Служение

Глава 3.

Ян Палах

Смерти меньше всего боятся те люди, чья жизнь имеет наибольшую ценность.

Иммануил Кант (1724-1804 гг.) немецкий философ

Времена не выбирают,

В них живут и умирают...

После того, как кончилась советская власть и советские люди на одной шестой части земной суши наконец-то прекратили строить этот мифический, недосягаемый коммунизм (в котором на самом деле должны и даже обязаны были жить уже начиная с 1980 года), их перестали сажать за политические анекдоты. Понятно, что, несмотря на опасность, в те времена анекдоты всё равно рассказывали, например, такой:

Поспорили как-то народы мира о том, какой из них самый смелый, самый мужественный. Говорит американец: Ну как же, у нас национальный герой и образец для подражания Джеймс Бонд - самый смелый человек мира! Говорит француз: Ну что вы! Мы все знаем, что каждая седьмая женщина больна и тем не менее, не перестаём любить наших женщин! И тогда вступает русский: Да что вы! И это вы называете смелостью?! Вот мы, например, прекрасно знаем, что у нас каждый третий - стукач, а ведь всё равно рассказываем анекдоты.

Из тех же самых времён, когда, помимо строительства коммунизма, ещё и активно боролись с происками американского империализма, доказывая всему миру преимущества социалистического образа жизни, можно вспомнить также и другой анекдот:

Поспорили как-то американец и русский, кто из них живёт лучше. Американец говорит:

- Вот я живу в доме, где у меня две спальни, гостиная, кабинет, кухня, детская комната и будуар для жены, всего семь помещений. А у вас сколько комнат в доме?

Русский гордо отвечает: у меня дома тоже точно такое же количество помещений, только между ними стен нету!

Тогда американец продолжает:

- А вот я на работу на мерседесе езжу, а вы на чём?

Русский не растерялся и отвечает ещё более гордо:

- Подумаешь! У вас всего-то одна машина, а у меня - целых две. На работу я на автобусе езжу, а вот за границу - так аж на танке!

Современная молодёжь вряд ли его поймёт, вряд ли даже поверит, что в те времена советские люди не могли просто так взять да и позвонить из дома за границу, так как международная линия была навеки заблокирована, не могли взять да и поехать за границу по своему собственному желанию, как это делают сейчас даже школьники. Пределом мечтаний было тогда попасть хотя бы в близкую Болгарию или Польшу, хоть краешком глаза увидеть такой недоступный зарубежный мир. Вот почему самым престижным институтом всегда был именно московский МГИМО - ведь его выпускники имели шанс попасть даже в далёкие, почти что мифические Японию или США. Когда же одного такого "патриота" как-то спросили, почему это он при всей своей "любви" к СССР, всю жизнь проводит в США и своих детей учит только там, то он, не моргнув глазом, ответил: "Потому что я на самом переднем крае борюсь против американского империализма!". Если кадровым дипломатам, после нескольких лет службы на родине, всё-таки удавалось вырваться впервые на работу за границу, то на мидовском жаргоне это называлось "отлепиться от стенки".

К сожалению, анекдот про танк очень грустный и даже трагический. Его рассказывали после 1968 года, когда с помощью советских танков Пражская весна была разгромлена и залита кровью. Именно с тех самых пор стало известно имя Яна Палаха - молодого чеха, мученика, погибшего ради свободы своей родины.

Разумеется, газеты социалистических стран, и прежде всего Советского Союза, писали тогда о блестящей победе и разгроме реакционных контрреволюционных сил, которые хотели погубить в Чехословакии все завоевания социалистического строя. Но люди-то знали, что эта цивилизовання, европейская страна с древними традициями и культурой, просто попыталась вырваться из социалистического "лагеря" (так он и на самом деле тогда назывался и лишь впоследствии, поняв всю двусмысленность ассоциации с советскими и фашистскими концлагерями, партийные идеологи переименовали его в "социалистическое содружество"), демократизировать свою родину, дать возможность людям жить по-человечески, а не в подневольной стране-сателлите Советского Союза.

Разумеется, официальная пропаганда никогда не называла тогда имя Яна Палаха - молодого человека, который сгорел как яркий факел, доказав всему миру, что есть ещё в стране люди, не вынесшие позора советской оккупации и готовые умереть за свою родину. К сожалению, в тех условиях ничего другого он сделать просто не мог. Он только отдал свою жизнь - и всё. Только жизнь...

Но те люди, которые интересовались чем-то ещё кроме собственного пищеварения, знали его имя благодаря "вражеским голосам": Би-би-си, "Немецкая волна", "Свобода", которые, несмотря на постоянное и очень интенсивное глушение, иногда всё-таки можно было услышать где-нибудь на даче, за городом и даже в периферийных городах.

