Статский советник Евграф Тулин [сборник]

© Георгий и Ольга Арси, 2020

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От авторов

Детектив погружает читателя в поиск клада, спрятанного в XVI веке на Тульской земле известным разбойником Худеяром, единокровным братом Иоанна Грозного, если верить народным легендам. Книга является второй из серии книг авторов, повествующих о жизни и быте общества этого периода, однако полностью самостоятельна в сюжете.

В книге наряду с вымышленными героями присутствуют реальные исторические фигуры, активно влиявшие на развитие общества XIX века. Однако авторы не дают им оценки, в отличие от выдуманных героев, они только констатируют их историческую роль и события, связанные с ними. Импровизируя и предполагая их поведение в духе и нравах того времени.

Авторы не ставили цель создать историческое произведение. В связи с этим, степень ответственности за историческую ценность книги весьма условна. Они создали художественное время-пространство, ограничили его чёткими рамками, в которых исторические сюжеты имеют прикладное значение для раскрытия замысла книги.

Авторы признательны и благодарны огромному историческому наследию, которое оставили потомкам, русские писатели: Матвей Комаров, Николай Иванович Костомаров, а так же Николай Герасимович Савин в своих записках. Труды этих замечательных людей помогли создать эту книгу.

Посвящается старому и надёжному тульскому другу семьи Л. А. В., в знак признательности за десятилетнюю дружбу и взаимное уважение.

Текст печатается в авторской редакции и пунктуации.

Пролог

Раннее апрельское утро было наполнено весенней свежестью. Светало. Три человека въехали в лес в экипаже, запряжённом парой лошадей. Уверенно выпрыгнув из пролётки, размялись. Один из них подошёл к лошадям, потрепал, погладил с любовью, прижался щекой к одной из них. Затем отойдя от пролётки, начал весело разговаривать с остальными.

– Лошади умнее людей. Помнишь, Василий, какой конь у меня был в полку? Не конь, а ветер. Жалко Тишку, коня, теперь больше и не увижу его. Разошлись наши пути, дороги. Ты говорил – не получится, сомневался. Видишь, всё получилось отлично. Уже вёрст на тридцать от Орла ушли. Ещё поворуем, пограбим, потрясём мошну купеческую. Дурень этот, начальник тюрьмы. Как мы его обули! С запиской тоже хорошо придумали. Я думаю, до вечера ждать нас будет. Потом сам искать станет. Когда поймёт, что своих сил не хватит и не поймать нас, тогда доложит. Получается, через день—другой. Теперь вместо меня сам в тюрьму сядет. Хорошо, что начальник жадный до денег и мозгов у него немного, мне повезло. Да и ты, Василий, не подкачал, молодец. Век не забуду, пока жив помнить буду тебя. Отплачу и деньгами, и преданностью своей. Поверь на свободе лучше, чем в тюрьме, на похлёбке! Три месяца просидел в тюрьме на казённых харчах, а как будто бы вечность прошла. Да что тебе говорить, ты и сам всё знаешь. Не зря надзирателем служил. Понимаешь как нам сидельцам трудно. Голодно и холодно. Судьбу клянём, жизни хотим, а она мимо нас пробегает. Господь второй жизни не даст, как не проси. Хоть лоб в церкви разбей, об пол. Жизнь одна и хочется её прожить красиво и приятно. Молодец ты, вовек не забуду твоей преданности. Что скажешь?

– Это точно, ваше благородие, что начальник полный дурень, коль нам поверил, – ответил подельник.

– Помнишь нашего полкового командира, князя Бернского? Такой же был дурак. Всё считал, что мы глупее его. Полковую казну пропил. После войны все трофеи присвоил, орденов на нашей крови наполучал и считал, что нам это не известно. Хотел, чтоб мы служили за скудное государево содержание, а сам желал жить припеваючи на нашей крови и горбах. То есть себе деньги и вальяжную жизнь, а нам только совесть и честь.

– Это точно, ваше благородие, не то что на людях, на конях воровал, – вновь ответил подельник.

– Сколько раз тебе говорить! Я для тебя не благородие, а Михаил Иванович. Ты ж мне друг, каких не сыщешь. Сколько мы с тобой повидали. А ты опять заладил, благородие да благородие. Хватит! Ты для меня Василий Федорович Борундуй, по кличке Вася Бурундук. А я для тебя Михаил Иванович.

– Михаил Иванович, что дальше делать будем? Куда жизнь наша поведёт? – спросил третий попутчик.

– Дальше, Митяй, будем делать вот что. Сейчас отдохнём, костер разожжём, перекусим, вздремнём. После полудня, ближе к вечеру, дальше пойдём. Всю ночь ехать будем, к утру в Сергиевском остановимся, отдохнём. Там у меня свои люди есть. Весь день там переждём. А в ночь опять поедем, к утру у Тулы будем. Там, в Скуратовских двориках остановимся. От двориков этих до Тулы рукой подать. Можно с разных дорог въехать в город и выехать из города. Уйти тоже можно в любую сторону, на Рязань или на Калугу, хоть на Воронеж. Там постоялый двор свой имеется, хозяин наш человек. Если что, с нами и уйдёт. Семьи нет, держаться некого. Когда дела в Туле закончим, кубышки заберём, пойдём на Нахичевань-на-Дону.[12] Там дальше решим что делать, видно будет. Жаль, что ватага уменьшилась. Постреляли мессеры, товарищей наших – Сашку и Афанасия при задержании. Земля пухом покойникам! Деньги заберём и уйдём в тёплые края. Заживём с вами как господа, денег хватит на всё и на всех. И на девок и на ресторации. С деньгами и «поросёнок – настоящий барин».

– А, может, не пойдём в Тулу? Чего рисковать! Деньги сразу возьмём, из припрятанных кубышек, и соберёмся в тёплые края? – уточнил Митяй, внимательно послушав старшего.

– Нет, дело есть в тех местах и очень важное, не терпит отлагательств, – ответил Ерш, переглянувшись с Борундуем, – обязательно сделать надобно!

Глава 1 1525 год на Московии. Изгнание великой княгини Соломонии

Княжеский возок трясло. Путешественники уже устали от дальней дороги и окружающего холода. Шутка ли, русская зима на улице. Да и дорога не близкая от Москвы до Суздаля, больше двухсот вёрст. Московский обоз двигался уже третьи сутки. К исходу дня должен был прибыть в Свято-Покровский Суздальский Монастырь. Состоял он, из четырёх возков и конного сопровождения – охраны. В первом находилась жена боярина Тищенкова, старшего отряда, во втором следовала бывшая великая княгиня Соломония. В двух последних перевозился скарб. Второй возок был основным, но немногим отличался от остальных по внешнему виду и только в мыслях путешественников был княжеским и главным. Встречающиеся холопы, служивые люди и прочие странствующие и путешествующие, увидев вереницу коней и повозок низко кланялись, не поднимая глаз. Всё дело в том, что охрана, сопровождавшая зимний поезд, была строгой и многочисленной, на хороших конях, имевших благородную упряжь. Одежда охранников состояла из рысьих шапок, кожухов, обшитых дорогим сукном, длинных до пят и расширенных к низу и тёплых сапог. Воинское снаряжение было практичным, но с дорогой отделкой, указывающим на высокий статус сопровождающих. Охрану возглавлял взрослый статный мужчина с красивым мужественным лицом, одетый в кожух с длинными рукавами, собольим воротником и обшлагом.

Ехали споро, с серьёзными лицами, без веселья и расслабленности. При встрече со случайными лицами подбирались, брались за оружие, не обращая внимания на поклоны. На отдых останавливались по вечерам в домах бояр или богатых людей, светлый день проводили в дороге. Перед тем, как пристать на ночлег, высылали трёх конных вперёд, для подготовки мест. Ночью же, дом охранялся стражей по всему кругу. Все меры предосторожностей соблюдались. Боязно на плаху голову положить, за угрозу жизни великой монахини. Белёвский боярин Тищенков ехал мрачный, думы мучили: «Только бы не растрясти плод, жена на третьем месяце. Так давно ждали ребёнка и вот тебе на! Приказ от царя и великого князя, сопроводить бывшую княгиню в Суздаль, в женский монастырь. Остаться при ней, живя не в монастыре, а в миру для её охраны. При себе иметь двенадцать боевых холопов. Не ждал я такой чести, хотя больше пяти лет служу государю. Но как государю перечить будешь. Теперь честь ли это или бесчестье, только Господу Богу ведомо. Вот и имя Тихон, в переводе удачливый, не совпадает с бытием и поручением. Удачей такую службу не назовёшь. Однако род мой худородный, не богатый. Любой службе радоваться нужно. Но злости на царицу и великую княгиню нет. Жалко, конечно, царицу, тридцать пять лет всего, в самом расцвете женской красоты ещё. Старше жены всего на восемь лет. Хотел жену, любимую Марью, дома оставить, да царь приказал с собой взять. Чтоб значит не отрываться от службы и о семье не беспокоиться. Коль жену приказал взять, значит надолго отправил в Суздаль. Подъехать лишний раз к возку жены тоже нельзя, перед царицей нескромно».

Соломония Юрьевна Сабурова, бывшая великая княгиня всея Руси, а ныне инокиня, тоже думала о своем. О своей жизни и женской доле. Как сейчас, помнила она. Двадцать лет назад, из пятисот девушек, представленных ко двору великого князя на смотр невест, выбрал Василий только её- Соломонию. Несмотря на то, что отец искал ему принцессу в Европе. Но Василий не послушал отца и женился на ней, дочери боярина из старинного рода Сабуровых. Свой род они вели от Татарского князя, мурзы Атун Чета из Золотой орды, который ещё при Калите принял православие. Такое на Руси было не принято. Впервые выбор невесты пал не на принцессу крови, а на боярскую дочь, хотя и из высшего сословия служивых людей. В пятнадцать лет вышла она замуж, венчалась в Успенском соборе Московского кремля. Вышла по любви и жила, любя своего мужа, великого князя Московского. Всё бы хорошо, жили душа в душу, но беда пришла, подкралась незаметно. Детей Бог не дал, обрёк на бесплодие. Как только она не страдала, что только не делала. Монастыри посещала, молилась денно и нощно, только всё без пользы. Но Василий терпел, ждал, надеялся, вместе с ней по монастырям ездил. Последнее время и знахарей не убоялась она, всевозможные заговоры начала применять. Но и это не помогло. Не давал Бог наследника. Только врагам своим повод дала. Начали клевету распространять в уши государю и мужу, всему боярскому кругу, что колдует Соломония, извести его желает с белого света. Пришлось Василию подчиниться воле большинства. Получилось у злыдней, убедили государя развестись с ней. Теперь вот в монастырь. Навсегда. Обратно вернуться надежды нет. Боярская дума князя поддержала, тех, кто против был, сослали, чинов и санов лишили. Постриг принимать не хотелось. Но воля мужа и государя. От этого спасенья нет. Бог даст, всё образумиться. Хотя уже нет, обратного не вернуть. Слухи доходят, что желает великий князь жениться на Елене Глинской, дочери литовского князя Василия Глинского. Она красива, слов нет. Только смутные мысли имеются. Не в положении ли она, бывшая царица Соломония, от мужа своего. Великого князя и царя Московии. Может и даст Бог ребёнка. Сказала она об этом Василию, да слушать не хочет. Думает, что хитрости это женские, уловки. Жизнь покажет. Охрану назначили крепкую и преданную. Старшим определили не знатного боярина, но служивого, надежного, из города Белёва. Проживать приказано безвыездно в Суздале. При нем боевые холопы, хорошо, что все его. Доносить не посмеют. Хотя уши и глаза и там наверняка имеются. Найдутся люди, кто великому князю сведения о ней сообщать будут. Скорее всего, пока в Московском монастыре была, уже направлены специальные люди в Суздаль на проживание. Выяснить это просто, кто поселился недавно, тот и прислан. Хотя, не к чему это ей. Смысла не имеет. О вечном думать надо, Богу молиться. То, что жена следует с боярином, старшим охраны, это хорошо. Спокойнее будет при жене, добрее. Да и она внешне мила, уважительна. Надо будет к себе приблизить. Места хорошие конечно, святые, на Суздальской земле. Монастырь известный, на берегу реки. Муж Василий III и отстроил. Как будто бы знал, что сошлёт её туда. Не зря большие средства монастырю жертвовал.

Вечерело. Подъехали к монастырю. У ворот как будто ждали, при подъезде они немедленно открылись. Встретила мать игуменья, настоятельница монастыря. Бывшая великая княгиня вышла из возка пошатываясь от усталости. Боярин и холопы спешились. Взяв коней под узду, уважительно поклонились. Поблагодарив кивком головы и царственной улыбкой, бывшая Соломония Сабурова, а ныне в постриге инокиня София прошла к настоятельнице. Больше она не обернулась. Боярин подождал, смотря в след удаляющейся фигуре великой монахини. Не дождавшись приказания, знаком руки дал сигнал холопам. Конвой вскочил на коней и медленно последовал за боярином в Суздаль.

Глава 2 1882 год. Начальник жандармского управления

В дверь начальника губернского жандармского управления Тулы, генерал-майора Муратова Александра Ивановича, ранним апрельским утром воскресного дня, постучались.

– Войдите! – ответил генерал.

– Разрешите доложить? Желаю здравия, ваше высоко превосходительство! С приездом, – поздоровался вошедший.

Это был помощник начальника губернского жандармского управления. Главный жандарм губернии отсутствовал в Туле четыре дня. По служебным делам выезжал в Санкт-Петербург, в департамент полиции, на служебное совещание при министре внутренних дел.

Помощник имел при себе кожаную, представительскую папку с двуглавым орлом Российской Империи, полную документов. Необходимо было доложить о всех политических, уголовных и общественных происшествиях и проблемах, произошедших в отсутствие начальника. В компетенцию генерала, входило практически всё, что происходило в губернии. Предупреждение преступлений против личной и общественной безопасности. Правильность содержания питейных заведений и устройств развлечений для публики. Паспортное положение и рабочее законодательство. Политический розыск и охрана высших сановников империи. Гласный и негласный надзор за любыми лицами, проживающими на территории губернии, которые могли предоставить политические или уголовные неприятности государственному строю. Контроль за оружием и взрывчатыми веществами. Розыск уголовных элементов и многие другие дела, способные нарушить устои империи Романовых.

День был выходным, но у начальника губернского управления выходных не было. За губернией «глаз» нужен постоянно. Но именно в выходной день можно было спокойно разобраться в накопившихся делах.

– И вам не хворать! Заходите, жду вас. Присаживайтесь. Давайте, Иван Иванович, докладывайте, что у нас в губернии нового произошло в моё отсутствие. Пока я кабинеты присутствия обхаживал. Плохого и хорошего!

Офицер открыл папку, сосредоточился и начал рассказывать.

– Всё в целом спокойно и богобоязненно в губернии. Докладываю по порядку. По пункту первому. Революционных ситуаций не выявлено. Либеральный кружок, созданный по вашему распоряжению, пользы не приносит. Желающих участвовать в противоправной деятельности против государства особо нет. Политикой ныне заниматься никто не хочет. В памяти свежи еще наказания и казни за убийство покойного императора Александра II. Уже поступило с десяток доносов на этот кружок. Если так дело пойдёт, то закрыть придётся. Пользы мало, одни проходимцы посещают с целью поиска «глупцов» для займа средств или обмана каким другим путём наивных обывателей, по глупости своей увлекающихся либеральными идеями.

– Это хорошо, что все приутихли, но закрывать подожди. Не для того государственные деньги потрачены. Не для того из Воронежа агенты прибыли и поселились у нас в губернии. Я в столице не зря был. Скоро с Женевы газета, революционная, начнет поступать, называется Вольное слово. Вот её и пусть распространяют среди рабочих, интеллигенции, обывателей. Конечно, с соблюдением жесточайшей конспирации. А мы будем переписывать желающих её почитать и тех, кто её распространяет, за исключение наших агентов. Всех на карандаш, потом за всеми надзор. Возможно и кого серьёзного вычислим.

– Что за газета такая? Зачем нам революционную пропаганду проводить? – уточнил у генерала помощник.

– Газета, Иван Иванович, революционная, хорошая. Задумана известной вам «священной дружиной», возглавляют которую самые именитые государственные чины. Министр двора и уделов граф Воронцов-Дашков, министр внутренних дел граф Игнатьев, обер-прокурор синода Победоносцев и другие не менее уважаемые люди. Как вы знаете, все в этой организации, как один- монархисты. Там и военные и гражданские чины имеются. Но военных больше. Вот они и придумали специальную газету-наживку. Под неё деньги выделены государственные и большие. Она является обманной, фиктивной газетой, с целью борьбы с революционной пропагандой. Давно уже выпускается. Только к нам в губернию пока не направлялась. Я убедил что нужно. Поэтому, со следующего месяца, тридцать экземпляров будет прибывать с соблюдением строжайшей конспирации. Перевозить и передавать в кружок будут секретные агенты «священной дружины», внедрённые в революционное движение. Не вздумайте изъять где-нибудь по дороге доставки. Об этом знаю я и теперь вы, больше никому, поняли? Операция секретна, полицию не информируйте. Посмотрим, как работать будет. Через какое время полицмейстер нам доложит об этой газете. Ради этих экземпляров к самому товарищу министра, фон Плеве, ходил. Хорошо, что Вячеслав Константинович к нам уважительно относится. Он же у нас в Туле три года отработал, был товарищем прокурора в окружном суде. Если память не изменяет, с 1870 по 1873 год. Так вот, в этой газете всё продумано, чтоб оппозиционеров с истинного пути сбить. Многих дискредитировать. Да и сам факт её укрытия и изучения даёт нам право на арест, при необходимости. Теперь поняли?

– Теперь понял, Александр Иванович! Разрешите продолжить? – ответил удивлённый помощник.

– Давайте дальше, по пункту второму, – строго ответил Муратов.

– Сект, запрещенных сборищ, расколов всяких по религиозным мотивам не выявлено. Можно предположить, что или нет их вообще, в губернии, или тоже все присмирели после арестов и проверок в прошлом году. Тогда, когда общество скопцов выявили после кражи документов на императорском оружейном заводе.

– По ним проблем больше не должно быть. Десять человек отправлено в тюрьму, в Белёвский замок, трое на каторгу, некоторых предупредили. Вот же страшные люди эти скопцы. Сами себя кастрируют. Чего только на белом свете не увидишь. Ну я думаю с ними все ясно и на долго, – ответил начальник жандармского управления.

– А как там граф и графиня, Бобринские-Брежнёвы? За ними надзор должен быть постоянный! Особенно за либеральной Ольгой Владимировной! – после минутного раздумья продолжил Муратов.

– Надзор ведем, как вы и приказывали, с прошлого года. Ни в чём противоправном не замечены. Пётр, как и раньше у начальника оружейного завода генерала Бестужева служит в помощниках по особым поручениям. Ольга Владимировна, по-прежнему преподаёт в женской гимназии французский и британский языки. Наш агент информировал, что имеет мысли переехать в Москву, якобы для изучения лекций профессора Чичерина. Тот избран городским главой в этом году, однако будет продолжать курс своих лекций по философии и русскому праву. Переписку ведут с Тулиным. На рождество, в Москве, у него оба гостили.[13]

– Хорошо. Что по пункту третьему? – уточнил Муратов.

– Особого лихоимства нет. Однако иметься донос на губернского чиновника управления общественного благоустройства губернского присутствия. Берет взятки с посетителей под видом государственных податей. Берёт деньгами, но не гнушается и подарками, и услугами.

– А губернатор знает о казнокрадстве?

– Не готов доложить, ваше высокопревосходительство. Может знает и глаза закрывает, и имеет что-то с этого. А может и не знает. Трудно сказать и предположить, – ответил помощник.

– Подошлите агента. Пусть попросит что, да и посулит денег. Если возьмёт, будем закрывать. У губернатора я сам уточню потом, что с ним делать, – приказал генерал.

– Будет исполнено! Рабочее законодательство исполняется. Нареканий нет. Иностранных граждан на территории губернии нет. Приезжих немного, пятьдесят человек. Из них двадцать по торговым делам, остановились в гостиницах. Тридцать прибыло из ближайших деревень, на заводы на сезонную работу. Документы у всех в порядке. Поселились в ночлежках. Большее количество в районе Чулковки, там к заводам ближе. Крупных мошенничеств за этот срок не выявлено. Так, по мелочам. По-прежнему артели нищих с Чулковки и Всехсвятских окрестностей понемногу промышляют. То оловянные часы за серебряные кому-то продадут, то медь за золото выдадут. Тут на днях казус, с Чулковским «Сочинителем», произошёл. Так-то он особой наглостью не отличается, не докучливый, спокойный, малым довольствуется. Написал он письмо об оказании ему возможной помощи в адрес одного зажиточного мещанина, в том числе с рассмотрением его кандидатуры на сватовство дочери. Через день узнав, что к нему прибывает какой-то уважаемый гость, как положено прибыл к дому в надежде, что ему подкинут денег, что б не мешал. Только не учел бедолага, что гость свататься приехал, был сильно избит, даже слегка покалечен, в ходе потасовки сломал палец на руке. Естественно, обратился в полицию, за ущербом в его сторону, со стороны мещанина.

– Ну вот видишь! Какая разница. Не дали сразу, заплатят ущерб, в сто раз больше потом. Мошенник сейчас же в суд обратиться, эти «Сочинители» на том и живут. С кого бы какую копеечку правдами и неправдами забрать. Кто там сейчас старшие артелей? – уточнил Александр Иванович.

– Всё по-прежнему, на Чулковки – Феня-король нищих, на Всехсвятском – Санька-солдат. Ведут себя прилично, лишнего не загребают, в уголовном не замечены. Артели у них человек по десять – пятнадцать. Промышляют в своих окрестностях, на закреплённых и поделённых территориях.

– Продолжайте!

– Пять общеуголовных дел. Два рабочих самоварной фабрики Баташёва подрались между собой, пьяные. Один другого порезал ножом. Второе, на вокзале, ограбили купца из Москвы, карманники обчистили, полиция занимается. Продолжается конокрадство, ещё двух лошадей увели со дворов, по-видимому, цыгане. Одного коня помещик Трескин пытался похитить, у купца второй гильдии Фролова, сейчас у золотой молодёжи это как спорт, развлечение такое. Многие этим балуются, только для Трескина плохо окончилось. Его, приказчики купца изловили и хорошенько отдубасили. Сейчас при смерти, дома лежит. Но это всё ничего, есть и плохие новости. Ориентировка пришла и к нам, и в полицейское управление, по розыску беглого. С Орловской тюрьмы сбежал осуждённый на каторгу. Непростой сиделец. Бывший дворянин с города Белёва, офицер-кавалерист, уланского полка. Распоряжения по поиску, в губернии отданы. Агенты и филеры проинструктированы, ориентировка в почте у вас.

– Сколько раз говорить вам, не филеры, а филёры! Когда бежал? – раздражённо, уточнил Муратов.

– Десять дней назад, прям из тюрьмы. Надзиратель помог. Найти бежавших, пока не могут. Подробности не известны.

– Почему так долго не сообщали? – спросил генерал.

– Не готов доложить. Скорее всего, сами знаете из-за безалаберности подобное случается. Вначале искали сами. Затем боялись доложить. Всё как обычно.

– Как всё произошло? – уточнил начальник управления.

– Информации нет, – доложил помощник.

– Пошлите запрос в Орловскую тюрьму. Пусть подробно опишут всё что произошло.

– Будет исполнено, – ответил Иван Иванович.

– Что у нас нового в театральной жизни и по остальным зрелищам для публики и высшего общества?

– Нового по зрелищам ничего нет. Только вот к нам в город, гастроль ожидается, из Крымского театра. Труппа прибывает из Крыма, из Симферополя. Дата прибытия неизвестна пока, директор обещал своевременно сообщить о прибытии и список актеров и актёрок непременно подать. Сказал, что репертуар состоит в большей степени из драм и комедий, костюмных пьес и опереток. Он помнит насколько ваше высокопревосходительство уважает театральные действия. Обещал лучшие места, рядом с губернатором.

– Сколько раз говорить вам не «актерка», а актриса. Да и понятно, вы театр не любите, считаете только средством отвлечения публики от житейских проблем. Напрасно, надо посещать, развиваться. Это новость хорошая. Посмотрим, что за чудную постановку привезут гости. У них там в Симферополе театр известный, имеет богатейшую историю и прекрасных исполнителей. Обязательно посетим, передайте ему благодарение и поклон от меня и супруги за приглашение. Там даже американские актёры выступают. Слышал я, что приезжал с гастролями сам Айра Фредерик Олдридж, актёр-трагик. Эта новость радостная. Тем не менее список труппы получить необходимо заранее, проверить по прибытию на соответствие прибывших этому списку. Организуйте негласное наблюдение. Во-первых, для того, чтобы не допустить какой-либо угрозы для общественного спокойствия. Во-вторых, чтобы артистов никто не ограбил. У нас сами знаете, какие ухари встречаются, им что гости, что не гости всё едино. Давайте дальше, что газета пишет? – перешёл к следующему вопросу генерал Муратов.

– В газете всё как обычно. Сплетни местные. Объявления обычные, обывательские, много из Московских газет перепечатывают. Губернские ведомости сейчас в цене, опять тираж подняли. Редактор отдыхает на водах в Германии, в Баден в Бадене. Помощник редактора в запое, третий день на службе отсутствует. Недавно серию статей начали публиковать, о «Кудеяровом кладе». Уже вторая дня четыре назад вышла. Обещают до конца года продолжать по одной статье в неделю. Вот радость для сумасшедших обывателей, кому делать нечего. Теперь наши дурни опять в поиске сокровищ. Все леса и болота обыскивают, шляются целыми ватагами. От мала до велика.

– Пусть шляются. Для государства это не угроза. А вот по редакторскому помощнику, весьма странно! В запойных этот господин не числился ранее, знаю я его. Возьмите на контроль этот случай. Почту ежедневную рассматривали?

– Точно так, все распоряжения отданы, почта расписана. За исключением писем на ваше имя. Их два, принес на рассмотрение, – с этими словами помощник передал папку с документами начальнику управления.

– Спасибо, Иван Иванович, рассмотрю. Вы задержитесь часа на два на службе, если не вызову идите домой, отдыхайте, – с этими словами Муратов открыл папку и начал знакомиться с письмами, не обращая внимания на выходящего помощника.

Отдельный жандармский корпус в России был создан в 1827 году. Основой корпуса являлись губернские жандармские управления. Причиной создания явилось распространение тайных обществ в империи. Александр Иванович исполнял должность начальника управления с 1862 года. Пережил реформы, многих умных и не умных начальников, закулисные интриги всех рангов и мастей. Особенно неприятными на закате службы, стали реформы 1880 года. Третье отделение и жандармский корпус вошёл в департамент полиции. Самостоятельность сильно уменьшилась, значит уменьшился страх перед жандармским управлением. Но для губернского города реформы мало что изменили. Он по прежнему подчинялся Московскому жандармскому окружному управлению. По-прежнему боролся с инакомыслием, угрозами государству, основными из которых были политические преступления. Раскрыв первое письмо, Муратов внимательно его прочёл. Это был донос. Неизвестный делился наблюдениями за мещанином Пышкиным, который держал небольшой трактир и малую мануфактуру-цех по пошиву одежды. Обвинял его в том, что тот собирает у себя темный люд по ночам, возможно революционеров. Просил проверить мещанина на уголовную и революционную деятельность.

Вскрыл второе. Оно было более интересным, в нём излагалось следующее:

«Ваше высокопревосходительство! Обращается к вам помощник редактора газеты «Губернские ведомости». Прошу вас принять незамедлительные меры к защите моей жизни. Уже два дня как ощущаю за собой слежку от незнакомых людей. Вполне уверен в том, что моя квартира обыскана, так как многие вещи лежат не на своих местах. Проживаю один, по адресу Почтовая улица. Снимаю часть дома у мещанина Петра Трофимовича Пышкина. При обращении к оному был обруган. Получил угрозы, что сгонит меня с жилья. При обращении к околоточному надзирателю был подвергнут смеху. Обеспокоен за свою жизнь. Прошу меня вызвать.

С уважением, помощник редактора газеты Губернские ведомости. Федор Федорович Шламов».

«Чушь полная, возможно кто-то хочет руками жандармского управления конкурента устранить, неприятность сделать Пышкину. Однако, дыма без огня не бывает! Опять же Шламов на него пишет. Надобно вначале этого редактора найти и опросить. А мещанина тщательно проверить», – прочитав оба письма, подумал Александр Иванович, отложив их сторону.

Следующим документом была ориентировка на беглого. Александр Иванович внимательно ознакомился с ней. Суть была следующей:

«Весьма секретно. Начальнику губернского жандармского управления генералу Муратову.

Ваше высокопревосходительство, по поручению начальника окружного жандармского управления уведомляем вас. В течении длительного времени неизвестная преступная шайка грабила купцов на дорогах. Происходило это, вблизи Орла, Козельска, Белёва, Ефремова и других городов Орловской, Тульской и Калужской губернии. Имеются пострадавшие и убиенные в большом количестве. В апреле сего года сбежал из-под стражи из общей Орловской тюрьмы, предполагаемый главарь данной шайки, осуждённый к каторге первого разряда,[14] Михаил Иванович Ерш. Бывший дворянин Тульской губернии города Белёва. Разжалованный в солдаты корнет кавалерии, уланского полка. Был осуждён за нарушение общественного спокойствия и порядка. Возможно, часть шайки и пособников на свободе. Имеется мнение, что он и подельники вернутся в окрестности, где совершали свои преступные действия. Внешние приметы. Рост средний. Два аршина, пять вершков.[15] Телосложение обычное. Волосы чёрные и короткие. Голова округлая. Лоб прямой. Подбородок острый выступающий. Выражение лица свирепое. Особые приметы – шрам от сабли на спине. От правой лопатки на четыре вершка вниз. Местом проживания считается город Москва. Бежал с места содержания вместе с надзирателем, Василием Борундуем. Надзиратель – бывший нижний чин уланского полка. На службу в тюрьму устроился в 1881 году. Родом с города Нахичевань-на-Дону. Внешние приметы. Рост средний. Два аршина, четыре вершка. Телосложение обычное. Волосы светлые и короткие. Голова яйцевидная. Лоб выпуклый. Подбородок квадратный. Выражение лица обычное. Особых примет нет. При выявлении задержать немедля. Особо опасны. Подробности и выписку из уголовного дела получите в ближайшее время. Вы назначены координатором поиска государственного преступника, со старшинством среди Орловского, Калужского жандармского управления. Дело на контроле у государя-императора.

Помощник начальника окружного жандармского управления полковник Иванков».

Муратов встал, прошёл по кабинету, задумавшись остановился у портрета Александру III, располагавшегося на стене. Посмотрел на другие. Значительно ниже от портрета государя имелись справа и слева портреты министра внутренних дел генерал-адъютанта, графа Игнатьева и директора департамента полиции, командира корпуса жандармов Вячеслава Константиновича Плеве. Постоял. Подумал. Вышел в приёмную.

– Вызовите ко мне Ивана Ивановича, – приказал генерал, адъютанту.

Через некоторое время вошёл помощник.

– Вот что, Иван Иванович! Немедля прикажите направить людей на Почтовую. Сегодня ночью последите, ничего не предпринимайте. Завтра по раннему утру проведите обыск у мещанина. Допросите его и всех членов семьи, приказчиков, помощников, в общем всех. Основание – вот этот донос. Допросите и по помощнику редактора. Его комнату тоже обыщите. К обеду доложите. Впрочем, здесь, в письме всё сказано.

С этими словами он отдал письмо помощника редактора Шламова, жандармскому офицеру. Сам вернулся в кабинет и написал телеграфную депешу в Санкт-Петербург, начальнику государственной полиции империи.

Глава 3 Титулярный советник Тулин

Молодой человек, около тридцати лет. Стройный и спортивный, с приятным лицом, небольшими раскосыми глазами, считающимися признаком врождённой осторожности, находился в кабинете сыскной части в воскресный день. Этим человеком являлся Евграф Михайлович Тулин, помощник начальника сыскной части Московской полиции по особым поручениям. Сыщик находился на рабочем месте, наслаждаясь спокойствием. В воскресный день всегда лучше будничного, преступлений меньше. Как правило, они происходят ближе к ночи, а сейчас было около полудня. Он читал газеты, Губернские новости, из города Тулы, их ему иногда передавали с поездом, через проводника. Обычно с опозданием от двух до четырёх дней. Вот и сейчас внимательно изучал прессу, которая вышла четыре дня назад. Такое правило сыщик завел после того, как в прошлом году принял активное участие в расследовании кражи документов особой важности с Тульского оружейного завода. В ходе которого познакомился с хорошими друзьями. Даже влюбился в одну очаровательную особу.

«Что тут у нас нового? Как там в родном крае?» – думал Евграф, листая листы Губернских новостей и наслаждаясь свежезаваренным чаем.

Его внимание привлекла статья, под названием: «Битвы за Тульскую землю во времена правления Ивана Грозного». Была подписана псевдонимом – Архивариус. В ней излагалось следующее:

«Мы продолжаем серию публикаций об истории развития Тульских земель в XVI веке. Эта публикация вторая. В ней рассмотрим исторические события связанны с правлением на Руси Ивана Грозного и деятельностью Крымских ханов, правящих в этот период в Крымском юрте. В том числе их связь с разбойником Кудеяром. Крымская орда – феодальное государство, как известно, возникла после распада Золотой орды и существовала с 1441 по 1783 год. Четырнадцатый Крымский хан Девлет I Герай, родился в 1512 году. Правил Крымом с 1551 по 1577 год. Умер в возрасте 65 лет. Он являлся двоюродным братом Османского султана Сулеймана. Полностью пользовался его поддержкой, в том числе и в военном отношении. В основном, этот правитель Крыма воевал с Московским государством, которым правил, как мы уже писали в предыдущей статье, Иван Грозный. Хан добивался восстановления Астраханского и Казанского ханств, завоёванных русским царём. Летом 1552 года Крымский хан осадил город Тулу, но не удачно. В июне орда около семи тысяч воинов подошла к Туле и осадила город. Часть отрядов занималась грабежом и захватом пленников в окрестностях. Обороной города руководил воевода, боярин и князь Григорий Иванович Темкин-Ростовский. В Коломне в это же время находился и Иван Грозный с войском. Как только царю стало известно о нападении на Тулу, он направил в помощь около трёх полков. Вскорости к городу подошёл и сам хан с основным войском и турецкими янычарами. Начался обстрел города, вспыхнули пожары, янычары пошли на приступ. Однако защитники крепости не дрогнули, отбили штурм и смогли потушить огонь. На следующий день сражение за город возобновилось, однако ордынцы не могли взять город, так как осаждённые сопротивлялись очень мужественно. Узнав о том, что к Туле идут полки, орда дрогнула и отступила. В ходе боев русским силам удалось захватить всю артиллерию хана. Можно предположить, что в походе на Тулу участвовал и разбойник Кудеяр, которому к этому году могло исполниться двадцать шесть лет. Следующий поход хана Девлет I Герая, состоялся в 1555 году. И опять угроза нависла над Тульской землёй. Хан намеревался переправиться через реку Северский Донец и напасть на Тулу. Но навстречу ему с войском выступил сам Иван Грозный, который поспешил к Туле на помощь. Данное событие повлияло на решение хана, который в дальнейшем повёл орду по другому пути. В дальнейшем в 1558, 1562, 1563, 1564, 1965, 1570 годах вновь орды хана подходили к Туле и Рязани. Неоднократно подвергалась разорению Тульская земля в окрестностях городов и селений вблизи Мценска, Одоева, Болохова, Черни и Белёва. Самым опасным для русских земель стал поход 1571 года, когда орде удалось сжечь окрестности Москвы. Таким образом возможно сделать вывод. Практически четырнадцать лет Крымские орды не оставляли Русь и Тульскую землю, сея разорение и гибель для живущих на этой земле. Имеются исторические свидетельства, о том, что одним из близких, доверенных советников хана в этих походах являлся всё тот же Кудеяр. В конце жизни у хана обострились отношения с его сыновьями. Возможно предположить, что Кудеяру в этот год исполнилось 51 год и он по-прежнему находился в орде, являясь ближайшим помощником хана. Найдено письмо-докладная ближнего человека Ивана Грозного, который вернулся от Крымского хана Девлет I Герая, датированное 1571 годом. В нем бывший пленник свидетельствует, что шестнадцать человек боярских детей, сбежавших из Московского царства, проживали в великой милости у хана. Были допущены к нему в любое время, до того времени, когда тот скончался от чумы в 1577 году. Имеется переписка самого Кудеяра с Иваном Грозным в 1578 году, где он просит простить его и позволить вернуться в родные края. Возможно, он вёл переписку по причине того, что у него не сложились отношения с новым ханом Крыма. После смерти в 1577 году хана Девлет I Герая, новым правителем стал его сын Мехмед II Герай, который родился в 1532 году. Мехмед II Герай участвовал во всех походах отца на Русь. Но после прихода его к власти, пути Крымской орды изменились независимо от его желания. По требованию Османского султана, орда участвовала в походах в Закавказье, Иран, Персию. Скорее всего, эти походы не интересовали Кудеяра, и он решил покинуть Крым. Мехмед II Герай умер в 1584 году в борьбе за ханскую власть. В окрестностях Перекопа, был убит своим братом. В этом же году умер и Иван Грозный. С 1584 года теряются и исторические следы Кудеяра. В этом году, в год смерти хана Мехмед II Герая, ему могло бы быть пятьдесят восемь лет. В дальнейшем мы продолжим публикации по данной теме. С уважением к читателям газеты. Архивариус».

«Очень интересно, даже и не знал обо всём этом. Занимательно про Кудеяра. Оказывается, реальная историческая фигура. Раньше думал, что это какой-то отрицательный герой русских сказок. Не зря о нём, в своей поэме: „Кому на Руси жить хорошо“, Некрасов писал», – подумал Евграф.

– Позвольте войти, ваше благородие, – сказал вошедший дежурный надзиратель.

Сыщик отложил газету в сторону. Оглядел вошедшего.

– А, это ты Егор Егорович! Заходи. Тем более уже вошёл. Проходи, садись. Чаю попьём, поговорим. Ну, какие новости в личной жизни, как жена, детишки?

С Егором Егоровичем Кротовым, Тулина связывали давние отношения. Старший надзиратель был, так сказать, давним товарищем по розыску преступником и всяким сыскным делам. Несмотря на то, что старший надзиратель был из мещан и далеко не ровня титулярному советнику Тулину, чиновнику IX класса, отношения были простыми и дружескими. Сыщик ценил надзирателя за необычайную полицейскую хватку, немногословность, порядочность и преданность делу.

– Новости есть. Вот ориентировку принёс. Особый преступник. Из управления обер-полицмейстера Москвы поступила. Струков приказал довести до всех помощников и другого состава отделения.

– Дай взглянуть и прочесть. А ты пока чай налей, по-свойски. Сегодня вот газету из Тулы передали и с ней пряников тульских. Угощайся! Продукт весьма полезный и необычайно нужный в медицине, особо влияет на развитие ума и приводит к омолаживанию. Но только по одному в день, так прописано в рецепте известных докторов. Иначе можно незаметно впасть в малое детство.

– Ну вы и шутник, Евграф Михайлович, скажете тоже – в детство! Благодарствую. С удовольствием. Я, когда в Туле в прошлом году с вами был, очень к ним привык, хотя пряник ребёнку радость, а старцу – покой нужен.

– Какой же ты старец, ты у нас молодец. Кушай, пока прочту.

Сыщик взял ориентировку и начал внимательно читать:

«Весьма секретно. Начальнику сыскной части полицейского управления города Москвы.

В апреле сего года сбежал из-под стражи из Орловской тюрьмы, осуждённый к каторге первого разряда, Михаил Ерш. Бывший Тульский дворянин города Белёва. Разжалованный в солдаты корнет кавалерии, уланского полка. Бежал с места содержания, вместе с надзирателем, Василием Борундуем. Был осуждён за нарушение общественного спокойствия и порядка. В течении длительного времени преступная шайка под его руководством грабила купцов на дорогах вблизи Орла, Козельска, Белёва, Ефремова и других городов Орловской, Тульской и Калужской губернии. Имеются пострадавшие и убиенные в большом количестве. Возможно часть шайки или пособники на свободе. Был задержан Орловской полицией. Внешние приметы. Рост средний. Два с половиной аршина. Телосложение обычное. Волосы чёрные и короткие. Голова округлая. Лоб прямой. Подбородок острый выступающий. Выражение лица свирепое. Особые приметы – шрам от сабли на спине. От правой лопатки на четыре вершка вниз. Местом проживания считается город Москва. Надзиратель – бывший нижний чин уланского полка. На службу в тюрьму устроился в 1881 году. Родом с города Нахичевань-на-Дону. Внешние приметы. Рост средний. Два аршина, четыре вершка. Телосложение обычное. Волосы светлые и короткие. Голова яйцевидная. Лоб выпуклый. Подбородок квадратный. Выражение лица обычное. При выявлении задержать немедля. Особо опасны, возможна связь с революционерами».

– Егорыч, ты читал? Вот так «рыба». Бывший офицер. Надзиратель небось его бывший подчинённый. Специально заранее устроился в Орловскую тюрьму. Скорее всего, такой же предатель в тульской и калужской тюрьмах должен быть. Этот Ерш предусмотрительный, грабил между городами Орёл-Тула-Калуга. Поэтому и предусмотреть должен был, что если попадётся, то везде свои люди внедрены. Хитёр! Помню я, в прошлом году много разговоров было о дерзких ограблениях в тех местах. Говорили, что какая-то шайка сильно зверствует. Никого в живых не оставляла при разбоях. В лицо главаря никто не видел. Что скажешь? – спросил сыщик.

– Так и есть! Уланы оба. А кто такие уланы? Это разведчики. Смельчаки. Опасные «рыбы». Трудно его поймать будет. Видно, и места где схорониться есть. Но в Москву не пойдёт. Ему сейчас одна дорога, через Крым в Турцию. Или через Закавказье. Там затеряется, денег небось награбил! – ответил надзиратель.

– Я, Егорыч, с завтрашнего дня получил свободные дни. Правда, всего неделю! Николай Никифорович пожаловал за последнее наше с тобой дело «Белый ювелир», в качестве благоволения! Тебе премию небольшую должен дать, не помешает. Кроме того, с начала года я начал увлекаться китайским языком и модными физическими упражнениями. Мастер китайский в Москве платные уроки проводит. Учит, как без оружия противника побеждать и всякие штучки применять для поражения соперника на расстоянии. Сегодня собирались с ним прогуляться, о философии жизни поговорить. Очень занятно, хочу я тебе сказать. Ты не желаешь? – радостно сообщил Тулин, небрежно бросив ориентировку на стол, – Так что ловите пока без меня, думаю справитесь, не впервой.

– Что за мастер такой и откуда в Москве китаец? Что за штучки такие?

– Если тебе интересно, тогда расскажу. Как открыли для торговли Российско-Китайскую границу в 1862 году, так и жители Поднебесной стали появляться в государстве, в большинстве своём в Приамурском крае. В начале этого года в Москве появился настоящий китаец, мастер Чан. Он долгое время прожил в Приамурье и достаточно сносно разговаривает на русском. Как его настоящее имя, для чего и отчего приехал, я не знаю. Заплатил пошлину, один рубль тридцать копеек и теперь имеет право весь год жить в России. Снял помещение у одного мещанина за небольшую плату, открыл школу китайского языка, преподаёт науку побед над противником без оружия, по-ихнему «Уи»[16] и лечения массажем и травами. Умелец в своем деле. Такие вещи вытворяет, что просто позавидовать можно ловкости и гибкости. Как кошка изворачивается. Умеет разными мечами сражаться, шестами, палками на цепях под названием цзебянь,[17] верёвками с грузами – лю син чуй,[18] верёвками с крюками – фэйгоу,[19] много ещё чем. Он говорит, что первые ниндзя появились не в Японии, а в Китае и назывались они Лин Куэй, а в переводе лесные призраки и Мошух Нанрен, то есть рыцари тьмы. Рассказывал, что сам является учеником мастера, долгое время обучавшего охрану императрицы Китая, Цыси.[20] Вот железные шары мне подарил, называются «баодинг», для тренировки кистей рук. Однако можно умеючи и в лоб отправить, но при хорошей сноровке. Думаю, мало не покажется.

– Язык сломаешь, барство всё это. Ну их, китайцев, не по мне эти забавы. По-русски как дашь от души, иной раз, «Анчутке» какой в глаз, за воровство или другие грешные дела, вот и вся «ниндзя». Может, китаец ваш – иностранный лазутчик? Секреты наши изучает? Не думали об этом?

– Думал об этом. Нет, не похож мастер Чан на лазутчика, слишком открыто живёт на публике. Кроме того, думаю, что он и без нас находится на контроле жандармского управления, там целое делопроизводство по этому направлению существует. Он больше похож на изгнанника, сбежавшего из своей страны не по собственной воле. Есть здесь какая-то тайна, узнаем! Всему свое время.

– Баловство и забавы дворянские, одним словом. Все баре как баре, в крокет играют, в велосипедных клубах состоят. Только вам неймётся, всякими диковинами занимаетесь, – шутливо возмутился Кротов.

– Да нет, Егор Егорович! Совсем ни баловство и ни забавы. Вон в Санкт-Петербурге, ещё при градоначальнике Фёдоре Фёдоровиче Трепове, начали изучать джиу-джитсу, такой японский бой. Очень помогает захватить преступника без оружия, без шашки. Хотя он может быть вооружён ножом или другим каким предметом. Как только у них начали всему этому учить, так удача в розыске и задержании всяких убийц, беглых и прочего незаконного люда сразу возросла. У нас тоже с этого года должны приступить к этой науке. Тебе тоже придётся попотеть, так что готовься пока.

– Вот когда прикажут, тогда мы и начнём приказы выполнять. Всякие ваши «ниндзи» и «джитсы» учить и себя мучить. Это всё слабому человеку нужно, от слабости исходит. Наш русский человек и без этой науки побеждает. Баловство, да и только! Ну их всех. Вы лучше расскажите, куда ваше благородие собирается в свободные дни поехать? – уточнил Егор Егорович.

– Куда, куда, в Тулу поеду, пряники есть и омолаживаться. К Брежнёвым! – радостно сообщил Евграф.

– Что-то вы зачастили в Тулу? Что, мёдом там намазано? Они же были у вас на Рождество. Забавы всякие посещали, кулачные бои на Москве-реке, на санях в Сокольниках и Марьиной роще катались – хитро спросил надзиратель, с удовольствием надламывая уже второй пряник.

– Да я не только к ним. Домик хочу приторговать в окрестностях. На усадьбу и поместье за всю жизнь не заработать. Присмотреться хочу, может и приобрету, надо же думать о будущем. Где-то и старость надо будет коротать. Мастер Чан говорит, что молодость мы летаем пташкой, в старости ползаем черепашкой. Потихоньку начну, глядишь, что и путное получиться из этой затеи. Ты же знаешь, я сирота. Хоть и говорят, что от старости только могила вылечит, но самому о себе думать нужно.

