Сокровища Кенигсберга

22 ИЮНЯ 1992 г.

Этот день должен был быть у него днем отдыха, но усидеть дома, будучи на 99 процентов уверенным, что заветная дверь наконец-то найдена, Юрий, конечно, не мог. Проснувшись уже в шесть часов, он лежал в постели еще около сорока минут, мысленно прокручивая в голове все, что ему предстояло сделать во время сегодняшнего заплыва. Наконец уверившись, что каждая мелочь им учтена и каждое действие обдумано, он тихо, стараясь не разбудить Олега Семеновича, поднялся и, бесшумно одевшись, на цыпочках спустился на кухню. Поглядев несколько секунд через щель приоткрытой двери на улыбающуюся во сне Наташу, он тихо поднял запорный крючок и выскользнул во двор. Погода в тот день была ненастной. Дул порывистый северный ветер, и с неба время от времени сыпалась дождевая крошка. Сделав короткую, но энергичную зарядку, он забежал в гараж, отключил фонари и электрорезак от зарядного устройства и, подключив манометр к заряженному им накануне аквалангу «SPIRO», проверил давление в баллоне. После этого Юрий уложил акваланг на решетчатую платформу плотика, прихватил его резиновыми тяжами и занялся проверкой и укладкой походного «джентльменского» набора взломщика. Разместив все необходимое снаряжение позади баллона, он зацепил всю конструкцию за крюк лебедки и, придерживая рукой самодельную стрелу «мини-крана», начал опускать его в шахту колодца. Тут он увидел, что в полуоткрытые гаражные ворота протискивается небрежно закутанная в плащ Наталья.

– Доброе утро, котенок, – поприветствовал он ее, – ты чего вскочила в такую рань?

– Ты по кухне походил, вот меня и разбудил, – ответила она ему только что сочиненным стишком. – Какая сегодня погода противная. А ты куда это опять собрался? – удивленно затараторила она, заметив наконец, чем он занят. Сегодня же у тебя должен быть день отдыха.

– Ты понимаешь, Натка, кажется, я нахожусь на пороге разгадки одной из величайших загадок истории, – ответил девушке Юрий, не прекращая при этом крутить ручку лебедки.

– О-о-о, – только и смогла произнести пораженная этим известием Наталья, – а ты разве не подводное оборудование там испытываешь? – округлила она глаза, указывая высунутым из-под плаща пальцем на распахнутые крышки люка.

– Одно другому не мешает, – дипломатично ответил Юрий, – а кстати, что ты тут голышом делаешь, марш домой одеваться.

– Вот еще, – зарделась девушка, пытаясь упрятать случайно вылезшее из-под брезента розовое со сна колено, – а ты, Юрчик, не подсматривай.

– Ну, пожалуйста, Натусь, не сбивай меня своими прелестями с пути истинного, – улыбаясь в усы, попросил он, стопоря лебедку.

Хихикнув, девушки повернулась и засеменила к выходу.

– Поджарь мне там что-нибудь на дорожку, – крикнул ей вслед Юрий.

Спустившись вниз, он слил из пластиковых емкостей балластную воду и тщательно завинтил колпачки на всех бутылках. «Вроде бы все готово, – подумал он, отцепляя плотик, – надеюсь, проблем не будет».

Сбросив его в воду, он выждал несколько минут и, убедившись, что воздушные пузырьки снизу больше не поднимаются, отправился завтракать. Через полтора часа Юрий уже распаковывал привезенные на плотике инструменты. Стараясь максимально использовать имеющийся в его распоряжении запас воздуха, он спустил все необходимое для сокрушения двери №3 на нижний уровень и, торопливо установив свои последние кумулятивные мины, подвсплыл на верхний уровень для замены акваланга. Застегивая на груди пряжки компенсатора, Юрий, уверенно работая ластами, вернулся к черной двери. Не поленившись еще раз проверить растяжки мин, он одну за другой привел их в действие. В который раз мысленно благодаря, после их четкого срабатывания, Сергея Никитина за безотказное изобретение, Юрий вынул из сумки резак и приблизился к сильно оплавленной верхней петле. Едва он срезал остатки мешающего ему металла, как дверь гулко дрогнула и начала плавно заваливаться набок. Слегка подработав ластами, он поднялся несколько выше, ожидая, что она сейчас рухнет на пол, но дверь, совершив замысловатый пируэт, приоткрыла проем только частично. Однако это его не остановило. Охватившее Юрия нетерпение было столь велико, что он, выставив вперед руку с большим фонарем, решительно протиснулся в образовавшееся отверстие, не став терять времени на окончательное освобождение прохода.

Помещение, в котором он оказался, по сравнению со сравнительно узкими проходами, по которым он привык передвигаться, показалось ему просто громадным залом. Первое, что заметил Юрий, что луч фонаря высветил на полу, это лежащие достаточно кучно скелеты.

«Все же я был прав насчет боя», – заметил про себя Юрий, отправляясь на осмотр этого громадного помещения, двигаясь, чтобы не заблудиться строго по его периметру.

Первое, на что он наткнулся на своем пути, было странное сооружение, установленное в правом от двери углу.

«Компрессор, что ли, какой-то», – подумал, бросив мимолетный взгляд на снабжавшую пятьдесят лет назад подземелье светом и энергией электростанцию, Юрий.

Ему было, конечно, чрезвычайно интересно рассмотреть находку повнимательнее, но в запасе у него было только двадцать минут и приходилось экономить не только каждый глоток воздуха, но и каждое лишнее движение. Продолжая двигаться вдоль стены, примерно в метре от высокого сводчатого потолка, Юрий увидел зрелище, наблюдать которое ему до сих пор не приходилось. Он увидел... распахнутую стальную дверь.

«Тоже мне, невиданное зрелище!» – может сказать привередливый читатель и будет совершенно не прав. На Юрия, у которого отчаянная борьба с тотально запертыми стальными стражами отняла, пожалуй, восемьдесят процентов времени, что он провел под водой, вид одной наконец-то открытой двери подействовал, как валериана на кота. Забыв в ту же секунду и о времени, и о необходимости экономить каждый вздох, он рванулся к ней. Попав из огромного помещения совсем в небольшую камеру, Юрий несколько растерялся. Непонятные рычаги и маховик на стене сразу привлекли его внимание, но, однако, трогать их, он поостерегся.

«Черт его знает, – благоразумно рассудил он, – а вдруг здесь все заминировано? Может, потому все настежь и распахнуто?»

Стараясь ненароком ничего не задеть, он переплыл в другое помещение и тут едва не рассмеялся над своими страхами. «Да тут же был общественный туалет, – определился со своим местонахождением Юрий, – вот потому-то все и раскрыто».

Выбравшись из кессона, он двинулся все в том же направлении и, скользнув над лежащими под ним скелетами, почти тут же, справа от себя, увидел довольно высокие полураспахнутые двухстворчатые двери. «Загляну сюда попозже», – решил он, проплывая мимо.

Однако при дальнейшем обследовании зала ему ничего существенного или хоть мало-мальски интересного обнаружить не удалось, за исключением странного, похожего на курятник сооружения, состоящего из полусгнивших досок и соединяющих их кое-где плохо сохранившихся обрывков стальных сетчатых перегородок. Вернувшись обратно в то место, откуда он начинал свой осмотр, Юрий быстро нацарапал грубый план обследованного помещения и, подхватив бухту мерного шнура, двинулся к еле различимым в мутной воде двустворчатым воротам. Подплыв к ним вплотную, он с удивлением заметил несколько явно пулевых пробоин, редкой рябью покрывающих обе створки.

«Так, так, – заинтересовался этим фактом Юрий, – складывается такое впечатление, что здесь действительно шел бой, и бой нешуточный».

С трудом оттолкнув одну из створок, он проскользнул в следующее помещение. Оно сразу поразило его страшным хаосом, который в нем творился. Он был тем более непонятен, так как в соседнем с ним помещении (которое он только что осмотрел) обстановка была вполне нормальная, и, если не брать в расчет лежащие на полу скелеты, можно было сказать, что в нем царит идеальный порядок.

«Вот это да! – думал Юрий, медленно проплывая над кучами всевозможных обломков и остатков солдатских коек, – да здесь действительно жестокая схватка кипела!»

То тут, то там его взгляд натыкался на кости мертвецов, причем как людей, так и каких-то животных. «Да это же собачьи скелеты», – догадался Юрий, когда он, больше ради любопытства, нежели необходимости, приблизился к одному из них и увидел приплюснутые черепа и вытянутые челюсти с клыками.

Вспомнив тут же, что давно не контролировал время нахождения под водой, он приблизил к маске часы и осветил их фонарем. «Еще четыре минуты», – удовлетворенно подумал он и, поведя лучом по сторонам, заметил, что вдали, прямо перед ним, виден еще один почти квадратный проем. Уже приблизившись к этим вторым дверям вплотную, Юрий ощутил непонятно откуда взявшуюся, но ощутимо давящую тревогу, которая быстро охватила все его существо. У него в этот момент даже появилось чувство, что стало труднее дышать. В панике он судорожно схватил головку манометра и впился в нее взглядом.

«Да нет, все, кажется, в порядке, – решил он, несколько успокаиваясь, – еще шестьдесят пять атмосфер».

И именно в этот момент, рассматривая шкалу глубиномера, он, проскользнув в распахнутый дверной проем, как раз и миновал ту незримую границу, которая отделяет человека ищущего от человека уже нашедшего. Подняв взгляд от манометра, Юрий буквально замер от удивления. Он оказался еще в одном, явно громадном, по подземным меркам, зале, оценить действительные размеры которого он, правда, в этот момент не мог. Да ему было и не до того. Его изумленный взор медленно скользил по грудам ящиков, занимающих, казалось, все видимое пространство. Какая-то их часть хаотическими грудами устилала бетонный пол, другая же, пожалуй даже большая, парила в водной толще, закрывая своими ребристыми телами потолок.

«Неужели нашел? – молнией пронеслось у него в голове. – Неужели победа!!! Но то ли это хранилище, в котором воевал отец, или просто похожее?» – тут же засомневался он.

Однако четко помня основные признаки того самого подземелья, а именно: три ряда рельсовых путей, тупиковая комнатка цепного лифта с наваленными на его платформе ящиками, а самое главное, наличие выхода на потайную винтовую лестницу, около которой должно было находиться несколько вскрытых еще отцом контейнеров с янтарными панелями, он получил реальный шанс в скором времени выяснить это доподлинно. Вытянув вперед руку, с уже крайне тускло светящим фонарем, Юрий двинулся вдоль правой стены зала в надежде обнаружить хотя бы одну из этих бесспорных примет. Расталкивая ящики в стороны, он крайне осторожно двигался вперед, опасаясь повредить что-либо из своего весьма уязвимого снаряжения об острые углы плавающих рядом с ним кубообразных монстров. Он, что вполне естественно, ни на одну секунду не забывал о том, что истекают последние минуты пребывания его на столь значительной глубине, но не мог заставить себя даже взглянуть на часы, так велико было его желание найти хоть какую-то одну из трех примет. Но это было нелегко. Пол, кроме того что был заставлен множеством ящиков, был еще и засыпан какой-то непонятной субстанцией грязно бурого цвета, которая колебалась, словно поверхность болота, по мере того как Юрий проплывал над ней. Он только какое-то время спустя догадался, что это «болото» на самом-то деле состояло из сгнивших и обвалившихся на пол древесных оболочек всех этих стоящих внизу и парящих под потолком металлических контейнеров. Ровно за одну минуту и двадцать секунд до срабатывания указателя минимального давления Юрий заметил справа от себя уходящую во мрак нишу. Поскольку большой фонарь уже почти погас, он быстро включил ему в помощь свой маленький «LUMEN» и в прорезавшем мрак слепящем луче галогенной лампы сразу увидел свешивающиеся сверху гигантские звенья якорной цепи.

«Замечательно, – обрадовался он, – лифт нашелся, но как мне определить, тот это лифт, что и на верхнем горизонте, или нет?

Вспенив воду ластами, он рванулся вверх по лифтовой шахте. Налетев на незамеченный в темноте очередной ящик, он стукнулся об него плечом с такой силой, что большой фонарь выпал из его на секунду онемевшей руки и, кувыркаясь, начал падать вниз. А в следующую же секунду позади него, словно взведенный курок револьвера, звонко щелкнул предохранитель давления.

«У-ю-юй», – взвыл от боли и ярости Юрий.

Но времени на раздумья у него уже не было совершенно: ЗАПАСЫ ВЕДЬ ИМЕЮТ СВОЙСТВО КОНЧАТЬСЯ!

Он вскинул голову. Стальная масса гигантского люка была совсем рядом: «Черт побери, – лихорадочно думал он, – да как же мне оставить какую-нибудь отметку, которую я смог бы прочесть с обратной стороны этой громадины и убедиться в том, что это тот же самый лифт, на который я наткнулся третьего дня?»

В минуту реальной и совсем нешутейной опасности его разум сработал столь же оперативно, как и у наших танкистов, дравшихся здесь пятьдесят лет назад.

«А нож-то у меня на что?» – вспомнил он тут же о своем испанском полированном красавце.

Выхватив его из ножен, он, резко перевернувшись на спину, быстро нащупал щель между створками и, рискуя переломить лезвие, с силой вогнал его в тесный зазор. Убедившись, что тот держится достаточно прочно, Юрий резко перевернулся головой вниз и, оттолкнувшись обеими ногами от стальной плиты, ринулся в глубину, туда, где спелым апельсином светила упавшая вниз «VEGA». Вытащив застрявший между каких-то разбухших в воде ящиков фонарь, он, придерживаясь уже левой стены громадного склада, заторопился к выходу. Едва не проскочив мимо заветной двери, Юрий протиснулся в разгромленное помещение (казармы караульного взвода) и, максимально долго удерживая в ноющих от непомерной нагрузки легких каждую порцию воздуха, протиснулся в треугольную щель двери №3. Подбирать разбросанные инструменты времени у него, естественно, не было, и он, даже не взглянув на них, сразу же понесся к черному лестничному проему. Однако резво поднявшись вдоль первого марша, он остановился будто вкопанный, пораженный внезапной мыслью.

«Бог ты мой, да как же я мог про это забыть, – с ужасом подумал он, – надо же соблюдать правила декомпрессии!»

По всем водолазным правилам ему следовало останавливаться через каждые три метра подъема и определенное время ожидать, пока из его крови не высвободятся излишки растворенного в ней азота. Перед мысленным взором Юрия внезапно появился его инструктор водолазного дела Андрей, энергично размахивающий правой рукой, словно вбивающей ему в память железные правила поведения аквалангиста под водой.

– При длительном пребывании на глубине свыше двенадцати метров Вы обязаны четко выполнять все предписания правил проведения декомпрессии! – педантично выговаривал он почти на каждом занятии. – Иначе смерть ваша будет скора и ужасна! Те боли, которые Вам придется испытать при нарушении этой заповеди, не идут ни в какое сравнение с муками даже несчастных наркоманов, лишенных привычного зелья.

«Вот проклятье, – занервничал Юрий, судорожно роясь по карманам в поисках отпечатанной на пластиковой пластинке декомпрессионной таблицы, – ну где же она?»

Обнаружив наконец пропажу в правом кармане компенсатора, Юрий впился в нее глазами.

«Так, так, – водил он пальцем по оттиснутым на пластине ступенчатым таблицам. – Я был, предположим, на глубине двадцать пять метров и поднялся до двадцати одного, следовательно, должен просидеть здесь семь минут. Потом на восемнадцати еще пять минут и на пятнадцати еще четыре. Так у меня же не хватит воздуха! – вздрогнул он от этих неутешительных подсчетов и тут же почувствовал, что его волосы под капюшоном куртки встают дыбом. – Спокойно, спокойно, браточек, – постарался успокоить он себя, – еще не все потеряно. Есть еще воздух в АВМ, должен быть и какой-то небольшой запасик в «пони» баллона».

Стараясь вдыхать буквально через раз, он все же высидел положенные семь минут и осторожно, стараясь ни в коем случае не обгонять поднимающиеся вверх пузырьки, поднялся на вторую лестничную площадку. Выключив ради экономии заряда аккумуляторов и маленький фонарик (большой к этому времени уже полностью разрядился), Юрий сидел теперь в полном мраке, судорожно ухватившись за осклизлый от гидроокиси железа поручень и отсчитывая про себя медленно, слишком медленно бегущие секунды. Почувствовав в какой-то момент, что воздух из основного баллона почти перестал поступать в загубник акваланга, он выплюнул его и включил фонарик. Приоткрыв после этого запорный вентиль прикрепленного сбоку на жилете компенсатора резервного «пони» баллончика, он быстро вставил в рот второй, укрепленный на компенсаторе загубник и нажал на красную кнопку подачи воздуха.

«Если еще и этот баллончик не заправлен, – подумал он в эту секунду, – то мне точно конец. Даже если я и успею добраться до второго акваланга, то все равно погибну от кессонной болезни, а если не успею, то помру от банального удушья!»

Но тут раздался звонкий писк, и дыхательный мешок компенсатора начал неспешно раздуваться. Вдохнув наконец-то полноценный, обогащенный кислородом солидный объем воздушной смеси, Юрий разом повеселел: «Какие же идиоты эти курильщики, – совсем некстати подумал он, – их бы всех сюда, на мое место, сразу бы научились радоваться каждому глотку свежего воздуха, в одну секунду бросили бы сосать эту смердящую гадость!»

Трезво понимая, что маленький резервный баллончик не сможет долго снабжать его воздухом, Юрий придумал такой маневр. Он вдыхал полной грудью, перемещался на три-четыре ступеньки вверх и задерживался там, постепенно выпуская воздух. Дождавшись, пока последние пузырьки уйдут наверх, вновь перемещался еще немного выше.

«Когда почувствую, что воздух из баллончика перестает идти, использую тот резерв, что постоянно находится в мешке, – размышлял он, – и уже тогда одним броском помчусь ко второму аквалангу».

Такой момент действительно наступил примерно минут через пять. Юрий внезапно услышал, что звенящий писк вырывающегося из аварийного баллончика воздуха начал плавно затихать, словно выключенная кофемолка.

«Пора, – понял он, – дальнейшее промедление смерти подобно».

Нажав на тумблер включения фонаря, он первым делом бросил быстрый взгляд на глубиномер.

«Меньше десяти метров, – удовлетворенно подумал он и, изо всех сил удерживая в легких остатки воздуха, усиленно заработал ластами. Последний глоток можно будет сделать только тогда, когда окажусь в верхнем коридоре, – решил он для себя, – иначе могу не успеть подключиться к АВМ».

Его сознание, уже отравленное безумным содержанием углекислого газа, могло исполнять только одну команду, и называлась эта команда «добраться».

Уже дома, полностью придя в себя, он так и не смог вспомнить, что же он делал в те растянутые, словно резиновые, секунды. Но, видимо, жажда жизни поставила его телу настолько четкую и бескомпромиссную задачу, что даже практически с отключившимся сознанием он сделал все как надо. А сейчас он лежал на диване, закутанный до подбородка теплым ватным одеялом, и рассеянно слушал, как около него хлопочет Наталья, готовящая ему чай с малиновым вареньем.

– Ой, Юрчик, – произнесла она, осторожно поднося к его губам блюдечко с мутной дымящейся жидкостью, – да у тебя, оказывается, седина, а я никогда ее не замечала!

«Я тоже, – подумал он в ответ. – Но то, что я сегодня нашел, стоит того!»

27 ИЮНЯ 1992 г.

Вернувшись накануне из отпуска, который проводил, по совместному настоянию жены и дочери, на северном побережье Испании, Крайнев тем же вечером связался по телефону с Хромовым. Выяснив вкратце положение дел в Калининграде, он предложил майору на следующий же день встретиться в управлении. И без семи десять следующего дня они встретились у высоких, окованных бронзовым литьем дверей четвертого подъезда. Пожав друг другу руки, они обменялись обычными словами, которыми у нас традиционно обмениваются люди, не бывшие в отпуске, с теми, кто в нем уже побывал. Так, беседуя на всевозможные приятные всем отпускникам темы, они поднялись в кабинет подполковника и, открыв оба окна, расположились на креслах за низеньким столиком в углу.

– Хорошо, Илья Федорович, – начал уже серьезный разговор Владимир Степанович, распаковывая пачку испанских сигарет особой крепости, – доложи, пожалуйста, с максимумом подробностей, какова тут у нас обстановка.

– По делу «Толмач» нам похвастаться абсолютно нечем, Владимир Степанович, – сморщился, словно от кишечной колики, Хромов. – Как он пробыл в Калининграде первые сутки после приезда, еще во время майского своего посещения, нам практически ничего не известно, – начал свой доклад Хромов, – и первая встреча с нашим сотрудником по поводу известной Вам карты состоялась только шестого мая. Далее же начинают происходить весьма странные вещи. Сорокин, вопреки всем нашим ожиданиям, не внемлет нашему совету по поводу «ведомственной» гостиницы и сразу же поселяется в перешедшей в коммунальную собственность гостинице Балтийского флота. Вечером шестого числа капитан Стрекалов передает в его распоряжение старую, давно списанную карту Кенигсберга, причем, как было Вами намечено, только на одну ночь. После получения ее наш клиент возвращается, не проявляя при этом ни малейшей нервозности, к себе в номер. Но во время его отсутствия наши оперативники устанавливают у него переносную станцию видеонаблюдения. «Толмач» проводит тщательную подготовку к пересъемке карты и при этом намеренно или случайно наглухо перекрывает одну из двух наших видеокамер. После этого он проводит тотальную съемку всего листа карты, предварительно разбив его на небольшие участки.

– А не интересовался ли он при этом какими-нибудь районами особо? – задал свой первый вопрос Владимир Степанович.

– По всей видимости, нет, – ответил майор, – во всяком случае, в докладе об этом ничего не говорится. Но интересно, что на следующий же день он где-то около двенадцати дня вышел из гостиницы с фотоаппаратом и довольно уверенно направился вот в этот район города, где практически полностью отснял целую пленку. Особую активность Юрий проявил вот здесь, здесь и здесь, – потыкал пальцем майор в разложенную на столе карту Калининграда.

– А что у тебя обозначают эти цифры? – заинтересовался подполковник, – подвигаясь ближе к столу.

– Цифры обозначают количество сделанных в этом месте «Толмачом» фотоснимков, – ответил Хромов. – Вот здесь он сделал восемь кадров, на этом перекрестке девять и в этом переулке целых двенадцать.

– Вот тебе и наметился явно видимый интерес, – довольно потер ладони Владимир Степанович, – а ты говоришь, нет результатов. Так что же он здесь снимал то, – спросил он, обращаясь к заранее разложенным Ильей на столе фотографиям, – ну, что молчишь?

– Скажем так, интерес его для нас совершенно непонятен, – ответил майор, разводя в недоумении руками. – Вот здесь он фотографировал кирху, превращенную на данном этапе истории в православный храм. Далее он сделал несколько снимков некоего здания, больше похожего на цех какого-то небольшого заводика или гаража, ну, а в завершение своего похода он довольно долго бродил по территории детского сада № 111.

– Ага, – наморщил лоб Владимир Степанович, – замечательно! «Толмач» наш просто прелесть, не дает нашим мозгам окончательно заскорузнуть. Согласитесь, Илья Федорович. Теперь по существу. Что же мы видим не замутненным излишним знанием взором? А видим мы только одно, что все эти объекты расположены практически на одной прямой, отстоят друг от друга примерно на сотню метров. А также то, что расположены все они в одном месте, практически на окраине города. Кстати, майор, Вы что-то узнали дополнительно по этим постройкам?

Хромов кивнул:

– Да, но к разгадке поведения Сорокина мы вряд ли приблизимся.

Он полистал свой блокнот.

– Вот что мне удалось выяснить. Детский сад был построен в 1962 году. До него на этом месте был пустырь. Кирха воздвигнута в конце прошлого века. На месте заводика тоже, как ни странно, до войны стояла кирха какого-то святого, но она так сильно пострадала во время боев, что ее остатки постепенно перестроили и приспособили под хозяйственные постройки. Сначала под склады находящейся неподалеку воинской части, а затем под мелкосерийное производство автомобильных запчастей.

Крайнев почесал затылок:

– Действительно, негусто, – задумчиво промолвил он. – Так, а дальше-то что с нашим «Толмачом» случилось?

– Далее начинается самое интересное, – продолжил доклад Илья. – После того как он отснял все эти объекты, «Толмач» на глазах у всех перемотал пленку, вынул из фотоаппарата, положил ее в карман и, сев на трамвай, покатил обратно в гостиницу. Спокойно, не проявляя ни малейшей нервозности, он вошел в парадный вход гостиницы, и с тех пор его больше никто не видел.

– Не может быть! – подскочил на своем месте Крайнев, – а где была наша «наружка»?

– «Наружка» честно ждала его у выхода до вечера, а когда все же оперативники поинтересовались насчет него у дежурной, то оказалось, что тот еще утром полностью оплатил счет за проживание и в гостинице уже не числится.

– Прелестно, – покачал головой Крайнев, – когда выйду на пенсию, обязательно напишу шпионский роман на эту тему и назову его «Толмач почти не виден». Так ты продолжай, излагай уж до конца.

– В середине мая, а точнее тринадцатого числа, Сорокин вновь попадает в поле нашего зрения, но уже в Москве. Он очень оперативно снимает все свои вклады и продает имеющиеся у него более или менее ценные вещи, а все деньги вкладывает, – Хромов грустно взглянул на начальника и закончил, – в оборудование для подводных работ.

– Подводных? – недоверчиво переспросил его Крайнев.

– Так точно, Владимир Степанович, – повторил Хромов, – подводных. Мало того, он спешным порядком заканчивает курсы водолазов-аквалангистов. И вообще в эти дни ведет очень активную жизнь, много разъезжает по городу, изредка посещает место бывшей работы, бегает по утрам, качается на спортивных тренажерах в зале. Так продолжается вплоть до шестого июля, когда он, по всем признакам уехав на дачу к матери, внезапно исчезает из поля нашего зрения. Поскольку исчезать ему куда-то еще, кроме как в Калининград, некуда, то мы малыми, так сказать, силами ведем его розыски там, правда, пока без особого успеха. Ни в одной контролируемой нами гостинице он так и не появился, ни в одном отделении милиции на временное проживание не регистрировался.

– Тогда почему Вы решили, что он именно там? – удивленным голосом спросил Крайнев.

– Зарегистрирован железнодорожный билет на Сорокина Юрия Александровича от города Борисова, что в Белоруссии, до Калининграда. Выкуплен он им пятого июля.

– Значит, он с какой-то оказией добрался до Белоруссии и уже оттуда, как всякий честный человек, сел на проходящий мимо поезд и был таков, – прокомментировал подполковник. – Это понятно, но объясни мне, ради всего святого, зачем это ему понадобился акваланг?

– Совершенно теряюсь в догадках, Владимир Степанович. Ведь ближайший прудик от того места, где «Толмач» занимался фотосъемками, находится не менее чем в километре.

В разговоре наступила тяжелая, протяженная пауза.

3 ИЮЛЯ 1992 г.

«Да, тут, пожалуй, скоро Архимедом станешь, – размышлял Юрий, двигаясь к точке «два скелета». – Совершенно не реально таскать из склада ящики по узкому стволу лестничного марша. Было бы просто идеально, если бы удалось приоткрыть одну из створок большого люка. Тогда можно было бы те ящики, которые имеют положительную плавучесть, просто отбуксировать к лифтовой шахте, ну а дальше они бы и сами поднялись к балке крана. Да и те ящики, что забиты чем-то тяжелым, можно было бы без проблем поднимать туда же, используя пластиковые мешки с воздухом. Вот только что с ними дальше делать: тащить ли потом к дому или же складировать в «Бункере»? Впрочем, это вопрос будущего, подумаю об этом, когда разберусь с люком».

В это время Юрий уже благополучно вплыл в рельсовый туннель и теперь приближался к шахте большого лифта.

«Ага, вот и ты, голубчик, – обрадовался он, заметив показавшуюся из мрака громаду цепного ворота, – сейчас все и выяснится».

Выпустив из рук транспортный плотик, он, не снижая скорости, ринулся в лифтовую шахту. Несколько секунд – и Юрий уже вел лучом по щели между створками. Не обнаружив торчащее лезвие с первого захода, он развернулся, благо размеры лифта позволяли производить какие угодно маневры, и двинулся в обратную сторону, буквально протирая маской стык металлических листов. Наконец в режущем свете галогеновой лампы сверкнул ответный отсвет полированной стали клинка.

«Есть, – возликовал Юрий, – это одна и та же шахта. Теперь срочно вниз, цена минуты стала уже непозволительно высока. Надо спешить. – Пулей вылетев наверх, он, вытянувшись струной, ввинтился в шахту лестничного марша, ловко уворачиваясь от погнутых прутьев ограждения. Скорость свою он замедлил, только достигнув помещения нижнего склада. Тут так носиться было просто невозможно. Прямо от входа он направился в сторону лифтовой шахты. Всплыв к люку, Юрий первым делом освободил свой нож и, осветив его фонарем, попытался прикинуть толщину нависающей над ним крышки.

«Длина клинка двадцать два сантиметра, – принялся он за подсчеты, – да от верхней кромки до конца лезвия оставалось сантиметров шесть-семь. Выходит, толщина крышки не менее тридцати сантиметров. Да, мне ее с моим хилым арсеналом, пожалуй, не одолеть. Остаются только две возможности: или взорвать ее к чертовой матери с помощью снарядов, найденных в подвале батареи, либо все же попытаться как-то приоткрыть».

Второй пункт этой мини-программы после некоторого размышления понравился Юрию гораздо больше, нежели первый. Во-первых, потому, что пользоваться пролежавшими пятьдесят лет под водой снарядами было, ясное дело, небезопасно, а во-вторых, мощный взрыв под жилыми домами мог привлечь к его деятельности нежелательный интерес городских властей. Размышляя примерно таким образом, он начал пристально осматривать створки люка уже снизу, пытаясь разобраться, как же работал механизм привода этих стальных громадин. Осветив укрепленный в небольшой пристенной нише редуктор, с выступающими по обеим сторонам его корпуса громадными цапфами, он увидел, что от него вниз уходит точно такой же стержень, что и вверх. Это его удивило.

«Второй-то тут зачем? – заинтересовался он, – привод ведь осуществляется сверху!»

Юрий, отслеживая лучом странный стержень, начал опускаться ниже, пытаясь разгадать эту загадку. Однако вскоре хаотически наваленные на платформе ящики преградили ему путь. Потратив несколько драгоценных минут, он расчистил от них некоторое пространство и увидел, что стержень утыкается в некий кубообразный чугунный ящик, из которого в сторону входа на лифтовую площадку тянулась вдоль стены довольно толстая труба. Заинтригованный до невозможности, Юрий двинулся вдоль нее, ожесточенно расталкивая в стороны надоевшие ящики.

«Зачем он все это делает? – наверное, подумают многие наши читатели. – Вместо того чтобы активно потрошить ящики с найденными сокровищами, он возится с какими-то трубами и крышками. Зачем?»

Я должен успокоить читателей. Юрия, наверное, можно обвинить в каких-то иных ошибках и прегрешениях, но упрекать в нелогичности, нет! Поставьте себя на его место. Он знает, что запаса воздуха у него в акваланге при работе на этой глубине ему хватит только на двадцать минут. За это время он через обходной путь едва-едва смог бы вытащить в рельсовый коридор один-единственный небольшой ящичек. А дальше что? Опять плыви на базу, заряжай баллоны, отдыхай, потом плыви на следующий день по тому же маршруту снова за очередным ящичком. Это было бы несомненно оправдано, если бы этих ящиков было бы десять, на худой конец, двадцать. Но ведь их там были многие сотни! Вот поэтому он и искал любую возможность для того, чтобы организовать прямое сообщение между складом и рельсовым коридором. Если бы ему это удалось, то, во-первых, он смог бы совершенно без потери времени и сил отправлять наверх практически любое количество ящиков, во-вторых, ему не пришлось бы расходовать запас воздуха на проведение декомпрессии, ну, и заодно в результате всех этих действий время, в течение которого он мог совершенно спокойно трудиться под водой, увеличивалось бы самое малое в два с половиной раза.

Ухватившись свободной рукой за то место, где эта труба обрывалась, Юрий увидел вмурованную в стену довольно толстую пластину, из которой торчал практически не поржавевший квадратный стержень.

«Неужели это резервный привод открывания лифтовых створок? – обрадовался он. – Если это так, то следует без промедления попробовать его провернуть». Решив осуществить эту операцию, Юрий огляделся по сторонам в поисках либо поворотной рукоятки, либо подходящего штурвального колеса. Однако в том первобытном хаосе, который творился сейчас на складе, найти столь незначительную по размерам вещичку было делом практически невозможным.

«Черт побери, – заволновался Юрий, – никак придется самому изготавливать какой-нибудь эрзац паровозного ключа?»

Он уже было полез за ножом, чтобы использовать зубья нарезанной на нем пилы в качестве линейки, как внезапно припомнил, что видел где-то здесь, внизу, вроде бы подходящий по размерам штурвал.

«Кажется, я нечто подобное наблюдал в местном туалете», – внезапно развеселившись, подумал он, представив, как бы трудно пришлось немецким солдатам справлять нужду, появись они здесь сейчас снова.

Выбравшись из склада, он тут же поплыл по направлению к кессонной камере, где действительно был подходящий штурвал (тот самый, с помощью которого Вист и произвел затопление подземелья). Срезав с помощью электропилы удерживающий этот штурвал ржавый массивный болт, он с трех попыток сдернул его со своего места и, прижав к животу, поволок обратно к лифту. Короче говоря, ему удалось-таки приоткрыть одну из створок люка примерно на две трети. Правда, на это ушел и остаток этого рабочего дня и весь следующий. Конечно, это далось ему нелегко. Пришлось применить и массу смекалки, и все свои физические способности, и заодно обнаружить и вытащить из гнезда ту самую монтировку, которую вставили в пазы лифтовых дверей наши танкисты. Обеспечив теперь себе прямой путь из склада на верхний уровень транспортной штольни, Юрий смог радикально изменить ситуацию. Но решение одной проблемы потянуло за собой, как водится, возникновение проблем новых. Выяснилось это при первой же попытке Юрия протащить все же один из ящиков, лежавших на платформе цепного лифта, до гаража. Он выбрал этот ящик из огромного числа других по двум причинам. Тот был приемлем по размерам и имел практически нулевую плавучесть. Укрепив его на транспортном плотике вместо второго акваланга, он с большим трудом, но все же доставил его до родного колодца, откуда и поднял его наверх, в гараж. Не останавливаясь, нырнул снова. Вернулся за оставленным у «двух скелетов» аквалангом. Уже высовывая от усталости язык, примчался опять на базу. Вылез сам. Выволок плотик с аквалангом и инструментами. Подключил оба фонаря к зарядному устройству. Снял водолазный костюм. Повесил его сушиться. И только тут смог наконец-то взяться за доставленный ящик.

Вооружившись для этого небольшим охотничьим топориком, он подрагивающими то ли от волнения, то ли от чрезмерной усталости руками, начал отдирать от ящика верхние доски. К его удивлению оказалось, что доски сохранились достаточно хорошо. То ли они были сделаны из смолистого елового сырья, то ли покрывающая их темно-зеленая краска была так хороша, но оторванные им доски не производили впечатление прогнивших. Сильно поржавели только скрепляющие их гвозди. Сняв верхний слой досок, Юрий обнаружил, что в деревянном ящике лежит еще один, сделанный из сильно потемневшего оцинкованного железа. Давно сгнившие замки, некогда запиравшие этот контейнер, уже никак не могли помешать ему заглянуть внутрь, и через секунду Юрий уже поднял жалобно скрипнувшую крышку. Весь объем жестяного корыта занимала какая-то бурая кашеобразная масса. Преодолев отвращение, Юрий все же запустил туда одну руку и поводил ею, пытаясь нащупать хоть какой-нибудь твердый предмет, но тщетно. Вынув руку из ящика, он попытался чисто визуально определить, что же это он с такими трудностями сюда доставил. И после недолгих раздумий догадался, что перед ним остатки давным-давно сгнивших документов.

«Ну нет, Юрий Александрович, – решил он, – таскать из такой дали, да еще с такими приключениями ящики с протухшей макулатурой, нет уж, увольте. Надо придумать что-то более умное».

В тот вечер в маленьком доме на Н-ской улице царили непривычная тишина и уныние. Олег Семенович приболел, и Наташа весь вечер просидела с ним наверху. Юрий же, примостившись у холодного камина, размышлял над тем, как бы ему в дальнейшем не попадать в такой просак, как сегодня. После нескольких часов раздумий и просчитывания с карандашом в руке поминутного графика своих действий, он пришел к выводу, что без использования подземного полуразрушенного помещения, обнаруженного им пятнадцатого июня, ему никак не обойтись.

– Надо будет только установить там лебедку, принести туда какой-нибудь фонарь, наподобие старой керосиновой лампы, и сделать хотя бы самую примитивную лестницу из двух веревок и нескольких круглых палок. Когда я все это сделаю, у меня появится прекрасная возможность как для складирования поднимаемых снизу ящиков, так и для изучения их содержимого. А то с такими мучениями снова тащить эти неповоротливые чушки целый километр по всем этим лабиринтам и в результате обнаружить очередную порцию давно сгнившего барахла! Нет уж!

С мансарды спустилась грустная и осунувшаяся Наташа.

– Как там Олег Семенович? – спросил Юрий, усаживая ее рядом с собой на диване.

– Уснул наконец, – ответила та, – прямо и не знаю, что дальше делать?

– Надо будет прямо с утра вызвать доктора, – подсказал Юрий.

– Вызовем, конечно, – упавшим голосом отозвалась та, – но чувствую, это у него надолго. Придется мне все время около него сидеть. И как теперь быть? – всхлипнула девушка, – деньги уже на исходе, на что покупать еду и лекарства, даже не представляю.

– Да ты погоди, Наташенька, – засуетился Юрий, – не плачь, мы сейчас что-нибудь да придумаем, не может быть, чтобы мы с тобой не нашли выход. Поставь-ка ты сейчас чайник, а я на минуточку отлучусь.

В несколько прыжков поднявшись по лестнице в свою комнатку, Юрий начал обшаривать все те места в одежде и багаже, где у него могли лежать деньги. Все найденное он бросал на кровать, но когда поиски были окончены, на светло-голубом одеяле лежала совсем небольшая кучка купюр. Подсчитав свои «авуары», он сам удивился тому, как мало у него осталось денег.

«Если еще и отложить на обратную дорогу, то тогда вообще останутся сущие гроши, – задумался он. – И в то же время и Наталье нельзя не помочь, я тут вовсю пользуюсь их гостеприимством, ем, сплю, электричества одного нажег на бешеную сумму».

Юрий покрутил в руках тоненькую стопочку купюр и решил, что все свои наличные деньги он сейчас же отдаст Наташе, а для пополнения своего бюджета отнесет в комиссионный найденные у «двух скелетов» подсвечники.

«Все же они серебряные, – размышлял он, спускаясь по лестнице обратно на кухню, – за них должны дать прилично».

6 ИЮЛЯ 1992 г.

Не откладывая это дело в долгий ящик, он на следующий же день, завернув оба подсвечника в газету, отправился в ближайший комиссионный магазин, где и предложил их приемщику для оценки. Тот мельком взглянул на вошедшего клиента и, шестым чувством определив, что вещи не краденые, взял один из подсвечников в руки. Естественно, первое, что он сделал, это перевернул его так, чтобы три звериные лапы, составляющие опору подсвечника, смотрели бы на него своими пятками, и впился взглядом в отчеканенное на одной из них клеймо.

То, что он увидел, поразило его до глубины души.

«Матушки вы мои, – обрадованно подумал приемщик, – неужели же Майденское серебро попалось! Вот это повезло! Такая старина и столь прекрасное состояние. И кажется, подлинники, а не новоделы! Да ведь этим редчайшим подсвечникам теперь цены нет!!!»

Однако решив не пороть пока горячку, он презрительно хмыкнул и как можно более равнодушно спросил у Юрия:

– Вы, молодой человек, уже куда-нибудь носили ваши светильнички?

– Нет, – кратко ответил Юрий, размышлявший в этот момент о том, что было бы просто замечательно выручить за свою находку долларов двести-двести пятьдесят.

«Должно быть, этот парень полный профан и не понимает, какое сокровище у него в руках, – думал приемщик, – небось, бабкино наследство распродает. Вдруг он сдуру согласится на пятьсот долларов?»

Но, еще раз искоса взглянув на безмятежно сидевшего перед ним, явно хорошо тренированного мужика, решил лишний раз не рисковать.

«Курочка по зернышку клюет, – повторил он про себя свою же любимую поговорку, – и то сыта бывает. Нет, буду действовать осторожнее, предложу-ка ему для начала полторы тысячи, а будет упираться, накину штучку. Я все равно по-любому срублю на этом деле не менее тысчонки баксов. Тем более что и постоянный покупатель у меня уже имеется».

– Ну что, берете или не нравится, – поторопил его Юрий, удрученный слишком долгой, по его мнению, процедурой осмотра.

– Гм-гм, – откашлялся приемщик, – вещица, конечно, интересная и, что важно, парная, но сами понимаете, покупательная способность населения в последнее время сильно упала. – Он отставил подсвечник и с кислым выражением на лице откинулся на спинку сильно скрипнувшего стула.

«Вот скопидом, – подумал в эту секунду Юрий, – боюсь, больше ста пятидесяти я из него не выжму».

– Могу Вам предложить, при всем моем уважении, не более полутора тысяч долларов за эту парочку, – быстро выговорил приемщик, – заметив внезапно появившееся на лице клиента угрюмое выражение.

– Сколько, сколько? – выпалил Юрий, не успевший даже сменить поневоле возникшее хмурое выражение своего лица на изумленное.

– Ну, максимум тысячу шестьсот, – выпалил приемщик, – совершенно не заинтересованный в потере столь выгодного приобретения, но в то же время и старающийся выжать для себя в этой ситуации максимум прибыли.

Удивленный до невозможности столь высокой стоимостью подсвечников, Юрий даже приподнялся с кресла. Решив, что несговорчивый клиент собирается уходить, приемщик тоже вскочил и успокаивающе протянул к нему обе руки:

– Ладно, хорошо, Ваша взяла, но тысяча восемьсот – это уже потолок.

–«Интересно, – только сейчас начал соображать Юрий, – с чего это он так задергался?»

Напустив на себя оскорбленный вид, он с решительным видом принялся заворачивать один из подсвечников обратно в газету.

– Вам больше, чем я, все равно никто не предложит, – ласково промурлыкал приемщик, вороватым движением подтягивая второй раритет ближе к себе.

– Тогда давайте поговорим серьезно, – ответил Юрий, прекращая упаковку и вновь усаживаясь.

В результате проведенных шумных переговоров, с битьем в грудь и брызганьем слюной, он дал уговорить себя на сумме 2800 $. Получив тысячу тут же наличными, он, по договоренности с приемщиком, оставшуюся сумму должен был получить уже по официальной квитанции магазина через неделю. Едва обрадованный до невозможности Юрий покинул комнатку приемщика, как тот быстро снял телефонную трубку и, набрав записанный на вынутой из портмоне визитке номер, елейно спросил Валерия Селицкого. Услышав, что того нет на месте, он попросил своего собеседника передать хозяину, что звонил Вадим Залесский и просил передать, что он имеет для него пару уникальных вещичек.

Мне непременно надо дать некоторую информацию об этом, новом для нас персонаже нашего повествования. Но поскольку он здравствует и до сих пор, то мне придется по некоторым, всем понятным причинам давать измененными не только его имя и фамилию, но даже и отчество.

Итак, Валерий Игнатьевич Селицкий. Начинал он свою бурную деятельность простым лоточником на новгородском городском рынке. После довольно темной истории с ограблением его знакомых он покинул город и объявился только через полгода, уже в Каунасе. Там он быстро стал своим среди торговцев автозапчастями, по большей части крадеными. Попавшись на сбыте контрабандных деталей, он был осужден на два года, но на волне «демократизации» органов правосудия реально отсидел только полтора. Далее следы его теряются, но примерно через год он сколачивает в Калининграде одно из первых посреднических обществ, с ну очень ограниченной ответственностью. Почему-то так случилось, что все трое его компаньонов по различным причинам скоропостижно покинули этот мир, и наш герой уже единолично взял на себя хлопотные бразды правления весьма динамично развивающимся бизнесом по закупке в Польше и Германии подержанных автомобилей и запчастей к ним. Причем чем больше он ввозил первых, тем больше требовалось ввозить и вторых. В результате дело его росло как на дрожжах. Он посолиднел, обзавелся отнюдь не подержанным «Мерседесом» и тремя звероватого вида охранниками. В городе, что естественно, оказалось еще несколько желающих повторить его успех, но расти им Валерий Игнатьевич позволял только до определенного предела. Если г-н Селицкий чувствовал, что тот или иной деятель от автобизнеса начинает сильно подрывать его собственные позиции, то он обязательно приглашал потерявшего чувство меры делягу в один из приличных ресторанов, где по-дружески советовал умерить аппетит и довольствоваться достигнутым. В случае отказа он картинно разводил руками и довольно громко произносил свою, ставшую в определенных кругах любимой фразу:

– Ну, извини, брат, не понял ты меня.

Обедающие расставались обычно заполночь и чуть ли не лобызаясь, но по истечении недели, редко двух с несговорчивым клиентом обычно случалась какая-либо неприятность, в результате которой тот начинал гораздо больше работать на лекарства и гораздо меньше на прежнем поприще. Постепенно наш «герой» расширил свою деятельность, переключив свои недюжинные способности на контрабанду янтаря и ввоз наркотиков, которыми он щедро снабжал все окрестные ночные клубы и дискотеки. Сам он при этом практичеки перестал заниматься какими бы то ни было сомнительными делами, переключившись на активную скупку раритетной мебели и антиквариата для своего недавно выстроенного трехэтажного особняка на Балтийском побережье.

Вот именно ему-то и позвонил новый обладатель редкостных подсвечников. Никакого ответа он, конечно, не дождался, но на следующее утро, когда подходил к своему магазинчику, его встретили двое коротко стриженных парней, передавших ему приглашение от своего хозяина немедля посетить его поместье, где бы тот мог без помех ознакомиться с теми «вещичками», о которых приемщик сообщал накануне. Решив, что отказываться будет самому дороже, наш бизнесмен не стал отнекиваться и, прихватив свое вчерашнее приобретение, уселся в стоящую неподалеку «девятку». Через полтора часа они через мастерски откованные и свежевыкрашенные под бронзу ворота въехали на территорию усадьбы Селицкого. Один из стриженых спутников проводил его в каминный зал, где, указав на кресло у широченного окна, предложил немного подождать. Морщась от резких, не выветрившихся еще строительных запахов, приемщик положил пакет с подсвечниками на упругую кожу кресла и, подойдя к окну, засмотрелся на видневшееся сквозь сосны море. Через несколько минут позади него слабо стукнула дверь, он поспешно повернулся.

– Ба, кто это к нам пожаловал? – несколько шепелявя, произнес вошедший в зал рослый, но уже оплывающий мужчина в махровом темно-синем халате. Голова его была мокра и всклокочена. – Я тут помывку зачал, а тут такая неожиданность.

Несмотря на приклеившуюся к узкому лицу улыбку, впечатление он производил неприятное.

«Ничего, – подумал приемщик, – мне с ним детей не крестить. Платит, и слава Богу».

– Как у меня видок на пейзаж? – хвастливо ткнул вошедший рукой в сторону окна, от которого только что отступил приемщик.

– Замечательный, – только и успел произнести тот, хозяин дома уже быстро приблизился к нему и прошамкал:

– Показывай, браток, что приволок сегодня.

Приемщик метнулся к пакету, выудил из него укутанный в гофрокартон один из подсвечников и, звонко поставив его на журнальный столик, ловко снял упаковку.

– Смотрите, Валерий Игнатьевич, – подобострастно начал он, – настоящее Майденское серебро для Вас раскопал. В самом королевском дворце Кенигсберга они стояли, никак не иначе! – приврал он для пущей убедительности.