Ян Палах... Чистый, светлый, благородный, тонко чувствующий, эмоциональный. Думая о нём, люди задаются вопросом: ну почему же так часто гибнут именно лучшие, а столько бывших палачей и тюремщиков доживает до глубокой и беспечальной старости? Может быть, правы те, кто на этот вопрос отвечают так: чистый и светлый человек пролетает по Земле как звезда, он сразу выполняет своё предназначение и Бог забирает его к себе...

Родился он в 1948 году недалеко от Праги в маленьком чешском городке Вшетаты в семье простых ремесленников (его родители оба были кондитерами), а погиб в январе 1969 года. К моменту гибели двадцатилетний юноша уже был студентом философского факультета Карлова Университета в Праге. Сам выбор будущей специальности тоже свидетельствует о том, что человек не был практичным, меркантильным (ну куда, скажите, может пойти работать философ, тем более в социалистической стране, где допускается лишь единственная в мире философия - марксистско-ленинская?), что его уже тогда больше всего интересовали глубокие вопросы смысла жизни.

Бывшие сокурсники вспоминали потом, что юноша отличался замкнутостью, молчаливым характером, хотя у него всё-таки уже была своя девушка, но даже и ей он ничего не сказал о своих намерениях.

В три часа дня 16 января 1969 года он появился на Вацлавской площади Праги, поставил рядом с собой портфель, в котором, как оказалось потом, были письма с протестами против порабощения Чехословакии Советской Россией. Потом облил себя бензином из принесённой с собой пластмассовой бутылки и чиркнул спичкой. Превратившись в живой факел, Ян начал кататься по земле, прохожим удалось погасить огонь, но всё-таки через три дня юноша скончался в больнице. Перед смертью он был в сознании и попросил передать другим, чтобы никто больше его поступка не повторял...

Тем не менее, некоторые люди, так же как и Ян Палах, не смогли вынести национального унижения и отчаяния, которое охватило всю Чехословакию, когда Пражская весна была залита кровью с помощью советских танков. Так, 25 февраля того же года, на той же Вацлавской площади Праги сжёг себя ещё более молодой человек - восемнадцатилетний студент Ян Зайиц, перед этим он выпил бутылку кислоты, чтобы обжечь себе горло и потом не кричать от боли. В апреле 1969 года, так же погиб уже совсем не молодой, а вполне зрелый сорокалетний человек, который, к тому же, ещё и был партийным работником (следует напомнить молодёжи, что в социалистическом лагере никаких других партий, кроме коммунистической, не было и быть не могло). Звали его Эвжен Плоцек и произошло это уже не в Праге, а в городе Йиглава...

Лицо Яна можно увидеть на маленькой фотографии в Интернете - это красивый молодой человек с благородными чертами и серьёзным выражением лица. В Чехии (теперь ведь больше нет Чехословакии) о Яне Палахе не забыли - несколько лет назад даже был создан художественный фильм о нём.

В 2001 году в Москве издательством "Центрполиграф" была издана прекрасная, серьёзная и притом как детектив увлекательная книга Леонида Млечина "МИД. Министры иностранных дел. Романтики и циники". В ней есть маленький отрывочек, посвящённый Яну Палаху. Несмотря на некоторые разночтения с другими источниками в не6существенных деталях и кое-какие повторения того, что уже было сказано ранее, стоит привести его полностью, потому что в нём есть интересные детали, которые стали известны только недавно:

"Студент Ян Палах покончил с собой в 1969 году в знак протеста против оккупации Чехословакаии. 16 января двадцатилетний Палах купил белое пластмассовое ведро с крышкой и налил в него бензина на заправочной станции на той же улице, где обедал в студенческой столовой. На главном почтамте оставил несколько писем. Примерно в четыре часа дня с ведром, полным бензина, он подошёл к национальному музею в самом центре Праги. Снял крышку с ведра, облил бензином голову и одежду и зажёг спичку. Нестерпимая боль погнала его через мостовую к тротуару. Прохожие, замершие от ужаса, увидели как движется пламенный шар. На углу Ян Палах упал. Первым опомнился регулировщик уличного движения. Он набросил на горящего юношу свою шинель и сбил пламя.

За годы, прошедшие после смерти Яна Палаха, чешские журналисты подробно описали его короткую жизнь. Он был одинок, молчалив, вежлив и очень внимателен к окружающим. За год до смерти вместе со студенческим отрядом он побывал в Советском Союзе и сумел там добиться, чтобы бригада получала полноценное питание и чтобы все издевательства со стороны лагерного начальства прекратились. Он сделал это один, не устраивая собраний и не требуя от товарищей поддержки. В своих последних письмах он пишет о некоей группе единомышленников, но никаких следов этой группы ни тогда, ни потом найти не удалось. Придумал ли он эту группу, чтобы придать своим требованиям более солидный характер?

