Странствие по дороге сновидений; Середина октября - смерти лучшая пора; Место, где убивают хороших мальчиков; Хризантема пока не расцвела; Старик в черном кимоно; Ниндзя: специальное задание

Старик в черном кимоно

Старик в черном кимоно, слишком легком для январского дня, смотрел на свинцово-серую гладь залива Кагосима. Его не волновали ни суровая красота южного побережья острова Кюсю, ни причудливые очертания вздымающегося из воды вулкана Сакурадзима.

Много лет назад, совсем молодым человеком, он стоял здесь и восхищенно наблюдал за самолетами с красными кругами на крыльях. Эскадрильи торпедоносцев — главная ударная сила императорского военно-морского флота — шли над заливом, прижимаясь к самой воде. Перед вулканом Сакурадзима они сбрасывали учебные торпеды и быстро набирали высоту.

Это было осенью 1941 года. Учения морской авиации продолжались несколько дней. На берегу каждое утро собирались люди, чтобы полюбоваться редким зрелищем.

Когда 7 декабря того же года торпедоносцы императорского военно-морского флота нанесли удар по американским боевым кораблям на базе Пёрл-Харбор, жители Кагосима узнали, что рельефы их залива и бухты Пёрл-Харбор очень похожи друг на друга. Летчики, тренировавшиеся у берегов Кюсю, чувствовали себя вполне уверенно над американской базой.

Старик в черном кимоно, стоявший сейчас на берегу, полагал, что в штабе адмирала Исороку Ямамото выбрали для учений залив Кагосима не только из-за сходства с Пёрл-Харбор. Кагосима — многовековая цитадель могущественного клана Сацума, который в шестидесятых годах XIX века вместе с княжеством Тёсю сверг правителей Японии — сёгунов и вернул власть императору. Этот исторический переворот принято называть реставрацией Мэйдзи.

Для неразвитой, феодальной Японии грозную опасность представляли западные варвары — так именовали тогда японцы европейцев и американцев, — на столетия опередившие ее в экономическом развитии. Сацумские князья понимали это лучше других и торопились провести необходимые реформы, создать промышленность, вооружить армию, построить флот, дабы Японию не постигла судьба Индии, превращенной в колонию, или Китая, разрываемого на части западными варварами.

Старик в черном кимоно принадлежал к коренным жителям Сацума. Его предки были первыми японскими мореходами — пиратами и торговцами. Они распространили власть клана на острова Рюкю и дальше до самого Тайваня. После реставрации Мэйдзи в 1868 году выходцы из княжества Сацума возглавили военно-морской флот. Это было справедливо: именно властители Сацума настаивали на расширении империи далеко за пределы Японских островов, слишком тесных для японцев. Первый военный корабль, спущенный на воду в 1854 году, заложил сацумский князь Нориакира Симадзу.

Здесь, на юге Кюсю, всегда ненавидели и презирали западных варваров. Но чтобы победить их, нужно было научиться всему, чем они обладали, и прежде всего создать сильные армию и флот. Сацумские князья охотно пользовались услугами западных варваров: им нравилось, что иностранцы сами готовят погибель собственным странам. С помощью иностранцев сацумские князья первыми в Японии начали создавать артиллерию и строить боевые корабли.

Старик в черном кимоно стал осторожно спускаться по ступенькам. Он жил неподалеку — в домике, вокруг которого весной щедро распускались цветы. В саду стояла часовенка. Каждое утро старик молился там. Он ничего не просил у бога для себя. Он думал о благе Сацума. Провинции с таким названием теперь не было на географических картах. После реставрации Мэйдзи эта земля стала называться префектурой Кагосима. Но дух Сацума остался!

Старик знал, что на той стороне Тихого океана, в штате Калифорния, есть Силиконовая долина, именуемая электронным сердцем Америки.

Противоборство между Японией и Соединенными Штатами решается сейчас не на поле брани, а в научных лабораториях и на заводах. Америка — опасный противник! Западные варвары выиграли Тихоокеанскую войну. Но они не подозревают, что их теперь ждет. Удар придет отсюда — с земли Сацума.

Электронное сердце Японии — Сацума.

Сацума победит Силиконовую долину.

В храме Сэнсодзи готовились к новогоднему празднику. Вовсю шла торговля ракетками для игры в волан. Когда-то такими ракетками и в самом деле играли под Новый год, но теперь они, как и многие другие предметы японской старины, носили чисто декоративный характер — дань ностальгии по ушедшим временам. Это был к тому же обязательный новогодний подарок молодым родителям, если в уходящем году у них родилась девочка. На Луиджи Ладетто, проходившего мимо храма Сэнсодзи, уставилась чуть ли не сотня мертвенно-бледных лиц, казавшихся одинаковыми: на ракетках красовались физиономии актеров театра Кабуки и телезвезд, исполнявших главные роли в многосерийных исторических фильмах.

Ладетто мысленно перебрал своих многочисленных знакомых: кажется, ни у кого из них в уходящем году никто не родился. «И слава Богу!» — с облегчением подумал он. Достаточно того, что он целый день провел за письменным столом: не разгибаясь, заполнял сотни поздравительных открыток. Впрочем, он знал, что ограничиться этим не удастся. Всем без исключения друзьям и деловым партнерам придется преподнести новогодние подарки. Без этого в Японии нельзя.

Сегодня утром Аадетто уже достал из почтового ящика первую пачку поздравлений и два свернутых в трубочку настенных календаря. Один — с пожеланием здоровья и успехов — от токийской экспортной фирмы, с которой он три года назад вел переговоры, ничем не закончившиеся, второй — из Осака. Ладет-то надеялся на то, что жена обзавелась достаточным запасом носовых платков, завернутых в специально подобранную для этого случая бумагу с красивыми иероглифами, из которых складывались слова новогоднего поздравления.

Жена Аадетто поначалу без особого энтузиазма отнеслась к поездке в Японию. Однако год от года японский образ жизни все больше нравился ей. В отличие от большинства американок, чьи мужья работали в Токио, она хотя и не научилась читать по-японски, но говорила вполне прилично и не пропускала ни одной телепередачи для домохозяек. Вместо рождественской елки она покупала традиционные японские украшения из сосны и бамбука.

От храма Сэнсодзи Аадетто дошел до сверкавшей всеми цветами радуги Гиндза, главной улицы Токио. Проезжая часть улицы была забита машинами, тротуары — пешеходами. Аадетто мысленно посочувствовал тем, кто пытался сейчас пробиться через центр на автомобиле.

Токио стремился к небу. Извилистые скоростные дороги на могучих бетонных опорах протянулись на уровне крыш. Вертикальные развязки спасали движение от полного паралича, но на основных транспортных артериях пробки все равно образовывались по нескольку раз в день. Таких пробок, как в Токио, Аадетто, несмотря на солидный водительский опыт, не видел нигде.

Магазины, ресторан, бары привлекали на Гиндза многочисленных туристов. Здесь можно было услышать обрывки разговоров на нескольких десятках языков. Но при всем своем великолепии Гиндза не вызывала у Ладетто восторга. Остатки интереса к Японии исчезли у него года два назад. Тогда он очень надеялся вернуться в Штаты, но в Вашингтоне воспротивились этому.

Напротив универмага «Мицукоси» шла рождественская распродажа. У входа в магазин люди копались в контейнерах с грудами уцененной одежды. Здесь Ладетто свернул по направлению к парку Хи-бия. Здания корпораций «Сони» и «Тосиба» были уже безлюдны — рабочий день давно кончился. Служащие возвращались сейчас домой в битком набитых электричках. На Гиндза нет жилых домов. Здесь только работают или развлекаются. Живут же на окраинах Токио, в пригородах, в городах-спутниках, где земля, а значит, и жилье — дешевле.

Ладетто мог поехать и на метро, но ему не хотелось толкаться. Он не любил и не уважал японцев, а в последние два года стал еще и презирать их.

Да, обстановку следовало бы сменить. Пора возвращаться домой. Все японское решительно надоело Ладетто: и еда, и пресловутая вежливость, и даже неумение правильно произнести его простое имя. Вместо «Луиджи Ладетто» у них получалось что-то совершенно немыслимое.

Он посмотрел на часы. Сонобэ придет только через полчаса. Когда зажегся зеленый глаз светофора и зазвучал разрешающий звуковой сигнал, Ладетто направился к стеклянным дверям патинко, откуда доносилась громкая музыка. Свободных мест было сколько угодно. Разменяв две тысячеиеновые бумажки, он примостился на ближайшем к выходу сиденье.

Ладетто любил заглянуть в патинко. Чтобы переключиться хоть ненадолго, ему не жалко было нескольких тысяч иен.

Вот и сейчас горка мелочи в его руке растаяла за несколько минут. Без сожаления проводив взглядом последнюю монету, проглоченную безжалостным игровым автоматом, Аадетто поднялся и вышел.

Возле гостиницы «Империал» на него обрушился пронизывающий до костей ветер. Сразу повалил снег. Аадетто прибавил шагу, чтобы поскорее очутиться в тепле «Империала». Одетые в униформу швейцары, как заведенные, повторяли «Добро пожаловать». Аадетто стряхнул мокрые хлопья снега на ворсистый ковер. Капризы зимней погоды Токио особенно раздражали его. В течение дня все менялось по нескольку раз.

Оставив на конторке мелочь, он взял свежие номера токийских газет, издающихся на английском языке.

В холле было многолюдно, и это устраивало Ла-детто. Он отыскал свободное кресло и уселся лицом к входной двери. За низенькими столиками расположились группы беседующих людей. Между ними сновали официантки. Аадетто заказал чай с лимоном и кусок пирога с клубникой. Около гостиницы поминутно останавливались такси — в «Империале», видимо, предстояли традиционные праздничные проводы уходящего года.

Сквозь широкие стеклянные двери Аадетто увидел выходящего из машины Сонобэ.

Старший шифровальщик американского посольства в Токио Дайтон был не очень-то доволен своей квартирой. Его поселили в посольском доме и по ночам, если кто-то из советников должен был передать срочную информацию в государственный департамент, частенько вытаскивали из постели. Все советники предпочитали работать именно с Дайтоном. Старшему шифровальщику уже исполнилось пятьдесят пять. Подобное внимание отнюдь не льстило ему. Он всячески пытался доказать, что его младший коллега Том Эндикот не менее успешно справляется со своими обязанностями.

Эндикота никогда не заставляли приезжать на службу не в его смену, тем более что сделать это было бы трудновато. Эндикот приехал в Токио, когда все квартиры в посольском доме были заняты, и ухитрился снять себе жилье минутах в сорока езды от посольства, хотя советник по безопасности таких вещей не одобрял.

Помимо неурочных вызовов у Дайтона были и другие причины для недовольства. На лестничной клетке, в подъезде, в садике у дома он неизменно видел одни и те же физиономии. Они уже успели ему порядком надоесть. Дайтон знал, что большинство сотрудников посольства желали бы поселиться подальше от своих коллег, но правила безопасности этого не допускали.

На улице было уже темно, сыпал снег. В теплом, домашней вязки шерстяном жилете Дайтон подошел к окну, чтобы задернуть шторы. Он жил на третьем этаже и не испытывал удовольствия, когда за ним наблюдали. Приникнув к толстому оконному стеклу, он с облегчением убедился, что на улице никого не было.

Держа в руке большую сумку со множеством «молний», Сонобэ долго искал глазами Ладетто. Поблескивали стекла его очков в тонкой металлической оправе. Американец и пальцем не пошевелил, чтобы помочь ему. Закинув ногу на ногу, он продолжал маленькими глотками пить чай.

Наконец Сонобэ увидел американца и облегченно вздохнул. Он даже улыбнулся. «Еще немного, — с раздражением подумал Ладетто, — и он помашет мне рукой». Но Сонобэ вовремя спохватился и направился («излишне быстрым шагом», — отметил про себя Ладетто) к торговой секции, где все продавалось по невероятно дорогой цене. Но уйти отсюда без покупки Сонобэ было нельзя. Пришлось купить дешевую электронную игру — развлечение для мальчишек.

Из торговой секции Сонобэ прошел в туалетную комнату. Ладетто уже был здесь и неторопливо мыл руки. Судя по его размеренным движениям, он мог заниматься этим еще битый час. Сонобэ пристроился рядом. Дождавшись момента, когда они остались одни, Сонобэ протянул американцу толстый бумажный пакет и получил в обмен запечатанный конверт. Аадетто опустил пакет в объемистый внутренний карман куртки и отвернулся к электросушилке для рук. Сонобэ тотчас исчез.

Сакумаса стоял напротив дома, принадлежащего американскому посольству, и наблюдал за крайним окном на третьем этаже. Пожилой человек прижался лицом к стеклу, потом задернул шторы. Это был Дайтон. Сакумаса следил за ним несколько дней и считал, что хорошо в нем разобрался. В представлении Сакумаса это был типичный американец — надменный, презирающий японцев и ни на что не годный.

Сакумаса ни секунды не сомневался, что Дайтон его не заметил, хотя и смотрел прямо на него. «Эти люди ничего не видят, — с пренебрежением подумал Сакумаса. — Что они сделали со своими глазами? Они даже не способны толком использовать органы чувств, дарованные им природой!»

Отделившись от стены, он перебежал через улицу. На нем был длинный, до земли, черный плащ с капюшоном, на ногах — сапоги. Появись он в таком наряде посреди бела дня — окружающие были бы изумлены. Сейчас же эта одежда была как нельзя более уместна. Плащ скрывал очертания фигуры, и Сакумаса словно растворился в воздухе.

Сакумаса провел рукой по шершавой стене посольского дома и остался доволен. Из-под плаща он извлек моток прочной веревки, сплетенной из конского волоса. На одном конце веревки был крюк.

Дайтон занимал угловую квартиру. Комната, где находился сейчас хозяин, была в торцовой части здания. Сакумаса зашел за угол. На фасаде дома было множество балконов. Точным движением Сакумаса бросил веревку вверх. Стремительно разматываясь, она достигла четвертого этажа. Крюк зацепился за металлическое ограждение балкона. Это была не слишком верная опора, но Сакумаса она вполне устраивала. С короткого разбега он пробежал несколько шагов по стене и в мгновение ока оказался на уровне третьего этажа.

Окно, которое его интересовало, осталось с другой стороны здания. Чтобы добраться до него, Сакумаса предстояло преодолеть шесть метров абсолютно ровной стены.

Луиджи Аадетто вышел из гостиницы и, поеживаясь от холода, направился к зданию «Дайити кангё» — одного из крупнейших банков Японии. Там должна была стоять посольская машина с синим дипломатическим номером. Пешая прогулка до банка представляла собой не более чем элементарную предосторожность. Молодые сотрудники пренебрегали такими предосторожностями и постоянно жаловались, что им не хватает времени. После пятнадцати лет службы Ла-детто переделать себя не мог и соблюдал все правила, которым его когда-то обучили инструкторы. К тому же подобные прогулки хоть немного компенсировали сидячий образ жизни. Аадетто платил бешеные деньги за то, чтобы два раза в неделю сгонять вес на площадке для игры в гольф, но бегать вместе с коллегами вокруг императорского дворца уже не решался.

Центр Токио меж тем заполнился ночными гуляками. На улицах неистовствовали зазывалы кабаре и баров. Конечно, в веселых кварталах Асакуса, Синдзюку или Роппонги индустрия развлечений отличалась большей изобретательностью, но здесь все было как-то пристойнее. Гремевшая отовсюду музыка поднимала настроение, и Аадетто, поддавшись магии искусно организуемого веселья, несколько расслабился. С каждым годом радостей в жизни становится все меньше, размышлял он, а неприятностей все больше. Здоровье слабеет, а с ним исчезают многие иллюзии и надежды. Их место занимают болезни, разочарования и цинизм — последнее прибежище нереализованного тщеславия.

Самолюбие больше не стимулировало Ладетто — ничего особенного он не добился и сейчас уже не очень верил, что продвижение по служебной лестнице способно доставлять радость. Семейная жизнь просто не удалась. Двое почти уже взрослых детей были заняты исключительно собственными проблемами. Само существование детей, как выяснилось, вовсе не цементировало брак. Скорее наоборот — разрушилась еще одна иллюзия. Когда родители вздорили между собой, дети становились на сторону того, кто был щедрее. Обе дочери — они родились с промежутком в три года — обычно объединялись с матерью. Что, впрочем, не мешало им время от времени предавать и ее. В конце концов Луиджи махнул на все рукой; он пришел к выводу, что его дочери какие-то бесчувственные. Вечеринки и еще Бог весть какие развлечения заменили им обычную жизнь. Не забеременели еще — и слава Богу.

Жена обычно обвиняла его в плохом воспитании детей. Если он умудрялся разумно промолчать, то она, немного поплакав, быстро засыпала. Утром никак не выказывала раздражения и с разговорами не приставала. Тем более что ей приходилось поднимать дочек и выставлять их из дому ровно в восемь, чтобы они успели на школьный автобус. Возить их в школу на машине Луиджи отказался наотрез по той простой причине, что об этом его попросила жена.

Продолжить свои размышления Ладетто не удалось. Он обнаружил, что за ним идет молодой парень в зеленом плаще с погончиками и широким поясом. Это еще не таило в себе прямой опасности, но заставило насторожиться.

Сакумаса посмотрел вниз. Он не знал, что такое страх высоты. С детских лет он привык залезать на самые высокие деревья по абсолютно голым стволам. Потом настала очередь походов в горы. Он взбирался на отвесные скалы, преодолевал горные кручи без специального снаряжения.

Раскачиваясь на веревке, Сакумаса надел особой прочности перчатки с загнутыми внутрь острыми металлическими когтями. Потом медленно пополз по стене — уже без всякой страховки. Это было зрелище не для слабонервных. В гладкой на первый взгляд стене Сакумаса нащупывал малейшие выбоины и цеплялся за них. Такую же неверную опору находили и его ноги. Всем телом приникая к стене, он продвигался к углу дома.

Темная фигура японца настолько слилась с домом, что никто не мог ее увидеть. Да если бы кто-нибудь и заметил Сакумаса, то не поверил бы своим глазам. Ведь не может же человек передвигаться по отвесной стене…

В искусстве слежки японцы могли дать кому угодно сто очков вперед. Иностранец на улицах Токио — все равно что голый на улице. Вежливые японцы только делают вид, будто не обращают на тебя никакого внимания. А вот сумеешь ли ты из сотен одинаковых лиц выделить лицо того, кто тебя преследует?

После пяти лет работы в Японии Луиджи Ладет-то уже, конечно, не считал, что все японцы на одно лицо. В каждом из них он подозревал соглядатая. Молодой человек в зеленом плаще, несомненно, шел за ним. Штаты японских специальных служб невелики, и Аадетто показалось, что этот аккуратный, уверенный в себе мальчик знаком ему. Кажется, он из отдела по делам иностранцев, существующего в токийском полицейском управлении.

Машина Аадетто стояла там, где ее и должен был поставить посольский механик, завистливо полагавший, что Аадетто тайком развлекается с девочками. Машину увидел и мальчик в зеленом плаще. Полагая, что Аадетто сейчас сядет в нее, он отвернулся и уставился на стеклянный фасад банка.

Между тем Аадетто, вместо того чтобы сесть в машину, быстро перешел дорогу и свернул в один из переулков. Зеленый плащ замешкался. Запрещающий сигнал светофора помешал ему последовать за Ладетто, и он потерял американца из виду.

Хорошо ориентировавшийся в токийских переулках Ладетто почти бежал.

Полицейские агенты никогда не позволяли себе так откровенно садиться на хвост американцам.

Неужели это связано с Сонобэ?

Если за Сонобэ следят и пытаются установить, с кем он встречается, значит, он располагает какими-то очень важными сведениями. Только что переданный им пакет нужно как можно скорее доставить в посольство.

Ладетто шел по кварталу Касумигасэки, где располагалось большинство японских министерств. Прохожих было здесь поменьше, и Ладетто почувствовал себя совсем неуютно.

Периодически он по привычке оглядывался. Ладетто знал: если слежку ведут несколько человек, засечь их почти невозможно. Молодой человек в зеленом плаще странным образом действовал в одиночку. Поэтому Ладетто сразу и обратил на него внимание. Теперь зеленый плащ отстал, и никто не помешал Ладетто дойти до входа в метро.

Сакумаса стоял на карнизе. Он хорошо слышал, что в комнате работает телевизор. Металлическими когтями, прикрепленными к перчаткам, Сакумаса поддел раздвижную оконную раму, неслышно скользнул между, створками, осторожно поставив ноги на подоконник, и замер.

Плотные темно-коричневые шторы надежно скрывали его, однако как следует осмотреть комнату он не мог. Впрочем, Сакумаса это не беспокоило. В детстве ему завязывали глаза плотной тканью, и целыми неделями он жил ничего не видя. Слух, осязание, обоняние развились у него настолько, что он чувствовал себя совершенно уверенно с закрытыми глазами. Он научился определять присутствие людей по почти неслышному их дыханию, по запаху, по сотне мельчайших признаков, ничего не значащих для непосвященного человека.

Сакумаса точно знал, что в комнате находится сейчас тот, кто ему нужен. Искусство видеть невидимое, напряжением остальных чувств заменять зрение называлось харагэй. Сакумаса овладел эти искусством в специальной школе, о существовании которой знали только избранные. Он провел в ней пять лет.

Дайтону давно хотелось спать. Жена уже с полчаса назад ушла в спальню, а он, позевывая, сидел у телевизора. Зная, что на следующий день он будет чувствовать себя невыспавшимся, Дайтон все-таки не мог расстаться с этим чертовым ящиком. Когда у него не было ночных дежурств, он до поздней ночи смотрел кабельное телевидение на английском языке.

Внезапно шторы распахнулись, и какая-то черная фигура, словно большая птица из давнего фильма Алфреда Хичкока, скользнула в комнату. Дайтон медленно поднялся из кресла. Он не понимал, каким образом в комнате мог оказаться посторонний человек. Он уже раскрыл рот, чтобы крикнуть, но черная безликая фигура приблизилась вплотную, и крик его замер, не успев прозвучать.

Один из учителей Сакумаса умел легким прикосновением пальцев причинять человеку безумную боль или мгновенно парализовать его. Сакумаса в совершенстве овладел этим искусством.

Дайтон так и не успел ничего понять. Он стоял опустив руки. Мышцы и мускулы не повиновались ему.

Сакумаса был уже без перчаток. Сильным движением он раздвинул челюсти Дайтона и ловко сунул ему в рот оранжевую капсулу. Подхватив безвольное тело шифровальщика под руки, он опустил его в кресло. Потом Сакумаса приглушил звук телевизора. Он не хотел, чтобы жена Дайтона проснулась раньше, чем ее муж будет мертв.

Дайтон страдал атеросклерозом. В его возрасте инфаркт может случиться с каждым. Яд растительного происхождения, заключенный в оранжевой капсуле, действует так, что при вскрытии непременно будет установлен инфаркт миокарда. Сама капсула растворится в желудке бесследно.

Уже стоя у окна, Сакумаса оглянулся. Глаза Дайтона, залитые слезами бессильного гнева, были устремлены на него. Шифровальщик по-прежнему не мог пошевелить ни рукой ни ногой. Жить ему осталось несколько минут.

В метро за Ладетто никто не следил. Выйдя на улицу, он взял такси и поехал в посольство.

На всем этаже, предоставленном аппарату токийской резидентуры ЦРУ в Токио, светились два или три окна. Морской пехотинец, который прекрасно знал каждого из сотрудников аппарата в лицо, тем не менее долго изучал документы Ладетто. Только после этого Луиджи проник в тщательно охраняемые апартаменты американской разведки в Японии. За спиной его лязгнула бронированная дверь. Ладетто направился к Финнигану — своему непосредственному начальнику, на чью долю выпало сегодня ночное дежурство.

Финниган бросил на Ладетто беглый взгляд поверх очков и продолжал читать телеграммы, видимо, только что поступившие в посольство и еще не подшитые.

— Я принес… — начал Ладетто.

— Подожди минуту, — отмахнулся Финниган. Он с раздражением читал шифровку, присланную из штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли с пометкой «срочно», и бормотал что-то нелестное по адресу отправителей шифровки — руководителей директората технической службы ЦРУ.

— Неприятности? — спросил Ладетто.

В его вопросе не было сочувствия. Просто он понимал, что любые известия, неблагоприятные для резидентуры, немедленно отразятся и на нем самом. Финниган был из тех начальников, которые любят срывать раздражение на подчиненных.

— Директорат требует срочно предпринять что-либо по нашей линии и заставить японцев начать поставки технологии, которой добивается Пентагон. — Финниган помолчал. — Это по твоей части, — после паузы добавил он.

— Я вне игры, шеф. Похоже, мне пора ложиться на дно.

— Да? — Финниган заинтересованно посмотрел на Аадетто. Чужие неприятности всегда улучшали его настроение. Он захлопнул папку с шифровками. — Посиди, я отнесу телеграммы.

Финниган вернулся через несколько минут, по пути включил кофеварку и достал из шкафа две чашки. Аадетто вскрыл пакет, переданный ему Сонобэ, и осторожно разложил на столе содержавшиеся в нем сложные технические документы.

Финниган и Аадетто долго изучали их.

— Насколько я понимаю, — сказал Аадетто, — Сонобэ передал нам планы производства того, что специалисты называют «шиной». Это система обмена информацией, которая синхронизирует работу бортовых компьютеров истребителя-бомбардировщика. Ведь в самолете не менее пятидесяти различных ЭВМ. Вероятно, это представляет интерес для Пентагона и наших фирм в Силиконовой долине. Но не более того.

— Поскольку Сонобэ мы разрабатываем по прямому указанию Лэнгли, пусть они сами и делают выводы, — решительно отозвался Финниган. — Нужно срочно направить пакет в Вашингтон.

— С завтрашней дипломатической почтой?

Но Финнигану хотелось поскорее избавиться от только что полученных документов. Директорат технической службы давал его группе поручение за поручением. Большинство из них повергало Финнигана в ужас. «Мы политическая разведка, — жаловался он резиденту, — а в кого нас превращают?»

— Сними копию со всех документов и запакуй их, — приказал Финниган Ладетто. — Сейчас я пошлю кого-нибудь из ребят в Нарита. Парень отдаст пакет с посольскими печатями пилоту «Пан-Америкэн», а в Нью-Йорке к самолету подъедет человек из фирмы. Оригинал пошлем дипломатической почтой.

Знакомством с Сонобэ Ладетто был обязан поразительному пристрастию японцев к пиву. Оно проснулось в них после войны. Пиво ставили на стол во время самых серьезных деловых переговоров. Погребки, где подавали исключительно бочковое пиво, процветали.

До приезда в Японию Ладетто, выходец из итальянской общины Чикаго, всем напиткам предпочитал красные вина. В Токио ему пришлось менять привычки. Он стал ходить в пивные — ему нужно было увидеть японцев не «экономическими животными», как их презрительно именовали на Западе, а такими, каковы они на самом деле. Сидя за столиком в погребке, он внимательно наблюдал за своими соседями, слушал их разговоры. Все это оказалось весьма полезным: Ладетто в совершенстве овладел разговорной лексикой, что сразу повысило его акции в посольстве. Даже советники не считали для себя зазорным спросить у Ладетто, что означает то или иное выражение, еще не вошедшее в словари. Что же касается японского национального характера… Он по-прежнему оставался недоступным пониманию Ладетто.

Под прошлый Новый год Ладетто отправился к императорскому дворцу. Гиндза была пуста. Легкий ветерок разгуливал по этой обычно оживленной улице. Универмаги и учреждения закрылись на несколько праздничных дней. И автомобилей стало меньше.

Проходя мимо буддийских храмов, Ладетто с любопытством разглядывал толпившихся возле них мужчин и женщин в кимоно. Дважды хлопнув в ладоши, они наскоро шептали заветные слова и жертвовали храму несколько монеток. По количеству этих монеток судили о материальном благополучии жертвователей. Но Ладетто подумал, что как раз наименее обеспеченные люди всегда щедрее богатых. Может быть, они в самом деле надеются снискать благоволение небес?..

Новогодней ночью шел снег. По токийским понятиям, было холодно — всего один градус тепла. Над многотысячной толпой, собравшейся у императорского дворца, клубился пар.

Два раза в год — второго января и в день рождения императора — ворота дворца открываются для всех желающих. Специальный отряд полиции, несущий охрану дворца, сбивается с ног. Полицейские проверяют содержимое портфелей и сумок. Второго января император, сопровождаемый императрицей, под защитой пуленепробиваемого щита шесть раз выходит, чтобы поздравить собравшихся во дворце с Новым годом.

Раньше Ладетто полагал, что император — «символ государства и единства народа» — фактически не играет никакой роли в стране. Однако теперь Луиджи пришел к выводу, что этот человек с короткими седыми усиками, поблескивающий стеклами старомодных круглых очков, многое значил для тех, кто толпился возле его дворца.

Направляясь отсюда в соседний парк, многие на ходу покупали готовые завтраки в картонных коробках. Ладетто последовал их примеру. Присев на скамейку, он открыл коробку, разломил деревянные палочки и ловко ухватил ими бело-розовую креветку. Одобрительно наблюдавший за ним японец в синей куртке протянул Ладетто плоскую бутылку виски.

— В такую погоду добрый глоток никому не помешает, — согласился Ладетто.

— Вы прекрасно говорите по-японски! — воскликнул человек в синей куртке. — Где вы учились?

Он протянул Ладетто визитную карточку: Гонд-зо Сонобэ, инженер-электронщик из компании «Ямато дэнки».

Польщенный знакомством с американцем, японец пригласил его в пивной погребок.

В маленьком зале было душно и шумно. Отхлебнув из тяжелой литровой кружки, Аадетто должен был признать, что пиво отменное.

— Вообще-то, я работаю на Кюсю, в префектуре Кагосима, — рассказывал Сонобэ. — Приехал в Токио на четыре дня отдохнуть — впервые за последние пять лет.

Аадетто знал, что японцы предпочитают не брать положенный по закону отпуск, чтобы у руководителя фирмы не складывалось плохое мнение о них.

— Так прекрасно чувствовать себя свободным, — продолжал Сонобэ. Похоже, он хлебнул основательно и его обуяло пьяное красноречие. — Можно делать все, что душе угодно, и ни на кого не оглядываться. Такие деньги редко выпадают.

Сонобэ вздохнул и закурил. В пивной курили все, кроме Аадетто. Кондиционер не справлялся с облаками табачного дыма, которые плавали под потолком. Некоторые японские города, среди них Токио, запретили курение в универмагах и театрах. В токийском метрополитене запрещалось курить на платформах в часы пик, но на эти запреты никто не обращал внимания.

— Вам, американцам, трудно нас понять, — вдруг сказал Сонобэ. — Ваши менеджеры приезжают к нам учиться. Весь мир помешался на японских методах управления экономикой и организации производства. — Сонобэ странно улыбался. — Все готовы нам подражать. Хотел бы я посмотреть хотя бы на одного американца, который согласился бы…

Он не договорил и стукнул кружкой по столу.

Аадетто настоял на том, чтобы они расплатились и вышли на свежий воздух.

Засунув руки в карманы, Гондзо Сонобэ битый час изливал душу первому встречному. Аадетто забыл о том, что праздник, что он обещал провести вечер с семьей, и слушал японца с величайшим вниманием.

Он был на работе.

Нежданно-негаданно ему подвернулся идеальный объект для вербовки — служащий «Ямато дэнки», гиганта японской радиоэлектроники.

Сонобэ работал в ведущей лаборатории. Через него шли проектные разработки, которые представляли огромный интерес для американских специалистов в области полупроводников и компьютерной техники.

