К Коржавину

Смеркалось, только диссиденты

руками разгоняли мрак,

любви прекрасные моменты

не приближалися никак,

когда, помыслив хорошенько,

не срам, не пасквиль, не донос,

всемирный голубь Евтушенко

письмо за пазухой принес.

Я над ответом хлопотала,

письмо вертела так и сяк,

но что-то в воздухе витало,

один лексический пустяк,

чего ждала, уж не команды ль —

спаси меня и сохрани,

но все твердили — Эмка Мандель,

и было отчество в тени.

Кого спрошу, никто не дышит

в окошко дома моего,

и каждый пишет, да не слышит,

кругом не слышит ничего.

Обременен нездешней славой,

любимец всех концов Земли,

наш письмоносец величавый

исчез в сапфировой дали.

На всякий случай на пожарный

я в Шереметьево приду

с цветами глупыми, пожалуй,

стоять в каком-то там ряду.

Смеркалось — да — но тих и светел

приемник "голоса" ловил.

Один Коржавин нас заметил

и чуточку благословил.

Загрузка...