Евграф Михайлович считал себя туляком отчасти. Кроме рождения в Тульской губернии, особо больше с Тулой ранее его ничего не связывало. Родился он в старинной дворянской семье. Отца практически не помнил. Будучи на военной службе, отец погиб в одной из многочисленных Турецких воин Российской империи. Семья значительно обнищала. То и оставалось, что дворянское положение, которое не давало ни денег, ни особых привилегий. Да небольшой дом в близи усадьбы Астебное, Тульской губернии. Дом в дальнейшем опекун продал за долги, даже не спросив его мнения. Матушка, женщина строгих правил замуж больше не вышла, несмотря на предложения поклонников. Когда Евграфу было десять лет, скончалась. Он в начале учился в Тульской Александровской военной гимназии, затем, после ее сокращения, продолжать учебу пришлось во второй Московской гимназии. После окончил Александровское пехотное училище в 1872 году, проучившись в нем два полных года. Затем был выпущен по первому разряду, с присвоением звания «подпоручик». Направлен в действующую армию, в Крымский 73-й пехотный Его Императорского Высочества Великого Князя Александра Михайловича, полк. Через четыре года ему было присвоено звание поручик. В 1876 году «запахло» войной. В апреле Крымский, 73-й пехотный полк перешёл границу Османской империи в составе Эриванского отряда и принял участие в войне на территории Турции. После окончания войны, по собственному желанию перешёл в Московскую полицию. Затем в сыскную часть, после её создания в 1881 году. Многое изменилось после того, как в прошлом году занимался поиском пропавших документов в Туле. Это дело вошло в уголовное делопроизводство под названием: «Тульское дело „Белые голуби. Кони белые и кони пегие. Царская печать“». Тогда, почти год назад, ему пришлось расследовать деятельность секты «скопцов». Эта секта, возглавляемая тульским купцом первой гильдии, похитила с оружейного завода чертежи секретного оружия. Затем пыталась их использовать в расширении своего влияния. Именно в то время Тулин познакомился с братом и сестрой Бобринскими-Брежнёвыми. Более того, увлёкся не на шутку графиней Ольгой Владимировной.

– Знаю, знаю Евграф Михайлович, что вы сирота. Загодя надо готовиться к старости. Заодно и друзей-товарищей повидаете. А венчание скоро, аль нет? – опять хитро, спросил надзиратель.

– Какое венчанье, с моим доходом? Ни кола, ни двора.

Кротов ответ дать не успел. Вошёл коллежский советник Струков. Его гражданский чин соответствовал VI классу и приравнивался к армейскому званию-полковник. Николаю Никифоровичу шёл пятьдесят шестой год. Он стал первым начальником сыскной части после её создания. Тулин и Струков были знакомы уже четвёртый год. Николай Никифорович родился в Малоярославце, Калужской губернии, недалеко от Тулы. Отношения у них были земляческими, почти дружескими, так как искренне уважали друг друга за служебные качества.

– Что, собутыльничаете с надзирателем? – войдя шутливо спросил Николай Никифорович.

– Как можно, ваше высокоблагородие! Только чай. Сегодня собираться нужно на отдых, – с улыбкой ответил Евграф.

– Шучу. Пойдёмте ко мне в кабинет, оба. Дело есть.

Сыщик и Егор Егорович переглянулись и последовали за начальником. Войдя в кабинет, Струков пригласил обоих присесть за стол. Как только они заняли свои места, он начал говорить.

– Вы, Евграф Михайлович, видимо изучили ориентировку на беглого каторжанина. Этот преступник весьма опасен. Думаю, что вы такого же мнения. Поступила телеграфная депеша из Санкт-Петербурга, от товарища министра внутренних дел – начальника департамента государственной полиции империи, фон Плеве. Полчаса назад её расшифровали. Прочтите!

С этими словами он передал депешу. Евграф взял её в руки и прочёл:

«Весьма секретно. Обер-полицмейстеру города Москвы генералу Янковскому. Начальнику сыскной части, коллежскому советнику Струкову. В апреле совершил побег из Орловской тюрьмы, государственный преступник Михаила Ерш. Пособник – бывший надзиратель данной тюрьмы, Василий Борундуй. Ориентированы все полицейские и жандармские управления империи. Основная преступная деятельность происходила в Тульской губернии. Старшим координатором розыска определён начальник Тульского губернского жандармского управления. В адрес департамента государственной полиции поступило ходатайство от генерала Муратова о выделении розыскной группы от Московской сыскной части. Приказываю выделить оную группу от Вас. Прибыть в Тулу завтра к исходу суток. Следовать под прикрытием обычных мещан или «хитровской деловой голытьбы», не раскрывая принадлежность к полиции. По прибытию поселиться в ночлежке Чулковской слободы. В ночь пройдёт обыск. Спровоцировать задержание, своим поведением. Инструкции получите позже.

Помощник по особым поручениям, начальника департамента государственной полиции фон Плеве».

– Прочёл? – спросил Струков.

– Прочёл, Николай Никифорович. Я же получил от вас неделю отдыха. Домик хотел подобрать, землицы в Тульской губернии.

— Во-первых, вы государственный чиновник, отдых вам положен в случаи болезни или как благодарность за службу, в случае благоволенья. В остальном отдыхать вы должны в дни праздников, вам это известно. Да, хотел дать за службу, но сейчас возможности нет. Обещаю, дело сделаете, можете задержаться в Туле на неделю. Вы знаете город и губернию. Вам эта задача по плечу. Выезжайте вместе с Кротовым. Да, вот ещё, что б соблазна не было. Письмо напишите Бобринским. Что приехать не можете. На испрошенное вами время для отдыха и поправки семейных дел, предоставлен отказ. Дело серьёзное, сам министр на контроле держит. Сам понимаешь, преступник бывший офицер и дворянин. Людей много поубивал. Там и дворяне, и купцы, и мещане. Никого не жалел. Муратов про тебя вспомнил, вот и постарался, связи свои поднял. У него с господином Плеве хорошие отношения, попросил и сразу депеша.

– А если по-другому посмотреть, то если мы нужны для дел государственных, так этим только гордиться нужно.

– Вот это правильно, Евграф Михайлович! Прикрытие сами продумайте. С гримом связываться нельзя потому как надолго в преступный мир внедряетесь, не будете же с собой всякие краски и накладные бороды носить. Нужно естественно выглядеть. Егор Егорович почти соответствует образу «хитровского босяка-делового», если его соответственно приодеть, – сказал Струков, с улыбкой осмотрев надзирателя с ног до головы.

Кряжистая мощная фигура с короткими и широкими кистями рук, круглое лицо с большой бородой с проседью, седоватые прямые и густые волосы на голове, нависающие над глазами строгие и толстые брови, проницательный, тяжёлый и жёсткий взгляд глаз подходили под необходимый образ полностью.

– А вот тебе, Евграф Михайлович, над собой надобно что-то сделать. Учить не буду, не в первый раз. Всё, господа, жду с хорошими новостями, – с этими словами Струков зарылся в бумаги давая понять, что беседа закончена.

Тулин считал себя довольно привлекательным мужчиной, по крайней мере так говорили знакомые женщины. Благодаря постоянному занятию гимнастикой и физическим тренировкам был строен и хорошо сложен. Придерживался современной строгой моды в причёске и ношении бороды, предпочитая стиль, «а-ля Пуританин». Данный стиль предусматривал боковой пробор, отсутствие усов и короткую аккуратную бороду. Однако небольшие усы по совету друзей, Евграф, всё-таки отрастил, так ему было лучше. С усами он выглядел мужественнее и серьёзнее. Борода была обязательной в современном обществе. В органах государственного присутствия, тем более. Даже являлась частью удачной карьеры, с ней не шутили. С воцарением на престол Российского государства, императора Александра III, носившего бороду лично, мода на «бороды» начала охватывать весь высший свет. Кроме того, Тулин считал себя воспитанным человеком и образованным, так как много читал разной литературы, в том числе научной. Строго придерживался скромности во всём, в также и в одежде. Скромность в одежде не приводит к зависти окружающих. Не бросается в глаза. С его работой, это было не просто принцип, а жизненная необходимость. Однако, для поездки в Тулу, эти достоинства скорее, являлись недостатками. Попрощавшись с начальником сыскной части, Евграф и Кротов наметили план своих дальнейших действий. Продумали каким образом им создать необходимые образы «деловых людей с Хитровской площади» и уговорились встретиться на следующий день недалеко от вокзала. Путь предстоял в губернский город в вагоне третьего класса. Актёрствовать и гримироваться им было не привыкать, буквально неделю назад они закончили одно дело в Москве под названием «Белый ювелир». Суть дела такова…

Глава 4 Белый ювелир или алюминиевые украшения

Один достаточно обеспеченный, но очень престарелый Московский князь «К», болевший сердцем, сдал ювелиру «С», видимо, имевшему хорошие рекомендации, алюминиевые украшения для работы. Именно, колье и ожерелье жены, для чистки и исправления погнутостей и добавления каких-то подвесок и кулонов. Обладание подобной роскошью было доступно малому кругу лиц. Или князь был действительно очень богат или очень любил свою молодую жену. В Европе к этому металлу испытывал искреннюю тягу император Наполеон III, племянник знаменитого Наполеона I Бонапарта. Именно того Бонапарта, которого русская армия разбила в России и гнала по всей Европе, аж до самой столицы – Парижа. Высшее общество судачило, что император переплавил весь запас алюминия Франции в столовые приборы. Более того, на приёмах, он и члены его семьи кушали на алюминиевой посуде, а остальные высокие гости на золотой и серебряной.

Супруга князя, княгиня «Н», оказалась большой модницей и любительницей европейской ювелирной моды. Она была весьма молодой и задорной во всех отношениях, в отличие от своего сгорбленного мужа. Драгоценности, как выяснилось, очень дороги и приобретены во Франции у знаменитого ювелира Онорэ Бурдонклема. На выставке в Париже, проводимой под патронажем императора Наполеона III. Как узнал, сыщик, килограмм алюминия стоил около тысячи двухсот долларов и около тысячи пятисот рублей. Огромные деньги. Через неделю драгоценности были успешно забраны, самой, красавицей супругой в сопровождении служанки непосредственно у того самого мастера. Месяц, второй прошли прекрасно. По словам жены князя, в течении всего этого времени она неоднократно надевала украшения в свет, на различные балы и просто для посещения светского общества. Ничего не предвещало беды, но через некоторое время княгиня начала замечать, что алюминиевые украшения начинают чернеть, как самые обыкновенные плебейские – серебряные. Её охватил ужас и меланхолия от угрозы потерять такие ценности. Заподозрив мошенничество в ювелирной лавке, естественно, пожаловалась мужу. Князь недолго думая наведался в ювелирную лавку в сопровождении слуг и потребовал объяснений. В ответ он получил расписку, которую оставила его супруга. В ней черным по белому было написано, что его прелестница жена получила все изделия полностью и претензий не имеет, осмотрела их и даже оставила письменный лестный отзыв. Вызванные князем заслуженные в своем деле ювелиры путём проведения опытов, подтвердили инородный метал в украшениях, скорее всего, как серебро. Дело в том, что серебро трудно отличить от алюминия, но способы имелись. Серебро подвержено нагреванию, а алюминий нет. По этому простое содержание в горячей воде метала некоторое время показывает правду о составе. Серебро нагревается быстрее. Кроме того, алюминий окисляется от уксусной кислоты, а серебро нет. Имелись и другие способы. Разгневанный князь «К» подал в суд на обман и потребовал мастера, работавшего с украшениями, арестовать как мошенника, предъявив письменные записи привлечённых мастеров ювелирного дела. Перед этим объехав весь высший свет Москвы и везде рассказав о происшествии, случившемся с ним, обещая наказать мошенника и обманщика. В установленный день состоялось судебное разбирательство. На заседание был вызван ювелир «С» – виновник и ещё трое самых известных ювелиров Москвы, для проведения проверки подлинности. В течение нескольких часов каждый из них совершал замысловатые действия с колье и ожерельем, в целях выяснения правды и повышения своей известности в среде публики. Через три часа был вынесен вердикт – драгоценности подлинные. Все газеты раструбили о глупости старого князя, а он сам упал с разрывом сердца, когда узнал о позоре на всю Москву. Теперь уже ювелир «С» подал в суд на князя за «подрыв коммерческого уважения» со стороны клиентов и потребовал круглую сумму за деловой ущерб и потерю репутации. Вновь все газеты Москвы раструбили об этой новости. Князь «К» был приглашён в суд, вельможу вновь охватил удар, от которого он оправиться не смог и перешёл в иной мир. Сын князя, подпоручик гвардии, некий «М.К» прибыв из действующей армии, похоронив отца не поверил в случайность смерти и обратился по старым связям к обер-полицмейстеру Москвы. Тот, в свою очередь, к начальнику сыскной части Струкову, затем поручение перешло к Евграфу Михайловичу. В помощь ему был направлен Егор Егорович Кротов, старший надзиратель. Ситуация была не однозначна, злой умысел было предположить трудно, но возможно. Сыщик начал с простейшего изучения личностей этой драмы. Начал с ювелира «С», тот был мало известным специалистом в высших кругах общества белокаменной. Почему выбор князя выпал именно на него оставалось загадкой, князь то, уже умер. Можно было предположить, что кто-то ему посоветовал именно этого мастера. Сама очаровательная княгиня происходила из обнищавшей московской семьи дворян, раннее выступала в театре не на первых ролях. Там её и заметил большой любитель театров и женщин престарелый вельможа «К», живший один без спутницы жизни. После замужества дама с театром покончила окончательно и бесповоротно, поссорившись с бывшими товарищами и подругами по сцене, тем самым нажив среди них истинных завистников, завистниц и врагов. Узнать это не представляло труда, закрутив небольшую интрижку с бывшей подругой княгини по сцене, бездарной актрисой, но считавшей себя гениальной личностью. В ходе непродолжительных встреч, Евграфу удалось узнать, что отношений с прежними поклонниками княгиня «Н» не потеряла, среди них особо выделялся молодой и красивый офицер московского гарнизона, повеса и отчаянный пьяница. Организовав за ним слежку удалось узнать, что тот часто бывает у ювелира «С», замешанного в данной трагичной истории и, более того, как выяснилось, является его племянником. Это уже было интересно! Через несколько дней Тулин, переодевшись в форму своего бывшего военного формирования императорской армии, в одной из рестораций представился офицеру как штабс-капитан Крымского 73-го пехотного, Его Императорского Высочества Великого Князя Александра Михайловича, полка. Завязалось шапочное знакомство. После нескольких рюмок водки, сыщик спросил, не знает ли он хорошего ювелира способного сделать копию женских украшений, не поясняя цель. Тот предложил услуги своего дяди ювелира. Так же, в ходе застолья, офицер хвастался, весело ухмыляясь, о том, что скоро он жениться на очаровательной даме, ставшей внезапно вдовой. После этого вечера Тулину всё стало ясно. Мошенничество и злой умысел на лицо, но доказать их было сложно. Понаблюдав за служанкой сделали вывод, что та является сообщницей княгини, потому как каждые два дня захаживала в ювелирную лавку, видимо для предоставления информации и получения оной от молодого офицера. Тогда сыщик с Кротовым решили сделать следующее. Переодевшись в купцов заявились к ювелиру и предложили ему купить у него хорошие ювелирные изделия из алюминия и дубликат из серебра, пообещав не скупиться на деньги. Затем дождавшись, когда служанка посетит купца, предложили сыну князя «К», всё ещё проживавшему в доме покойного родителя, заявить всем, что он попросил учинить обыск в доме покойного князя и вскорости появиться полиция. Видимо, княгиня «Н» испугавшись и поверив в обещание, решила избавиться от ценностей и отправила их немедля со служанкой к ювелиру. Служанку арестовали, как только та вышла из дома, при ней были найдены ожерелье и колье, выполненные одни из алюминия, другие из серебра. Как две капли воды похожие друг на друга. В прочем, в суде дело развалилось, так как злой умысел доказать не удалось. Все, кто довёл князя до смерти были связаны круговой порукой. Но княгиня «Н» уступила наследнику – подпоручику «М.К» значительную часть наследства без судебных дрязг. Все остались довольны, кроме покойного князя, любителя театров, молодых женщин и алюминия. Как говорится, где чёрт не справиться, туда бабу пошлёт.

Глава 5 Год 1526. Суздаль

Белёвский боярин Тихон Тищенков военному делу был обучен достойно. Не раз с ордынцами в сражениях участвовал. Поэтому ко всему подходил очень ответственно. Первым делом он прибыл на посад ко двору Суздальского воеводы. Представил царскую грамоту и сам представился. Воевода удивлённым даже не казался, видимо, заранее был оповещён о прибытии царственной инокини. Местный начальник по виду и словам был гостеприимным, пригласил боярина поселиться у него вместе с женой. Боярин приглашение принял, поблагодарив за добрую встречу. Тищенкову, воевода не понравился, хитёр больно и пронырлив казался, но и служба не простая – воеводская. За всеми глаз да глаз нужен. Холопов разместили в приказной избе. Лошадей, возки и скарб в возках оставили до утра на улице, приставив к ним сторожа из своих. На следующий день воевода обещал выделить для них отдельную избу, уплотнив посадских. Своих людей боярин распределил на службу и на отдых, сразу назначив сторожевой разъезд, по два боевых холопа в ночь, со сменой в один раз. Приказ отдал смотреть во все глаза, вокруг монастыря и на посаде. Что бы покой, великой монахини, беречь надёжно.

«Мало ли что случиться может, – думал боярин. – Великий князь на плаху голову боярскую положит, без раздумий. Хоть и опальная жена, великая княгиня и бывшая царица, но жена. Да и мало ли как повернётся. Род Сабуровых, хоть и не самый многочисленный и богатый, но и не последний на Руси. Куда ни кинь, везде клин».

Поблагодарив воеводу и распрощался с ним до утра. Постоял на улице, посмотрел на месяц, подышал морозным воздухом и пошел к жене.

– Как расположился? Все ли приказы отдал, отец? – спросила Марьюшка, надёжный спутник и любимая женщина.

– Посты разъездом отправил. Возки под охрану взял. Воевода местный мне не нравиться. Услужлив на виду, а сам глазами так и ест. Помимо нас в Москву докладывать будет обо всём происходящим. Осторожней с женой его будь. Лишнего не говори. На вопросы не отвечай, пропускай, как будто не слышишь. Завтра по утру на молитву ступай. Сама знаешь, что без благословенья в женский монастырь, мужскому нельзя входить. Помолись, дождись княгиню. Увидишь её, спроси куда скарб? Поговори, окажи уважение и заботу. Может, пожеланья какие есть? Да и грамоту царя мне отдать ей нужно. Перед отъездом сам мне вручил и наказал на месте представить. Как сама, не растрясла дитё?

– Нормально всё у меня, Тихон. Дорогу легко перенесла, да и плоду всего три месяца. Княгиню жалко, говорят, насильно постригли, – ответила Марьюшка, готовя постель.

– Дело не наше, царское. Давай спать, устали в дороге. Утром разбираться будем, как жить и служить дальше.

Ночь прошла без происшествий. Жена боярина Тищенкова с заутренней молитвы пришла радостная. С порога объявила, что великая инокиня ждет боярина. Кроме того, сообщила, что Соломония, вернее инокиня София, милостиво с ней поговорила и просила, что б чаще заходила, не чуралась. Справилась о здоровье, заметила её состояние, поинтересовалась, в каком месяце ходит. Кого ждем и желаем, уточнила. Приказала, что б скарб её в монастырь отправили. Все три её возка на монастырский двор определили. Боярин внимательно выслушал, немедля собрался и последовал в монастырь. Прибыв, был допущен без волокиты. Видно, что ждали. Вошел в церковь, помолился, затем выйдя увидел бывшую великую княгиню, гулявшую по монастырскому двору в сопровождении настоятельницы. Знакомилась с монастырём. Подошел, низко поклонился, попросил выслушать. Получив разрешение, вручил грамоту великого князя. Великая инокиня грамоту взяла, внимательно посмотрев на Тищенкова, прочла.

– Откупился муж бывший, государь наш Василий Иоаннович. Села Вышеславское и Борисовское, со всеми починками, дарит, – обратилась она к настоятельнице, – о чём в грамоте писано.

– Где эти села, не знаешь, боярин?

– Не известно мне, государыня, – ответил Тищенков, уважительно кланяясь.

– Не далече здесь, матушка-государыня. Вёрст в тринадцати от Суздали село Вышеславское и двадцати верстах Борисовское. Сёла хорошие! – ответила, обрадованная и удивлённая подарком, настоятельница.

– Не кланяйся более, боярин. Не государыня я тебе. Инокиня я, в постриге София. Жена у тебя умная, смотрю, язык за зубами умеет держать. Пусть чаще ко мне приходит, по нраву мне. Не против? – обратилась вновь к боярину, бывшая княгиня.

– Нет, госуд….. Нет, матушка. За честь почту! – ответил боярин и поклонился.

– Вот и хорошо. Завтра в это время запряги и подготовь возок свой, мы с ней поедем в село Вышеславское, если он недалече. Сам сопроводишь конно. Охраны много не бери. Если не против, конечно, – с этими словами она, перекрестив боярина, повернулась и пошла по монастырской дорожке вглубь монастыря, в сопровождении настоятельницы.

Весь день прошёл в хлопотах. Тищенков снял две избы, заплатив хозяевам, которые с удовольствием согласились за хорошую плату съехать к родственникам. В одной, похуже, поселил холопов. Во второй сам поселился с женой. Близких отношения с воеводой решил пока не налаживать. Своим людям поставил задачу задерживать всех, кто на Москву или Владимир вдруг соберётся. Или с Москвы и Владимира ехать или идти будет. В связи с чем поставил три разъезда. Все на дорогах в сторону Москвы и Владимира. Чем вызвал недовольство воеводы, который не понимал, зачем такие опасения по поводу безопасности. Выслушав воеводу, ссориться с ним не стал. Но и приказ не отменил, сославшись на государево слово. Головой отвечать за безопасность инокини, матушки Софии. На следующий день, в установленное время выехали в село сопровождая великую инокиню и свою супругу. С собой взял одного боевого холопа, не хотел снимать разъезды. Местечко действительно оказалось на расстоянии тринадцати верст от Суздаля. Только зимняя дорога была плохой. Поэтому ехали дольше, чем было бы возможно. Через три часа добрались. Бывшая великая княгиня село осмотрела. Отдала указания старосте. К вечеру вернулись в монастырь. Отношения между инокиней и его женой складывались добрые, всё время пока ехали в село и обратно, они живо о чём-то о бабьем разговаривали. Иногда даже весело посмеивались.

Прошло три месяца. Наступала весна. Было ещё холодно, но приближение тепла отражалось на природе. Темнел снег. Морозы сходили на нет. Время шло долго, после веселья Москвы в Суздали, было скучно. Но делать было нечего, отмены приказа государя о службе в Суздали, не было. Дошли слухи о свадьбе великого князя с Еленой Глинской. Дочерью литовского князя Василия Глинского, по прозвищу Тёмный, сам то он к этому времени уже умер, поэтому опекуном был дядя, Михаил Глинский. Они оба в своё время бежали в Москву, после неудачного мятежа 1508 года, против великого Литовского князя Сигизмунда. Свои высокие места умудрились найти и занять. Михаил занимал и раньше высокое положение при дворе государя, великого князя Василия Иоанновича, а теперь и подавно стал самым ближним другом. В положении Тищенкова свадьба ничего не изменила. Служба неизменно продолжалась, тем же чередом. Один раз съездил во Владимир. Привёз подарки жене. Не забыл и инокиню, и настоятельницу. С воеводой отношения поддерживал, но редко. Но и повода не давал особо никакого, чтоб заподозрить его в двуличности. Один раз только задержали его холопа-гонца, который какие-то письмена во Владимир вывозил. Читать не стали. Скрывать было нечего, служили честно, как требовал государь. Воевода, видя подобное спокойствие и сам успокоился, следить перестал. Своими делами занялся. Друг другу не мешали. Отношения между женой и инокиней Софией с каждой неделей улучшались, виделись ежедневно. Жене ходить пешком стало уже не удобно, шёл шестой месяц положения. Ждали мальчика. Поэтому ездила в монастырь в возке. По праздникам и сам был гостем монастыря, с разрешения настоятельницы. Молиться ездил, в праздники мужчинам разрешалось на молебна ходить в женский монастырь. Однажды спокойствие закончилось.

– Поговорить с тобой хочу о важном, – таинственно сказала Мария однажды, вернувшись от великой инокини.

– Говори, послушаю тебя любовь моя, с удовольствием, – весело ответил боярин, думая, что жена желает поговорить о предстоящем появлении на свет ребёнка.

– Великая княгиня в положении от царя и бывшего мужа! Плоду тоже, примерно шестой месяц пошел.

– Ты что придумала? Как это? В каком положении? Что ж теперь будет? Как великий князь на это посмотрит? Беда! Так у него наследник появится. Но он же Елену Глинскую под венец привёл? – спросил боярин, ужаснувшись.

– Так и есть, сама мне сказала. По срокам у неё всё сходится, дитё от Василия Иоанновича! Просьба у неё к нам, необычная и великая.

– Какая просьба? – настороженно спросил боярин.

– Просит взять ребёнка к нам в семью. Вывезти его от сюда и воспитать как своего, как родного. Матушка княгиня всё продумала. Рожать будем в одно время примерно. Если Господь даст, дети родятся здоровыми. Никто не должен узнать, один ребёнок у нас родился или два. Я с этой целью живот укутывать буду, что б казался больше. Если соглашаемся, ходить к ней перестаю. Она сама знак даст, когда нужна буду. После рожденья дитё передаст нам. А сама как бы его похоронит! Скажет, что умер, могилу никто не посмеет разрыть. Да и приказа такого никто не посмеет дать.

– А как же настоятельница? – спросил удивлённый и испуганный Тищенков, в нервном состоянии, заходив по избе.

– Настоятельница не наша головная боль. Княгиня сказала, что всё решит. Это дело богоугодное. Уничтожат Глинские дитя. Зачем им Сабуровский наследник на троне. Как только ребёнок родится, она письмо великому князю отправит. Там отпишет, что смирилась со своей участью. Напишет, что ребенок родился и умер сразу, остаток жизни проведёт в замаливании грехов людских. Будет молиться о судьбе княжества и о Василии Иоанновиче. Благословляет его на счастливый брак и зла не имеет. Там же попросит, что б отпустили нас со служения в Суздале и позволили уехать в вотчину, в Белёв. Княгиня прожила с Василием Иоанновичем почти двадцать лет. Знает его хорошо и считает, что Великий князь, поступит так как она скажет и попросит. Потому что любил её и любит. Просто не мог по-другому. Бояре заставили, заговор тёмный свой воплотили. Боярин Иван Шигона-Поджогин всему виной. Думный боярин и главный советник Великого князя. Он главный в обвинениях в колдовстве и знахарстве, против великой княгини Соломонии, насильно принудил её к постригу. Если и будет государь, догадываться, что дитя родилось и не умерло, противиться этому не будет. Будет только рад! Так как это всем на руку. Белёвское княжество удельное,[21] Московским боярам недоступное. Совсем недавно от великого Литовского княжества отошли. Там рука Глинских дитё не достанет. Кроме того, попросит она, чтоб отписал государь Василий Иоаннович, Белёвскому удельному князю Ивану Ивановичу,[22] чтить нас и защищать!

– А что далее? – спросил думающий боярин.

– Просит княгиня воспитать его как воина и настоящего боярина, искусного в военном деле. Когда совершеннолетия достигнет всё рассказать без утайки. Кроме того, напишет именную грамоту, подтверждающую его высокое рождение и права. Просит, когда совершеннолетним станет перстень ему отдать старинный и ордынский. С тамга предков, родовым фамильным знаком татарских мурз, а потом бояр Сабуровых. Деньги и драгоценности великие она нам даёт на воспитание ребёнка. Что скажешь, Тихон? – спросила с волненьем жена, у боярина Тищенкова.

– Боязно мне. Против государя пойдём. Страшно, а если узнает кто? Тогда не сносить головы. С другой стороны, может и правильно это, спасти ребёнка. Воспитаем как своего. Белёвское княжество удельное и самостоятельное. Нас там никто не достанет, если князь Белёвский не выдаст. Всё будет ясно по письму государя и великого князя. Если отпустит с миром в вотчину, значит великая инокиня права. Если нет, то головой своей ответим. Почему-то верю я матушке княгине. Согласен, так тому и быть! Завтра сообщи великой княгине, что на всё её воля, мы согласны. Дай Бог, всё получиться.

Глава 6 Побег каторжников

Новый день не принёс начальнику губернского жандармского управления, генералу Муратову никакой радости. Утром было доложено о результатах ночного наблюдении за домом мещанина Пышкина. Наблюдение, обыск и допрос его самого и родных результатов не дали. В ходе обыска и допроса было выявлено, что задержанный занимается скупкой старой и новой верхней одежды. Возможно и краденной. Что отрицал, клятвенно. Скупку он проводил от случая к случаю. Если подворачивался выгодный коммерческий интерес. Скупал всё больше очень дёшево, наживаясь на нужде продающих обывателей. Покупал не только предметы одежды, но и отрезы материала для шитья предметов обихода. Всё скупленное отправлял в швейный цех. Там их перешивали и давали новую жизнь, далее продавая на базарах и рынках в ближайшей округе. В том числе вывозя для продажи в Белёв, Алексин и другие уездные города. Для этой цели нанимал от случая к случаю приказчика. Обыск жилья помощника редактора, мещанина Шламова, ничего не дал. Следов грабежа не было. Всюду был порядок. Жилец был чистюлей и следил за своим местом проживания достойно. Пышкин пояснял, что Шламов задолжал ему за последние два месяца, видимо поэтому и написал кляузу. Клялся, что к его пропаже не причастен, понятия не имеет где находиться данный господин. В целом отзывался о помощнике редактора, как о человеке степенном и порядочном. По его словам, сам Шламов в дом не приходил уже несколько дней, чего за ним ранее не замечалось. Всё это было странным и загадочным.

– Может, дама у него какая есть, у этого господина Шламова, – спросил Муратов.

– Эту версию тоже отрабатываем, пока результатов нет. Никто из его приятелей про даму сердца не знает.

– А что, Иван Иванович, на наш запрос в Орёл, ответ пришёл?

– Так точно, ваше высокопревосходительство.

– Что там? – спросил генерал.

– Как ребенка тюремного начальника обвели вокруг пальца. Оказался жадным до денег. Я принес ответ, для ознакомленья.

– Хорошо, прочту. Сегодня поездом Тулин с помощником прибывает. Следует в третьем классе. Будет под прикрытием, в образе «босяков с Хитровской площади». Может, и в гриме. Должен поселиться в ночлежке, в Чулковской слободе. Как стемнеет, проведите проверку в ночлежке с пристрастием. Тулина и помощника его арестуйте. Еще кого-нибудь вместе с ними за компанию. Хватайте самых дерзких, подозрительных и опасных. Человек шесть, не меньше. Причину придумайте сами. И тащите в управление. Жду часам к десяти вечера. Тулина, поместите вместе со всеми задержанными. Потом я скажу, что дальше делать. Полицейскую операцию сам возглавь. Поиск мещанина Шламова, продолжайте. Описание всем дворникам раздайте, агентам, филёрам. В общем, всем. Начинайте розыск. Мещанина Пышкина на три дня закройте в камеру, если факты скупки краденого не подтвердятся, отпустите. А если подтвердятся, то действуйте по закону.

– Ваше высоко превосходительство, так к нам группа с сыскного отделения Москвы приезжает? Я так понимаю, по поиску Ерша и его подручных. Но уверенности в том, что Ерш в Тулу соберётся никакой нет. Я думаю, что он в бега уйдёт. Зачем нам эта группа?

– Знаете, Иван Иванович, если в Туле группа не понадобится, отправим её в Орёл или ещё куда. Лишние специалисты розыска всегда пригодятся. Хочу, чтобы Тулин в уголовный мир вошёл, своим там стал. Для этого и ночлежка, для этого и облава. Потом побег ему устроим. Подскажем куда бежать и с кем связаться. Тех, кого с ним возьмёте, свидетелями будут в его уголовных делах и поступках, подтвердят в «деловом мире».

– Как узнать Тулина, если в гриме будет? – уточнил помощник.

– Сам вас к задержанию спровоцирует. Он знает про облаву. Всё ясно?

– Всё предельно понятно, – ответил жандармский офицер.

– Вот и выполняйте! Желаю удачи!

После убытия помощника, генерал Муратов взял представленный документ, присланный с Орла и начал внимательно изучать. Документ представлял собой описание случившегося:

«Весьма секретно. Начальнику жандармского управления города Тулы.

Ваше высокоблагородие. Уважаемый Александр Иванович! По вашему запросу сообщаю. Второго апреля сего года, был задержан в уездном городе Мценск, Орловской губернии преступник совершивший ранее ограбление купца второй гильдии Фанасьева. Ранее, месяц назад, следовавшего после коммерческих дел из уездного города Чернь, Тульской губернии в Мценск. Расстояние между городами тридцать четыре версты. При нападении был убит приказчик купца, служивший в этот день за кучера и управлявший лошадьми. Сам купец выжил, притворившись убитым, но получил ранение по касательной в область груди. Время было вечернее, преступники испугались приближающейся пролётки. В связи с чем проверить состояние ограбленного поленились или не успели. Тем более, что по словам купца лежал он весь в крови не столько в своей, сколько в крови приказчика, боясь пошевельнуться. Преступники подумали, что купец тоже убит, в связи с чем проверять не стали. После ограбления скрылись с места преступления в лесу, уйдя по просёлочной дороге. Задержание проводило губернское жандармское управление города Орла. Помощь оказывали губернская и уездная полиция. Причиной задержания явилась информация купца Фанасьева. Купец признал данного человека среди публики на базаре в Мценске. По его показаниям он являлся главарём. Купец виду не подал, но немедля организовал наблюдение через своего доверенного человека. В ходе которого ему удалось выяснить, где остановился данный преступник. После чего, через час постоялый двор был окружён. В это время в уездном городе находились три офицера жандармского управления по делам службы, принявшие участие в облаве. В ходе захвата преступник оказал вооруженное сопротивление. С ним находились два близких человека. Оба были убиты при задержании. В ходе задержания главарь банды был ранен в правую руку. В связи с показаниями купца был захвачен и помещён в Орловскую тюрьму. При проведении следствия выяснилось, что задержанный никто иной как Михаил Иванович Ерш. Дворянин Тульской губернии из города Белёва. Родственников нет, родители были убиты при невыясненных обстоятельствах вовремя ограблении дома. Преступники были не пойманы и не определены. До 1881 года служил в уланском полку в звании корнета. Разжалован в рядовые за пособничество в покушении на жизнь императора Александра II. Бежал и скрылся от наказания. При следствии дал показания, что ограбил купца и убил его приказчика из-за ненависти по классовому признаку. В других преступлениях не сознался. Шайку выдать отказался. Следствие не смогло предъявить улик, так как свидетелей не было. Предполагается, что совершил не меньше десяти нападений и ограблений в 1881—1882 годах. Именно такое количество ограблений произошло в это время, на дорогах и домовладениях Орловской, Калужской и Тульской губерний. Убито трое купцов и семь человек прочего близкого к ним люда. Второго мая бежал из Орловской тюрьмы с помощью надзирателя, Василия Борундуя. Который является обнищавшим мещанином с города Нахичевань-на-Дону. Списан с военной службы, из нижних чинов того же уланского полка по состоянию здоровья, в 1881 году. Ранее, около полугода назад устроился надзирателем в Орловскую тюрьму общего назначения. Характеризовался положительно. В конце апреля, Борундуй представил начальнику тюрьмы схему местности. Сказал, что якобы обнаруженную им при обыске камеры Ерша. Ерш был вызван к начальнику тюрьмы на допрос. В ходе допроса арестант подтвердил, что между Орлом и Мценском закопано награбленное золото. Якобы схему он рисовал, чтоб не забыть где оно спрятано. Имел целью передать данный чертёж на волю подельникам. Ерш предложил начальнику взять золото, а ему помочь с более лёгким осуждением. Так как знал, что ему грозит бессрочная каторга. Попросил начальника тюрьмы посодействовать ему в замене предполагаемой каторги в Сибири на один из тюремных централов в центральной полосе. Начальник тюрьмы согласился, но в начале попросил представить закопанное золото. На что Ерш согласился. Второго апреля, рано утром, начальник и два надзирателя, одним из которых являлся Борундуй, вывезли Ерша из тюрьмы. Направились к Мценску. В ходе движения, под угрозой револьвера, Ерш и Борундуй связали обоих. Затем бросили в лесу, пообещав вернуться с золотом. Связанные освободились только к вечеру с помощью случайного крестьянина. Добравшись до Орла, четыре дня не докладывали, ведя поиск лично. Факт отсутствия преступников, выявлен следователем, проводившим дознание Ерша. Тюремный начальник и его помощник, надзиратель данной тюрьмы, задержаны и помещены в ту же тюрьму. Имеется информация, что Ерш и пособники будут забирать награбленное в местах предполагаемых тайных схоронений. Кроме того, не исключено появление Ерша в Туле. Большая часть пострадавших из Тульской губернии убиты на Орловском тракте. Что позволяет предположить, что одно из этих мест, недалеко от Тулы. Имеются непроверенные сведения, что оставшиеся подельники также с Тульской губернии. Якобы, до гибели подельников при задержании, на базаре Мценска хвастались они, что скоро едут в Тулу и там у них имеются хорошие друзья. Однако, эти данные могут быть просто сплетнями. В камере найдены части Тульской газеты Губернские новости, с уничтоженной статьёй, за подписью некого «Архивариуса». Суть статьи не известна, так как остатки газеты подвергались тщательному уничтожению. По малому клочку газеты удалось определить автора статьи и название газеты. Предоставляю по вашему запросу. С глубоким уважением.

Начальник губернского жандармского управления города Орла».

Прочитав данное письмо, Муратов задумался. Мысли, бегающие друг за другом, в голове жандармского генерала, говорили следующее: «Да, я не ошибся! Очень правильно сделал. Ещё до получения этой информации. Пользуясь расположением директора государственной полиции Плеве, смог выпросить группу с сыскной части Москвы. Спасибо Вячеславу Константиновичу! Этот Тулин, хоть и не всегда делает всё правильно, но определённо мозги имеет. Да и нет здесь никого поумнее его. Кроме того, тульской публике неизвестен. Вот ему и поручим основную работу провернуть. Этого Ерша на живца, как рыбу, брать будем».

Глава 7 Ночлежка нищих и облава

Евграф Михайлович Тулин и Егор Егорович Кротов следовали в Тулу в третьем классе. Особо маскироваться не стали. Сыщик посчитал это лишним. Оделись в бекеши, шапки и сапоги. Несмотря на то, что зима уходила, на улице днём было прохладно, а ночью и тем более. Имели вид городской, московский и по босяцки весьма щеголеватый. Одежда была не новой, но добротной и чистой. При себе имели потрёпанные, но крепкие баулы. Накануне выезда поработали с причёсками и бородами. Вместо аккуратных они превратились в неровно подстриженные и спутанные. Бриться не стали. Лица имели, почти двухдневную не ухоженную щетину. На пальцы надели по- бронзовому перстню-хулигану, известному в криминальной среде. С открывавшимися краями. Таким украшением можно было и порезать обидчика.

Егор Егоровичу нарисовали синяк под левым глазом, используя обычную серу от спичек и чёрный карандаш. Кроме того, как признался Евграфу, хорошенько употребив водки, специально приложился к косяку двери. Теперь у него в дополнение к специально нарисованному, появлялся настоящий синяк под правым глазом. От него нещадно пахло перегаром, видимо пользуясь случаем работы над образом «злодея», явно переборщил с «зелёным змеем». Сам Евграф примерно то же самое сделал в области шеи и правой скулы. Его долгими стараниями получились некоторые синюшные следы, как от какой-то борьбы, с противником. В общем, всё получилось. Если не знать кто они, можно было подумать, что ни дать ни взять народ с Хитровской площади. При себе имели паспорта прикрытия. Тулин числился Семёном Михайловичем Ложкиным. Егор Егорович под своим именем и отчеством, но по фамилии Вошкин. По паспортам следовало, что оба отпущены из Владимирской губернии на заработки. Служебные документы были спрятаны, зашиты в бекешу. При себе имели револьверы, спрятанные также в просторные бекеши, под левой рукой. Взяли и по хорошему ножу. До посадки в поезд их специально сопроводили, на отдалении, переодетые агенты с сыскного отдела. Сыщик опасался, что их с Кротовым может задержать полиция для выяснения личности. Но этого не произошло. Вагон был полон. Своим внешнем видом, они выделялись из общей массы пассажиров. Одежда была справной, а вид независимый и свирепый. Егор Егорович со своим запахом корчмы успешно распугивал баб, которые сразу же уступали места или проход, как только Кротов появлялся возле них. Остальные пассажиры третьего класса были одеты значительно хуже. Сыщик и надзиратель, не церемонясь, прошли в самый край вагона, не обращая внимания на публику. Присели с вызывающим видом, развалившись на жёстких сиденьях. Соседи сильно потеснились, освобождая им место. Пассажиры активно галдели, грызли семечки, поедали скудную пищу. Пахло чесноком и квашенной капустой, прогорклым маслом и человеческим потом давно не мытых тел. Многие курили дешёвый табак, стряхивая пепел перед собой, не обращая внимания на фаянсовые пепельницы. Данные пепельницы имелись для предотвращения возможного пожара. Было тесно, публика присутствовала разночинная и простая. По виду можно было определить, что ехали крестьяне, рабочие и сельское население. Имелся даже один священник и человек интеллигентного вида, который испуганно присел не далеко от них, держа в руках саквояж. Дорога была длинной, поэтому сыщик решил поспать, пользуясь случаем. Такого же мнения был и напарник. Неизвестно, сколько он спал, но проснулся от бабьего крика.

– Ой, посмотрите, что творится? В белый день грабят! Караул, убивают, помогите Христа Ради!

Евграф открыл глаза, кричала толстая и неопрятная баба. Его взору представилась картина. Трое скудно одетых и сравнительно молодых людей, видимо вошедших в вагон на какой-то промежуточной станции, пытались отнять саквояж у интеллигента. Один из них держал в руках чей-то чемодан. Другой хороший тулуп. Скорее всего, они уже обобрали некоторых пассажиров. Интеллигент сопротивлялся, держа саквояж двумя руками и испуганными глазами смотрел на обидчиков. Лица залётных ничего хорошего ему не обещали. Проснулся и Кротов, который вопросительно посмотрел на сыщика.

«Вмешиваться нельзя. Себя раскроем. Неизвестно кто из пассажиров едет до Тулы, потом босякам станет известно, что мы не по правилам живём. Что же делать? Оказывать поддержку нежелательно. Но интеллигента жалко!» – подумал Тулин.

Неожиданно на помощь пришёл случай. К молодым преступникам подошёл взрослый мужчина, сидевший несколько дальше по вагону, за спиной Евграфа. С крепкой фигурой, большой бородой и здоровыми кулачищами, уверенным видом и смелыми глазами. На левой щеке был большой шрам, полученный, видимо, от ножа. Сыщик видел его при посадке, значит ехал от самой Москвы.

– А ну-ка, осади ретивые, не тронь человечишку. Оставь учителя, не балуй! Он наш, Скуратовский, – сказал неизвестный попутчик, дерзко обращаясь к грабителям.

– Ты что, увалень деревенский, дырку в брюхе желаешь? – ответил один из них, ухмыляясь.

– Оставь его, Феня. Это трактирщик, Скуратовский. Постоялый двор с харчевней, под Тулой, содержит, – сказал один из грабителей.

– Щас, оставлю здесь обоих, рядышком навсегда, – сказал, грабитель с кличкой «Феня», незаметно доставая нож.

Остальные двое, бросив вещи тоже приготовились к драке со Скуратовским трактирщиком. Евграф решил оказать помощь этому смельчаку. Во-первых, он понял, что грабители не Туляки. Поэтому риска поссориться с уголовным миром до начала операции не было. А во-вторых, трактирщики почти всегда были связаны с криминальным дном города, а это могло очень пригодиться. По виду этого представителя профессии, он был далеко не прост. Сыщик сделал незаметный знак Егору Егоровичу. Незнакомец не видел, что грабитель по кличке Феня, за спиной держит нож. Поняв это, Евграф показал, незнакомцу, вставшему на защиту интеллигента, особый знак рукой-финяк. Для чего большой палец правой руки вытянул, указательный направил прямо, остальные прижал к ладони. Это знак, известный только обитателем трущоб и подворотен, означал нож.

Тот понял значение и напрягся для отражения удара. Быстрым движением Евграф и Егор Егорович встали и нанесли одновременные удары в челюсть, двум подручным основного вора. Кротов по-деревенски, с боку, с ухарским кулачным размахом, а Евграф, впервые опробовал удар «чао чуй – всплывающий кулак», которому его обучил мастер Чан. Суть его заключалась в нанесении быстрого удара снизу вверх, при этом он сделал это с определённым выдохом и криком «чао чуй». Сыщик, конечно, мог и по-простому, как учили в императорской армии во время уроков французской борьбы, но решил по-новому, по методике китайского учителя мастерству «Уи». Уж очень хотелось доказать надзирателю преимущества своего нового увлечения. Противники упали, толпа обывателей закричала. Особенно старалась прежняя баба. Видя это, «Феня» сделал выпад в направлении трактирщика, пытаясь нанести удар ножом в живот. Но тот легко уклонился от удара, выбил нож и в свою очередь ударил грабителя. Все трое неудачных воров оказались на грязном полу, воя от боли и злобно смотря снизу на трактирщика и неожиданных его помощников.

– Оставьте всё и валите, – сердито, сказал неизвестный защитник.

Пострадавшие грабители с ненавистью смотря на всех троих, решили убраться.

– Благодарю, робята. Смотрю, цепкие вы. Будете в Скуратовских двориках, заходите в постоялый двор «Орловский тракт». Меня кличут Агеем, – сказал трактирщик, обращаясь к сыщику, не обращая внимание на слова благодарности интеллигента.

– Договорились. Будем там, заглянем, – ответил Евграф.

Остальная дорога прошла без подобных историй. Обыватели успокоились. Пассажиры зажили прежней жизнью. Через час прибыли в Тулу. На вокзале висело описание Ерша и Борундуя, с заголовком «Внимание! Беглые». Обещано материальное вознаграждение, при сообщении данных об их местонахождении.

– У меня другой план созрел, Егорыч. Глупо это в Чулковку ехать. Заметут нас вечером жандармы и что дальше? Потом придумает Муратов как нам сбежать. И что? Как объяснять потом станем, что мы не заодно с жандармами. Они же после побега должны весь город перекрыть. А это нам руки свяжет. Как мы своими станем среди всей этой хевры уголовной? – задумчиво сказал сыщик.

– Что предлагаете, Семён Михайлович Ложкин, – сказал, улыбаясь надзиратель Кротов.

– Есть у меня одна мысль, Егор Егорович Вошкин. Ночлежки поменять! Тем более, у нас в Скуратовских двориках теперь товарищ появился. Нам надо к нему поближе быть. Ночлежек в Туле две или три. Поедем в окрестности Всехсвятского кладбища. Там есть одна. Как раз на окраине города. В прошлом году я мимо проезжал, заприметил. Оттуда и до Скуратовских двориков недалече. А если всё сложится хорошо, как я задумал, то завтра нас всё дно города знать будет и уважать. – ответил Евграф, улыбнувшись в ответ.

К ночлежке они добрались на самом дешёвом извозчике, с котором могли сторговаться. Для этого вначале дождались пока поток пассажиров убудет с вокзальной площади. Долго торговались. После длительных препираний с извозчиком, наконец-то поехали. Пролётка была потрёпанной, лошадь изможденной, а сам извозный угрюм и неразговорчив. Через четверть часа подъехали к ночлежке. Вышли, осмотрелись. Здание было небольшим, по сравнению с Московскими ночлежными домами, в тех могло одновременно разместиться до пятисот посетителей, в этом от силы с шестьдесят.

