, сколько пророки-провозвестники Божественной истины с ее моральными и социальными установками; земное же самоустройство народа, государство - вторично.

Евреи, говорит Тора, избраны нести идею единого Бога: "Господь обещал тебе ныне, что Он... поставит тебя выше всех народов... в чести, славе и великолепии, что ты будешь святым народом у Господа Бога твоего" (Второзаконие, 26: 18-19) [1, 218].

Священное Писание евреев - дерево, победоносно разветвившееся потом тремя мировыми цивилизациями. А корни его в языческой почве, в древних культурах, не только египетской, но и вавилонской, и того древней, шумерской. От них часть сюжетов и образов библейских рассказов: первозданный хаос - бездна, над которой "носился дух Божий", потоп и десять допотопных патриархов, недостроенная вавилонская башня, лестница Иакова от земли до неба... Юридические нормы вавилонского царя Хаммурапи (1793-1750 гг. до н.э.) проглядывают в библейском законодательстве Моисея. Вавилонский календарь с его названиями месяцев и с его семидневной неделей до сих пор в ходу у евреев, они только субботу сделали посвящённой Богу. Но главным было то, что в "вавилонском пленении" евреев после разрушения Первого иерусалимского храма (VI в. до н.э.) они при достаточной благосклонности языческого окружения смогли отгородиться от него и, потеряв страну и главную свою святыню, - храм, сохранили монотеистическое учение Моисея и завещанную им свою гордую обособленность.

Еврейский приоритет не бесспорен; согласно Зигмунду Фрейду (книга "Этот человек Моисей") египтянин Моисей позаимствовал монотеизм у египетского фараона Аменхотепа IV (Эхнатона), заместившего культы многих богов Египта поклонением одному лишь Богу солнца Атону, и привил его пришедшим в Египет кочевым племенам иври - евреям; они усвоили и ряд египетских обычаев, включая обрезание в знак особой близости к Богу, олицетворение в Божестве Справедливости и Истины, запрет есть свинину или готовить пищу в "инородческой" посуде. Фрейд отметил даже связь имён: египетское Атон - еврейское Адонай; христианское Моисей - Моше на иврите - египетское Мозе ("дитя", приставка к имени бога - фараонова отца, как Тут-мозе - Тутмос или Ра-мозе - Рамзес) [2, 368, 385-91, 413].


Потёмки истории, чёрт ногу сломит. Важны, однако, не истоки еврейской религии, а её суть: эхнатоновское одно-божие стало у Моисея едино-божием, Моисей противопоставил всем языческим богам-идолам единственного Бога, Творца Вселенной, Владыку Всемогущего и универсального, Бога для всех, но прежде всех для особо возлюбленных им евреев. Любые человекоподобные боги и божки разных народов выглядели жалко перед Божеством Моисея, настолько великим, что его и представить конкретно нельзя.

Отвергая поклонение идолам, евреи, естественно, запретили их изображения, что оказалось тем более уместно для служения еврейскому Всевышнему Богу.

Юлий Марголин писал, что Бог Израиля находится по ту сторону всякого бытия, хотя всякое бытие от Него исходит. Отсюда запрет на изображение и всякого рода воплощения Божественного. Мысль "нет Бога в мире" непереносима для языческого сознания. Бог вне мира, но весь мир, с его добром и злом, покоится в Боге - это парадоксальное отношение невозможно пояснить никакой зримой аналогией [3, 203].

Непредставимость Всевышнего ограничила изобразительное искусство евреев довольно непритязательными орнаментами да узорами, украшающими предметы культа и быта, - фигуративность осталась в ведении язычников и развилась до греческих шедевров культуры. А словесное отображение Верховного Божества свелось к общим, хотя и красочным упоминаниям нескольких черт: милосердия, справедливости, доброты, но и злости, непримиримости, жестокости, ярости - качеств, определявших поступки Всевышнего, а за ним и его народа; проклюнулись нормы социального поведения евреев.

Иудейский монотеизм фундаментальнейшие имел последствия - помимо рождения христианства и ислама он и еврейскую судьбу окрасил разноцветно, особенно после утраты евреями государства (VI в. до н.э.), когда они очутились в рассеянии среди язычников. Бог евреев, Справедливый, требовал от своего народа немыслимое для современников-иноверцев: "не убивай" посреди азартных гладиаторских боёв, за 7 веков до Христа, за 9 веков до прекращения человеческих жертвоприношений у язычников (в древней Руси так и ещё тысячу лет после "явления" Иисуса жертвенная кровь дымилась). Пикуах нефеш (ивр.) - спасение жизни соплеменника - правило, поставленное в еврейской традиции выше всего, даже завещанного Богом "соблюдай субботу". (

"Жестоковыйным" евреям суббота - главнейший день; некоторые из авторов, опираясь на рассказ еврейского историка Иосифа Флавия (И. Флавий. Иудейские древности, гл. 2) о захвате Иерусалима в конце IV в. до н.э. царём Египта македонцем Птолемеем I, уверяют, что он произошёл в субботу, потому что в этот день евреи не воевали; Флавий, впрочем, такое прямо не утверждает, но в 13 главе того же сочинения пишет, что в период Хасмонейских войн за 100 лет до новой эры греки взяли еврейский город Асохис именно в субботу, которую евреи не смели нарушить сражением.
)

В мире, возносящемся на рабах, на их поте и крови, евреи запретили жестокое обращение с ними, ввели раба в круг домашних как родственника, вплоть до права наследовать одинокому хозяину. Беглого раба везде возвращали хозяину, а евреи его укрывали. Единоплеменника евреи вообще больше шести лет в рабстве не томили - освобождали.

Высок был у евреев человек, хоть бы и раб. Язычника, перед богами ничтожного, сообщал с ними жрец - еврей же, лишившись Храма и священнослужителей, помимо богослужения в заменителе храма - синагоге мог возносить молитву Богу и самолично, напрямую. (

По анекдоту: из Иерусалима к Богу самый дешёвый разговор по телефону - "местная связь".
) При том, что еврейский Бог вознесён несравнимо выше языческих богов: у этих скверна, склоки, они пьют, буянят, непотребствуют вполне по-людски, а Всевышний евреев, Владыка Вселенной, надмирен, Он - тайна, не представимая ни воображением, ни, упаси Господь, изображением. У тех же, варваров, в храмах статуи, их земные цари в богах числятся - для еврея дурь и дикость...

