Стирая прошлое

— Я поддержу тебя во всем, что бы ты ни сделала, дорогая. Я сказал свое слово. Больше всего на свете я хочу, чтобы моя малышка была счастлива. А сейчас я вижу, что это не так, — тихо закончил он.

— Не знаю, папа, смогу ли когда-нибудь снова быть счастливой, — сокрушенно выдала я свой самый большой страх.

Папа погладил меня по щеке, потом накрыл ладонью мой живот.

— Ох, мой маленький Мышонок, я знаю, что сможешь. Ты просто должна позволить себе это. — Он поцеловал меня в голову и оставил сидеть, пока его слова витали в воздухе.

***

Позже той ночью я лежала в постели, сытая, насколько это было возможно, теми блюдами, что приготовила мама. Переполненная любовью компании, с которой сегодня делила стол, переполненная чувствами к своему ребенку. Но так или иначе, внутри меня все еще зияла дыра, прямо в душе. Я боялась, что она никогда не затянется, что я всегда буду сломлена, опустошена. Только наполовину наслаждаться компанией людей, лишь наполовину ощущать вкус пищи, чувствовать себя виноватой каждый раз, когда улыбаюсь.

Никакой гарантии, что Кейд сможет залатать эту дыру, вновь сделать меня цельной, но я знала, что он умрет, пытаясь это сделать. Я взглянула на экран телефона, оттуда на меня смотрело имя. Два месяца — долгий срок для размышлений, и чем больше я думала о том ужасном дне, тем больше все не сходилось. Когда я вошла в комнату Кейда, он, казалось, не запаниковал, не бросил взгляд на дверь ванной, как сделал бы любой другой мужчина. Он был счастлив, в восторге, когда узнал о ребенке, я вспомнила нескрываемую радость на его лице. Это не походило на лицо мужчины, который знал, что в его ванной прячется шлюха, и независимо от слов, сказанных накануне, я знала, что он мне не изменит.

Может, я обманывала себя этой ужасной сценой, может, хваталась за эмоциональную соломинку. Но, что если папа прав. Я уже любила своего ребенка так сильно, как только возможно. Кто я такая, чтобы отказывать ему в отцовской любви? Глубоко вздохнув, я коснулась большим пальцем имени на экране.

***

— Гвен, должна сказать, я рада, что к тебе вернулся аппетит, — с улыбкой сообщила мама.

Я издала неподобающее для леди чавканье, отправляя в рот вторую порцию яиц. Она была права, внезапно я начала есть, как растущий подросток. Вчера вечером я заставила отца проехать полчаса до ближайшего кафетерия, чтобы купить мне банановый молочный коктейль. И соленые огурцы.

Это случилось спустя два дня после нашей беседы. Я позвонила Кейду. Только меня сразу перекинуло на голосовую почту, и я струсила оставлять сообщение, решив ответить в следующий раз, когда он позвонит. Но после последних его разговоров по телефону с каждым членом моей семьи и подругой, я ничего о нем не слышала. Я волновалась. Но была слишком напугана, чтобы позвонить ему снова. Поэтому ела.

— Я тоже, солнышко, — вмешался папа, обнимая маму и целуя ее в голову. — Но должен сказать, что не уверен, смогут ли куры откладывать яйца достаточно быстро, чтобы обеспечить нашу дочь, возможно, нам придется прикупить еще парочку. — Он ухмыльнулся мне, я проглотила полный рот яичницы и показала ему язык.

— Что же, тогда заодно купи и молочный коктейль, папочка, — сладко пропела я, подмигнув ему.

В комнату неторопливо вошла Эми, выглядя, как обычно, на миллион долларов. Волосы собраны в хвост, на ней были белые джинсы и кашемировый свитер песочного цвета. Не совсем подходящий прикид для деревни, но, по крайней мере, сапоги не на шпильках.

Она сильно похудела, и я не могла не волноваться по этому поводу. Ее формы исчезали, а скулы желтели. Не мне ей об этом говорить, но я надеялась, что мои повадки в поглощении пищи побудят ее к тому же. Надежда вспыхнула, когда Эми положила на тарелку несколько яиц, а затем здоровенную порцию бекона.

— Доброе утро, семья, — объявила Эми, улыбаясь моим родителям, затем наклонилась погладить меня по животу. — Доброе утро, Супс (прим.: Супс — сокращенное от Супермена).

Она ухмыльнулась, когда я закатила глаза, услышав прозвище своей Булочки. Эми едва успела приступить к еде, когда зазвонил ее телефон, она взглянула на экран и тут же встала.

— Извините, я должна ответить, это Рози, насчет магазина. — И быстро вышла из комнаты.

Внутри меня расползлось чувство вины. Я чувствовала себя ужасно из-за того, что оставила девочек одних разбираться с моим магазином. На самом деле, я ни с кем не разговаривала. Слишком боялась, что Кейд перехватит звонок. Так что, обо всем заботилась Эми. Рози стала нашей палочкой-выручалочкой, занималась всем — от заказов до выдачи зарплаты. Я была у нее в неоплатном долгу.

Не говоря уже о том, что я протащила Эми через полмира и молчала о возвращении. Она могла бы уехать домой с Рай и Алексом, которые прилетели на похороны и остались на неделю. Возможно, она не хотела уезжать, чтобы не сталкиваться с реальностью жизни, но я должна была разобраться в себе, и как можно скорее. У меня оставалось не так много времени до рождения ребенка, прежде чем я не смогу совершить двенадцатичасовой перелет. И даже если бы это произошло после, мне бы не хотелось быть одной из тех мамаш с кричащим ребенком в самолете.

Маленькая часть меня хотела остаться здесь, в деревне, в тихом уединении, где я чувствовала себя в безопасности и уюте. Но в этом месте также за каждым углом скрывались воспоминания о брате, и не было... Кейда. Я обдумывала все это над тарелкой с яичницей, затем вздохнула и убрала за собой. Взяв куртку и ботинки, стоявшие у двери, я повернулась к родителям.

— Пойду пройдусь, хочу подышать свежим воздухом.

— Ладно, возьми с собой Ганнера. Этому толстяку нужно немного размяться.

Я посмотрела на папу.

— Будто он отпустит меня куда-нибудь одну, — моя точка зрения была доказана, когда возбужденный толстячок-лабрадор ворвался в дверь, которую я только что открыла. — До скорого.

Я прогуливалась по местам, где выросла, восхищаясь ими по мере того, как удалялась все дальше. Прилегающая к дому территория была большой, но не до неприличия. Двухэтажный дом с верандой, огибающей всю заднюю часть, и ступеньками, ведущими вниз в огромный сад. Огромные колонны поддерживали выступающий из гостиной наверху балкон, на фоне виднелись южные горные хребты.

Я оставила дом позади и позволила ногам нести меня к моему месту, к нашему месту. Ганнер пыхтел рядом, но счастливо мне улыбался. Йен часто спорил, что собаки не умеют улыбаться, но я не соглашалась, наш лабрадор был вечно счастлив.

Я восхищалась янтарными и оранжевыми оттенками, раскрасившими деревья, и хрустевшими под ногами листьями. Я любила осень дома, походило на новое начало. Я поднялась по пологому склону, не желая признавать, что мое дыхание звучит опасно близко к дыханию Ганнера.

Я похлопала себя по животу.

— Это все твоя вина, Булочка, раньше я была в отличной форме. Клянусь, если из-за тебя у меня распухнут лодыжки, я буду стричь тебя под ирокез.

Я добралась до вершины, неторопливо подойдя к качелям, свисающим с огромного старого дуба, листья которого мерцали золотом. Сев на качели, стала раскачиваться взад и вперед, бросая взгляд на холмы. Это было наше место. Мое и Йена. Он повесил эти качели для меня, когда мне было восемь, а затем они стали тем местом, куда я могла сбежать подростком. Поплакать из-за разбитого сердца, скрыться от родителей после очередного домашнего ареста или помечтать о том, как начну жить в Нью-Йорке. Йен обещал мне, что здесь ничего плохого не случится. Одинокая слезинка скатилась по щеке. Я долго сидела молча.

— Ты солгал, Йен. Здесь может случиться что-то плохое. Так и произошло. Тебя нет. Ты бросил меня. Я безумно на тебя злюсь. Как ты мог нас бросить? Как мне справиться со всем этим без старшего брата? Ты никогда не увидишь моего ребенка. У тебя никогда не появится свой, я никогда больше тебя не увижу. Мне так больно, что кажется, я буду чувствовать себя так целую вечность. Стану ли я когда-нибудь вновь счастливой? — спросила я у ветра, который унес мои слова прочь.

Прислонив голову к качелям, я в миллионный раз пожелала вернуться в прошлое.

— Гвен, я могу обещать тебе, что ты снова будешь счастлива, чего бы это ни стоило.

Замерев, я встала, обернулась к источнику глубокого баритона и не могла поверить своим глазам. Должно быть, у меня галлюцинации. Передо мной, не сводя с меня глаз, стоял Кейд. Руки он засунул в карманы, а я блуждала взглядом по каждому дюйму его тела. Его волосы стали длиннее, спадая на плечи. Часть лица покрывала густая борода, совсем не похожая на двухдневную щетину, к которой я привыкла.

В глазах, сосредоточенно рассматривающих меня, сверкала масса эмоций. Он выглядел... диким. Он был одет во все черное, что неудивительно. Черная футболка, черная кожаная куртка, и, к моему удивлению, никакого жилета. Черные джинсы и мотоциклетные ботинки. Он казался больше, чем я помнила его два месяца, еще больше мышц, если это возможно. А еще он выглядел... опустошенным.

Я едва подавила дрожь, при виде того, как мой сильный мужчина довел себя до такого состояния, отчего испытала боль. Я молча смотрела на него, застыв, не в силах пошевелиться, заговорить. Не знала, что сказать, что сделать. Слишком боялась, что он может оказаться миражом. Его взгляд переместился с моих глаз на живот, платье на мне было куплено еще до беременности. Светло-розовое, с длинными рукавами, из плотного трикотажа, который обтягивал округлый живот.

Его лицо изменилось, смягчилось, даже под резкими чертами, у меня не было много времени, чтобы обдумать его реакцию, потому что несколькими быстрыми шагами он приблизился ко мне. Он удивил меня, опустившись передо мной на колени и обхватив руками мой живот, на мгновение он прислонился к нему лбом, а затем нежно поцеловал поверх ткани. Он оставался так некоторое время, затем встал, коснулся лбом моего лба, впиваясь в меня серыми глазами.

— Гвен. Ты с моим ребенком — самое прекрасное, что я когда-либо видел. Ты — самое прекрасное, что я когда-либо видел, — его голос был хриплым, полным эмоций.

Я смотрела в глаза любимого мужчины, не в силах произнести ни слова. Мне хотелось сказать, как сильно я по нему скучала, что от попыток бороться каждый день без него мне было физически больно, как я жаждала, чтобы он оказался здесь, видел, как растет наш ребенок.

— Детка, прости меня за то, что я так долго сюда добирался. Я не переставал думать о тебе каждый день, каждую секунду. Меня убивало, что я не видел тебя, не слышал твоего голоса. Знал, что тебе больно, знал, что каждый день наш ребенок растет, и вместе с ним меняешься и ты. Не представляешь, сколько раз я хотел нанять чертов самолет и добраться до тебя. — Кейд пристально изучал мое лицо. — Я разваливался на части, разговаривая с твоей семьей, но, не имел возможности услышать твой голос, не имел возможности прикоснуться к тебе, увидеть твое прекрасное лицо. — Его рука переместилась, погладив мой живот. — Не иметь возможности каждую секунду чувствовать, как наш ребенок растет внутри тебя, — было настоящей пыткой. Я часами неотрывно смотрел на тот гребаный снимок, который ты оставила на моем холодильнике, смотрел на своего малыша.

Его лицо выражало одновременно муку и нежность, взгляд наполнял столько эмоций, что я не могла переварить все это.

— Гвен, скажи что-нибудь, пожалуйста, — взмолился он.

Я не могла. Я ничего не могла сказать, иначе разбилась бы вдребезги. Поэтому прижалась губами к его губам, нуждаясь в ощущении физической связи. Он завладел моим ртом в ту же секунду, как наши губы соприкоснулись, проникнув языком внутрь и вновь познавая меня.