«Деньги и женщины — таковы два столпа вербовки» — этому учили Ладетто. Судя по сбивчивому рассказу Сонобэ, и с тем и с другим дело у него обстояло не блестяще. С женой инженер расстался после семи лет не слишком счастливой супружеской жизни. Денег хронически не хватало.

Ладетто отвез Сонобэ в гостиницу. В машине инженер со слезами на глазах благодарил щедрого американца.

Около недели понадобилось Ладетто для проверки того, что говорил ему японец. Выпускник университета Киото, Гондзо Сонобэ и в самом деле был недоволен жизнью, завидовал удачливым сверстникам, добившимся большего. На стол Финнигана легла оперативная разработка. Ладетто предлагал использовать Гондзо Сонобэ для выяснения японских промышленных секретов.

Продержав у себя разработку целую неделю, Финниган согласился с предложением Ладетто. В Лэнгли пошла шифровка, подписанная резидентом.

Гондзо Сонобэ был присвоен агентурный номер; данные о нем заложили в память компьютера и — отдельно — в картотеку. После этого Ладетто получил разрешение на работу с Сонобэ; резидентуре выделили дополнительные средства на оплату нового агента.

За прошедшее время на адрес конспиративной квартиры американской разведки в Токио, которую за умеренную плату содержала пожилая супружеская пара, пришли две открытки от Сонобэ. Во второй он сообщал, что по служебным делам едет на четыре дня в Осаку и был бы рад повидать Ладетто.

Получив санкцию директората разведки, Аадетто вылетел в Осаку.

Осакский аэропорт находился в центре города-спутника. Аадетто представил, что испытывают его жители, над головами которых поминутно грохочут лайнеры, и от души посочувствовал им. Недаром эти люди бесконечно судились с городскими властями и авиакомпаниями.

Вечерний Осака представлял собой сплошное море огней. Аадетто с интересом разглядывал город, где бывал редко и почти всегда проездом.

Сонобэ и Аадетто встретились в баре, недалеко от гостиницы, где остановился американец. Инженер быстро напился. На сей раз он вел себя тихо, но был злее и раздраженнее, чем в их первую встречу.

— Что вы делали в Осаке? — из вежливости поинтересовался Аадетто, собираясь перейти к главному.

— Купался в реке Исудзу, — буркнул Сонобэ.

— Вы шутите, надеюсь? — спросил американец. — Вода же ледяная.

— Шучу? Как бы не так! — окончательно разозлился инженер. — Компания отправила меня на четыре дня в центр переподготовки в Исэ, потому что пришла моя очередь. Знаете, что это такое?

Аадетто отрицательно покачал головой.

— Что же вы? Занимаетесь Японией, восхищаетесь японской системой менеджмента и не знаете, как делают «людей двадцать первого века», — насмешливо произнес Сонобэ. — Ладно, я вам расскажу. Задолго до рассвета нас будит громкая барабанная дробь. В каждой комнате по восемь человек. Все работают в наших крупнейших компаниях: «Хитати», «Мицубиси», «Тоёта», «Марубэни». После уборки помещений — построение для подъема флага. Пока флаг медленно, очень медленно ползет вверх, мы распеваем императорский гимн «Кими-га е». После легкого завтрака — четыре часа занятий. Лекции о долге человека перед родителями и обществом, о превосходстве японской нации и об императоре. После лекций — тяжелая физическая работа. Все завершается купанием в Исудзу. Мы выстраиваемся на берегу и по команде бросаемся в воду. После купания бегаем, чтобы согреться.

— Зачем это нужно?

— Руководитель центра переподготовки утверждает, что его цель — учить тому, чему не учат в школе: чувству долга и умению побеждать. Любая наша компания стремится привить своим служащим эти качества, — горько усмехнулся Сонобэ. — В «Ямато дэнки» выходит газета для персонала. В ней пишут, что каждый служащий должен воспитывать в себе чисто японские качества — самурайскую твердость и верность.

Сонобэ перегнулся через стол и заглянул в глаза Ладетто.

— А я не хочу быть самураем. Мои предки жили в деревне и ненавидели бездельников-самураев. С какой стати я должен теперь им подражать? Хочу жить в свое удовольствие, а не жертвовать всем ради компании. Вы, американцы, восхищаетесь: ах, японская фирма — это одна семья! Расскажите у себя дома, мистер Ладетто, какими средствами это достигается.

Они сидели напротив включенного телевизора. В четверть двенадцатого началась передача, в которой щедро показывали обнаженную натуру, и Сонобэ не отводил глаз от экрана. Красотки с голой грудью сидели в массажных креслах и с полной готовностью отвечали на вопросы об их сексуальных наклонностях. Увлеченный передачей, Сонобэ автоматически кивал, слушая Ладетто.

Американец назвался редактором чикагского торгово-экономического ежемесячника, специализирующегося в области полупроводниковых материалов и электронно-вычислительной техники. Сюда он приехал, чтобы подготовить материалы о состоянии этой отрасли в Японии. Со всеми официальными источниками он уже ознакомился, но ему очень не хватает, так сказать, взгляда изнутри. Если бы Сонобэ на примере «Ямато дэнки» подробно рассказал, чем сейчас живут японские специалисты по компьютерам…

На экране показывали, как снимается порнографический фильм. Захваченный этим зрелищем, Гондзо Сонобэ легкомысленно кивнул.

Через две недели они вновь встретились в Осаке, на сей раз в клубе «Адзами».

Польщенный вниманием американца, Гондзо Сонобэ долго разглагольствовал о положении дел в «Ямато дэнки». Ладетто терпеливо слушал. Осторожно направляя беседу, он постепенно приблизился к тому, что ему нужно было узнать, — к новым проектам «Ямато дэнки».

Когда они прощались, Ладетто протянул Сонобэ плотный бумажный конверт: «Это компенсация за потраченное на меня время». Сонобэ, не задумываясь, взял конверт.

В следующий раз он принес Ладетто ксерокопию отчета конструкторского бюро правлению компании. Из Лэнгли пришла шифровка, подтверждающая, что Ладетто на правильном пути. В аппарате самого директора ЦРУ — к удивлению Ладетто — придавали большое значение работе с Гондзо Сонобэ. «Инженер и не подозревает, какая он важная персона, сколько высокопоставленных людей заинтересованы в нем», — иронически думал Ладетто.

Луиджи был уверен, что поставляемые Сонобэ сведения нужны управлению перспективных исследований Пентагона. Оно стремилось наложить лапу на любые изобретения союзников, которые можно было использовать для нужд армии. О ценности компьютеров для вооруженных сил говорить не приходилось. Но зачем компьютеры директору разведки?

Сам Сонобэ некоторое время полагал, что сообщаемые им сведения представляют интерес для информированного американского ежемесячника. Когда его иллюзии рассеялись — сколько же можно жить с закрытыми глазами, — он понял, что без денег, регулярно получаемых от Ладетто, теперь ему уже не обойтись.

В последние месяцы Аадетто не приходилось летать в Осаку. Сонобэ сам приезжал в Токио, чтобы в качестве эксперта участвовать в заседаниях консультативной группы по компьютерам при министерстве внешней торговли и промышленности. Это упростило жизнь Аадетто, который «вел» еще полтора десятка агентов, завербованных американцами. На каждого уходило много времени. Кроме всего прочего, Аадетто должен был позаботиться об их безопасности. Рано или поздно проваливаются все агенты. Задача состоит в том, чтобы это случилось возможно позже. Не из человеколюбия, а по чисто деловым соображениям: на агента тратились немалые силы и средства. Надо, чтобы они окупились.

С Сонобэ Аадетто уже не вел долгих бесед; каждая встреча обставлялась так, чтобы сторонний наблюдатель даже и не понял, что эти двое знакомы.

В четыре часа утра Аадетто поднял с постели телефонный звонок. Финниган требовал, чтобы он немедленно приехал в посольство.

В кабинете Финнигана жалко оправдывался сотрудник, которого посылали в аэропорт Нарита с фотокопиями материалов, доставленных Сонобэ.

Около аэропорта на скоростной дороге он врезался в старый рыдван с номером района Синагава.

— Он затормозил ни с того ни с сего прямо посередине дороги. Я не мог ничего поделать. — Вид у парня был унылый. Он понимал, что его репутация основательно подорвана. — Мой автомобиль не пострадал. Несколько машин остановились. Быстро подъехала полиция. Все вместе оттащили рыдван на обочину. Я вышел из автомобиля на несколько минут, но не спускал с него глаз.

Однако приехав в аэропорт, он обнаружил, что сумка с документами исчезла. Между тем находилась она в специально вмонтированном в кабину сейфе.

Поскольку чудес на свете не бывает, следовало полагать, что происшествие на дороге было умелой инсценировкой.

К западу от Скалистых гор было значительно холоднее, чем на Восточном побережье. Из окна внушительного кабинета, который занимал специальный агент Федерального бюро расследований в Сан-Хосе Роберт Генри Скотт, было видно, как ветер злобно бросает пригоршни снега в тех, кто рискнул выйти на улицу. В кабинете было тепло, но скверная погода странным образом влияла на настроение Скотта.

Роберт Генри Скотт скучал. Поэтому, когда его помощник заглянул в кабинет, Скотт с надеждой посмотрел на него.

— Прибыли люди из «АВС». Они хотят переговорить с вами.

Скотт кивнул. Ему уже звонили из Вашингтона. Резким движением он отодвинул массивное кресло и выпрямился во весь свой двухметровый рост. Затем сделал несколько шагов навстречу гостям и стал посередине кабинета, глядя сверху вниз на вице-президента «АВС» Роджера Декке и начальника отдела безопасности этой корпорации Уэнделла Сэнфорда, которого здесь хорошо знали. Сэнфорд отслужил полный срок в ФБР, получил пенсию и перебрался в «АВС».

— Приветствую вас, мистер Декке. — Улыбка Скотта была суховатой, но рукопожатие крепким. — Привет, Уэнделл.

Высокий светловолосый Скотт, мрачно возвышавшийся над посетителями, подавлял их. Людям приходилось разговаривать с ним задрав голову. Скотт отдавал себе отчет во всех преимуществах своего роста и охотно пользовался ими.

Не дождавшись приглашения сесть, вице-президент «АВС» начал разговор стоя:

— Мы вынуждены обратиться к вам, мистер Скотт, за помощью в связи с…

— Кофе? — перебил его Скотт.

— Нет, благодарю, — Декке приготовился произнести длинную речь, и сбить его было не так-то легко. — Предприятия нашей компании стали объектом промышленного шпионажа, — продолжал он. — Мы получили неопровержимые доказательства того, что важные секреты «АВС» были похищены и оказались у наших конкурентов в Японии.

Специальный агент ФБР Роберт Генри Скотт родился и вырос в Калифорнии. Он верил в миф о первых поселенцах, которых не испугали эти дикие места и которые заложили основу благосостояния Калифорнии. При случае он повторял слова нынешнего президента: «Здесь оставались лучшие, слабые сюда просто не добирались». Чужаки, перебравшиеся в Калифорнию недавно, приехавшие на готовенькое в надежде быстро разбогатеть, вызывали в нем плохо скрытое презрение. Торгаши, пройдохи, деляги, пустышки — какими только оскорбительными прозвищами не награждал он ловких бизнесменов, почуявших приближение новой «золотой лихорадки» в Калифорнии.

Производство оружия — ведущая отрасль промышленности штата — оказалась самой богатой золотой жилой, когда-либо разрабатываемой в Калифорнии. Скотту было не по себе оттого, что богатства доставались отнюдь не коренным калифорнийцам, а чужакам, прилетевшим в Золотую страну в уютных креслах первого класса «Пан-Америкэн».

Вице-президент «АВС» Декке всего лишь четыре года назад перебрался сюда из Нью-Йорка — срок явно недостаточный для того, чтобы заслужить уважение Роберта Генри Скотта.

— Компания просит ФБР выяснить, — продолжал между тем Декке, — кто торгует нашими секретами. Надо положить конец утечке, которая наносит ущерб интересам не только «АВС», но и всей американской индустрии, национальной безопасности Соединенных Штатов.

Скотт широким жестом указал гостям на кресла. Сам он сел напротив.

— Мы поможем вам…

Визиту в отделение ФБР предшествовала поездка Роджера Декке в Вашингтон. Его сопровождали два других вице-президента «АВС» — по маркетингу и планированию. Не заезжая в гостиницу, они отправились в министерство обороны. Их принял помощник министра, отвечавший за разработку новой военной техники. «АВС» выполняла важные заказы военно-воздушных сил, и перед ее руководителями открывались в Пентагоне любые двери. Разговор продолжался около часа.

— Японцы, — встревоженно говорил Декке, — начали с того, что определили номенклатуру промышленной продукции, которую им необходимо экспортировать, если они хотят выжить… Японцы рождаются с мыслью об экспорте. Экспорт означает возможность импорта, а импорт — это жизнь для Японии, ведь у японцев нет почти ничего своего… Мозг японского бизнеса — министерство внешней торговли и промышленности. Оно создало вокруг себя бесчисленное количество консультативных органов, вроде комитета по промышленной структуре или комитета по экспортно-импортным сделкам. Пользуясь военной терминологией, министерство определяет направление главного удара. Получив правительственную поддержку, японские монополии бросаются в атаку. Отраслям, работающим на экспорт, предоставляются особые налоговые льготы и займы, им разрешается беспошлинный импорт новейшего оборудования… Посмотрите, как они действуют. В 50-е годы министерство внешней торговли и промышленности назвало задачей номер один производство транзисторов. В 60-е годы — производство компьютеров. В 70-е годы — интегральных схем. Все эти задачи были выполнены. И как! Японцы серьезно теснят нас на рынках этой продукции. Они создают неофициальные картели и воздвигают вокруг них непробиваемую стену протекционистских барьеров — лучшая защита от иностранных конкурентов! Сейчас группа ведущих электронных компаний, получающих правительственную помощь, работает над созданием компьютеров пятого поколения. Вы прекрасно понимаете, что произойдет, если японцы первыми выбросят на рынок такие компьютеры… Пока что мы впереди. Но японцы крадут нашу технологию. Если утечка будет продолжаться… Одним словом, нам нужна помощь ФБР.

Помощника министра обороны не очень волновали проблемы «АВС», он заботился об интересах Пентагона. Компьютеры пятого поколения нужны в первую очередь военному ведомству, и главным образом аэрокосмическому командованию. Космическое оружие будет управляться супер-ЭВМ. Разумеется, этот чудо-компьютер должен быть создан американской компанией — и для нужд армии.

Оставшись один, помощник министра позвонил заместителю директора ФБР.

— Ваши люди в Калифорнии, видимо, еще не осознали всей меры опасности, которая угрожает важнейшим секретам американской промышленности, — сказал помощник министра. — Представители «АВС» не имеют права говорить об этом, но я могу сообщить вам следующее. Наша разведка получила неопровержимые доказательства. У компании «АВС» похищены элементы разработок компьютера пятого поколения. Значение этих разработок огромно. В них заинтересованы вооруженные силы. На сегодняшний день Япония — наш союзник, но кто знает, что будет завтра. Компьютеры пятого поколения должны быть нашей монополией. Я прошу вас: найдите источник, который поставляет японцам бесценную информацию.

В маленьком городке, окруженном кукурузными полями, среднего возраста человек в спортивной куртке и теннисных туфлях почти каждый день выходит из дому в одно и то же время. В руках у него кипа листков, испещренных математическими уравнениями. Ровно тридцать пять минут он идет до своей лаборатории, проходя по узкой улице мимо небольших однотипных домиков, перед каждым из которых разбит крошечный сад. Весной и летом здесь много цветов. Человек в спортивной куртке и теннисных туфлях старается смотреть прямо перед собой, но ему кажется, что из окон на него бросают злые и недоброжелательные взгляды. В том, что эти взгляды недоброжелательны, он не сомневается. Пожалуй, ему даже страшно, хотя он ни с кем и никогда не говорит об этом. Откровенности он боится. Возможно, поэтому он так и не женился: ему не дает покоя мысль, что даже женщина, которая сегодня клянется ему в любви, может завтра посмотреть на него презрительно.

Спустившись по ступенькам своего дома, первые несколько минут он идет неторопливо, затем невольно ускоряет шаг. Уверенность возвращается к нему только тогда, когда перед ним распахивается дверь лаборатории. В большой комнате, заваленной чертежами и справочниками, он работает по десять часов подряд. Здесь он перестает ощущать свою ущербность. Много лет он имеет дело с одними и теми же людьми. Он привык к ним, а они — к нему. Появление в лаборатории нового человека заставляет его насторожиться. Он со страхом пытается представить себе, что думает этот человек, глядя на его лицо. Он не может смириться с тем, что отношение к нему окружающих определяется именно его внешностью, а не способностями и характером.

Несправедливость такого порядка вещей для него очевидна. Он старается держаться только знакомых, избегает пользоваться муниципальным транспортом, где, как ему кажется, чужие люди смотрят на него с откровенной враждебностью. Он боится физической расправы. Любой может подойти к нему, ударить его, и никто не вступится. Можно скрыть лицо за большими темными очками, но волосы и цвет кожи выдают его. Он стыдится своего лица, своих волос, своих глаз…

Между тем лицо его с полным правом можно назвать красивым. Он выглядит значительно моложе своих лет, и женщины часто посматривают на него. Но он никогда не знает, почему женщина смотрит на него так пристально: то ли он ей нравится, то ли, напротив, она не понимает, что может делать в их замечательной англосаксонской стране этот недочеловек, этот желтолицый, этот косоглазый…

Фамилия инженера была Татэяма. Он родился и вырос в Америке, окончил американскую школу, говорил и писал по-английски. Даже имя у него было не японское — Ник. Но впечатлительный и ранимый мальчик рос с ощущением, что для большинства добропорядочных американцев он — существо низшего сорта.

Было время, когда казалось, что расовая ненависть к японцам — наследие войны на Тихом океане и с годами предрассудки сойдут на нет. Болеутоляющая иллюзия скрасила последние годы жизни его родителей, которые умерли, надеясь, что младший сын (старшего не стало во время войны) будет счастлив в Америке.

Внешнее течение жизни Ника Татэяма было на редкость ровным и, можно даже сказать, удачным. Отличные успехи в Калифорнийском университете в Беркли, блестящая защита докторской диссертации, приглашение на работу в компанию «АВС», где он и посвятил себя любимому делу — стал конструировать компьютеры.

В 1969 году его компьютер производил тридцать шесть миллионов операций в секунду. Новое его детище будет выполнять в секунду два миллиарда операций. Каждая его машина содержала семьдесят миль проводов; ее строили двенадцать недель, и еще восемнадцать недель требовалось на то, чтобы ее проверить. «АВС» выпускала один такой компьютер в месяц. «АВС» не знала трудностей со сбытом суперЭВМ, сконструированных Ником Татэяма. Ливер-морская лаборатория радиации имени Э. Аоуренса, где разрабатываются стратегические средства ведения ядерной войны, купила четыре его компьютера. Они использовались для изучения последствий взрыва атомной бомбы. Компьютеры Татэяма стояли в Аос-аламосской лаборатории, где моделируется ход ведения ядерной войны, и в Форт-Миде, штат Вирджиния, где находится центр американской электронной разведки — Агентство национальной безопасности. Компьютер, который разрабатывался сейчас в лаборатории, предназначался в первую очередь для использования на орбитальных космических станциях военного назначения. Над компьютером работали десятки инженеров, а роль Татэяма была определяющей — ему принадлежали технические решения, принесшие электронно-вычислительным машинам «АВС» прочную славу и высокий спрос.

За пределами лаборатории никто и не подозревал о вкладе, который Ник Татэяма внес в создание компьютеров «АВС». Компания платила ему деньги, не более того. Его фамилия не упоминалась в проспектах фирмы, хотя там помещались фотографии весьма посредственных — по сравнению с Татэяма — американских инженеров и конструкторов.

Вообще говоря, Татэяма должен был радоваться тому, что ему разрешено работать в «АВС». При его внешности устроиться сейчас на работу было бы трудновато. Даже деньги, которые он получал в компании, не доставляли ему радости. Дом его был заметно беднее соседских — он боялся возбудить дополнительную ненависть у окружавших его стопроцентных американцев.

Прямоугольная площадь перед зданием лаборатории была заставлена автомобилями — многие сотрудники «АВС» жили в соседнем городке и тратили на дорогу от полутора до двух часов. Когда Ник Татэяма пересекал площадь, перед самым носом у него проехала длинная машина — «шевроле» старого выпуска. Два человека, сидевшие на заднем сиденье, как по команде, повернули головы и внимательно осмотрели Татэяма.

Инженер прочитал в их глазах нечто опасное для себя. Словно они не случайно оказались в эту минуту на площади перед лабораторией. Татэяма с тоской посмотрел вслед удаляющемуся «шевроле». Знакомое здание и улыбка охранника, распахнувшего перед ним дверь, несколько успокоили его.

Пассажиры «шевроле» были похожи друг на друга. Светловолосые и светлоглазые, с мощными подбородками, уверенные в себе, наверняка лишенные всяких комплексов, — именно такие, какими Татэяма представлял себе стопроцентных американцев. Он завидовал им и в то же время боялся их.

Вчера в столовой он услышал о том, что в Детройте двое молодых безработных до смерти избили китайского студента, приехавшего с Тайваня. В полиции парни рассказали, что приняли его за японца и выместили на нем свою ненависть к Японии, из-за которой остались без работы. Завод корпорации «Крайслер», где они работали, объявил о сокращении производства, потому что японские автомобили заполонили американский рынок.

История была рассказана громогласно, чтобы все слышали. Боясь выдать свои чувства, Татэяма хмыкнул вместе со всеми. На самом деле этот дикий случай смертельно напугал его. Страх физической расправы преследовал его уже многие годы. Происшедшее в Детройте показывало, что его опасения не напрасны. Потрясло его и то равнодушие, с каким сотрудники «АВС» выслушали рассказ. «Ни один из них не вступится, когда дело дойдет до меня», — с содроганием подумал Татэяма.

Приезд в Вашингтон руководителей «АВС» и решение ФБР заняться Силиконовой долиной не остались незамеченными в Лэнгли. В отделе внутренней разведки ФБР (отдел выполнял функции контрразведывательной службы США) у ЦРУ был свой человек. Он ознакомил Лэнгли с оперативной разработкой намечавшейся акции по борьбе с японским — промышленным шпионажем. Сообщение об этом было внесено в информационную сводку, составляемую ежедневно для директора ЦРУ. Он потребовал дополнительную информацию, которая была ему незамедлительно предоставлена. Ознакомившись с ней, директор ЦРУ созвонился с помощником президента по вопросам национальной безопасности Адрианом Кортом.

Корт выслушал шефа Лэнгли без особого энтузиазма.

— Я понимаю значение электроники и знаю, что такое компьютеры пятого поколения, но все это должно интересовать только военных, — сказал он. — Пусть Пентагон волнуется из-за того, что японцы покушаются на его секреты. Мне кажется, президент поставил перед вами столь серьезные задачи, что вашему аппарату следует полностью сосредоточиться на их решении. А в Силиконовой долине справится и ФБР…

— Не могу с вами согласиться, дорогой Корт, — возразил директор ЦРУ. — Компьютеры пятого поколения — это не просто счетные машины, это революция в электронике. Кто совершит ее первым, тот будет господствовать в мире. Если США первыми создадут эти супер-ЭВМ, наши союзники вмиг подожмут хвосты и будут ходить по струнке. Все — и ФРГ, которая мечтает о самостоятельной роли в мировой политике и хочет быть первым государством в Европе, и Франция с ее былыми голлистскими замашками, и Англия, которая никак не может забыть о своем, канувшем в Лету величии, и та же Япония, вновь преисполненная самурайских амбиций. Пятое поколение — ключ к космическому оружию, а следовательно, удар и по России.

— Ну, не знаю, не знаю, — в голосе Корта было сомнение. — От русских можно ожидать всего. Боюсь, что в последний момент они обойдут нас, как это произошло со спутником.

— Тем более мы должны всерьез заняться проблемами Силиконовой долины, — стоял на своем директор ЦРУ.

— Не слишком ли много опекунов? — иронически заметил Корт. — Пентагон, ФБР, теперь еще и разведка.

— Дорогой Корт, дело того стоит. Повторяю: пятое поколение обеспечит Соединенным Штатам то положение в мире, какое они должны занимать. Поэтому я и прошу вашей санкции.

Адриан Корт не стал возражать. В конце концов директор ЦРУ был прав. Возможно, супер-ЭВМ поможет Америке вернуть утерянное могущество. Правда, Корта немного беспокоили слухи о личных интересах директора ЦРУ в сфере электронной промышленности. Шеф Лэнгли, как поговаривали в Вашингтоне, за время пребывания на этом посту в три раза увеличил свое состояние и «весил» теперь добрых пятнадцать миллионов долларов. Ну что ж, подумал Корт, в конечном счете и в этом нет ничего страшного: личная заинтересованность заставит его больше заботиться об интересах Америки!

После разговора с помощником президента директор ЦРУ вызвал к себе заместителя начальника отдела внутренних операций Эмсли.

— По указанию Белого дома, — сказал директор, — мы должны заняться Силиконовой долиной. У меня есть некоторые соображения, которые я хочу с вами обсудить. Но прежде всего запомните: это совершенно секретная операция, о которой никто не должен знать даже в нашем центральном аппарате. Всю информацию следует направлять в мой секретариат. Я сам буду курировать эту операцию.

В Токио уже спали, когда директор ЦРУ подписал шифровку, приказывающую аппарату американской разведки в Японии сделать все необходимое, чтобы получить доступ к разработкам компании «Ямато дэнки».

После внезапной скоропостижной смерти Дайтона (врачи единодушно установили, что он скончался от инфаркта миокарда) дежурства шифровальщика американского посольства Тома Эндикота заметно участились.

Однако свои обязанности он выполнял четко и дисциплинированно.

Вот и сегодня, напечатав на стандартном бланке очередную шифротелеграмму, Эндикот сделал необходимую запись в журнале, а телеграмму положил в сейф. Ей следовало лежать здесь до утра, когда в своем кабинете появится первый секретарь посольства Фин-ниган, которому шифротелеграмма была адресована.

Часа в три утра Эндикот раззевался так, что рисковал вывихнуть себе челюсть. К нему заглянул дежурный охранник. Вообще-то, шифровальщику не полагалось допускать к себе людей, не имеющих специального разрешения. Но некоторые формальности до того надоедают посольским служащим, что они рады их нарушить…

В руках у охранника была коробка печенья, он рассчитывал на кофе. Шифровальщик включил кофеварку.

— Ты когда уезжаешь? — лениво осведомился Эндикот.

— Двадцатого. Жена с дочкой уже в Штатах. Вчера звонили.

Охранник досиживал последние дни в Токио. Посольство осточертело ему. Это была его последняя заграничная командировка по линии государственного департамента, поскольку он выслужил срок и имел право на полную пенсию. Этим правом он был намерен теперь воспользоваться.

— Нам от тестя достался домик в Арканзасе. Слава Богу, старик отдал Богу душу. Скаредный был, лишнего доллара за дочкой не дал. Зато домик в полном порядке. Пенсии нам с женой хватит. Сына пора женить…

Эндикот угрюмо кивнул. Он явно не принадлежал к людям, способным радоваться чужой удаче.

Одна из шифровальных машин ожила и застучала.

— Не спится им там, в Вашингтоне, — проворчал Эндикот, игнорируя разницу во времени. По сравнению с Японией США всегда жили вчерашним днем.

Он поднялся из кресла и пошел к своим автоматам. Охранник тоже встал, выключил кофеварку, налил одну чашку Эндикоту, другую — себе. Проходя мимо открытого сейфа, охранник остановился. Его взгляд упал на шифротелеграмму, адресованную Финнигану.

— Эй, дружище, — окликнул его Эндикот. — Туда нельзя смотреть. Слышишь?

Охранник отскочил от сейфа, быстро выпил кофе и ушел.

Утром после дежурства они столкнулись во дворике перед посольством. Охранник холодно кивнул Эндикоту. Шифровальщик часто моргал — глазам было больно смотреть на яркое солнце после того, как целый день он провел в темной комнате.

Усаживаясь в машину, Эндикот, неосторожно закрыв дверцу, защемил палец и выругался.

— Паршивая работа! Ни дня тебе, ни ночи.

Он нацепил темные очки. Ворота автоматически раздвинулись, выпуская его в город. Дежуривший за воротами японский полицейский проводил глазами машину.

Эндикот остановился у одного из магазинов, которые японцы называют «сэбан-эрэбан», он работал в те часы, когда закрыты все другие торговые заведения, — ночью и ранним утром.

Не было ничего удивительного в том, что сменившийся с дежурства человек заходит в такой магазин: купить что-то поесть, а заодно приобрести массу мелочей, которые могут понадобиться в любую минуту, — от авторучки до галстука.

Но Эндикоту, видимо, понадобилось нечто другое. Покупателя попросили подождать, а потом пригласили в служебное помещение магазина, где он пробыл не меньше двадцати минут.

За это время продавцы — молодые высокие парни — приготовили ему несколько свертков. Эндикот расплатился и вышел на улицу. Небрежно бросив свертки на заднее сиденье, уселся за руль. Больше нигде не останавливался. Приехав домой, лег спать.

Клац, клац, клац, клац…

Это был единственный звук, который доносился в крохотную комнату размером в три циновки.

На Кюсю ночью похолодало, выпал снег. В комнате учителя было ненамного теплее, чем на улице, и Сакумаса отчаянно мерз.

Даже в такой холод учитель сидел в своем неизменном черном кимоно. Руки его спокойно лежали на коленях, остатки волос на голове были тщательно выбриты. Но его сморщенная, как кожура высохшего яблока, кожа словно не чувствовала холода.

Клац, клац, клац…

Пальцы рук и ног заледенели. Сакумаса боролся с искушением пошевелить ими. Он старался поймать взгляд учителя, но это ему никак не удавалось.

Губы учителя шевелились. Сакумаса напряг слух. Учитель произносил ритмические фразы:

Сакумаса напряженно вслушивался в тихий голос учителя. Он ничего не понимал, смысл слов ускользал от него. Речи учителя часто казались ему чересчур сложными, но оттого приобретали особый, магический смысл.

В промежутках между словами учителя до Сакумаса доносилось неизменное: клац, клац, клац…

В соседнем зале шел урок фехтования на деревянных мечах — бокуто. Но постепенно этот звук отдалился и как будто исчез. В звенящей тишине Сакумаса слышал только голос учителя. Он по-прежнему не мог поймать его взгляд. Два уголька — глаза учителя, казалось, одновременно видели и Сакумаса, и то, что вокруг него, и даже то, что находилось за пределами тесной комнаты и всего здания школы, где Сакумаса постигал высшие истины бытия.

Убив в Токио шифровальщика американского посольства, Сакумаса вернулся к напряженным занятиям в школе. Учитель ни словом не упомянул то, ради чего Сакумаса посылали в столицу. Хвалить было не принято. Выполнение долга, приказаний старших считалось делом единственным и не нуждающимся в поощрении.

— Это стихотворение одного китайского поэта, — пояснил учитель. — Перевод на японский несовершенен, но, к сожалению, ты не знаешь китайского. Запомни это стихотворение. Оно поможет тебе понять последнюю главу сочинения Миямото Мусаси «Куно маки» — «Книгу пустоты». Философы всегда пытались понять, что такое объективная действительность, реальность. Проще всего сказать так: то, что реально, то и существует. Вот татами. Его можно потрогать, следовательно, он существует. Но что сказать о красоте? Ты можешь потрогать красивую вещь, но не саму красоту. Так что же, красота не существует? Нет, разумеется, она существует, потому что мы можем говорить о ней, можем представить ее себе. Некоторые говорят, что красота существует лишь в представлении человека. Но разумнее сказать, что красота действительно существует, только по-другому.

