Глава 18. В этой главе вы узнаете о том, как Славка впервые увидел Яну. И что этому предшествовало

Бабушка позвонила с работы. Ничего неожиданного она не сообщила, а все как всегда: «Ужин на плите, разогрей. Ботинки поставь на батарею и не забудь перед сном почистить зубы». Никогда не скажет — Вячеслав, будь другом, сходи за мороженым, слопай его сколько влезет, а потом иди во двор и выделывай все, что в голову взбредет, а спать можешь вообще не ложиться, чтоб время на ерунду не тратить.

Догадались, в чьей голове родилась эта мысль?

Славка бросил взгляд на настенные часы: тик-тик-тик-тик… — бубнили они: короткая стрелка притаилась у цифры «8», длинная втихаря подбиралась к числу «12». «Двадцать часов» — вспомнил ученик первого класса. Молодец.

Но то, что произошло дальше, меня не то что удивило, а более того — несколько разочаровало, и хвалить его мы не будем, даже и не подумаем. За такие-то дела! Сами посудите: Славка напялил свою модную куртку, при этом даже шарф не повязал, а старенькие ботинки и не попытался определить на батарею, как рекомендовала бабушка. Наоборот, обулся, снял с гвоздя ключи, открыл дверь и отправился неизвестно куда. Вот вам и молодец, полюбуйтесь на него!


В это же время, когда длинная стрелка настенных часов в пустой Славкиной квартире проехала мимо цифры «12», Толь Толич заканчивал очередную тренировку. Будущие Скороходовы, мокрые, как цуцики, толпились возле раздевалки, они только что пробежали длинный-длинный кросс. А ведь так приятно после физических упражнений на воздухе переодеться во все чистое и сухое, немного отдышаться и отправиться домой, где тебя ждет вкусный ужин! Настроение у всех было боевое, поэтому тренеру приходилось особенно напрягать свои натруженные голосовые связки.

— Внимание, внимание! Уймитесь же на секунду! Послушайте результаты! — И Толь Толич начал читать фамилии и после каждой оглашал цифры — он сообщал время. Но не то, которое значилось на часах, а то, которое затратили бегуны на дистанции.

Когда был прочитан весь список, тренер сделал небольшую паузу и произнес:

— А теперь выводы. Я поздравляю тех, кто финишировал в первой тройке. Но я хочу особо отметить лучшую из девочек. Хотя она и прибежала четвертой, но она проиграла мальчикам в честной борьбе, а когда споткнулась и шлепнулась в грязь, она не бросилась в раздевалку, как это сделали некоторые другие барышни, а, как истинный боец, продолжила борьбу. Я говорю про Элю!

Когда всеобщий гвалт несколько поутих, тренер продолжал:

— Я давно внимательно наблюдаю за тобой, Эля. И очень доволен тобой. Ты не пропускаешь тренировки, как некоторые хилятики и хлюпики, ты дисциплинированна и упорна. Умница. — Он подошел к ней поближе и, перестав напрягать свои голосовые связки, продолжил разговор с глазу на глаз: — Ты мне напоминаешь одну девочку, которую я тренировал много-много лет назад. Она тоже жила в соседнем дворе и ходила в эту секцию. Правда, это было так давно, что тебя еще и на свете не было. Она впоследствии выросла и стала чемпионкой… Она, как и ты, никогда не сдавалась.

— А где она сейчас? — спросила Эля. Ей было очень приятно, что тренер сравнил ее с настоящей чемпионкой.

Но Толь Толич вместо ответа начал внимательно рассматривать список, потом опустил взгляд на Элю и прохрипел:

— Не стой в мокром, немедленно переодевайся…

— А как ее фамилия? Я многих известных лыжниц знаю, — не отставала Эля.

— Навряд ли ты ее знаешь, — грустно проговорил тренер. — Ее уже нет среди нас…

— Она уже не выступает?

— Не выступает… А ну-ка марш в раздевалку! Простудиться хочешь? — Толь Толич почему-то стал строг. Развернулся и зашагал прочь, даже не стал свистеть в свисток мальчишкам, которые, вместо того чтобы переодеваться, пинали по залу чью-то кроссовку.


Ну что же с погодой?! Воды в городе было уже столько, что главная река собралась выйти из своих каменных берегов, еще чуть-чуть — и ее волны перевалят через гранитные барьеры и покатят по тротуарам и дорогам, устремятся во дворы и подвалы — начнется наводнение, тогда не то что про лыжи, про плотики и лодки придется мечтать.