Я уступила, цепляясь за него изо всех сил. Поцелуй стал диким, необузданным. Я провела руками по его длинным волосам, желая прикоснуться к нему. Его ладони оставили огненный след на моем животе, поднявшись к груди, и крепко сжав. Я вскрикнула, удивленная тем, насколько они чувствительны. Кейд мгновенно остановился.

— Я сделал тебе больно? — он немного ослабил хватку, его полные беспокойства глаза изучали меня.

Я покачала головой.

— Как раз наоборот. Ты единственный, кто может меня исцелить, — прошептала я.

И это был конец. Моя защита разлетелась на тысячу осколков, и я рухнула на Кейда. Вся боль, скрученная в тугую спираль, распрямилась, и я зарыдала ему в куртку, едва замечая, как он обнимает меня, гладит по волосам.

Не знаю, как долго мы так простояли. Я цеплялась за него изо всех сил, упиваясь мощью, которую он олицетворял. Я шмыгнула носом, и Кейд стер с моего лица последние слезы и поцеловал в голову.

— Все будет хорошо, Гвен, — его голос был таким сильным, таким уверенным, что я действительно ему поверила.

***

Я стояла перед зеркалом в лифчике и трусиках, втирая в живот крем, обещающий уменьшить растяжки. Лучше бы, черт возьми, ему выполнить свое обещание. Мне привезли это зелье из Франции, и я очень не хотела растяжек.

После того, как Кейд меня нашел, и я выплакала из себя каждую слезинку, мы медленно побрели в сторону дома. Он не отпускал меня ни на секунду, словно боялся, что я исчезну. Добравшись до дома, я с удивлением обнаружила, что слез у меня хватило еще и на то, чтобы пролить их вместе с семьей.

Утомительное и невероятно болезненное занятие, но оно помогло. Не сильно, но все же. Я по-прежнему чувствовала, как изнутри истекаю кровью, но боль немного уменьшилась, или, может, это я стала сильнее. В любом случае, мы устроили Кейду экскурсию, избегая бывшей комнаты Йена, как чумы. Я удивилась, увидев его сумки в своей спальне без единого слова от папы. Он всегда был строг и непреклонен в отношении конкретно этого правила. Позже, вечером, после пары банок пива, он объявил:

— Песенка спета, Мышонок, ты беременна, не думаю, что его пребывание в твоей комнате сильно изменит ситуацию.

Я вспыхнула, а Эми расхохоталась. Замерев, я уставилась на нее, впервые с момента трагедии она засмеялась. Мама и папа, должно быть, тоже заметили это, но им лучше удавалось скрывать свою реакцию.

Даже с затаенной печалью, которая, казалось, всегда присутствовала за столом в эти дни, это было приятно услышать. Кейд с папой поладили, хотя, подозреваю, Кейд поговорил с отцом, прежде чем отправиться на мои поиски. Мама, безусловно, души в нем не чаяла с самого начала.

Я беспокоилась, что Кейд ошеломлен, но он казался совершенно спокойным, хотя и все еще сжимал мою руку, даже если ел при этом только одной рукой. Также как и я, но мне едва удалось попробовать кусочек, — столько всего происходило у меня в мозгу. Заметив это, он тут же отпустил мою руку.

— Детка, ешь, пожалуйста. Наш малыш становится большим и сильным, но тебе нужно нарастить мяса на костях, — ласково пробормотал он.

Я кивнула, он снова сжал мою руку и поднес к губам, нежно поцеловав, прежде чем опустить ее на стол, чтобы я взяла нож и вилку.

Я положила в рот пару кусочков, прежде чем поняла, что за столом воцарилась тишина. С полным ртом я подняла глаза и увидела, что все смотрят на нас с Кейдом. Глаза мамы наполнились слезами, глаза папы, смотревшие на Кейда, — беззвучным уважением. Глаза Эми — счастьем и чем-то еще.

— Что? — потребовала я с набитым ртом.

Глаза мамы мгновенно сузились.

— Гвен, не разговаривай с набитым ртом, Кейд решит, что мы дикари, — отругала она.

При этом нелепом замечании я чуть не подавилась, умудрившись проглотить, без применения ко мне метода Геймлиха. Кейд криво ухмыльнулся.

***

Боковым зрением я заметила движение, Кейд прислонился к двери, его глаза светились. Я не сводила с него глаз, но чувствовала себя неловко под его пристальным взглядом. Я схватила халат, чтобы прикрыться.

— Не надо, — приказал он, его голос был едва ли не рычанием.

Он медленно подошел ко мне, пожирая глазами. Я вздрогнула, когда он приблизился. Встав передо мной, медленно провел рукой по моему животу, размазывая крем.

Кейд не отрывал взгляда от моего живота, его голос звучал хрипло и ласково одновременно.

— Для чего это?

Я сглотнула, от прикосновений его ладоней по мне пробежали мурашки.

— Это от, э-м, растяжек. Чтобы я не походила на тигра, когда Булочка родится, — пошутила я.

Его глаза метнулись к моим.

— Мне нравятся любые свидетельства того, что ты носила моего ребенка, — его голос был полон обладания. — Булочка? — спросил он через мгновение, не сводя с меня глаз.

— Ну, когда я узнала о ребенке, мы с Эми пошутили насчет булочки в моей духовке. Так прозвище и прижилось. — Удивительно, как дрожал мой голос, между нами, казалось, потрескивало электричество.

На лице Кейда снова появилось непроницаемое выражение, он с благоговением смотрел на мой живот.

— Булочка, — тихо повторил он.

— Эми зовет ее Супсом, потому что считает, что у тебя суперсперма, — выпалила я.

Кейд спокойно взглянул на меня, а затем разразился смехом, но сразу же резко замолчал.

— Ее? — продолжил он односложно.

Я беспокойно теребила пальцы, пока он не схватил их, и я почувствовала его обжигающий взгляд, подняв глаза, я посмотрела на него.

— Ну, я не знаю наверняка, я так и не позволила врачу сказать мне пол ребенка. Знаешь, без тебя мне было как-то не по себе, — я запнулась, чувствуя себя нелепо из-за того, что так нервничала, ради всего святого, это же отец моего ребенка. — Просто у меня такое чувство, что это может быть она, — тихо закончила я.

Ладони Кейда переместились с моих рук на бедра, играя с краем трусиков. Он слегка зарычал, поднимая меня вверх. Я на автомате обхватила ногами его талию, и он понес меня из ванной к кровати, не выказывая никаких усилий от моего лишнего веса. Бережно опустив меня на кровать, Кейд начал медленно стягивать мои трусики, целуя по пути ноги. От его воспламеняющих прикосновений в животе запорхали бабочки.

Кейд неспеша продвигался вверх, остановившись между моих бедер и вдыхая, словно впервые за несколько месяцев, а затем продолжил двигаться выше. У меня перехватило дыхание, когда он поцеловал каждый дюйм моего живота, поклоняясь мне. Добравшись до груди, его пальцы быстро расправились с застежкой спереди, и когда я открылась ему, он зашипел.

— Во-о-от, из-за беременности сиськи становятся больше, кто бы знал? — задыхаясь, сказала я.

Его взгляд обжигал, руки обхватили мои груди, ставшие такими чувствительными. Я застонала, когда его губы сомкнулись на соске, ощущение было почти невыносимым. Едва дыша, я балансировала на краю, когда он подтолкнул меня ближе, коснувшись клитора.

От захлестнувшего оргазма я открыла рот в беззвучном крике. Казалось, прошло несколько часов, прежде чем я пришла в себя. Глаза Кейда не отрывались от моего лица, потемнев от желания.

— Ты самое великолепное создание, которое я когда-либо видел, — грубо заявил он, голос пронзало желание, глаза были почти черными.

Связное мышление начало медленно восстанавливаться, и я поняла, что он все еще одет, и тихонько села.

— Ты. Голый. Сейчас, — скомандовала я, тяжело дыша.

Кейд порочно улыбнулся и встал, в рекордно короткое время избавившись от одежды. Он опустился передо мной на колени, осторожно притянул к краю кровати и раздвинул мои ноги.

— Детка, мне так нужно попробовать тебя на вкус, — его лицо исчезло у меня между ног, и я подавила крик, когда он пожирал меня, как голодающий. Качаясь на волнах второго оргазма, я смутно почувствовала, как Кейд накрыл меня своим телом.

— Ты нужен мне внутри больше, чем воздух, — прошептала я.

Кейд обхватил ладонями мое лицо, нежно целуя, и вошел, издав стон удовольствия, когда наполнил меня до самого основания. Я открыла глаза.

— Я люблю тебя.

В его глазах полыхало пламя страсти.

— Я тоже люблю тебя, душа моя.

***

Внезапно я проснулась, испугавшись, что все это сон, и я по-прежнему одна и сломлена. Вокруг меня сжались руки Кейда, его лицо в то же мгновение приблизилось к моему.

— В чем дело, Гвен? Ты в порядке? Ребенок? — его руки переместились мне на живот.

Я вздохнула с облегчением, легко поцеловав его.

— Она в порядке. На меня просто накатило самое ужасное чувство, что ты мне приснился. Что на самом деле тебя здесь не было, и я испугалась.

Кейд наклонился и включил свет. Я какое-то время щурилась, пока глаза не привыкли.

— Гвен, я не могу вести этот разговор в темноте, — ласково объяснил он.

Я кивнула, уткнувшись ему в грудь. Я услышала, как он глубоко вздохнул, готовясь к чему-то.

— В тот день. В то утро, то, что ты видела до того, как узнала о Йене, — начал он.

Я почувствовал тошноту. С момента его приезда, я не забывала о том, что произошло, просто похоронила это. Он почувствовал мое напряжение и, сверкая глазами, схватил меня за подбородок.

— Я не прикасался к ней, Гвен. Ты должна это знать. Мне ненавистно приносить грязные воспоминания о ней в нашу постель, но это нужно сказать, я не хочу, чтобы ее яд отравлял твой разум.

Он сделал паузу и нежно поцеловал меня в нос, прежде чем посмотреть на меня. Должно быть, он был доволен тем, что увидел, поэтому продолжил.

— После нашей ссоры я злился. На тебя, на себя. На тебя, потому что ты была права. Я не жалею о его смерти, особенно если у нас будет маленькая девочка, потому что не хочу, чтобы она ходила по той же земле, что и он.

Его глаза горели защитным огнем за нашу еще не родившуюся дочь. Нечто теплое поселилось у меня в животе.

— Но я знаю, что ты чувствовала, о чем говорила. Я хочу, чтобы наш ребенок гордился мной. Я буду защищать вас обоих до последнего вздоха, не дам никому причинить вам боль. Но не позволю заразе моих поступков, проникнуть в наш дом. В нашу семью. Я обещаю тебе. — Его взгляд на мгновение стал отсутствующим. — В общем, я напился. В клубе устроили вечеринку, но я оставался в стороне и для компании выбрал бутылку «Джека». Часами я сидел и думал обо всем, желая вернуться к тебе, но был так чертовски горд. Детка, шестьдесят три дня меня преследовали сны о том, что я не вернулся к тебе, и я никогда себе этого не прощу. Я потащил свою жалкую пьяную задницу в постель. Один, Гвен. Клянусь.

Он смотрел на меня в упор, не моргая. Я верила ему, верила всем своим существом. Я открыла рот, чтобы сказать ему об этом, но он приложил палец к моим губам.

— Дай мне закончить, детка. Следующее, что я помню, это то, что я просыпаюсь от того, что моя прекрасная девушка рассказывает мне лучшие новости, которые я когда-либо слышал, и делает меня самым счастливым сукиным сыном на земле. Затем из ванной выскальзывает эта шлюха. Выражение твоего лица, Гвен, клянусь Богом, я никогда его не забуду. Ты сломалась. Прямо у меня на глазах. Позже я узнал, что эта гребаная шлюха вошла незадолго до тебя. Булл рассказал мне. Увидел, как она прокралась ко мне в комнату, и сделал неправильные выводы. Она, должно быть, взяла мою футболку с пола, спряталась в ванной, а потом выжидала там, выбирая момент, когда нанести удар.