Учитель замолк, чтобы Сакумаса мог осмыслить сказанное. Сакумаса не был лучшим его учеником. Прекрасная нервная организация, потрясающая реакция, но только в области физических усилий. Значительные умственные нагрузки не для него. Однако Сакумаса заканчивал обучение, и учитель был обязан растолковать ему суть «Книги пустоты», замыкающей «Книгу пяти колец» Миямото Мусаси. Не зная книги Мусаси, нельзя стать воином.

И, не глядя на Сакумаса, он знал, что происходит с этим двадцатилетним парнем, казавшимся совсем мальчиком из-за его хрупкого телосложения. Но выражение лица было жестким, взрослым. Линия губ твердо очерчена. Коротко остриженные волосы торчат ежиком. На лбу от напряжения выступили бисеринки пота.

— Еще один пример, — продолжал учитель. — Для тебя зеленый и красный цвета реальны. Но для слепого они не существуют, верно? Я подвожу тебя к единственно правильному взгляду на вещи. Каждый предмет существует только в соотношении с другими предметами. Каждый предмет лишен реальности, ничто не существует само по себе. Все в мире находится в постоянном изменении. Природа реальности в этом изменении. Процесс изменения и есть «ку» — пустота. Ты же знаешь сутру «Син-гё», с которой последователи школы дзэн начинают свой день.

— Да, — кивнул Сакумаса, — форма — это пустота, пустота есть форма; форма не что иное, как пустота, пустота не что иное, как форма; то, что есть форма, есть пустота, то, что есть пустота, есть форма.

— Мусаси говорит: «То, что нельзя узнать, есть пустота». Эта пустота не математический ноль, не отрицание бытия. Пустота означает нечто, лишенное самостоятельной реальности, процесс постоянного, взаимосвязанного изменения вещей. Познать природу реальности — значит понять постоянность этого процесса и перестать делать различия. Когда ты начинаешь различать что-то, твой мозг останавливается и ты выпадаешь из этого мирового процесса. Пытаться определить отличие татами от красоты — и значит заставить мозг остановиться. Думать о смерти, когда стоишь лицом к лицу со своим врагом, — значит остановить свой мозг.

Сакумаса прикрыл глаза, обдумывая услышанное. Вот ради чего учитель говорил так долго! Вот главная мысль, которую следует воспринять!

Учитель наблюдал за впечатлением, которое произвели его слова на Сакумаса.

— Внутри тебя должна быть пустота, ее ты заполнишь пониманием структуры мироздания и тогда ты достигнешь просветления. И тебе откроются замыслы противника, и тем самым он станет заведомо слабее тебя. Ты сконцентрируешь в себе всю силу сущего и победишь врага. А теперь пойдем в додзё, — коротко сказал учитель, поднимаясь с татами.

Почтительно поклонившись, Сакумаса пропустил его вперед.

В просторном зале с высоким потолком сёдзи были раздвинуты, от дыхания шел легкий пар, но Сакумаса уже давно не было холодно. Напротив, он даже вспотел, стараясь проникнуть в глубины премудрости Миямото Мусаси.

Четыре пары, стоя друг против друга, без устали работали круглыми деревянными мечами. Сакумаса тоже взял свой бокуто. Учитель произнес несколько слов, и все восемь человек угрожающе двинулись на Сакумаса.

Его глаза хищно прищурились. Выжидая, он оценивал силу каждого противника. Он разрешил им напасть, чтобы воспользоваться их ошибками. С громким боевым кличем он нанес первый ответный удар. Схватка продолжалась минуту, не больше. Сакумаса вышел из нее победителем. Он орудовал деревянным мечом с такой быстротой, что сторонний наблюдатель мог заметить лишь легкое колыхание воздуха.

Сакумаса горделиво посмотрел на учителя. Тот ничего не сказал. В его глазах мелькнуло сожаление. Слегка разочарованный, он поднял лежавший у его ног бокуто.

— Нападай, — коротко приказал он.

Сакумаса осторожно приблизился к нему. Учителю было далеко за шестьдесят. На голову ниже Сакумаса, он казался совсем ветхим и слабым. Бокуто покоился в его маленькой руке, покрытой старческими пятнами. Но Саку. маса не надеялся на легкую победу.

Он сделал быстрый выпад. Учитель чуть шевельнул мечом, и Сакумаса пришлось отскочить. Он перебросил бокуто в левую руку и вновь бросился на старика. Сакумаса обрушил на него град ударов, которые были отражены с невероятной легкостью. Когда он в третий раз ринулся в атаку, уже сбившись с дыхания, ему показалось, что глаза учителя странно расширились и блеснули. Черные угли вспыхнули ярким пламенем, ослепившим Сакумаса. Когда он пришел в себя, его бокуто валялся в противоположном углу додзё, выбитый могучим ударом учителя.

Сакумаса стоял пристыженный. Он был наказан за свою гордыню. Победив заведомо слабых соперников — ведь они пробыли в додзё на несколько лет меньше, чем Сакумаса, — он решил, что уже достиг совершенства. В его голове никак не укладывалось, что в кэндо — искусстве владения мечом — сила мускулов и даже ловкость отнюдь не самое главное. Он с восхищением смотрел на учителя. Он должен во всем следовать его наставлениями и надеяться со временем стать таким же мастером.

— Иди отдыхать, — бесстрастно произнес учитель.

Сакумаса склонил голову и повернулся к выходу. Ему показалось, что за неплотно прикрытыми фусуму кто-то есть и этот кто-то наблюдает за ним. Но черный силуэт мгновенно исчез, и Сакумаса решил, что там никого не было. Посторонний человек не может войти в помещение школы незамеченным. Искусство харагэй, которым в совершенстве владеет учитель, сразу же подсказало бы ему, где находится чужой.

Силиконовая долина, хотя она и пользуется ныне мировой известностью, в конце концов всего лишь провинциальное местечко, где все знают друг друга. Вечером у входа в клуб Роджер Декке столкнулся с Деннисоном.

В Силиконовой долине этот человек появился недавно, но быстро стал местной знаменитостью. Два года назад прежний владелец маломощной радиостанции «Голос Силиконовой долины» решил расстаться со своим детищем, которое не принесло ему ни славы ни денег. Получив лицензию Федеральной комиссии связи, станцию купил Деннисон. В Силиконовую долину он перебрался из Сан-Франциско, где работал на телестудии и весьма преуспевал. Поговаривали, что срочно сменить обстановку ему пришлось из-за амурных дел. То, что Деннисон вполне мог навлечь на себя гнев обманутых мужей, ни у кого не вызывало сомнений. Такие мужчины, как он, рождаются один на тысячу. Высокая атлетическая фигура, светло-каштановые волосы, прямой нос, мягкая линия губ, приятная улыбка…

Неотразимое обаяние Деннисона заключалось еще и в том, что с каждой представительницей слабого пола он умел разговаривать так, словно она была самой прекрасной женщиной на свете. Дамы Силиконовой долины вскоре испытали это на себе. В то же время Деннисон вопреки своей репутации держался удивительно мудро. Он не оказывал предпочтения ни одной из дам и потому всюду был желанным гостем.

Широкие связи Деннисона пошли на пользу его радиостанции. Приноравливаясь к вкусам обитателей долины, он стал передавать значительно больше оригинальных программ, чем его предшественник. Многочасовые чтения евангельских текстов были сокращены. Лучшее время отдавалось теперь передачам для фермеров, чьи кукурузные поля окружали Силиконовую долину. Молодежи предназначался двухчасовой обзор новых пластинок. Местные фирмы, учитывая растущую популярность «Голоса Силиконовой долины» и добрые отношения с Деннисоном, охотно выступали в роли спонсоров различных передач. Купив станцию, Деннисон установил высокие расценки за передачу коммерческой рекламы. Этот шаг отнюдь не отпугнул владельцев фирм, напротив, они почувствовали доверие к Деннисону. Станция начала приносить доход. Каждый вечер Деннисон сам читал идущую непосредственно в эфир программу новостей и следовавшие за ней рекламные объявления — голос его был знаком каждому в Силиконовой долине.

— И все же, Деннисон, не забывайте, что у нас в долине особая публика, — сказал Декке, когда они уселись за столик и официант отправился выполнять заказ. — Силиконовая долина — сердце американской электронной промышленности. Но людям «АВС» ваша станция ничего не предлагает. Придумайте что-нибудь, вы это умеете, а наша компания будет спонсором. Я берусь организовать это. Отдел рекламы меня поддержит. Мы же понимаем, что наши сотрудники живут вдали от культурных центров.

— Силиконовая долина не такая уж глушь, — возразил Деннисон. — Сан-Франциско и Лос-Анджелес рядом. Многие ездят туда на уик-энд. Да и вообще Калифорния превращается в ведущий штат. Если сравнить ее с самостоятельными государствами, то по объему продукции она занимает седьмое место в мире. Здесь сконцентрированы новейшие отрасли промышленности. Это самый современный штат.

— Я и не знал, что вы такой патриот Калифорнии, — усмехнулся Декке. — Но как человек творческой профессии вы совершенно не представляете себе жизнь наших сотрудников. В каком-то смысле это несчастные люди. Я преклоняюсь перед ними и жалею их одновременно. На создание нового компьютера уходит несколько лет. Все это время они ни о чем другом не могут думать. Приходят в лабораторию рано утром и уходят поздно вечером. Они не знают, что такое суббота и воскресенье. Летом не ездят на морские курорты, зимой им и в голову не приходит, что можно пойти на лыжах в горы.

— Ну, вам это только на руку, — заметил Деннисон. — Когда они здесь, под вашим крылышком, вы можете спать спокойно. Секретам «АВС» ничто не угрожает, верно?

— Вы журналист, Деннисон, и я просто боюсь говорить с вами на эту тему, — нехотя отозвался Декке. — Но, вообще говоря, в Силиконовой долине не все в порядке. Есть основания полагать, что за нашими индустриальными секретами охотятся иностранные разведки.

— Полно, — возразил Деннисон. — Я читал нечто подобное в газетах, но всегда считал, что братья журналисты преувеличивают.

— Поверьте мне, Деннисон, вы сильно ошибаетесь. Мы настолько озабочены этой проблемой, что, скажу вам по секрету, вынуждены обратиться за помощью к ФБР.

Деннисон присвистнул.

— Что это значит практически? — с интересом спросил он и даже придвинулся поближе к вице-президенту «АВС».

Декке не мог не рассмеяться.

— Узнаю настоящего репортера! Охотничий блеск в глазах, и руки чешутся от желания взяться за перо. К сожалению, — сказал Декке уже серьезным тоном, — пока ничего не могу сообщить.

— Но когда вы захотите предать эту историю гласности, гарантируйте мне «право первой ночи».

— Не когда, а если, — поправил Деннисона Декке. — А впрочем, идет! Только не забудьте напомнить мне тогда о моем обещании. — Вице-президент «АВС» определенно был сегодня в хорошем настроении. — А сейчас подумайте все-таки о серии передач, которые были бы интересны обитателям Силиконовой долины.

Деннисон развел руками:

— Я совершеннейший профан в естественных науках. Факультет журналистики в Беркли — это же не образование, да и вообще журналистика — чисто практическое дело. Если говорить честно, я даже не очень представляю себе, что такое компьютер, как он работает и для чего он, собственно, нужен.

— Не говорите об этом никому, Деннисон, иначе вас с позором выгонят из Силиконовой долины, — посоветовал Декке. — Хотя в отличие от вас я инженер по образованию, мне далеко до уровня, на котором работают сейчас наши ребята. Обычная беда всех администраторов! Но четыре года назад, переехав сюда с Восточного побережья, я чувствовал, что ставлю на самую быструю лошадку. Вам и не надо знать, как работает компьютер. Достаточно просто понимать, что электронно-вычислительные машины — это будущее человечества. Компьютеры помогают медикам абсолютно точно диагностировать болезни. С помощью компьютера геологи ищут и находят нефть. Есть компьютер, исполняющий роль идеального электронного секретаря: с помощью специального устройства читает письма и даже выбирает наиболее важные.

— Я бы хотел приобрести такого секретаря, — откликнулся Деннисон.

— Пока они еще проходят испытания.

Официант принес рыбу и легкое белое вино.

— А вы? — спросил Декке.

— После шести вечера я ничего не ем, — ответил Деннисон, но бокал пододвинул с готовностью.

— С тех пор как возникла возможность создания «искусственного интеллекта», конструкторы добились поразительных успехов. Пентагон без нас просто не может существовать. Компьютеры организуют работы на сборочных конвейерах, управляют полетом ракет и сами проектируют компьютеры. Скоро они смогут предсказывать погоду, учить наших детей и давать нам советы по любым вопросам, кроме, разумеется, отношений с женой. — Декке позволил себе пошутить. — И как раз сейчас, Деннисон, мы стоим на пороге важнейшего открытия. Наши ученые работают над компьютерами пятого поколения.

— Я не очень представляю себе, что это такое.

— Первые компьютеры работали на вакуумных электролампах, второе поколение, сделав гигантский шаг вперед, — на транзисторах.

— То есть они проделали ту же эволюцию, что и радиоприемники?

— Совершенно верно. Третье поколение создавалось на интегральных схемах.

Деннисон удрученно пожал плечами:

— Интегральные схемы для меня тоже загадка.

— Это объяснить уже сложнее. Интегральная схема — электронное устройство, заменившее множество деталей — лампы, конденсаторы, сопротивления и так далее. На площади в квадратный миллиметр размещается сложнейший прибор. Размер интегральных схем все время уменьшается, а объем выполняемых операций возрастает. Четвертое поколение компьютеров, которое мы сейчас выпускаем, работает на сверхбольших интегральных схемах. Пятое поколение — абсолютно новый тип электронно-вычислительных машин. Это переворот не только в технике, но и во всей нашей жизни. Японцы очень преуспели в работе над компьютерами пятого поколения. Об их успехах невредно напомнить нашим инженерам. Вот о чем вам, Деннисон, следовало бы рассказывать жителям Силиконовой долины. Они будут очень рады убедиться в том, что их делами интересуются. Особенно, если этим займется самый популярный человек в долине — Деннисон, от голоса которого замирает все женское население Сан-Хосе.

— Это не так просто, но я попробую, — неторопливо сказал Деннисон. — Для этого мне нужно поближе познакомиться с «АВС».

— Все, к чему мы можем допустить журналиста, будет вам открыто, — пообещал Декке. — А вы могли бы нам здорово помочь. Еще далеко не все люди отдают себе отчет в том, насколько опасны для нас японцы. Я попрошу, чтобы вам дали необходимые материалы. Расскажите об этом по радио. Пусть инженеры «АВС» задумаются. Может быть, рассказ об успехах японцев хоть немного подстегнет наши конструкторские бюро.

Деннисон поблагодарил Декке за содержательную беседу и поднялся. Ему предстояло вести традиционную вечернюю программу для холостяков.

Валенти — рослый человек южного типа — стоял на ступеньках многоэтажного здания из стекла и бетона, в котором помещается штаб-квартира Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов Америки. Пятнадцать минут назад он позвонил в таксомоторную компанию и заказал машину. Он попросил прислать водителя-американца, потому что иностранным гражданам, работающим таксистами, запрещено въезжать на территорию управления. Машины долго не было — в федеральном округе Колумбия и в штате Вирджиния, где находится ЦРУ, большинство водителей — иностранцы, имеющие вид на жительство.

Когда такси наконец подошло, Валенти затолкал свой чемодан в багажник и уселся на заднем сиденье. Он получил срочное задание и торопился в аэропорт. Через несколько часов ему следовало быть в Сан-Франциско.

Возможно, летом Омаэдзаки и в самом деле чудесное местечко, но зимой оно просто отвратительно. Дорога (экспресс «Кодама», затем местный автобус) заняла около трех часов, и Ладетто успел проголодаться. Добравшись до гостиницы «Сан» и оставив вещи в номере, где было едва ли теплее, чем на улице, он спустился в ресторан.

Здесь Ладетто оказался не только единственным иностранцем, но и единственным мужчиной (не считая, разумеется, поваров). Столики были заняты пожилыми женщинами в легких домашних кимоно. Ладетто налил себе соевого супа, насыпал на тарелку остуженного риса и попросил повара сделать ему яичницу. С некоторых пор он испытывал отвращение к сырым яйцам. У него был не в порядке желчный пузырь, а перед каждым рентгеновским исследованием его неизменно заставляли глотать мерзкие холодные желтки.

Ладетто выбрал местечко подальше от окна. Непогода, испортившая японцам первую январскую неделю, на побережье чувствовалась особенно сильно.

Сонобэ приедет поздно вечером. Он просил отложить встречу, но Ладетто настаивал. В конце концов Сонобэ обещал, что вырвется на несколько часов. Спешка была не по душе и самому Ладетто. С ценным агентом нужно обращаться бережно. Любая внеочередная встреча без достаточного прикрытия крайне рискованна.

Но Финниган был непреклонен. Телеграмма из Вашингтона требовала активных действий.

После того как Ладетто обнаружил за собой слежку, он считал, что Сонобэ как агент кончился. Японцам удалось перехватить копию материалов, украденных Сонобэ в «Ямато дэнки». Логично было бы ожидать, что они сумеют перекрыть американцам источник информации.

Однако в условленное время Сонобэ как ни в чем не бывало дал знать о себе. Тогда Ладетто решил, что Гондзо Сонобэ ведет двойную игру. Финниган не согласился с его доводами. Лэнгли подтвердило, что Сонобэ вновь сообщил весьма важные сведения. «Японцам слишком накладно вести такую игру», — заявил Финниган. Он считал, что японцы еще не добрались до инженера, а раз так, надо его максимально использовать. Пусть выполнит последнее поручение, а там будь что будет!

Ладетто разрешили заплатить Сонобэ значительную сумму. Разумеется, в том случае, если Сонобэ сумеет добыть данные, показывающие, как компания «Ямато дэнки» готовится к созданию компьютера пятого поколения.

Валенти показалось, что он попал в далекое прошлое, и перед ним ожили золотоискатели, описанные Джеком Лондоном. Возле воронки стоял седовласый человек в теплом меховом жилете и высоких сапогах. Медленно, круговыми движениями он потряхивал лоток. Рукавицы его были засунуты за пояс, руки болезненно покраснели, но человек ничего не замечал, уставившись на дно лотка. Увы, промывка ничего не дала. Резким движением человек выбросил из лотка песок, поднял голову и увидел возле своей бревенчатой хижины гостя, нетерпеливо поглядывающего в его сторону.

Человек с сожалением отложил лоток и стал взбираться наверх, к хижине.

Валенти первым сделал шаг навстречу и представился.

— Доктор Лесли Надлер, — услышал он в ответ.

Они прошли в дом Надлера, обставленный старинной мебелью и стилизованный под хижину старателей. Валенти с любопытством осматривал примитивное снаряжение, которым пользовались старатели во времена «золотой лихорадки».

Здешние места сотрясал новый бум. Горожане из Лос-Анджелеса, Сан-Хосе, Сан-Франциско и даже из далеких Нью-Йорка и Филадельфии, устав от давки в метро, пробок на дорогах, смога и всего прочего, спешили получить участки в одном из наименее тронутых цивилизацией уголков Америки. Возвращались к жизни городки старателей — Янки Джим, Раф энд Реди, Фидлтаун. Никакого золота здесь уже не было. Промыванием песка занимались в основном ради острых ощущений, ради того, чтобы самим испытать чувства, обуревавшие людей сто с лишним лет назад.

В Сакраменто, где в прежние времена золотоискатели запасались провизией перед дальней дорогой, появились толпы горожан, у которых хватало денег, чтобы купить себе право дышать по уик-эндам свежим сосновым воздухом. Некоторые из приезжих настолько вживались в атмосферу «золотой лихорадки», что промывка песка становилась для них нешуточным делом. В конце весны за лотки брались целыми семьями. Ручьи, сбегавшие с гор, обнадеживали старателей-любителей. Промокшие до нитки, они вновь и вновь наполняли лотки, надеясь, что уж после этой-то промывки на дне обязательно останется хоть несколько золотых крупинок…

В Лэнгли Валенти познакомился с досье, заведенным на доктора Лесли Надлера. Нейрохирург по профессии, он совершил несколько уникальных операций, принесших ему известность. По решению суда он оперировал преступников, неоднократно судимых за изнасилования, — «отключал» у них сексуальные центры. Считалось, что операции прошли удачно, и эти люди не представляли больше опасности для общества.

Надлер проводил сложные стереотаксические операции, разрушая различные структуры мозга у людей, страдавших тяжелыми психическими заболеваниями. Иногда ему удавалось добиться успеха. Но коллеги обвинили Надлера в том, что он не столько хотел помочь больным, сколько стремился выяснить, возможно ли воздействовать на поведение человека с помощью хирургии. Стереотаксические операции проводились во всем мире, но механизм их воздействия на человека еще не был известен. Нейрохирурги решались на подобное оперативное вмешательство лишь в крайних случаях. Некоторые операции, проведенные Надлером в клинике для умалишенных, были названы «сомнительными экспериментами». Из Беркли Надлеру пришлось уйти.

Обвинить его в чем-либо серьезном не удалось, но нарушение врачебной этики не прошло даром: в академическую медицину путь Надлеру был заказан. Ни одно солидное и сколько-нибудь уважающее себя медицинское учреждение не желало пользоваться его услугами.

Надлер сидел очень прямо, положив крепкие руки на подлокотники самодельного деревянного кресла с высокой спинкой. Лицо у него было неподвижное, бледное, сухое, с глубокими складками у рта.

— Я жду, — сказал он недовольно.

— Да, да, простите, — спохватился Валенти. Он протянул Надлеру длинный белый пакет. Доктор Надлер с треском разорвал его и вытащил пачку фотографий. Он разложил их веером на дощатом строганом столе. Это были фотографии одного и того же человека.

— Кроме того, у вас есть его медицинская карта, — добавил Валенти.

— Хорошо, — ответил Надлер, — оставьте мне все это. Послезавтра я вернусь в Сан-Хосе и займусь вашим клиентом.

Валенти покачал головой.

Доктор Надлер посмотрел на него с удивлением.

— К сожалению, это нельзя откладывать, — сказал Валенти.

— Я приехал сюда только вчера и намерен пробыть здесь весь завтрашний день, — отрезал Надлер. — Я нуждаюсь в отдыхе.

— Не выйдет, — грубо сказал Валенти. — Мы уедем отсюда вместе. Причем немедленно.

Стесняться в выражениях не приходилось. Надлер в долгу перед Лэнгли и должен считать честью любое поручение ЦРУ.

Пересилив себя, Надлер встал и развел руками.

— Ну что ж, — сказал он. — Надеюсь, переодеться вы мне дадите?..

Удовлетворенно хмыкнув, Валенти направился к машине. «Ауди», которую он взял напрокат в Сан-Франциско, видимо, прошла через множество рук. Зажигание барахлило, и коробка автоматических передач требовала замены.

Возможность разговаривать по-японски была для инженера Ника Татэяма чем-то вроде запретного плода. Родители, старший брат, умерший в двенадцать лет от менингита, сестра, вышедшая замуж за мексиканца и уехавшая с ним на его родину, дома все говорили по-японски. Только его, самого младшего в семье, упорно заставляли объясняться по-английски.

Младший сын был надеждой всей семьи. Его блестящие математические способности проявились очень рано. В захудалой школе, где он учился, его хвалили и пророчили ему большую будущность. Отец до конца своих дней так и остался неквалифицированным рабочим, мать была судомойкой. Сестра и старший сын ничем особенно не выделялись. К тому же они были слишком японцами, их происхождение давало о себе знать решительно во всем, и рассчитывать на успех в Америке они не могли.

Татэяма-младший больше других членов своей семьи вошел в жизнь страны, в которой родился. Соседи находили, что он не очень-то похож на японца. Лучшего комплимента для его родителей не было. Они мечтали, чтобы их младший сын стал своим для американцев. В начале тридцатых годов они пересекли Тихий океан в надежде на счастье, но не дождались его. И мечтали, чтобы хоть судьба Ника сложилась счастливо.

— Это были смешные и трогательные люди, — сказал Татэяма, держа в руках керамическую чашечку с подогретым сакэ. — Они даже перестали справлять японские праздники. Мы отмечали День благодарения и Рождество. И все это для того, чтобы я «американизировался».

— А почему вы не вернулись на родину? — спросил сидевший на диване в углу гостиной японец средних лет.

— Видите ли, Наритака-сан, здесь, в японской общине, считается, что на родине плохо относятся и к нисэям и к реэмигрантам, считают и тех и других людьми второго сорта. Многие хотели вернуться после войны, но мало кто решился. Главным образом из-за детей. Думали, что и в Японии они будут чужими.

— Да, это роковая ошибка, — отозвался Нарита-ка. — Жить и умереть вдали от родины! Что может быть трагичнее?

Он достал из кармана очки и надел их.

— Я принес вам несколько фотоальбомов. Виды Токио и нашей с вами родной префектуры Кагосима. Я ведь тоже из Кагосима.

— Я не был в Японии, но когда по телевизору показывают наши острова, у меня щемит сердце. Спасибо, Наритака-сан, за вашу доброту.

— Что вы, что вы, — блеснул стеклами очков На-ритака. — Я очень рад знакомству с вами. Мы ведь хорошо знаем, каковы ваши успехи и радуемся, что это — творение японского гения.

— А я думал, — краснея от такой похвалы, сказал Татэяма, — что мое имя известно только в пределах конструкторского бюро «АВС». Ведь компьютеры носят имя моего шефа.

— Мы знаем, что это простая формальность. Представительство, лыжный спорт и глубоководное плавание отнимают у вашего шефа слишком много времени. Компьютерам нужно отдавать себя полностью.

— Он несколько эксцентричен. — Татэяма явно не давал волю своим чувствам. Он говорил о шефе с подчеркнутой объективностью. — Каждый год к лету сам строит катер, а осенью сжигает его, чтобы на следующий год построить новый. — В голосе Татэяма послышалась зависть. — Он может себе это позволить. Когда-то он был блестящим инженером. «АВС» никогда не расстанется с ним. Его имя — залог успеха. Компьютеры, на которых выбиты его инициалы, распродаются стремительно. От других инженеров требуют проектные разработки объемом в целую книгу, а он пишет заявку на одну страницу. Недавно нанял в качестве личного секретаря официантку из своего любимого ресторана. Вместо того чтобы печатать на машинке, она готовит ему коктейли.

— Пока на него работает такой человек, как вы, он может быть спокоен, — заметил Наритака. — Но вам я глубоко сочувствую. В Америке я уже второй год и вижу, что люди нашей с вами крови не могут рассчитывать здесь на успех. Японцев не собираются перевешать, как угрожали в прежние времена, но и ходу им не дают. Кое-как и терпят до очередной вспышки расовой ненависти.

— Я все же надеюсь, что со временем японцы станут полноправными гражданами американского общества, — сказал Татэяма.

Разговор был ему неприятен. Жаловаться не хотелось, а говорить об этом равнодушно Татэяма не мог.

— Вряд ли это когда-нибудь произойдет, — решительно возразил Наритака. — Японцы слишком самобытны, чтобы раствориться в этом космополитическом обществе.

Татэяма налил еще немного сакэ гостю и себе.

— А почему бы вам не побывать в Японии? — вдруг спросил Наритака.

— У меня там уже никого нет из родных, — печально ответил Татэяма. — Я буду чувствовать себя там очень одиноким.

— Не думаю, — серьезно произнес Наритака. — Среди своих вы немного отдохнете душой. Подумайте! Мои друзья охотно примут вас и сделают все, чтобы ваше пребывание на родине было приятным.

Проводив Наритака, Татэяма постоял на улице, дыша морозным воздухом.

Разговор с представителем «Ямато дэнки» смутил его.

Япония… Он часто думал о ней. Она манила и одновременно отпугивала его. «Дома не любят таких, как мы, сынок, считают нисэев предателями. Живи уж здесь…»

Он не мог забыть сорок первый год. После Пёрл-Харбора всех японцев, даже тех, кто уже получил американское гражданство, отправили в концентрационные лагеря.

Агенты ФБР, полиция и солдаты врывались в дома, устраивали обыски, отбирали радиоприемники и фонари — считалось, что японцы подают сигналы вражескому флоту. Потом всем было приказано собрать вещи и грузиться в специальные поезда. Несколько лет японцы провели за колючей проволокой, в плохо сколоченных тесных бараках, охваченные постоянным страхом. Врачей в лагере не было. Именно там умер старший брат Ника Татэяма.

Вся Америка ненавидела японцев. Патриотически настроенные владельцы баров и аптек вывешивали объявления: «Охотничий сезон на японцев открыт. Лицензии выдаются в неограниченном количестве». Газеты именовали японцев «маленькими желтыми людьми, которые хотят украсть нашу Калифорнию».

Чувство страха уже никогда больше не отпускало Татэяма-старшего. До самой смерти он боялся американцев в форме и не мог поверить, что остался жив. Его страх передался и Нику Татэяма.

Стоя возле своего дома и уставившись невидящим взором в темноту, Татэяма с болью думал о том, что где-то за океаном его родина — Япония.

Вдоль горизонта вытянулась цепочка огней. Море без устали бросалось на скованный бетоном берег. Ладетто представил себе, каково морякам в такую погоду. Да и на суше сейчас было не сладко. Тоненькие стены летнего отеля «Сан» пропускали холод, и Ладетто нещадно мерз у себя в номере. Он надел все, что у него было теплого. Последним резервом было пальто из верблюжьей шерсти.

Ладетто скучал. По телевизору показывали новости: снег выпал по всей стране. Мелькнули непривычные для Японии кадры: железнодорожные пути, заваленные снегом, остановившиеся из-за заносов поезда. Выходить из гостиницы не хотелось. Перед ужином, уткнув подбородок в шарф и подняв воротник, он все-таки немного прошелся, чтобы нагулять аппетит. В телефонной будке возле гостиницы торчал длинноволосый юнец. Ладетто очень скоро замерз и вернулся в номер.

Сонобэ уже пора было приехать. Ладетто в задумчивости вышагивал взад-вперед по комнате. Ровно в десять он опять вышел на улицу. Телефон-автомат освободился, и Ладетто набрал номер гостиницы.

— Да, — с готовностью подтвердил дежурный. — Господин Гондзо Сонобэ приехал минут пятнадцать назад. Он поселился в номере 431.

Пройдясь немного вдоль моря, Ладетто вернулся к себе. Сонобэ надо было дать какое-то время, чтобы он мог привести себя в порядок. Однако прошло уже полчаса, а инженер все не появлялся. Когда пробило одиннадцать, Ладетто решил пойти в номер к Сонобэ.

Он вызвал лифт и спустился на четвертый этаж. Ему пришлось пройти два длинных пустых коридора, прежде чем он оказался перед дверью с табличкой 431.

Аадетто постучал. Сонобэ не отозвался. В номере было тихо. Но Сонобэ не мог лечь спать, не повидавшись с американцем.

Он еще раз постучал. Снова никто не отозвался. Возможно, Сонобэ вышел из номера. Аадетто автоматически взялся за ручку двери — комната оказалась незапертой.

— Сонобэ-сан? — неуверенно произнес Аадетто.

Он переступил через порог. На вешалке в прихожей висел бежевый плащ, на полу стояла раскрытая сумка.

Аадетто прошел в комнату. Много места в ней занимала кровать, застеленная покрывалом в синюю и белую полоску. Большой термос и жестянка с чаем были открыты. На диване лежали костюм, рубашка, галстук. Где же Сонобэ?

