Сначала отвести беду...

Фрагмент 9

В дни, когда Пётр Николаевич начал налаживать связи в глубинке России, Лев Гурыч улаживал свои больничные и служебные дела.

В госпитале ему сняли гипс, после чего хирург пригласил Иванова зайти на несколько минут в ординаторскую. Ещё раз осмотрев его, заставив пару раз пройтись по комнате, постоять на одной ноге, достать с закрытыми глазами кончик собственного носа, врач сказал:

— Не первый раз я провожаю вас, товарищ полковник, из госпиталя. Надеюсь, последний. Честно говоря, у многих были грустные прогнозы, когда вы почти неделю без сознания лежали. А теперь, — лёгкая хромота — жизни не помеха. В остальном — и голова, и внутренние органы, — в полном порядке. Но всё же, мой совет, желательно изменить образ жизни. Падение с пятого этажа не всегда так благополучно кончается…

— Учту, Вартан Тигранович. Я ухожу на пенсию. Буду спокойно жить, на рыбалку ходить….Хотя, это вряд ли… Никогда не увлекался рыбалкой.

— И ещё одно, Лев Гурыч: абсолютно обязательно закрепить курс лечения в санатории. Организм у вас крепкий, но два с половиной месяца в постели, тяжёлая нагрузка на сердце, на лёгкие. Лишённые ежедневной нагрузки, они склонны к заболеванию. Явных признаков оных я у вас не вижу, но 4 недельки спокойной жизни, с прогулками в лесу, по морскому пляжу считаю необходимыми. Соответствующие бумаги и вашему начальству, и в хозяйственное управление я уже направил. Рекомендую в Прибалтику.

— Прибалтика нынче заграница!

— Да нет. Лучший с лечебной точки зрения курорт на Балтийском побережье, — наш. Зеленогорск, Калининградская область. Не столь фешенебельно, как у некоторых, но условия оздоровительные отличные. Да и комфорта хватает. Вполне хватает. Там у Министерства обороны великолепный санаторий.

— Я бывал там, доктор. Правда, только по служебной надобности. Места там, действительно, изумительные. Сосновый лес, пляжей таких нигде нет.

— Ну и ладненько. Езжайте. Желаю успехов…и не встречаться нам больше!

— В этих стенах не встречаться, Вартан Тигранович! В этих стенах!

Не долго задержался Лев Гурыч и на работе. Приказ о его увольнении был подготовлен заранее. Пригласили на пять минут к генералу, новому начальнику…Прошёл по отделам, попрощался с коллегами…Сдал табельное оружие и служебное удостоверение. Присел за свой, или уже не свой, стол? Все бумаги Вячеслав давно вынул, рассортировал, нужные для работы взял к себе, остальное отнёс Льву домой….Посмотрели в глаза друг другу. Всё!

— С тобой, Слава, мы не расстаёмся….А в остальном….И это здание, и эти заботы теперь для меня — прошлое. Но какое дорогое прошлое! А….не будем об этом. Вечером сможешь заглянуть ко мне?

— Разумеется, Лёва. Я с тобой не прощаюсь, увидимся. Ты иди, и не грусти, пожалуйста. Хотя понимаю, как тебе трудно. Но ты думай о своём новом деле. Оно, пожалуй, поважнее всех прошлых…А тебе его с азов осваивать приходится.

Иванов вышел, тщательно закрыв дверь.

Ещё открывая замки своей квартиры, Лев Гурыч услышал надрывающуюся телефонную трель. Быстро вошёл, присел возле телефона. С радостью услышал голос Беркутова, с которым не связывался уже два дня. Дела у Петра складывались нормально. Их прогноз на поездку оправдался почти полностью. В трёх уральских городах Пётр Николаевич завязал перспективные контакты и подготовил почву для поездки юриста. Вот только Харченко? Беркутов колебался, возвращаться в Москву или всё же побывать и у него?

— Тебе, Пётр, на месте виднее. Мне же отсюда кажется, что съездить к нему нелишне. Раскрываться перед ним не обязательно, а там сориентируешься.

— Ладно, сегодня позвоню ему и выеду ночным поездом. У тебя-то как дела?

— Спасибо, господин генерал. Вчера с госпиталем распрощался, а сегодня — с нашей конторой. С сегодняшнего дня я законный пенсионер.

— С чем и поздравляю! Всего доброго, Лёвушка. В субботу, надеюсь, увидимся.