Улыбка, совершенно неуместная на грубо рубленном лице Селицкого, слетела осенним листом, когда он ухватил фигурную, со звериными лапами серебряную вещицу. Несколько секунд он стоял неподвижно, молча рассматривая изящную поделку, но вдруг повернулся и быстро направился в угол комнаты. Ничего не понимающий приемщик засеменил следом. Подойдя к приземистому, выточенному из черного мрамора камину, хозяин со стуком поставил подсвечник на его массивную малахитовую полку перед высоченным зеркалом и так же быстро сделал два шага назад, едва не сбив поспешно отскочившего в сторону приемщика.

– Вот где его место! – удовлетворенно произнес он через несколько секунд. – Тут он обернулся на своего гостя и добавил: – Ты что тут стоишь? Неси быстро и второй!

Установив оба подсвечника на нужном расстоянии как от зеркала, так и друг от друга, он удовлетворенно цокнул языком и, медленно пятясь, отошел на середину комнаты. Полюбовавшись на действительно прекрасно смотревшиеся произведения немецких мастеров, он вальяжно приблизился к застывшему в ожидательной позе приемщику, хлопнул его по плечу и предложил:

– Надо бы обмыть удачное приобретеньеце, а? Как ты считаешь?

Не дожидаясь ответа, он развернулся и повел своего гостя по винтовой, богато украшенной бронзовыми светильниками гранитной лестнице в подвал дома. Несколько струхнувший приемщик поневоле последовал за ним и расслабился только тогда, когда они оказались в громадной, расположенной в цокольном этаже ванной комнате, где уже был накрыт столик на двоих.

– Садись, милейший, сюда, – Селицкий указал гостю на плетеное кресло у низенького столика, на котором стояли покрытая инеем бутылка водки и несколько небольших тарелочек с рыбой, маслинами и крупно нарезанными солеными огурцами, – откушай, чем Бог послал.

Приемщик проворно уселся на слегка скрипнувшее под ним сиденье и протянул руку к бутылке.

– Позвольте поухаживать за Вами, Валерий Игнатьевич, – льстиво произнес он.

– Что же, поухаживай, – милостиво согласился тот, усаживаясь рядом и запахивая поплотнее разъехавшийся было халат.

Они выпили по первой, выпили по второй, и тут хозяин дома словно вспомнил о том, о чем будто бы совсем позабыл, но о чем его гость помнил каждую секунду своего пребывания в стенах этого дома, об оплате.

– М-да, вот и кстати, – пробубнил он, прожевав очередную порцию закуски, – почем же ноне такие безделушки, что ты принес?

– Вообще-то они сейчас практически исчезли из оборота, – вальяжно откинулся на удобную спинку приемщик, – и поэтому цена их на международном рынке очень высока.

Он сделал многозначительную паузу и с лисьей улыбкой наклонился в полупоклоне к застывшему в ожидании хозяину:

– Но Вам, уважаемый Валерий Игнатьевич, как постоянному клиенту, я предлагаю их со значительной скидкой.

– Ну-у-у? – нетерпеливо прорычал тот сквозь сточенные под протезы зубы.

– Всего то за шесть тысяч «баксов», – небрежно проронил приемщик.

Рюмка выпала из пальцев Селицкого и не разбилась только потому, что, запутавшись в складках махрового великолепия, мягко скатилась по поле халата как по пандусу и, жалобно булькнув, исчезла за бордюром декоративного бассейна, подковой охватывающего их столик.

– Ну ты и жаба! – больше с изумлением, чем с раздражением произнес хозяин, широко раскрывая глаза, – да в них в двоих серебришка и на сто долларов не наберется!

«Битва, по всему видать, предстоит тяжелая», – с тоской подумал приемщик, но, поскольку на кону были его собственные деньги, он решил драться до последнего.

– Не ожидал, никак не ожидал от Вас, Валерий Игнатьевич, таких слов, – ответил он, принимая оскорбленный вид. – Я понимаю, что сумма серьезная, даже для Вас, но ведь это шедевры мирового значения, да в Мюнхене или в Лондоне за них дадут не менее двадцати-двадцати пяти тысяч, – сочинял он на ходу.

– Мы с тобой не в Лондоне сидим, – резко перебил его Селицкий, – а в бренной России.

Он взял лежащую на столике крошечную радиостанцию и поднес ее к губам:

– Алексей, давай сюда и не забудь мне еще одну рюмку принести.

До тех пор пока не прибежал один из привезших приемщика парней, они молчали, неприязненно поглядывая друг на друга. Когда подручный прибыл и осторожно поставил перед своим боссом новую рюмку, Селицкий повернулся к нему и приказал:

– Позвони срочно в Москву, этому, ну, ты его знаешь, Кронштейну, и пусть он срочно выяснит, почем сейчас Майденские подсвечники семнадцатого века идут там у них в столице. Все, что он скажет, запишешь и сразу бегом сюда. Стой, – притормозил он рванувшегося было к дверям парня, – передай там на кухню, пусть еще нам пожрать принесут, сидеть, видно, долго придется. – Он искоса бросил колючий взгляд на приемщика и подтолкнул парня в бедро: – Давай, беги.

Тот исчез в мгновение ока.

Селицкий повернулся к столу и, взяв почти опустевшую бутылку за горлышко, аккуратно разлил ледяную жидкость по рюмкам и протянул свою в сторону сжавшегося в своем кресле гостя:

– Ну, ты, что пожух? Закуска, что ли, не по нраву? Не бойся, сейчас другую принесут. Ну, будь, – завершил он свои уговоры.

Он махом опрокинул семидесятиграммовую рюмку в рот и захрустел очередным огурцом. Минут через десять в ванную было принесено блюдо с холодцом, фарфоровая миска с маринованными, посыпанными кольцами красного лука грибочками и широкая тарелка с курятиной, зажаренной в тесте, с зеленым горошком.

Несколько ободрившийся приемщик тоже отхлебнул из своей рюмочки и торопливо потянулся вилкой к грибам. «Видно, придется уступить долларов триста, четыреста, – размышлял он, – но уж это предел, мне же еще этому парню тысячу восемьсот отдавать, а откуда я их возьму. Надька просит новые туфли и сумочку, а Елена мне уже всю плешь проела намеками о гарнитуре с изумрудами».

Через некоторое время их молчаливая трапеза была прервана появлением вернувшегося парня, недавно отправленного звонить в Москву. Тот шаркающей рысью приблизился к их столу и, подозрительно взглянув на застывшего в ожидании приговора приемщика, положил перед своим шефом сложенный вдвое листок бумаги. Тот склонил голову и приоткрыл написанное на нем сообщение таким образом, будто открывал последнюю, решающую карту при игре в очко. Содержание написанного было таково:

«Серебряные подсвечники из Майденских мастерских в Москве редкость ох-я. Бери не глядя! Если они идут в паре, то цена на них сейчас колеблется от пятнадцати тысяч «баксов» и выше. А если они в неважном состоянии, поцарапаны или помяты, то больше «десятки» за них как ни крути не получишь. В том случае, если тебе предлагаются звериные лапки, то тут цена может подниматься и до пятидесяти штук за пару. Не промахнись. Вечно твой Лева».

Селицкий прикрыл записку рукой и подумал: «А ведь не соврал мне этот прощелыга, пусть живет пока. Но шесть тысяч я ему все равно не дам. Слишком жирно будет».

– Так, голубчик, – жестко произнес он, резко пододвигаясь вместе со стулом к своему собеседнику, – шесть тысяч говоришь?

– Можно, конечно, и немного подвинуться, – неуверенно заерзал на своем месте приемщик, – но это уже называется – рвать куски от живого тела.

Азартно поторговавшись еще минут пять, они ударили по рукам, сговорившись на сумме в пять тысяч четыреста долларов.

– Кстати, у кого же ты выцыганил эти штучки? – спросил через некоторое время Селицкий у уже порядком захмелевшего приемщика.

– Да забрел ко мне один мужик, видимо просто хотел прицениться, – довольно хрюкнул тот, – а я его сразу под «штопор» и обработал, для Вас, стало быть, стараючись. Но раньше я не видел его никогда.

– А он случаем не из наших, не из «братвы»? – остро взглянул на него Селицкий.

– Не-е-а, – протянул гость, – он с усами, а усы у нас только «менты» носят.

– Так выходит, он из них, – озабоченно поднял брови Селицкий, – обнищал, что ли, на основной-то службе?

– Да ну, нет же, – сонно моргая глазами, пробормотал приемщик, – не «мент» он, я их за километр чую... ик... никогда!

– Ну, пойдем, голуба, пойдем, – полуобнял его за плечи Валерий Игнатьевич, направляя гостя к двери на лестницу, – а то что-то загулялись мы с тобой. Так ты ему что, никак сразу все бабки отдал, или потом отдать пообещал?

– Конечно... все, как же... разбежался! – воскликнул приемщик, пытаясь поймать руками ускользающие перила, – уж не такой я и чудак, ты понимаешь, что я хочу сказать... чудак, хи-хи.

Его так качнуло, что Селицкий с трудом удержал его от падения.

– Не-е-е-т, – продолжил вновь обретший равновесие приемщик, – за мной там должок еще остался, маленький, и-к, небольшой. Но я как штык! Да и вдруг этот чудила еще что-нибудь притащит, а вдруг он еще может? Надо держать ре-но-ме, – с трудом выговорил он, неуклюже заваливаясь на стену.

Поручив своему водителю отвезти вдребезги упившегося поставщика в город, Селицкий уселся на обтянутый белой кожей итальянский диван и задумался: «Чем черт не шутит, – размышлял он, медленно размешивая сахар в кофе, – а вдруг у этого неизвестно откуда взявшегося «чудика» припрятано еще что-то столь же редкостное. Ведь сколько слухов идет об устроенных еще немцами тайниках. Как этот балабол сегодня сказал? В королевском дворце стояли. Да самого этого дворца уж сорок лет, как и след простыл. Откуда же у кого-то появились столь хорошо сохранившиеся вещички? Наверняка этот старатель случайно наткнулся на одно из таких захоронений. И озабочен теперь реализацией своих находок».

Он встал из-за столика, подошел к камину и вновь взял в руки один из тускло сиявших на полке подсвечников: «Сорок с лишним лет как кончилась война, а блестит, как новенький, – почесал он за ухом, – странно все это».

Поставив подсвечник на место, он в задумчивости начал неторопливо прохаживаться по комнате. «Надо бы мне попробовать как-то перехватить этого парня самому, – решил он наконец. – Чем этому живоглоту лишние бабки платить, так лучше напрямую договориться. Завтра же надо будет прямо с утра подослать в магазинчик нашего горе-искусствоведа парочку ребят. Пусть они там дождутся этого, никому не известного коллекционера, проводят его потихонечку до дому... а потом видно будет.

Наутро, едва приемщик, постанывая от одолевавшей его с утра головной боли, уселся в свое просиженное кресло у забранного прочной решеткой окна магазина, как дверь резко распахнулась, и на пороге возник один из тех парней, что отвозили его вчера на встречу с Селицким.

– Что, – наметанным глазом взглянул вошедший на скукожившегося приемщика, – небось, башка после вчерашнего трещит?

Приемщик слабо кивнул, не очень понимая, что в таком случае принято отвечать. Вошедший усмехнулся и, сунув руку во внутренний карман, вынул плоскую стеклянную фляжку молдавского коньяка.

– Держи, – протянул он ее собеседнику, – поможет.

Тот подрагивающими от нетерпения пальцами скрутил металлическую пробку и сделал хороший, затяжной глоток. Оторвавшись от горлышка и отведя бутылку на вытянутой руке в сторону, он с чувством втянул носом воздух через обшлаг пиджака другой руки и удовлетворенно выдохнул: «У-ух».

Он протянул обратно так вовремя поданную спасительную бутылку, но стриженый парень с коротким смешком отвел ее.

– Подарок шефа, владей навечно.

Парень уселся на свободный стул и со стуком выбросил перед собой ноги в черных кроссовках на массивных протекторах. Когда приемщик несколько пришел в себя, он повернулся к незваному гостю с некоторым недоумением.

– Валерий Игнатьевич что-то хочет передать мне?

– М-да, – мрачно кивнул головой парень, – именно, передать.

– И что же? – меланхолично пробурчал приемщик, вновь протягивая руку к бутылке.

– Шеф просил Вас о небольшой услуге.

– Все, что угодно, – монотонно закивал головой приемщик, отвинчивая пробку.

– Ну, раз так, – хохотнул парень, – тогда проблем нет. Шеф хочет, чтобы ты посвятил нас с Панамой во все секреты этой нелегкой профессии.

– С Панамой? – выпучил глаза приемщик.

– Ага, – кивнул парень, – он в машине пока сидит, но через час меня сменит.

Вернувшись домой Юрий у ворот едва не столкнулся с мужчиной в белом халате. Проводив глазами отъехавшую бело-красную «скорую помощь», он вошел во двор. Увидев задумчиво стоящую у крылечка Наташу, он быстро направился к ней.

– Как у Семеныча дела? Что сказал врач? – спросил он ее.

– Сейчас, кажется, получше, – слабо улыбнулась та, – вот доктор приезжал, предлагал положить его в больницу, но я не согласилась.

– Почему же? – удивился Юрий.

– Ну что он там будет один делать? – начала горячо отстаивать свою точку зрения девушка. – Там все равно никаких лекарств нет, медсестры ленивые, да и кормят плохо. Мы сами его лучше выходим, ведь правда же? – доверчиво заглянула она ему в глаза.

– Конечно выходим, – обрадованно ответил Юрий. – Ты только посмотри, Натаха, сколько я денег намыл за никчемные подсвечники, помахал он вынутой из кармана пачкой долларов, – все, что надо из лекарств, теперь купим!

– Ой, Юрочка, я так тебе благодарна, – на секунду прижалась она к нему.

– Ну что ты, котенок, перестань, – он слегка обнял ее за талию, – мы же с тобой как никак хоть и дальние, но все-таки родственники.

– В таком случае, – заявила она, быстро отстраняясь и запрыгивая на ступеньки крыльца, – пойдем, поможешь мне по-родственному почистить картошку на обед.

– Ах ты, хитрая лиса! – воскликнул он, поспешив за ней.

После обеда Юрий все-таки взялся за подготовку к завтрашнему погружению. Изготовил веревочную пятиметровую лестницу, привел в порядок вторую лебедку и уже ближе к вечеру закупил в хозяйственном магазине две стилизованные под старину керосиновые лампы. Тщательно продумав порядок своих действий на завтра, он не забыл уложить в транспортный мешок даже консервный нож, предназначенный для вскрытия ящиков из луженой жести. Прибыв в очередной раз на место своей будущей перевалочной базы, Юрий, сам того не подозревая, начал осуществлять точно такие же действия, как когда-то команда Виста, но в прямо противоположном направлении. Наладив нехитрое подъемное устройство из автомобильной лебедки и части бывшего лифтового ограждения, он приладился доставлять в свой подземный склад до тридцати ящиков за день. Сначала Юрий взялся за подъем той части ящиков, которые имели положительную плавучесть. Технология этого процесса была проста до безобразия. Через полураспахнутую створку лифтового люка он в течение нескольких секунд проныривал на склад, выталкивал десять-пятнадцать плавающих под потолком ящиков в вертикальную шахту и, не тратя времени на декомпрессию, всплывал вслед за ними. Ему оставалось только дотолкать их по очереди до остатков грузовика, откуда они вполне самостоятельно всплывали в верхнем бассейне. Тут Юрий уже снимал акваланг и, пользуясь только маской с трубкой, заарканивал веревочной петлей их жестяные корпуса и по трубчатому «слипу» вытягивал с помощью лебедки из воды на бетонный пол своего убежища. Конечно, в самом начале он со вполне понятным интересом вспарывал каждый из поднимаемых наверх ящиков, но довольно скоро остыл к этому занятию. Как правило, в ящиках он находил либо несколько живописных полотен вкупе с целой кучей упаковочного материала, либо папки с документами. После шестого или седьмого вскрытого ящика, в котором он обнаружил несколько больших альбомов в роскошных кожаных переплетах с массой пастельных и карандашных набросков и эскизов, Юрий решил прекратить уродовать столь хорошо сохранившиеся контейнеры, а все доставленные на промежуточную базу ящики оттаскивал в наименее пострадавшее место подземелья. Конечно, он работал только с ящиками такого размера, с каким мог бы управиться в одиночку. Ящики же с размерами большими, чем в один кубометр, даже не привлекали его внимания. Несколько раз у него мелькала мысль о том, что хорошо было бы воспользоваться Наташиной помощью. Но если раньше, когда он только разыскивал подходы к складу, у него и у самого не было достаточного опыта и технических возможностей для этого, то теперь, когда появились и навыки и деньги на покупку третьего акваланга, болезнь Наташиного дяди поставила на этих планах точку.

В один из таких дней, когда Юрий после подъема очередной порции ящиков присел отдохнуть около своего уже довольно внушительного штабеля, его вдруг посетила весьма нетривиальная мысль.

«А зачем я все это делаю? – внезапно подумалось ему. – Что это я, словно рачительный хомяк, стаскиваю сюда эти картинки? Какой мне от этого прок? Продать их здесь скорее всего невозможно, да, пожалуй, и опасно. Ведь вся эта живопись, если я правильно понимаю положение дел, вывезена из крупнейших музеев страны, а значит занесена во множество каталогов и розыскных списков. Не успею я реализовать хотя бы что-то, как по моему следу будут брошены такие силы, что я и на Колыме не смогу спрятаться. И собственно, какая разница, – решил он, – лежат ли они здесь, или внизу, да в принципе никакой. Кроме того, отпуск мой уже на исходе, и настало самое время определиться в своих дальнейших планах. Ведь затратив на эти поиски такую прорву сил и денег, я пока не получил какой-нибудь ощутимой отдачи. Подсвечники в расчет, ясное дело, не берем, ведь в конечном счете деньги от их продажи пойдут на обеспечение все той же моей деятельности. Придется подумать над тем, как бы мне научиться столь же беспроблемно поднимать сюда и ящики с отрицательной плавучестью.

Эту идею ему удалось осуществить на следующий же день с помощью большого пластикового пакета для бытовых отходов и куска старого капронового бредня, найденного все в том же, поистине неистощимом подвале. Привязав очередной ящик за своеобразный подводный аэростат, Юрий, используя дыхательную трубку компенсатора, наполнял воздухом пакет до такого состояния, что он слегка отрывался от бетонного пола подвала. После этого повторялось все то же самое, что и с прочими, более плавучими ящиками. Производительность его труда, конечно, несколько упала, так как за каждым грузом ему приходилось теперь нырять индивидуально, но, поскольку его водолазная выучка была уже на достаточно высоком уровне, принципиальных трудностей такая схема подъема ему не создала. Как он и ожидал, содержимое ящиков заметно изменилось. Пошли изделия из хрусталя, фарфора и различных драгоценных металлов. Однажды ему удалось даже выудить ящик с видимо безумно дорогими, писанными на изогнутых, потемневших он старости досках старинными иконами. Оклады большинства из них были отчеканены из серебра и украшены нешутейной величины самоцветами. Теперь, отправляясь после очередного рабочего дня к дому, Юрий обязательно набивал поднятой наверх добычей полный мешок транспортного плотика. Иконы и небольшие по размерам картины он упаковывал в два слоя плотных полиэтиленовых пакетов, тщательно проклеивая каждый из них скотчем. Серебряные кубки и шкатулки, ювелирные изделия из слоновой кости и хрусталя он обертывал заранее принесенными в подземелье газетами и, заклеив каждое изделие в полиэтилен, отправлялся восвояси. Один из рабочих дней он целиком посвятил операции «Эвакуация». Тогда ему удалось вывезти из подземелья уже весьма значительные ценности, вот только янтаря ему пока не встретилось ни кусочка.

«Наверное, я все же не там ищу», – размышлял он. Уже лежа в постели и находясь в полудреме, Юрий начал, в который уже раз, вспоминать отцовский рассказ. Что же он рассказывал о том моменте, когда они нашли в нескольких ящиках янтарные панели. Они искали боеприпасы почти в полной темноте, потому что перебили на складе все лампочки. Но какие-то источники света они все же оставили. Вот в районе этих уцелевших лампочек они и обнаружили ящики с янтарем. «Но где же, черт побери, мне искать эти несчастные уцелевшие лампочки?» – с тоской подумал он. Юрий уже провалился в сон, но странный звук льющейся за стенкой воды заставил его вновь открыть глаза.

«Вода-то здесь откуда, надо взглянуть?» – подумал он и, натянув брюки от спортивного костюма, направился в комнату Олега Семеновича.

Приоткрыв дверь в соседнюю каморку, он увидел сидящую на стуле у постели больного Наталью, которая, намочив полотенце в тазике с водой, делала тому охлаждающие компрессы.

– Ты что не спишь, иди ложись, устал ведь, – удивилась она, увидев входящего Юрия.

– Да нет, подружка, – возразил он, увидев ее запавшие от усталости глаза, – это ты ложись, а я сегодня подежурю, все равно мне что-то не спится.

– Нет, нет, я не пойду, – запротестовала было девушка, – все равно буду волноваться и, наверняка, тоже не усну.

– Не хочешь идти вниз, – перебил ее Юрий, – ложись поспи у меня на кровати за стенкой. Когда я устану, то тебя тут же подниму себе на смену, идет?

Свои слова Юрий подкрепил тем, что крепко обнял ее за плечи и, легко приподняв с сиденья, потихоньку повел к двери. Действительно смертельно уставшая Наталья не смогла ему ничего возразить и через пять минут уже смотрела сумбурные и обрывочные сны.

Уложив девушку спать, Юрий вернулся в соседнюю комнатку и, сняв со лба старого художника уже нагревшееся полотенце, опустил его в таз с водой.

«Какой, однако, у него жар, – подумал он, – видать, несладко старику приходится». Слегка отжав из компрессного полотенца излишки уже тепловатой воды, он положил его на обрамленный всклокоченными седыми волосами лоб Олега Семеновича.

«Подежурю-ка я сегодня за Наталью всю ночь, – решил он, – а то она, бедняжка, совсем умаялась. Тем более что завтра мне надо бы разобраться в колодце и нише и навести там хоть какой-то порядок».

(Он имел в виду, что сваленные им на дне колодца и в бетонной нише сокровища требовалось все же вынуть на поверхность и что-то делать с извлеченными раритетами дальше.) Постепенно его мысли вновь вернулись к янтарным панелям.

«Второй раз эти странные доски с янтарными наклейками появляются только тогда, когда танкисты начали из-за отсутствия боеприпасов отходить назад, к потайной лестнице, а она в это время внезапно была подключена немцами к линии высокого напряжения, – размышлял Юрий, машинально меняя охлаждающие голову больного компрессы. – Судя по рассказу отца, чтобы привязывать эти панели к сапогам, танкисты не искали их специально, следовательно, они так и валялись там, где перед этим ими вскрывались запаянные ящики. Поэтому было бы вполне логично предположить, что свет горел только на ведущей в разрушенную кирху винтовой лестнице, и ящики с янтарными панелями лежали, скорее всего, именно там, вряд ли танкисты приносили их издалека. И стало быть, янтарные залежи находятся там, где-то около запасного выхода из подземелья, – решил Юрий и озабоченно покачал головой, – вот бы еще и знать, где он, этот выход, находится. Впрочем, еще не все потеряно, если я завтра к вечеру буду в состоянии, то попробую все же отыскать этот проход, будь он неладен».

Юрий осторожно снял со лба спящего уже почти высохшее полотенце и положил на него ладонь. Лоб старика был прохладен и слегка влажен от испарины. Решив, что пора принести воды похолоднее, Юрий встал и осторожно вышел на лестницу. Поставив таз в раковину, он пустил в него тоненькую струйку воды и вышел во двор, дабы сбросить с себя сонную одурь. Вокруг стояла обычная, теплая, насыщенная специфическими портовыми запахами приморская ночь. Он прикрыл глаза, и на секунду ему даже почудилось, что он сейчас где-то в Крыму и завтра с утра пойдет с Натальей загорать на песчаный пляж, и они будут вместе нырять за «рапанами». Но секунда прошла быстро. Он поднял тяжелые веки и на негнущихся от усталости ногах побрел обратно в дом.

13 ИЮЛЯ 1992 г.

До пяти часов утра Юрий честно наблюдал за беспокойным сном старого художника, искренне желая ему скорейшего выздоровления. Но после пяти он незаметно для себя сладко задремал, облокотившись на спинку стула. Но спал он, видимо, все-таки очень настороженно, ибо сразу услышал, когда в соседней комнате звонко зашлепали босые ноги Натальи.

– Ну как он? – спросила она, входя и одновременно протирая ладошками глаза.

– Мне кажется, кризисный момент уже миновал, – отвечал, широко зевая Юрий. – И если ты уже окончательно встала, то я, пожалуй, пойду прилягу.

– Спасибо, Юрочка, выручил – прижалась головой к его груди Наташа, словно маленький, доверчивый котенок.

От теплого, гибкого тела девушки густо пахло свежеиспеченным хлебом, и он мягко обнял ее за плечи. Тут, и надо сказать, весьма некстати, Олег Семенович тоже открыл глаза и, гулко прокашлявшись, сказал:

– Ого, да вы уже целуетесь, это нас обнадеживает.

Поскольку художник был еще довольно слаб, завтракали все вместе у него в комнате. Наташа нажарила большую сковороду яичницы с помидорами, сделала салат из редиса и свежесорванных листьев салата. На десерт подавалось знаменитое Юрино кофе по-берберски с мороженым и джемом из голубики.

– Мы это что, получили гуманитарную помощь? – удивлялся художник, глядя на эту, как ему казалось, немыслимую роскошь.

– Да нет, это нам несколько запоздавший подарок из Третьего рейха передали, – со смехом отвечал Юрий, подталкивая плечом уплетающую бутерброд Наташу.

Завтрак на мансарде прошел как никогда весело и оживленно. Юрий радовался тому, что хозяин дома пришел в себя и явно идет на поправку. Наташа была на седьмом небе от того, что (ее) Юрочка так явно выразил к ней сегодня свои чувства. Она и сейчас весьма явственно ощущала тепло его сильных рук у себя на спине, и глаза ее сияли.

Вскоре появился участковый врач и, отведя Юрия после осмотра больного в сторону, несколько понизил голос и назидательно сказал:

– Ваш родственник, сударь, слава Богу, несколько оправился, но должен сразу Вас предупредить, что приступ может повториться. И лучше заранее принять все меры против его повторения, иначе сердце может не выдержать!

– Что же Вы посоветуете предпринять в связи с этим? – сразу насторожился Юрий.

– У меня совсем недавно был подобный случай, – с видимым удовольствием начал делиться своими познаниями врач, – и должен сказать, что самый наипрекраснейший результат дала только фитотерапия.

– Это как? – не сразу понял Юрий.

– Все очень просто, – удивился его незнанию врач, – так называется лечение травами. Я сейчас выпишу Вам две замечательные рецептуры, и мне небезосновательно кажется, что они должны и в данном случае помочь вашему дяде.

Он вынул из своего чемоданчика пачку рецептов, ручку и быстро исписал два из них.

– Вот так, молодой человек. Да, и кстати, практически все ингредиенты Вы сможете купить в аптеке на проспекте Ленина или на Советском, а если что-то и не найдете, советую поискать у бабок, на городском рынке.

– Спасибо большое, доктор, – с чувством ответил Юрий, принимая листочки, – а не откажите попить с нами чаю и заодно немножко просветите нас в вопросах этой самой фитотерапии.

Врач слегка смешался.

– У меня еще больные по плану, – неуверенно проговорил он, невольно сглатывая слюну.

– Вот и прекрасно, – подхватил его под локоть Юрий, – на сытый желудок Вам, несомненно, будет легче обходить Ваших пациентов. Да тем более что чай, – тут он повысил голос и выразительно повел головой в сторону вошедшей в комнату Натальи, – это же быстро, это же у нас в один момент.

Несколько щупловатый районный врач тут же решил, что упираться глупо, тем более что у него действительно с утра во рту не было ничего кроме чашки кофе, и он, спрятав гордость в карман, бодро направился к столу. Выпив подряд две чашки чая с мятой и малиновым листом и съев не менее четырех щедрых бутербродов, он еще раз превознес достижения фитотерапии и, посоветовав на прощание не кормить пациента жирной и мучной пищей, деликатно откланялся.

– Ты поняла, Наталья, как надо теперь кормить Олега Семеновича? – спросил Юрий у девушки, как только за врачом захлопнулась дверь.

– Поняла, конечно, – с некоторой досадой в голосе отозвалась та, – сала, масла и колбасы дяде велено не давать, оставлять нашему доктору, я по его аппетиту сразу поняла, что для него они не опасны, особенно с белым хлебом.

– Ну ты скажешь тоже, – укорил ее Юрий, – да он, бедняга, может быть, с утра ничего не ел, бегая от больного к больному. Ты давай-ка лучше помой посуду, а я схожу в аптеку и поищу то, что он там выписал твоему дяде.

Наташа, поняв, что ее слова Юрию пришлись не по душе, опустила голову и, потупив глаза, начала прибирать со стола. Он же, пересчитав лежавшие в кармане деньги, вышел на улицу. Все еще неважно ориентируясь в городе, Юрий предпочел доехать до центра на трамвае и уже оттуда вести поиск. Сойдя на Центральной площади, он, зная, что лучше всего о местонахождении медицинских учреждений осведомлены пожилые люди, подошел к сидящим недалеко от остановки на скамеечке двум старушкам и уже через минуту знал расположение трех ближайших аптек. В первой он нашел только половину из оставленного врачом списка, во второй он обнаружил еще одну травку.

«Что-то в местных аптеках негусто со средствами народной медицины, – подумал он и двинулся к самой дальней, расположенной на Советском проспекте аптеке № 53. Пройдя через скверик и повернув за угол, Юрий сразу увидел новую, прекрасно выполненную вывеску с надписью «Аптека». Пристроившись в конце небольшой очереди, он некоторое время стоял, с интересом рассматривая отделанные зеркальными панелями стены и прилавки. Сзади подходили следующие посетители и тоже начинали крутить головами, осматривая невиданный интерьер. – Как они все одинаково ведут себя, – усмехнулся про себя Юрий, – все как один начинают озираться по сторонам».

Внезапно его внимание привлек последний вошедший в аптеку посетитель. Не поворачивая головы, Юрий тем не менее прекрасно видел, что происходит позади него. Коренастый мужчина в полосатой футболке и темно-серых брюках неторопливо вошел в дверь, замер не секунду и, не поворачивая головы, одними глазами обвел торговый зал. После этого он, совершенно не обращая внимания на роскошный интерьер, пристроился в конец той же очереди, в которой стоял и Юрий.

«Какое знакомое лицо, – думал Юрий, разглядывая как бы сползшие вниз, к подбородку, явно плохо выбритые щеки нового посетителя. Где же я его раньше видел?»

– Молодой человек, Вы не спите, – подтолкнула его сзади дородная молодуха, – ваша очередь.

Юрий, тут же вспомнив, для чего он здесь, вынул из кармана измятые рецепты и просунул их в окошечко, напрочь позабыв то, что занимало его еще минуту назад. И зря.

Мужчина в полосатой футболке был тем самым «топтуном», который однажды упустил Юрия в подмосковной Апрелевке. Вот уже две недели он кружил по Калининграду, регулярно посещая места, в которые непременно попадает любой турист, приехав в незнакомый город. С утра он пристально разглядывал прохожих у краеведческого музея и на подходах к могиле Канта. Ближе к обеду придирчиво осматривал кафе и столовые вдоль Московского и Ленинского проспектов. Часами крутился вокруг Южного вокзала и на автобусных остановках у площади Калинина, пытаясь высмотреть пропавшего «Толмача» среди снующих там пассажиров. Ближе к вечеру он обычно перемещался к кинотеатрам и выставочным залам. Но все было тщетно. «Толмач» не появлялся нигде. Поскольку он не появлялся и в Москве, то руководивший поисками Крайнев был на сто процентов уверен, что тот все еще находится в городе.

– Ищите его там, – повторял он на каждом телефонном совещании, ищите непрерывно. Потратив такую прорву сил и денег, он теперь просто не может бросить свою затею коту под хвост! Ищите его, как хлеб ищете!

Оперативники Стрекалова уже так примелькались во дворах между Парком Гагарина и Бульваром Шевцовой, что с ними уже начали здороваться местные старушки. Стоявший же в очереди внештатник был направлен Крайневым на помощь калининградским сотрудникам, так как он имел прекрасную зрительную память и неоднократно видел Юрия как в разных ситуациях, так и в разном одеянии. Тот, придя сегодня на работу для написания отчета за неделю, был вынужден вскоре прерваться и зайти в ближайшую аптеку в связи с усилившейся головной болью, которая начала донимать его прямо с утра. Мрачно рассматривая стриженые затылки двух долговязых мальчишек, обсуждавших, какие витамины лучше всего взять, он вдруг заметил боковым зрением чей-то внимательный взгляд. Сделав вид, что потирает лоб, он из-под растопыренных пальцев бросил настороженный взгляд по сторонам.

«Померещилось, – решил он в первый момент, – все из-за этих дурацких зеркал». Однако чувство настороженности уже не покидало его, и он, несмотря на ноющую боль в затылке, поневоле напружинился, словно охотничий пес, почуявший след зверя. Через несколько секунд очередь, в конце которой он пристроился, дрогнула и двинулась вперед. В этот момент мужчина в полосатой футболке буквально на долю секунды увидел отходящего от окошечка покупателя, рассовывающего на ходу по карманам какие-то пакетики и коробочки. Этой доли секунды ему было вполне достаточно для того, чтобы сообразить, что тот самый неуловимый «Толмач», розыск которого так непростительно затянулся, находится от него буквально в нескольких метрах. Моментально позабыв обо всех своих проблемах, мужчина в футболке тут же оставил свое место в очереди и быстро двинулся к двери, через которую Юрий уже покидал аптеку. Тот шел в сторону центра ровной, размеренной походкой совершенно спокойного и уверенного в себе человека. Опасаясь упустить его вновь, но не имея никакой возможности оповестить прибывшего только накануне Крайнева о том, что «Толмач» наконец-то найден, мужчина в футболке поневоле предельно сократил расстояние между собой и поднадзорным. Сам же Юрий, крайне довольный тем, что ему удалось собрать все выписанные врачом травы, неумолимо приближался к трамвайной остановке, чтобы ехать к себе домой, на окраину города. Однако дойдя до нее, он внезапно переменил свое решение.

«Не заглянуть ли мне сейчас в Музей янтаря, – подумал он, – ведь это где-то совсем недалеко». Справившись у стоявших на остановке молодых парней, как ему найти одну из главных достопримечательностей Калининграда, он перешел улицу и, пройдя мимо памятника Ленину, двинулся вдоль улицы Черняховского по направлению к центральному рынку. Проходя мимо одного из магазинов, он увидел вывеску «Кафе» и ощутил некий спазм в желудке.

«Зайти, что ли, выпить чашечку кофе? – решил он, – а то когда я еще домой попаду».

Так он и поступил. Поднявшись по невысоким ступенькам, он толкнул дверь и оказался внутри большого продовольственного магазина, в самом дальнем конце которого увидел стойку бара и небольшую выгородку всего с двумя белыми столиками. За одним из них спиной к нему сидела женщина в темно-синей блузке, и больше в этом крохотном кафе, кроме скучающей официантки, не было никого. Подойдя к стеклянной витрине, уставленной вазонами со свежими пирожными, Юрий заказал чашку кофе, две аппетитные корзиночки с кремом и уселся за свободный столик лицом к окну. Прихлебывая огненный кофе, он некоторое время наблюдал за тем, как небо затягивают быстро бегущие и явно дождевые облака.

– Ну и погода здесь у вас, – повернулся он к сидящей за соседним столиком женщине, – за день по десять раз меняется.

Та подняла голову и, откинув правой рукой от лица длинные соломенные волосы, удивленно взглянула на него. Юрий хотел еще что-то добавить, но внезапно осекся: «Надо же какое сходство бывает, – пронеслось у него в голове, – просто вылитая Елена».

Тут он заметил, что и женщина повела себя как-то странно. Глаза ее широко распахнулись, и она в явном испуге резко отшатнулась от него, да так, что, задев рукавом тарелочку с печеньем, сбросила ее на приставленный к столу пластмассовый стул. Совершенно не ожидавший такой бурной реакции Юрий протянул к ней не занятую чашкой руку и воскликнул:

– Что с Вами, сударыня? Вам плохо?

– Извинь-ите, – с явным прибалтийским акцентом пробормотала вскакивая та, которую он, было, принял за свою давнишнюю знакомую. Она торопливо подхватила сумочку и, не оборачиваясь, опрометью выбежала из магазина. Удивленный и даже несколько раздосадованный, Юрий остался на месте.

– Да нет, пожалуй, я ошибся, – прошептал он, – это явно не Елена. Но как же похожа! Да, сколько лет прошло, а ты, дружочек, так и остался верен той самой, когда-то так страстно желанной женщине, которая обманула тебя с первым же подвернувшимся сынком из более обеспеченной семейки.

Он встал и приблизился к стойке.

– Мне еще чашечку кофе, – обратился он к официантке, – с сахаром, пожалуйста.

– Чем же Вы вашу соседку так перепугали? – спросила его та, насыпая в чистую чашку растворимый кофе.

– Сам удивляюсь, – ответил Юрий, невольно оборачиваясь, – она убежала так, как будто привидение за моей спиной увидала.

– Ну нет, у нас здесь никаких привидений не водится, – удивилась не понявшая шутки официантка.

Юрий усмехнулся ее словам, взял с прилавка чашку и вернулся на свое место. Размешивая ложечкой сахар, он мысленно вновь вернулся к событиям почти десятилетней давности, в то прекрасное время, когда он был назначен старшим переводчиком на, строящийся в Ливии Центр атомных исследований «Тажура», где и повстречал, на свою беду, прибывшую двумя месяцами позже практикантку из иняза Елену Королеву.

Допив порядком остывший кофе, Юрий неторопливо вышел на улицу и продолжил свой путь в направлении музея. Стараясь успеть до начала дождя, он несколько прибавил шагу и вскоре подошел к мрачному, приземистому, явно тевтонскому строению из грязно-красного кирпича, в котором и размещалась экспозиция. Сделав круг по второму этажу башни, Юрий спустился вновь на первый и, не спеша переходя от экспоната к экспонату, приближался уже к последнему разделу. В музее в этот час было довольно пустынно, и он крайне удивился, когда услышал позади себя стук каблучков и почувствовал, что кто-то тронул его за рукав, как бы предлагая слегка посторониться. Заранее изобразив на лице недоуменное возмущение, Юрий обернулся. Перед ним, напряженно вытянувшись в струнку, стояла его давешняя соседка по кафе. По тому, как она нервно теребила ремешок прижатой к груди сумочки, он понял, что она страшно волнуется.

– Извинь-ите господин, – слегка коверкая и растягивая слова, с видимым усилием произнесла она, – не могли бы Вы уделить мне несколько кратких минут для приватного разговора.

Удивленный как необычной формой обращения, так и внезапным появлением женщины, Юрий только кивнул головой и, деликатно поддерживая под локоть, подвел было к окну.

– Нет, не здесь, если можно, – мягко высвободилась она, – давайте лучше выйдем во внутренний дворик.

– А разве здесь и дворик есть? – удивился Юрий, – не знал.

Незнакомка, не ответив, повернулась и двинулась к выходу. Выйдя из дверей музейной части, она, вместо того чтобы повернуть направо к выходу, толкнула левую дверь, и через секунду они действительно оказались в небольшом круглом дворике цитадели, в середине которого тихо журчал небольшой фонтанчик.

– Позвольте представиться, – звонко произнесла, поворачиваясь к нему, незнакомка: – Элиза Кристиансен. Я из Дании. Приехала сюда по очень радостному поводу, – она нахмурилась, и голос ее упал, – но все закончилось очень грустно.

Она немного помолчала, пристально вглядываясь в Юрино лицо.

– А Вас как зовут? – с надеждой в голосе произнесла она, внезапно покрываясь густым румянцем.

«Что-то здесь не то, – подумал Юрий, – что же она от меня на самом деле хочет?»

Он отвел глаза от ее ищущего взгляда и, стараясь в противоположность ей выглядеть как можно более спокойным, ответил:

– Фамилия моя Сорокин, а зовут меня Юрий Александрович.

– Сорь-екин – это Ваша настоящая фамилия? – с внезапной решимостью спросила она и вдруг обхватила своими трепещущими пальцами Юрины запястья, – скажите мне правду, я умоляю Вас. Ведь Вы так похожи...

Она всхлипнула и, вытащив трясущимися пальцами из сумочки скомканный платочек, закрыла им глаза и резко отвернулась. Юрий стоял в полном недоумении.

– Кто же это? – судорожно припоминал он, – что за Элиза? Сдается мне, что эта датчанка просто-напросто обозналась, мы с ней явно никогда в жизни не встречались.

– Ну что Вы, сударыня, успокойтесь, – полуобнял он ее вздрагивающие плечи.

Та согласно затрясла головой и, наскоро вытерев мокрые глаза, повернулась к нему.

– Еще один, э-э раз прошу мень-я извинь-ить, очень почемь-юто много неприй-иятность на однь-кой маленькой женщину, – виновато улыбнулась она, наконец-то поворачиваясь к нему лицом.

– Может быть, мы перейдем с Вами на английский язык или, например, на французский, – содрогнулся от ее произношения Юрий, – я прилично владею этими языками.

– Да, да, – обрадованно встрепенулась она, – мгновенно перейдя на классический французский, – но мой русский еще крайне не совершенен. Извините меня, месье, – продолжила она, – что я так нетактично повела себя в кафе, но дело в том, что Вы так страшно похожи на моего пропавшего мужа, что я просто смертельно перепугалась, когда вдруг увидела Вас там за столиком. Если бы Вы еще и бородку носили, то различить Вас с ним было бы просто невозможно.

– И что же здесь на самом деле страшного? – удивился Юрий, – двойники в мире еще встречаются.

– Так ведь он погиб только неделю назад, – всплеснула она руками, и из ее глаз вновь покатились бусинки слезинок.

В эту минуту дверь, через которую они попали в крепостной дворик, резко распахнулась, и в него ввалилась плотная группа обвешанных фотокамерами немецких бюргеров.

– Знаете что, Элиза, давайте лучше отойдем куда-нибудь, где нам не помешают, – предложил Юрий, и они, протиснувшись сквозь строй галдящих немцев, выбрались на улицу.

Оказавшись на площади, спутница Юрия вновь приняла гордый и сдержанный вид.

– Давайте с Вами немного пройдемся вокруг пруда, – обратилась она к Юрию, видя, что он вопросительно смотрит на нее.

– Согласен, – кивнул тот головой, – только должен Вас сразу предупредить, что я почти не знаю города, можем заблудиться.

– Я уже поняла, что Вы тоже приезжий, – ответила его спутница, раскрывая зонтик. – Ну что же Вы стоите там, – добавила она, делая головой приглашающий жест. – Вы так быстро промокнете.

Юрий не заставил себя упрашивать, тем более что дождь разошелся не на шутку. Подхватив свою спутницу под руку, он сунул голову под цветастый зонт этой удивительной датчанки и двинулся с ней по извилистым тропинкам, окружавшим Верхний пруд королевского парка.

«Вот ведь напасть какая, – думал идущий за ними следом мужчина в футболке, – и что это за баба к нему так некстати привязалась? – Зонт, правда, у него был, но внезапное и резкое похолодание заставило его ежиться от резких порывов мокрого ветра. – Не дай Бог, если это профессиональная проститутка, ожидай тогда, пока они разойдутся. Но, правда, если у них надолго завяжется, то я, очень может быть, успею и подмогу вызвать. – Он переместился вправо за деревья и увеличил дистанцию наблюдения таким образом, чтобы держать мелькавшую среди деревьев пару строго между собой и озером. – Никуда не денетесь, голубчики, – бормотал он, пытаясь прикрыться зонтиком от летящих отовсюду дождевых капель, – уж на этот раз я вас ни за что не провороню!»

А в это время Юрий со все возрастающим интересом слушал сбивчивый рассказ видимо здорово исстрадавшейся без собеседника молодой женщины. Рассказ ее был и трагичен, и одновременно безумно интересен. Не обращая ни малейшего внимания на осыпающие ее брызги, она говорила и говорила, практически без умолку, лишь изредка стряхивая платочком дождевые капли с рдеющих нежным румянцем щек. За то время, пока они огибали полуторакилометровый пруд, она успела поведать ему о своей удивительной судьбе и о тех печальных событиях, в результате которых она оказалась совершенно одна в чужой стране и в крайне невеселой ситуации. История эта вкратце была такова.

Юная девушка девятнадцати лет из хорошей, дружной и достаточно известной в Дании семьи, закончив с отличием престижный колледж, получает от родителей в подарок путевку на две недели в Швейцарию, на популярный в молодежной среде горнолыжный курорт. Там она знакомится, как водится в таких случаях, на танцах с молодым свежеиспеченным в Сорбонне филологом из Лиона. Совместные прогулки по заснеженным склонам, песенные вечера у громадного средневекового камина, бильярдные баталии по вечерам быстро сближают пылкие молодые сердца, и уже через неделю у них была назначена помолвка. После пышной свадьбы, сыгранной в предместье Парижа, на вилле приемного отца жениха, безмерно счастливые молодожены на следующий же день вылетели в Португалию для недельного отдыха на морском курорте перед круизом по Средиземному морю. Через два дня после приезда, когда наша пара со счастливыми визгами носилась друг за другом на водных мотоциклах, с ними произошла ужасная трагедия. У пролетавшего недалеко от них спортивного катера внезапно сорвался один из двух маршевых винтов, и он, описав неожиданную и резкую траекторию, на полном ходу врезался в «гидроцикл» не успевшего отвернуть в сторону Мишеля. Пока водитель катера справился с управлением, пока не видевшая самого момента столкновения Элиза приблизилась к тому месту, где все еще держался на воде изуродованный водный мотоцикл ее мужа, тело Мишеля уже исчезло под расплывающимся бензиновым пятном. Тело его, несмотря на недельные поиски, так и не нашли.

Ну что тут скажешь?! От несчастного случая в нашем неспокойном мире никто не застрахован. После перенесенного шока Элиза возвращается домой, поступает в языковую академию и два с половиной года фанатично, буквально до самоистязания, изучает одновременно три языка. Но природу не обманешь, и подобное затворничество сыграло с ней злую шутку. На одном из семинаров с полным языковым погружением она получает в напарники высокого симпатичного итальянца, прибывшего накануне из Турина с группой студентов, проходящих обучение по международной программе повышения квалификации переводческих факультетов в двадцати крупнейших университетах Европы. Он оказался к тому же хорошим волейболистом и обладателем прекрасного лирического тенора. Короче говоря, через неделю такого плотного общения, они уже не мыслили друг без друга и часа. Далее события понеслись с быстротой молнии. Уже через две недели они вместе едут в Турин знакомиться с родителями Флавио. В полном восторге от невесты сына, его отец как владелец туристической фирмы, организует им недельное автомобильное путешествие по всему побережью Аппенинского полуострова. Полная впечатлений от великолепной поездки, Элиза возвращается домой и только теперь объявляет своим родным о том, что она нашла своего суженого и намерена в ближайшее время выйти за своего избранника замуж. Родители ее, естественно, не возражают и с нетерпением ожидают приезда столь понравившегося дочери итальянца. Буквально через несколько дней Флавио Кончетти прибывает в Копенгаген. Элиза встречает его на аэродроме и везет в родительский дом. Знакомство прошло как нельзя лучше. Особенно покорило многочисленную родню Элизы то обстоятельство, что будущий супруг довольно бегло изъяснялся с ними на их родном, хотя и не очень популярном среди европейских переводчиков, датском языке. Свадьбу решили не откладывать в долгий ящик и назначили ее на ближайшую субботу. Было сшито шикарное платье и заказан не менее шикарный лимузин. Накануне свадьбы неожиданно для всех приехали и родители жениха. Всеобщий восторг. Наконец настала и долгожданная суббота. Свадьба есть свадьба, в любой части света. Цветы, мэрия, кортеж с гудками и свистками, танцы и шампанское. На следующий день веселье было решено продолжить в загородном имении семьи Кристиансен. После долгого праздничного обеда в просторной оранжерее многочисленные гости развеселой толпой вывалили на украшенную надувными шарами и осенними букетами лужайку. Потанцевав под специально приглашенный из столицы оркестр, гости разделились по интересам. Часть отправилась знакомиться с винным погребом, часть – на конюшню, собираясь на конную прогулку, ну а еще одна часть, в основном мужчин, решила устроить соревнование по стрельбе из музейных образцов старинного оружия, собранного еще дедом хозяина дома. Были принесены два немецких мушкета, французская аркебуза и три или четыре английских кремневых охотничьих ружья. Тут образовалась некоторая толчея, когда все присутствующие начали одновременно и прикладывать к плечам старинные неуклюжие ружья, и начинять их зарядами, и утрамбовывать пыжи длинными коваными шомполами. На загородке, метрах в пятидесяти от стрелков, были расставлены бутылки из-под только что выпитого шампанского, и соревнования в меткости начались. Привлеченные грохотом выстрелов, наши молодые спустились со второго этажа усадьбы, где Элиза показывала своему супругу коллекцию вышивок своей бабушки, и приблизились к импровизированному стрельбищу. Флавио, как и остальным мужчинам, тоже захотелось испробовать свои силы в этом виде спорта. Он неумело зарядил стоявшую в сторонке аркебузу, прицелился и спустил курок. Грохнул выстрел, аркебуза со звоном упала на землю, а вслед за ней, широко раскинув руки, навзничь рухнул и молодой Кончетти. Бросившиеся к нему гости с ужасом увидели, что его правая глазница залита кровью, а пульс еле-еле прощупывается. Врачи три дня боролись за его жизнь, но отколовшийся во время выстрела кусочек металла казенной части проник глубоко в мозг и, как сказал старый профессор-нейрохирург, «нанес рану, не совместимую с жизнью».