Аадетто услышал, что в ванной комнате бежит вода.

— Сонобэ-сан! — громко позвал он.

Никакого ответа. Аадетто решительно взялся за ручку. Дверь подалась с трудом, словно изнутри ее кто-то держал. Когда образовалась щель, Аадетто просунул в нее голову.

На кафельном полу тесной ванной комнаты, устремив незрячие глаза в потолок, лежал Гондзо Сонобэ в гостиничном кимоно. Его затылок был разбит. Край раковины и кафель на полу залиты кровью.

Присев на корточки, Аадетто взял Сонобэ за руку. Она была холодна. Пульс не прощупывался.

Аадетто медленно поднялся. Конечно, несчастный случай может произойти с каждым. Все выглядело так, словно Сонобэ поскользнулся на мокром полу и ударился затылком о край раковины.

В коридоре послышались шаги. Аадетто замер. Не хватало только, чтобы его здесь сейчас застали.

Аадетто осмотрел пиджак, лежавший на диване, заглянул в сумку. Никаких бумаг не было. Бесшумно выскользнув в пустой коридор, Аадетто быстрым шагом направился к лифту. Надо было поскорее убираться отсюда. У лифта стоял низенький японец. Он шарил по карманам, видимо, в поисках мелочи. Наконец он достал две монеты по сто иен, и табачный автомат выбросил ему пачку сигарет. Ладетто нажал кнопку лифта. Кровь внезапно прилила к лицу. Ему стало жарко. Японец не обращал на него никакого внимания.

Оказавшись у себя в номере, Ладетто стал лихорадочно собираться. Портье был огорчен отъездом гостя и предупредил, что поезда на Токио придется ждать долго.

Однако Ладетто хотел побыстрее исчезнуть из Омаэдзаки. К тому же следовало уведомить Финни-гана, что американской разведке больше не приходится рассчитывать на Гондзо Сонобэ, инженера из компании «Ямато дэнки».

Несколько часов в ожидании поезда были мучительны. Ладетто начал думать, не совершил ли он ошибку, поспешно покинув гостиницу. Его исчезновение могло показаться подозрительным.

Даже в поезде он не успокоился. Много лет проработав в ЦРУ, Ладетто хорошо знал, что такое разведка. Он был обязан заботиться о том, чтобы завербованный им агент работал как можно дольше.

Сонобэ — его первый провалившийся агент. Самому Ладетто в случае разоблачения вроде бы ничто не угрожало. Просто-напросто посол попросит его вернуться в Штаты.

Что касается японцев, то они никогда не позволили бы себе какой-нибудь необдуманный шаг по отношению к американскому дипломату. Но реакция Токио мало беспокоила Ладетто. Разведчик всегда должен быть готов к объявлению его персоной нон грата.

Ладетто напугало убийство Сонобэ. Он понял, что японская контрразведка намерена вести борьбу с американской разведкой любыми методами и что его собственная жизнь в опасности.

Сняв квартиру в Сан-Хосе, Валенти установил круглосуточное наблюдение за инженером Татэяма. Каждый вечер он просматривал видеопленки, отснятые агентами наружного наблюдения.

Послевоенная жизнь Валенти сложилась так, что он ни разу не побывал в Калифорнии, где провел почти всю войну. В Сан-Франциско находился тогда региональный штаб разведки по Японии. При нем кормилось много ребят из вашингтонского бюро военной информации. Они занимались подрывной пропагандой: листовки, радиопередачи на японском языке и всякое прочее. От них был много шума, но мало толку. Вся информация поступала в региональный штаб от американской разведывательной сети. А эти ребята постоянно совали нос куда не надо, надеясь выудить что-нибудь для своих радиопередач, которые, как полагал Валенти, никто не слушал, кроме радистов японской контрразведки. Но были там и люди, которых Валенти уважал. В региональный штаб собрали лучших американских специалистов по Японии. Экономисты, психологи, географы, историки, лингвисты… Это была смешная публика, если поглядеть на нее со стороны, но свое дело она, безусловно, знала. В штабе работала, например, Рут Бенедикт. Валенти и сейчас считал, что ее книга «Хризантема и меч» — лучшее исследование японского национального характера. А ведь Рут написала эту книгу по заказу военной разведки. Вся ученая братия сидела тогда в библиотеках, чтобы давать ответы на вопросы, интересовавшие разведку. Ученые не только составляли обычные прогнозы: какими ресурсами может располагать императорская армия, сколько времени она будет сопротивляться. Они разработали весь комплекс будущих оккупационных мероприятий с учетом японского национального характера. Генералу Макартуру потом было не так уж трудно управлять страной…

Обо всем этом вспоминал Валенти, вставляя в видеомагнитофон очередную кассету.

Когда он нажал клавишу, на экране появились два человека. Они сидели за столиком в кафе. Качество съемки оставляло желать лучшего, лица расплывались, но Валенти сразу узнал Татэяма. Справа от него сидел Наритака, представитель «Ямато дэнки», а по совместительству сотрудник исследовательского бюро при кабинете министров Японии.

Принесли кофе. Звукозаписывающая аппаратура начала работать, и в комнате зазвучали голоса. Микрофон был установлен под столом. Татэяма время от времени барабанил по столу пальцами. Тогда Валенти с трудом разбирал слова.

— Я был совсем мальчишкой, — говорил Татэяма. — Восемь лет — время радостей и надежд. В начале войны все мы страшно испугались. В Калифорнии было много японцев. Семьдесят тысяч человек имели американское гражданство, еще сорок тысяч рассчитывали получить его. Может быть, вам это не понравится, но никто не желал победы Японии. Все понимали: в любом случае нам не поздоровится. В Токио нас считали предателями, ведь мы ради денег покинули родину. В Америке нас и в мирное время едва терпели, а когда произошла катастрофа в Пёрл-Харборе…

— Я хорошо помню этот день. — Голос Наритака звучал отчетливо и твердо. — В нашей деревне вывесили флаги. Все поздравляли друг друга. Победоносную атаку на Пёрл-Харбор встретили как праздник. Это и был праздник. Мы доказали, что японцы умнее и сильнее западных варваров.

— Японские кварталы превратили в гетто, — продолжал Татэяма. — Был введен комендантский час. Никто из нас не рисковал выходить на улицу. Вокруг кричали, что все японцы — шпионы. Агенты ФБР и полицейские по ночам врывались в дома. Но особенно страшили нас толпы американцев, которые угрожали перевешать всех японцев до одного. Самое страшное произошло в 1942 году. 19 февраля, через два с лишним месяца после Пёрл-Харбора, президент Рузвельт подписал указ, который предоставлял военному министру право выселять любого гражданина США и иностранца из районов, важных в стратегическом отношении. Всем американским гражданам японского происхождения запретили жить и работать на Западном побережье. Настал день, когда солдаты окружили наше гетто. Мы поняли, что это конец. Никому не пожелаю испытать то, что пережили тогда мы и наши соседи. С собой разрешили взять только носильные вещи. Всех японцев отправили в концентрационные лагеря; назывались они «переселенческими центрами». Территория нашего лагеря в штате Вайоминг была обнесена колючей проволокой. Власть в лагере осуществляла военная полиция. Так было до конца войны. Можно сказать, что я вырос за колючей проволокой. Вошел в лагерь мальчишкой, а вышел почти взрослым человеком. Когда война кончилась и мне разрешили вернуться в школу, оказалось, что я безнадежно отстал от сверстников. Но по жизненному опыту я был намного старше их всех.

— Во всяком случае, в том, что касается академических успехов, вам грех жаловаться. Все ваши американские сверстники должны завидовать вам. Вряд ли кто-нибудь из них добился большего.

— Ничего особенного я не добился. Кто может мне завидовать? Будь у меня другой цвет кожи, другое имя… Но что об этом говорить! Конечно, я занимался как сумасшедший. День и ночь. Кормились мы плохо. Имущество наше пропало. Работы не было. Мне оставалось только выучить назубок все, что полагалось знать выпускнику средней школы. Чтобы стать студентом Мэрилендского университета, мне пришлось работать над книгами в десять раз усерднее, чем любому белокожему американцу. Четыре года за колючей проволокой заставили меня свыкнуться с несправедливостью, вернее, я перестал удивляться ей. Ни один немец или итальянец не был интернирован. Только японцы!

— Американцы всегда ненавидели нас, — зло сказал Наритака. — Они прекрасно понимали, что японцы ни в чем им не уступают. Они сейчас готовы утопить всех нас в океане только потому, что японский гений опередил Америку.

— Сколько небылиц сочиняли о японцах! — воскликнул Татэяма. — В газетах писали — и люди этому верили, — что Калифорнии грозит «желтая опасность». Якобы на Западном побережье японское население растет быстрее американского.

— В самом начале войны императорская армия одержала много славных побед. Американцы были бессильны отомстить Японии на поле боя и вымещали горечь поражений на беззащитных людях в своей стране.

— Особенно старался генерал Джон Девитт, возглавлявший штаб обороны Западного побережья, — продолжал Татэяма. — После войны его доклад военному министру был рассекречен. Я читал его. Он писал примерно следующее: «Японская раса — это раса врагов Америки. Хотя многие американцы японского происхождения во втором и третьем поколениях родились на территории США, имеют американское гражданство и «американизировались», их верность своей расе осталась неизменной. Судя по некоторым признакам, они организованны и в нужное время готовы к согласованным действиям». Генерал Девитт утверждал, что японцы подают с берега сигналы своим подводным лодкам. Однако Федеральная комиссия связи не смогла обнаружить ни одного такого сигнала.

— Японцам выпал трагический жребий в середине двадцатого века, но народ справился с этой трагедией. Страна восстала из пепла. Растоптанная Япония возродилась еще более сильной, чем прежде. Японцы могут гордиться своей родиной.

— Было такое время, когда военные потрясения стали забываться и я почувствовал себя таким же, как все окружающие. Но очень скоро мне снова стали напоминать о моем происхождении, о моей расовой неполноценности. И опять наступило мучительное раздвоение: я говорю по-английски, живу в Америке, работаю на эту страну, а думаю по-японски и о Японии.

— Послушайте, Татэяма-сан, вам обязательно надо побывать дома. Вы чувствуете себя несчастным оттого, что лишены духовной связи с родиной. Я понимаю, вам трудно сразу принять окончательное решение. Но прошу вас, подумайте об этом.

— Пожалуй… — нерешительно отозвался Татэя-ма. — Но как это сделать? Я занят сейчас срочной работой. Пока я ее не кончу, «АВС» не отпустит меня и на Гавайи.

Валенти выключил видеомагнитофон. Нужно было срочно звонить доктору Надлеру.

На стене кабинета висели большие часы, изготовленные на одном из заводов фирмы и преподнесенные президенту «Ямато дэнки» десять лет назад по случаю рождения его первого внука.

Каждый вторник в восемь часов утра в кабинет президента фирмы являлись три человека: начальник информационно-исследовательского отдела, начальник отдела маркетинга и руководитель группы перспективного планирования. По очереди они докладывали президенту «Ямато дэнки» о текущих делах и при этом поглядывали на настенные часы, чтобы не превысить отведенный каждому лимит в десять минут.

Закрыв глаза и скрестив на груди руки, президент, казалось, спал. Высохшее, с пергаментной кожей лицо его абсолютно ничего не выражало. Однако руководители отделов знали, что президент внимательно слушает их.

Президент «Ямато дэнки» не любил читать информационные сводки и докладные записки, предпочитая личное общение. Ему было далеко за восемьдесят. Чтобы заговорить, он должен был сделать над собой значительное усилие. Когда лицо его приходило в движение, докладывавший замолкал, ожидая вопроса.

Начальник отдела маркетинга и руководитель группы перспективного планирования уложились в отведенное им время; президент не проявил к их докладам особого интереса.

Начальник информационно-исследовательского отдела не успел еще сказать ни слова, как президент открыл глаза.

— У вас есть предварительные данные об объеме продажи компьютеров в Соединенных Штатах за прошедший год? — еле слышно спросил он.

— Немногим меньше двадцати двух миллиардов долларов. Большие ЭВМ продаются примерно на сумму двенадцать миллиардов, микрокомпьютеры — на десять.

— Шесть лет назад никто и не слышал о микрокомпьютерах, — сказал президент. — Кто мог подумать, что люди начнут обзаводиться личными ЭВМ с такой легкостью, будто это холодильники…

— Вы могли, господин президент, — быстро нашелся руководитель группы перспективного планирования. — Именно вы предложили идею личных микрокомпьютеров, связанных с «банком информации», которым может пользоваться каждый, кто приобретет нашу машину.

Президент не обратил на его слова ни малейшего внимания.

— Я думаю, что в ближайшие годы микрокомпьютеры выйдут на первое место. Большие машины превращаются в реликты. Технология их производства умирает.

— Обычные компьютеры по-прежнему приносят доход американской компании «АВС», — осторожно заметил начальник информационно-исследовательского отдела. Прямо возражать президенту он остерегался. — В микрокомпьютерах доля «АВС» незначительна.

— Вопрос, видимо, следует ставить так, — вновь заговорил президент «Ямато дэнки», с трудом шевеля губами. — В компьютерном бизнесе назревают колоссальные перемены. Производителям станет тесно на рынке. Кому-то придется потесниться.

— Принципиально новые модели требуют огромных капиталовложений, — заметил руководитель группы перспективного планирования. — Большинство производителей не могут себе этого позволить. Подобные затраты по карману только нам и «АВС». Европейцы пока не в счет. В результате все средние и небольшие фирмы вынуждены пользоваться чужими разработками. Это ведет к стремительной унификации компьютеров. Десять лет назад фирмы стремились создать нечто оригинальное. Теперь существует противоположная тенденция. Ныне цель каждой фирмы — подогнать свою модель под другие. С появлением микрокомпьютеров это просто необходимо: мини-ЭВМ должны «общаться» друг с другом.

— Из всего этого надо сделать правильные выводы. — Президент смотрел куда-то мимо своих собеседников. — Крупные производители уже добились важного успеха: небольшие фирмы лишены возможности создать нечто новое. Они вышли из игры. Остались мы и «АВС».

— «АВС» находится в худшем положении, — уверенно сказал начальник отдела маркетинга. — По микрокомпьютерам ей не догнать «Ямато дэнки».

Нарушив обычный ритуал, президент поблагодарил начальника отдела маркетинга и руководителя группы перспективного планирования и добавил, что не задерживает их. Начальник информационноисследовательского отдела остался.

— В «АВС» не могут не понимать, что при нынешнем положении дел мы быстро вытесним их с мирового рынка. — В голосе президента слышалась тревога. Он был слишком опытным человеком, чтобы не опасаться такого конкурента, как компания «АВС».

— Они делают ставку на пятое поколение. Если им это удастся, мы проиграем.

— Вчера у меня был важный разговор с Токио, — сказал президент «Ямато дэнки». — США официально потребовали от министерства внешней торговли и промышленности ввести американских представителей в Совет промышленной структуры, который, как известно, определяет стратегию индустриального развития Японии. Американцы утверждают, что находятся в неравных условиях, поскольку японские компании, координируемые министерством, ведут атаку на американских производителей…

— Хотят держать под контролем все наши проекты, — немедленно отозвался начальник отдела. — Если министерство согласится, американцы, кроме всего прочего, получат данные обо всех дотациях и субсидиях, которые предоставлялись «Ямато дэнки» в последние годы, о налоговых льготах, о научных разработках, выполняемых для нас государственными научно-исследовательскими институтами и лабораториями. Американцы будут знать все о перспективах нашей электронной промышленности и смогут своевременно предупреждать свои компании.

— Внезапный выход на рынок с какой-то новинкой станет невозможен. Но хуже всего будет, если они первыми создадут ЭВМ пятого поколения. — Президент закашлялся. Немедленно распахнулась дверь, и в кабинет ворвался личный секретарь президента. В руке у него был стакан с водой. Сделав глоток, апоплексически побагровевший президент вновь обрел способность говорить. — Ваш человек в Силиконовой долине обязан выполнить свою миссию. Передайте ему мои слова.

Президент «Ямато дэнки» устало закрыл глаза. Руки его лежали на резных ручках кресла. Начальник отдела бросил взгляд на настенные часы. Время его доклада давно кончилось. Начальник отдела согнулся в поклоне, отступил назад, повернулся и вышел из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь.

Опытный старший полицейский, дежуривший в зоне специального контроля аэропорта Нарита, сразу заметил среди пассажиров американского рейса угрюмого молодого человека, чья физиономия напомнила ему лица боевиков из ультралевой группировки, наводившей страх на полицию в семидесятых годах. Когда подошла очередь этого человека, сигнализационная система сработала и раздался резкий звонок. Старший полицейский отстранил своих помощников и приступил к личному досмотру. Он тщательно обыскал подозрительного пассажира, но ничего не обнаружил. Парень был чист. Ничего, кроме горстки монет, из-за которых и сработал детектор, у него не нашлось. Тем не менее старший полицейский без обычной улыбки пропустил пассажира и с неудовольствием посмотрел ему вслед.

Сакумаса невозмутимо запахнул плащ и встал на самоходную дорожку. Она доставила его в круглый зал, где уже собрались пассажиры, надеявшиеся встретить завтрашний день в Соединенных Штатах.

Сакумаса уселся на скамейку перед телевизором и просидел до тех пор, пока не раскрылись двери в коридор, соединивший зал ожидания с самолетом авиакомпании «Пан-Америкэн». Его место было в хвосте. Сакумаса скинул плащ и поудобнее устроился в кресле. Перед ним оказался американский журнал. Сакумаса стал листать его. Английским он владел теперь вполне прилично.

Его внимание привлекла одна статья, но нельзя было сказать, что он читает ее. Он просто скользил глазами по строчкам, повторяя про себя знакомые слова, но смысл их не доходил до него. Вскоре он на зависть соседям погрузился в глубокий сон.

…Это был прямой рейс до Сан-Франциско. В камере хранения аэропорта Сакумаса отыскал нужный отсек, набрал цифровой код и достал прямоугольную картонную коробку, перевязанную широкой бело-розовой лентой. Сакумаса прекрасно знал, что там внутри: деньги, выданная в штате Иллинойс водительская лицензия с его фотографией, но на другую фамилию, и несколько странного вида металлических деталей, которые домохозяйка приняла бы, наверное, за ножи для механической мясорубки. Все это пока не было нужно Сакумаса. Его заинтересовали лишь иероглифы, небрежно изображенные на крышке коробки. Сакумаса внимательно прочитал адресованное ему краткое послание. Оказалось, что путешествие необходимо продолжить. Сакумаса ждали в Силиконовой долине.

Татэяма вышел на улицу. Сознательно удлиняя путь, чтобы подольше побыть одному, Татэяма изменил свой обычный маршрут и не заметил как оказался на пустынной дороге. Он не обратил внимание, что его обогнала двухместная спортивная машина. Водитель затормозил, вышел из машины и подошел к Татэяма. В руке он держал какой-то листок. Приветливо улыбаясь, водитель обратился к Татэяма:

— Не можете ли вы мне сказать, где улица, которую я ищу? Первый раз в здешних местах.

Татэяма близоруко склонился над листком. Такой улицы он не знал. Водитель вежливо извинился и пошел к машине. Татэяма двинулся своей дорогой. Когда он сделал несколько шагов, ему вдруг стало душно, в глазах потемнело. Несколько секунд он пытался бороться с нахлынувшей на него темнотой, но безуспешно. Окружающий мир исчез. Татэяма потерял сознание.

Декке приехал в ведущую лабораторию «АВС» не только для того, чтобы выяснить, как продвигается работа над компьютером пятого поколения. Собрав инженеров, Декке прочитал им нечто вроде лекции. Он должен был объяснить конструкторам и инженерам, почему руководство компании торопит их.

Инженеры собрались в конференц-зале.

— США ведут войну с Японией в области технологии, — пояснял Декке. — Для того чтобы обеспечить военное и промышленное превосходство Америки, необходимо превзойти Японию. Промышленность средств информации и связи, производство интегральных схем, робототехника, электроника военного назначения — эти отрасли имеют определяющее значение для нашей страны. Америка приняла вызов, брошенный японцами. Страна, которой придется покупать современные компьютеры за границей, окажется в хвосте мирового развития, а может быть, и вовсе поставит себя вне цивилизации.

В конференц-зал вдруг быстро вошла секретарша заведующего лабораторией и принялась что-то нашептывать своему шефу. Это было нарушением служебной этики. Декке делал вид, что ничего не замечает. Следить за порядком не входило в его обязанности. Однако продолжить разговор ему не удалось.

Заведующий лабораторией поднялся с места и почти бегом бросился к Декке. Произошло нечто совершенно неожиданное — ведущий специалист лаборатории инженер Татэяма попал в больницу.

— Что с ним? — стараясь не выдать своей тревоги, спросил Декке. — Инженер Татэяма входил в «мозговой трест» лаборатории. «АВС» была обязана ему двумя моделями ЭВМ, которые хорошо шли на рынке. Татэяма играл ключевую роль в разработке новой модели. Одновременно он занимался компьютерами пятого поколения.

— По-видимому, тяжелый сердечный приступ.

— Сколько времени ему придется провести в больнице?

Руководитель лаборатории беспомощно развел руками:

— Неизвестно. «Скорая» привезла его в частную клинику. Там интересовались, в состоянии ли Татэяма оплатить расходы на лечение.

— Все расходы компания берет на себя, — распорядился Декке. — Вам следует тотчас навестить лечащего врача и выяснить, когда Татэяма сможет приступить к работе. Что это за больница?

— Клиника доктора Надлера. Я слышу эту фамилию впервые, — извиняющимся тоном ответил руководитель лаборатории, словно кто-то обвинял его в том, что Татэяма заболел и что он впервые слышит фамилию доктора Надлера.

Несколько часов Татэяма был без сознания. С ним возилась целая бригада врачей, изгоняя из его организма яд, который мог убить его. Руководителя лаборатории «АВС» к нему не пустили: больной был еще слишком слаб.

На вопрос о том, что произошло с Татэяма, врач ответил:

— Попытка самоубийства. Наглотался снотворных таблеток. Хорошо, что вовремя попал в наши руки.

Попытка самоубийства! Руководитель лаборатории был потрясен. Татэяма давно казался ему несколько странноватым. Некоторые отклонения — обычная вещь среди изобретателей, но самоубийство…

— Каковы шансы на выздоровление? Этот случай никак не отразится?.. — Руководитель лаборатории не смог подобрать нужного слова и сделал неопределенный жест рукой.

— Через несколько дней он будет в полном порядке, — уверенно сказал врач. — Промывание ему сделали вовремя. Умственные способности не пострадали. Вас интересует, сможет ли он продолжать работу? Безусловно. Первые недели он, вероятно, будет вести себя не совсем обычно. Мой совет: не обращайте на это внимания. Ведите себя так, будто ничего не произошло, а в больнице он побывал с воспалением легких.

Татэяма открыл глаза ровно через семь часов после того, как «скорая» привезла его в клинику. Сначала он ничего не слышал, хотя люди, сменявшие друг друга возле него, что-то ему говорили. Потом слух вернулся, но лишь отчасти. Врачам и медицинским сестрам приходилось кричать. Татэяма не откликался. Всю ночь он лежал неподвижно. Под утро уснул.

Солнечные лучи разбудили Татэяма. Сон несколько восстановил его силы. Откашлявшись, он заговорил еле слышным голосом. Чтобы разобрать слова, дежурная сестра нагнулась.

— Где я? — спросил Татэяма.

— В клинике доктора Надлера. Как вы себя чувствуете?

— Почему я попал в больницу?

Дежурная сестра ответила так, как ей велели:

— У вас был сердечный приступ.

Татэяма закрыл глаза и сморщился от боли. Она возникла в левом виске и мгновенно распространилась по всей голове. Стараясь отвлечься от боли и мучительно напрягая память, Татэяма попытался вспомнить, где и когда начался у него этот сердечный приступ. Все, что было вчера, начисто улетучилось из памяти. Более того: когда он силился что-то вспомнить, боль не только не утихала, но становилась просто невыносимой. Кроме того, Татэяма охватывал непонятный, беспричинный страх. Когда он переставал вспоминать, боль отпускала. Эта зависимость удивила и еще больше испугала Татэяма.

Появился врач. Он быстро осмотрел Татэяма и, видимо, остался доволен состоянием больного. Похлопав пациента по руке, он сказал:

— Теперь главное — больше спать. Завтра, я думаю, вы у нас встанете.

Врач отдал необходимые распоряжения. Сестра вскоре вернулась со шприцем в руках. После укола Татэяма немедленно уснул.

Случай с инженером Татэяма раздосадовал Декке. Человек, покушавшийся на самоубийство, всегда вызывает законные подозрения; можно ли ему теперь доверять? В особенности когда речь идет о важнейшем проекте «АВС»? Врачи как будто гарантируют, что умственные способности Татэяма полностью сохранятся. И все же…

Из лаборатории Декке поехал в клуб, где обнаружил Уэнделла Сэнфорда. Руководитель отдела безопасности «АВС» заканчивал партию в бридж. Расставшись с несколькими десятидолларовыми бумажками, он подошел к креслу, в котором расположился Декке.

— Послушайте, Сэнфорд, — сказал ему вице-президент «АВС», — мозги Татэяма принадлежат компании. Они нам сейчас очень нужны. Разузнайте, что там с ним приключилось. Если Татэяма в самом деле покушался на самоубийство, то как бы он не решил попробовать это еще раз. Если у него плохо с сердцем, нам надо знать, сколько он протянет. А если и не то и не другое… Тогда, Сэнфорд, это тем более по вашей части.

Кивнув Сэнфорду, Декке поднялся навстречу Деннисону. Владелец коммерческой радиостанции «Голос Силиконовой долины» обнял за плечи друзей из «АВС» и принялся мягко журить их за то, что они совсем забросили клуб и пренебрегают общением со своими согражданами.

— Я написал письмо в Федеральную комиссию связи с просьбой увеличить мощность станции, — сообщил Деннисон. — Хотелось бы рассчитывать на вашу поддержку. — Он вопросительно посмотрел на Декке.

Вице-президент благожелательно кивнул:

— Мы попросим мэра присоединиться к вашей просьбе.

— А заодно отделу рекламы «АВС» не мешало бы уделять больше внимания «Голосу Силиконовой долины».

Сэнфорд дружески хлопнул Деннисона по плечу.

— Вот парень, а? — восхищенно воскликнул он. — Своего не упустит!

Ровно в половине шестого секретарша выключила внутреннее переговорное устройство, накрыла чехлом электрическую пишущую машинку и попрощалась с Наритака. Представитель «Ямато дэнки» остался один в доме, который одновременно служил ему конторой. Поскольку он был вдовцом, его это устраивало.

В дверь позвонили, Наритака пришлось открыть ее самому. Не слезая с мотоцикла, разносчик протянул ему пакет из аптеки.

Вернувшись в кабинет, Наритака бросил в мусорное ведро присланное ему лекарство, а приложенный к пузырьку рецепт положил на стол и принялся внимательно изучать. По всей видимости, что-то обеспокоило его. Он оделся и вышел из дому. Но машину из гаража не вывел, а только прошелся немного по улице — до ближайшего телефона-автомата. Убедившись, что рядом никого нет, он набрал номер.

Услышав знакомый голос, Наритака недовольно сказал:

— Вы прислали мне не то лекарство. Что случилось?

— Неужели мы ошиблись? Наш друг в больнице.

— Как же теперь быть? Я только вчера с ним разговаривал.

— Он в клинике доктора Надлера. Говорят, что у него был сердечный приступ. Завтра утром вы получите ваше лекарство, вернее, набор лекарств. Надеемся, что, по крайней мере, послезавтра вам станет гораздо лучше.

— Благодарю вас.

Наритака услышал короткие гудки и повесил трубку.

Значит, операция с Татэяма назначена на послезавтра. Японский паспорт для него будет готов завтра.

Наритака собирался вывезти Татэяма в Сан-Франциско на машине. Оттуда, чтобы запутать людей из «АВС», он предполагал вылететь с ним в Торонто, и только потом отправить его в Токио.

Татэяма спал, кода в палату вошел доктор Надлер. Сестра опустила жалюзи на окнах и включила свет. Татэяма заворочался, лицо его исказила гримаса боли.

— Что вы ему давали? — вполголоса спросил Надлер.

— Метилпарафенол, — ответила сестра.

— Теперь введите амиталнатрий, — распорядился Надлер. — Три кубика.

Игла вонзилась в вену, но Татэяма не проснулся.

После инъекции прошло несколько минут. Надлер молча изучал бледное и осунувшееся лицо инженера. По знаку Надлера сестра подхватила Татэяма под мышки и усадила на кровати. Под спину подложила подушки. Голова инженера бессильно свесилась на грудь.

— Инженер Татэяма! — громко сказал Надлер.

Татэяма рывком поднял голову. Глаза его неестественно широко раскрылись. Немигающим взором он уставился на Надлера.

— Инженер Татэяма, запомните мой голос, — так же громко и отчетливо продолжал Надлер. — Вы обязаны рассказать мне всю правду о себе. Отвечайте быстро, не раздумывая. Чего от вас хочет Наритака?

— Он уговаривает меня уехать в Японию, — без промедления ответил Татэяма. Тембр его голоса изменился, стал высоким и вялым. — Он считает, что здесь, в Америке, никто не сумеет оценить мои способности, потому что…

— Инженер Татэяма, — прервал его Надлер. — Вы должны согласиться на предложение Наритака.

— Хорошо.

Надлер посмотрел на часы. «Сыворотка правды» подействовала превосходно. Можно было переходить к следующему этапу.

В полиции Сан-Хосе у Сэнфорда был свой человек. Джон Колб проработал в городском управлении двадцать лет, но не дослужился и до сержантских нашивок. Продвижению по службе мешали отсутствие образования и отвратительный характер. Недостаток средств он восполнял благодаря давнему знакомству с руководителем отдела безопасности «АВС». Этот доход не облагался налогом, и — что еще важнее — о нем не подозревала жена. Колб любил выпить, и жена наивно полагала, что его угощают щедрые Друзья.

Перед ночным дежурством Колб спал до полудня и встретил Сэнфорда в купальном халате и с бутербродом в руке.

— Узнал что-нибудь? — без. предисловий спросил Сэнфорд.

Колб указал Сэнфорду на кресло.

— С клиникой доктора Надлера мы обычно дел не имеем, — начал он. — Никаких подпольных абортов. Никаких наркоманов. Более того, в клинику Надлера людей с улицы никогда не привозят. Он нейрохирург, пациентов для него тщательно отбирают, их совсем немного. Я не могу понять, каким образом ваш Татэяма там оказался. «Скорая» повезла бы его куда угодно, только не в клинику доктора Надлера. Это во-первых. А во-вторых, соседи Татэяма видели, как он утром того дня выходил из дому.

— Следовательно, — заключил Сэнфорд, — нас обманули, сказав, что Татэяма у себя дома покушался на самоубийство.

— Не знаю, — отрезал Колб. — Соседи могли не видеть, как он вернулся домой.

— Нет, здесь что-то не так! В клинике Надлера нам явно солгали. Весь вопрос в том, с какой целью. Так ты полагаешь?

Колб равнодушно пожал плечами:

— Я не горазд разбираться в психологии. Вообще, меня бесят все эти психологи-социалисты, которые болтают насчет преступников. Ей-Богу, с души воротит, когда слышишь, что черномазые воруют оттого, что они лишены прав, или что у них нет работы, или что они ненавидят окружающее общество. Чепуха! Они воруют, потому что хотят иметь деньги.

