Со взведенным курком

Деликатное поручение

На Урал я вернулся в начале мая 1907 года. Областной комитет партии поручил нескольким боевикам, в том числе и мне, развезти доставленную нами из-за границы нелегальную литературу по заводским центрам Урала. Я побывал в нескольких городах.

Выполнив свою миссию и возвратившись в Уфу, я рассчитывал хотя бы несколько дней отдохнуть перед новой работой, тем более что помещения для «бомбовой» лаборатории, которой мне предстояло руководить, еще не подобрали. Но меня срочно вызвали на совет боевой организации.

Как я уже рассказывал, деньги, добытые экспроприациями, шли в первую голову на закупку за рубежом оружия. Основной «импортной фирмой» оставалось Южное военно-техническое бюро. Пока я учился во Львове, уральская боевая организация закупила через него в Бельгии партию браунингов. Южное бюро должно было доставить пистолеты в Дубно и передать уральским представителям. Но прошло уже порядочно времени, а ни из Киева, ни из Дубно не было ни слуху пи духу. Руководители боевой организации встревожились: не случилось ли каких неприятностей?

— С мастерской придется немного повременить, — сказал мне Михаил Кадомцев. — Отправляйся снова в Киев, во что бы то ни стало разыщи кого-нибудь из работников Южного бюро, выясни, что произошло. Через бельгийские связи нам известно, что пистолеты были закуплены и отправлены. Требуй либо пистолеты, либо обратно деньги. Имей в виду, что по условию на каждый браунинг полагается по четыре полные обоймы да еще по сто штук патронов в пачках. Понял?

— Понять-то я понял…

— Устал? — перебил меня Михаил. — Понимаю. Чувствую. Но, брат, кроме тебя, посылать сейчас некого. К тому же, может, придется искать концы за границей. А ты на кордоне связи уже имеешь, людей из Южного бюро лично знаешь. Да и за границей, говорят, как рыба в воде.

— Какое там рыба в воде! — махнул я рукой.

— Ну, все-таки не впервой там будешь. В общем, товарищ Петрусь, собирайся сегодня же в путь.

…«Внеочередное» путешествие началось без приключений. Несколько раз в дороге я менял билеты: к пассажиру, ехавшему издалека, шпики всегда присматривались пристальней.

Вот и снова Киев. Летний, июньский, он был пышен и праздничен в яркой зелени своих каштанов, в ослепительном блеске церковных куполов, в тяжелой серебристой ряби Днепра.

Явка у меня была в тот же магазин на Фундуклеевской, к Фортунатову. Вот и магазин. Войдя, я окинул взглядом прилавки — «Лохмача» нет. Кто же вместо него? Медленно двинулся вдоль прилавка, делая вид, что рассматриваю книги, и незаметно вглядываясь в лица приказчиков: авось обостренная профессиональная интуиция вывезет, подскажет, к кому стоит обратиться. Мое внимание привлекла одна девушка-продавщица. По одежде и манерам ее можно было принять за курсистку. Знакомое лицо… Как будто я видел ее у Фортунатова в прошлый приезд. Я решился:

— Здравствуйте. Вы не присоветуете купить что-нибудь занимательное?

Девушка пристально поглядела на меня и вдруг улыбнулась.

— Я вас знаю. Вы уралец. Мы виделись зимой. Я жена Евгения.

— А где он сам?. Она вздохнула.

— Его на днях арестовали. Надеюсь, долго не продержат, за ним нет ничего. Но вот остальные, кажется, сели прочно…

— Все?!

— Почти… А кто на свободе — прячется. Уж очень полиция неистовствует, прямо на пятки наступает. — Она положила на прилавок несколько книжек и, переменив тон на «приказчицкий», продолжала: — Вот посмотрите, будьте любезны. Полагаю, они вам понравятся. — Нас миновал толстый господин в чесучовом костюме и шляпе-канотье. Девушка помолчала, покуда я, изображая крайнюю степень заинтересованности, перелистывал книжонки. Господин удалился. — Остался из всего Южного бюро только наш художник, — вполголоса продолжала она. — Я свяжу вас с ним. Он работает в иконописной мастерской. Там и живет. — Продавщица выписала мне чек на какую-то книжку.

Я заплатил, получил покупку. Очаровательно улыбаясь, женщина шепотом назвала мне адрес и пароль.

Я еще потолкался в магазине, для отвода глаз купил у другого приказчика нравоучительную брошюрку «Пятачок погубил» и ушел.

Расспрашивать прохожих мне не хотелось, я разыскал нужную улицу сам и к обеду, наконец, стоял перед вывеской: «Иконописная мастерская Афанасия Симеонова».

