Смерть пахнет сандалом

1

С подбородка новоназначенного начальника уезда Гаоми Цянь Дина водопадом свешивалась красивая борода. Он поднялся на присутственное место в зале. Со своей прекрасной бородой, умудренный коварством под стать злым духам, он внушал страх всем этим волкам и тиграм – письмоводителям шести отделов и другим чиновникам управы. Предшественник Цяня – уродливый тип с длинным носом и впалыми щеками, с жалкими волосенками на подбородке, как у крысы, – свою должность купил. Человек невежественный, он только и знал, что загребал деньги нечестным путем. Сидя в судебном зале, он походил на макаку, которая в замешательстве вечно хватается за уши и чешет щеки. Своей безобразной внешностью и бесстыжестью предшественник заложил прекрасные основания для прихода во власть Цянь Дина. Глядя на сидевшего с важным видом начальника уезда, мелкие чиновники в нижней части зала смотрели и слушали совсем по-другому. Восседавший наверху Цянь Дин с удовлетворением ощущал дружественные взгляды снизу.

Он сдал экзамены на степень цзиньши еще в правление Гуансюя, в год Овцы – 20-й год 60-летнего цикла. В одно время с ним сдавал Лю Гуанди – один из широко известной шестерки реформаторов[59]. Лю был в списке сдавших тридцать седьмым, а Цянь – тридцать восьмым. После сдачи экзаменов Цянь задержался на два года в маленькой управе, потом посредством личных связей добился службы на периферии. Дважды он служил начальником уезда, сначала в Дяньбае в провинции Гуандун, потом в Фушуне в провинции Сычуань, а Фушунь как раз – родина Лю Гуанди. И Дяньбай, и Фушунь – места отдаленные и труднодоступные, одни бесплодные земли и бурные реки вокруг. Народ там жил очень бедно, и если бы даже Цянь вознамерился стать продажным чиновником, то большого навара не получил бы. Поэтому третье назначение в Гаоми, где и транспортное сообщение получше, и материальное довольство побогаче, хоть и такое же по уровню, как два предшествующих, сам Цянь считал продвижением по службе. Устремления у него высокие, дух бодрый, красное лицо сияет блеском, густые брови, как спящие шелковичные черви, глаза блистают, как черный лак, борода лошадиным хвостом свешивается до края столика. Хорошая растительность на лице естественно добавляет лишние пять баллов к успеху на поприще чиновника. Сослуживцы подшучивали: «Братец Цянь, если бы Живая Будда[60] могла бы увидеть вас хоть одним глазком, пусть не сразу, но обязательно бы назначила вас начальником округа».

Жаль только, до сих пор не удается предоставить государю и императрице возможность взглянуть, насколько достопочтенный Цянь благороден и величественен. Глядя в зеркало и расчесывая бороду, он невольно глубоко вздыхал: к сожалению, подвела это величавое лицо борода, дающая ощущение божественной легкости и радости.

На долгом пути из Сычуань в Шаньдун к новому месту службы, в маленьком храме на берегу Хуанхэ на границе с провинцией Шэньси Цянь вытянул жребий при гадании, и ему достался результат наиболее благоприятный из девяти возможных: много счастья и много успеха. Текст на гадательной бирке гласил: «Если карась достигнет вод Западной реки, то гром ударит среди ясного неба». Предсказание потрясло его беспросветно мрачное среди меланхолии и безуспешности душевное состояние и наполнило лежащий перед ним путь уверенностью и надеждами. После прибытия в уезд, хоть и измученный тяготами путешествия верхом, а также немного простуженный, он, сойдя с коня, немедленно приступил к работе. Закончив прием дел от предшественника, он сразу занял свое присутственное место, чтобы дать аудиенцию подчиненным, и произнес инаугурационную речь. Он был в хорошем расположении духа, и поэтому прекрасные слова лились из него, как вода из источника, мощно и непрерывно. На его счастье, его предшественник был тупицей, который и двух слов связать не мог. Голос Цяня, и так притягательный и в некотором смысле даже царственный, в связи с заложенным простудой носом звучал еще более приятно, чем обычно. По выражению устремленных на него глаз Цянь понял, что добился ожидаемого результата. Закончив речь, указательным и большим пальцами он довольно свободно пригладил бороду и объявил, что покидает зал заседания. При этом он обвел глазами всех присутствующих, чтобы каждый ощутил на себе взгляд начальника. Он заставил их прочувствовать всю глубину и непостижимость своей фигуры. Одновременно и предупредительный удар в колокол, и знак одобрения. Потом он встал со своего места, повернулся и ушел, чистый и проворный, как свежий ветер.