Но в огромном универмаге было, как всегда, тепло и солнечно, здесь была своя персональная погода — почти что тропический климат, как на юге. Правда, в данную минуту тысячи маленьких солнц плавно погасли, наступила безлюдная тишина и яркий день превратился в ночь.

— Ничего не забыли?

Яна резко обернулась. На пороге ее витрины, откинув синее полотно, стоял Любим. Он самодовольно ухмылялся и хитро подмигивал.

— А! — улыбнулась художница. — Это вы. Ну что вы, не такая уж я неисправимая растеряха. Я обычно не забываю вещи. Но все равно, еще раз спасибо, что нашли мои перчатки.

— Пустяки! Не буду хвастаться, но для меня это обычное дело, это отличительная черта моей натуры: если найду чужое, сразу бегу к хозяину. Спать не могу, пока не отдам!

И пока Яна собиралась домой, Любим Сысоевич, не останавливаясь, рекламировал свою натуру. Соловьем заливался. Как бы невзначай поведал, какой он доброжелательный и смелый человек, что он, наверное, стал бы летчиком, если бы с детства не мечтал встать у прилавка, рассказал, что терпеть не может лгунов и обманщиков: «Некоторые такие вруны, что сочиняют чего и не было никогда!» Даже успел намекнуть, что «есть в нашем магазине такие, которые увидят забытые перчатки и сразу хотят прикарманить их».

— Хвалиться не буду, Яночка, но представьте, из-за ваших перчаток я рисковал, очень рисковал…

— Господи! Что вы говорите…

— Да-да… Потом, когда мы поближе подружимся, я вам поведаю эту леденящую кровь историю. Но я вышел с честью из этой борьбы…

Так, слово за слово, продавец калош и увязался за Яной, выйдя на улицу, раскрыл свой черный зонт и галантно предложил ей руку. Яна, которой неловко было отказать своему благодетелю, нашедшему ее новые перчатки, нырнула под его зонт, и они рука об руку пошли по Центральной улице, на которой из-за избытка воды в этот поздний час было пустынно.


Иногда дворы в этом городе называют колодцами, в этом сравнении что-то есть, особенно когда такой водопад с неба, но в данную минуту, представьте, этот колодец на самом деле заполнился до краев! Но не водой, а звонким голом Мишки:

— Да я мог бы финишировать самым первым!!!

— Ну да, конечно! Только лужи помешали. — Эля говорила потише, но тоже не шепотом: — Ты, наверное, утонуть побоялся!

— Сама ты побоялась! Я просто не такой дурак, как ты! Бегать за просто так. Были б это настоящие соревнования, я б так сиганул!

— Значит, ты только за золотые медали бегаешь?

— Ну почему? За кубок тоже могу.

Эля уже хотела обидеться за эти намеки на недавний подарок, как вдруг увидела скучающего Славку, тот сидел на перилах крыльца под навесом подъезда.

— Славка! Я заняла первое место среди девочек! — закричала она вместо приветствия.

— Не верь, Славян, она прибежала четвертой!

— А ты вообще в хвосте приволокся. — Эля даже в спорах с Мишкой проявляла присущее ей упорство.

Славка еле дождался их с тренировки, он даже, если быть до конца откровенным, сначала сам хотел идти к ним в секцию. Но что-то удерживало, вдруг подумают, что он так сильно хочет с ними вместе по стадиону носиться, что издеваться начнут. Вот он и сидел здесь на перилах, как бы просто так, будто бы он никого не ждет, а просто вышел воздухом подышать перед сном.

Так поздно они еще никогда не возвращались. Он же не знал, что сегодня были первые в их жизни соревнования. «Я бы первый прибежал», — про себя подумал Саночкин, услышав спор Эльки и Мишки, но вслух не произнес, а вместо этого ляпнул первое, что в голову пришло:

— Пока вы там наперегонки бегали, как маленькие, я тут кое-чем поинтереснее занимался.

— Ну-ну, — скривился Мишка, — небось в булочную гонял вместо бабуси. Очень интересно! А-а-а! Я тебе уже завидую! Смотри, у меня уже руки от зависти задрожали. — И Мишка, закатив глаза, высунул язык и при этом начал трясти растопыренными пальцами перед Славкиной физиономией.