Его слова были пронизаны яростью, и я могла сказать даже сейчас, два месяца спустя, что его гнев все еще не утих.

— Никогда в жизни мне так не хотелось поднять руку на женщину. Я хотел убить нах*й эту суку, — выплюнул он.

— Но ты этого не сделал. — Это был не вопрос. Я знала, что он так не поступит.

— Нет. Как бы мне ни хотелось, вместо этого я отдал ее на расправу Рози и Эви. — Он невесело улыбнулся.

Я приподняла бровь, но ничего не сказала, завтра я обязательно позвоню Рози.

Кейд крепче обнял меня, а затем продолжил.

— Потом я увидел тебя, детка, ты рухнула мне на руки, и я услышал, как ты разваливаешься на части, подумал, что вижу, как ты теряешь нашего ребенка. — Он вздрогнул. — Думал, что умер и попал в ад. На краткое мгновение я вздохнул с облегчением, только когда впервые услышал сердцебиение нашего малыша. Пока не увидел отсутствующее выражение на твоем лице. Не услышал лишенный эмоций голос. Ты самый яркий человек, которого я знаю, и весь твой свет просто исчез. Ты исчезла. Стала лишь оболочкой, Гвен. Напугала меня до чертиков. Когда ты оставила меня возле больницы, я чуть не умер. Хотел убить своих братьев, себя. Любого, кто нес ответственность за то, что меня не было рядом с тобой, когда ты хоронила своего брата. — Его слова пронзили меня насквозь, такая острая боль удивила меня. Нет, я не могла этого допустить.

— Кейд, — прошептала я тихо и прерывисто.

— Нет, детка. Я никогда не прощу себе того, что тебе пришлось пережить это без меня, что я не смог быть рядом, чтобы защитить тебя, защитить как только возможно. Видеть, как мой ребенок растет в тебе. Это все моя вина. Это клуб и мои решения привели меня к такой ситуации.

— Перестань, — твердо приказала я. — Прекрати винить себя. Клуб. Они — твоя семья. И как в любой семье, у вас есть свои неудачи, но, несмотря ни на что, они любят тебя. Теперь все идет в другом направлении, ведь так?

Кейд ничего не сказал, лишь резко кивнул.

— Мы не можем изменить прошлое, — тихо сказала я. — Я бы все отдала, чтобы обладать такой способностью. Но я не могу. Просто каждый день мы должны жить настоящим. Я люблю тебя. И ни в чем не виню. Ты — причина, по которой я еще не развалилась на тысячу мелких кусочков, ты удерживаешь меня целой.

— Это ты сама, детка. Я чертовски восхищаюсь тобой, — губы Кейда накрыли мои, и в следующий момент он оказался внутри меня. Остаток ночи мы не произнесли ни слова.

Глава 19

На следующее утро я выливала тесто для оладий на сковороду, довольно напевая и украдкой поглядывая на Кейда, который потягивал кофе и читал газету. Я никогда не представляла себя в такой домашней обстановке, но она казалась совершенно естественной.

Серые глаза встретились с моими.

— Сосредоточься на оладьях, Гвен. Не хочу, чтобы ты обожглась. Или сожгла мой завтрак, — поддразнил он.

— Тогда перестань меня отвлекать, — огрызнулась я.

— Я читаю газету, как это отвлекает?

— Ты очень сексуальный и неотразимый, и это отвлекает, ясно? — заявила я, мои гормоны кричали мне наброситься на него прямо на родительском кухонном столе.

Его взгляд потемнел, когда он прочел желание в моих глазах.

— Гвен на кухне, беременная и босая? Не думала, что когда-нибудь доживу до этого дня. — Эми прошла на кухню, налила себе чашку кофе, с ухмылкой переводя взгляд с меня на Кейда.

— Следи за языком, Абрамс, если хочешь оладий. — Я предостерегающе ткнула в нее лопаточкой, когда она подошла ко мне, вкладывая чашку чудесного, сладостного нектара в мою свободную руку. Я поднесла его ко рту, но сердитый голос Кейда остановил меня.

— Тебе нельзя кофе, Гвен! — рыкнул он, выглядя так, словно сейчас прыгнет и выхватит мою драгоценную жидкость.

Я бережно прижала чашку к груди.

— Знаю. — Я пристально смотрела на него, пока не убедилась, что он сидит на месте. — Мне всего лишь нравится аромат.

Я сделала глубокий вдох и позволила запаху ненадолго задержаться в ноздрях, прежде чем Эми выхватила у меня чашку и села за стол.

— Серьезно, Мышонок, не понимаю, почему ты мучаешься каждое утро. Иногда ты такая странная. Пей кофе без кофеина, если так зависима от этой дряни. — Папа, улыбаясь, вошел в кухню и поцеловал меня в лоб.

— Я перейду на кофе без кофеина, когда ты будешь пить безалкогольное пиво, — парировала я, возвращаясь к оладьям.

— В день, когда я выпью это дерьмо, ад замерзнет, — свирепо провозгласил отец, и словно дразня меня, налил себе кофе.

— Кофе без кофеина, — с отвращением пробормотала я сковороде.

Я переложила оладью на тарелку и уже собиралась налить следующую порцию, когда почувствовала это. Я схватилась за живот, стеклянный кувшин выскользнул из моих рук и разбился об пол. Кейд стоял рядом уже через секунду, папа вскочил с телефоном в руке. Я поразилась их рефлексам.

— Гвен, что случилось? — Кейд выглядел испуганным, его глаза не отрывались от моего живота.

— Я звоню доктору, — объявил папа.

Я улыбнулась, ошарашив их.

— Я в порядке, успокойтесь. Папа, убери телефон. — Я схватила руку Кейда и положила себе на живот. Его глаза расширились. — Она просто застала меня врасплох, вот и все, — тихо сказала я, наслаждаясь ощущением того, как ребенок пинается в руку Кейда.

На секунду Кейд, казалось, был загипнотизирован, затем покачал головой, не отнимая руки от моего живота, подхватил меня другой под ноги и понес к столу.

— Не хочу, чтобы ты порезалась, — объяснил он с огоньком в глазах. Я знала, что он вспомнил другой случай, не сильно отличавшийся от этого, не считая того факта, что теперь я носила его ребенка.

Наш момент был нарушен, когда к нам бросились папа и Эми.

— Супс брыкается, дай потрогать! — потребовала Эми, положив свою руку рядом с рукой Кейда.

— Я должен знать, будет ли мой внук играть за «Олл Блэк», — папа тоже коснулся меня.

На меня смотрели три ухмылявшихся лица, потом руки исчезли, ну, на самом деле, только две из них. Одна очень мужественная татуированная рука осталась лежать на моем большом животе. Я накрыла ее ладонью, глядя в серые глаза моего мужчины, чье выражение посылало тепло по всему телу до самых пальчиков ног. Мы молча глядели друг на друга, укрепляя связь, которая сохранится навсегда. Маленький человечек внутри меня, созданный нами в любви, наш малыш, которого будут любить бесчисленное множество людей. Кейд обхватил мое лицо и запечатлел на губах крепкий, но целомудренный поцелуй.

Папа, благослови его Господь, нарушил этот момент.

— Чем, голубки, займетесь сегодня? — спросил он легким и счастливым тоном.

Не той фальшивой жизнерадостностью, которую он демонстрировал в течение двух месяцев, защищая своих девочек от глубокого горя, стараясь быть сильным ради нас. Нет, это было сказано искренне, и теплое чувство проникло в мое сердце, а затем я сделала то, чего не делала по-настоящему целых два месяца. Я улыбнулась.

— Папа, я подумала, что могу показать Кейду город, а потом отправиться на Пик Малкольма, — сообщила я ему, повернулась к Кейду и продолжила: — Посмотрим, как мой красавчик-американец справиться с жизнью в Новой Зеландии.

***

— Приятно было познакомиться, Кейд, ты неплохой парень… для янки. Позаботься об этой девушке, — рявкнул Грей Кейду, крепко пожимая ему руку.

Его взгляд смягчился, когда он посмотрел на меня, а затем на мой живот.

— Если этот ребенок вернется в родные края с акцентом, у тебя будут проблемы. — Он грубо поцеловал меня в макушку, а затем неторопливо направился к своему столику.

Хихикнув, я посмотрела на Кейда, тот только покачал головой и сделал глоток пива.

День был насыщен событиями, экскурсия по городу не заняла много времени, учитывая, что он состоял из одной главной улицы, нескольких магазинов и трех кафе. Но это не означало, что мы не были заняты.

Мы остановились выпить кофе и, как обычно в таком маленьком городке, как наш, столкнулись с тысячей знакомых. Обычно это меня не слишком беспокоило, учитывая, что я не часто бывала дома, и мне искренне нравилось большинство людей. Но сегодня я впервые выехала в город после похорон. Я ненавидела сочувственные взгляды, пожатие рук и вопросы, типа «как ты держишься»? Все относились ко мне чудесно, но от этого я начала задыхаться.

К счастью, со мной был классный байкер, который отвлекал большинство доброжелательных местных жителей, — с их чрезмерно дружелюбными прикосновениями и траханием взглядом со стороны женского населения, — от их жалости и полномасштабного допроса. Прищурившись, я выпячивала живот, тыча всем в нос сообщение, что беременна его ребенком.

Но это относилось не ко всем.

К счастью, мы выжили и остаток дня разъезжали по сельской местности, и даже обычно суровый Кейд разомлел, наслаждаясь красотами моей родной страны. Судя по всему, Пик Малкольма ему понравился, учитывая, что он добрых пять минут стоял, молча рассматривая нашу маленькую долину, а потом набросился на меня и занялся любовью на капоте папиного грузовика. Было потрясающе. За исключением того, что я немного волновалась, что моя толстая задница сделает огромную вмятину, которую будет трудно объяснить.

После наших занятий я решила, что Кейду захочется выпить, и отвела его в местный паб. По прибытии нас завалили приветствиями, объятиями — со мной — и крепкими рукопожатиями и хлопками по спине — с Кейдом. Здешний прием немного отличался от приема в кафе, так как посетители, как правило, были старыми, грубыми фермерами и рабочими, которые не пускали слюни на моего достойного слюноотделения мужчины и не раздавали соболезнования. Вместо этого они бросали на Кейда настороженные взгляды, с подозрением и более чем немного покровительственно поглядывая на его одежду и татуировки.

Многие из этих людей знали и уважали не только моего отца, но и моего... Йена. А значит, брали на себя роль второстепенных защитников моей чести. Мило, но раздражающе. Особенно когда тебе пятнадцать, и ты зависаешь в единственной круглосуточной закусочной в три часа ночи, более чем слегка навеселе, и один из мужчин, случайно наткнувшись на тебя, берет на себя смелость отвести тебя домой к маме и папе.

Но в двадцать пять, беременная и опустошенная потерей, я нашла это утешительным. На долю секунды я забеспокоилась, что они выведут Кейда на улицу и попытаются немного проучить, учитывая, что все знали, что в течение двух месяцев от него не было ни слуху, ни духу. Но, к счастью, они этого не сделали.

А еще я была им благодарна за то, что они не относились ко мне как к жертве, с которой нужно обращаться, будто она сделана из стекла. Они шутили, кое-кто бросал на Кейда испепеляющие взгляды, большинство подтрунивали над ним, что он воспринимал на удивление хорошо, а затем провозгласили тост «За лучшего брата, сына и форварда регби, которого мы знали». При этом у меня перехватило дыхание, но я сдержала слезы и со всеми подняла стакан лимонада.

— Кто-нибудь еще подойдет к столику, пытаясь убить меня хмурым взглядом, а затем раздавить мою кисть рукопожатием? — ровным голосом спросил Кейд.

— О, наверное, «счастливый час» даже еще не наступил, — сладко пропела я.

Он ухмыльнулся, погладив мое бедро.

— Детка, мне нравится, что это у тебя есть. Столько людей, которые, очевидно, заботятся о тебе, уважают, прикрывают твою спину. Это что-то особенное, все в этом гребаном месте просто потрясающе.

Я с притворным интересом осмотрела паб, разглядывая старые табуреты и столы, слегка заляпанный пол и выцветшую желтую краску.