Толкнул дверь. Мастерская как мастерская — мольберты, краски, кисти, готовые иконы без рам и в рамах, иконы в киотах, украшения, альбомы образцов. Навстречу мне поднялся молодой человек с кистью и палитрой в руках. Длинная темно-русая шевелюра, бархатная блуза, на шее небрежно повязан не то шарф, не то галстук — наружность типичного «свободного художника» тех времен.

— Мне бы надо Трофима…

«Свободный художник» окинул меня веселым взглядом.

— Трофим уже здоров. Идемте к нему. — Он повернулся и, положив свои «орудия производства», широкими шагами направился к двери в глубине мастерской.

В задней половине дома оказался небольшой кабинет, из которого было еще два выхода, — с конспиративной точки зрения превосходно.

— Присаживайтесь. Здесь мы можем говорить спокойно. — Хозяин закурил и выжидательно умолк.

— Я с Урала. У нас была хорошая связь с Южным бюро, но…

— Что касается бюро, то из его состава продолжает функционировать лишь ваш покорный слуга, — развел руками художник. — Да и то не знаю, надолго ли. Помогает мне, как вы изволили убедиться сами, супруга «Лохмача». И умело помогает. Без нее вы ко мне не добрались бы. Что же привело вас в наши края?

Я объяснил.

— Н-да… — протянул хозяин. — Видите ли, официально, как член бюро, я ничего о вашем оружии не знаю, сведений мы не получали. Но по слухам мне кое-что известно. Пистолеты и патроны из Бельгии были доставлены во Львов, это определенно. Но дальше уже начинается туман: у кого они находятся, какова их судьба — понятия не имею! Связи порваны, контакт с контрабандистами не восстановлен. Товарищ «Черт», ведавший всеми этими делами, сидит. Остался на воле только человек, на котором лежит непосредственная переброска транспортов через границу. Его тоже нарекли «Чертом», чтобы сбить с толку полицию. Должен вам сказать, новый «Нечистый» не совсем наш, колеблющийся, из анархистов. И сейчас он, видимо, с ними связан. Но, увы, выбора у нас не было и покуда нет.

— А как мне найти этого вашего фальшивого «Черта»?

Художник пожал плечами.

— Помочь вам очень трудно. Моя специальность — внутренние связи, явки, типография. И к «Черту» путей у меня нет.

Все это было мне совершенно понятно — законы конспирации требовали, чтобы каждый знал лишь свой участок дела. Известная формула гласила: «Подпольщик должен знать то, что ему нужно, а не то, что ему можно доверить». Но от этого мне легче не было.

— Как же быть? Вы говорите, он из анархистов. Может, попробовать через эту публику?

— А у вас есть с ними связи?

— Вроде есть.

Я рассказал ему о своих кременецких злоключениях.

— Ну, тогда, дорогой товарищ, вам и карты в руки. Разыщите своего кременецкого молодца, а через него, я уверен, найдете и нашего «Черта».

Я остался в мастерской обедать. Уписывая жирный украинский борщ, хозяин рассказывал, как ловко под «крышей» мастерской они устроили большевистскую типографию.

— Мастерская наша процветает. Клиентура у нас обширная. Заказчики нами довольны, хвалят за аккуратность. Работу мы всегда сдаем в срок. — Художник лукаво ухмыльнулся, потом стер с губ улыбку и, сокрушенно вздохнув, с купецкой интонацией проговорил: — Единственно, что нас тревожит, — конкуренция-с… Лавра тоже мастерскую держит. Богатейшую. В разные магазины товар поставляет, и своя лавка у них есть. Поперек дороги мы монахам стали-с. Злобятся они, что заказчиков отбиваем, а что же делать, ежели работа наша отменная-с! Закажите, сударь, образок у нас, не пожалеете! Вот-с, могу-с предложить святого Николая-угодника Мирликийского в серебряном окладе-с. Останетесь довольны-с. — Он фарисейски поднял очи горе́ и, «выйдя из образа», озорно расхохотался. — А тем временем наша типография под этой вывеской крамольные листовочки и книжечки печатает.

— Сколько же у вас богомазов? — удивился я. — Ведь этакую прорву икон пишете!

— В том-то и штука! — прищелкнул языком художник. — Один я пишу, да и то для отвода глаз.

— Как так?