А Славке только этого и надо было, он спрыгнул с перил и пнул ногой Мишкину сумку, ему не терпелось с кем-нибудь посоревноваться. Бегать-то ведь не приглашают, вот он и решил Мишку вывалять в грязи. А Мишка всегда был готов к таким соревнованиям, он тут же схватил Славку за отвороты куртки… Еще мгновение, и оба драчуна кубарем покатились бы с крыльца. Если б не вмешалась Эля.

Она стала лупить своей спортивной сумкой обоих — кому попадет:

— Ну вы! Дураки ненормальные! Такая грязь, а вы опять захотели в лужу с головой понырять… Славка, что, моя мама опять твою куртку должна стирать?! Хватит!

Не берусь утверждать, что именно слова Эли так подействовали на мальчишек, что они вдруг ее послушались, думаю, скорее все-таки удары сумкой их немного отрезвили. Драчуны вроде как поостыли, во всяком случае, отцепились друг от друга.

— Сколько живу, а таких дураков первый раз встречаю! — объявила Эля, она еще не справилась со своим праведным возмущением. — А ты, Славка… знаешь, как мы устали на соревнованиях, а ты еще сумку ногой пинаешь! Что сумка-то тебе плохого сделала?

Да уж. Трудно не согласиться с Элей. Тут есть над чем задуматься Вячеславу, который в это мгновение усердно поправлял свою куртку, ведь еще секунда — и его ненаглядная курточка могла бы затрещать по всем швам — продольным и поперечным. А Мишка тем временем плевал себе на пальцы и демонстративно тер свою чумазую сумку, будто бы это Славка довел ее до такого ужасного состояния, мол, аккуратный Мишка не может даже пятнышка вытерпеть на ней…

— Ни в какую булочную я не ходил! — ни с того ни с сего открыл рот Славка.

Оказывается, все-таки у него есть язык, чтоб с его помощью разрешать конфликты! Хорошо. А то, когда он сцепился с Мишкой, я, грешным делом, подумал: может, у Славки язык заболел?

— А что, в аптеку бегал? — чистюля Мишка наконец оторвался от своей сумки.

— Не в аптеку! Я на крышу лазил по пожарной лестнице! Понял?!

Эх, Славка! И почему ты такой сочинитель? Ну кто поверит, что первоклассник может забраться по такой лестнице на крышу, которая выше пятого этажа? Я уж не говорю, что это строго-настрого запрещено.

— Опять бабушка голубей навестить попросила? — Эля сказала таким тоном, что Славка разозлился. Разозлился на самого себя, еще чуть-чуть — и он покраснел бы от стыда. Но Мишка не уловил издевательских ноток в голосе Эли, он вдруг бросил свою сумку в самую грязь и помчался к пожарной лестнице.

— Мишка, прекрати! Славка пошутил! — кричала ему вслед Эля, но куда там!

Он уже тащил два старых ящика. Поставил один на другой, вскарабкался на них и повис, как сосиска, на первой перекладине железной лестницы.

Лестница поднималась вдоль стены до самой кровли. Она была старая и ржавая и, давно облюбовав ее, Мишка и Славка напропалую врали друг другу, что, дескать, сто раз по ней лазили. Но, откровенно говоря, до сих пор даже и не пытались подступиться к этому ржавому аттракциону. Во-первых, взрослые, которых днем пруд пруди во дворе, им бы даже не дали приблизиться к ней, а во-вторых, они и сами не очень-то горели желанием. А Славка особенно не горел. Если помните, в нем жил страх высоты, и был он, судя по всему, побольше, чем у Мишки.

Когда Эля и Славка подбежали к лестнице, Мишка уже добрую минуту выделывал на ней непонятные гимнастические упражнения, извиваясь, как червяк на крючке.

— Помог-ги… — выдавил он, дрыгая ногами.

Славка вскочил на ящики и, не задумываясь, подставил свое плечо, Мишка уперся ногой и оказался на нижней перекладине. Обернулся назад, зачем-то свистнул и переставил ногу на следующую ступеньку.

