[Яой] Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея/ The Scum Villain’s [Self-Saving] System

Глава 5. Стартовое задание

С тех пор, как Шэнь Цинцю очнулся от своей необъяснимой горячки, Юэ Цинъюань ещё несколько раз навещал его в период «ухода за больным». На плечах главы первой в Поднебесной школы заклинателей — иными словами, директора крупного вуза для совершенствующихся — безусловно, лежал тяжкий груз самых разнообразных обязанностей, и всё же он всегда находил время для заботы о своём шиди. Шэнь Цинцю, для которого здесь всё было впервой [1], такое проявление внимания трогало едва ли не до слёз.

То, что оригинальный Шэнь Цинцю при подобном к нему отношении умудрялся воротить нос [2] от своего непосредственного начальника и товарища, оборвав с ним всякие связи, доказывало, каким же отъявленным мерзавцем он был!

Принимая преподнесённую ему чашку снежного фарфора, Юэ Цинъюань голосом, исполненным теплоты, поинтересовался:

— Эти несколько дней отдыха пошли шиди на пользу? Тебе получше?

Покачивая веером, Шэнь Цинцю с головой погрузился в атмосферу братской любви [3]:

— С Цинцю уже давно всё благополучно, благодарю шисюна за беспокойство.

— Что ж, в таком случае шиди, пожалуй, пора спуститься с гор, — рассудил Юэ Цинъюань. — Тебе для этого что-нибудь понадобится?

— Спуститься с гор? — помахивающая веером рука мигом застыла.

— Должно быть, шиди запамятовал из-за болезни, — удивлённо отозвался глава школы. — Разве ты не говорил мне, чтобы я оставил возникшее в городе Шуанху [4] дело на тебя, потому что твоим ученикам нужна возможность набраться опыта?

Выходит, это хлопотное дело навесил на него ещё оригинальный Шэнь Цинцю. Тем не менее, сам он пока не был способен управлять своей духовной энергией и техниками, будучи лишь в начале пути по их освоению — куда уж ему брать учеников на подобную полевую практику? Едва Шэнь Цинцю собрался, затолкав стыд и совесть подальше [5], вопреки собственным словам заявить, что ему всё же ещё нездоровится, как в голове раздался бездушный сигнал Системы:

[Стартовое задание запущено. Локация: город Шуанху. Задание: завершить тренировку учеников. Пожалуйста, нажмите кнопку «Принять».]

Одновременно с этим перед глазами всплыло краткое описание задачи, под которым имелись две кнопки: слева — «Принять», справа — «Отказаться».

Выходит, это и было стартовым заданием. Шэнь Цинцю задержал взгляд на кнопке «Принять», пока та не позеленела. Раздалось звонкое «динь!» и Система разродилась новым напоминанием:

[Задание успешно принято, просим Вас внимательно ознакомиться с материалами задания и подготовиться к выполнению. Желаем Вам скорейшего успеха!]

Вернувшись к реальности, Шэнь Цинцю с улыбкой ответил Юэ Цинъюаню:

— Разумеется, я помню! Просто за последние дни я до такой степени обленился, что чуть не позабыл об этом деле. Я отправлюсь в путь как можно скорее.

Кивнув, Юэ Цинъюань тут же заверил его:

— Если тебе это неудобно, не следует принуждать себя: твои ученики ещё успеют набраться опыта, да и с искоренением этой злобной твари управятся без тебя.

Шэнь Цинцю с улыбкой дал соответствующий ситуации ответ, однако не удержался от того, чтобы то и дело с любопытством поглядывать на Юэ Цинъюаня.

«Глава школы, и почему сейчас мне кажется, что ты больше всего похож на NPC, раздающего задания…»

Все дела пика Цинцзин, большие и малые, были давно препоручены Мин Фаню — Шэнь Цинцю обнаружил, что этот усердный юноша во всём, что не касается главного героя, показывает себя как весьма исполнительный и сообразительный подчинённый — так что уже на второй день они смогли отправиться в путь.