Что после этого творилось с Элизой, передать словами просто невозможно. Все закончилось тем, что она, попрощавшись со всеми родными, покинула родные места и перебралась в Финляндию, где поступила на работу к своему знакомому в небольшую фирму, занимавшуюся строительством прогулочных и спортивных яхт. Пять лет, проведенных в борьбе с ветром и волнами, сделали свое дело. Вместо мечтательной и неторопливой хохотушки из нее родилась совершенно другая женщина, с упругими мускулами, волевым взглядом и профессиональными замашками бывалого морехода. Нечего и говорить о том, что она резко обрывала весьма многочисленные попытки сослуживцев-мужчин, среди которых она была почти единственной представительницей женского пола, свести с ней более тесное знакомство. Она жила в небольшой комнатке на окраине Котки, и никто из коллег не мог похвастать тем, что хоть раз побывал у нее в гостях. Но время шло и незаметно лечило ее душевные раны. Случилось так, что на их предприятие приехала небольшая делегация яхтсменов из Советского Союза, как тогда говорили, для обмена опытом. Сопровождать их и показывать последнюю продукцию фабрики руководители верфи попросили ее как единственную среди служащих, более или менее знающую русский язык. Она несколько опрометчиво согласилась и слишком серьезно отнеслась к этому поручению. Ей казалось, что перед представителями другого, неведомого ей мира она должна появиться в таком виде и в таком костюме, чтобы сразу показать прибывшим, что перед ними не какая-нибудь заштатная фифочка, а один из ведущих специалистов фирмы. И без того прекрасно зная данные строящихся на их верфях судов, она несколько дней подряд просиживала на работе до первых петухов, готовясь к тому, чтобы без промедления ответить на любой, пусть самый заковыристый вопрос советских моряков. За день до их приезда она не поленилась съездить в Хельсинки, в самую модную столичную парикмахерскую и приобрела заодно и строгий небесно-голубой деловой костюм из канадской шерсти, только-только входящий в моду в Европе. Первыми, кого она поразила своим обликом, были ее же коллеги по работе. С трудом узнавая ее при встрече в коридорах, они с таким запозданием отвечали на ее приветствие, что она сразу догадалась, что они поражены несказанно. Встретив на другой день в полдень небольшую группу прибывших из Хельсинки на поезде моряков, она разместила их в микроавтобусе фирмы и повезла сразу к рабочим цехам, полагая, что с руководством советские яхтсмены и так встречаются вечером в ресторане, а показывать прибывшим их продукцию лучше днем, когда тщательно отполированные и выкрашенные яхты весело сверкают всеми красками радуги на солнце.

Полагая, что их встречает присланная руководством секретарша, наши мореманы поначалу оценили только ладную фигурку и стройные ножки Элизы. Но когда она привезла их к верфям и приступила к непосредственной демонстрации достижений фирмы в области спортивного яхтостроения, изумлению наших ребят не было предела. Они, не веря, что перед ними все же не накрашенная кукла, а настоящий специалист, забросали ее столь каверзными вопросами, что впору было приглашать на беседу профессора судостроения, но она не смутилась ни на секунду. С непринужденной улыбкой рассказывала, какие материалы применяются для изготовления такелажа и какую нагрузку выдерживают поворотные тали, сколько слоев краски наложено на корпус и каков допустимый угол наклона каждой яхты при резком повороте. В заключение ознакомительной экскурсии она вывела подготовленную накануне к испытаниям яхту и предложила небольшую прогулку на ней гостям – в качестве экипажа. Совершенно очарованные гости не колебались и секунды. На берегу остался только руководитель советской делегации, а все остальные, сбросив официальные пиджаки, привычно разбрелись по яхте. Ветер был достаточно свеж, и их яхта резво понеслась по пенящимся гребешкам волн. Сделав несколько кругов по бухте, она вывела свое суденышко в отрытое море, и тут их начало швырять по-настоящему. Но никто из столь необычного экипажа и не подумал отступать. Сделав круг миль в двенадцать, они причалили обратно к пристани, все с головы до ног покрытые солеными брызгами, но в самом превосходном настроении. И когда уже довольно поздно вечером они вновь встретились на приеме в ресторане, гости приветствовали ее как старую знакомую. При рассаживании за столом даже произошла некоторая толкотня, ибо каждый из гостей почему-то хотел сесть именно рядом с ней.

Вечер прошел замечательно. Элиза наконец-то почувствовала, что сковывавшая ее замкнутость и отчужденность покинули ее. Она танцевала со всеми и хохотала безумолку. Совершенно сбитые поначалу с толку коллеги постепенно тоже осмелели и наперебой приглашали на следующий танец.

Русские моряки работали на верфях еще три дня. Только теперь с ними общались в основном уже другие специалисты фирмы, но они каждый день с надеждой спрашивали, когда же с ними снова будет Элиза. Руководители фирмы вежливо отшучивались, но, видимо из-за мужской ревности держали ее на всякий случай подальше, отправив в Турку за «дарконом» для новых парусов. Вернулась она как раз на прощальный неофициальный вечер, который устроили уже русские гости. Веселье было в самом разгаре, когда она вошла в небольшой, отделанный под сельский стиль ресторанчик, русские приветствовали ее громкими криками и тут же потащили к своему столу. Уже под утро, перед тем как расстаться, один из гостей, высокий, черноглазый, с аккуратной шкиперской бородкой и мужественным лицом моряк, подошел к ней, вежливо представился и попросил дать ему ее адрес для писем, чтобы держать прямую связь, как он не очень удачно выразился на ломаном английском. Не подозревая никакого подвоха, она без всякой задней мысли написала несколько торопливых строк на ресторанной салфетке и сунула ее в нагрудный карман его кителя.

Первое письмо от Михаила пришло через восемь дней, и с тех пор они приходили каждые два дня, с регулярностью курьерского поезда. Сначала Элиза удивлялась, потом негодовала, ну а потом так к ним привыкла, что начала на них отвечать, если и не на каждое письмо, то уж на каждое второе точно. Оставаясь, по существу, очень одинокой, она получила возможность в этих письмах и пожаловаться ему на неудачи, и рассказать, как поспорила со старшим менеджером по поводу использования новой английской краски для окраски стеклопластика, и похвастаться, какими вкусными пирожками угощала ее хозяйка квартиры на своем дне рождения. Михаил, в свою очередь, не ограничивался обычными эпистолярными упражнениями. Он присылал вырезки из газет, в которых упоминался или он сам, или команда яхтсменов, в которой он был признанным лидером, фотографии мест, где жил, и даже разработанные им чертежи различных узлов такелажа. Вначале он пытался писать ей на английском, а она – отвечать ему на русском языке. Но потом, по мере их дружеского сближения, письма обоих стали напоминать удивительную мешанину из русских, английских и даже французских слов и выражений. Так прошло полгода. Послания как одного, так и другого корреспондента становились все толще и содержательнее, но однажды письма от него перестали приходить совсем. Для Элизы это было как внезапный удар ножом в спину. Каждый день, возвращаясь с работы, она торопливо подбегала к почтовому ящику и трясущимися от нетерпения пальцами открывала скрипучую крышку, но желанных писем все не было. Промучившись в неизвестности две недели, она уже совсем было решила бросить все и, испросив на работе внеочередной отпуск, вылететь в Клайпеду, где жил ее пропавший адресат, как от него совершенно неожиданно пришло официальное приглашение посетить его во время рождественских каникул. Сердце, как известно, не камень, Элиза не колебалась и секунды. Через неделю она получила въездную визу, а еще через одиннадцать дней он встречал ее самолет в Ленинградском аэропорту. Зимние вакации в России для Элизы пролетели как один нескончаемый праздник. Буквально со слезами на глазах она прощалась с Михаилом через шесть дней в том же аэропорту. Тут он впервые ее поцеловал, и она ответила ему. После ее возвращения в Турку их переписка возобновилась вновь. Правда, в этих письмах они уже затрагивали совсем другие темы.

Короче говоря, их отношения дошли до такой стадии, когда уже становится невмоготу друг без друга, и в марте Элиза вновь приезжает к своему сердечному другу в Клайпеду, где гостит уже две недели. В конце апреля уже Михаил хлопочет о финской визе, и они вместе проводят несколько дней уже в окрестностях Турку, на пустынной в это время года лодочной станции. Далее события несутся галопом, и вот они уже регистрируют свой брак в Хельсинкском магистрате во время третьего приезда Михаила Анатольевича в Финляндию. Элиза оперативно организует ему годовой контракт на своей фирме, руководство которой, в качестве свадебного подарка, предоставляет молодым только что спущенную со стапеля крейсерскую яхту новой серии для «медового круиза» по крупнейшим портам Балтийского моря. Калининград должен был стать их четвертым портом...

Незаметно для себя они обогнули Верхний пруд и вновь оказались у музея.

– Вот и вся моя невеселая история, – с заметным облегчением вздохнула Элиза, складывая не нужный уже зонтик. – Вот как я здесь оказалась. – Она повернулась к Юрию лицом и взглянула ему прямо в глаза:

– Вы ведь не осуждаете меня Юри, правда?

Юрий смутился:

– Ну что Вы, Элиза, разве я могу? А вообще, спасибо Вам за доверие, не каждый может так рассказать о себе первому встречному.

Тут его спутница покраснела и опустила глаза.

– Просто у меня столько накопилось на душе тоски и тумана, что я ходила по улицам, словно сомнамбула, и мечтала поделиться своим горем хоть с кем-нибудь, кто просто мог бы меня выслушать.

В этот момент к остановке подкатил обшарпанный трамвай пятого маршрута, и Элиза вопросительно взглянула на него, как бы спрашивая, поедет ли и он на нем. Вместо ответа Юрий подхватил светловолосую датчанку под руку, и они, перебежав через улицу, понеслись к уже тормозящему вагону. Дальновидно предвидевший такой оборот событий мужчина в полосатой футболке среагировал незамедлительно. Поскольку он уже переместился несколько вперед по отношению к нашей ни о чем не подозревающей паре, то, предполагая, что они успеют сесть только на заднюю площадку трамвая, обежав вагон спереди и энергично впихнув в вагон застрявшую было на ступеньках старушку, протиснулся вперед и сам. Дальше проходить он не стал, предпочитая находиться около дверей, дабы при необходимости быстро выбраться наружу. Не слушая недовольное бормотание так бесцеремонно подсаженной бабки, он искоса взглянул на своих подопечных. Те продолжали что-то оживленно обсуждать, не обращая, казалось, на окружающих ни малейшего внимания.

«Вот и славненько, – удовлетворенно подумал мужчина в футболке, – кажется, дело у них сладилось, и парочка двинулась на «хату». Ну, слава Богу, наконец-то».

Он проводил их почти до гостиницы «Калининград», где, к его искреннему изумлению, они поднялись только до половины ведущей к входу лестницы.

– Вот я и пришла, – сказала, останавливаясь на ступеньках, Элиза, когда они уже почти подошли к дверям гостиницы, – благодарю за приятный разговор.

– Чего уж там, – прощально наклонил голову Юрий, – желаю Вам успеха. – Он хотел добавить еще что-то насчет того, что если у нее будут проблемы, то она может... но, вовремя вспомнив об отсутствии телефона в домике Олега Семеновича, промолчал.

Элиза протянула ему руку, и он ощутил крепкое рукопожатие ее узкой, ощутимо мозолистой ладони:

– Ну, что ж, идите, – произнесла она улыбнувшись, а то Ваш спутник уже чрезмерно Вас заждался.

Юрий внезапно почувствовал, как под ним дрогнули гранитные ступени лестницы.

– Какой еще спутник? – промямлил он, внезапно пересохшим ртом.

– Как же? – удивленно вздернула брови Элиза, – он ведь еще к музею Вас провожал, а потом я его в трамвае заметила. Он у Вас сейчас сзади, у входа в магазин стоит. У него большой черный зонт, и он носит такую странную полосатую рубашку, у нас они были в моде лет пять назад, да и то только у тинэйджеров.

Пересилив себя, Юрий натянуто улыбнулся:

– Думаю, Вам, сударыня, показалось. Еще раз желаю приятного вечера. До свидания.

Он неуклюже поклонился и, неторопливо повернувшись через правое плечо, бросил быстрый взгляд в сторону только что пройденной ими витрины шикарного магазина. Там у дверей действительно на долю секунды мелькнуло нечто полосатое, впрочем моментально исчезнувшее. Более не оборачиваясь и даже не ускоряя шага, Юрий зашагал к мосту через реку Преголь.

«Сделать, что ли, вид, что у меня развязался шнурок, – думал он, двигаясь в сторону Южного вокзала, – да и глянуть незаметненько, что это за друг за мной увязался».

Он остановился, задрал правую ногу на выступ парапета и занялся приведением в порядок якобы развязавшегося шнурка, рассеянно озираясь по сторонам. Среди немногих прогуливавшихся по слишком длинному для прогулок мосту прохожих он без труда заметил плотного мужчину в полосатой футболке, действительно двигавшегося в ту же сторону, что и он, и занятого, как ясно следовало из решительного разворота его головы, рассматриванием пришвартованного недалеко от спорткомплекса пассажирского судна. Свой длинный зонтик он сунул под мышку и при ходьбе слегка придерживал его пальцами левой руки за круто изогнутую деревянную ручку.

«Однако! – констатировал Юрий, – какая, однако, глазастая эта датчанка! И действительно, я совершенно точно видел недавно этого типа, – наморщил он лоб, – да, точно, он был в аптеке. Поставив ногу на потрескавшийся асфальт, он притопнул ей, как бы проверяя качество узла, и столь же неспешно продолжил движение. – Допустим, что это действительно «хвост», – рассуждал он, – но кого же может заинтересовать моя скромная персона? Вот еще морока на мою голову! Однако надо бы где-то присесть, обдумать создавшуюся ситуацию».

Свернув на улицу Багратиона и увидев на противоположной стороне вывеску «Столовая», Юрий быстро перебежал проезжую часть дороги и вошел в обширное, практически безлюдное помещение с несколькими рядами застеленных белыми скатертями небольших круглых столиков. Подойдя к раздаточной стойке, он принялся машинально расставлять на плохо отмытый пластиковый поднос тарелки с какими-то закусками. Позади него гулко хлопнула входная дверь.

«Если это снова «полосатый», – подумал Юрий, – значит точно слежка и дела мои, надо честно признаться, совсем плохи».

Торопливо сунув несколько измятых купюр что-то говорившей ему дородной кассирше, он, не дожидаясь сдачи, поднял наполненный поднос перед собой и медленно повернулся. «Полосатый» был здесь. Стоя боком к нему у вывешенного на стойке меню, он делал нелегкий выбор между биточками по-домашнему и пельменями со сметаной. Во всяком случае его напряженный взгляд и скорбно обвисшие щеки указывали именно на это. Выбрав столик у окна, Юрий расставил на нем тарелки с едой и поставил освободившийся поднос у ножки стола. Механически пережевывая пищу, он искоса взглянул на неторопливо выбирающего блюда мужчину с зонтиком. Тот, казалось, не обращал на Юрия ни малейшего внимания.

«Видимо он не один, – решил Юрий, – раз так спокойно себя ведет. Кто-то еще наверняка ожидает моего появления снаружи. Да... все это прекрасно, но интересно все же знать, кому я дорогу-то перешел?»

Отставив в сторону тарелку с совершенно несъедобным супом, он принялся за биточки, пытаясь угадать, кто же идет по его следу: МВД, КГБ или просто какие-то неведомые ему бандиты? Еще раз взглянув на соглядатая, он вдруг поймал себя на мысли о том, что он где-то и раньше видел это лицо с обвисшими щеками. Отложив в сторону вилку, Юрий принялся протирать пальцами глаза, пытаясь таким образом отключиться от окружающей действительности и вспомнить, где же он раньше видел это брылястое лицо. Картинка воспоминаний выскочила неожиданно. Весна, талый снег, дача. Он сидит на веранде, прочищая залитый окаменевшим салом ствол пистолета. Ветер крутит занавеску у приоткрытого окна, а за забором стоит некто в синей стеганой куртке и щурится, задрав лицо к солнцу.

«Да это тот самый наркоман из Апрелевки! – вспомнил Юрий, едва не выронив вилку, – брылястый наркоман! Бог ты мой, – подумал он, и холодные, суетливые мурашки толпой сбежали с его затылка к пояснице, – да неужели же меня «ведут» уже с тех пор? Да, пожалуй, это явно не бандиты, – однозначно решил он, да наверняка и не «менты». Я ведь не профессиональный торговец «травкой» и даже не многоженец областного масштаба, чтобы со мной столь долго возиться, ребята в «маренго» уже давно бы взяли меня в обработку».

Юрий вынул из-под стола поднос и начал неторопливо составлять на него грязную посуду. Мимо него тут же прошествовал к выходу его «спутник», разворачивающий на ходу зонтик, ибо за окном столовой небо вновь нахмурилось.

«Что же мне можно инкриминировать? – напряженно размышлял Юрий, сгружая грязные тарелки на предназначенный для этого столик. – Ну, допустим, незаконное хранение оружия, это раз. Но это еще надо доказать, ведь я его у себя за поясом не таскаю. А во вторых-то что? Да, пожалуй, только то, что вернее, чем я сейчас так активно занимаюсь».

Он неторопливо вышел под моросящий дождь и, перебежав через улицу, сел на весьма кстати подошедшую «двойку».

«Кто же это в нашей стране может столь долго следить за человеком? Да пожалуй, что только КГБ, – пришел он к неутешительному выводу. – Что ж, допустим это так. Теперь надо срочно сообразить, как мне вести себя дальше».

– Кинотеатр «Родина», – прозвучало в динамике, – следующая «Универмаг».

Повинуясь внезапному внутреннему толчку, Юрий поднялся с сиденья и выскочил наружу. Краем глаза он заметил мелькнувшую в толпе полосатую футболку и, не колеблясь, направился к массивному, выстроенному в сталинском стиле серому зданию кинотеатра.

«Это ведь со стороны выглядит вполне правдоподобно, – прикинул он, – идет дождь, делать мне особо нечего, почему бы мне и не посидеть в кинотеатре часок-другой?»

Усевшись на последнем ряду, он продолжил свои невеселые рассуждения: «Если меня спецслужбы ведут так долго, то скорее всего они уже знают и то, где я живу, чем занимаюсь и даже чем вооружен. Тогда чего же они ждут?»

Юрий обхватил голову ладонями и невидяще уставился на экран, по которому неслись автомобили, палили друг в друга бритоголовые ковбои и под копытами их скакунов метались какие-то расхристанные пьянчуги.

«Похоже, они ждут, когда я закончу свои поиски, чтобы взять меня, как говорится, тепленьким, на куче антиквариата и без особых хлопот получить все, что я с таким трудом нашел и выволок из бездонных гестаповских подвалов. Но странно, почему они так долго с этим тянут? Здесь что-то не вяжется. А впрочем, все верно. Я ведь пока никак не показал, что что-либо обнаружил. Вот только подсвечники, – озабоченно нахмурился Юрий. Хотя, – тут же припомнил он хитрованскую рожу приемщика, – этот жук кого угодно вокруг пальца обведет. Наверняка он и меня при покупке нагрел, и того, кому толкнет потом мое серебришко, тоже надует. И кстати, вполне может быть, что эти самые подсвечнички никакого отношения к похищенному немцами музейному имуществу вообще не имеют, – сразу повеселел он, – так что у наших славных чекистов на меня пока, видимо, ничего существенного нет, ну в лучшем случае хорошо обоснованные догадки. Да и, кстати, было бы очень интересно выяснить, откуда это у них ко мне такой пристальный интерес. Ведь в начале апреля, когда я первый раз видел в Апрелевке пасущего меня сейчас субчика у своей дачи, я ведь практически ничего и сделать-то не успел в этом направлении, разве только-только начал разыскивать карту города Кенигсберга, будь он неладен. Да-а, чудеса, загадка, можно сказать, на загадке!»

Юрий осторожно, стараясь не привлекать к себе внимания, огляделся. Вроде бы вокруг все спокойно, все внимательно смотрели на экран, и на него в эту минуту, казалось, никто не обращал ни малейшего внимания.

«Пора бы мне уже уносить отсюда ноги, – взглянул он на часы, – время-то уже к трем, Наталья, небось, места себе не находит».

Пригнувшись, он выбрался из своего ряда и не таясь, спокойно направился к прикрытой занавесями двери, над которой горела зеленая надпись «Выход». Оказавшись на улице, Юрий, с трудом удержав себя от желания поозираться по сторонам, подошел к краю тротуара и помахал рукой неторопливо двигающемуся со стороны центра, темно-синему «Жигуленку». Тот замедлил движение и, приняв вправо, остановился около него. Юрий наклонился и увидел вальяжно сидящего за рулем круглолицего пожилого мужчину лет шестидесяти-шестидесяти пяти.

– Вам куда, молодой человек? – широко улыбаясь, спросил он несколько замешкавшегося Юрия.

– Я приезжий, начал объяснять он, – хотел спросить у Вас совета...

– Да Вы садитесь, не стесняйтесь, – сделал приглашающий жест водитель.

Юрий не заставил себя долго упрашивать и через секунду уже сидел на новеньком, покрытом серым ворсистым покрывалом кресле рядом с водителем.

– Только что купил машину-то, – гордо сообщил ему счастливый обладатель «колес», плавно отъезжая от бордюра, – вот и обкатываю ее, голубушку, потихоньку. Вы, я надеюсь, никуда не торопитесь?

– Абсолютно никуда, – расслабленно выдохнул Юрий, устраиваясь поудобнее. – Я вообще приехал познакомиться с историей Вашего города и в основном хожу по нему пешком.

– И откуда Вы к нам? – благодушно поинтересовался владелец «Жигулей».

– Из Москвы, – кратко ответил Юрий.

– О-о, не забывают нас, значит, в столице, – вновь заулыбался пожилой мужчина, – а куда сейчас путь держите?

Юрий, напрягая зрительную память, постарался припомнить карту города, чтобы попросить отвести себя туда, где на этой окраине есть что-то интересное, особенно для заезжего столичного туриста, вовсю (как мы знаем) интересующегося стариной.

– Я слышал, что где-то здесь неподалеку есть развалины каких-то старых немецких фортов, – неуверенно начал он.

– Ну а как же, еще какие! – с пол-оборота подхватил его мысль водитель. – Очень рекомендую Вам осмотреть бывший восьмой форт, он относительно неплохо сохранился, особенно его нижние этажи, да и ехать-то здесь всего ничего, километра три, не больше.

– Я Вам буду в таком случае очень признателен, если Вы меня к нему подбросите, – попросил словоохотливого водителя Юрий, – а я уж Вас не обижу.

– Да о чем речь, – ответил тот и решительно увеличил скорость с сорока аж до пятидесяти километров в час.

Проводив глазами увозивший Юрия автомобиль, мужчина в полосатой футболке торопливо записал его номер и тоже стал голосовать проезжавшим мимо машинам. Однако ему не везло. Мало того, что Киевская в этот час не выделялась особенно интенсивным движением, но даже и изредка появлявшиеся автомобили равнодушно проносились мимо. Через несколько минут бесплодного стояния поняв, что синий автомобиль догнать ему уже вряд ли удастся, наш соглядатай буквально бегом бросился обратно в вестибюль кинотеатра, где он еще раньше заметил висевший на стене телефон-автомат. Набрав номер кабинета, в котором обосновался Крайнев, он стал ждать ответа. Услышав, что подполковник снял трубку, он начал быстро докладывать создавшуюся обстановку.

– Владимир Степанович, это я. «Толмач» здесь, в городе! Я «снял» его в аптеке на «Советском» и вел почти три часа.

– Где он теперь? – буквально завопил Крайнев в микрофон, – надеюсь, на этот раз Вы его не проворонили?

– Пять минут назад он отъехал от кинотеатра «Родина» в направлении старого городского кладбища, – несколько сникшим голосом ответил мужчина в футболке. – Поймать попутную машину мне пока не удалось.

– Номер машины, быстро! – рявкнул подполковник.

– КМ 23-**.

– Пять минут назад, Вы говорите?

– Да, никак не больше.

– Не отходите от аппарата, – быстро проговорил Крайнев и со стуком бросил трубку на стол.

Связавшись по другому телефону с управлением ГАИ, он попросил срочно разыскать синие «Жигули», находящиеся сейчас в Балтийском районе, и, если в них окажется кто-нибудь еще, кроме водителя, задержать этого пассажира и под любым предлогом доставить для разбирательства на ближайший пост, где держать того, вплоть до его, личного, прибытия.

В то время, пока проходили эти интенсивные телефонные переговоры, синие «Жигули», неторопливо везущие нашего героя, миновали сильно заросшее лесом кладбище, городской молокозавод и повернули по окружной дороге направо, с каждой секундой приближаясь все ближе и ближе к старым развалинам. Съехав вскоре с основной трассы на параллельную дорогу, водитель осторожно притормозил у одного из деревенских домов и заглушил мотор.

– Зайду к невестке, внуков повидаю, – объяснил он Юрию, – а Вам здесь совсем недалеко идти осталось, метров сто пятьдесят-двести.

– Сколько с меня? – спросил Юрий, засовывая руку во внутренний карман.

– Пять тысяч Вас не обременят? – грузно повернулся к нему водитель.

– Нисколько, – улыбнулся Юрий.

Он расплатился и, выбравшись из машины, двинулся в указанном направлении. Дойдя до группы приземистых бетонных и деревянных строений, в которых явно размещались какие-то ремонтные мастерские, он остановился в нерешительности и огляделся по сторонам. Нигде не было никаких указателей, и ничто не указывало на то, что рядом располагалась какая-либо историческая реликвия. В этот момент он увидел выходящего из ворот мастерских мужчину в засаленном комбинезоне и с гаечными ключами в руках.

– Вы мне не подскажете, где здесь старые развалины находятся? – спросил у него Юрий, когда тот оказался рядом с ним.

– Вон там, – лениво мотнул головой мужчина, – овощехранилище №5 в той стороне, но только будьте осторожней, там собаки.

Крайне заинтригованный, Юрий двинулся в указанном направлении. И действительно, буквально через пару минут он приблизился к изрешеченным пулями железным воротам, на которых действительно висела вывеска «Овощехранилище №5», за которыми виднелись заглубленные в землю массивные постройки из темно-красного кирпича. В ту же секунду из-за них действительно послышался собачий лай и грозное рычание.

«Надо бы поближе осмотреть это странное сооружение, – подумал Юрий, – раз уж я здесь оказался».

Свернув от ворот направо, он смело углубился в лес, плотной стеной окружавший скрытые в чаще руины. Наткнувшись вскоре на петлявшую между стволов тропинку, Юрий двинулся вдоль нее, справедливо полагая, что раз тропинка столь утоптана, то, следовательно, по ней люди ходят достаточно часто и она, непременно, приведет его туда, куда надо. Довольно скоро он оказался у края искусно сооруженного и весьма глубокого рва, окружающего форт по периметру. Весь этот ров был, кроме того, огорожен и могучей, выкованной из толстых стальных прутьев решеткой с загнутыми вовнутрь, остро заточенными концами.

«Вот это да! – восхищенно пробормотал Юрий, – сколько уже лет миновало, а решетка-то как новенькая стоит!»

Двигаясь дальше вдоль извилистого рва, он со все возрастающим интересом рассматривал заглубленные стены форта с многочисленными бойницами, неожиданные провалы в земле с торчащими оттуда бетонными обломками балок и ступеней и до сих пор еще не затянувшиеся громадные воронки от бомб. В одном месте стена с внешней стороны рва обрушилась, и Юрий, не удержавшись от искушения, спустился по крутому откосу вниз. Пройдя вдоль искусно сложенной стены форта два десятка метров, он вдруг увидел в ней довольно свежий пролом. «Все правильно, – подумал он, постояв около него некоторое время, – пока существует какая-нибудь тайна, всегда будут находиться люди, желающие ее раскрыть. – Он заглянул на секунду в мрачную темноту узкого лаза и начал выбираться на поверхность. – Уж не те ли это настойчивые кладоискатели, на кого работал и погибший водолаз? – размышлял он, карабкаясь по склону. – Вполне возможно. И что самое неприятное, так это то, что они действительно прочесывают как раз тот район, где хранилище на самом деле и находится».

Выбравшись из окружающего старый форт леса, Юрий быстро зашагал обратно к городу, не обращая, естественно, ни малейшего внимания на часто проносящиеся по шоссе сине-желтые автомобили ГАИ. Сидевшие же в них милицейские чины тоже не обращали в его сторону свои настороженные взоры, разыскивая исключительно синие «Жигули», а отнюдь не одинокого пешехода, пусть даже и с усами. Владелец столь интенсивно разыскиваемого по всему городу автомобиля был найден в тот же вечер. К нему, на улицу Пионерскую, явился сам подполковник Крайнев в сопровождении прибывшего ранним утром в Калининград майора Хромова. Поздоровавшись и предъявив свои служебные удостоверения, они уселись вместе с хозяином «Жигулей» на кухне и, не теряя ни секунды на досужие разговоры, приступили к выяснению мучивших их вопросов.

Крайнев: Уважаемый Владимир Борисович, не подвозили ли Вы сегодня этого человека? Взгляните, пожалуйста, вот на эти фотографии.

В.Б.: Да, верно, вскоре после обеда я подвозил именно этого молодого человека.

Крайнев: Покажите, пожалуйста, на карте, где он к Вам подсел и где вышел.

В.Б.: Пожалуйста. Он сел ко мне вот тут, у кинотеатра, а высадил я его вот здесь, на кольцевой дороге.

Крайнев: А как он сформулировал свое желание приехать именно туда, в довольно безлюдное, судя по карте, место?

В.Б.: Да нет, это место совсем не безлюдное, но он, собственно, хотел только посмотреть на развалины немецкого форта.

Хромов: Не просил ли Ваш пассажир во время поездки ехать побыстрее?

В.Б.: Да нет, как раз наоборот. Я, видите ли, всего неделю назад приобрел свою «шестерочку» и не имею пока достаточных водительских навыков. Вожу я очень неторопливо, тем более что машина еще не прошла обкатку. Я даже спросил его, не торопится ли он.

Хромов: Ну и?..

В.Б.: Да нет, он ответил, что никуда не торопится.

Крайнев: Он что-нибудь говорил в то время, пока Вы везли его к форту?

В.Б.: Он рассказал, что приехал из Москвы и интересуется разными историческими памятниками.

Хромов: И это все?

В.Б.: Да, пожалуй... все.

Крайнев: А Вы не заметили ли в поведении Вашего пассажира необычной нервозности, не оборачивался ли он назад и прочее?

В.Б.: Вы понимаете, я как-то не обращал на него особого внимания, но сдается мне, он вел себя очень естественно и вполне спокойно. Я не заметил, чтобы он уж очень крутился, это ведь сразу видно потом по состоянию чехла на сиденье. Вот я позавчера внуков своих катал, так потом сразу два чехла пришлось и стирать и гладить.

Крайнев: И последний вопрос, Владимир Борисович. Он заплатил Вам за оказанную услугу?

В.Б.: Да, хотя я и не настаивал.

Хромов: Если у Вас сохранилась эта купюра, то не согласились бы Вы отдать ее нам, разумеется, в обмен на равноценную.

В.Б.: Конечно, конечно, эта его пятерка так у меня в «бардачке» и лежит.

– Что же, господа офицеры, подведем некоторые предварительные итоги сегодняшнего дня, – встал со своего стула подполковник в конце небольшого совещания, собранного им в тесной комнате, выделенной ему на втором этаже помпезного здания Калининградского КГБ. Прежде всего хочется отметить два отрадных факта. Первый состоит в том, что «Толмач» все еще находится в городе, а второй в том, что, по всей видимости, он все еще не догадывается о том, что за ним ведется охота. Все остальные факты, к сожалению, не дают нам достаточного повода для оптимизма.

Он умолк и строго обвел собравшихся угрюмым взглядом.

– Мы так пока и не знаем, где он прячется. Мы не знаем, чем он здесь столько времени занимается. И, наконец, не знаем, каков же результат этих его занятий. Можно только предположить, что он пока еще не разбогател и, стало быть, ни до каких тайных захоронений не добрался. Это я заключаю из того, что одет он в ту же самую одежду, которую носил еще в Москве, и из того, что все еще вынужден пользоваться попутными автомобилями, вместо того чтобы прикупить себе собственный. Здесь, как я понимаю, они гораздо дешевле, нежели в Москве.

– Владимир Степанович, – воспользовался небольшой паузой майор, – но ведь у нас сегодня появились и две свежие и, по-моему, весьма неплохие зацепки.

– Так, так, – повернулся к нему подполковник, – вываливай свои соображения.

– Очень многообещающ факт встречи «Толмача» с этой светловолосой девушкой в Музее янтаря. Ясно, что он ей достаточно хорошо знаком, ибо бродить два с половиной часа под проливным дождем с незнакомым человеком никакая женщина не станет. Завтра же я с зафиксировавшим их встречу и прогулку сотрудником подъеду к гостинице, установлю, кто она такая и какое отношение имеет к Юрию Сорокину.

– Подъезжайте, только как можно раньше, до смены дежурного администратора, – вставил в его речь свою реплику Крайнев.

– Разумеется, – быстро ответил майор, – но я еще не завершил свою мысль. – Второй эпизод сегодняшнего дня не менее значителен. Где был взят под наблюдение «Толмач»? Правильно, в аптеке. Лекарств он в ней набрал весьма приличное количество, но сам он, судя по его прекрасной физической форме и отменной мобильности, явно не болен. Остается предположить только одно: болен какой-то близкий ему человек, скорее всего там, где он и проживает. Хозяин или хозяйка.

– А вот это очень не слабая идея, – поднял палец Владимир Степанович, как бы призывая всех к тишине. – Ведь тут что получается. Он целый месяц не кажет никуда носа, сидит где-то, как таракан под печкой, и вдруг выныривает – и где, в трехстах метрах от того места, где мы с вами сейчас находимся. Яснее ясного, что его погнала на свет божий железная необходимость, не иначе. Можно даже предположить, что там, где он прячется, живет только один хозяин. Ну, в крайнем случае, еще маленький ребенок или подросток, которому не поручишь закупку лекарств в аптеке. Поэтому завтра же необходимо поднять все вызовы участковых врачей в предыдущие сутки, при этом, конечно, надо ориентироваться на фамилии врачей, оттиснутые на рецептах. Насколько я помню, рецепты ведь имеют вполне определенный срок хранения.

– Совершенно верно, – подтвердил кто-то из местных оперативников, – но почему же только за сегодняшние сутки?

– Вот и прекрасненько, что их не выкидывают, – кивнул головой подполковник, – а почему за последние сутки, да потому, что за лекарствами для заболевших друзей нормальные люди идут в тот же день, как их выписывает врач. Значит так. Группа Хромова отрабатывает гостиницу, а группа Стрекалова берет на себя аптеку и прочую медицину. Изымаем рецепты, опрашиваем участковых врачей, выясняем адреса больных и вслед за этим ураганом прочищаем все выявленные адреса. Будем действовать под видом участковых, проверяющих паспортный режим. Ведь наш «неуловимый» Сорокин нигде на временное проживание не зарегистрировался, ни в одном паспортном столе, ни в одном районном отделении.

Утром следующего дня без пятнадцати девять к дежурному администратору гостиницы «Калининград» подошли двое. Предъявив ей солидные, с золотыми тиснениями удостоверения, они уединились с ней в комнате отдыха сменного персонала и, порекомендовав со всей серьезностью отнестись к их вопросам, попросили ее припомнить, в каком номере проживает высокая эффектная блондинка, отсутствовавшая вчера днем в своем номере и явившаяся только где-то в половине второго.

– Даже и не знаю, как Вам помочь, – ответила им после некоторого размышления Елена В—а, – гостиница у нас большая, наплыв народа, особенно сейчас, в летний сезон, весьма велик. Да и блондинок здесь живет немало как крашеных, так и натуральных, – добавила она после минутного молчания. Мужчины переглянулись.

– Как же нам быть? – спросил один из них.

– Могу предложить в качестве варианта только вон те два кресла, – указала в угол холла дежурная, – ибо ходить по номерам и поднимать постояльцев с постелей, боюсь, нам не позволят.

Перспектива была невеселая, но делать было нечего. Правда, поступили они несколько иначе. Прекрасно запомнивший облик сопровождавшей «Толмача» женщины оперативник уселся на одно из указанных кресел, откуда ему открывался прекрасный вид на лифты и лестницу, а Илья Федорович устроился за стойкой отдела размещений и принялся изучать имена постояльцев, проживавших вчера в гостинице.

– Сколько народа уже выехало за время вашей смены? – спросил он через несколько минут.

– Одну минутку, – отозвалась дежурная, – сейчас подниму свои записи.

Она открыла лежащий справа от нее блокнот и пролистала его истрепанные от частого употребления листочки.

– Так, – начала она, – двое командировочных из Казахстана, православный батюшка из Вологды, три манекенщицы из Дома Зайцева...

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался майор.

– Но это явное не то, – охладила его пыл дежурная, – те у себя в пятьсот первом дрыхли аж до трех после вчерашнего банкета. Ваша пассия, скорее всего, не из их числа. Потом пара из Литвы. Жена его и точно блондинка, но телеса-а-а, – что тебе корова-рекордистка. Вот, собственно, и все, – закончила она, захлопывая свой блокнот.

Потянулись долгие часы ожидания. Несколько раз Хромов, уже успевший переписать всех постояльцев, разминаясь, прохаживался по просторному холлу, моментально поворачиваясь лицом к своему напарнику, как только рядом с ним появлялась какая-нибудь представительница слабого пола, но тот только морщился и отрицательно качал головой. Наконец, когда солидные напольные часы уже минут десять как пробили одиннадцать, он увидел, что из лифта вышла светловолосая стройная женщина в скромном джинсовом костюме, и он скорее по привычке, нежели действительно надеясь на успех, бросил взгляд на напарника и замер. Тот был уже на ногах, и взгляд его горел.

– Она, это она, – беззвучно показал он на упруго шагающую к стойке женщину. – Я на улицу, – сделал он условный жест и скользнул к дверям, ведущим на выход. Сделав вид, что ему просто непременно требуется получить какую-то справку, Илья тоже рванулся к стойке. Но рванулся он так расчетливо, что оказался около нее именно в тот момент, когда незнакомка протягивала дежурной ключ от своего номера.

– Шестьсот второй, – отметил про себя майор и, спросив дежурную о том, когда обычно приходит самое высокое гостиничное начальство, неторопливо вышел на улицу. Мгновенно оценив обстановку, он единым разом увидел и водителя их машины, включавшего зажигание, и почти что прилипшего к джинсовой блондинке напарника, и присевшего рядом с ним на корточках пацана с мороженым в обеих руках. Секунда – и майор в два прыжка оказался около служебной «Волги». Он открыл заднюю дверь, плюхнулся на сиденье и скомандовал:

– Вперед.

Водитель завертел головой и начал было выруливать на середину проспекта, но Хромов, похлопав его по плечу, добавил к своему приказу еще одно слово:

– Следом.

Кивнув, водитель перешел на вторую скорость, включил аварийную сигнализацию и медленно пополз в первом ряду, имитируя серьезную поломку ходовой части. Пока он осуществлял все эти маневры, майор выхватил из внутреннего кармана свою записную книжку и начал лихорадочно перелистывать ее в поисках записанных им только что сведений об обитательнице шестьсот второго номера.

Найдя нужную страницу, он с изумлением прочитал: «№ 602. Кристиансен Элиза. 1963 г.р. Дания. Прож. с 28 июля с.г.».

«Что за бред, – подумал он, – какая может быть связь между датской подданной и никогда ранее не бывавшим ни в Калининграде, ни в Дании переводчиком Юрием Сорокиным?»

Между тем преследуемая ими молодая женщина уже вышла на площадь Победы и, строго соблюдая правила перехода улицы пешеходами, уверенно двигалась в сторону Советского проспекта, с каждым шагом приближаясь к зданию Калининградского управления КГБ.

– Вот будет сейчас фокус, если она придет к нам в приемную у бокового входа и сделает заявление по поводу ее вчерашней беседы с «Толмачом», – подумал майор, – то-то будет у нас фурор.

Но невозмутимая датчанка миновала их бело-розовое здание, даже не повернув в его сторону своей точеной головки.

– Куда же она так уверенно направляется? – заерзал на своем сиденье Илья. – Да уж не в ту ли самую аптеку она путь держит? – начал выстраивать он новую версию. А если это так, то не является ли эта самая пресловутая аптека местом некоего рандеву? А с кем, да не с «Толмачом» ли опять?

Однако все его планы и наметки рухнули уже через несколько секунд. Девушка в джинсовом костюме подошла к массивному, прекрасно сохранившемуся со времен войны кирпичному зданию и решительно открыла высокую резную дверь. Хромов поднял глаза. Несколько в стороне от нее висела строгая вывеска, на которой было написано: «Управление МВД Калининградской области». Илья медленно, понимая, что спешить уже некуда, выбрался из машины и подошел к так же пребывающему в полном недоумении напарнику.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил он его, но, взглянув в его полные удивления глаза, только махнул рукой и толкнул дверь, в которую две минуты назад вошла датчанка. Поднявшись по довольно крутым ступенькам к столу дежурного, майор представился и спросил, после того как тот тщательно изучил его удостоверение, куда, по его мнению, могла направиться недавно вошедшая в здание женщина.

– В восемнадцатый, – уверенно ответил дежурный, к подполковнику Егорову.

– Гм, – удивленно крякнул майор, – и чем же этот ваш Егоров здесь заведует? Не паспортным ли отделом?

– Да нет, – меланхолично пожал плечами дежурный, – он у нас по особо тяжким специализируется, в основном по предумышленным убийствам.

Хромов явственно ощутил, как у него скучно заныл затылок.

«Вот дьявол, – подумал он, – час от часу не легче». – Сдается мне, братцы, что мы куда-то не туда гребем, – добавил он уже вслух.

– Что Вы сказали? – встрепенулся отвлекшийся было дежурный.

– Да нет, – мотнул головой Хромов, – это я так, про себя.

Он повернулся, вышел на улицу и, подойдя к машине, где сидели его соратники, объяснил им их дальнейшую задачу. Она была проста, как «Пионерская правда».

– Ждите появления этой девушки, – жестко сказал он. – Когда она выйдет из здания, следуйте за ней неотступно. Если же она вернется отсюда в гостиницу, установите пост в вестибюле и не покидайте его до смены. Исключение может быть только в одном-единственном случае.

Он помолчал, давая им понять, что сейчас скажет нечто крайне важное.

– В том единственном случае, если она, паче чаяния, выведет вас на «Толмача». Но тут, конечно, уже другая будет песня. Датчанку сразу по боку и строго за ним. Ну, тут я продолжать не буду, Крайнев по этому поводу все уже сказал вчера вечером. Все понятно?

Не дожидаясь ответа, он повернулся и вновь вошел в здание МВД. Присев на скамеечке, в виду кабинета за номером 18, он дождался, когда худенькая светловолосая датчанка покинула его, повернула за угол коридора, тогда он решительно встал со своего места и вошел в только что закрывшуюся за ней дверь.

– Здравствуйте, – четким, звучным голосом произнес он, – майор Хромов Илья Федорович, из Московского управления ФСБ.

Вынув удостоверение, он раскрыл его и некоторое время держал перед глазами пожилого, лысоватого следователя, одетого в темный и, видимо, давно не бывавший в химчистке костюм. Уловив по выражению его глаз, что тот уже «врубился» в ситуацию, Илья сунул книжечку в нагрудный карман рубашки и спросил:

– Подскажите мне, пожалуйста, какие дела держат в Калининграде гражданку Дании Элизу Кристиансен?

– Присаживайтесь, майор, – устало вздохнул следователь и ткнул ладонью в сторону стоящих у стены стульев, – разговор наш, я чувствую, затянется.

– Полагаю, что вчерашняя встреча датчанки с Сорокиным является скорее всего случайным совпадением, – первым делом заявил на вечернем докладе Хромов, – вызванным скорее всего нервным срывом уже месяц как находящейся здесь под следствием и явно не привыкшей к таким мытарствам женщины.

Владимир Степанович поднял свой тяжелый взгляд от столешницы и не мигая уставился на майора:

– Срывом говоришь, нервным значит?

– Ясное дело, – пожал плечами Илья. – Молодая женщина, без документов, вынужденно проживающая в гостинице, пока наше неторопливое дознание выясняет обстоятельства гибели ее мужа, уроженца, кстати, Клайпеды, Головченко Михаила Антоновича, не может быть все это время абсолютно спокойной и невозмутимой.

– Так гибели или убийства? – перебил его подполковник. – Ведь ты мне сказал, что дело ведет следователь по особо важным делам. – Он заглянул в разложенные на столе бумаги: – Егоров, кажется.

– Ну, это в общем-то обычная история, – сморщился Хромов, – дело ясное, что дело темное. Госпожа Кристиансен в своих показаниях утверждает, что во время их совместного плавания при перемене галса сорвался стопор троса и перекладиной, вот запамятовал, как это она по-морскому называется, ее муж был сброшен в море. Она вместе с двумя членами экипажа своей яхты приложила все силы по спасению супруга, но налетел шквал, их, несмотря на экстренно спущенные паруса, отнесло довольно далеко от места трагедии, и, хотя они допоздна вели поиски в том районе, найти г-на Головченко им не удалось. Поздно вечером они причалили в районе Советска и обратились за помощью в местное отделение милиции. В результате чего через два дня в прокуратуре области было возбуждено уголовное дело по факту исчезновения этого довольно известного в Литве яхтсмена. У датчанки тут же изъяли паспорт и, выдав взамен справку из гор. отдела МВД, поселили в гостинице «Калининград» до окончательного решения по этому делу.

– Понятно, – почесал затылок Крайнев, – а кроме этих двоих, какой был на яхте экипаж?

– Еще два человека. Яхточка эта представляет собой весьма небольшое суденышко.

– А где же они сейчас, эти двое? – продолжал свои расспросы Владимир Степанович.

– По словам следователя, они провели три дня в доме отдыха для моряков. За это время с них сняли показания и после довольно сильного нажима из Хельсинки отправили домой.

– Так они еще и финны оказались? – поднял брови Владимир Степанович. – Я всегда говорил, что огульная демократия до добра не доведет. И вот вам наглядный пример. Экипаж финский, капитан – женщина, а гибнет, как всегда, наш человек.

Хромов удрученно развел руками.

– Тут я ничего не могу сказать. Но, исходя из современного положения дел, ей сейчас явно не до скоропалительного знакомства с прибывшим из Москвы переводчиком.

– Ну-ну, брат, тут ты, пожалуй, ошибаешься, – заулыбался Крайнев, – может быть, в этом-то как раз и все дело.

– Не совсем понял Вашу мысль, – подался к нему майор.