А в быту? Римское право не считало преступлением супружескую измену, евреи же карали её смертью. Против античного жизнелюбия у евреев серые будни: ни радостей прелюбодейства, ни пьянства, женская строгость, семейная крепость, скучная домовитость... Много из-за чего на языческом пиру страстей еврейский Бог гляделся угрюмым трезвенником, его не то что привечать - терпеть сил не наберёшься.

В чужой монастырь со своим уставом не ходят. Евреи - пришли. Более того, провозгласили свой устав лучшим, справедливейшим. А себя избранными тот устав внедрять: "спасти" мир. В иврите "галут" от галуй("открытый") - частью законоучителей это трактуется как открыть свет иудаизма тёмному человечеству.

Согласно Торе, Господь сказал евреям, что сделает их светочем для других народов (ор ле-гоим (ивр.) - "светом для язычников" (Исаия, 42:6) [1, 714]). Великий философ и поэт Йеѓуда(1) Ѓалеви (ХII в.) определял Божественную цель евреев в галуте: изменить народы так, чтобы они соответствовали замыслу Всевышнего [Э. Тальберг, 92]. (Оно вроде бы и подтвердилось, когда христианство и ислам, вторя еврейскому Закону, взяли себе правилом многое из него, вроде запрета на кровосмешение.)

Слово о фраке

Кто не любит себя? Любовь так соблазнительно подпереть сравнением себя с другим: тот, разумеется, глупее или злее, или слабее, жадней, трусливей - хуже. "Себя не похвалишь - ходишь, как оплёванный" - поговорочка была такая. В анекдоте о чукче русский черпает самоуважение. В Израиле ашкеназ смеётся над марокканцем, тот над ашкеназом, вместе - над курдом. "Все в дерьме, один я в белом фраке". Папуасы Новой Гвинеи обозначают словом "человек" только себя, прочие люди этого не заслуживают. Папуасы не простодушнее просвещённых эллинов или римлян, для кого окружающие народы - низкопробные варвары.

1960-е годы. Дагестан - советский символ дружбы народов, их здесь немеряно: лезгины, аварцы, лакцы, таты... Тридцать шесть племён.

Столица Махачкала. Июльский распалённый полдень. Базар, жаркий и грязный. В тени общественного отхожего места сидят на корточках, отдыхая, покуривая, шевеля усами в неспешной беседе, мужественные дети гор, увенчанные плоскими кепками безразмерного диаметра. Испарения выгребной ямы густеют вокруг их голов.

Приезжий, обжигаемый солнцем, окутанный миазмами, неприкаянный, дошёл до недальнего "Дома колхозника"- подобия гостиницы, где счастливо нашлось для него место. В номере стояли две кровати, на одной кто-то спал, дежурная указала приезжему другую, свободную. Она была полузастелена, мятое одеяло чуть прикрывало подушку с засаленной наволочкой. Дежурная повернулась выходить, и новосёл с торопливым заискиванием (как бы не выгнали за наглость, где потом ночевать?) спросил: "А чистое бельё можно?". "Сейчас", - тоже торопливо и тоже заискивая (гость из самой Москвы, "белый человек") сказала дежурная и выплыла в коридор.

Приезжий огляделся. На соседней койке лежал на спине мужчина, лицо прикрывал блин такой же безразмерной кепки, виднелась только щека в чёрной щетине. Невнятной серости пиджак, клетчатая рубаха, полосатые брюки заправлены в сапоги. Запах гуталина, конского пота и перегара кавказских приправ... Они выдыхались из-под кепки, оттуда, где сипело, хрипело, булькало, и вдруг образовались слова: "Смотри, дорогой, перед тобой тут лакец спал, такой грязный, слушай, народ - эти лакцы...". Он, видимо, не был лакцем. Ноги его лежали на простыне, сапоги пятнали её тёмной ваксой.

Потом они разговорились, пили вино, грызли луковую зелень, хрустели огурцами. Сосед просвещал приезжего относительно межнациональных отношений: "У нас тут ещё таты, наши евреи, ну, слушай, такие бандиты, в горах живут, в милиции одного ихнего убили, так они спустились, милицию вырезали, очень хулиганы, слишком горячие, мы, аварцы, так не любим, слушай..."


Зигмунд Фрейд и Эрих Фромм учили: нарциссизм - одна из основ поведения как личности, так и сообщества. Народ шьёт себе белый фрак из легенд и мифов.

Наиболее утешительна идея избранности, особого предназначения. Русские или поляки призваны, оказывается, состыковать европейскую и азиатскую культуры (у русских в ходу и обратный вариант: Россия - заслон Европы от Азии, тоже почётная миссия), армяне несут Востоку ценности античности и христианства, для китайцев центр Земли Китай - "Срединная империя", германские нацисты спасают мир от еврейского зла. Евреи со своей богоизбранностью неоригинальны даже приставкой "бого". Татаро-монголы Чингиз-хана тоже считали себя предназначенными Свыше установить на земле порядок и мир. А уж русские ту приставку к себе так накрепко приладили, что и качнувшись от православия к большевистскому безбожию, избранничество своё никак не отринули, наоборот, усугубили новомодно: у них Москва в ХV веке - "Третий Рим", в ХХ веке - центр мира, столица грядущего коммунистического рая, а по последней моде века ХХI-го, поправ недавний советский патриотизм, сменили его "евроазиатским", себя опять же определив в вожди.

Юрий Слёзкин пишет о многих народах, считающих себя избранными: "Они открыто боготворили самих себя и принципиально отмежёвывались от прочих". Он разъясняет понятие "прочих"- чужаков, в частности, у евреев: "Самыми главными действиями, определяющими человека и общество, являются приём пищи и производство потомства... Чужаки (враги) - это люди, с которыми не садятся за стол и не вступают в браки... ...брак женщины с чужаком считается непоправимым осквернением и приводит к изгнанию и символической смерти. <...> Пищевые табу менее опасны, но более заметны как пищевые знаки. Ни один еврей не может воспользоваться гостеприимством нееврея и сохранить свою чистоту в чуждом окружении... [В некоторых странах евреев] узнавали по ковшикам для воды, которые они носили с собой во избежание осквернения..." [4, 23-26].