Лев Гурыч положил трубку и тут же раздался новый звонок. На этот раз звонил Гриша Смыслов, отставной сыщик, друг Костеренко. Да и с Ивановым их связывали тёплые доверительные отношения.

Высокий очень худой еврей, носивший вполне русские имя и фамилию, очень хорошо и похоже описан Леонтьевым в "сериале" про сыщика Иванова. Умный, очень физически сильный, несмотря на нескладную внешность, Гриша был сыщиком от бога и много раз помогал Иванову в его запутанных расследованиях. Когда его неожиданно пригласил в гости, ещё будучи начальником Главка генерал Беркутов, Гриша удивился. Он был знаком с генералом, раза два бывал у него в кабинете вместе со Львом Гурычем, но степень знакомства не предполагала посещать генерала дома. Однако, Григорий Ефимович не привык смущаться ни в каких ситуациях. После чая с вареньем, Беркутов доверительно сказал Григорию, что предполагает после очень скорой своей отставки заняться политикой и, в нескольких фразах сообщив о своих взглядах, спросил, разделяет ли Смыслов его оценки?…

Гриша сразу понял, что приглашение связано с его дружбой с Ивановым, и вполне допустимо спросить о позиции полковника. Пётр Николаевич не стал отрицать, что Лев Гурыч знает об их разговоре

— Полковнику Иванову я доверяю полностью и во всём. Это не просто слова, Пётр Николаевич. Это вывод после тридцатилетнего сотрудничества с ним. И хотя я не знаю ваших конкретных планов, я готов помогать вам, если потребуется.

— Спасибо, Григорий Ефимович. Пока мне важно знать ваше принципиальное мнение. Подробнее поговорим позже.

Лев после выхода из госпиталя, с Григорием ещё не встречался. Он поздоровался с Гришей, ответил на его вопросы о самочувствии и пригласил заглянуть к нему. Тут же договорились, что Смыслов заедет около пяти часов. "На чашку чая, как принято у англичан, на "five o' clock", — пошутил Лёва. Он уже раньше думал о привлечении к новым своим делам Гриши Смыслова, но видел целесообразность пока только в подключении его к работе Костеренко. Будущей партии нужны члены, достаточно много членов, иначе в регистрации откажут. Допустить это нельзя. Такие люди, как Григорий Ефимович, — убеждённые в необходимости начатой борьбы, — золотой актив партии. Его же профессиональные способности розыскника пока, слава Богу, не нужны. Но понадобятся, ой как понадобятся, когда мы громко заявим о себе и власти заметят нас. Этого не избежать.

….Чувство ответственности — тяжелейшая ноша. Добровольно приняв на себя огромную заботу, Лев Гурыч уже не мог не думать о деле непрерывно. Даже ночью Мария не раз ругала, просила его — Лёвушка, засни, тебе нужен отдых….Ты ещё не оправился полностью от болезни….Но мысли одолевали его. Правда, иногда он вдруг засыпал днём, коротко, почти не отдыхая при этом. Ложился на диван и отключался на 20–30 минут. Мысли изнуряли, хотя практически все очередные дела были уже продуманы и обсуждены с товарищами, которые и делали их.

Ко Льву домой, — квартира его органически стала штаб-квартирой рождавшейся партии, — приходили с информацией и Алексин, и Ганжа, и Костеренко, звонил Пётр Николаевич. Вот теперь он ждал Гришу, которого уже решил подключить в помощь Костеренко….Дело у Василия Ивановича шло достаточно успешно. Побывав в полутора десятках неформальных объединений ветеранов, встречаясь с обездоленными и, нередко, озлоблёнными, одураченными назойливой и лживой пропагандой людьми, он неожиданно стал талантливым пропагандистом. По его подсчётам, уже едва ли не две сотни человек выразили готовность вступить в новую партию, как только она появится организационно. Вчера вечером Лев обсуждал с Ганжой, как оформить первую в Москве ячейку партии.

Рассматривали разные варианты, изыскивая возможность "убить двух зайцев" — и создать партийную группу и не произносить вслух слово "партия". Наиболее вероятным казалось создать на основе лектория "кружки" по изучению истории России и её политики. Опять просматривалась аналогия с действиями ленинцев в начале прошлого века.

Много думал Иванов о намеченной встрече с Алексиным. Виделись они часто, но всё — коротко, и оба хотели выбрать время для уже назревшего капитального разговора. К сожалению, Павел был до предела занят на своём телеканале…Возможность думать над новыми проблемами была крайне ограничена. Но новые задачи очень привлекали его.