— Ну, «потрясающе» — не то слово, которым я бы назвала конкретно это заведение, но все равно рада, что тебе нравится.

Кейд широко улыбнулся, и какое же это было зрелище.

— Черт, я скучал по твоему умному ротику. — Его рука переместилась с моего бедра, слегка касаясь моего живота. — Этот город, эта страна. Они чертовски удивительны, детка. Я вижу, как тебе это нравится. — Он смотрел на меня так, словно в его голове шевелились какие-то мысли.

У меня не было времени спросить его, потому что в дверь влетел ураган «Эми». Разговор прекратился, и все головы повернулись в сторону моей лучшей подруги. Безусловно, в пабе маленького новозеландского городка незнакомцы казались белыми воронами.

Но такая потрясающе красивая девушка, как Эми, вошедшая в подобное заведение, походила на рыбу, выпрыгнувшую из воды и ходящую на двух ногах. И ее одежда, будто она собиралась отправиться на ужин в пятизвездочный ресторан, а не побаловаться сытной и простой едой в пабе, также не помогала.

Длинные рыжие кудри рассыпались по плечам. На ней было серое вязаное платье с длинными рукавами, длиной до лодыжек и с огромными разрезами по бокам, оно было облегающим, не оставляя много места воображению. Наряд дополняли скромные — в ее понимании — ботильоны на высоких каблуках и кожаная куртка песочного цвета с драпировкой.

Определенно, не джинсы и футболки, которые носили большинство здешних женщин. Ну, кроме меня. На мне были кожаные леггинсы, кашемировый темно-серый свитер и сапоги до колен. Все здесь давно смирились с моей неспособностью носить местную «униформу», но таких, как Эми, они еще не видели. Вслед за Эми появились мои родители, которые, заметив нас, помахали нам рукой. Папа пошел к бару, без сомнения, за выпивкой, но, прежде чем достиг своей цели, его поглотили хлопки по спине и мужские объятия. Мама заметила пару знакомых и махнула Эми рукой.

— Привет всем: шлюшка, байкер, Супс. — Эми похлопала меня по животу, усаживаясь рядом со мной.

— И тебе привет, шлюшка, — ответила я.

Кейд с ухмылкой кивнул.

— Это твоя местная забегаловка до того, как ты начала потягивать «космо» в стране ночных клубов? — спросила Эми, оглядывая наше окружение и подмигивая некоторым мужчинам, которые все еще смотрели на нас.

Я фыркнула.

— Можно и так сказать, хотя я могу сосчитать по пальцам одной руки, сколько раз я здесь напивалась. Обычно я отправлялась на поиски неприятностей, а не просиживала штаны там, где не могла их найти. Во всяком случае, не среди всех этих парней. — Я ухмыльнулась. — Хотя, помню один вечерок, когда перепила их всех. — Я немного повысила голос, чтобы соседи могли услышать.

— Ты нас обманула, девочка, а значит, ничего не выиграла, — горячо воскликнул Блуи, один из проигравших в тот вечер.

— Мы ведь договорились, что не будем говорить о том вечере, — сказал Луи, хмуро взглянув на меня, прежде чем повернуться к своему пиву.

— Малышка я прямо сейчас вызываю тебя на матч-реванш, — объявил семидесятипятилетний Эллиот, вставая со стула и поднимая кружку пива.

Я указала на свой живот.

— Из-за маленького человечка, растущего внутри меня, я, вроде как, не в том положении, чтобы пить пиво.

— Хм, оправдания, оправдания, — Эллиот закатил глаза, прежде чем присоединиться к паре мужчин, сердито посмотревших в мою сторону. Я послала им всем воздушные поцелуи и повернулась к Кейду и Эми.

— Это все еще деликатная тема, — объяснила я.

— Как давно это случилось? — спросила Эми, ухмыляясь.

— О, около шести лет назад, — невозмутимо ответила я, и Эми расхохоталась.

Кейд только взглянул на меня, после чего притянул к себе и поцеловал.

— Гвен, похоже, ты что-то скрывала от меня и парней, — прошептал Кейд, сверкая глазами.

— О, подожди, байкер, как только эта маленькая негодница выйдет, я вам всем надеру задницы, — заявила я, решив, что пришло время поставить на место кое-кого из этих самоуверенных засранцев.

Я ждала, что Эми и Кейд рассмеются или хотя бы улыбнутся. Я же пошутила, и, как по мне, вышло довольно смешно, но их лица были серьезными, и мои слова были встречены молчанием. Я почувствовала себя Беном Стиллером на стендап-шоу.

Кейд прочистил горло, на его лице появилось напряженное выражение.

— Значит, Гвен, ты планируешь вернуться в Амбер? — тихо спросил он.

Меня осенило. Мой шуточный комментарий дал им столь необходимый намек на мои будущие планы. Неужели я возвращаюсь в Амбер? Эта страна, этот город были моим домом, и так будет всегда. Они занимали огромную часть в моем сердце, включая людей, которых я любила, уважала, с которыми выросла. В этом удивительном месте я провела детство, здесь не было забот, а ужасы и реальность внешнего мира редко меня касались.

Я всегда считала, что, в конце концов, вернусь сюда и заведу семью. Но в моем сознании это представлялось чем-то далеким. В очень отдаленном будущем, без каких-то конкретных дат, о которых я почти не думала. Девушка за двадцать вела гламурный образ жизни в Нью-Йорке, почти не задумываясь о будущем, если не считать ее интереса к следующей коллекции сумок Louis Vuitton.

Но это происходило в настоящий момент. Не когда-то в неясном будущем, и принимая такое решение, я должна была принимать во внимание жизни других людей, а не только свою. Как бы ни привлекала меня идея остаться здесь, где ничто никогда не менялось и не изменится, я знала, что не смогу этого сделать. Не смогу остаться там, где каждый день придется ездить по дороге, на которой мы с Йеном устраивали гонки на квадроциклах, пить в пабе, где он купил мне первое законное пиво, водить своего ребенка в школу, где учились мы с братом. Это меня уничтожит.

— Да, — тихо ответила я. — Я возвращаюсь домой.

***

На следующее утро я проснулась в объятиях Кейда, прижавшись спиной к его груди, а его рука в защитном жесте обнимала мой живот.

На меня мгновенно нахлынуло это чувство.

Я ощущала себя по-другому. Впервые за два месяца мне не казалось, что вес в тысячу фунтов давит на грудь, отчего я была практически не способна встать с постели на встречу новому дню. Теперь меня окутывало счастье. Но затем я почувствовала вину. Настолько сильную, что она нахлынула на меня, как приступ тошноты, поселившись в животе. По щеке скатилась слеза, и я обняла себя, пытаясь предотвратить беззвучные рыдания.

Руки Кейда сжались вокруг меня.

— Гвен? Что такое? Ты в порядке?

Он перевернул меня на спину, нависая надо мной, обеспокоенные глаза изучали мое лицо. Мгновение я смотрела на него, а затем разрыдалась. Сев на кровать, он притянул меня к себе, и я уткнулась лицом ему в плечо, пытаясь успокоиться, но слезы продолжали течь. А Кейд гладил меня по спине.

— Все в порядке, детка.

Какое-то время я ничего не говорила, во мне бурлили эмоции, лишая дара речи. Как я могла что-то сказать, если даже не знала, что чувствую?

Кейд слегка отстранил меня, чтобы встретиться с моими, без сомнения, заплаканными глазами.

— Хочешь поговорить? — тихо спросил он.

Я прикусила губу. Мое молчание, мое отрицание было единственным, за что я держалась последние два месяца.

— Я проснулась возле тебя после того, как вчера провела такой удивительный день и вечер с тобой, моими друзьями и семьей. Я проснулась счастливой. — Я икнула. — Но как я могу быть счастлива? Мой брат мертв. Его жизнь кончена. Я больше никогда его не увижу, и теперь я чувствую себя такой виноватой за то, что испытывала счастье, когда его нет в живых. — На последнем слове мой голос сорвался. — Я так старалась быть сильной ради мамы, Эми, папы и ребенка. — У меня перехватило дыхание, и я попыталась успокоиться.

Кейд рывком поднял меня, так что я оседлала его, и обхватил ладонями мое лицо.

— Тебе не нужно быть сильной, детка. У тебя есть я. И я позабочусь о тебе и нашей Булочке, — одна его рука переместилась мне на живот. — Ты будешь счастлива и не будешь чувствовать себя виноватой из-за этого, потому что однажды поймешь, что все, чего хотел для тебя брат, — чтобы ты была в безопасности и счастлива, и он не хотел бы, чтобы ты перестала жить своей жизнью, потому что цепляешься за воспоминания о нем.

Его серые глаза изучали мои, он выглядел сильным, решительным, словно перевернул бы ради меня весь мир.

— Я очень сильно тебя люблю, — прошептала я.

— Я тоже тебя люблю, милая. — Он притянул меня к своим губам и медленно поцеловал, его руки пробежались по моим грудям, лаская их.

Я застонала, углубляя наш поцелуй, страстно желая его, нуждаясь в нашей связи. Он грубо стиснул мой сосок, посылая поток тепла между ног. Я потерлась о его растущую эрекцию, мы оба уже были обнажены. Его рука переместилась между нами к моему клитору. Когда он обвел его большим пальцем, я крепко сжала его плечи.

— Кейд, — всхлипнула я.

— Кончи для меня, детка, — прорычал он, не сводя с меня глаз.

Я вскрикнула от захлестнувшего меня оргазма. Не дожидаясь завершения, Кейд толкнулся в меня бедрами, пока я объезжала последнюю волну. Схватив меня за шею, он прижал наши лбы друг к другу. Его губы встретились с моими в неистовом поцелуе, прежде чем переместиться к моему соску, посасывая его. Ощущение пронзило мою чувствительную грудь, и я вздрогнула.

— Кончай снова, Гвен, — резко скомандовал Кейд.

Я не ответила, но почувствовала, как приближаюсь к грани, Кейд сжал мои бедра, входя в меня сильно и глубоко. Мне удалось подавить крик, когда я кончила, чувствуя, как сжимаюсь вокруг него, вытягивая из него освобождение. И довольно неуклюже рухнула на него.

Кейд снял меня с себя, прижал к своему телу и закинул на себя мою ногу. Я почувствовала, как между ног стекает семя. Как и он, потому что Кейд скользнул рукой вниз, я вздрогнула от прикосновения, все еще оставаясь там чувствительной.

— Моя сперма стекает из твоей киски, мой ребенок у тебя в животе — чертовски идеально, — пророкотал он, поднося пальцы к моим губам.

Я открыла рот и пососала, пробуя наши соки на вкус.

Кейд завладел моим ртом.

— Все еще самая горячая штучка, которую я когда-либо пробовал. Я самый счастливый сукин сын в мире.

Я опустила подбородок ему на плечо.

— Ты заговоришь по-другому, когда я буду в третьем триместре, толстая, с опухшими ногами и вечными истериками, потому что не смогу влезть в туфли на каблуках, — серьезно предупредила я.

— Ты не будешь толстая, ты, черт возьми, беременна и прекрасна. И мне просто придется найти способ отвлечь тебя от этих мыслей, — заявил он, задумчиво лаская мою грудь.

— Ну, сейчас мои мысли только о еде. Точнее, о беконе, банане и кленовом сиропе.

Он засмеялся, и я тоже. Я не позволю себе испытывать вину. Я буду продолжать жить.

***

Полчаса спустя, приняв душ, я счастливо поглощала желаемые вкусняшки, мой срыв был далеким воспоминанием. В этом очень помогал Кейд, сидевший рядом и уплетавший яйца.

— Милая, ты уверена, что хочешь съесть это на завтрак? Ребенку нужны хоть какие-то питательные вещества, — заявила мама, входя на кухню. Приподняв бровь, она посмотрела на содержимое моей тарелки.

— Мам, в банане полно калия, — возразила я.

— А чего полно в беконе и кленовом сиропе? — парировала она, подавая мне зеленый чай.

— Счастья, — не растерявшись ответила я.

Кейд усмехнулся, а мама с улыбкой покачала головой.

— Где папа и Эми? — спросила я между глотками.

Было уже больше десяти, Эми обычно сидела здесь, уничтожая свою восьмую чашку кофе. Папа мог быть где угодно, учитывая, что он вставал в шесть.