З. Фрейд: "Не то, чтобы другим народам недоставало самоуверенности... Каждый народ считал себя выше всех остальных. Однако... самоуверенность евреев была укоренена в религии; она стала частью их религиозной веры" [2, 460-1].

Евреям легче лёгкого самоутвердиться в том, что им сам Бог отвёл великую Роль. "Не рассеял Всевышний... Израиль между народов для иной цели кроме одной: чтобы присоединились к ним геры (неевреи, принимающие иудаизм)", - говорится в Вавилонском Талмуде - своде еврейских правил (раздел Псахим, 87б) [5, 12].

И куда деться от молитвы Алéйну Лешабéах, которую евреи сочинили ещё в XV-XIV вв. до н.э., после своего ухода из Египта. Её текст в III в. талмудист рав Аба Арика изложил так: "На нас возложено... провозглашать величие Создателя вселенной. Ибо Он не сделал нас подобными народам мира... Он дал нам не их удел, и не ту судьбу, что всем их полчищам. Ибо они поклоняются пустоте и тщете...". В средневековье евреи в конце каждого из ежедневных богослужений начали торжественно, стоя, читать её; лишь время от времени отказывались то по требованию местных властей, то из опасения самих евреев создать конфликты с христианами [6, 144-6].


У человеческой психики своя механика. Идея Миссии и Избранности легко трансформируется в гордость. Затем, умножившись на национализм, ущемлённый чужеземными поработителями, на пламенный пафос своих пророков, на уверенность евреев в преимуществе их быта перед языческим, - обращается гордость в гордыню. Древние иудеи проникаются самодовольством настолько сильно, что они, храня свою чистоту, отказываются даже от браков с инородцами - носителями идолопоклоннической "скверны". Тора велит еврею: "И не вступай с ними [неевреями] в родство: дочери твоей не отдавай за сына его, и дочери его не бери за сына твоего; ибо они отвратят сынов твоих от Меня, чтобы служить иным богам..." (Второзаконие, 7:3-4) [1, 197]. И пророк Эзра (VI в. дон.э.) требует от евреев расторгнуть смешанные браки. (Не все подчинились. В 1937 г. один германский раввин переплюнул Эзру - додумался порадоваться нацистскому запрету браков неевреев с евреями; он написал другому раввину: "Правительство укрепляет нашу веру и помогает нам в том вопросе, который все раввины в мире не смогли решить до сих пор".)

Еврейские религиозные авторитеты в течение XIII-XIX вв. сотворили кодекс еврейского поведения, кратко изложенный в книге "Кицур шулхан арух", изданной в 1864 г. Главные его указания запрещают евреям любое содействие идолопоклонству (например, нельзя входить в нееврейское культовое здание, даже нагибаться перед ним, если, скажем, приспичило поправить обувь), а менее важные регламентируют повседневность вплоть до запрета дарить что-либо незнакомому нееврею, или хвалить нееврея за доброе дело, или обучать его своему ремеслу. Более того, еврейке, если она не акушерка, нельзя помогать язычнице при родах [7, 617-20]. Юдофобам тут радость обнаружить коварство и гнусность еврейских обычаев, если не знать, что они обусловлены враждой неевреев. К примеру, при обучении нееврея ремеслу или при неудачных родах язычники могут получить травмы, в которых обвинят евреев, и отвечать за это может вся еврейская община, вплоть до погромов. Подобные частные соображения не снимают распространённого подозрения евреев в расизме. А ведь иудаизм разрешает переход в еврейские ряды любого человека через определённый обряд гиюра - кровь и происхождение роли не играют, какой уж здесь расизм! Но правит бал не истина, а вражда.

Сегодня подавляющее большинство евреев эти правила не соблюдает, здравомыслящие раввины в разное время их ослабляли, а то и отменяли, - иначе как ужиться с нееврейским окружением? Кроме того, приведенным выше указаниям противостоят другие требования Талмуда: вроде посещать больных неевреев, подавать милостыню нееврею-бедняку, не лгать нееврею и не красть у него. Можно так, а можно этак - диалектика.

Не раз евреи отступали от жёстких своих правил. "Нельзя, но если очень хочется..." Тора: брак с иноплеменником ни-ни, но в Книге Судей обнаруживается: "И жили сыны Израилевы среди Хананеев, Хеттеев, Аморреев, Ферезеев, Евеев и Иевусеев, и брали дочерей их себе в жёны, и своих дочерей отдавали за сыновей их и служили богам их" (Судей, 3:5-6) [1, 260]. О всеядно женолюбивом Соломоне и говорить нечего.

Тора велела: "Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли..." (Исход, 20:4) [1, 79], а в синагогах начала новой эры на фресках, на мозаичных полах диковинные животные и цветы, даже и лики человечьи проглядывают.

И предназначение-то святому народу указывалось двояко: а) отмежевание от иноверцев и б) смычка с ними. В первом случае Бог говорит евреям: "Будете Моим уделом из всех народов" (Исход, 19:5) [1, 78] и "Вот устав Пасхи: никакой иноплеменник не должен есть от неё"(Исход, 12:43) [1, 71]; во втором случае тот же Бог: "Дом Мой назовётся домом молитвы для всех народов" (Исаия, 56:7) [1, 726]. Два противоположных утверждения - два вектора разнонаправленных, но в силовом поле галута они удивительно повернулись в одну сторону, в сторону юдофобии. Ведь народы не слишком рвались на еврейский свет из "тёмного" своего угла, привычного, тёплого. У евреев запрет педерастии, а Рим благодушно потешается над гомосексуальной связью великого Цезаря, распевая "Галлов Цезарь покоряет, Никомед же Цезаря"; и другой император, Адриан, во II в. уже новой эры воздвигал статуи своего любовника. У евреев "не прелюбодействуй", а древние спартанцы согласно законам Ликурга (VIII в. до н.э.) отдают жену более сильному соплеменнику для зачатия крепких воинов. Язычникам инцест привычен от времён египетских фараонов и античности, а еврейские Законы Моисея запрещали кровосмешение (Левит, 18:6-20) [1, 126] (случалось, правда, всякое - как прожить народу вовсе без греха?). У евреев: "Не должно быть блудницы из дочерей израилевых" (Второзаконие, 23:17) [1, 215], а великий греческий законодатель Солон (638-558 гг. до н.э.) узаконил проституцию в Афинах и от её доходов выстроил храм Афродиты. Кому что по сердцу? "Только ли света в окошке, что у евреев?" - мог резонно сомневаться грек, за спиной которого маячили Сократ и Аристотель, Демокрит и Гиппократ, Пифагор и Перикл, Фидий и Гомер - великая красота и великая мысль, плоды языческой вольности, столь презираемой евреями.