Славка, недолго думая, метнулся на помойку, схватил еще один ящик и через мгновение уже стоял на нижней перекладине-ступеньке. Именно в это мгновение очнулся дремавший доселе в самой глубине Славкиного существа его страх высоты. Правда, сначала он не очень себя выпячивал, проснулся, потянулся и стал незаметно расти. Когда Славка сделал еще один шаг, страх раздулся еще чуть-чуть, но вел себя все еще в рамках приличия, не глумился над своим хозяином, однако, когда Славка подтянулся ко второму этажу, его страх совсем обнаглел — схватил его за руки и сжал. Ладони сомкнулись вокруг холодной и грязной от рыжей ржавчины перекладины, пальцы словно окаменели — ни за что не хотели разжиматься. И в этот момент, ни позже ни раньше, наверху что-то произошло.

Эля увидела снизу, как Мишка, который уже почти добрался до четвертого этажа, вдруг вскрикнул и начал медленно оседать.

— Мишка, держись!!! — завопил девчоночий голос.

От этого крика Славкин страх потерял остатки совести, он будто только и ждал этого, в эту минуту он окончательно сел на голову своему бедному хозяину. Славка от страха не мог даже голову запрокинуть, он вжался в эту железку и отказывался дышать.

Мишка не сразу сообразил, что произошло. Схватившись за очередной прут, он неожиданно понял — ступенька держится на честном слове, шатается, как молочный зуб, но было поздно — он повис на ней всем телом… А дальше он уже ничего не помнил… железный прут надломился и начал медленно отгибаться. Падая, Мишка успел ухватиться за боковую ребристую стойку, она больно впилась в ладошки, но Мишка не смел их разжать, ноги еще не нащупали опору. Куда делись это подлые поперечины? Ноги болтались в стороне от перекладин-ступенек. Наконец встретились с чем-то твердым, прямо под ним находилась толстая железная балка, она тянулась к стенке дома, на ней и крепилась вся эта подлая старая лестница. Мишка сполз, попытался лечь на нее, получилось поперек. Он повис, как бурдюк на верблюде. Ноги и голова болтались над пропастью, а в живот впивалась угловатая железяка. Ржавые прутья лестницы хоть и были рядом — рукой подать, но Мишка всем своим нутром ощущал, что стоит ему пошевелиться, как он тут же потеряет равновесие…

Двумя этажами ниже лепился Славка. Никакая сила на земле не могла заставить его подняться еще на одну ступеньку. В эту минуту он впервые в жизни услышал свое сердце, оно будто растопырилось, ему стало тесно внутри, стук его гремел на всю округу, точно так же, как у того мальчика на вершине горы из бабушкиной сказки. И обо что оно там только стучится?

«Знаешь ли ты, Славка, что высота, которую видишь снизу, всегда обманчива, снизу она всегда кажется не такой страшной. И только когда оказываешься на самом верху — только тогда понимаешь, как это на самом деле высоко и жутко». Да уж! Бабуля обманывать не станет.

Мог ли Славка помочь Мишке? Вопрос, который до сих пор терзает меня. Терзает он и Славку. Трудно ответить однозначно. Ведь Славка все-таки не пожарник ведь, который каждый день лазает по пожарной лестнице и имеет богатый опыт в спасании людей. И уж точно — не верхолаз, который свой страх высоты так приструнил, что тот и носа не кажет. Даже на крыше. И вообще, я допускаю мысль, что, если бы Саночкин подобрался к Мишке, они могли бы оба загреметь… не дай бог, конечно. Так что я не осуждаю Славу за то, что он не смог помочь другу. Хотя…

Одним словом, как бы там ни было, но то, что мальчишки полезли куда не следует, очень и очень плохо. Просто возмутительно!


Секунды тянулись, как часы. Часовая стрелка вообще, как вы знаете, ползает по кругу незаметно, иногда даже возмущаешься ее нерасторопностью. Особенно когда тебе плохо или скучно. Или страшно, как сейчас. А в другой раз она может и быстро двигаться. Замечали? Ну, например, когда мультфильмы по телику ждешь, то стрелка, естественно, еле-еле ковыляет, а когда мультики начались, то она уже такая шустрая… Ладно, сейчас не до этого.


В то время, когда Славка дрожал на пожарной лестнице, часовая стрелка на настенных часах в пустой комнате застыла на полпути между цифрами «8» и «9». И в это же самое время Яна и Любим шагали по пустынной улице, которая была неподалеку от их места работы, как раз напротив соседнего двора-колодца.

— Ну что это я все о себе да о себе. Расскажите и вы чего-нибудь, а я, так и быть, послушаю! — Любим великодушно предоставил слово своей спутнице. Наверное, уже сам не знал, что еще про себя хорошего рассказать.