— Подожди, — поморщился Сэнфорд. — Я подбрасываю тебе десятку-другую в неделю не затем, чтобы ты произносил проповеди. Если кто-то просто хотел обчистить Татэяма, зачем было затевать такую сложную игру?

— Да его никто и не обворовывал, — отозвался Колб. — Кто их знает, что они с ним сделали. — Он наконец дожевал бутерброд и вытер руки о халат. — Может быть, заставили его подписать долговое обязательство или продать дом за бесценок.

— Да кто они? Не врачи же…

— А может, и врачи.

Сэнфорд нахмурился. Колб был опытный полицейский, к его словам следовало прислушаться.

— Татэяма завтра отправят домой, — сообщил Колб. — Самое простое — сразу взять его в оборот. Япошка расколется, даже если его и запугали, — уверенно добавил он.

Сэнфорд кивнул и встал. Свои деньги Колб честно отработал.

Три дня Сакумаса потратил на то, чтобы с картой в руках изучить Сан-Хосе, благо городишко невелик. Никакого внимания на него не обращали — столица Силиконовой долины кишела иностранцами, японцев среди них было хоть отбавляй.

Сакумаса, первый раз оказавшемуся за границей, многое было странно. Американцы казались ему развязными и самоуверенными, и все они походили друг на друга. В толпе Сакумаса чувствовал себя неуютно — окружающие были выше его на голову, а то и на две.

Американцы выглядели сильными и мужественными, но Сакумаса сомневался: таковы ли они на самом деле? В гостиничном лифте он с подозрением рассматривал рослых и загорелых людей, прикидывая на взгляд силу их мышц.

В ресторан Сакумаса не ходил. Опасаясь американской кухни, он привез с собой целую сумку еды. Только пища его предков, считал Сакумаса, может сделать реакцию быстрой, а мускулы крепкими. Три раза в день ему приносили кувшин горячей воды. Сакумаса высыпал в большую чашку концентрат японского супа и заливал его кипятком.

Одетый в кимоно, он сидел на ковре спиной к стене, чтобы одновременно держать в поле зрения дверь и широкое окно. Когда зазвонил телефон, ему пришлось встать.

Неизвестный скороговоркой произнес несколько слов по-японски и повесил трубку.

Сакумаса опять уселся на ковер. Он распечатал целлофановый пакет с кусочками сушеной каракатицы и достал банку пива. Завтра, ровно в восемь часов вечера, он должен стоять на дороге, ведущей из Сан-Хосе в Сан-Франциско. К этому времени все будет готово.

Когда Татэяма проснулся, у кровати дежурила все та же медицинская сестра.

— Как вы себя чувствуете? — с улыбкой спросила она.

— Вполне удовлетворительно.

Сон освежил Татэяма. Головная боль утихла. Он ощущал некоторую слабость, как после тяжелой болезни, но это было естественно.

— Вам нужно умыться и позавтракать, — сказала сестра. — После этого вас примет доктор Надлер. Если результаты осмотра будут хорошими, вас отпустят домой.

— Благодарю, — ответил Татэяма. Он поднялся с койки и, пошатываясь, пошел в ванную комнату. — Это самые приятные слова, которые я слышал за последнее время.

Доктор Надлер просматривал газеты, сидя за письменным столом. В его просторный кабинет, одна стена которого была сплошь уставлена аквариумами, больного ввела сестра. Надлер ознакомился с результатами утренних анализов и остался доволен.

— Ну что же, у медицины больше нет к вам претензий, — сказал он. — Вегетативная нервная система не совсем в порядке, но, даже если я посоветую вам заняться ею, вы вряд ли сделаете это и, в сущности, будете правы. Чем реже обращаешься к врачам, тем здоровее себя чувствуешь.

— Скажите, доктор, — спросил Татэяма, — чем был вызван приступ, из-за которого я потерял сознание? Раньше я никогда не жаловался на сердце.

— Увы, мой дорогой, с годами мы узнаем, что у нас есть сердце, желчный пузырь, двенадцатиперстная кишка и другие внутренние органы, которые вдруг начинают причинять нам неприятности. Болезни появляются без предупреждения, как незваные гости.

Доктор Надлер снял очки и положил их на газету.

— Впрочем, — начал он после паузы, — теперь, когда вы оправились, я должен вам кое-что рассказать. То, что произошло с вами, не было результатом сердечного приступа.

— Не понимаю…

— Отнеситесь к тому, что я сейчас скажу, спокойно, по-мужски.

Татэяма побледнел, сердце его часто забилось. Он опустился на диван. Доктор Надлер внимательно наблюдал за ним.

— Не бойтесь. Ничего страшного не произошло. Дело в том, что вы приняли большую дозу снотворного, почти летальную. Мы с трудом вас откачали. Такие вещи в медицинской практике обычно именуются покушением на самоубийство.

Татэяма был ошеломлен.

— Но я не пользуюсь снотворным, — растерянно произнес он.

— Повторяю, сейчас не о чем беспокоиться, — мягко настаивал Надлер. — Компании «АВС» клиника ничего не сообщила. Все останется между нами. Хочу посоветовать вам только одно: постарайтесь поскорее забыть эту историю. Ваша попытка совершить самоубийство была продиктована не душевным состоянием, а биологическими факторами. Мы провели серию анализов, которые установили, что у вас не хватает серотонина. Это химический элемент, отвечающий за передачу импульсов из головного мозга к нервным клеткам. Неполадки с серотонином, как показали последние исследования, ведут к тяжелым депрессиям и к возникновению си-усидального синдрома. Но вы себя не мучайте. Уже проходят лабораторные испытания лекарственные препараты, стабилизирующие выделение и работу серотонина. Примерно через месяц мы сможем провести вам курс лечения.

— Никогда раньше не слышал ничего подобного, — признался Татэяма.

— Разумеется, не все люди, страдающие нарушениями биохимической системы, покушаются на самоубийство, и не каждый самоубийца страдает нехваткой серотонина. Но в вашем случае…

Доктор Надлер сел на диван рядом с Татэяма.

— Я крайне благодарен вам, доктор, — улыбнулся Татэяма. — Я счастлив, что попал в такие руки…

— Не стоит благодарности, — прервал его Надлер. — Вам необходимо соблюдать несколько несложных правил. Во-первых, не давайте втягивать себя в разговоры о том, что с вами случилось. Во-вторых, не принимайте никаких лекарств без моего разрешения. Я запишу вам свои телефоны — звоните в любое время и из любой точки земного шара. — Последние слова Надлера Татэяма принял за шутку.

После обеда для него вызвали такси. С видимым удовольствием разглядывал он из окна автомобиля знакомые улицы Сан-Хосе и чувствовал, что возвращается к нормальной жизни. Кошмарный сон кончился.

Такси остановилось возле его дома. Почтовый ящик был переполнен. Татэяма достал кучу газет, сунул в карман пришедшие за это время счета. Все крыльцо было уставлено литровыми бутылками с молоком — он, естественно, не мог предупредить своего молочника. Одну из бутылок Татэяма прихватил входя в дом. Когда он захлопнул за собой дверь и включил свет, навстречу ему поднялся Наритака.

— Конечно, «Голос Силиконовой долины» не самая крупная радиостанция в Калифорнии, но и ее более чем скромные масштабы позволяют развернуться умелому человеку, — внушал Деннисон своему помощнику. По части радиотехники тот давал Деннисону сто очков вперед, но как директор не мог с ним конкурировать. Деннисон доверял ему работу на станции лишь в дневные часы, когда число слушателей «Голоса Силиконовой долины» сокращалось до минимума.

— Раньше станция прозябала, — откликнулся его помощник. — Но я никак не могу понять, с какой стати вы променяли Сан-Франциско на наше захолустье?

— В большом городе всегда находится слишком много людей, которые хотят тобой командовать, — засмеялся Деннисон. — С годами это надоедает.

Он посмотрел на часы и пошел в операторскую.

— Ровно шесть, — объявил он. — Можешь отдыхать.

Он уселся в вертящееся кресло, окинув взглядом видавшую виды аппаратуру, проигрыватели под серым войлочным покрывалом, два катушечных магнитофона.

Деннисон прочитал сводку новостей — она была составлена из сообщений информационного агентства «Ассошиэйтед пресс», отредактированных им самим. Затем пустил пятнадцатиминутную музыкальную программу, записанную утром. В Сан-Хосе нашелся чудак меломан, который бесплатно делал эту работу для «Голоса Силиконовой долины». Пальцы Деннисона быстро двигались по пульту управления. Он автоматически подключал кассеты, отвечал на телефонные звонки.

В половине седьмого Деннисон начал читать рекламные объявления. Потом настала очередь программы, подготовленной по совету Декке.

— Много лет назад, на рубеже двадцатого века, президент Теодор Рузвельт назвал Атлантический океан океаном настоящего, а Тихий — океаном будущего. Он оказался прав. Двадцать первый век будет тихоокеанским, — размеренно говорил Деннисон. Дикция у него была безупречная. — Страны Тихоокеанского бассейна будут лидировать почти во всех областях науки и техники. Но на большинстве географических карт, изданных в США, в качестве центра мира фигурирует Атлантическое сообщество, а Тихоокеанское разделено и находится на периферии. К тому же Тихоокеанский бассейн выглядит меньшим, чем он есть на самом деле. Это отражает господствующую в геополитике стратегию, которая напоминает докоперниковскую схему строения Вселенной. Из всех новшеств, появившихся в Тихоокеанском бассейне, самое значительное — революция в микроэлектронике. Она совершается на наших глазах здесь, в Силиконовой долине, и в префектуре Кагосима в Японии.

Засунув руки в карманы теплой куртки, Сакумаса стоял возле пивного бара. Автоматические двери поминутно открывались, впуская и выпуская посетителей. Сакумаса торчал здесь уже добрых полчаса. Взятая напрокат машина стояла поблизости. Мимо него прошли уже не меньше полусотни человек. Но никто из них даже отдаленно не напоминал того, чье описание получил Сакумаса.

Он озабоченно смотрел на часы — времени оставалось все меньше. Наконец из бара вывалился пьяный молодой человек азиатского вида в расстегнутом пиджаке. Он показался Сакумаса подходящим экземпляром. Чтобы как следует рассмотреть его, Сакумаса подошел к нему поближе. Все как будто соответствовало указанным данным. Молодой человек вытащил сигареты и зажигалку. Сакумаса жестом попросил у него закурить. Тот брезгливо протянул японцу сигареты и щелкнул зажигалкой.

В знак благодарности Сакумаса похлопал его по плечу и отошел. Молодой человек ухмыльнулся и, пошатываясь, побрел прочь. Когда он отошел шагов на двадцать, Сакумаса поднял руку. Между пальцами у него был зажат металлический предмет, напоминающий нож для мясорубки. Сакумаса сделал резкое движение. Раздался свист, и молодой человек безмолвно рухнул на асфальт.

Сакумаса подбежал к распростертому на тротуаре безжизненному телу, подхватил его, засунул в багажник, сел за руль и уехал. Все это заняло у него несколько минут.

Валенти поставил машину за два квартала от дома Татэяма. Это было оптимальное расстояние для приема сигналов передающего устройства, установленного ночью в доме японца. Пока инженер находился в клинике доктора Надлера, Валенти «озвучил» все комнаты, кухню и даже ванную. Передающая аппаратура включалась автоматически — от звука голоса. Правда, такие устройства легко обнаруживаются специальным детектором, но Валенти это не беспокоило: вряд ли Наритака придет в голову, что их подслушивают. В том, что Наритака посетит своего подопечного, Валенти не сомневался.

Наритака никак не мог успокоиться. Руки его нервно двигались по столу. На часы он боялся смотреть — время бежало с немыслимой быстротой.

— То, что я предлагаю, — говорил Наритака, — это единственно возможное решение. Если вы с ним не согласитесь, я уже не смогу вас спасти.

Татэяма молча сидел перед ним. Он был бледен и смотрел прямо перед собой.

— Никакой попытки самоубийства не было, — продолжал Наритака. — Вас пытались убить. История со снотворным — миф, «скорая» подобрала вас на улице, по дороге в лабораторию. Врач вам солгал. В этой стране вы вообще не найдете правды. Здесь все ненавидят нас и хотят уничтожить. Поймите, Татэяма-сан: не сумев убить вас сразу, они не остановятся на этом.

— Но почему? Почему им надо меня убить?

— Возможно, в «АВС» не хотят, чтобы вы ехали в Японию.

«Это верно!» — подумал Татэяма. Он попал в ловушку. Уехать в Японию насовсем? Но это вовсе не входило в его планы. В то же время ему вспомнились прозрачные намеки коллег, явно подозревавших его в симпатиях к злейшим конкурентам «АВС» — японским электронным концернам.

Татэяма снова попытался припомнить, что же произошло с ним в тот роковой день, когда он очутился в больнице. Но никак не мог. Ему стало дурно, лоб покрылся испариной, голова заболела.

— Татэяма-сан, — вновь заговорил Наритака, — нужно ехать. Собирайтесь.

Он встал и подошел к инженеру.

— Ну же!

Татэяма покорно поднялся со стула.

— Возьмите с собой только самое необходимое. Соседи не должны видеть вас с чемоданом, — предупредил Наритака.

Он первым вышел на улицу.

Уэнделл Сэнфорд позвонил в гараж, чтобы вывели его машину. Спортивный двухместный «форд» с усиленным мотором был известен каждому охраннику «АВС». Ворота раскрылись без промедления.

Машину Сэнфорда несколько месяцев назад радиофицировали за счет компании. Он сразу же связался с Колбом.

— В доме нашего инженера побывал известный вам Наритака, — доложил Колб. — Только что они вместе вышли и уселись в его автомобиль.

После некоторой паузы Колб добавил:

— Они, несомненно, едут в Сан-Франциско. Вне городской черты я не имею права преследовать их.

— Задержи их, слышишь? — закричал Сэнфорд в микрофон. — Попробуй что-нибудь сделать…

«Наритака хочет увезти инженера в Японию», — решил Сэнфорд. После всего, что с ним приключилось, Татэяма, надо полагать, плохо соображает. К тому же Наритака, вероятно, чем-нибудь ему угрожал. Сэнфорд не сомневался, что убедит Татэяма вернуться. Потом надо будет упрятать инженера подальше. Скажем, поселить его на территории «АВС» под охраной и держать там до тех пор, пока не закончится работа над новым компьютером.

Зрению Сакумаса мог бы позавидовать любой летчик. В наступивших сумерках он тотчас разглядел машину Наритака. За ней — на значительном расстоянии — следовал полицейский автомобиль.

Подойдя к своему «бьюику», Сакумаса включил зажигание. В себе он был уверен, а машина — даже самая совершенная — в решающую минуту могла подвести.

Услышав сзади полицейскую сирену, Наритака удивился. В зеркальце он увидел, что полицейский включил световые маячки и пошел на обгон. Наритака сбросил скорость.

Он не мог понять, почему полицейский приказывал ему остановиться, — на пустынном шоссе он шел с вполне допустимой скоростью. Наритака вообще никогда не нарушал правил дорожного движения.

Развернув машину поперек дороги, Колб подошел к Наритака и попросил предъявить документы. Задача состояла в том, чтобы тянуть время, — Сэнфорд должен был явиться с минуты на минуту.

— В чем дело? — спокойно спросил Наритака.

— Машина принадлежит вам? — спросил Колб.

— Да.

— Я должен убедиться в этом. Сейчас свяжусь с городским управлением.

Не торопясь, Колб обошел машину Наритака и вернулся в свой патрульный автомобиль. Соединившись с дежурным городского управления, он поболтал с ним о том о сем и сказал, что скоро вернется.

Наконец появился «форд» Сэнфорда. Начальник отдела безопасности «АВС» выжал из своей спортивной машины все, на что она была способна. Наритака и Татэяма оба узнали Сэнфорда, но каждый истолковал его появление по-своему.

В следующую минуту произошло то, чего никто не ожидал.

Татэяма распахнул дверцу, выскочил из машины и побежал прочь от этих страшных людей, которых не понимал и боялся.

Наритака растерялся, Колб не знал, что предпринять.

Сэнфорд бросился за инженером. Но Татэяма бежал так быстро, что тот никак не мог его догнать.

Почти бесшумно на шоссе появилась еще одна машина.

Когда она поравнялась с Татэяма, задняя дверца ее раскрылась и, как показалось Сэнфорду и Колбу, инженер нырнул в кабину.

Бежавший во весь опор Сэнфорд резко остановился и, потеряв равновесие, растянулся на мокром после дождя асфальте. Когда он поднялся, машина, увозившая инженера, исчезла за поворотом.

Вернувшись к своему автомобилю, Сэнфорд так рванул его с места, что стрелка тахометра дошла до упора. Наритака проводил его глазами. Представитель компании «Ямато дэнки» свою миссию выполнил. Дальнейшее было в руках Сакумаса.

Уже совсем стемнело. Включив дальний свет и щурясь, когда мимо проскакивала встречная машина, Сэнфорд жал и жал на педаль акселератора. Ему понадобилось всего двадцать минут, чтобы догнать машину с Татэяма.

Валенти снял с головы наушники, бросил их на сиденье и отключил аппаратуру. Он установил подслушивающие устройства не только в доме Татэяма, но и в машине Наритака.

Но теперь от них уже не было никакого толку.

Валенти шел за машиной Сэнфорда, стараясь не отставать от нее. Единственный из участников этой вечерней гонки, он сохранял спокойствие.

Сэнфорд наконец догнал машину с Татэяма и, нарушая все правила, стал обходить ее справа. Валенти опустил стекло и вынул пистолет.

Сэнфорд видел только фигуру водителя. «Куда же девался Татэяма?»

Он уже сравнялся с «бьюиком». Вдруг водитель «бьюика» резко повернул руль вправо и стукнул машину Сэнфорда. Уэнделл чуть не потерял управление и резко затормозил. Его машина пошла юзом и остановилась у обочины. Сэнфорд выскочил из машины с пистолетом в руках. «Бьюик» тоже остановился. Дверца открылась. На асфальт выпрыгнул низкорослый щуплый японец. Сэнфорд смело шагнул вперед и приказал:

— Руки за голову!

Японец стремительно взмахнул правой рукой. В воздухе мелькнула какая-то тень. Лассо захлестнулось вокруг руки Сэнфорда и вырвало из нее пистолет. На секунду Сэнфорд ошеломленно замер. Японец вновь резко взмахнул рукой. Тонкая петля сдавила шею Сэнфорда. Американец рухнул и потерял сознание.

Валенти спрятал пистолет.

— Виртуозная работа, — восхищенно пробормотал он. — Может, этот парень за меня все сделает, а?

Он остановился метрах в ста от спортивного «форда». Сэнфорд лежал неподвижно, затем едва заметно пошевелился. «Бьюик», за рулем которого сидел Сакумаса, исчез.

Валенти с трудом втиснул Сэнфорда в свою машину и взял курс на Сан-Хосе.

Радиостанция «Голос Силиконовой долины» прекращала работу в час ночи. Деннисон уже выключил аппаратуру, когда ему позвонил знакомый полицейский, который обычно информировал его обо всех городских новостях.

— Неподалеку от города только что произошло преступление, — сообщил полицейский. — Неизвестные убили инженера Татэяма из корпорации «АВС».

Еженедельно, по вторникам, в правлении компании «АВС» проводились совещания вице-президентов. Они редко продолжались дольше часа: здесь умели экономить свое и чужое время.

На этот раз докладывал вице-президент, отвечавший за сбыт продукции. Он расположил на столе макет нового рекламного объявления «АВС». На большом белом листе бумаги была изображена обычная подушка со штампом «АВС». Надпись гласила: «Самое большее, что вы можете потребовать от фирмы, обеспечивающей мир информацией, — это возможность спать спокойно. “АВС” выполнит это требование. “АВС” всегда бодрствует».

Вице-президент произнес короткую речь в защиту нового объявления. Однако она не произвела должного впечатления. Макет все же одобрили, но после летального, придирчивого обсуждения. Новое рекламное объявление появится в газетах США, Канады, Западной Европы и Азии (список уже составлен отделом рекламы) и будет повторяться каждые две недели.

Потом слово предоставили вице-президенту Декке.

— Вам уже известно, — начал Декке, — что инженер Татэяма убит. Кто и почему убил его, пока остается загадкой. — Декке передернуло. — Ему отрезали голову и кисти рук, а туловище положили в машину, которую затем подожгли. Голова и руки до сих пор не найдены.

После совещания Декке и Сэнфорд — он уже оправился после пережитого потрясения — вышли вместе.

— Что слышно от наших друзей из ФБР? — спросил вице-президент.

— Полный порядок, — самодовольно ответил Сэнфорд. — Японцы у нас на крючке. Их надо загнать в мышеловку. Теперь это вопрос техники и времени.

— Вот времени-то у нас и нет, — пробурчал Декке. — Историю с Татэяма нам простят только в том случае, если мышеловка захлопнется в ближайшие дни.

Поздно вечером вице-президенту Декке позвонил первый вице-президент «АВС».

— Роджер, вы можете послать меня к черту, пожелать мне сломать шею или вечно гореть в пламени ада, но вам придется срочно приехать в лабораторию.

— Что случилось? — испуганно спросил Декке. Больше всего на свете он боялся пожара: минута — и драгоценных чертежей как не бывало!

— Я предпочел бы не обсуждать это по телефону. Впрочем, не беспокойтесь: с лабораторией все в порядке.

У входа в здание «АВС» автомобилей было значительно больше, чем обычно.

Оказалось, что ознакомиться с работой «АВС» по созданию нового компьютера пожелал начальник управления перспективных исследований министерства обороны.

В кабинете директора лаборатории собралось человек десять. Половина из них сотрудники Пентагона. Первый вице-президент представил Декке гостям.

— Нам нужны принципиально новые компьютеры, — объяснил цель своего приезда в Силиконовую долину начальник управления, — способные с огромной скоростью обрабатывать колоссальное количество информации. Появление новых видов оружия — таких, как беспилотные самолеты или подводные лодки-автоматы, — зависит от создания искусственного интеллекта. Компьютеры пятого поколения понадобятся на поле боя для координации различных систем оружия и управления ракетным огнем. Сейчас в Соединенных Штатах начинается осуществление трех грандиозных программ. Двенадцать ведущих электронных компаний договорились о создании некоммерческого совместного научно-исследовательского центра. Создание центра нарушает антитрестовское законодательство. Однако нами проведена в правительстве необходимая работа. Компании будут освобождены от судебного расследования. Другую программу исследований осуществляют полупроводниковые корпорации. Прежде всего они попытаются отбиться от японцев, которые захватили чуть не весь рынок запоминающих устройств с произвольной выборкой информации. Наконец, своя программа исследования есть и у нашего ведомства. Однако, если «АВС» первой придет к финишу, мы возьмем на себя часть расходов по выпуску и разместим заказы на ваших заводах.

Первый вице-президент «АВС» в изысканных выражениях поблагодарил влиятельного заказчика. Гости в сопровождении хозяев прошли в лабораторию. Всем пришлось переодеться в одежду, принесенную сотрудниками службы безопасности. Декке, смеясь, рассказывал о том, как группа инженеров побывала на авиационном заводе, принадлежащем конкурирующей фирме. Инженеры надели обувь с подошвами, к которым прилипала металлическая стружка. Впоследствии ее можно было подвергнуть анализу…

Помещения лаборатории были разделены двойными пуленепробиваемыми дверями. Чтобы открыть их, следовало набрать код и вложить карточку с личным номером в считывающее устройство микрокомпьютеров. Гостей пропустили и через зону специального контроля — такую же, какие существуют в аэропортах.

Компьютер «АВС» состоял из двухсот пятидесяти тысяч кремниевых микроэлементов, уложенных таким образом, чтобы сократить до минимума расстояния, которые приходится преодолевать электрическим сигналам. Тем самым сокращалось время, необходимое для выполнения операций.

— Компьютеры всегда были немыслимо буквальными машинами, — говорил инженер, не очень ясно представлявший себе объем технических знаний сотрудников Пентагона. — Они повинуются абсолютной тирании бинарных кодов, используемых для выполнения расчетов. Эта буквальность превращает любую однозначную фразу в проблему для машины. Мы надеемся научить машины манипулировать символами и таким образом имитировать разум. Правда, и сейчас мы не очень представляем, как имитировать в машине эмоции, чувства, творческое использование ошибок, умение самостоятельно приобретать знания. Но эти трудности нас не остановят. Создать искусственного человека мы не в состоянии, но наш компьютер пятого поколения сумеет с успехом заменить человека там, где возникает опасность для жизни.

Начальник управления слушал с интересом, Декке скучал: все, над чем ломали головы в лаборатории, было ему давно известно.

— Мы нашли возможность преодолеть еще один недостаток в конструкции ЭВМ. До сих пор компьютеры действуют по простому принципу: центральный обрабатывающий агрегат (процессор) производит расчеты поочередно, закладывая результат в запоминающее устройство, прежде чем перейти к следующему расчету. Такая схема тормозит работу компьютера. Существует другое решение этой проблемы. Наша машина будет иметь огромное количество процессоров со своими собственными запоминающими устройствами. Причем процессоры будут взаимодействовать между собой.

— Эту же идею осуществляют и японцы, — неожиданно заметил один из военных. — Но не в этом суть. Главное, кто раньше решит задачу.

Под конец разговора гости сообщили хозяевам малоприятную новость.

Через месяц японцы выбросят на рынок оперативные запоминающие устройства — важнейший элемент ЭВМ! — такой емкости, какой еще нет у американцев. Подобные запоминающие устройства компания «АВС» планирует выпустить только в середине года. Масштабы потерь, какие понесет «АВС», трудно себе представить: за эти месяцы японцы полностью захватят рынок.

В расчете на то, что новые запоминающие устройства появятся уже в будущем месяце, японская фирма «Ямато дэнки» заключила соглашение с американской компанией «Калифорния семикон-дактор», принадлежащей Фитцсиммонсу.

Фитцсиммонс наладит выпуск запоминающих устройств по японской технологии на своем заводе, который находится здесь же, в Силиконовой долине. Таким образом, «Ямато дэнки» беспрепятственно завоюет американский рынок.

Проводив гостей, первый вице-президент и Декке долго сидели молча.

— У нас осталась, кажется, только одна возможность, — задумчиво произнес вице-президент. — Срочно обратиться в Федеральную торговую комиссию и попытаться блокировать сделку.

Адриан Корт, помощник президента по вопросам национальной безопасности, получил утром короткий меморандум, составленный его аппаратом. В меморандуме содержались сведения о японских капиталовложениях в Соединенных Штатах.

США — объект номер один для японских капиталовложений. За последние год-два японские активы в США резко увеличились, японцы стремятся взять под контроль калифорнийские банки, чтобы упрочить свои позиции на финансовом рынке США и прибрать к рукам торговлю на Дальнем Востоке. Японские банки привлекают низкими процентами для берущих взаймы и высокими процентами для вкладчиков, тем самым подрывая конкурентоспособность американских банков.

Западное побережье США японские концерны намерены превратить в плацдарм для захвата американского рынка. Японские банки скупают американские компании. На заводах, построенных на американской земле руками американских рабочих, производят японские товары. Никакие таможенные ограничения на них не распространяются. С помощью создаваемых в Соединенных Штатах предприятий, говорилось в меморандуме, японцы могут подорвать американскую экономику.

Вопросы экономической политики не входили в компетенцию Адриана Корта. Но все, что касалось японо-американского соперничества, живо интересовало помощника президента. Он знал, что Белый дом и министерство торговли, и Пентагон в отношениях с японцами руководствуются простым принципом: взять как можно больше, дать как можно меньше. От японского правительства требуют «разумного самоограничения» экспорта в США. Японским компаниям предъявляют бесчисленные иски, мешая сбыту их товаров. Министерство торговли США постоянно блокирует заявки японских фирм на покупку новой американской техники и технологии. Зато Пентагон энергично добивается доступа к секретам японской промышленности.

Такую политику Корт считал правильной. Его, как и большинство американцев, задевало, что маленькая Япония имеет гигантское положительное сальдо в торговле с США. Торгово-экономическое соперничество с Японией ныне превратилось в одну из серьезных проблем для Америки.

Корт решил поручить аппарату Совета национальной безопасности рассмотреть вопрос о мерах, которые помогли бы американской промышленности в конкурентной борьбе с японцами.

Сенатор Артур Плиммер охотно принял приглашение первого вице-президента компании «АВС» пообедать вместе. Сенатору было сообщено, что на его предвыборную кампанию «АВС» жертвует двадцать тысяч долларов. Через неделю сенатора ждут в Калифорнии, где ему предстоит выступить перед персоналом «АВС». Гонорар за выступление — десять тысяч долларов. Предусмотрительность компании придала беседе конструктивный характер.

За обедом Плиммер произнес гневную филиппику против экспансии японских монополий. Он с вниманием изучил документ, подготовленный юристами «АВС». Плиммер сразу понял, что ему предлагается беспроигрышное дело. Если он внесет на Капитолийском холме законопроект, требующий, чтобы японские компьютеры, которые продаются в США, содержали американские детали, его репутация только укрепится. Смысл законопроекта ясен: подорвать экспорт в США японских ЭВМ под лозунгом «Создавать рабочие места для американцев».

Вечерний выпуск новостей, передаваемых «Голосом Силиконовой долины», Наритака слушал ежедневно, но нельзя сказать, чтобы особенно внимательно. После новостей Деннисон обычно читал коммерческие объявления, оплаченные местными бизнесменами. Не было ничего удивительного в том, что Наритака напряженно ловил каждое слово и каждую цифру.

Слушая объявления, Наритака делал пометки на листе бумаги.

Когда Деннисон вернулся к политическим новостям, Наритака выключил радио и стал лихорадочно листать Библию. Она всегда лежала на его письменном столе. Это производило благоприятное впечатление на американских посетителей — в разговорах с ними Наритака не забывал упомянуть, что он христианин.

Работа с Библией заняла у Наритака минут пятнадцать. За это время он до половины исписал лист бумаги.

Перечитав то, что у него получилось, Наритака сжег листок в пепельнице и выбросил пепел в мусорное ведро. Одевшись, он спустился в подземный гараж. Надо было съездить в Сан-Франциско, чтобы через японского генерального консула отправить в Токио срочную шифровку.

Федеральная торговая комиссия внезапно отменила голосование по вопросу о совместном проекте «Ямато дэнки» и «Калифорния семикондактор». Члены комиссии желали получить письменное подтверждение того, что проект не нарушает антитрестовское законодательство. Голосование было отложено минимум на два месяца. В качестве предварительного условия члены комиссии потребовали ограничить сбыт японской продукции в Соединенные Штаты и прекратить действие проекта через пять лет.

Это сводило на нет надежды руководства «Ямато дэнки». Необходимо было принять срочные меры против законопроекта, который внес в конгресс сенатор Плиммер.

По дороге в Сан-Франциско Наритака вновь — в который раз! — размышлял о том, кто же из обитателей Силиконовой долины является японским резидентом. Наритака удивляла его поразительная осведомленность. Людей, имеющих доступ к подобной информации, в Силиконовой долине было не так уж много.

Наритака не обижался на то, что ему не раскрывали имя резидента. Он испытывал не обиду, а злорадство: американцы и не подозревали, что под носом у них смело и эффективно действует хорошо законспирированная группа японских разведчиков. И он внутренне подсмеивался над Деннисоном — рекламные объявления были шифрованными сообщениями резидента кадровому разведчику Наритака.

Вскоре после Нового года в Силиконовой долине появился некто Эмсли, человек лет сорока пяти. Знакомясь, он назывался консультантом по бизнесу.

Сняв полдома в Сан-Хосе под контору, Эмсли пригласил на прием всех, кто имел отношение к электронике.