Ицхак Бер, израильский историк, пишет о временах после VI в. до н.э.: "Антисемитизм возник как неизбежная реакция окружающих народов на экзальтированное ощущение евреями своего религиозного превосходства и своей миссии... такое "высокомерие" особенно раздражало по контрасту с реальным бессилием еврейского народа" [5, 7-8]. Максим Горький, темпераментный юдофил, назвал то же чувство "высокомерия" "религиозным аристократизмом всего народа" [8, 36].

Еврейская избранность стала ведущей темой в еврейском существовании. Что бы ни говорили мудрецы, а если твой народ - "светоч для других народов", то ты ведущий, первый среди них. Ну, и выходит, лучший.

Одна из основополагающих иудаистских книг "Тания", впервые изданная в 1814 г., объясняла, опираясь на Тору, что евреям даны две души: одна как бы мирская, обладающая и дурными свойствами, и добрыми, "которые от природы присущи каждому еврею", и другая душа -"частица сущности Бога", искра Божественного света мудрости и добра. А нееврею присуща только одна душа, первая, и нет в ней добра: "Добро творят язычники лишь ради себя" [9, 45].

(Еврейская молитва: "Спасибо, Боже, что не сотворил меня гоем (неевреем)". Возможно, тут благодарность за избранность, но каково это слушать нееврею? У него злоба пухнет, до ненависти.)


Евреи куют своё счастье среди других народов: у них нет хлопот устроения собственного государства; они много образованнее остальных - с V в. до н.э. евреи учили Священное Писание и простонародные языки - сперва арамейский, позднее - греческий; с 75 г. до н.э. при царице Саломее-Александре обучение всех еврейских мальчиков грамоте стало обязательным; еврейский образ жизни - добротный быт и добросовестный труд; сверх всего у них взаимовыручка, марево истории и религии окутывает их, объединяя, - всем тем выстеливается дорога, часто успешная на зависть. И раздваивают еврейскую душу соблазны: принадлежать к древнему иудейскому племени и сохранять сегодняшнее теплое место в диаспоре. Филон Александрийский (I век): "Своей метрополией они считают Священный Город [Иерусалим]... но родиной своей они считают те страны, которые достались им как местожительство... и в которых они родились и были воспитаны" [10, 160]. (

Написано 2000 лет назад, а что сейчас? В нынешней России, по выражению одного из тамошних еврейских лидеров, евреи живут в общем безбедно, "кучеряво". Из того благополучия они, однако, не перестают оглядываться на ближневосточную обетованную землю. А раздвоение, расщепление еврейского сознания у эмигрантов в Германию или США, которых до патологии распирают любовь к Израилю и комплекс вины? Где-то в Австралии сегодня в еврейской общине проходят "Курс молодого еврея", чтобы приобщить молодежь к еврейской традиции.
) И здесь, и там. А выходит: ни здесь, ни там.

То, что галутный еврей не живёт в иерусалимской земле, - его лично-еврейская забота, однако то, что он приживала в пространстве диаспоры, - уже дело не только его, но и народа-хозяина, чей здоровый инстинкт требует: чужака убрать, устранить!..

Историк Леон Поляков писал об античном мире: "В обычное время простонародье не обращало особого внимания на евреев и не испытывало против них никаких особых предубеждений" [11, 12]. Трудно, однако, поверить в безразличие к чужаку, который к тому же упорно самоотгораживается. Религиозная непреклонность евреев могла вызывать у кого-то уважение, но большинству кололо глаза иное: например, в древнем Риме дипломатичные власти посчитали выгодным для себя разрешить евреям не приносить жертвы обожествляемым императорам или соблюдать субботний день отдыха, простые же римляне усмотрели в том еврейскую привилегию, и естественная зависть не могла не возбуждать народ. А египтяне, считавшие барана священным животным, - как могли они относиться к еврейскому ритуалу заклания агнца?.. [12, 14]

Представляется более верным замечание автора книги "Антисемитизм в древнем мире" Соломона Лурье: носителем антисемитизма является именно толпа, а не власть, которая лишь следует за народным чувством:"активными преследователями евреев являются народные массы, а не правительство" [10, 80]. Мысль С. Лурье - на все времена. (

Двадцатый век: "Союз русского народа", "Народные партии" антисемитов в разных странах - тут слово "народ" на месте. Чутко спел русский поэт о современниках-антисемитах: "На их стороне хоть и нету законов, поддержка и энтузиазм миллионов".
)


Чтобы располыхаться пожарами погромов, народному чувству надо разогреться. Это забота идеологов, интеллигенции: простой человек вроде собаки - "понимает, а сказать не может".

О говорунах известия идут прямо оттуда же, из библейских времён. В VI в. до н.э. пророк Исаия наставляет евреев: "Не бойтесь поношения от людей и злословия их не страшитесь. Ибо как одежду съест их моль..." (Исаия, 51:7-8) [1, 722-3]. В другом переводе: "опадут они, как одежда, траченная молью" - ещё красивее, но насчёт моли, т.е. последствий, пророк - увы! - слишком оптимист. Историками отмечен уже в 405 г. до н.э. первый еврейский погром в египетском городе Элефантине; всего только пять евреев убито, но лиха беда начало.

Погромная ситуация отчётлива в еврейской Книге Эсфири - написана в IV в. до н.э., а сюжет связан со временем персидского царя Ахашвероша (Артаксеркса), V в. до н.э. Злодейский министр Аман из-за неповиновения одного еврея требует в отместку истребить всех евреев поголовно. "Окончательное решение еврейского вопроса" - а до Гитлера ещё две с половиной тысячи лет!