– Что молчишь, лихач. Как дела у Левши? – спросил сыщик, выйдя из пролётки, расплачиваясь за поездку.

– Какого такого Левши? Такого легкового извозного не знаю, – ответил оторопевший извозчик.

– Ну ты и тёмный человек. Мастеровой это, в Чулковке живёт. В Англию с императором ездил по делам, блоху подковал и танцевать заставил.

– Не знамо мне это, бредите вы ребята. Мастеровой с императором? За дурня меня держите? – ответил непонимающий извозчик и понуро покатил дальше, что-то ругательное бормоча себе под нос.

Гости губернского города смеясь подошли к невзрачной лавке, купили по пирогу с рыбой и с удовольствием съели.

– Да, не «Певческая Кулаковка», самая прибыльная и криминальная ночлежка Москвы, – заметил Егор Егорович.

– Нам какая разница. План такой. Селимся. Знакомимся. Входим в доверие и собираем информацию о Ерше.

Ночлежка представляла собой большое деревянное двухэтажное здание в конце улицы. Путешественники вошли внутрь. Внутри здания стоял спёртый запах человеческих испражнений, не мытых тел, перемешанный с запахом дешёвого табака. В том числе пахло испорченными продуктами и свежо сваренной похлёбкой. Отдали пятак за двоих сторожу и надзирателю одновременно, чтобы воспользоваться жильём. Первый этаж был женским, там же была комната сторожа или управляющего этим заведением, отделённая от основной части помещения перегородкой. Имелась большая печь и стол рядом с ней. Печь разделяла помещение на две части. За печью видимо и располагались места размещения женщин. Перед ней возможно готовили пищу. Второй этаж предназначался для мужчин. Поднялись на второй этаж. Весь второй этаж был разбит на пять комнат-отсеков без дверей, в которых стояли по стенам, двухъярусные нары. Имел общий коридор. В середине которого находилась кирпичная труба печи первого этажа. Постелей не было, вместо подушки имелись деревянные плоские чурки. В коридоре стояло два длинных деревянных стола и четыре лавки, разделённые трубой печи. Сыщик осмотрел публику, пройдясь по всем отсекам. Народ был разный по сословиям. В ночлежке присутствовали крестьяне, которые приехали по делам в губернский город. Они собрались своей группой в одном из отсеков, определив по одежде и поведению себе подобных. Не раздеваясь и не освобождаясь от верхней одежды, они подозрительно смотрели по сторонам, не торопясь располагаться. Сыщика они не интересовали. Напротив их отсека имелось с десяток человек из бывших мещан, но опустившихся на дно жизни. В изношенной одежде, когда-то имевшей приличный вид, а сейчас рваной и грязной, они расположились недалеко от крестьян, видимо в надежде на то, что те угостят их какой никакой снедью, привезённой из дома. Их разговор отличался прошлой культурой жизни. Даже в этой грязи они подчёркивали своё особое место в обществе, возможно, в своих мыслях надеясь на возврат к прошлой жизни. В другой находилось с десяток рабочих, беспрестанно куривших, скорее всего недавно приехавших устраиваться на заводы и пока ещё не нашедших постоянное жильё. В отсеке стоял устойчивый запах и дым от табака. Было видно, что ночуют они здесь несколько дней. Их компания отличалась знанием друг друга, так как разговоры проходили по обращению друг к другу по имени. Часто упоминались заводы и мануфактуры на которых, видимо, они работали. Они тоже не интересовали сыщика. В другой расположилась рабочая артель мастеровых. Скорее всего прибывшая из близлежащей деревни, для разовых работ у какого-то купца или промышленника. Одну комнату занимала публика, по внешнему виду которой сразу можно было определить, что она промышляет незаконными промыслами. Вот туда и направились Евграф и Егор Егорович.

– Всей честной братии, привет! – весело сказал сыщик, войдя в отсек.

– Вам не хворать тоже, – ответил один, видимо главный.

В отсеке всё было подготовлено для хорошего времяпровождения. Посреди небольшой комнаты имелся свой стол с табуретами. На столе имелись разбросанные карты, не меньше двух колод. На подоконнике стоял шкаф без дверей с разномастной посудой. На стенах висели картинки с оголёнными дамами. Имелся даже свой самовар. Рядом с ним стоял штоф, по-видимому, с корчмой. Лежал свёрток, со снедью. Создавалось впечатление, что обитатели данной комнаты постоянные клиенты ночлежки и собрались в очередной раз после своего промысла. Одеты они были разномастно, но по сезону, в крепкую и тёплую одежду. Лица имели лукавые, битые жизнью. Это были профессиональные нищие-попрошайки, занимающееся этим постоянным промыслом на улицах города, кладбищах и рынках, базарах и других присутственных местах.

– Подселиться желаем у вас в ватаге! Подходите нам, что скажете? – спросил Евграф.

– Присаживайтесь покуда. Взнос надобно сделать, коль желанье есть войти в компанию, – вновь сказал тот же мужичок хитроватого вида.

– Сделаем, – сказал сыщик и кивнул спутнику.

Егор Егорович достал из штанов рубль и подбросил над столом, где сидела компания. Затем достал второй и так же поступил и с ним. Самый младший из попрошаек, паренёк лет двенадцати, ловко подхватил один и второй рубль и посмотрел на старшего.

– Иди Васятка, купи. Сам знаешь, чего! – сказал старший.

– Хватит? – спросил Тулин.

– Хватит покуда. Садитесь, гостями будете. Поговорим! – спокойно ответил старший.

Евграф и Егор Егорович присели, осматривая компанию городских нищих. Сыщику было достаточно бегло осмотреть всех присутствующих, чтобы понять кто есть кто. Компания была разной по профессиям. Напротив него сидели три нищих «Горюны или Печальники». На нарах, за их спинами, валялись таблички. На одной можно было прочесть «Погорелец». Возможно, с другой стороны были и другие надписи. Например, «Ветеран войны за Отечество» или «Потерял семью и пропитание». Там же лежали и профессиональные лохмотья. Сами они были одеты, за столом, в чистые, добротные, но старые кафтаны. Настоящим и уважаемым нищим, в своём обществе, стать было не просто. Что бы стать заправским обитателем улиц нужно было, пять-шесть лет быть учеником. Затем выдержать экзамен на знание молитв, сказок, песен, всяких поговорок и чудесных рассказов. Взгляд у одного из них, направленный на сыщика, был подозрителен и не любезен. Скорее всего, это был нищий знахарь или колдун. Такие были, как правило, в каждой ватаге. Им было положено два пая. После старосты они были за главных. Кроме нищенства эти знахари занимались ворожбой, гаданием на картах и прочими мистическими делами, а также лечили народными средствами остальных ватажных. Рядом расположились два «Ерусалимца», мнимые странники и богомольцы. Они были одеты в чёрную, похожую на монашеское одеяние одежду и зарабатывали в публичных местах на рассказах о паломничествах в святые места, чужеземные страны. Обычно говорили, что собирают деньги на новое паломничество. Предлагали от имени обывателя поставить в святых местах свечу или сделать что-либо другое для спасения души. Иногда продавали фальшивые не дорогие реликвии. Всякие пузырьки, щепочки, образки. Дальше сидел мнимый калека. Возможно, как раз работавший с пареньком, побежавшим за снедью. Он, не обращая внимания на присутствующих, растирал левую руку, затекшую от долгой имитации её отсутствия. Ему было всё равно на вошедших, так как он был навеселе. Трудно долгое время на холоде сидеть не двигаясь. В конце стола, рядом с Егором Егоровичем расположились два «Могильщика-Похоронщика», на похоронах выполнявшие различную работу. Иногда и сопровождая отход в мир иной какого-либо обывателя горестным плачем и стенаниями. Одежда у них была хотя и не новая, но строгая и траурная, соответствовавшая их заработку. Можно было допустить, что иногда они меняли предполагаемые профессии исходя из возможностей заработать. В конце стола расположился скорее всего «Невозвращенец». Одет он был по крестьянски. Хотя лицо его выдавало совсем не простодушие, свойственное жителям сельской местности. Наоборот, оно отличалось подозрительностью и недоверием к непрошенным гостям. Обычно, подобные нищие, зарабатывали на жалости и имели таблички «Не могу вернуться в хозяйство, украли лошадь» или «Обобрали и дети умирают. Помогите вернуться домой. Господь вам поможет». Могли рассказать тяжёлую историю о заключениях в городе честного крестьянина. Еще на нарах развалился мужчина с остатками интеллигентного вида, читавший не свежую газету Губернские ведомости. Он, по-видимому, был «Сочинитель». Эти специалисты, зная грамоту и имея образование, писали жалостливые письма с просьбой оказать помощь. Затем приходили в парадную богатого дома или лавку в самый не подходящий момент и просили ответ. Если их выгоняли, то устраивали скандал на всю улицу. Хозяин дома или лавки просто подавал немного денег, лишь бы сохранить своё лицо для гостей или клиентов. Могли прибыть на праздник к богатому горожанину с аналогичным действием. В общем, подобные этому бывшему интеллигенту, были виртуозами в вымогательстве незначительных сумм денег у богатых мира сего. Посреди стола, во главе, сидел староста. Обычно таковым мог быть бывший грамотный мещанин или солдат. Мог быть и беглый преступник. Он отвечал за порядок в артели, распределение доходов, дружбу с полицией. В том числе содержал «общак» артели. Имел своего «Стряпчего», в обязанности которого входило освобождать артельных из полиции и решение дел с местами властного присутствия. Каждая подобная артель бродяг имела свою территорию, на которую без взноса единовременного и постоянного чужаку вход был воспрещён. Если чужак хотел испытать судьбу и не желал подчиняться, тогда это могло закончиться тяжёлыми увечьями, иногда даже смертью. Евграф знал это по Хитровской площади, в Москве. Обычно, все артельные были людьми физически крепкими, не имеющими общественных мыслей о совести, и весьма жестокими по характеру. Правда у них была своя, общинная. При себе обязательно имели нож или заточку. Дисциплина была жёсткой, предательство и доносительство каралось неминуемой смертью. За проступок могли и торбу отрезать, то есть выгнать из артели без права бродяжничать или нищенствовать. За неподчинение подобному решению артели или старших нескольких артелей полагалась неминуемая смерть. Хорошо обученный нищий- попрошайка, так называемый «Стрелок» мог заработать в Москве от одного до четырёх рублей. В Туле, конечно, поменьше. Питание в день, вместе с водкой стоило не более тридцати копеек. Навар был хорошим.

– Откуда будете, куда идёте? – спросил старший, староста артели, подозрительно прищурив глаза.

Евграф решил знакомиться по-настоящему, так как ему стало ясно, что они ему и нужны. Эта артель знала много про «дно» Тулы. Для этого он решил применить все свои знания порядков жизни и быта злачной и босяцкой Москвы. Выйти с «вышивкой», как говорится. Смело и задиристо.

– Московские мы, с Хитровской площади. Мессеры и Лахаши-стукачи из златоглавой, подвинули! Там хипус за хипусом, шмоне за шмоне, никакого житья нет. Купца известного хазу ограбили, добра вынесли много, а самого подрезали. Говорят, хороший куш взяли, – после этих слов сыщик сделал особый жест рукой, показывающий его глубокие знания тайных символов «делового босяцкого мира».

Тульские провинциальные обитатели трущоб с изумлением слушали столичного московского гастролёра, кто-то в это время ковырялся в носу, кто-то убивал блох на голове, кто-то просто чесался. Но по глазам было видно, что авторитет гостей растёт с каждым произнесённым словом.

– Станового мессера ограбили. Ерша какого-то с корешом ищут. С Орловского ломбарда говорят сбежал, отчаянный. Хотя тюрьма там знатная. Царские волкодавы-сторожа своей свирепостью известные. Похоже каторжный и бессрочный. В общем, много чего, что мешает свободным людям жить. Вот и решили мы с корешком моим, Кротом, поостеречься, в Туле покружить и погулять, пряников отведать. Клифты по-быстрому одели, на железяку-поезд и рвать когти, – заявил сыщик, гримасничая и кривляясь.

В подтверждение своих слов, он продемонстрировал жест рукой, вытянув пальцы ладони прямо, а мизинец прижав к ладони. На языке трущоб это означало-убегать. Рвать когти. Сыщик не останавливаясь продолжал, наблюдая возрастающий интерес компании нищих, к своей особе.

– Я смотрю, у вас хевра хорошая, барабанщики-нищие вы удачливые! Хороший прибавок к жизни имеете с попрошайничества. Богато и сытно живёте, завидую по хорошему. Злобы не имея. Зовут нас так. Я Семен. Можно по кличке, просто Шило. Кореша моего, как уже говорил, Кротом кличьте. Расскажите, что здесь, в городе, есть хорошего? Да как лежит это хорошее? Тяжело иди легко к рукам прибрать? А то поиздержались мы, как известно, воровская добыча, как лёд тает. Кто верховодит городом? Кому взнос отдать в общак, чтобы обывателей пощипать и богатеев почесать?

Все свои слова Евграф говорил медленно, растягивая каждое из них. Подкреплял жёсткой и уверенной жестикуляцией руками. Тула город хоть и губернский, но, как и предполагал сыщик, в уголовном деле не развитый. Народец, особо фени не знал. Организованная, артельная наука преступности до неё ещё в полном объёме не дошла, одним словом – провинция. В самой Москве она зарождалась гораздо быстрее. Отмена крепостного права вызвала необычайный подъём криминальной жизни России. Особенно пострадали столицы. Но в Туле эта наука скорее всего была ещё на низком уровне. В Москве из всей компании мог быть один или двое, возможно и никто никогда не был. На Хитровской площади законы конкуренции были жёсткими, тяжёлыми для жизни. Московская «Хитровка» место необычайно криминальное. Это особая торговая площадь. На ней располагалось большое количество ночлежек, трактиров с громкими и колоритными названиями Сибирь, Каторга, Пересыльный и другими. В одних ночлежках «Хитровки» могло ночевать до пятнадцати тысяч жителей и гостей Москвы. Место давно было облюбовано преступниками всех мастей. Преступный мир был четко регламентирован по принадлежности и промыслу. Иваны – это грабители и авторитеты у тюремных и каторжан. Храпы или Глоты, помощники Иванам. Игроки занимались азартными играми. Вернее, разводом на деньги и имущество пьяных и случайных лиц, веривших в собственную удачу. Огольцы – подрастающее поколение, специализировалось на мелких кражах с торговых рядов. Поездошники совершали кражи из экипажей и пролёток. Портяночники воровали по мелочам – шапку, баул, корзинку. Ширмачи были способны аккуратно вытащить кошелёк. Форточники, умело забирались через форточки. Затем отрывали квартиру и выносили все ценное имущество. На Хитровской площади, в Москве, можно было купить все что угодно. В том числе и любого человека. Можно было и продать все. В том числе и человека. Поэтому одежда гостей, необычный разговор, жёсткое самоуверенное поведение вызвало уважение и у старосты. Последней точкой стало то, что староста заметил у сыщика револьвер, находящийся под левой рукой. Евграф показал его специально, чтобы развеять последние сомнения. Прибежал и паренёк. Принёс хлеба, большой шмоток сала, варёных яиц, две банки огурцов, варёной картошки, пару варёных куриц и литровый штоф корчмы.

– Повечеряем, если не против. Ты, Семён-Шило и ты Крот скидывайте одежду. Нары любые выбирайте. Как дома располагайтесь. Выпить надобно за знакомство. После и поговорим. Обсудим дела наши. Меня кличут Санька-солдат, я старший на Всехсвятском. Остальных представлю за столом, когда слово давать буду. – сказал староста и встав, поставил на стол, второй штоф и снедь, что лежала на подоконнике.

– Мы не против хорошей компании. Правда, Крот? – спросил сыщик у надзирателя.

– Поесть завсегда. Тем более, с дороги. А выпить – это хорошо придумано, – весело ответил Егор Егорович.

– Только вот дело одно надо провернуть, с вашей помощью. Потом и выпьем водки-канки, – очень серьёзно сказал Тулин.

– Какое дело? – насторожился староста.

– Мы с Кротом немного по вокзалу вашему среди людишек потолкались. Посмотрели, что да как, вдруг пригодится для дела. Случайно разговор городового с железнодорожником путейским послушали, краем уха. Не знаю, зачем городовой с ним делился, но что услышал, то и говорю. Говорил городовой, что сегодня облава должна быть в Чулковской ночлежке. Вы как? С ними дружите? Или нет? Хотите, поможем? Если конкуренты, тогда пусть гибнут?

– Помочь надо, конечно! У нас, как полагается, всё по вотчинам. Наша землица, это Всехсвятское кладбище и три версты вокруг него. У них своя вотчина. Старосту я Чулковского знаю. Там Феня-король нищих, «вожжи» держит. Только как? – ответил удивлённый староста.

– Пошли кого из своих предупредить корешей. Пусть извозного, Ваньку-дутика, наймёт. У того колёсы на резине, вот и слетает по-быстрому на Чулковку. Я плачу, – с этими словами сыщик повернулся к Егор Егоровичу, и подморгнул ему.

Тот поняв движение мысли Евграф Михайловича, положил рубль на стол. При этом жестко и громко припечатав его к поверхности, так что отдельные ватажные испуганно вздрогнули. При этом крякнув, громко сказал:

– Есть дружки-корешки, есть и пирожки, нет корешков – дружков, нет и вкусных пирожков.

– Давай-ка ты, интеллигент, слетай. Предупреди Феню и Чулковских, – сказал староста, в миг обратившись к «Сочинителю».

Тот встал, оделся, взял со стола рубль и быстро вышел. После его ухода вся компания приступила к ужину, разложив на столе нехитрую снедь. Опрокинули по неполному стакану «зелёного змея», староста поочерёдно начал представлять свою ватагу. Начал он с «Иерусалимцев».

– Вот Минька и Финька. Они у нас богомольцами работают. Начинают от Скуратовских двориков и дальше до Кремля. На Косую гору захаживают. Всё обходят, всё видят. Вот «Горюны», Святский и Хлебный. Они свой хлеб ищут на Хлебной площади, Всехсвятском и Рогожинском кладбище, при всех церквях в округе. С ними и невозвращенец – Телега. Калеку нашего кличут Безрукий. Он с мальцом, Васяткой, всё больше при церквях сидит. Сочинитель как придётся. На вольных хлебах. Похоронщики, Доска и Гвоздь всё больше возле кладбищ промышляют. А это Федос-лекарь. Он у нас и ворожбой занимается и подлечить может. Правду по картам скажет, чего бояться, кого опасаться, чем будущее побалует. Вот такая у нас ватага. Иногда с Чулковскими вотчинами меняемся. Чтоб публика не привыкала. А вы по каким промыслам? Какой масти будите? Как на такую дорогу попали?

– Ты же знаешь Санька, старую цыганскую притчу: «Когда Христа должны были распять, одна цыганка пожалела его и украла гвоздь у солдат. «Не во грех тебе кража сия», – сказал Христос, – и детям и правнукам твоим, не во грех…» С тех пор сколько себя помнят, столько и воруют цыгане». Так и мы с Кротом, сколько себя помним столько и воруем. Сидеть не сидели, Бог миловал, но рядом с тюрьмой-каторгой бывали не раз. Кровью не промышляем, людей не режем, а вот что где плохо лежит взять не против. Как говорится, «краденое завсегда дешевле купленного». Приглядимся. Мы на все руки мастаки. А случайно, такого Скуратовского трактирщика Агея не знаете? – спросил Тулин.

– Как не знать, знаем. Трактир у него хороший, на Орловском тракте. Так и зовётся «Орловский тракт». Люди всякие у него бывают. С деловыми знается. А вам откуда он известен. – осторожно уточнил староста ватаги.

– Было дело, – уклончиво ответил сыщик и задал новый вопрос. – Ну а в городе кто верховодит? Надо нам у хозяина спросить разрешение на дела в городе. Кого можно разуть, раздеть, а кого не надо пока. Как бы не на ту дорогу ни стать? Врагов не нажить!

Староста помолчал, подумал и ответил:

– Это нам не известно. Мы вот дань платим Агею. Кому он платит, не знаю. А может и никому не платит. Похоронщики один день в неделю работают у него, бесплатно. Как-то так. Больше не знаем ничего, да и знать не нужно.

– А богатеев-толстосумов у вас много с капиталом? – опять спросил сыщик.

– Есть в достатке. Ломовы самоварное дело держат. Белобородовы сахаром торгуют. Трухины торговый дом держат. Ермолаевы мануфактуру имеют. Васильковы кожу продают. Баташевы пряниками и самоварами торгуют. Много их всех, не упомнишь.

– А как с убийствами, грабежами? Весело ли живёте, – поинтересовался Кротов.

– Так-то у нас город спокойный. Народ говорил, что на дорогах между Калугой, Орлом и Тулой шалили месяца два назад дюже сильно. Народ раздевали, грабили, убивали. Шалил кто-то, но кто – не известно. Говорили, что свидетелей нет, убивали всех. Вот может это и был, как ты Шило сказал, Ерш с подельниками. Мне не ведомо. Сегодня вот Ерусалимец ходил по дорогам и труп видел, если конечно не брешет с пьяных глаз. Среди кустов изо льда рука торчала на речке Рогожне, в урочище. Подходить не стал, а то полицейские свалят на него. Тогда на каторгу. А может и показалось. – ответил староста.

Сидели за ужином долго. Оба штофа были почти выпиты. Сыграли несколько карточных партий в любимого в народе «дурака». Вернулся «Сочинитель» из Чулковской слободы. Рассказал, что предупредил старосту из Чулковки. Он вначале не поверил. Но всё равно все незаконные вещи спрятал, от греха по дальше. Некоторые людишки, имеющие проблемы с законом из ночлежки ушли. «Сочинитель» подождал. Действительно, через половину часа после его приезда нагрянули жандармы с полицией. Чем дело закончилось он не знал, так как сильно замёрз и решил не дожидаться конца этой истории. «Сочинителю» налили большой стакан корчмы, который он выпил одним махом. Староста ещё с большим уважением посмотрел на Евграфа. В ходе пьяных бесед, сыщик узнал много нужной и полезной информации. Спать легли поздно, ближе к полуночи. Евграф и Егор Егорович спали по очереди. На друзей надейся, да сам не плошай.

Встав утром, сыщик вышел в коридор и начал делать разминку «у-чинь-ши», так, как его учил китаец. Заключалась она в растирании рук, разных частей тела, постукиваниях, подпрыгиваниях, растяжках и неуклюжих попытках подражании движениям различных животных. Конечно до мастера Чан, ему было как вороне до павлина, но он дал себе зарок научиться этому искусству. Опять же, после вчерашнего выпитого, это было очень нужно. Когда он уже подходил к концу своих занятий, то заметил, что некоторые проснувшиеся жители ночлежки с изумлением смотрят на него из своих отсеков.

– Что с тобой, Шило, плохо или уж с ума рехнулся. Вроде настойку хорошую взяли вчера, у проверенной бабы. – спросил ошарашенный приплясыванием Евграфа, старший голытьбы, Санька-солдат.

– Это меня один китаец на Хитровке обучил, так к жизни быстрее возвращаешься. Голова, лучше думать начинает. А корчма действительно хороша, надо бы сегодня повторить. Давай-ка опять у этой бабы настойки прикупим. Да так надо взять, что бы на всех хватило и ещё осталось.

– Есть у нас на Хитровке такой люд, китайцы – подтвердил Кротов, – от того что в темноте живут, глазки у них узкие.

Но ночлежной публике было всё равно, они не разу и не видели жителя Поднебесной. Видимо, они всё равно подумали, что у мужика не «все дома». Но это было и на руку, на Руси с испокон веков такие люди вызывали страх и уважение. Попрощавшись с ватагой нищих, сыщик и надзиратель пошли своей дорогой. Но обещали наведаться в артель с гостинцами, подарками для новых друзей.

Глава 8 Город Белёв. 1555 год. Страшная тайна

Георгий Тищенков, Белёвский боярин сидел у изголовья отца. Старому боярину Тихону Тищенкову не здоровилось. Только что от него вышел воевода, князь Иоанн Иоаннович Белёвский. Разговор у них был долгий и видимо серьёзный. Георгия не приглашали, разговаривали тайно. Зачем воевода наведывался к отцу, ему было не ведомо. Самого воеводу – удельного князя он знал хорошо. С пятнадцати лет его отдали на военную службу в его подчинение. В девятнадцать, в 1545 году он ходил с ним на Казань. Участвуя в первом походе Московских войск на Казанское ханство. Хорошо проявил себя и был отмечен воеводой, поставлен в пример остальным молодым воинам. В 1552 году отстаивал Тулу. В июне объявилась Крымская орда в окрестностях Белёва, Одоева и Тулы. Семитысячное войско подошло к Туле. Остальные грабили окрестности. Занимались захватом пленных. Устраивали поджоги. Основные силы из боярского воинства Тулы, Одоева и Белёва были отправлены под Коломну, так как именно там ждали подхода Девлет Герая. Там находились основные силы Иоанна IV, Московского царя. Ждали, что Крымский хан пойдёт на Рязань. Но узнав, что основные силы сосредоточены именно там, хан изменил своё решение и планы. Тульский воевода Тёмкин-Ростовский был готов к такой неожиданности со стороны Крымской орды. Поэтому, несмотря на малые силы, оставшиеся в Туле, смог отразить нападение кочевников, находясь в Кремле. Ордынцам удалось только пожечь и пограбить посады и окрестности. Всю ночь горели дома в округе. Весь воздух пропах дымом. Утром началось наступление на город, охватывая его подковой. Вначале начался обстрел ядрами и огненными стрелами, после того как некоторые постройки в Кремле загорелись, в атаку пошла пехота. Первый штурм удалось отразить. На следующий день должен был начаться второй штурм. Но противнику стало известно о подходе к городу основных царских сил из-под Коломны. В составе этих передовых полков был и Тищенков. Узнав о подходе части сил Московских войск, хан отступил, нагнали его уже на реке Щиворони, недалеко от тульских угодий. Там произошла сильная битва. В ходе неё хан был разбит и бежал, бросив обозы и пленных. В начале этого года ходил на Крымскую орду. Много чего он перенёс совместно с князем Белёвским. Поэтому уважал его как отца родного. Но и своего не забывал. Отца оставляли жизненные силы, он лежал больной и понурый.

– Вот что, Георгий. Может, умираю я, к Господу представлюсь скоро. Поговорить с тобой хочу напоследок. Да и новости у нас плохие, – поднявшись в постели, сказал старый боярин.

– Что ты, отец. На охоту ещё пойдем, кабанов добудем, – ответил обеспокоенный Георгий.

– Подожди про кабанов. Послушай меня. Воевода был, он что сказал? Он сказал, что через день, два, не более, здесь люди московские будут. Стрельцы и какой-то боярин с грамотой царя Ивана Грозного. Едут они по наши с тобой души, в том числе и по душу воеводы. Думает он, что удел его отобрать хотят. Не дадут больше самостоятельно править. Слух до него доходит, что боярину и магнату, Литовскому и Польскому, Вишневецкому все земли хочет царь отдать. А самого или погубить, или в ссылку отправить, а нас в Москву увезут, к царю.

– Что это за люди и какое право имеют на чужую землю претендовать. Всем известно, что у нас княжество удельное. Самостоятельные мы и по доброй воле под руку царя Московского стали, ради покоя и братской взаимопомощи. Какие угрозы к нам могут быть? – спросил Георгий.

– Какие мы самостоятельные, так, сами себя тешим, остатки доедаем. Москва правит уже давно и жёсткой рукой. Воевода не в почёте теперь. Да и по нашу душу люди едут, по твою душу и семью нашу. Мысли их и приказ государя не известен. Но верный человек сообщил воеводе, что не меньше пятидесяти конных. Гонец двух лошадей загнал, бросил по дороге, но на один день раньше прибыл, чтоб князя предупредить. Воевода в Рязань сегодня убудет по указу стрелецкого приказа, там воинство формировать будет. Так что нам он не помощник, да и сам видимо в опале.

– Может, поход какой готовить нужно на Крымскую орду? Мы же государю честно служим. Воевода, Иоанн Иоаннович Белёвский, тоже в крамоле не замечен. Воеводой не только в Белёве сидел, но и в Коломне, Туле, Литве выполнял волю государя. В Полоцкий поход ходил и на Вильно, везде славу Иоанна IV нес. Только, что из Крымского похода вернулись, под сельцом Судбищем, достойно Девлет Герая потрепали. Много обоза собрали, не смог он с нами бороться, обратно в степи Крыма повернул. Там сражение было жёсткое, сам знаешь, царя не осрамили. Послужили ему верно. Не поверю, чтоб царь худое замыслил против Иоанна Иоанновича.

– Всё так. Да на Москве чудные дела творятся. С двенадцати лет царь над животными издевается, с высоких теремов сбрасывает. Приказал боярина Шуйского псарям отдать, те его по дороге в темницу собаками растерзали. Развлечения у него зверские, часто с Глинскими по улицам и площадям скачет и грабит народ, буйствует. Боярину Бутурлину язык отрезал. Всех сторонников Шуйских в тюрьму посадил, многих в опалу отправил. Князю Кубенскому и братьям Воронцовым головы отрубили по доносу. Не гнушается дознанием под дыбой, носы вырывают, головы секут, под лёд спускают, четвертуют и колесуют. Да много ещё всего. А то ли ещё будет. Поэтому верить просто так нельзя. Готовиться нужно к приезду нежданных гостей. Не перечислить страданий от свирепого норова государя. Зачем к нам сейчас стрельцов прислал не ведомо, но хорошего думать не приходится. Поэтому должен ты быть готов ко всему.

– Не верю я. Наговоры это на царя недругов и злых людей, – ответил Георгий.

– Хватит говорить. Силы нет тебе перечить. Болен я, а может и умираю. Послушай, меня, молчи. Есть ещё одна причина бояться нам с тобой. Тайна есть одна. Двадцать девять лет храню. Никто не знает, даже воевода. Но он может и догадываться, но доказательств у него нет. В 1526 году родился у нас сын, назвали его Василием. В этом же году родился в Суздале, в Монастыре ещё один ребёнок. Сводный брат Иоанна IV, названый Георгием. Отцом его был великий Московский князь, Василий III. Матерью жена его первая, великая княгиня Соломония, в постриге инокиня София. Мы с женой, с наречённой матушкой твоей, пусть земля ей пухом будет, поступили по совести. Спасли его по просьбе бывшей великой княгини. Выдали мы, по желанью великой княгини, вас за единоутробных. По её воле и воле великого князя Василия III поселились в Белёве. Оставили царскую службу. Царь знал всё, но в это время супругой его уже стала княгиня Елена Глинская. Поздно что-то менять было. Детей у них долго не было, может и выжидал чего. Он не простой человек был, государь земли Русской. Каждое его слово и действие много чего сеяло. Могло войны и междоусобицы породить, а могло и мир в государстве обеспечить. Государь и великий князь Василий III наказывал удельному князю Белёвскому к нам относиться бережно и уважительно. О чём грамота есть подписанная им собственноручно. Бывшая великая княгиня, инокиня София в постриге, тоже молчала. Не хотела смуту на Руси сеять. Тем самым спасла Русь от многих братоубийственных гибелей. До своей смерти в 1542 году молчала. Так тайну свою и унесла с собой. Обещал я великой княгине рассказать тебе правду на совершеннолетие, да воли и решимости не хватило. Но теперь не смогу уйти к Господу с такой ношей, поэтому и говорю правду. Василий, наш сын, через год во младенчестве умер от неизвестной болезни, ты остался жить. Сводный брат царя Руси ты. Царь ты, Георгий. Вот теперь со своим знанием поступай как хочешь. А я чист перед Богом, правду тебе сказал. Теперь понимаешь, почему тебе бояться надо? Сам знаешь, в 1547 году семнадцатилетний Иоанн IV вошёл на Московский престол. Сейчас ему двадцать пять лет, на четыре года он младше тебя. Могут найтись разные «доброжелатели», поведать царю старые истории. Никто не знал правды. Да видимо «шила в мешке» не утаишь. Бояре Глинские на Москве сильно сидят, власть отдавать не собираются. Ты им прямая угроза их власти, так как сводный брат царя. Права на Московский престол все имеешь.

– Что такое говорите вы, батюшка. Не в бреду ли? Может слугу позвать, настоя пусть успокоительного даст – взволнованно сказал Георгий Тищенков.

– Опять перечишь, не веришь. Слушай дальше. Посылали в Суздаль доверенного человека великого князя Василия III, дьяка Путятина. Он мог догадываться. Григорий Никитич пройдоха известный, не зря столько лет верой и правдой служит князю. Да и о чём у него разговор с великой княгиней состоялся, теперь никто не скажет. Да только дьяк государя Василия III пережил. Говорили мне люди, что прожил он до 1541 года. Везде был при Глинских после смерти царя. Им служил верой и правдой при малолетнем царе.

– Не знаю, верить или нет вашим словам, отец? – вздохнул Георгий. – Не обычно всё это. Больше на сказку похоже!

– Молчи. Слушай, это ещё не всё. Вот передаю тебе грамоту, написанную великой княгиней Соломонией, при твоём рождении. И перстень твоих предков. На нем твоё родовое танги, – с этими словами старый боярин достал из-под кровати сумку-калиту, пошитую из дорогого сафьяна и передал Георгию.

Была она исполнена из тонкой, хорошо выделанной и покрашенной овечьей шкуры. По всей сумке имелись драгоценности и красивые нашивки-аппликации.

– Род твой от Тарских мурз исходит. Первый предок твой по материнской линии, мурза Чет являлся военачальником Золотой орды.[23] В 1330 году перешёл под великую руку великого князя Московского, Владимирского и Новгородского, Ивана Даниловича Калиты, принял православие. Перешёл не сбегая, а получив разрешение на то, хана Улуса Джучи (Золотой орды) Султана Гийас ад-Дин Мухаммеда. По-нашему хана Узбека, десятого сына Менгу-Тимура, правнука основателя Золотой орды-Чингисхана. Он к Руси уважительно относился, даже сестру выдал замуж за Московского князя Юрия III. Так что сегодняшний правитель Крыма, хан Девлет I Герай, твой дальний родственник. В Литве правит великий князь Литовский Сигизмунд II Август. В твоем роду кровь великих князей Литовских, тоже присутствует.

– Для чего, отец, вы это мне рассказываете? Били мы хана Давлета, и не раз. В последний раз вот только, что и вернулись. В Литву тоже ходили. С победами возвращались! – спросил удивлённый Георгий Тищенков.

– Победы – это хорошо. Только теперь о жизни думать надо. Думай сам, хотя бы семью укрой. Отправь в дальнюю деревню. Боевых холопов подготовь. А там видно будет. А сейчас устал я, оставь, полежу. Отдохну.

Глава 9 Встреча с генералом Муратовым

Генерал Муратов ночью спал плохо. Облава в Чулковской слободе не удалась, Тулина там не было. Задержать «деловых» или людишек, промышляющих против закона, не удалось. Как будто бы знали обыватели и постоянные обитатели ночлежки, что будет облава. В ночлежке остался один мастеровой люд, рабочие, крестьяне, приехавшие по мелким делам, да временные гости. Офицер доложил, что один обыватель, проходивший мимо гостиницы видел, как массово из неё уходил народ, ещё подивился этому. Обычно, наоборот, в это время в ночлежку стремятся, а тут из неё гурьбой убегали.

«Где искать этого Тулина? Что случилось? Почему он нарушает условия и договорённости с полицейским управлением Москвы и департаментом государственной полиции» – думал Александр Иванович, рассматривая утренние документы.

Его внимание обратилось к докладу помощника, обо всех противоправных действиях, нарушениях, угрозах личному имуществу и жизни горожан за истекший день и ночь. В ней излагалось, что найден в съёмной квартире, труп пожилого преподавателя гимназии. Занимался он преподаванием «естественной истории» по шесть часов в неделю. Жил скромно на те небольшие доходы, что имел от лекций. Следов взлома и грабежа не обнаружено. Но потерпевший явно скончался от насильственной смерти, имелись и следы пыток ножом. Проживал он на Подьяченской улице, недалеко от Хлебной площади и Всехсвятского кладбища.

«Когда это у нас в губернии на учителей нападали? Что-то новое!» – подумал Муратов.

– Ваше высокоблагородие, позвольте войти и доложить, – сказал адъютант, постучавшись и заглянув в дверь.

– Слушаю вас, милейший!

– К вам непонятный человек, бородат, в старой и рваной поддёвке, с синяками. Пьянь или босяк, просил предать записку. Сказал, что ждать будет. Что ответить? Может в шею его?

– Читал записку?

– Никак нет, ваше высокоблагородие, как можно?

– Прочти! – приказал начальник жандармского управления.

Адъютант развернул грязноватую газетную бумажку, повертел её в руке рассматривая с разных сторон. На ней большими буквами и карандашом было написано одно слово. Он прочитал его в слух: «Тулин».

– Ваше высокопревосходительство больше ничего нет, кроме этого слова.

– Отлично. Приведи его ко мне. Только аккуратно, спокойно. Что бы поменьше служащих и посетителей внимание обращало на него, а лучше, вначале убери всех лишних людей из приёмной. Без моего разрешения никого не впускай. Объяви, что сегодня до полудня приёма у меня нет. Понял меня?

– Так точно, понял!

Через некоторое время привели Тулина. Как только тот вошёл в кабинет, Муратов приказал адъютанту выйти. Остался с гостем в рваной одежде один на один.

– К твоим выкрутасам я уже привык. Поэтому ругать не стану. Сними эту поддёвку в углу кабинета и присаживайся, воняет от тебя, однако, как будто бы ты на помойке живёшь, – сказал генерал вместо приветствия.

– Здравия вам желаю на долгие годы. Рад вас вновь увидеть. Так и есть, ваше высокопревосходительство, живу в ночлежке. Возле Всехсвятского кладбища, – ответил Евграф, снимая вначале поддёвку, а затем бекешу и бросая их на пол в углу кабинета.

– Тогда докладывай. Не зря, наверное, там поселился. Финт твой с неудачной облавой, я примерно понимаю.

Титулярный советник, присев за стол, всё предметно рассказал. Не упустив и про то, что в районе речки Рогожни видели труп. Возможно, замершего или убитого обывателя. Муратов внимательно выслушал сыщика, заметно подобрел. Вышел и отдал какие-то указания адъютанту. Затем продолжил беседу, но уже за чашкой чая.

– Молодцы вы с Кротовым. На этого Скуратовского трактирщика Агея у нас имеется немного информации. Однако доказательств нет. Мы сейчас как раз и работаем над ним. Разбираемся как живёт и чем занимается. Имеется информация, что он один из главарей подпольного ночного и уличного люда Тулы. Говорят, что не прост как на первый взгляд кажется. Половина всех нищих и босяков под ним ходит, проституцией не гнушается, скупает и продаёт краденное. Всякие люди тёмные, у него приют находят. Продолжай его разрабатывать. Посмотрим, что из этого получиться? – задумчиво сказал Александр Иванович, и передал сыщику папку, лежавшую на столе. – А пока прочти вот этот документ. Здесь многое, чего ты не знаешь. По душу этого человека ты и вызван из Москвы.

Тулин внимательно начал читать. Это была ориентировка на беглого преступника. Содержание было практически таким же, каким он читал его в Москве. Только адресаты и начальники разные. Однако он ещё раз прочёл её, так как в памяти что-то уже могло не сохраниться.

– Я, ваше высокоблагородие, это читал, в Москве, – сказал Евграф.

– Может быть. Зато вот это явно не читал! – с этими словами генерал передал сыщику новую папку.

Тулин раскрыл её, в ней находилась выписка по делу с обстоятельствами побега. Очень тщательно сыщик прочёл материалы, удивляясь в мыслях хитрости и сноровке преступников и глупости тюремных надзирателей.

— Должен сказать, что этот Ерш сложная личность. Не прост в бывшей жизни. Неизвестно что ожидать от него, в предстоящих поступках? – сказал сыщик.

– Вы, Евграф Михайлович, наверное, уже поняли, зачем вы здесь. К чему этот маскарад, затеянный мной. Однако, хочу отметить, вы этот маскарад всё больше и больше улучшаете своими неординарными действиями. Какие у вас версии по поиску Ерша? – уточнил генерал Муратов.

– Не знаю за что и уцепиться. Предлагаю рассмотреть всё по порядку. А начать с изучения сводки всех убийств, похищений, пропаж и несчастных случаев. Тех, которые произошли в Туле и окрестностях, после побега Ерша из Орловской тюрьмы. Второе, на мой взгляд, давайте посмотрим все публикации в «Губернских новостях», подписанные так называемым «Архивариусом». В Москве я читал одну статью этого автора. Мне иногда привозят с поездом газеты, правда с опозданием на несколько суток. Мне показалась, что эта статья одна из большой серии статей об особенностях развития Тульской губернии в XVI веке. В ней он писал о разбойнике Кудеяре и его роли в походах Крымских ханов на Москву и тульскую землю. Статья, на мой взгляд, занимательна. Предлагаю поднять все газеты за апрель и март, для начала. Затем будет видно. Возможно, не спроста в камере Ерша находилась газета Губернские ведомости. Зачем ему в Орле Тульская губернская газета?

– Возможно, я с вами и соглашусь, Евграф Михайлович, – ответил Муратов, – сейчас пригласим Ивана Ивановича, моего помощника. Он доложит нам обо всех происшествиях за этот период. Подписки газет у нас имеются, вам представят.

Начальник жандармского управления, вызвал адъютанта. Отдал ему необходимые распоряжения.

– Евграф Михайлович, у нас с вами есть четверть часа, пока помощник подготовит газеты. Предлагаю выпить ещё чаю, – любезно пригласил к столу сыщика, начальник управления.

– Как ваша дружба с графом Бобринским-Брежнёвым? Как Ольга Владимировна?

– Были у меня в Москве. Приезжали на Рождество вместе с Ольгой Владимировной. Хорошо провели время. Однако, сейчас не знаю, как у них дела. Благодаря вашему поручению мне не удалось воспользоваться неделей отдыха. Начальник сыскной части без разговоров направил в ваше распоряжение.

– Ничего. Вот поймаем эту «рыбу», Ерша и пойдёте на отдых. А куда хотели направиться на отдыхе? Если не секрет? – спросил Александр Иванович.

– В Тулу и хотел, желал увидеть Бобринских. Посетить их, по их же приглашению. Да заняться, в конце концов, личными делами. Желаю прикупить земли в губернии. Но пока их не видел. Более того, направил письмо им, что вынужден отъехать во Владимирскую губернию, по делам службы.

– Земля, это неплохо. Пока вы здесь, я поставлю задачу поинтересоваться, кто из наших помещиков продаёт. Да и посодействую вам, не беспокойтесь. Даром ваш приезд не пройдет. Поможем вам с землёй. В случаи удачи в поимке Ерша и по очередному чину посмотреть возможно. У вас когда очередной чин по годам состоится?

– В этом году срок нахождения в прежнем истекает, ваше высокопревосходительство. Спасибо за заботу.

– Вот и отлично. В новом звании коллежского асессора, имея восьмой чин в табеле о рангах, и свататься возможно. Уже по армейскому званию-майор. Не прощелыга какой. Дело не моё, но будьте повнимательнее. Ольга Владимировна девушка не ветреная, однако сами знаете, за женским полом нужен постоянный контроль, несколько либеральна. Вы смотрите, чтобы она не перешла границы как графиня Софья Львовна Перовская. Отец, Лев Николаевич известная личность, пять орденов. Действительный статский советник, член совета Министра внутренних дел, бывший Санкт-Петербургский губернатор. Мать, Варвара Степановна, из рода Сабуровых, древнейшего Московского рода бояр и воевод. Испокон веков, при царях были. Дед, Николай Иванович, тоже действительный статский советник, бывший губернатор Таврической губернии. Вот что было нужно? Нет, увлеклась идеями вольнодумства, и вся семья прахом пошла. Софью, вместе с Желябовым, гражданским её мужем, повесил палач. Надо было под замок сажать и пороть, когда она из дома убегала в семнадцать лет, да вольностями увлекалась. Или замуж выдать, чтобы пристойный муж смотрел за ней, а не Желябов – член исполнительного комитета «Народной воли»».

Прибыл помощник. Удивлённо осмотрел генерала, присутствующего Тулина и одежду, сложенную в углу кабинета. Всё сразу понял и приступил к докладу.

– Как вам известно, ваше высокопревосходительство, за данный период особо страшного и тяжёлого не произошло. Уже почти неделю не появляется ни на работе, ни дома помощник редактора газеты Губернские ведомости, Федор Шламов. Обыски по месту его жительства, по адресу Почтовая улица, ни к чему не привели. Труп так же не найден, что позволяет предположить, что он жив. Только где пропадает, неизвестно. Мещанина Пышкина, у которого снимал жильё Шламов, отпустили. Улик против него нет. Скупка краденого тоже не подтвердилась. Сегодня, как вам известно, найден труп преподавателя гимназии, учил естественной истории. Следов взлома и грабежа не обнаружено. Это говорит о том, что учитель знал убийцу. Имелись следы пыток ножом. Затем ножом в сердце был и убит. Ножа при трупе не обнаружено, имеются следы борьбы. Всё в комнате перевёрнуто вверх дном. В руке у убитого зажат клочок бумаги. Видимо, остатки какой-то переписки. Удалось прочитать скудные данные, указанные на этом листке писчей бумаги. Там написано: «Благодарю вас Никифор Никифорович за вашу работу. В течение месяца буду у вас. Все ваши условия меня устраивают, сумма, указанная вами приемлема. Прошу продолжить…». Всё. На этом письмо обрывается. Проживал он на Подьяченской улице, не далеко от Хлебной площади и Всехсвятского кладбища. Согласно вашего распоряжения, час назад направил жандармского офицера обследовать речку Рогожню. Он с помощниками осмотрит берега реки в районе, прилегающем к Всехсвятскому кладбищу и Рогожинскому колодцу. К утру доложит.

– Если возможно, желательно узнать по подробнее об этом учителе. Кроме того, я бы хотел сам осмотреть место убийства, – попросил Тулин, который во время доклада, внимательно исследовал подписку газет Губернские ведомости, за последние два месяца.

– Каким образом? Как вы осмотрите? Это невозможно, вы раскроетесь! – возмутился Муратов.

– У меня есть план! Кроме того, кажется я нашёл обе статьи этого «Архивариуса». Позвольте, я вырву эти страницы и заберу с собой. После подвергну анализу. Возможно, что-то проясниться, – ответил Евграф, показывая рукой на две найденные газеты.

После этого он доложил план генералу и его помощнику. Вначале они сопротивлялись и критиковали его предложения, но затем всё же согласились. Доложив по оставшимся вопросам, сыщик оделся обратно, в верхнюю одежду мещанина, и с разрешения Муратова, убыл. Определились, что встреча произойдет завтра в полдень. Жандармское управление для докладов по делу, впредь исключалось. Договорились, что сыщик будет прибывать ежедневно или по возможности, в это время, на служебную квартиру жандармского управления, по улице Киевской. Данная квартира имелась специально для встреч с агентами, а также и другими лицами, не желавшими раскрывать своё общение с жандармским управлением. Забрав листы газет со статьями неизвестного «Архивариуса», Евграф убыл к ожидавшему его, в трактире неподалёку, надзирателю Кротову.

Глава 10 Обыск квартиры архивариуса

– Ну что? – Спросил Егор Егорович, как только Тулин сел к нему за столик возле окна в грязном, дешёвом заведении.