Перед тем, как покинуть гору, Шэнь Цинцю тщательно проверил свой образ: одеяние цвета цин, свободно повязанный пояс, слева на бедре висит меч, в правой руке — веер; элегантный, утончённый, надёжный, возвышенный — безупречный облик выдающегося человека!

Одним словом, само совершенство, ни малейшего следа ООС!

Преодолевших сотни ступеней каменной лестницы у ворот школы ожидала запряжённая повозка для учителя, а также несколько лошадей для его учеников.

«Вы что, издеваетесь? — возмутился про себя Шэнь Цинцю. — Это всё-таки какой-никакой мир совершенствующихся — почему бы нам не полететь к месту назначения на мечах, как положено?»

Система бесстрастно возразила:

[Даже в мире волшебства Гарри Поттера отнюдь не каждый волшебник, выходя из дома, садится на метлу — это было бы чересчур.]

«Как я посмотрю, ты и тут в курсе дела, — буркнул Шэнь Цинцю. — Что, и в мире Гарри Поттера успела наследить?»

На это Система отреагировала лишь многоточием на весь экран.

За многие годы с момента её ввода в эксплуатацию Шэнь Цинцю оказался первым пользователем, который умудрялся нести подобную чушь, беззаботно заигрывая с Системой.

И всё же, поразмыслив над этим как следует, Шэнь Цинцю и сам понял, что в этом и впрямь был смысл: на сей раз они спустились с гор ради тренировки учеников, и больше половины из них были ещё слишком юны и неопытны, чтобы получить свои собственные мечи — в соответствии с правилами их школы, лишь те, что достигли определённого уровня совершенствования, могли отправиться на пик Ваньцзянь [6], один из двенадцати пиков хребта Цанцюн, чтобы выбрать там подходящий меч.

Хоть говорится, что люди выбирают мечи, на самом деле это мечи выбирают их — в самом деле, если человек, в основе своей лишённый таланта, пожелает силой завладеть превосходным мечом, способным поглощать энергию земли и неба, то это будет всё равно что брак красавицы с уродом — или свежие цветы, воткнутые в коровий навоз — вот и посудите сами, захочет ли меч подобного союза?

Чит-код Ло Бинхэ был инициирован лишь тогда, когда он обрёл свой уникальный меч — Синьмо.

Повозка, на которую взошёл Шэнь Цинцю, была не слишком роскошной, однако внутри неё было просторно и удобно, там даже имелась источающая лёгкий дымок маленькая курильница. Разместившись там, мужчина почувствовал: что-то тут неладно. Внезапно вскинув веер, он приподнял им занавеску, чтобы выглянуть наружу — и тут же захотел это развидеть [7].

Ничего удивительного, что хлопотливо крутящаяся у повозки фигурка показалась ему знакомой — ведь это главный герой-дада [8] собственной персоной, Ло Бинхэ!

Тот как раз погружал в повозку последнюю вещь — шахматную доску из белого нефрита, которую Шэнь Цинцю непременно брал с собой во все поездки (правда, обычно ею не пользовался). Подняв голову, Ло Бинхэ заметил загадочное выражение на лице мужчины и на миг остолбенел, после чего почтительно воскликнул:

— Учитель!

К этому времени следы от побоев, которыми наградил его прежний наставник, успели почти зажить, так что Шэнь Цинцю наконец смог как следует рассмотреть лицо, с которого сошли синяки: несмотря на юные годы и по-детски нежные черты, в его внешности уже проглядывала будущая незаурядная красота, исполненная величия, к тому же, все его движения, казалось, были пропитаны духом чистоты и ясности — кто, глядя на него, мог бы сказать, что этот нежный бутон годами побивали жестокие ветра и дожди пика Цинцзин?