"Поношение" и "злословие", упомянутые пророком, уточняются с III в. до н.э. Египетский жрец и историк грек Манефон спроецировал в еврейскую Тору бытовавшее в то время народное (греческое, египетское) представление о нечистоплотности евреев. Согласно Торе среди "казней египетских", которыми Бог наказывал египтян, была кожная болезнь. После этого евреи ушли из Египта. Манефон писал свою историю по еврейским преданиям, но творчески. Он объяснил: Бог карает грешника, грешен в Египте тот, кто не поклоняется египетским богам, таковыми были евреи - значит, они-то и есть изгнанные грешные египтяне, отмеченные накожной болезнью, "паршой". (

Может быть, отсюда через Европу, через польский язык (парша - парх) "паршивые евреи", "пархатые жиды" - до наших дней? Другие филологические версии не менее приятны слуху юдофоба: "пархатый" от перхоти на немытых волосах или от ивритского афраша (нечистые выделения тела) - тут тоже еврею презрение отмеряется полной мерой.
) Парша - знак низкого происхождения, и этим злодеям-египтянам присущи все пороки "подлого сословия": лживость, неблагодарность, уродство, лицемерие... Зародыш будущих рассуждений о еврейском злодействе и о "низшей расе".

Римлянин Корнелий Тацит (55-120 гг.) через 300 лет после Манефона, не обременяя себя правдивостью и потому впечатляюще развил его представления об еврейской мерзости: "Грозные знамения народ этот, погрязший в суевериях, но не знающий религии, не умеет отводить ни с помощью жертвоприношений, ни очистительными обетами...

Иудеи считают богопротивным все, что мы признаем священным, и, наоборот, все, что у нас запрещено как преступное и безнравственное, у них разрешается. В своих святилищах они поклоняются изображениям животного [осла]... при этом режут баранов, будто нарочно, чтобы оскорбить бога Аммона; убивают быков, потому что египтяне чтут бога Аписа... ...иудеи охотно помогают друг другу, зато ко всем прочим людям относятся враждебно и с ненавистью. Они ни с кем не делят ни пищу, ни ложе, избегают чужих женщин, хотя до крайности преданы разврату и в общении друг с другом позволяют себе решительно все; они и обрезание ввели, чтобы отличать своих от всех прочих... При всем том иудеи... души погибших в бою или казненных почитают бессмертными и по этим причинам любят детей и презирают смерть" [13, 189-196].

Не от Манефона ли утверждение юдофобствующего Маркса, что Исход был "изгнанием прокажённых во главе с египетским жрецом Моисеем"? (Письмо к Энгельсу 10.05.1861) [14, 162-166].

Манефон жил в 283-246 гг. до н.э. В самые те времена, в 240 г. до н.э. еврейское Священное Писание явилось народам Библией - на греческом языке. Этот перевод, Септуагинта, был выполнен по заказу евреев Александрии, крупнейшего средиземноморского города, чья процветающая еврейская община подбиралась к 200 тысячам человек (сорок процентов городского населения) - они, ассимилированные, уже настолько свыклись с языком греков, что иврит стал им малопонятен, а греческий - родным.

Знак эпохи. Евреев поманила греческая культура, греков - еврейская. Под влиянием Септуагинты появилась еврейско-эллинистическая литература. Деметрий, Евполем, Артапан - евреи с вошедшими в моду греческими именами писали для греков труды по истории иудеев, грек Гекатей в историческом романе хвалил еврейские законы и нравы. Знаменитый еврейский мыслитель Филон Александрийский провозглашал греческих философов "святыми". Еврейская молодёжь познавала эллинские науки, еврейские умы питались учёными и литературными трудами греков. В домах еврейских законоучителей детей учили на греческом, а хозяин дома мог зваться по-гречески Антигоном или Птолемеем. В еврейской династии Хасмонеев - победителей греков в маккавейских войнах II в. до н.э. был царь с греческим именем Александр.

Евреи обозначали греческими словами утварь, одежду, пищу, монеты, должности, учреждения ("синагога" от греческого synagōgē - "собрание"); они переименовали свои города Рабат-Амон в Филадельфию, Акко в Птолемаиду. В перечне нечистых животных (Левит, 11:6) [1, 116] при переводе Торы евреи могли использовать греческое слово dasypousd - "мохноногий" вместо lagos - "заяц", чтобы не задеть греческую династию Лагидов-Птолемеев. Даже богослужение еврейские священники вели на греческом языке, на иврите проговаривая лишь отдельные фразы. Еврейских священнослужителей можно было увидеть и среди участников состязаний в греческих цирках.

Греческие ристалища манили еврейских юношей. Чтобы голыми, подобно грекам, выступать, не стыдясь, они надевали фальшивую крайнюю плоть, а то и шли на муку операции, удаляющей следы позорного обрезания. Греки считали обрезанного мужчину уродцем и импотентом - это отпугивало от принятия иудаизма тех, кто, соблазнясь еврейской религией, учёностью и моралью, тянулся в синагогу - их было немало, называемых sebomenoi, - "почитающие" еврейского Бога без перехода в еврейскую веру. Соответственно евреи, откачнувшиеся от иудаизма к греческой философии, звались по имени Эпикура epicurean (и сегодня еврей-отступник на иврите апикорос) [15, 386].

Стыковались две цивилизации. А греческая чернь завидовала еврейской зажиточности, и в хитросплетениях политики и экономики, симпатии и вражды - вызревала своим чередом юдофобия.


...Рим. Сенат. Сенаторы: тоги белоснежные, лики медальные, глаза железные, речи жгучие... И посреди имперских страстей - хлопоты с захолустной Иудеей.

Сенаторы слушают дело Люция Флакка, правителя Малой Азии, обвиняемого среди прочего в незаконном присвоении еврейских денег в Иудее. На трибуне защитник Флакка, любимец Рима Марк Туллий Цицерон (106-43 гг. до н.э.), свободолюбец, борец с деспотизмом. И с евреями. Сенаторы внимают: Цицерон клеймит, как всегда, страстно, варварское суеверие евреев, их "презренные сакральные обряды", выражающие "отвращение к блеску этой империи, достоинствам нашего имени, установлениям наших предков... Как дорог был этот народ бессмертным богам, доказывается тем, что он был побеждён, обложен данью, порабощён".

Это поношение великий оратор предварил убедительными словами о своём страхе перед злословием евреев, "разжигающих страсти в наших народных собраниях" (цит. по Р. Ляст "Антисемитизм Цицерона" [16, 137-8]). Чего же так испугался бесстрашный обличитель свирепого Катилины?


