Страна сновидений. Письма из Атлантиды

4) Учитывая, что обряд Помазания уже близок (главная церемония, после которой Принц фактически становится сомонархом вместе с отцом), он просто не хочет предаваться этим мучительным мыслям о демоне, который, может быть, овладел им, а может быть, и не овладел.

Любое из этих объяснений или все четыре могут быть правильными. Или ни одно из них.

Если Рам действительно считает, что я изгнан, почему он объявил мне, что знает о моем присутствии? Непонятно. Я не могу поверить и в то, что Принц боится Тенеристиса или какого-нибудь нового покаяния, которое тот, чего доброго, взвалит на него. Казалось, что Принц вообще не колебался относительно испытания Лабиринтом, а что могло быть хуже этого?

Объяснение, связанное с обрядом Помазания, имеет немного больше смысла. Пока это — величайшее событие в его жизни. Что, если в каком-то смысле опасно или кощунственно пытаться пройти этот обряд, в то время как тобой владеет демон? Возможно, Принц так стремится к Помазанию, что не хочет, чтобы обряд отложили, а это может случиться, если он позволит Тенеристису узнать, что он все еще носит этого упрямого демона в своей голове. С другой стороны, Рам честен, и это прежде всего. Может ли он честно утаить тот факт, что изгнания не произошло, и как ни в чем не бывало совершить эту чрезвычайно важную церемонию, находясь при этом в «нечистом» состоянии?

Остаются два объяснения, каждое из которых, к несчастью, выглядит слишком правдоподобным. Рама готовили быть королем, а это включает умение быть хитрым. Если есть скверный, докучающий тебе враг, который не хочет убраться прочь, то единственный способ справиться с ним — сбить его с ног и поразить, когда он не ждет этого.

Также есть вероятность, — и это очень тревожит Принца, — что вся эта история с одержимостью демоном может привести к тому, что если Принц не сможет немедленно спрятать все концы в воду, то вообще будет лишен права наследовать корону и королем станет его младший брат.

Какова бы ни была причина, но Принц все эти дни помалкивает. Молчу и я.

Три часа спустя. Сейчас все обстоит совершенно иначе. Прежде всего позволь тебе сказать, что Принц, который пишет эти слова, не в трансе. Он в полном сознании, отдает себе отчет в том, что происходит, хотя, конечно, не имеет ни малейшего представления о значении слов, которые его рука выводит под моим управлением.

Возможно, я делаю серьезнейшую в своей жизни ошибку. Больше того, может быть, это моя последняя ошибка в жизни. Но я почему-то думаю, что все будет хорошо. Рассказываю обо всем по порядку.

Началось с того, что прибыла почта из Наз Глесима. С ней пришло твое второе письмо, то, где ты рассказываешь об охоте на мамонта. (По-моему, нужно быть чокнутыми, чтобы отправиться охотиться на таких гигантских зверей в разгар снежной бури. Даже если они действительно верят, что теплая погода ни за что не наступит, пока они не выйдут на охоту.) Как и прежде, свиток был упакован так, словно он прибыл от коменданта Сиппурилейла и адресован принцу Раму, так что чиновники принесли его Принцу прямо в рабочий кабинет.

На этот раз, прежде чем развернуть свиток, Принц дождался, когда чиновники выйдут. Я тоже ждал, рассчитывая внезапно атаковать его и ввести в состояние транса, как только он начнет разворачивать свиток, чтобы не осталось даже призрачного воспоминания, что он опять мельком видел нечто, написанное по-английски. Но он опередил меня.

Не разворачивая свиток, он сказал, обращая мысль прямо ко мне, точно и резко, как удар молнии:

— Здесь еще одна твоя демоническая писанина?

Значит, он знал, что я все еще здесь. Я хранил молчание и пытался быть незаметным. Не помогло.

Расскажи мне. О чем все это? Внутри коменданта Сиппурилейла тоже поселился демон? Что вы, два демона, пишете друг другу в ваших письмах?

После этих слов он развернул свиток и уставился в него.

— Да, — сказал он. — Я так и думал. Много демонических знаков. Я не в состоянии изгнать тебя, поэтому я должен попытаться узнать тебя. Скажи мне, демон, кто ты, какой ты? Я приказываю тебе ответить. Заклинаю всеми богами, отвечай! Я приказываю тебе!

Я был на распутье. Можно было выключить его и еще раз попытаться стереть из его сознания все воспоминания о последнем свитке. Или в конце концов позволить ему знать правду вопреки всему, что нам втолковывали на тренировках, и посмотреть, что будет дальше. Лора, я колебался не больше секунды.

— Я не демон, — сказал я. — Я пришелец из страны, которая находится на другом конце Времени.

Я сказал это. Я действительно сказал это. Я раскрылся полностью.

Не думаю, Лора, что у меня был выбор. Вероятно, мы не должны были затевать пересылку этих писем, но мы сделали это — я беру вину на себя, — и поэтому Принцу и, возможно, коменданту Сиппурилейлу попались на глаза документы, написанные по-английски. Во всяком случае, Принц сумел понять, что происходит нечто необычное.

Я полагаю, что мог бы даже в этот момент проникнуть в сознание принца Рама и попытаться удалить каждый бит памяти, связанной с моим присутствием и злополучными свитками, но мне и прежде явно не удавалось сделать эту сложную работу по корректировке его памяти, а сейчас удалять из нее нужно было так много, что не могу представить себе, как это можно сделать без серьезного ущерба для него.

Так рисковать я не собирался.

Лучше нарушить все правила, рассказать ему правду и нести ответственность за последствия и здесь, и в нашем Времени, что я и сделал.

Как ты думаешь, какова была реакция Принца? Замешательство? Потрясение? Ужас? Или просто вспышка гнева и иронический смех при мысли, что демон, который расположился в нем, — сумасшедший демон, что делает и без того плохое положение еще худшим?

Ничего подобного. Он не рассердился, не расстроился. На самом деле он был очень спокоен, почти безразличен. Я полагаю, в этом одно из различий между обычными смертными и принцами, которых всю жизнь готовили к тому, чтобы управлять большим королевством. Самое главное, что необходимо знать настоящему Принцу, — как остаться невозмутимым, сохранить лицо в любой критический момент, каким бы страшным он ни был.

— Значит, ты пришел из времени, когда боги ходили по земле? Из далекого золотого времени? — спросил Рам.

— Нет. Я пришел из времени, которое еще не наступило.

— Ты имеешь в виду будущее?

— Да, я из будущего. Оно наступит через двадцать тысяч лет.

— А! Очень и очень странно. А ты из нашего народа?

Я поколебался.

— Не думаю. Нет.

Он понял это по-своему:

— Тогда ты из грязных людей?

— Возможно. Я не могу быть уверен.

— Потому что ты пришел из такого далекого времени?

— Да, — сказал я, — через двадцать тысяч лет многое изменится.

Его внутренний голос долго молчал. Я чувствовал, что он обдумывает информацию, которую получил от меня, изучает ее, размышляет, переваривает.

Наконец он сказал:

— Если ты явился из такой дали, ты, должно быть, великий дьявол.

— Ну, не так чтобы… Но послали меня сюда великие дьяволы.

— Ты не дьявол? Ты только демон?

— Ни демон, ни дьявол, принц Рам.

Поразмышляв над этим с минуту, он сказал:

— Я все равно думаю, что ты дьявол. Как тебя зовут, дьявол?

— Рой Колтон.

— Такое имя может иметь только дьявол.

— Это совершенно обычное имя, уверяю тебя.

— Это имя дьявола, — твердо ответил Принц. — Я не сомневаюсь в этом. — Он все еще был совершенно спокоен. — А почему ты проник в мое сознание? Что ты там ищешь?

Тон его внутреннего голоса был спокойный, располагающий к разговору. Легкость, с которой он, казалось, теперь принимал мое присутствие, меня слегка обеспокоила. Сначала это, конечно, вывело его из душевного равновесия, но сейчас, по-видимому, он нисколько не беспокоился. Создавалось впечатление, что он находит это весьма интересным. Ему было любопытно узнать множество разных «зачем» и «откуда».