– Ты вот сам представь сейчас ее состояние. Живет она здесь одна, проблемы всяческие, муж по-дурацки погиб и даже поделиться своими бедами не с кем. Ведь по-русски она, наверное, не очень?..

– Не очень, – утвердительно кивнул Хромов, – но как-то изъясняется.

– Вот я и говорю, – продолжил свои рассуждения Владимир Степанович. – Приходит вот она вчера в музей, чтобы малость развеяться и, возможно, по чистой случайности обращается к кому-либо из персонала на одном из европейских, уж не знаю какой там в Дании используют, языков. Мимо случайно проходит наш «Толмач», который, видя, что музейный работник не очень «петрит» по-иностранному, помогает этой самой Элизе преодолеть языковой барьер. Ну и далее, слово за слово, у нее появилась возможность кому-то излить душу и т.д. и т.п. Ведь сам посуди, в музей янтаря они ведь пришли порознь?

Хромов утвердительно качнул головой.

– Вот! И насколько нам известно, они расстались, даже не заходя к ней в номер?

– Все так.

– Да неужели ты сам, повстречав в незнакомом городе старого приятеля или приятельницу, не пригласишь его или ее хотя бы на чашку кофе? А они расстаются прямо на ступеньках и расходятся в разные стороны, даже не оглянувшись друг на друга. И кстати, подскажите мне, как именно они попрощались.

– Обычным рукопожатием, как коллеги по работе, – пробурчал из угла комнаты мужчина в полосатой футболке.

– Значит так, – подвел итог обсуждению Владимир Степанович, – датчанка эта залетная скорее всего случайный эпизод, некий нонсенс, не более. Полагаю, что силы и время на нее тратить сейчас неразумно. Ты, майор, завтра выбери время, навести этого Егорова и намекни ему, что если в ее деле нет эпизодов, напрямую уличающих эту самую Лизу в организации или осуществлении преступного деяния, то пусть она отсюда потихонечку и отваливает. Так это, кажется, на флотском наречии называется.

Он насупился и зашелестел папиросной пачкой:

– У нас тут и без датчанских баб голова кругом идет!

Раскурив у окна папиросу, Крайнев вновь повернулся к собравшимся оперативникам:

– Так, а что у нас на аптечном фронте происходит?

Капитан Стрекалов медленно поднялся со своего места:

– Несмотря на лето, – начал он, – народу в городе болеет предостаточно! Вызовов врачей на дом тоже хватает. Проводим перепись всех зарегистрированных за последние двое суток больных, которым медицинскими работниками были выписаны рецепты на лекарства. Заранее должен предупредить, что работа предстоит крайне масштабная и кропотливая. Тем более что ни оперативного состава, ни автотранспорта не хватает.

Выслушав его доклад, Крайнев стал по очереди опрашивать участвующих в проверке паспортного режима оперативников. Результаты, по всей видимости, его явно не удовлетворили.

– Работу эту, конечно, надо продолжать, – сказал он, выслушав всех задействованных в операции, но мы с вами явно что-то упустили и пытаемся с завязанными глазами поймать кошку в темной комнате. И, пожалуйста, не надо «вала», торопливость нам сейчас ни к чему. Мы уже знаем точно, «Толмач» здесь и, видимо не догадываясь о нашем к нему интересе, прятаться явно не собирается. Да и кстати, не доверяйте, ради Бога, тем лицам, которые будут говорить вам об отсутствии в их домах и квартирах незарегистрированных поселенцев. Сорокин может находиться и в загородном доме, и в гараже, и просто-напросто в совершенно невзрачной строительной будке, стоящей у обочины. Прочесывайте все подряд. Обращайте внимание на каждую мелочь. Опрашивайте соседей, дворников, участковых. «Толмач» ведь не невидимка! Он ест, пьет, передвигается по городу. Он оставляет следы. И мы обязаны их найти!

Крайнев поднялся и с хрустом размял руки:

– До завтра все свободны, – громко произнес он. Потом помолчал и голосом артиста Броневого в «Семнадцати мгновениях весны» добавил: – А Вас, Хромов, прошу остаться.

Руководивший поисками подполковник начинал и заканчивал каждый рабочий день, просматривая фотографии, сделанные Юрием в мае.

«Ну где же это он прячется? – напряженно размышлял он. – Ведь акваланг не иголка, его в карман не спрячешь. Кроме того, его же надо заряжать. Значит у нашего милейшего Юрия Александровича есть не только пристанище, где он обитает, у него есть и возможность закачивать там воздух в баллоны своего акваланга. Но где же все это можно совместить, в каком месте? Ни у одного стационарного или передвижного компрессора, предназначенного для зарядки аквалангов, «Толмач» не появлялся. Даже если допустить недопустимое и предположить, что он обнаружил свой тайник с первого же погружения, то для того, чтобы вытащить оттуда хотя бы один ящик, ему потребуется, надо думать, немало воздуха. И вот еще вопрос: откуда он производит свои погружения? Правда, в этом городе столько всяких каналов, прудов и речек, что водолазу, желающему погрузиться в воду, это не составит никаких проблем. Однако этот пока нам неведомый водоем должен быть так или иначе связан с районом, где он производил фотосъемку. Что же это, однако, за водоем? – размышлял Владимир Степанович. – Ведь им никак не может быть река Преголя, она достаточно далеко, да и речушка Товарная вряд ли пригодна для этих дел. Скорее для этого сгодится пруд у Летней улицы или прудик у пивоваренного завода, хотя он и невелик, – ползал он пальцем по карте. – Да и чем черт не шутит, те пруды, что протянулись от Новодорожного до Печатной улицы, тоже могут ему пригодиться. Однако до настоящего времени нигде в городе не замечено появления на улицах экипированных для погружения аквалангистов, ни один патруль не доложил о появлении подозрительных пузырей воздуха из-под воды, ни один участковый не рапортовал о временной прописке где бы то ни было г-на Сорокина из Москвы».

Подполковник слегка ослабил железную хватку галстука и, встав из-за стола, подошел к окну. Он закурил и некоторое время смотрел на медленно погружающийся в вечерние сумерки город.

«А ведь этот Юрий Александрович оказался в конце концов хитрее нас всех, – с досадой подумал он. – Мало того, что он сумел исчезнуть из гостиницы буквально из-под нашего носа, он еще умудрился за два дня в совершенно незнакомом ему месте отыскать такое укрытие, в котором у него есть буквально все: сжатый воздух, стол и кров, да еще и, видимо, прямой ход прямо под воду. И ведь он там наверняка не один, кто-то же готовит ему пищу, стирает белье, да и где-то же он сушит свой водолазный комбинезон!»

Владимир Степанович досадливо фыркнул.

– Уже ведь сто раз всем было повторено, что это профессионал, но толку от этого пока никакого. «Толмач» как делал, что хотел, так и продолжает, и преград не ведает!

Он докурил, загасил окурок и отошел от окна:

– Сорокин вполне может иметь тут друзей или родственников, – продолжал он свои рассуждения. – Но если бы это было так, то он бы с вокзала отправился прямо к ним, а не в гостиницу. Правда, есть тут все же одна маленькая зацепочка, может быть, он просто не знал в тот момент их адреса и поэтому был вынужден пару дней провести на гостиничной койке. Нужно будет завтра же дать запросы по всем городским справочным, это во-первых, да и будет, пожалуй, явно не лишним послать и в Москву соответствующий запрос по поводу возможных родственников или друзей семьи Сорокиных, имеющих отношение к Калининграду. Будем считать, что это нужно сделать во-первых, ну а во-вторых, нужно будет под любым предлогом вызвать сюда и старшего лейтенанта Загорского. Все же всего с двумя помощниками шансы отыскать логово «Толмача» у меня невелики.

Придя к такому решению, Владимир Степанович уселся за стол и принялся сочинять очередную телеграмму в центр.

Юрий, поскольку был совсем не уверен в том, что за домом, где он жил, не ведется наблюдение, предпочел отсидеться допоздна в какой-то случайно обнаруженной им рабочей столовой, которую он покинул уже в сумерках, перед самым закрытием. К дому на Н-ской он подбирался уже в полной темноте со стороны заросших кустарником пустырей, поминутно прислушиваясь и оглядываясь. Добравшись до знакомого забора, он некоторое время просидел около него переводя дух, а затем одним мощным броском преодолел его, спрыгнув в кучу песка, насыпанную у курятника. Проскользнув к крыльцу, он осторожно потянул за ручку и, оказавшись в прихожей, так же тихо прикрыл ее.

«Вроде все вокруг спокойно», – решил он и осторожно толкнул дверь на кухню. Первое, что он увидел, были широко распахнутые глаза Наташи.

– Ой, Юрочка, – всплеснула она руками, – явился наконец. А я уже тут все глаза проглядела. Ну куда, думаю, пропал? Ты давай скорее раздевайся, я тебе и воды согрела, и картошечки молодой с грибочками нажарила, – тараторила она, помогая Юрию выложить на стол лекарства, купленные для заболевшего художника.

«Да, прав был Олег Семенович, – подумал в эту минуту Юрий, – жена из Натальи действительно будет прекрасная. Вот только мне пора отсюда удирать и как можно скорее».

Юрий уселся на табуретку у входной двери и, стащив с распухших ног изодранные ботинки, с наслаждением вытянул стонущие от долгой ходьбы ноги. Закрыв глаза, он на несколько минут погрузился в приятную полудрему. Очнувшись, он увидел, что его ноги уже стоят в тазу с теплой водой, а Наташа, порхая как мотылек между плитой и обеденным столом, собирает ему поздний ужин. Есть после нескольких часов, проведенных в столовой, ему совсем не хотелось, но он все же сел за стол и попробовал все, что приготовила к его приходу старательная хозяйка.

– Наточка, – сказал он после завершения трапезы, – твои кулинарные успехи скоро превзойдут мои самые смелые мечты. Спасибо, котенок, за вкусный ужин.

Девушка в это время уже отнесла посуду в раковину и принялась разбирать принесенные им травы.

– Юрчик, а где же рецепт? – спросила она, разложив принесенные им кульки и коробочки по ранжиру.

– В аптеке забрали, – отозвался он, – вместе с другими, на сильнодействующие лекарства, но ничего, я прекрасно помню, что, куда и с чем заваривать. Да, а как там твой дядя?

– Ты знаешь, сегодня уже получше, – начала рассказывать Наташа, подсев на диван и прижавшись к нему теплым боком, – и озноба у него уже не было, и температура выровнялась. А ты где был весь день, что видел?

Сорокин, тут же припомнив все события этого, просто сумасшедшего дня, сразу помрачнел.

– Давай завтра поговорим об этом, мой дружочек, – устало выговорил он, – ладно?

– Ну конечно, – легко согласилась она, видя, что он донельзя измучен, – конечно завтра.

– Спокойной ночи, Юрик. Завтра все обсудим.

– Да, котенок, – сонно пробормотал он, – до завтра. Спи спокойно.

14 ИЮЛЯ 1992 г.

Завтра для Юрия наступило ровно без четверти пять. Совершенно выспавшийся, он внезапно открыл глаза и, вскинув руку, посмотрел на часы. Решив, что вставать рано и можно еще малость поспать, он перевернулся на другой бок и вновь закрыл глаза. Но сон не шел. Неприятное чувство тревоги, поселившееся в нем в ту секунду, когда датчанка деликатно намекнула ему на идущего за ними по пятам «приятеля», продолжало раздражать его, и чувствовать себя все так же беззаботно он уже не мог.

«Вот, не было печали, – с тоской подумал он, – так черти накачали!»

Спустившись на кухню, он пустил из крана тоненькую (чтобы не шуметь) струйку воды, умылся и, поставив на плиту кофейник, уселся на диван.

«Поразмыслим-ка мы еще раз над сложившейся ситуацией, так сказать, на свежую голову, – решил он. – Если принять за аксиому тот факт, что за мной, и видимо уже давно, ведется слежка, то, следовательно, кому-то я крайне интересен. Вопрос только в том, интересен ли я сам по себе или интересно то, что я наконец отыскал в местных катакомбах. Однако все это очень странно. Ведь я никому не говорил о том где и, главное, что я разыскиваю. Даже Серега Никитин и тот не имел ни малейшего понятия о цели моих поисков. Но допустим, что неведомым путем некие спецслужбы все же узнали о моих целях и задачах. Тогда почему же они столь долго ничего не предпринимали? Впрочем, весьма возможно, они просто боятся меня спугнуть и выжидают момент, когда я покажусь со своими находками на поверхности. Тут-то они меня тепленьким и возьмут!»

Юрий, заварив кофе, начал механически накладывать себе в кружку сахар.

«Хотя то, что я сейчас понапридумывал, вполне может оказаться только плодом моей больной фантазии. На самом деле, все может быть совсем по-другому. Кроме того, вызывает удивление то, что за мной ходит один и тот же тип. Это раз. Второе: ну уж кто-нибудь да посетил бы в последние дни под благовидным предлогом и дом наш и гараж, где повсюду валяются предметы моего водолазного снаряжения. Да и вечно распахнутый люк колодца с грузовой лебедкой ясно покажет и полному идиоту, чем я тут занимаюсь. Но пока, тьфу-тьфу, все тихо. Да, – одернул он сам себя, – но в тихом омуте, как гласит народная поговорка, черти водятся. – Юрий отставил пустую кружку и потер ладонями виски, разгоняя кровь в еще «смурной» голове. – Впрочем, как бы там ни было, но поскольку я уже предупрежден, необходимо куда-то пристроить все то, что я успел к настоящему времени поднять на поверхность».

И тут он весьма кстати припомнил о люках ливневой канализации в проходящем недалеко от их дома сточном коллекторе.

«А ведь это неплохая мысль, – подумал он. – Если даже за домом и ведется наблюдение, то уж наблюдать за всеми канализационными люками в округе просто невозможно. Осталось только мне самому-то определить, где же они располагаются. Впрочем, это мы сейчас быстренько и устроим», – решил он, раскладывая на столе схемы исследованных им подземных коммуникаций и карту того района, где располагался дом Шмаковых.

Взяв компас, карандаш и линейку, он буквально через минуту отыскал то место, где проходящее неподалеку шоссе пересекается с коллектором городской канализационной системы.

«А конкретный люк я легко определю, установив внизу, словно маяк, свой фонарик, – решил он. – Вроде бы бесцельно прогуливаясь вдоль дороги, я наверняка увижу его свет внизу, пусть даже и при самом ярком солнце. Вот этим я сейчас и займусь», – однозначно решил он и, вновь запрятав свои схемы под плиту, решительно направился к гаражу.

Добравшись без особых проблем до посещенного им ранее не менее полусотни раз коллекторного «зала», он установил там свой большой фонарь рефлектором вертикально вверх, включил его и поспешил обратно. Выбравшись из колодца, Юрий переоделся и, надвинув на глаза «бейсболку», скучающей походкой вышел на улицу.

«Пусть видят, что я спокоен, расслаблен и ничего не опасаюсь», – злорадно думал он, поддевая время от времени кроссовками небольшие камушки.

Отсчитав, согласно своим расчетам, триста шагов, он еще более замедлил шаг, внимательно рассматривая все встречающиеся ему по пути чугунные решетки. Вскоре его поиски увенчались успехом. Под одной из них он заметил яркий, направленный вверх луч «Веги». Сделав вид, что пинать камешки ему надоело, он сдвинул свой головной убор на затылок и как бы нехотя огляделся по сторонам.

«Что же, местечко здесь неплохое, – подумал он. – Достаточно укрытое с обеих сторон кустами, да и жилые дома находятся отсюда на весьма приличном расстоянии. – Якобы по нужде, он залез в заросли и некоторое время наблюдал из-за листвы за редкими в столь ранний час прохожими. После чего он, демонстративно застегивая на ходу брюки, выбрался на шоссе и двинулся в обратном направлении.

«Надо срочно искать машину, уазик какой-нибудь старенький или «Москвичок», – размышлял он на ходу, – ведь у меня же там не меньше двухсот килограммов разного антиквариата накопилось. Но, прежде чем ее искать, надо найти для этого деньги, – спохватился он. – Впрочем, с этим все проще. В комиссионном мне еще должны весьма солидную сумму. Тут другая беда. Везти мне все, что с таким трудом найдено, абсолютно некуда! Тем более, когда за спиной то и дело слышишь чье-то напряженное дыхание!»

Настроение у него моментально испортилось.

«Вот незадача, – сердито рванул он на себя калитку, – за что же мне такая невезуха?»

Сердито хлопнув входной дверью, он вошел в дом.

– Эй, кто это там шумит? – услышал он слабый и задыхающийся голос Олега Семеновича.

«Надо взять себя в руки, – одернул себя Юрий, – я здесь все-таки в гостях, а не в собственной фамильной усадьбе».

Напустив добродушный вид, он шагнул через порог:

– А, Олег Семенович, дорогой! Да Вы никак уже встали! Вы у нас просто герой! – воскликнул он .

– Юрочка, – ответно заулыбался художник, – это ты, значит, с утра на ногах и в заботах.

– Все мои заботы – это ерунда, – скромно ответил Юрий, пожимая все еще вялую руку старика, – а вот Ваше здоровье для нас с Натахой – это самое важное. Кстати, а где она?

– В курятник пошла, – ответил прокашлявшись Олег Семенович, – кур кормит.

– Вы все еще кашляете, – озабоченно потер подбородок Юрий, – но это ничего, мы сейчас заварим Вам такой травяной отварчик, что за три дня кашель Ваш исчезнет без следа.

– Юрик, – перебил его больной, – ты случайно не знаешь, куда эта егоза мои сигареты запрятала?

– Э, нет, – отрицательно замахал руками Юрий, – с куревом, дорогой Вы наш, придется малость повременить.

В эту минуту на крыльце застучали быстрые каблучки, и на пороге возникла сияющая утренней свежестью девушка с миской свежих яиц в руках:

– Давайте лучше завтракать, – звонко объявила она, – а папиросы Ваши я все равно выбросила, привыкайте теперь, дядя, без них обходиться.

– Ну что тут поделаешь! – огорченно хлопнул себя ладонями по коленям Олег Семенович, – одолели старика, благо, что вдвоем, поодиночке-то я бы вас одной левой раскидал.

Все рассмеялись и начали дружно готовить завтрак.

Поев, Юрий забрал из подземелья уже почти разрядившийся фонарь и начал готовиться к своему последнему походу на найденный им склад оберштурмбаннфюрера Виста.

«Сниму-ка я на всякий случай все свои мерные веревки, – прикидывал он план на сегодняшнее погружение, – и сплаваю, хоть разочек, в самый дальний угол складского помещения, цапну там что-нибудь не слишком массивное и быстро назад, а тогда ближе к вечеру подзаряжу баллоны и начну стаскивать всю свою добычу в канализационный коллектор».

Наполнив воздухом слегка опустевший акваланг, он запер на внутренний замок двери гаража и вернулся в дом, где поучаствовал в создании лечебного отвара для Наташиного дяди. Но через некоторое время вновь вспомнил о деньгах из комиссионного магазина.

«Схожу я, пожалуй, за ними, – решил он, – пока время есть».

Он захватил, ввиду надвигающегося дождя, зонтик и быстро вышел на улицу, а через пятнадцать минут после его ухода в калитку дома № 32 постучали двое.

– Здравствуйте, сударыня, – вежливо поприветствовали они вышедшую к ним Наталью, – мы к Вам с комплексной проверкой из городской комиссии по проверке жилого фонда.

– Проходите, пожалуйста, – посторонилась она, пропуская не в меру мускулистых членов комиссии, – дверь в дом открывается наружу.

Поздоровавшись со слабо кашляющим на диване художником, улыбчивые гости сноровисто приступили к выполнению своей основной программы. Простучав капитальные стены и дощатые переборки, они дружно полезли наверх и проверили состояние стропил и электропроводки на мансарде. Уже когда они вышли из дома на улицу и собрались было откланяться, один из них заметил в углу сада практически скрытый в густых зарослях одичавшей сливы гараж.

– А это что у Вас за строение? – удивился то, кто был немного постарше.

– Гараж, – простодушно ответила вышедшая их проводить Наташа.

– Надо бы и его осмотреть, – мгновенно заявили они, чуть ли не хором и двинулись к нему.

Но пошедшая вместе с ними девушка, подергав кованую латунную ручку, к своему удивлению, обнаружила, что гараж заперт. Заметив ее замешательство, члены комиссии заметно насторожились.

– Что-то не так? – спросил один из них, – или Вы просто не знаете, кто его закрыл?

– Может быть, дядя его запер? – смущенно пожала плечами девушка. – Ключи всегда дома висели. Пойдемте, поищем их там.

Они вернулись в дом, но ключи найти им, естественно, не удалось, так как их только что унес с собой Юрий. Несколько неверно истолковав их замешательство, Наташа поспешила успокоить «гостей»:

– Да Вы не волнуйтесь, мы с дядей туда почти не ходим.

– Ну хорошо, – переглянувшись с напарником, отозвался один из проверяющих, – тогда мы, с Вашего позволения, зайдем в другой раз.

– Конечно, приходите, – мило улыбнулась им на прощание девушка, – всегда рады гостям.

Выйдя на улицу, оба проверяющих отошли на приличное расстояние от калитки и обменялись своими впечатлениями.

– Многое тут вполне подходит под крайневскую ориентировку, – сказал один из них, – и дом отдельный, и этот подозрительный гараж в кустах.

– И странно, – подхватил другой, – по словам обитательницы дома, они туда редко ходят, но почему-то дверная ручка отполирована так, будто за нее хватаются каждые пять минут.

– Чей-то спортивный костюм на вешалке весьма подозрительный болтается, – продолжил первый, – он ведь явно мужской, но старикан вряд ли бегает по утрам трусцой.

– Ладно, – отозвался второй, – сомнения, я считаю, у нас обоснованные, ставь крестик на повторную проверку и пойдем в темпе дальше, нам еще тринадцать адресов посетить надо.

Через полтора часа вернулся Юрий, и Наталья, что вполне естественно, тут же рассказала ему о посещении дома странной комиссией. Пребывающий после получения очередной порции денег в самом радостном расположении духа, Юрий сразу насторожился.

«Вот и второй звонок, – мгновенно сообразил он. – Стало быть, пора мне сматывать удочки, ибо «жилищные комиссии» из двух крепких молодцов никогда не состояли, ну, как максимум из парочки дам бальзаковского возраста и пенсионера, подрабатывающего в городском совете на полставки.

Сунув Наташе в руки сумку с купленными по дороге продуктами, он бегом бросился к гаражу.

– Что-то случилось, Юра? – крикнула ему вслед девушка, но он только отмахнулся на бегу.

Отомкнув замок, Юрий влетел в свое убежище и тут же запер за собой дверь на задвижку. Сейчас ему не нужны были ни свидетели, ни помощники. Всеми шестью органами чувств он ощущал сгущающиеся над его головой грозовые тучи. «Скорее, скорее, дружок, – подстегивал он себя, торопливо натягивая водолазный комбинезон, – времени у тебя максимум до утра».

Махом закинув на спину баллоны, он сунул в рот загубник и бросился к люку. Он трудился в подземелье до четырех, перетаскивая многочисленные свертки и мешки в канализационный коллектор. Отработавший свое время акваланг он незамедлительно поднимал наверх и ставил на зарядку, а «севшие» в фонарях аккумуляторы тут же заменял на свежие. Проработав несколько часов в таком лихорадочном темпе, он сумел-таки собрать и подготовить к эвакуации солидную кучу упакованных в пластикат бесценных музейных экспонатов, аккуратно разложив их на разделительном гребне коллектора.

«Ничего себе кучка получилась, – с удовлетворением оглядел он собранные вместе сокровища, – а я и не ожидал, что так много получится. Совершенно ясно, что машина мне нужна незамедлительно. На своем горбу все это не унести».

С этой мыслью он вернулся в гараж, где продолжил заметание следов своей бурной полуторамесячной деятельности. Он собрал все подсобные инструменты и механизмы, сложил их в рюкзак и, подтащив его к двери, осторожно выглянул на улицу.

На первый взгляд все было как обычно: шелестела листва, оживленно щебетали на сливах птицы, вдали натужно гудели моторы грузовиков.

«Вот дьявол, – прошептал Юрий, – до чего я докатился, скоро по-пластунски ползать придется».

Он еле-еле выволок неподъемный рюкзак из гаража и потащил его к лазу в подвал. Сложив ненужное теперь железо в старый ящик из-под снарядов, он немного передохнул, сидя на скамеечке, и снова заспешил наверх. Оказавшись в гараже, он внимательно осмотрелся по сторонам. Оставалось собрать только крупногабаритное оборудование, вроде компрессора, и надеваемое на тело водолазное снаряжение.

«Что мне со всем этим делать? – размышлял он, механически почесывая затылок. – Далеко убирать нельзя, скоро понадобится, но и оставлять на виду тоже негоже».

В конце концов он поступил таким образом. Сложил все легкое снаряжение в большой пластиковый мешок, привязал его к полностью готовому к работе под водой аквалангу и, использовав длинный капроновый фал, опустил всю связку в колодец, где она, что вполне естественно, сразу пошла на дно. Почувствовав передавшийся по натянутой веревке толчок – груз достиг дна, Юрий привязал к ней же и второй акваланг и опустил его туда же. К самому концу веревки он сапожным гвоздиком прибил небольшой обрезок доски и тоже бросил его в колодец. Теперь, загляни туда посторонний человек, он увидел бы только плавающую на поверхности воды щепку. Захлопнув створки люка, Юрий тщательно подмел в гараже пол, заметя весь мусор на чугунные крышки. Оглядевшись по сторонам, он остался вполне доволен проведенной маскировкой. Уложив дощатый щит поверх люка, он сдвинул на прежнее место верстак, вытащил во двор воздушный компрессор и запер за собой ворота. Воздушный агрегат он тоже спустил в подвал, где тщательно завалил потемневшими от времени дровами.

«Вот и порядочек, – удовлетворенно произнес Юрий, укладывая последнюю плашку, – ищите теперь, ребята, флаг вам в руки».

Выбравшись из подвала, он задвинул на место собачью будку и, отряхивая руки, пошел к дому.

В то же время, когда Юрий лихорадочно заметал следы своей поисковой деятельности, бритоголовый подручный Селицкого докладывал своему хозяину об успешно проведенной работе.

– И еще, шеф, – сказал он, заканчивая свой доклад, – уж больно долго этот хмырь за деньгами не являлся, видать, они ему не очень-то и нужны были.

– Да уж, – отозвался тот, натягивая в прихожей ботинки (он как раз собирался на дружескую вечеринку с теперь уже бывшим мэром города), – я было подумал, что вы там навечно прописались! Но ничего, мы свое вернем.

Он выпрямился и добавил:

– Завтра же надо будет навестить этого парня и потягать его малость за вымя.

Торопливо проглотив приготовленный Натальей обед, Юрий, не теряя времени, отправился на поиски столь необходимого ему сейчас автомобиля. Он до вечера обошел несколько автобаз, но на его вопрос о том, не мог бы он арендовать на один день какой-нибудь небольшой автомобильчик, везде отвечали отрицательно.

– В аренду сдать можем, но только с нашим водителем, – обычно отвечали ему видавшие всякие виды начальники гаражей и директора автоколонн, – иначе никак.

Но такой вариант совершенно не устраивал Юрия, который, не имея на данный момент никакого подконтрольного только ему хранилища, рассчитывал, не мудрствуя лукаво, попросту закопать свою добычу в одном из окрестных лесов, предполагая сразу же после этого автостопом выехать в Москву и, вновь прикинувшись обычным переводчиком, затаиться там на некоторое время. Вернуться же на место захоронения он планировал только тогда, когда почувствует, что он, как и прежде, никому не нужен и никому не интересен.

После ужина, сославшись на внезапно разболевшуюся голову, он поднялся к себе наверх и завалился на кровать.

«Что же мне теперь делать? – размышлял он, разглядывая фанерные узоры на низеньком потолке своей кельи. – Угнать машину мне явно не удастся. Да если еще и с ТАКИМ грузом меня «заметут», то тогда вообще неприятностей не оберешься. Может быть, нанять частника? Но где гарантия того, что он не удивится странному поведению нанявшего его перевозчика, вытаскивающего из канализации подозрительного вида свертки, после чего предлагающего подкинуть его до ближайшей лесной опушки, желательно погуще и побезлюднее. Нет, это уже полный бред, не годится. Стоп, дружище, – только теперь сообразил он, – а как же я буду доставать из коллектора свое барахлишко, если у меня не будет лестницы? От досады за свою очевидную промашку он даже подпрыгнул на своей койке. – А ведь лестница у меня есть только одна, – припомнил он, – в верхнем бассейне. Это что же, придется сейчас плыть за ней? – поставил он перед собой вопрос. И сам же на него ответил, – придется конечно».

Юрий взглянул на часы. Они показывали без четверти двенадцать. Стараясь не шуметь, он оделся и босиком спустился по лестнице, стараясь наступать ближе к перилам, чтобы ступеньки не очень скрипели. В прихожей он обулся и только после этого чутко прислушался к окружавшей его тишине. В доме все спали. Юрий снял с крючка ключ от гаража и выскользнул за дверь. На улице стояла густая июльская ночь. Резко свистел ветер, шуршали, стукаясь друг о друга, сучья деревьев, бешено стучало сердце. Пригибаясь, словно под обстрелом, Юрий проскочил до гаража и нащупал замок.

«Что это меня так колотит? – подумал он, с трудом вставляя ключ в замочную скважину, – нервы, что ли, сдали или просто трушу?»

Войдя вовнутрь, он сразу же прикрыл за собой дверь, задвинул щеколду и только после этого нащупал на стене выключатель. Вспыхнувшая под потолком лампочка осветила кукольно-идиллический порядок, царящий в таком обычно захламленном месте, как гараж.

«Да, я точно полный идиот, – самокритично поругал себя Юрий, вновь оттаскивая в сторону, тщательно установленный им накануне верстак, – заставь дурака Богу молиться, он себе и лоб расшибет».

Откинув в сторону дощатый щит, он вставил в прорезь крышки хитро изогнутый кусок арматуры и, крякнув, приподнял тяжеленную крышку. Спустившись по лестнице, он ухватил сиротливо плавающую щепку и полез с ней наверх. Прижав скользкую веревку ногой, он надел специальные, с резиновыми присосками рукавицы и начал торопливо вытаскивать из воды свое водолазное снаряжение.

«Оно и надо, – подбадривал он себя, – заодно и мерные шнуры сниму, чай нечего облегчать идущим по моим следам задачу».

Стуча зубами от внезапно навалившегося на него озноба, он наконец натянул на себя мокрый и донельзя противный комбинезон, накинул компенсатор с аквалангом, проверочно щелкнул тумблером фонаря и, сбросив второй акваланг на дно колодца, начал быстро, стараясь скорее согреться, спускаться по скобам вниз.

Он согрелся, да и, пожалуй, несколько успокоился, только доплыв до люка большого лифта.

«А вдруг я здесь в последний раз? – внезапно подумалось ему, – и если это так, то не попробовать ли мне все же отыскать тот самый ход с винтовой лестницей, о котором говорил мне отец. – Он взглянул на часы, потом на манометр и быстро прикинул, что пятнадцать, а то и все восемнадцать минут на это дело вполне можно выделить. Сделав два глубоких вдоха, он согнулся, как учил инструктор, «перочинным ножом» и, резко заработав ластами, пошел в глубину. Достигнув нижнего склада, Юрий, поскольку вода была чрезвычайно мутна после его посещений, не стал испытывать судьбу и, опасаясь потерять ориентировку, двинулся от лифта направо, вдоль стены, постоянно ощупывая ее рукой. Из мутно-коричневого мрака время от времени выплывали очередные ящичные развалы, но сейчас они его интересовали только постольку, поскольку он опасался напоследок пораниться об их бритвенной остроты закраины.

«Полежите пока здесь, голубчики, – с грустью провожал их глазами Юрий, – может быть я и за вами когда-нибудь вернусь».

Обогнув один из завалившихся набок высоких штабелей, он (надо отметить совершенно случайно) заметил перед собой во мраке нечто, показавшееся ему вначале трещиной в стене. Но подплыв к этой «трещине» поближе, он в желтоватом свете уже слегка подсевшего фонаря увидел, что это вовсе и не трещина, а довольно узкая, образованная стеной и толстой стальной дверью щель.

«Бог ты мой, – заволновался Юрий, – да ведь я же туда и не пролезу».

Он просунул в щель руку с фонарем, подтянулся и, не имея возможности протиснуться в нее полностью, просунул в соседнее помещение только голову. Вода за дверью была не столь взбаламучена, как в большом зале, и он смог частично осмотреть это небольшое помещение. Что его сразу поразило, так это лежащая в двух метрах от него груда обросших тиной и грязью костей, буквально наваленных у густо покрытых бурой ржавчиной уходящих вверх ступенек винтовой лестницы. Его на мгновение охватил дикий страх, когда он представил себе, как здесь когда-то корчились в предсмертных судорогах попавшие в коварную западню люди и животные. Захотелось тут же броситься назад и бежать, бежать и бежать от этого нестерпимо тягостного места. Юрий поспешно выдернул голову из щели и, выключив фонарь, замер на некоторое время, зависнув в водяной толще. Его обуяли новые страхи. Почудилось, что к нему, прячась среди кишащих в водяной толще ящиков, крадучись приближаются собратья найденного им месяц назад погибшего аквалангиста, медленно разгребая мутную жижу перепончатыми лапами с зажатыми в них кривыми кинжалами. Мгновенно взмокнув, если это выражение можно применить к полностью мокрому человеку, он вновь торопливо включил несколько отдохнувший фонарь и судорожно ухватился за свой нож. Но, поводив лучом вокруг себя, он несколько успокоился. Юрий тогда еще не понял, что его тогда посетил первый приступ клаустрофобии.

«Пора бы мне отсюда поскорее выбираться», – бесповоротно решил он.

Но перед тем как покинуть это гиблое место, Юрий все же опустил луч ниже и поводил им по затянутому илом полу. Еще минуту он потратил на разбор лежавших неподалеку от этой полуоткрытой двери изуродованных ящиков и, к своему удивлению, нашел один, на одной стороне которого была ясно видна узкая щель, сделанная скорее всего плоским штыком или ножом.

«Все! – подумал он в ту же секунду, – сил моих больше нет здесь находиться. Захвачу-ка я с собой вот этот, явно некогда прорезанный отцовским ножом ящичек и двинусь-ка лучше сейчас за веревочной лестницей».

Так он и поступил. Сняв обмотанное вокруг пояса специально сконструированное для этих целей буксировочное приспособление, он закрепил на нем найденный ящик и двинулся в обратный путь. Прихватив по пути уже начавшую слегка подгнивать самодельную лестницу, он сменил акваланг, закрепил свой последний трофей на транспортном плотике и, без всякой жалости оставив сброшенный акваланг валяться недалеко от остатков немецкого грузовика, двинулся в свое последнее плавание.

Оставив ящик там, где лежали все остальные находки, так тяжело доставшиеся сокровища, Юрий доплыл до шахты колодца налегке. Вынырнув, он первым делом нажал на замки креплений и сбросил с плеч уже ненужный ему акваланг и, подтянувшись, начал выбираться в гараж, гулко шлепая по бетону ластами.

Достигнув последней скобы, он устало перевалился через невысокий бордюр и начал торопливо освобождаться от вдруг ставших ненавистными ему всех этих водолазных штучек, которыми он еще два дня назад так гордился. С остервенением содрав и бросив на пол свой изодранный комбинезон, он даже яростно потоптал его некоторое время ногами, выкрикивая нечто нечленораздельное. Внезапно у него зазвенело в ушах, стены гаража расплылись, и, чтобы не рухнуть навзничь, он торопливо присел на корточки и несколько минут сидел неподвижно, стараясь удержать контроль над ускользающим сознанием. Переждав этот внезапный припадок и отдышавшись, Юрий, не поднимаясь на ноги, уселся прямо на пол и утер струящийся со лба обильный пот.

«Что это со мной? – удивленно подумал он, – что это за напасть со мной приключилась? Неужели я так переутомился?»

Окончательно придя в себя, Юрий потихоньку добрался до верстака и, облокотившись на него, стал размышлять о том, что же ему нужно сделать еще для того, чтобы окончательно замести следы своих поисковых работ. Но поскольку он чувствовал себя все еще достаточно слабо, то ограничился только тем, что связал в один узел все снаряжение обрывком веревки и, утяжелив связку свинцовым поясом, столкнул его в воду. Подождав, пока на поверхность перестанут подниматься пузыри, он закрыл люк и уже второй раз за этот день накрыл его дощатым щитом. Толкать на свое место стол сил у него уже не осталось, и Юрий, пошатываясь, побрел к дому, даже забыв запереть за собой дверь гаража.

Не собрав достаточно сил, чтобы взобраться к себе по лестнице, он свалился на кухонный диванчик и забылся тяжелым, полным ужасных кошмаров сном. Ему снились беззвучно рушащиеся на него пирамиды ящиков, крадущиеся вдоль стен усатые эсэсовцы в рогатых касках и пытающиеся его укусить собачьи скелеты.

Проснулся он оттого, что почувствовал, как кто-то трясет его за плечи. Юрий открыл затекшие глаза и непонимающим взором уставился на пытающуюся привести его в чувство Наталью.

– Что с тобой, Юрчик, – тревожно вопрошала она, – ты почему так кричишь?

Юрий с трудом сел на диване и, пытаясь стряхнуть с себя сонную одурь, потряс головой. Затылок у него ныл, в горле было сухо.

– Помоги-ка мне, – хрипло пробормотал он, обхватывая своей пылающей рукой ее шею.

Наташа напряглась, и их совместных усилий хватило на то, чтобы Юрий смог добраться до умывальника и включить воду. Утолив сжигающую его жажду, он засунул свою шею под ледяную струю и замер. Постепенно отступила тяжесть в затылке, и в голове несколько прояснилось. Юрий вылез из-под струи и медленно распрямился. Стоявшая рядом с полотенцем девушка бросилась к нему и начала вытирать текущие за обрез майки струйки.

– Ничего, миленький, ничего, – приговаривала она, словно убаюкивая младенца, – сейчас покушаешь, полежишь, и тебе сразу полегчает.

– Э-э, нет, малыш, – заковылял обратно к дивану Юрий, – лежать-то мне как раз и некогда.

Он кое-как переоделся в спортивный костюм и побрел к себе наверх. Удивленная его поведением, Наташа поспешила вслед за ним.

Видя, что он принялся укладывать свои вещи, она встревожилась не на шутку. Присев рядом, она робко подергала его за рукав.

– Юрочка, а Юрочка, у тебя что-то случилось, да? Ты куда это, такой больной, собираешься?

– Все в порядке, Натаха, – постарался он ее успокоить, – срочно, понимаешь, мне в столицу понадобилось отлучиться.

– Ну ты бы хоть пару дней полежал, – сделала она последнюю попытку его остановить.

– К сожалению, не могу, – ответил он, заталкивая в карманы сумки всякую лежавшую до этого у него на подоконнике мелочь, – срочно нужно, телеграмма пришла, вызывают.

– Так поездов же сегодня уже не будет, – упавшим голосом произнесла, совершенно не понимая, что происходит, девушка.

Юрий, ткнув в распухшую сумку последнюю майку, выпрямился и обхватил ее ладонями за щеки:

– Наташ, да не расстраивайся ты так. Олег Семенович уже ходит, еды я вам на две недели натаскал. Финансы-то еще на хозяйство остались?

Наташа, шмыгнув носом, горестно кивнула:

– Остались конечно.

– Вот и хорошо. Да не плачь ты! Я ведь уже уезжал однажды, но, как видишь, вернулся. Да не реви же ты, перестань. Вот с делами разберусь и снова приеду, не успеешь и оглянуться. Ты лучше приготовь мне что-нибудь покушать на дорожку.

Наталья кивнула и, растирая по щекам тушь с ресниц, выскочила за дверь.

«Вот еще незадача, – пробурчал Юрий, – девчонку обидел. Но не будешь же ей обо всем, что здесь вокруг меня творится, рассказывать».

Он с трудом поднял сумку и поволок ее вниз.

Спустившись, он увидел, что Наталья уже вынимает что-то из холодильника.

– Вот и порядок, – постарался он придать своему голосу максимум уверенности и оптимизма, – не пройдет и недели, как я вновь на свое место у камина усядусь.

Наталья жалко улыбнулась и вновь отвернулась.

Их последняя совместная трапеза проходила молчаливо и грустно. Юрий, несколько уже приободрившийся после кошмарных снов, механически жевал бутерброд, размышляя над тем, как объяснить Наталье то, что нужно говорить, если к ним вновь заявится «жилищная комиссия». Девушка, уже справившаяся с охватившим ее поначалу отчаянием, тоже несколько успокоилась, поверив словам своего ненаглядного о том, что он скоро вернется и все вновь наладится.

– Спасибо, Натусик, – решительно произнес Юрий, вставая из-за стола.

Наташа тоже поднялась. Слова застряли у нее в горле, и она только жалобно взглянула на своего любимого.

– Да, и вот еще что, – хмуро проронил Юрий, – если кто бы то ни было начнет наводить обо мне какие-нибудь справки, отвечай честно:

– Что он делал, не знаю, куда ходил, не ведаю.

Мало что понявшая девушка на всякий случай молча кивнула головой.

– Будет время, напиши, – только и произнесла она.

– Долгие проводы – лишние слезы, – припомнил Юрий старинную русскую поговорку и, чмокнув ее в щеку и взвалив сумку на плечо, быстро вышел.

Лениво покуривавший парень в потертой кожаной куртке, сидящий во вполне еще приличной с виду «шестерке» нежно-салатового цвета, при его появлении у калитки мгновенно оживился и тут же повернул ключ в замке зажигания. Мало представляя, куда он сейчас двинется, Юрий, в эту минуту вспомнив слова Наташи о том, что все поезда в Москву уже ушли, решил после недолгого раздумья поймать частника и доехать с его помощью до аэропорта.

Скинув непосильно давящую на плечо сумку прямо на обочину, он оглядел обычно пустынную проселочную дорогу. И вдруг слева, из-за поворота, бодро выкатился «Жигуленок» с одиноким водителем. Юрий вяло взмахнул рукой. На него вновь накатил жар. Когда машина остановилась, он, вместо того чтобы объяснить, куда ему ехать, только тяжело облокотился на зеленую крышу и опустил голову на скрещенные руки. Его мутило. Он только почувствовал, что ему кто-то помогает усесться на сиденье.

– Куда везти-то, парень? – как сквозь подушку донеслось до него.

– В Москву, – проваливаясь в темную бездонную яму, пробормотал он, приваливаясь головой к центральной стойке.

Водитель взглянул на покрытый обильной испариной лоб своего пассажира, решив про себя, что пахан лучше разберется в возникшей ситуации, включил скорость и, скрупулезно соблюдая все правила дорожного движения, покатил в сторону кольцевой дороги.

Оставшись одна, Наташа вытерла мокрой тряпкой стол и занялась уборкой в сразу опустевшем доме. Вымыв чашки и блюдца, оставшиеся после прощального чаепития, она решила сходить в гараж и навести порядок и там, поскольку уже достаточно окрепший Олег Семенович вчера высказал ей свое желание вновь заняться изготовлением багетов и подставок. Так как на улице моросил по-осеннему холодный дождь, она накинула плащ и сняла с крючка ключ. Отперев гараж, она включила свет и, к своему удивлению, увидела, что все следы интенсивно проводимых Юрием «испытаний водолазного оборудования» совершенно исчезли и в гараже царит относительный порядок.

«Вот чудеса, – озадаченно покачала она головкой, – и когда это он все успел? Какой же он все же хороший, – тут же вспомнила она об только что ушедшем Юрии, – все убрал, значит, думал обо мне, заботился, чтобы я не таскала все эти тяжеленные железки».

Слезы вновь навернулись ей на глаза. Чтобы не разнюниваться, она принялась интенсивно мести пол, пытаясь хоть таким образом отвлечься от грустных мыслей. Занятая своими думами, она, за шумом усилившегося дождя, не услышала чьих-то торопливых шагов и, только почувствовав, что она в гараже не одна, обернулась. В проеме распахнутых ворот она увидела троих в чем-то очень похожих друг на друга мужчин. Заметив, что она повернулась, стоявший впереди всех высокий, представительный мужчина шагнул к ней и, разворачивая в протянутой руке какой-то документ, произнес:

– Наталья Дмитриевна?

Когда та кивнула головой, он продолжил:

– Меня зовут Владимир Степанович, я из управления Федеральной службы безопасности, и мне необходимо задать вам несколько вопросов по поводу одного человека.

Веник выпал из руки бедной девушки, и она, стыдливо пряча заплаканные глаза, только неуклюже кивнула, сумев выдавить из себя только одну фразу:

– Пройдемте в дом, пожалуйста.

Но в дом за ней пошел только Крайнев, а Хромов с Загорским остались в гараже. Дождавшись, пока подполковник с девушкой скроются за углом дома, они, не теряя времени, начали тщательнейшим образом осматривать помещение гаража. Быстро прошарив по заваленным деревянными брусками полкам, майор заинтересовался лежащим в углу щитом. Илья приподнял его и от радости даже присвистнул:

– Ого вот это да!

– Что там у тебя? – подскочил к нему Сергей.

Вместо ответа тот поднял щит вертикально и прислонил к стене.

– Не кисло, – прокомментировал находку старший лейтенант, ощупывая пальцами холодные чугунные створки. Глянь-ка, брат, сюда, видишь эти царапины? Он торопливо вынул из кармана небольшой, похожий на большую авторучку фонарик и осветил им подозрительное место. Офицеры склонились над люком.

– А ведь точно, – подтвердил Илья Федорович, – похоже, что здесь совсем недавно что-то прикручивали, и по виду ссадин на металле можно подумать, что здесь использовали большую струбцину или ей подобный механизм. Он встал на колени и приблизил лицо к окружающему люк бордюру. И смотри, тут бетон обколот. Вот здесь и здесь.

Пока они исследовали находку, Крайнев решал свои задачи. Усадив расстроенную чем-то девушку на диван, сам он остался стоять, опершись обеими руками на обеденный стол.

– Да что с Вами, голубушка? – спросил он ее, видя, что по щекам девушки текут слезинки, – поверьте, что лично к Вам у нас нет абсолютно никаких претензий.

– Извините, – отозвалась девушка, вынимая платок и вытирая им глаза, – это с Вами и не связано.

– Тогда я продолжу, – успокоился подполковник. – Знаком ли Вам этот молодой человек? – выложил он перед ней несколько фотографий Юрия Сорокина, сделанных еще весной.

– Знаком конечно, – ответила Наташа, вглядываясь в дорогое лицо.

– И кто же это? – подался к ней всем телом Крайнев.

– Это мой дальний родственник по линии отца, – монотонно ответила девушка, – зовут его Юрий Александрович Сорокин, он здесь свой отпуск проводил.

– Проводил? – зацепился за слово Владимир Степанович, – значит, сейчас он здесь уже не живет?

– Нет, – грустно покачала головой Наташа, – не живет.

– Хорошо, тогда поставим вопрос иначе, – сказал Владимир Степанович, протягивая подрагивающую от возбуждения руку за фотографиями, – когда Вы видели его в последний раз?

– Полчаса назад... примерно, – пожала плечами девушка.

– Он просто куда-то вышел или окончательно уехал? – начиная догадываться о подлинной причине заплаканных глаз этой черноволосой симпатяшки, уточнил подполковник.

– Домой поехал, телеграмма ему какая-то пришла, – боясь вновь расплакаться, прошептала девушка.

«Какая телеграмма? – огорошенно подумал Владимир Степанович, – ведь телеграф нами давным-давно извещен. УШЕЛ, – пронизала его быстрая мысль, – опередил нас, опять опередил!» – А что Вы скажете... – начал он очередной вопрос, но в эту минуту дверь распахнулась, и на кухню влетел майор.

Приблизив губы к уху подполковника, он, с трудом переводя дыхание, произнес:

– Кажется, нашли, товарищ подполковник. В гараже обнаружен замаскированный люк городской водопроводной сети. И им явно пользовались совсем недавно.

Отстранившись от жаркого дыхания Ильи, Крайнев вновь повернулся к девушке.

– И куда же он двинулся, – спросил он, – на вокзал, в аэропорт?

Наташа пожала плечами.

– Он не сказал, – произнесла она тихим голосом и отвернулась.

Ей стал неприятен этот пожилой громила с горящими от охотничьего азарта глазами.