Страх его был импортным. Бояться евреев Цицерона научили на греческом острове Родос, блиставшем в античном мире богатством, учёностью, красотой и поэзией. "Дочь Афродиты, солнца невеста" - пел о Родосе греческий поэт Пиндар (V в. до н.э.). Мировую славу Родоса утверждал Родосский Колосс, седьмое чудо света, - гигантская статуя бога солнца Гелиоса, между ногами его корабли проходили в порт.

Мысль мудрая под здешним солнцем завидно плодоносила. Родосский философ и историк Посидоний (135-50 гг. до н.э.), тоскливо наблюдая, как рассеянные по всему свету евреи помогают друг другу выжить, а то и обрасти богатством, высказал идею о всесилии мирового еврейства - впоследствии она оформится в теорию "мирового еврейского кагала" или, по-нынешнему, "мирового жидомасонского заговора".

Эту догадку Посидония Цицерон вынес из его школы, где он учился риторике в 78 г. до н.э. Именно в тот год преподавал в школе Посидония заезжий его друг философ Аполлоний Молон. Приставшие уже к евреям определения "человеконенавистники", "безбожники", он дополнил: "фанатики, бездари" - и, распалясь, припечатал: "евреи-трусы". Цицерон повёз идеи своих учителей в Рим, где при нужде можно было рассказать хоть о страшном могуществе заговорщиков-евреев, хоть об их постыдном неумении постоять за себя.


"Когнитивный диссонанс", - говорят психологи о явлении в человеческом сознании двух разноречивых представлений об одном предмете. Евреи неколебимы в бою или в сопротивлении язычникам? А почему же не создали охраняющего государства? Кто они - тайные властители мира или бессильные жертвы гонений? Вопрос на засыпку - голова крýгом. Одни боятся сильных евреев, другим омерзительна их слабость. И то и другое питает юдофобию, она гасит беспокойство диссонанса.


Великолепие древнего Родоса рухнуло в историю, в легенды. Ищи-свищи... Ныне остров в запустении. Под оплавленным небом спит стадион, где когда-то играли мускулами дискоболы и упражнялся в риторике Цицерон, хотя какие-то праздники отмечаются и, бывает, бегают спортсмены. В остальное время- тишина, козы бродят, зной лежит... Однако кое-чего и сохранилось от прошлой родосской учёности. Про мировой еврейский заговор сегодня чуткой и любознательной новоантисемитской молодёжи толкуют "Протоколы сионских мудрецов", и "жидовская трусость" усладила юдофобское сознание на тысячелетия. Не помогла ни воинская слава древних евреев, ни то, что высказался Аполлоний Молон туманно донельзя: мол, евреи в бою подменяют храбрость "безумной и дерзкой отвагой" [10, 199] - поди разбери-пойми. Но приклеилось - не отодрать. ("В Ташкенте окопались", - язвили в советском народе, когда шла Вторая мировая война.)

Замечательно липло к евреям поношение!


С. Лурье называет Цицерона первым и наиболее рьяным антисемитом в римской литературе. Первый, но далеко не последний. Отличились помимо историка Тацита и воспитатель Нерона философ Сенека, и популярные поэты Ювенал и Марциал. Философ Цельс через 400 лет после Манефона довёл его соображение об евреях как потомках "шарлатанов и бродяг", изгнанных из Египта, до утверждения, что евреи - беглые египтяне-рабы. А раб, всем тогда было ясно, - презираем, он на дне общества, его нрав отвратен, его помыслы грязны. Образное мышление людей греко-римского мира не замедлило перенести понятие "грязный" на физический облик еврея, и родило устойчивое до наших дней: "вонючий еврей" [10, 192-3].

Идеи зудят в мозгах, а чешутся руки. Юлий Цезарь благосклонно принял евреев, им, единственным из всех покорённых Римом народов, даровали полную религиозную и бытовую независимость, еврейская римская община благоденствовала, в I веке из шестидесяти с лишним миллионов жителей империи к иудаизму склонялись, по некоторым данным, три миллиона - почти пять процентов [17, 149]. (По данным еврейских авторов даже 7 миллионов - свыше 10 процентов [18, 84]; было бы и больше, когда бы не еврейский строжайший запрет поклоняться идолам римлян, включая статуи обожествлённых императоров.) Но что же остальные 90-95%? Показательны несколько фактов. Покорителям Иерусалима императору Веспасиану и его сыну Титу по римскому обычаю полагались триумф и титул с обозначением побеждённого народа "Император иудаикус", однако они, все почести приняв, от такого наименования отказались: "Император иудейский" худо звучало для римского уха. Евреи, при всём римском почтении к их воинской доблести, оказывались как-то пониже германцев или, скажем, галлов. Когда Тит привёз в Рим из Иудеи невесту, еврейскую принцессу Беренику, ропот народа заставил его отказаться от пылкой своей любви. А при императоре Тиберии (19 г.) достаточно было римской матроне пожаловаться на двух евреев-жуликов, как были закрыты римские синагоги, их утварь сожжена, 4 тысячи еврейских юношей отправлены воевать с разбойниками в Сардинию, а остальные евреи - выселены (позднее возвращены).

Древнегреческий географ Страбон (I в.), сокрушаясь, писал о евреях Римской империи: "Нелегко найти во всем мире хотя бы одну область, где этот народ не был бы принят и не занял ведущего положения" - это сообщает Библейская Энциклопедия [19]. Страбон известный юдофоб, но его слова оборваны, их продолжение, по свидетельству французского историка Эрнеста Ренана: "Египет, Киренаика, многие другие страны усвоили их [евреев] нравы, с точностью соблюдая их заповеди и извлекая большую выгоду из позаимствования их национальных законов" [20, 111]. Но и выгода та вражды не уменьшала.

Особое место среди древних юдофобов занимает александрийский грек Апион (30 г. до н.э. - 47 г.) - популяризатор малоизвестного до него древнегреческого обвинения евреев [18, 119]. В одной из своих многочисленных книг Апион написал, что греческий царь Антиох Епифан видел в Иерусалимском храме грека, возлежавшего за столом, полным яств. Грек, обливаясь слезами, поведал императору, что он - жертва иудеев: каждый год они откармливают очередного эллина, чтобы потом убить его, отведать внутренностей и над трупом поклясться в вечной ненависти к греческому народу.