– Всё хорошо, всех увидел, кого было нужно. Всё, что нужно рассказал и доложил. Сейчас план составим на дальнейшие действия, кое-что прочтем. Занимательные статьи из газет Губернские ведомости, с собой принёс.

– Зачем они нам? – с удивлением спросил Кротов.

– Сейчас всё по порядку расскажу, – ответил сыщик.

Тулин заказал щей, пирогов, очень хотелось есть. Да и зачем привлекать к себе внимание, находясь в трактире, но ничего не покупая. Хорошенько перекусив с Кротовым, Евграф приступил к изложению информации. В трактире в это время практически никого не было. Никто им не мешал разговаривать вполголоса, наклонившись друг к другу. Вначале он рассказал Кротову, каким образом Ерш сбежал из Орловской Тюрьмы. Затем положил две страницы газет, со статьями «Архивариуса» и предложил прочесть. Оба начали читать. Вначале изучили вступительное слово и прочли первую статью, которая публиковалась в разделе: «Исторические тайны Тульской губернии». Звучала она так:

«Здравствуйте, уважаемые Туляки, читатели газеты. Сегодня мы начинаем новую рубрику. Материалы в эту рубрику предоставлены одним из жителей нашего города. Он долгое время изучает историю нашей губернии. Очень хотелось, чтобы современные жители хорошо знали историю своей земли. Однако, это происходит не всегда из-за необразованности молодого поколения в вопросах изучения места своего обитания и жизни, увлечением житейскими проблемами и развлечениями. Причиной этого является общий нигилизм. Увлечённость некими новыми идеями обустройства мира. Но нельзя думать о будущем, не зная прошлого. С сегодняшней публикации начинается серия материалов по истории родной губернии. Начнем мы эту серию с шестнадцатого века, с истории разбойника Кудеяра. Многие наши читатели не верят в то, что этот разбойник существовал в реальности. Однако зря. Последние исторические находки свидетельствуют об обратном. Действительно найдено письмо-докладная ближнего человека Ивана Грозного, датированное 1571 годом. Этот человек вернулся от Крымского хана Девлет I Герая, выполнив поручение царя. В своем докладе он свидетельствует, что шестнадцать человек боярских детей, сбежавших из Московского царства, проживали в великой милости у хана. Были допущены к нему в любое время. Имеется переписка самого Кудеяра с Иваном Грозным в 1578 году, где он просит простить его и позволить вернуться в родные края. Всё это позволяет сделать вывод, что данный человек жил в реальности. Кроме того, народные сказки упорно утверждают, что где-то в Тульской губернии закопан клад или клады знаменитого разбойника. Который не занимался грабежом и убийством обычных людей, более того, он им помогал. Это разбойник грабил и разрушал только обозы, следующие из Москвы в Крым, в ставку Мехмед II Герая. И из ставки Мехмед II Герая в Москву. Видимо, желая отомстить царю Ивану Грозному и хану Мехмед II Гераю. Имеется непроверенная информация, что Кудеяр был одновременно родственником обоим и мстил им за предательство по отношению к нему. К сожалению, ни одним из исследователей истории не обнаружил ни одного места где захоронены клады. Пергаменты с указанием кладов ни разу не попадали в руки исследователей. Однако имеется версия, что так называемый Кудеяр, не писал пергаментов, он отмечал места кладов на своей сумке-калите. Данную сумку он носил постоянно с собой. Наши читатели, скорее всего, не знают значения этого слова. Оно означает – старинное русское название сумки, денежного мешка. Исполнялась она из разной кожи. Особенно дорогими были сумки из сафьяна. Разукрашивалось аппликациями, золотом, драгоценными камнями. Размеры были разными, по пожеланию хозяина. Вещь была нужной и весьма ценилась, в зависимости от материала и накладных украшений. Возможно ли отобразить тайны таким образом, спросит читатель? Да, вполне возможно. Об этом говорят многие исторические исследования. Многие записывали какие-то секреты на внутренней стороне поясов. Многие прятали записи в шапках и одежде. Кроме того, кладов в большом количестве быть не могло. В связи с тем, что в то время система ценностей имела несколько другое значение. Не было брильянтов и других дорогостоящих вещей в большом количестве. Основными ценностями были предметы обихода, одежды, снаряжения, церковной утвари. В связи с этим, если они и были запрятаны, то уже потеряли свое материальное значение. Большинство из них имеют в данном 1882 году только историческое значение. Хотя, имеет место и другая версия, что клад всё-таки существует, об этом говорят старые записи одного из стрельцов, обнаруженные совершенно случайно в одном из помещений старого Белёвского городища. Неизвестным лицом на старославянском языке сделано подробное описание места вблизи одного из сел в окрестностях города Белёва, но предположить идёт ли речь о кладе или о чём-то ещё невозможно, в связи с плохо сохранившемся материалом. С уважением к читателям, Архивариус. До следующей публикации».

Прочитав, Евграф и Кротов переглянулись и огляделись. Ничего ни говоря, начали читать следующую. В ней имелась информация, которую Тулин уже читал в Москве. Но для того, чтобы освежить память он вновь бегло прочитал материал, излагаемый в статье:

«Мы продолжаем серию публикаций об истории развития Тульских земель в 16 веке. Эта публикация вторая. В ней мы рассмотрим исторические события связанны с правлением на Руси Ивана Грозного и деятельностью крымских ханов, правящих в этот период в Крымском юрте. В том числе их связь с разбойником Кудеяром. Крымская орда – феодальное государство, как известно, возникло после распада Золотой орды и существовала с 1441 по 1783 год. Четырнадцатый Крымский хан Девлет I Герай, родился в 1512 году. Правил Крымом с 1551 по 1577 год. Умер в возрасте шестидесяти пяти лет. Он являлся двоюродным братом Османского султана Сулеймана. Полностью пользовался его поддержкой, в том числе и в военном отношении. В основном этот правитель Крыма воевал с Московским государством, которым правил, как мы уже писали в предыдущей статье, Иван Грозный. Хан добивался восстановления Астраханского и Казанского ханств, завоёванных русским царём. Летом 1552 года Крымский хан осадил город Тулу, но не удачно. В июне орда около семи тысяч воинов подошла к Туле и осадила город. Часть отрядов занималась грабежом и захватом пленников в окрестностях. Обороной города руководил воевода, боярин и князь Григорий Иванович Темкин-Ростовский. В Коломне в это же время находился и Иван Грозный с войском. Как только царю стало известно о нападении на Тулу, он направил в помощь около трёх полков. Вскорости к городу подошёл и сам хан с основным войском и турецкими янычарами. Начался обстрел города, вспыхнули пожары, янычары пошли на приступ. Однако защитники крепости не дрогнули, отбили штурм и смогли потушить огонь. На следующий день сражение за город возобновилось, однако ордынцы не могли взять город, так как осаждённые сопротивлялись очень мужественно. Узнав о том, что к Туле идут полки, орда дрогнула и отступила. В ходе боев русским силам удалось захватить всю артиллерию хана. Можно предположить, что в походе на Тулу участвовал и разбойник Кудеяр, которому к этому году могло исполниться двадцать шесть лет. Следующий поход хана Девлет I Герая, состоялся в 1555 году. И опять угроза нависла над Тульской землёй. Хан намеревался переправиться через реку Северский Донец и напасть на Тулу. Но навстречу ему с войском выступил сам Иван Грозный, который поспешил к Туле на помощь. Данное событие повлияло на решение хана, который в дальнейшем повёл орду по другому пути. В дальнейшем в 1558, 1562, 1563, 1564, 1965, 1570 годах вновь орды хана подходили к Туле и Рязани. Неоднократно подвергалась разорению Тульская земля в окрестностях городов и селений вблизи Мценска, Одоева, Болохова, Черни и Белёва. Самым опасным для русских земель стал поход 1571 года, когда орде удалось сжечь окрестности Москвы. Таким образом, возможно сделать вывод. Практически четырнадцать лет Крымские орды не оставляли Русь и Тульскую землю, сея разорение и гибель для живущих на этой земле. Имеются исторические свидетельства, о том, что одним из близких, доверенных советников хана в этих походах являлся, всё тот же Кудеяр. В конце жизни у хана обострились отношения с его сыновьями. Возможно предположить, что Кудеяру в этот год исполнилось пятьдесят один и он по-прежнему находился в орде, являясь ближайшим помощником хана. Найдено письмо-докладная ближнего человека Ивана Грозного, который вернулся от Крымского хана Девлет I Герая, датированное 1571 годом. В котором он свидетельствует, что шестнадцать человек боярских детей, сбежавших из Московского царства, проживали в великой милости у хана. Были допущены к нему в любое время. Хан скончался от чумы в 1577 году. Имеется переписка самого Кудеяра с Иваном Грозным в 1578 году, где он просит простить его и позволить вернуться в родные края. Возможно он вёл переписку по причине того, что у него не сложились отношения с новым ханом Крыма. После смерти в 1577 году хана Девлет I Герая, новым правителем стал его сын Мехмед II Герай, который родился в 1532 году. Мехмед II Герай участвовал во всех походах отца на Русь. Но после прихода его к власти, пути Крымской орды изменились не зависимо от его желания. По требованию Османского султана, орда участвовала в походах в Закавказье, Иран, Персию. Скорее всего эти походы не интересовали Кудеяра, и он решил покинуть Крым. Мехмед II Герай умер в 1584 году в борьбе за ханскую власть. В окрестностях Перекопа, он был убит своим братом. В этом же году умер и Иван Грозный. С 1584 года теряются и исторические следы нашего героя. В этом году, в год смерти ему могло бы быть пятьдесят восемь лет. В дальнейшем мы продолжим публикации по данной теме. С уважением к читателям газеты. Архивариус».

– Что это значит? – спросил Кротов.

– Пока не знаю, понять не могу, что это всё означает. Но зачем-то Ершу были нужны эти статьи. Будем думать.

– Что дальше? – уточнил Кротов.

– Да хочу посмотреть, как Брежнёвы поживают, но это потом. А сейчас в ночлежку пойдём. Ночью в дом Архивариуса проникнем, обыщем там всё. Но ночлежным скажем, что на дело пойдём, будто бы дом присмотрели и хотим немного поживиться чужим имуществом. Улов принесём в ночлежку. Я с Муратовым договорился, там будут вещи оставлены для нас. Свой авторитет поднимем в глазах артельного, нужно нам подбираться к Агею, войти в доверие к Скуратовскому трактирщику. Генерал тоже считает, что он фигура важная. Возможно, если не самый главный на Туле человек, то частью города точно заправляет. Но с пустыми руками не по правилам нам к нему соваться. Поэтому, якобы ограбим дом одного мещанина, его жилище стоит рядом с домом учителя истории, где он снимал квартиру. Нам там всё дадут уже готовое. Пострадавший завтра шум на весь город поднимет, что его обворовали, он человек полиции, нештатным агентом числиться. Так или иначе до Агея дойдёт, а если в ближайшее время не дойдёт, то и потом в этом можно будет убедиться. Если, конечно, у него будет желанье проверить нас. Как тебе мой план?

– Евграф Михайлович, план хорош.

– Ты меня называй так, как мы условились по документам прикрытия. Привыкнешь один на один, потом тоже маху дашь. Сам понимаешь, ошибка нам жизни стоить будет. В той же ночлежке на ножи поднимут.

– Согласен, Семён Михайлович.

– Так-то лучше, – улыбнулся сыщик, – поехали в ночлежку, отдохнём. Как только стемнеет, надо начинать действовать.

Взяв дешёвого «Ваньку», немедленно отправились в район ночлежки и через час были на месте. Прежде чем заходить, прикупили снеди на вечер. В ночлежке находился только один артельный староста, остальные были на заработках. Увидев старых гостей ничему не удивился. За продукты поблагодарил. Евграф долго с ним не разговаривал, определил, что идут на дело в ночь. Имеют желание немного отдохнут. Возможно вернуться под утро. Если что не получится, то на старое место не вернутся, чтоб народ не подводить. Если наоборот, возьмут хороший куш, тогда вначале в ночлежку придут, затем подадутся на Скуратовские дворики, к Агею. На том и порешили. Артельный не мешал. Наоборот, все громкие разговоры в ночлежке останавливал, берег сон новых друзей-товарищей. Встали достаточно рано, выпили крепкого заваренного чаю. Поблагодарили за достойный отдых. Немного перекусили. Проверили и почистили револьверы, под уважительный взгляд артельного. Собрались и ушли по делам. Извозчика поймали быстро, остановив его возле Всехсвятского кладбища направились к месту действий. К полуночи подъехали на Подьяченскую улицу. Извозного отпустили задолго от места назначения. Как и договаривались с Муратовым, забрали у мещанина в соседнем доме два баула, в которых находились домашние вещи, подсвечники и прочий скарб. Квартира, которую занимал убитый преподаватель гимназии, находилась в одноэтажном доме и имела отдельный вход. Была опечатана полицией. Вошли в неё, открыв отмычкой.

– Егорыч! Занавесь окна чем-нибудь, – очень тихо прошептал Евграф.

Занавесили окна, зажгли свечу, оба очень внимательно начали осматриваться. Квартира была очень маленькой и скромной. Судя по быту, преподаватель жил бедно. Возле стены стояла деревянная кровать. Рядом с ней небольшой столик, шкаф для посуды в котором находилось несколько посудин. Во всех углах имелись разбросанные тетради, какие-то старые газеты и книги. Сыщик приступил к осмотру. Он даже представить себе не мог, с чего начать. Кто разбросал бумаги было неизвестно. Возможно, сам хозяин так небрежно относился к своим творческим накоплениям. Но вполне вероятно такой бардак устроила полиция во время осмотра места убийства. На подоконнике окна стояли две чайные чашки на блюдцах с остатками чая. На первый взгляд ничего из себя не представлявших. Однако на одной из них остались еле заметные следы губной помады с приятным запахом, это был редкий случай. Женщины мало пользовались, этой формой украшения самих себя. В лучшем случае применяя для увлажнения губ вазелин французского дома Герлэн, основателя женской парфюмерной косметики. Более того, как правило, использовали это средство преимущественно дамы из высшего или наоборот из низшего общества, поклонницы самой старинной профессии или ещё одна категория, актрисы различных театров. Моду появления в общественных местах с макияжем показала Франция. Некая очень известная актриса Сара Бернар. С неё началось это движение украшения женщин по Европе и дошло до России. Сыщик внимательно осмотрелся, походил по комнате, но больше ни одного проявления присутствия женщины не обнаружил.

«Странно, откуда в этой „дыре“ могла быть женщина, да ещё с новомодными замашками», – подумал Тулин, продолжая осмотр комнаты.

Далее он взялся за газеты, которых было много. Часть из них пожелтела, что говорило об их возрасте. Они представляли собой номера «Губернских ведомостей» за прошлые годы. Несколько газет были и за настоящий, 1882 год. Сыщик выбрал их из общих стопок. Внимательно осмотрел внешне, посмотрел даты, полистал. Тех номеров, где были публикации «Архивариуса» среди них не было. Книги, в основном, являлись учебниками по истории. Несколько книг имело надпись: «Губернская публичная библиотека».

Евграф подумал: «Не жалел учитель денег на книги. При его мизерной зарплате, он ещё и умудрялся платить за пользование публичной библиотекой и покупать книги. Стоимость подписки в год – пять рублей серебром. Значит, очень уважал и любил своё занятие!»

Затем сыщик начал поднимать тетради-дневники и читать содержание. В основном они представляли собой выписки из различных книжных источников. Многие тетради были посвящены описанию мест губернии, которые посещал учитель. Из записей было видно, что он любил свой край, возможно, и не совсем бескорыстно. Евграф присел на единственный стул в комнате и начал внимательно читать. Читал он долго, около трёх часов, тщательно разбирая почерк автора. Тетради-дневники были пронумерованы, от первой до двенадцатой. На месте были все, за исключением рукописи под номером десять. Были все с первой по двенадцатую, а десятой не было. Внимательно просмотрев все документы, сыщик ничего больше не нашёл интересного для себя. Еще раз осмотрев комнату, он собрался уже уходить с Кротовым, который терпеливо его ждал у окна, ни словом, ни действиями не мешая знакомиться с бумагами. Ему была поставлена задача наблюдать за улицей и он эту задачу с присущим ему терпеньем и выдержкой исполнял. Но внимание сыщика привлек один предмет, валявшийся под ножкой стола. Тулин поднял его, осмотрел, он напоминал застёжку от старинной книги. Именно такими предметами скреплялись книги пятнадцатого или шестнадцатого века. Часто, вместо них, использовалась кожаные шнуры или полосы, на которые насаживались пряжки. Спутать он не мог, подобные застёжки он видел во время посещения Оружейной палаты. Тулин ещё раз заглянув под стол и увидел листок бумаги, прикреплённый к столешнице с внутренней стороны. Он аккуратно отделил его, развернул. Это было небольшое письмо с кратким содержанием:

«Милостивый государь, мною получено ваше второе письмо. Уверены ли вы, что эти предметы именно то, что я ищу? Действительно у меня нет точного понимания этих предметов, так как ранее никто их не видел. Их описание сохранилось только в памяти поколений. Если вы уверяете, что вы нашли их или найдёте в ближайшее время, тогда буду планировать вас посетить. Тем более у меня назревают дела в вашей губернии. Сообщите о результатах. При положительном решении вопроса и если вам удастся их найти, выезжаю немедля. Ваши условия меня устраивают. Более того, дам вам больше чем просили вначале. Меня интересует только мой интерес, всё остальное ваше. Жду положительных сообщений. С почтением, В.К.»

Конверта не было. Письмо было загадочным и многообещающим. Уже светало, всё, что можно, осмотрели и обыскали. Евграф и Кротов возвратились в ночлежку, с собой принесли два баула. Бросили их под нары. Бродяжные начали подниматься, сонно рассматривая появившихся старых товарищей.

– Ну как? Дело удачное? – спросил старший артели у Тулина.

– Да так. Мелочь одна. Два тулупа, одежонка кой-какая, ты её сдай скупщику, что выручишь, всё ваше. Половину на общий котёл пусти, половину на общак положи. А вот этот малый баул, припрячь, завтра к Агею пойдём. Подарок сделаем. Может, серьёзные дела вместе начнём делать.

– Агей вас ждёт! – спокойно сказал вожак.

– Откуда знаешь? – уточнил сыщик.

– Записку ему посылал о вас. Справлялся, проверил, правду говорите или нет? Не обессудьте, люди вы новые, надо было убедиться, те ли, за кого себя выдаёте. Получил хороший ответ, рад он, что нашлись. Помнит, что его в поезде спасли, ждёт в гости.

– Вот и хорошо. Поспим немного, часа два-три и в город пойдем. Волка ноги кормят, – с этими словами Евграф и Кротов завалились, не снимая верхней одежды на нары.

Бродяжные посмотрев на них легли опять, досыпать.

Глава 11 Город Белёв. Удельное княжество. Стрельцы Иоанна Грозного

Молодой боярин Георгий Тищенков не спал всю ночь. Вечером, несмотря на нежелание жены, приказал выехать в дальнее сельцо Сергеевку, с дитём. В сопровождение назначил четырёх преданных боевых холопов. Уехали тайно, никого не предупреждая. Мамок, нянек, постельных брать запретил. С собой взяли только самые необходимые вещи. Всё это было сделано для того, чтобы никто не упрекнул в том, что семья Тищенкова бежала или боярин ещё какой ни будь злой умысел имеет. Сельцо было небольшим, располагалось в направлении Дикого поля. Но главное не сельцо. Там недалеко от сельца, в сосновом лесу, имелся охотничий домик со всем необходимым. Имелись там и помещения для проживания холопов и расположения лошадей. Мало кто знал об этом охотничьем домике. Только самые близкие люди. В домике постоянно проживал человек, специально следивший за порядком. На душе было не спокойно. Всё, что услышал от отца в голове не укладывалось. Даже не знал, верить или не верить всему этому.

«Может, отец с болезни чего напутал. Не смыслит, что говорит!» – думал молодой боярин, – Однако откуда грамота, перстень с родовым танги. Да и зачем всё это ему говорить перед смертью. А смерть не за горами, стар стал. Неизвестно проживёт ли ещё год или нет? Нет, не будет он в старости Господа Бога гневить. Но как верить всему этому? Неужто правда?».

Мысли прервались, раздался громкий стук в ворота. Залаяли всполошённые собаки. Уже давным-давно рассвело. Боярин встал, подошёл к окошку, посмотрел. Увидел с десяток верховых, которые спешились у ворот. Прибывшие войны были в одинаковых хороших кафтанах. Служили «в сабле». Были обряжены в шлемы и кольчуги.

Послышался голос охранного сторожа: «Чяго набодно? Не спиться по утру самим, зачем людей будоражить».

– Именем государя нашего, Иоанна Васильевича, открывай. Я стрелецкий сотник Ерш, при мне грамота стрелецкого приказа. Имею высокое повеленье передать ту грамоту боярину Тихону Тищенкову или сыну, лично.

– Чё так рано? Погодь немного. Щас боярина спрошу и открою, – ответил сторож, не собираясь открывать ворота.

Георгию из окна было видно, что тот особо не испугался. Да и чего ему бояться. Вместе с молодым боярином многие из боевых холопов прошли огонь и воду в столкновениях с отрядами Крымского хана, имели опыт горячих сражений. Да и бояре Тищенковы, что отец, что сын холопов своих не обижали, платили добротой и помощью за верную службу. Помогали, берегли.

– Открой ворота, помоги гостям, – крикнул Георгий, приоткрыв окно.

Стрельцы вошли во двор, держа коней за оголовье. Привязав их, размялись. Вели себя спокойно, дерзостью не отличались, однако внимательно осматривали подворье.

– Я Георгий, сын Тихона Тищенкова. Чем могу уважить знатных гостей? – спросил молодой боярин, спускаясь с крыльца, в наскоро накинутой шубейке.

– Будь здрав, боярин! Мы по приказу стрелецкого головы к тебе. Грамота у нас из стрелецкого приказа. Я Фёдор Ерш, стрелецкий сотник. Что, так и будешь держать возле ворот? Дерзкие у тебя холопы? – сказал сотник, посмотрев на сопровождавших его стрельцов.

– Прошу простить, внезапные вы гости. Проходите в столовую, угощу чем бог послал. Правда, раннее утро ещё. Но найдем чем гостей уважить. Отец болен, но гостей примет. А что насчет холопов. Так не одно сражение прошли, бывалые! Поэтому и дерзкие! – сказал Георгий, жестом приглашая пройти в дом.

Вошли в дом. Прошли в столовую. Помолились на образа. По очереди помыли руки с дороги за отдельным столиком с умывальником и чашей для мытья рук. Сели за длинный дубовый стол, на лавки, которые стояли по обе стороны. Фёдор Ерш за стол садиться не стал, сел в дубовое кресло. В одно из пяти стоящих у стены, достал из сумки-калиты книжонку в деревянном переплёте, обтянутом кожей и что-то в ней, начертал.

– Что, вначале дела или поесть с дороги? – спросил Тищенков.

– Дела немного и подождут. Отец болен, говоришь, тогда пусть отдохнёт. Мне всё равно кому грамоту вручить. Сейчас малость насытимся и пойдём к боярину. Если не против ты. Угощай боярин, – ответил Ерш.

Георгий подал условный знак. На стол поставили разогретые щи с пшённой кашей. Хлеб. Холодные пироги с репой, капустой и рубленными яйцами. Вчерашнюю дичь и морсы. Ерш пересел за стол. Оглядел угощение. За стол сел и Георгий.

– Небогато живёшь, боярин! А что, меда нет? – ухмыльнулся Фёдор.

– Живём как можем, по-простому, у нас не Москва. А мед в достатке. Угощу, была бы воля, – ответил Тищенков, подав знак слугам.

Принесли хмельного мёда в нескольких кувшинах. Ели стрельцы молча, жадно. Запивали хмельным от души. Разговоров за столом не было. Только один раз, первый, подняли бокалы стоя за царя, Иоанна Васильевича, с пожеланием доброго здравия. Георгий пить не хотел, но видя взгляд Ерша и поняв, что тот будет настаивать, выпил вместе со всеми. За хозяев дома бокалы не поднимали.

«Зачем пожаловали гости незваные? Обычаев не признают. Хозяев дома толи уважают, толи нет? К отцу не пошли, хотя приказ надо сразу представить, а не ждать, пока все насытятся. Ведут себя странно, как будто бы не знают, что делать, как поступить не решили. Мед с утра, пьяному река по колено. Может, так у них заведено, в стрельцах? Надо быть гостеприимным хозяином. Неужто прав отец? Со злым умыслом прибыли гости? Хорошо, что всё готово к приёму. Три боевых холопа в комнатах, еще трое у крыльца. Двое при отце, все при оружии. Свое оружие разложил в трёх местах. Если, что доберусь мигом, голыми руками не взять» – думал Тищенков, умеренно пробуя холодную дичь и внимательно посматривая на гостей.

– А что ж хозяйка, не выйдет к гостям? – сдержанно спросил сотник Ерш.

– Хозяйки нет. Уехала родственников навестить. Будет только завтра к вечеру, а может и позже. Как управиться, – ответил Тищенков.

Ерш промолчал, продолжая с остервенением терзать холодного рябчика.

«Как будто он правил не знает. Хозяйка выходит только к самым уважаемым гостям, а не ко всякому встречному поперечному. Тем более, коль он сотник, значит боярский сын, в дом приехал к боярину. Да не к простому, а близкому человеку удельного Белёвского князя. Дерзок гость. Посмотрим, что дальше», – продолжал думать Тищенков, стараясь вести себя спокойно.

Наконец то насытившись, Ерш встал. Вымыл руки. За ним встали и остальные стрельцы.

– Вы все, займитесь конями и прочими делами. Готовьтесь, через час выезжаем ко двору князя Белёвского. А мы пока поговорим здесь, один на один, – жёстко сказал Ерш остальным стрельцам.

Стрельцы не спеша вышли. Гость сел в кресло, достал грамоту. Внимательно посмотрев, передал Георгию.

– Прочти, боярин царскую грамоту. Она указная и посыльная. Исполненная от имени царя нашего, батюшки. Государевым словом, дьяк стрелецкого приказа подписал. После получения обязательна к исполнению немедля, под страхом смертной казни и наказания для всего рода и ближних слуг. Потом к отцу твоему пойдём. Навестим и сообщим о приказе. Хочешь верь, хочешь нет. Но я и сам не знаю, что там написано. После тебя ознакомлюсь и приму к исполнению.

Тищенков развернул грамоту, сломал печать и начал читать. В грамоте говорилось о том, что при её получении немедля необходимо сыну боярскому Георгию Тищенкову собраться и выехать в Москву к царскому двору. Семью и слуг не брать. Следует прибыть для получения царского повеления и назначения. Прочтя он передал грамоту Ершу. Дождался пока тот прочтёт, внимательно наблюдая за ним. Ерш текст бегло изучил, было видно, что написанное его не удивило.

– Для чего следовать в Москву? Почему так спешно и без близких людей? Война какая? Зачем я понадобился государю? Для какой нужды? – спросил взволнованный Георгий.

– Мне не знамо, царская воля. Астраханское ханство взбунтовалось недавно. Может по этому случаю призывает государь. Говорят, что правитель ханства, хан Дервиш-Али, обещавший дружбу с Москвой, предал царя. Опять перешёл на сторону Крымского ханства и Османов, – спокойно ответил Ерш.

– Может и так. А может и нет? – задумчиво ответил боярин, внимательно посмотрев на Ерша.

– Пойдём, отца навестим. Выезжаешь завтра по утру. С тобой часть моих людей. У меня дела будут ещё, я останусь. На подворье князя вашего надобно съездить. Сегодня я у вас со служивыми заночую, если не против? – спокойно заявил стрелецкий сотник.

Георгий промолчал. Жестом пригласил следовать за ним. Вдвоём прошли в спальню старого боярина.

– Будь здоров, боярин! – поприветствовал Ерш старого Тихона.

– Благодарю! С чем и от кого пожаловали? – тихо сказал тот.

– Государь, через дьяка стрелецкого приказа грамоту направил. Предписано сыну твоему завтра с утра в Москву следовать. Видеть его государь желает. На службу определит почётную и государеву.

– Худо мне, делайте как государь велит. Проводи гостя, а потом ко мне зайди Георгий, – ответил Тихон.

Через некоторое время, после того как стрельцы убыли ко двору князя Белёвского. Георгий возвратился в спальню отца. Тот был совсем плох.

– Говорю я тебе, Георгий, беги пока не поздно! – без предисловий начал говорить старый боярин.

– Как беги, отец? Куда бежать? Сам видишь, государь грамоту прислал, желает на службу определить. Впереди война с Астраханским ханством, сам стрелецкий сотник сказал. Вот и причина, нет никакой угрозы.

– То, что он сказал это всё враньё, поверь мне. Тебя хотят выманить из Белёва, где все тебя знают и в обиду не дадут. Хоть и не особо мы удельные, да всё равно самостоятельные. У нас есть воины, которые за тебя хоть в огонь, хоть в воду. Вот они хитрость и придумали. Выманят за земли, а затем по-другому с тобой поговорят. На дыбе разговор будет, или вообще до Москвы не доедешь. Ты прямая угроза ближним боярам, они тебе жизни не дадут. Даже если Иван этого захочет. Но судя по его выходкам, он и сам не добр. Беги!

– Нет, отец. Пусть будет как будет. Своей волей предателем быть не желаю! – ответил молодой боярин.

– Тогда ступай, жаль, что князь Белёвский в отъезде. Даже совет спросить не у кого. Завтра перед выездом навести меня. Сегодня больше не беспокой, делами займись. Доскачи до жены, посмотри, поговори. Всё расскажи по твоему выезду в Москву и сразу назад. Вот тебе мой совет, – ответил старый боярин, отворачиваясь к стене.

Весь день прошёл в суете в решении проблем перед дорогой, отдачи необходимых распоряжений. К семье он действительно тайно съездил. Поиграл малость с сынишкой, которому было семь лет. Всё объяснил жене, рассказал, пообещал вызвать на Москву, как только сам обустроиться. Только утаил о том, что ему рассказал старый боярин. Обратно ехал с плохим предчувствием, прибыл уже к вечеру. Ерш был уже на подворье. Накрыли ужин в столовой, чинно угостили гостей. Ужин прошёл в молчанье. Стрельцы пили много мёда и браги. Разошлись к полуночи. Ночь прошла спокойно. Утром Георгий вошёл к отцу. Тот встретил его сидя в постели.

– Разреши ехать отец, государев наказ исполнять? Вижу, что не здоровится тебе? – спросил молодой боярин.

– На всё воля Божья. Поезжай, коль решил, наше дело старческое, смерти ждать, да прощенья у Бога просить за грехи наши тяжкие. А ваше дело, государству служить. Ежели не слушаешь меня, то будь осторожен. Только Господь знает, как оно повернётся. Может, и обойдётся всё. Может, и вправду государь разобраться хочет. А может, и не знает ни чего. Сам увидишь, жизнь покажет. Об усадьбе не беспокойся, за всем присмотрю. Уже лучше мне, вот уедешь, и я к обеду встану, хозяйством займусь. Кого с собой из воинов и слуг берёшь?

– Никого не беру. В грамоте государевой предписано одному ехать, – ответил Георгий.

Ничего не сказал на это, старый боярин. Перекрестил, обнял и направил к выходу из опочивальни. Рано утром, Ерш вышел провожать.

– Будь здрав, боярин, лёгкой дороги. Не беспокойся, я следом за тобой послезавтра выезжаю. Посмотрю, где новые засечные рубежи ставить, зарисую для стрелецкого приказа и в Москву. С тобой пять самых лучших стрельцов отправляю, во главе с десятским. Сам знаешь, дороги нынче не спокойные, Крымчаки промышляют, – сказал на прощанье Ерш, пряча глаза от Тищенкова.

– И ты будь здрав боярин, Бог в помощь, – ответил Георгий и тронулся со стрельцами с подворья.

Отряд ехал в полной тишине. Только цокот копыт и звуки храпа, издаваемые конями, нарушали покой природы. Тищенков всю дорогу молчал, да и стрельцы, ехавшие впереди и сзади, на некотором расстоянии, как было видно желания разговаривать, тоже не имели. Вёрст через тридцать решили остановиться по малой нужде, не доезжая села Лихвино, устроить отдых на поляне, съехав с дороги. Тищенков распоясался, приводя в порядок личное снаряжение. Снял с коня седло, что дать отдых скакуну, положил обе сабли на землю, вместе с поясом. Он умел владеть обеими саблями одновременно. Во всём Белёве, Туле, Одоеве, а может и во всей округе равных ему не было. Это качество не раз спасало его в бою, устрашая противника. На что уж многие ордынцы были удальцами в использовании оружия, но его навыки приводили их в ужас. В этот момент к нему бросились два стрельца, схватили за руки пытаясь прижать к земле.

– Вы что делаете, басурмане. Вам кто приказал беззаконие чинить? – закричал боярин, пытаясь вырваться из цепких объятий стрельцов.

– Хватит, боярствовать! – угрожающе закричал десятник, быстро приближаясь к Тищенкову, с остальными. В движении все трое доставали сабли из ножен.

Однако ему удалось вырваться. Георгий схватил сабли в обе руки и стал спиной к дереву, готовясь к отражению нападения вероломных стрельцов. Поняв, что эффекта внезапности нет, стрельцы не стали сразу бросаться на боярина. Они окружили его полукругом, приготовляясь к бою.

– Хватит упрямиться боярин, всё равно порубим. Если сдашься, может и поживёшь ещё? Нам приказано тебя живым или мёртвым в Москву доставить. Сам боярин Адашев, начальник челобитного приказа, хранитель личного архива и печати государя, дознание проводить будет по приказу царя, – злобно закричал старший из охраны.

– Брешешь стрелец! Вы же мне грамоту от дьяка стрелецкого приказа привезли и показали. Там другое написано! – спокойно ответил Тищенков, готовясь дать последний смертный бой. Отлично понимая, что успех его против пяти стрельцов очень мал и только Господь спасёт его от верной гибели.

– Плюнуть на грамоту и растереть! Верь слову моему. Живым или мёртвым. Зачем – нам не ведомо. Чем ты провинился перед Адашевым тоже нам не известно. Только у нас другого пути нет. Или ты к Адашеву, или мы на дыбу. Сдайся боярин, лучше будет, – опять закричал старший, незаметно дав условный знак товарищам.

Стрельцы бросились на Георгия. Только больше трёх одновременно нападать было невозможно. Для Тищенкова это была не угроза. Сабельный бой он любил, саблю уважал. Саблей можно отсечь руку, разрубить рёбра, ногу или позвонки. Умеючи и при большом опыте и голову снести. Возможно, ударом «осушить» руку, а то и сломать её. Рукояткой можно оглушить противника и нанести сильный удар в лицо, после которого он долго оправляться будет. При необходимости и задушить противника. Навыки у боярина были хорошие. Тренировки каждодневные, по три-четыре часа. Без труда он отразил первое нападение стрельцов применив «мельницу», двумя саблями. Этот приём вызвал у нападавших, некоторое оцепенение, противники отпрянули назад. Результатом боевой, двойной и тройной «мельницы» стал один из стрельцов, который больше не мог быть противником. Он корчась валялся на земле и не по-человечески выл, схватившись за правую руку. Кольчуга была рассечена от удара, а из руки хлестала кровь из глубокой раны. Служивого спасла кольчуга, иначе не видать бы ему руки. Тищенков остановился. Отдышался. Внимательно посмотрел на противников, готовясь к продолжению схватки.

– Чего замерли, остолопы! На дыбу захотели? А ну, вперёд, – заорал десятник, дико сверкая глазами.

Двое стрельцов опять бросились к боярину, третий старался оказаться за спиной, обходя его боком. Тищенкова это не испугало. Боярин сам напал на противников. Прием «чертов круг», в виде крутящейся восьмёрки, заставил одного из нападавших прекратить свои нападения навсегда. Он упал с рассечённой наполовину шеей. Второй получил режущий удар по ноге и валялся на земле, воя не меньше чем предыдущий товарищ. Георгий повернулся, чтобы посмотреть где старший, желая закончит этот бой. Но от стрелы из самострела-арбалета увернуться не смог. Страшная боль пронзила всё тело, в голове зашумело. Он упал на колено. Правая рука повисла как плеть.

– Хватит! Позабавились и хватит! – злобно закричал старший вкладывая новую стрелу в самострел, на некотором отдалении от Тищенкова.

Однако его желанью не удалось сбыться. Две татарские стрелы поразили обоих стрельцов, попав прямо в правый и левый глаз. Оба молча рухнули на землю. Георгий огляделся. Его смутный от боли взгляд увидел, боевых холопов Тищенковых, Ивана и Дмитрия, выходящих из леса с дальнобойными монгольскими луками. Они с ним не раз ходили на Крымчаков, защищали тульские и белёвские земли. Оружием противника владели умело, а иметь его он им не запрещал. Да и были они ему дороги, как близкие люди. Друг друга часто в бою спасали. Увидев их, он рухнул на землю без памяти. Через некоторое время он пришёл в себя. Рана была перевязана полосками материи. Видимо, от рубахи одного из холопов. Георгий лежал на земле, под головой заботливо было положено седло. На поляне кроме их троих никого не было.

– Спасибо, братцы, что спасли. Как вы здесь оказались? Где стрельцы? – тяжелым голосом, от боли в голове и во всём теле спросил боярин.

– Не беспокойся, Георгий Тихонович! Стрельцов, двух, которые живы остались, мы отправили к остальным. Нечего им землю портить. Всех в болото убрали. Лошади привязаны в лесу. Боевое снаряжение в укромном месте. Мало ли кто ехать или идти будет. А здесь оказались вот как! Батюшка твой, ещё вчера нас к себе вызывал. Наказал нам, как только ты со двора, нам тайно за тобой. Денег дал. Сказывал до Москвы идти. Если что, там и остановиться. Ждать тебя. Знак не подавать. Делать всё скрытно. Не знал он, что раньше придётся помочь тебе. Скажи, Георгий Тихонович, что это на них нашло? Кормил их ты, поил. Всё честь по чести. Служил ты исправно государю. Землю мы нашу защищали! За что тебя жизни лишить хотели?

– Не время братцы! Поедем домой. К вечеру может и доберёмся. Предчувствие у меня плохое. Там же, в Белёве Ерш остался со стрельцами. Что у него в голове не знаю, но добра не жду.

Взобравшись с помощью товарищей на коня, Тищенков в сопровождении боевых холопов направился домой. Рана мешала, кровоточила, ехать пришлось медленно. Коней и оружие стрельцов приказал взять с собой. Что подсказывало ему, что пригодиться оно. По пути к дому услышали топот коней, скачущих в том же направлении. Схоронились в лесу, пропустили от греха подальше. Осторожно убедившись в безопасности продолжили путь. Плохое предчувствие не оставляло Георгия ни на минуту. На душе было не спокойно.

Глава 12 Версии убийств. Тайная квартира

Проснувшись, Евграф вновь вышел в коридор и четверть часа занимался китайской гимнастикой, зрителей не было, так как все уже были при деле. Единственной публикой был Кротов, который, не скрывая лукавства, смотрел на дикие упражнения Тулина из отсека, сидя на нарах. После этого немного поели ту скудную пищу, которую предложил старший бродяжных. В основном, чтоб не обижать старшего, который угощал от души, видимо ценя помощь артели. Попили чаю, который подогревали в ожидании их пробуждения. Вчерашних баулов под нарами не было.

– Большой баул на скупку унесли рано утром, а малый спрятал до вечера. Придёте вечером, отдам, – пояснил Санька-солдат, поймав вопросительный взгляд Тулина.

– Я тебе верю, не сомневайся. Пора нам, – сказал сыщик, показывая безразличие, откровенно зевая.

Немного поговорив с бродяжными, Тулин и Кротов ушли в город. Им было нужно успеть ко времени. На тайной квартире, через три часа их должен был ждать Муратов. Решили идти пешком, присмотреться, нет ли слежки. Расстояние было не особо большим, версты три если напрямик. Через два часа подошли к дому, где была квартира жандармского управления, приспособленная для тайных встреч с агентами. Немного покрутились вокруг дома. Не заметив ничего подозрительного, вошли через чёрный вход. Поднялись на второй этаж, постучались. Им открыл незнакомый человек, внимательно и подозрительно осмотрел их.

– Вам чего? – спросил он.

– Хлеба бездомным не дадите? Всё проели, ещё вчера! – ответил Евграф, условной фразой, определённой Муратовым, при первой встрече.

– Проходите, вас ждут, – ответил незнакомец, уступая проход через проём двери в комнату.

Тулин и Кротов прошли через проходную комнату по пути, указанным незнакомцем и оказались в небольшой зальце, где их уже ждал начальник жандармского управления. Генерал был в партикулярной, не военной, одежде и сидел на стуле за небольшим столом, опираясь на трость.

– Здравствуйте, господа. Удачно ли прошло ваше ночное ограбление? Понравился ли вашим новым друзьям барыш? – усмехаясь, спросил он.

– Добрый день, ваше высокопревосходительство. Судя по уважению, оказанному нам с утра бродяжными, наши друзья с ночлежки довольны. Завтра нас ждёт Скуратовский трактирщик. Ему уже сообщили! – ответил Евграф, слегка поклонившись генералу.

– Присаживайтесь, давайте обсудим наши дела. Всё-таки как от вас плохо пахнет, как будто «золотарями» служите! Навоз вывозите с домов и квартир. Что удалось узнать за это время?

– Прошу прошения, живём в ночлежке. Узнать удалось не много, ваше высоко превосходительство. Обыск квартиры учителя особо ничего не дал. Да и обыскивать практически было нечего. Жил он очень скромно, однако кое-что имеется.

– Так, так. И что же вам удалось выяснить?

– Учитель при его скудных доходах увлекался историей родной губернии. Был подписан в публичную библиотеку. Судя по его записям, он очень много ездил по местам, связанным с правлением Ивана Грозного и событиями этого периода на территории Тульской губернии. Особый его интерес связан с Белёвским удельным княжеством, существовавшим когда-то в этих местах. А также, нашествием на Тульский край орд Крымского хана Девлет Герая. Как я понимаю, он увлекался поисками кладов на территории губернии. Записей говорящих об этом очень много, у него было двенадцать тетрадей, исписанных мелким рукописным почерком. Я очень увлёкся, когда ночью всё это читал. Попрошу вас, изымите их с квартиры, передайте кому-то, кто продолжит его дело. Такой труд нельзя выбрасывать в мусор.

– Об этом я распоряжусь. Передадим в публичную библиотеку. Ну, а что по делу? – не выдержав, спросил Александр Иванович.

– Докладываю. Одной из тетрадей нет. Нет рукописи под номером десять. Что в ней – неизвестно. Кроме того, мной найдена в комнате одна вещица. Она напоминает мне застёжку от книги шестнадцатого века. Всё это даёт мне возможность предположить, что убийца искал у учителя не богатства, он искал тайные знания. Для этого он и пытал его, а затем, чтобы скрыть это от огласки, убил. Предполагаемый убийца похитил одну из тетрадей и какую-то книгу шестнадцатого века, хранившуюся у погибшего. Предполагаю, что учитель – это и есть Архивариус. Ни одной тетради о кудеяровом кладе я не нашёл, сдаётся мне, что в тетради номер десять и были записи об этом призрачном кладе. У него каждая тетрадь на определённый уезд. В Туле их двенадцать, как вы знаете. Мной найдено письмо, которое свидетельствует о переписке с неким человеком и каком-то договоре о поиске неизвестных предметов, с обещанием оплаты за эту работу. Вот, прочтите сами, – с этими словами сыщик передал найденное в комнате учителя, под столом, письмо Муратову.

– Эта версия перекликается и с остатками письма найденного в руке убитого. А не удалось узнать, от кого письмо? – уточнил Евграф, после того как генерал прочёл письмецо.

– Кое-что удалось. Учитель истории получал много сообщений и писем. Он, в основном, вёл переписку с Москвой и Крымом. Как вы правильно говорите, при скудном доходе не жалел денег на почтовые отправления. Всё-таки не дёшево, пять копеек серебром, независимо от веса. Сейчас отдельный офицер занимается изучением адресатов. По всем адресам, входящим и исходящим, полученным от управляющего почтовой частью губернии проводиться проверки. Разосланы ходатайства в жандармские управления, с просьбой срочно телеграфировать характеристики каждого адресата. Проверяются мелочные лавки в округе, с почтовыми ящиками, где он жил.[24] Может, с кем беседовал, кому что рассказывал? Сами знаете, эти лавки основные центры сплетен в городе. Пока только известно, что в одной, в которую он ходил за продуктами, учитель говорил, что вскорости разбогатеет. Но, сами понимаете, нужно время, чтобы получить ответы и, провести анализ. Есть ещё не хорошие новости. В районе реки Рогожни найден труп помощника редактора, насильственной смерти не выявлено. Однако вскрытие показало, что был пьян в стельку. Содержание алкоголя в разы превосходит допустимое, организм отравился. Ночи холодные, поэтому не отдавая себе отчёта, замёрз. Самое интересное, все, кто знал его, говорят, что не пил он. Только по большим праздникам и в малом количестве. Исходя из того, что вначале погиб помощник редактора, а затем учитель можно думать, что смерти взаимосвязаны. Думаю, если предположить, что учитель истории – это и есть Архивариус, как вы Евграф Михайлович считаете, тогда редактора могли напоить специально. Вначале узнали кто таков этот Архивариус, а затем убрали как свидетеля. Предварительно опоив его чем-то, да и бросив на берегу реки, в укромном месте. Что вы думаете?

– Полностью с вами согласен. Предлагаю нам завтра направиться в Скуратово, как я вам докладывал. Попытаемся войти в дружбу и деловую жизнь Агея. Если он действительно «Иван», тайный вожак и криминальный авторитет, тогда ему не безразлично, кто в его городе людей почём зря убивает и зачем. А версия имеется. Учитель уже покойный! Никому и ничего не расскажет, тем более жил один. Скажем ему, что направили меня друзья Московские, с Хитровки, к нему. Якобы, места он знает, где клады лежат. Обещали помочь людьми и деньгами если даст половину с каждого клада Московским деловым людям. Прикинемся, что знать не знаем, что он мёртв. Попросим посодействовать в этом вопросе. Предложим долю в этом коммерческом предприятии.

– Что ж, версия хороша. Утверждаю. Там у меня в Скуратово личный агент имеется. Он по своему профилю работает, что делает, это не вашего ума дело. Помощи и защиты от деловых от него ждать нельзя, но если спрятаться на время или передать что, то это он сможет, – с этими словами Муратов подозвал Евграфа к себе и что-то прошептал на ухо.

– Благодарю, ваше высоко благородие, – ответил удивлённый сыщик, широко раскрыв глаза.

– Только вот не пойму я. Если он кладами занимался и педантично вёл работу по каждому уезду, разбираясь где могут клады схоронить в XVI веке. Тогда зачем он в газете печатался, на публику себя выставлял. Он же рисковал? Для чего? Какие ваши мысли на этот счёт? – задумчиво спросил генерал.

– Только предполагаю, ваше высокопревосходительство. Если представить, что учитель истории – это Архивариус, тогда версия такова. Думаю, искал он что-то путём публикации в газете. Ключ искал! Может и были у него какие-то догадки, да только какого-то звена не хватало. Мыслю я, искал он сумку «Калиту» или старую карту. Возможно, он изучил местность, где, по его мнению, был спрятан клад, да не знал конкретное место.

– Что? Какую сумку? – уточнил Александр Иванович.