Готовил ли он ловушку для меня?

Непохоже. Я обследовал его эндокринную систему, и за его внешним спокойствием не нашел ничего, кроме еще большего спокойствия. Ни ты, ни я никогда не были бы так невозмутимы, обнаружив в своих головах какой-то необъяснимый фантом. Решили бы, что сошли с ума, и помчались в ближайшую больницу для полного обследования. Наверное, именно в этом ценность жизни в мире, где боги еще действительно существуют, где можно время от времени сталкиваться там и сям со случайным дьяволом или демоном. Когда принц Рам начал слышать голоса в голове, ему не показалось, что он, возможно, потерял разум. Мое присутствие в нем было просто вызовом, на который нужно было ответить, проблема, которую необходимо было решить.

Его открытость и прямота были чрезвычайно привлекательны. Он просто хотел знать, кто я и для чего явился.

Итак, я рассказал ему все. Я нарушил все правила из нашего учебника.

Я рассказал ему, что в стране далекого будущего, в которой я живу, мы открыли силу, способную отправлять наши сознания назад, в прошлое. Я описал, как начинались исследования во Времени: первые эксперименты, провалы и удачи, первые попытки коротких прыжков через Время с возвращением через несколько часов, дней, недель. Я говорил о том, как мы изобрели приборы и начали посылать волонтеров назад, через века, в виде бестелесного сознания — прыжки через столетие, пять столетий, тысячу столетий.

Много ли он действительно понял из всего этого — загадка. Но по колебаниям его гормональных уровней я мог судить, что он был потрясен и пришел в полное восхищение, когда я рассказывал о том, как исследователи Времени сообщают о своих впечатлениях, способных помочь воссоздать прошлое, заставить его казаться ожившим вновь.

А потом я завел речь об острове Атилане: «Атлантида — так мы его называем», — сказал я и поведал о том, как мы продвигались в исследованиях все дальше и дальше в прошлое и наконец начали встречать обрывочные сведения о существовании острова Атилан. Я сообщил, что из всех наций древнего мира его империя была величайшей, поэтому именно о ней мы стремились узнать как можно больше.

И тут я затаил дыхание, испугавшись, что выдал слишком многое.

Не хотелось рассказывать ему о приближающейся гибели его страны, о том, что уничтожится все, останется лишь весьма туманная память об этой огромной империи — Атлантиде. Но, конечно, я довольно прозрачно намекнул на это: если Атлантида была совсем забыта в мое время, говорил я, значит, она должна была когда-то погибнуть, не так ли? Но он был так захвачен идеей странствий во времени, что мы прошли мимо этой очевидной мысли.

— Ты первый дьявол из ваших людей, посетивший остров Атилан? — спросил он.

— Третий, — ответил я. И рассказал о первом путешествии Флетчера, и о втором — Иверсена, и о том, какой полезной оказалась информация, которую они доставили, но все же эти сведения были весьма ограниченны, потому что Флетчер внедрился в сознание раба, а Иверсен — в сознание не очень смышленого лавочника; ни раб, ни лавочник не могли обеспечить глубокое проникновение в подробности жизни атиланцев. Поэтому следующая попытка была уже более обдуманной внедрить следующего исследователя Атлантиды в сознание члена правящей семьи.

— И ты теперь здесь, — сказал Рам.

— И я здесь.

Мы пробеседовали чуть ли не половину того послеполуденного времени, которое Принц обычно посвящает тренировкам. Он был переполнен вопросами о мире, из которого я пришел.

Я описал ему телефоны и телевизоры, сверхзвуковой транспорт и космические спутники. Я рассказал ему, что у нас есть базы по добыче полезных ископаемых на Луне и три небольших поселения на Марсе; мы говорили о посылке экипажа для исследования спутников Юпитера. Я попытался объяснить, что представляет собой наша система управления государством и каково жить в мире, где несколько великих держав вместо одной-единственной, и как нам удалось выжить в жестоких битвах, которые почти уничтожили всех нас в ужасном двадцатом столетии.

В нем не было и тени сомнения. Я полагаю, он без труда поверил, что дьяволы, способные отправить человеческое сознание в прошлое, отдаленное двадцатью тысячами лет, сумели также создать машины, которые могли долететь из Тибарака в Наз Глесим за пару часов, или мгновенно передавать изображения почти по всей Земле.

Единственная вещь, которую он абсолютно не мог усвоить, — принцип демократических выборов. Он хотел знать имя нашего короля и долго ли он и его семья правят государством.

— Такого больше не существует, — сказал я. — В нашей стране мы выбираем нового правителя каждые четыре года. Если он или она управляют мудро, то часто их выбирают еще на четыре года. Потом мы выбираем кого-нибудь другого.

Этого он понять не мог, какими бы словами я ни объяснял.

Народ выбирает короля? Постороннему позволяют заменить признанного правителя?

Он был сбит с толку. Его тело напряглось, в висках начала пульсировать кровь. Только когда я ему сказал, что в некоторых странах правители остаются у власти в течение очень многих лет, иногда даже на всю жизнь, он немного успокоился.

А вот идея диктатуры показалась ему экзотической и хлопотной: захватить власть, провозгласить себя хозяином и править до тех пор, пока народ не устанет и не свергнет тебя, после чего кто-то другой поднимается и говорит, что теперь он хозяин, — нет, нет. Принц не мог осознать этого, воспринимая не иначе как умопомешательство. Наши научные чудеса, телевидение и путешествия во Времени, полеты на Марс — все это он мог принять без малейшего сомнения. Но только не наши политические системы.

Следующий день. Заканчиваю и запечатываю.

Сейчас дела обстоят так: мы с Рамом стали друзьями. Лучшими друзьями. Он полностью принимает мое присутствие в себе, совсем не пугается, думает, что это даже здорово: дьявол из далекого будущего, живущий в его голове, который может рассказывать всевозможные удивительные вещи. Естественно, он не собирается посвящать кого-либо еще в эту историю. В свой маленький секрет, бережно хранимый и забавный.

Я понимаю, что это нарушает все наши правила, противоречит всему, чему нас учили на занятиях по тактике поведения. Уверен, что когда я вернусь, быть моей голове на плахе. Так что все это здорово скажется не только на моей карьере, но и на нашем с тобой будущем. Не думай, что меня это не волнует. Но я не мог не сделать того, что сделал. Это был единственный честный выбор. Позволить Принцу узнать правду — или рисковать разрушением его психики. Ладно, я сделал свой выбор и теперь обязан следовать ему, пусть даже вся моя карьера рухнет.

Принц знает, что ты находишься в сознании местного коменданта Сиппурилейла. Он знает, что мы общаемся посредством этих писем, и готов продолжать оказывать мне помощь в качестве писаря. Хочешь ли ты открыться Сиппурилейлу — решать тебе. Лично я не думаю, что тебе это нужно: ты от этого ничего не выиграешь, а потерять можешь все, когда вернешься домой. В конечном счете, ты должна все же думать о карьере исследователя во Времени, независимо от того, что я свою карьеру скорее всего загубил.

Будешь ли ты продолжать писать мне после всего этого?

Я надеюсь, что будешь. Без твоих писем для меня наступит такая пустота, Лора…

Пожалуйста, не беспокойся, что из-за нашей с тобой переписки ты становишься в некотором роде моей соучастницей, — когда мы вернемся, я собираюсь громко и ясно сообщить, что посвятил Принца в тайну своего присутствия совершенно самостоятельно, не советуясь с тобой и, конечно, без всякой поддержки с твоей стороны.

Как ты знаешь, я никогда и не собирался обнаруживать себя таким образом. Невероятно, что так случилось. Допустить это было неправильно, и, когда пробьет час, я готов к последствиям, каковы бы они ни были. Хотя, должен сказать, что я действительно не понимаю, какой от этого вред, если здесь, в далеком прошлом, сообщить одному умному принцу, что мы в двадцать первом веке можем переноситься через Время. В любом случае это знание не может изменить ни один факт истории, разве не так?