Она поднялась и как можно более твердо произнесла:

– Прошу меня извинить, у меня дядя болен, мне нужно идти к нему.

– Конечно, конечно, – отозвался уже поворачивающийся к выходу подполковник. – Но мы Вас обязательно навестим еще раз, – крикнул он, спешно выскакивая на крыльцо.

Оставшись одна, Наташа бережно собрала забытые посетителями фотографии и осмотрелась вокруг себя в поисках места, куда их можно было бы спрятать. Решив, что лучшего места, чем узкая щель между комодом и плитой, ей не найти, она наклонилась и попыталась просунуть туда драгоценные карточки. Но что-то там ей мешало: карточки вываливались обратно. Заинтересовавшись этим необъяснимым явлением, Наташа взяла со стола вилку и попробовала с ее помощью устранить непонятную преграду. Через несколько секунд она держала в руках плотную пачку каких-то выполненных от руки чертежей.

«Это же Юрины бумаги, – сразу догадалась она, – видно, он их забыл. И что же мне теперь с ними делать?»

Некоторое время она нервно металась с ними по кухне, но когда ее взгляд упал на засыпанный золой камин, то она сразу приняла решение. Положив их на остатки угольков, она, со вполне понятной тревогой поминутно оглядываясь на дверь, начала чиркать спичками. Сломав в спешке три спички, она все же добыла огонь, и через несколько секунд документы со сведениями стоимостью в миллиарды долларов, стали жалкой обугленной кучкой пепла.

«Вот хоть этим я моему Юрочке помогла, – удовлетворенно подумала она, ссыпая золу из камина в мусорное ведерко».

А в это время черная «Волга» с московской опергруппой уже неслась к городскому аэродрому. Выяснив, что город в это время дня можно покинуть только самолетом, они старались перехватить рейсовый до вылета. Они успели. Водитель вывел их «Волгу» прямо на рулежную дорожку, по которой неспешно тащился Як-42, прогревавший на ходу турбины. Заметив несущуюся ему наперерез машину, пилот резко сбросил обороты и начал тормозить. Через пять минут был откинут кормовой люк – трап и наша троица, громко стуча каблуками, ворвалась в салон, где большая часть пассажиров уже активно готовилась к полету, активно вскрывая бутылки с пивом и другими, более крепкими напитками. Оставив Загорского у трапа, на случай непредвиденных обстоятельств, Крайнев с Хромовым тщательно осмотрели всех пассажиров, включая и экипаж. «Толмача» не было. Не желавший смириться с неудачей подполковник потребовал открыть и все подсобные помещения самолета, что и было незамедлительно выполнено не на шутку перепуганным экипажем, вообразившим, что те ищут заложенную террористом бомбу. Самолет был пуст.

Черная «Волга», взревев мотором, уже давно унеслась прочь, а летчики все никак не могли выяснить у диспетчеров, могут ли они взлетать или нужно срочно высаживать всех пассажиров и отбегать от лайнера подальше. Пока они не въехали в город, Крайнев не отрывался от радиостанции, давая подробные указания всем службам, имеющим возможность перекрыть все выходы из города. Довольно быстро были перекрыты все автострады, ведущие из города. Несколько патрульных машин ГАИ, наряду с многочисленными стационарными постами, вылавливали высоких усатых мужчин, в особенности тех, чей багаж состоял из одной-единственной черной сумки. Был наглухо перекрыт и морской путь, как в устье Преголи, так и на выходе в Балтийское море в Балтийске. Каждый вагон и каждый тепловоз, двигающийся в сторону как литовской, так и польской границы, был подвергнут тщательному досмотру. Естественно, что и ни один рейсовый автобус не миновал пристального внимания. Да что там автобус, ни один трейлер не избежал бдительного ока стражей порядка.

Улов к концу дня был собран солидный. Сто двенадцать тонн всевозможной контрабанды, трое длительное время числившихся в розыске преступников, более пяти килограммов всевозможных наркотиков, шесть стволов незаконно носимого оружия и еще много чего было выявлено, захвачено и арестовано в тот день. Но столь желанный для московских контрразведчиков Юрий Сорокин растаял в окружающем пространстве, вроде того облачка дыма, что регулярно выпускал изо рта на вечернем совещании взъерошенный и обозленный донельзя подполковник Крайнев. Тем не менее на разборе полетов в конце этого бесконечного дня он искренне поздравил всех участвовавших в «учебно-тренировочной» операции местных оперативников с достигнутыми успехами, ни словом не обмолвившись о том, что главная цель, ради которой и затевалась вся эта эпопея, не была достигнута. Уже когда все разошлись и в напрочь прокуренном кабинете их осталось только трое, Крайнев, приоткрыв окно, за которым шелестел уже по-осеннему холодный дождь, сказал:

– Что-то, уважаемый Илья Федорович, я с каждым разом все меньше и меньше верю в Вашу теорию случайного везения. Уж сколько раз мы буквально дышали в затылок вроде бы ничего не подозревающего «Толмача», но в самый последний момент он с завидным постоянством ускользает, как угорь, из наших рук. Тут одно из двух. Либо он действительно произрастает из редкостной человеческой породы КРУПНЫХ ВЕЗУНЧИКОВ, либо он давным-давно о нас все знает и вполне сознательно водит нас за нос.

– Но, Владимир Степанович, – возмущенно запротестовал Хромов, – ведь это Ваше заявление подразумевает то, что он имеет среди нас источник достоверной информации.

Крайнев искоса бросил мгновенный взгляд в его сторону и вновь отвернулся к окну:

– И очень может быть, что и так!

В комнате воцарилась гнетущая тишина. Почувствовав, что неправильно понят, подполковник повернулся к уже вставшим и насупившимся от брошенных им в лицо обвинений офицерам.

– Стоп, стоп, мужики, – отрицательно замахал перед собой выставленными вперед ладонями подполковник, – Вы меня совершенно не так поняли!

Загорский с шумом выдохнул набранный в легкие воздух и негодующе махнул рукой:

– Да чего уж там, все ясно, мы с Ильей теперь главные подозреваемые.

– Я совсем не про то, – повысил голос Крайнев, – но я небезосновательно подозреваю, что каким-то сверхъестественным образом Сорокин каждый раз заранее узнает, что готовится операция. Откуда он это узнает, я не знаю. Через МВД ли, через гаишников ли, или через что-то другое, но факт остается фактом, да и вся моя практика подсказывает, что оставаться неуязвимым в борьбе с государством можно, только имея в этом самом государстве «толстую и мохнатую лапу».

– Иными словами, Вы предполагаете, что «Толмач» с самого начала действовал под крышей нашей конторы? – понизив голос, спросил майор, наклоняясь над столом.

– Боюсь, что так, – хмуро кивнул Владимир Степанович. – Тут, конечно, нельзя на все сто процентов утверждать, что он действует именно по прямому указанию кого-то из высокого руководства, но то, что он имеет от кого-то из наших прямую поддержку и содействие, в этом я почти уверен.

– Фью-ти-фью, – озадаченно просвистел Загорский, – тогда мы влетели в дерьмо по самые уши.

– Это совсем не факт, – отмахнулся от него Хромов, нас бы давным-давно оттащили от этого дела, если бы это было так!

– Верно, оттащили бы, но только при одном условии, – поднял указательный палец Крайнев.

Оба его собеседника повернулись к нему и выжидающе замерли.

– В одном-единственном случае его покровитель вынужден сам действовать тайно, – продолжил свою фразу подполковник, – в том, если он сам помогает «Толмачу» нелегально и небескорыстно. Ведь надо признаться, – решил объяснить им свой интерес к Юрию Сорокину Крайнев, – я ведь заинтересовался этим человеком совершенно случайно. Мне просто показалось непонятным, что кто-то заинтересовался поисками карты давным-давно разрушенного города. И ведь не исключено, что точно таким же образом на него мог выйти и другой сотрудник нашего ведомства. Но только мы с Вами решили тайно проследить за его деятельностью, а тот, видимо, пошел по другому пути и предложил ему свою помощь, информационную, например, или даже материальную.

Все трое замолчали, обдумывая каждый про себя только что выдвинутую подполковником версию.

– Хорошо, допустим, что это так, – медленно произнес Хромов. – Однако мне кажется, что этот незримый помощник, если это не один из нас, не может абсолютно прикрыть Сорокина, и тот рано или поздно проколется.

– Вот-вот, – оживился Владимир Степанович, – я только что то же самое хотел сказать. Тут у меня возникла еще одна мыслишка, давайте-ка ее сейчас обсудим.

Они вновь тесно уселись за стол и склонили головы друг к другу.

– Слушайте, – начал Владимир Степанович, понизив голос, – а не кажется ли Вам, что наш Сорокин в своих поисках добился-таки определенных успехов?

– Из чего это Вы заключили, Владимир Степанович? – удивился Хромов, – кажется, совсем недавно Вы утверждали совершенно обратное.

– Одно другому и не противоречит, – отпарировал подполковник. – Но я вот о чем подумал, друзья, а откуда наш герой берет деньги на свою бурную деятельность? Не задумывались? А я вот задумался! Вспомните. На закупку необходимого снаряжения, на все эти разъезды туда-сюда нужны немалые деньги. По моим прикидкам, он должен был потратить на все это не менее шести с половиной тысяч долларов. Это не считая того, что надо хорошо питаться все это время и оставить какое-то количество денег своей матери на хозяйство. Но его вклады, с которых он поснимал все до копейки, могли дать ему только половину нужной суммы.

– А не мог ли он в таком случае воспользоваться помощью некоего неизвестного нам покровителя? – задал не совсем тактичный вопрос майор.

– Мог конечно, – сморщился как от зубной боли Крайнев, – но возможен и другой вариант. Он мог что-то там за это время раскопать и попросту снести в комиссионку или на рынок.

– Ну, на рынок вряд ли, – запротестовал Загорский, – риск больно велик, если вещь действительно ценная, а вот в комиссионный магазин по продаже антикварных ценностей, мог вполне.

– Вот на этом пока и порешим, – обрадованно потер ладони подполковник. – Тогда завтра вы вдвоем потрясите хорошенько здешние точки подобного профиля, мне кажется, их здесь не так уж много, а я тем временем займусь столь неожиданно обнаружившимися родственниками нашего неуловимого Сорокина. Я там буду ждать вашего доклада, на Н-ской, – продолжил он после непродолжительного раздумья, – ибо вопросов к Олегу, кажется, Селимовичу, да и к его глазастой дочке у меня уже накопилось предостаточно.

На следующий день, ближе к половине двенадцатого, возбужденные после удачной поездки молодые оперативники уже стучались в двери неказистого домика на Н-ской улице. Открыл им сам Крайнев.

– Ага, вот и вы! – удовлетворенно произнес он. – Тогда давайте постоим здесь, а то курить хочется, сил нет бороться!

Он вынул пачку, прикурил, бросив обгоревшую спичку в кучу песка, на которой деловито возились куры.

– Послушайте пока, что мне тут удалось узнать, – быстро произнес он между двумя сильными затяжками. – Во-первых, «Толмач», оказывается, вышел на Наташу, то есть дочь своего родного дяди, уже пятого мая, то есть за сутки до того, как он первый раз позвонил Стрекалову. И вы знаете, где они познакомились? Не поверите! На кладбище! Оказывается, ровно за два года до этого скончался отец юной хозяйки этого дома, и она пришла в тот день навестить его могилу. Каким образом «Толмач» отыскал эту могилу на старом кладбище, неизвестно, но факт остается фактом. Девушка далее утверждает, что сама пригласила его погостить у них. Тот ей наплел про то, что у него сейчас отпуск и на досуге он якобы страсть как любит поиспытывать некое «совершенно секретное» водолазное оборудование. Далее, в ходе застольных разговоров, возникла тема некоего колодца, который был некогда откопан ее покойным отцом, еще в то время, как он строил на своем участке гараж.

– Что, у них разве и автомобиль есть? – удивился Загорский, я что-то его не заметил.

– Автомобиль-то был, но на нем около четырех лет назад разбилась мать Натальи – Василиса Германовна. Только ты меня не перебивай сейчас. Да. Короче, этот неутомимый Юрий уговорил ее открыть этот люк и...

– Конечно, такой симпатичный парень кого хочешь уговорит, – фыркнул Илья.

Владимир Степанович недовольно взглянул на него:

– И ты туда же!

– Молчу, молчу, – закивал головой майор.

– Так вот, – продолжил свой рассказ подполковник, – короче, после долгих усилий они его открывают, и Юрий по найденной под чугунной крышкой лестнице спускается вниз, к самой воде.

Так там оказалась вода? – хором переспросили его собеседники.

– Вот именно, – кивнул головой подполковник, – самая что ни на есть! Поскольку там, то есть под крышкой, темень кромешная, он просит ее принести ему свечи. Она, естественно, приносит, и он исчезает с ними внизу. Самое интересное в этом эпизоде то, что он возвращается оттуда с очень интересной находкой.

Крайнев сделал длинную паузу:

– Со старинной, изготовленной из слоновьего клыка расческой, и расческой, как потом оказалось, совсем не простой. Девушка утверждает, что друг Сорокин при отъезде забрал ее с собой, но рассказала, что на ней была надпись, сделанная готическими буквами.

– Не томите, – простонал изнемогающий от любопытства Хромов, – что еще за надпись?

– Смысл ее был таков, – откашлялся Владимир Степанович: – поздравляем, мол, нашего дорогого Альфреда Р. с днем пятидесятилетия. Коллеги по работе.

– Ну и что же из того, что же тут необычного? – изумился Илья Федорович, – самый что ни на есть тривиальный текст.

– Выходит, нет, – возбужденно подпрыгнул на стуле Крайнев. – На первый взгляд вроде действительно ничего, но на следующее же утро «Толмач» поистине с быстротой молнии собрался в Москву и был таков! Обратно же, на Н-скую, он вернулся уже только шестого или седьмого июня. И вернулся не просто так, как мы все хорошо знаем, а уже во всеоружии, с водолазным снаряжением и даже с некоторым умением им пользоваться. И с тех пор, вплоть до последних, можно сказать, дней, он, схоронившись ото всех, интенсивно вел свою тайную, подземно-подводную деятельность. Вы посудите сами, будь этот колодец под гаражом самым обыкновенным городским канализационным колодцем, да разве стал бы любой здравомыслящий человек сидеть в нем просто так полтора месяца, а? Или я не прав?

– В этом Вы, конечно, правы, Владимир Степанович, – согласно кивнул майор, – ну а дальше то что было?

– Вот дальше-то и начинается практически полный мрак. Какое именно наш переводчик использовал снаряжение, она толком не знает, доставал ли из-под воды какие-либо вещи, не видела. Когда я спросил ее, не рисовал ли он, например, чертежей или планов, она сильно покраснела и с вызовом заявила, что подглядывать в чужие бумаги она не приучена и вообще, мол, основное время проводит на рынке, где продает изделия своего дяди и яйца от кур.

– А куда же тогда делось все снаряжение «Толмача»? – задал видимо давно мучивший его вопрос Загорский, – ведь не с собой же он его в сумочке унес?

– Это тоже остается пока неясным моментом, – развел руками Владимир Степанович, – старик говорит, что понятия об этом не имеет. Ну это и понятно, сейчас ему не до того. Девушка тоже в недоумении, говорит, что еще вчера все было в гараже.

– А не утопил ли перед уходом все свое барахло Сорокин в этом самом колодце? – высказал свою догадку майор.

– Вполне возможно, – качнул головой Крайнев, – но это меня сейчас в общем и целом мало волнует.

– А что же тогда волнует? – пододвинулся ближе Илья.

– Отвечая на один из моих вопросов, Наташа, видимо не придав этому факту достаточной значимости, упомянула о том, что как-то у Юрия появился еще один акваланг и еще какое-то специфическое оборудование.

– Ага, этот факт может быть отличным подтверждением вашей гипотезы о поддержке его деятельности со стороны, – оживился Хромов.

– Да не совсем, – сморщился Крайнев, – из разговора мне стало понятно, что в тот день «Толмач» ни с кем не встречался и к ним в дом также никто не приходил.

– Выходит, передача всех этих водолазных штучек состоялась где-то там, – указал пальцем в землю Илья Федорович, – внизу.

Подполковник только развел руками и непонимающе покрутил головой:

– Боюсь, что все тайны и загадки этого дела нам сможет раскрыть только сам Сорокин.

Он поковырял носком ботинка песчаную кучу и добавил:

– Если, конечно, нам с ним удастся когда-нибудь встретиться.

– Да, а вы-то, добры молодцы, что накопали?

– Рассказывай, Сергей, – отодвинулся в сторону Илья, – ты у нас по этим делам спец.

– Хорошо, что Калининград – это не Москва, – начал тот. – Оказалось, что здесь всего три магазина имеют право скупать у населения антиквариат. Занимаются этим всего пятеро приемщиков. Копии накладных на покупку и продажу ювелирных изделий за весь последний месяц мы изъяли. Будем вечером с ними разбираться.

– Ну, а так, на первый взгляд? – остро взглянул на него Крайнев.

– Вещей перешло из рук в руки довольно много, – уклончиво ответил лейтенант, – можно только дать некоторую оценку приемщикам.

Подполковник ободряюще кивнул:

– Давай, не стесняйся.

– Два магазина в общем и целом у меня никаких нареканий или подозрений не вызвали, – продолжил свой доклад Загорский, – а вот в третьем, самом, кстати, близко отсюда расположенном, дела похуже. Перво-наперво приемщик там только один. Во-вторых, в делах и накладных у него полный бардак, да и несло от него к тому же, как от тошниловки, сразу видно, что этот друг крепко за воротник закладывает.

– И все? – уточнил подполковник.

– Все пока, – пожал плечами Сергей, – что там еще за полчаса о человеке узнаешь?

– Боялся он очень, – добавил майор, – видя, что Крайнев несколько помрачнел, – руки у него так и тряслись, да и дергался он, видно думал, что за ним уже пришли и сейчас его отволокут в КПЗ.

– Боялся – это хорошо, – сразу расцвел Крайнев, – значит, есть за что. Таким образом, у вас на этого деятеля на данный момент ничего нет?

– Все как на духу, – ответил за обоих Илья.

– В таком случае за работу, братцы, – картинно указал вытянутой рукой в сторону гаража подполковник – открывайте ворота, вскрывайте люк, знакомьтесь с обстановкой, хозяева не возражают.

Юрий с трудом открыл будто налитые свинцом веки и, медленно поворачивая голову, огляделся по сторонам.

«Я брежу или как, – подумал он, – что-то этот интерьерчик мне сильно напоминает какую-то сауну».

Опершись рукой на свою лежанку, он со стоном сел.

И действительно, гладко выструганные некрашеные доски, кирпичный массив печки с покатыми боками наваленных в нее гранитных валунчиков, двойные полати могли встретиться только в сауне. Юрий посмотрел вниз. Он был одет только в майку, трусы и носки. Вся остальная одежда отсутствовала. Преодолевая ломоту во всем теле, он поднялся и, приблизившись к двери с небольшим круглым окошечком, навалился на нее всем телом. Дверь только слабо скрипнула.

«Вот так вот, Юрий Александрович, – покачал он головой, – допрыгались вы, сударь, доигрались».

Он отпрянул от запертой двери и двинулся обратно к той полке, на которой перед этим лежал. На небольшом узорчатом столике в углу парной он вдруг заметил две пластиковые бутылки с лимонадом и несколько пластиковых же стаканчиков.

«Как мило, – пробормотал он, ощутив в этот момент сильную жажду, – хозяева здесь, видать, неплохие люди, хоть и заперли меня, но о воде для питья все же позаботились».

Свернув непослушными пальцами крышку с бутылочки «Фанты», он поднес ее к губам и, не отрываясь, выпил сразу две трети.

«Фу-у, – удовлетворенно выдохнул он, – красота. Но почему же я взаперти-то сижу? Хотя, здесь могут быть только два приемлемых объяснения. Либо меня боятся, либо не хотят, чтобы я сбежал. – Он взглянул на свои устало свисающие с полки ноги и усмехнулся: – Поскольку меня сейчас бояться явно нечего, то следовательно, я здесь под арестом».

Допив содержимое бутылочки, он тяжело завалился на постеленный ему кем-то ватный матрас и снова погрузился в зыбкий, пугливый сон. Через неопределенное время его разбудило некое движение или шорох. Юрий открыл глаза и, напрягаясь, сел. Ему показалось, что за дверным окошечком мелькнула тень, и, чтобы показать свое дружелюбие, он поднял правую руку и слегка пошевелил пальцами, словно бы стоял на мавзолее и приветствовал идущих перед ним трудящихся. Но это его так утомило, что он вновь откинулся на дощатую стену спиной и впал в оцепенение.

Услышав от оставленного внизу охранника, что его предусмотрительно запертый в бане гость пришел в себя, Селицкий, прихватив на всякий случай еще двоих своих бойцов, спустился в подвал.

«Как же мне себя с этим «хреном» вести? – думал он, звонко шлепая турецкими тапочками по ступенькам, – сразу по морде надавать или поиграть некоторое время в либерала?»

Откинув щеколду, он широко распахнул дверь и увидел, что бледный как полотно Юрий, откинув голову и приоткрыв рот, сидит, привалившись спиной к дощатой стене парной.

«М-да, – хмыкнул Селицкий, – тут явно надо поосторожнее действовать, а то он еще откинет тут копыта, возись с ним потом».

Оставив своих людей в предбаннике, он вошел в парную и слегка потрепал Юрия за весящую плетью руку.

– Любезнейший, – насколько мог ласково, произнес он, – ты в состоянии говорить?

– А, ме, не, что, – «произнес» очнувшийся от полудремы Юрий, – кто это?

В полумраке парилки он неожиданно для себя увидел стоящую рядом мужскую фигуру и вздрогнул.

– Не бойся, – похлопал его по плечу незнакомец, – лежи, отдыхай. Жрать-то хочешь?

Юрий отрицательно мотнул головой.

– Ничего, скоро захочешь.

С этими словами странный визитер повернулся и исчез в дверном проеме.

– Лафет, – обратился он к одному из стоявших рядом парней, – ты тогда до вечера здесь побудь. Если этот парень захочет по нужде или покушать, так ты ему помоги. Но только никакой болтовни, притворись немым, понял?

– По-о-нял, – гнусаво протянул парень, – когда я ем, я глух и нем.

– Сейчас принесут тебе хлебово, только не лопни, – хохотнул Селицкий, направляясь к выходу.

Когда они ушли, тот, кого называли «Лафет», запер дверь парной на щеколду и заглянул в глазок. Скорчившийся Юрий неподвижно лежал на матрасе, свесив вниз левую руку.

– Что бы нам ни делать, лишь бы ничего не делать, – фальшиво пропел его страж, направляясь к вделанному в стенку холодильнику, в котором, как он знал наверняка, всегда хранилось не менее ящика пива.

Вечером того же дня, когда все же немного опомнившийся Юрий отсыпался в парной, куда его накануне против его воли «подбросил» один из непрерывно следивших за домом Олега Семеновича подручных Селицкого, трое уже практически четыре месяца следивших за Юрием Сорокиным офицеров собрались на очередное совещание. Проходило оно на этот раз в одном из номеров ведомственной гостиницы, занимаемых сейчас Крайневым и его помощниками. Разложив на столе вчерашнюю газету «Калининградская правда», они деловито готовились к позднему ужину, нарезая хлеб, помидоры и варя, с помощью походного кипятильника, сосиски в стеклянной литровой банке из-под маринованных польских огурцов.

– А что, Владимир Степанович, – первый не выдержал мрачного молчания своего начальника Хромов, – Вы, никак, совсем руки опустили?

– Не обольщайся, – огрызнулся Крайнев, вынимая из заунывно дребезжащего в углу комнаты холодильника бутылку водки, – мы еще поборемся. Как-никак, а мы все же не дали «Толмачу» возможности что-то увезти из города, заставили его бежать налегке.

– Ха, заставили, – презрительно отозвался выуживающий с помощью вилки сосиски из кипящей воды Загорский. – По моему глубокому убеждению, этот Сорокин просто прет как танк туда, куда ему нужно, а мы судорожно бегаем вокруг него, как беременные «воши», время от времени провожая глазами его удаляющуюся в кусты спину. Чего мы достигли-то за эти месяцы, а? Тьфу, смех один.

В комнате повисла напряженная тишина.

Крайнев исподлобья взглянул на ощерившегося лейтенанта, но ничего не ответил. Отвинтив пробку, он налил по полстакана каждому из присутствующих и взял в руку свою порцию.

– Ты просто устал, лейтенант, – сказал он с легкой усмешкой, – у меня по молодости тоже такие же эмоциональные всплески были. Давайте лучше выпьем по маленькой и помозгуем на «тверезую» голову, что мы все же знаем и как вести это дело дальше.

– Да о чем Вы? – выкрикнул лейтенант, одним глотком выпив свои сто граммов и со стуком ставя свою посудину на стол, – да нас просто водят здесь за нос, как сопливых щенков.

Он ткнул вилкой в помидор, промахнулся и, чертыхнувшись, ткнул еще раз.

– Вот-вот, и мы с вами тоже так действуем, – показал Крайнев на тарелку с помидорными дольками. – Да, мы, как и ты сейчас с помидором, иной раз промахиваемся, но с каждым разом все точнее прицел, все сильнее удар.

Он поднял со стола вилку и ловко выудил из жестяной банки истекающую маслом шпротину:

– Бах, и наша рыбка на крючке.

Все невесело рассмеялись.

– Вот смотри, старшой, – бросил он быстрый взгляд на Загорского, как бы призывая его в союзники, – что мы с вами знали четыре месяца назад? Да если говорить откровенно, так практически ничего. Некий переводчик, видимо со скуки, ищет некую карту. А сегодня? Мы знаем, и знаем на все сто, – начал он загибать пальцы выставленной к лицу лейтенанта левой кисти. – Знаем, что «Толмач» ищет запрятанные здесь в конце войны немцами громадные сокровища, знаем, откуда он начал свой поиск, и знаем, наконец, каким образом он это делал и примерно в каком районе все эти ценности находятся. Пусть мы и узнали об этом с некоторым опозданием, но ведь узнали же! Далее, пусть пока мы НЕ ЗНАЕМ, куда же направлялся наш Сорокин, нацепив на спину пудовый акваланг, но теперь уж непременно узнаем, ведь кончик его Ариадниной ниточки у нас уже в руках, – энергично стукнул по столешнице черенком вилки Владимир Степанович.

– Да-да, – вступил в разговор и майор, – Стрекалов обещал посодействовать нам при доставке в гараж необходимого снаряжения и устроить двоих водолазов-сверхсрочников с базы подводных лодок.

– Вот видишь, – обнял Крайнев за плечи опустившего было голову Сергея, – давай-ка, брат, разливай лучше еще по чуть-чуть, да и сядем за ваши накладные.

– Может быть, Вы отдохнете немного, Владимир Степанович, – осторожно спросил Илья, – ведь уже который день почти не спите.

– Ничего со мной не случится, – бодро вздернул действительно падающую на грудь голову Крайнев, – еще детское время, десяти нет.

– Хорошо, – притворно пошел на попятную Хромов, – тогда вы пока у себя в номере малость приляжете, а мы с Сергеем тут приберем, разложим все квитанции и накладные по датам, а уж потом вы возьмете бразды правления в свои руки.

– Лады, – заспанно кивнул подполковник, – но вы по-быстрому тут давайте... – Он, не окончив фразы, тяжело поднялся и двинулся к выходу.

Когда дверь за ним закрылась, майор заговорщицки подмигнул Загорскому:

– Если сейчас шеф ненароком и уснет, мы ведь будить его не будем, правда?

– Ясно, что нет, – угрюмо буркнул старший лейтенант, – пусть Степаныч отдохнет нормально. Давай помоги мне с уборкой, а то придется нам с этим ворохом бумажек аж до второго пришествия возиться.

Прибрав стол после холостяцкой трапезы, они вывалили на освободившийся стол целый ворох сброшюрованных учетных книжек и отдельных листов и начали наводить некий порядок в этом первобытном хаосе. Через час кропотливой работы они сумели распределить все имеющиеся в их распоряжении документы по трем разновеликим стопкам.

– Так, что мы ищем в первую очередь? – спросил, устало разгибая спину, Хромов.

– Ищем разрывы в нумерации накладных, исправленные даты, измененные, или плохо прописанные суммы, а также следим за тем, чтобы подписи как приемщика, так и людей, сдающих и выкупающих вещи, не были написаны явно одной рукой.

– То есть, подделаны? – уточнил Хромов.

– Именно, – кивнул Загорский, беря в руки первую пачку бумаг, – давай мы с тобой на пару почистим первую партию этой макулатуры, просто для тренировки. Смотри. У меня в руках квитанция на прием на комиссию браслета из белого металла в виде нескольких рыбок с пятью зелеными камнями. Тут же смотрим на дату и порядковый номер. Видишь? Вот здесь отметка о том, что вещь продана. Теперь ищем накладную на продажу. Вот она. Смотрим, когда продана. Ага, она продана седьмого. Смотрим на календарь.

– Зачем это? – вытаращил глаза Илья.

– Да за тем, – терпеливо ответил Сергей, – что если бы было здесь написано, что она продана, например, десятого, то это свидетельствовало бы о том, что эта накладная «туфтовая».

– А откуда это следует? – приблизил майор накладную к глазам.

– Следует это оттуда, что десятого было воскресенье, магазин был закрыт и, следовательно, товар не отпускался, – положил перед майором прямоугольничек карманного календаря Загорский.

– Фью-ти-ту, – присвистнул Хромов, – да тут работы нам в таком случае на целую неделю, если все эти циферки разбирать.

– Глаза страшат, а руки делают, – отозвался Сергей, решительно принимаясь за дело.

Илья вздохнул и тоже взял самую тощую пачку листочков.

16 ИЮЛЯ 1992 г.

Так они просидели почти до трех часов утра, пока строчки не начали расплываться в глазах. Оставив бумажные россыпи, они, даже не раздеваясь, завалились на неразобранные койки и беспробудно проспали до половины восьмого, когда были разбужены громким голосом ворвавшегося в номер Крайнева.

– Вы что, все еще валяетесь и ничего не знаете?

– А что случилось-то? – с трудом разлепил веки Хромов: – неужели «Толмач» попался на карманной краже?

– Ну, ты скажешь тоже, – с грохотом уселся на стул подполковник, – нет, конечно, но я, как мне кажется, разгадал с утра один из его секретов.

– Секрет, какой-такой может быть еще секрет, – завозился на своей постели Сергей, – у нас и так от этих секретов просто спасу нет.

– Послушайте, друзья, – начал подполковник, не обращая внимания на его брюзжание, – я сегодня проснулся довольно рано и начал прокручивать в памяти нашу вчерашнюю беседу с этой девушкой, Наташей. И припомнил один эпизод, в котором она упомянула о том, что Юрий иной раз непрерывно находился под водой, ну в колодце этом самом, до шести часов. Я этим заинтересовался. Неужели, подумалось мне, емкости, пусть даже двух аквалангов, хватит на то, чтобы высидеть под водой такой срок. Естественно, дальше лежать мне было уже невмоготу, и я не поленился встать и позвонить в Москву, в нашу справочную службу. Ответ пришел пять минут назад.

Подполковник горделиво откинулся на спинку стула и продолжил.

– Выяснилось, что даже если наш герой работал на скромной пятиметровой глубине, то запасов воздуха ему могло хватить, естественно, при самом лучшем раскладе, только на два с половиной часа. Пусть наша девушка ошиблась, ведь когда ожидаешь кого-нибудь, время тянется, сами знаете, еле-еле, но все равно выходит, что «Толмач» сидел под водой как минимум вдвое больше времени, чем физически мог. Отсюда я лично делаю однозначный вывод о том, что он там внизу нашел такое место, а может быть даже и не одно, где мог находиться длительное время без своего водолазного оборудования!

– Так что с того? – отозвался рассеянно озирающийся по сторонам в поисках бритвы майор, – к чему мы этот факт пристегнем?

– Да как же вы не понимаете? – воскликнул Владимир Степанович, – тогда ведь все становится предельно очевидно. Ну ты сам-то подумай. Сидеть целыми днями в холодных и смрадных подвалах просто так, без всякой цели не будет никто. Особенно, если тебя наверху ждет не дождется такая длинноногая нимфа. Это во-первых. Далее. Предположим на минутку, что он обнаружил-таки тайное немецкое захоронение. Вот какие были бы твои, например Илья, действия, будь ты на его месте?

Хромов сосредоточенно потер виски.

– Здесь возможны как минимум два варианта, Владимир Степанович. В том случае, если склад находится, можно так сказать, в незатопленном состоянии – это один вариант, а если сам склад все же затоплен, но имеется другое помещение, расположенное близко к поверхности, это уже получается несколько другой расклад. Соответственно, если бы я действовал по первому варианту, то попав на этот гипотетический склад, я бы разбирал сложенные там предметы в поисках более удобных для сбыта и, упаковав их соответствующим образом, стаскивал бы свои находки мало-помалу поближе к своему дому. Второй вариант получается посложнее, но, пожалуй, ненамного. Можно было бы поднимать ящички по одному в связанное с атмосферой помещение, после чего потрошил бы их там, ну и так далее.

– Ага, – указал на него пальцем Крайнев, – значит, и ты подолгу сидел бы там без акваланга, ведь верно же? Пока ящик расколотил, да хорошо, если он просто деревянный, а если он спаян из луженой жести, ведь имелись же у нас на этот счет соответствующие показания. Значит так: разбил, разрезал обшивку, вынул, рассмотрел, отобрал, упаковал, сложил во что-то, в чем легко нести обратно, закрепил. Нет, майор, ты чувствуешь, какая у него морока со всеми этими находками была?

– Вот-вот, – внезапно захохотал лейтенант, – судя по Вашим словам, Владимир Степанович, нам надо срочно хлопотать о присвоении «Толмачу» звания «Героя соцтруда».

– Да погоди ты, – отмахнулся от него подполковник, – не гогочи.

Он встал и обхватил пальцами свой небритый подбородок:

– Так значит, он все же нашел это хранилище! Ах ты, дьявол меня побери, нашел!

В сильнейшем возбуждении подполковник принялся ходить по номеру, натыкаясь на стулья с разложенными на них пачками магазинных квитанций.

– Осторожно, Владимир Степанович, – воскликнул Загорский, опускаясь на колени, – помилосердствуйте, мы над этим, почитай, всю ночь корпели!

– Ой, – резко остановился подполковник, – виноват, не заметил. Да, кстати, а толк-то какой от ваших бдений есть или опять фуфляк тащим?

– Пока у нас нет однозначного ответа, – судорожно зевнул Загорский, – единственное, что удалось пока выяснить: отчетность в одном из магазинов в полном порядке, но там, к великому нашему сожалению, Юрий Сорокин ничего на продажу не выставлял.

– Понятно, – озадаченно протянул Владимир Степанович. – Ничего, надежда пока есть. Вот что я хочу вам предложить. Давайте приводите себя сейчас в порядок и спускайтесь в буфет, на завтрак. Поедим все вместе, потом мы с Ильей двинем в управление, а ты уж, Сергей, возвращайся обратно в номер и добивай эти свои бумажки. Вдруг да найдешь в них что-то интересненькое?! Мы к вечеру вернемся и обсудим сообща полученные за сегодняшний день сведения. Идет?

– Идет, – хором ответили его подчиненные, торопливо одеваясь. Обычно все предложения Крайнева, заканчивавшиеся словом «Идет», в дальнейшем не обсуждались, а подлежали безусловному выполнению.

В то время, пока наша троица насыщалась в буфете сосисками и блинчиками с творогом, Юрий в очередной раз открыл глаза. Все что с ним происходило вчера, он напрочь забыл, вернее даже не забыл, а просто воспринимал все это одним непрерывным и болезненным кошмаром. С интересом оглядевшись, он поднялся со своего ложа и, шлепая босыми ступнями, двинулся к единственному светлому окошечку на входной двери. Приникнув глазами к круглому стеклянному блюдечку, он увидел довольно обширную, вычурно оформленную комнатку. Присмотревшись повнимательнее, Юрий увидел, что из-за сдвинутых вместе кресел выглядывают ноги явно спящего на них человека.

– Где это я очутился? – озадаченно произнес он, – почему я раздет и где же моя сумка?

Потолкав дверь и вновь убедившись, что она накрепко заперта, он решительно забарабанил по ней кулаками. Ноги спящего человека дрогнули и исчезли, но взамен тут же появилась чья-то стриженная под нуль голова. Проснувшийся парень потянулся и, совершенно не обращая внимания на грохот, который учинил Юрий, подошел к невысокому столику, налил себе в стакан нечто из бутылки, выпил и только после того, как выудил из высокой стеклянной банки некую закуску, двинулся к запертой двери.

– Да не бренчи ты, сейчас открою, – крикнул он, гремя запорами.

Дверь наконец распахнулась. Вдохнув полной грудью несколько более свежий, чем в его темнице, воздух, Юрий сделал шаг вперед и спросил:

– Ты, браток, кто тут? И что это вообще за место?

Его собеседник еще раз сладко потянулся и, махнув рукой, не отвечая, двинулся к роскошному, белого мрамора умывальнику.

– Тебя-то как зовут? – поинтересовался он в свою очередь.

– Юрием, – ответил недоумевающий Юрий.

– А меня зовут Вован, – доверительно сообщил парень, с удовольствием плескаясь под сильной струей воды, – что стоишь, иди тоже ополоснись.

«Верно, – подумал Юрий, – помыться мне не помешает».

– За что посадили? – поинтересовался Вован, видя, что Юрий закончил туалет и оглядывается в поисках полотенца, – денег, что ли, хозяину должен?

– Денег? – удивился Юрий, заметив наконец стопку полотенец на одном из кресел.

– Ну, а за что еще? – наморщил невысокий лоб парень, – или небось товар от босса заныкал?

– Заныкал? – недоуменно переспросил Юрий, прикидывая, что же означает в общеупотребительном языке данное слово.

– У-у-у, а ты, дружочек, фраерок, – видимо определился Вован.

Он отошел в угол комнаты и извлек из пристенного шкафа небольшую черную коробочку портативной радиостанции.

– Эй, братва, – прогундосил он, пощелкав кнопками переговорного устройства, – спускайтесь сюда, постоялец наш проснулся. – Он, широко улыбаясь, выслушал ответ и радостно подтвердил: – ага, и ухи просит.

– Да ты садись, не стесняйся, – повернулся он к Юрию, – закуси пока чем Бог послал, выпить, правда, уже нечего. Стоп, – хлопнул он себя по лбу, – вот голова-то моя дурная, ведь у меня же пиво оставалось!

Он подтолкнул продолжающего стоять Юрия к притулившемуся около небольшого бассейна столику и принялся деловито шуровать в холодильнике. Набрав целую охапку высоких черных банок, он с грохотом вывалил их перед Юрием и пододвинул к нему чистую глубокую тарелку.

– Давай, парень, кушай, не журись, это я тебе точно говорю. Вот шпроты ешь, помидорчики солененькие, ох как они с похмелюги помогают.

Ощущая себя все еще не в своей тарелке, Юрий решил последовать совету уже слегка поплывшего от выпитого с утра, видимо, неслабого напитка парня. Взяв кусок слегка подсохшего хлеба, он положил на него несколько копченых рыбок, прикрыл их увядшим салатным листом и осторожно откусил.

– Ты случайно не знаешь, какое сегодня число? – спросил он, покончив с бутербродом и протягивая руку к одной из пивных банок.

– День? – щербато ухмыльнулся его собеседник, – да я не знаю даже, какой месяц на дворе. Да ты пей, не стесняйся, у нас тут без церемоний. Пиво хорошее: «Белый медведь».

Почитав, что пиво носит название «Медвежье», Юрий не стал возражать, уже поняв, к какой категории граждан принадлежит его собеседник. Он выпил стакан довольно приятного шипучего напитка и принялся за сооружение второго бутерброда, так как дремавший до той поры аппетит после выпитого напомнил о себе весьма настойчиво. Тем временем Вован невозмутимо закурил и, по-видимости, находясь в наилучшем расположении духа, развалился на своем импровизированном ложе.

– Да, кстати, браток, – обратился к нему Юрий, – а где тут моя одежка лежит, ты случаем не знаешь?

– Ты что, замерз, что ли? – тупо уставился на него Вован. – Да ты не переживай так, может, она тебе уже и не понадобится. Он откинулся на свое ложе и задымил еще яростнее.

«Вот сволочь придурковатая, – неприязненно подумал Юрий, – дать бы ему разок по морде, сразу бы по-другому заговорил. Но куда меня все же занесло? – начал размышлять он. – Уж не эти ли ребятки за мной «хвоста» пускали? И что за намеки этот «корешок» отпускал насчет того, что мне одежда уже не понадобится, на психику давил или просто шутки у него такие дурацкие? Да, дела, ну и влип же ты в дерьмо, Сорокин», – грустно заключил он.

У Юрия вместе с одеждой исчезли часы, и, поскольку в подвале напрочь отсутствовали окна, он совершенно не представлял, какое сейчас время суток. Его напарник молча курил, и Юрий, пересев по его примеру в более удобное кресло, тоже погрузился в приятную послеобеденную полудрему. Он не знал, что хозяин этого дома еще не проснулся после поздней вечеринки и бодрствует пока только несущая круглосуточную охрану ворот очередная смена «дежурных» из выстроенного на территории усадьбы, весьма своеобразного общежития. Своеобразность его заключалась в том, что там находили приют освободившиеся из мест заключения преступники. Причем хозяина не интересовали квартирные воришки или угонщики автомобилей, нет, приглашение на постой получали только лица, осужденные за вооруженные грабежи, налеты и жестокие избиения. Немаловажную роль играло и то, как бывший «зэк» вел себя в колонии. Чем более нагло и непокорно вел он себя за колючей проволокой, тем больший шанс был у него получить путевку в «Бунгало», так называлось это место в воровской среде. И многие действительно стремились туда попасть. Во-первых, они сразу попадали в привычную среду, где их ждали теплая постель, выпивка, карты, бесплатная еда и даже еженедельные встречи со жрицами свободной любви. Некоторые постояльцы, правда, быстро покидали гостеприимного хозяина, разнося по городам и весям слухи о райской жизни в балтийском «Бунгало», а другие, особенно те, кому некуда было возвращаться и кого на воле никто не ждал, оставались здесь надолго. Вот из них-то постепенно и формировал Валерий Селицкий команду преданных только ему головорезов. Подкормив и приодев этих бедолаг, он мало-помалу приучал их к работе на себя, начиная, как водится, с малого, с защиты своей территории, формируя из них, таким образом, некое бандитское подразделение со своеобразной дисциплиной, объединенное не только жаждой наживы, но и общим логовом, в некотором роде копируя СЕМЕЙНЫЙ принцип комплектования своих рядов сицилийской мафией. И надо честно отметить, это давало ему огромное преимущество перед другими, собранными на других условиях, бандами. В случае возникновения пиковых ситуаций его люди дрались не на жизнь, а на смерть. Все знали, бежать им, кроме как в «Бунгало», некуда, а предателей и трусов там, без излишних формальностей, удавят свои же. Вот потому и действовали они яростно, жестоко и беспощадно, надеясь в конечном счете только на своего покровителя.

Наконец загремели отпираемые запоры, и в помещении сауны появились трое крепких, с недобрыми взглядами мужчин.

– Эй, Вован, – грубо рявкнул один из них на пускающего пузыри стража, – ты что, опять нажрался? Вставай, хорош валяться, болтун несчастный.

– Не, ты что, – пьяно заюлил тот, неуклюже сползая с кресел, – я нем как могила!

– Молчи уж, мочалка, – хохотнул мужчина и резко мотнул головой в сторону Юрия, – а ты вставай, голуба, ждут тебя.

Стараясь, даже в одних трусах, сохранять достойный вид, Юрий поднялся и шагнул к выходу. Увидев, что он спокойно отреагировал на их слова, вошедшие моментально перестроились. Двое из них вышли на лестницу и, наглухо перекрыв ее своими плечами, начали неспешно по ней подниматься. За Юрием же двигался тот, кто пригласил его выйти, волоча за собой обиженно бурчавшего Вована. Так, плотной колонной, они поднялись на второй этаж, где шедшие впереди резко распахнули стеклянную двустворчатую дверь и, протолкнув Юрия вперед, встали у него вполоборота по бокам.

Юрий с интересом осмотрел помещение, куда его привели. Это был высокий зал, площадью не менее чем сто квадратных метров, украшенный прекрасной лепниной, цветной росписью стен и массивным камином из черного «лабрадора». Внезапно одна из цветных панелей приоткрылась, и в зале появился высокий черноволосый мужчина с красными заспанными глазами.

– Ох, – картинно всплеснул он руками, – у нас, оказывается, гости, а я в одном халате!

– А я так и вовсе в одних трусах, – язвительно заметил на это Юрий, – так что, пожалуйста, не стесняйтесь.

Сказав это, Юрий явственно почувствовал, как напряглись стоявшие по бокам парни, но черноволосый, видимо, оценил шутку и довольно жизнерадостно захохотал.

– Подожди, – помахал он в воздухе указательным пальцем, – подожди, браток, минутку.

Он вернулся за перегородку, но действительно довольно скоро появился вновь. На согнутой левой руке он нес точно такой же халат, какой был надет и на нем.

– Держи, – протянул он его Юрию, – а то ты что-то совсем посинел.

– Это от холодного пива, – невозмутимо ответил Юрий, с удовольствием надевая на себя это темно-синее пушистое великолепие.

– Вы, ребятки, пока идите, отдохните, – махнул рукой своим подручным Селицкий, – и скажите там, чтобы нам принесли кофе и к нему там чего-нибудь съедобного. Вы ведь не откажетесь выпить со мной по чашечке, а, Юрий Александрович? – вновь повернулся к нему хозяин дома.

– С удовольствием, э-э-э, не знаю, к сожалению, Вашего имени-отчества, – деликатно склонил голову Юрий.

– Можете называть меня Валерием Игнатьевичем, – ответил тот, но руки, как положено при первом знакомстве, не подал. Вместо этого он, словно морской лев ластой, ткнул в сторону стоящего у камина резного столика и довольно резко бросил:

– Сядем пока, разговор есть.

Подойдя к столику и, отодвинув креслице для того, чтобы сесть на предложенное ему место, Юрий поневоле бросил взгляд на оказавшуюся перед ним каминную полку и замер: на ней стояли те самые подсвечники, которые он совсем недавно скрепя сердце отнес в комиссионный магазин.

«Что же это такое? – заметались у него в голове беспокойные мысли, – неужели просто случайность?»

– О, да я вижу, Вы тоже любитель прекрасного, – почти ласково уточнил внимательнейшим образом наблюдавший за ним Селицкий. – Если хотите, рассмотрите повнимательнее, хотя мне почему-то кажется, что они Вам и так хорошо знакомы.

– Да, спасибо, – растерянно пробормотал Юрий, неловко усаживаясь в кресло.

– Ну да, конечно, – решил не тянуть со своим вопросом Селицкий, – хотелось бы и мне про эти безделушки, которые, как я понимаю, так Вам хорошо знакомы, узнать немного поподробнее. Только не говорите мне, пожалуйста, что это наследство Вашей бабушки, – после крошечной паузы добавил он.

Юрий изобразил руками в воздухе жест, показывающий, что Аллах велик и в мире и не то еще бывает, но цепко наблюдающего за ним хозяина дома этот жест, судя по выражению его лица, явно не удовлетворил.

– Вы правы, это, конечно, никакое не наследство, – неторопливо начал Юрий, судорожно соображая, куда же клонит его мрачный собеседник. – И собственно говоря (тут он хотел было сказать о том, что это подсвечники хозяев дома, но тут же сообразил, что эти ребята быстро найдут способ доставить ни о чем не подозревающих родственников), Вы мне, наверное, не поверите, но я их нашел.

– Да что вы говорите? – ненатурально хихикнул Селицкий, – никогда бы не подумал, что на наших помойках можно отыскать такую красоту.

– Вот представьте себе, – недружелюбно буркнул Юрий, отворачиваясь.

«Что-то он темнит, падла, – подумал Селицкий, – надавить на него, что ли, или лучше показать свою заинтересованность в приобретении такого сорта товара?»