– Сумку-калиту. Это такие поясные сумки, которые в шестнадцатом веке богатые и знаменитые люди при себе носили. В них деньгу держали, особые вещи для души. Книги носили. Дорогое удовольствие в то время. Я внимательно прочитал обе его заметки в газетах. Во второй он о ней и говорит. Как будто бы приглашает некого человека соединить усилия по поиску клада. Возможно, ключ к кладу не один. Возможно, их два! Один он знает, а второй ему не ведом. Он пишет о том, что на сумке могла иметься некая схема размещения богатств. Ещё мне очень интересно, что ведя большую переписку, он уцепился за письмо. Видимо, пытался перед смертью вырвать его у убийцы из рук. Раздумываю я о том, почему учитель подпустил убийцу к себе в квартиру. Или он знал его хорошо, или тот знал секрет, которым обладал Архивариус. Убийца мог пообещать учителю помощь. Возможно, преступник знает про один из ключей. Или вообще он у него имеется, – закончил сложные рассуждения Евграф.

– А как вы думаете? Почему переписка только с Москвой и Крымом? – уточнил генерал.

– Если учесть все ранее сказанное мной и вами, и поверить в это, тогда все проще. Крым интересен своей историей. Если взять шестнадцатый век, можно предположить, что многие события связаны прежде всего с правителем Крымской орды ханом Девлет Гераем. В его правление много чего произошло, он не оставлял Русь от набегов и разорений, почти всё время своего правления. Всю свою жизнь соперничал с Иваном Грозным, даже умудрился как-то сжечь посады Москвы. Первым рубежом его была тульская земля. Рядом с ханом было много разных людей, совершающих исторические поступки, которые могут не одно столетие лихорадить. В отношении Москвы всё просто. Все дороги ведут в Санкт-Петербург или в Москву. Все знания и все источники уже в этих городах. Возможно, он переписывался с себе подобными, тихими и на первый взгляд и не известными людьми. Но обладающими огромными знаниями. Переписка покажет. Но только если предположить, что мы с вами верны в наших версиях. А кто такой Кудеяр, ваше высокопревосходительство? Для меня эта вымышленная личность, полная загадка. Возможно, если бы мы знали его жизнь, это смогло бы повлиять на ход расследования.

– К сожалению, кроме всевозможных сказок у нас нет никаких описаний его жизни. Имеются только вымыслы. Ничего исторически подтверждённого. Считается, что это предатель Русской земли по фамилии Тищенков, Белёвский боярин, который привел на Русскую землю орды Крымского хана Девлет Герая, зная, как и где пройти незаметно для сторожевых засечных постов. Якобы благодаря ему, ордам хана удалось дойти до Москвы и сжечь её посады. Как оно на самом деле было, одному Богу известно. В этом году вышла книга историка и исследователя Костомарова, члена-корреспондента Императорской Санкт-Петербургской академии наук. Действительного статского советника. Он нам известен как руководитель многих тайных организаций и находиться под постоянным наблюдением жандармского управления, однажды даже отсидел год в Петропавловской крепости в Петербурге. Так вот, он написал и опубликовал исторический роман под названием «Кудеяр». Я прочёл её, всегда для пользы своей работе увлекаюсь чтением книг бунтовщиков и всяких противников государственного строя. А тут случай особый! Заинтриговали вы меня, Евграф Михайлович, своими статьями этого Архивариуса в газетах о кудеяровских кладах. Но думаю, она нам ничем не поможет, хотя признаюсь написана интересно. Но это не самое главное. Главное в другом. Причём тут Ерш? – уточнил Муратов.

– Думается мне, что можно составить такую рабочую версию. Что он в Тулу рванул именно по этой причине. Знает про какой-то призрачный клад и ищет его. Об этом говорит и найденные у него остатки газеты «Губернская слобода». Считаю, что поиск убийцы преподавателя истории и помощника редактора, поиску Ерша не мешает. Тем более, что стиль преступлений схож. Он никогда не оставляет свидетелей. Всё надо в одно объединить, другой версии нет. Да и другого выхода на деловых нет, кроме Скуратовского трактирщика Агея. Начнем помалу, там видно будет, – предложил сыщик.

– Решили, пока пойдем по этому пути, – подвёл итог генерал, внимательно выслушав Тулина.

– Позвольте спросить. Как поживает генерал Бестужев, Сергей Иванович Мосин? В прошлый раз поскромничал, не спросил, – уточнил Тулин, посчитав, что основной разговор уже закончен.[25]

– Вспоминали вас недавно. Генерал до сих пор благодарен за вашу помощь в расследовании хищения чертежей пулемёта «Максим» с завода. Хотя конечно найти их нам не удалось, но ущерб государству всё равно предотвратили. Да и общество скопцов смогли выявить, пресечь. Выявили практически всех «Белых голубей». Генерал поживает достойно. На охоту мы с ним по зиме в Винёв ходили, Сергей Иванович тоже компанию поддержал по нашему приглашению. Оба заняты разработкой многозарядной магазинной винтовки, на основе винтовки Бердана. В этом году Главное Артиллерийское управление именно такую задачу определило тульскому оружейному заводу. Правда, не только ему, активно работают над этим многие оружейные и стрелковые школы. Говорят, что оружейный мастер Квашневский из-под Санкт-Петербурга нас обходит. Да ничего, Сергей Иванович догонит и перегонит, я уверен. Кстати заезжали и купцу Брежнёву, деду Бобринских, по дороге. Хорошо принял, гостеприимно, ели ноги унесли. Всяких домашних пирогов надавал, разносолов презентовал не счесть. Богато живёт, но весь в трудах. Торговля у него идёт не плохо, – поделился, Муратов.

– Господин Савин не навещал ли Тулу вновь? – уточнил сыщик, интересовавший его вопрос, по прошлогоднему тульскому розыскному делу.

– Жаль, конечно, что мнимого графа де Тулуз Лотрека[26] не поймали и он смог нас вокруг пальца обвести, но ничего. В следующий раз обязательно задержим. В том деле о присвоении денег от купца Моршанского купца Платинина – тульского кормчего секты скопцов, состава преступлений нет по Российским законам. Сам купец убит, показаний дать не сможет, свидетелей сделки нет, письменных обязательств не имеется. А то, что он псевдоним себе присвоил, так это не возбраняется. Привлечь господина Савина не за что, будем ждать его новых похождений. Кое-что новое узнали. Оказывается, господин Савин, проживал у нас в Туле около трёх лет. И знал губернию как свои пять пальцев. Скорее всего имел много товарищей которые помогали ему в деле обмана покойного Моршанского купца. Кто ему помогал пока не выяснили, но негласный розыск ведём.

– Как такое возможно? – удивился Тулин.

– Господин Савин воевал в 1877 году во время Русско-Турецкой войны, в Болгарии. Находясь добровольцем в девятом армейском корпусе под командованием генерал-лейтенанта, барона Кридинера. Был ранен в одном из боёв под Плевной. Переправлен через границу и проходил лечение в госпитале Красного Креста в Туле. Вылечился, по какой-то причине не стал уезжать к себе в Калужскую область, купил усадьбу Руднево, в окрестностях города. В этих местах прекрасные озера. Занимался охотой, большой дружбы с местными дворянами не водил. Можно сказать, что вообще не дружил, держался особняком, допускал к себе только избранных. Принимал у себя старых Московских и Санкт-Петербургских товарищей, в том числе и друзей из-за границы. В усадьбе преспокойно жил и не тужил четыре года, выдавая себя за Французского графа периодически путешествуя по Европе и Болгарии. Все в этой усадьбе были уверены, что он Француз и живёт временно. Вы же сами знаете, какой он мастер перевоплощения. Тем боле усадьба дальняя, дорога на Московский тракт имеется, не заезжая в Тулу. А если по этому тракту ехать, то и на Калугу попасть можно, повернув на лево, есть там дорога вблизи уездного города Алексин. Получается, что жил он там и в прошлом году, приехав из Болгарии. Возможно многие купцы и знали кто он на самом деле и вложились в его авантюры специально, выводя деньги в другие страны. Имение и сейчас записано на него. Но еще раз повторяю официально его задерживать не за что. Будем ждать ошибок. Сколько верёвочке не виться, конец всё равно будет.

– Благодарен за новости, ваше высокопревосходительство. Действительно, очень и очень интересно. Возможно ещё увидимся с корнетом, а пока позвольте откланяться. Если, даст Бог, раскрутим это дело, с вашего позволения навещу генерала Бестужева, – подвёл итог сыщик.

– Куда вы сейчас? – уточнил Александр Иванович.

– Походим, побродим. Посмотрим на артельных в деле. Как нищенствуют, как публику надувают, глаза «помылим», затем в ночлежку и сегодня в Скуратово. Прям на ночь напросимся в гости к Агею, нежданными гостями. Подарки есть, не выгонит же. Тем более о нас он знает. В поезде мы ему помогли, спасли, можно сказать. В ночь выгоднее, много чего узнать можно, послушать, посмотреть со стороны, – ответил сыщик.

– Хорошо, жду весточки, через день другой. Пусть мой человек если что и сообщит. Следующую встречу здесь же организуем. Агент будет дежурить, начиная с сегодняшнего дня постоянно без отхода с квартиры. Если, что прибываете сюда, а его за мной отправляете в любое время дня и ночи. За час-полтора я смогу здесь оказаться хоть из дома, хоть из жандармского управления. Поняли? – уточнил генерал.

– Как прикажете, вам виднее, – с этими словами Тулин и терпеливо ждавший в углу комнаты Кротов, во время более полуторачасового разговора, поклонившись вышли.

Со всеми предосторожностями они покинули квартиру и направились по Нижне-Дворянской к Киевской улице.

– Видел я, как вы в вагоне одному из поездных воришек поддали, это китаец так вас обучил? Как, вы говорите, их называют? Язык сломаешь, – хитро улыбаясь в бороду, уточнил Кротов, следуя рядом с сыщиком.

– Лин Куэй, в переводе лесные призраки и Мошух Нанрен – рыцари тьмы. Скорее всего, это одно и тоже.

– Вот-вот. Чем они прославились, эти «Лини и Мошухи»? – опять уточнил надзиратель.

– Я мало что знаю. Китаец рассказывал, что данным давно в древности, в лесах Китая жили свободные воины, которые нанимались к императорам, как телохранители и наёмные убийцы. Имели хорошую сноровку и опыт в военном деле, многие способности недоступные простому человеку. Так вот эти лесные отшельники при смене правящей власти устраняли всех, кто был неугоден новому правителю, а также выполняли многие другие поручения. Скажу тебе, мой дорогой Егорович, судя по мастеру Чан, похоже. У нас никто такие чудеса вытворять не может. Он и ножи умеет бросать на расстоянии прямо в цель и всякие острые предметы, небольшие клинки, называемые по ихнему, «аньцы». Мне далеко до этих знаний пока, но буду изучать. А что?

– Да просто так, ваш благородие. Просто интересно.

– Шалишь Егор Егорович, не просто так ты интересуешься. Вот приедем я тебя с китайцем сведу. Со мной ходить будешь. Думаю, что понравиться тебе, тоже «ниндзей» станешь, – сказал сыщик, лукаво посмотрев на Кротова.

– Не знаю, барские это забавы! Подожду пока наш начальник, Струков, нас обучать станет «джитсе», может эта наука получше чем китайская будет, – задумчиво ответил Кротов.

– Не «джитсе», а джиу-джитсу. Это такая японская наука победы над противником без оружия. Я же рассказывал тебе, Егор Егорович. Забыл? – уточнил Евграф.

Перейдя Киевскую улицу оказались на Хлебной площади. Дальше решили идти к Всехсвятскому кладбищу, центру «удельного княжества» старшего ватаги нищих, Саньки—солдата. Который успешно заведовал этой стороной города по части нищенства и надувательства публики. Но сначала решили побродить по торговой площади. Посмотреть на народ и обязательно найти артельных. По данным полицейского управления Москвы в 1881 году число профессиональных нищих в России составляло около трёхсот тысяч. В отличие от Европы, в России нищенство было профессией и смыслом жизни многих свободных от публичной морали людей. Городские нищие особая элита, испытавшая глубокое отвращение к любому физическому труду. Это были нищие-коммерсанты, имевшими свой коммерчески интерес от обмана обывателей, поставленный на поток. Именно с такими и познакомились сыщик и Егор Егорович в ночлежке.

Хлебная площадь была вымощена серым булыжником. Площадь бурлила, шла торговля, лавки были открыты. Продавалось всё. Скобяные изделия, шторы, одежда, молоко, сушёные и солёные грибы, битая птица, мочёные яблоки, квашеная капуста и солёные огурцы, картофель, хлеб и многое, многое другое. Возле специальной открытой лавки-ларька собрались мещане, мастеровые, крестьяне и всякие оборванцы. В ней торговали едой. Баба в фартуке, поверх тёплой одежды по сезону, торговала мятой картошкой с солёными огурцами и гороховым супом. Она наливала суп или накладывала картошку в оловянные чашки, выдавая на каждую чашку ломтик хлеба. Там же на прилавке имелись и различные сдобные изделия, булочки, ковриги и коржи. Имелся чай и квас. Публика подходила, покупала и взяв оловянную чашку отходила недалече, чтобы съесть. Ели молча, косясь на окружающих, совсем не с радостными лицами. Вот здесь и заметил Евграф давних знакомых. Недалеко от ларька стояли, опираясь крючковатые палки-посохи «Святский» и «Хлебный». У одного на груди красовалась табличка «подайте люди добрые на пропитание бездомному», а у второго «не дайте умереть с голоду калеке». Рядом с ними стоял какой-то приличного вида человек, судя по одежде и высказывал им нотации, обращаясь к публике. Скорее всего это был нетрезвый мещанин или мастеровой, ожидавший своей очереди за супом.

– Смотрите, люди добрые, каждый Божий день стоят. Работать не желают. Здоровые оба, хоть паши на них, а работать не хотят, притворяются больными и калечными. А я работаю от зари и до зари! Куда полиция смотрит. Надо их в Белёвский замок отправить. Там их научат, как жить на этом свете и как уважать общество.

Тулин и Кротов подошли ближе. Внимательно прислушались. Громкие высказывания неспокойного городского жителя начали привлекать внимание. Публика поедающая суп или картошку развернулась в сторону бродяг с интересом наблюдая «театр одного актера». Подошли две бабы с корзинками. Вначале прислушались. Затем начали поддерживать выступающего.

– Так и есть. Прав ты добрый человек, обдирают простой народ. Совести нет совсем. Куда только городовой смотрит. Грязь, смуту и заразу разносят, – завопила одна из них.

Евграф, шепнул на ухо Кротову. Подошли ближе. Оба нищих чувствовали себя неважно, глаза метались по лицам людей ища поддержки. Не раз бывало, что разгорячённый народ и побить мог. Конечно, нищим этого не хотелось. Если такое произойдёт, тогда не видать им этого хлебного места. Получат нагоняй от старшего, от Саньки-солдата, заплатят штраф артели за неумение ладить с публикой. В лучшем случае, будут отправлены на другую площадь или базар, а то и суму заберут, на нищенском суде. Но таких хлебных и богатых на подаяние местечек не то что возле Всехсвятского кладбища, во всей Туле не много. Имелось негласное правило, которое говорило, что каждому нищему своё место, а каждому месту свой нищий. Если дружбы и понимания между этими понятиями не было, то что-то сразу должно было поменяться, в интересах общего дела добычи пропитания.

– Хватит балаганить. Делом займись, а то я тебе сейчас картошки в штаны напихаю, – грозно сказал Кротов, взяв зачинщика разговоров за шиворот и немного встряхнув.

– Чего собрались. Не хотите – не помогайте. Это у вас совести нет, убогих обижать, – громко крикнул Тулин, раздвигая баб и публику и подходя к нищим, лузгая семечки и плюя их прямо на одежду кричащих баб и мужиков.

С этими словами оба подошли к нищем ближе, как бы огородив их от толпы. Евграф бросил пятак «Хлебному» в кружку, висящую на шее. Затем достал ещё один и бросил в кружку «Всехсвятскому». На публику это подействовало. Два крепких заступника бандитского вида и независимого поведения сразу вызвали уважение. Базарный народ начал отворачиваться, понимая, что развлечение закончено, баб сразу и след простыл. Сыщик подмигнул обоим нищим, они ответили улыбками. Немного постояв рядом, Тулин и Кротов двинулись дальше. Купив горячих баранок по дороге, направились к Всехсвятскому кладбищу, уплетая их «за обе щеки». Для этого пошли по одной из улиц, как им посоветовал какой-то местный житель. Она и вывела их как раз к церкви Всехсвятского кладбища, имевшей чудесную архитектуру. Возле входа сидел «Безрукий» с Васяткой, рядом расположилась баба со свёртком, обозначавшим ребёнка. Скорее всего вместо ребёнка была деревянная чурка. Раньше её в артели не было. Перед ними лежала табличка «помогите семье погорельцев».

– Здорово «Безрукий» и тебе Васятка привет. Что сегодня, семейные? Когда успели пожениться и второго ребенка сообразить? Какие вы быстрые, однако, мастера! – спросил Евграф, улыбаясь вместе с Егором Егоровичем.

– Так и есть, Шило, так и есть. Подают больше. Вот Марфа пристала к нам, она из Орловских. Пришла в Туле подработать, а то там её каждая собака знает. Сегодня к Саньке-солдату её отведём, может и возьмёт в артель временно. А вы что гуляете? Слышал, хороший куш взяли? – ответил вопросом на вопрос нищий-профессионал.

– Так и есть, так и есть. Гуляем, – поддел его же словами, Тулин, – ладно, пойдём дальше, посмотрим, как народ живет, – бросив ему в корзинку для подаяния пятак.

– Благодарствую барин, благодарствую за рубль, благодарствую, что не дал с голода умереть лишенцам семейным, – закричал на всю улицу нищий, пользуясь случаем, привлекая к себе внимание публики.

Но прежде чем пойти дальше в ночлежку, они зашли в церковь. Помолились, каждый о своём, каждый поставили свечи. Евграф поставил и за здравие, и за упокой. За здравие живущим, а за упокой о тех, кого уже нет. Постояли, подумали каждый о своём и с лёгким настроением покинули храм, неоднократно перекрестившись при выходе из него. Пожертвовали денежку в специальную железную кружку для пожертвований. После храма настроение приподнялось, как будто груз какой с себя сняли. Направились дальше в ночлежку, довольные тем, что теперь вечером «Безрукий» и нищие с Хлебной площади расскажут артельным, что видел их праздно шатающимся по улицам. Всё как у всех людей. Это было нужно на всякий случай, для отвода возможных подозрений. Через час были на месте. В ночлежке никого из артели не было, кроме старшего.

– Нагулялись. Садитесь и перекусите, чем бог послал! – сказал Санька-солдат.

– Нет, не будем. В трактир собрались, там и перекусим с водочкой и музыкой.

– В какой трактир? Я подсказать могу, да и сам с вами пойду, только переоденусь в чистое. Компанию составлю, – загорелся идеей, вожак.

– Мы в Скуратово, навестим Агея. Может, там и заночуем, если не выгонит, – засмеялся Евграф.

Немного поговорив и обменявшись новостями, Тулин и Кротов взяв свои вещи и баул с якобы награбленными прошлой ночью вещами, направились в Скуратово.

Глава 13 Изгнание. Дикое поле

В сопровождении Ивана и Дмитрия, старых боевых товарищей и слуг, Тищенков следовал от сельца Лихвин в сторону Белёва. Конём управлять было сложно, правая рука нещадно болела, была на привязи, без всякой пользы. Вот уже издали завиднелась дубовая крепость, гордо возвышавшаяся над правым и левым берегом Оки. Она имела мощные стены, три основных башни и шесть вспомогательных, срединных, трое ворот, валы и рвы. Дом бояр Тищенковых располагался на посаде, со стороны Москвы. Крепость была построена ещё при первом удельном князе Белёвском, Василии Романовиче, получившим отдельный удел от Новосильского великого княжества.

– Давай, боярин, вот как условимся. Я сейчас поеду и проведаю, что и как там в доме? Где Ерш со стрельцами? Сам знаешь, князя нет, он в Рязани, с ним и все служивые, согласно приказу и грамоты царя. Опереться не на кого. А ты бы Георгий Тихонович схоронился с Иваном, подождал моего возвращения, – предложил Дмитрий, слуга.

Скрепя сердцем, Тищенков согласился. Так и условились. Георгий с боевым холопом Дмитрием въехали в лесочек. Там условились ждать Ивана. Тот немедля поскакал в Белёв. Томительно шло время в ожидании слуги и помощника. Наступал вечер. Наконец-то тот вернулся.

– Плохо дело, Георгий Тихонович. Встретил я посадских. Расспросил что, да как? Что знают, рассказали. Отца в крепость забрали, держат в отдельных палатах гостевого княжьего дома, под охраной. В доме батюшки вашего, стрельцов много, человек десять. Всё в доме перевернули верх дном. Все вещи разбросали, что-то ищут. Всю землю перекопали во дворе, вокруг домовых построек. Всё делают молча ни у кого не с просясь и ничем не интересуясь. Только по семье спрашивают. Где она схоронилась? Куда уехала? Да пока, вроде как не известно им ничего. К обеду со стороны сельца Лихвина отряд стрельцов прискакал. Сказывают с самой Москвы. Вроде как человек десять, а может и больше. После их приезда озлобились совсем. Вот отца и увезли в крепость, ели одеться дали. С ним ни одного слуги боярского взять не разрешили. Я нашим передал, чтоб на рожон не лезли. Подготовились, сидели в избах. По вашему сигналу, человек десять наберём воинскому делу обученных. Сам Ерш в крепости. Ворота Тайницкие и Болоховские закрыли. Охрану выставили, пропускают только через Калужские, после большого осмотра. Что скажете Георгий Тихонович?

– Что скажу. Не с царём же воевать! Где мы, а где царь. Что нас, вы двое и ещё человек десять. Те, кто со мной пойдут больше не вернуться на Белёвскую землю, преступниками станут. А как же семьи, дети? Вот то и скажу, что думать надо, что дальше делать. Видите, князя удельного в Рязань отправили. Что б значит, помочь ни словом, ни делом не смог. Да и если бы был он, то что? Против царя никто не пойдёт! Хорошо, что отца послушал и семью схоронил. Сам говоришь, пока не нашли, слава Богу, – ответил задумавшийся Тищенков.

– Здесь ты прав, боярин. Против царя мало кто пойдёт. Только нам с тобой со сподручнее, чем со стрельцами. Семей у нас нет. За тебя станем. Не раз в сраженья ходили, и сейчас друг друга поддержим, – ответил Иван, отвечая за себя и Дмитрия.

– Если так, тогда план такой. Войдём в крепость по подземному ходу, со стороны Оки. О нем никто знает, кроме князя и доверенных лиц, не больше трёх верных и преданных товарищей, надеюсь, что стрельцам пока не известно про этот тайный путь. Попробуем отца выручить из застенок сотника. Потом семью заберём и уйдём в Дикое поле,[27] схоронимся. Там видно будет. Только бы на кочевников не нарваться. Но для этого вернёмся на две версты в обратную сторону и переплывём Оку, есть там узкие места, – ответил Георгий Тищенков.

Так и поступили, вернулись в обратную сторону, повернули к реке, переплыли, подождав темноты. Двинулись к подземному ходу, который находился у речки Жабынки. Ход этот был построен нанятыми иноземцами ещё при первом Белёвском князе, держался в глубокой тайне. Осмотрелись, и никого не заметив, удачно вошли в подземный ход. Внутри было сыро, стены были сложены из грубого и необработанного камня, местами из них сочилась вода тонкими ручейками. Вначале приказав товарищам подождать на месте, боярин куда-то отлучился на длительное время, а может слугам и показалось, потому как в темноте время идёт дольше. Вернулся он с факелами, внезапно вынырнув из какого-то низкого хода, один из которых уже горел. Раздав их помощникам, пошли к Белёву. Иногда приходилось идти по пояс в воде. Шли вёрст пять, несмотря на факелы практически на ощупь. Совершив длительный переход, оказались внутри крепости. Прислушались, крепость затихла, народец спал. Только в одном из домов шло веселье, видно Ерш, с собутыльниками, отдыхал от тяжёлого дня. Только виднелись в темной ночи силуэты стрельцов, стоящих у Калужских ворот. Прокрались незаметно к гостевому княжескому дому. Он стоял на отдаление от основной постройки. Возле крыльца нёс службу стрелец. Стрельца решили придушить, но не полностью, а так что б жив остался. Иван и Дмитрий подкрались к нему с подветренной стороны. Один отвлек вниманье бросив камень и зашуршав как будто ползёт кто-то. И когда стрелец зашёл за угол терема, второй быстро приблизившись сзади зажал ему рот и нос одной рукой, обхватил его шею другой и через малое время положил тело на землю, путь был свободен. Для них это было не ново. Часто они ходили за вестями в стан орды Крымчаков, вместе с Тищенковым, когда приходилось участвовать в сраженьях, приводили пленных, захваченных тихо и незаметно. Со стрельца сняли верхний кафтан, его одел Дмитрий. Георгий и Иван тихо вошли во внутрь, в палатах, у образов, молился старый боярин Тихон. На звук осторожно открываемой двери, он повернулся, посмотрел на входящих. Увидев знакомые лица встал с колен.

– Зря вы здесь. В крепости полно стрельцов, не спят, бражничают. Ерш сам беспробудно пьёт и стрельцов поит. Если за мной, то зря, не уйти мне далеко, стар я и болен. К Господу готовлюсь. Про то как тебе уйти от гибели удалось, я догадываюсь. Ерш понять пока не может где стрельцы и где ты. Когда новый отряд прибыл, то старший рассказал, что по дороге никого не встретил. Ерш крепко задумался, особо злой стал. Чем больше злиться, тем больше пьёт, но надо сказать не пьянеет. Утром отряд хочет направить по дороге на Лихвин и дальше на Москву, по поиску пропавших. Ищет грамоту и другие подтверждения твоего рожденья. Да сам знаешь найти ничего не возможно, всё уже у тебя. В дом наш не суйся, там тоже стрельцы. Забирай семью и уходи подальше от Белёва. Как видишь, я прав, хотят сжить они тебя со света. Не дадут тебе жизни ближние бояре Ивана. И ему не дадут по-другому сделать. Власть она иной раз выше родственной крови и дружбы, выше людского. Меня скорее всего в Москву повезут, в приказ к Адашеву. Там будут разбираться. Мне скрывать нечего и таиться, как есть всё и скажу. Если доеду, сил нет совсем. Так что, до Москвы тронуть не просмеют. А там на всё воля Божья. Подойди ко мне, дай благословлю! – закончил свою речь старый боярин.

Георгий подошёл. Названый отец обнял его, поцеловал, перекрестил. Затем прошептал ему на ухо что-то тайное. Затем оттолкнул и сказал: «Иди же спасай семью и себя». После этого отвернулся, стал на колени и вновь начал молиться древним образам. За пределами строения послышался шум. Георгий с Иваном прислушались.

– Ну что стоишь и думаешь, как будто бы не слышишь? Менять тебя пришёл. Ерш сказал заменить, что б ты тоже отдохнул. Хороший у нас сотник, поутру по округе искать семью этого боярина начнем. Есть человек, который готов показать все укромные места, где схорониться они могут. Ерш с ним договорился, за плату покажет.

Это был стрелец, прибывший на смену. Договорить он не успел, раздался приглушённый стон и хрип. Видимо Дмитрий как-то успокоил его и обезвредил. Тищенков со слугой выскользнули из терема. Перед крыльцом лежал убитый ножом в сердце второй стрелец.

– Зачем ты так? Всё уходим, – только и сказал Тищенков.

– По другому не получилось, побоялся шума. Больно уж здоровый и крепкий, – ответил Дмитрий.

Вернулись тем же путём, каким и пришли. В ночь поскакали к сторожке. Только по пути завернули в лес. Там Иван и Дмитрий помогли раскопать яму возле огромного дуба и достать небольшой деревянный ларец с золотом. Видимо об этом и рассказал старый боярин, Георгию. Отдал ему припрятанную на чёрный день, казну, на дорогу отдал и для обустройства жизни. Под ранее утро, забрав семью в сопровождении четырёх боевых холопов, не пожелавших бросать боярина направились они в Дикое поле. Мценск обошли стороной. За два дня дошли до городка Новосиля. Там остановились у надёжных людей, имелись такие не боявшиеся царского гнева. Всё-таки Белёвское княжество из Новосиля пошло. Там решили и хорошенько отдохнуть, себе и лошадям дать передых. Хоть и было у всех всадников по два коня, однако измотались они сильно. Те кони, которых у стрельцов забрали были неплохими, но не чета ордынским, слабоватые для лесных и степных переходов. В Орде разводились две породы лошадей. Первая, среднего роста, для лёгких всадников. Вторая, высокого роста и мощного телосложения, для тяжеловооруженного война. Кони проходили от пятнадцати до шестидесяти вёрст в сутки, с поклажей и седоком. Да и с отрядом была боярыня и ребенок малый. Рана понемногу заживала, но по-прежнему беспокоила. С Новосиля путь их следовал на Ливны. В этих местах власть Московского царя не ощущалась. Здесь практически вообще не было никакой власти. Решили остановиться в одном из сёл. Чем дальше уходили от Белёва, тем было опасней, приближались к Муравскому и Изюмскому шляху, которые часто использовались ханом Девлет Гераем для похода на Русские земли. Проходили в окрестностях городов Белгорода, Ливны, Мценска, Ельца, Данкова на Тулу.

Остановились в Ливнах на окраине села в доме одного зажиточного крестьянина, только отдохнуть не удалось. Гонец от товарищей Тищенкова, ходивших вместе с ним на орду, из Новосиля привез к полудню плохую весть. В Новосиль стрельцы пожаловали. Старший над ними сотник Ерш. Всего человек пятнадцать.

«Значит по нашему следу идут», – подумал Тищенков. Собрал совет. Жену беспокоить не стал, хватит ей напастей. Собрал всех четверых оставшихся верным ему слуг. Что делать не знал. Время настало тяжёлое. Назад воротишься, голову потеряешь. Вперед пойдёшь и голову можно потерять и в плен попасть. Куда не кинь, везде клин.

Весной этого года хан с шестидесяти тысячной ордой вторгся в пределы Московского государства. Царь Иоанн Грозный прознав про это от сторожевых постов и лазутчиков с засечной полосы, направил навстречу тринадцати тысячное войско. Войско выступило из Белёва, под командованием надёжных и проверенных в боях и сраженьях воевод Иван Васильевича Шереметьева, царского окольничего и Льва Андреевича Салтыкова, царского оружничего.[28] Войско состояло из Московских служивых людей и поместных Тульских, Алексинских, Калужских, Белёвских, Одоевских, Новосильковских и Мценских. Формировалось оно за счёт боярских детей, мелкопоместных дворян и слуг. Один отряд с дворянами и боевыми холопами, возглавлял и Георгий Тищенков. Двигались тремя полками, через Чернь и Ливны. Не встречаясь с противником подошли к селу Судбищу. Прибывший царский гонец сообщил, что сам государь из Москвы на помощь идёт с войском. Пойдёт через Тулу в направлении Муравского шляха. Это всех обрадовало, вселило уверенность. Потому как тринадцать тысяч и шестьдесят тысяч разница немалая. Лазутчики докладывали, что видели ордынские отряды со стороны Изюмского шляха, ближе к Туле. Видимо узнав об этом хан повернул орду и неожиданно наткнулся частью сил на войско, расположенное под Судбищем. В ходе краткого сражения хан потерял обоз, который воевода Шереметьев немедля отправил в тыл в сопровождении надёжной охраны. Обоз был не мал. Около шестидесяти тысяч коней, среди которых были и скакуны-аргамаки, более ста восьмидесяти верблюдов и прочее добро. Но видимо хану жалко было терять обоз или он надеялся разбить противника, прознав про его малочисленность, поэтому он на следующий день напал на русское войско. Произошло сражение. Трижды нападала орда. Всякое случалось, были и отступления, и бегство отдельных отрядов, однако всё равно устояло войско несмотря на десятикратный перевес орды. Так и не сломив противника, хан повернул войско в Дикое поле, возможно страшась подхода основных сил. Раненый в бою воевода Шереметьев, после боя вернулся в Тулу с остатками. Полегло пять тысяч воинов из шести. Хану досталось сильно, в сражении полегли два его сына и большое количество войнов. Считалось что, Орда ушла в направлении Крыма, но Георгию из его боевого и житейского опыта было известно, что все кочевники сразу не уходят. Где-то обязательно бродят отколовшиеся отряды, грабя и уводя в полон мужиков и баб из сел и поселений. До зимы ходить в округе будут или до следующего похода хана. До той поры, пока он их в единый кулак собирать не станет. Поэтому и неспокойно было на душе.

– Что делать будем, друзья-товарищи? – спросил он у своих боевых холопов, ставших ему уже роднее единокровные родственники.

– Думаю я, Георгий Тихонович надо к Судбищу идти. Там мы каждый лесок знаем, каждый овраг, каждый родничок изучили. Несколько месяцев прошло после сражения. Не думаю, что Ерш участие в битве принимал со своими стрельцами, поэтому землю эту он не знает. Кроме того, там кочевников точно нет. Пересидим, подождём, а там дальше видно будет. Следы опять же запутаем. Не подумают они, что мы обратно пойдём, – ответил Иван, который был старшим над остальными по возрасту и опыту.

– Какие другие мысли ест? – спросил боярин.

– Да нет других мыслей. Прав Иван, к Судбищу надо идти. Там переждать, – ответил Дмитрий.

– Так и порешим! – подвел итог Тищенков.

Рано утром, быстро собравшись направились к Судбищу. Пришлось возвращаться к верховью реки Труцкое Верховье, а затем планировали повернуть на Судбище. Доехав до сельца, где было около сорока дворов, не останавливаясь повернули в назначенное место. Но покой закончился и безопасное движенье малого отряда Тищенкова было нарушено. Со стороны сельца неслись конные с гиканьем и шумом, по виду стрельцы. Расстояние между ними и отрядом боярина, составляло на глаз больше версты. Тищенков приказал скакать к Судбищу. Началась погоня, так длилось версты три-четыре. Несмотря на быстроту коней, отдохнувших в Ливнах, уйти от погони не получалось. Стрельцы приближались.

– Иван и ты Дмитрий скачите с семьёй, спрячьте если что. Схороните, вам поручаю. А мы встретим душегубов, – приказал боярин, останавливая коня.

С ним остались двое слуг, товарищей. Иван и Дмитрий вначале попытались спорить, но подумав, что боярин прав поскакали с его семьёй дальше. Оставшиеся трое подготовились к бою. Приготовили сабли, успокоили коней. Спешились и поправили сёдла, размялись. Когда стрельцы приблизились, они уже спокойно сидели на конях, достав сабли разминались, готовясь к бою. Первых двух стрельцов Георгий и слуги сняли из арбалетов. Однако времени перезаряжать больше не было, расстояние было слишком малым. Тищенков выпустил три стрелы, но в связи с тем, что самострел приходилось держать в левой руке, в цель попала только одна. В левой руке Георгия заблестела сабля. Правая, саблю держать ещё не могла. Произошёл скоротечный бой. Ещё два стрельца упали с коней. Но и один из слуг оказался на земле с рассечённой головой. Бой продолжался. Вот уже и не стало и второго слуги поверженного стрелой арбалета. Боярин посёк и ещё одного преследователя. Краем глаза Тищенков заметил, что отряд разделился, Ерш и несколько стрельцов поскакали за Иваном, Дмитрием и семьёй. С ним осталось пять человек, окруживших его на некотором отдалении, боясь подскакать и достававших арбалеты.

«Не уйти семье. Догонят. На половину часа всего задержал преследователей. Жаль так пропадать!», – подумал боярин, готовясь к смерти.

Воздух разорвал вой свистящих, для устрашения, ордынских стрел. Все они попали в цель точно, одновременно. Стрельцы, пораженные кто в грудь, а кто в голову упали и убитые свесились с коней. Некоторых испуганные животные понесли по равнине.

Георгий осмотрелся. Он находился в окружении, но уже не стрельцов, а кочевников. Пока шёл бой ни стрельцы, ни он не заметили, как их окружил отряд кочевников. То, чего он боялся, произошло. Впереди был плен. Почему его не убили, ему было не известно. Может привлекли их отделанные серебром и золотом ерихонка, юшман и чалдар.[29] Но узнать уже не успел. На шею ему опустился аркан. В глазах потемнело. Он даже не почувствовал, как упал с коня о землю, придушенный верёвкой кочевника.

Глава 14 Скуратовский трактир

Вечерело. Тулин и Кротов подъехали к Скуратовским дворикам. Трактир найти было не трудно, здесь он был один. На вывеске было написано, что заведение предлагает недорогую снедь и отдых проезжавшим путникам. Здание было деревянным, двухэтажным, обнесённым высоким забором. Во дворе, за забором, располагались конюшня, сараи для фуража, подсобные помещения и ледник для хранения продуктов. Видимо, на первом этаже заведения была харчевня, а на втором комнаты для гостей, решивших переночевать в этом придорожном заведении.

«Трактир – открытое для публики помещение, в котором, либо отдаются внаем особые покои со столом, либо производится продажа кушанья и напитков», – невольно вспомнил Евграф, статью Положения о трактирных заведениях 1861 года, которое он знал благодаря своей полицейской службе почти наизусть. Отпустив извозчика, они вошли внутрь увеселительного заведения. Залов в заведении было два. Один большой, столов на десять и малый на два стола. Возможно была одна или две отдельные комнаты-кабинеты. В таких заведениях без них никак. Трактир был второго класса. В большом зале мебель была простой – «чёрной», столы покрыты скатертями, красивыми когда-то, но сейчас достаточно вытертыми и местами грязными и засаленными. В малом – имелась «чистая» мебель, красивые и нарядные свежие скатерти. Имелся каток-буфет с закусками, совмещённый с низком, местом для продажи спиртного в разлив. Большая печь недавно аккуратно выбеленная. Осмотревшись, прошли в «раздевальню», сняли верхнюю одежду и решили присесть в малом зале. Как только они по-хозяйски расселись, сразу подошёл спокойный и важный половой. Он внимательно рассмотрел их внешний вид. Не стесняясь задержал взгляд на спутанных причёсках у обоих посетителей, синяке под глазом Кротова, потрёпанной одежде и лежащем у стола простом бауле. Затем важно начал разговор, держа на левой руке достаточно чистое полотенце.

– Вы милейшие не ошиблись залом? Может, в общий пройдёте? Там попроще и подешевле. За этот зал доплатить придётся, дороговат он для вас!

– За этот зал доплатить придётся! Доплатить придётся! Ишь ты, ушлый какой, к гостям наглый и недружелюбный к публике. Конечно великая птица и на человека ср… не боится. Доплатим, не сомлевайся и на чаёк подбросим, ежели кривляться не будешь. Включай оркестрион. Душа музицировать желает. Тащи меню «собачий хвост», да побыстрее! А потом раскуренную трубку закажем с пером, – с издёвкой на блатной манер, нагло и протяжно произнёс сыщик, оценивая полового и делая вывод, что тот судя по говору, местный житель.

– Какой важный, хоть и не ярославский. Как гостей встречаешь, «казюк» тульский? Сразу видно, деревня, не умеешь благородных гостей уважить! Хоть бы подумал невзначай: «Не опасны ли людишки, не оставить бы мудишки». Ладно простим тебя, неумелого и глупого человека. Посидим, поедим хорошенько, потом спать пойдём наверх. Поживём денёк. Комнаты есть свободные? – поддержал, Кротов.

– Да и ещё, хотелось бы хозяина твоего увидеть, Агея. Может пригласишь поужинать с нами, водочку вкусить? – уточнил сыщик, не давая опомниться половому.

Половой такого обращения явно ни ожидал. Глаза его забегали, манера поведения изменилась. Он слегка поклонился и быстро выбежал из зала. Тотчас вернулся и положил меню на стол перед Тулиным. Возможно на него повлияла независимая и наглая манера поведения гостей или желание видеть хозяина трактира. А может и знание особенностей трактирной жизни, которую показали гости, в том числе, кого считали лучшим половым и официантом. В России была, как правило, специализация на определённые работы. Лучшими дворниками обычно считалась публика из Казани. Конвоиров старались нанимать из Вологодчины. Специалистов по отлову бездомных собак и кошек искали с Костромы и так далее. А вот в рестораны и трактиры персонал искали в Ярославле. Ценили за язык, за находчивость и умение ублажить клиента, вытрясти с него как можно больше денег.

– Вот-с меню-с. Что угодно-с? – спросил он с подобострастным взглядом.

– Так-то лучше будет. Вот-с, меню-с, угодно-с – это ты верно заладил. Больше никогда не пугай ежа голой жопой, смотри у меня «козье вымя»! Так что, есть свободная комната? – самодовольно сказал Кротов, растягивая ноги под столом и показывая, половому, большой волосатый кулак.

– Есть три комнаты, все отличные для отдыха и сна. Две по одному спальному месту будут. Одна имеет две кровати, напротив друг друга. Какие угодно-с гостям?

– Ту в которой две кровати подготовь. Туда квасу поставь. Водочки штоф и закусить чего не забудь. Мы сейчас слегка перекусим, а там дальше отдохнём. Так хозяин где, может позовёшь? – уточнил Евграф.

– Хотел бы выполнить пожелание, но никак-с. Хозяина нет, разъездах-с по коммерции. Уезжая сказывал, что к утру будет. А сейчас что подать изволите?

– Знаменитый дед Агей, не боится ста бл… Он берёт их по одной и щекочет как заводной. Небось по девкам, хозяин уехал. А ты заладил о коммерции. А что сам предлагаешь? – с босяцкой ухмылкой, спросил Кротов.

– Вечер уже, не многолюдно. Большой кухни нет, не держим к концу дня. Мы же на тракте стоим, публики мало к ночи. Могу предложить уху или грибной суп по три копейки. Каша гречневая с мясом четыре копейки. Жаркое из мяса или рыбы восемь копеек. Котлеты свиные или телячьи по шесть копеек. Что угодно-с, гостям?

– Вот и тащи нам ухи и каши сюда. А котлет с десяток наверх с хлебом подними. А «Ерофеич»[30] есть? – уточнил сыщик.

– Ак как же, имеется! – заулыбался половой.

– Вот и его неси, только чекушку. А наверх поставь косушку, – подмигнув, продолжил заказ Тулин.[31]

– Нет, Шило. Мало, ты бы ещё шкалик заказал. Давай восьмерик наверх. Душа гулять желает, – возмутился Егор Егорович.[32]

– Согласен Крот, винюсь. Давай на верх «восьмерик». Гулять, так с оттягом, – уточнил заказ, половому, сыщик.

Посидев в пределах часа, полтора, плотно поужинав и выпив заказанную водку, они расплатились с половым, хорошенько дав на чай. Гостей так больше и не появилось. Вслед за ним поднялись в предложенную комнату. Небольшую, но достаточно уютную, с двумя кроватями небольшим низким столом между ними и одним старым шкафом для вещей. На столе уже стояла заказанные котлеты, хлебница с хлебом, квас и штоф водки.

– Хорошо, угодил «куриная кожа». Отдыхать будем, утомились с дороги. Посидим и выпьем, поговорим, глядишь и душа спать захочет. Не буди с утра, выспаться хотим. Хозяину передай, разговор есть, – строго сказал титулярный советник.

– Может, ещё чего угодно-с? Чая? – спросил половой.

– С чая лиха не бывает и пьян не будешь, – ухмыльнулся Кротов, – нет уж мы по «Ерофеичу» ударим.

– Может, для души что? Необычного? – не унимался половой желая заработать денег у щедрых гостей.

– А кто у тебя имеются для отдыха и души? «Любительницы» или «Бланковые»? – уточнил сыщик.

– Всякие есть. Могу Бордельную или Билетную вызвать. Но пока подъедут времени много пройдёт. Много «Любительниц» есть в округе, берут по-разному от пятидесяти копеек до пяти рублей. Но одна очень хороша, недавно появилась, откуда никто не знает. Недалеко живет, двадцать три года, но возьмёт дорого, сама видимо из знатных, но того стоит. Нинкой-Красотулей кличут. Могу на выбор пригласить трёх-четырёх сразу. Как угодно-с?

– Завтра может и поговорим. Сегодня план другой. Где кабачок там и мужичок, в одном мужике и быстрый конь, и трепетная пьянь. Сегодня с водкой позабавимся. Не беспокой, если надо чего, позову, – ответил Тулин.

– Для чего у бабы ноги? Что бы мужику не забыть дороги. Иван Марье не указ, кому хочет тому и даст. Лучше нищему не подать, а весёлому босяку завсегда любовь отдать, – весело заявил, Кротов придурковато пританцовывая и стуча себя по коленкам.

Половой ушёл. Кротов перестав играть придурковатого уличного босяка и воришку немедля успокоился. Вновь стал серьёзен и задумчив. Евграф присел на кровать и задумался о единых нравах, на рынке свободной любви и телесных услуг, царивших что в Москве, что в губернских городах.

– Видишь, Егорыч, здесь ещё и нелегальный притон имеется. Возможно, и шарят и шукают по карманам. Может, и купец какой до дома не доезжает, где-нибудь в Скуратовских болотах остаётся? – тихо сказал Кротову сыщик, – так что мы с тобой на правильном пути.

Кротов понимающе кивнул. Согласно пункту первого правил «Содержательницам борделей» от 1844 года, утверждённым Министром внутренних дел России, графом Перовским, бордели можно было открывать только с разрешения полиции. Владеть подобным заведением могла только женщина от тридцати до шестидесяти лет, которая была обязана следить за выполнением требований законов и здоровьем работниц. Ей запрещалось их изнурять и заставлять без их желанья принимать клиентов. Такие же положения остались и в более расширенных правилах 1861 года. За исключением, что тайные встречи разрешались на специальных квартирах или в гостиницах, предназначенных для этих целей. Содержание нелегальных притонов, тайный разврат, непотребство в банях, трактирах, кабаках категорически наказывалось. Запрещено было принимать гостей в воскресные, праздничные дни до окончания обедни и допускать в заведение несовершеннолетних обоих полов. За это полагалась ответственность и арест с содержанием в исправительных учреждениях в случае неповиновения властям и высылка в отдалённые места империи. За всем этим следил специальный врачебно-полицейский комитет, который в определённые дни посещал заведения с целью контроля. В проституцию могла прийти любая женщина, достигшая восемнадцати лет. Только для поступления в бордель возраст увеличивался, брали с двадцати одного года. Те, кто работал в публичном доме назывались «Билетными», так как на время их необычного труда им вместо паспорта выдавался билет и смотровая книжка. Те, кто работал самостоятельно именовались «Бланковыми». В домах терпимости медицинские билеты предоставлялись по требованию клиента немедленно. При венерическом заболевании, в том числе «французской болезнью» -сифилисом, женщины лечились бесплатно за счёт государства. Имелись специальные «Правила для публичных женщин», в которых имелось пятнадцать обязательных требований. Из них восемь относились к правам, семь к обязанностям. Дома терпимости разделялись по классам. Первого – дорогие, с мягкой мебелью и прочими атрибутами роскоши, красивыми и дорого одетыми женщинами, с ценой до ста рублей за сеанс. Второго – для среднего класса офицеров, чиновников, купцов и студентов, с платой от двух до пятнадцати рублей. Третьего – для солдат, мастеровых, рабочих, крестьян до одного рубля за встречу. При переезде с одной местности в другую женщина получала проходное свидетельство, а паспорт высылался в полицейский участок по месту переезда. «Любительницам», то есть женщинам, не учтённым в своей профессии и не подвергаемым медицинскому контролю, работать было запрещено. Однако они работали в полную силу договариваясь с полицией. Бывали и частые случаи, когда эти дамы в ресторанах или трактирах опаивали гостей «малинкой», специальным средством для потери контроля над своей человеческой сущностью, подсев к ним ради знакомства. Напоив такого гостя до «чёртиков» предлагали проехать в номера для любовных утех. Согласного клиента, не отдающего себе отчёта по пьяному делу, направляли на особую квартиру с понравившейся жрицей любви. В дальнейшем полностью обирали их, хорошо если ещё оставляли без денег, но в живых. Часто бывало так, что труп находили или в подворотне какой-то захолустной улицы, или в Москве-реке. Много имелось криминальной сноровки и выдумки в запасах тружениц этой профессии, доводящих публику до смерти. Вот тогда и начинала работать сыскная часть.