— А очень просто. Клиенту показываем образцы. Рядимся. Берем задаток. Заказчик отбывает восвояси, а кто-либо из нас отправляется по «божественным» лавкам искать подходящее. Купим — наш мастер ризы меняет, переделывает, комбинирует. Иной раз в лаврской мастерской иконы приобретаем, — художник прыснул, поперхнувшись борщом. — Если б только монастырские богомазы знали, как мы конкуренцию за их счет поддерживаем! Вот так… С полицией мы в дружбе: околоточного, как положено мастеровщине, частенько зовем к обеду, подносим чарочку. Отгораживаемся от охранки его широкой спиной. — Художник вздохнул. — Так и живем. Вроде муравьев: строим, строим свою кучу, потом появится жандармский сапог и одним ударом развернет ее всю. А уцелевшие снова терпеливо строят…

Я переночевал в мастерской, среди икон и киотов, а утром сразу отправился к поезду.

Из Дубно невозмутимый извозчик-балагула довез меня прямо до знакомого кременецкого «Гранд-отеля». Я снял номер и, полусъеденный клопами, вышел на следующее утро навстречу старику газетчику. Мне повезло, он тут же появился, и я немедленно приступил к делу: время не терпело.

— Где мне найти Яшу?

— Анархиста Яшу, пане? — удивился газетчик. — Зачем пану Яша?

— Нужно по одному делу, — уклончиво отвечал я.

— Добже. Не желает ли пан повидзеться с Яшей в той хате, куда Грицько приезжает?

— Когда?

— Вечером. — Он вдруг тоненько засмеялся: — Ведомо ли пану, як той раз он Яшу напугал? О, добже, добже напугал!

«Анархист» Яша уже ждал меня, когда я пришел в условленную хату. Тут же укачивала ребенка молодая женщина.

— Ну что ж, Яков, — протянул я ему руку, — «гора с горой не сходится, а человек с человеком»… Я к вам по делу.

— Что! — воскликнул Яков. — Решил к нам идти? Бросить социал-демократов?

Вот так да! Хорошенькое вступление! И, главное, нельзя с ним ссориться — упрется, и ничего тогда мне не разыскать.

— Разве такие вещи вслух говорят? — кивнув в сторону женщины, сухо осведомился. — Вот уж не думал, что анархисты такие плохие конспираторы.

Яков залился краской.

— Прости, забылся. Идем в ту горенку.

Мы перешли в соседнюю комнату, где никого не было. Начался трудный дипломатический разговор. Я старался узнать, как мне разыскать нового «Черта», а Яков убеждал меня вступить в анархисты.

— Я знаю, что «Черт» во Львове и оружие у него, — проговорил, наконец, Яков, — но мне неизвестно, чье оно.

— Оружие наше, уральцев. «Черт» обязан был доставить его нашим людям в Дубно, но почему-то придержал.

— А я знаю, что «Черту» за оружие платили и уральские анархисты…

— Что-оо?!.

— А то! — Он вдруг прикусил язык. — Только я тебе ничего не говорил, — заторопился он. — Идет?

Сквозь фанфаронскую личину Яшки снова проглянули черты того трусоватого человечка, который так перепугался в прошлую встречу моего пистолета.

— Ну вот что, — резко произнес я. — Меня ваши грязные делишки не интересуют. Но если браунинги попадут не в мои руки…

— Пистолеты мы достанем, — поспешно перебил Яков. — Буду с тобой откровенен. Ты мне понравился еще в первый раз. Я очень хочу, чтобы ты стал нашим.

Меня злил этот преуспевающий контрабандист, рядившийся под «идейного анархиста». Но нить к нашим браунингам в его руках. Скрепя сердце пришлось сманеврировать.

— Вы человек толковый и понимаете, что убеждения — не сорочка: сбросил одну, надел другую. Надо серьезно и долго думать. Условимся так: дайте мне вашей анархистской литературы. А когда в следующий раз приеду, поговорим.

— По рукам! Ты прав. Литературы я тебе дам. Явку к «Черту» тоже дам. В конце концов мы же вместе расшатываем царский трон, — напыщенно закончил он.

— А может, и письмо к «Черту» дадите?

— Это не пойдет. Своя шкура дороже. Адрес дам, пароль дам, а дальше знать не знаю. Крутись сам!

На прощание Яков вручил мне несколько брошюрок об анархизме и ушел. А вскоре явился Грицько. Мы встретились как добрые друзья и быстро договорились.

Вечером мы спокойно пересекли границу двух империй. Я снова оказался в Австро-Венгрии.

Вот и Львов. Важный извозчик во фраке и цилиндре дернул вожжи, и мы покатили. Вот гостиница, где так обо мне заботились. Сквер… А вот и наша школа! Эх, как потянуло меня забежать туда! Где теперь наш учитель, товарищ Николай? В какие края забросили его подпольные пути-дороги?..