— Твой отец, хочешь верь, хочешь нет, учит Эми кататься на квадроцикле.

У меня отвисла челюсть, к счастью, еду я уже проглотила.

— Да ладно? — Я отодвинула стул, забыв о завтраке. — Я должна это видеть!

— Они на дальнем загоне, хочешь взять грузовик? — Мама улыбнулась. Я предполагала, что она уже видела это зрелище.

Я схватила куртку, натянула резиновые сапоги, розовые, заметьте.

— Нет, я возьму квадроцикл. — Я взглянула на Кейда, который до этого момента, ухмыляясь, поглощал завтрак, а теперь хмуро уставился на меня.

Я жестом показала ему «пойдем».

— Поторопись, разве ты не хочешь увидеть такое? В сарае есть еще два квадроцикла.

Я натянула второй сапог и выпрямилась, собираясь открыть дверь. Двигаясь со своей обычной для мачо скоростью света, Кейд, скрестив руки на груди, преграждал мне путь. Теперь настала моя очередь хмуриться.

— Что ты делаешь, здоровяк? Надевай ботинки, или я уйду без тебя. — Я уже раздумывала над тактикой обхода.

— Ты никуда не поедешь на гребаном квадроцикле, — заявил он.

Я выдержала паузу, размышляя, не применить ли мне тактику щекотки.

— О чем ты? Это самый быстрый способ попасть туда.

— Господи Иисусе, Гвен, ты почти на пятом месяце и не сядешь на квадроцикл, — чуть не взорвался Кейд.

— Да, я заметила, учитывая, что у меня немного вырос живот. Я ведь не собираюсь запрыгивать на мотоцикл, чтобы устроить гонки по бездорожью. Это четырехколесный квадроцикл, и дорога до загона довольно ровная, — нетерпеливо сказала я.

— Это небезопасно, — процедил он сквозь стиснутые зубы.

— Не менее безопасно, чем езда в машине, Кейд, я с детства ездила на квадроциклах. Я знаю, что делаю. — Я уставилась на него. — Мама, помоги немного, скажи ему, — заскулила я, поворачиваясь к женщине, которая должна была заступиться за меня, учитывая, что она меня родила, но кухня была пуста. — Эта ведьма сбежала отсюда, как только все началось. Еще родная мать называется, — пробормотала я с раздражением.

Я попыталась надавить на твердый пресс Кейда, стараясь не запустить руки ему под футболку и забыть обо всем остальном. Так, из-за чего я там разозлилась?

— Ради всего святого, Гвен, ты споришь о безопасности нашего ребенка, просто возьми чертов грузовик, — он почти кричал.

Ах, да, вот почему.

— Нашему ребенку ничего не угрожает. Я не идиотка, не езжу больше тридцати и придерживаюсь ровной местности. И папа или мама обычно всегда со мной, — сказала я, защищаясь.

— Что? — его голос стал опасно тихим.

Вот дерьмо. Возможно, мне не следовало упоминать о том, что я уже несколько месяцев езжу на квадроцикле.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что все это время ездила на квадроцикле?

Я бы не удивилась, если бы у него из ушей повалил пар.

— Ну, у меня нет ковра-самолета для безопасного полета, так что это мое единственное средство передвижения, — язвительно бросила я.

— Не умничай мне тут, — предупредил он. — А если бы с тобой что-нибудь случилось?

— Но не случилось же.

— А что, если бы, черт возьми, случилось? — взревел он. — Ты хоть представляешь, что тогда было бы со мной?

Я не ответила, потому что предполагала, вопрос был риторический.

— Моя жизнь была бы кончена! Мысль о том, что ты разобьешься… — он заметно вздрогнул.

Мне стало не по себе, потянувшись к нему, я погладила его по руке.

— Ничего не случилось и не случится. Я не подвергну риску Булочку. Папа даже заставляет меня носить шлем. — Я сморщила носик.

— Я серьезно, Гвен. Пожалуйста, возьмем грузовик, — его тон стал более спокойным, но все еще хриплым от беспокойства и гнева.

Я вздохнула преувеличенно раздраженно.

— Ладно. Но поторопись. Много времени на то, чтобы овладеть искусством катания на квадроцикле не требуется, а я не хочу пропустить проклятья и истерику, прежде чем Эми освоится. — Я попыталась протиснуться мимо него, но он схватил меня за бедра.

— Спасибо, детка. — Теперь его голос звучал ласково, и любое остаточное раздражение, которое я таила из-за его чрезмерной защиты, испарилось. — О, и то, что ты можешь справиться с квадроциклом, — так охрененно сексуально.

Глаза Кейда затуманились, и он притянул меня к себе для жесткого поцелуя.

***

Оказалось, стадию проклятий мы пропустили, потому что, как ни удивительно, Эми освоилась очень быстро. Она летала как сумасшедшая, бесстрашно выписывая пируэты, как ребенок, голося от восторга, а папа смеялся вместе с ней. От того, что я снова видела их счастливыми, по телу разлилось тепло. Но я не могла не дуться на Кейда, как маленькая, зная, что он не позволит мне присоединиться к веселью.

— Если бы не ты, сейчас я бы развлекалась с ней, — заныла я.

Кейд поцеловал меня в макушку.

— Мне совершенно не жаль, детка. Даже если бы ты не была беременна, я бы не хотел, чтобы ты ездила рядом с этой сумасшедшей женщиной. — Он мрачным взглядом наблюдал за Эми.

Я нахмурилась.

— Я не с тобой разговаривала, — я посмотрела на свой живот. — Хорошо, что я тебя люблю, Булочка, иначе точно подстригла тебя под ирокез.

Очевидно, у Булочки было свое мнение о моих планах в отношении ее прически, потому что она выбрала именно этот момент, чтобы яростно пнуть меня. Взяв руку Кейда, я приложила ее к тому месту, где малышка играла в футбол с моей маткой. Я наблюдала, как нежность расплылась по суровым чертам моего байкера, и он широко раскрыл глаза от изумления.

— Это второе лучшее чувство в мире, от того, что что-то находится внутри тебя, — хрипло заявил он.

Я немного растаяла от его слов и наградила Кейда широкой улыбкой. На его лице что-то промелькнуло, и оно стало серьезным. Кейд потянулся к карману, и, к моему изумлению, опустился на одно колено, протягивая мне коробочку.

— Срань господня, — прошептала я. — Срань господня, — повторила я, на этот раз почти заорав, когда увидела в голубой коробочке кольцо из белого золота с огромным бриллиантом.

— На самом деле, я планировал сделать это не сейчас, а намного раньше. Вообще-то, в тот вечер, перед тем, как узнал, что ты беременна, — прохрипел Кейд. — Честно говоря, я знал, что ты моя с того самого момента, как увидел. Я самый счастливый сукин сын на земле, потому что у меня есть ты и наш ребенок. Осталось дать тебе мою фамилию, и всю оставшуюся жизнь я буду ходить, сияя, как начищенный медяк.

Я почувствовала, как из глаз хлынули слезы, и надеялась, что не ударюсь в истерику в самый прекрасный момент моей жизни.

— Детка, выходи за меня, — тихо прошептал он.

Я только кивнула сквозь слезы, чтобы не ляпнуть какую-нибудь сентиментальную чушь, вроде: «тысячу раз “да”», от чего мне захотелось бы разрыдаться.

Кейд с ухмылкой надел идеальное бриллиантовое кольце на мой палец, затем поднялся и скрепил нашу сделку поцелуем. Возле нас притормозили квадроциклы, и я вспомнила о наших зрителях.

— Срань господня, ты только что сделал ей предложение? — закричала Эми Кейду.

Она взвизгнула и спрыгнула с квадроцикла, чтобы обнять нас обоих. Как только Эми нас отпустила, тут же схватила меня за руку и пристально уставилась на кольцо. Затем медленно присвистнула.

— Великолепное кольцо, изготовлено на заказ у «Тиффани», камень минимум три карата. У байкера есть вкус, — пораженная, она взглянула на Кейда.

Я посмотрела поверх ее головы на папу, который ухмылялся от уха до уха.

Подойдя, он притянул меня в свои объятия.

— Счастлива, Мышонок? — спросил он мне в волосы.

— Да, папочка, — прошептала я в ответ.

***

Неделю спустя

— У меня такое чувство, что я могу проспать неделю, — заявила я, рухнув на кровать, мою кровать в Амбере.

Это были действительно знаменательные дни. Мы улетели из дома через неделю после помолвки. Мама настояла на том, чтобы устроить небольшую вечеринку в честь этого события, с близкими друзьями и семьей.

Излишне говорить, что родители были на седьмом небе от счастья, и я с удивлением обнаружила, что, перед тем, как сделать мне предложение, Кейд попросил благословения у моего отца. Не думала, что крутые байкеры спрашивают разрешения на что-либо, включая руку девушки, которая уже была от него беременна. Я поделилась этим с Кейдом, и он с непроницаемым лицом ответил:

— Я уже спрашивал твоего брата, детка. Еще когда он приезжал к тебе, я уже знал, что женюсь на тебе. И я также знал, как много он для тебя значит, поэтому хотел, чтобы он не возражал против нас, но его не требовалось долго убеждать.

Его ответ поразил меня. Я минут на пять потеряла дар речи, затем пустила слезу, после чего показала своему мужчине, насколько он удивительный.

Тем не менее, если родители и нервничали из-за того, что мой жених и отец моего ребенка был здоровенным татуированным байкером, они никак этого не показали. Они уже относились к нему как к члену семьи, что удивляло. Он хотел жениться на мне сразу, но я возразила, что не хочу свадьбы по залету, а также не смогу втиснуться в платье от Веры Вонг.

Платье от Веры его мало заботило, нет, не так, ему было глубоко наплевать на Веру, и, конечно же, наплевать на свадьбу по залету. Но мне удалось убедить его подождать до рождения ребенка, и еще чуть-чуть, чтобы втиснуться после родов в свадебное платье моей мечты.

Для нас это было, мягко говоря, эмоциональное прощание. Мой дом стал для нас с Эми подушкой, куда мы выплакивали все наше горе, и нам не хотелось его покидать. Расставаясь с родителями, я почти умирала от горя. Но они обещали, что приедут до рождения ребенка. Мама уже сейчас запрыгнула бы со мной в самолет, но папа убедил ее, что нам с Кейдом нужно побыть наедине.

После выматывающего прощания и долгого перелета, в аэропорту нас встречала целая армия. Весь клуб, плюс Рози и девочки заняли все выходы прибытия. В шоке, но умудряясь держать себя в руках, меня передавали через бесчисленные крепкие объятия и поцелуи в лоб. Не говоря уже о кортеже мотоциклов, сопровождавших нас до дома. Хотя они, должно быть, догадались, что нам нужно отдохнуть, так как никто не остался.

Усмехнувшись, Кейд присоединился ко мне и заключил в объятия, возвращая в настоящее.

— Удивительно, учитывая, что ты проспала весь полет.

Я подняла голову с того места, где она удобно расположилась на его прекрасной скульптурной груди.

— Эй, беременным женщинам нужно спать!

Мой взгляд снова скользнул вниз, к его торсу с выпирающими мышцами, обтянутыми привычной черной футболкой.

— Но, может, не прямо сейчас, кажется, я чувствую прилив энергии, — заявила я, задирая на нем футболку.

Глава 20

Пять месяцев спустя

— Злое*учая х*ёвина! — заорала я, глядя на вилку, которую только что уронила.

Дурацкие опухшие пальцы.

— Вот какие слова мне нравится слышать от беременной женщины.

Я метнула убийственный взгляд на обладателя голоса. Брок, со скрещенными на груди руками, стоял, прислонившись к дверному проему кухни.

— Поверь, твой словарный запас охеренно пополнился бы более красочными выражениями, переходи ты свой срок на неделю, растолстей, как я, страдай от вечных перепадов настроения и лишись возможности видеть свои пальцы на ногах, не говоря уже о том, чтобы к ним прикоснуться, — прошипела я. — Перестань пялиться на меня и глупо лыбиться, лучше подними мою вилку.

Я указала на пол, не переставая сердито на него смотреть.