Был у них с Кротовым такой случай. Застрелился студент, который оказался из достаточно известной и богатой купеческой семьи Санкт-Петербурга. По поручению обер-полицмейстера Москвы, расследование было поручено сыскной части, конкретно Тулину и Кротову. Застрелился, как обычно, из револьвера, ничем не примечательный, казалось бы, случай. Мало ли людей стреляться из-за долгов или несчастной любви. Обыскав квартиру, ничего подозрительного не нашли. Да и что найдёшь при самоубийстве, кроме записки, это же не грабёж. Записки как раз не было, но был рецепт лечения неизвестной болезни ртутью, мышьяком, горючей серой, раствором натрия, йода, сурьмой и купоросом, написанный самим студентом. В нем было указано как необходимо дышать испарениями ртути и дымом образующемся при горении мышьяка. Как нужно втирать смесь из остальных компонентов. Были найдены и сами компоненты для предлагаемого лечения. Всё было весьма странным. Конечно, не секрет, что ртутью и мышьяком публика, попавшая в беду от любовных похождений, обычно лечила «французскую болезнь». Как говорилось в модной и житейской пословице: «Час с Венерой, годы с Меркурием».[33] В результате подобных лечений погибали не только возбудители болезни, названной по имени свинопаса Сефила, но и очень часто сам заболевший. Лечение сопровождалось выпадением зубов, волос и очень часто безумием. Но консультация с врачом показала полную абсурдность этого рецепта. Большая часть из указанных средств использовалось для лечения скота. Несмотря что на теле студента была непонятного происхождения сыпь, признаков болезни доктора не нашли. Не было ни малейшей зацепки узнать причину самоубийства. Возможности выяснить в какой дом терпимости захаживал молодой человек тоже не было. В Москве их было около ста пятидесяти, только официальных. На поприще свободной любви трудилось более тысячи пятьсот жриц. Уже хотели так и докладывать, понимая, что подобный доклад вызовет неудовольствие высочайшего начальства. На всякий случай Тулин приказал проверить все случаи самоубийства за последний месяц произошедшие в Москве. Их было пять, в одном случае при трупе найден аналогичный рецепт. Застрелившейся был офицером, совершившим данный поступок в полном опьянении, неделю назад. Пил он много и часто, в пьяном виде хватался за оружие угрожая расправой то окружающим, то обещая застрелиться лично. Поэтому подобный итог жизни был закономерен. Удивительным было то, что на его теле была обнаружена подобная сыпь, и так же без признаков дурной болезни. Начали рассматривать жизнь данного офицера. Сослуживцы показали, что он был завсегдатаем одного из салонов. Определившись с врачебно-полицейским комитетом, немедля посетили данный бордель, второго разряда. Мадам-хозяйка борделя, ссориться с полицией не захотела. Немедля представила все документы, которые у неё были в порядке. По описанию офицера и студента признала их как постоянных клиентов одной из работниц. Вызвала деваху, к которой захаживали интересующие полицию, посетители. В ходе допроса выяснилось, что это двадцати пяти летняя привлекательная крестьянка Владимирской губернии, год назад пришедшая в бордель, бросила мужа прозябать в деревне. Такое было не новым. Во многих губернских канцеляриях имелись прошения сельских мужиков на подобное поведение жён. Официальная статистика врачебно-полицейского комитета говорила следующее, что сорок процентов тружениц на этом поприще трудилось из-за бедности и скудности жизни, двадцать по желанию, а остальные в связи с лёгкостью существования. Смотровая книжка у неё была в порядке, согласно пункту второго «Правил для публичных женщин» осматривалась она дважды в неделю. Зарабатывала по два рубля за встречу, по шесть-десять рублей за день, от всей суммы согласно пункту четырнадцатого тех же правил у неё оставалось четвёртая часть. Узнав о двух случаях самоубийства, она всплеснула руками, ненадолго заголосила. Но более от неё добиться было невозможно. Причин она не знала, клиенты личной жизнью не делились. Вид её не понравился сыщику. Глаза у неё были хитрые и лживые. Да и всё поведение выдавало «битую» жизнью бабу, знающую что и где говорить. «Не солоно нахлебавшись», пришлось покинуть заведение. Однако, Евграф приказал установить за борделем наблюдение, в частности, за девицей, приставив двух агентов сыскной части на круглосуточное дежурство. На следующий день, как только стемнело, данная особа вышла из дома и, озираясь, направилась по неизвестному адресу. Агенты следовали за ней. Пройдя один квартал, она нырнула в подворотню и вошла во флигель доходного дома. Пробыв там не более часа, вернулась в бордель. Агенты после её ухода немедленно вошли в съёмную квартиру и задержали проживающего. Им оказался крестьянин Владимирской губернии, по профессии коновал, прибывший на заработки. Проживал он в той же деревне, с которой была и девица. Его вместе с пожитками представили в сыскное на допрос. В ходе обыска при нём нашли в сумке все те компоненты, которые указывались в рецептах. Коновалы занимались лечением коней и всякой скотины, пусканием крови, прокалыванием брюха для выпуска газов, уничтожением глистов и внутренних червей. Промывали и обрубали копыта у скота, отпиливали рога и другую работу. Иногда брались в сельской местности и за лечение жителей деревень. Очень часто это лечение приводило к смертельным исходам. С собой у него были не только уже известные препараты, но и всякие неизвестные травы, корни, сушёные остатки каких-то животных, грибы. В ходе допроса испуганный крестьянин признался сразу, эта бордельная девка его племянница. Она уговорила его приготовить смесь из трав и грибов от которой на теле, после употребления с чаем, появлялась необычно яркая и пугающая сыпь. Замысел был прост. Выбирался богатый посетитель. Клиент в ходе встречи опаивался смесью. Через день, другой у него появлялась сыпь. Испуганный он бежал к проститутке у которой провёл время, для предъявления претензий. Та, притворяясь самой невинностью, убеждала в своей невиновности ссылаясь на установленные медицинские осмотры и направляла его к известному знахарю, который прописывал за большие деньги лечение. Помощь коновала стоила не много ни мало, двадцать рублей за рецепт и пять за ежедневный осмотр в течение десяти дней. Обычно сыпь за неделю сходила, и коновал приписывал себе лечебный успех. Если испуганный клиент не приходил, о нём просто забывали. Схема была гениальной по своей простоте. Участники сговора практически ничем не рисковали. Клиентская база была большой, заболевшие только «французской болезнью», по секретным данным полицейского управления на 1882 год, исчислялись тысячами только в одной Москве. Хитрой девице, вместе с дядей, удалось заработать за два месяца почти двести рублей. Подвела их только излишняя стыдливость молодого студента и неверие родителей в случайность его смерти. Впрочем, больших наказаний они не получили, суд вынес решение о назначении им малых сроков с содержанием в учреждении общего типа за мошенничество и запрещении проживать в крупных городах империи.

Евграф встал с кровати, открыл штоф, затем подойдя к двери немного пролил на пол, для запаха в комнате. Осмотрел дверь и косяк проема. Крючок для закрытия двери был слабый, а между косяком и дверью была щель, которая позволяла его аккуратно поднять.

– Специально так устроено. Надо ждать гостей ночью. Хозяин придёт проверить, кто пожаловал такой дерзкий. Половой доложит, что выпили изрядно, небось еще чего и подсыпал в штоф, вот он и придет, – тихо сказал сыщик.

– К цыганке не ходи гадать, ждать надобно! – ответил Егор Егорович, так же тихо, жуя котлету.

Условились так. Спать на одной кровати по очереди, вторую застелить одеялом поверх верхней одежды, как будто бы спит человек. А дежурить в темноте, в углу с револьвером наготове. Ждать гостей. Поговорив громко около часу и специально, шумно чокаясь и смеясь закончили показной праздник. Первым отдыхать лёг Евграф, Кротов остался на охране.

Глава 15 Ордынский плен. Великий хан Герай

Боярин пришёл в себя от страшной боли в горле от перенесённого удушья. До него доносился запах жаренного на костре мяса и гортанные, цокающие речи кочевников. Тищенков лежал на боку со связанными за спиной руками и ногами, теперь болела не только правая рука, но и горло. Обзор в этом положении был плохой. В пределах своего взгляда он увидел с десяток небольших палаток, которые каждый воин имел в походе обычно при себе. Горели четыре больших костра, на которых жарилось, на вертелах, мясо.

«Видно сорок-пятьдесят воинов, не больше. С десяток из них отдыхают, ночная смена», – подумал боярин, повертев головой и изгибаясь телом с целью размять затёкшие суставы и увеличить обзор для осмотра местности.

Увидев движения пленника к нему подошли два воина небольшого роста, крепкие и широкогрудые, с широко посаженными друг от друга глазами и имеющих свирепую внешность. Одежда состояла из двух шкур шерстью наружу, обеспечивающих тепло и непроницаемость для влаги, на боку висели кривые сабли. Они легко подняли его и практически волоком подтащили к одному из костров.

– Он ожил, могучий Сюн-суус. Что с ним сделать? – спросил один из них у старого война сидевшего у костра.

– Ты ожил. Это хорошо. Я посмотрел твою суму, забрал твоё золото, толмач прочёл грамоту. Откуда у тебя эта грамота и древний перстень с тамгой уважаемого ордынского рода мурз? Отвечай иначе я прикажу резать тебе по одному пальцу и присыпать солью, для разговорчивости и правды.

– Это моё по рождению. И грамота моя и перстень. Где моя семья? – ответил Тищенков на сносном тюркском, не узнавая свой голос ставший сиплым от аркана Сюн-сууса.

– Это хорошо, что ты знаешь наш язык. Будет проще с тобой разговаривать. Если это твоё, то ты сводный брат Ивана, Московского хана? Знак говорит о степных корнях твоих предков. Это так? – спокойно спросил воин, ковыряясь корягой в костре, сложив ноги калачиком.

– Да это так, ты говоришь мудрые слова. Но скажи мне Сюн-суус, где моя семья? И почему ты, сотник нукеров особой гвардии и твои воины, в простой одежде, а не с ханом? Неужели Герай выгнал нукеров из гвардии? – спросил Георгий.

– Ты дважды спросил о семье. Семья не интересна мне. За ней погнались десять войнов Московского хана. Больше не спрашивай. Великий хан Девлет Герай ставил мне другую задачу. Спасая тебя, я и так нарушил приказ. Ты правильно подметил, что я сотник нукеров гвардии великого хана. Но я скажу тебе небольшую тайну, потому как не боюсь тебя, ты в моей власти. Захочу и дам команду разорвать тебя лошадьми. Великий правитель, Девлет Герай не ушёл с Дикого поля, он недалеко. Это только вы – Московиты думаете, что он увёл орду после сражения под Судбищем. Но и я хочу задать вопрос. Я видел, как ты дрался, ты смелый воин. Но почему тебя преследовали войны Московского Ивана, судя по боярской одежде и оружию, найденному у тебя золоту, передо мной не простой воин. Чем прогневил своих единоверцев?

– В грамоте всё сказано, Сюн-суус, – ответил боярин.

– Я не буду казнить тебя, доставлю Великому хану. Он сам решит, что ему делать с тобой. Это порадует после маленького поражения под Судбищем, огорчившем его.

На этом разговор был закончен. Тищенкова отвели и посадили на сломанное дерево, руки развязали, оставив связанными только ноги. Выставили охрану. Дали кожаный мешок-турсук с водой и кусок бараньего недожаренного мяса.

Выехали в ночь по Муравскому тракту вглубь Дикого поля. Через два дня к вечеру были в ставке Девлет Герая. Георгий весь путь проследовал на своём коне, однако ноги были связаны под брюхом лошади, а сам конь на длинной верёвке следовал за ведущим. Всю дорогу он тщательно охранялся. Ставка располагалась в Белгородье, недалеко от слияния реки Везелицы с Северским Донцом. Прибыв в расположение орды, сотник немедленно направился к ханской юрте, с ним следовали и воины. Юрта представляла собой круглое куполообразное сооружение на огромной повозке, входом на южную сторону. Для её движения было необходимо не менее тридцати крепких быков. Именно такой вывод сделал Тищенков, впервые в жизни рассмотрев это чудо степного быта правителя Крымской орды. Сотник вошёл в юрту и находился там достаточно долго. Выйдя он на гортанном языке дал команду. Два нукера сняли боярина с лошади и не давая размять затекшие суставы, ввели во внутрь сооружения, подняв ковёр над входным проёмом. Там поставили его на колени перед сидящим ханом. Воцарилось молчанье. Георгий смог разглядеть внутреннее убранство. Внутри было достаточно пространства, шагов пятнадцать от одного края до другого. Посредине имелся очаг, с северной стороны, напротив входа, располагался походный трон и постель правителя, рядом с которыми имелся и походный стол. Пол был устелен коврами, на стенах было развешано оружие. Сам хан сидел на троне в окружении высоких приближённых, военачальников орды, мэнетайонов и тументайонов. Толмач-переводчик начал переводить слова хана. Тищенков понимал и разговаривал на тюркском языке свойственном Золотой и Крымской орде, но в данном случае его устраивал такой расклад разговора, он позволял иметь время для раздумий и подготовки ответов на возможные вопросы.

– Скажи мне воин, был ли ты при битве под Судбищем? И кто ты? Почему убегал от единоверцев. Какое преступление совершил? – прервал молчанье хан.

– Я буду боярином Георгием Тищенковым, ближним человеком удельного князя Белёвского. Под Судбищем был и сражался! – ответил Георгий.

– Это хорошо, что ты твёрд и смел. Только нет больше удельного князя. Мои люди донесли мне, что два дня назад схвачен мурза Белёвский, Иван и под охраной отправлен в Вологду на вечное поселение, а может и смерть. С ним и пресеклась ветвь Белёвских удельных мурз, детей то у него нет. В княжестве пока правит стрелецкий сотник Ерш. А самого княжества больше нет, оно стало землёй Московского хана Ивана. Скажи мне, почему преследовали тебя, если ты смелый воин и сражался со мной под Судбищем. Зачем схватили Белёвского правителя и увезли, если вы честно служили Московскому хану. Может, вы воры или предатели? – хитро спросил правитель орды.

– Мне нечего сказать! Вины за мной нет, – ответил боярин.

– Можешь не отвечать. Толмач прочёл мне грамоту. А перстень с тамгой принадлежит древнему роду мурзы Чета, нукера хана золотой орды Узбека, десятого сына Менгу-Тимура, правнука Чингисхана, основателя империи. Этот мурза перешёл с разрешения великого правителя на службу к Московитам, сопровождая сестру Великого хана, ханшу Кончаку, которую отдали в жёны Московскому князю. Ханша Кончака в 1318 году вышла замуж за Московского, Новгородского и великого князя Владимирского Юрия. Который получил высокий титул «Гургана» – зятя Чингисхана. Ты слышал об этом? – тихо и внимательно уточнил хан.

– Про ханшу Кончаку никогда не слышал. Мне известно, что у князя Московского, Новгородского и великого князя Владимирского Юрия, жену звали Агафьей. Про перстень с тамгой и грамотой недавно узнал от отца, – ответил боярин.

– Да, великую ханшу Кончаку, в крещенье в вашу веру, назвали Агафья. Но она умерла в этом же году, возможно от отравления. Но мы не об этом сегодня говорим. Если перстень принадлежит тебе, это значит, что в тебе течёт степная кровь великих воинов. Но я проверю, правда ли написана там или ложь. Я предлагаю тебе службу, боярин. Сделаю тебя баскаком, моим доверенным лицом, в Туле и Белёве, а также в других городах по округе. Согласен?

– Нет Хан. Да ты ещё и не взял к себе в улус ни Тулу ни Белёв и вряд ли возьмёшь. Уже три года гоняем твою орду по Тульским и Белёвским болотам, а ты всё надеешься на победы? – ответил без раздумий Тищенков.

Хан невозмутимо что-то сказал одному из мэнетайонов и отвернулся от Тищенкова. Нукеры, взяв его за руки вытащили из юрты. Неделю стояла ставка Хана в Белгородье, всё это время Георгий провел в подземной тюрьме, яме-зиндане накрытой стволами деревьев по верхнему краю. Шесть раз ставка меняла места расположения, оставаясь на стоянках по десятку дней, пока не дошла до Азака,[34] города на море. Там пленных ждали перекупщики рабов. Основными рынками по продаже ясыря был в Кефе и Керш, но отдельные рабовладельцы выходили на встречу передвигающейся орде, чтобы приобрести наиболее ценных пленных по самой дешёвой цене.[35] Тем более, что Московиты были нежелательным «приобретением» в силу их непокорности, свободолюбия и постоянного желания сбежать. Такой вывод сделал Георгий, подслушав разговор воинов. Везде на новых стоянках, для Тищенкова отрывали новые ямы-зинданы. Около четырёх месяцев длился путь в Крымский юрт, всё это время он провёл в земляных ямах. При переходах его привязывали к повозке, на длинной верёвке и он шёл за ней со связанными впереди руками, без обуви, которая порвалась после первых двух переходов, под охраной отдельного конного война. Остальные пленные из ясыря двигались отдельно под охраной, всего человек сто мужчин и женщин. Несмотря на разгром под Судбищем, во время набега некоторым отрядам удалось захватить в плен жителей деревень и сёл, располагавшихся по пути движения орды. Обычно, когда основные силы орды участвовали в сражениях, отдельные специально назначенные отряды рыскали по округе, устраивая облавы на жителей этих местностей, хватая в полон людей, убивая непокорных, грабя жилища и уводя скот. Видимо, так было и в этот раз. Теперь пленных вели в рядах, по десять человек, связав им сзади руки кожаными ремнями и набросив на шеи верёвки в виде петель, скрепив между собой. В дороге несколько десятков человек были убиты по причине упадка сил и заболеваний, а также за попытку побега. Судьба этих бедных людей, попавших в полон, была не радостна. Их должны были разделить поровну между всеми, кто принял участие в их захвате по жребию, отдав определённую долю хану. Затем часть из них продадут в рабство разным перекупщикам, в том числе из Османского Султаната, для различных работ и увеселений. Многих оскопят и поставят клейма. Кормили его, в отличие от остальных, на удивление хорошо, однако одежда пришла в негодность, обувь порвалась. Все четыре месяца он не мылся, тело покрылось грязью, волосы отросли, он превратился в грязное существо со спутанными волосами и нечеловеческим запахом. Ни одного раза с ним никто не заговорил. Естественные надобности пришлось справлять там, где находился. Боярин стойко переносил все тяготы, что бы не сойти с ума, посвящал всё время воспоминаниям и молитвам, размышлениям о побеге. Только одно его беспокоило, отсутствие сведений о семье. В Азаке всех пленных выстроили в ряд для показа перекупщикам, последним поставили и Тищенкова. Это не соответствовало нравам и порядкам, принятым в орде, так как за воина такого ранга как Тищенков можно было просить хороший выкуп. Перекупщиков было двое, один совсем молодой, а второй постарше. Может, отец с сыном. В сопровождении слуг они ходили вдоль людей внимательно их осматривая и проверяя здоровы ли они. Одежда выдавала в них купцов с Султаната. Скорее всего, они искали себе рабов для каких-то ремесел и производства товаров. Перекупщики-купцы были веселы и жестоки, по их приказу отдельных, выбранных ими, пленных раздевали почти до нага для осмотра с разных сторон, заставляли приседать и совершать движения. Каждого из выборных пленных они стегали кнутом-камчой, чтобы понять насколько тот вынослив и чувствителен к боли, проверяли зубы. Проходя мимо одного из пленных, один перекупщик, тот который выглядел совсем молодым, со всей силы ударил стоявшего напротив него старого кряжистого мужика камчой по лицу, выбив ему глаз, тот плюнул ему в лицо, согнувшись от боли. Оскорблённый его действиями купец ударил пленника ножом в сердце и весело засмеялся, после того как тот упал на землю. Надсмотрщики озлобились и двинулись к купцу, но старший перекупщик поднял руку в верх, что-то сказал, затем достал несколько монет и вложил их в руку старшего надсмотрщика. Подошла очередь боярина Тищенкова подвергнуться унизительной процедуре осмотра.

– Этот пёс очень здоров, несмотря на долгий путь. Жалко, что он Московит, но я куплю его, – сказал на тюркском один из перекупщиков, надсмотрщику и ударил Тищенкова несколько раз наотмашь, по телу и лицу, камчой.

Георгий не стерпел оскорбления, даже ордынцы не позволяли себе избивать его. Они относились к нему как к военному пленнику, как к военной добыче, но без лишних унижений. Все эти месяцы он жил в тяжелых условиях, но никто ни разу не ударил его, пользуясь его беззащитностью. Пользуясь тем, что он стоял с завязанными руками впереди, а не сзади как у остальных, он нанёс жёсткий удар под подбородок купца. Тот упал на спину прямо в грязь, под хохот надзирателей и тайные улыбки пленных. Вскочив купец вновь схватился за камчу, что-то злобно закричал. К нему на помощь уже бежал его сопровождающий, перекупщик рабов с целью забить пленного боярина до смерти, но руку купца жестко поймал Сюн-суус, тот самый, который пленил Тищенкова. Он что-то сказал купцу на незнакомом диалекте, тот гневно посмотрел на Георгия, плюнул в его сторону и пошёл обратно вдоль ряда пленных, жестоко стегая камчой тех, которых он уже приобрёл как товар.

По прибытию в столицу орды, город Бахчисарай, дворец-сад, Тищенкова так же посадили в тюрьму, но она уже была другой. Подвальной, со стенами из камня и маленьким окошком вверху, под потолком. Через это окно слабо проникал свет и воздух, поэтому не зависимо от времени суток было темно. Нельзя сказать, что Георгий смирился с судьбой, он каждый день думал о побеге, внимательно наблюдая за охраной, но возможностей не было. Прошло больше трёх месяцев, в один из дней за ним пришли три воина и приказали выйти из тюрьмы. Они отвели его в подсобное помещение где имелся котёл с теплой водой, лежала чистая одежда ордынского покроя. Слуга-раб постриг его на лысо, боярину приказали мыться и одеваться. Георгий с удовольствием скинул грязные лохмотья и привёл себя в порядок. По его счету, уже как несколько месяцев назад наступил, новый 1556 год. Закончив необходимые дела, войны провели его улицами двора в расположение дворца, передали личной охране правителя. Хан принял его в одном из малых залов, в котором имелись мягкие диваны, на стенах висели ковры, а на них висело оружие. Посреди бил красивый фонтан. На диванах размещались советники и военачальники Крымской орды.

– Садись гяур, – перевёл толмач. После слов хана, нукеры личной охраны посадили его на один из диванов, при входе.

– Как жилось тебе эти долгие месяцы? Ты очень изменился за время плена. Мне сказали, что волосы твои стали седы, лицо украшает шрам, от удара плетью продавца рабов. Что говорит твоё сердце и душа, не вспоминали ли они своих ошибок? Кто поддерживал тебя в горести? – спросил, улыбаясь хан.

– Жилось мне плохо, но ошибок я не вспоминал. Поддерживала меня моя вера в Бога и мою судьбу. Желанье отомстить врагам, – ответил на тюркском, Тищенков.

– Это хорошо, что ты знаешь язык и продолжаешь учиться говорить на нём. Тебе это когда-нибудь пригодится. Твоя вера тоже сильная. Мы помним историю про спасение матери одиннадцатого хана Золотой орды Жанибека, великой ханши Тайдулы. Митрополит Алексий Московский совершил чудо и вернул ей зрение. Московский князь получил за это право на посольскую ордынскую землю и построил там церковь и основал монастырь вместе с Митрополитом Алексием. Поэтому я верю, что твой бог помогал тебе всё это тяжёлое время плена. Я проверил тебя испытаниями, ты крепок духом. То, что готов мстить, это похвально. Твоя кровь состоит из крови степных волков и орлов, она должна требовать наказания виновных в твоих бедах и бедах твоей семьи. Я многое узнал о тебе и твоей семье. Хочешь, поделюсь с тобой знаниями и новостями? – улыбаясь медленно и слащаво сказал хан.

– Как будет угодно хану, – ответил Тищенков еле сдерживая себя от желанья узнать, что произошло с его женой и ребёнком.

– Мои лазутчики проверили твою историю. В ней больше правды, чем лжи. Я постараюсь поверить тебе и твоей истории. Иван Московский ищет тебя, нашлись люди, которые рассказали ему правду о твоём рождении. Скорее всего он хочет убить тебя, не станет же он делить с тобой власть. Тем более ты старше его и право на трон у тебя. Да и его ближние бояре не позволят нарушить естественный ход жизни под луной. Зачем им отдавать власть. Пока он не знает, что ты в Бахчисарае у меня в гостях. Но скоро узнает и пошлёт за тобой войско или лазутчиков. Удельного Белёвского княжества больше нет, оно присоединено к Московскому государству. Хозяйничает там пока сотник Ерш. А земля ваша скорее всего будет подарена кому-то из новых высоких слуг царя Ивана. Да хотя бы князю Вишневецкому, одному из старост княжества Литовского.[36] Он основал на Малой Хортице земляной замок, собрал воинских людей, беспокоит соседей, мои улусы тревожит. Он давно на Москву заглядывается, желает перейти служить к Московскому царю. Переписку с ним ведёт. Семья твоя пока ещё в Москву не отправлена, где-то спрятана в Тульских или Белёвских окрестностях под охраной. Царю доложено, что сбежал ты вместе с семьёй, а куда – неизвестно. Я направил письмо царю Ивану, что боярин Тищенков у меня в гостях с семьёй, обманул его. Сотнику Ершу письмо тоже отправил, что за большие деньги готов ты выкупить семью. Что скажешь? Ерш жадный, он может и обмануть царя ради денег и золота.

– Скажу, что мудр хан! Только за какие деньги я выкуплю свою семью у Ерша? У меня ни денег, ни жизни нет. Вся моя жизнь в твоих руках, – ответил Георгий.

– Предлагаю тебе с моими воинами пойти на Хортицу, разорить это гнездо и заработать деньги. Я присвою тебе боярин звание тументайона, помогу выкупить семью. Если хочешь, можешь здесь, в Бахчисарае, найти себе трёх жён. Потом мы пойдем с ордой на Тулу, Рязань и Москву, разорим эти земли. Возьмём большой полон и погоним в рабство, а ты станешь Московским царём. Можешь не отвечать. Иди и думай.

После слов хана, нукер потребовал боярина выйти, жестом руки. Его отвели в помещение на территории дворца и оставили там. Около месяца хан не вызывал его к себе. Всё это время он потратил на восстановление сил. Мысли, сказанные правителем орды, не покидали его. Предложение было заманчивым, весь месяц думал боярин Тищенков об этом предложении. И так примерял и эдак, только ничего не получалось. Нет, он не мог с ним согласиться. Как посеять вражду, кровь и гибель между людьми, на родной земле. Хоть и свиреп царь Иван Грозный, хоть и казнит без причины преданных людей и холопов истребляет без вины, прислал к нему убийц и неясно, что с семьёй сейчас, однако народ на Руси не причём. Большими трудами многих князей и воинов, Русское государство собирается в единый кулак. Если он согласиться, то навлечёт позор на свою голову и не будет ему прощенья. Нет, нельзя соглашаться! Прошёл месяц. Его вновь в сопровождении нукеров личной охраны привели к Девлет Гераю, в небольшой зал дворца. При хане, находился только один из советников.

– Ну что гяур, подумал? Какие слова скажешь? Что решил ответить на моё милостивое предложение? – спокойно спросил хан.

– Великий хан, я не могу принять твоего предложения и твоей милости. Не желаю подвергнуть свой род и имя позору, обречь города и сёла Руси на погибель. Междоусобная война за трон погубит десятки тысяч Русичей. С тобой в походы тоже пойти не могу, не хочу быть предателем. Понимаю я, что не видать мне семьи, но и по-другому поступить не могу. Моя голова в твоей воле, можешь казнить!

– Храбр и предан ты своей земле. Выжил в тяжёлых условиях, собрав своё мужество. Хвалю боярин. Ты плохо думаешь о правителях Крымского юрта. Мне не нужна твоя голова. Дам тебе свободу, за смелость и принадлежность к великому золотоордынскому роду. Твои предки честно служили ханам золотой орды. Ты достоин высокого имени Худеяр, возлюбленный богом. Удача сопутствует тебе. Уже есть мой приказ, разрешить тебе набрать двадцать воинов из пленных урусов, дать коней. Дарю им свободу. Через неделю ты должен быть готов к выходу, отпущу тебя и набранных тобой. Всегда можешь вернуться в Крымский юрт, мне нравятся смелые и преданные воины. Тебе передадут переписку с сотником Ершом. Он просит денег и драгоценностей за жизнь твоей семьи. Будет ждать четыре месяца. Решай, как их выкупить, отныне это твоё дело. Я возвращу тебе грамоту, где написано о твоём происхождении и перстень твоего великого предка. Получишь письменное повеление-ярлык и золотую пайцзу, знак моей власти. Власти великого хана Девлет Герая. Согласно этим ты сможешь вольно передвигаться в границах великого Крымского юрта, никто не сможет чинить тебе препятствий, не нарушив мой приказ. Иди, готовься.

Тищенков поклонился и вышел в сопровождении нукера. После его выхода приближённый поклонившись, спросил: – О Великий хан зачем такая милость этому пленному гяуру? Может лучше продать или убить его?

– Это гяур предан своей земле и не будет проливать кровь соплеменников. Если мы убьём его, у нас не будет ни денег, ни человека. Если мы продадим его в рабство, не много выручим денег. Если заставим работать здесь, польза будет очень мала. Если мы потребуем выкуп, никто не станет платить за него. Лучше отпустить его, и он принесёт больше пользы, чем вреда. Время покажет, кто прав! – ответил Девлет Герай.

Глава 16 Встреча с трактирщиком Агеем. Проверка кражей

Кротов тихо разбудил Евграфа. Наступала его очередь дежурить, сам не раздеваясь лёг на постель и моментально уснул. Было около трёх ночи. Сыщик потянулся, размялся, налил кваса, выпил, достал револьвер и положил рядом. Сон, хоть и небольшой, восстановил силы и позволил трезво мыслить о происходящем.

«Если предположения правильные и все мысли соединить во едино, тогда получается следующее. Через помощника редактора вышли на учителя истории – Архивариуса. Затем этого помощника убили, что бы он не разболтал кто ищет этого человека. Посетили Архивариуса дома, но не договорились о цене или убрали как лишнего свидетеля, завладев его записями. Предположительно суть которых заключается в описании какого-то клада и месте его нахождения. Если это так, тогда убийца сейчас имеет все данные по кладу и должен его тайно достать. Однако, если записи имелись и место было известно, тогда почему сам учитель не нашёл клад раньше? Зачем он пустил к себе совершенно незнакомого человека? Значит, чего-то ему не хватало для поиска этого места. Получается убийцу и жертву связывало одно – какая-то тайна, которую они пытались выведать друг у друга. Кто её может знать?» – раздумья сыщика были прерваны тихими шагами людей, тайно крадущихся по коридору возле комнаты и аккуратным подсовыванием под крючок деревянной палочки, с целью поднять крючок закрывавший дверь.

Дверь тихо открылась, человек держащий в левой руке фонарь, в правой револьвер, посмотрел внутрь помещения, туда где стояли кровати. Сделал шаг вперёд, в комнату.

– Хороша встреча, Агей, – громко сказал сыщик, держа его на прицеле револьвера.

– Не балуй. Просто посмотреть хотел, что за люди меня ищут. Рад встрече, Шило. Молодец, врасплох вас не застанешь! Чего не спишь? – спокойно проговорил хозяин трактира, опуская револьвер.

– «Много спать – мало жить, что проспано, то прожито». Тебя жду, пока на завтрак пригласишь!

– Ладно, не ерепенься. Буди Крота, пойдем чаю выпьем, поговорим. Можно и перекусить чего. Я недавно приехал. Как появился, половой и говорит, что залётные в трактире, ведут себя нагло, меня ищут. Деньги имеются. По виду деловые. Вот и решил проверить. Сами знаете, на дороге стоим, а здесь «ухо надо держать востро». Спускайтесь в низ, поговорим. Жду, – с этими словами хозяин развернулся и в сопровождении помощника, пошёл на первый этаж.

Сыщик разбудил Егор Егоровича и через четверть часа спустился с ним в харчевню. Хозяин ждал в малом зале. Время дошло почти до пяти утра, без малого. На столе стоял разогретый самовар, лежали пироги, прочая снедь.

– Садитесь, встретим утро с чаем. Небось болит голова после вчерашнего? – улыбаясь сказал Агей.

– Есть немного, твоя правда, – ответил Евграф, садясь за стол и делая вид, что голова действительно, болит с похмелья. Рядом он небрежно бросил баул. Кротов поддержал его речь гримасами и ужимками, которые, по его мнению, соответствуют похмельному состоянию человека.

– С чем и зачем пожаловали? – спросил хозяин трактира.

– Вот, входные подарки тебе, часть может поменяешь на деньги, посуда здесь серебряная, кое-что из вещей. Дельце провернули на днях. Половина тебе, половина нам, – заявил Евграф, подвинув ногой баул в сторону Агея.

– Поменяем по хорошему договору. Мне о тебе, Санька-солдат сказывал. Говорил, что дело до меня есть у вас. Кстати, спасибо за помощь в поезде! – ответил трактирщик, передовая баул с ворованными вещами половому.

– Дело есть. Мы с Москвы, с Хитровки с поручением от деловых, только не смогли пока исполнить наказ. Может и поможешь. Приехали к учителю истории и имеем к нему письмо. Но он не простой учитель, он клады ищет. Узнали о нем от одного Московского человека, с которым он переписывается и информацией делиться. Он и предложил, от его имени, одно дело. Клад поднять и в Москву сопроводить для продажи золотых и серебряных украшений, разного старинного оружия, аж тысяча пятисотых годков, правления ещё царей Московских. За эти побрякушки и за старинное оружие в Москве можно хорошие деньги выручить. Но города мы не знаем и имеем опасение, что могут нас мессеры скрутить, если где ошибёмся невзначай. Доля, конечно, у тебя будет своя. Что скажешь на это?

– Кто таков этот учитель, пока не знаю такого. Тула не большой город, мне известно, кто чем промышляет. Поподробнее желательно. Кто таков, где живёт, чем занимается? – ответил озабоченный предложением Агей.

– Учитель этот проживает на Подьяченской улице, не далеко от Хлебной площади и Всехсвятского кладбища. Зовут Никифор Никифорович. Может, знаешь его? – спросил сыщик.

– Шило, конечно я знаю этого болтуна. Вы что, всерьез к нему приехали? Он как немного выпьет, так вечно болтает с бабами возле мелочной лавки, стоящей недалеко от его дома, про то, как скоро разбогатеет. Правда, причину предстоящего богатства ни разу никому не сказывал. Вы всерьёз к нему? – спросил удивлённый трактирщик.

– Наше дело малое. Нам старший приказал, вот и выполняем. Так сведёшь или нет? А насчёт болтовни, ты может зря? Вот, почитай газетки Тульские, что там о кладах пишут, – с этими словами сыщик передал Агею три листа, вырванных из разных газет.

Следующие четверть часа прошла в молчанье и негромких звуках, от поднимающихся со стола и опускающихся кружек с чаем, да громких чавканьях Кротова поедающего пироги. Егор Егорович был человек воспитанный в меру, но здесь он очень старался показать из себя человека с улицы, имеющего малые правила нахождения за столом. Агей внимательно читал. Наконец, прочтя, внимательно посмотрел на гостей, даже с какой-то злой досадой, непонятной Тулину.

– А что, Шило, письмецо есть от Хитровских, к Никифору? А кто вами верховодит? – подозрительно спросил трактирщик.

– За «Ивана» у нас Угорич и письмец у нас имеется, – с этими словами сыщик, подмигнул Кротову, который достал из-за пазухи сложенный в четверо листок бумаги передал Агею. Тот развернул и прочитал в слух:

«Московский барыга-торговец сообщил нам о твоем предложении. Артель решила, что оно дельное и решила поддержать. Предлагаем честный договор. Тебе треть дохода после продажи побрякушек. Посылаем к тебе помощников. Нашему слову верь, как сам себе, век с каторги не возвращаться. С приветом от Хитровской вольницы. Угорич – Иван Хитровский.

– Угорича сам не знаю, но слышал много хорошего про него. Говорят, человек дельный и честный, «бродяг» не обижает. Может, и поверю вам. Тем более мне в поезде помогли и Санька-солдат сказывал, что Чулковских босяков от облавы спасли. Всё за вас пока. Хочу уточнить только, легальные вы или не в ладах с полицией? – хитро спросил Агей.

– У нас всё в ажуре, мы жители как все, со всеми правами и обязательствами, – ответил титулярный советник, передовая паспорта прикрытия трактирщику. В них сам он числился Семёном Михайловичем Ложкиным, а напарник – Егором Егоровичем Вошкиным. Оба были крестьянами Владимирской губернии.

– Хороши у вас фамилии, Ложкин да Вошкин! Не перепутать! – рассмеялся трактирщик. – Отдохните часок, другой, поешьте, только ни пейте, может на дело пойдём. Мне кое-что уточнить нужно, а дальше поговорим, – задумчиво сказал он.

С этими словами он встал из-за стола и прошёл к себе в комнату, располагавшуюся за буфетом. Сыщик и Кротов довольно переглянулись, улыбнулись друг другу и продолжили ранний завтрак. Пока завтракали стали свидетелями того, что половой и буфетчик собрали в деревянный ящик хорошей еды, напитков человек на двух, трёх. Накрыли всё это теплым одеялом внутри ящика и вынесли на улицу. Тулин подошёл к окну и увидел, что ящик с едой и напитками отдали какому-то мужику, который с помощью полового погрузил его в скромный экипаж и выехал со двора.

«Странно это всё. Кого это кормит Агей по утрам? Надо будет к обеду тоже понаблюдать. Если будет повторяться, тогда какую-то компанию прикармливает. Скорее всего, где-то недалеко проживающую. А вот законно с разрешения властей или нет, это большой вопрос? От трактирщика, судя по его замашкам, всего ожидать возможно. Может и Ерша с подельниками прикармливает? Чем чёрт не шутит?» – подумал сыщик.

Позавтракав, поднялись вновь, к себе в номер. Оба решили лечь спать, приготовив револьверы и положив их под подушку. Опасаться теперь вроде бы было нечего, но шкаф отодвинули к двери, тем самым загородив проход. Спали почти до полудня. Встав приступили к чистке револьверов, предварительно освободив проход двери от шкафа. За этим занятием их и застал Агей. Войдя он присел на единственный стул в комнате и начал разговор, внимательно и уважительно посмотрев на револьверы.

– Это хорошо, что «шпалеры» уважаете, может сегодня и пригодятся. Только вот какие новости. Один прикормленный «мессер» рассказал, что убили Никифора, учителя истории. Кто, пока не известно. Да и редактора нашли замёрзшим на речке, тоже не случайно. Получается, интерес у кого-то есть к этому делу совсем не малый. Я поручил «бродяжным» во всех слободах слухи собирать и с публикой разговоры вести на базарах, площадях и других местах присутствия. Дюже мне интересно, кто тут в Туле хозяйничает без моего на то разрешения. Через день, другой будут у меня все сплетни, что народ «из пустого в порожнее переливает». Местным деловым тоже просьбу передал, что узнают, то сообщат немедля, им и самим интересно, кто это на нашей территории свои порядки заводит. Так что не получиться у вас с Никифором в долю вступить и побрякушки в Москву вывезти. Где они теперь, никто не знает, может только тот, кто учителя порешил. Будем думать, что делать. А вы что предлагаете? – внимательно смотря на обоих, рассказал о новостях Скуратовский трактирщик.

– Мы что предлагаем? Что тут предложить? Искать надо того, кто это сделал, у него и спросить про клад. Если он на убийство пошёл, видимо «улов» хороший там корячился, – ответил сыщик.

– Идите пообедайте. Как стемнеет, дело одно будет для вас. Со мной пойдёте? – спросил подозрительно и хитро Агей.

– Отчего не пойти, пойдём. За обед спасибо, – ответил Тулин, думая о том, что предупредить Муратова не получится и действовать придётся по обстоятельствам.

Трактирщик ушёл. Спустились пообедать в харчевню. История по поводу ящика с едой для непонятных лиц повторилась в той же последовательности, добавив раздумий Тулину и Кротову. Остальное время до вечера скоротали за чтением старых популярных книг, которые на удивление нашлись в трактире. Евграфу досталась потрёпанная и зачитанная книга «История славного французского вора и мошенника Картуша и товарищей его». Егор Егоровичу не менее потрёпанная, «Обстоятельные и верные истории двух мошенников: первого славного вора, разбойника и бывшего московского сыщика Ваньки Каина со всеми его сысками, розысками, сумасбродной свадьбою, забавными разными его песнями, и портретом его. Второго французского мошенника Картуша и его сотоварищей». Книги были одного и того же автора, писателя-самоучки из крепостных крестьян, Матвея Комарова. Судя по наклонностям Агея, можно было предположить наличие и популярность подобных книг в его заведении. Зачитались настолько, что не заметили, как стемнело. Автор был из крепостных, после смерти хозяйки в 1785, был отпущен на вольную свободу. Подписывался псевдонимом «житель города Москвы». История его литературного таланта была особо неизвестна, но среди просвещённой публики считалось, что в 1755 году часто бывая в Сыскном приказе по делам своей хозяйки, он изучил и был свидетелем многих расследований по разбойным делам. В том числе видел и слышал допросы Ивана Осипова по кличке Ванька Каин, известного разбойника того времени. Личность этого крестьянина была действительно знаменательной. До сих пор в сыскном популярная как для изучения, так и для шуток. Ярославский крестьянин Иван Осипов, в тринадцать лет обокрал своего барина, жившего в Москве. Но, что бы уйти от наказания сумел подкинуть труп убитого служивого человека хозяину и написал на него донос. За это был отпущен на свободу. Бандитская жизнь привела его в общество воров и убийц, живших под Всесвятским каменным мостом через Москву-реку, где он обзавёлся полезными знакомствами. В то время там верховодил вор Болховитинов, происхождением из дворянского сословия. Он и стал основным учителем Осипова воровскому делу. Обучившись и погуляв вдоволь по Москве, Осипов отправился на Волгу, где грабил совместно с волжскими разбойными атаманами купцов и богатых торговцев. В 1741 году Осипов поменял свою жизнь, прибыв в Сыскной приказ и предложив помощь в поимке Московских воров и душегубов. Его приняли на службу и даже присвоили звание доносителя, выделив в его подчинение несколько служивых приказа. Поймав несколько десятков мелких воров, он возглавил всю криминальную жизнь Москвы. Открыл игорный дом, организовывал грабежи, обложил данью все крупные ватаги воров и грабителей, в том числе и разных раскольников, в частности общества скопцов. Скопцы были богатой общиной и пользовались влиянием и начали активно противодействовать деятельности Осипова. Тех воров, кто не подчинялся его воле и старшинству, он вылавливал без стеснения и предавал закону. Количество подчинённых Ваньке Каину «деловых людей» увеличивалось с каждым месяцем. Публика в Москве начала испытывать страх и ужас перед нашествием криминала. В 1748 году по просьбе многих именитых людей и не без участия раскольников, в Москву был послан с войсками и специальной следственной комиссией генерал Ушаков, начальник тайной розыскной канцелярии. Следствие шло больше трёх месяцев. В ходе него было выявлено, что Осипов-Каин «купил» всю полицию и многих из «сильных мира сего». Была учреждена новая, особая следственная комиссия, расследовавшая его похождения и его «круговую поруку» в полиции с 1749 по 1755 год. В результате Осипову-Каину вынесли приговор к смертной казни, но в дальнейшем по указу Сената, заменили на каторгу. Вот каков был Ванька Каин.

Вошёл, с ухмылкой на лице, Агей.

– Читаете? Да, для нашего брата эти книги как учебники. Великий человек в воровском деле был Ванька Каин! Но у нас есть своя работа. Сегодня спектакль в театре для публики дают, то ли комедию, то ли «драму с голосом», какая-то труппа приехала издалека, аж с Симферополя. Правда, я не знаю где это место, да мне и не надо. Мне главное тульские «рыбные места» разуметь, где вещички лежат без особого присмотра. Но знамо мне, что это значит. Сегодня весь наш дворянский и купеческий люд вечером покинет дома и соберётся на горе, что на Киевской улице. А у нас раздолье наступит, бери что хочешь, только знай где! Готовы? – нисколько не лукавя, спросил он.

– Мы готовы всегда, только знать нужно куда идти, как без подготовки на дело? А что с историком, не узнал? – ответил удивлённый сыщик.

– Вот что, Шило, по историку завтра обсудим, а дело предлагаю сегодня, сам с вами пойду. Если не желаете, тогда «от моих ворот – поворот». Я конечно вам верю, но хочу ещё раз убедиться, что вы воры Хитровские, а не подосланные «мессеры». Не огорчайся, но по-другому не могу, считай проверкой на «вшивость».

– Ну если так, если хеврой-компанией на дело идём, тогда мы с Кротом готовы. Через четверть часа спустимся в харчевню, готовь экипаж с «дутышами».

Как только трактирщик покинул комнату, Кротов решил задать вопрос.

– В этом человеке две натуры. Одна хорошая, а другая поганая. В поезде когда он интеллигента спасал с ним ангел был, а теперь за него чёрт взялся. Что делать будем? Что, на грабёж пойдём? Не хочется на каторгу. Мало ли что нам подготовил этот упырь! Смотри, какой недоверчивый человек. Его самого спасли, «бродяжным» с Всехсвятского кладбища помогли, входную долю принесли, письмо от воров с Хитровки показали и всё мало! «Фома – неверующий».

– Да, не прост трактирщик. Каждый человёк в душе актёр, только один больше на публику играет, а другой на себя. В каждом и плохое и хорошее рядом, только судьбе известно и жизни, какая часть натуры и в какое время на поверхность всплывёт. Видимо, на «кону» много чего у него, не желает ошибиться. Сам хочет посмотреть, на что мы годимся, боится полицейской подставы. Я думаю, что скоро всё будет известно. Кого-то он прикармливает, заметил? Кроме того, что-то от нас скрывает, уж очень его заинтересовал клад. Создалось у меня впечатление, что эта информация для него не нова. Что-то он раньше об этом, уже знал! Есть одна мысль, как нам из этой беды выскользнуть! – с этими словами сыщик склонился к уху Егор Егоровича и начал, что-то ему тщательно рассказывать и объяснять.

– Делать нечего, согласен – это единственный выход, – задумчиво, ответил Кротов.

Все загримировались, прицепили бороды. Надели старую неброскую одежду, поверх основной, получив её из рук трактирщика. Выехали в стареньком экипаже Агея. По Киевской улице не поехали, опасаясь большого количества полиции и публики на улице в связи с постановкой в театре, направились дворами к Кремлю, а затем по замыслу трактирщика, к улице Миллионной. Именно там проживали наиболее богатые граждане города. Вначале дороги не разговаривали, но отъехав от трактира, Кротов тронул возницу за плечо.