– Вы, может быть, неверно истолковываете мой интерес, – как можно более дружелюбным тоном произнес он, помолчав, – просто меня привлекают всевозможные старинные и редкостные вещицы, но, по соображениям экономии, мне хотелось бы приобретать их напрямую, а не через кучу посредников. Вот взять, например, эти подсвечники, – дернул он своей массивной челюстью в сторону камина, – Вы сами-то довольны суммой, которую за них выручили?

Будучи полным профаном в антикварном бизнесе, Юрий только пожал плечами и с явной неохотой выдавил из себя только одно слово:

– Слабовато.

– Вот видите, а ведь это уникальные в своем роде вещицы, – удовлетворенно откинулся на спинку кресла Селицкий, чрезвычайно довольный Юриным ответом. – И сколько же этот сквалыга Вам за них отщипнул? – с неподдельным интересом заглянул он в Юрины глаза, – бьюсь об заклад, что не больше «штуки». (1000 долларов США.)

– Вы почти правы, – сдипломатичничал Юрий, – и сразу видно, что очень проницательны. (Он решил на всякий случай не обострять их взаимоотношения ненужными противоречиями.)

– Ах он сучий потрох, – непроизвольно вырвалось у сразу же набычившегося хозяина, – ну да я с ним еще по этому поводу потолкую.

В этот момент двери в зал со стуком распахнулись, и дородная немолодая женщина вкатила в зал невысокий сервировочный столик, на котором стояли чашки, высокий фарфоровый кофейник, а также блюдечки с вафлями и пирожными. Внимательный взгляд Юрия сразу же заметил мелькнувшие, буквально на секунду, в проеме двери, настороженные лица охранников.

«Да-а, – грустно подумал он, – без потерь отсюда явно не вырваться, а сидеть здесь и ждать неизвестно чего, времени нет».

Увидев все подвезенное тем временем к нему бисквитно-сахарное великолепие, Юрий вновь почувствовал голодные спазмы в желудке, и его рот непроизвольно наполнился слюной.

«Что это меня так на еду пронимает? – удивленно подумал он, – вроде как я недавно перекусывал».

– Я тут вот что подумал, – продолжил хозяин дома свою мысль, когда все было расставлено на столике и женщина тихо удалилась, – что это Вы, москвич, в нашей глуши делаете? Неужели приехали сюда только для того, чтобы запродать в местном «комке» эти славные подсвечники и быстренько, быстренько покинуть наш гостеприимный городок, а?

– Да нет, просто отпуск здесь проводил, – не вдаваясь в ненужные подробности, ответил Юрий, осторожно опуская песочное датское печенье в чашечку с кофе.

– Странно Вы, однако, отпуска проводите, – вплотную приблизил к нему грубо вылепленное лицо Селицкий, – сидите в своей убогой хатке, словно в одиночке, без права на прогулки.

– Да уж кто как умеет, – скромно ответил Юрий.

«А не использовать ли мне этих несомненно решительных, но все же недалеких ребят для осуществления своих планов по эвакуации? – внезапно подумалось ему. – Хотя это явно смахивает на игру в карты с профессиональными «каталами», но в противном случае получается совершенно непроходимый тупик: либо эти мордовороты начнут из меня выколачивать нужную им информацию, когда им надоест со мной любезничать, либо потерявшие пока мою персону из виду ребята из КГБ, точно меня отловят, если я задержусь в этом славном городе еще хотя бы на несколько дней.

Юрий озабоченно потер лоб, словно собираясь с мыслями, и, глубоко вздохнув, начал:

– Скажу Вам откровенно, Валерий Игнатьевич, мне Вас сам Бог послал.

– Да что ты говоришь? – незаметно перешел на более привычное «ты» Селицкий, – и в чем же дело, в чем проблемы?

– Дело в том, что на самом деле я в этом городе, конечно, не случайно и, конечно, никакого родственного отношения к действительно бедным обитателям дома №18 по Н-ской не имею.

– Тогда что же ты там делал НА САМОМ ДЕЛЕ? – едва не выскочил из своего кресла Селицкий?

– Положение мое таково, и я Вас должен сразу предупредить об этом, – понизил голос Юрий, – что хотя я и крайне нуждаюсь в Вашей помощи, но если Вы решитесь мне ее оказать, то подвергнетесь, как и я теперь, весьма серьезной опасности!

– Но, но, – отпрянул от него Селицкий, – да ты о чем это?

– Слушайте внимательно, Валерий Игнатьевич, – не обращая ни малейшего внимания на то, что никаких обязательств по конкретной помощи тот ему еще не дал, – еще раз повторять не буду. – Юрий отхлебнул остывший кофе и начал свой монолог. – Работаю я и на самом деле обычным переводчиком. В марте месяце, как сейчас помню, послало меня руководство на разбор документов какого-то трофейного архива, валявшегося чуть ли не с войны на чердаке одного весьма серьезного учреждения.

Тут Юрий остановился и, воздев взгляд к потолку, изобразил на лице такое выражение, которое должно было и без слов характеризовать всю серьезность данного учреждения.

– Видимо, им понадобилось это помещение для каких-то других нужд, причем срочно, а достаточного количества специалистов со знанием нескольких языков у них под рукой в тот момент не оказалось. Короче, перебираю я эти бумажки день, перебираю два, перебираю три, и тут совершенно неожиданно мне в руки попадает протокол допроса некоего немецкого офицера по фамилии Рингель, – вдохновенно сочинял Юрий, припомнивший фамилию офицера из книжки о Янтарной комнате. – Так вот, допрос этот, по всей видимости, проводился представителем американской разведки уже после падения Берлина, поскольку протокол датирован 24 мая 45-го года. Вначале я его просматривал просто так, для проформы, но после одной заинтересовавшей меня фразы я понял, что речь идет о том, что этот самый эсэсовец допрашивается в связи с тем, что он, оказывается, отвечал за захоронение крупнейшего клада музейных ценностей. Проштудировав этот протокол несколько раз, я понял, что все эти ценности запрятаны на территории современного Калининграда и что, пользуясь теми приметами, которые указал немец, можно, в принципе, попытаться достать их. Уничтожив втихомолку эти бумаги, чтобы их не прочитал кто-то еще, я принялся за подготовку к поисковой операции. Приобрел кое-какое оборудование, взял на работе отпуск за два года и приехал сюда. Некоторое время я потратил на поиски входа в тайный подземный коридор, а он обнаружился под обычным канализационным люком, над которым, по случайному стечению обстоятельств, прежним хозяином этого дома был в свое время выстроен гараж. Хозяин этот давно умер, сгнила и его машина, но люк-то, как Вы сами, Валерий Игнатьевич, понимаете, остался на месте. Под самым смехотворным предлогом я напросился к нынешним владельцам гаража на постой, посулив им приличную оплату за свое проживание, и принялся за поиски. Вот оттуда, вернее из их гаража, я и вел свой поиск этого склада, устроенного немцами в сорок пятом году.

– Так ты хочешь сказать, что все эти сказки про... – начал было что-то говорить с презрительной усмешкой на устах Селицкий, но вдруг едкая усмешечка сползла с его лица и он метнул мгновенный взгляд на каминную полку, – так, выходит, это ОТТУДА?

Юрий, стараясь сохранять серьезное выражение лица, кивнул:

– Вот именно!

– Тогда почему же ты их стащил в комиссионку или это все, что ты там нашел?..

– Валерий Игнатьевич, – перебил его Юрий, чувствуя, что инициатива постепенно переходит к нему, – Вы ведь наверняка слышали о таком понятии, как маскировка.

– Ну еще бы, конечно, – отвечал совершенно сбитый с толку Селицкий, – но от кого?

– В иной компании я бы ни за что не стал об этом говорить, – начал, озираясь по сторонам, Юрий, – но...

Он привстал со своего места, приблизил губы к уху Селицкого и выпалил:

– Знайте же, что НАШ с Вами самый страшный конкурент – это вся система КГБ.

Юрий, довольный произведенным эффектом, вновь уселся в свое кресло и продолжил:

– И как раз позавчера я совершенно случайно опять заметил за собой их слежку, а это значит, что они все же вышли на мой след и, надо полагать, тоже желают поживиться уже фактически найденными мною сокровищами. Пришлось отрываться от «хвоста» и срочно спасаться, не закончив толком дела.

Он устало свесил голову и тоскливо добавил:

– А тут еще какая-то болячка ко мне в этих сырых подземельях привязалась. Спасибо Вам, Валерий Игнатьевич, выручили.

– Неужели все это правда? – ощущая непривычную дрожь в голосе, спросил, растирая внезапно онемевшее горло, Селицкий.

– Да куда уж правдивее, – грустно махнул рукой Юрий, – тем более что господа чекисты уже наверняка проведали про найденный мною секретный лаз и скрывать дальше его местонахождение теперь уже просто бессмысленно.

– Вот ведь облом-то какой! – возбужденно вскочил со своего места Селицкий.

Зацепившись полой халата за ручку кресла, он с таким остервенением дернул его, что оно едва не развалилось. Оттолкнув его ногой, он забегал по комнате, растирая на ходу свои небритые щеки.

– И много там вот таких вещичек? – спросил он, останавливаясь через некоторое время и кивая головой в сторону подсвечников.

– Точно я, разумеется, не скажу, но вагонов десять-двенадцать, не меньше, – с самым равнодушным видом ответил Юрий, демонстративно набрасываясь на пирожное.

При этом он краем глаза заметил, что после слова ВАГОНОВ его собеседник так и застыл посредине комнаты с широко разинутым ртом.

– Посиди-ка ты тут... я сейчас, – махнул Селицкий на бегу рукой и мгновенно исчез за дверью, через которую в зал был доставлен некоторое время назад Юрий.

Сбежав по лестнице на второй этаж, Селицкий бросился к телефону, висящему на стене его еще не до конца отделанного кабинета и, с трудом попадая трясущимися пальцами по кнопкам, набрал номер.

– Сергей, – возбужденно зашептал он, когда на другом конце провода сняли трубку, – срочно, бросай все... и... слушать не хочу... да мне плевать, хоть свадьба, хоть похороны, ты меня слышишь? Коли слышишь, бери своих ребят, садись в машину и гони сюда, ко мне. Что случилось? Случилось то, что случается только раз в жизни, да и то только у одного из миллиарда! Что хочешь делай, но давай быстрее.

Закончив разговор, он торопливо повесил трубку и вприпрыжку помчался в каминный зал мимо ничего не понимающих охранников, никогда не видевших своего хозяина в таком сильном возбуждении. Вбежав в комнату и захлопнув за собой двери, Селицкий громко выдохнул и решительно направился к Юрию.

– Слушай, партнер, – начал он плюхаясь в кресло, – неужели у НАС никаких шансов опередить ментов не осталось?

– Да нет, почему же, – несколько неуверенно отвечал уже успевший немного подготовиться к продолжению разговора тот, – шанс всегда есть. Потребуются, однако, некоторые расходы, а я, как Вы, наверное, заметили, нахожусь в явном прогаре, – с некоторым сарказмом бросил ему скрытый упрек Юрий, преднамеренно распахивая халат и показывая свои голые ноги.

– Ах да, – хлопнул себя ладонью по лбу Селицкий, – сейчас. Толян, – гаркнул он, и через долю секунды в комнату влетел один из охранников. – Слушай сюда, – несколько снизил тональность хозяин дома, – срочно притащи одежду нашего гостя, – и чтобы все там было на месте, – грозно сдвинул он при этих словах брови.

Через пять минут Юрий уже переодевался в свою одежду, по которой он, как оказалось, уже успел соскучиться. Улучив момент, он сунул руку во внутренний карман, где у него лежали деньги, и вытащил худенькую пачку стодолларовых купюр. Пересчитав их, он крайне удивился. Мало того что это были, судя по их внешнему виду, совсем другие купюры, но и вместо тысячи двухсот у него их теперь оказалось тысяча триста.

«Странно все это, – решил он, – ну да ладно, потом разберемся».

Он вновь уселся в кресло и откашлялся, давая понять своему собеседнику, что готов обсуждать любые проблемы.

– Итак, – не замедлил отозваться тот, – с чего предлагаешь начать?

– Прежде всего НАМ надо любым путем замуровать входное отверстие, ведущее из гаража в подземный ход, – сделал свой первый ход в этой опасной игре Юрий.

– Да как же мы сами туда потом попадем? – удивленно вытаращился на него Селицкий.

– Проще простого, – беззаботно отмахнулся Юрий, – поскольку я знаю, где расположен другой вход в катакомбы. Но учтите, если мы протянем резину еще хотя бы сутки, то туда точно уже влезут парни из КГБ, – уверенно изрек Юрий, – или Вы полагаете, что они будут ждать нашего разрешения? Как Вы считаете?

Селицкий ожесточенно почесал затылок:

– Если есть еще один вход, тогда все правильно, хотя...

– Да что там, хотя, – перебил его Юрий, – у нас, очень может быть, только одна ночь сегодняшняя в запасе-то и осталась.

– Ладно, – кивнул Селицкий, – что нам для этого потребуется?

– Нужно сделать вот что, – поневоле заволновался Юрий. – Перво-наперво необходимо установить за домом, и особенно за гаражом, пристальное наблюдение. Ваши люди должны постараться установить, ведут ли уже там наши конкуренты какие-либо работы, или пока только собираются. Во-вторых, в том случае, если кэгэбэшники на ночь не оставят там свой пост, нужно будет подогнать к гаражу пару грузовиков с цементом и гравием да и засыпать все это дело напрочь.

– А воду откуда брать? – вставил свое слово немного разбирающийся в строительстве Селицкий. – Или там водопровод имеется?

– Вода там и так есть, – быстро парировал его сомнения Юрий, – вот смотрите.

Он выхватил из кармана авторучку и принялся вычерчивать на салфетке план колодца.

– Он вот такой, прямоугольного сечения, – приговаривал он, старательно вырисовывая линии, – вот здесь раньше была броневая дверь, но я ее уже снес. А вот это уровень воды, – изобразил он ее волнистой штриховкой.

– Не пойдет, – в свою очередь перебил его Селицкий, – весь твой бетон тут же утечет вот по этому коридору. Ведь это коридор у тебя здесь нарисован, правильно? – ткнул он в Юрин рисунок пальцем.

– Вот дьявол, точно, – с досады стукнул тот кулаком по столику.

– Придется нам этот проем чем-то заслонять, – задумчиво пробормотал Селицкий. – О, знаю чем, – вдруг возбужденно вскричал он. – Тут после стройки осталась целая куча кровельного железа. Прикажем мастерам склепать пару листов да и приставим их к этой дыре.

– В таком случае пусть они лучше склепают сразу целый короб, в пару метров высотой, – кивнул головой Юрий, – и сразу сбросят его туда, словно опалубку, а потом закидают мешками с сухой смесью.

– Да мы ведь не знаем размеров этого люка, можем промахнуться с... – засомневался Селицкий.

– Знаем, – жестко оборвал его Юрий, – сто шестьдесят на восемьдесят сантиметров, сам измерял.

– Ага, – сверкнул глазами Селицкий, – тогда что же мы здесь сидим? ВПЕРЕД!!!

Через полчаса во дворе усадьбы уже вовсю кипела работа. Непонятно откуда взявшиеся люди дружно тащили из приземистой строительной бытовки мешки с песком и цементом, и уже звонко стучали молотки кровельщиков, вовсю стараясь над сверкающей на солнце коробчатой конструкцией. Над всей этой суматохой буквально царил сам Селицкий, возбужденный и деловитый. Конечно, прежде всего им был срочно отправлен автомобиль на Н-скую. Его пассажиры были снабжены мощным двенадцатикратным биноклем, сотовым телефоном и строжайшей инструкцией ни в коем случае вблизи дома «не светиться» и докладывать хозяину лично буквально обо всем увиденном, причем не реже, чем через каждые полчаса.

После обеда, примерно часа в четыре, у ворот усадьбы появился и мощный «Урал», управляемый невзрачным мужичком в засаленном комбинезоне.

В это время от отправленных в дозор соглядатаев поступило первое донесение о том, что у ворот дома Шмаковых стоят две черные «Волги» с государственными номерами.

– Ну, что я Вам говорил! – многозначительно сказал нервно грызущему ногти Селицкому Юрий, – завертелась машина. Можем и вообще не успеть.

Вслед за этим пришел доклад о том, что во двор дома въехал зеленый армейский газик и из него вышли двое в сопровождении офицера в морской форме.

«Это наверняка водолазы», – подумал про себя Юрий, но делиться своими догадками с вопросительно глянувшим на него Валерием Игнатьевичем не стал.

Шли часы. Последний доклад принес, казалось бы, успокаивающие новости, обе «Волги» и газик уехали в неизвестном направлении, и в доме погас свет.

Для окончательного распределения ролей каждого участника операции «бойцы» были собраны все в том же помещении сауны.

Юрия заставили подробно рассказать о том, какого типа замок запирает гараж, сколько метров от дома до гаража и даже о том, скрипят ли петли на въездных воротах, или нет.

В конце обсуждения с короткой, но тщательно подготовленной речью выступил сам Селицкий. Правда, его выступление больше касалось не проблем отпирания замков и установки коробчатой опалубки, а того, как действовать в случае, если в доме все же осталась засада и дела пойдут не так, как запланировано. К часу ночи все было наконец обговорено, и колонна из четырех набитых людьми машин двинулась к городу.

17 ИЮЛЯ 1992 г.

Как там все происходило, Юрию увидеть не удалось, потому что его оставили в усадьбе, заперев в одной из спален первого этажа, на котором, видимо в целях безопасности, были прикрыты декоративными коваными решетками все без исключения окна.

Ровно в половине третьего ночи Селицкий, лично руководивший всей операцией, убедившись в том, что в округе уснули даже сторожевые собаки, включил карманную радиостанцию и скомандовал:

– Начали.

По этому сигналу две еле заметные в глухой июльской ночи тени бесшумно перебрались через покосившийся заборчик дома №18 и, пригнувшись, рванули каждая к своей цели. Один из проникших во двор дома тут же приник к замку гаража, другой же, вооруженный велосипедной масленкой, поспешил к выходящим на улицу воротам, где щедро смазал изрядно проржавевшие петли и, тихо сняв защелку, бесшумно распахнул их. В ту же минуту слабо щелкнул вскрытый умелой отмычкой и замок гаража. После этого один из взломщиков крадучись подбежал к двери дома и с помощью двух специально сделанных дубовых клиньев подпер входную дверь. Не удовлетворясь этим, он ввинтил в косяк двери хитро сконструированный бурав, обеспечивая, таким образом, несколько минут сотоварищам для отступления в случае возникновения непредвиденной ситуации. Проделав это, он бесшумно, едва касаясь подошвами песчаной дорожки, выскользнул из ворот и, выйдя на дорогу, вынул из кармана газовую зажигалку. Прикрыв ее ладонью от резких порывов северного ветра, он дважды щелкнул ею, давая понять всем остальным, что путь уже свободен. Увидев долгожданный сигнал, Селицкий поднес радиостанцию к губам и торопливо отдал следующий приказ. По нему сидевший наготове примерно в полутора километрах от гаража водитель «Урала» включил двигатель и рванул машину вперед, но, не доезжая метров трехсот до нужного дома, выключил мотор и дальше двигался исключительно по инерции, из-за опасения разбудить кого-нибудь грохотом выхлопов. Осторожно притормозив у распахнутых ворот, около которых время от времени вспыхивал острый огонек зажигалки, он вновь положил руку на ключ зажигания и, прижав рацию к уху, застыл в напряженном ожидании.

Едва грузовик замер, как к нему из придорожных кустов сразу же бросилось несколько человек, которые в мгновение ока сняли с кузова некую коробчатую конструкцию и бегом понесли ее в гараж, откуда им робко подмаргивал еле видимый лучик карманного фонарика. Поскольку створки канализационного люка были уже предусмотрительно распахнуты, а верстак сдвинут к противоположной от люка стене, то вбежавшие в гараж люди, зацепив бечевками углы слабо погромыхивающего жестяного ящика, осторожно опустили его в мерцавшую в отсвете фонарей черную неподвижную воду. Поняв по ослабшему натяжению веревок, что короб достиг дна, они бросили туда ненужные им веревки и бегом бросились назад, к грузовику. А им навстречу уже бежали другие, сгибающиеся под тяжестью пятидесятикилограммовых мешков люди. Через пятнадцать минут последний джутовый мешок с цементной смесью глухо бултыхнулся в воду. Разом погасли фонари, чьи-то ловкие руки осторожно прикрыли створки гаражных ворот и накинули на них защелку. А через две минуты и массивный «Урал», подталкиваемый двумя десятками пар рук, медленно двинулся под небольшой уклон дороги прочь от погруженного в сон дома, после чего в ночном эфире прозвучала последняя короткая команда:

– Отбой. Все по домам!!!

Долго ворочавшийся без сна в своей слишком мягкой постели Юрий начал уже было засыпать, когда резкий посторонний звук с улицы заставил его открыть глаза и, оторвав голову от подушки, чутко прислушаться. Через несколько мгновений звук повторился. Тогда он встал и, подойдя к окну, откинул закрывающую его плотную штору. Выглянув на улицу, он сразу понял, что это за звуки. Скрежетали еще плохо притершиеся петли массивных въездных ворот. В некотором отдалении за ними он увидел и мелькающий свет фар нескольких быстро приближающихся автомобилей.

Понимая, что спать ему уже вряд ли придется, Юрий тщательно оделся и, пододвинув к стене стул, уселся у окна, наблюдая за непонятной суетой во дворе.

«Сейчас за мной точно придут, – с вполне понятной тревогой думал он. – Если все в порядке, то они скорее всего не преминут похвастаться своей удачей, ну, а в случае неудачи или, не дай Бог, каких-нибудь непредвиденных потерь, то и подавно меня не забудут».

Однако время шло, а замок в его двери так и не щелкал. Он услышал только звук торопливых шагов в коридоре, и все вновь стихло. Прошло еще несколько минут, и на улице всякое движение также прекратилось. Все вокруг вновь погрузилось в тишину. Подождав еще минут пятнадцать и донельзя удивленный таким поворотом событий, Юрий опять разделся и, едва положив голову на подушку, заснул таким крепким сном, что на следующий день, уже где-то около одиннадцати, его с трудом растолкал специально посланный Селицким Вован. Проводив его к тоже, видимо, недавно вставшему хозяину на кухню, он деликатно удалился, так как от него явно несло перегаром.

Селицкий важно сидел во главе большого овального стола, но на этот раз он был не один, рядом с ним располагались трое чем-то неуловимо похожих друг на друга мужчин с хмурыми и усталыми лицами.

– Вот, знакомьтесь, – жизнерадостно произнес Селицкий, округло обводя их рукой, в которой была зажата вилка с наколотой на ней половинкой сосиски, – теперь, Юран, это будут твои самые первые помощники.

– Очень приятно, – пробормотал Юрий, разглядывая их по очереди.

Те в свою очередь тоже подняли головы от тарелок и так жестко уставились на него, что у нашего героя сразу защемило под ребрами.

«Ничего себе помощнички, – отчего-то содрогнувшись, подумал он, – такие прибьют и даже фамилии не спросят».

Рассмотрев его во всех подробностях, мужчины вновь опустили головы и вернулись к прерванной трапезе. Один из них, пытаясь оторвать с помощью вилки кусок несколько пережаренного мяса, чертыхнулся, сунул руку в нагрудный карман, и... в его руке сухо щелкнул пружинный нож с необычайно длинным лезвием. После этого он уверенными, профессиональными движениями располосовал неподатливый кусок, и через секунду виртуозно сложенный нож снова исчез в кармане. Юрий запомнил тогда характерное движение руки этого молодца, что в дальнейшем явно спасло ему здоровье, а может быть и жизнь.

– Садись и ты с нами, – небрежно кивнул на свободный стул Селицкий, – подкрепись малость.

Юрий уселся и быстро осмотрел выставленные на столе яства. Были они немногочисленны, но основательны. В центре стола на угольно-черной, каслинского литья подставке стояла полуметровая чугунная сковорода с несколькими ломтями грибного омлета, две-три мисочки с маринованными опятами и зеленым мелко накрошенным луком, стеклянное блюдо с зажаренным во фритюре мясом и точно такое же блюдо с уже остывшей, щедро политой густой прибалтийской сметаной вареной картошкой. Понимая, что рассусоливать нечего и надо наедаться, пока есть возможность, он шмякнул на чистую тарелку кусок омлета и, взяв из плетеной корзиночки уже чуть подсохший кусок рассыпчатого пшеничного хлеба, принялся за еду.

– Что же, дружочек, – начал Селицкий, терпеливо дождавшись, пока он покончит с едой и нальет себе в кружку кофе, – каковы же наши дальнейшие планы?

– А шахту в гараже уже законопатили? – спросил Юрий, с отвращением прихлебывая явно переслащенный напиток.

– Само собой, – кивнул Селицкий, напряженно вглядываясь в выражение его лица.

– Гм-гм, – чуть не подавился Юрий, – если эта проблема решена, то тогда я предлагаю вот что. Поскольку, как Вы сами понимаете, после вчерашней акции нам в большом количестве светиться на улицах никак нельзя, то я сейчас с парой Ваших помощников и строго на одном автомобиле, желательно на каком-нибудь стареньком пикапчике, поеду на то место, где я укрыл ранее извлеченные из этого склада ценности.

При слове «ценности» головы всей троицы резко повернулись к Селицкому. Понимая, что те ждут от него разъяснений, тот раздраженно фыркнул и отрицательно махнул кистью правой руки:

– Да подождите же вы, не дергайтесь, я сейчас все объясню.

– Да ты, Юрко, продолжай, не стесняйся, – вновь повернулся он к замолчавшему было Юрию, – ребята только что приехали, еще не в курсе.

– Так вот, – понимающе кивнул тот, – мы их вытаскиваем из тайника и перевозим сюда. Разбираем, оцениваем и, естественно, реализуем. После этого, выждав некоторое время, пока не утихнут волнения у местных гэбистов, я поведу ваших людей к найденному мной второму входу в подземелье, откуда мы с Вами все эти сотни ящиков потихонечку и выудим на свет Божий. Далее нам потребуется надежный канал на запад, лучше всего в Германию, где, собственно, и начнется самая серьезная часть работы по реализации этих совершенно фантастических, поистине несметных сокровищ.

За столом наступила тишина. Юрий, используя передышку, отвернулся и опять потянулся за кофейником, а новоприбывшие вновь вперились в хозяина дома.

– Тогда так, – наигранно добродушно, с интонациями рождественского Санта-Клауса произнес Селицкий, – мы пока пойдем, все организуем с ребятами, ну, а ты, Юрко закусывай тут пока...

Он, видимо, хотел добавить еще что-то, но осекся и, зыркнув глазами в сторону напряженно молчавшей троицы, скомандовал:

– Пошли, чего расселись! Не у тещи на блинах!

Когда все вышли, Юрий отставил в сторону совершенно ненужный ему кофейник и, обхватив лицо руками, задумался: «То, что они не пошлют за мной вторую машину вслед, – думал он, – весьма маловероятно, скорее всего, чтобы не вызвать моих подозрений, она будет следовать от первой на достаточно большом расстоянии, связь же они легко смогут поддерживать по рации. Хорошо, этот момент мы возьмем на заметку, главное, не дать им выйти на связь, особенно в момент, когда это сможет помешать моим планам. Так, что еще? Да, еще надо бы запастись веревкой, хотя бы небольшим куском».

Юрий вскочил со стула и начал по очереди открывать многочисленные ящики кухонного гарнитура. Веревки, правда, он не нашел, но в одном из выдвижных ящиков неожиданно наткнулся на увесистый топорик для отбивания мяса. «Какая полезная штучка, – подумал он, засовывая его за пояс, – хоть какое-то будет у меня оружие. – Почувствовав себя после этой находки более уверенно, Юрий захлопнул ящик и подошел к широкому, тщательно зарешеченному окну. Его взору открылась задняя стенка бытовки строителей, возле которой, как это обычно водится, была навалена приличная куча всевозможного, оставшегося после строительства, мусора. – Схожу-ка я к ней, – решил Юрий, – где еще искать веревки, если не там». Он приблизился к двери и, приоткрыв ее, выглянул в коридор. Ни Селицкого, ни кого-либо из его подручных он не увидел и уже более спокойной походкой, не таясь, двинулся к выходу в сад, который был расположен позади дома.

А в это время хозяин усадьбы стоял возле гаража в окружении двоих водителей и троих недавно приехавших из Новгорода давних «коллег» по преступной деятельности, которых он обычно вызывал для осуществления самых злодейских замыслов:

– Будем действовать таким образом, – втолковывал он им. – Первую машину поведешь ты, Федя, рядом с тобой сядет наш поводырь, а в кузовочке сядешь ты, Николай, – тут он ткнул согнутой ладонью в сторону одного из новоприбывших, – а третьим с вами поедет Леший. Вы же, друзья, – повернулся он к остальным, – поедете за ними сзади на «шестерочке» и будете держаться на приличном удалении, километрах эдак в полутора, а то и двух, за первой «тачкой».

– А как же?.. – начал было второй водитель.

– Имей способность дослушать до конца, – тут же рявкнул на него Селицкий, и тот мгновенно умолк. – Итак, Леший и Ханшин возьмут большие рации, эти, как они, «кенвуд», и будут непрерывно держать связь друг с другом, но, еще раз повторяю, близко не маячить и смотреть, чтобы этот Юрий не прочухал о том, что за ним идет вторая машина. И подчеркиваю еще раз, выполнять все его распоряжения беспрекословно. Я, конечно, понимаю: то, что вы вытащите из его заначки, немало стоит, но поскольку это просто капля из того, найденного им склада, то обращаться с ним и с его барахлом нужно будет крайне деликатно. Ты, Леший, понимаешь, что значит деликатно? – косо глянул он на двухметрового белобрысого парня. – Я прямо сердцем чувствую, что нет. Деликатно – это значит... – начал было он.

– Не бить сразу в морду, а сначала спросить, как зовут, – перебил его один из новгородских.

Вся компания громко заржала.

В это время Юрий уже обогнул дом и, укрываясь за пышной, недавно посаженной декоративной растительностью, никем пока не замеченный, добрался до домика строителей. Подобрав с земли обрезок «вагонки», он принялся торопливо раскапывать столь заинтересовавшую его мусорную кучу.

«Ага, вот и ты, голубчик», – удовлетворенно пробормотал он, вытаскивая довольно длинный кусок двужильного сетевого провода. Переломив его несколькими энергичными движениями на три примерно одинаковых по длине куска, он аккуратно смотал их и разложил по карманам куртки. После этого Юрий отряхнул руки и походкой прогуливающегося человека направился на осмотр усадьбы. Подойдя к гаражу, он заметил Селицкого, что-то энергично втолковывающего плотно обступившим его пяти или шести мужчинам.

«А я ведь просил у него только двоих, – озабоченно подумал Юрий, – значит, моя догадка насчет второй машины подтверждается».

Кто-то из окружения Селицкого заметил его, и разговор прервался.

– Так когда едем-то? – решил взять инициативу в свои руки Юрий. – Время не ждет.

– Да вот, через полчасика и двинемся, – ответил ему, после некоторого замешательства, Селицкий, – ты подожди нас тут, у крыльца.

Юрий кивнул головой и, неторопливо повернувшись, направился к дому.

– Самое главное, не упустите его ни в коем случае, – поневоле понизив голос, дал последнее напутствие Селицкий, – головой мне за него отвечаете!

Он сосредоточенно помолчал, прикидывая про себя, все ли на этот раз предусмотрел, и решил, что все. – Ладно, парни, разбежались. Ты, Федюня, быстренько грей мотор, а остальные... да хоть расползитесь сейчас по кустам и не вылезайте, пока первая машина не уйдет, – скомандовал он и торопливо двинулся к дому, боясь оставить Юрия одного даже ненадолго.

Через двадцать минут темно-зеленый, списанный два года назад в одной из армейских частей цельнометаллический, оборудованный под «скорую помощь» УАЗ бодро выкатился из ворот усадьбы и, вздымая ржавую дорожную пыль, помчался к городу.

– Куда поедем? – спросил скуластый круглолицый водитель, на секунду обращая к Юрию свое «украшенное» сломанным носом лицо.

– Как до кольцевой дороги доедем, я покажу, – в свою очередь повернулся к нему Юрий с самой дружелюбной улыбкой.

Водитель в его планах занимал особое место, и поэтому он решил проявлять к нему наибольшее расположение, во всяком случае пока. Напрягая память, он спешно выудил несколько запомнившихся ему расхожих московских анекдотов и принялся их рассказывать. Державшийся до этого очень настороженно водитель, после того как несколько раз от души расхохотался, несколько обмяк и в свою очередь принялся рассказывать местные байки про поляков и литовских таможенников. Когда они подъезжали к очередному повороту, Юрий, не прерывая его, рукой показывал, куда ехать дальше. После того как они съехали с кольцевой на Камскую, он, улучив момент, когда тот сделает паузу, презрительно сказал:

– Что-то мы так медленно тащимся, мотор что, совсем у тебя не тянет?

– Как это? – встрепенулся задетый за живое водитель, – еще как тянет!

Мотор УАЗа взревел, и машина резко увеличила скорость. Дождавшись конца старого кладбища, Юрий, вдруг подпрыгнул, отчаянно замахал руками и панически закричал:

– Стой, стой, налево давай, поворот проедем.

Не готовый к такому резкому маневру водитель судорожно нажал на педаль тормоза и начал торопливо выкручивать руль влево, стараясь повернуть на проселок, уходящий в тянущийся вдоль дороги лес. Чудом не свалившись в кювет, тяжко стонущая рессорами машина влетела на раскисшую колею и вновь понеслась вперед, подскакивая на кочках и вылезших на поверхность корнях деревьев. Расчет Юрия строился на внезапности этого поворота при большой скорости, когда не ожидающие столь резкого маневра «пассажиры», сидящие в кузове, должны были уж как максимум потерять ориентировку, а как минимум прервать на какое-то время связь со второй машиной. На самом же деле все получилось еще удачнее. В тот момент, когда УАЗ круто вильнул в сторону, вальяжно развалившийся на сидение Леший, время от времени передававший в эфир маршрут их движения, был буквально сброшен резким рывком на пол. Пытаясь сохранить равновесие, он так отчаянно взмахнул рукой с зажатой в ней радиостанцией, что со всего размаха треснул ею по переплету распахнутого для «проветра» окошечка. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы японская игрушка замолчала навсегда.

– Вот, сволочь, – озадаченно потряс черным прямоугольничком Леший, – ну что же она не работает?!

На самом же деле, что выяснилось, правда, много позже, рация работала, но только на передачу, чего, естественно, наш «радист» не знал. Экипаж второй машины, слыша только витиеватую матерщину, не знал, что и подумать. Они несколько раз пробовали восстановить связь, но все их усилия оказались напрасными. Кроме того, поскольку оба автомобиля двигались теперь в противоположных направлениях, то через несколько минут расстояние между ними возросло настолько, что связь стала просто невозможна из-за слишком малой мощности радиостанций. И хотя «шестерка» еще около полутора часов металась по улицам города, пытаясь отыскать непонятно куда исчезнувший УАЗ, все усилия оказались тщетны.

Тем временем пропавший из эфира автомобиль стремительно приближался к конечному пункту своего назначения. Напряженно следивший за дорогой Юрий показал водителю в сторону небольшой полянки, куда тот послушно и зарулил.

– Все, глуши мотор, браток, – положил Юрий руку на рычаг открывания двери, – приехали.

Едва он выскочил на густо заросшую чертополохом почву, как боковая дверь УАЗа с грохотом распахнулась, и оттуда вывалился торопливо запихивающий во внутренний карман сломанный «кенвуд» Леший. Вслед за ним упруго выпрыгнул один из приезжих, тот самый, который так ловко орудовал своим ножом во время завтрака. Бросив мгновенный взгляд на неторопливо разминающего ноги Юрия, он приблизился к нему и хриплым голосом спросил, будто каркнул:

– Что встали-то, никак приехали?

– Почти, – ответил Юрий, – давайте пройдемся немного, тут у меня небольшое дельце незавершенным осталось. Ты сиди, – быстро повернулся он к зашевелившемуся было водителю, – мы сейчас вернемся.

После этих слов он круто развернулся и уверенной походкой двинулся к видневшемуся в лесу прогалу, за которым, собственно, и начиналось старое кладбище. Ничего не понимающие, но крепко помнящие напутственные слова Селицкого «помощники», сунув руки в карманы, молча двинулись за ним. Отшагав примерно полтораста метров, Юрий заметил, что поневоле ускоряет шаг, как бы стараясь успеть за стуком своего пустившегося вскачь сердца.

«Спокойно, не гони, – одернул он себя, – не возбуждай к себе ненужный интерес».

Подойдя вплотную в оградке на могиле Дмитрия Георгиевича, он остановился и, положив руку на защелку калиточки, спокойно обернулся к своим сопровождающим.

– Подождите меня минут пятнадцать, – просящим тоном сказал он, приглашающе махнув рукой в сторону поваленного ураганом дерева, – а я здесь приберусь малость. Обещал.

– И надолго у тебя это мероприятие? – подозрительно озираясь по сторонам, спросил приезжий.

– Да минут на десять, не больше, – виновато заулыбался Юрий, – подмету да и двинемся дальше, здесь уже недалеко.

– Во, точно, – встрял в разговор Леший, – ты тут мети, а мы с друганом пока покурим.

Он выудил из кармана мятую пачку «Кента» и, обняв своего «другана» за плечи, подвел его к поваленному ураганом стволу, на который они и уселись. Защелкали зажигалки, взвились первые струйки дыма.

«Вот и все, – подумал Юрий, сжимаясь в пружину, – пошел отсчет, и у меня в запасе минуты три-четыре, не больше».

Подойдя к росшему в двух шагах от него кусту, он отломил от него несколько разлапистых веток и, собрав из них небольшой веник, зашел за оградку. Видя, что их подопечный, согнувшись в три погибели, интенсивно орудует самодельной метелкой за оградой могилы, оба соглядатая совершенно успокоились и, лениво покуривая, принялись обсуждать вопрос о том, что же такое случилось на дороге, когда их машина едва не перевернулась.

– Если это «водила» решил покуролесить, – решительно заявил Леший, размахивая в воздухе пудовым кулаком, – я ему тут же сопатку в кровь разобью. Я ведь из-за него, паршивца, свое радио разбил. Селя теперь взбесится, но я-то совершенно не виноват, ведь правда же?!

Тут они услышали, что звякнул запор калитки, и одновременно повернули головы в ту сторону. К ним со странным, пугающе-решительным выражением лица быстро двигался Юрий, разворачивая на ходу какой-то газетный кулек.

– Ну что, по коням, а то до обеда назад не... – начал было Леший, спуская одну ногу со своего насеста, но слово «успеем», застряло у него в горле, так как газетные обрывки внезапно свалились к Юриным ногам и в его руке они, совершенно неожиданно для себя, узрели черный пистолет совсем нешуточного калибра, направленный в их сторону.

– На колени! – что было сил гаркнул Юрий, одновременно резко дергая за «пуговки» затвора, – на колени, поганцы!

Не помня себя от нахлынувшего на него ужаса и решимости, которая буквально била из глаз этого, еще минуту назад добродушного и простоватого парня, Леший неуклюже рухнул коленями на ворох темных, уже начинающих гнить листьев. Но его напарник был покрепче. Он принимал участие и не в таких переделках. Изобразив на лице испуг, ловко спрыгнул вниз, но, рассчитанно поскользнувшись, стал неуклюже заваливаться на бок. Показывая всем своим видом, что не нарочно и сейчас сделает то, что приказано, он неуловимо быстрым движением, опершись одной рукой на землю, сунул два пальца другой, закрытой от Юрия руки в нагрудный карман. А тот, больше озабоченный поведением крупного, мускулистого Лешего, слишком поздно заметил это вороватое движение, но, мгновенно поняв, что даже и секундное промедление сейчас смерти подобно, инстинктивно рванулся в сторону. Он почувствовал, как что-то чиркнуло его по шее, чуть пониже скулы, но только когда услышал тупой удар ножа о каменный крест стоящего неподалеку памятника, понял, что избежал смерти.

Не помня себя от злости, он, преодолев в два прыжка разделяющее их расстояние, изо всей силы ударил носком ботинка по ребрам начавшего было подниматься с колен метателя. Коротко взвыв, тот откатился в сторону и, скорчившись, затих. Не теряя ни мгновения, Юрий подскочил к недоуменно крутящему головой Лешему и, ткнув его стволом «парабеллума» в ухо, сказал ему твердо, хотя негромко, и веско:

– Ложись мордой вниз. Руки за спину. Дернешься, прикончу тут же, – добавил он, подтверждая свои слова увесистым подзатыльником.

Когда тот выполнил команду, Юрий, ухватив его за лодыжку, проволок два метра до ближайшей могильной ограды, заставив просунуть обе ноги до колена сквозь ржавые прутья, согнул их буквой «Г» и быстро скрутил вынутым из кармана куртки проводом. Покончив с этим делом, он ловко перепрыгнул через оградку и, уткнув дуло пистолета в спину поверженного противника, быстро обыскал его карманы. Ничего опасного для себя, кроме тяжелого никелированного кастета, он не нашел и поэтому, мощно отбросив его подальше в заросли, бросился к начавшему было шевелиться второму противнику. Стукнув его для верности еще пару раз, он поступил с ним точно так же, как с Лешим – отволок к другой ограде и, уложив лицом вниз, привязал его ноги к вкопанному в землю ржавому «уголку». Теперь он был точно уверен, что сами они не смогут освободиться, во всяком случае до тех пор, пока их кто-нибудь случайно не обнаружит. Но, учитывая запустение этой части кладбища, он рассчитывал, что это произойдет не слишком быстро. Оставалась еще только одна проблема – шофер. Вначале Юрий рассчитывал использовать его для своих целей, но теперь, после этой схватки, решил больше не рисковать. Подобрав по дороге валявшийся на могильной плите нож и закрыв его длиннющее, бритвенной заточки лезвие, он, отряхивая на ходу куртку, двинулся к оставленному на опушке автомобилю. Когда Юрий осторожно приблизился к УАЗу, навесив на лицо вымученную улыбку, то услышал, что в кабине что-то громко звякнуло и из распахнувшейся дверцы высунулась подрагивающая нога водителя. Юрий в нерешительности замер, укрывшись за задней стенкой кузова. Однако довольно скоро он понял, в чем дело.

«Да он никак починкой занялся, – сообразил он, – вот черт, совсем некстати! Но делать нечего, подождем, когда закончит».

Наконец что-то еще раз лязгнуло, и, видимо завершив свои труды, водитель, вытирая руки не первой свежести тряпкой, бодро выпрыгнул из кабины. Увидев неожиданно появившегося перед ним Юрия, он несколько удивился, но, обуреваемый любопытством, тут же спросил:

– Ну что, нашли что-нибудь?

– А? Да, нашли! – быстро сориентировался Юрий, – пойдем-ка со мной, поможешь дотащить все это хозяйство.

– Ого, а что это у тебя – кровь? – обратил тот внимание на ссадину Юрия.

– Да, ерунда, за сучок зацепился, – беспечно махнул тот рукой и, бросив взгляд на торчащие в замке ключи, слегка подтолкнул его к лесу, – давай-давай, сейчас настоящие бриллианты увидишь!

Соблазненный такой перспективой, «водила», с горящими от возбуждения глазами, двинулся было в указанном направлении. Однако он успел сделать только три шага. Оказавшийся позади него Юрий мгновенно выхватил из-за пояса припрятанный топорик и, коротко размахнувшись, долбанул его по затылку рифленым обушком – водителя отбросило на кузов, по которому он медленно сполз на землю.

– Извини, браток, – сожалеючи пробормотал Юрий, связывая ему за спиной руки, – война без потерь не бывает.

Оттащив потерявшего сознание водителя поглубже в кусты, он вернулся к УАЗу и, открыв дверцу, ловко запрыгнул на сиденье. «Так, ключи на месте, а как там у нас с бензином? – поинтересовался он, поворачивая ключ зажигания на один щелчок вправо. Зажурчал стартер. – Ничего, ничего, – успокоил он себя, выруливая на проезжую колею, – не боги горшки обжигают, как-нибудь дотяну. А куда же мне сейчас ехать? Нет никаких сомнений в том, что УАЗ очень скоро будут искать, и искать весьма настойчиво. Что бы такое мне предпринять, чтобы стать незаметней», – размышлял он.

Проехав самостоятельно около километра, как раз до поворота на асфальтовую дорогу, он уже несколько освоился за рулем и освоил неудобный рычаг переключения передач. Выехав на перекресток, он решил ехать прямо на одну из автобаз, которую посещал тогда, когда несколькими днями раньше искал для себя автомобиль. Пристроившись позади натужно тянущего прицеп с гравием КАМАЗа, он довольно быстро добрался до находящейся не столь далеко от кладбища автобазы. Притормозив у настежь распахнутых ворот, он вышел из машины и вразвалочку подошел к сидящему на ступеньках своей будочки сторожу.

– Привет, служивый, – протянул ему руку Юрий, – проблемка у меня неожиданно нарисовалась.

Короче говоря, после коротких, но интенсивных переговоров, «его» УАЗ был через сорок минут довольно основательно вымыт и загнан в бокс для перекраски. А к девяти вечера Юрий, щедро расплатившись с предприимчивыми малярами, уже выезжал из все также распахнутых ворот базы на сверкающем светло-бежевой краской «лимузине». Не имея ни малейшего желания попадаться кому-либо на глаза, он, не слишком нажимая на педаль газа, потихоньку доехал до поселка «Новодорожный», где и пристроил свой автомобиль за бетонными строениями какого-то, стоящего на его окраине коровника. Заглушив мотор и открыв боковую дверь Юрий начал тщательно осматривать внутренности грузовой кабины. Под длинным диваном, видимо предназначенным для перевозки пациентов, он обнаружил большую, донельзя замасленную, брезентовую сумку, в которой, помимо целого вороха гаечных ключей, масленок и нескольких железных изделий совершенно непонятного назначения, обнаружился и вполне прилично наточенный малый плотницкий топорик. Отложив было его, Юрий через минуту снова взял в руки: «А что, если мне прорубить им в полу УАЗа люк и через него таскать мои «раритеты» из канализационного коллектора?» – задумался он.

Однако весьма вовремя вспомнив о наличии под днищем карданного вала, он тут же отказался от этой идеи. Оставалось только ждать наступления темноты.

18 ИЮЛЯ 1992 г.

Медленно шли часы. Давным-давно проголодавшийся Юрий неподвижно лежал на жестком дерматиновом диване и слушал монотонный шум сыплющихся на крышу УАЗа дождевых капель. Незаметно он заснул. Внезапно пробудившись от какого-то внешнего звука, он испуганно открыл глаза. Вокруг стояла непроглядная темень. «Вот дьявол, – ругнулся он, поднимаясь, – проспал все на свете. – Нащупав ручку двери, он отпер ее и вышел на воздух. На улице было чуть-чуть светлее. Юрий взглянул на часы и присвистнул, – Ого, уже половина двенадцатого натикало!»

Поеживаясь от холода, он забрался в кабину, запустил мотор и, неумело подергав ручки и кнопочки на панели управления, включил фары. Медленно выехав на кольцевую дорогу, Юрий, припоминая по памяти часто разглядываемую карту города, повел автомобиль в сторону Н-ской. Не доезжая до поворота дороги, где находились два ведущих в зал коллектора водосточных люка, он перешел на первую скорость и «подполз» к первому из них с максимальной осторожностью. Нажав на педаль тормоза только тогда, когда решетка люка оказалась буквально у него под колесами, Юрий, прихватив лежащий на кожухе двигателя топорик, выскочил на асфальт. Поддев лезвием тяжелую решетку, он отбросил ее в сторону и, вынув из кармана возвращенный ему Селицким вместе с другими вещами компактный «Люмен», направил его луч вниз. Когда он увидел аккуратно сложенную кучку глянцево сверкающих пластиковых пакетов, с его души словно камень свалился.

«Слава Богу, все на месте, – подумал он, – хоть с этим нет никаких проблем».