Принято думать, что работа за телеэкраном привлекает журналистов намного больше, чем в газетах-журналах. Внешне, становишься, вроде бы, более известным широкой публике. Хотя и здесь, — есть ведущие, а есть и телерепортёры, лишь иногда добивающиеся возможности в течение нескольких секунд появиться на экране в достаточно длинном сюжете как бы в награду за колоссальный и нередко опасный труд. Ведущие тоже далеко не все имеют "свои" программы и, для многих из них, работа сводится к обязанностям диктора без права на собственную мысль.

Алексин получил достаточную известность, когда работал в составе группы журналистов, "допущенных" к освещению великих деяний бывшего президента.

Смена президента повлекла за собой и смену приближённых, в том числе и среди телевизионщиков. Собственной программы у Павла не было. Создать её, — для этого требовалась не только творческая инициатива, но и очень большие деньги. Работа Алексина оплачивалась очень высоко, он был далеко не беден…Но для создания программы нужны были затраты другого порядка. Главное же, он хорошо понимал, что шанс выйти на экран с серьёзной аналитической программой близок к нулю. Всевозможные же "ток-шоу" и азартные игры-конкурсы Павла не привлекали. Именно поэтому он много времени уделял "печатному слову", на что и обратил внимание Иванов, вспоминая в госпитальных раздумьях знакомых журналистов.

Писал Алексин остро, часто разяще. Его печатали во многих газетах умеренной оппозиционности. Бывало, его специально снабжали горячей информацией, чтобы использовать его талант в конкурентной борьбе. То, что при этом всплывали многие сопутствующие неприглядности нашей жизни, заказчиков не волновало. У самого же Алексина росло чувство гнева на всеобщее падение нравов.

Поэтому он быстро и охотно согласился на неожиданное предложение Иванова и с энтузиазмом включился в работу. Но времени катастрофически не хватало. Павел даже подумал, не уйти ли из телевидения, но Пётр Николаевич решительно высказался против, полагая, что связи и возможности Алексина в этой среде могут пригодиться для их борьбы. Лев Гурыч поддержал многоопытного генерала, и Павел остался работать на телеканале.

Но времени катастрофически не хватало. У Павла голова разбухала от замыслов. Короткие наговоры на диктофон никак не заменяли необходимость сформулировать всё на бумаге….На бумаге будет позже, в газетах. Пока же он нередко вскакивал ночью и садился за компьютер.

Что совсем не приветствовалось подругами журналиста. Павел давно перешагнул оптимальный возраст для создания семьи. Активная журналистская деятельность и очень привлекательная внешность, отличная квартира, достаточная денежная обеспеченность и жизнерадостный нрав — вот составляющие его нынешнего положения. Оно частенько огорчало Павла, но Иванов как-то в разговоре на бытовые темы тяжело вздохнул и философски заметил "что выросло, то выросло". Ладно. Если продолжать философствовать, то заговоришь и по-французски — в русском произношении "се ля ви". Другая французская проблема "шерше ля фам" перед ним никогда не вставала.

Капитальный разговор Иванова и Алексина состоялся в пятницу вечером, почти ночью.

Мария — с её новым увлечением — вязаньем, — сбросила туфли, дав тем самым сигнал, что "приём закончился, и мужчины могут снять галстуки", поставила широкую низкую рюмку с золотым ободком и бутылку с коньяком на журнальный столик и устроилась на диване. Гость и хозяин пододвинули свои кресла к этому же привлекательному месту.

— Давно спросить тебя хотел, Павел Алексеевич, тебя не шокирует моё отношение к некоторым кумирам творческой интеллигенции? К "совести нации"?

— Ты говоришь про академиков Лихачёва, Сахарова? Нет, не шокирует. Я этим переболел. Был период, когда я им в рот смотрел, но, скоро понял, что крупнейший физик не означает умный политик. Тем более, не со своего голоса выступал Сахаров. Что же касается Лихачёва, то он и в своей специальности дутый авторитет. Читал я полемические статьи о его работах по истории русской словесности и согласился с критикой в его адрес. Полностью согласился. А ещё что ты имел ввиду?

— Вообще-то, я говорил о них. Но и шире. Острие их и им подобных выступлений были против всего советского. Я же, хотя не зову к возврату советской практики, считаю общую направленность советской хозяйственной политики в большинстве случаев правильной. Ошибок, увы, много было. Эти ошибки вполне конкретных руководителей нынешняя пропаганда бессовестно преувеличивает, выдаёт их за умысел системы. Использует для оправдания современных порядков…

— И умело использует. Использует дубовую прямолинейность бывшей у коммунистов системы пропаганды….