Или все-таки может?

Ладно, пусть будет так, сделанного не воротишь. Рам не спал полночи, болтая со мной, задавая миллион и один вопрос, так же, как ты болтала бы со своей новой университетской подругой по комнате. Его интересовало все — моя семья, место, где я родился, моя подготовка в качестве «дьявола» и еще многое-многое, пока наконец он не отупел от усталости, и я вынужден был, ради его же здоровья, осторожно отправить его спать, так, чтобы он не заметил этого.

Все хорошо, мы теперь товарищи по общежитию.

Как все это странно, Лора! Как бесконечно странно…

Рой.

День 22-й, Западный ветер, Большая река

Новости! Потрясающие новости! Действительно поразительное, умопомрачительное открытие. Совершенно неожиданное открытие, которое вдруг ставит на место все, что невозможно было объяснить об атиланской империи.

Сейчас, когда мне больше не нужно скрывать от Рама свое присутствие, я могу свободно передвигаться в его сознании. По-моему, это не беспокоит его, не кажется вторжением в его личную жизнь; похоже, он вообще не понимает концепцию личной жизни. А если и понимает, то это его мало заботит.

Я хотел узнать одну вещь: с чем связан обряд Звезды Романи.

Помнишь ту таинственную церемонию, которую Рам и его отец совершили однажды ночью в прошлом месяце? Как Принц и Король, глядя в небо, воздавали торжественные молитвы одной особенной звезде, как они разорвали и сожгли свои одежды, а потом сломали надетые на них короны? Очевидно, это был важный обряд. Но в чем его смысл?

Я скользнул в глубины сознания Рама в поисках каких-нибудь знаний об этом обряде и нашел гораздо больше, чем ожидал.

Едва ли нужно объяснять тебе, что невозможно копаться в человеческом сознании (будь оно твоим собственным или чужим), словно среди книг в публичной библиотеке. Сознания не имеют алфавитных указателей, и ты не можешь выполнить компьютерный поиск, чтобы найти нужные данные. Я полагаю, что в сознании тоже все систематизировано, но еще не родился тот гений, который смог бы вычислить эту систему. Поэтому лучшее, что можно сделать, — это искать ощупью, наугад, и попытаться выявить необходимые связи.

Я прощупывал сознание Рама то здесь то там, выискивая воспоминания о той ночи, когда совершался обряд Звезды Романи. Я натыкался на всевозможные другие вещи — Лабиринт, прогулка по великолепному пляжу, белый песок и искрящаяся вода, бешеная скачка верхом по лесной опушке и так далее, и так далее, и наконец, Рам и Король на крыше дворца, возносящие свою молитву.

Этот вход в память Рама был особенно чувствительным, со своим отчетливым резонансом и эмоциональной окраской. Это было похоже на какую-нибудь навязчивую мелодию, которую, может быть, не смог бы спеть сам, но узнаешь при первых же звуках. Я не могу описать тебе это, но я знаю, что ощущение похожее. Теперь, когда я почувствовал это, у меня появилась точка отсчета, и я стремглав бросился по этому ходу памяти, потом по другому, надеясь снова уловить где-то этот особый тон — еще одну точку, связанную со Звездой Романи.

И я нашел. Она поднималась ко мне из той части мозга, где тихо дремлют история и миф. К ней примешивалось странное мрачное видение: обуглившиеся развалины, обрывки сгоревших тросов, перекрученные куски чего-то, похожего на подвесные койки, торчащие из целого моря пепла. Я вгляделся пристальнее и ощутил сухие горячие ветры. Я увидел огромное вздувшееся красное солнце в небе.

Ближе. Глубже. Пепел взметнулся, и возник построенный из плетеного тростника город, охваченный предчувствием беды. Здания, улицы, мосты — все светлое, легкое, изысканное, хрупкое. Люди с мрачными лицами в молчании шли по его узким переплетающимся улочкам. Иногда это была ночь, и в небе сияли вереницы ярких лун. Потом наступал день, и появлялось это гигантское грозное солнце.

Люди имели внешность атиланцев: темные волосы, темные глаза, смуглые лица, коренастые, широкоплечие. Мне показалось: на тех улицах я видел Рама и его отца.

Солнце становилось все огромнее, воздух горячее. В глазах идущих по улицам людей был ужас. Близился конец их Мира. Скоро огонь пронесется по небу; скоро этот изящный город из плетеного тростника превратится в море пепла, которое я уже видел.

Я заметил корабли, поднимающиеся в космос. Возможно, дюжину или больше. Они уносили выбранных по жребию счастливчиков, которые спасутся от взрыва красного солнца.

А остальные — остальные — о, Лора, я знал, что произойдет с ними, и мое сердце страдало за них! Погибал целый мир. Звезда Романи посылала стрелы огня сквозь космическую бездну, и все вокруг гибло, все, кроме того, что уместилось на борту тех двенадцати или шестнадцати звездных кораблей.

Настал момент уничтожения. Ужасный свет, будто неистовствовали тысячи ядерных бомб одновременно, взрыв над головой. А звездные корабли продолжали свой путь — вверх и вдаль, направляясь в безбрежную тьму, которая простиралась за пределами ярко пылающего неба. Ты понимаешь, Лора, о чем я говорю?

Лора, атиланцы — пришельцы. Гуманоиды — инопланетяне, настолько похожие на людей, что почти невозможно сказать, в чем их отличие. Они прибыли сюда на тех самых звездных кораблях; они беглецы из какого-то другого мира, находящегося от нас на расстоянии многих световых лет. Их мир погиб, когда его солнце стало новой звездой.

Неудивительно, что они по развитию на голову выше коренных жителей Земли времен палеолита. Возможно, за тысячи лет до эпохи, которую мы с тобой сейчас изучаем, они внезапно спустились из космоса и принесли в мир, который еще не знал, как использовать металлы, такую культуру, которая могла строить космические корабли, странствующие между звездами. То есть культуру, еще более развитую, чем наша собственная.

Кроманьонцам и их современникам они, должно быть, казались богами. В некотором смысле они и в самом деле боги. Они построили громадный город во мраке скованной морозами земли Каменного века.

Потомки этих пришельцев здесь, на Атилане, до сих пор вспоминают со скорбью и болью свой прежний утраченный дом, который они называют Звездой Романи. Каждый год в определенную ночь они обращают свои взоры к звездам и воздают молитву мертвым и памяти всего, что существовало в том мире, пока в небе не вздулось красное солнце, пока не взорвалось их ненадежное солнце, уничтожив их мир.

Теперь я понимаю, почему атиланцы благодарили богов за возвращение Рама в их человеческое королевство, когда тот прибыл с материка, и почему они считают жителей материка «грязными людьми».

Я полагаю, что могло бы найтись и более лестное определение, чем это, но факт остается фактом: они на самом деле считают себя единственным истинным человечеством, а жителей материка, то есть коренных жителей Земли, — некими низшими пришельцами. В действительности здесь не тот расизм, который так распространен в нашем современном мире. Наш расизм приводит к тому, что одна ветвь человеческого рода наделяет себя превосходством над всеми другими. Никакого оправдания этим чувствам нет и не может быть: все расы современной Земли являются только незначительными вариациями одного и того же вида — Homo Sapiens. Но люди Атлантиды действительно исключительные, они не просто особая ветвь Homo Sapiens. Они вообще не Homo Sapiens, хотя очень похожи на нас, почти такие же, как мы. Они относятся, к совершенно другому роду. Я ни в коем случае не хочу сказать этим, что с их стороны хорошо или хотя бы допустимо так презрительно относиться к жителям материка, но все же теперь могу понять, почему они так воспринимают их. Вполне возможно, при тщательном переводе их слов на наш язык может оказаться, что выражения, которые они используют, создают впечатление несколько большего презрения, чем атиланцы действительно подразумевают.