Соорудив из обрубка ветки и буксировочного троса примитивную ловчую снасть и подсвечивая себе фонарем, он с двух попыток подцепил и вытащил лежащую поверх пакетов веревочную лестницу. Закрепив ее за передний бампер, Юрий, затаив дыхание, еще раз прислушался к звукам окружавшей его ночи и решительно нырнул вниз. Быстро сообразив, что таскаться с каждым пакетом туда-сюда будет и долго и неудобно, он, используя валявшийся тут же большой моток снятого им накануне мерного шнура, принялся связывать свои упаковки крест-накрест, подвязывая их затем к этому шнуру на расстоянии трех-четырех метров друг от друга. Укрепив таким образом все грузы, он завязал конец веревки за брючный пояс и начал карабкаться по раскачивающейся во все стороны веревочной лестнице наверх. Приподняв голову над краем люка, он весьма вовремя заметил, что по шоссе со стороны города к нему медленно приближается какой-то автомобиль.

«Береженого Бог бережет, – подумал Юрий, опускаясь вниз на одну ступеньку, нагибая голову и выключая свой фонарь, – пусть уж лучше он проедет».

Когда мягко шуршащая шинами машина поравнялась с ним, ему даже на секунду показалось, что водитель готов вот-вот остановиться, но автомобиль неторопливо проследовал мимо светло-бежевого УАЗа и вскоре совсем скрылся из глаз за поворотом. Вытерев отчего-то вспотевший лоб, Юрий выбрался на мокрую мостовую и, широко расставив ноги, принялся быстро вытаскивать мерный шнур. Загрузив вскоре все пакеты в машину, он самым последним вытащил на поверхность тот самый жестяной ящик с узкой прорезью, который, по стечению обстоятельств, был им и принесен из подземного склада последним.

«Что же там все-таки лежит? – подумал Юрий, заталкивая его в кузов, – посмотреть, что ли? Нет, не буду пока торопиться, – решил он после некоторого колебания, – еще успеется».

Остаток ночи он провел в каком-то лесу, куда заехал, совершенно потеряв ориентацию в результате бесцельного блуждания по проселочным дорогам в окрестностях Калининграда. Он пробовал было снова заснуть на диванчике в кузове, но окружавшие его лесная сырость и холод совершенно не способствовали хоть какому-то отдыху. Тогда он, вытащив из кабины одно из сидений, приставил его к борту машины, разжег перед ним небольшой костерок и продремал около него до самого утра. Очнулся он около шести, совершенно разбитый и зверски голодный. Утолив одновременно и жажду и голод несколькими глотками из найденной в бардачке УАЗа бутылки пива, он стал размышлять о том, как ему поступить дальше.

«Самое оптимальное сейчас, – думал он, – было бы зарыть все поглубже, бросить машину в лесу и уходить отсюда налегке. Нанять попутную машину хотя бы до Новгорода, а если повезет, то и до Москвы, – подбадривал он себя, завязывая шнурки на ботинках, – а там как-нибудь, при случае, ближе к зиме или и вовсе весной, вернуться сюда. – Он выпрямился и случайно увидел свое отражение в зеркале, укрепленном как раз на высоте его роста. Оттуда на него глянуло лицо сильно заросшее, заляпанное сажей, с воспаленными от едкого елового дыма глазами. Взявшись за зеркало и поворачивая из стороны в сторону, он осмотрел всего себя. Результаты были неутешительны. Жеваная, испачканная одежда, чуть подзажившая резаная ссадина, черные от грязи руки. «М-да, хорош красавец, – прокомментировал он. – В город в таком виде точно не сунешься, задержат на первом же перекрестке. Впрочем, ерунда все это, – беззаботно решил он, – съезжу сейчас в «насиженную» мной заводскую столовую, подзаправлюсь там как следует и за лопату».

Усевшись за руль, он с трудом запустил холодный двигатель и повел машину в сторону несущегося из-за леса гула начавшей оживать трассы. Подъехав к знакомому двухэтажному зданию, Юрий притормозил и, не выключая двигателя, опасливо осмотрелся по сторонам. Вокруг, как ему показалось, было спокойно и он, развернув УАЗ, осторожно подъехал к входу в столовую. Но когда разрываемый муками голода Юрий подошел к заветным дверям, то понял, что до открытия столовой ему придется ждать не менее часа.

«Ну что ж, – решил он, – поищу пока какой-нибудь источник воды, надо бы хоть немного привести себя в порядок».

Побродив вокруг здания, он обнаружил в торце фундамента нишу, из которой выглядывал короткий патрубок полудюймовой водопроводной трубы, заканчивающейся слабо закрученным краном. Но больше всего его порадовало то, что в уголочке ниши обнаружился еще и вполне приличный обмылок. Еще раз оглядевшись по сторонам, Юрий скинул куртку и с наслаждением умылся. Приведя себя в относительный порядок, он с трудом причесал разлохматившиеся волосы и вернулся к машине. Забравшись в кабину, он захлопнул дверь и, нетерпеливо поглядывая на часы, стал ждать открытия столовой.

Примерно в то же самое время получившему накануне жестокий удар по затылку водителю УАЗа удалось наконец перетереть связывавшую его веревку. Примерно представляя себе, куда ушли вчера оба его товарища, он побрел в ту же сторону, оглашая утренний кладбищенский лес призывными криками. Вскоре он услышал ответный отклик. Бросившись в сторону доносившихся до него голосов, водитель УАЗа через несколько секунд обнаружил и обоих своих подельщиков, правда находящихся в еще более плачевном положении. Избитые, голодные, надорвавшие пересохшие глотки в бесплодных воплях о помощи и проведшие ночь в весьма неудобном положении, они представляли из себя весьма жалкое зрелище. Освободив их руки от проволоки и оказав первую посильную помощь, водитель «похвастался» перед ними своей громадной шишкой. После чего предложил им поскорее выбраться из леса, чтобы срочно позвонить Селицкому, не любившему неудач, но просто ненавидевшему тех, кто скрывал от него фактическое положение дел. Пробравшись через покрытый обильной утренней росой ельник, троица оказалась все на той же Камской улице, по которой на ноющих и затекших ногах она и двинулась в сторону расположенного возле кольцевой дороги молокозавода. Поравнявшись с заводской столовой, открытия которой с таким нетерпением ожидал Юрий, они, естественно, заметили свежевыкрашенный автомобиль и, даже не взглянув на его номер, направились к нему с целью нанять машину для возвращения к себе на базу.

«Эй, браток, – распахнул дверь со стороны водителя Леший, – ты, часом, не занят?»

Завалившийся было на теплый капот двигателя Юрий лениво повернулся в сторону потревожившего его голоса, и их глаза встретились. Оба они, по вполне понятным причинам, растерялись, но сцена из гоголевского «Ревизора» длилась недолго. Сильным толчком ноги Юрий оттолкнул неожиданного гостя в сторону и стал лихорадочно шарить по карманам куртки в поисках ключей от машины. Но вынуть их он уже не успел. Отброшенный от дверцы Леший хоть и упал на асфальт, через секунду был вновь на ногах и, обуреваемый вполне понятной жаждой мести, бросился на Юрия вновь. Увернувшись от удара в лицо, он обхватил Юрия своими ручищами и, упершись ногой в бензобак, выволок его наружу. Борясь и извиваясь, они покатились по земле. Стоявшие позади УАЗа бандиты не могли видеть начала схватки, но, привлеченные звуками борьбы, тут же бросились к своему собрату на подмогу. Увидев рядом с собой еще двоих противников, Юрий понял, что его положение через секунду может стать непоправимым. Напрягая все силы, он согнутым пальцем ударил своего соперника в левую глазницу и, когда тот, взвыв, ослабил хватку, Юрий откатился в сторону и выхватил из-за пояса пистолет. Но вид оружия уже не мог никого остановить, так стремителен был бросок нападавших. Начавший было подниматься на ноги Юрий был сбит сильным ударом ноги в грудь и, судорожно хватая ртом неизвестно куда пропавший воздух, рухнул на спину. При этом он больно стукнулся локтем о бордюрный камень и поэтому непроизвольно нажал на спусковой крючок. Поскольку патрон еще со вчерашнего дня был у него в стволе, а поставить оружие на предохранитель Юрий попросту забыл, то, естественно, раздался выстрел. Пуля, срикошетив от асфальта, ударила по кирпичному обрамлению входа столовой совсем недалеко от головы распахнувшей в эту секунду наружную дверь уборщицы Зинаиды Романовой. Громко взвизгнув от неожиданности, та тут же захлопнула дверь столовой и, звонко лязгнув засовом, понеслась наверх в кабинет заведующей. Использовав секундное замешательство нападавших, Юрий быстро перевалился через бордюр, одновременно выпустив несколько пуль в шарахнувшихся от него бандитов. На пятом выстреле давно не чищенный «парабеллум» заклинило, но свое дело он уже сделал.

Один из нападавших лежал ничком на асфальте, и из-под него лениво выползал бурый ручеек, а двое других, моментально перемахнув через дорогу, резво исчезли в ельнике. Юрий поднялся с земли и, торопливо запихивая пистолет за брючный ремень, бросился к распахнутой дверце автомобиля. С третьей попытки вставив трясущимися руками ключ в замок зажигания, он, немилосердно газуя, выскочил на асфальт и погнал машину вперед, прочь от столовой. Способность к трезвому осмыслению окружающей действительности он обрел, только отъехав от места схватки километра на три-четыре. Снизив скорость и оглядевшись, он вспомнил, что здесь уже был и что если он и дальше будет двигаться в том же направлении, то скоро подъедет к развалинам восьмого форта.

«Вот где я спрячу свою тачку, – мгновенно решил Юрий, – в механических мастерских! Там ее явно нескоро найдут».

Увеличив скорость, он через несколько минут свернул с шоссе, и УАЗ, скрежеща рессорами, закачался на ухабах проселка. Договорившись с тремя лениво ковыряющимися в недрах полуразобранного трактора мужиками о том, что он оставит на некоторое время автомобиль под их присмотром, Юрий двинулся было за обещанными им двумя бутылками «Стрелецкой», но тут же остановился. Внимание его привлек валявшийся у стены в густых зарослях лопухов непонятный предмет.

– Эй, что у вас там лежит? – спросил он, указывая на высовывающийся из чертополоха кусок, как ему показалось, небольшой ракеты.

– А-а, – равнодушно буркнул заросший многодневной щетиной механик, – это подвесной бак с истребителя.

– Он вам очень нужен или как? – поинтересовался Юрий, нагибаясь и делая попытку вытащить тускло-серебряный веретенообразный предмет из цепкой травы.

– Нужен – покупай, – хитро прищурился механик, ощеривая в улыбке редкие прокуренные зубы.

– И почем товар? – деловито осведомился Юрий. – Боюсь только, что он весь дырявый.

– Новье! – вскинулся, видимо задетый за живое, механик, – я из него хотел бак для воды сделать, да что-то не собрался.

Сторговав этот объемистый четырехметровый бак за пять бутылок водки, Юрий решил, что, используя его, ему удастся убить сразу двух зайцев. Во-первых, он как нельзя лучше подходил под контейнер для всех его сокровищ, а во-вторых, он подумал о том, что, прицепив такой идеальный по обтекаемости предмет под днище какого-нибудь баркаса, сможет легко протащить его через любой пограничный пост.

Вернувшись с обещанным угощением в гараж, Юрий выпросил у оживленно накрывающих в соседнем помещении невиданно изобильный, по их понятиям, стол механиков кое-какие инструменты и заволок бак в бокс, где стоял УАЗ. Пристроив бак к большому самодельному верстаку, он принялся за работу. На выпиливание загрузочного люка, изготовление для него крышки, притирку и перегрузку содержимого УАЗа у него ушло около четырех часов. Он уже почти закончил свою работу, как к нему в бокс, изрядно покачиваясь, вошел один из разгулявшихся за перегородкой работяг.

– Хозяин, – промолвил он, запинаясь, – магазин, понимаешь, скоро закрывается.

– Ну и что? – не понял намека Юрий.

– Дак, как же, – развел тот руками, – не хватило нам немного.

– Ну вы и здоровы пить, – сказал Юрий, отрываясь от своей работы, – просто гиганты. Хорошо, – полез он в карман, – но завтра вы мне эту штуку, – показал он пальцем на бак, – поможете в порт забросить.

– Как сто рублей произвести, – произнес загадочную фразу механик и подтверждающе кивнул головой, – доставим в аккуратности.

– Держи, – сунул Юрий ему в заскорузлую руку пятьдесят тысяч, – только не потеряй их, такой хороший.

Когда тот наконец удалился, Юрий, втолкнув в узкое чрево бака лежавший на полу пакет, вытащил из кабины последний груз – жестяной ящик с узкой косой прорезью.

«Сейчас посмотрим, братец, что у тебя внутри», – подумал Юрий, пристраиваясь к нему с остро отточенным зубилом и молотком в руках.

Вспоров крышку, он осторожно, чтобы не порезаться об острые закраины, отогнул ее в сторону и, вынув из него довольно толстую пластину белесого каучука, увидел наконец его содержимое. В бурой каше раскисшего картона он тут же усмотрел облепленную илом замысловатую, ручной работы фигурку. Вынув ее, Юрий осторожно протер статуэтку ветошью – и прекрасная лесная нимфа, искусно выточенная из цельного куска янтаря, словно засветилась внутренним светом у него на ладони.

– Вот это да! – восхищенно прошептал он, поворачивая фигурку из стороны в сторону, – да это просто царская игрушка.

Однако усилившийся за стеной гомон и грохот передвигаемых табуретов заставил его прекратить свое занятие и, спешно обернув фигурку куском грязной, промасленной тряпки, сунуть ее в люк бака. Опорожнив ящик, Юрий прикрыл свои находки все тем же куском каучука и, наложив на прямоугольное отверстие самодельную заплату, вырезанную им из куска жести, стал привинчивать ее винтами. Через несколько мгновений на пороге бокса показался пьяно улыбающийся бывший владелец бака.

– Ну-у спасибо, дру-уг, уважил, – с трудом выговорил он, – давненько мы так с ребятами не гуль-ляли. Да, а есть те-бе где ночевать, а то давай со мной, сейчас автопарк все е-дино сторож закроет. Гы, он и так там ноет, что мы тут долго сидим.

– Да, да, сейчас, – отозвался Юрий, торопливо работая отверткой, – еще минутку.

Он затянул последний винт и, сунув малярную кисть в найденную под верстаком банку грунтовки, щедро вымазал ею плотно прикрученную заплату. «Вот и все, – с удовлетворением осмотрел он результаты своей работы, – хоть завтра в океан можно выходить».

19 ИЮЛЯ 1992 г.

Переночевав у жившего бобылем механика в тесной и прокуренной избушке, он с утра принялся искать у него более или менее приличное бритвенное лезвие, но не обнаружил даже и зубной щетки. Видя, что хозяин дома не собирается просыпаться, Юрий наварил себе целую кастрюлю картошки в мундире и, вскрыв обнаруженную им в холодильнике банку килек в томате с просроченным, правда, сроком хранения, наконец-то наелся. После этого он совсем было собрался растолкать сладко сопевшего на кушетке хозяина, но вовремя одумался. «Пусть пока подрыхнет, – решил он после небольшого раздумья, – а я пока успею сбегать в порт, разведаю там немного обстановку». Понимая, что он находится совсем недалеко от Калининградского залива, он решил пешком добраться до побережья и уже оттуда подходить к порту, по опыту зная, что самые неприметные и малоразмерные суденышки базируются именно на окраинах, подальше от крупных судов, занимающих обычно центральные причалы. Одевшись, Юрий сунул за пояс вычищенный с утра «парабеллум» и, настороженно озираясь по сторонам, вышел из своего временного жилища. После вчерашнего происшествия он старался держаться в тени и по возможности избегал людных мест, предпочитая двигаться по проселкам и задворкам. Он, конечно, догадывался, что его ищут, но даже и близко не предполагал, сколь велики были силы, брошенные на его поимку.

Нет, я не имею в виду то обстоятельство, что его искала милиция за незаконное хранение и применение оружия, я не имею в виду то, что его искало ГАИ за угон автомобиля и уж, конечно, я не имею в виду Федеральную службу безопасности, которая, хотя и занималась его поисками, но гораздо в более скромном масштабе. Нет, его искала незримая армия Селицкого, мгновенно возникшая ниоткуда и мгновенно исчезающая в никуда, всегда готовая на любые преступления, плюющая на все писаные людьми законы и подчиняющаяся сейчас только своим законам кровной мести.

Самое неприятное для Юрия состояло в том, что именно этой, самой многочисленной армии было более, чем другим, известно, где его искать. Все дело в том, что они, его противники, постоянно прослушивали частоту, на которой работало местное ГАИ, раньше других приславшее свой патруль к месту стрельбы у столовой. Связав воедино приметы погибшего при перестрелке, слова «белый автомобиль» и доклад одной из ночных поисковых групп о замеченном ими недалеко от Н-ской светлом УАЗе, Селицкий быстро понял свою ошибку.

– Недооценил я этого фраера, ох недооценил, – брызгая слюной, бормотал он, – но ничего, еще посмотрим, чья возьмет.

Поскольку посланные им еще со вчерашнего вечера экипажи патрульных машин, установленные на пересечениях важнейших дорог, все как один заявили о том, что никто, кроме одного, не видел проезжавшего мимо выкрашенного светлой краской УАЗа, то, посидев несколько минут над картой города, тот понял, что перекрашенный Юрием фургон спрятан где-то в районе восьмого форта. Передав распоряжение всем силам переместиться в западную часть Балтийского района, Селицкий присел за стол и задумался.

«Что же этот парень там забыл? – размышлял он, – почему он поехал именно туда? Дорога вдоль залива ведет ведь фактически в тупик, вокзал далеко, порт... Порт, порт, порт, – повторил он несколько раз, – а ведь это неплохая идея».

Селицкий с силой постучал пальцем по карте города: «Порт – это совсем неплохая идея, особенно для него. Груза у него, как я понимаю, порядком, в одиночку его по железной дороге не вывезти, а двигаться на украденном автомобиле вообще без документов, да еще и через две границы он конечно же не решится. Значит, он скорее всего постарается подрядить какой-нибудь катерочек, чтобы, погрузив на него свои пожитки, вывезти их из города подальше да и закопать где-либо на побережье до лучших времен. Напрасно надеешься, – злорадно усмехнулся он, – не на таких напал».

В то же самое время и в столь же тяжелых раздумьях находился и подполковник Крайнев. Обнаружив утром, что ночью гаражный колодец был кем-то засыпан, и засыпан, судя по всему, вполне профессионально, он пребывал в полном недоумении. Когда сунувшийся было под воду водолаз через несколько минут вынырнул на поверхность и доложил, что никакого прохода из колодца нет и в помине и что он наполовину завален мешками с бетонной смесью, которая уже успела размокнуть и образовать единый монолит, подполковник был совершенно ошарашен.

– Что же такое тут творится, а, Хромов? – обратился он к своему помощнику. – Почему же здесь не выставили хотя бы одиночный пост?

– Так никакого же распоряжения не было, – пожал плечами Илья, – да никто не мог и помыслить о чем-то подобном.

– Выходит, кто-то смог, – скупо прокомментировал сложившуюся ситуацию Крайнев.

– Думаете, эту диверсию проделал сам «Толмач»? – осторожно поинтересовался майор.

Крайнев еще раз взглянул в мутную воду колодца и недоверчиво покрутил головой.

– Сдается мне, здесь работал кто-то другой. Завалить такой объем за столь короткое время? Да ведь сюда как минимум полный КАМАЗ мешков перекидали. Если бы он был один, до сих пор бы здесь ковырялся. Нет, это не он. Вернее, – тут же поправился подполковник, – не он один. А вдруг... – начал было он, но махнул рукой и умолк.

– Может быть, я пока соседей опрошу? – предложил подошедший к ним Загорский.

– Давай, – кивнул головой Владимир Степанович, – попробуй выяснить хоть что-нибудь. Пойдем-ка, Илья, в дом, с хозяевами поговорим, – добавил он, когда тот ушел.

Но, потолковав несколько минут со встревоженной Натальей, внимательно осмотрев переданные ею хитроумный бурав и дубовые клинья, Крайнев совсем загрустил.

– Ты что-нибудь понимаешь? – вывел он своего помощника на крыльцо.

– Не совсем, – дипломатично ответил тот.

– Это точно «Толмач» нас опять объегорил, – шепнул ему на ухо Крайнев. – Ты смотри. Зачем было вообще заваливать колодец, если бы он не представлял никакого интереса? Ответ яснее-ясного, работал он в нем не зря. И сокровища немецкие он отыскал, это точно. А дверь в дом он заклинил, потому как опасался, что мы здесь засаду оставим.

– Однако предельно ясно и то, что он здесь действовал не один, – уверенно сказал Хромов, заглядывая в глаза Крайневу.

Но тот только ошалело потряс головой:

– Да, здесь сам черт не разберется. Девушка говорит, что ночью они с дядей ничего не слышали и утром во дворе ничего необычного не заметили. Значит, действовала здесь, причем очень умело, целая бригада. Согласен?

– Согласен, – кивнул майор.

– Далее. Бесшумное и, видимо, очень быстрое проведение всей операции по блокированию колодца указывает на тщательную ее разработку и безупречное осуществление, что недостижимо, как Вы понимаете, без опытных организаторов и профессиональных исполнителей. Ты обрати внимание. Эти деятели даже умудрились изготовить и установить специальную металлическую опалубку для осуществления своей затеи.

Через резко распахнувшуюся калитку во двор почти вбежал старший лейтенант. Он одним прыжком поднялся на крыльцо и доложил:

– Соседи ни в эту ночь, ни в предыдущую никакого шума не слышали и никаких строителей, а тем паче с мешками не видели.

Все некоторое время помолчали, обдумывая сложившуюся ситуацию.

– Да! – спохватился тут же Крайнев, – а как там ваши дела с комиссионными магазинами?

– Там, кажется, появился некий прогресс, – ответил за двоих Илья. – Вышли мы с Сергеем на одного типа, он там такое в своем магазине устроил с документацией, просто караул. И кстати, за ним числится немало случаев, когда вещи даже не попадали на прилавок, а сразу исчезали неизвестно куда.

– Накладные, чеки и ордера явно составлялись скопом, – проиллюстрировал его слова Загорский, – одной и той же ручкой и с одними и теми же ошибками.

– Особенно много у него таких проделок именно с серебром, – добавил майор.

– Так, а при чем здесь мы? – остановил их Крайнев, – нам-то от этого какой прок?

Хромов с Загорским переглянулись.

– Так ведь там на одном из ордеров есть фамилия Сорокина, – выпалили они хором, – и даже инициалы совпадают.

– Вот как! – возбужденно воскликнул Владимир Степанович, – инициалы совпадают, а вы молчите! Я понимаю, что хотите мне сюрприз устроить, но только времени у нас сейчас на сюрпризы совсем нет, – хлопнул он своих помощников по спинам и, внезапно решившись, подтолкнул их вперед. – Поехали.

Через полчаса после того, как они вошли в комиссионный магазин, у них уже имелись на руках показания незадачливого приемщика, в которых тот чистосердечно признавался в том, что именно Юрий Сорокин продал ему те самые подсвечники, которые он перепродал, как и многие другие интересные вещички, некоему гражданину Селицкому. После дополнительного нажима он проговорился и о том, что после того, как он запродал эти самые подсвечники, у него появились два «стажера», которые сидели возле него неотлучно, вплоть до того момента, пока продавец подсвечников не вернулся за оставшейся невыплаченной частью денег. Уточнив дату, когда это произошло, Крайнев сделал знак своим помощникам, означавший, что им пора уходить. Уже сидя в машине, он объяснил им мотивы своего поступка.

– Понимаете, мужики, начал он, – в этом деле мы с вами все время натыкаемся на совершенно необъяснимые явления и прокалываемся на каких-то немыслимых совпадениях, но здесь-то, как вы понимаете, дурацких совпадений быть просто не может. Смотрите. Юрий, скорее всего попав в финансовый кризис, решает продать одну из своих, как он считает, заурядных находок – подсвечники. Относит их, по простоте душевной, к этому барыге, и тот, что для него вполне естественно, тут же перепродает их одному из своих постоянных клиентов. Но, видать, при этом немного не рассчитал и содрал со своего благодетеля лишнего. И может быть, тот, обидевшись на своего поставщика, решил выйти на фактического владельца напрямую, минуя ненужного теперь посредника. Но где искать Юрия, он не знал, прописка-то у того московская. Вот этот Селицкий и решил посадить в магазине своих людей. И когда «Толмач» пришел в «комок» за остатком денег, то ловушка захлопнулась. На следующий же день Юрий Сорокин, уже в который раз, бесследно исчезает. И буквально через сутки найденный нами лаз, ведущий, в чем я уже уверен на сто процентов, к пропавшим сокровищам, оказывается вдруг наглухо заваленным. Отсюда напрашивается вполне логический вывод о том, что и к его исчезновению, и к завалу колодца причастен пока нам не знакомый г-н Селицкий.

Крайнев, полистав свою записную книжечку, набрал на мобильном телефоне номер следователя Егорова из МВД. Когда тот ответил, он представился и попросил осветить, хотя бы вкратце, личность Валерия Игнатьевича Селицкого. Выслушав оказавшийся даже в кратком виде довольно продолжительный доклад, он поблагодарил своего собеседника, положил трубку и присвистнул.

– Ничего себе тип, доложу я вам. Кражи, рэкет, организация заказных убийств, торговля наркотиками, контрабанда в крупных размерах – короче, полный джентльменский наборчик. И это в неполных сорок лет. Что за люди пошли, как их только земля наша носит?!

Какое-то время они ехали молча, но внезапно зазвонил уже их телефон. Водитель взял трубку, но тут же передал ее Крайневу:

– Это Вас спрашивают.

Подполковник принял трубку и, попросив остановиться, начал напряженно вслушиваться в передаваемое сообщение. Завершив разговор, подполковник положил трубку и повернулся к своим офицерам:

– Это следователь Егоров звонил. Только что ему поступило дело об утренней перестрелке около столовой на Камской улице. Самое интересное, что единственным пострадавшим при этой разборке является некто Леший, известный в МВД как один из ближайших подручных того самого Селицкого, о котором я только что наводил у него справки. По словам свидетельницы – уборщицы этой столовой, когда она утром отворила входную дверь, то увидела, что около стоящей неподалеку автомашины происходит какая-то драка, но не успела она даже крикнуть, как раздался выстрел, и пуля, едва не задев ее, воткнулась в косяк двери. Уборщица, естественно, перепугавшись до полусмерти, тут же захлопнула входную дверь. После этого она побежала на второй этаж, в кабинет директора, откуда и позвонила в милицию. Но на место быстрее всего прибыл патруль ГАИ, который, собственно, и доставил истекающего кровью Лешего в расположенный неподалеку военный госпиталь. Этим, собственно, они и спасли ему жизнь, так как рана у него весьма серьезная.

– А из чего велась стрельба? – сразу же поинтересовался Загорский.

– Да, – спохватился Крайнев, – совсем забыл сказать. Предварительный анализ извлеченной из косяка пули и оставшихся на асфальте стреляных гильз говорит о том, что использовались боеприпасы выпуска одна тысяча девятьсот сорок пятого года, а пистолет, из которого велся огонь, был скорее всего «парабеллумом».

– Это точно был «Толмач», – с досадой стукнул кулаком по подлокотнику Хромов, – голову даю на отсечение!

– Вернее всего, – поддержал его Крайнев. – Значит, все-таки я был прав, он явно не по своей воле попал к этому уголовному авторитету, но при случае сбежал от его людей, без колебания применив огнестрельное оружие.

– Интересно, откуда он взял этот пистолет? – включился в разговор Загорский, – да еще такой древний.

Владимир Степанович пожал плечами:

– Да у этих же бандитов, наверное, и стащил. Хотя, стоп, – хлопнул он себя ладонью по лбу, – гильзы ведь датированы аж сорок пятым годом. Подобные боеприпасы современные бандиты давно не используют.

Крайнев посидел еще минуту о чем-то напряженно размышляя и, видимо придя к окончательному решению, похлопал ладонью по приборной доске «Волги»:

– Поехали-ка в управление, и как можно быстрее.

Вбежав в свой кабинетик, Владимир Степанович первым делом сорвал с телефона трубку и, связавшись с начальником Калининградского управления ФСБ, попросил его принять срочные меры, которые не столько бы препятствовали въезду в Калининград, сколько затрудняли бы выезд. Начальник управления, до сих пор пожинавший лавры после первой «тренировочной» операции по закрытию города, деятельно поддержал его просьбу. И уже через двадцать минут начали поступать первые доклады от специально выделенных патрулей, уже занявших положенные в таких случаях исходные позиции.

– Так, мужики, – сказал Крайнев, с хрустом открывая вделанный в стену сейф и вынимая оттуда служебные пистолеты, – давайте прикинем, куда мы с вами сами-то сейчас двинемся? – Он проверил обойму и сунул «Макаров» во внутренний карман плаща. – Что молчите? – повернулся он к неподвижно стоявшим офицерам, – нет никаких мыслей? Тогда идите сюда. – Владимир Степанович подошел к висевшей на стене карте города. – Смотрите, – уверенно произнес он. – Вот место, где сегодня между «Толмачом» и его противниками произошла стычка, а вот кладбище, где похоронен отец Натальи. Видите, совсем рядом. Далее. Вот их дом, а вот здесь, в этом районе, еще весной бродил наш Сорокин, щелкая своей «Практикой» и снимая непонятно для чего разные сооружения. Тоже, как видите, совсем недалеко все от того же места. Мораль сей басни такова, – продолжил он тыча в карту пальцем, – немецкий склад он скорее всего также обнаружил где-то в этом районе. Наверняка какую-то часть он успел оттуда достать за два месяца-то трудов, и часть немаленькую. Ведь в сообщении об утренней перестрелке фигурирует какой-то фургончик, то ли РАФ, то ли УАЗ, который сразу после этого исчезает с места события. А ведь мы с вами прекрасно понимаем, что для него сейчас автомобиль – это отнюдь не помощник, а весьма серьезная обуза. И поскольку Сорокин не дурак, то значит, он ему нужен только на очень короткое время, а именно для того, чтобы оперативно перевезти некий груз в некое место. Давайте-ка попробуем теперь влезть в его шкуру. Он теперь точно знает, что за ним охотятся, ведь если бы не знал, то ни за что не засыпал тот колодец на Н-ской. Он угнал машину, а значит, может предполагать, что им интересуется и ГАИ. Но это еще не все. Поскольку, спасаясь от крепко прихвативших его бандитов Селицкого, он был вынужден применить оружие, то, ясное дело, он попадает под категорию граждан, которой обычно занимается Министерство внутренних дел. И уж само собой, его поисками заняты и те, от кого он с таким шумом сбежал. То есть на данный момент наш «Толмач» вынужден скрываться буквально ото всех. Но и сидеть в лесу, под кустом, он тоже сейчас не может. Ему надо есть, спать, бриться, спасать извлеченные из тайника вещи, наконец. Вот поэтому, невзирая на опасность, он будет действовать и действовать, наверняка, решительно. В город, к вокзалам, он вряд ли сунется. Это несомненно. Двигаться по шоссе на запад ему тоже несподручно. Документов на машину у него нет, да и шоссе это ведет его фактически в тупик – к польской границе.

– А с севера он и вовсе прижат к заливу, – подал голос Хромов, – выходит, что ему и осталось только, как прикопать в каком-нибудь лесочке свои трофеи и под покровом ночи пытаться перебраться для начала хотя бы на территорию Литвы.

– Не исключен и такой исход, – задумчиво протянул Крайнев, – но возможен и другой: он попытается захватить тем или иным способом какое-то суденышко и уже на нем покинуть этот ставший сейчас крайне опасным для него район. Ведь порт от того места, где его видели в последний раз, расположен совсем недалеко.

– Резонно, – поддержал Крайнева Загорский, – вот и поедем туда, проверим обстановку, наведем справки у судовладельцев. Может быть, «Толмач» уже обращался к кому-нибудь из них с предложением о перевозке своего багажа в один из прибрежных городков.

Через несколько минут они уже ехали по Гвардейскому проспекту в сторону Портовой улицы.

А примерно получасом ранее один из экипажей Селицкого обнаружил при проверке пропавший УАЗ. Произошло это случайно. Наткнувшийся на него водитель сваривал как-то именно в этих мастерских лопнувшую на дороге полуось и только поэтому заглянул в эти забытые Богом бетонные бараки. Увидев сиротливо уткнувшийся в давно не беленую стену свежеокрашенный кузов старого знакомого, он проявил завидную сообразительность и осмотрительность. Опасаясь, что вооруженный и готовый на все беглец находится где-то рядом, он тут же развернулся и, беззаботно насвистывая, вышел из бокса, после чего, засунув руки в карманы брюк, направился к своему «Форду». И только отъехав от мастерских метров на четыреста и убедившись, что за ним никто не увязался, притормозил у обочины и сказал своему напарнику:

– Здесь наша старая тачка.

– Так что же мы оттуда сорвались? – удивился тот.

– А ты что, по стопам Лешего пройтись хочешь? – огрызнулся тот. – Давай возвращайся, коли шкура недорога.

Начавший было дергать ручку двери напарник замер и, подумав, предложил:

– Надо срочно связаться сейчас с другими машинами, пусть они тоже сюда приедут, помогут с этим делом разобраться.

Передав в эфир сообщение о своей находке, они выждали несколько минут, пока к ним не подъехал еще один экипаж, и, увеличив таким образом свои ряды до пяти человек, двинулись обратно. Перекрыв на всякий случай выезд из мастерских своими машинами, бандиты растянулись в редкую цепочку и, прижимаясь к стенам домов и заборам, двинулись на поиски Юрия. Его они, конечно, не нашли, поскольку он в это время находился от них на расстоянии никак не меньше двух с половиной километров. Прочесав окрестности мастерских и убедившись, что непосредственная опасность им не грозит, пятеро приезжих тщательно обыскали найденную машину. Покончив с этим и не обратив ни малейшего внимания на валяющийся неподалеку странный веретенообразный предмет, они гурьбой двинулись в гаражную конторку, чтобы выяснить у отходящих там после вчерашней пьянки механиков хоть какие-нибудь сведения о пригнавшем УАЗ человеке, а заодно и позвонить оттуда Селицкому, дабы похвастаться своей удачей. Но тот, выслушав их сбивчивое и многословное сообщение, не проявил ни малейшего восторга, тем более когда узнал, что Юрий исчез, а машина пуста.

– Сидите там, – сказал он на прощание, – но так, чтобы вас не было видно. Он непременно должен туда вернуться. Если это произойдет до того, как я подъеду сам, то вы не должны упустить его ни в коем случае. Но упаси вас Бог его проворонить или как-то повредить, – жестко наказал он им, – он мне нужен только живым и невредимым.

Дожидаясь приезда своего главаря, бандиты перегнали свои машины за длинное бревенчатое сооружение по соседству с гаражом и принялись вытрясать из немногих обитателей конторки хоть какие-то сведения о Юрии. Но кроме слов: «Во, классный мужик, водяры пол-ящика выставил нам вчерась», – они так ничего и не узнали. Тот же, кто мог им рассказать хоть что-то о продаже ему накануне подвесного бака от самолета, все так же спал мертвецким сном у себя на продавленной постели, застланной не стиранным вот уже которую неделю серым бельем.

Юрий же, пока развертывались все эти события, бродил в окрестностях Рыбного порта, с тоской разглядывая находящиеся там суда. Утреннего энтузиазма у него уже явно поубавилось. Стоявшие вдоль причалов корабли в большинстве своем были либо слишком велики, либо пребывали в столь жалком состоянии, что даже их способность отойти хотя бы на метр от бетонного парапета вызывала у него сомнения. Хотя пару-тройку катерков он все же присмотрел, но, переговорив с их экипажами, понял, что его идея нанять небольшое судно не так легко осуществима на практике, как это ему представлялось вначале. Наконец уже ближе к полудню ему вроде бы засветила удача. Такой же обросший, как и он сам, матрос в рваной брезентовой робе указал ему на мерно колыхавшийся у залитого свежим гудроном мола небольшой угловатый пароходик, сплошь обвешанный покрышками от грузовиков.

– Спроси там у команды, – посоветовал он, – вроде они завтра на Ниду собираются идти.

– А где же они все? – спросил неожиданного благодетеля Юрий, – растерянно оглядываясь вокруг.

– Хы, – криво усмехнулся матрос, – да ты загляни к ним в машинное отделение, они все там, небось, сидят, дизель свой ладят.

Юрий, улучив подходящий момент, прыгнул на палубу и, хватаясь руками за что попало, добрался в два приема до небольшой надстройки в центре кораблика. Открыв незапертую дверь, он спустился внутрь корпуса по узенькому трапу и действительно услышал из-за плохо прикрытой двери звяканье гаечных ключей и чей-то неразборчивый говор. Отворив ее, Юрий боком просунулся в плохо освещенное глухое и низкое помещение, где тут же увидел двух полуголых мотористов, копающихся в замазученных внутренностях полуразобранного двигателя.

– Здорово, миряне, – поприветствовал их Юрий, – помощники вам, случайно, не нужны?

Мотористы посмотрели сначала на него, потом друг на друга.

– Ты как, шутишь или просто с утра делать нечего? – произнес один из них с сильным прибалтийским акцентом.

– Шучу, конечно, – примирительно ответил Юрий. – Просто слышал, что вы завтра в Литву идете, и решил к вам пассажиром напроситься.

– Слышал, говоришь? – переспросил его другой механик, – но мы, браток, пойми нас правильно, на своем буксире пассажиров не возим.

– Так юнгой возьмите, – предложил Юрий, – кормить вас в пути буду.

– Га-га-га – дружно заржали мотористы, – юнгой захотел, да ты нам весь кубрик заблюешь, едва мы в море выйдем.

– Так я же не за Христа ради прошусь, – перевел разговор в деловую область Юрий, – я ведь и заплатить могу.

– И сколько дашь? – сразу оборвали смех механики.

– А сколько надо? – перевел мяч на их половину Юрий.

Ремонтники вновь уставились друг на друга. После нескольких минут перешептывания они вынесли свой окончательный вердикт – двести долларов.

– Хорошо, – не стал спорить Юрий, – тогда я к вечеру вернусь, подвезу свой багаж.

– Давай, подвози, – протянул ему руку один из них, явно довольный столь выгодной сделкой, тогда завтра к обеду, пожалуй, и двинемся.

– Вот еще что, – спросил, собираясь выбираться наверх, Юрий, – а как здесь местная таможня, сильно шерстит?

– Да какая там таможня, – вновь развеселились моряки, – мы что тут, круизный лайнер, чтобы контрабанду искать. В лучшем случае на борт кто-то из них поднимется печать поставить, а чаще они даже не утруждают себя и этим.

Обрадованный столь удачно складывающимися обстоятельствами, Юрий попрощался и, с непривычки задевая плечами все, что только можно, с трудом выбрался на палубу и через секунду вновь стоял на твердой земле.

«Ух, – перевел он дух, – во время плавания на этой посудине мне, видимо, предстоят незабываемые денечки. Но делать нечего, придется потерпеть. Игра стоит свеч».

Подняв воротник куртки, так как начал накрапывать редкий дождь, Юрий двинулся в обратный путь, размышляя, как ему сподручнее привезти к причалу свою «сигару»: на грузовике или на тракторе с тележкой. Подгоняемый холодными струйками, он резво поднялся на невысокий холмик, сплошь застроенный бытовками и угловатыми жестяными складами. Вывернув на дорогу из-за одного такого насквозь проржавевшего строения, Юрий увидел, что навстречу ему движется плотная группа из нескольких десятков человек, занятых каким-то, видимо, очень увлекательным разговором. А к ним, подавая издалека частые гудки, торопливо подпрыгивая на ухабах, движется, явно импортный, длинный автомобиль темно-вишневого цвета. Когда расстояние между ними сократилось метров до сорока-пятидесяти, Юрию вдруг померещилось знакомое лицо. Напрягая зрение, он вгляделся в собравшихся у остановившейся машины людей.

«Да, точно, – внезапно сообразил он, – ведь этот тип сидел прямо передо мной позавчера, когда я в последний раз завтракал на кухне у Селицкого».

От этой мысли ладони у него мгновенно взмокли. Понимая, что любое резкое движение мгновенно привлечет к нему внимание, Юрий не сообразил ничего удачнее, чем присесть у обочины и сделать вид, будто завязывает шнурок. Искоса взглянув на столпившихся мужчин, он увидел, что они заняты рассматриванием небольших бумажных прямоугольников, которые им передавали из-за опущенного стекла машины.

«Никак они мою фотографию из паспорта размножили и теперь снабжают ею своих бойцов», – испуганно подумал он.

Понимая, что на принятие каких бы то ни было решений, ему отпущено не более нескольких секунд, он медленно поднялся с колен и, изо всех сил сдерживая себя, чтобы не побежать, неторопливо повернул за угол ближайшего железного барака.

Он сделал это, надо заметить, весьма вовремя. Получив привезенные только что Селицким увеличенные до размеров шесть на девять фотографии сбежавшего от них Сорокина, члены поисковой команды, разобравшись по двое и постепенно растягиваясь в цепочку, продолжили движение в сторону Рыбного порта.

Юрий, рванувшись было вдоль так удачно укрывшего его склада, заскочил за его дальний угол, но тут же вынужден был остановиться. Тот узенький проходик, который, как ему представлялось, должен был вывести его на параллельную улицу, оказался просто небольшим, метров в пять глубиной, тупичком. Забежав в него, Юрий судорожно завертел головой, пытаясь найти хоть какой-нибудь выход из этой, весьма драматической ситуации. Заметив прислоненный к стенке склада лист шифера, он оттащил его в самый конец тупичка и, косо приставив к перекрывающей выход решетке, выхватил из-за пояса пистолет и, согнувшись в три погибели, втиснулся за это хлипкое укрытие. Буквально через несколько секунд после этого он услышал приближающийся хруст гравия под чьими-то ботинками. Юрий осторожно сдвинул вперед рычажок предохранителя, затаил дыхание и изготовился...

– Послушай, Вован, – услышал он совсем рядом чей-то голос, – подожди минутку, давай пока отольем малость.

Шаги замерли совсем рядом. Юрий услышал звук расстегиваемой молнии брюк.

– А тебя-то что это послали вместе со всеми? – продолжил тот же голос, – ты ведь все время в «Бунгало» у нас сидишь.

– Дак ведь я энтого фраерка в рожу знаю, – натужно прохрипел справляющий малую нужду Вован, – потому у хозяина на меня надежда и есть.

– Ты в гаражах был? – вновь спросил первый голос, – видел, как он наш УАЗ разрисовал?

– Не-а, – зашаркал подошвами Вован, видимо отходя от стенки. – Игнатьич, как услышал, что машину наконец нашли, так тут же и поднял всю братву на уши. Пока Портуня фотки евойные размножал, мы там все собрались, разобрали, что положено, по рукам и сразу сюда помчались.

– Да, Селя у нас голова, сразу по тыще баксов обещал всем, кто этого «зайца» поймает.

Звук застегиваемой молнии. Шум удаляющихся шагов. Тишина...

Юрий, отставив в сторону прикрывший его шифер, осторожно выглянул из своего убежища. «Да, хреновые мои дела, – подумал он, – мало того, что я остался без колес, за меня, оказывается, уже и награда назначена. Однако как они меня оперативно вычислили, просто удивительно. Что же мне дальше-то делать? Судя по обрывкам разговора этих двоих, их заинтересовала только машина, а валяющийся в углу помятый бак их, по всей вероятности, совершенно не привлек. Но все равно, это надо срочно проверить, да и исхитриться как-то вывезти его оттуда».

С этими мыслями он чуть ли не ползком начал выбираться из ставшего для него чрезвычайно опасным района.

Пока он уносил ноги от раскинувшегося на обоих берегах Преголи морского порта, всю его акваторию интенсивно перетряхивали, неумолимо двигаясь навстречу друг другу, сразу две поисковые бригады. Одну из них возглавлял подполковник ФСБ В.С. Крайнев, а другую – бандит и убийца В.И. Селицкий. У обеих этих групп, как ни странно, были на удивление схожие задачи. Каждая из них мечтала наконец-то схватить сбежавшего от них Ю.А. Сорокина и выдавить из него те тайны, которыми, как твердо знали и те и другие, тот был набит под завязку. Возможно, методы «выдавливания» и были бы у них разными, но сути это в данный момент не меняло.

В дом гостеприимного механика Юрий попал уже только около семнадцати часов. Бесшумно отворив дверь, он осторожно просочился в сени и замер на несколько секунд, прислушиваясь. Громко стучали настенные ходики, из крана лилась вода, резко звякала посуда. Ухватив под курткой рукоять «парабеллума», он осторожно толкнул дверь и шагнул в горницу.

– А, дружище! – радостно приветствовал его на удивление чисто вымытый и даже выбритый хозяин, – заходи, гостем будешь.

Пораженный царящим вокруг порядком и чистотой, Юрий изумленно озирался по сторонам.

– Да это сеструха ко мне в обед приходила, – понял причину его недоумения тот, – вот прибралась тут у меня малость, пожрать принесла. Закусишь со мной?

– С удовольствием бы, – ответил уже изрядно проголодавшийся Юрий, – да дела не дают.

– Дела, дела, подождут все дела, – тут же засуетился хозяин, – давай лучше мы с тобой поедим, да и о делах твоих заодно покалякаем. – Он торопливо принялся извлекать из холодильника разнокалиберные баночки и кастрюльки.

Дважды упрашивать измученного голодом Юрия ему не пришлось.

– Вот только выпить у меня нечего, – с затаенной надеждой произнес хозяин дома, когда они уселись за стол.

– Сделаешь дело, неделю гулять будешь, – пообещал Юрий, вынимая из кармана пятидесятидолларовую купюру.

– Понял, – быстро сообразил его собеседник и уткнулся в свою тарелку.

Плотно закусив жареной треской, отварной картошкой со сметаной и умяв вдогонку по увесистому голубцу, они удовлетворенно рыгая, отвалились от стола.

– Так что делать-то, любезный, – начал разговор хозяин дома, поглядывая на лежащую на свежевыстиранной скатерти зеленоватую купюру, – говори.

– Работа нетрудна, – обнадежил его Юрий, – всего и делов-то, что перевезти тот самый бачок, что я у тебя вчера купил, в порт.

– Куда везти, ты сам покажешь или адрес какой имеется? – поинтересовался хозяин.

– Сам покажу, – утвердительно кивнул головой Юрий, – только грузить и вывозить тебе его без меня придется, не могу я сам за ним в гараж идти.

– Что так? – удивился его собеседник, – или опасаешься чего?

– Да-а, – протянул Юрий, делая презрительную отмашку рукой, – думаю, дружки мои бывшие меня там поджидают, огорчить хотят.

– Будь спок, – обнадеживающе поднял руки хозяин, – не дураки, чай, понимаем. Будем молчать как рыбы об лед. А ты, брат, вот что, – ухватил он себя за узкий подбородок. – Знаешь рощицу, что тянется вдоль проселочной дороги к порту?

– Знаю, конечно, – качнул головой Юрий, час назад кравшийся вдоль этой самой рощицы.

– Вот и зашибец, – обрадовался хозяин, – жди меня там, на краешке. Я как поеду мимо на «Беларуси», так и погужу тебе.

– Возьми тогда еще деньжат, – полез в карман Юрий, – ребятам дашь. Бак тяжеловат, пожалуй, будет для тебя одного-то.

Выпроводив мигом собравшегося неожиданного помощника, он, ясно понимая, что сюда больше не вернется, начал готовиться к уходу. Первым делом он проверил пистолет и, убедившись, что тот в полном порядке, снова засунул его за пояс. После этого осмотрел содержимое своих карманов. Все более или менее ценное он сложил во внутренние карманы куртки, оставив в наружных только итальянский пружинный нож с многозначительной надписью «Скорпион» и пару носовых платков. В сенях он поднял с пола увесистую бухточку тонкого стального троса и повесил ее себе на шею в виде своеобразного ожерелья. Кусачки же у него были еще с той поры, как он угнал УАЗ.

«Вот и все, – подумал он, застегиваясь, – спасибо этому дому, пойдем к другому».

Выглянув за дверь и убедившись, что вокруг все тихо, он поднял воротник и, втянув голову в плечи, кружным путем направился к оговоренному месту встречи. Час, который он провел, прижавшись спиной к начавшей уже желтеть березе, показался ему длиннее иных суток. Бессильный как-либо повлиять на развертывающиеся вокруг него события, он, не обращая внимания на осыпающую его холодную морось, нервно грыз ногти, поминутно поглядывая на почти остановившиеся часы. Ранние балтийские сумерки уже начали натягивать вокруг него свою серую пелерину, когда вдали явственно послышалось неровное тарахтение тракторного дизеля.