Среди гостей был и Наритака. Ему весьма польстило то, что Эмсли встретил его длинной японской фразой, специально выученной по такому случаю. Через неделю они встретились на другом приеме — его давал Фитцсиммонс, президент набиравшей силу компании «Калифорния семикондактор».

Еще через день-два Наритака позвонил Эмсли в контору и пригласил на ужин. Эмсли принял приглашение с видимым удовольствием. За ужином он с восхищением говорил о Японии, где надеялся побывать в ближайшем будущем.

— Я познакомлю вас со своими друзьями, они покажут вам страну, — пообещал Наритака.

Постепенно их разговоры перешли на сугубо профессиональные темы. Наритака исправно снабжал Эмсли изданными на английском языке буклетами и брошюрами о японской электронике. Эмсли, как выяснилось, располагал широкими связями в американской электронной промышленности. Наритака всякий раз повторял, что очень высоко ценит возможность беседовать с таким человеком, как Эмсли.

— Я обязался подготовить кое-какой материал справочного характера для одного из наших научно-исследовательских институтов, — во время их очередной встречи заметил Наритака. — И крайне нуждаюсь в дополнительных сведениях об обитателях Силиконовой долины.

Эмсли понимающе кивнул. Ободренный его реакцией, Наритака продолжал:

— Разумеется, я понимаю, что такая информация стоит денег, и притом немалых. Но институт располагает достаточными средствами…

Больше они тогда о делах не говорили. А через несколько дней Эмсли, как бы между прочим, сказал, что его профессия, в конце концов, в том и состоит, чтобы давать клиентам советы, сообщать деловые сведения. Он готов помочь Наритака, если условия окажутся подходящими.

Для начала Наритака составил список вопросов вполне невинного характера. Эмсли быстро справился с заданием и сам назвал сумму причитающегося ему гонорара. После того как он взял деньги, Наритака почувствовал себя увереннее.

— Честно говоря, — признался он, — больше всего мой институт интересует положение дел в «АВС». Все-таки именно она определяет положение на рынке. Однако «АВС» держит в секрете не только свои коммерческие и технологические планы, но и вообще все. А ведь мы привыкли учиться у американцев! Насколько я понимаю, «АВС» перекрыла сейчас обычные пути научного обмена из-за боязни промышленного шпионажа. Но так же нельзя! Вот если бы вы, дорогой Эмсли, помогли мне и здесь…

— Что ж, — ответил Эмсли, — об этом стоит подумать.

На самом деле раздумывать ему было не над чем.

Эмсли занимал в ЦРУ важный пост заместителя начальника отдела. Получив непосредственно от директора ЦРУ указание провести специальную операцию в Силиконовой долине, он связался с Федеральным бюро расследований и вместе с Робертом Генри Скоттом подготовил для Наритака ловушку. Японского шпиона следовало взять с поличным — в ту минуту, когда он будет получать от подставного агента секретные сведения об «АВС».

После каждой беседы с Наритака Эмсли отправлял в Лэнгли подробную шифровку с пометкой «Только для директора». С Робертом Генри Скоттом Эмсли каждый день разговаривал по телефону. Роль подставного агента — уходящего на пенсию сотрудника «АВС» — должен был сыграть именно Скотт. Наритака никогда в жизни его не видел.

Выждав несколько дней, Эмсли позвонил представителю «Ямато дэнки» домой. Они встретились в баре в центре Сан-Хосе.

— Вам повезло, — сказал Эмсли. — Я нашел человека, который может рассказать вам все об «АВС». Для вас это настоящий клад.

— Кто же он? — поинтересовался Наритака.

— Мой старый знакомый Эдвард Беннет. Он двадцать лет проработал в «АВС». Примерно столько же времени мы знакомы. Ему пятьдесят пять лет, он выслужил пенсию, но хочет получить работу в «Ямато дэнки» и во имя этого готов раскрыть все секреты «АВС». Последние годы он работал в конструкторском бюро.

Эмсли замолк и выжидательно посмотрел на Наритака. Представитель «Ямато дэнки» задумался.

— Поверьте, это просто счастливый случай, — добавил Эмсли. — Беннет действительно знает все об «АВС». Ему известны даже ее планы относительно компьютера пятого поколения.

Глаза Наритака заблестели. Эмсли понял, что попал в точку.

— Есть одно «но», — озабоченно продолжал он. — Беннету нужно дать срочный ответ. Иначе он предложит свои услуги кому-нибудь другому. Недостатка в заинтересованных лицах, как вы понимаете, не наблюдается…

Наритака прекрасно понял, что имел в виду Эмсли.

Еще в 60-х годах в Силиконовой долине (двадцать пять миль в длину и шесть в ширину) появились оборотистые инженеры-электронщики. Они польстились на имеющиеся здесь огромные запасы обычного песка — кремния, который необходим для изготовления интегральных схем. Теперь в Силиконовой долине обосновались уже шестьсот производителей ЭВМ. Еще добрых две сотни бизнесменов бросились сюда в надежде быстро разбогатеть. Они не стеснялись в методах. За последние пять лет в Силиконовой долине было похищено промышленных секретов на сумму в сто миллионов долларов. Каждый хотел стать миллионером за одну ночь.

— Беннету хлопотать не придется, — продолжал Эмсли. — Ему достаточно зайти в любой бар. Ловкий агент какой-нибудь корпорации тут же отсчитает требуемую сумму наличными.

— Сколько он хочет? — не выдержал Наритака.

Обычная невозмутимость на этот раз изменила ему. Эмсли понял, что японец согласится: «Ямато дэнки» позарез нужно знать, что происходит в «АВС»…

— Миллион долларов наличными и должность консультанта с приличным окладом.

— Он считает, что стоит таких денег?

— Беннет с ходу может предложить вам материалы, относящиеся к компьютерам пятого поколения, а также всю документацию относительно новой приставки к моделям этого года. Когда «АВС» выбросит эту приставку на рынок, вашей индустрии совместимых компьютеров придет конец.

Наритака откинулся в кресле.

Проклятый американец был прав!

Несмотря на все усилия японских производителей, машины «АВС» сохраняли за собой славу мирового стандарта. «Ямато дэнки» по-прежнему получала значительную часть доходов от продажи компьютеров более дешевых, чем американские. Для работы с ними можно было использовать программы «АВС». Такие компьютеры назывались совместимыми. Их охотно покупали, потому что владелец имел возможность сэкономить на программах, стоивших дороже самих машин. Но японские производители нуждались в детальном знании внутренней архитектуры каждой новой модели «АВС». Если «Ямато дэнки» не успеет выйти на рынок со своей новой и дешевой моделью сразу за появлением очередного образца «АВС», она лишится покупателей.

— Ответ нужно дать самое позднее до конца недели, — продолжал между тем Эмсли. — Мое вознаграждение составит всего десять процентов суммы, которая будет уплачена Эдварду Беннету.

Наритака сидел молча.

«Вдруг он испугается и уйдет в кусты? — с тревогой спросил себя Эмсли. — Другой такой случай не скоро представится».

— Не может ли ваш Беннет поехать в Японию? — спросил Наритака. Он все еще не мог принять решения.

— Исключается, — отрезал Эмсли. — Пока Беннет служит в «АВС», его передвижения ограничены. За пределы Силиконовой долины он может выехать только с разрешения компании. Тем более сейчас, когда из-за истории с инженером Татэяма служба безопасности «АВС» начеку. — Назвав имя Татэяма, Эмсли пристально вгляделся в лицо японца, но оно оставалось совершенно спокойным.

— Хорошо, дорогой Эмсли, — приняв наконец решение, начал Наритака, — давайте подумаем, как отправить в Японию документы, которыми располагает Беннет. После того как наши эксперты установят их ценность, мы полностью заплатим вашему знакомому и вознаградим вас за труды. — Наритака поспешил задобрить Эмсли, которого, как он видел, стала уже раздражать его нерешительность.

— Невозможно, — возразил Эмсли. — Документы, стоящие таких денег, Беннет не доверит даже и родному отцу. Ко всему прочему, он же здорово рискует. Если что-нибудь станет известно службе безопасности, его упрячут за решетку. Документы он отдаст только после того, как получит миллион наличными и письменное обещание взять его на работу в «Ямато дэнки».

Наритака развел руками.

— Я не уполномочен единолично принимать такие решения. Для этого требуется время.

— Хорошо. — Эмсли поднялся. — Я уезжаю по делам в Вашингтон. Телеграфируйте мне в отель «Джефферсон». Если в течение трех дней телеграммы от вас не будет, я сообщаю Беннету, что сделка не состоялась.

Прямые телефоны в «АВС» полагались только вице-президентам и руководителям крупнейших отделов. Остальных соединяли с внешним миром телефонистки. Они знали чуть ли не всех сотрудников «АВС» и давали нужный номер, не заглядывая в телефонный справочник, подготовленный управлением связи «АВС». Когда кто-то грубым, хрипловатым голосом спросил мистера Эдварда Беннета, его соединили немедленно.

— Говорит сержант полиции Коллинс. Похоже, что вашу квартиру обворовали. Приедете сами или?..

— Немедленно выезжаю!

Через несколько минут ворота «АВС» раздвинулись, а через тридцать минут Эдвард Беннет был около своего дома и крайне удивился, не увидев во дворе полицейской машины. Квартиру свою он нашел в полном порядке. Никто и не думал на нее покушаться. Беннет позвонил в полицию. Выяснилось, что никакого сержанта Коллинса в городском отделе полиции не знают. Судя по всему, это была злая шутка.

Эмсли действительно снял номер в гостинице «Джефферсон» и провел там три отвратительных дня. Это было шумное место, где толпились самые разные люди — и видные вашингтонские журналисты, и сотрудники администрации, и коммерческие дельцы.

Но столичные знаменитости мало волновали Эмсли. Наритака молчал, и Эмсли боялся, что рыба сорвалась с крючка.

К концу второго дня претенциозно обставленный номер стал раздражать его, а плохо работавшие краны в ванной комнате выводили из себя. «За сто двадцать долларов, которые я плачу за номер, — думал Эмсли, — можно было бы позаботиться о подобных мелочах».

В четверг его настроение окончательно испортилось. Однако вечером, когда он вернулся после прогулки, портье подал ему телеграмму из Сан-Хосе. Наритака был согласен!

Эмсли бегом бросился к лифту и чуть не сбил с ног японца, который попался по дороге. Эмсли не обратил на японца ни малейшего внимания, его интересовали соотечественники этого господина…

Человека, встреченного Эмсли в холле гостиницы «Джефферсон», звали Macao Мацумото. Он торопился на встречу со своим старым знакомым адвокатом Нельсоном Ньюменом.

Бегство из Силиконовой долины Татэяма вспоминал с ужасом. Увидев, что их преследует полиция, он выскочил из машины Наритака и бросился бежать. Сакумаса догнал его и посадил рядом с собой. Еще в Сан-Хосе Наритака показал инженеру фотографию Сакумаса и сказал, что этот человек будет сопровождать его до Токио.

Неподалеку от Сан-Франциско Сакумаса, ничего не объясняя инженеру, вдруг затормозил. Они вышли из машины, и Сакумаса неожиданно сбросил ее под откос. Автомобиль загорелся. Татэяма, не совсем оправившийся после больницы, ошеломленно наблюдал за своим спутником, бесстрастным, как робот. До Сан-Франциско они доехали на такси. В аэропорту инженер получил от Сакумаса паспорт на чужое имя, но с собственной фотографией, и билет до Токио. В самолете они сидели в одном ряду, но Сакумаса не перемолвился с ним ни одним словом.

В Токио Татэяма встречали представители компании «Ямато дэнки». Не дав ему опомниться, повезли в другой аэропорт и отправили на остров Кюсю.

Татэяма был как во сне. Он в Японии! Дышит воздухом родины! Он жадно всматривался в лица людей, с восторженным удивлением разглядывал вывески, рекламные щиты. По пути из аэропорта до центра Токио у Татэяма кружилась голова. Он среди своих! Никто не сможет нанести ему оскорбление, назвав «япошкой», окинув презрительным взглядом его щуплую фигурку типичного азиата. Теперь ему не придется чувствовать себя хуже других, страдать от комплекса неполноценности…

Татэяма поселили в гостинице, номер был оплачен «Ямато дэнки». Сотрудники компании обращались с Татэяма крайне уважительно и всячески опекали его: водили в рестораны, приглашали на прогулки. Потом привели на один из заводов компании, показали цеха. Татэяма сделал несколько замечаний, основываясь на опыте работы «АВС». Его попросили выступить перед инженерно-техническим персоналом. Собралось человек пятьдесят, все вели записи. Татэяма забросали вопросами. В общей сложности он говорил три с половиной часа, испытывая радость оттого, что может принести пользу соотечественникам.

На следующий день Татэяма повезли в конструкторское бюро и тоже попросили выступить. В гостинцу Татэяма вернулся усталый после бесчисленного количества вопросов, которые ему задавались. Проверив его таким образом, люди из «Ямато дэнки» разработали для него жесткое расписание. С самого утра Татэяма везли в штаб-квартиру компании, где специалисты часами расспрашивали его о том, что и как делается в «АВС». Кроме того, он консультировал проекты, разрабатываемые «Ямато дэнки». Вечером Татэяма отправляли в гостиницу. Рабочий день был здесь длиннее, чем в «АВС», и Татэяма уставал больше обычного. Два раза в неделю его возили в массажный салон. Счета исправно оплачивала «Ямато дэнки».

Массажный салон занимал два этажа в похожем на карандаш двадцатиэтажном небоскребе: самое дорогое в Японии — это земля. После массажа Татэяма чувствовал себя заново родившимся и с нетерпением ждал следующего сеанса. Умелые руки массажисток действовали на него благотворно. Во время пятого сеанса он заснул. Продолжая работать правой рукой, массажистка нажала кнопку звонка, вмонтированного в столик рядом с кроватью. В комнату вошел владелец салона Фумио, седой человек в белом халате. Он сделал Татэяма укол. Инженер вздрогнул, но не проснулся. Некоторое время Фумио постоял над ним, глядя на часы, затем Татэяма перевернули на спину. Фумио нагнулся над ним и произнес несколько бессвязных слов на превосходном английском языке.

Татэяма заговорил. Его широко раскрытые глаза ничего не выражали. Голос был, казалось, не его — высокий и вялый. Фумио время от времени задавал вопросы, на которые получал исчерпывающие ответы.

Через двадцать минут язык Татэяма начал заплетаться. Владелец салона забрал свой шприц и удалился.

Когда Татэяма проснулся, он решительно ничего не помнил. Массажистка продолжала трудиться над ним так же прилежно.

В жизни адвоката Нельсона Ньюмена было два периода, связанных с Вашингтоном. В начале 1942 года он приехал в столицу из своего родного штата с твердым намерением сделать политическую карьеру. Первый день в Вашингтоне Ньюмен запомнил на всю жизнь. Прямо с поезда молодой калифорниец направил свои стопы к Капитолию. Сейчас в это нелегко поверить, но тогда будущий помощник президента полагал, что конгресс США представляет собой собрание благородных людей, которые собрались здесь по велению совести и думают только об интересах американского народа.

Процесс избавления от иллюзий прошел у Ньюмена безболезненно и на диво быстро. Через несколько лет он уже работал в аппарате видного сенатора-республиканца. В конгрессе Ньюмен прошел жестокую школу, но она только закалила его.

Сенатор, у которого работал молодой Нельсон Ньюмен, не составлял исключения среди характерных типов современной американской политической истории. Когда он умер, выяснилось, что его полумиллионное состояние выросло на акциях фармацевтических компаний, чьи махинации он покрывал. Сенатору было все равно, чем ему платили: деньгами, виски или женщинами. Все, что ему нравилось, он считал возможным делать за казенный счет и удивлялся, когда его в этом уличали.

Ньюмен сумел оказать сенатору несколько личных услуг, что не прошло незамеченным. Выпив, сенатор превращался в отвратительного брюзгу, тиранил секретарей и помощников, но Ньюмена не трогал.

Благодаря хорошим отношениям с сенатором Ньюмен поднялся на следующую ступень в аппарате конгресса. Лоббисты, которые хотели заручиться голосом сенатора, обращались к Ньюмену. Разумеется, не забывая, что за это надо платить. Сколько бы комиссий по этике и морали ни назначалось, люди на Капитолийском холме хотели денег, и деньги текли к ним полноводной рекой. Кое-что перепадало и Нельсону Ньюмену. Как многие провинциалы, почувствовавшие запах хорошей кухни, он заразился типично вашингтонской болезнью: прогрессирующим аппетитом. Он хотел власти, денег, развлечений, женщин.

Скоро он убедился, что на девятнадцать тысяч долларов, которые платили в конгрессе, прожить невозможно. Его друзья были несравненно богаче. Самолюбие Ньюмена страдало. Он стал соглашаться на финансовые сделки с лоббистами. Ему охотно открывали кредит — он был нужен. Благодаря широким знакомствам в Капитолии Ньюмен мог посоветовать, куда вложить деньги, какие акции купить, мог назвать участок земли, который скоро повысится в цене, поскольку там собираются проложить дорогу, построить жилые дома или военную базу.

Особенно хорошо Ньюмену платили за голоса сенаторов. Чтобы сенаторы голосовали за их проекты, лоббисты не скупились на подарки. Это рассматривалось обеими сторонами как обычная финансовая операция. Деньги вкладывались ради получения прибыли, как в любом бизнесе.

Однако все имеет свою оборотную сторону. После нескольких лет преуспевания на Капитолийском холме Нельсон Ньюмен почуял, что его финансовая деятельность стала слишком заметной. Такая популярность сулила в недалеком будущем малоприятные беседы в кабинете окружного прокурора. Ньюмен счел разумным на время исчезнуть из Вашингтона. Он вернулся в Калифорнию и занялся адвокатской практикой. Так закончился первый период его вашингтонской деятельности.

Второй период начался, когда Ньюмен приехал в Вашингтон вместе с нынешним президентом Соединенных Штатов, с которым он познакомился на раннем этапе его политической карьеры. На этот раз ему удалось занять в цокольном этаже Белого дома кабинет помощника президента по вопросам национальной безопасности. Однако, несмотря на личные заслуги перед президентом, на этом посту Ньюмен не удержался. Оказалось, что он долгие годы работал на японские корпорации — это обстоятельство вызвало в высших правительственных кругах активное недовольство. Непатриотическая симпатия Ньюмена к конкурентам могущественных хозяев Силиконовой долины стоила ему должности.

Нельсон Ньюмен нашел в себе силы отнестись к случившемуся философски. Вернувшись к своей специальности адвоката, он сохранил дружеские связи в Капитолии и Белом доме, а в случае необходимости мог рассчитывать и на поддержку президента. Статус его в глазах клиентов бы по-прежнему высок.

Macao Мацумото — старого приятеля Нельсона Ньюмена — хорошо знали в деловом мире Соединенных Штатов. Американские бизнесмены, стремившиеся установить деловые контакты с японскими промышленниками, обращались к нему за помощью. В свою очередь, руководители японских фирм, приезжавшие в Штаты, знали, что Мацумото сведет их с нужными людьми, поможет найти партнера, устроит выгодную сделку. Размер комиссионных он, как правило, устанавливал заранее, и еще не было случая, чтобы кто-нибудь из его клиентов нашел цену непомерно высокой: Мацумото всегда добивался успеха.

На этот раз Мацумото пришел к Ньюмену по поручению «Ямато дэнки». Давние друзья и деловые партнеры встретились в гостинице «Джефферсон».

— Боюсь, что слишком поздно, — сказал Ньюмен, когда Мацумото изложил просьбу «Ямато дэнки». — Законопроект уже внесен. Я плохо представляю себе, кто может остановить его прохождение через обе палаты конгресса. Такие акции обычно пользуются широкой поддержкой. Вспомните законопроект против импорта японских автомобилей.

— Дорогой Ньюмен, — вкрадчиво заверил Мацумото. — «Ямато дэнки» готова на любые расходы.

— Что ж, — после некоторого раздумья ответил Ньюмен. — Я попробую. Единственный человек, который может помочь, — сенатор Плиммер.

— Но он же сам и внес это законопроект! — воскликнул Мацумото.

— Вот именно, — последовал ответ.

Эмсли позвонил Сэнфорду на службу.

— Встреча с Наритака назначена на завтра, — без предисловий сообщил он.

— У меня все готово. — немедленно откликнулся Сэнфорд.

Встреча Эмсли и специального агента ФБР Роберта Генри Скотта с представителем «Ямато дэнки» должна была состояться в конторе Эмсли. По указанию Скотта в конторе установили систему скрытой видео-и звукозаписи.

— Будьте все время в пределах досягаемости, — предупредил Эмсли Сэнфорду. — Я буду сообщать вам о ходе событий. Скотт тоже на месте и ждет вестей из Вашингтона.

Клуб «Кворум» находится в вашингтонском отеле «Кэролл армс». Здесь обычно собираются законодатели, лоббисты, сотрудники аппарата конгресса.

В «Кворуме» Нельсон Ньюмен отыскал помощника сенатора Плиммера. После короткой беседы помощник подошел к телефону и предупредил сенатора о том, что его собирается навестить адвокат Нельсон Ньюмен.

Ньюмен отправился в конгресс.

Сенатор даже не попытался скрыть, что эта встреча не доставила ему особого удовольствия. Но Ньюмен, не ожидая приглашения, спокойно уселся в кресло и прямо изложил просьбу японцев.

— Друг мой, — ответил сенатор. — У меня нет ни капли сочувствия к этим косоглазым бандитам. Почему, спрашивается, они должны находиться в лучшем положении, чем американские компании, которые вообще не могут прорваться на японский рынок? Впрочем, — без малейшего промедления добавил он, — если вы доверяете людям, с которыми имеете дело, передайте им: это будет стоить полмиллиона.

Ньюмен опешил. Честно говоря, он и сам не очень верил в успех своего предприятия.

— Сенатор, — невольно вырвалось у Ньюмена, — вы действительно можете остановить законопроект на этой стадии?

— Машина уже запущена, — отозвался сенатор. — Мне придется воевать с мощным аппаратом. Учтите: кроме меня, вы никого не найдете. И я хочу получить деньги наличными.

Эмсли вернулся из Вашингтона в Сан-Хосе и сразу же стал звонить Скотту. Последнему предстояло сыграть роль Эдварда Беннета — сотрудника «АВС», выходящего на пенсию и готового продать японцам важные секреты своей компании. Роль эта была нелегкой — опытный Наритака мог сразу понять, что Скотт не разбирается в электронике. Поэтому Скотт — Беннет должен был появиться в самую последнюю минуту, когда Эмсли и Наритака окончательно договорятся о сумме, которую «Ямато дэнки» готова заплатить за тайны «АВС».

Затем Эмсли позвонил представителю «Ямато дэнки».

Встреча была назначена на восемь часов вечера.

Опустив трубку, Наритака сразу же набрал другой номер.

— Пожалуйста, — сказал он, дождавшись ответа, — я хотел бы еще раз заказать лекарство, которое было выписано мне на прошлой неделе. Номер рецепта — 227.

— Хорошо, я все записал, — ответили ему. — Мы немедленно приготовим для вас еще одну порцию и пришлем. Постоянные клиенты аптеки — предмет нашей особой заботы.

Владелец аптеки перебрался сюда с Гавайских островов лет пять назад. Говорили, что он сам и его помощник связаны с японской мафией — якудза. В глазах Наритака это свидетельство об их надежности: такие люди умеют молчать.

Теперь Наритака должен был ждать инструкций от резидента. Ему не удалось посидеть спокойно и четверти часа. Раздался новый звонок. С Наритака немедленно хотел встретиться встревоженный президент фирмы «Калифорния семикондактор».

Представителю «Ямато дэнки» пришлось поехать к Фитцсиммонсу, который только что получил телеграмму от своего вашингтонского адвоката. Было похоже, что сделке между «Калифорния семикондактор» и «Ямато дэнки» не суждено осуществиться. Федеральная торговая комиссия сначала отложила рассмотрение вопроса о создании двумя фирмами совместного предприятия на американской земле. Теперь же она намеревалась вовсе блокировать сделку.

— Чем закончились ваши переговоры с сенатором? — спросил Фитцсиммонс.

— Он запросил полмиллиона, — возмущенно сказал Наритака. — Это уж слишком.

— Ничего не слишком, — спокойно отозвался Фитцсиммонс. — Такое вознаграждение равноценно услуге, которую он может нам оказать. Ему же, конечно, известен масштаб наших будущих прибылей.

— Но сенатор требует эту сумму наличными, — стоял на своем Наритака.

— Это действительно не так просто, — Фитцсиммонс задумался. — Но мы найдем выход. Половину расходов я беру на себя. У меня есть бухгалтер — специалист по таким фокусам. Он положит на стол двести пятьдесят тысяч так, что никакой финансовый контроль не подкопается.

Наритака понял: Фитцсиммонс уже решил, что игра стоит свеч.

В шесть тридцать Уэнделл Сэнфорд по просьбе специального агента Скотта еще раз побывал в конторе, снятой Эмсли. Видеоаппаратура работала прекрасно. Сам Сэнфорд и два сотрудника ФБР собирались расположиться в соседней квартире, куда были выведены мониторы. Это давало возможность следить за ходом переговоров. Японец будет арестован, как только он согласится купить секреты «АВС», то есть совершит деяние, преследуемое в уголовном порядке.

Без пятнадцати семь Сэнфорда вызвал вице-президент Декке. Он отдал шефу отдела безопасности «АВС» распоряжения, о которых не должны были знать ни Эмсли ни Скотт.

В десять минут восьмого вместительный «шевроле», набитый сотрудниками ФБР, заехал за Сэнфордом в штаб-квартиру «АВС». Эмсли и Скотт нервничали, но им пришлось минут пять молча терпеть, пока Сэнфорд, светски улыбаясь, беседовал с Деннисоном. Владелец радиостанции «Голос Силиконовой долины» был частым гостем в «АВС». Первая передача, посвященная технической войне между Японией и США, вышла в эфир на прошлой неделе и оживленно комментировалась обитателями Силиконовой долины.

В двадцать пять минут восьмого Эмсли подвез к своей конторе Скотта, Сэнфорда и двух сотрудников ФБР, вооруженных автоматами. Сам он отправился за Наритака.

Фитцсиммонс в конце концов переубедил Наритака. Если сенатор Плиммер берется блокировать законопроект, который может сорвать сделку между «Ямато дэнки» и «Калифорния семикондак-тор», заплатить сенатору полмиллиона долларов, безусловно, имеет смысл.

Теперь спешил уже Наритака. Он предложил, чтобы Фитцсиммонс немедленно отправился в Вашингтон и повез с собой деньги для сенатора Плиммера. Прямо из кабинета Фитцсиммонса Наритака позвонил в Вашингтон Macao Мацумото и предупредил его о приезде президента компании «Калифорния семикондактор».

Переговоры Фитцсиммонса и Наритака затянулись до половины восьмого. Выходя из кабинета Фитцсиммонса, Наритака с тревогой подумал, что не получил никаких инструкций от резидента. Да и как он мог их получить, если его все время не было на месте?

Когда Наритака подъехал к своему дому, Эмсли уже ждал его.

Так и не заглянув к себе, Наритака пересел в «шевроле». Он не чувствовал опасности и не заметил сотрудников ФБР, наблюдавших за его домом. Из-за того, что он задержался у Фитцсиммонса, до него не дошло короткое послание от резидента — сигнал тревоги.

Японский резидент знал Беннета в лицо. Последние дни он следил за ним и выяснил, что Беннета положили в больницу с прободением язвы желудка. Следовательно, на встречу с Наритака Беннет прийти никак не мог.

Понимая, что сигнал тревоги до Наритака не дошел, японский резидент с бессильной злобой наблюдал за тем, как захлопывалась ловушка, в которую заманили Наритака.

Вице-президент Роджер Декке не мог вспомнить, где и когда он впервые познакомился с Фитцсиммонсом, два года назад основавшим компанию по производству полупроводников. Владелец «Калифорния семикондактор» оказался на редкость удачливым бизнесменом. Компания росла как на дрожжах. Еще год назад в «АВС» никто и не знал о ее существовании, а теперь «Калифорния семикондактор» стала опасным конкурентом «АВС». Небольшие фирмы обычно не выдерживали соревнования с концернами типа «АВС» и неминуемо разорялись. Фитцсиммонс, напротив, преуспевал. Ему явно помогали японцы, в конце концов понял Декке. Если теперь «Ямато дэнки» удастся заключить сделку с Фитцсиммонсом и утвердиться на американской земле, «АВС» может и не выстоять…

С Фитцсиммонсом Декке учился два семестра в Беркли. Вице-президент «АВС» отчетливо помнил лучшего университетского игрока в бейсбол, компанейского парня, всеобщего любимца — таков был тогда Фитцсиммонс. Окончить курс в Беркли помешал ему единственный недостаток — Фитцсиммонс был начисто лишен способностей к электронике…

Как получилось, что Фитцсиммонс занялся полупроводниковым бизнесом, оставалось для Декке загадкой. Опыт «АВС» научил ее руководителей: и на административные посты надо подбирать людей, отлично разбирающихся в компьютерной технике. Сам Декке получил пост вице-президента после того, как в «АВС» сменился весь аппарат управления. Прежний директорат компании недооценил значение интегральных схем. В результате «АВС» отстала от конкурентов. Чтобы наверстать упущенное время, компании понадобилось четыре года и пять миллионов долларов. Новые руководители не пожалели денег на то, чтобы переманить к себе лучших специалистов, работавших у тех конкурентов, которые уже приступили к разработке интегральных схем. Тогда «АВС» выиграла битву и первой создала компьютеры третьего поколения.

Но в бизнесе былые заслуги не засчитываются. Если «АВС» не удастся повторить успех, Декке и другим вице-президентам придется распрощаться со своими креслами. Впрочем, теперь Декке более чем когда бы то ни было верил в победу над японцами. Когда представитель «Ямато дэнки» будет арестован, это нанесет японскому электронному бизнесу сильнейший удар. От него японцы не скоро оправятся. Деловая их репутация будет подорвана на долгие годы.

Вообще говоря, торговля промышленными секретами в Силиконовой долине — обычная вещь. Если бы ФБР разоблачило все компании, занимающиеся промышленным шпионажем, в тюрьме оказались бы директора большинства из пятисот ведущих американских компаний, числящихся в журнале «Форчун». Но фирмы, пострадавшие от воровства, предпочитали помалкивать об этом. Во-первых, кому охота расписываться в собственной беспомощности? А во-вторых, в ходе судебного процесса экспертам, доказывающим приоритет своей компании, пришлось бы раскрыть и другие, не менее важные технологические секреты. Таким образом, пострадавшая компания рисковала понести двойной ущерб.

— Беннет сейчас придет, — заверил японца Эмсли. — Он должен позаботиться о своей безопасности, а тем самым и о безопасности всего нашего предприятия. Я уполномочен вести любые переговоры от его имени.

— Хорошо, — согласился Наритака, — но прежде всего я должен убедиться, что информация, которой он располагает, представляет для нас интерес.

— Что ж, вы правы. — Эмсли достал несколько бумаг и положил на стол. — Это первая порция документов, которая может быть передана вам сегодня.

Документы были подлинные: по указанию вице-президента Декке лаборатория, где создавались суперкомпьютеры, предоставила одну из своих разработок.

Эмсли внимательно наблюдал за японцем. Пять страничек машинописного текста Наритака читал минут тридцать. Эмсли извелся, представляя, что испытывают сейчас Скотт и Сэнфорд, сидящие в соседней квартире.

Наконец Наритака закончил чтение.

— Нам нужен весь комплекс материалов, — сказал он. Лицо его ничего не выражало. — Беннет сумеет их достать?