Не кажется ли все это полным сумасшествием? Беглецы со звезд, которые добрались сюда в космических ковчегах, основали восхитительный город на этом благоуханном острове в восточной Атлантиде, да еще создали во времена палеолита обширную империю? И все же это так. Я обнаружил в сознании Рама исторические хроники, которые он выучил еще мальчишкой. Вероятно, если ты поищешь, то сможешь найти то же самое в сознании Сиппурилейла.

Теперь мы знаем, почему эти люди так невероятно опередили всех, кто жил на Земле в доисторические времена. У них было громадное преимущество.

Цивилизация атиланцев на Земле не так развита, как та, прежняя, что погибла вместе со Звездой Романи. В течение столетий они утратили многие свои технологические познания, возможно, позабыли, а может быть, просто не сумели восстановить их в своем новом мире, но они все еще непостижимо превосходят по умению и достижениям примитивный народ охотников, которым они управляют.

Это звучит слишком фантастически, чтобы быть правдой. Миф, легенда, поэма, но только не подлинная правда.

Но это и есть реальная правда. Я полностью уверен в этом. Мы говорили об этом с Рамом, и он решительно настаивает, что никакой это не миф, что все это действительно происходило: солнечная вспышка, которая уничтожила их мир, переселение на Землю, строительство города на необитаемом острове в самом теплом месте планеты. У них имеются подробные и достоверные летописи, описывающие все, что случилось. Каждый ребенок изучает историю огромного стихийного бедствия — так же, как мы изучаем историю Христофора Колумба и Джорджа Вашингтона.

Попробуй, поищи воспоминания местного коменданта Сиппурилейла об уроках истории в детстве, и ты найдешь там все это. Я точно знаю, что найдешь.

Но какая страшная история, ты согласна?

Рой.

День 4-й, месяц Золотых дней, год Большой реки

Я надеюсь, что тебя не встревожило мое длительное молчание. Здесь все отлично, просто не было настроения писать письма.

По правде говоря, я был несколько обеспокоен из-за двух моих последних писем: в одном я признаюсь, что раскрыл Раму свое присутствие, а в другом рассказываю о моем внезапном открытии происхождения атиланцев. (Получила ли ты это второе письмо? Если нет, то будешь ужасно ошарашена тем, что я только что написал.) Я боялся, что какое-нибудь из этих писем убедит тебя, что я рехнулся, и ты настрочишь в ответ разъяренное послание по поводу нарушения правил путешественников во Времени или сообщишь, что вся эта история о пришествии атиланцев из другой солнечной системы — самая сумасшедшая чепуха, которую ты когда-либо слышала. Так что я не мог заставить себя посылать новые письма, пока не узнаю наконец твою реакцию на последние мои письма.

И вот сейчас пришел твой ответ на мое «Я — Все — рассказал — Раму». Лора, ты не сердишься, и это очень успокоило меня, заставило снова и снова осознать, какой ты прекрасный человек и почему я так сильно тебя люблю.

Ты пишешь, что по возвращении домой у меня, конечно же, будут неприятности, но, как я и надеялся, действительно признаешь, что позволить Раму узнать правду было единственной честной линией поведения. Я просто не мог допустить, чтобы наследник трона продолжал думать, что им овладел демон, и приглашать всевозможных шаманов изгонять беса.

Ты не комментируешь другое — мое огромное открытие, из чего я заключаю, что ты еще не видела второго письма, хотя отлично поймешь, о чем оно, из того, что я напишу в этом письме. Во всяком случае, могу похвастаться, что раздобыл много дополнительной информации — Рам показал мне королевские архивы, которые содержат предельно тщательные записи о каждом событии в истории атиланцев, так что теперь я не сомневаюсь в достоверности истории о межзвездном переселении. Рам и его народ действительно пришли из другого мира.

Атиланцы находятся на Земле с 1143 года. Харинамур — первый Харинамур — был капитаном космической флотилии, которая доставила их сюда. На переселение ушел только тридцать один год, это означает, что они должны были лететь со скоростью света или близко к тому. Это предполагает технологическое развитие, опережающее наше, по крайней мере в космических полетах, так как мы еще не сумели достичь подобных скоростей и ограничиваемся лишь пределами нашей Солнечной системы, во всяком случае пока.

Шестнадцать звездолетов все вместе совершили перелет. Их больше нет — в первые годы жизни колонии, когда не хватало металла, корабли разобрали и полностью использовали на другие нужды. Когда атиланцы приземлились, они уже знали, что останутся здесь: они больше не хотели скитаться звездными странниками.

Наше руководство могло бы проверить все это, проведя последовательное астрономическое исследование. В радиусе тридцати одного светового года не так уж много красных звезд, да еще неустойчивых, и, наверное, можно вычислить, какая из них стала новой звездой за 20 000 лет до новой эры. Тогда мы узнали бы, где находилась Звезда Романи. Когда мы сможем строить достаточно быстрые космические корабли, чтобы путешествовать на другие звезды, что, я думаю, произойдет вряд ли раньше, чем в следующем столетии, мы отправим туда экспедицию — на поиски обугленных руин атиланской цивилизации, и сами во всем убедимся.

Теперь о другом.

Мы с Принцем очень хорошо уживаемся вместе. Он полностью свыкся с мыслью, что мы разделяем одно и то же тело. Занимаясь своими ежедневными королевскими делами, он непрерывно комментирует их, объясняет все, что делает. Я узнал множество вещей: о торговых путях империи, о ее истории, религии. Надеюсь, что сумею сохранить все это в памяти до возвращения домой. Проклятие — не иметь какого-нибудь способа захватить с собой записи! Но по крайней мере нас хорошо натренировали в использовании собственной памяти.

Принц много расспрашивает меня о нашем Времени. Это для него как фантастика — Время, когда на Земле живут миллиарды людей и существуют самые разные культуры. Его аппетит к подробностям нашей жизни ненасытен! хочется узнать о градостроительстве, о наших гуманитарных науках и религии, о спорте, автомобилях и самолетах, то есть ему интересно практически все. Я думаю, иногда он подозревает, что я присочиняю кое-что, а может быть, даже все. Временами и у меня возникает похожее ощущение: наше Время кажется отсюда страшно далеким и нереальным. После проведенных здесь месяцев я иногда думаю, что реален только Атилан, а все остальное — сказочная выдумка. Конечно, будешь так думать, если не имеешь даже собственного тела!

В самом скором времени ожидается большое событие: обряд Помазания. Приготовления уже идут полным ходом, в них участвует весь город.

Ты помнишь, что это третий из четырех основных обрядов, через который Принц должен пройти после Присвоения Имени и Соединения, и только после этого он будет готов стать Великим Дарионисом Атилана.

Совершенно ясно, что в ходе этого действа наследнику престола передаются некие откровения, которые должен знать каждый Король. Что это могут быть за откровения, Рам понятия не имеет, и перспектива в конце концов их узнать очень его волнует.

Должен признаться, что и меня тоже.

Осталось несколько недель, и нам обоим будет трудно вытерпеть это время ожидания.

Я опасаюсь лишь одного: а вдруг меня вернут обратно в собственную эпоху как раз перед обрядом. Вот это действительно сразит меня. Я знаю, что часы неумолимо отсчитывают время, но ведь тогда я не узнаю, что это за тайна.

Сколько еще времени я могу здесь пробыть? Это серьезный вопрос. Я не знаю. Помнишь, в одном из первых писем я писал, что потерял счет дням собственной эпохи. Информация, которую ты мне прислала, лишь немного помогла мне. Я могу ошибиться в расчетах примерно на неделю. Вдобавок, мне не ясно, в какой точно день меня собираются вернуть обратно. «Шесть месяцев», — было сказано, но означает ли это точно день в день или приблизительно? Так что, возможно, у меня есть еще две недели, а может быть, даже шесть недель. Точнее не могу сказать. Но до тех пор, пока можно, я хочу оставаться здесь, Лора. Не предвкушаю радостного возвращения, поскольку придется расхлебывать кашу, которую я тут заварил. По вполне понятным причинам меня ждут неприятности. А кроме того, я просто не хочу покидать Атилан. Пока не хочу. До тех пор, пока не узнаю всего, что будет в моих силах, об этой стране. Я чувствую, что обряд Помазания расскажет мне о многом.