— Что да, то да! В те времена пропаганда зачастую достигала обратного эффекта. Вот мы и должны сейчас исправлять ошибки той агитационной работы и разоблачать ложь нынешних геббельсов.

— Лев Гурыч, милая Мария, не забывайте — я учился при советской власти на журналиста, то есть, специализировался на этих вопросах. Кстати, и диалектике нас учили, и логике анализа….Не бойся, полковник, когда ты сватал меня в своё войско, я сообразил, какова будет направленность нашей работы. Согласие дал вполне осознано. Так что, ты меня сейчас не проверяй, лучше послушай о некоторых задумках, покритикуй, посоветуй….

— Он Змей, мудрый Змей, Лёва, — вступила в разговор Мария. — Я тебе говорила, что Павлик не подведёт!

— Ты, Машка, меня не конфузь. Подумает Паша, что я сомневался…Ну, хватит. Рассказывай, Павел Алексеевич, мы готовы…

Алексин достал из своей плоской сумки тетрадь и заглянул в неё….

Размышляя о работе газетной системы партии, Алексин сразу попытался сформулировать для себя главную задачу. Она представлялась ему как необходимость привести максимальное количество людей-избирателей (он почему-то не терпел слово "электорат") к пониманию, что изменение политического курса руководства страны совершенно обязательно. Для этого недостаточно доказать, что стране грозит гибель. Многим, если не большинству, следовало объяснить, что это значит, в том числе для него лично, для его родных и близких. Ведь страну, — Россию, — нельзя погрузить на баржу и увезти куда-нибудь. Для достижения такого понимания нужно сначала убедить потенциального избирателя прочитать предлагаемый ему материал, сделать этот материал понятным и доходчивым. После чего убедить людей, что именно наши газеты рекомендуют дать власть знающим и достойным людям. И кому именно.

Такое конкретное понимание задач и предопределяет обязанность газет говорить с каждым читателем на понятном ему языке. Значит, Редактор должен чётко определить несколько категорий читателей и, может быть, один и тот же материал предлагать многократно, но в разных вариантах изложения.

— Об этом я уже говорил на заседании нашего штаба, извините за повторение, но вот я схематично в табличной форме наметил эти группы читателей. Посмотрите, ребята, — и он протянул Ивановым отпечатанный на принтере листок бумаги.

— Вполне понятно, — ответила Мария. — Понятно и разумно.

Лев Гурыч согласно кивнул головой и взял у Павла следующий листок. На нём были напечатаны укрупнённые как бы направления разработок, которые в свою очередь были разбиты на конкретные темы. И Льву и Марии понравились острые парадоксальные заголовки, — в них зримо ощущалась бьющая в цель мысль автора. Например, статью о постоянном росте цен на хлеб он задумал дать под аншлагом: "Пётр I: за непотребные цены на хлеб — нещадно бить батогами". И подзаголовок — "У нас цены на хлеб не растут. Просто буханка становится легче". Показал Алексин и уже готовые наброски некоторых статей, тоже одобренные Львом Гурычем.

— Я делаю заготовку, включаю в неё немного информации, так сказать, российского уровня. Передаю по электронной почте во все наши газеты. А местные сотрудники развивают материал, включают факты и примеры из своего региона, злободневные, известные любому горожанину, и статья приобретает не только местный колорит, но и становится доходчивее, убедительнее….Эх, скорее бы начать!

— Пётр Николаевич звонил. Он успешно зацепился за уральскую почву. Завтра прилетит. А на следующей неделе наш юрист начнёт договорные отношения с областными газетами оформлять…..Надеюсь, до конца месяца пробные шаги сделаем. Тебе, Павел, тоже надо бы побывать там, но сумеешь ли вырваться? Пока удачно получается: во всех трёх городах, где генерал побывал, среди намеченного актива есть пишущие люди. Так что одним махом две задачи решаются. Дальнейшее — их забота, хотя нам контроль терять нельзя…И общее направление тематики за нами.

Обсуждение захватило всех. Время летело незаметно.

Наконец, Мария встала с дивана. Разлила остатки коньяка по бокалам. Вопросительно посмотрела на Алексина: не достать ли ещё?….Но он запротестовал и, взглянув на часы, выразительно постучал по ним пальцем: — пора!