Эти требования выглялят очень скромными. Главное из них - отменить цензуру и закрыть газету, которая приветствовала ввод в Чехословакию войск Варшавского Договора. Ян Палах не требует от оккупантов немедленно покинуть страну. Его протест направлен не против власти чужой державы, с которй он ничего не может поделать, а против инертности внутри собственной страны, против медленного привыкания к самому ужасному. Он верит во внутреннее сопротивление. Он убеждён, что если интеллигенция, студенты и рабочие объединятся, то единая воля народа заставит оккупантов уйти.

У него обгорели восемьдесят пять процентов кожи. Но он жил ещё четыре дня. Когда приходили мать и брат, старался улыбаться, хотя говорить для него уже было мукой. После его смерти медсестра уверяла, что послдними словами Яна Палаха были:

- Никто не должен последовать моему примеру.

Слишком складная фраза, но она устраивала власть. На похоронах ректор университета и министр культуры заклинали студентов:

- Вы нужны стране живыми.

Но после смерти Яна Палаха и в Чехословакии, и в других странах Европы разные люди повторяли его попытку выразить протест против оккупации страны. До последней минуты Ян Палах хотел знать, что изменил его поступок. Зашевелились ли люди, правительство?

- Этого слишком мало, - шептал он, когда медсестра читала ему газеты.

Он напрасно ждал каких-то известий. Руководители страны Александр Дубчек, Первый сеекретарь ЦК Компартии, и Олдржих Черник, глава правительства, выразили его матери соболезнование, но ничего не сделали. Они ещё у власти, но уже сдались и поступок Яна Палаха их только пугает. Они искренне верят, что единственное, что нужно стране, это порядок, спокойствие, нормализация. Вскоре они лишатся своих постов.

Я хорошо помню январские дни 1969 года, когда на больничной койке умирал Ян Палах и мир был в шоке. Мне двенадцать лет, я учусь в пятом классе и после занятий мы ходим в Музей Вооружённых Сил. Вход бесплатный и в музейном кинозале тоже бесплатно крутят документальный фильм о чехословацкой контрреволюции, которая с помощью американских империалистов и западногерманских реваншистов готовила вооружённый мятеж против социализма.

Советские газеты ничего не писали о Палахе. Мы ничего не знали о Палахе. Другие знали, но отнеслись спокойно:

- Сумасшедший...

......

Утром 21 августа 1990 года советский посол Борис Дмитриевич Панкин пришёл к тому месту, где сжёг себя студент Карлова университета Ян Палах, и возложил цветы. Он был первым советским официальным представителем, который счёл своим долгом сделать нечто подобное."

С тех пор прошли многие десятилетия, мало кто помнит о Яне Палахе, ну, может быть, лишь некоторые старики. А молодёжь - та и вообще думает только о себе, о своём будущем и мало интересуется жизнью других людей, тем более, историей, да ещё и "чужой". И всё-таки, как бы ни относиться к гибели Яна Палаха, очень хочется, чтобы как можно больше людей знали и помнили о нём. Кто-то скажет, что глупо кончать с собой во имя каких бы то ни было высоких целей, потому что человеческая жизнь - самое ценное, что есть на Земле. Конечно, очень не хочется, чтобы на Земле кто бы то ни было убивал себя сам, собственными руками. Но если так рассуждать, то за всю историю человечества не было бы ни одного героя, отдавшего свою жизнь за Родину, за свободу, за спасение других жизней. Не было бы Спартака и даже того же Александра Матросова, который во время второй мировой войны закрыл своей грудью фашистский дот и которым многие десятилетия восхищались советские люди. А что сказать о матери, которая бросается на верную смерть наперерез сорвавшемуся с цепи быку, чтобы спасти своего ребёнка? Или же о дочери, отдающей свою почку безнадёжно больному отцу? Чаще всего подобные подвиги осуждают люди, которые сами неспособны на что-либо подобное. Без таких жертвенных душ, как Ян Палах, Ян Зайиц или Эвжен Плоцек - и мировая история, и человеческая духовность были бы гораздо беднее, можно даже сказать, намного более убогими, приземлёнными. А если главной жизненной целью людей на Земле будет лишь сохранение собственной жизни любой ценой, забота только о своём теле и пропитании, о том, чтобы из поколения в поколение плодить себе подобные "пищепроводы", то тогда уже вряд ли можно будет сказать, что человек - это самое ценное, что есть на Земле. Тогда просто смешной окажется фраза "Человек - это звучит гордо!" Потому что слишком уж мало он станет отличаться от других животных...

Его душа стремительно пролетела по Земле людей, сделала своё дело и унеслась в неизвестность. Как хочется, чтобы люди знали и помнили о нём, рассказывали своим детям и учили их выскокй духовности, но с надеждой на полную жизнь и гораздо лучшую судьбу: ведь люди всё-таки живут уже в третьем тысячелетии новой эры! Ну а прошлый век пусть уйдёт навсегда, сопровождаемый такими грустными словами:

Век двадцатый - век необычайный:

Чем он интересней для истории,

Тем для людей печальней...