Надеюсь скоро получить от тебя письмо.

Со всей моей любовью

Рой.

День 36-й, Золотые дни, Большая река

Я знаю, что опять долго молчал. Но я ждал обряда Помазания, чтобы описать его тебе. Итак, обряд совершился. Это произошло три дня назад. Тайны раскрылись. Это было потрясающее событие, но вместе с тем и потрясающее огорчение. Фантастическое испытание. Совершенно подавляющее впечатление — из тех, что полностью завладевают тобой и не отпускают. Принц Рам и я основательно потрясены всем этим, так что мне было необходимо несколько дней, чтобы обдумать происшедшее, примириться с ним, разобраться в своих собственных реакциях и чувствах. Я не уверен даже сейчас, что действительно справился с ними.

Давай посмотрим, с чего бы мне начать.

Я полагаю, что с самого начала. Утро дня обряда Помазания. Был один из тех великолепных дней на Атилане, что так похожи на наши весенние дни: ясное нежно-голубое небо, теплый золотистый солнечный свет. В такие дни сама мысль о том, что на дворе сейчас ледниковая эпоха, кажется глупой шуткой. На Атилане всегда весна. Что-то похожее на лучшие дни в Калифорнии, даже еще приятнее.

Все предыдущие дни Принц соблюдал пост, а этой ночью он бодрствовал: молился и что-то напевал. Мы не общались. Я старался держаться значительно ниже порога, за которым он чувствует мое присутствие. Очевидно, он не хотел, чтобы его беспокоили, а я, в свою очередь, не хотел беспокоить его.

На рассвете личные рабы отвели Принца в огромную мраморную ванную комнату, омыли его и смазали благовониями и маслами. Затем они надели на него величественную белоснежную мантию из чистого хлопка, окаймленную богатой пурпурной парчой и украшенную золотой тканью. Из ванной Принц отправился в небольшую, очень простую часовню в нижнем этаже, где какое-то время молился перед колонной из блестящего черного камня.

Теперь к нему пришла вся семья: первой была сестра, принцесса Рейне, затем младший брат Кайминор, а потом мать, королева Алиралин, с которой я прежде не встречался. Королева — стройная, статная женщина, очень красивая. Кажется, она находилась на северном берегу острова в религиозной обители.

Когда они подходили к принцу Раму, каждый из них, даже его мать, опускался перед ним на колени и молча протягивал ему неглубокую чашу из отполированного розового камня с небольшим количеством какого-то ароматного вина. Принц пил вино маленькими глотками с очень торжественным видом. Одно вино было рубиново-красным, другое — золотистым, третье — почти бесцветным. Каждое по-своему подействовало на него. Принц не опьянел, — кажется, атиланские вина вообще никого опьянить не могут, — и все же душевное состояние Принца изменилось, вина сообщили ему некую взволнованность, энергетическую силу, которой в нем прежде не было.

Теперь к нему подошел его отец. Он появился перед Принцем как бог: с непокрытой головой, одетый в самую роскошную королевскую мантию темно-пурпурного цвета с большими ослепительными вставками насыщенного алого цвета на плечах. Король не произнес ни слова, просто протянул руку к Раму, вывел его из часовни. Они вышли из дворца и пошли вниз, по мириадам ступеней, на огромную площадь перед дворцом. Их ждала колесница, запряженная двумя свирепыми, всхрапывающими лошадьми, которыми пользуются атиланцы.

Все население города, — во всяком случае, так казалось, — вышло на улицы, чтобы увидеть проходящую королевскую процессию. Сначала мы направились на запад, вниз по Проспекту Небес, почти до самого берега, затем повернули на север и двинулись вдоль широкого, окаймленного деревьями, вымощенного блестящими розовыми каменными плитами изгибающегося бульвара, названного Проспектом Богов. Повсюду были толпы людей, приветствующих Рама.

«Тилейл! — кричали они, — Ваше Высочество!»

И еще: «Столифакс Блейл!» Это часть его тайного официального имени, которая означает «Свет Вселенной» и, кажется, произносится вслух только в день Помазания. Цель многочасового шествия — просто показать Рама народу. К середине дня мы вернулись почти точно к тому месту, от которого начали шествие, — в район храмов и дворцов в центре города. Солнце уже стояло высоко и светило в полную силу, отражаясь от фасадов белокаменных дворцов Атилана.

Мы прошли восточную часть священного района, откуда город начинает подниматься к предгорьям Баламориса. Здесь, возвышаясь над всем городом, располагалась великолепная площадь Тысячи Колонн — одно из самых замечательных общественных мест, которое когда-либо имел какой-либо город. Сразу за северной границей площади — непритязательное маленькое здание без окон, построенное из черного гранита. Это Дом Помазания, где королевские полномочия передаются членам правящей семьи Атилана.

Босые, держась близко друг к другу, Рам и его отец вошли внутрь. Было темно, единственный луч полуденного света проникал в двенадцатиугольное отверстие в потолке. Король ритуально коснулся сына кончиками пальцев, они обнялись, а затем Король без слов покинул здание.

Рам опустился на колени перед лучом света.

Сзади из темноты появились три фигуры жрецов в мантиях.

Одинаковые белые маски с крошечными щелями для глаз полностью скрывали их лица. Они склонились над стоящим на коленях Рамом и легкими движениями смазали его лоб густым душистым маслом. Это было Помазание. Потом они начали медленное ритмичное пение на древнем атиланском языке, которым были написаны эпические поэмы и религиозные священные книги и который, подобно латыни в наши дни, едва ли кто-то здесь действительно понимает. Несомненно, Рам мог понять только несколько отдельных фраз, относящихся к его высокому королевскому наследию, огромной ответственности, которая переходила к нему, и так далее, и так далее. Затем, так же, как это сделали немного раньше его брат, сестра и мать, каждый жрец по очереди предложил Раму неглубокую чашу из полированного камня, чтобы Рам отпил из нее. Вино, если это действительно было вино, имело легкий пряный привкус и слегка пенилось.

Жрецы удалились.

Рам стоял на коленях с опущенной головой и ждал.

Медленно-медленно его сознанием начало овладевать совершенно невероятное состояние. Кружилась голова. Сгустилась темнота, узкий золотой пучок лучей сверху стал тускнеть. Вихри света накатывали и отступали — как волны, как волнующиеся занавеси в черных глубинах Дома Помазания.

Появились видения.

Сначала все бурлило и было неясным, но потом его сознание превратилось в экран, и он увидел ночное небо, безбрежность пространства, метеоры, стремительно проносящиеся мимо, звезды и плеяды звезд, огромные падающие кометы. Вместе с ним смотрел и я.

Затем ракурс изменился. Теперь мы уносились к поверхности Звезды Романи, в старый родной мир, каким он был до гибели: дома, улицы из плетеных тростников, все гибкое, мягкое, приходящее в движение при легчайшем дуновении. Народ, населяющий Звезду Романи, очень спокойно работает, живет деятельно, счастливо — до тех пор, пока солнце не начало увеличиваться, пока огромный красный глаз не начал заполнять все небо.

Неподвижный, бесстрастный принц Рам, а вместе с ним и я, снова наблюдали разрушение мира, из которого пришел его народ. Молитвы, громкие крики, иссушающий ветер, опаляющий жар, первое слабре дыхание огня, горящие дома, а потом — апокалипсис, мир в огне, все мгновенно превратилось в пепел, и лишь шестнадцать сверкающих звездолетов отчаянно рвались в небо со своим небольшим грузом — беглецами, которым посчастливилось выбраться из огня.

Потом мы наблюдали переселение. Годы скитаний в космосе, поиски обитаемой планеты. Первое дивное зрелище Земли, голубой и светящейся в черной чаше ночи. Приземление поисковой группы, обследование мрачного континента в поисках места, где атиланцы могли бы обосноваться. Открытие теплого красивого острова, окруженного приветливым океаном. Шестнадцать кораблей стремительно снизились, доставив, наконец, странников в их новый дом.