Даже когда он перетаскивал всякое барахло, выполняя тяжёлую физическую работу, Ло Бинхэ относился к своим обязанностям со всей ответственностью, так что, глядя на его серьёзное и сосредоточенное лицо, трудно было не растрогаться.

К тому же, Шэнь Цинцю с самого начала испытывал симпатию к главному герою этой книги.

Ему всегда был по нраву этот парень, убивающий своих врагов не моргнув глазом, благосклонный по отношению к тем, кто к нему добр, и беспощадный — к тем, кто причинил ему зло [9]. Полюбовавшись на него некоторое время, Шэнь Цинцю бросил неопределённое «гм», после чего отвёл веер, позволив занавеске упасть.

Что и говорить — главный герой и есть главный герой. Ничего удивительного, что этот мальчик, оставшись без средств к существованию, не имея ни видов на будущее, ни отцовской заботы, ни материнской ласки, тем не менее так и притягивал к себе женщин — первая, вторая, третья, четвёртая — они прямо-таки бросались в его объятия одна за другой [10]. Воистину, красота открывает все двери!

Разумеется, этим объяснялось и то, что все виды пушечного мяса рано или поздно преисполнялись к нему ненавистью, желая во что бы то ни стало выместить на нём свой гнев, избив его до неузнаваемости [11].

Стоило Шэнь Цинцю подумать об этом, как в голове тут же всплыл ещё один вопрос: его сопровождали десять учеников, включая Ло Бинхэ — так почему лошадей всего девять, где же ещё одна?

Что ж, не нужно быть семи пядей во лбу [12], чтобы понять, кто подстроил эту каверзу.

И точно — из-за повозки раздалось хихиканье, а затем издали послышался донельзя довольный голос Мин Фаня:

— В самом деле, нам не хватило лошадей — так что придётся тебе, шиди, потерпеть неудобство. Однако основы моего шиди так хороши, что для него это станет прекрасной возможностью лишний раз поупражняться.

«Вы подумайте — лошадей ему не хватило! — возмутился про себя Шэнь Цинцю. — На всём хребте Цанцюн, который за последние годы играючи [13] отхватил звание величайшей школы совершенствующихся, не говоря уж о том, что он прямо-таки утопает в деньгах, не нашлось одной-единственной лошади?!

Похоже, Мин Фань как истинное пушечное мясо и вправду знал толк в том, как накликать на себя смерть.

— В чём дело? — сделав паузу, добавил он. — Что за недовольное выражение лица? Ты что, не согласен?

— Как можно, — спокойно ответил Ло Бинхэ, держась с достоинством, но без вызова.

В этот момент зазвучал подобный серебряному колокольчику смех — наконец явилась Нин Инъин.

— О чём это вы говорите, шисюн? — тут же спросила она.

Шэнь Цинцю не удержался от фэйспалма: «Девочка, ты как всегда вовремя! А вот и Нин Инъин — сильнейший катализатор взаимной ненависти между Мин Фанем и Ло Бинхэ! Стоит ей появиться на сцене — как Ло Бинхэ вновь хлебнёт горя полной ложкой, а Мин Фань примется старательно рыть себе могилу».

Снова осторожно приподняв занавеску, Шэнь Цинцю мучился сомнениями, не решаясь вмешаться, но тут он увидел, как Нин Инъин радостно машет рукой:

— А-Ло, тебе не хватило лошади? Иди сюда, поедем вместе!

…Её виртуозному умению навлекать всеобщую ненависть на Ло Бинхэ воистину можно было позавидовать!

Следует помнить о том, что в подобного рода сюжетах обездоленный главный герой, привлекающий внимание красавицы — самый что ни на есть стандартный поворот, однако он же легче лёгкого навлекает на героя зависть и притеснения со стороны окружающих. Прими сейчас Ло Бинхэ предложение Нин Инъин — и не видать ему покоя на всём протяжении пути.