Брок поднял брови, но не двинулся с места, ухмыляясь, как самоуверенный ублюдок, каким и являлся.

Я подавила рычание.

— Может, я и уронила вилку, но у меня все еще есть нож, — пригрозила я, размахивая им свободной рукой, а в другой держа тарелку.

Брок медленно оттолкнулся от двери, подошел ко мне и протянул вилку. Я выхватила ее у него, мои манеры исчезли вместе с установленным сроком родов. Развернувшись, я швырнула вилку в раковину, после того, как она побывала на полу кухни клуба, я ни за что не засунула бы ее в рот, я бы, скорее всего, подхватила герпес. Взяв чистый прибор и прислонившись к кухонной стойке, я с аппетитом набросилась на еду.

— Аппетит как у волка, — пошутил Лаки, протискиваясь мимо Брока, чтобы облокотиться рядом со мной на стойку.

— Идите оба на х*й, — огрызнулась я.

— А я думал, беременные женщины полны радости: сплошь леденцы на палочке и радужное сияние, — саркастически воскликнул Лаки.

Я перестала жевать и уставилась на него, всерьез подумывая над тем, чтобы убить вечно счастливого мелкого засранца.

— Ну, у моей радости беременной женщины сейчас перерыв, приятель. Может, потому, что все относятся ко мне как к инвалиду, как только видят мой живот. Уступают место, пропускают вперед в очереди, некоторые даже говорят со мной медленнее. Будто растущий во мне ребенок автоматически вызывает временное повреждение мозга. — Я засунула еду в рот и принялась яростно жевать. — Я уж молчу о тех, кто считает нормальным меня лапать. Незнакомые люди гладят мой живот. Держу пари, им бы не понравилось, начни я натирать их небеременные животы. Вообще-то, я в этом уверена, учитывая, что сделала так сегодня, и поверьте мне, ей не понравился вкус собственного лекарства.

Оба мужчины посмотрели на меня, а затем разразились хохотом. Я метала в них убийственный взгляд, пока они, наконец, не остановились. Лаки смахнул слезу.

— Мне нравится беременная Гвен. Она дерзкая, мы могли бы пристроить тебя войсковым сержантом (прим.: войсковой сержант — очень жесткая фигура в иерархии мотоклуба, всегда, даже на отдыхе, следит за порядком, определяет меру наказания для провинившихся).

— Ага, если это чили не поможет, я превращусь в смертоносную Гвен, — сказала я ему, отправляя в рот еще порцию.

— Чем поможет чили, заставит твою злость выйти потом? — поддразнил Брок.

Я притворно улыбнулась ему.

— Нет, гений, вызовет у меня роды, — заявила я, с удовлетворением наблюдая, как с привлекательных лиц исчезли улыбки, и парни синхронно отступили на шаг.

Оба уставились на мой живот, будто я сообщила, что в нем полно взрывчатки, которая вот-вот детонирует.

Моя улыбка стала шире.

— Если бы я не знала вас лучше, то решила бы, что двое крутых байкеров выглядят напуганными перспективой неизбежных родов, — поддразнила я, мое настроение значительно улучшилось.

— Хочешь сказать, это может случится прямо сейчас? — спросил Лаки, отодвигаясь от меня, его лицо превратилось в маску ужаса.

— Если бы вселенная хоть немного смилостивилась надо мной, то воды отошли бы прямо здесь, хлынув на кухонной пол, — заявила я с притворной серьезностью, наслаждаясь выражением ужаса на их лицах.

— Пи*дец, разве ты не должна быть для этого в больнице? — спросил Брок, выглядя так, будто сам утащил бы меня на собственном горбу в одну из них, если бы это означало, что ему не придется сталкиваться с реальностью родов.

— Какого хрена, почему Гвен должна быть в больнице? — рявкнул обеспокоенный голос.

Кейд протиснулся мимо двух идиотов и положил обе руки мне на живот.

— Детка, началось? — его обеспокоенные глаза изучали мое лицо.

Я горько рассмеялась и поставила тарелку с чили.

— Нет, вселенная ненавидит меня, эта малышка в высшей степени комфортно устроилась у меня в животе, играя в футбол с моим мочевым пузырем. Я просто дразню этих двух хлюпиков. — Я ухмыльнулась мужчинам.

— Мы не хлюпики. Нам просто не нравится перспектива того, что ты устроишь нам потоп в клубе, — парировал Лаки.

Я попыталась обойти Кейда, чтобы добраться до Лаки, сделать с ним что-нибудь, может, усесться сверху, но руки Кейда остановили меня.

— Жду не дождусь, когда ты, сволочь, кого-нибудь обрюхатишь, чтобы посмотреть, как она отреагирует на слова о потопе, — прорычала я.

Лицо Лаки побледнело, и Брок хлопнул его по плечу.

— Пойдем, выпьем пива, брат, оставим Кейда разбираться с его дикой кошечкой, — усмехнулся он, а затем с серьезным лицом повернулся к Кейду. — Удачи, мужик. Могу я забрать твой байк, если она заколет тебя этой вилкой?

Я зарычала, бросая в них вилку, к сожалению, слишком поздно, потому что та всего лишь отскочила от закрывающейся двери. От досады я чуть не топнула ногой. И направила свой гнев на того, кто стоял прямо передо мной.

— Это все твоя вина. Ты заделал мне этого ребенка, ты и твоя идиотская суперсперма. Теперь я толстая, капризная и во власти гормонов. Ты его туда засадил, теперь вот и вытаскивай! — заорала я, на этот раз топнув ногой, глядя в серые глаза моего жениха, в которых плясали веселые искорки.

Кейд притянул меня к себе и крепко поцеловал.

— Ты не толстая. Ты прекрасна, и никогда не была для меня прекраснее, чем сейчас.

Я подняла бровь. Я знала, что он лжет. Конечно, мой гардероб для беременных был крутым. Сегодня я надела белый сарафан в цыганском стиле с красивой голубой вышивкой, широкими рукавами и завышенной талией. Он давал приличный обзор на мои ноги, к счастью, участь слоновьих ног обошла меня стороной, но, к несчастью, из-за ситуации «не могу видеть свои пальцы на ногах», мне пришлось носить шлепанцы на плоской подошве.

— Серьезно? Я чувствую и выгляжу как касатка из «Освободите Вилли».

— Как насчет того, чтобы отвести тебя наверх и показать, насколько ты сексуальна? — прошептал Кейд мне на ухо, покрывая поцелуями мою шею, его рука скользнула вверх по платью.

Я откинула голову ему на плечо и тихонько всхлипнула.

— Ну, секс — это еще один пункт в моем списке, которым можно выгнать эту малышку, — медленно сказала я.

Зарычав, Кейд поднял меня и понес в свою комнату.

***

Спустя несколько месяцев езды на американских горках, было потрясающе снова оказаться в окружении моей пресловутой байкерской семейки и вернуться в свой магазин за неким подобием нормальности. С Кейдом я была вне себя от счастья, даже если его сумасшедший защитный инстинкт усилился из-за человечка, растущего в моем животе.

Казалось, эта защита исходила и от каждого члена клуба, учитывая то, что рядом со мной почти всегда кто-то был. Рози и девочки были потрясающими, относились ко мне точно так же, как и раньше, только подавали апельсиновый сок вместо «маргариты», когда мы нежились у бассейна.

Такое чувство, что вокруг меня собрался весь город. Магазин обзавелся постоянными посетителями, которые заходили просто поболтать, узнать, как протекает беременность.

Люк заглядывал почти каждый день, всякий раз принося мне кексик. У меня был такой аппетит, что я почти предлагала ему родить ребенка каждый раз, когда он вручал мне комочек восторга. Я бы так и сделала, если бы не… ну сами понимаете.

Эми, казалось, вернулась к своему колоритному «я», или же очень хорошо скрывала свое горе. Она не сказала мне ни слова о Броке, хотя с обеих сторон было больше, чем несколько многозначительных взглядов. Я видела, как он утаскивал ее для более чем нескольких напряженных разговоров.

Возможно, она думала, что я буду ее осуждать, поэтому молчала в тряпочку, а я не хотела настаивать. И я бы не стала ее осуждать, она заслуживала счастья, с кем бы оно ни было. А еще я поняла, что она так мне и не сказала, кого выбрала, прежде чем все полетело к чертовой матери.

Над моим счастьем все еще висело темное облако. Порой, занимаясь обычными делами, например, готовя ужин, ко мне подкрадывалась боль от потери Йена, пронзая ударом ножа. Иногда это длилось мгновение, иногда я изо всех сил старалась дожить до конца дня.

Я постоянно разговаривала с родителями. Они были заняты, всегда что-то делали, куда-то ходили, но они вели битву. Это слышалось по срывающемуся голосу мамы или слишком хриплому голосу отца. Я все ждала, когда станет легче, но этого не происходило. Я предположила, что мне просто нужно стать сильнее, и, возможно, воспоминание о Йене не будет причинять такой боли.

Ребенок был для меня той отрадой, на которой я могла сосредоточиться, с нетерпением ожидая его появления и попеременно сходя от этого с ума. После долгих споров мы с Кейдом решили, что будем жить у него. Мне казалось, я бросаю Эми, мы не прожили в нашем доме и года, но она убедила меня, что не возражает.

— Серьезно, Гвен, я люблю тебя, и жить с тобой — это самое лучшее, но я обожаю сладко поспать, так что ты практически делаешь мне одолжение, переезжая с будущим ребенком туда, где мне не придется слышать, как он кричит в два часа ночи, — пошутила она. — И это означает, что нам предстоит очередной ремонт. Надо переделать холостяцкую берлогу Кейда, чтобы она подходила вам с Супсом.

В этом я с ней согласилась. Дом Кейда был хорош и более чем достаточно велик для нас троих, но декор кричал: «одинокий мужчина». Я ожидала от Кейда каких-то возражений на этот счет, но он просто поцеловал меня в макушку и сказал:

— Делай что угодно, чтобы это стало домом для тебя и Булочки. Только не трогай гребаный телевизор.

У нас возник серьезный спор о том, кто платит. Я была более чем счастлива финансировать ремонт, учитывая, что инициатива исходила именно с моей стороны, но, когда я упомянула об этом, Кейд встал в позу.

— Ты моя женщина, и это мой ребенок, я забочусь о вас, ты не заплатишь ни единого гребаного цента, — заявил он за обедом. Я боролась с желанием закатить глаза, не ожидая ничего другого от этого мачо.

— Кейд, это не значит, что у меня нет денег, и я думаю, что ты недооцениваешь мою странную способность тратить. Я могу заплатить. — Даже не знала, почему пыталась спорить.

Глаза Кейда сузились.

— Я знаю все о твоих привычках тратить, Гвен. Я видел твой гребаный шкаф. А также видел, где ты выросла, машину, на которой ездишь, и дом, который купила. От меня не ускользнуло, что ты из богатой семьи. Но в тот момент, когда ты стала моей женщиной, когда ты носишь моего ребенка и мое кольцо, — все это значит, что я забочусь о тебе во всем. Включая траты на любое безумное дерьмо, которое ты задумала для этого дома. У меня есть деньги, детка, я более чем в состоянии содержать тебя в том образе жизни, к которому ты привыкла.

В этот момент я открыла рот, чтобы поспорить с его первобытными представлениями, но он остановил меня.

— Знаю, от этого ты не очень счастлива, но что если свои деньги ты вложишь в будущее нашей маленькой девочки, например, на ее счет для колледжа и, без сомнения, в пристрастия к дорогой одежде, которые она унаследует от своей мамочки.

На мгновение я задумалась над этим, решив не ссориться из-за того, от чего он явно не отступится. Он также был прав в отношении того, что моя малышка с самого рождения будет одета в дизайнерскую одежду.

Итак, мы с Эми отправились в Лос-Анджелес, чтобы посетить бутик детской мебели, который отыскали в Интернете, и устроили бурную деятельность, опустошая кредитку Кейда. Я решила обставить детскую комнату в нейтральных тонах, без вульгарно-кричащего розового повсюду.