В эти короткие мгновения мыс Принцем стали свидетелями истории его народа. Вино или наркотик, или что там было в каменных чашах, освободило Рама от оков времени, и он, ничем не связанный, двигался через века, странствуя в прошлом — свободно, без границ.

Мы видели, как строился город. Харинамур Единственный Король, самый первый Харинамур, вместе со своим народом прокладывал улицы и проспекты, выбирал места для храмов, дворцов, парков и рынков. Рабочие, пользующиеся хитрыми устройствами для быстрого высечения плит мрамора из склонов горы. Этот город ничем не будет напоминать их старый погибший дом на Звезде Романи. Там все было гибкое, легкое, недолговечное. Здесь они будут строить из камня.

Город поднимался. Народ Атилана продвигался дальше в глубь холодных, удаленных от берега земель, становился известен обитавшему в них дикому народу и создавал империю, соединенную первыми дорогами и первыми кораблями, которые увидел этот мир.

Мы наблюдали, как разрастался город. Мы видели его расцвет. Яркий солнечный свет, отражающийся от белокаменных дворцов. Великолепные виллы на зеленых склонах горы Баламорис. Гавань, переполненная кораблями, привозившими грузы со всех концов этой прекрасной необжитой планеты.

А потом — потом все переменилось. Моментально. В мгновение ока.

Сначала потемнело небо. Затем из вершины горы появилась струйка черного дыма. Внезапная дрожь земли под ногами. Я уловил резкое изменение в характере происходящего, а принц Рам, все еще погруженный в видения прошлого, вообще не имел представления о том, что надвигалось. Но я спустя мгновение понял.

Теперь я отчетливо видел, что обряд Помазания позволял Принцу блуждать как в прошедшем, так и в будущем времени. Перед ним предстала картина создания города. А теперь он должен был увидеть его гибель.

О, Лора, если бы я мог избавить его от этого зрелища! Если бы я мог закрыть его глаза и не дать увидеть гибель Атилана, говорю тебе, я сделал бы это! Но сейчас я был бессилен: всего-навсего скромный пассажир, забившийся в уголок его сознания.

Так что мы видели все это вместе.

Из горы вырвался огонь. Дым окрасил чистое, ясное небо в грязный темно-серый цвет. Внезапный ливень из маленьких кусочков пемзы с грохотом засыпал все вокруг. Потом изверглись плотные облака пепла. Мощные толчки сотрясали землю. Огромные плиты мрамора отваливались от фасадов зданий. Колонны на площади Тысячи Колонн бешено раскачивались из стороны в сторону, а затем рушились, словно от ударов гигантской руки.

Земля сотрясалась, поднималась и опускалась, раскрывались трещины, улицы расползались, дома проваливались, мостовые исчезали в только что возникших безднах.

Небо становилось черным.

Море поднималось.

Дикий, ужасающий стон, заполнивший пространство, исходил не от людей, а из самых глубин земли. Повсюду огонь. Грохот воды, обрушившейся на землю. Лава, текущая по склонам горы и поглощающая город. Землетрясение, наводнение, извержение вулкана — все одновременно. Разрушение, идущее со всех сторон. Гибель. Гибель. Гибель.

Несколько кораблей выходят из гавани в море, борясь с фантастическим валом волн. Жалкая кучка беглецов снова отправляется в путь, чтобы спастись, когда Атилан превратится в руины, как однажды превратилась в руины Звезда Романи.

Поверхность земли проседает, она опускается сама в себя, как если бы изверглось все, что ее поддерживало. Море заливает остров, и ничто не может его удержать. А теперь другие звуки — странные высокие тона, словно гудение громадного насекомого, они все громче, громче и громче и наконец заполняют все пространство, и нет в мире ни единого укромного местечка, куда не проник бы этот звук, — так кричит умирающий город. Потом вдруг все прекращается — резко, с пугающей внезапностью, и наступает полная тишина.

Тишина, тишина…

Небо снова ясное и голубое, с золотым солнцем, и громада моря простирается перед нами. Нет и малейшего признака острова, он уничтожен, он поглощен морем, он исчез под гладью воды, будто никогда и не существовал.

Видение окончилось. Рам не двигался. Он стоял на коленях, словно его оглушили. В его ошеломленном сознании вновь и вновь проносились ужасающие сцены последнего часа Атилана.

Затем дверь Дома Помазания открылась, и вернулись три жреца в масках. С ними был Король — уже без маски; с застывшим и суровым лицом он опустился на колени перед своим сыном и осторожно приблизил его к себе. По виду Короля я понял — ему известно, что увидел Рам. Он тоже видел это много лет назад, в день своего собственного Помазания.

Вот что за тайна открывается принцам этой империи, когда они вступают в полную зрелость. Их освобождают от рамок Времени, как — я не могу даже предположить, — и позволяют свободно плыть назад, в прошлое, а потом вперед, в будущее. Им становится известна судьба, ожидающая этот величайший из всех городов.

Узнать такую ошеломляющую вещь! Обнаружить, что все усилия напрасны: усердие и стремления, упорная работа и планы, молитвы и обряды ведут лишь к гибели в огне и воде. Стоит ли трудиться, взваливать на себя королевские обязанности? Все бессмысленно. Ничто из достигнутого тобой не сможет устоять против грядущей стихии. Твоя родная страна погрузится в море и будет забыта. Какой опустошающий душу урок!

Неудивительно, что Рам, потрясенный и уничтоженный, надолго замер в оцепенении.

Но когда он со своим отцом и тремя жрецами покидал Дом Помазания, он двигался так, как подобает Принцу, — с прямыми плечами и хорошей выправкой. Только глаза были печальны, и сознание все еще было сковано мраком, мукой и глубокой безысходностью. В таком состоянии он находится уже три дня. По-видимому, его окутало непроницаемое облако депрессии: он ни с кем не разговаривает, ничего не ест и не выходит из своей комнаты.

Не могу сказать, что я чувствую себя намного лучше. Волны горя, изумления и ужаса, исходящие из сознания Рама, проникли и в мое сознание. Так что настроение у меня мрачное, тяжелое. И бесполезно пытаться успокаивать себя ободряющими и мало что значащими избитыми фразами. Во мне все восстает против такой правды. Как мрачен и жесток наш мир, несмотря на всю его восхитительную красоту! Со всех сторон нас окружают чудеса: ведь и мы с тобой в виде паутинок — импульсов — это тоже чудо, Лора, но сколько рядом и жестокости, безумия, ужасных болезней, внезапных смертей. Та же самая Природа, которая создала горы, реки и зеленые искрящиеся луга, приносит нам ураганы, землетрясения, изливает на город потоки горячей лавы.

Когда я появился здесь, никакого секрета в том, что Атлантида должна однажды погибнуть, для меня не было. Но, даже зная это наверняка, так грустно наблюдать вблизи, как человек, который всю жизнь готовился быть королем государства, узнает о его неизбежной гибели.

Если бы я мог что-нибудь сделать для него! Но он не хочет разговаривать даже со мной. Несколько попыток установить с ним контакт были им сердито отвергнуты. Ему необходимо справиться с этим самому, и только самому.

Наверное, атиланцы считают Помазание необходимой частью образования будущего Великого Дариониса. Но мне это кажется ужасно жестоким и совершенно ненужным разочарованием. Это совсем выбило почву у него из-под ног.

Конечно, каждый хочет каким-то образом заглянуть в будущее, но эти люди действительно проникли в него и увидели там разрушение. Если бы я собирался в скором времени стать Великим Дарионисом Атилана, то изо всех сил оберегался бы от такого знания — что всей стране суждено в конце концов погрузиться в пучину и никто не в силах это предотвратить.

Кстати, твое последнее письмо я получил как раз накануне всего этого.