Яна пожала плечами:

— Ну мне-то, в отличие от вас, особенно нечем гордиться. Я такая же, как все, — и, улыбнувшись, добавила: — Только непутевая. Вот начала витрину оформлять, а что-то не получается.

— Да? Это плохо. Если вам Игорь Николаевич доверил такое дело, вы должны его сделать на «отлично». Но я ему пока ничего не скажу. Потому что я благородный и товарищей не предаю. Однако я вас понимаю.

— Правда?

— Стопроцентно! Кому же охота лед рисовать? Противно.

— Нет, ну что вы! Лед и снег вовсе не противно рисовать! — запальчиво воскликнула Яна, но тут же сникла. — Я сама не понимаю, но у меня совсем не получается искусственный снег, все перепробовала, а не выходит. Какой-то он невеселый получается. Наверное, я забыла, как он выглядит наяву.

— А чего там вспоминать! Белый и холодный. Брр…

— Ну нет! Не скажите! Помню, когда я еще в школе каждый день бегала на тренировки…

— Вы плаванием занимались?

— Почему плаванием? Я в лыжной секции была записана. А знаете, Любим, вот вам не нравится снег, а я даже чуть рекорд города не поставила в беге по этому самому снегу! Рассказать?

— Ну расскажите. А потом я вам опять про себя буду рассказывать. Я кое-что вспомнил.

— Слушайте. Я занималась у одного замечательного тренера, который, кстати, до сих пор мальчишек и девчонок учит быстро бегать на лыжах. — Яна посмотрела по сторонам, они как раз находились поблизости от спортшколы, художница указала рукой во двор: — Вон там, за теми домами, и сейчас находится эта лыжная секция. Так вот, однажды на тренировке я показала рекордный результат. Мы так радовались… Мы с тренером начали готовиться к соревнованиям на первенство нашего города. Это было лет шесть назад. А кажется, сто лет прошло… И вдруг в ту весну, когда уже везде подтаивал снег, одна очень сильная спортсменка… удивительная девушка и настоящая чемпионка… я всегда брала с нее пример, она тоже когда-то занималась у этого тренера… — И тут Яна резко замолчала. Остановилась и к чему-то прислушалась. — Вам, Любим, не показалось, что кто-то зовет на помощь?

— Нет. Все тихо. А что дальше-то? Вам дали ценный приз?

Яна помолчала еще мгновение, решила, что ей все-таки померещилось, и продолжила свой рассказ:

— Ну вот, поехала эта чемпионка на последние в том году старты. И представьте, случилась ужасная трагедия! Ужасная! После этого я даже не могла долгое время на лыжи встать, с горя отказалась от соревнований на первенство города. С тех пор больше не тренировалась…

— Так чего там случилось-то?

— Автобус, на котором ехала эта чемпионка через горный перевал, был очень старым, и вдруг на крутом спуске у него внезапно отказали…

Яна резко замолчала. Именно в этот момент из двора выскочила девочка и бросилась им навстречу.

— Дяденька, дяденька! — закричала она, обращаясь к Любиму. — Помогите, пожалуйста! Скорее! Там один мальчик сейчас упадет и разобьется…

Яна даже не дослушала, она уже мчалась во двор, мчалась, словно на первенстве города — ее белый плащ развевался, как парус, а каблуки стучали, как клавиши старой пишущей машинки под руками Славкиной бабушки.

Пока Эля звала на помощь, Славка каким-то чудом сполз до самой нижней ступени, повис на руках и нащупал ногами спасительные ящики. В следующее мгновение он загремел вместе с этой пирамидой. Выбравшись из-под груды деревяшек, он услышал стук каблуков, и мальчишеский инстинкт взял верх — Славка отпрыгнул в темноту и притаился. Только сейчас он поднял голову и посмотрел на Мишку, тот по-прежнему изображал мешок на верблюде.

Яна сбросила свой белоснежный плащ прямо на руки Эле. Оставшись в брючном костюме, она стала похожа на цирковую гимнастку перед исполнением смертельного трюка. Спортивная, нарядная и сосредоточенная. Ловко подтянувшись, она устремилась наверх — к озорнику, который висел на уровне окон четвертого этажа. Лестница издавала угрожающие звуки, прутья-ступеньки скрипели и трещали, а вся железная конструкция гудела, но Яна не обращала внимания на эти угрозы. Добравшись до четвертого этажа, она протянула руку к Мишке и крепко схватила его за куртку.