— Тпру-у!..

Мы подъехали к нужному дому. В первом этаже магазина, с угла парадное. На мой звонок вышла молодая женщина, одетая как галицийская селянка.

— Нет ли тутака Остапа?

— Не розумию, — смущенно ответила женщина. — Зараз покличу пана. — И она скрылась, оставив дверь незапертой.

Через минуту вышел невысокий быстроглазый брюнет с породистым лицом. Он остановился в дверном проеме и вопросительно уставился на меня.

— Нет ли тутака Остапа? — повторил я.

Мужчина молниеносно окинул меня с ног до головы.

— Да, киевлянин.

Бессмысленно, но верно!

«Черт» поворачивается налево кругом. Я иду за ним. В полутемном коридоре он меня спрашивает:

— Вы от Яши?

— Да.

— Анархист?

— Анархист. С Урала.

В небольшом зальце «Черт» представил меня красивой даме средних лет:

— Моя хозяйка.

— Сергей. — Я вежливо щелкнул каблуками и поклонился.

Меня проводили в удобную комнату. Я привел себя в порядок после дороги и стал выглядеть настоящим львовским франтом. Вечером пришел со службы хозяин квартиры. Он оказался приказчиком расположенного рядом магазина. Как удобно им хранить и переправлять к нам в Россию контрабанду!

Весь вечер мы проболтали о высоких материях — отнюдь не о контрабанде! Хозяева и «Черт» с увлечением толковали об анархизме, о его теоретиках, вождях и героях, о Бакунине, о побеге князя Кропоткина из Петропавловской крепости, об анархо-синдикалистском движении — особенно во Франции, Италии и Испании, сыпали именами, которых я никогда не слыхивал. Я слушал, с умным видом кивал, попивая кофе с разными вкусными вещами, и помалкивал, памятуя пословицу: «Назвался груздем — полезай в кузов». Об оружии никто не промолвил ни слова.

Утром после завтрака мы с «Чертом» отправились в сквер в центре города — место многих конспиративных свиданий. Уселись на уединенной скамье. Я чувствовал себя, что называется, «в форме».

— Ну, товарищ «Черт», теперь за дело. Я — за бельгийским транспортом. Сколько в нем весу?

— Пудов восемь.

— В фабричной упаковке?

— Да. Очень, знаете ли, массивный ящик.

— Как повезем его через кордон? — Я говорил напористо и безапелляционно, как о само собою разумеющемся деле. — Надо разделить на четыре равные партии, чтобы в каждой были браунинги, обоймы и патроны.

— Комплектами?

— Вот-вот, комплектами. Меньше риску. Засыплется одна партия — уцелеют остальные. Где оружие? Незачем мешкать.

— Оружие у нас в кладовой. Купим корзины, в них разложим пистолеты, а этикетки повесим от французского рома. У меня есть.

— Идемте. — Я встал.

— Но только… Как будем транспортировать? Денег-то у меня нет.

— То есть как нет?! Куда же они делись? По условию, вы же обязаны доставить оружие в Россию!

«Черт» ни капельки не смутился.

— Перерасход получился, — как о самой обыденной вещи, сообщил он.

— Перерасход?!

Передо мной сидел упитанный, отлично одетый субъект, устроивший себе комфортабельную жизнь, и спокойненько сообщал о «перерасходе»!

— А если бы я не приехал, как бы вы поступили?

— Откровенно говоря, еще не думал.

— «Еще»? Решили, что за оружием никто не приедет?

«Черт» все так же невозмутимо молчал.

— Ладно, вставайте, идемте укладывать. Некогда мне расследованием заниматься. Я сам оплачу путевые расходы. Но вы поможете мне довезти браунинги до Дубно.

— Только до Брод.

— Почему?

— От Брод — Яшкина территория. У нас такое условие — не конкурировать.

Кладовая была в подвале. Чего только не было в этом подполье! Форменный склад заграничных беспошлинных товаров, которые «Черт» контрабандой перебрасывал в Россию. Я представил себе, как широк и разнообразен круг клиентов «Черта» и К°» — от большевиков, покупающих за границей оружие, до богатых бездельников, швыряющих бешеные деньги за кокаин. Н-да, неважно разглядели киевские товарищи своего подставного «Черта»!

С упаковкой браунингов и патронов мы провозились два дня. Четыре партии оружия были отлично уложены в изящные корзины. В пятую, маленькую, корзиночку я поставил шесть бутылок рома, чтобы угостить Грицька и других, кто поможет перейти границу.