Я рад узнать, что ты согласна со мной в том, что атиланцы пришли сюда из другого мира. Пожалуй, кто-нибудь другой мог бы пожать плечами и сказать, что бедный Рой совсем спятил. Вместо этого ты вгляделась в воспоминания Сиппурилейла об уроках истории в его детские годы и обнаружила, что он изучал то же самое предание, что и Рам. Конечно, это не означает, что само предание — чистая правда, но я думаю, что так оно и есть, и ты, очевидно, тоже. Спасибо за поддержку. Хороший ты малый. И, наверное, не нужно повторять, как много ты значишь для меня, как сильно я по тебе скучаю, как мне не терпится увидеть тебя снова!

Спасибо за проверку календарных чисел. Пользуясь данными, которые ты мне прислала, я смог наконец спокойно все рассчитать, это следовало сделать давным-давно. Теперь я вижу, что моя работа в Атлантиде почти завершена. Дней через шесть, возможно, через семь, они вернут нас обратно — в наши спящие тела, в наше Время. И мы снова будем по-настоящему вместе. Я очень хочу этого, ты не сомневайся, но покинуть Атлантиду сейчас, в такой момент, — одна лишь мысль об этом мне ненавистна.

Господи, какими ужасными будут эти несколько дней!

С большой, большой любовью

Рой.

День 42-й, Золотые дни, Большая река

Это мое последнее письмо. Скоро мы будем дома. Вероятнее всего, ты даже не получишь его, оно не успеет дойти в Наз Глесим до нашего ухода. Но все равно мне необходимо изложить все это на бумаге — просто для того, чтобы самому во всем разобраться. Давай будем считать, что ты получишь письмо на будущей неделе, несмотря на то, что тебя там уже не будет. Но ты услышишь все сама — от меня лично, на следующей неделе, дома.

Главное заключается в том, что я опять нарушил правила. И очень серьезно. Я начинаю думать, что какая-то сила все время принуждает меня идти против всего того, чему нас учили.

Случилось вот что: так как у меня остается очень мало времени в Атлантиде, я решил, что прежде, чем покину ее, я должен спасти город от гибели, которая ему угрожает. Это решено. Я сам спасу эту цивилизацию от гибели.

Не думай, что я нашел какой-то способ усмирить вулкан или предотвратить землетрясение, нет. Все, что я намереваюсь сделать, — это повлиять на принца Рама и попытаться убедить его отдать приказ об эвакуации в какое-нибудь безопасное место, пока еще есть время.

Должен сказать тебе, что сейчас Рам уже вышел из состояния глубокой подавленности. На пятое утро после обряда Помазания Принц проснулся совершенно спокойный и в бодром настроении. Он помолился, он проплыл около восьми дорожек в дворцовом бассейне, он съел огромный завтрак, он встретился с отцом и энергично взялся за колоссальную кипу официальных докладов, которые необходимо было рассмотреть и утвердить. Все было так, будто обряд Помазания никогда и не совершался. Принц был снова совершенно таким же, как раньше. Не осталось и следа мрачного, горького, мучительного настроения, которое владело им со дня ужасного откровения.

Очевидно, это характерно для Принца. Помнишь, как он был выведен из душевного равновесия, когда впервые обнаружил, что «демон» прячется в его сознании? Дрожащий, потрясенный, он яростно сжимал руками голову, чтобы выбить меня оттуда, но потом совершенно успокоился. В Лабиринте он опять пришел в возбужденное состояние, когда пытался воздействовать на меня обрядом изгнания нечистой силы; но когда понял, что изгнать меня не удалось, он снова стал таким веселым и спокойным, что я даже усомнился, точно ли он знает, что я все еще здесь. У Принца очень сильный и уравновешенный характер. Его действительно может взволновать и потрясти нечто необычное, но он твердо и непреклонно справляется с этим, держит под контролем и в конце концов обретает душевное равновесие. Тогда с ним снова все в порядке.

Он сказал мне:

— Демон, ты что-то очень тихий последнее время.

— Я не думал, что у тебя была потребность в общении со мной. Тебе было над чем подумать.

— Ты видел то, что видел я?

— Да.

— И что ты об этом думаешь? Ты ведь знаешь все, что должно произойти. Правдивое ли это было видение? Или только дурной сон, кошмар, предназначенный для того, чтобы испытать меня?

Конечно, я мог бы дать ему ложное утешение. Я мог бы солгать, сказать, что его видение — всего лишь болезненный сон, игра воображения, что Атилан будет существовать вечно. Но из меня плохой обманщик. Я знал, что он не ждет от меня лжи, утешения или чего-нибудь еще, что привело бы его в хорошее настроение в данный момент, тем более за счет сокрытия правды.

Поэтому я сказал:

— Город погибнет, Принц.

— Точно?

— Да, точно. В моей эпохе в памяти людей не останется ничего, кроме слабой гипотезы, что такой город когда-то существовал. А многие будут думать, что Атлантида — лишь нелепая выдумка.

— Уничтожен и забыт?

— Да, принц Рам.

Он на время умолк. Я следил за его настроением; это молчание не означало возврата к унынию, которое овладело им после обряда Помазания. Он был спокоен. И тверд.

Наконец, он сказал:

— А когда придет время гибели, демон? Через десять тысяч лет? Через пять тысяч?

— Возможно, через десять тысяч лет. Возможно, намного раньше.

— Может быть, это случится даже в этом году?

— Я не знаю, Принц.

— Демону должно быть известно будущее.

— То, что ты именуешь меня демоном, еще не значит, что я и в самом деле демон, Принц. И то, что ты называешь будущим, для меня далекое и туманное прошлое. У меня нет возможности узнать, когда погиб Атилан. Поверь мне, Принц.

Он помолчал, а потом сказал:

— Я верю тебе, демон.

Тогда я совершенно неожиданно для себя выпалил:

— Принц, пока еще есть время, ты должен спасти свой народ.

— Спасти? Как я могу спасти его?

— Уходите с этого острова. Уведи всех на материк. Построй новый Атилан в каком-нибудь другом, безопасном месте. И новый город будет существовать вечно.

Я ощутил исходящее от него чувство изумления. Повторяю тебе, Лора, я сам изумлялся тому, что делал.

Но я ничего не мог с собой поделать, Лора! Меня охватил безумный восторг и восхищение собственным планом.

Я говорил ему, где можно построить Новую Атлантиду.

— Отправляйся в Северную Африку, — говорил я, — там тепло. Там есть место, названное Египтом, по нему протекает громадная река, берущая начало в центральной части континента. Ваши корабли легко доберутся отсюда до этой реки, если возьмут курс на восток, а потом на юг. Земля там плодородная, вы доплывете туда морем. Там есть камень для строительства. Ты можешь создать новую империю — в десять раз большую, нем эта. Империю, которая будет простираться по всему миру.

— Или, — убеждал я, — отправляйся дальше на восток, в место, известное как Месопотамия. Там две реки, и тоже тепло, а земля даже более плодородная, чем в Египте. Оттуда ты можешь расширить империю на восток — до земли, названной Индией, и еще дальше — до земли, имя которой Китай. Там вам будет лучше, чем на материке, в Европе. Европа еще будет скована льдами более тысячи лет, а Китай, Индия, Египет…

Я обезумел, Лора.

Я грубо вмешиваюсь в Прошлое. Я не только установил прямой контакт с моим собственным носителем во Времени, но сейчас даже пытаюсь заставить его предпринять действия, которые, несомненно, изменят весь ход истории. Увлеченный своим собственным блеском, я уговаривал Принца покинуть остров, открыть Египет — задолго до появления фараонов, или лучше — основать новое королевство в Шумере или Вавилоне, а потом колонизировать Восток, причем подобные советы я давал с необычайной легкостью: до такой степени потерял голову, так жаждал быть полезным! Я хотел помочь Раму создать вторую империю, которая могла бы стать такой могущественной, что просуществовала бы то тех самых времен, которые мы с тобой считаем историческими!