На устроенном вскоре для местных именитых жителей ужине его мужественное лицо и красивая борода снова обратили на себя внимание многих. Слизь и заложенный нос к тому времени уже прошли. Выдержанное желтое вино и собачье мясо, которыми славится Гаоми, на все сто пришлись Цяню по вкусу: желтое вино расслабляет мышцы и оживляет циркуляцию крови, а собачье мясо улучшает цвет лица. Поэтому его лицо начало еще больше лучиться, а усы и борода стали еще более впечатляющими. Со стопкой в руке он громко, мощно и убедительно обратился к рассевшимся сельчанам, решительно обещая в течение срока своего правления принести народу благоденствие. Его речь то и дело прерывали аплодисменты и приветственные возгласы, а по окончании бурные рукоплескания продолжались столь долго, сколько сгорает наполовину палочка благовоний. Высоко подняв стопку, Цянь произнес тост в честь всех этих людей в маленьких шапочках-арбузных корках и с козлиными бороденками. Они дрожа вставали, дрожа протягивали стопки, дрожа пили до дна. Цянь особо представил селянам одно из блюд на столе. Это была большая изумрудная капуста, живая, с виду не знавшая дыма и огня очага. Его подданные смотрели на это блюдо, но никто не осмеливался приступить к трапезе, все боялись, что начнутся шуточки, и они в один миг потеряют лицо. Цянь объяснил сельчанам, что на самом деле это готовое блюдо, а внутри него – с десяток известных редких деликатесов. Он тихонько поворошил капусту палочками, и кочан, вроде бы цельный, с хлопком стал распадаться, явив разноцветную начинку. Помещение тут же наполнилось изысканными ароматами. Селяне, по большей части сущие деревенщины, обычно привыкли наедаться до отвала мясом и рыбой. Такой новизны и живописности они никогда не видывали, а таких запахов им не доводилось нюхать. Подбадриваемые начальником уезда, они стали тыкать палочками, подцеплять на пробу капустные листья и, положив в рот, один за другим качали головами и рассыпались в похвалах. Вперед вышел уездный чиновник, ведавший налогообложением, советник Сюн и, не теряя времени, представил им супругу начальника уезда – новую матушку простого народа Гаоми, двоюродную внучку Цзэн Гофаня. Как бы невзначай Сюн заявил, что, мол, дева самолично явилась на кухню и приготовила для всех изумрудную капусту – знаменитое блюдо, рецепт которого передавался в их семье по наследству. Когда Цзэн Гофань служил в Пекине при главе министерства церемоний, он проводил на кухне неоднократные опыты, в результате которых и получилось это выдающееся произведение кулинарного искусства. Это блюдо объединяет в себе знания целого поколения известных сановников. Таланты Цзэн Гофаня проявились в первую очередь в литературном творчестве и военном деле, но и в кулинарии он также выделялся недюжинными способностями. Эти слова советника были встречены еще более горячими аплодисментами. На глазах нескольких пожилых селян выступили слезы и покатились по изрезанным морщинами щекам. Полившиеся вслед из ноздрей сопли повисли на реденьких бородках.

После трех стопок селяне стали по очереди произносить тосты в честь Цянь Дина и возносить ему хвалу. Каждый выражался по-своему, по-особенному, но никто не забывал сказать пару слов о бороде начальника. Кто-то говорил: начальник – поистине переродившийся Гуань Юньчан или возродившийся У Цзысюй[61]