— Это в немалой степени зависит от вас, — усмехнулся Эмсли. — Если вы примете его условия…

Раздался долгожданный звонок.

Эмсли открыл дверь, впустил Роберта Генри Скотта и представил его Наритака:

— Эдвард Беннет из компании «АВС».

Опасаясь узкоспециальных вопросов, Скотт сразу предупредил, что у него очень мало времени и что он хотел бы незамедлительно обсудить предлагаемые условия. Наритака кивком выразил согласие.

— Если разрешите, — начал Скотт, — сначала я изложу свои условия. Вам предоставляются все разработки нового суперкомпьютера и основная документация, касающаяся ЭВМ пятого поколения. Вы платите мне пятьсот тысяч долларов наличными. Такова секретная часть нашего соглашения. Чем меньше людей будет знать о ней, тем лучше для всех нас. Официально же мы поступаем так: через месяц я ухожу на пенсию. Вы берете меня консультантом в «Ямато дэнки». Служба безопасности «АВС» не помешает вынести за пределы компании все ее секреты, хранящиеся у меня в голове. В качестве консультанта «Ямато дэнки» я намерен проработать пять лет, после чего удалюсь на покой. Что вы на это скажете?

Наритака долго молчал. Принципиальное согласие на условия Беннета было дано президентом «Ямато дэнки». Но Наритака должен был в последний раз удостовериться в том, что компания не совершает ошибки. Личность Беннета была проверена самим резидентом: он действительно служил в «АВС», имел доступ к секретной документации и собирался на пенсию. По мнению коллег, отличался крайней жадностью — качество, немаловажное в данном случае. Конечно, американец заломил огромную цену, но Фитцсиммонс был прав — дело того стоило. Уже те пять страничек, которые Эмсли передал ему сегодня, представляли большую ценность для «Ямато дэнки».

— Мы согласны, — коротко сказал Наритака.

Мацумото дождался Фитцсиммонса. Получив от него чемоданчик с деньгами для сенатора Плиммера, поехал к Ньюмену.

Адвокат только что вернулся от врача. Бессонница и тяжелые мигрени не давали ему покоя. Беседа с невропатологом не принесла облегчения. Ньюмен порицал врача за корыстолюбие.

— Я плачу достаточно денег, чтобы рассчитывать на внимание с его стороны. Но, слушая меня, он подумает о том, сколько еще больных сумеет принять сегодня. Если бы я так работал, ни один стоящий клиент не пожелал бы иметь со мной дело.

Мацумото поспешил успокоить старого друга и передал ему деньги, привезенные из Силиконовой долины. В этот поздний час в Капитолии не было никого, кроме дежурных полицейских. Но многоопытный Ньюмен знал, где обретается помощник сенатора Плиммера.

Этот бойкий молодой человек, обладавший помимо степени доктора философии множеством более важных для вашингтонской жизни достоинств, приехал вместе с сенатором из Невады и быстро освоился в новой обстановке. Не будь он помощником могущественного сенатора — полиция уже давно заинтересовалась бы им.

Ньюмен, недолго думая, отправился в один из баров, где помощник Плиммера болтал со своими приятелями — такими же перспективными молодыми людьми, как он сам. Ньюмен вручил помощнику сенатора чемоданчик, в котором было сто тысяч долларов, — затребованный Плиммером аванс.

— Надеюсь, вы передадите это сенатору вместе с добрыми пожеланиями от его друзей.

Помощник Плиммера кивнул, без лишних разговоров взял чемоданчик и продолжал беседовать со своими приятелями.

Еще двадцать пять тысяч долларов Ньюмен по рекомендации Плиммера должен был вручить секретарю сенатской комиссии, которая рассматривала законопроект. К секретарю Ньюмен поехал домой и без свидетелей передал ему деньги. Они молча обменялись рукопожатиями. Секретарь сенатской комиссии не без облегчения увидел, что дверь за Ньюменом закрылась.

Мацумото позвонил Фитцсиммонсу и сообщил, что Плиммер твердо обещал воспрепятствовать прохождению законопроекта в конгрессе. Таким образом, теперь ничто не мешало Федеральной торговой комиссии рассмотреть соглашение между «Ямато дэнки» и «Калифорния семикондактор» и утвердить его.

Повесив трубку после разговора с Мацумото, Фитцсиммонс прислушался к очередному выпуску последних новостей и не поверил своим ушам. Агенты ФБР арестовали в Сан-Хосе японца Наритака — представителя компании «Ямато дэнки».

В полночь телевизионная компания Эн-би-си показала кадры, которые впоследствии обошли всю мировую прессу: агенты Федерального бюро расследований с автоматами в руках конвоируют арестованного японца.

Квитанция, которую Наритака показал мнимому Беннету, подтверждала, что четыреста тысяч долларов переведены нынешним утром на его банковский счет. Остальные деньги будут внесены после того, как Наритака получит сведения о компьютерах пятого поколения.

Едва Наритака успел спрятать в карман документы компании «АВС», переданные ему мнимым Беннетом, тот мгновенно достал удостоверение специального агента ФБР Роберта Генри Скотта. Тотчас появились Сэнфорд и вооруженные сотрудники ФБР. На ошеломленного японца надели наручники и вывели его из дома.

Тем временем Сэнфорд, выполняя указание Декке, позвонил на телевидение и в редакции газет. Журналисты примчались как на пожар и успели запечатлеть мертвенно-бледную физиономию японца, который еще не до конца понял, что с ним произошло.

Специальный агент Скотт был немало удивлен появлением журналистов. Он не собирался раньше времени предавать эту историю гласности и в энергичных выражениях выразил Сэнфорду свое недовольство. Шеф отдела безопасности «АВС» не стал оправдываться. То был его звездный час! Еще две недели назад он и не мечтал о такой развязке. Теперь он пришел к выводу, что американцы переоценивают японцев; конечно, они хитры и коварны, как все азиаты, но вовсе не так умны, как полагают в Силиконовой долине…

Декке долго не ложился спать, чтобы полюбоваться сценой ареста по телевидению. Он узнал Наритака, Скотта и Сэнфорда. Рядом с ними был еще один высокий господин, вероятно, Эмсли из Вашингтона — тот, который снял дом под конторское помещение фиктивной консультантской фирмы «Эмсли ассошиэйтс».

Успех был полным! Теперь инженеры «АВС» могут спокойно работать. Никто не посягнет на их секреты.

О том, что Наритака арестован, Ник Татэяма узнал в конструкторском бюро «Ямато дэнки». Он работал с инженерами, сводившими воедино проект нового суперкомпьютера. Неожиданное известие так поразило всех, что в конструкторском бюро прекратили работу и включили телевизор. Американский корреспондент Эн-эйч-кэй показал интервью начальника уголовного отдела прокуратуры Сан-Франциско. Министерство юстиции США официально обвинило работников японской компании «Ямато дэнки» в промышленном шпионаже. Один японец уже арестован. Выданы ордера на арест еще шестерых служащих компании, находящихся в Японии, — как полагают, они санкционировали попытку похитить секреты «АВС».

Прокурор Сан-Франциско, со скептической миной продолжал корреспондент Эн-эйч-кэй, отрицал, что обвинения против японцев призваны оказать давление на Токио и заставить японское правительство пойти на уступки в торгово-экономических отношениях. Он сказал, что между расследованием противозаконной деятельности служащих «Ямато дэнки» и ведущимися сейчас двусторонними переговорами нет решительно никакой связи.

Узнав об аресте Наритака, Татэяма испугался. Нервы у него были вконец расстроены. Он держался только благодаря лечебному массажу и транквилизаторам, которые принимал во всевозрастающих дозах. Сначала он думал, что чувствует себя так плохо из-за разницы во времени между Америкой и Японией. Прошли две-три недели, но он не чувствовал себя лучше. Ничего опасного для здоровья врачи у него не находили, но душевное состояние его становилось все более угнетенным. Переезд на родину не принес ему счастья.

Внешне он был таким же, как все. Но от других японцев его отгораживала прочная стена недоверия к нисэю, японцу второго поколения, родившемуся в Америке. Чем это отличалось от расовой ненависти белых американцев?

За те недели, что Татэяма уже провел в Японии, ни один из окружавших его людей не проявил к нему ни малейшего внимания, не поговорил с ним по-человечески. В «Ямато дэнки» спешили получить от инженера как можно больше сведений, но относились к нему с плохо скрытой брезгливостью. Японское общество оказалось еще более кастовым и иерархическим, чем американское. Люди, бежавшие из Японии в трудное для страны время и вернувшиеся, когда страна стала второй державой в мире свободного предпринимательства, не могли рассчитывать на уважение к себе. Татэяма предполагал, что ему удастся продолжить работу над компьютерами пятого поколения, вести самостоятельные исследования. В правлении «Ямато дэнки» быстро развеяли его иллюзии: ему предстояло всего лишь консультировать инженеров компании, делиться с ними американским опытом. Вообще, вся его ценность сводилась к тому, что он знал секреты «АВС»…

Когда по телевидению сообщили об аресте представителя «Ямато дэнки» в Силиконовой долине, Татэяма почувствовал на себе враждебные взгляды японских инженеров. Он хотел выйти из комнаты, но подумал, что это может выглядеть демонстративным, и остался, проклиная себя за трусость.

Победа была полной! ФБР преподнесло неприятнейший сюрприз японскому деловому миру. Японское правительство теперь отбивалось от требований Вашингтона открыть рынок для американских товаров (в том числе для компьютерной техники) и тем самым уменьшить фантастический торговый дефицит США. Японские официальные лица поспешили заявить, что речь идет о проблемах частных компаний и что к межгосударственным связям скандал в Силиконовой долине никакого отношения не имеет. Однако американские газеты писали, что после этого скандала создается впечатление, будто успехи Японии достигнуты путем технологического воровства. Вся промышленная Америка так или иначе демонстрировала свою признательность Федеральному бюро расследований и компании «АВС». Арест представителя «Ямато дэнки» повлек за собой и другие, менее значительные последствия: помощник директора ФБР сообщил на пресс-конференции в Вашингтоне, что «АВС» получит контракт в семнадцать миллионов долларов на обновление компьютерного хозяйства бюро расследований. При этом директор ФБР отказался от более выгодного предложения компании «Калифорния семикондактор». Одновременно «Ямато дэнки» объявила, что откладывает из-за истории с «АВС» выпуск нового суперкомпьютера стоимостью в десять миллионов долларов. Газеты Соединенных Штатов высказывали предположение, что суперкомпьютер был построен на основе секретов, похищенных у американской компании. Несколько японских университетов и исследовательских центров, планировавших закупить этот компьютер, аннулировали заказы и обратились в представительство «АВС» в Токио.

Когда Уэнделл Сэнфорд вошел в кабинет вице-президента, Декке встретил его приветливо и предложил выпить. Декке не очень-то любил Сэнфорда, но теперь они были победителями, и грешно было не радоваться. Пребывая в радужном настроении, Декке не сразу заметил, что начальник отдела безопасности «АВС» мрачнее тучи. Сэнфорд уселся в кресло, взял стакан, долго разглядывал его на свет, потом, даже не пригубив, поставил на стол.

— Татэяма жив, — очень тихо произнес он. Декке сдвинул брови.

— Но ведь он же сгорел в машине! Были похороны…

— Татэяма жив, — настойчиво повторил Сэнфорд. — Он у японцев. Работает в «Ямато дэнки».

Фумио, владелец массажного салона, куда дважды в неделю привозили Ника Татэяма, был завербованным агентом ЦРУ. По образованию врач-психоаналитик, он работал в провинциальном университете префектуры Кагосима, не надеясь на сколько-нибудь обширную частную практику. Его приметил один из агентов Аадетто. После нескольких встреч дал ему как бы взаймы некоторую сумму на постройку собственного дома — на то, о чем мечтает каждый японец. Потом предложил постоянное вознаграждение — в обмен на услуги определенного рода. Фумио согласился. Когда Аадетто включили в работу с Татэяма, он предложил использовать врача. В Лэнгли это одобрили. Фумио получил порядочные деньги, охотно расстался с университетом и открыл массажный салон.

Помощники Фумио быстро привыкли, что с инженером Татэяма хозяин занимается сам. Должно быть, это объяснялось особым уважением к компании «Ямато дэнки»: ее сотрудники всех рангов стали постоянными посетителями салона.

Перед тем как салон был открыт, Финниган прислал из Токио специалиста по радиотехнике, который оборудовал несколько кабинетов звукозаписывающей аппаратурой. Владелец салона обязан был составлять подробные досье на каждого своего клиента из «Ямато дэнки».

Работа над этими досье занимала у Фумио основную часть рабочего дня. Опытному психоаналитику не стоило особого труда завязывать разговоры со своими пациентами — давно замечено, что большинство людей охотно и подолгу беседуют с врачами. Прослушивая затем магнитофонную пленку, Фумио делал необходимые записи. Донесения, составленные в невинной на первый взгляд форме рассказа о близком знакомом, он отсылал в Токио в обычном почтовом конверте.

Эта рутинная работа не требовала особых затрат душевной энергии. Над Татэяма так хорошо потрудились, что инженер мгновенно впадал в гипнотический сон. Врачу сообщили список лекарств и порядок их использования. Пентонал натрий, риталин, ацетилхолин — все эти препараты передал ему сам Финниган. Всецело подчиняясь инструкции, составленной опытным и знающим специалистом, Фумио без всякого труда добивался нужного эффекта.

После каждого сеанса с инженером Татэяма владелец салона проводил несколько часов за письменным столом, записывая непонятные ему слова, выражения и формулы. Посылать по почте кассеты для магнитофона было опасно, да и отправлять каждый раз на Кюсю курьера Ладетто боялся. Письмо, брошенное утром в почтовый ящик, на следующий день приходило в Токио на адрес супружеской пары, ежемесячно прибавлявшей к пенсии вознаграждение от ЦРУ. Ладетто забирал письма и вез в посольство. Он наскоро просматривал запись беседы, потом ее перепечатывали на стандартном бланке, и Ладетто спускался к шифровальщику.

Первое время телеграммы обрабатывал младший шифровальщик, спешно присланный из Вашингтона в помощь Эндикоту. Новое место службы вызвало у него прилив энтузиазма, и он безропотно передавал вне очереди депеши, пестревшие неизвестными ему терминами. Когда такая телеграмма впервые попалась Тому Эндикоту, он не выдержал и, как только Ладетто вышел, дал себе волю и высказал все, что он думает об этом человеке, который вечно сует свои телеграммы вне очереди.

Плохое настроение не покинуло Эндикота и после дежурства. По дороге домой он опять остановился у магазина «сэбан-эрэбан». Вкусы его по-прежнему не ограничивались скромным ассортиментом ночного магазина. На сей раз выполнение заказа, видимо, оказалось не таким простым делом — Эндикоту пришлось провести в служебных тылах магазина не полчаса, как обычно, а вдвое дольше.

Американским контрразведчикам, которые обеспечивали безопасность своей разведывательной сети на Японских островах, и в голову не приходило, что служебным помещением этого магазина систематически пользовалось исследовательское бюро при кабинете министров Японии.

Шифровальщик американского посольства в Токио Эндикот давно работал на японскую разведку. Его завербовали почти сразу после приезда в Японию. Затем Сакумаса убил Дайтона. Эндикот получил повышение и стал старшим шифровальщиком. Иметь своего агента на такой должности мечтает каждая разведка!

— Я и сам не могу понять, как им удалась эта операция с Татэяма, — разводил руками Сэнфорд. — Наритака оказался дьявольски хитрым и умелым человеком!

— Да уж не чета некоторым, — не удержался Декке.

— Мне кажется, сейчас не время для злорадства, — с обидой отозвался Сэнфорд.

Он знал, что оправдываться перед Декке ему не нужно. О том, что произошло с Татэяма, вице-президент ничего не расскажет: ведь это обернется против него же!

Декке тем временем размышлял. Сэнфорд предлагал просто молчать. Вице-президент «АВС» понимал, что случай с Татэяма — если он станет известен правлению компании — может дорого ему обойтись. На первый взгляд циничное предложение Сэнфорда было разумным. Но оно поставило бы Декке в зависимость от человека, которому он не доверял. Чего доброго, Сэнфорд мог бы еще шантажировать Декке!

— Вы слишком большой оптимист, Сэнфорд, — сказал вице-президент. — Между тем вам есть о чем подумать. Я еще не решил, сообщать ли правлению об этом скандальном провале.

Лицо Сэнфорда вытянулось.

— Запомните, — продолжал Декке, — у меня в сейфе лежит ваш рапорт с описанием всех обстоятельств смерти инженера Татэяма. Мною он не подписан. Единственная моя ошибка в том, что я поверил вам.

Сэнфорд вышел из кабинета Декке с перекошенным от злобы лицом. Какого же дурака он свалял, рассказав Декке что Татэяма жив! Решил перестраховаться и сам себя наказал. Надо было держать язык за зубами…

Дом Наритака, конечно, опечатали. Сотрудники ФБР провели здесь тщательный обыск. Однако Валенти надеялся найти в доме то, чего не заметили агенты Федерального бюро расследований. Ровно в двенадцать ночи он остановил свою машину в двух кварталах от дома Наритака. В его распоряжении была только одна ночь. Завтра, после предварительного рассмотрения дела в городском суде Сан-Франциско, Наритака выпустят под залог, и он вернется домой.

Валенти проник в дом через окно, тщательно задернул шторы и с фонариком в руке принялся обыскивать комнаты. Он был уверен, что Наритака работал не один. В Силиконовой долине японская разведка, несомненно, держала хорошо замаскированного агента. ФБР его не обнаружило. Теперь должен был попытать счастья Валенти. Разумеется, он не думал, что наткнется на тайный радиопередатчик — какой агент рискнет выйти в эфир при нынешнем уровне радиопеленгации! Трудно было рассчитывать и на то, что в записной книжке или в бумагах Наритака найдется адрес или имя другого разведчика. Но на какой-то след Валенти все-таки надеялся напасть.

Есть немало способов разбогатеть. Это можно сделать законно или незаконно, благодаря счастливому случаю, получив наследство или вступив в удачный брак. Где и как президент компании «Калифорния семикондактор» Фитцсиммонс приобрел первоначальный капитал, позволивший ему основать фирму, оставалось тайной для его деловых партнеров. Впрочем, это их и не слишком интересовало. Когда два года назад Фитцсиммонс приехал в Силиконовую долину, вряд ли кто-нибудь сомневался, что его ожидает судьба многих дельцов, не сумевших выстоять в тяжелой конкурентной борьбе. Надежд на успех было ничтожно мало. Гиганты электроники, вроде «АВС», играючи расправлялись с фирмами-лилипутами. На владельца компании, только что упивавшегося радужными перспективами своего детища, вдруг обрушивался шторм, и корабль шел ко дну.

Однако в отношении Фитцсиммонса прогнозы не сбылись. У него были нервы профессионального игрока, предвидение опытного стратега и настоящий нюх на золото. В производстве компьютеров, видеомагнитофонов и средств программного обеспечения еще оставался свободный участок. Он безошибочно нащупал его и прорвался сквозь сомкнутые ряды конкурентов.

Фитцсиммонс наладил производство малогабаритных электронно-вычислительных машин стоимостью всего в двадцать пять тысяч долларов. Незаурядные деловые способности проявил он, убеждая чиновников Пентагона в преимуществах своего компьютера. В конце концов контракт был заключен. «Калифорния семикондактор» начала поставлять информационно-управляющие вычислительные комплексы для американских войск, расквартированных в Западной Германии. Такие ЭВМ были призваны обеспечить командирам непрерывный поток информации, который позволял контролировать любую боевую ситуацию и помогал в выборе целей для тактического ядерного оружия. Сотрудники «Калифорния семикондактор» вместе со специалистами из управления по ядерному оружию министерства обороны оснастили эти компьютеры специальным программным обеспечением. Таким образом, Фитцсиммонсу достались оба заказа: и на машины и на программы, которые стоили значительно дороже самих машин.

Контракт с Пентагоном — хорошее начало! Старожилам Силиконовой долины пришлось примириться с существованием бойкого молодого человека, каким был Фитцсиммонс, — ему недавно исполнилось всего тридцать два года. Каждое утро он пробегал несколько миль и не знал, что такое усталость. Молодость и хорошая физическая подготовка сыграли важную роль в успехе его предприятия.

Новые отрасли американской промышленности особенно быстро развивались в Силиконовой долине. Больше всего шансов на успех было у компаний, чье название начиналось с морфемы «био» и заканчивалось морфемой «троника». Однако основная часть потенциальных инвесторов находилась в Нью-Йорке: банковский капитал по-прежнему концентрировался на Восточном побережье.

Люди, которые могли бы вложить деньги в электронные предприятия, прилетали в Силиконовую долину на день-другой. Фитцсиммонс никогда не вел никаких переговоров у себя в конторе. Он понимал, что масштабы его предприятия пока не могут произвести впечатления на этих могущественных людей. Фитцсиммонс покупал билет на тот же рейс, которым его потенциальный партнер возвращался в Нью-Йорк, и вел беседу во время полета. Устав от долгих и утомительных переговоров, представитель банковской корпорации сопротивлялся все слабее и в конце концов уступал.

За два года, прошедших с тех пор, как «Калифорния семикондактор» была создана, Фитцсиммонс стал одним из истинных хозяев Силиконовой долины. Для владельца процветающей фирмы он был неприлично молод. Поэтому некоторые недальновидные люди не принимали его всерьез.

Но честолюбие Фитцсиммонса не было удовлетворено. Большие деньги, по-настоящему большие деньги, на которые покупаются огромные поместья и океанские яхты, калифорнийские винные погреба и целые спортивные команды, — до них было еще далеко. Свои амбициозные планы Фитцсиммонс не открывал даже жене, хотя и был уверен, что они вполне осуществимы. Его уверенность имела под собой весьма твердую почву. Фитцсиммонс часто летал в Вашингтон. К кому и зачем — об этом в Силиконовой долине ничего не знали. Считалось, что у него более чем надежные связи в Белом доме.

…В одиннадцать часов утра в приемной президента компании «Калифорния семикондактор» появился Эмсли. Была суббота — Фитцсиммонс работал шесть дней в неделю. На заседании совета директоров он однажды заявил: «Кое-кто жалуется на меня и говорит, что в нашей компании приходится вкалывать как на каторге. Я хочу напомнить вам случай с Адамом Осборном. Еще три недели назад он возглавлял перспективную компьютерную фирму — ее называли второй “АВС”. Три дня назад он объявил себя банкротом».

Эмсли заглянул в кабинет Фитцсиммонса. Уже через несколько минут оба они куда-то уехали.

Кабинет президента «Калифорния семикондактор» регулярно проверяли и каждый раз убеждались, что подслушивающих устройств в нем нет. Но Эмсли все равно считал кабинет ненадежным местом для конфиденциальной беседы. Тем более что Фитцсиммонсу предстояло услышать нечто очень важное.

Татэяма вернулся в гостиницу крайне расстроенный. За несколько дней, прошедших после ареста Наритака, отчуждение между бежавшим из США инженером и другими сотрудниками «Ямато дэнки» усилилось. Даже те немногие люди, с которыми он раньше мог перекинуться несколькими словами в обеденный перерыв, теперь старались держаться от него подальше. Больше чем когда бы то ни было Татэяма считали американцем. Вспыхнувшая в «Ямато дэнки» ненависть к Соединенным Штатам распространилась и на него.

Чувство абсолютной невиновности — вот что испытывали служащие «Ямато дэнки». Кто-то сразу же вспомнил, что совсем недавно руководителей отделения корпорации «Мицуи» в Сан-Франциско обвинили в нарушении антидемпингового акта 1921 года. На шесть японских компаний, поставляющих микропроцессоры, американцы подали жалобу в министерство юстиции, доказывая, что японцы создали картель и продают свою продукцию по завышенным ценам.

Во время обеденного перерыва только и слышны были разговоры о враждебности ко всему японскому, которую демонстрируют американцы. В глазах служащих «Ямато дэнки» это был заговор против Японии, имеющий целью покончить с ней как с соперником. Все говорили, что американская пресса постоянно искажает облик Японии. Американцев убеждают, что дефицит в торговле с Токио — результат нечестной торговой практики.

Все были возмущены тем, что прокуратура Сан-Франциско выдала ордера на арест нескольких руководителей «Ямато дэнки», обвиняемых в попытке похитить американские промышленные секреты. Директора компании бросились в Токио. После длительных закулисных переговоров министр иностранных дел заявил в парламенте, что, в соответствии со статьей пятой договора между США и Японией о выдаче преступников, Токио не обязано выдавать своих граждан Вашингтону.

Татэяма молил Бога, чтобы вся эта скандальная история поскорее кончилась. Он уже пережил крушение многих иллюзий, связанных с приездом в Японию. Теперь он решил: когда скандал утихнет, уйти из «Ямато дэнки» и обосноваться где-нибудь в районе Кэйхин, по возможности скрыв, что он нисэй.

Инженер так устал за день, что после ужина уснул в кресле перед телевизором. Он проснулся, когда в дверь позвонили. Сакумаса напоминал, что пора ехать в массажный салон. На этот раз он сам повезет Татэяма на процедуру.

К утру осмотр дома Наритака был закончен. Валенти мог с чистой совестью доложить начальству: представитель «Ямато дэнки» не держал в доме ничего такого, что свидетельствовало бы о его связи с японской разведкой и с ее агентами в Силиконовой долине.

Заканчивая осмотр прихожей, устроенной на японский лад, — никакой мебели, возле вешалки длинный ряд тапочек для гостей — Валенти обратил внимание на большой пакет, присланный уже после ареста Наритака. Валенти вскрыл его. Похоже, японец страдал множеством различных болезней — аптекарь прислал несколько пузырьков с микстурами и коробочек с таблетками. К пузырькам были прикреплены рецепты с назначениями врача: когда и какими дозами принимать лекарство, а также с пометкой аптекаря: «Скоропортящееся!» Валенти оторвал один рецепт и поднес к глазам, чтобы разглядеть фамилию врача. И аптекарь, и врач были японцами. Валенти задумчиво крутил в руках рецепт, пока не заметил, что на его оборотной стороне что-то написано.

В тусклом свете фонарика Валенти различил несколько колонок иероглифов.

В пятом часу утра он выбрался из дома Наритака, прихватив с собой пакет с лекарствами.

Если бы не тот неприятный разговор, Сэнфорд посоветовался бы с вице-президентом «АВС». Именно с ним он привык обсуждать такого рода проблемы.

Но пойти к Декке он не мог.

Заехал в отделение ФБР. Специального агента Скотта не оказалось на месте — он торчал в Сан-Франциско, где готовился суд над представителями «Ямато дэнки».

Сэнфорд с удивлением спрашивал себя: почему мысль, которая теперь не давала ему покоя, возникла так поздно? И в отделении ФБР, и в компании «АВС» настолько увлеклись охотой за Наритака, что совсем забыли, с чего началась вся эта история. А забывать не следовало! ФБР арестовало человека, который только собирался украсть секреты «АВС». Но ведь некто уже передал японцам планы компьютеров пятого поколения! Этот некто имел доступ к конструкторским разработкам компании и, возможно, по-прежнему передавал японцам сведения об «АВС»…

Фитцсиммонс сам вел машину, что не мешало ему внимательно слушать Эмсли.

«Сэнфорд откуда-то узнал, что Татэяма жив!» Эти слова Эмсли испугали даже такого, отнюдь не трусливого человека, каким был президент «Калифорния семикондактор».

В свое время Фитцсиммонс по просьбе «Ямато дэнки» достал для Татэяма фальшивые документы, с которыми тот благополучно покинул Соединенные Штаты. Фитцсиммонс согласился участвовать в этом опасном деле, потому что рад был навредить своему главному конкуренту — «АВС».

Но если теперь «АВС» потребует, чтобы ФБР определило, каким образом Татэяма удалось исчезнуть, агенты Федерального бюро расследований довольно скоро выяснят, кто снабдил Татэяма фальшивым паспортом, и тогда… Фитцсиммонс даже не хотел думать о том, что могло бы произойти, если бы агенты ФБР докопались до сути дела. Попросту говоря, это означало бы конец его карьеры.

Однако Фитцсиммонс не склонен был впадать в отчаяние. Прежде всего надо выяснить, как Сэнфорд узнал, что Татэяма в Японии. Этот источник информации должен замолчать. Но что делать с Декке и самим Сэнфордом?..

В школе Фитцсиммонс больше интересовался баскетболом, чем математикой. В Беркли был средним студентом, пользовавшимся популярностью благодаря успехам в спорте. Он предполагал получить диплом инженера по вычислительной технике, но, проучившись два семестра, ушел из университета. Впоследствии он признался жене: «Я с детства сомневался в том, что смогу стать преуспевающим инженером, или замечательным юристом, или чудесным доктором. Но зато в один прекрасный день я понял, что способен заработать кучу денег». Некоторое время он изучал бизнес в Стэнфордском университете и вскоре почувствовал, что готов осуществить свое призвание. Одну за другой он переменил несколько торговых фирм, пока не ухватился за тот самый счастливый случай, который бывает только раз в жизни. Фитцсиммонс сумел использовать этот случай, как никто другой на его месте. Неужели теперь все рухнет из-за какого-то болтливого идиота? Нет, Фитцсиммонс ничего не добился бы в жизни, если бы покорялся судьбе!

Он нашел решение прежде, чем ему был задан сакраментальный вопрос: «Что будем делать?»

Эмсли выслушал Фитцсиммонса без особого восторга. Долгий опыт службы в ЦРУ научил его избегать сомнительных затей. Но что-то предпринять было необходимо.

Сакумаса привез Татэяма в массажный салон и остался в машине. Ровно через десять минут он запер автомобиль, и убедившись, что за ним никто не наблюдает, вошел в салон с черного хода.

Комбинацию с инженером Татэяма в ЦРУ задумали сразу после того, как Эмсли сообщил, что инженер часто встречается с Наритака. В Лэнгли предложили Эмсли не мешать представителю «Ямато дэнки» вести переговоры с Татэяма о его отъезде из Соединенных Штатов. В лаборатории доктора Надлера инженера превратили в «зомби» — агента, который даже не понимает, что является таковым. Находясь под гипнозом, Татэяма получил первый приказ: согласиться на предложение Наритака и уехать в Японию. Инженер выполнил этот приказ, полагая, что действует по собственной воле.

По указанию Эмсли за бегством Татэяма наблюдал Валенти, готовый в любую минуту вмешаться, если бы «АВС» попыталась вернуть беглеца.

В массажном салоне Фумио инженер Татэяма выкладывал — опять-таки под гипнозом — те секреты «Ямато дэнки», с которыми его успели познакомить. Эти сведения высоко ценили в Лэнгли.

Японцы, возможно, так ничего бы и не заподозрили, если бы на них не работал новый старший шифровальщик американского посольства в Токио Эндикот. Японская контрразведка сразу же отметила широкомасштабную утечку информации из «Ямато дэнки». Подозрение не могло не пасть на Татэяма. Нисэям не доверяли…

На лестнице не было видно ни зги, но Сакумаса заранее изучил здание и свободно в нем ориентировался. Он поднялся на третий этаж, где находился кабинет Фумио. В коридоре никого не было. Сакумаса замер у двери в кабинет и прислушался. Фумио явно отсутствовал. Судя по всему, он уже занимался с Татэяма.