— Инъин, хватит шалить! — не выдержал Шэнь Цинцю. — Юношам и девушкам не следует касаться друг друга [14], так что есть предел близости с твоими шиди, за который заходить не стоит. Мин Фань, сколько можно тянуть со сборами? Почему мы до сих пор не выехали?

Мин Фань был вне себя от радости — само собой, он решил, что учитель с ним на одной волне, и принялся поторапливать остальных, чтобы те выстроились в шеренги. Нин Инъин насупилась, но больше этот вопрос не поднимала.

Покончив с этим водевилем в миниатюре, Шэнь Цинцю отказался от своего изначального намерения и вернулся к развёрнутому на маленьком столике свитку, в котором излагалась суть дела.

Это путешествие было знаменательно не только тем, что он впервые по ходу сюжета спускался с хребта — куда важнее было, сможет ли он, пройдя начальную ступень, разморозить функцию ООС — а потому это задание не следовало недооценивать.

Локацией задания был небольшой городок в нескольких десятках ли от хребта Цанцюн. В последнее время там произошла серия убийств — девять человек погибли один за другим.

У всех жертв было кое-что общее: с них со столь поразительным мастерством сняли кожу, что, осматривая тела с ног до головы, можно было подумать, будто они всегда такими и были — от подобного поневоле волосы вставали дыбом. Из-за этой техники злодея и прозвали «Демон-Кожедел».

Жертвами Кожедела становились исключительно юные и прекрасные девушки — потому-то в городе Шуанху во всех домах, где были дочери, красивые молодые жёны или наложницы, с наступлением ночи накрепко запирали двери, но и это не спасало несчастных от Кожедела — демон являлся и забирал новые жизни, когда ему вздумается.

Уже девять женщин приняли жуткую смерть — а местные власти ничего не могли с этим поделать. Перепуганные люди начали шептаться о том, что тут не обошлось без призраков — а иначе как этот убийца мог появляться и уходить, не оставляя следов [15]?!

Тогда несколько богатых и влиятельных семейств собрались вместе и наконец решили послать кого-нибудь на хребет Цанцюн, чтобы просить помощи у бессмертных совершенствующихся.

Шэнь Цинцю перечитал эти записи уже множество раз, однако так ничего и не сумел из них почерпнуть.

«Кто, чёрт побери, такой этот Кожедел?! Никогда о таком не слышал! — кипятился он про себя, получив задание. — Должно быть, эта хренотень — какая-то добавленная линия или скрытая часть сюжета. Он опасен? Каков уровень его боевой мощи? Сможет ли этот старший братец его одолеть? Мы о таком не договаривались!!!»

На все его возмущения Система отреагировала следующим:

[О чём не договаривались? Ваша предыдущая идентичность — читатель романа, а книга — это продукт художественного творчества, в процессе которого писатель делает выбор, что сократить, а что оставить. Теперь же, став частью этого мира, Вы должны пережить все события, большие и малые, на личном опыте, и в том числе вам предстоит завершить сюжетные линии, исключённые из оригинального романа.]

Так что Шэнь Цинцю ничего не оставалось, кроме как посвятить эти несколько дней упорному совершенствованию; всё, чего он хотел — это научиться свободно управлять своей энергией, чтобы не погибнуть у ног главного героя от лап какой-то нечисти, о которой он прежде даже не слышал — это всё равно что скончаться, не успев отправить войска на победоносную войну!

Ло Бинхэ всё ещё оставался снаружи, а потому Шэнь Цинцю не смел ослабить бдительность. С тревогой ловя каждый шорох, он принялся копаться в содержимом повозки — чего там только не было! Открыв ящик, где было с полдюжины чайных сервизов, мужчина попросту утратил дар речи. В прошлой жизни Шэнь Юань, как-никак, тоже был отпрыском состоятельной семьи [16], однако при этом отнюдь не страдал этой болезнью богачей — тягой к показной роскоши.

В это мгновение снаружи раздался взрыв хохота, и Шэнь Цинцю вновь выглянул из повозки.