Апион - образованный и честолюбивый авантюрист, умело создавший себе имя великого учёного (римский философ Сенека: "Вся Греция была полна его славы"), был на редкость речист. Он уверял греков, что ночами беседует с тенью Гомера или что видел собственными глазами совокупление дельфина с человеком, - и ему, говорливому, верили!

Вскоре после появления апионовой байки еврейский историк Иосиф Флавий разоблачил её нелепость: не говоря об отсутствии человеческих жертвоприношений у евреев, в указанной Апионом части храма согласно нормам иудаизма невозможно даже появление язычника-грека. Но что с того? Обвинение евреев в ритуальном убийстве оказалось потрясающе живучим. Миф Апиона повторил почтенный римлянин Тацит, за ним другие властители дум, и оно - ни разу не подтверждённое фактами! - прокатывалось из века в век кровавыми волнами погромов вплоть до 1913 года (дело Бейлиса в Киеве; присяжные оправдали Бейлиса, но не вообще евреев - кровавый навет на них суд не стал опровергать).

Легенда об употреблении евреями нееврейской крови - самый большой успех юдофобской пропаганды. Должно быть, неслучайно он родился в одном из самых интеллектуальных центров древнего мира - в Александрии, благополучном средоточии евреев. Александрийские евреи в древнем мире были самые, сленгом нынешним выражаясь, продвинутые. В ассимиляцию. Они успешнее других эллинизировались. Дозволенная им самостоятельность в религии и внутриобщинном быту, дарованные равноправие и освобождение от военной службы, а также собственная образованность расцвели завидным благополучием. И самоупоением.


Ассимиляция чаще всего - ловушка, и чем успешнее она, тем кровавее финал. В Элефантине 405 г. до н.э. процветала община еврейских солдат-наёмников, даже синагогу себе построили - и погром до смертоубийства. Неужто в слиянии евреев с окружением причина юдофобии? Как тогда с антисемитизмом сегодняшним, в местах, где евреев практически нет (в Польше 0,002% населения, в Японии - 0,0007%)?


"Усиление ассимиляционных тенденций в еврействе всегда вызывало быстрый рост антисемитизма, - пишет С. Лурье. - Чтобы ненавидеть человека, надо придти с ним в тесное соприкосновение; кто держится вдали от нас, того мы не знаем и не можем питать к нему сколько-нибудь сильных чувств" [10, 124].

Но причину античного антисемитизма С. Лурье находил всё-таки не в ассимиляции, а как раз в противоположной особенности еврейского народа. Евреи диаспоры, по его словам, стали народом рассеяния - не религиозной группой (вера их часто была не столь сильна, чтобы совсем уж не подлаживаться к окружению), а национально-государственной единицей, развивающейся среди чужих народов. "Каприз истории", - говорит С. Лурье. Исключительный в древнем мире случай: расцвет в народе, не имеющем земли (и власти), сильного национального чувства, не связанного "не только с политическим могуществом, но и с политической независимостью... Евреи в отличие от других народов сохранили своё национальное самосознание и свои национальные обычаи... Для того, чтобы такое "национальное государство без территории" могло просуществовать, для того, чтобы евреи не были истреблены... у них должен был развиться целый ряд своеобразных национальных особенностей" [10, 158,162]. С. Лурье перечисляет эти национальные черты: сплочённость и взаимопомощь, упрямое, вопреки враждебности, достижение жизненной цели, и покорность законам страны проживания, лишь бы они не во вред еврейскому народу. Эти особенности поведения евреев и их мораль вызывают у "хозяев" страны недоверие и страх. Единение евреев ради самозащиты выглядит всесильным жидовским кагалом, воюющим со всем миром.

На войне, как на войне... С. Лурье замечает: "Несмотря на антисемитизм и нравственные гонения, евреи... прекрасно преуспевали в практической жизни... Не только пророки, праведники и учёные, но и практические дельцы, думавшие прежде всего о том, как бы сколотить хорошее состояньице, пользовались у евреев всеобщим почётом..." [10, 131].


Наверно, в становлении национального самосознания евреев диаспоры религия всё-таки играла роль большую, чем предполагал материалист С. Лурье. В древнейшей и важнейшей молитве евреев "Шма Исраэль" первые слова "Внемли, Израиль! Господь - Бог наш, Господь - один!" и в конце молитвы снова "Шма Исраэль! Адонай Элоѓейну - Адонай эхад!" - "Внемли, Израиль! Господь - Бог наш, Господь - один!" [93]. "Наш", а не "мой" - речь не о себе, а обо всём народе, общности, "нации". Богоизбранность у евреев тесно увязалась с этим понятием.

Хосе Ортега-и-Гассет определял нацию как объединение людей на основе не крови, языка, территории или даже прошлого и настоящего, а на том, что они "воплощают в себе некое стремление осуществить общую программу грядущего" [21]. Еврейский философ XX в. раввин Мордехай Каплан вторил: "Нация - не боевая единица, а культурная группа", которая делает "своё общее прошлое источником вдохновения для общего будущего..." [22, 42]. Каббалисты считают евреев сообществом людей с определённым состоянием души - независимо от смысла, заложенного мистиками в это понятие, оно представляется вполне приемлемым. Подобные формулировки, как их ни противопоставляй, приложимы к процессу самоопределения евреев в галуте как обособленной группы.

Современный историк Шломо Гойтейн подчёркивал роль еврейского монотеизма "в этом почти полностью враждебном, языческом мире. Когда безумный римский император Калигула потребовал оказания ему божеских почестей, весь цивилизованный мир, включая греческих философов и ученых, склонил перед ним колени. И только маленький варварский крестьянский народ, обитавший на холмах Иудеи, вместе со своими единоверцами из диаспоры отказался сделать это, готовый скорее умереть, чем признать то, что считал ложью и мерзостью. Разумеется, еврейский народ не мог исполнять свою уникальную миссию без духовных потерь. Чтобы сохранить себя, нужно было сохранять дистанцию. Нужно было воздерживаться от участия в греческой цивилизации, чтобы не оказаться поглощенным ею" [23, 147]. (

"Уйдите от меня, мне вас не надо", - говорила в детском саду, набычась, обиженная девочка. Обид ей от того только прибавлялось.
)

Коснувшись психологии, грех не дать опять слово З. Фрейду. В его книге "Этот человек Моисей" среди причин юдофобии отмечены и те психологические мотивы, которые будто нарочно нацелены угнездиться хоть в мозгах, хоть в душах, хоть в подсознании толпы: "Евреи всегда живут как меньшинство среди других народов, а массовое чувство солидарности нуждается, для полноты, в ненависти к чужеродному меньшинству, которое своей малочисленностью и слабостью так и приглашает к насилию над собой... <...> Более фундаментальные мотивы антисемитизма уходят корнями в далекое прошлое; они скрыты в подсознании... Я дерзну утверждать, что зависть, которую евреи вызывают у других народов, настаивая на своей избранности Богом-Отцом, все еще таится в сердцах окружающих народов, тем самым как бы подтверждая эти еврейские претензии" [2, 455-6].