– Постой, давай ещё раз обсудим наши дела. Зачем нам на Миллионную, если что-то не так пойдёт, нам оттуда чухать не с руки, все улицы кодлой гуляющих будут заняты. Предлагаю поблизости дело провернуть, что, разве здесь поблизости нечего стырить? В этой округе не меньше богатых клиентов проживает, чем на Миллионной. Что скажешь, Агей? – спросил Кротов.

– Я тоже его поддерживаю, если ты нас решил проверить, какая разница, какой дом мы выберем. Поехали на Пятницкую или по округе вблизи Кремля. Там, при неудаче, можно будет уйти от преследования в любую слободу города, – поддержал Кротова сыщик.

– Коли так, то есть в ваших словах резон. Сами определяйте куда ехать и где делать дело будете, только смотрите, меня потом не обвиняйте в неудаче, – немного подумав сказал Агей.

– Едем на Пятницкую. Улица небольшая, но купеческих домов достаточно. Там магазинов и лавок много, гостиный двор иметься, всегда много праздно шатающейся публики и днем, и ночью. Ни у кого подозрения не возникнет и по экипажу, который будет стоять в ожидании. Есть у нас и на примете один богатый доходный дом, купца Золотарёва, почти в начале улицы. Там ещё ателье и галантерея на первом этаже располагаться. Вывеска имеется: «Галантерея В. М. Золотарёв», рядом парикмахерская. Так вот, на втором этаже квартиры сдаются богатым горожанам, три или четыре. Вот их то мы и пощиплем! – подвел итог разговора, сыщик.

– Откуда ты знаешь, кто там живёт? В Туле всего меньше недели и уже всё знаешь? Чем вскрывать будете? – подозрительно спросил трактирщик.

– Да уже неделю в Туле, зря хлеб не едим. Разговариваем с народом, сами присматриваемся. Не совсем глупые, соображаем немного. Познакомились с золотарём местным. Всем знамо, что он по профессии своей, всё про всех знает. Золотарь, со своей бочкой, пока отходы человеческого организма вывозит из сточных ям, всё видит и слышит. Кто где живет и что за «золото» каждый с утра на улицу выставляет. Кроме того он лучший друг дворников и кухарок и прочего подобного люда. Знать надо с кем дружить!

– Даже я таких друзей не имею. А что, они хорошо зарабатывают, целковый в день! Нищие и те может меньше, народ признаёт золотарей. Свой рубль имеют ежедневно, – усмехнулся Агей.

– Давай по делу, не будем зубоскалить. Не за столом со штофом сидим, на дело вышли. Если языком траву косить, то спина не устанет. Мой подельник имеет благодатного и Шлессарь он хороший, вмиг собачек уберёт.[37] Если ты нас решил проверить тогда не мешай. Экипаж поставь вон к тому дому и жди! – зло ответил Тулин, указывая место расположения экипажа.

После чего он и Егор Егорович, не обращая внимания на Агея, выскочили из коляски и направились к дому. Войдя в подъезд осмотрелись, отдышались и успокоились.

– Хорошо бы, если Брежнёвы дома были, можно было бы объясниться, а если их нет? Тогда придётся по вещам рыться и временно что-то экспроприировать. Нам надо же доказать трактирщику, что мы его «поля ягоды».

С этими словами спутники поднялись к квартире графа Бобринского-Брежнёва, Евграф позвонил в колокольчик. Однако никто не ответил. Он позвонил ещё раз ответом был приглушенный дверью, лай собаки.

– Чёрт, совсем забыл про собаку! Сам же ей и подарил, эту заводную собачку, в прошлом году. Но, делать нечего, видимо их дома нет, возможно в театре, Ольга Владимировна и Пётр театралы. Конечно, не пропустят новые гастроли чужой труппы в Туле. Открывай быстрей, пока соседи не всполошились, – приказал сыщик, Кротову.

Тот быстро достал инструмент, покопавшись немного в замке открыл первую дверь, а за ней и вторую. Если бы Егор Егорович не служил в полиции, он бы был очень востребован в воровской жизни. Евграф давно уже получал у него уроки этого мастерства, когда имелось свободное время. Историю происхождения своих навыков, Егор Егорович рассказывать наотрез отказывался, как в прочем и имя учителя, который этому его обучил. В сыскной части мало кто знал о таком таланте Кротова. Квартирные и домовые воры, это особая категория, пользовавшаяся отдельными привилегиями и уважением в воровском мире императорской России. К ним относились Громилы, которые посредством порчи замков и различных против воровских приспособлений проникали в жилища мещан и других категорий жителей государства. Тихушники, которые использовали отмычки и без повреждения замков входили в дома и квартиры. Громилы в свою очередь делились на Шниферов – проникающих через стены, потолки и полы. Кабурщиков – путем подкопов различных вариантов. Скокарей – устраняющих препятствия к чужой собственности с налёта, без подготовки и инструмента. Стекольщиков – вскрывающих окна липкой тряпкой. Тихушники тоже имели свои разделения. К ним относились Форточники – слово говорило само за себя. Циперы – похитители верхней одежды из гардеробов парадных комнат. Но самыми уважаемыми были специалисты по более тяжёлым охранным устройствам – сейфам. Марвихеры – международные воры и Кассисты – специалисты по сейфам и кассам. В переводе на криминальный язык Кротов был отличный Тихушник. Войдя в квартиру под лай собаки, они застыли как вкопанные. В дверях одной из комнат стояла графиня Бобринская-Брежнёва, в одной руке она держала револьвер, направленный в сторону непрошенных гостей, а в другой керосиновую лампу. Воцарилось молчанье, только Сиба-Кен[38] отважно и со свирепым лаем бросалась на незваных посетителей, стараясь ухватить за ногу то одного, то второго. Оба почувствовал себя неуютно, особенно Кротов, который пытаясь отбиться от злобного существа, попытался пнуть её ногой. Однако только ещё больше разозлил её. В Японии их раньше применяли для охоты на медведей, так как страх, у этих маленьких рыжих друзей человека, отсутствовал от природы.

– Успокойся, Кики, разве ты не видишь, что это Евграф Михайлович, наш старый друг. Он приехал из Владимира, специально для того, чтобы обокрасть меня, Петра и тебя! Не будем мешать ему! – с этими словами Ольга Владимировна, взяв собаку на руки, развернулась и прошла к себе в комнату с явно оскорблённым видом, и громко лающей собакой на руках.

Войдя в комнату, закрыла дверь на ключ. Воцарилась тишина. Видимо, внешний вид Тулина, несмотря на грим и бороду не ввёл её в заблуждение. Она его узнала. Тулин и Кротов переглянулись. На лице у обоих отразился стыд и растерянность. Наконец-то сыщик опомнился от минутной потери самообладания, подошёл к двери и постучал.

– Прошу прощенья, Ольга Владимировна, вы неправильно нас поняли. Мы вскрыли замки квартиры, но мы не имеем целью ограбление вашей квартиры. Совсем нет. Я предлагаю обсудить недоразумение! – громко сказал он, понимая, что говорит полную глупость.

Ключ повернулся, дверь резко открылась. Евграф еле успел отскочить, рискуя получить синяк под глаз.

– Тогда что это? Как вы поясните себе вашу наглость и бестактность по отношению ко мне и Петру. Вы вломились в квартиру как последний вор и взломщик. Или теперь, это ваша профессия. Зачем это письмо, в котором вы сообщаете о вынужденном и временном отъезде во Владимирскую губернию, по делам службы. Вы наглец, Евграф, несмотря на то что дворянин. А я доверяла вам и ждала вашего приезда и что, вот вы появились грязный и с желанием обворовать нас. Вы меня поразили, – громко и обвинительно, высказалась графиня.

– Сейчас всё объясню! Прошу меня выслушать и понять! – с этими словами сыщик кратко рассказал Ольге все недавние события и цель нахождения в квартире.

Объяснение шло достаточно долго. Наконец-то вновь воцарилось молчанье, прерываемое «кряхтеньем» стула, на котором сидел Кротов, наблюдая всю эту сцену и грозным, но тихим порыкиванием собаки. Егор Егорович поворачивал голову от одного говорившего к другой. Примерно так же делала и собака. На лице Кротова, было написано удовольствие от получаемого развлечения, возможно таких семейных сцен он не наблюдал давно. Тем более с оправдывавшемся перед дамой, Евграфом Михайловичем, наверное, впервые.

В сыскном все знали о популярности Тулина у одиноких и обеспеченных барышень. Ему приписывали и имевшие место ситуации и придуманные с лёгкой руки весёлых товарищей. Даже кличку придумали, Евграф де Маньяр. По образу итальянского дворянина Мигель де Маньяра, у которого действительно были победы у 640 итальянских, 100 французских, 231 немецких, 91 турецкой и 1000 итальянских дам. В прошлом году обсуждали его отношения с вдовой купца Сахорова и дочерями вдовы отставного генерала Корнюшина. Дело в том, что Евграфу не везло с хозяйками съемных квартир. Вернее, более чем везло, но по-своему. Переехав в Москву после военной службы, он вначале снял дешёвое жильё. Комнату с обслугой и самоваром за сорок копеек в сутки. Прожив около года, сыщик понял, что Марья Ивановна, сорокалетняя женщина, пятипудового веса, испытывает к нему явно не материнские чувства. Титулярный советник появлялся в своей комнате редко, пропадая на службе. Вначале это явно устраивало хозяйку. Но вскорости всё изменилось. Вначале она предложила ему столоваться у неё бесплатно, из уважения к его службе. Тулин согласился. С этого всё и началось. Купчиха начала кормить его все лучше и лучше, пытаясь расположить изысками купеческой кухни. Но этим дело не закончилось. Через месяц стала приезжать в полицейское управление с пирожками, когда он не появлялся к столу. Тулин стал, прятался от неё, но поняв, что это не изменит ситуацию, решил съехать с квартиры. Съезжал он под плачь Марии Ивановны, которая упрекала его в бездушии и не человечности. Злые языки шутили в полицейском управлении о том, что иногда они вечером видят плачущую тень купчихи, которая протягивала самовар и блюдо с пирожками то в одно, то в другое окно полицейского управления, в поисках Евграфа. Не находя его, тень страдая, вытирала слёзы подолом платья, а зимой рукавом собольей шубы. Второй раз он поселился в меблированной, небольшой квартире доходного дома вдовы отставного генерала Корнюшина за семьдесят копеек в сутки, без столования и самовара, но с обслугой. Квартир всего было восемь. В одной, большой и хорошо отремонтированной, с отдельным выходом, проживала сама Анна Алексеевна с двумя дочерями. В остальных жила публика разная, но приличная. Чиновники и отставные военные. Хозяйке, вдове генерала, было за пятьдесят. Она благосклонно приняла нового жильца, а когда узнала, что он служит при полицейской части, снизила квартирную плату сразу на десять копеек. Как потом понял Евграф, в этом был свой особый коммерческий интерес. После этого доброго подарка всем жильцам было рассказано о том, что он из полиции. Наверное, для того, чтобы обеспечить в доме порядок среди постояльцев. Все усилия Тулина по сокрытию своей службы, а он приходил в квартиру исключительно в гражданском платье и не бравировал местом службы и родом деятельности, оказались тщетными. Но это было только начало. Анна Алексеевна была женщиной строгой и педантичной, как положено вдове генерала. Имела двух дочерей. Одной было двадцать шесть, а другой двадцать восемь лет. Они были почти ровесницами Евграфа. По обывательским нравам уже начинали считаться «старыми девами». Сыщик ощутил опасность, когда его пригласили на вечерний чай к вдове, где ему представили обеих. Нельзя сказать, что они были дурны, совсем нет. Но свобода была ему дороже. Он начал избегать общения с хозяйкой дома. Через несколько дней она, как положено жене генерала, перешла в наступление. Однажды возвращаясь домой, он увидел её гуляющую с собачкой возле дома, в слишком позднее время. В этот час прогулок раньше не было. Увильнуть не удалось. Увидев его, сразу пошла в атаку и совершенно не смущаясь предложила ему сочетаться браком с одной из дочерей. Поняв, что наступление на его холостяцкую жизнь началось, решил немедленно искать новые апартаменты. Но он недооценил генеральшу. В скорости, Тулина вызвал товарищ обер-полицмейстера Москвы и отеческим тоном пожурил за несерьезность жизни. Отсутствие ответственности перед Богом и обществом за создание семьи. Очень долго он рассказывал о порочности холостяцкой жизни. Евграф понял, что вляпался, и генеральша ввела в бой резервы. Неожиданно судьба спасла его и от Анны Алексеевны, и от товарища обер-полицмейстера. Спасло его то, что он по служебной необходимости отправился в Петербург, для оказания помощи местной полиции. Сам он квартиру не сдавал, не решился. Направил младшего чина рассчитаться за проживание, он же забрал и вещи. Некоторые случаи, Тулин сам весело рассказывал сослуживцам, совершенно не скрывая суть, но не рассказывая кто являлся героями или героинями его историй. Поэтому об этом знали все в сыскном, в том числе и Струков. Особые отношения с женским полом, сыщик однако хранил в тайне, не доверяя никому, несмотря на неоднократные любопытные попытки их узнать. Многие из сыскного, частенько видели его в парках и других общественных местах с красивыми барышнями. Но сколько не пытали, ни имени красавиц, ни подробностей, добиться не могли. Однако после знакомства с Ольгой Владимировной, Тулин изменился и перестал быть повесой, сосредоточив все свои усилия на службе.

– Хорошо, Евграф, я верю вам. Чего вы хотите? – спросила Ольга Владимировна.

– Чего я хочу, сейчас не исполнить. Желаю пойти с вами в театр, как только закончу розыск. Вы мне, кстати, обещали!

– Не паясничайте и не шутите, отвечайте по делу, – смягчилась, улыбнувшись очаровательной улыбкой, графиня.

– Тогда немного, только ограбить вас. Это очень необходимо для дела. Уверяю вас, задание весьма серьёзно, сам Плеве держит на контроле. Обещаю, я всё верну по окончанию расследования. Другого выхода просто нет, – ответил Тулин, понимая, что в очередной раз сморозил, очередную глупость.

– Вот, возьмите! – с этими словами Ольга вернулась в свою комнату и вынесла достаточно большую шкатулку, видимо с украшениями и драгоценностями.

– Как вы объясните это Петру?

– Петр на представлении Крымского театра. У нас, Евграф, в городе гастроль знаменитого Симферопольского театра, а у него там много друзей и знакомых. Поэтому будет он только к утру. Я не пошла с ним в надежде, что со дня на день появитесь вы. Именно так было написано в письме. И я не собираюсь с ним делиться, он не проверяет мои вещи. Если вы помните он брат, а не муж! – сердито подвела итог разговора, Ольга.

– Я всё понял, спасибо! – ответил сыщик.

Затем открыл шкатулку, выбрал наиболее дорогие и положил их на столик. После этого остальные тщательно пересчитал, рассмотрел и закрыл в шкатулке, обмотав её мешковиной, принесённой с собой.

– Могу ли я просить вас об услуге графиня? Только не отказывайте! – спросил, улыбаясь Евграф.

– Говорите, возможно это будет последнее, что я для вас сделаю! – ответила Ольга, пряча улыбку в уголках очаровательных губ.

– Я учил вас стрелять. В руках у вас был револьвер Петра. Не могли бы вы выстрелить по нам из окна, пару раз, конечно с осторожностями, чтобы не попасть в прохожего и в нас? Затем вызвать полицию и брата, рассказать о взломе и о похищении драгоценностей. Скажите, что похитили все без остатка, а то, что я оставил надо спрятать. Пусть заведут розыскное дело, проведут ваш опрос и соседей, публики на улице. Естественно, не рассказывайте правду Петру Владимировичу и Муратову. Я был бы очень вам благодарен. Кроме того, это явно бы ускорило расследование дела.

– Хорошо, постараюсь. Но не обещаю ни убить вас, – хитро улыбнувшись ответила Ольга. Видимо дух авантюры вновь посетил эту прелестную и удивительную женщину.

– Главное, не убейте только Кротова, он ни в чём не виноват. Я готов умереть от вашей прекрасной руки. До свиданья графиня. Пока, Кику, – с этими словами Тулин поцеловал руку графине и вышел, потрепав собаку за уши.

«Нельзя сказать, что она сопротивлялась поцелую. Нужно быстрее заканчивать розыск по этому делу. Театр не ждёт!», – подумал он, выходя из квартиры.

Как только они вышли из парадного подъезда раздались два выстрела. Публика в страхе начала разбегаться по подворотням, прятаться за афишные тумбы и углы домов. Вдали заверещал свисток городового, оповещающий о том, что стаж порядка недалеко и спешит на помощь. Сыщик и полицейский надзиратель бросились к экипажу, на козлах которого восседал загримированный Агей. Бегом приблизившись, они практически на ходу запрыгнули в него.

– Гони, иначе нам всем хана. Еще получится сорвать куш и скрыться! – крикнул Евграф.

Скуратовский трактирщик город знал, «как свои пять пальцев». Экипаж рванул и помчался. Гнали не жалея коней, через городские улицы, к окраинам. Потом уже, съехав в лес, сняли грим и достаточно спокойно, без риска, через просёлочные малоизвестные дороги, добрались до Скуратовских двориков, где располагался трактир. Вошли в харчевню через второй, чёрный вход, напрямую в конторную комнату Агея. Тот сразу достал штоф с водкой налил себе и им, не дожидаясь, опустошил стакан, взял огурец, лежащий на столе и закусил. Выпили и они, с некоторым удовольствием от того, что всё получилось как задумали, перемигнувшись между собой.

– Да, братцы, ну и безголовые вы. У нас таких мало. Сразу видно, что Московские, с Хитровки. С вами дела делать можно! Давай посмотрим, что взяли? – с восхищением и уважением сказал Агей, немного опьянев.

– Ну а дальше что предложишь, так и будем у тебя «баклуши околачивать» и «лыко вязать»? – уточнил сыщик, решивший «ковать железо» пока горячо, открывая шкатулку с драгоценностями графини.

– Завтра всё скажу, не сумлевайтесь. Есть одно дело, без вас никак. У меня таких бесшабашных нет! Хороший «куш», тысяч на двести! Давай приберу? – с жадностью сказал, Агей, протягивая руки к шкатулке.

– Вот завтра и обсудим, а пока мы спать! Прикажи всякой снеди и штоф водки на верх принести, в комнату и пусть не беспокоят потом. А то мало ли, пристрелим ненароком с жару! – ответил Тулин, заворачивая шкатулку опять в мешковину и забирая с собой.

Глава 17 Подземный ход в крепость

Согласно приказу хана, Тищенкову было разрешено отобрать двадцать русских пленных для своего отряда. Он занялся этим с особым рвением, везде его сопровождал тот же самый сотник, который его полонил. Для отбора и подготовки к убытию потребовался практически месяц. Сопровождающих получилось набрать в основном из Тульских, Калужских, Рязанских деревенских мужиков, слабо представляющих военное искусство. Только один из попавших в этот список был с Белёвской земли, боевой холоп Белёвского удельного князя, попавший в полон под Судбищем. Звали его Илья. Был он сметлив и находчив, его Георгий назначил старшим над одной десяткой воинов по ордынскому примеру, а над второй назначил мужика по имени Василь, немного знавшего воинскую науку, из Рязанских. Закончив с приготовлениями, боярин отправился в обратный путь по тому же Муравскому шляху и Дикому полю по которому его гнали в полон. Двигались практически без приключений, каждый день уделяли внимание воинскому обучению под руководством Ильи и Василя. Сам боярин тоже не гнушался обучать мужиков, понимая, что воинское уменье пригодиться в дальнейшем. Только один раз при встрече с отрядом ордынцев пришлось показать ярлык и пайцзу, для того, чтобы не ввязаться в сражение. В окрестностях Оскола перешли на Пахнутцев шлях, последовали в направлении Орла, приближаясь к родным местам. Там произошло одно событие. Утром одного из дней не досчитались пяти человек, которые ночью покинули лагерь вместе с лошадьми и снаряжением. Один из них был в ночном дозоре, видимо, он и позволил остальным незаметно уйти. Тищенков конечно расстроился, так как ушла четвёртая часть отряда. Но что поделаешь, он им не хозяин чтобы указывать. Они ему не холопы что бы слушать.

«Или в разбой подались, что б лихими делами промышлять. Или по домам пошли», – подумал боярин.

Соборное уложение, свод законов 1649 года, давало право холопу, бежавшему из плена стать свободным от боярина вместе с семьёй, если он возвращался домой на родную землю. Путь отряда продолжился далее по направлению к городку Девягорску, после которого хотели пойти на Белёв, сойдя с Пахнутцева шляха, а там и до Белёвских угодий рукой подать.[39] Под Девягорском случилось непредвиденное, вернулся дозор в составе двух передовых конных и сообщил, что на подъезде к городку идет сеча, кто с кем не понять. Только видно, что с одной стороны бьются люди похожие на ордынцев. Там же находится несколько повозок, возможно с товарами. Можно было предположить, что это какой-то караван шёл или из Москвы к Азаку или наоборот от Азака в сторону Москвы и нарвался на лихих людей. Торговые пути проходили по-разному, были водные пути по Оке и Дону, а затем к Азаку и Константинополю. Имелись и сухопутные, через Калугу, Новгород-Северский и дальше к Азовскому морю, а оттуда к Османам, к Константинополю. Торговля с Великим Халифатом процветала ещё с 1499 года, когда Иван III Васильевич, отец покойного государя и Великого князя всея Руси Василия III, договорился с Константинопольским Султаном о взаимной свободной торговле между двумя государствами. Греки, молдаване, турки везли в Москву жемчуг, украшения, красивые ткани, золотые и серебряные изделия, драгоценные металлы в слитках, посуду, специи, диковинные сладости и сушёные фрукты и многое, многое другое. В Москве покупали лён, сало, воск, соль, соболей, травы. Торговля была взаимовыгодной для всех. Московское княжество было богатым. Боярин приказал своим сопровождающим поторопиться, он решил помочь купцам отбиться от разбойников. Достали сабли и решили ввязаться в сечу сходу, что бы ошеломить противника. Каково же было удивление Тищенкова, когда он на поле битвы увидел ошеломившую его картину. С одной стороны, рубились с многочисленной охраной купцов покинувшие его спутники, а противниками им были именно те перекупщики рабов, которых он встретил в Азаке. Это были два перекупщика, один из которых убил ножом в сердце старого мужика. Второй именно тот, который бил его камчой. Кровь забурлила, Георгий не мог остановить гнев и подал знак о нападении на купцов и охрану торгового каравана. К этому времени все бывшие спутники боярина, сбежавшие от него ранее, были повержены и лежали бездыханными на земле. Однако равное количество воинов, охранявших караван, были посечены саблями бывших пленных ясыря. Не прошло и часа, всё было кончено. Вся охрана каравана полегла под саблями отряда. Оказав помощь раненым и осмотрев лежащих на земле погибших воинов, Тищенков подсчитал оставшихся. В отряде осталось десять человек вместе с ним, трое из которых ранены, в том числе и десятник Василь. Тяжело им далась победа. Решили проверить торговый обоз. Удивление боярина и спутников было полным, на повозках находились большие богатства. Не зря охрана купцов была настолько многочисленна, около двадцати воинов и сопровождающих, вместе с купцами насчитывал караван. Тут имелись золотые и серебряные гривны в большом количестве, в трёх больших деревянных ларцах. Золотые, серебряные и металлические колты и наручи покрытые зернью и сканью в двух средних.[40] Отдельный ларец занимали свитые золотые и серебряные шейные гривны.[41] Ещё один ларец был полон золотых и серебряных аграфов.[42] Имелись драгоценные перстни мужские и женские, колодочки-серги и бусы каждые в своем ларце. Присутствовали турецкие ткани, оружие, доспехи чудной работы иноземного вида, посуда и другие не мене дорогие товары в большом количестве.

– Что будем делать братья, с ранеными? – спросил он у Ильи и Василя.

– Вот что, боярин, я думаю. Спасибо тебе, что спас нас из ордынского плена. Если бы не Божья воля и не твоя удача, век бы нам до смерти на каменоломнях работать, может и жизни лишились. Думаю я, что тебе надо дальше идти, семью спасать. С нами ранеными далеко не уйдёшь. Предлагаю оставить нас здесь, мы сами доберёмся до Девягорска, найдём кто нам поможет, раны залечим. Если потом нужны будем, то найдёшь нас здесь, будем ждать тебя два месяца. Если без нас обойдёшься, тогда через три месяца уйдём по домам, по деревням. Согласно соборного уложения нам свобода положена. О случившемся делиться ни с кем не будем, незачем эту тайну кому-то другому знать. Что скажете, боярин и ты, Илья? – ответил на слова Георгия, десятник Василь.

– Я твои слова поддерживаю, так и надо решать, боярин. Пусть ждут нас, а если не дождутся, тогда по селам пусть идут, у них семьи и дети остались – поддержал Илья.

– Нет, не верно это. Незачем ждать столько времени. Здоровье поправьте и ступайте по домам, вас семьи заждались. В бою и в походе вы сейчас не подмога, а нагрузка. Не доверяйте никому в городке, как на ноги станете, так идите в родные места. А ты, Илья, опроси остальных готовы ли они идти со мной дальше, возможно и погибнуть за мою семью. Может, своё мнение имеют, тогда честно разойдёмся. И какую долю желают от военной добычи?

Оба десятских ушли к остальным мужикам, разговор был не долгим. Вернувшись рассказали Тищенкову, что остальные с ним идут до конца. Потому как семей у них нет и терять нечего. У кого и не было семей и близких, у кого погибли при захвате в полон. К своим боярам возвращаться они не желают, а воля у них и так теперь имеется. А те, кто остаётся, добычи желают самую малость, потому как их роль и заслуга в захвате обоза очень малая, военному делу они не обучены и пользы от них было мало. Только и смогли втроём одного ордынца одолеть. Боярин сам половину отряда раскидал, трёх воинов из охраны из самострела положив ещё до начала сечи, а четырёх в ходе сабельного боя, чем их удивил и поразил, так как такого уменья владеть двумя саблями они отродясь не видели. Георгий хорошо отблагодарил их за службу выдав несколько горстей гривен. Заночевали вместе, предварительно похоронив погибших в лесочке, на единой поляне. Обоз также припрятали в лесу, раненым оказали помощь. Переночевали вместе, выставив охрану. На утро разделились, раненые последовали к Девягорску, а Тищенков с товарищами по направлению к Белёву. Двигались очень осторожно, переодевшись в одежды и боевое снаряжение охраны каравана и выставив конный дозор впереди, похожие на турецко-ордынских войнов. Тищенков переоделся в турецкую одежду, юшман и ерихонку, коня обрядил в убор из металлических блях иноземного исполнения и стал не узнаваем с первого взгляда. Такой же наряд достался и Илье. При встрече нельзя было узнать в них бывших пленников Крымской орды, тульского мужичонку Илью и белевского боярина. Не доезжая до Белёва свернули в право, перешли реку Оку в брод и дошли до местечка у небольшой речки Жабынки, там, тщательно осмотревшись и убедившись в том, что ни одна живая душа не видит их, трижды спускались в подземелье, собрав с повозок захваченные драгоценности и прочий дорогой иноземный товар. Предварительно отогнав лошадей и повозки в лесную чащу и оставив на охране двух человек из отряда. Тищенков хорошо ориентировался в подземелье поэтому пройдя низкими сводами, по колено в воде, вывел товарищей в большую и сухую пещеру, имеющую достаточный доступ воздуха с поверхности и небольшой ручеёк с родниковой водой. Туда и сложили все, что досталось в бою и расположились сами. Таких пещер было две, вначале подземелья со стороны крепости и в конце, на выходе. Поужинали охотничьим припасом и снедью, приобретённой у сельских жителей по дороге к Белёву, определились со сменой охраны. На утро Георгий решил разведать, как там жизнь в Белёве складывается. Что с отцом настоящим или названым случилось, после его отъезда? Что с семьёй? Может, удастся узнать, где её прячет Ерш в надежде на хороший выкуп? Где удельный князь, правду ли сказал ему сотник и хан Девлет Герай, что увезли его из белёвской земли в дальнею темницу? Как свою власть справляет боярин Ерш в ожидании нового удельного князя, Вишневецкого? С этой целью он применил старый способ изучения противника на Руси, решил принять облик странствующего калики, нищего скитальца. Для проникновения использовать известный ему подземный ход под рекой Окой, который выводил прямиком в город. Решил идти с Ильёй, как наиболее способным к всякому делу человеком. В полночь переодевшись в скудную одежду, взяв из пещеры факела, которые были припасены ещё по приказу удельного князя белёвского, Ивана Ивановича, через подземный ход направился в Белёв. Предварительно, боярин измазал лицо и руки сажей, хотя узнать его было трудно. Длинные седые волосы, от перенесённых страданий, шрам через всё лицо, оставшийся от удара плетью перекупщика рабов, темное, почти чёрное лицо от крымского солнца, хриплый голос, оставшийся от аркана Сюн-сууса в прошлом году, грязная и рваная одежда, делали его не узнаваемым. Но судьба распорядилась по-другому. Пройдя, через подземный ход практически до тайного выхода, остановились в земляной пещере перед выходом в город, что бы передохнуть. Остатки подземной дороги пришлось преодолевать практически в темноте, так как факела полностью истлели, остался один последний которой тоже догорал. Тут Тищенков заметил в скудном свете последнего факела, что в глубине пещеры кто-то копошиться.

– Эй, кто ты, отвечай. Иначе живым отсюда не уйдёшь, – тихо сказал Георгий, но тишина и не великость помещения разнесла его слова достаточно громко.

– Ты ли это, боярин. И ушам своим не верю, как же это! Слава Богу, Георгий Тихонович, жив, – ответил человек одетый в лохмотья и с длинными запутанным волосами на голове.

– Кто это, назовись, – потребовал Тищенков, нащупывая правой рукой татарский нож-пычак, спрятанный под одеждой.

– Не угадал, значит буду жить богато, – ответил Иван Ждан, бывший боевой холоп, выходя из глубины пещеры.

– Ты ли это, Иван? Я уже думал, что и не увижу тебя. Считал, что погиб ты под Судбищем, – с этими словами боярин радостно обнял верного слугу и при свете факела осмотрел его. – Изменился, оборванный весь. Как оказался здесь и зачем. Рассказывай, свою жизнь.

– Есть и радостные новости, есть и грустные. Всё по порядку. Рад видеть в добром здравии, Георгий Тихонович. Начну с момента нашего расставания.

С этими словами Иван сел на камень, находящийся в пещере и принялся рассказывать.

– После того как разделились мы, то ускакали от погони ненамного, версты на две, догнал нас Ерш. Приняли мы бой, одного стрельца погубили, одного ранили, но и нас посекли. Подо мной лошадь убили из самострелов, упал я и понимая, что ничем семье твоей не помогу, притворился убитым, измазался кровью коня. Из него хлестала кровь как из ведра, в артерию попала стрела. Ерш разбираться не стал, кто убит, кто ранен, на скорую руку приказал осмотреть поле сражения. Молодой стрелец подошёл ко мне, но видимо к крови не привычный, поэтому проверять не стал, убит я или нет, тем более брать с меня было нечего, одежда в крови с ног до головы, а саблю я подальше отбросил. В общем, ускакали они, семью с собой увезли. Как только не стало их, я себя в порядок привел, начал к Белёву подбираться и информацию собирать, что с семьёй и отцом вашим. Долго рассказывать про свои мытарства не буду. В общем живу то здесь в пещере, то во второй, на том берегу. Могу сказать, что пока подземный ход никому не известен. Отец ваш умер, хотели они в Москву его отправить, но он то ли по старости, то ли от переживаний представился Богу. Семью спрятали на той же сторожке, где она и при вас хоронилась, при ней охрана три, четыре стрельца постоянно. Незнамо мне, но почему-то жену и сына ваших, в Москву не отправили. Видимо какой-то замысел у Ерша есть в отношении их. Освободить семью не мог в одиночку, да и куда освобождать, в какую сторону бежать боярыне с дитём тоже не ясно, тебя то боярин не было. Думал я, что сгинул ты. В доме твоем живут стрельцы, а в Белёве правит Ерш. Народ поговаривает, что скоро новый князь прибудет, Вишневецкий. Уже и заждался простой люд, так как если старого не вернуть, то и с Ершом житьё плохое. Всех обирает, себе в карман, пьёт каждый день. Незнамо как он там с Москвой сдружился, только не трогает его никто. Сам я под нищего обряжаюсь и по городу иногда хожу, но опасно очень, стрельцы Ерша каждого кого не знают сразу задерживают и секут плетями для выяснения личности. Кроме того, стало известно в крепости о нападении лихих людей на торговый караван, говорят, что добра много взяли, поэтому сейчас охрану удвоили, не пройти и не проехать. Меня особо не трогают, так как примелькался я им как местный нищий. Да и меня в Белёве особо никто не знает, а из бывших ваших холопов и не осталось никого. Так что если вы в крепость собрались, то это зря, прямо в руки стрельцов и попадёте. Что дальше делать будем? Я вам помогать стану, если не прогоните.

Тищенков поделился с Иваном своими приключениями, рассказал про караван, свёл с Ильёй, который внимательно слушал рассказы. По поводу семьи прояснил ситуацию, что ждёт Ерш выкуп от Девлет Герая, поэтому и не трогает боярыню с ребёнком. А может и приказ из Москвы касался только старого боярина и его, а Ерш просто своевольничает, посадив жену и ребёнка под стражу. Приняли решение вернуться обратно и выработать новый план. Тищенков был с одной стороны опечален гибелью отца, но с другой стороны, рад тому, что нашлась семья. А об имуществе он и забыл уже, как о безвозвратной потере, тем более, что-то богатство, которое они добыли в бою с турецкими купцами, в несколько раз превышало прежнюю скудную казну бояр Тищенковых.

Глава 18 Агей и его опасное предложение

Поздним утром в комнату вошёл Агей предварительно постучавшись, из-за его спины выглядывал половой с подносом, на котором находились трактирные разносолы.

– Поставь на стол и иди работай. А наши гости пока позавтракают, – доброжелательно сказал трактирщик и присел на единственный стул в ожидании готовности к разговору со стороны новых друзей.

Евграф и Кротов проснулись давно, но виду не показали. «Что-то здесь не так. Не спроста сам пожаловал, вниз не пускает. Видимо, гости прибыли, с которыми встречаться нам не полагается», – подумал сыщик, делая вид, что просыпается.

– Дело есть одно, весьма прибыльное, – сказал Агей, заглядывая в глаза гостям. – Раньше вам не говорил, не доверял, но после вчерашнего понял, что вы полностью наши – бродяги. Дело весьма выгодное, надо бы сегодня провернуть, хороший куш возьмём, вчерашние побрякушки так, чепуха! Так что, согласны со мной?

– Что за дело? – лениво сказал внутренне насторожившись титулярный советник, но не подавая вида. – Смотри, Крот, доверять нам стали, удивляешь ты нас Агей. Хочешь говори, а если нет, так мы сегодня съедем, Тула большая, работы хватит! Чего «кота за хвост тянуть».

– Скажу, дай время. Может, и положить смертным боем троих придётся. После этого все мессеры Тулы за нас возьмутся. Так согласны на дело или нет?

– Да согласны мы, тебе же Шило сказал, – позёвывая лениво ответил, за Евграфа Михайловича, Котов.

– Тогда слушайте. Живёт у меня в тайном месте один дорожный грабитель, Ерш, с ним два пособника. Робята бывалые, ни одного купца на калужском и орловском тракте на тот свет отправили. Недели две, как убежал он с Орловской тюрьмы с подельником, который там надзирателем ради него устроился. Приехал ко мне не просто так, у него много тайных мест было с награбленным, так вот, он всё своё добро потихоньку и доставал. Собрался в бега по направлению города Нахичевань-на-Дону. Только должен он мне много, за помощь и кормление, а отдавать не желает. Сдаётся мне, что учителя и помощника редактора он и ухлопал. Но не спроста, что-то известно ему про клад, потому как лопаты у меня взял, видимо для копки земли. Хочет ещё куш урвать и уйти с этих земель. Кроме того, верю я в этот клад, так как карта у меня имеется, почему и заинтересовался я вашими словами. Однажды пожгли и ограбили в Белёве один дворянский дом, такие же как вы залётные, добра взяли не много. Потом притащили ко мне на продажу, среди вещей был и старинный сундучок-ларец, а в нем карта. Вещи я выкупил по дешёвке, а карту они оставили мне бесплатно, так и валялась она среди бумаг. Но когда вы мне вырезки из газет дали почитать, я её нашёл. Смотрю, а там – ба, древний Белёв и окрестности, вот я и задумался. С одной стороны, дело то не моё, пусть бы шёл на все четыре стороны, но как долг простить, да и клада жалко. Если клад одному Ершу достанется, это будет не справедливо. Я ему о долге напомнил, а он мне в рыло револьвер, сразу видно не «бродяга» он, слово не держит. Порода у него дворянская, нас за людей как не считал, так и не считает. Подельник его, Васька Борундуй, сущий чёрт. С ножом никогда не расстаётся. Даже и не знаю, кто опасней, Ерш или Борундуй. Я малый не из пугливых, как вы поняли, но этих обоих опасаюсь, однако с вами мне сподручно. Вы их тоже стоите, в вас «чертей» много, как я понял. Предлагаю выследить его, взять то, что нам причитается, а если не отдаст, то силой отнять. Деловое общество нас не осудит, он в общак не платит, воровскую правду не чтит, правил знать не хочет. Так, сам по себе, вор без рода без племени. Сейчас он внизу, завтракает в кабинете. Будьте готовы, как только он со двора двинется, и мы с вами втроем за ним. Своих помощников брать не хочу, слабые они духом. Фаэтон готов, на козлах кто-то из вас управлять должен. Тогда ни Ерш, ни подельники его, не догадаются. Вас то они не знают.

Сыщик думал не долго, только сделал вид что размышляет, а затем, как будто бы приняв решение сказал:

– Да, дело то не хитрое, если надо и порешим всех троих, вместе с этой «рыбой, пресноводной». Только надо бы определиться по доле, сколько дашь от улова?

– Пятая часть ваша!

– Э нет, дядя, тогда других дураков ищи. Если две трети, тогда мы с тобой, нас двое, а ты один. Справедливо будет если на каждого треть, а остальное тебе за наводку! Что скажешь, Крот?

– То и скажу, дураков пусть в Туле ищет. Ты Шило справедливо разделил, а если там мало будет, можно и всё добро забрать, а их в болото. Сам же говоришь, Агей, он Ерш, значит в воде не тонет, тем более Ерш-дворянчик, не наш, не бродяга, – скрипуче засмеялся Егор Егорович.

– По рукам, читайте, ешьте, только не пейте, – ответил трактирщик, задумавшись.

– Вчера начитались этих сказок по Ваньку Каина, в глазах рябит. Ты нам Нинку-Красотулю подошли, на двоих. Отдохнём перед делом. Половой недавно говорил, что она из тех, кто по желанью, огонь баба. Пусть тихо придёт и уйдёт, что б никто не видел и не знал, на часик, второй. Уважь гостей, конечно, за наш счёт. Что скажешь? – вальяжно попросил сыщик, откусив солёный огурец и варёную картошку, оперевшись спиной о спинку кровати.

– Ладно, сделаю, только с ней ни о чём! Отправлю за ней человека, через час ждите.

– Он нас хочет к делу приспособить, нашими руками Ерша убрать, а потом шлёпнуть. Где-нибудь его люди будут недалеко, – тихо предположил Кротов на ухо титулярному советнику, как только Агей вышел из комнаты и отошёл по коридору.

– Я думаю проще! Он нас отравит потом за столом, когда мы всё сделаем и в болото, как ты предполагаешь! – ответил сыщик.

– Евграф Михайлович, а проститутка зачем? Я грязь собирать не буду, даже ради службы, у меня родная баба есть дома! – продолжил волноваться Кротов.

– Увидишь, Егорыч. Не мечись, как «кошка угорелая»!

Через час с небольшим половой, тихо постучавшись завёл в комнату девку лет двадцати трёх, среднего роста, с длинными волосами и очень привлекательную.

– Только тихо вы, гости ещё здесь, – сказал он и вышел.

– Ну что, богатыри мои милые и шаловливые, готовы? Может угостите даму вином и «чёколадом», – произнесла девушка с улыбкой, милым, несколько грудным голосом, искоса осмотрев обоих кокетливым взглядом.

Была она одета с претензиями к моде, далеко не по крестьянски. Осмотревшись по сторонам, положила без разрешения шляпку амазонка и недешёвые замшевые перчатки на кровать Кротова, видимо подумав, что это самое удобное место в комнате для её вещей. Скинула несколько потрёпанное, но не потерявшее вида пальто и положила аккуратно рядом со шляпкой. Осталась в костюме и юбке-тайор, расклешённой к низу, блузке с жёсткой стойкой. На ногах имелись обтягивающие чулки и высокие шнурованные ботинки с лакированными носками и черными каблуками. Всё в этой даме по вызову говорило о том, что обладательница наряда является сторонницей борьбы за равноправие женщин в свободном мире, то есть дамой «эман сипе». В отличие от многих представительниц данной профессии на лице отсутствовали следы вульгарной уличной красоты, густо наложенных белил и румян, всё было достаточно в меру и эстетично. Затем достала из сумочки коробочку с дорогими папиросами «Роза», по пятьдесят копеек за пачку из двадцати папирос и закурила одну из них, не спрашивая разрешения и не обращая внимание на ошарашенного и удивлённого наглостью проститутки, Кротова.

– Вот и я, ваша Люси Хей, как у весельчака Дюма-отца.[43] Только не знаю, дорогие мои баре, по зубам ли я вам, моя цена за час сто рублей, а если с обоими, то сто пятьдесят. Если смотреть по одежонке и комнатушке, то в карманах у вас пусто, как у «крыс в морге», – присев на стул, положив ногу на ногу сказала она, улыбнувшись очаровательной улыбкой.

Евграф не удивился, если бы в её сумочке оказался и дамский дерринджер, маленький однозарядный пистолет, простейшей конструкции. Оба мужчины остолбенели от вульгарной наглости, некоторой образованности и приятной внешности представительницы древнейшей профессии. Конечно, сыщик знал, что в этой среде бывают разные люди, по статистике на каждую сотню дам лёгкого поведения приходилось две, три дворянского или купеческого сословия, но сталкивался с этим впервые. Девушка была нисколько не смущена своим способом зарабатывать деньги, похоже, это её забавляло.

– Так ты милая кто? – уточнил смущенный Кротов, который за целый год зарабатывал немного больше трёхсот рублей.

– Как кто? Киска в кожаном пальто! Та, которую вы ждёте, ваша Ойран.[44] Что-то вы приуныли, наверное, ожидали крестьянку в сарафане за пятьдесят копеек? Курить будете? Угощаю, – с этими словами она протянула обоим, коробочку папирос.

Кротов машинально взял одну, он не курил, но видимо находился в шокированном состоянии. Евграф наклонился к уху дамы и тихо произнёс слово, «винтер». Глаза дамы внимательно осмотрели сыщика, и она тихо произнесла: «Так что нужно сделать?».

– Передайте куда следует, что за нами срочно нужно установить наблюдение, время и место действий не известны, но сегодня. Нам самим не выйти. Можно приступать к остальным действиям в Скуратове, ранее оговоренным, – также тихо ответил сыщик.

В дверь постучались. Не спрашивая разрешения просунул голову половой, не ожидая вопросов сам спросил:

– Может надо чего, винца, варенья, пирогов?

– Неси вина и конфет и чаю с вареньем, если ещё раз без разрешения войдёшь, придётся тебе вентиляцию в дурной голове устроить, – совершенно серьёзно ответил Евграф, демонстрируя револьвер испуганному половому, который тут же бросился исполнять заказ.

– Миледи, вам придётся немного раздеться и, пожалуйста расположитесь на моей кровати. Видите, Агей волнуется! Ничего личного и лишнего, только ради дела, – попросил сыщик, прислушиваясь к шагам уходившего полового.

Девушка грациозно разделась, оставшись в неглиже, расположилась с папиросой на кровати. На правом плече имелось тату в форме цветка лилии на котором находилась стрекоза. На красивой шейке, на серебряной цепочке, медальон-часы, выполненный искусным мастером ювелирного дела, судя по внешнему виду.

– У вас хороший вкус, Миледи, тату лилия во все века говорила о свободе поведения женщин, только почему на правом, а не на левом как это было заведено во Франции, где так клеймили проституток? Интересный и особенный медальон. Золотой? Не боитесь потерять? Наверное он стоит очень дорого? С вашей профессией, потерять такую вещицу, вполне возможно. Разные клиенты, разные судьбы и нормы поведения, морали по отношению к женщине и драгоценностям. Можно не только заработать, но и последнее потерять. Из каких краёв будете? Очень интересно, где обитают такие амазонки? – усмехнувшись спросил Тулин.

– Знаете, кстати вы и бородач так и не представились, будьте добры, представьтесь? – попросила девушка.

– Меня кличут Шило, а вот это Крот.

– Фу, какая гадость, что вам при рожденье даже имён не дали, пожалели? Ненавижу все эти клички, фени и так далее. Хотя тебе Крот подошла бы больше кличка «Борода», а тебе Шило – «Адонис», весьма ты симпатичен. Насчет тату скажу честно, без прикрас, просто правое плечо у меня красивее, чем левое, – кокетливо и с улыбкой, ответила Нина-Красотуля.

– Насчёт медальона тоже отвечу. Это подарок и принадлежит он мне по праву рождения. Не завидую тому кто покуситься на эту безделицу, думаю что его время будет сочтено. Вот смотрите внутри имеется часовая стрелка в виде шпаги и змея, искуситель рода человеческого. Эта шпага-стрелка поражает змея, ровно в двенадцать часов и в полночь. Правда забавная игрушка? Такой же змей и рука со шпагой и на внешней стороне медальона. Занятно, не правда ли? – засмеялась она весёлым красивым смехом, показав медальон-часики, раскрывая крышечку.

– Да действительно очень оригинально. Не каждый раз увидишь подобное ювелирное украшение, – ответил, сыщик, внимательно запоминая его внешний вид.

– А края мои дальние, вам они совсем ни к чему, самоё главное, я сама краёв не знаю, живу как желаю, без краёв, – ответила незнакомка, на предыдущий вопрос.

– Бросила бы ты курить милая, гадость это и здоровье портит, – с сожалением и некоторым стыдом от ситуации, в которой он находился, сказал Егор Егорович. Мельком смотря на красивую девушку, которая не стесняясь демонстрировала женские прелести.

– Здоровье, папаша, папироса может и портит, но чаще – сифилис, – со смехом ответила Нина.

Постучал половой, было даже слышно его сопенье за дверью, возможно, он стоял, приложив ухо к двери или косяку, прислушиваясь за тем, что твориться в комнате. Евграф тихо подошёл к проёму и резко открыл дверь, ударив полового в ухо её углом. Тот взвизгнул от боли, но подноса из рук не выронил.

– «Не тычь носа в чужое просо», – засмеялась гостья по вызову, – смотри, а то иногда и за погляд деньги берут!

– Всё принёс, как просили, – сказал он с нескрываемым любопытством оглядывая комнату и особенно девушку, лежащую на кровати в неглиже, с голыми ногами.