Ло Бинхэ одиноко брёл в хвосте процессии, периодически переходя на бег. Время от времени всадники специально кружили вокруг него, вздымая пыль, отчего мальчик был покрыт ею с головы до ног.

При виде этого Шэнь Цинцю поневоле стиснул рукоять веера с такой силой, что костяшки начали зудеть.

«Это — всего лишь книга, — твердил он про себя. — Все они — вымышленные персонажи». Умом Шэнь Цинцю отлично понимал это, но… когда живого героя подобным образом высмеивают и унижают у тебя на глазах, а ты и пальцем шевельнуть не можешь — это в самом деле кажется чересчур реальным.

Пару раз безрезультатно попытавшись убедить своих товарищей прекратить, Нин Инъин наконец поняла, что её вмешательство приводит к противоположному эффекту, и, подстегнув лошадь, поехала бок о бок с повозкой, взывая к Шэнь Цинцю:

— Учитель! Вы только посмотрите на шисюнов!

Сердце Шэнь Цинцю дрогнуло, но он всеми силами старался этого не показывать.

— А что с ними не так? — равнодушно [17] бросил он.

Голос Нин Инъин звучал так, будто это ей нанесли горькую обиду.

— Они так издеваются над другими, а вы и слова им не скажете! — с вызовом бросила девочка. — Если так пойдёт и дальше… учитель, чему вы научите своих учеников? В кого они вырастут?

Даже перед лицом открытого обвинения Мин Фань и его товарищи отнюдь не почувствовали угрызений совести — ведь в былые дни Шэнь Цинцю сам приучил их к подобному поведению своим молчаливым попустительством. Чем более жестоким мучениям они подвергали Ло Бинхэ, тем больше радовался учитель, так к чему сдерживать себя?

Сильнее всех ликовал Мин Фань: в тот день на заднем склоне горы Ло Бинхэ применил какую-то неведомую дьявольскую технику, которой научился неведомо где, и сыграл со своими шисюнами злую шутку; сегодня же, в присутствии учителя, он больше не осмелится поднять головы!

— Гм. — Шэнь Цинцю наконец подал голос, ограничившись единственной фразой: — Ло Бинхэ, иди сюда.

На лице мальчика не дрогнул ни один мускул — ведь он уже успел к этому привыкнуть.

— Да, — отрешённо ответил он и подошёл к повозке.

Остальные продолжали злорадствовать, думая, что сейчас ему попадёт по первое число — однако мгновение спустя их картина мира разлетелась вдребезги!

Приподняв завесу складным веером, Шэнь Цинцю указал подбородком на Ло Бинхэ, а затем — бросил взгляд внутрь повозки; пусть он при этом не проронил ни слова, значение этого жеста было очевидно.

— А-Ло, скорее садись в повозку! — радостно заголосила Нин Инъин. — Учитель позволил тебе ехать с ним!

Гром! Среди! Ясного! Неба!

Не будь Мин Фань и остальные до глубины души уверены, что их учитель много лет назад достиг бессмертия, будучи образцом нравственного совершенства, они заподозрили бы, что их наставником овладела нечистая сила!

Ло Бинхэ также застыл на месте от удивления; однако он быстро пришёл в себя: лишь мгновение помедлив в нерешительности, он ответил:

— Большое спасибо, учитель! — и забрался в повозку. Там он, тщательно оправив полы одежды, забился в уголок, чинно сложив руки на коленях, и сидел неподвижно, будто боялся, что его самолично латаная-перелатанная одежда запачкает кузов.

[Предупреждение…] — пиликнула Система.

«Предупреждение отклоняется, — заявил Шэнь Цинцю. — Эта сторона не допустила никакого ООС».

Система не замедлила возразить:

[Персонаж «Шэнь Цинцю» не мог совершить поступок, избавляющий Ло Бинхэ от трудностей. Решение: уровень ООС — 100%.]