Мы оборудовали детскую в задней комнате дома, она была просторной, хорошо освещенной и с видом на океан. Я выкрасила ее в белый, а на одну стену нанесла рисунок дерева жизни. Оно было золотисто-коричневым, простым, занимало всю стену, его корни ползли от одного края комнаты к другой. Никакой листвы, символ вечной жизни, как татуировка на спине моего брата.

Деревянные полы я отполировала и покрыла лаком, и выглядели они потрясающе. Из Новой Зеландии мне доставили огромный ковер из овчины, чтобы мои ноги чувствовали себя как дома, и я постелила его в середине комнаты. Белая кроватка в старомодном стиле была застелена белым постельным бельем с оборками, а сверху крепился огромный мобиль в форме бабочки. Рядом с кроваткой стояло белое плетеное кресло-качалка, мама всегда говорила, что укачивала меня, пока я не засыпала, поэтому для своего ребенка я хотела то же самое.

В углу стоял большой плетеный диван, на который был наброшен светло-розовый плед и подушки с расшитыми вручную бабочками. Под окном располагался пеленальный столик, а рядом с ним — огромный старинный шкаф. Мне нравилась эта комната, и Кейду тоже.

— Я ожидал гребаного взрыва розового и бантиков, детка, готов был уживаться с этим, но твой выбор — идеален, — сказал он, увидев конечный результат.

Я слегка оскорбилась тем, что он так плохо думал о моем вкусе, но дала ему некоторую поблажку, так как превратила его дом в зону военных действий. И еще потому, что он мирился с моими перепадами настроения из-за беременности.

Я нравилась Кейду беременной. Каждый раз, находясь рядом, его рука покровительственно лежала на моем животе, а когда мы были в постели он разговаривал с малышкой. Даже настаивал на том, чтобы наносить мне крем от растяжек. Мое превращение в выброшенного на берег кита не нарушило нашу сексуальную жизнь, если уж на то пошло, я стала более похотлива, не то чтобы Кейд жаловался. Он не мог насытиться мной, даже однажды, во время вечеринки в клубе, затащил меня в темный угол. Он нагнул меня над старой машиной и заставил кричать, к счастью, мои крики заглушили звуки AC/DC.

В делах клуба тоже наступило затишье. Они полностью избавились от оружия, и до сих пор никакой негативной реакции не последовало. По словам Кейда, охранный бизнес процветал, но он отказывался выполнять те задания, из-за которых ему бы пришлось оставить меня даже на одну ночь.

— Я уже пропустил два месяца твоей беременности, Гвен, и если это в моих силах, не пропущу больше ни секунды.

Даже их отношения со Стэгом улучшились. Они пришли к своего рода взаимопониманию. Между ними никогда не будет связи, как между отцом и сыном, но они проявляли друг к другу уважение. Стэг медленно доказывал мне, что я ошиблась в своих первых впечатлениях, с тех пор, как я вернулась домой, он относился ко мне с заботой. Встретил нас в аэропорту, тепло меня обнял и высказал искренние слова соболезнования о моем брате. И каждый раз при встрече, целовал меня в голову и задавал один и тот же вопрос: «Как там мой маленький тамплиер?» То есть Булочка.

Поскольку Кейд был для него как родной сын, с нашим ребенком будут обращаться как с его внуком. На самом деле, я не особо возражала, особенно после того, как, к моему шоку, Эви взяла на себя роль бабушки. Не то чтобы кто-то мог принять ее за бабушку. Но она всегда приходила в магазин, приносила подарки малышке — розовый комбинезон с надписью «Сыны Тамплиеров» пока был моим любимым — и помогала мне следить за всеми ремонтными работами в доме Кейда. Не говоря уже о том, чтобы всегда приносить то, чего я жаждала, даже если целую неделю это были сырные рулетики с тыквенными семечками. К счастью, Кейд терпимо относился к моим причудам, как-то раз, я, чуть не со слезами на глазах, заставила его съездить мне за грейпфрутом в два ночи.

***

Итак, после двух потрясающих оргазмов, но, к сожалению, без всяких предпосылок к родам, это привело меня к настоящему моменту.

— Зараза, — буркнула я, спустившись с волны удовольствия.

— Не тот ответ, к которому я привык, детка, — сухо заметил Кейд позади меня. Я упиралась спиной ему в грудь, а он сидел, слегка привалившись к изголовью кровати, обхватив руками мой живот. Это была единственная удобная и по-человечески возможная поза для объятий, благодаря тому, что мой живот должен был обитать на собственной планете.

— Ты прекрасно знаешь, что это было здорово, — фыркнула я. — Но я думала, что в дополнение к оргазму, могла бы также получить и ребенка.

Грудь Кейда завибрировала от смеха, его руки ласкали мой живот.

— Она появится, когда будет готова. Держу пари, она просто упрямая, как и ее мамуля.

Я закатила глаза. Кейд не всегда так легкомысленно относился к отсутствию у нашей малышки желания покинуть материнскую утробу. На самом деле, на следующий день после истечения назначенной даты родов он сошел с ума от беспокойства, потащил меня к доктору с требованием сказать, все ли в порядке с ребенком.

Заручившись убеждением доктора, он успокоился. Хотя я подозревала, что он мог бы попытаться умыкнуть с собой аппарат УЗИ, если бы его удалось спрятать под жилетом.

С обнимашками после секса пришлось закругляться, потому что Кейду с парнями нужно было отправляться проверить какие-то охранные дела, он сказал мне, какие, но сейчас я по шею погрузилась в жалость к себе, поэтому не слушала.

Погода стояла слишком жаркая, чтобы быть такой беременной!

Кейд приказал мне либо сидеть в клубе с оставшимися парнями, либо попросить кого-нибудь отвезти меня, если я куда-нибудь соберусь. Поскольку я могла разродиться в любой момент, Кейд не оставлял меня одну. А учитывая тот факт, что с таким животом за рулем я все равно бы не поместилась, особого выбора у меня не было.

***

Пару часов спустя, заставив Булла свозить меня за пятью морожеными, я счастливо сосала третье по очереди, следя за приключениями героев очередного сезона «Ходячих мертвецов» на огромном плоском экране. Я надеялась, что испуг, побудит ребенка выйти.

— Чё за херня! Невозможно попасть в голову с такого расстояния, — прорычал рядом со мной Булл.

— Ты серьезно сомневаешься в реалистичности шоу, где зомби жрут людей? — поинтересовалась я, приподняв бровь.

Я видела, что он готовился ответить, но тут зазвонил его телефон.

— Понял, — резко ответил он, после поученного сообщения. Он поднялся, пристегивая пистолет.

— Мне пора, сладкая. — Он чмокнул меня в макушку, затем перевел взгляд за мою спину.

— Стэг, побудешь с Гвен до возвращения парней?

— Конечно.

В поле зрения появился Стэг, теплая улыбка странно смотрелась на его суровом лице. Я даже не заметила, что он здесь. Предполагала, что как Президент клуба он будет возглавлять любое задание по обеспечению безопасности, которое им предстояло.

— Гвен, постарайся не родить, пока нас не будет, — пошутил Булл и направился к двери.

Я показала средний палец его удаляющейся фигуре. Но, на самом деле, испытывала неимоверное счастье, что этот новый Булл мог даже шутить. Что-то изменилось в нем с тех пор, как я вернулась. Он больше говорил, больше времени проводил с парнями, вместо того чтобы сидеть в одиночестве с бутылкой «Джека». Он не совсем ударился в безудержное веселье, но я могла справиться с плоскими шуточками и случайными улыбками, если это означало, что ему становится лучше.

Звук отъезжающего мотоцикла известил меня, что остались только мы со Стэгом. Обычно, от этого я чуть не пускала струю в свои Джимми Чу, но так как я носила туфли на плоской подошве и начинала по-другому относиться к грубому Президенту клуба, у меня не случился приступ паники. Но это не означало, что я не была слегка напугана.

— «Ходячие мертвецы», да? Дэррил определенно умеет стрелять из арбалета, — к моему удивлению, заметил он, садясь рядом со мной на диван.

Я недоверчиво уставилась на него, пока он не пожал плечами.

— Эви обожает это дерьмо.

Я улыбнулась и расслабилась, снова обратив свое внимание к рекам крови.

***

Я резко проснулась от звука хлопнувшей двери. Я села, дезориентированно оглядываясь по сторонам. Телевизор все еще работал, так что я, должно быть, отключилась не очень надолго. Посмотрев на пустой диван, предположила, что Стэгу надоело зомби-шоу. Я медленно встала, потягиваясь всем своим неуклюжим телом.

— Может, ты уже решишь выйти, Булочка? Мамочка до смерти хочет нацепить на тебя маленькое платьице от Burberry, — попробовала я подкупить малышку, предположив, что если бы дочка хоть немного походила на свою мамочку, то могла бы запросто покинуть мою утробу ради Burberry.

— Я бы не рассчитывал, что твоему ребенку или тебе достанется что-то, кроме пули, сука, — прорычал голос позади меня.

Я подпрыгнула, увидев стоящего в дверном проеме мужчину с пистолетом, направленным на меня. Я прижала руки к животу в защитном жесте, ледяной страх пробежал по моим венам.

— Чего ты хочешь? — спросила я его ровным голосом, намереваясь выбраться с ребенком из этой ситуации невредимыми.

— Не помнишь меня, Гвен? — мужчина выплюнул мое имя.

Я вгляделась в его лицо, что-то в нем показалось мне знакомым, и тут меня осенило.

— Тейлор? Ты...

— Я должен был стать Тамплиером, благодаря тебе я — гребаное никто, — прорычал он, делая ко мне еще шаг.

Я оглядела его сальные волосы и холодные голубые глаза, вспомнив мерзкого слизняка, «охранявшего» меня в день похищения. Я заметила у него шрам, идущий от виска к подбородку и портивший черты лица.

— Заметила, как я похорошел? Спасибо твоему Старику, мое наказание за то, что я позволил прижать его сучку, — его голос сочился злобой.

Мой взгляд метнулся по сторонам, где же Стэг? Я знала, он всегда был где-то поблизости. Он ведь меня не бросит, правда?

— Ты не хочешь этого делать, Тейлор. — Я пыталась говорить спокойно, урезонить его. Во что бы то ни стало, я должна была защитить своего ребенка.

Он горько усмехнулся.

— О, но я хочу, Гвен. Ни один другой клуб не примет меня после того, как «Тамплиеры» вышвырнули меня на обочину. Все считают, что я бесполезен. — Теперь он почти кричал, брызгая слюной. — Но у меня такое чувство, что как только я доставлю тело Старушки и ребенка знаменитого Флетчера, ко мне полетят предложения со всей гребаной страны.

Ладно, этот парень сумасшедший. Я едва могла пошевелиться, дрожа от страха, наблюдая, как он приближается с пистолетом, направленным на меня. Я сделала маленький шаг назад, теперь, когда он обогнул диван, мне хотелось, установить между нами хоть какую-то преграду.

Его глаза вспыхнули, и он пригрозил мне пистолетом.

— Не двигайся, сука! — заорал он.

А потом все случилось так стремительно. Стэг перепрыгнул через диван, схватившись с Тейлором.

— Убирайся отсюда к чертовой матери! Давай, Гвен! — взревел он, вступая в схватку с мужчиной.

Я рванула к двери, борясь с желанием помочь, но зная, что должна позаботиться о ребенке. Я услышала кряхтение, а затем безошибочный звук упавшего на пол тела. Я обернулась, боясь увидеть, кто из них повержен. К моему облегчению, Стэг поднялся с пола, засунул пистолет Тейлора себе за пояс джинсов и с беспокойством бросился ко мне.

— Он мертв? — спросила я спокойным голосом.

— Нет, просто вырубился, мы с парнями разберемся с этим ублюдком. Мне нужно, чтобы ты вышла на улицу и позвонила Кейду. А я пока свяжу этот кусок дерьма, — проворчал Стэг.

— Хм, кажется, нам придется изменить наши планы, През, — спокойно сообщила я.

— Почему?

— Потому что у меня только что отошли воды.

Мы оба посмотрели на лужу у меня под ногами, и я осторожно отступила в сторону.

— Ладно. Дай мне секунду, дорогая, я позвоню Кейду. — Стэг вытащил телефон, стараясь не выглядеть испуганным, но ему не удавалось этого так хорошо скрыть.