Ну, как тебе это? Огромное, простирающееся во все стороны света Королевство, управляемое пришельцами из внеземной цивилизации на протяжении целых двадцати тысяч лет! Тогда наша «настоящая» история не имеет никаких шансов состояться! Ни Греции, ни Рима, ни Англии, ни Соединенных Штатов — только вечная Атлантида, всемогущая, разросшаяся на все стороны света, всем управляющая! Какая картина! Какое безумие, Лора!

Я предлагал Принцу нарисовать карты мира. Я предлагал ему уроки географии. Я обещал пошарить в мозгах и припомнить каждую подробность из того, что знал о Ближнем Востоке времен палеолита.

Он довольно долго слушал мои восторженные излияния, а затем, наконец, сказал:

— Какая необыкновенная картина! Какой замечательный план!

— Да, — ответил я, уверенный, что убедил его.

Но Принц продолжил:

— Ты знаешь, демон, я никогда не сделал бы ничего подобного. Даже если бы я сегодня был Великим Дарионисом и знал, что бедствие обрушится на нас через десять месяцев, я бы и тогда не сделал этого.

Я был ошеломлен.

— Не сделал бы?

Он засмеялся:

— Как ты думаешь, для чего принцам Атилана является видение при совершении обряда Помазания?

На сей раз я был очень взволнован.

— Ну, это для того… я полагаю, то есть… мне кажется, чтобы ты подготовил себя к надвигающемуся извержению вулкана. На случай, если именно ты будешь Королем в тот момент, когда это случится. Для того, чтобы ты мог составить план защиты, организовать эвакуацию людей и тому подобное.

— Нет, совсем не для того.

— Тогда для чего же?

Он помолчал минуту, а потом сказал:

— Для того, чтобы преподать нам урок: даже при том, что мы Короли, мы ничтожны в руках богов.

— Я не понимаю.

— Тогда ты не демон.

— А я никогда и не претендовал на то, чтобы быть демоном.

— Боги предопределили, что Атилан однажды должен погибнуть, так же, как они предопределили огненную смерть Звезды Романи. Не думаешь ли ты, что мы не знали о том, что должно случиться? Вот этот город возник вследствие ее гибели. Такова наша судьба, демон, время от времени быть наказанными богами, в горе покидать наши дома и начинать все заново, создавать то, чего прежде не существовало, взамен отобранного у нас. Ты полагаешь, что мы осмелимся бросить вызов богам? Мы должны принимать все, что посылается нам. Это и есть урок обряда Помазания. Это то, что я должен усвоить, если когда-нибудь стану Великим Дарионисом. Видение было испытанием, конечно. Я это испытание выдержал.

— Ваши предки знали, что Звезда Романи погибнет? И они не сделали ничего, чтобы спастись?

— Они построили шестнадцать звездолетов и погрузили на них все, что смогли. Остальное они оставили огню. Если катастрофа надвинется на остров Атилан, то у нас будут наготове корабли, и однажды мы снова спасем, что сможем. Остальное безвозвратно погибнет.

Совершенно сбитый с толку, я возразил:

— Я не могу поверить, что ты будешь просто сидеть как покорная овца и бездействовать, хотя прекрасно знаешь, что случится и какие разрушения принесет будущее!

— Скажи мне вот что, демон. В твоей эпохе люди все еще умирают?

— Да, конечно.

— Однако ты занимаешься своими повседневными делами, работаешь, строишь планы на будущее, при всех обстоятельствах желаешь себе лучшего, хотя знаешь, что через двадцать, тридцать или пятьдесят лет ты обязательно умрешь? Когда ты обнаруживашь, что смерть неизбежна, ты что, просто сдаешься, безропотно подчиняешься и отбрасываешь все стремления прямо в тот же момент, так?

— Это разные вещи, — сказал я. — Человек рано или поздно должен умереть, но семья продолжает жить, нация продолжает жить, весь мир продолжает жить. Каждый человек делает свое дело в том времени, которое ему выпало. Разве у нас есть выбор?

— А если бы ты знал, демон, точно знал, что и весь мир погибнет в день твоей собственной смерти, отказался бы ты от всех своих стремлений, потому что они показались бы тщетными? Или продолжал бы работать и строить планы?

Его аргумент показался мне некорректным.

— Но то, о чем ты говоришь, не есть вопрос гибели всего мира! Речь идет о том, что на один остров надвигается катастрофа, и народ заранее предупрежден об этом, но не желает переселяться в безопасное место, несмотря на то, что все знает. Мне это непонятно.

— О надвигающейся гибели знают только короли. Больше ни одна душа.

— Пусть так. Но если короли знают, то их долг спасти свой народ.

— И не исполнить волю богов? — спросил Рам. — Мы должны принимать то, что нам суждено. И полностью усваивать уроки, которые боги хотят нам преподать.

Здесь я признал свое поражение, потому что понял: эти люди действительно пришельцы. Они мыслят не так, как мы. Они видят надвигающуюся на них сокрушительную силу и отказываются убраться с ее дороги. Они говорят, что это воля богов. Для них этим все сказано. Чистый фатализм. Мне нелегко усвоить подобную философию. Но, в конце концов, я здесь только гость.

Мой визит почти завершен. Я чувствую, что связь ослабевает; я чувствую, что наше Время начинает возвращать меня обратно. Совсем скоро все закончится, я буду отчитываться, признаю все свои вопиющие ошибки и подчинюсь приговору, который меня ожидает. Если повезет, ко мне отнесутся снисходительно. Я понимаю, что я не первый путешественник во Времени, который поддался искушению помочь своему «хозяину» избежать серьезной беды. В конечном счете, мы только люди.

А что произойдет здесь, хотел бы я знать?

Итак, Атлантида погибнет. Это был с самого начала установленный факт. Возможно, это случится, когда королем будет Рам, а может, во время царствования его внуков, но это произойдет. Тут нет сомнений. Обрушатся огонь и сера, поднимется море, остров поглотит стихия. В этот момент погибнет империя.

Но несколько кораблей спасутся. Я в этом уверен.

Куда они направятся? В Египет? В Месопотамию?

Выживут ли они, чтобы создать еще одну цивилизацию, которая скорее всего тоже погибнет, но сумеет пронести чуть дальше во времени несколько своих фрагментов, чуть ближе к тому миру, который мы называем «современным», прежде чем он обретет четкие очертания? Где-то в нашем собственном мире, возможно, сегодня живут их потомки. Я в этом не сомневаюсь. Эти вечные скитальцы, много раз становившиеся беглецами, не могли не выжить; несомненно, они и сейчас находятся среди нас. Наверное, они уже крепко забыли свою собственную историю и не догадываются, что их предки пришли из Другого Мира, чтобы выжить среди нас, «грязных людей». В свое время они создали самую великую из всех когда-либо существовавших империю, но от нее не осталось и следа. Все навсегда исчезло в далеких, погребенных в прошлом коридорах Времени.

Но это не важно. Время пожирает все. Исчезают целые эпохи. Есть другая, более прочная материя. Когда рушатся дворцы и забываются короли, дух выживает и движется вперед. И если я чему-нибудь научился за это фантастическое путешествие во Времени, то только этому. Ты тоже, Лора, там, среди охотников на мамонтов, в их домах из костей убитых животных, поняла, что значит бороться с враждебной природой и побеждать ее. А я здесь, в сверкающей Атлантиде, тоже осознал, как жестока Вселенная и как мы, люди, можем быть упрямы в борьбе с ней.

Рам знает, что я скоро покидаю Атлантиду и исчезаю в таком далеком будущем, которое ему даже и не снилось. Интересно, будет ли он скучать по своему «демону», «дьяволу». Мне кажется, что будет.

Я знаю, что сам-то буду скучать по нему. Он самый замечательный парень, какого я только встречал. И думаю, что он будет величайшим Великим Дарионисом, какого когда-либо имела Атлантида.

Вот и вся история. А нам с тобой пора возвращаться, любимая. Скоро, очень скоро я увижу тебя — всего через двадцать тысяч лет! И надеюсь, когда мы явимся домой, нас будет поджидать славная пицца!