«Насколько хорошо ты изучила сложный внутренний мир этого персонажа? — парировал Шэнь Цинцю. — Делать этого ради Ло Бинхэ он бы, конечно же, не стал. Но что если моя цель состоит в том, чтобы Нин Инъин не разочаровалась во мне? Нин Инъин — моя горячо любимая ученица, она просила меня вмешаться — как я мог остаться глух к её мольбам?»

[…] — выдала на это Система.

«А потому моё поведение полностью соответствует логике образа Шэнь Цинцю! — торжествующе заключил мужчина. — Предупреждение недействительно!»

За эти дни общения с Системой Шэнь Цинцю наконец начал мало-помалу находить лазейки: хоть она действовала по правилам, те на поверку были не такими уж железобетонными; а значит, как и с любыми гибкими правилами, всегда остаётся возможность поторговаться…

Так и есть — Система так и не придумала подходящего аргумента, позволяющего снять баллы. Шэнь Цинцю чувствовал себя таким неимоверно [18] крутым после первой победы, что распиравший его смех поневоле вырвался наружу.

***

Шэнь Цинцю сидел в повозке и медитировал с закрытыми глазами, будто погрузившись в глубокую задумчивость. Внезапно с его стороны послышался тихий смех, и Ло Бинхэ, не удержавшись, украдкой взглянул на учителя.

Сказать по правде, он вовсе не удивился бы, окажись всё это очередной жестокой шуткой: хоть Ло Бинхэ всегда искренне почитал Шэнь Цинцю, он не питал иллюзий относительно того, как учитель к нему относится и какими глазами на него смотрит.

С самого начала, когда его позвали в повозку, мальчик ожидал, что его ждёт ещё более суровое испытание, мысленно подготовившись ко всему — и уж никак не думал, что Шэнь Цинцю будет настолько лень разбираться с ним, что вместо этого он, не обращая внимания на сидящего рядом ученика, погрузится в медитацию.

Тут Ло Бинхэ пришло в голову, что прежде он никогда не был так близко к учителю, никогда не имел возможности рассмотреть его столь пристально.

Что до наружности Шэнь Цинцю, то тут было решительно не к чему придраться: может, он и не был первым красавцем, однако обладал приятной внешностью, на которую, казалось, можно было любоваться вечно. Черты его развёрнутого вполоборота лица словно отполировали чистые воды горного источника, и когда они не были скованы холодом, к ним возвращалась лучезарная мягкость.

Открыв глаза, Шэнь Цинцю обнаружил, что Ло Бинхэ его рассматривает — сейчас во взгляде мальчика проглядывали его будущие черты: «Глаза — словно две льдистые звезды, зубы блестят в лёгкой улыбке, с губ слетает тихая непринуждённая шутка».

Пойманный на месте преступления Ло Бинхэ не знал, куда ему деваться — но Шэнь Цинцю уже улыбался ему.

Эта улыбка была совершенно бессознательной — однако мальчик почувствовал, будто его кольнул крошечный шип, и он поспешно отвёл глаза, чувствуя себя всё более неуютно. Он нипочём не смог бы сказать, что это было за чувство.

Однако очень скоро Шэнь Цинцю стало не до улыбок, ведь Система не замедлила сообщить:

[Нарушение: ООС. Снято 5 баллов притворства. В настоящий момент количество баллов притворства: 165.]

«…Мне что уже, и улыбнуться нельзя?» — оторопел Шэнь Цинцю.

Однако вердикт Системы был непреклонен:

[ООС есть ООС.]

Примечания переводчиков:

[1] Для которого здесь всё было впервой — в оригинале 人生地不熟 (rén shēng dì bù shú) — в пер. с кит. «люди новые и места незнакомые», обр. в знач. «быть незнакомым и с местностью, и с её жителями; быть где-либо впервые; мне здесь всё незнакомо».