– Ставь на стол и свободен, не мешай. Смотри, что б тихо было на этаже. Увижу, что маешься где ни будь поблизости ухо отрежу, а то и оба, – крикнул сыщик в след половому уходящему после того как выставил снедь и вино на стол.

– Что дальше, какие приключения нас ждут, – с удовольствием потянувшись спросила Нина, у Евграфа.

– Сейчас половой доложит Агею о наших утехах. Одевайтесь и давайте выпьем вина или чаю. Немного, здесь побудьте, затем прошу немедля заняться моей просьбой, время совсем не ждёт.

– Всё понятно, значит дальше Ваньку Каина читать будете, а ты, Борода что скажешь, может другие предложения имеются? – уточнила она у Егор Егоровича, повертев руке книжицу, явно издеваясь над его скромностью.

Тот промолчал. В течение часа провели время в разговорах, гостья выпила вина с конфетами весело щебеча о мелочах жизни ни слова, не рассказывая о своём прошлом, тщательно скрывая настоящее. В привлекательности ей было не отказать. Смелость тоже присутствовала.

«Да, думается, что ещё не раз мы столкнёмся с этой дамой. Явно к проституции она не имеет ни какого отношения. Слишком умна, красива, хитра и смела. У такой девушки запросы выше бульварной и продажной жизни. Многого может достичь при таком характере, в том числе и на криминальном пути. Интересно, как она здесь оказалась, и с какой целью? Впрочем не до неё. Дело надо делать», – подумал сыщик.

Впрочем, это сейчас меньше всего его волновало. Впереди было дело криминального направления и чем оно закончится, было известно только одному Богу.

Глава 19 Похищение семьи

Тищенков и его спутники сидели и ужинали, готовя дичь на костре. Рассуждали, что делать дальше, как поступить.

– Надо бы наказать Ерша за его проделки. Только как это сделать? Сказывайте, кто что думает? – спросил Георгий, переворачивая в костре горящие дрова.

– А что тут думать, засаду ставить надобно, как только он из крепости поедет, так и напасть на него, охрану перебить. Самого казнить, – предложил Илья.

– Легко ты рассуждаешь, мысли у тебя легковесные, безумному человеку и с ума сойти не страшно. Он под охраной стрельцов из крепости выезжает, человек шесть с собой берёт постоянно. Как ты их посечёшь, а нас всего семь мужиков неопытных. Воинскому делу обучены трое. Конечно, Георгий Тихонович пятерых стоит, но раз на раз не приходиться. Всех наших положим в бою. Думать надобно, а не наскоком прыгать. А что сам то боярин думаешь? – не поддержал Иван.

– А я вот что думаю. Вначале семью мы мою освободим. Сказываешь ты, Иван, что там их три человека, вот на них у нас сил и хватит. Только рубить их не будем, хватит смертей, хитростью возьмём. Добро на повозки уложим, на всякий случай мало ли как оно получиться, только на одну всё самое ценное, золото, серебро, гривны и завалите их своим скарбом, тем имуществом которое похуже, всякими лохмотьями, а на остальных двух разложите, что в глаза бросается. Так сохраннее будет. Когда это всё решим, тогда и за Ерша возьмёмся. «Дела наши не голуби, не разлетятся». Все надо вовремя совершать, семья первее, чем месть Ершу. Поэтому ужинаем, чем Бог послал и завтра за дело. Только вот небольших корзинок, лыковых, наплести надо с десяток, думаю я, пригодятся они нам. Есть задумка.

Выполнив вечерние дела под удивительные рассказы балабола Ивана, все в хорошем настроении заснули.

Погрузив ранним утром все добро, с осторожностью выехали в направлении сельца Сергеевка, где в заповедном месте среди соснового леса имелась сторожка Тищенковых. Одеты они были по турецки, а сам Тищенков в ордынском одеянии, как и прошлый раз. Только Иван остался в своих лохмотьях, немного приведя их в порядок. На всякий случай при встрече с неизвестными людьми, всем было строго-настрого запрещено разговаривать, кроме самого Георгия и Ильи. Тищенков до полона знал тюркские наречия, а находясь в течение года рядом с ордынцами научился понимать и разговаривать как на родном языке, подучив основательно и турецкий. Илья язык понимал, но говорил плохо, но от него этого и не требовалось. Был договор, что тот будет изображать сердитого купца, при необходимости выражая своё неудовольствие несколькими фразами, а если не сможет сказать чего-то на иноземном языке, тогда должен нести околесицу, всё равно никто не понимает. А Тищенков будет переводить так как будет нужно, он играл помощника купца охранника-толмача. Оставив повозки в лесу под охраной двух товарищей. Углубились в знакомый лес, где у бояр Тищенковых имелись специальные места для бортничества, сбора лесного, дикого мёда. Найдя мёд, выгнав пчёл из улья, собрали необходимое количество, затем перемешали его с водой которая имелась на шляпках особых грибов и цветов. Собрали трав и кореньев для вида. Поместив мед в небольшие лыковые корзинки, заготовленные заранее, послали Ивана к сторожке, сами спрятавшись неподалёку, приготовив оружие и самострелы. Лес Георгию был известен как свои пять пальцев, так как он здесь и сторожку ставил, а раньше бортничал и охотился.

– Стой, кто таков? – строго спросил стрелец у Ивана, подходящего к сторожке подняв самострел и нацелив на неизвестного путника.

– Бортник я, не видно, что ли? Мёд, траву собираю, коренья всякие, – ответил Иван, поднимая корзинки.

– Что воруешь? Не знамо тебе, что эти леса за князем Белёвским числятся и за каждую борть ворованную, три гривны полагается в казну отдать. Да ещё плетей всыпать.

– Князя! Какого? Нет его уже как год или больше, в темнице он где-то, а может и не жив совсем. Нет на земле Белёвской князя. Кроме того, я человек лесной, законы не для меня писаны. У меня законы лесные, Анчутками и Берендеями писанные. Хочешь и тебя угощу? Ты что здесь охраняешь. Раньше сторожка боярам Тищенковым служила, для охотничьих утех.

– Не твоё дело. А что, есть в лесу Анчутки? – со смехом спросил второй стрелец, подошедший на разговор.

– А как же, часто их встречаю. Рассказать, что ли?

– Эй Василий, иди сюда тут шут лесной попался, мед собирает и сказки рассказывает, давай послушаем и угостимся, – позвал третьего стрельца один из них.

– Вот вам мед, у меня десяток коробов, три вам выделю, – с этими словами Иван передал особый мёд с сонной водой стрельцам, сам уселся рядом с ними на пень и начал рассказывать.

– Это только глупым людям кажется, что Анчуток нет. Они разные бывают, водные, банные, болотные, некоторые в поле живут. Я встречал только лесных существ. Вот недавно мёд собирал и вижу, смотрят на меня двое, головёнки лысые, один в чёрной шерсти, а вторая в рыжей, роста малого, пяди не будет.[45] Видимо, муж с женой за мёдом пришли. А я значит мёд у них из-под носа и увёл. Боятся они только соли и железа, но я как раз нож имел на поясе, но достать боюсь. Силища у них огромная, несмотря на то что росту нет никакого, руки любую длину принимать умеют. С ними шутки плохи, поэтому я и говорю им, берите мол у меня одну две корзиночки и друзьями расстанемся. Подумали они подумали, рыжая и говорит, как будто бы стонет: «Что человечек, боишься нас, коль откупиться хочешь?». Нет говорю, не боюсь, давай поиграем во что-нибудь. Если ты проиграешь, то уйду с мёдом восвояси, а если выиграешь, буду у вас вроде слуги». А чёрненький сразу исчез и оказался у меня на правом плече, и значит длинным пальцем из трёх в ухо мне норовит залезть. Предлагаю им сыграть в зайцев-охотников. Вы зайцы, а я охотник. Рассказал им правила, наметили мы границы по соснам, засмеялись они скрипуче и сразу отбежали от меня. А я тем временем быстро нож достал и им показываю. Обозлились страшно, так как железа сильно боятся, и унеслись как ураган в лесную чащу. Но больше меня пока не трогают. Может, и следят за мной, но на виду не показываются, прячутся. А что бы не докучали они, надо кусочек железа прикрепить к одежде, после этой встречи постоянно так делаю.

– Ну ты и сказочник, а ещё кого видел? – уточнил один из стрельцов, уплетая вместе с остальными лесной мёд.

– Ещё есть Берендеи, это колдуны, умеющие в медведей превращаться, но живут они только в крупных лесах и по одному на лес, здесь его нет, лес маловат. Сам не видел, но люди говорили, что здесь в пруду, что рядом с Сергеевкой, там, где речка Тросна вытекает, живет в болотах старик – Водяной. Сам он с бородой и хвостом как у рыбы. Как только луна взойдёт он плавает на поверхности с жёнами Русалками. Его железом не испугать, поэтому я ему медку в воду ложу или хлебушка кусочек. А вот Волколаки и Волколисы в лесу имеются. Это тоже чародеи, но они только по ночам выходят на прогулку, для того чтобы волком или лисом стать им надо перекувыркнуться через двенадцать ножей. Бороться с ними можно крапивой или серебром. Есть и Волоты великаны, но в наших лесах не водятся. А вот Злыдней сколько угодно.

– Злыдни говоришь, что ты их видел? – рассмеялся странным смехом стрелец, а затем и остальные двое.

– Постоянно встречаю. Они по десять-двенадцать в ватаге ходят, как увидят человека сразу на него прыгают и висят, от этого тяжесть в ногах. Когда из леса выхожу. Одежду беру и встряхиваю в сторону леса, чтоб они попадали. Есть Хухлики чудные, они шутить любят, стащить чего. Имеют крылья и рога на голове, ростом в пол человека. В воде живут, в болотах. У них в друзьях – Шиликуны, росточком точь-в-точь Хухлики, только ещё более задиристые. Уж очень пьяных любят, как увидят, что человек пьяного мёда или браги наглотался через меру, так тотчас в чёрную кошку превращаются и под ноги кидаются. Пока пьянчуга не упадёт и лоб не разобьёт, Шиликунчик не успокоиться, а особо понравившихся с собой в болото или прорубь обязательно утащит. Бывает что со горячими сковородами бегают и огненные угли к пьяным в дом подбрасывают, отчего они загораются. И те и эти воры изрядные, всё что в доме пропадает, их рук работа даже и не сумлевайтесь.

– А зимой как же они вылезут из-подо льда, если в воде проживают, – уточнил один из стрельцов.

– Знамо, как! У них головки остренькие, вот они ими и лёд разбивают. Изо рта у них огонь идет, им и растапливают. На ногах копытца, ими и раскалывают. Есть Лешие, но они людей, которые лес любят не обижают. Имеются Навьи духи предков, только они возле селений живут. Имеется Лихо, оно бывает мужского пола и женского. Похоже оно на человека, имеет один глаз. Питается плотью и страданиями людей и животных. Но если попадётся ему малая ватажка людей, то свою добычу не упустит, одного съест, а других покусает до смерти. Здесь в лесу клады есть, предками схороненные, поэтому целая артель чудных существ их и стережёт. Главная у них земляная кошка, с ней Полуверицы, заставляющие человека не верить в свою удачу и сомневаться во всяком деле и Щекотуны, которые по приказу кошки могут защекотать до смерти. Кошка добрая, людей не обижает, если они клады не ищут, но звери её сильно бояться. Полевики ближе к полям обитают, в ямах и оврагах живут. Ходят нагишом с чёрным телом, травяными волосами и многими лицами, табачок и брагу любят, да и от меда не откажутся. Можно и дружить с Анчутками беспятыми, Полевиками, Водяными или ещё с кем, но скажу вам друзья мои так, чтоб от нечистой силы удалиться и не попасть в её лапы, лучше всего крест православный с собой всегда иметь и молитву знать. Они от всех напастей защитят и спасут, да совесть людскую случайно не забыть дома.

– Мёд у тебя знатный и сказки хорошие, – сказал старший из стрельцов и вместе с остальными встал, зашатавшись. Было видно, что ему трудно удержать точку опоры.

– Только не опоил ли ты нас? – пытаясь сказать громко и угрожающе, промямлил он себе под нос стрелец, непослушными руками хватаясь за саблю.

Остальные двое ничем не отличались от него, им вообще не удавалось встать, с колен. Тищенков и Илья выбежали из леса. Изумлённые глаза стрельцов встретили их пьяным сонным выражением. Связать их не представляло труда. После того, как обезвредили стрельцов, боярин бросился к сторожке, открыл дверь и увидел радостные лица жены, боярыни Янилы и сына Тихона, названного в честь деда. Те и поверить не могли в то, что он жив.

– Собирайтесь живо, уходить нужно. Как бы стрельцы не нагрянули. Будет время расскажу всё! – сказал Тищенков обнимая родных людей.

Однако, как только они добрались до повозок, на горизонте появилась пыль, скакал отряд. Тищенков приказал готовиться к бою. Вскорости стало понятно, что это Ерш и с ним пять стрельцов. Увидев странных, похожих на купцов караванщиков, стрельцы остановились недалеко от отряда Тищенкова.

– Кто будете? Что делаете на моей земле? – крикнул Ерш, не видя за спинами боярыню Янилу, с сыном.

Тищенков решил говорить прямо, всё равно обман вскроется.

– Что, не узнаёшь Ерш, это я Белёвский боярин Тищенков, за которым ты охотишься. Брат царя Иоанна Грозного.

– Ах ты смерд, поганый человек. В сабли! – дал команду сотник.

– Подожди, Ерш. Есть предложение, если не послушаешь, не миновать тебе беды. Со мной шесть боевых холопов, сам я троих стою, и ты это знаешь. Посеку всё твоё воинство. При мне грамота к тебе от хана Девлет Герая, в которой отписано, что я выкуп отдам за семью. Если не согласишься тогда переправит хан твою переписку царю. Весь обман скроется, не миновать тебе виселицы или быть посаженным на кол вместе с подельниками.

– Если соглашусь, каков выкуп? – спросил Ерш, исподлобья наблюдая за Тищенковым.

– А если согласен, отдаю тебе два обоза с товарами купцов, которые взял я в честном бою. Делай с ними что хочешь, хоть отдай в казну и Оружейную палату, хоть закопай на чёрный день. Дело не моё.

– Может и закопаю. Правильно ты говоришь, что дело не твоё. Если соглашусь, это уже моё дело. Может и закапаю на чёрный день. А что с грамотой и перстнем, они тоже нам нужны. С ними мы у царя в почёте будем. Возле трона места найдутся. С такой добычей и в Москву вернуться можно, а то надоело мне здесь в вашей деревне. Без этой грамоты и перстня, ты кто боярин. Никто, просто Тищенков. Цена тебе другая, малая. Что скажешь? – сказал Ерш, засмеявшись.

– Что бы доказать, что не претендую я на трон Московский отдаю тебе грамоту о моём рожденье и перстень старинный. Не желаю я крови русской, междоусобной войны, гибели сёл и деревень на земле Тульской и Белёвской, уйду в Дикое поле или в Крым. Вреда Руси не сделаю, у Девлет Герая есть и другие враги, есть с кем побороться. Если нет, тогда бой и позор для тебя. За обман на кол посадит тебя грозный царь Иоанн.

Ерш задумался над словами боярина. Видимо ему не хотелось закончить жизнь на колу или дыбе. Через некоторое время дал согласие. К вечеру этого же дня, отряд уже был далеко от Белёва, направляясь в Дикое поле.

Глава 20 Неожиданная встреча

После ухода Нинки-красотули, некоторое время Тулин и Кротов сидели в размышленье. Молчанье прервал надзиратель, который вздохнув начал разглагольствовать.

– Евграф Михайлович, кого только на Тульской земле не встретишь. Оказывается, и Тулуз-Мулуз французский здесь жил и усадьбу имеет. Только Соньки-золотой ручки не хватает для полного счастья, – очень тихо сказал он.

Сыщик покачал пальцем, предупреждая его о соблюдении конспирации и улыбаясь ответил:

– Слушай, Крот. Сонечка – королева аферистов и мошенников сбежала ещё в 1881 году с места ссылки из Иркутской губернии. Не удивлюсь, если мы её где-нибудь в этих краях встретим. Это точно, что здешние места как мёдом намазаны для наших друзей по оружию и вольной жизни.

Поговорили, посудачили о жизни этой «принцессы» воровского мира. В разговорах время давно миновало полдень. Неожиданно на второй этаж трактира поднялся Агей, вошёл в комнату одетый и готовый к поездке.

– Всё, отдохнули? Как бабёнка? Шустра?

– Давай по делу, не до шуток и обсуждений, долго мы тут ждать и «сопли жевать будем», – жёстко уточнил сыщик.

– Всё, одевайтесь, берите револьверы и спускайтесь через чёрный выход, там за домом запряжённый фаэтон стоит, готовьтесь и ждите меня. Я сейчас гостя провожать пойду, прощаться, так сказать. Как только он тронет, мы и за ним. Мои ребятки подсмотрели, загружен его экипаж, ценное с собой собрал, остальное барахло, видимо, скупщикам сдал, меня привлекать не пожелал. А то долг отдавать пришлось бы, а он этого не хочет. Разгрызлись мы с ним, как кошка с собакой. Жадности в нём больше, чем веса.

– На вот, припрячь. Но имей в виду, что бы все целы были, после дела поделим, как договаривались. Не обидим друг друга. Головой отвечаешь, – сказал сыщик, передавая шкатулку с драгоценностями Ольги Владимировны, Агею в руки.

После ухода трактирщика, они собрались, осмотрели револьверы, подогнали их под одеждой, настроились на дело. Сегодня должен был состояться «последний акт этой драмы». Затем спустились к экипажу. Вечерело, день подходил к концу. До темноты осталось часа два. Трактирщика долго ждать не пришлось, прибежал он запыхавшейся и злобный, «как чёрт».

– Трогай, они поехали в город, а мы в аккурат за ними!

Ехать пришлось осторожно, держась на удалении за экипажем Ерша, на козлах заправлял Кротов, умело управляясь с двумя лошадьми. У Ерша запряжено их было так же две. По дороге навстречу движенью экипажа, на глаза попала одинокая театральная тумба, как она здесь на окраине оказалась было не понятно, наверное, поэтому и привлекла внимание сыщика. Он мельком прочел по ходу движенья надпись, успев уловить не много: «В первый раз. Только в этом сезоне. В Тульском театре спектакль "Настоящий Ревизор". Гастроль знаменитой труппы из Симферополя. В женских ролях неподражаемые актрисы Виктория Тихоновна Худеярова и Анжела Александровна Сидоловская. Не пропустите. Начало в 19 часов»

Тут его внимание отвлекли действия подопечного экипажа. Неожиданностью стало то, что Ерш с подельниками не поехал в центр города, а повернул на окраинную дорогу в сторону старообрядческого кладбища, она и названия-то не имела. Опасность того, что их могут заметить, увеличивалась, но и потерять Ерша, было невозможно. Экипаж Ерша, проехав пороховые погреба и продовольственные магазины, несколько раз свёртывал в малые улочки, видимо путая следы. Наконец-то остановился, практически в тупике, издали виднелось старообрядческое кладбище.

– Вот чертяка, крутит, вертит, может заметил нас? Потом, наверное, на Калужский тракт собрался со всем своим добром, а затем уйдёт в сторону Орловского и Воронежского, где-нибудь по просёлочным дорогам. Кто его чумного знает? Всё вот предусмотрели, а мысли Ерша не предугадали. Я даже если честно и девку, которая у вас была, под охраной одного полового запер в трактире, вина ей и сладостей приказал дать. Мало ли кому и что набрешет. Сначала сопротивлялась, «котом-охранником» грозилась, а потом вроде бы как смирилась. Хотя чертовка неизвестная, не из наших, кто у неё «кот» мне не знамо, но плохого ей не сделают, запретил. Приедем и выпущу, – с волнением уточнил трактирщик, теребя свою большую бороду.

– Что за «кот» у неё? – уточнил сыщик.

– Странный какой-то, замысловатый парнище. Сам привёз её, а потом отъехал и ждать остался. Вот как жить стали, на каждую гулящую девку свой, личный «кот»! Шикарно живёт гулёна. Молодой, крепкий, такого бы и я в подельники пригласил. Надо будет поговорить потом, после дела. Да и девка хороша, надо бы и самому познакомиться поближе, – засмеялся трактирщик, вульгарно и мерзко.

– Не волнуйся, что ни будь, придумаем. Давай Крот, проезжай не останавливайся, вернёмся пешими, через несколько домов от места остановки Ерша, – зло приказал сыщик, понимая, что его план разваливается, так как Нинку-Красотулю заперли в комнате.

Это означало, что слежки за ними нет и помощи ждать не откуда, так как Муратову ничего не передали. В том числе было договорено, что по сигналу титулярного советника начнутся обыски в Скуратовском трактире с задержанием всех половых и прочих помощников. Как понял Тулин, план провалился благодаря предусмотрительной хитрости трактирщика.

Они поднялись по соседней улице и там оставили экипаж привязав коней к забору дома. На всякий случай дали десять копеек старику, стоявшему возле него, за досмотр экипажа, до возвращения хозяев. Сами быстрым шагом начали спускаться к нужному месту, с другой стороны. Через четверть часа, завиднелся экипаж Ерша, стоящий около одного из домов, на козлах сидел спиной к дому подельник, видимо с целью охраны груза, экипажа и самого грабителя, зачем-то вошедшего в жилище со вторым подельником. Нужно было вырабатывать какой-то план, причем быстро, завернув за угол они остановились. Первые действия взял на себя Кротов, даже не спрашивая разрешения или совета, просто заручившись кивком головы Евграфа, на свой жест рукой. Означавший, что он предлагает направить его для устранения препятствия в виде охраны. Вальяжным шагом в раскачку, он не спеша подошел к сидевшему на козлах. Издали было видно, что он о чём-то разговаривает, просит закурить. Когда человек достал кисет, Кротов показал ему рукой на лошадь и опять же, размахивая руками что-то сказал. Тот встал с козел и направился к лошади, оказавшись за экипажем. Надзиратель молниеносно уложил подельника Ерша, совершил бросок через плечо, одним из приёмов французской борьбы и видимо слегка придушил его. Затем сняв с него верхнюю накидку, начал связывать, махнув рукой сыщику. Управившись с подельником убийцы, он так и оставил его лежать на земле связанным с кляпом во рту. Из окон дома всех этих действий было не видно.

– Ну, мастак! Где так научился, мы то больше «нож-перо» в бок – с удивлением спросил трактирщик, поражённый мастерством надзирателя.

– Подружишься с нами и не тому нахватаешься, пошли к дому, только тихо, сначала в окна заглянем, чего там и как посмотрим, – ответил, нахмурившись Евграф, которого не оставляла мысль, что Муратов так и не знает где их искать.

Подойдя к дому, не обращая внимания на Кротова, который уселся на козлах спиной к дому точно копируя предшественника, накинув его верхнюю одежду на себя, осторожно прошли во двор через открытую калитку. Подошли к окну, дав команду жестом не мешать, сыщик аккуратно заглянул во внутрь. То, что он увидел его ошеломило. Внутри связанными друг к другу сидел Петр Бобринский-Брежнёв и неизвестная красивая дама. Незнакомый человек, по-видимому, Ерш, копался в женской сумочке, держа в руках револьвер. Напротив, стоял подельник с ножом в руке и что со зверским лицом говорил графу, угрожая женщине. Нужно было, немедленно решать, как спасти пленников, что-то предпринимать, мог наступить «акт драмы» не по замыслу сыщика.

– Вот что, Агей иди скажи Кроту, что бы через пять минут кричать начал, как будто бы ругается с тобой, сам стань так чтоб тебя из окна видно не было. Постарайтесь драку сочинить, может из дома кто и выйдет разобраться и помочь. Если выйдет кто из них бейте так, чтоб встать сразу не смог, вдвоём управитесь, потом свяжите и ко мне на помощь. Понял?

– Всё понял, так и сделаю, но ты смотри Ерша не стреляй. Надо узнать, какого черта он сюда приехал. А там кто?

– Да баба с мужиком связаны, их пугают, видимо денег хотят, – тихо ответил сыщик, а сам аккуратно спрятался возле крыльца.

Так и получилось, как только в доме услышали скандал на улице, второй подельник, видимо Василий Борундуй, бывший надзиратель Орловской тюрьмы, вышел из дома и угрожающе направился к экипажу. Было видно, что он прячет под полой одежды, револьвер. Евграф дождался пока он подойдёт к Кротову и Агею, пригнувшись нырнул в сени, а затем быстро распахнул дверь и ворвался в дом с револьвером в руках. Но внезапное вторжение особо не помогло, Ерш успел отскочить в угол, и так же направил револьвер на титулярного советника, как и он на него.

– Ты что за хряк, две жизни у тебя? Пристрелю! – угрожающе сказал он, взведя курок.

– Нет не успеешь, у меня такой же револьвер и стреляю я не плохо. Во-вторых, посмотри в окно, один твой подельник уже давно связан, второго сейчас на землю уложили, двое моих людей идут суда. Давай договоримся как бродяги, – предложил Евграф.

– Я тебе не бродяга, я дворянин и плевать хотел на ваши законы, чего ты хочешь?

– Посмотри в окно, всё поймёшь, там и друг твой Агей.

Ерш недоверчиво посмотрел на сыщика, видимо одежда и манера поведения непрошенного гостя успокоила его, он понял или предположил, что это не полиция и быстро заглянул в окно. Увиденное его расстроило, гримаса злости отразилась на лице. В это время Петр и незнакомая дама с изумлением уставилась на Тулина. Пока грабитель смотрел в окно, Евграф поднёс палец к губам с просьбой не разговаривать. Через небольшое время в дом вошёл Кротов и трактирщик с оружием в руках.

– Что, Агей, предал меня? – злобно спросил Ерш, понимая, что сила не на его стороне.

– Я тебя предал? Нет это ты меня давно со счетов списал. Кто тебя кормил, поил и прятал? Я. Кто тебе в начале твоей воровской карьеры коней и оружие покупал, да наводки на богатых купцов давал? Тоже я. Так что это ты зажрался и добра не помнишь. Рассчитаться надо бы. Давай «воду в ступе толочь не будем», а поговорим, как деловые люди. Деньги отдай и иди своей дорогой. Кстати, а что ты здесь делаешь, расскажи? Может и нам интересно будет, в дело войдём.

– А кто это с тобой? – уточнил Ерш.

– Это ребята Московские с Хитровки. Крот и Шило, помогают мне. Люди, проверенные делами. Не мессеры.

– А вот кто это связанные, что с ними делать будешь? – уточнил трактирщик, показывая револьвером на Петра и даму.

– Деньги и ценности кое-какие я у них взял, сейчас в расход хотел уже пускать, но вы появились. Хорошо, расскажу и долг верну, если обещаешь, что не будешь мне мешать уехать из Тулы, – уточнил грабитель.

– Обещаю, – ответил Агей, даже не спрашивая согласия у напарников.

– Тогда слушай. В моем родительском доме была старинная карта, родители рассказывали, что составил её какой-то древний предок. На ней нарисованы были дороги, поселения, река и овраги и одно место, отмеченное особо, крестом. Только надписей не было ни одной. Старинное семейное поверье говорило о том, что это описание закопанного клада. Только где это место никто не знал, так как к карте нужен был «ключ» – знание этого места, которое нанесено на карту. Карту эту украли тогда, когда напали на моих родителей, ограбили их, а дом сожгли. Когда я сидел в Орловском замке, принёс мой подельник, которому я рассказал об этом занятном семейном придании, газету со статьёй Архивариуса. Я и подумал о том, что возможно клад Кудеяра, это и есть мой клад, то есть моего предка. Решил я бежать в Нахичевань-на-Дону, но вначале разобраться с кладом. Через своего человека трактирщика Пышкина, нашёл редактора, у него в трактире выпытал кто такой Георгий-Кудеяр, денег дал. Затем, чтоб не болтал он, опоил его смесью кокаина с водкой, да так что он не проснулся. Замёрз бедолага, деньги как полагается я обратно забрал. Нашёл я и Архивариуса, но тот упёрся, ни за какие обещания не желал делиться со мной секретом. Связал его, обыскал дом и нашёл все его записи, забрал тетрадь, книжонку старую с записями на старославянском, где про кудеяровский клад описание имелось. Понял я, что это возле Белёва, места моего рожденья, только теперь карты не было, всё получилось наоборот. Вначале карта была, но не знали место, а теперь место знаю, а карты нет. Но нашёл я любопытную переписку в доме с неким В.Х. из города Симферополя, что стоит в Крыму, который просил этого учителя разыскать место клада. Сам клад его не интересовал, интересовала старинная грамота и перстень, находящиеся там. Обещал он старикашке аж пятьсот рублей за эти вещи. Старичок ему обещал, что найдёт. Последнее письмо гласило, что будет он скоро в Туле по делам, но не больше двух недель. Архивариус этот уверял его в письмах, что успеет решить эту задачку и добыть вещички. Старичок под пыткой признался мне, что этот человечек В.Х. уже в Туле и был у него. Договорились они, что как только старик найдёт вещи, он этого покупателя запиской вызовет. И признался мне, где тот проживает, в какой гостинице. Как я не пытал старика и не мучил, не желал он мне рассказать, где именно клад закопан. Противный старикашка был, оскорблял меня, полицией грозил. Не выдержал я и его в расход пустил. Но решил перед отъездом вызвать этого В.Х., пятьсот рублей совсем нелишние. Написал записку, как будто бы от старикашки и отправил. Сам снял вот эту развалюху на два дня, сегодня состоялась встреча. Только вот В.Х. бабой оказалась, а с ней мужик увязался. Придётся теперь обоих в расход пустить. Но деньги то у меня. Жаль только, что клад опять уходит. Нет карты, нет и клада. Вот тебе эти деньги и мы в расплате. Договорились, Агей?

С этими словами Ерш осторожно положил на стол деньги, не опуская револьвера. Петр и дама, услышав всю правду молча сидели в оцепенении, с воткнутыми, во рту, кляпами, видимо осознавая какие перспективы их ждали. Глаза дамы налились слезами, было видно, что она в ужасе. Она то не знала, кто это такие Крот и Шило. Евграф в принципе уже был готов к тому, чтобы закончить этот последний сюжет драмы и подал сигнал Кротову, разделив противников, Агея надзирателю, а Ерша себе. Вначале у него возникла сумасшедшая и шальная мысль, а может бросить в цель – сморщенный лоб Ерша, железный шарик баодинг лежащий в кармане, как учил китаец. У того здорово это получалось. Однако он решил не церемониться, просто выстрелить в ногу грабителю, так как подвергать опасности жизнь двух пленников не хотелось. Но тут случилось не предвиденное, то, что он не просчитал.

– Слушай Ерш, есть у меня карта. Случайно попала, неизвестные залетные грабители барахло принесли на продажу после грабежа и древний деревянный ларец в придачу бросили с куском холста. Барахлишко так, дрянь. Выкупил я у них вещи, смотрю. Ба! Карта какая-то старая, всё так, как ты сказываешь, виду ей не придал. Так и валялась, пока вот ребята Московские не рассказали о статейке в газете. Задумался я тогда, может и вправду клад существует. Так значит место ты знаешь, а карта у меня есть. Давай объединимся, найдём богатства и поделим пополам всё, что найдём. Вот она! – хитро улыбнулся трактирщик и достал из-за пазухи кусок холста, не замечая, как глаза грабителя наливаются кровью, с каждым его словом.

– Так значит, ты моих родителей порешил, Агей. Не верю я, что это случайность, не верю. Ах, ты свин скуратовский.

Раздался выстрел, трактирщик упал как подкошенный, Тулин тоже выстрелил в Ерша и видимо прострелил ему ногу, по касательной. Петр после первого выстрела усилием тела повалил стулья, к которым они были привязаны вместе с дамой на пол дома, чтобы как-то уцелеть в перестрелке. Кротов подбежал к раненому грабителю и отбросил револьвер в сторону, начал оказывать помощь кричащему от боли бандиту. Сыщик, улыбнувшись и подмигнув Петру, подошёл к лежавшим на полу пленникам, поднял с пола обоих и стал развязывать, предварительно достав кляпы.

– Вы откуда здесь, Евграф Михайлович? – были первыми словами Петра, после того как у него вытащили кляп.

– Да так вот получилось, не переживайте, все расскажу. Только вот вам и даме помогу вначале.

Дверь распахнулась и вбежали трое человек, в одинаковой гражданской одежде, с револьверами в руках. Один из них, самый маленький по росту истошно закричал.

– Руки вверх, в деле жандармское управление Тулы. Всем оставаться на месте где стоите. Дом окружён!

Евграф и Егор Егорович бросили револьверы и подняли руки. А Петр опять повалил стул, вместе с дамой, на пол.

«Бедная девушка, уже второй раз её уронили. Расшибется ненароком», – подумал Тулин, поднимая руки.

Эпилог

В дорогую ресторацию на Киевской улице, через отдельный вход вошло восемь человек. Мужчины были в праздничных визитных костюмах, женщины в вечерних платьях. Можно было предположить, что закончилось театральное представление и горожане из высшего тульского общества решили немного отдохнуть в узком товарищеском кругу, заранее заказав отдельный кабинет в ресторации. Среди гостей было два генерала. Василий Николаевич Бестужев-Рюмин, начальник Императорского тульского оружейного завода и генерал Муратов, руководивший жандармским управлением. Встречал компанию лично хозяин заведения в сопровождении двух метрдотелей.

– Давно ждём-с вас ваше высокоблагородия и гостей. Всё готово для отдыха и бесед. Позвольте сопроводить вас и принять заказ. Сегодня спиртное мужчинам и дамам за счёт заведения-с. Не откажите в одолжении, примите подарок из уважения ко мне и заведению, – уважительно кланяясь сказал хозяин.

– По какому событию праздник, милейший Пётр Петрович? – рассмеявшись спросил самый взрослый и представительный мужчина с хорошей офицерской выправкой и холёным, строгим лицом.

– Как, по какому событию? Событие очень знаменательное. Не каждый день нас навещают начальник жандармского управления и начальник оружейного завода с супругами и друзьями. Для нас праздник Александр Иванович и Василий Николаевич, что вы решили посетить именно нас, прибыв с гостями в нашу скромную ресторацию, – ответил не растерявшись, хозяин.

– Ох и плут же ты, Петр Петрович! Уговорил, показывай куда нам идти. Сегодня действительно и у нас праздник! – улыбнувшись ответил Муратов.

Гости в сопровождении хозяина прошли в отдельный кабинет. Мужчины помогли дамам занять места за столом. Сделали заказ. За столом плавно потекла непринуждённая беседа, настроение у всех было приподнятым благодаря театральному действию и дружеской встрече. Тон разговоров задавал начальник жандармского управления.

– Конечно, Евграф Михайлович, вы большой молодец, такой розыск провели, всех преступников на свет Божий вытащили, не устаю удивляться вашей фантазии. Смотрю, тому же и обучаете и Ольгу Владимировну. Это надо же додуматься до такого замысловатого сюжета, ограбления своих друзей. Только вы на это способны! Мы с супругой наслаждаемся театральным представлением, она в ложе, я в креслах рядом с губернатором и Василием Николаевичем, другими достойными людьми. С большим восхищением наблюдаю в бинокль очаровательную и неподражаемую героиню – Викторию Тихоновну в роли дочери городничего. Недалеко расположился Пётр Владимирович, в руках у него огромный букет цветов, который, он видимо хотел подарить нашей приме и вдруг появляется посыльный из жандармского управления. Что случилось милейший, спрашиваю я его. Уже и соседи косо смотрят, мне неудобно за их беспокойство.

Посыльный с волнением докладывает: «Ваше превосходительство ограбили Бобринских-Брежнёвых. Графиня отстреливалась от грабителей, по сообщению обывателей, ранила одного из них. Оказала мужественное сопротивление, однако воры похитили все драгоценности, возможно ранили графиню. Однако это со слов обывателей, лично не проверял».

Я ему приказываю: «Немедленно поднимайте всех агентов и филёров. Поручите моему помощнику организовать розыск по горячем следам. Отправьте за лучшим доктором и пусть срочно следует к Бобринским. Сейчас же сообщите графу, он здесь находится через несколько кресел. А сам не нахожу себе места. Уже и губернатор заинтересовался, произошедшим. Только виду не кажет».

Но не выдержал. Прошло немного времени. Он, губернатор- Сергей Петрович Ушаков, не успокоился, и спрашивает у меня: «Что произошло Александр Иванович? Неужто серьёзно настолько, что начальника управления в театре побеспокоили?»

Я ему доложил, он тоже начал переживать за Ольгу Владимировну. Тут же и Василий Николаевич спрашивает, вынужден был рассказать и ему. Так генерал Бестужев едва не выскочил из театра, хотел немедля ехать к вам на помощь. Еле уговорил остаться, убедил, что лучшие силы задействованы, а наш выход от общества вызовет слухи и неприятности, прежде всего для графини. Не стыдно вам Евграф Михайлович и вам голубушка? Не только полицию обманули, половину высшего общества сна лишили! И надо же было придумать, что спала, услышала, как воры прошли в одну из комнат. Взяла револьвер и решила их задержать! Но не успела так как преступники уже были за дверями, тогда решила стрелять в них! Даже опытные следователи не смогли раскусить ваших сказок! Считаю, вам или замуж необходимо, или к нам в жандармское управление. Будете украшением Министерства и департамента полиции. Думаю, что Вячеслава Константиновича Плеве будет только рад. Тем более, что он почти туляк, ранее был у нас товарищем прокурора в окружном суде с 1870 по 1873 годы, от нас уехал в Вологду. Я с ним хорошо знаком, могу посодействовать. Что скажите, голубушка?

– Предложение ваше, Александр Иванович, весьма интригующее. Но пока не готова к его выполнению. Мне поступило другое предложение, от него я точно не могу отказаться. Такое бывает раз в жизни, если упущу так потом сожалеть буду. Конечно, жаль практику преподавания иностранных языков в женской гимназии, но ничего не поделать. Я уезжаю в Москву.

– Неужто замуж, голубушка. За кого? Мы с Василием Николаевичем оба готовы быть посаженными отцами, – с улыбкой спросил Александр Иванович, посмотрев на Тулина. – Вот вам всё бы меня замуж выдать, что за навязчивая идея, господа! Нет, не угадали. В Москву вернулся Борис Николаевич Чичерин, избран городским главой в этом году, однако будет продолжать курс своих лекций по философии и русскому праву. Желаю учиться, господа! – весело ответила графиня.

– Ох уж эта молодёжь, никак не сидится на месте. Поверьте, эти либеральные взгляды не для вас, графиня. Ну что ж, коль решили, поезжайте, вы голубушка, человек рассудительный и современный, только нас не забывайте, – сказал с сожалением Бестужев.

– Конечно, поезжайте. Отныне мы будем спокойны за белокаменную! Наведёте там порядок! Если уж вы с Евграфом Михайловичем, в Туле такие дела умудряетесь творить, то в Москве у вас большой простор для действий. Опять же, Евграф Михайлович будет недалеко. А вы тоже в Москву, Пётр Владимирович? – с иронией поддержал Бестужева, Александр Иванович Муратов.

– Нет, я пока останусь в Туле, не могу оставить наш оружейный завод и Василия Николаевича. Но, если честно, господа, есть мысли уехать в Крым. Вот и Виктория Тихоновна приглашает. Правда? – уточнил у дамы, Пётр.

– Да, господа, я уговариваю Петра переехать в Симферополь. Организовать там какое-нибудь коммерческое дело, у него большие способности, но пока он в сомненьях, не поддаётся моим уговорам, – ответила актриса.

– После подобных страданий, скорее всего, вы к нам, голубушка больше и не приедете никогда, не сможем насладиться вашим искусством. Как представлю вас связанную под дулом револьвера, просто страшно становится. Надо же было так пострадать? Зачем вам были такие риски, необходимо было сразу попросить Петра Владимировича оказать содействие в поиске вещей. Могли стать жертвой этого убийцы Ерша, – с сочувствием спросил генерал Бестужев.

– Что вы, Василий Николаевич, с удовольствием посещу и Тулу и Белёв, мне здесь очень приятно и комфортно. Тем более, теперь у меня есть в друзьях очаровательная Ольга Владимировна и Евграф Михайлович. Да и вас всех господа жду в Крыму или на побережье Анапы, Азова. У нас там чудные места, – ответила Виктория.

– Вы играли бесподобно. Вот ведь сколько лет прошло со времени сочинения незабвенным Николаем Васильевичем Гоголем комедии «Настоящий ревизор», а всё актуальна и весела, радует публику. Видимо, будет жить на сцене театров вечно. Конечно, некоторые моменты губернатору не понравились, однако к концу постановки был доволен и много смеялся. Жаль, что женских ролей всего две и не на первых ролях, но вы показали столько шарма, что по-новому открыли эту роль для зрителя. Спасибо вам, очаровательная Виктория Тихоновна, будем ждать вас вновь и не только на сцене, приезжайте просто погостить, любой дом вас примет, – ответил на слова актрисы Василий Николаевич, на что получил гневный взгляд супруги.

– Есть хорошие новости, господа! Мною подписано ходатайство в столицу, в департамент полиции, о присвоении классного чина коллежского асессора, Евграфу Михайловичу раньше сроков нахождения в прежнем и предоставлении ему и надзирателю Кротову премии в размере годового оклада за поимку Ерша, назначенной департаментом полиции и купцами, пострадавшими от этого грабителя и убийцы. Так же в этих ходатайствах активное участие принял и генерал Бестужев, весьма обеспокоенный судьбой Евграфа Михайловича. Так что титулярный советник Тулин с сегодняшнего дня не так беден, как может казаться на первый взгляд, а по Тульским меркам весьма обеспечен. Да и в двадцать восемь лет стать коллежским асессором тоже весьма неплохо. На эту сумму вознаграждения, возможно приобрести и земли под усадьбу и саму усадьбу начать строить. Специально уточнил цены в Суходольском приходе, вблизи усадьбы Астебное. Хорошая земля сейчас идёт по пятьдесят-шестьдесят рублей за десятину. Там многие земли скупил Добрынин Николай Никитич, городской голова наш, бессменный. Прилепский конезавод развивает и добился больших успехов и известности, не только в России, но и за границей. Даже там его кони известны. Попросим его цену сбросить до сорока рублей, голова благотворитель известный, может и пойдёт на встречу. Вы же родились в тех местах. И родительский домик был там же если мне память не изменяет, может и прикупить землицы в Суходольском приходе? Сейчас единовременно рублей восемьсот получите. Что скажете, Евграф Михайлович? – уточнил начальник жандармского управления.

– Премного благодарен вам Александр Иванович и вам Василий Николаевич за себя и Егор Егоровича Кротова. Даже и ожидать не мог подобной щедрости и заботы. Обязательно воспользуюсь вашим предложением, тронут, – ответил удивлённый и обрадованный сыщик, встав и поклонившись генералам и обществу, находившемуся за столом.

– Это ещё не всё. Пришла депеша от Струкова, вам предоставляется неделя отдыха, в том числе для решения личных коммерческих вопросов. Так что завтра, милейший, поедем и представимся уважаемому Николаю Никитичу, поговорим по землице под усадебку, – добавил Муратов.

– Еще раз спасибо, Александр Иванович! Можно ли узнать, как вам удалось нас разыскать?

– Ваша хорошая знакомая Нина-красотуля передала информацию. После того как вы уехали с покойным трактирщиком, кокетством и своим женским очарованьем заставила открыть комнатку, не к столу будет сказано предложив ему некие женские услуги бесплатно, дурень и открыл. Дальше дело житейского опыта. Она там его и закрыла вместо себя.

– А кто это такая? Особенная дама, нужно сказать, не похожа на ту, за которую себя выдаёт, – уточнил Евграф, не замечая ревнивый взгляд Ольги. Который появился на её лице после слов Муратова.

– А вот этого вам знать вам не полагается. А что вы все, господа, думаете о личности Худеяра? Как по вашему мнению, был ли он вообще, кроме тульских сказок, стихов Николая Алексеевича Некрасова, да преданий, оставшихся в семье нашей очаровательной Виктории. Предлагаю высказаться, особенно нашей молодёжи, начнем с Петра Владимировича, – предложил Муратов, уводя разговор в сторону от этой темы, которая была видимо тайной.

– Я считаю, что, наверное, мог бы быть. Это время было настолько давно, что точно сказать невозможно. Прогресс развивается, и, возможно, наши потомки смогут ответить точно. Я и Виктория Тихоновна верим. Хотя я не увидел в этой истории ни одного доказательства подлинности его жизни в прошлом, кроме статей и тетрадей полусумасшедшего учителя, попытки найти клад со стороны «зверей» Ерша и Агея, вымогательства денег у Виктории Тихоновны пользуясь возможностью шантажа, – высказал своё мнение граф.

– А вы, Ольга Владимировна? Что вы скажете, со своими либеральными взглядами? – уточнил генерал Бестужев.

– Василий Николаевич, Александр Иванович, конечно он несомненно был. А вот был он сыном великого князя Московского или нет, дружил или воевал с ханом Девлет Гераем, узнать невозможно. Я считаю, что он был человеком своего времени и судить его нам ну никак нельзя. Потому, как и Российской империи ещё не было, а часть врагов того времени, сейчас являются нашими друзьями. Мы с Петром Владимировичем верим в это, что он был, – задумчиво ответила Ольга.

– А вы Евграф Михайлович? Вы больше всех окунулись в это дело, – уточнил Муратов.

– Был. И был достойным своего времени. А то, что кто-то пишет, что он мог показать броды через Оку, то это сомнительно. Я думаю хан их и сам знал. Нападая на Московское княжество столько раз, за своё правление. А если бы и не знал, тогда бы смог купить секреты, а если бы не купил, тогда бы вытряс из местных жителей пытками. А то, что жил в орде, так в то время многие там бывали, по разным делам. А еще вы не забывайте про то, что многие бывшие пленные активно помогали Московскому княжеству. Не зря же за все походы только один раз, хан к Москве прошел и то почти неудачно. Может, Кудеяр лазутчиком был. А вся эта история про его высокое рождение, великая хитрость. Сколько людей столько и мнений. Обвинить, через триста лет очень легко, а вот защитить вряд ли кто сможет или захочет.

– А что ж с кладом то, не нашли его? – спросил генерал Бестужев. – Нет, по тем записям в тетради номер десять и схемам покойного учителя истории, изъятым у Ерша на месте попытки совершения преступления, ничего найти не удалось. Всё обыскали, два дня тридцать землекопов, с соседней деревни копали под руководством жандармских офицеров. Но скажу вам, что рядом с этим местом, в прошлом году были найдены уникальные сокровища. Думаю, именно этот клад и нашли. Так называемый клад «Худеяра», за которым охотился грабитель и убийца Ерш и интересовалась прелестная Виктория Тихоновна. Нашли его крестьяне сельца Жабынь. Там имелись украшения, деньги, оружие и много ещё чего. Помещики Ветрянские скупили этот клад у крестьян. Я специально, буквально вчера у самого помещика поинтересовался, вызвав его в Тулу, не было ли там какой грамоты по случаю рождения Георгия Тищенкова, датированной началом шестнадцатого века. Ответ отрицательный. Возможно и была, но сколько лет то прошло, больше трёхсот! Истлела если и была. Каждой вещи свой век. А может это был и не его клад, а какого-нибудь неизвестного старинного жителя Белёва Ерша, – ответил Александр Иванович

– А вы прелестная Виктория Тихоновна, сами то верите в существование клада ваших предков? Этой грамоты и перстня с тамги мурзы Чета? – спросил Муратов.

Виктория Тихоновна Худеярова, мило улыбнувшись, положила на стол сумку-калиту, старинной и изумительной работы, отделанную камнями и золотым шитьём.