— Не бойся. Все будет хорошо. Ползи ко мне. Я держу тебя. Не бойся, вот так, отлично, молодчина, — подбадривала она мальчишку.

Мишка долго не решался двинуться с места, но в конце концов зашевелился и, слушаясь команд своей спасительницы, хоть и с большим трудом, но все-таки дополз до желанных ступенек. Яна ни на секунду не ослабляла своей хватки, крепко держа его за куртку, и вот уже мальчишка снова на ступеньках, и вдвоем они начали путь вниз. Яна двигалась на полшага ниже, и если бы под Мишкой подломилась перекладина, или он оступился, то не полетел бы вниз, а упал прямо на Яну, и она бы опять его спасла.

Мишкин страх высоты отпустил свою жертву, Мишка все смелее и смелее переставлял руки и ноги. Достигнув нижней ступеньки, Яна спрыгнула, затем помогла благополучно приземлиться Мишке.

Все это головокружительное приключение Славка наблюдал со стороны, точнее, снизу, он не хотел попадаться на глаза, ему было стыдно — он же не сумел помочь Мишке.

Когда все уже было позади, Славке вдруг очень захотелось оказаться на месте Мишки. Да-да. Такая вот короткая память у страха! В эту минуту он забыл, как ему было тошно, его уже обуревали совсем другие чувства. Забурлила его неугомонная фантазия, которая не чета его страху — не ждет своего часа в потаенных уголках, она всегда рядом. Славке страстно захотелось, чтобы его тоже спасла такая отважная акробатка. Его еще никто никогда не спасал.

— Ну что, альпинист? На земле лучше? — спросила цирковая гимнастка, снимая свои некогда белые перчатки.

— Лучше, — кивал Мишка склоненной головой.

— Больше не полезешь?

— Не-а, никогда!

И тут наблюдавший со стороны Славка захлопал глазами — в свете фонаря появился еще один человек. Где он раньше прятался? Может, его просто в темноте не было видно: резиновые сапоги, длинный плащ и вязаная шапочка чернели, будто их кто-то гуталином намазал, он просто сливался с окружающей темнотой. Так еще хамелеоны могут — вспомнил Славка.

— А мы вот тебя сейчас в милицию! — начал угрожать Мишке хамелеон. Да еще с таким видом, будто это он совершил подвиг — только что спас первоклассника. — Понял?! Чтоб родители тебя выпороли как Сидорову козу!

— Прекратите кричать на ребенка! — вступилась за Мишку его спасительница. — Не видите, он и так ни жив ни мертв! Перепугался.

Но черный завелся не на шутку:

— Перепугался, паршивец? А вот когда мы ему счет предъявим за испорченные перчатки, он еще больше перепугается! Сейчас же назови адрес постоянного проживания…

— Да успокойтесь вы! Зачем кричать на ребенка! — Яна бросила свои перчатки в урну. — Я, если хотите знать, не люблю белые перчатки, хожу в них, как белоручка какая-то… Они мне с самого начала не нравились, завтра куплю себе другие. — Спасительница повернулась к Эле: — А ты, малышка, настоящий друг. Хорошо, что ты не растерялась и вовремя позвала на помощь…


Славка, так никем и не замеченный, стоял в тени дома — завороженно смотрел, как Мишка и Эля направились к подъезду, как черный человек юлой закрутился возле спасительницы, как она надела свой белоснежный плащ, звонко зашагала к арке, ведущей на Центральную улицу, и исчезла в серых сумерках.

Прошла целая вечность, а Славка, подобно часовой стрелке, которая застряла между цифрами «8» и «9», все еще был недвижен, он тоже застрял в своих мыслях — где-то между небом и землей, вернее, где-то между вторым этажом и первым — на этой злополучной лестнице.

И только когда гулкое эхо каблуков белоснежной белоручки растаяло и даже немного забылось, он очнулся и медленно направился к крыльцу. К тому самому месту, где всего полчаса назад он восседал на перилах в ожидании Эли и Мишки.

Заскрипела тугая пружина, громко хлопнула дверь. Двор опустел. Лишь дождь и ветер бесчинствовали, как и прежде, уже второй месяц они безраздельно хозяйничали в городе — на улицах, площадях и во дворах-колодцах.

Загрузка...