Столетий галутного существования евреев, наверно, достаточно, чтобы неприязнь к ним, начавшись, возможно, по Фрейду с зависти к избранному народу, подпиталась последующим мифотворчеством и, дозрев до полнокровной ненависти, внедрилась в коллективное бессознательное окружающих народов, стала, по терминологии Карла Густава Юнга, "архетипом, изначальным образом", во многом наперёд определившим отношение к евреям.

Из причудливой мешанины древних юдофобских представлений соткалось дивное явление, называемое сегодня "латентным антисемитизмом". Израильский исследователь Леон Волович определял его как "бездумное восприятие и воспроизведение антисемитских стереотипов... передаваемых из поколения в поколение... Он характерен для аморфного состояния группового сознания" [24, 16].

Юдофобские стереотипы, "первообразы", выражались в мифах, в научных и художественных творениях, подкреплённых почтением к их заслуженным авторам, или в анонимных фольклорных байках, анекдотах, поговорках, прозвищах. Шутки, усмешки, вроде бы безобидные. (

"Жид по верёвочке бежит" - ну, что, в самом деле, задиристого? И смысла вроде бы никакого... Ан нет: я, нееврей, не бегаю по верёвочке, да если и хотел бы - не смогу, не удержусь. А он, вертлявый, удержится, не свалится, насекомое ухватистое...
)

Но стоит проявиться какому-нибудь возбуждающему усилию, политическому, социальному, религиозному, как мирная эта неприязнь преображается в юдофобию, неистовствующую до крови, до смерти. До десятков тысяч трупов в александрийских погромах I века.

Э. Ренан, религиозный христианин и часто автор антиеврейских передержек, подметил социально-экономические и психологические мотивы древнего антисемитизма: "Антипатия к евреям в античном мире была... общим чувством... <...> Это ненависть между различными функциями человечества...

<...>

В первом веке нашей эры мир... видел своего учителя в этом чужеземце, неловком, робком, обидчивом, не отличающимся внешним благородством, но честном, нравственном, прилежном, в делах - прямодушном, одарённом скромными добродетелями, не воинственном, но хорошем коммерсанте... Еврейская семья, исполненная обетований, синагога, в которой протекала общинная жизнь, полная прелести, внушали зависть. Столько смирения, такое спокойное отношение к преследованиям и обидам, способность находить утешение... в своей семье и своей Церкви, тихая радость..., благодаря которой он [еврей] видит счастье даже в самом своём подчинённом положении... - всё это внушало аристократической древности припадки дурного расположения духа, которые иногда выливались в виде гнусных жестокостей.

<...> В сирийских городах... евреи составляли богатую часть населения; богатство это... отчасти обусловливалось несправедливостью, освобождением от воинской повинности. Греки и сирийцы, среди которых производился набор в легионы, были обижены... Происходили вечные распри... <...> Нерон разрешал все вопросы не в пользу евреев; это ещё более обостряло вражду. <...> Молодёжь бранилась, вступала в драку" [20, 112,114].

К I веку н.э. набралось достаточно чувств и идей, способных стать материальной силой: среди её вершинных взлётов - погром в Александрии в 38 году. Толпы греков громили соперников в торговле: разоряли еврейские лавки, дома и синагоги, евреев били, волокли по улицам, жгли, распинали... "Глас народа - глас божий" - римская пословица. И римский наместник Флакк, недолго поколебавшись, унял погромщиков, приказав публично высечь еврейских старейшин, а затем в угоду александрийской черни запретил евреям соблюдение субботы, поставил в синагогах статуи императора, заставил еврейских женщин публично есть свинину - потешил греческую толпу, утешил.

Минуло три года, в Риме на императорском троне психопата Калигулу сменил Клавдий, он вернул александрийским евреям прежние права, воспрянула еврейская община - а в 68 г. опять погром, и опять громилы волокут евреев по городу, а затем сжигают на костре. Евреи поднялись защищаться с такой свирепостью, что правитель города Тиберий Александр, еврей на службе у Рима, направил против них два легиона римских солдат. В итоге боёв были убиты десятки тысяч евреев, их квартал разграблен. Усердствовали не римские солдаты, а горожане-греки, отмечает С. Лурье, подчеркнув ещё раз погромную инициативу толпы - не власти.

С началом восстания Иудеи против римлян в 66 г., по описанию Э. Ренана, "сирийцы заключили из этого, что они могут безнаказанно убивать евреев. За один час [в Кесарии] было убито 20000 евреев... [Римский наместник] Флор распорядился захватить и направить на галеры тех, кому удалось спастись бегством... Евреи образовали из себя банды и со своей стороны начали убивать сирийцев... Они жгли деревни, убивали всех, кто не был евреем. Сирийцы также убивали каждого еврея, который попадал к ним в руки. Южная Сирия обратилась в одно сплошное поле битвы; каждый город разбился на два воюющих лагеря... <...> В Скифополисе евреи дрались вместе с языческим населением против своих единоверцев, напавших на город; но это не помешало потом жителям города Скифополиса перерезать у себя всех евреев" (цифры, по-видимому, взяты у Иосифа Флавия, возможно, они завышены) [20, 114-5].

Так звучали финальные аккорды древней юдофобии, возросшей из естественного неприятия чужака, говоря по-простому, - "нутряной" или, научнее, "стихийной", "спонтанной". Она отбушевала и не умерла, бессмертная, как вечная на земле ксенофобия. Новые явились идеи, новые всплеснули силы.


Загрузка...