[2] Воротить нос — в оригинале 翻脸不认人 (fānliǎn bùrènrén) — в пер. с кит. «отвернуться от кого-то и перестать его узнавать», обр. также в знач. «поссориться и перестать здороваться», «больше не общаться», «изменить отношение».

[3] Братская любовь — в оригинале чэнъюй 兄友弟恭 (xiōngyǒudìgōng) — в пер. с кит. «старший брат должен быть добрым, а младший ― почтительным».

[4] Шуанху 双湖 (Shuānghú) — название города пер. с кит. как «два озера».

[5] Затолкав стыд и совесть подальше 厚脸皮 (hòuliǎnpí) — в пер. с кит. «утолщить кожу лица», обр. в знач. «отбросив всякий стыд; толстокожий, дерзкий, наглый, бессовестный, бесстыдный, нахал».

[6] Пик Ваньцзянь 万剑峰 (Wànjiàn fēng) — в пер. с кит. «десять тысяч мечей».

[7] Захотел это развидеть — в оригинале 瞎了狗眼 （xiāle gǒuyǎn）— в пер. с кит. «ослепшая собака» — грубое ругательство, а также интернетный сленг — (瞎了我的狗眼 — «дайте мне это развидеть!») и сильное разочарование по поводу того, что ошибся в человеке.

[8] -Дада — 大大 (dàda) — неформальное вежливое обращение, пер. с кит. «отец», «дядюшка».

[9] Благосклонный по отношению к тем, кто к нему добр, и беспощадный — к тем, кто причинил ему зло — в оригинале чэнъюй 恩怨分明 (ēn yuàn fēn míng) — в пер. с кит. «чётко различать милость и злобу», обр. в знач. «добрый к хорошим, злой к плохим».

[10] Одна за другой — в оригинале чэнъюй 前赴后继 (qiánfùhòujì) — в пер. с кит. «передние бросаются в атаку, а за ними следуют другие», обр. в знач. «рваться в бой, героически сражаться».

[11] До неузнаваемости — в оригинале 成猪头 (chéng zhūtóu) — в букв. пер. с кит. «превратив в свиную голову».

[12] Не нужно быть семи пядей во лбу — в оригинале 用脚趾头想也知道 (yòng jiǎozhǐ tóu xiǎng yě zhīdào) — в пер. с кит. «до этого можно додуматься даже пальцами ног».

[13] Играючи — в оригинале 混点 (hùndiǎn) — в пер. с кит. «клякса, пятно», в живописи — изображение листвы рядом последовательных продолговатых пятен, образно — люди, которые, затесавшись в определённый социальный слой или организацию, бьют баклуши, относясь ко всему несерьёзно.

[14] Юношам и девушкам не следует касаться друг друга — в оригинале идиома 男女授受不亲 (nánnǚ shòushòu bùqīn) — в пер. с кит. «мужчины и женщины, передавая что-либо друг другу, ― да не соприкасаются» — запрет женщинам и мужчинам передавать из рук в руки друг другу какие-либо предметы (в конфуцианской традиции).

[15] Появляться и уходить, не оставляя следов — в оригинале идиома 来无影去无踪 (láiwúyǐng, qùwúzōng) — в пер. с кит. «приходить, не отбрасывая тени, и уходить, не оставляя следов», обр. в знач. «появляться и исчезать, словно по волшебству; неуловимый, как призрак»

[16] Отпрыском богатой семьи — в оригинале 富二代 (fùèrdài) — в пер. с кит. «богач во втором поколении», обр. в знач. «золотая молодёжь».

[17] Равнодушно — в оригинале чэнъюй 不咸不淡 (bùxián bù dàn) — в пер. с кит. «ни солёный ни пресный», обр. в знач. «пресный, невыразительный, скучный; холодный, равнодушный».

[18] Неимоверно — в оригинале 翻天 (fāntiān) — в пер. с кит. «перевернуть небо», обр. в знач. «взбунтоваться».