Старик в углу

ГЛАВА XXXIV. ТАИНСТВЕННАЯ СМЕРТЬ НА ПЕРСИ-СТРИТ

Мисс Полли Бёртон постоянно спорила с мистером Ричардом Фробишером из-за Старика в углу, ибо сам Старик казался гораздо интереснее и невероятно загадочнее любого из преступлений, о которых рассуждал с невозмутимостью философа.

Более того, Дик вбил себе в голову, что мисс Полли нынче проводит в магазине A. B. C. больше времени, чем раньше в его собственной компании, и заявил ей об этом с той восхитительной робкой угрюмостью, которую неизменно приобретает любой мужчина, когда ревнует, но не намерен признавать сей факт.

Полли нравилась ревность Дика. Но в той же самой степени ей очень нравилось старое чучело в магазине A. B. C. И хотя время от времени она бросала различные расплывчатые обещания мистеру Ричарду Фробишеру, но, тем не менее, день за днём инстинктивно возвращалась обратно в чайную лавку на Норфолк-стрит, что в Стрэнде, и оставалась там, попивая кофе, пока Старик в углу рассказывал очередную историю.

В тот день она направилась в магазин A. B. C. с определённой целью – заставить Старика поведать ей о загадочной смерти миссис Оуэн на Перси-стрит.

Факты заинтересовали и озадачили мисс Полли. Она без устали спорила с мистером Ричардом Фробишером относительно трёх возможных решений загадки: несчастный случай, самоубийство, убийство?

– Несомненно, ни несчастный случай, ни самоубийство, – сухо отрезал Старик.

А Полли-то думала, что не произнесла ни слова. Что за странная привычка у этого существа читать её мысли!

– Значит, вы склоняетесь к мысли, что миссис Оуэн была убита. Вы знаете, кем?

Старик засмеялся и вытащил верёвку, с которой постоянно возился, разгадывая всё новые и новые тайны.

– Вы хотите знать, кто убил старуху? – спросил он наконец.

– Я хотела бы услышать ваше мнение по этому поводу, – ответила Полли.

– У меня нет мнения, – вновь сухо отрезал Старик. – Никто не узнает, кто убил женщину, поскольку никто никогда не видел преступника. Никто не может дать ни малейшего описания таинственного незнакомца, которому в одиночку удалось совершить столь изобретательное злодеяние, а полиция бродит во тьме с завязанными глазами.

– Но вы, безусловно, сформировали свою собственную теорию, – не унималась мисс Полли. Её раздражало упорство забавного уродца, поэтому она попыталась унизить его тщеславие. – Я считаю, что на самом деле ваше первоначальное замечание о том, что «не существует такого понятия, как тайна» отнюдь не универсально. Вот вам тайна – смерть на Перси-стрит, которую ни вы, ни полиция не в состоянии разгадать.

Он приподнял брови и несколько минут молча глядел на свою собеседницу. Затем прервал тишину нервным смешком:

– Честно говоря, это убийство стало одним из самых изобретательных преступлений, осуществлённых за пределами сферы интересов российской дипломатии[92]. Должен сказать: если бы я был судьёй, которому следовало вынести смертный приговор человеку, задумавшему это убийство, то не смог бы заставить себя так поступить. Напротив, я со всей возможной учтивостью попросил бы этого джентльмена поступить на службу в наше Министерство иностранных дел – такие люди нам крайне необходимы. Вся mise en scène была поистине артистичной, достойной своего milieu[93] – Рубенс-студии на Перси-стрит, Тоттенхэм-Корт-роуд.[94]

Вы когда-нибудь обращали внимание на подобные дома? Студии[95] они лишь по названию, а в действительности представляют собой простой набор комнат в угловом доме с немного увеличенными окнами, и арендная плата взимается соответственно с учётом этих дополнительных пяти дюймов туманного дневного света, проникающего сквозь немытые окна. На первом этаже находится отдел заказов витражей с мастерской в задней части, а на втором этаже – небольшая комната, отведённая смотрительнице, с газовым освещением, запасами угля и пятнадцатью шиллингами в неделю. И за этот княжеский доход ей надлежит поддерживать порядок и чистоту во всём доме.

Миссис Оуэн, смотрительница Рубенс-студии, была тихой, респектабельной женщиной, получавшая мизерный заработок различными – в основном очень скудными – чаевыми от безденежных художников в обмен на всяческие домашние услуги как в самой студии, так и вне её.

Да, заработок миссис Оуэн был небольшим, но регулярным, а экстравагантными привычками она не страдала. Смотрительница и её какаду жили на жалованье, а чаевые регулярно вносились на очень удобный скромный счёт под проценты в Биркбек-банке. Шли годы, а женщина так и не потратила ни единого пенни из чаевых. В результате скромный счёт вырос до весьма приличной суммы, и бережливую вдову – или старую деву (никто толком не знал, кто она такая) – молодые обитатели Рубенс-студии обычно называли «дамой со средствами». Но я немного отвлёкся.

В доме никто не ночевал, кроме миссис Оуэн и её какаду. Правило заключалось в том, что жильцы, покидая свои комнаты вечером, относили свои ключи в комнату смотрительницы. Рано утром она забирала эти ключи с собой, чтобы навести порядок и вытереть пыль в комнатах и конторе внизу, развести огонь и натаскать угля.

По утрам самым первым появлялся старший мастер стекольного завода. У него имелся ключ от входной двери; он заходил внутрь, после чего дверь оставалась незапертой для удобства арендаторов и их посетителей.

Обычно, приходя около девяти часов, мастер обнаруживал, что миссис Оуэн занята работой по дому, и перебрасывался с ней парой слов о погоде, но в то утро 2 февраля он не видел и не слышал её. Однако, поскольку контора была приведена в порядок, а в камине пылал огонь, мастер предположил, что миссис Оуэн закончила свою работу раньше, чем обычно, и больше не думал об этом. Обитатели студии появлялись один за другим, часы пролетали незаметно, и никто не обратил внимания на тот факт, что смотрительница за весь день так и не показалась.

Ночью было ужасно холодно, а днём – ещё хуже; дул сильнейший северо-восточный ураганный ветер, обильно выпавший снег лежал на земле толстым слоем, и в пять часов вечера, когда последние проблески бледного зимнего дневного света исчезли, братство кисти отложило палитры и мольберты в сторону и приготовилось отправляться домой. Первым ушёл мистер Чарльз Питт; он запер свою мастерскую и, как обычно, понёс ключ в комнату смотрительницы.

Не успел он открыть дверь, как бешеный порыв ледяного ветра ударил его в лицо; оба окна были широко открыты, и снег вперемешку с дождём что было сил хлестали в комнату, покрывая пол белым ковром.

В комнате царил полумрак, и сначала мистер Питт ничего не заметил, но инстинктивно чувствуя что-то неладное, он зажёг спичку, и его глазам предстало зрелище ужасной и таинственной трагедии, которая и поныне ставит в тупик как полицию, так и всех остальных. На полу, чуть ли не наполовину покрытом снегом, лежало тело миссис Оуэн – лицом вниз, в одной лишь ночной рубашке, с обнажёнными ступнями и лодыжками, которые, как и её руки, были тёмно-фиолетового цвета. А в углу комнаты, скрючившись от холода, лежал бездыханный какаду.