Байкеры были странными, они могли драться с вооруженными мужчинами, но не могли справиться с женщиной, которая вот-вот родит.

— Кейд, у нас ситуация, Гвен... — рявкнул Стэг в трубку, но его прервал выстрел. Как и пуля, пробившая ему грудь.

Я закричала, когда он рухнул на меня, не оставив другого выбора, кроме как опуститься на пол вместе с ним.

— Ты ударил меня недостаточно сильно, старик, — усмехнулся Тейлор, стоя над нами и размахивая другим пистолетом. — А еще не подумал, что у меня будет второй пистолет, тупой ублюдок. Был слишком занят, беспокоясь об этой пи*де. Все так беспокоятся о тебе, Гвен. Что в тебе такого особенного? У тебя волшебная киска? Ты дала ее попробовать всему клубу? — спросил он, мерзко ухмыляясь.

Стэг прислонился спиной к моим коленям, из его груди хлестала кровь. Я прижала руки к ране, пытаясь остановить кровотечение и стараясь не паниковать.

— Ты только что подстрелил Президента клуба, Тейлор. Теперь они придут за тобой. Не остановятся, пока ты не умрешь. Тебе нужно уходить, пока они не вернулись, надеюсь, мы сможем помочь Стегу. Если он выживет, может, тебя не убьют.

Я отчаянно пыталась его запугать, зная, что если Стэг хотел выжить, ему срочно нужно в больницу. Не говоря уже обо мне. Я не могла позволить этому уроду узнать, что у меня начались схватки. Он, казалось, обдумывал это, расхаживая взад и вперед с направленным на меня пистолетом.

— Думаю, это просто бонус, что у меня есть Президент, а также Принцесса, — сказал он, сверкая глазами. — Может, оставлю тебя у себя, по крайней мере, до того моменты, пока ты не вытолкнешь этого ребенка, а потом всажу в тебя пулю и продам ребенка тому, кто больше заплатит. Я мог бы получить серьезные деньги за ребенка Вице-президента, — спокойно сообщил он мне. Вот же псих.

Горький гнев захлестнул меня при мысли о том, что этот ублюдок причинит вред моему ребенку. Этого не случится. Я с трудом втянула воздух, когда живот сжало тисками и меня пронзила первая схватка.

К счастью, Тейлор яростно печатал что-то в телефоне, поэтому ничего не заметил. Я сосредоточилась на том, чтобы дышать сквозь боль и найти в себе достаточно сил пройти через это. Спустя несколько минут я пришла в себя, благодарная, что Тейлор все еще не отлипал от телефона, бормоча что-то себе под нос. Я воспользовалась моментом и взглянула на Стэга.

— Стэг, ты меня слышишь? Не умирай, пожалуйста, не умирай, — прошептала я, безмолвно умоляя его открыть глаза.

Прерывисто дыша, он чуть приподнял руку.

— Гвен, — пробормотал он. — Джинсы.

Он закашлялся, из уголка рта потекла кровь.

Джинсы? Пистолет!

Тот, который он засунул сзади. Его положение позволяло мне просунуть под него одну руку и дотянуться до оружия. Но для этого мне придется убрать с раны на его груди руку, которой я пыталась остановить кровотечение. Если я этого не сделаю, мы оба, вероятно, все равно умрем. И моя маленькая Булочка тоже. Меня отвлек рев мотоциклов, и Тейлор метнулся к окну.

— Бл*ть! — взревел он, поворачивая дуло пистолета на меня. — Е*аный Флетчер! Вставай, сука, ты — мой единственный шанс выбраться из этой передряги.

Он шагнул ко мне, как раз в тот момент, когда моя рука сомкнулась на пистолете на поясе Стэга. Я, не колеблясь, направила его на приближающегося мужчину.

Кейд

Кейд влетел в лагерь, страх и ярость узлами скручивали живот. Трясущимися руками он с трудом удерживал байк, настолько он был напуган.

От вопля Стэга, закончившегося выстрелом, и крика Гвен, кровь в его венах застыла, а внутренности обожгло огнем. Они были в пяти минутах езды, остановились в каком-то гребаном баре. Кейд был уверен, что Гвен в безопасности, а его братья шутили, что он последние деньки наслаждается спокойствием перед рождением ребенка.

Не то чтобы это имело для него значение.

Он не мог дождаться, когда его ребенок появится на свет. И при первой же возможности планировал снова сделать Гвен беременной. Его женщина была ошеломляющей, но вынашивая его ребенка, казалась не от мира сего.

Теперь в его ушах звучал только выстрел и ее крик. Он не мог думать разумно при мысли о пулях, летящих рядом с Гвен. И его ребенком. Он был бы все равно что мертв, случись что-нибудь с двумя его самыми драгоценными людьми на этой земле. По телу пробежала волна ярости, когда он подумал о том, что сделает с ублюдком, угрожающим его семье.

Он спрыгнул с мотоцикла, даже не заметив, как тот рухнул на бетон. С пистолетом в руке, побежал к зданию клуба, когда услышал... три выстрела. Ему показалось, что эти три пули всадили в него, но не замедлил бега. Он уже собирался распахнуть дверь, когда за плечо его схватила сильная рука.

— Пусти, мать твою, брат, сейчас же! Или я не отвечаю за свои действия, — прорычал Кейд.

— Ты не можешь ворваться туда без прикрытия, не зная, что находится по ту сторону, брат. Поступи умно. Чтобы мы могли вытащить Гвен в целости и сохранности. Без того, чтобы ее Старика нашпиговали свинцом. — Лицо Булла было в дюйме от его лица, голос звучал ровно, но в глазах сверкала ярость.

Кейд натянуто кивнул, каждая клеточка его существа кричала ему, чтобы он выбил дверь, независимо от того, что было по другую сторону. Он с радостью принял бы тысячу пуль, если бы это означало, что Гвен и ребенок будут в безопасности.

Мучительные тридцать секунд спустя все были на своих местах и ворвались в дверь. Желудок скрутило от того, что он увидел. Дрожа, вся в крови, Гвен пыталась остановить поток крови, льющийся из груди его Президента. Перед ними лицом вниз лежало тело, у которого отсутствовала половина головы. Не отвлекаясь больше ни на что, Кейд бросился к своей женщине.

Гвен

Я выстрелила в него три раза, на всякий случай. Думаю, голова у него исчезла после первого выстрела, но я все равно продолжала жать на курок. Убедившись, что он мертв, я бросила пистолет рядом с собой и снова прижала ладонь к груди Стэга, пытаясь прислушаться к его дыханию. Ничего не услышав, я запаниковала.

— Пожалуйста, дыши, пожалуйста, живи, — молила я, глядя на его пепельно-серое лицо.

Все мое тело напряглось, когда я почувствовала еще одну схватку.

Я едва заметила, как дверь с грохотом распахнулась и кто-то осторожно убрал Стэга с моих колен. Я запаниковала, пока не увидела, что передо мной на коленях стоит Кейд, и встретилась с ним взглядом.

— Я выстрелила в него. Три раза. Я почти уверена, что теперь он мертв. Мне пришлось, он хотел навредить моей малышке, — пробормотала я, не замечая бледного лица Кейда.

— Ты хорошо справилась, детка, очень хорошо. Я очень тобой горжусь, — заверил он меня, поглаживая мое лицо, пробегая глазами по моему телу.

От его присутствия я испытала облегчение, но оно длилось недолго, очередная схватка заставила меня закричать. Руки Кейда бегали по моей окровавленной одежде, отчаянно ища рану. Я слышала, как он выкрикивал приказы окружающим нас людям.

— Ребенок родится... сейчас, — выдавила я между вдохами.

Кейд замер, наши глаза встретились, а потом он поднял мне подол сарафана и увидел кровь, стекающую по моей ноге.

— Кто-нибудь, пригоните долбаный грузовик. Быстро! — взревел он, подхватывая меня на руки.

Я снова закричала. Черт, все происходило слишком быстро.

— Нет, нет, опусти меня, ребенок сейчас родится, — прокричала я, борясь с болью, чувствуя непреодолимую потребность потужиться.

Кейд кивнул, его лицо было решительным и спокойным. Он опустил меня на диван, по телевизору по-прежнему шли «Ходячие мертвецы». Он поддержал меня, чтобы я слегка приподнялась, стянул нижнее белье и раздвинул мне ноги.

Было слишком больно, чтобы смутиться или заметить Булла, Брока и Лаки, стоящих рядом, выглядящих чертовски напуганными и беспомощными.

Лаки неуверенно шагнул вперед.

— Пойду вскипячу воду и нарву простыней, — объявил он.

— Какого хрена ты несешь? — зарычал на него Кейд, не потрудившись обернуться.

— Но ведь так делают в фильмах, когда кто-нибудь рожает, нет? Я без понятия, что с этим делать, но все всегда кипятят воду и рвут простыни. — Он заломил руки, как беспокойная домохозяйка, и я рассмеялась между схватками.

Взгляд Кейда смягчился, прежде чем он повернулся к Лаки.

— Немедленно вези сюда гребаного доктора, придурок, — приказал он.

Лаки вздохнул с облегчением и выбежал из комнаты.

— Все будет хорошо, детка, — успокаивал Кейд, опускаясь на колени между моих ног, словно делал это раньше тысячу раз.

Я могла только слабо улыбнуться, прежде чем живот сжало тисками. Я снова закричала, и Кейд вздрогнул.

— В следующий раз ты должна тужится, Гвен, хорошо? Изо всех сил, — проинструктировал он, встретившись со мной взглядом.

— Эй, Булл, хочешь встать у изголовья, чтобы у тебя не осталось травмы на всю жизнь? — я застонала от боли.

Булл дернулся, словно от удара током, и опустился на колени рядом с моей головой. Когда боль пронзила меня, как тысяча ножей, я схватила его за руку и сжала.

— Пи*дец, нах*й, бл*ть! — проорала я и стала тужиться так сильно, как только могла.

Должно быть, я отключилась, потому что следующее, что я осознала, — это странная пустота в животе, смешанная с болью.

Я была очень измучена, когда Кейд положил мне на грудь кричащего ребенка, покрытого слизью. Я взглянула на него, и время словно остановилось. Комната клуба, бегающие вокруг обезумевшие байкеры, — все это исчезло, остались только мы трое.

— Ты большая молодец, детка, — тихо сказал Кейд, не сводя глаз с красивой, хотя и покрытой слизью, малышки.

Я посмотрела на дочку, и когда она ручкой сжала мой мизинец, частичка разбитого сердца исцелилась.

— Изабелла, — прошептала я, прежде чем меня поглотила темнота.

***

Я проснулась от слишком знакомого запаха.

Вот ведь гадство. Я в больнице. Снова.

Медленно открыв глаза, я оглядела розовые воздушные шарики и цветы, покрывающие все вокруг.

— Привет, соня, — приветствовал меня хриплый голос.

Я повернула голову и увидела измученного, но взволнованного Кейда, сидящего рядом со мной с розовым свертком в руках, свободной рукой он сжимал мою руку.

— Если попытаешься родить ребенка в клубе без анестезии, тебе тоже понадобится впасть в спячку, — пошутила я.

Улыбка Кейда слегка дрогнула, прежде чем он осторожно встал.

— Хочешь познакомиться с нашей прекрасной дочуркой?

Я кивнула и неловко приподнялась, пытаясь не обращать внимания на дискомфорт. Свободной рукой Кейд поддержал меня, помогая сесть.

Затем положил мне на грудь весь мир.

— Это Изабелла, полагаю, ты уже это знаешь, раз назвала ее этим именем сразу же, как увидела, — нежно сказал Кейд.

Я не сводила с нее глаз.

— Стэг? — тихо спросила я.

Кейд замешкался с ответом, и у меня свело живот.

— Он борется, врачи говорят, все будет хорошо.

Я глубоко вздохнула. Кейд осторожно подвинул меня, чтобы втиснуться на кровать и обнять нас обеих.

— Мамочка, ты в порядке? — ласково спросил он.

— Учитывая, что это самый счастливый момент в моей жизни... да, — ответила я, думая о том, как когда-то моя жизнь чуть не закончилась в больнице. Теперь же, я видела здесь столько надежд, что никогда не думала, что такое возможно.

Конец