– Неужели едет?! – пробормотал Юрий, осторожно выглядывая из-за кустов, – наконец-то.

Видя, что трактор с прицепленной к нему навозной тележкой начинает притормаживать, он со всех ног бросился к нему. Но только забравшись в теплую, яростно дребезжащую кабину и увидев самодовольную улыбку своего спасителя, Юрий понял, что все прошло успешно.

– А точно ты сказал, – начал он, включая передачу, – сидели там три мордоворота. Рожи у них, скажу тебе, Юрик, честно, мне совсем даже не понравились.

– Да Бог с ними, – перебил его Юрий, – главное, что мой бачок тебе вывезти удалось.

Тем временем тьма вокруг быстро сгущалась, и им вскоре пришлось включить фары. Весь путь до портовых окраин у них не занял много времени, через пятнадцать минут трактор уже миновал то место, где Юрий так счастливо избежал встречи с Вованом и его напарником. Поначалу опасливо озираясь по сторонам, Юрий постепенно успокоился. За все время их поездки он заметил только одну, да и то пустую машину, стоящую на обочине у одного из складов.

«Будем надеяться на то, что люди «милейшего» Валерия Игнатьевича уже прекратили свои поиски и разъехались по домам», – с надеждой думал он.

Однако наступившая вскоре темень, усиленная к тому же низкими дождевыми облаками и практически полным отсутствием освещения, сыграла и с ними довольно злую шутку. Юрий никак не мог достоверно определить то место у многочисленных причалов, где стоял тот самый буксир, с мотористами которого он говорил несколько часов назад. Они то выезжали на Портовую улицу, то вновь утыкались в изрезанную многочисленными бухтами реку. Вдоволь напетлявшись по разбитым портовым дорогам, его водитель взмолился:

– Юрик, у меня солярка скоро кончится, я ведь с позавчера не заправлялся.

– И то верно, – согласился Юрий, – что-то чересчур долго мы тут колесим, как бы не привлечь к себе ненужного внимания. Давай сбросим этот бачок куда-нибудь поближе к воде да и закончим с этим на сегодня, пока окончательно не заплутали.

Они вновь повернули в сторону Преголи и, наткнувшись через некоторое время на довольно обширный причал с дощатым настилом, остановились.

– Скатим эту «торпеду» вот сюда, на бревна, – предложил водитель, – показывая пальцем на виднеющийся неподалеку полурассыпанный дровяной штабель.

– Нет, – не согласился с ним Юрий, – лучше сюда, к воде поближе.

Водитель не возражал, ему было все равно. Развернув трактор и дав задний ход, он вплотную приблизился к урезу воды и, придав тележке некоторый наклон, довольно плавно ссыпал Юрин груз на старые отсыревшие доски причала.

– А то поехали назад вместе, – взглянул он на Юрия, – по стаканчику хряпнем, рыбку с тобой доедим...

– Нет, спасибо, браток, – отрицательно покачал головой Юрий, – я лучше здесь посижу, барахло свое покараулю.

Они пожали друг другу руки и расстались, вполне довольные друг другом. Механика, весело гнавшего свой «Беларусь» в сторону улицы Суворова, грела лежавшая в нагрудном кармане только что полученная банкнота и мысль о скорой выпивке, а Юрий был чертовски доволен тем, что все же смог выполнить свой план и доставить в порт свой весьма ценный и с такими приключениями доставшийся ему груз.

20 ИЮЛЯ 1992 г.

«Найду я завтра по утру этот буксиришко, будь он неладен, – размышлял Сорокин, – присаживаясь на осклизлые бревна, – погрузчик какой-нибудь найму да и загружусь без проблем. Максимум, через сутки я буду уже в Литве, а там посмотрим, что дальше делать, главное – отсюда поскорее слинять».

Он поднял воротник и, запахнув поплотнее куртку, решил немного подремать. Однако усилившийся ветер и налетевший со стороны моря очередной дождевой заряд быстро заставили его открыть глаза. Некоторое время он ходил взад-вперед по причалу, пытаясь согреться, но скоро пришел к мысли о том, что надо искать более теплое место для ночлега. «Куда же мне этот бачок девать? – задумался он, – здесь оставлять нельзя – украдут. С собой его тоже не унесешь».

В конце концов он придумал весьма оригинальное решение. Сняв с шеи моток троса, он размотал его и, привязав концы за специальные проушины, с помощью которых бак крепился под крылом самолета, покатил его к краю причала. Зацепив специально скрученной петлей за несколько выступающий в море толстый, вколоченный в бревно крюк, Юрий осторожно накренил бак над водой и, слегка придерживая его за скользкие бока, столкнул в море. Улегшись на причал и подергав через некоторое время натянувшийся тросик, он понял, что волны уже затолкали металлическое «веретено» под настил, и удовлетворенно вздохнул: «Ну, слава Богу, теперь-то уж никто, кроме меня, его никогда не найдет».

Поднявшись с причала и отряхнув руки, он огляделся по сторонам. Где-то вдали, примерно в двух километрах, призывно сверкали городские огни, и промокшему и, конечно, изрядно продрогшему Юрию Сорокину неудержимо захотелось съесть горячий ужин и лечь наконец-то в чистую и мягкую постель. Окончательно утратив от усталости бдительность и совершенно необходимую в его положении осторожность, он двинулся в сторону этих огней, словно сомнамбула, одержимый только одной мыслью: отдохнуть после всех передряг сегодняшнего дня по-человечески. Он успел пройти около километра, как в настороженном ночном эфире прозвучало: «Огузок, я – Равиль. Вижу вдалеке странного, изрядно заросшего, но явно подходящего по росту мужика, тащится в вашу сторону вдоль двадцать третьего причала. Встреть-ка его, проверь на вшивость».

В ту же самую минуту в небольшой, сплошь застекленной диспетчерской грузового терминала проходило небольшое совещание. Илья Хромов докладывал только что поднявшемуся сюда, на высоту пятиэтажного дома, по извилистой металлической лесенке Крайневу.

– Пока все спокойно, Владимир Степанович, – бодро говорил он, – посты наши расставлены везде, где можно, а на проходных, у всех без разбора, ведется тщательная проверка документов.

– Прекрасно, – тяжело отдувался запыхавшийся после крутого подъема подполковник, – а дыры в заборах как же?

– Туда я в основном поставил людей Стрекалова, – не растерялся майор. – Там же находится и несколько патрульных машин с телефонами. То есть имеется возможность быстро проверять сообщаемые задержанными сведения. Да тут у нас все благополучно, настораживает меня совсем другое.

– Что же? – спросил подполковник, доставая папиросы.

– А вы посмотрите сами, – ответил Хромов, выключая настольную лампу и подавая Крайневу прибор ночного видения. Вон там, видите, за трансформаторной будкой, двое мужчин стоят, один из них еще курит. И вон туда еще обратите внимание. Да нет, левее, за ангаром, и чуть ниже.

– Вижу, вижу, не кричи, – недовольно буркнул Крайнев, – ну еще два мужика на корточках сидят. Так и что же с того?

– Так ведь и те и другие там уже битый час сидят, – понизив голос, ответил Илья, – они там свои посты еще с вечера заняли.

– Да у тебя шпиономания началась, – хохотнул Крайнев, – ты, видать, перетрудился малость.

– Да ничего я не перетрудился, – обиженно фыркнул майор, – это точно чьи-то посты. Их даже каждые пятнадцать минут одна и та же машина объезжает.

Владимир Степанович опустил электронный бинокль и повернулся к своему помощнику, чтобы сказать ему что-нибудь поязвительнее, как Хромов быстро вскинул руку, указывая куда-то вдаль.

– Да вот же они, опять едут.

Крайнев вновь поднял бинокль и прижал его к глазам:

– Форд, «Скорпио», – сказал он через несколько секунд. Переведя рычажок на максимальное приближение объекта, он добавил: – Хорошо видно, что на переднем сиденье сидят двое, оба с сигаретами. Да и машина их движется еле-еле, от силы со скоростью пешехода.

– Бесшумно значит, – подхватил Хромов.

– Согласен, – ответил Крайнев и вдруг ойкнул. – Остановились. Вылезли оба, смотрят куда-то в сторону. Третий показался. Двери не закрывают. Молчат. Куда же это они глядят? Слушай, Хромов, – произнес он через несколько секунд, – сдается мне, что и они поджидают тут кого-то. И этот кто-то должен появиться сейчас во-он оттуда, со стороны дальних причалов.

– Дайте глянуть, Владимир Степанович, – просящим тоном взмолился заинтригованный Илья.

– По-го-ди, – с расстановкой произнес подполковник, крутя пальцем резистор увеличения контрастности, – я и сам прекрасно увижу. Ага, точно, идет какой-то хмырь болотный. Как-то он странно знакомо руками размахивает. Да не «Толмач» ли это, Хромов, – непроизвольно повысил он голос. – Эге, – перевел Крайнев бинокль на трансформаторную подстанцию, – и эти «друзья» засуетились. У них там что, рации есть, что ли? – повернулся он к Хромову.

– Похоже, что так, – кивнул тот головой, – но на нашей частоте все пока тихо, видать это чужие.

– Чужие? – насторожился Крайнев, – пойду-ка я узнаю, что это они здесь делают.

– И я с Вами, – засуетился Илья, – на пару сподручнее будет.

– Да ладно, сиди пока здесь, на связи, – остановил его порыв подполковник, – меня там, внизу, Загорский поджидает, да и боец с нами есть, из ОМОНа придали, с автоматом. Нам бояться нечего.

Крайнев надел снятую перед этим шляпу и, протянув майору бинокль, наказал:

– Смотри тут в оба, при осложнении обстановки направляй сюда резерв.

– Понял, – коротко ответил Илья Федорович, и они, даже не пожав друг другу руки, расстались. Как окажется, навсегда!

Окончательно задубевший Юрий, торопливо размахивая руками, в бесплодных попытках хотя бы немного согреться, без разбора шлепал по широко разлившимся на заасфальтированных площадках лужам. Миновав очередной штабель ребристых морских контейнеров, он вышел на достаточно широкую, скудно освещенную одинокой лампочкой площадку и тут же заметил, как к нему из-за угла очередного пакгауза направляется какой-то парень, призывно размахивающий зажатой в пальцах сигаретой.

– Эй, земляк, – крикнул он, – огонька у тебя не найдется?

– Нет ничего, – демонстративно хлопнул себя по карманам Юрий, – не курю.

Однако курильщика это его заявление совершенно не смутило, и он, неестественно радостно улыбаясь, продолжил свое движение к нему навстречу. Пытаясь избежать столкновения, Юрий резко принял вправо и краем глаза неожиданно заметил сбоку от себя замелькавшие у контейнеров длинные серые тени. В ту же секунду «курильщик» отбросил в сторону ненужную уже сигарету и длинным прыжком бросился перед ним «рыбкой» прямо на мокрый асфальт, пытаясь ухватить его выброшенными вперед руками за ноги. Почувствовав опасность, Юрий рванулся в сторону, но закоченевшие мышцы его не были готовы к столь резким движениям, и его левая лодыжка оказалась захваченной судорожно вцепившимися в нее пальцами.

– Пусти, дурак, – начал было вырываться ничего не понимающий Юрий, но тут же со всех сторон по лужам зашлепали чьи-то подошвы, и он увидел, что к нему бегут сразу несколько человек.

Лежащий курильщик в этот момент резко дернулся, и Юрий, мгновенно потеряв равновесие, рухнул навзничь.

– Ах ты, подонок, – воскликнул он, опираясь об асфальт руками и изо всех сил пиная вцепившегося в него парня каблуком, – отцепись от меня, погань!

Но тот держал ногу мертвой хваткой, казалось совершенно не замечая наносимых ему ударов. Достать же, заткнутый сзади за пояс пистолет и воспользоваться им Юрий никак не мог, так как человек лежал на нем всем телом. Он уже чувствовал на себе и другие обхватывающие его голову руки, как внезапно все вокруг озарилось режущим светом прожекторов, и чей-то голос повелительно крикнул:

– Всем стоять на месте! Стреляю!!! Сорокин, встать! Вы арестованы!

В ту же секунду Юрий, получив сильнейший, но, по счастью, только скользящий удар ногой по щеке, отлетел в сторону, а вокруг него со всех сторон загремели выстрелы. Первым поймал пулю в грудь боец ОМОНа. Но поскольку на нем был бронежилет, он только получил легкую контузию и был отброшен на землю, выронив при этом свой коротенький АКСУ. Владимир Степанович, совершенно не ожидавший такого развития событий, уже было сунул правую руку во внутренний карман плаща, но его кисть, уже ухватившая рукоять «Макарова», была пробита пулей из самодельной, приспособленной для стрельбы малокалиберными патронами «авторучки». Он согнулся от резкой боли и опустился на колени, когда Юрий, совершенно уже ошалевший после удара по голове и разразившейся вокруг него перестрелки, сумел выдернуть наконец из-за пояса свой «парабеллум». Мгновенно вспомнив свои армейские тренировки, он перекатился на полтора метра в сторону и принялся торопливо палить «веером». И вторая же выпущенная им пуля, по роковому стечению обстоятельств, попала фактически спасшему его подполковнику В.С. Крайневу прямо в темя. Самым подготовленным в данную минуту оказался Сергей Загорский. Находясь позади принявшего первую пулю ОМОНовца, он мгновенно пригнулся и, выхватив из заранее расстегнутой кобуры пистолет, открыл шквальный огонь по несущимся в его сторону непонятно откуда взявшимся людям. Он успел выстрелить пять раз до того, как брошенная сбоку монтировка с хрустом вонзилась в его висок.

Юрий же, почувствовав каким-то шестым чувством, что сомкнувшееся было вокруг него кольцо на мгновение распалось, вскочил на корточки и, понимая, что перезарядить пистолет он уже не успеет, выхватил из левого кармана нож. С нечеловеческим воем, полосуя тянущиеся к нему со всех сторон руки, он бросился на прорыв. Ему удалось-таки вырваться на свободное пространство, и он, громко стуча каблуками, забежал за ближайший пакгауз. Позади него выли сирены, стучали короткие автоматные очереди, вопили раненые.

– Это что за хренота здесь такая творится, – бормотал Юрий, торопливо перезаряжая оружие, – куда это я угодил, в облаву, что ли?

Он рывком дослал в патронник патрон и осторожно выглянул из-за металлической стенки склада. Площадка, залитая мертвенным светом включенных Хромовым прожекторов, была уже пуста. Только вдалеке вспыхивали фары несущихся к месту боя машин да неподвижно лежали тела убитых. Пригнувшись чуть ли не до земли и зажав в одной руке готовый к бою пистолет, а в другой залитый чьей-то кровью нож, Юрий рванулся прочь от этого страшного места. Но уйти ему, оказалось, куда труднее... Со стороны окраин в центр порта рванулись выручать своих люди Селицкого, а из центра города туда же поспешили поднятые на ноги шквальной пальбой подразделения МВД. В эту жуткую, суматошную ночь все ловили и спасали друг друга одновременно. То там, то здесь возникали короткие, но почти всегда кровавые стычки. Звучали команды, хлопали выстрелы, со звоном разлетались шальные рикошеты.

Загнанный, словно матерый кабан егерями, Юрий, невольно пользуясь возникшим хаосом, бился сразу против всех. Совершенно не понимая, что вокруг него происходит, он без разбора стрелял в тех, кто стрелял в него, и ударами ног и ножа прорывался там, где его пытались остановить без применения оружия. Поскольку все это происходило по большей части в сплошной темноте и приводило к неоправданным потерям в обеих отлавливающих его группах, то ближе к утру обе весьма пострадавшие стороны, кое-как наладив связь и оповещение, оттянули своих людей на исходные позиции. Юрий к этому моменту сумел оторваться от всех своих преследователей и затаился на плоской крыше трехэтажного производственного здания, на которую он, к счастью никем не замеченный, взобрался по пожарной лестнице. Опомнившись и отдышавшись от этой безумной гонки, он ощупал себя. Досталось ему, конечно, здорово: из разбитого носа струилась кровь, голова звенела, а все нещадно избитое тело болезненно ныло. Вынув из кармана носовой платок, он смочил его в небольшой лужице, скопившейся у водостока, и промыл, как смог, свои раны.

«Хреновые дела, – думал он, прикладывая мокрый платок к распухшей щеке, – если я до утра не найду какого-нибудь тихого убежища, можно сразу ставить на мне крест. – Вынув обойму, он на ощупь пересчитал оставшиеся патроны. – М-да, – прошептал он, убедившись в том, что их осталось всего три штуки, – с этим много не навоюешь».

Он пролежал, боясь шевельнуться, еще около получаса, когда почувствовал, что окружавшая его темень начала понемногу рассеиваться. Подобравшись к краю крыши, Юрий, напрягая зрение, осмотрел окрестности. Слева, метрах в тридцати от себя, он увидел трехэтажное, выгнутое буквой «П» строение, украшенное по его внешней стороне крохотными балкончиками. Поднявшись на ноги, он подошел ближе и заметил, что на это строение с той крыши, на которой он сейчас находится, перекинут довольно толстый электрический кабель в резиновой оплетке.

«Ага, – прикинул Юрий, – попробую-ка я перебраться туда. Спрыгну потихонечку на балкон и попробую пролезть через него в квартиру. Дом этот явно какой-то не жилой. Хотя балконы и присутствуют, на них нет никакого, обычно вываливаемого жильцами барахла. А кроме того, ни одно окошко, несмотря на такую суматоху, не горит. Рискну.

Обхватив руками кабель, Юрий всем телом повис на нем. Тот загудел, но выдержал. Тогда он, поглубже затолкав пистолет за ремень, перекинул ноги через кабель и начал осторожно продвигаться к облюбованному им зданию. Миновав примерно половину пути, Юрий услышал под собой приглушенный шум двигателя. Замерев, он свесил голову набок и увидел медленно крадущуюся по проулку, прямо под ним, патрульную машину, из окон которой торчали стволы автоматов и руки с включенными карманными фонарями.

«Господи пронеси, – мелькнуло в голове у Юрия. – В довершение всех бед не хватало, чтобы именно сейчас они меня заметили».

Но ему повезло еще раз. Более всего опасаясь нападения из-за угла или из плохо прикрытых подъездов, милиционеры никак не предполагали, что главный провокатор всего этого переполоха болтается в эту минуту как раз над ними, имитируя гусеницу-переростка на яблоневой ветке. Дождавшись, пока патруль отъедет на достаточное расстояние, Юрий продолжил свой путь. Зависнув через несколько секунд над ближайшим балкончиком, он слегка раскачался и, подгадав подходящий момент, прыгнул. Однако приземлился он не совсем удачно. Больно стукнувшись в конце своего полета ребрами об ограждающие балкон перила, он непроизвольно вскрикнул от резкой боли, присел и, пытаясь удержать равновесие, оперся левой рукой о балконную дверь. Та неожиданно легко поддалась, и он, не имея возможности даже вздохнуть от боли, с грохотом вкатился в темную комнату. Подождав пока боль утихнет, Сорокин поднялся на колени, затем встал и во весь рост. Растопырив руки, он начал осторожно двигаться вдоль стены, стараясь нащупать выключатель. Миновав нещадно заскрипевшую дверь, он попал в тесный коридорчик, где ему удалось отыскать утопленный в стену двухклавишный «пакетник». Подняв на всякий случай руку с зажатым в ней пистолетом, он нажал на него. Под потолком вспыхнула слабенькая лампочка. Юрий огляделся. Примерно в четырехметровой длины коридор выходило четыре двери. Было тихо и пахло так, как пахнет в давно не проветривавшихся помещениях. Он открыл одну из дверей. Взору его предстали четыре незаправленные кровати, стоящие вдоль одной из стен узкой, пеналообразной комнаты. За второй дверью он обнаружил точно такую же картину, только кроватей было не четыре, а только три. «Гостиница какая-то, – подумал он, – или общежитие». Третья дверь привела его в помещение, которое было приспособлено под кухню. В нем стояла замызганная электрическая плита, несколько столов и стульев. Две стены были завешаны стенными шкафами. Кран был исправен, и Юрий с удовольствием умылся. Вытираясь найденным в кармане рубашки носовым платком, он обыскал многочисленные ящики столов и шкафчиков. Полезных находок оказалось немного, но в давно покинутом общежитии рыбопереработчиков рассчитывать на большее не приходилось. Небольшая помятая кастрюлька, восьмисотграммовая банка, на треть заполненная потемневшим просом, разорванная пачка крупной соли и несколько алюминиевых ложек позволили ему немного утолить голод и жажду. После еды он лег на одну из кроватей и попытался проанализировать события минувшего дня, но едва он принял горизонтальное положение, как сон сморил его.

21 ИЮЛЯ 1992 г.

Проснулся Юрий, когда не было еще семи. Он привел одежду в относительный порядок и, подойдя к выходной двери, попытался выйти на лестничную клетку. Однако его ждало разочарование – дверь была прочна, замок был врезным, и открыть его без ключа было весьма проблематично. Потоптавшись некоторое время в коридорчике, он вернулся на кухню. Было ясно, что выбраться из приютившего его здания он мог только двумя путями: либо вновь воспользоваться помогшим ему накануне кабелем, либо попытаться как-то справиться с дверным замком. Решив проверить первый вариант, он, опасливо озираясь, выглянул на балкончик. Осмотр показал ему, что еще раз воспользоваться этим путем ему не удастся. От ограждающих балкон перил до кабеля было не менее трех метров, и совершенно понятно, что преодолеть их без лестницы у него нет ни малейшей возможности. Сделав это неутешительное открытие, Юрий вновь вернулся в коридор. Еще раз он внимательнейшим образом осмотрел дверь. Затем вынул Скорпион, просунул лезвие ножа в щель между косяком и обрезом двери и попытался им сдвинуть язычок замка. Тот слегка подавался, но никак не хотел сдвигаться на нужное Юрию расстояние. Провозившись с ним не менее получаса, наш невольный узник понял, что без дополнительных инструментов справиться с этой проблемой ему вряд ли удастся. «Надо бы более внимательно обыскать комнаты, – решил он. – Вдруг да посчастливится найти что-нибудь подходящее».

Следующий час он потратил на осмотр всех трех комнат, тщательно проверяя все шкафы, тумбочки и полки. Улов оказался невелик. Гвоздь-двадцатка, моток бумажной бечевки, кусок половой тряпки да изуродованный бинокль с разбитой линзой – вот и все, что ему удалось отыскать. Делать было нечего. Было ясно, что взломать замок с помощью этих предметов не удастся. Чтобы как-то скоротать время, Юрий пристроился у выходящего на площадь окна и, протерев линзы на уцелевшей половинке бинокля, принялся рассматривать снующих напротив общежития прохожих, надеясь, что решение найдется. Прежде всего он изучил многочисленные вывески и таблички, укрепленные на двери расположенного напротив двухэтажного строения. Выяснив, что за двустворчатой распашной дверью находится капитан порта и портовая администрация, он перебрался в другую комнату, из окна которой открывался неплохой вид на ведущую в порт магистраль. Полюбовавшись некоторое время на проезжающие грузовики и группки неторопливо шагающих к причалам грузчиков, он отложил бинокль и вновь вернулся к входной двери. «Если общежитие заселено, – сообразил он, – стало быть, народ должен собираться на работу. Можно будет попросить кого-нибудь предупредить коменданта о моем бедственном положении. Лишь бы он пришел, а там я бы сообразил, как объяснить свое появление здесь.

Юрий встал на колени и приложил ухо к замочной скважине. Однако в коридоре царила гробовая тишина. Простояв так насколько у него хватило выдержки, он со стоном поднялся и, растирая онемевшие ноги, заковылял обратно.

– Сдается мне, что все крыло здания абсолютно пусто. Следовательно, рассчитывать на помощь соседей не приходится, – принялся рассуждать он вслух. – Может быть, каким-то образом привлечь внимание тех, кто ходит снаружи? Иначе я здесь просижу до второго пришествия.

Окрыленный этой идеей, он вернулся к окну. Пристроившись на подоконнике, Юрий, прижав к глазам бинокль, стал внимательно всматриваться в лица проходящих внизу людей, попутно размышляя о том, кому бы из них можно без опасения доверить ответственную миссию своего освобождения. Неожиданно он заметил тучного милиционера, который направлялся в его сторону. Вздрогнув, он торопливо подрегулировал резкость и более внимательно осмотрел доступное ему для обозрения пространство. Рядом с неторопливо вышагивающим представителем закона он увидел женщину в джинсовом костюме, походка которой показалась ему знакомой. Через несколько секунд он с изумлением понял, что это та самая блондинка, которую он встретил неделю назад у музея янтаря. «Вот на кого можно было бы всецело положиться, – подумал он. – Вот только что рядом с ней делает страж порядка?»

Он провожал взглядом необычную парочку до той поры, пока они не остановились у дверей здания портовой администрации. Милиционер несколько раз указал на двери и на украшающие ее вывески, козырнул и так же неторопливо направился восвояси.

«Как же мне привлечь ее внимание? – заметался по комнате Юрий. – Может быть, что-то бросить вниз? Нет, не годится. Не поймет она! Крикнуть? Далековато, да и грузовики рядом грохочут». Пока он пребывал в нерешительности, датчанка, вынув из сумочки какие-то бумаги и поправив волосы, скрылась за дверью.

«Так значит она сюда по каким-то делам, – догадался Юрий, – следовательно, быстро не выйдет. Наверняка проходит по кабинетам до обеда. В таком случае у меня есть время хорошенько подготовиться».

Поскольку у него не было ни карандаша, ни бумаги, то изобразить свое послание он решил на одной из имевшихся у него в изобилии ложек. Нацарапав гвоздем на внутренней стороне чашечки «Help my. I am on the fifth floor» («Помоги мне. Я на пятом этаже»), подумав еще, он дописал на ручке свои имя и фамилию, поскольку надеялся, что Элиза, несмотря на краткое знакомство, запомнила их. После этого он в несколько узлов привязал ложку к найденной бечевке и, распахнув окно, стал ждать появления своей возможной спасительницы. Примерно через полтора часа она появилась. Видимо запамятовав, в какую сторону ей идти, датчанка остановилась неподалеку от ступенек и стала нерешительно озираться по сторонам.

«Сейчас самый подходящий момент», – решил Юрий и, широко размахнувшись, метнул незамысловатое изделие наших металлургов в окно. Бросок оказался удачным даже без предварительной тренировки. Жалобно звякнув, ложка упала всего в двух метрах от ног девушки, однако, занятая своими мыслями, она даже не заметила этого. Юрий же, понимая, что сейчас она уйдет и благоприятный шанс на спасение будет потерян, не нашел ничего лучше, как высунуться по пояс из оконного проема и завопить что было силы. Это возымело некоторое действие. Датчанка подняла лицо и увидела призывно машущего руками Юрия. Заметила она, естественно, и тянущуюся сверху бечевку, равно как и привязанное к ней алюминиевое послание. Но никак не прореагировав на все эти предметы, она только недоуменно развела руками, показывая своему далекому собеседнику, что ничего не понимает.

«Вот курица бестолковая, – выругался про себя Юрий, – ну что ей стоит нагнуться и поднять ложку».

– Вниз! Посмотри вниз! – завопил он, подкрепляя свои слова энергичными движениями рук.

Это помогло. Датчанка сделала два шага по направлению к общежитию и, изящно присев, подняла его послание. Юрий вскинул к глазам бинокль. Было видно, что Элиза довольно быстро разобрала его каракули и вновь подняла к нему широко раскрытые глаза.

– Юрий, это Вы? – прочитал он по ее губам.

– Да, да, – закричал он в ответ, мешая русские слова с английскими, – подойдите ближе сюда!

Элиза кивнула и, перебежав дорогу, приблизилась к стене общежития. Юрий видел, как она вырвала листочек из своего блокнотика и, написав на нем несколько строк, прикрутила записку к бечевке. Юрий потянул ее к себе.

– Как Вы там оказались? – было написано на косо оторванном листочке. – Чем я могу Вам помочь?

Сорокин отреагировал мгновенно. Схватив с подоконника еще одну ложку он нацарапал: «Принесите веревку. Я смогу спуститься».

Прочитав послание, Элиза подала ему знак ладошкой с растопыренными пальцами, как бы говоря, что скоро вернется, и поспешила к въезду в порт. Довольно скоро она уже махала изнывающему от нетерпения Юрию внушительным мотком тонкого цветного каната. В ответ на это он сбросил ей заранее подготовленную ложку с просьбой привязать конец ее веревки к спущенной с балкона бечевке. Та согласно кивнула и направилась в проулок, на который и выходили балкончики общежития. Все дальнейшее не заняло много времени, и через десять минут Юрий Сорокин спрыгнул наконец на мостовую.

– Вечный Ваш должник, сударыня! – прочувствованно пожал он узкую ладонь датчанки. – С меня угощение полагается в связи со счастливым избавлением из дурацкого заточения.

– Очень кстати, – отозвалась та, озабоченно оглядывая его украшенное ссадинами лицо. – По Вашему виду можно подумать, что Вы не ели как минимум сутки.

– Вы практически угадали, – угрюмо кивнул Юрий, на всякий случай воровато озираясь по сторонам. – Если Вы не возражаете, Элиза, то я попросил бы Вас перейти в более спокойное место, – подхватил он ее под локоть, – а то здесь слишком людно.

– Да, да, конечно, – растерянно отозвалась та. – Но как же моя веревка?

– О ней я потом позабочусь, – раздраженно прорычал Юрий, увлекая свою спутницу в глубь проулка, – сейчас на это нет времени.

Проплутав некоторое время среди причалов и пакгаузов, они одновременно увидели небольшой навесик с двумя скамеечками, видимо построенный рабочими для послеобеденной игры в домино. Когда они уселись за колченогий, покрытый истертым линолеумом стол, Элиза решительным голосом потребовала:

– Юри, Вы должны немедленно рассказать, что с Вами случилось? Почему вдруг у Вас такой растерзанный вид и что Вы делали в этом заброшенном здании? Я была поражена до глубины души, наблюдая, как Вы спускаетесь по канату с пятого этажа...

– Минутку, Элиза, – перебил ее Юрий, – я сейчас все постараюсь объяснить. Понимаете, – с ходу придумывал он себе «легенду», – случилось так, что на днях меня попросили переправить весьма ценный груз в одну из прибалтийских стран, но я подозреваю, что местные бандиты что-то про него узнали и решили его перехватить.

– И Вы что же, отбивались от них совсем один, без чьей-либо помощи? – недоверчиво подергала она его за изодранную куртку. – То-то я, пока была в управлении порта, несколько раз слышала разговоры о том, что под утро отсюда вывезли несколько трупов. Неужели это Вы всех поубивали?

Произнеся эти слова, она опасливо отодвинулась от него.

– Да нет же, – досадливо сморщил лицо Сорокин, – как Вы могли об этом подумать!

При этом он повернулся к ней, но так неудачно, что замок куртки расстегнулся и ее взору предстала торчащая из-за пояса рукоять пистолета.

– А это что? – невольно воскликнула датчанка, порывисто поднимаясь и вытягивая палец в сторону оружия. – Откуда у Вас это взялось?

– Это совсем не то, что Вы думаете, – тоже вскочил Юрий, непроизвольно засовывая «парабеллум» поглубже. – И этот пистолет я сам лично выбил у одного из нападавших на одного из моих охранников, – для пущей убедительности приврал он.

– Зачем же он Вам теперь, – нерешительно произнесла Элиза, – когда все кончилось?

– Куда же мне его девать? – ответил он вопросом на вопрос. Отнести в милицию? Если я там покажусь, от меня уже не отстанут. Тем более что во всех этих передрягах я лишился заодно и документов. А Вы и по своему опыту знаете, что значит попасть под подозрение нашей славной милиции, быстро от нее не отделаешься.

– Да, это верно, – сочувственно отозвалась она. – Но все ж согласитесь, что ходить по городу с пистолетом – опасно.

– Без него еще опаснее, – раздраженно буркнул в ответ Юрий. – Кроме того, у меня нет ни малейшей уверенности в том, что те, кто сделал первую попытку нападения на меня и моих помощников, не повторят ее снова.

– Так значит весь Ваш груз захвачен гангстерами? – продолжала выпытывать у него подробности ночного происшествия Элиза.

– Да нет, – позволил себе тонко усмехнуться Юрий, – я по счастью успел его спрятать. Так что я теперь оказался совершенно в дурацком положении. Груз-то я, слава Богу, сохранил, но вывезти его теперь не смогу ни по железной дороге, ни на автомобиле. И уж тем более его невозможно будет переправить воздушным транспортом. Впрочем, что это мы все о моих невеселых делах! Вам, наверное, это все совсем не интересно. Расскажите лучше о себе. Как же это Вы сами в этой дыре оказались? – перевел он разговор на менее щекотливую для себя тему.

– О, да, конечно, – смущенно улыбнулась она, вновь усаживаясь, – для меня то, что случилось накануне, произошло совершенно внезапно. Буквально через два дня после того как мы с Вами так романтично познакомились, следователь, который вел дело об исчезновении моего мужа, абсолютно неожиданно объявил мне, что дело закрыто и я совершенно свободна в своих дальнейших действиях. Мне вернули все документы и заодно объявили, что больше не оплачивают занимаемый мною номер в гостинице. Естественно, я тут же собрала свои вещи и приехала сюда, на соседнюю с портом улицу. Я сделала это намеренно, чтобы находиться поближе к своей яхте. За последние дни мне удалось привести судно в относительный порядок, а теперь я хожу по портовым бюрократам, оформляю отход. Надеюсь, что скорый.

– И не страшно будет одной вести яхту? – совершенно искренне поинтересовался Юрий.

– Страшно немного, – непосредственно улыбнулась она. – Но я надеюсь справиться. Тем более, что до ближайшего литовского порта всего порядка восьмидесяти миль, а море в это время года довольно спокойное.

– Счастливая, – сокрушенно вздохнул Юрий, думая о своем, – домой отправляетесь.

– Вы считаете, что такая уж счастливая? – грустно произнесла Элиза, опуская голову.

– Ой, Элиза, – вскочил он на ноги, – извините ради Бога, я совсем не то имел в виду, простите меня. Простите меня, дуралея.

– Ничего, ничего, – ответила девушка, отворачиваясь и быстро вытирая платочком уголок глаза, – я понимаю. Вы не нарочно.

– Ясно, что я выгляжу как полный идиот, – продолжал объясняться Юрий, – просто события последней ночи совершенно выбили меня из нормальной колеи.

– Да, Юри, – остановила она его оправдания ласковым движением руки, – я, разумеется, понимаю Ваше состояние. Вы ведь подвергались очень серьезной опасности. Хорошо еще, что так счастливо отделались.

– Вы, наверное, торопитесь? – спросил Юрий, заметив, что его собеседница мельком взглянула на часы. – Могу Вас проводить.

– Можете не только проводить, но даже и зайти ко мне в гости.

Юрий удивленно поднял брови.

– Это естественно, – обвела она вокруг него рукой, – неужели Вы и далее можете находиться в такой ужасной одежде? Пойдемте-ка ко мне. Я попытаюсь хотя бы чуть-чуть привести Вас в благопристойный вид.

Выбравшись с территории порта через одну из многочисленных дыр в заборе, они вскоре дошли до группы приземистых домиков, вытянувшихся вдоль береговой полосы. Распахнув одну из калиток, Элиза сделала приглашающий жест рукой:

– Заходите, Юри, ведите себя как дома.

– У нас говорят не ведите, а чувствуйте себя как дома, – поправил он ее.

– А разве это не одно и то же? – удивилась датчанка, с трудом отпирая неподатливый замок.

– Естественно, не одно, – буркнул он.

В этот момент замок щелкнул, и они смогли войти. Жилище Элизы состояло из довольно просторной веранды, совмещенной с летней кухней, и крохотной темноватой комнатки, предназначенной быть и спальней и гостиной одновременно.

Выдав своему гостю большое банное полотенце, Элиза потребовала, чтобы Юрий снял с себя всю одежду. Когда он таким образом переоделся и стал похож на сильно побитого римского патриция, она сразу обратила внимание на его обнаженное плечо.

– Что это у Вас такое?

Юрий скосил глаза:

– Ссадина какая-то, саднит.

– Ничего себе ссадина, – недоверчиво покачала головой Элиза, – такое впечатление, что к коже раскаленный прут приложили!

Она подняла его куртку и повертела ее в руках.

– Должно быть, это след от пули, – произнесла она, – рукав пробит насквозь. Совершенно необходимо срочно обработать рану, пока она не воспалилась еще больше.

Элиза пошарила в висящем на стене деревянном ящичке и вынула из него пузырек йода.

– Идите сюда, – поманила она Юрия рукой к окну, – здесь светлее.

Закончив перевязку, она усадила Юрия на стоящую в углу старенькую кушетку и подошла к плите.

– Давайте попьем чаю и подумаем о том, как Вам быть дальше.

«Вот еще, – подумал Юрий, – мои проблемы она будет решать. Да что она о них знает-то? Тоже мне, спасительница отечества нашлась!»

Он недовольно засопел и принялся оглядываться по сторонам в поисках куртки.

– Я что-то не так сказала? – мгновенно уловила Элиза перемену в его настроении. – Верно, я опять что-то не так выразила. – Она обернулась и лукаво взглянула на надувшегося Юрия. – Должна признаться, что у меня была масса отрицательных примеров и с тем полицейским чиновником, что вел мое дело. Ведь хотя я и владею немного вашим языком, многие тонкости меня ставят в полный тупик. Поэтому я заранее приношу свои извинения. Если хотите, можем перейти на английский. Лично мне он ближе, и, наверное, будет проще для нас обоих.

– Нет-нет, – мгновенно остыл Юрий, – Вы прекрасно говорите по-русски. Просто я сам несколько... – он замялся, – неадекватно реагирую на все после всех этих приключений.

На некоторое время их разговор оборвался и возобновился только после того, как чай был разлит в чашки и на столе появилась тарелка с печеньем.

– Расскажите немного о себе, – попросила датчанка, усаживаясь напротив Юрия, – поскольку Вы у меня единственный доступный собеседник в этом городе. Как Вы живете в Москве, где работаете? Чем занимаются Ваши родители?

Юрий откинулся на спинку стула и устало прикрыл глаза. Перед его внутренним взором пронеслись головокружительные события, в которых он принимал участие в последние месяцы. Натужно откашлявшись, он решил на всякий случай быть кратким.

– Что же сказать о родителях? Отец мой в начале года умер, а мама занимается домашним хозяйством. Она у меня на пенсии, – пояснил он, – не работает уже. А раньше была учительницей. Сам же я оказался в Калининграде по торговым делам. Вернее не торговым, – озадаченно закрутил он головой, – скорее по транспортно-торговым.

– Так значит, по транспортным, – насмешливо сверкнула глазами Элиза, – а как же тогда понимать ту слежку, которая явно велась за Вами во время нашего случайного знакомства?

– Но почему же обязательно за мной? – решительно запротестовал Юрий. – Может быть, как раз за Вами!

– Зачем же? – пожала плечиками Элиза. – Я и так посещала следователя полиции едва ли не каждый день. Вполне добровольно и сознательно. Но вот за Вами вполне могли наблюдать. Особенно если учитывать то, что произошло ночью. А, как Вы считаете?

Но Юрий не отвечал. Сморенный внезапно навалившимся на него сном, он бессильно свесил голову на плечо и уже ни на что не реагировал. Элиза около получаса смотрела на спящего, и из глаз ее неудержимо стекали слезы. Она только время от времени вытирала их ладонью, не решаясь даже всхлипнуть, дабы не потревожить сон того, кто был так похож на ее трагически погибшего мужа.

Сорокин очнулся от своего забытья примерно через два часа. Сквозь полуприкрытые ресницы он увидел, как она, неслышно двигаясь по комнате, собирает и укладывает вещи.

– Ой, Элиза, извините, пожалуйста, – пробормотал он, скованно потягиваясь, – я, кажется, отрубился.

– Отрубился? – удивленно повторила она поворачиваясь. Как это выражение переводится?

– Да никак не переводится, – отрицательно качнул головой Юрий, – просто я отключился не вовремя. Пожалуй, мне уже пора идти, – неуверенно произнес он, нехотя выбираясь из кресла, – спасибо за чай.

– Ваша куртка висит там, – вытянула Элиза руку в сторону вешалки, – я ее починила, насколько смогла, конечно.

– Премного благодарен, – поклонился Юрий. – Право не знаю, как Вас благодарить.

– Это ничего, – смутилась Элиза, – не стоит благодарности. Но если хотите, – она поднялась из-за стола и медленно подошла к выходящему во внутренний дворик окну кухни, – то можете очень меня выручить. А я Вас, – добавила она после минутного раздумья. – Скажите, в какую страну должны были доставить Ваш таинственный груз? – спросила она, резко поворачиваясь к нему лицом.

– Вообще-то в Эстонию, – быстро сообразил Юрий, тут же припомнивший, что именно Таллинн расположен на максимальном удалении от столь уже доставшего его Калининграда.

– Тогда есть возможность сделать так, что будет польза и мне и Вам, – облегченно вздохнула Элиза, – я помогу доставить Ваш груз по назначению, а Вы поможете мне управлять яхтой. Одной женщине трудно управиться с этим довольно большим судном, и поэтому я даже договорилась с портовыми властями о том, что меня отбуксируют отсюда. Но вдвоем мы вполне с этим справимся и без буксира. Как, – с надеждой взглянула она на затаившего дыхание Юрия, – согласны на такое предложение?

– Еще бы! – чуть ли не подпрыгнул он, – это было бы просто великолепно, но я, но мне...

Он тут же вспомнил о том, что у него нет никаких документов, и опустил голову.

– Вы же понимаете, – с досадой стукнул он кулаком по столу, – во время вчерашних событий я остался совершенно без документов, и для меня теперь любые путешествия, а особенно морские, по всей видимости, абсолютно исключены. Погранконтроль меня моментально задержит.

– А вот и нет, – сверкнула глазами его собеседница, – как раз выбраться морским-то путем и есть определенный шанс. Ведь в судовой роли моей яхты были вписаны первоначально четыре человека. Двое матросов уехали, и их вычеркнули еще тогда, вскоре после моего задержания, но двое-то остались. Я и соответственно мой муж, поскольку было неясно, где он в тот момент находился. Кроме того, я позаботилась о том, чтобы предварительный таможенный досмотр на яхте был уже проведен, а пограничники всех портов обычно только сличают фактическое количество людей с тем, которое указано в судовой роли. А если в дополнение к этому мы еще и назначим отплытие на раннее утро...

Юрий, уже совсем было собравшись уходить, остановился и задумался:

– А что, чем черт не шутит, – неуверенно прикинул он вслух, – может быть, нам повезет, и мне действительно удастся выскочить отсюда.

Элиза с явно написанной на лице тревогой ждала его более определенного ответа.

– Ну, хорошо, – кивнул он наконец, – но в том случае, если эта затея не пройдет, мне придется заявить, и Вы меня обязательно поддержите, что я забрался на Вашу яхту, угрожая Вам оружием. В противном случае Вас тут же объявят моей соучастницей, и так легко, как в прошлый раз, Вам отделаться уже не удастся. Это я вам заявляю со всей ответственностью.

– Хорошо, – тряхнула копной своих светлых волос Элиза, – пусть будет по-Вашему. Однако я надеюсь, что до таких крайностей не дойдет. А теперь, если мы в принципе обо всем договорились, предлагаю действовать таким образом...

Вечером того же дня они спустили на воду небольшую спасательную двухвесельную шлюпку и под покровом темноты, слегка подсвечивая себе большой керосиновой лампой, отправились на поиски того самого дощатого причала, где Юрий накануне припрятал свой драгоценный груз. Поскольку он примерно представлял себе, где этот самый причал расположен, то и поиски их были недолгими. Обнаружив, что почти полностью скрывшийся под водой бак цел и невредим, они привязали его все тем же тросом за кормовую доску шлюпки и навалились на весла. Дотянув до яхты, они попытались вытащить его из воды, но сил на это у них не хватило. Укрывшись после нескольких бесплодных попыток в небольшой каютке, они стали гадать, как же им теперь поступить. Предложение Юрия привязать его тросом за корму было Элизой решительно отвергнуто.

– От частых рывков во время плавания тросик этот быстро оборвется, – решительно заявила она, – и контейнер наверняка будет утерян.

Они погрузились в длительное раздумье.

– О, Юри, я, кажется, придумала, – воскликнула вдруг Элиза. – Но только в состоянии ли ты глубоко нырять?

– Ха, – гордо выпятил грудь Юрий, – я три месяца только и делал, что нырял. Говори скорее, что придумала, а я уж постараюсь сделать все, что нужно.

Идея Элизы была весьма проста и в то же время, на первый взгляд, вполне осуществима. Она предложила только еще немного притопить веретенообразный бак и прикрутить его тросами и веревками к широкому килю яхты. Однако на практике это оказалось весьма и весьма непросто. Хорошо, что на борту яхты было два комплекта ныряльщика и специально изолированная от воды мощная лампа, первоначально предназначенная для ночного лова рыбы. Еще не оправившемуся от полученных травм Юрию пришлось, выполняя эту задачу, раз пятнадцать нырять в холодные воды Калининградского залива. Наконец удостоверившись в том, что его драгоценный бак надежно прикреплен к килю, он попробовал вскарабкаться обратно по штормтрапу, но, если бы не помощь Элизы, которая буквально за шиворот втащила совершенно обессилевшего Юрия на борт яхты, он бы, наверное, так и не смог этого сделать. Передохнув и переодевшись в сухое матросское белье после чересчур затяжного купания, Юрий для поднятия тонуса сглотнул сразу две таблетки кофеина, найденного им в корабельной аптечке, и они наконец отчалили. На корабельных часах было половина четвертого ночи.

22 ИЮЛЯ 1992 г.

Заспанный и отчаянно зевающий пограничник на пропускном пункте Балтийска, торопливо пошарив фонарем по немногочисленным внутренним помещениям Элизиной «Солейны», забрал поданные ему документы и, грохоча сапогами, исчез в небольшом домике за высоким сетчатым забором. Потянулись тягучие минуты ожидания. Юрий нервно ощупывал рукоятку пистолета, чтобы моментально воспользоваться им, дабы имитировать захват яхты, если бы их план сорвался. Нервно покусывающая губы хозяйка «Солейны» стояла рядом с ним, не сводя взгляда с двери, за которой скрылся пограничник. Наконец дверь распахнулась, но вместо одного из домика заставы вышли уже двое офицеров.

– Что-то не так, Юри! – возбужденно прошептала Элиза, непроизвольно хватая Юрия за руку.

– Спокойно, Лизочка, спокойно, – также шепотом ответил он ей, – все будет так, как договорились. И главное, чуть что, кричи погромче. Моли о пощаде во весь голос.

Пограничники быстро приближались к причалу. Юрий сместился за спину Элизы и, расстегнув куртку, положил ладонь на рукоятку «парабеллума». Но неожиданно, не дойдя до трапа яхты всего нескольких метров, офицеры остановились и, пожав друг другу руки, двинулись в прямо противоположных направлениях.

– Привет Настюхе передай, – крикнул тот, что брал у наших беглецов документы.

– Обязательно передам, – отвечал другой, исчезая в наплывающем с суши тумане.

Юрий и Элиза облегченно вздохнули только тогда, когда старший лейтенант вернул им бумаги и, козырнув, двинулся в направлении своего теплого поста, недовольно бурча что-то вроде того:

– Мол, таскаются тут разные по ночам, людям спать мешают.

Выполняя указание Элизы, Юрий с помощью лебедки поднял основной парус, и «Солейна» как бы нехотя начала удаляться от берега. Решив, что оружие ему уже больше не понадобится, Юрий вынул пистолет и, как бы прощаясь, взвесил его на ладони. После чего ухватил его за ствол и с силой метнул в сторону медленно удаляющихся береговых огней.

«Пусть теперь кому-нибудь другому послужит, – подумал он, – а за границей он мне, пожалуй, будет только обузой».

Через пару часов по правому борту мелькнули в предрассветной мгле размытые туманом огни поселка Янтарного, и они, постоянно лавируя, стали готовиться к повороту на север, чтобы далее идти к Паланге под прикрытием Куршской косы.