Все шло гладко. Неужто удастся так легко забрать оружие?!

Последнюю корзину я упаковывал один. «Черт» после обеда исчез и вернулся только к ночи, мрачный и злой. Перекусив, он позвал меня в подвал. В кладовой «Черт» зажег фонарь и молча уселся на одну из корзин. Я понял, что что-то стряслось, но тоже молчал, ожидая, чтобы начал «Черт». А сам лихорадочно перебирал в уме всякие предположения.

«Черт» не выдержал:

— Сегодня я получил письмо, в котором Южное военно-техническое бюро уполномачивает вас получить оружие. Просят оказать содействие. Значит, вы меня бессовестно обманули! Никакой вы не анархист и не имеете от анархистов никакого поручения. Ну, Яша у меня попляшет!.. — «Черт» повысил тон, в его голосе звучало искреннее возмущение. — Вы эсдек! Ничего вы не получите. Браунинги принадлежат анархистам.

Теперь все решали выдержка и воля.

— И вы смеете говорить об обмане? — твердо сказал я. — Вы, получивший деньги у социал-демократов и у анархистов? Хотели дважды остричь барана! Сволочь! Да, я эсдек, большевик. И оружие это купили уральские большевики через Южное бюро. Деньги от них вы получили сполна. Вот письмо из Бельгии. Да вы все это знаете лучше меня!

— Но…

— Молчать! Теперь говорю я! Вот мой ультиматум: либо вы со мной вместе доставите эти четыре корзины в Броды, либо…

«Черт» вскочил на ноги и гордо выпрямился.

— Немедленно оставьте этот дом! — Картинным жестом он указал на подвальную дверь.

— Шутки шутите?

— Оставьте этот дом, — повторил «Черт». — В противном случае…

— Позовете полицию? Ну, вот что. — Я прибег к аргументу, который спас меня в Кременце, — вытащил пистолет. — Какое ваше последнее желание?

«Черт» медленно опустился на корзину, губы его тряслись.

— Оружие мы все равно увезем. Вы что, вообразили, что я здесь с Урала один? — экспромтом соврал я.

Наконец «Черт» обрел дар речи.

— Пощадите… Вы не знаете анархистов… Они меня убьют, если я отдам вам браунинги… Я виноват. Но у меня семья… Жизнь так дорога…

— Что передать вашей семье? — я щелкнул предохранителем. — Анархистов я знаю плохо. Зато отлично знаю своих товарищей, большевистских боевиков: либо вы поможете мне доставить транспорт в Броды, либо… Ваше последнее желание? Ну?

— Хорошо, — потерянно кивнул «Черт». — Хорошо…

— Вздумаете предать — вас разыщут под землей.

— Что вы, что вы! Вы меня не так поняли, это недоразумение! — заторопился «Черт». — Я хотел сказать: «В противном случае я буду считать вас не джентльменом».

— Кем, кем?

— Нет, нет, вы не обижайтесь, я просто был несколько возбужден. Я довезу оружие до Брод. Все будет в порядке. А с анархистами…

— Меня это не интересует. Это ваша забота.

— Да, да, естественно… — Он уже совершенно успокоился. Вот тип — как с гуся вода!

На следующий день мы выехали из Львова, сдав груз в багаж. После «крупного разговора» я ни на минуту не спускал с «Черта» глаз, и мы были неразлучны — куда он, туда и я. Мне куда-нибудь надо — тяну и «дружка» за собой. Отправиться обратно восвояси я разрешил ему только тогда, когда контрабандисты в Бродах получили мои корзины по багажным квитанциям, сложили груз в повозку и ожидали меня, чтобы трогаться. Перед прощанием у нас с «Чертом» состоялась примечательная беседа.

— Вот, дружище «Черт», будет вам наука. Мы платим вам хорошо, а вы обманываете. Какая же это коммерция?!

— Да, да, — грустно соглашался «Черт». — Черт меня дернул. Первый и последний раз. Никогда больше вас не подведу. Вы — клиенты первый сорт. Мое дело — моя профессия. Мне нельзя портить с вами отношения.

— Ну, по рукам!

«Кто знает, — подумал я, — вдруг и вправду еще придется обратиться к его услугам!» Мы расстались «друзьями».

Спокойно и даже безмятежно перебрался я через рубеж. Атмосфера на кордоне была настолько патриархальной, что российский пограничник даже сам помогал переносить из Австрии в Российскую империю корзины с пистолетами для уральских боевиков. Две из них мне пришлось оставить на время у товарищей в Дубно, а с остальными я через несколько дней уже был в родной Уфе.