Проверить подозрение, павшее на Татэяма, поручили Сакумаса, который вывез инженера из США и опекал его в Кагосима. В «Ямато дэнки» сочли, что Сакумаса достоин доверия. Готовясь вывезти инженера из США, Сакумаса убил в Силиконовой долине американца, отдаленно похожего на Татэяма, сунул его труп в машину и поджег ее. Калифорнийская полиция решила, что в сгоревшем автомобиле был труп инженера Татэяма…

Дверь в кабинет Фумио оказалась запертой. Но Сакумаса это не смутило. Из толстой связки ключей — его заранее снабдили ею — он выбрал тот, какой был ему нужен, и вошел в кабинет. Свет не включил.

Сакумаса уселся за письменный стол Фумио и стал один за другим выдвигать ящики. В левой тумбе ящики не были заперты. Но в них он не нашел ничего существенного. Чтобы вскрыть ящики правой тумбы, пришлось прибегнуть к помощи хитроумных инструментов, которые Сакумаса извлек из находившегося при нем черного кожаного футляра.

В первом же ящике правой тумбы Сакумаса обнаружил электронную аппаратуру, соединенную с двумя магнитофонами. Один из них работал на запись. В темноте ослепительно горела красная контрольная лампочка. Беззвучно крутилась кассета.

Сакумаса нашел нужную клавишу и нажал ее. Теперь он мог слышать все то, что записывалось на магнитофон.

Чей-то вялый и невыразительный голос медленно излагал технические подробности плана нового суперкомпьютера «Ямато дэнки». Время от времени другой голос задавал наводящие вопросы. Прошло минут десять, прежде чем Сакумаса понял, что вялый голос принадлежит инженеру Татэяма, а беседует с ним владелец массажного салона Фумио.

Аптека, столь щедро снабжавшая представителя «Ямато дэнки» ненужными ему лекарствами, делила трехэтажный кирпичный дом довоенной постройки с торговой фирмой, разместившей здесь свои склады. Валенти решил, что аптекарь выполнял роль связного и что у него должна быть прямая связь с японским резидентом в Силиконовой долине. Валенти не преминул побывать в аптеке, где завел длинную беседу о ревматизме, от которого, как известно, надежных лекарств не было и нет.

О том, что он нашел в доме Наритака, и о своем посещении аптеки Валенти тотчас сообщил в Лэнгли. Ему, как полагается, предложили представить на утверждение начальства оперативную разработку — план поиска японского резидента. Едва Валенти засел за работу, как из Лэнгли пришло удивившее его новое указание. Ему разрешали действовать самостоятельно, требуя, однако, сугубой осторожности. «Преждевременная огласка недопустима», — говорилось в шифровке. В ней содержались подробные сведения об аптекаре и его помощнике. Ничего подозрительного ни в их биографии, ни в связях, ни в поведении не было. Единственное, что могло представить интерес для Валенти, — их поездки в Японию. В ходе этих поездок исследовательское бюро при кабинете министров Японии могло склонить их к сотрудничеству.

По вызову Финнигана Ладетто вошел в его кабинет и вяло поздоровался. Финниган окинул его критическим взглядом.

— Что-то ты мне не нравишься последнее время, — сказал он. — Что с тобой? Болен? Поссорился с женой?

Ладетто промолчал. Судя по всему, он не склонен был откровенничать со своим шефом.

— Просто ты засиделся на одном месте, — сам ответил на свой вопрос Финниган. — Тебе пора встряхнуться.

Ладетто вопросительно посмотрел на Финнигана. Тот протянул ему через стол расшифрованную телеграмму из директората разведки. Токийской резидентуре предлагалось принять дополнительные меры, чтобы обеспечить безопасность Ника Тотэяма, являющегося источником особо важной информации.

— Тебе придется поехать в Кагосима, — сказал Финниган.

Наритака получал набор лекарств раз в неделю, что свидетельствовало о его регулярной связи с резидентом. Список постоянных посетителей аптеки, составленный со слов сторожа и соседей, насчитывал двадцать фамилий. Большинство из них — высокопоставленные сотрудники «АВС», годами пользовавшиеся услугами этой аптеки.

На их оперативную разработку требовались время и люди. Валенти не располагал ни тем ни другим. Просидев всю ночь над списком, который он предполагал заложить в информационный компьютер ЦРУ, Валенти решил пойти ва-банк.

Он поехал к аптекарю домой и барабанил в дверь до тех пор, пока не появилась испуганная женщина в халате, накинутом поверх ночной рубашки. Валенти предъявил ей полицейское удостоверение и ворвался в квартиру. Он вытащил аптекаря из кровати и, не давая ему опомниться, прямо в пижаме потащил вниз в машину. Аптекарь не пытался сопротивляться. Вековой страх перед властью сковал его. Валенти отвез аптекаря на конспиративную квартиру ЦРУ, поехал за его помощником, также привез сюда и провел его так, чтобы тот увидел в соседней комнате своего шефа, скованного наручниками.

Толкнув помощника аптекаря в первое попавшееся кресло, Валенти нагнулся над ним.

— Слушай меня внимательно, — сказал Валенти. — Я знаю, что ваша аптека — шпионское гнездо. Вы оба работаете на японскую разведку. Сам понимаешь, чем это тебе грозит. Но у тебя есть шанс выпутаться из этой истории с минимальными потерями. Если ты сознаешься первым, я гарантирую, что старость ты проведешь на свободе. Но если твой шеф признается первым, тебе отмотают срок на полную катушку — лет тридцать, не меньше. Недопустимая роскошь в твоем возрасте. — Помощнику аптекаря было уже порядком за шестьдесят. — Конечно, возможен и третий вариант: вы оба заупрямитесь. Тогда мы все равно будем держать вас здесь, дело получит огласку, и в самом лучшем случае вам придется убраться из Калифорнии.

В соседней комнате Валенти повторил то же самое аптекарю, которому и вовсе перевалило за семьдесят. У него было трое сыновей. Двое из них работали в Калифорнийском технологическом институте. Валенти не преминул добавить, что на их карьере придется поставить крест, если отец вздумает играть в молчанку.

Аптекарь и его помощник согласились дать показания.

Девушка начала легкими движениями разминать мышцы раскинувшегося в гипнотическом сне Татэяма, а Фумио пошел к себе. Достав из кожаного футлярчика ключ, он открыл дверь и вошел в свой кабинет. Фумио стоял боком к Сакумаса, и первый удар, попавший в предплечье, отбросил его назад к двери. Не удержавшись на ногах, Фумио упал. Сакумаса решил, что с ним покончено, и опрометчиво нагнулся. Фумио был ошеломлен, но не настолько, чтобы отказаться от борьбы. Сдвоенным ударом ног он отбросил Сакумаса и, легко поднявшись с полу, перешел в наступление. Как-никак в юности он занимался национальными боевыми искусствами. Ребро ладони, твердое, как бетон, обрушилось на Сакумаса. Но — странное дело! — удар, от которого грудная клетка взрослого человека трескалась, как яичная скорлупа, не причинил вреда Сакумаса. Он легко ушел и от следующего удара. Фумио не понимал, что происходит.

Подпрыгнув, Сакумаса ударил его каблуком в переносицу. Брызнувшая кровь залила Фумио лицо, он потерял противника из виду, и тогда Сакумаса сбил его с ног.

Подойдя к телефону и набрав номер, Сакумаса скороговоркой произнес в трубку несколько слов.

Вскоре к зданию массажного салона подъехал пикап со светонепроницаемыми стеклами. Три человека поднялись наверх. Фумио лежал без сознания в луже крови. Один из приехавших сделал ему укол булбо-карпина — алкалоида, который угнетает центральную нервную систему и оказывает сильное воздействие на кору головного мозга. В результате человек на время теряет дар речи, лишается памяти и воли.

Старшей массажистке было предъявлено полицейское удостоверение. Ей объяснили, что Фумио повредился в уме и пытался выброситься из окна, но только разбил лицо в кровь и потерял сознание. Когда Фумио выносили, сестра с испугом взглянула на искаженное, безумное лицо своего шефа и согнулась в поклоне. Подумать только: каких-нибудь десять минут назад они работали вместе, и никаких признаков безумия владелец салона не обнаруживал…

Татэяма одевался после сеанса и не видел того, что происходило в коридоре. Когда он вышел, пикапа уже не было. Сакумаса предупредительно распахнул дверцу машины. Татэяма устало опустился на заднее сиденье. С некоторых пор массаж перестал приносить ему облегчение. Напротив, после сеанса он чувствовал себя угнетенным и опустошенным. Водитель обернулся. Татэяма решил, что он хочет спросить, куда ехать, но Сакумаса обеими руками сжал ему горло. Татэяма рванулся, пытаясь освободиться, — но где ему было тягаться с Сакумаса.

Эмсли позвонил Фитцсиммонсу по телефону.

— Я заключил контракт, — коротко сообщил он.

— Партнеры надежные? — поинтересовался президент компании «Калифорния семикондактор».

— Вы их знаете. Эти ребята помогли вам с миникомпьютером.

Полтора года назад Фитцсиммонс за двести тысяч долларов купил у двух мафиози несколько основных узлов нового микрокомпьютера, который «АВС» готовила к выпуску. В результате этой сделки «Калифорния семикондактор» заработала десятки миллионов, наладив производство этого микрокомпьютера раньше «АВС».

После разговора с Фитцсиммонсом Эмсли заехал на квартиру, где Валенти обрабатывал аптекаря и его помощника.

Стоя на кухне, Валенти пил кофе и жадно курил.

— Старый прием, элементарный, а как подействовал! — подмигнул он Эмсли. — Человеческая природа такова, что даже работающие заодно агенты не уверены друг в друге. Самое умное для них — молчать. Но каждый из них опасается, что может заговорить другой, и потому торопится обезопасить себя. В результате проигрывают оба. Смешно!

Валенти залпом допил кофе.

— Ладно, поеду заканчивать это дело.

— Пожалуй, я с вами, — сказал Эмсли. — Не могу отказать себе в таком удовольствии.

— Понимаю, — усмехнулся Валенти. — Можете мне поверить, парень согласится.

В машине Валенти включил радио. «Голос Силиконовой долины» уже начал передачи. Деннисон читал утреннюю сводку новостей.

По инициативе Агентства национальной безопасности министерство обороны собрало представителей Стэнфордского и Калифорнийского университетов и руководителей компаний, расположенных в Силиконовой долине и работающих по заказам Пентагона.

В Вашингтоне считали, что рано или поздно нечто подобное должно было случиться. Японцы — большие мастера разгадывать промышленные секреты. Директор ЦРУ в свое время высказал мысль, показавшуюся Фитцсиммонсу любопытной: в том, что японцы стали опасными конкурентами США, виноваты сами американцы. Японские менеджеры совершают в год сорок тысяч поездок в Соединенные Штаты для того, чтобы изучать или просто покупать американскую технологию. Японские компании вкладывают деньги в американские фирмы, чтобы пользоваться их технологией. Последнее замечание директора ЦРУ было явно по адресу Фитцсиммонса — «Ямато дэнки» намеревалось купить двадцать пять процентов акций «Калифорния семикондактор».

Когда ФБР арестовало Наритака, Фитцсиммонс понял, что попал в неприятное положение из-за своей сделки с японцами. Те, кто знал об этой сделке, поглядывали на Фитцсиммонса с подозрением. Его вашингтонские высокопоставленные партнеры ждали, что он порвет с «Ямато дэнки». Но Фитцсиммонс никак не мог решиться на это.

Союз Фитцсиммонса с японцами был браком по расчету. Некогда они ссудили ему деньги на создание «Калифорния семикондактор». Теперь в мировой электронике шла битва гигантов. Противостоять друг другу могли только такие могучие концерны, как «АВС» и «Ямато дэнки». Сама по себе «Калифорния семикондактор» была обречена. Только в союзе с одним из гигантов компания могла устоять и со временем обрести самостоятельность. Компании «АВС» Фитцсиммонс не был нужен. Уверенные в себе и в своих силах руководители «АВС» ни с кем не хотели делиться. Японцы же нуждались в Фитцсиммонсе. А Фитцсиммонс верил в их силу. Он несколько раз был в Кагосима и хорошо представлял себе возможности «Ямато дэнки».

С тех пор как получивший образование в Голландии самурай из сацумского дворянского рода основал в 1910 году «Ямато дэнки», компания стремилась стать независимой от иностранной технологии. Сначала это была маленькая фабрика, ремонтировавшая моторы. Как гласит популярная в Кагосима легенда, основатель компании был немало изумлен, узнав, что все электрооборудование, которое ему приходится ремонтировать, было импортным. Он начал выпускать электромоторы мощностью в пять лошадиных сил и в конце концов добился, что его торговая марка стала считаться гарантией качества.

Первый мотор «Ямато дэнки» создала в 1957 году. В середине семидесятых годов компания отказалась от производства генераторов и турбин, полностью перейдя на компьютеры и бытовую электротехнику. Это было смелое решение. Рынок тяжелой электротехники хотя и не сулил фантастических перспектив, зато гарантировал от неприятных неожиданностей. Президент компании — потомок того сацумского самурая! — рискнул и выиграл. Теперь стоимость компьютеров, продаваемых «Ямато дэнки» за год, достигла пятнадцати миллиардов долларов. Это было немногим меньше, чем у «АВС», но новый американский суперкомпьютер грозил оставить японцев далеко позади. Тогда-то они и предложили создать совместное с «Калифорния семикондактор» предприятие на американской земле. В качестве первого шага «Ямато дэнки» вместе с банком «Мицубиси» купила «Бэнк оф Калифорния», который числился в списках нью-йоркской фондовой биржи.

Основанный в 1864 году «Бэнк оф Калифорния» — один из немногих американских банков, имеющих право совершать сделки за пределами родного штата и покупать другие банки. Завладев «Бэнк оф Калифорния», японцы могли распространиться по всей Америке… Могли бы, если бы не история с промышленным шпионажем.

Билет на прямой рейс до Вашингтона был у Фитцсиммонса в кармане. Уже после регистрации его вдруг позвали к телефону. Вице-президент «Калифорния семикондактор» разыскал его в здании аэропорта. Дело было неотложное.

В Силиконовую долину приехал помощник генерального инспектора министерства обороны, являющийся одновременно и начальником службы уголовных расследований. По его словам, Пентагон располагал сведениями о том, что компания «Калифорния семикондактор» фальсифицировала данные о заводских испытаниях и снабжала армию дефектными интегральными схемами. Представитель Пентагона, добавил вице-президент, настроен вроде бы неплохо. Он считает, что злого умысла не было. Компания просто-напросто торопилась выполнить заказ в срок. Но ведь могут быть жертвы — интегральные схемы компании использовались при выпуске ракет, самолетов и навигационных приборов…

«Несомненно, — решил Фитцсиммонс, — эта акция подготовлена руководителями “АВС”. Они почувствовали опасность, исходящую теперь от “Калифорния семикондактор”. Эта история, — сразу сказал себе он, — может скомпрометировать меня почище промышленного шпионажа». Бросив трубку, он побежал к автомобильной стоянке, где оставил машину.

Спасти положение могли только люди из Вашингтона, опекавшие «Калифорния семикондактор». Но прежде чем обращаться к ним, нужно было порвать все связи с японцами.

Сакумаса стоял в углу и наблюдал за тем, как врач, специально доставленный из Токио, работал с Татэяма. Это был доктор Огава — видный биохимик, часто выполнявший задания исследовательского бюро при кабинете министров Японии.

Окна плотно закрыли шторами, верхний свет выключили. Горели только два торшера по обе стороны кровати, на которой лежал Татэяма.

Сакумаса не переставал изумляться. Когда он внес в комнату еще не пришедшего в себя Татэяма, врач сделал инженеру несколько уколов, после чего два часа разговаривал с ним то по-японски то по-английски. Татэяма вел себя странно. Он как будто спал, но вместе с тем совершенно осмысленно разговаривал с врачом. Еще удивительнее было то, что голос у Татэяма то и дело менялся. Когда Сакумаса закрывал глаза, ему казалось, что говорят разные люди. Вялая и бесцветная японская речь сменялась энергичной английской скороговоркой, потом Татэяма вновь переходил на японский, но говорил ясно и отчетливо.

Наконец Огава поднялся со стула, стоявшего вплотную к кровати, устало выпрямил спину, снял очки и долго тер глаза. Татэяма затих.

В комнату вошли два человека. Сакумаса видел их не только в массажном салоне, но и раньше — они зачем-то приходили к учителю.

— Я был прав, — сказал доктор Огава, — когда предположил, что это своего рода «зомби» — обработанный наркотиками агент. Машина, выполняющая приказы. Видна работа специалистов из американского ЦРУ. Они давно занимаются такими экспериментами, чаще всего безуспешно. Но с этим сработано неплохо. Он запрограммирован на трех уровнях. Хорошо, что я благодаря сотрудничеству с исследовательским бюро при кабинете министров, — врач поклонился одному из своих собеседников, — знаком с работами специалистов из американского ЦРУ в этой области.

— Что же вам удалось выяснить?

— На первом уровне Татэяма отчаянно сопротивляется гипнозу и не хочет, чтобы ему вводили определенные препараты, уверяя, что они опасны для его здоровья. Когда я все же сделал необходимые инъекции, удалось выйти на второй, рабочий уровень. Татэяма стал выкладывать все, что видел в «Ямато дэнки». Память у него хорошая. Он воспроизводил чуть ли не все детали конструкторских разработок…

— Так оно и есть! Мы только что прослушали кассету, на которой записан его очередной отчет, если можно так выразиться. Не понимаю только: зачем это нужно ЦРУ?

— Третий уровень пока остался для меня загадкой. Подозреваю, что он зарезервирован для выполнения специального задания. На третьем уровне Татэяма говорит только по-английски.

— Что именно он говорит?

— Всякую чепуху. Я же не знаю ключевых слов, которые заставили бы его так или иначе раскрыться. Если вы дадите мне возможность работать с ним…

— Непременно. В течение некоторого времени он будет находиться здесь. Квартира принадлежит «Ямато дэнки». Американцы сюда не доберутся.

— Вы думаете, они станут искать Татэяма?

— Еще бы! Такие агенты на вес золота.

— Да, чтобы подготовить его, пришлось, видимо, немало повозиться. Думаю, что он побывал в руках доктора Лесли Надлера. Эти исследования велись в США особенно энергично. Надлер сотрудничал с ЦРУ по программе «зомби».

В кафе было темно. Аадетто уселся на низковатый для него стул и заказал кофе. Напротив него сидела молодая женщина, на редкость некрасивая — Аадетто с удивлением покосился на ее обручальное кольцо. Это была медицинская сестра массажного салона — доверенное лицо Фумио.

— Ах, как жаль, — не переставал повторять Аадетто. Его сожаление было искренним.

Несчастье, приключившееся с владельцем массажного салона Фумио, лишило его единственного канала связи с Татэяма. Аадетто уже звонил в гостиницу, где жил Татэяма. Ему ответили, что инженер уехал из Кагосима. Куда? Неизвестно. А кто спрашивает?

Аадетто назвался продавцом букинистического магазина, где Татэяма заказывал книги.

— Куда же его отправили?

Медсестра достала из сумочки записную книжку.

— Я записала адрес. Но пока к нему никого не допускают. Говорят, что он очень плох…

Аадетто не поверил тому, что Татэяма увезли из Кагосима. Инженер нужен «Ямато дэнки». Пока японцы не выжмут из него все соки, они будут держать его здесь.

Но где его искать?

По закону о национальной безопасности от 1947 года сотрудники ЦРУ не имеют права производить аресты. Они обязаны прибегать к помощи ФБР, чьей прерогативой вообще являются контрразведывательные операции внутри страны.

Однако Эмсли и Валенти предпочли не связываться с работниками ФБР. Они поставили машину в переулке, чтобы ее нельзя было увидеть из дома, и поспешили к воротам. Дверь в дом была не заперта. Осторожно нажав ручку, Валенти первым проник в квартиру.

Хозяин был один. Поднимаясь по лестнице, Эмсли и Валенти слышали его богатый модуляциями звучный голос. На втором этаже было три комнаты. Одна из них представляла собой нечто вроде архива. Другая служила кабинетом. Дверь из нее, обитая звукопоглощающим материалом, вела в студию. Валенти ударом ноги широко распахнул дверь.

Спиной к ним сидел широкоплечий человек. Держа в руках микрофон, он что-то говорил о погоде на севере Калифорнии. Потом отключил микрофон и, нажав несколько кнопок, запустил магнитофон. Вертящееся кресло развернулось на сто восемьдесят градусов. Закинув ногу на ногу, владелец радиостанции «Голос Силиконовой долины» Деннисон холодно спросил:

— Что вам угодно, джентльмены?

Зять Сэнфорда служил в ЦРУ. Вот откуда начальник отдела безопасности компании «АВС» узнал, что Ник Татэяма жив, невредим и обосновался в Японии.

Сегодня утром парень позвонил тестю по телефону и, не стесняясь в выражениях, высказал ему все, что он думает о людях, не способных держать язык за зубами. В нарушение всех приличий зять бросил трубку не прощаясь.

Сэнфорд сразу понял, что произошло: каким-то образом в ЦРУ стало известно, что его молодой сотрудник не умеет хранить служебные тайны. Зять Сэнфорда, видимо, был наказан.

Но как в Лэнгли узнали о том, что он проболтался?

Прежде всего Сэнфорд подумал о Декке. Неужели вице-президент связан с ЦРУ? Кроме Декке, Сэнфорд никому не рассказывал о Татэяма. Значит, Декке?

Эта история никак не выходила у Сэнфорда из головы. Чем больше он пытался понять, с какой целью Декке сообщил ЦРУ, что Сэнфорд знает о судьбе Татэяма, тем меньше он понимал мотивы этого поступка. В конце концов Сэнфорд пришел к выводу, что Декке здесь ни при чем. Если бы у вице-президента были связи с Лэнгли, он узнал бы о том, что произошло с Татэяма, из перцых рук.

Но если у него таких связей нет, то как он догадался, что о бегстве инженера рассказал Сэнфорду человек из ЦРУ? Сэнфорд поехал в штаб-квартиру компании. Дополнительные меры предосторожно-. сти, принятые компанией по его же предложению, выразились в том, что Сэнфорду пришлось трижды предъявить свою магнитную карточку, хотя каждого из охранников он лично брал на службу.

Кроме охранников, в здании не было ни души. Ключ от его кабинета лежал на обычном месте. Кабинет открывала и запирала секретарша.

Не включая свет, Сэнфорд в плаще и шляпе опустился в кресло.

На письменном столе стоял радиоприемник — он принес его из дома. Селектор, телефон… Полгода назад во время бурного объяснения с женой по поводу продолжавшейся всю ночь попойки он уронил телефон на пол. В тот же день ему установили новый аппарат.

Сэнфорд скинул плащ и шляпу. Развинтив трубку, он сразу нашел то, что искал. Небольшое электронное приспособление стоимостью в несколько долларов позволяло не только прослушивать телефонные разговоры, которые вел Сэнфорд, но и записывать все, о чем говорилось в его кабинете, когда трубка была повешена.

Кроме Фумио в Кагосима был еще один агент ЦРУ — Утида, нисэй. В пятидесятые годы он активно работал в токийской резидентуре. После крупного провала получил единовременное выходное пособие — миллион иен, поселился в Кагосима, где жизнь была дешевле, чем в Токио. Выходное пособие ушло на покупку квартиры. Поэтому он поступил на курсы при Ассоциации молодых христиан, готовившие персонал для гостиниц. Курсы окончил хорошо и получил место швейцара в лучшей гостинице Кагосима. Жалованье его составляло сорок тысяч иен в месяц, включая чаевые.

По просьбе Ладетто, подкрепленной несколькими десятитысячными бумажками, Утида раздобыл список обитателей гостиницы, которым заказывала номера компания «Ямато дэнки».

Список, состоявший из трех фамилий, Ладетто немедленно переправил в Токио. Ответ он получил через час — Финниган был крайне озабочен тем, что происходило в Кагосима. Двое из трех постояльцев не должны интересовать Ладетто, сообщил Финниган, они представляют управление национальной обороны, по заказу которого «Ямато дэнки» изготовляет головки инфракрасного наведения для ракет «земля — воздух». Третьим постояльцем был доктор Огава.

Валенти и Эмсли выдернули Деннисона из кресла, заломили ему руки за спину и стукнули — как будто случайно — головой о стену. С лица Деннисона сошла краска. Окончательно он потерял всю свою спесь, почувствовав, что его руки скованы наручниками.

Валенти устроился в кресле Деннисона и с интересом рассматривал аппаратуру, смонтированную на пульте.

— Музыкальная передача рассчитана надолго, не так ли? — осведомился Валенти. — Если нужно перевернуть кассету, не стесняйтесь, скажите. Пусть обитатели Силиконовой долины продолжают слушать полюбившуюся им станцию.

Отметив, что Деннисон несколько пришел в себя, Валенти приступил к делу.

— Как видите, мы пришли к вам одни и без ордера на арест. Вы можете подать на нас в суд за нарушение хабеас-корпус. Но мне почему-то кажется, что вы не станете этого делать. Поскольку перед судом придется предстать все-таки вам по обвинению в шпионаже в пользу Японии. Перспектива не из приятных…

Честно говоря, — продолжал Валенти, — такая перспектива и меня не слишком радует. При наших добрых отношениях с Японией после скандала с представителями «Ямато дэнки», которых арестовало ФБР, вытащить на свет Божий еще одного шпиона… — Валенти покачал головой, всем своим видом показывая, как близки ему интересы японо-американских отношений. — Поэтому у меня к вам деловое предложение: мы оставляем вас в покое. Вы подписываете обязательство работать на нашу фирму и заодно называете фамилию вашего человека внутри «АВС».

Доктор Огава жил в гостинице четвертый день и вел на редкость размеренный образ жизни. Ровно в восемь предъявлял ключ от номера официанту у входа в ресторан и шел завтракать. Без двадцати девять за ним приходила машина, и он уезжал на весь день. Возвращался после десяти вечера и запирался в своем номере на седьмом этаже.

Можно было последить за доктором Огава — его явно возили к Татэяма. Но Аадетто ни секунды не сомневался в том, что Татэяма надежно охраняют.

Доктор Огава был наименее защищенным звеном. В «Ямато дэнки» вряд ли могли предположить, что американцы свяжут его приезд в Кагосима с исчезновением Татэяма.

Швейцар Утида сумел снять слепок с ключа от номера, в котором жил доктор Огава. Это стоило восемьдесят тысяч иен.

Поужинав в гостинице, Аадетто без пятнадцати одиннадцать — именно в это время Огава стелил постель — направился в туалет, а оттуда прошел к лифтам. Поднялся на седьмой этаж. Коридор был пуст. Аадетто прижался ухом к двери номера. Из ванной доносился шум бегущей воды. Он вставил ключ и повернул его. Огава еще не накинул цепочку, и Аадетто спокойно вошел в номер.

Неизвестные умельцы превратили телефон Сэнфорда в радиопередатчик, работающий на длинных волнах. Сэнфорд вскрыл телефонный кабель, тянувшийся по полу, и нашел спрятанную там антенну. Передатчик был рассчитан на питание от самого телефона напряжением в тридцать вольт. В бытность специальным агентом ФБР Сэнфорду приходилось пользоваться такой аппаратурой, поэтому он действовал быстро и уверенно.

Переключив свой транзисторный радиоприемник на длинные волны, Сэнфорд стал медленно вращать ручку настройки, одновременно напевая какую-то песенку. Через несколько секунд его усилия увенчались успехом. Увеличив громкость, он услышал себя по радио. Сэнфорд прикинул: в радиусе километра любой человек, настроившийся на нужную волну, мог слушать все, что творилось в кабинете.

Сэнфорд спустился вниз и взял у дежурного связку ключей от кабинетов на четвертом этаже, где располагались вице-президенты «АВС». Он не поленился заглянуть в каждый из телефонов, украшавших массивные столы руководителей компании. Через два часа, весь мокрый, с расцарапанными острой проволокой руками, Сэнфорд подвел итоги: в кабинете каждого из вице-президентов был хотя бы один телефон, превращенный в передатчик. В кабинете вице-президента площадью в сто двадцать квадратных метров были отводные трубки. Их установили возле стола для заседаний и в уютном углу, образованном тремя креслами для посетителей. В каждую из отводных трубок был вмонтирован микрофон.

Из каморки дежурного Сэнфорд позвонил начальнику управления связи «АВС», чтобы узнать, у какой компании фирма приобрела свое телефонное хозяйство. Начальник управления попросил разрешения созвониться с одним из своих помощников. Минут через пять Сэнфорд получил ответ. Телефонные аппараты были куплены у калифорнийской фирмы «Сазерн телеком», ее же специалисты устанавливали их в здании «АВС».

Название фирмы было знакомо Сэнфорду. «Сазерн телеком» — дочернее предприятие «Калифорния семикондактор».

Оставив микрофоны в неприкосновенности, Сэнфорд также от дежурного позвонил специальному агенту ФБР Роберту Генри Скотту и заявил, что должен сообщить ФБР нечто весьма важное. «Ну что ж, приезжайте», — нехотя отозвался Скотт.

Деннисон раздумывал долго. Эмсли и Валенти не торопили его. Такие дела не терпят суеты. В любом случае Валенти оставался в выигрыше. Либо он разоблачал японского шпиона, либо с успехом выполнял личное поручение директора ЦРУ и перевербовывал Деннисона, а заодно выяснял имя японского агента в компании «АВС» (Валенти не понимал, почему в Лэнгли придают такое значение этому человеку, но в обсуждение приказов начальства не вдавался).

Наконец Деннисон поднял голову и посмотрел Валенти в глаза.

Валенти сразу все понял.

— Хорошо, — сказал он, стараясь не выдать охватившую его радость. — Мы сейчас уедем и будем ждать вас по этому адресу. — Валенти написал на листке бумаги название улицы и номер дома. — Дождитесь своего помощника и приезжайте. Для начала, чтобы подтвердить вашу готовность сотрудничать с нами, подпишите вот это.

Валенти достал стандартный бланк. Деннисон подписал его.

— А имя вашего человека в «АВС»? — с улыбкой спросил Эмсли.

Доктор Огава со страхом наблюдал за Аадетто. С наклеенными усиками и в парике тот выглядел устрашающе. У Огава шалило сердце, ему нельзя было волноваться.

Подробно расспросив доктора о Татэяма, Аадетто пришел к выводу, что японцы «раскололи» инженера.

— От вас требуется одно, — внятно произнес Ладетто, — позвонить и попросить, чтобы трубку взял Татэяма. Объясните это как-нибудь… Вы лучше меня знаете, как это сделать.

Косясь на Ладетто, Огава подошел к телефону.

После разговора с доктором Ладетто раздраженно думал о самонадеянности руководителей директората технической службы, уверявших токийскую резидентуру в том, что инженер неуязвим. Вот и Фу-мио пришел конец. Через полгода его можно будет навестить в приюте для умалишенных.

На случай, если Татэяма все же придется устранить, из Лэнгли прислали магнитофонную кассету. Нужно было, чтобы Татэяма ее прослушал. Время для этого, видимо, настало. Ладетто обязан был выполнить указание Лэнгли.

Он достал из кармана микромагнитофон, который подсоединялся непосредственно к телефонному аппарату. Доктору не сразу удалось набрать номер — рука его дрожала.

Трубку снял Сакумаса, круглые сутки дежуривший возле Татэяма. Время от времени его подменяли, чтобы он поспал, но Сакумаса спал очень мало. Услышав знакомый голос, он подозвал инженера к телефону.

Татэяма произнес несколько слов, а потом замер, молча вслушиваясь в то, что ему, видимо, говорили. Сакумаса почувствовал в этом нечто странное, но встревожился лишь тогда, когда трубка выпала из рук Татэяма.

Все остальное произошло мгновенно.

Татэяма бросился к столику, на котором стояла ваза с фруктами и лежали ножи. Стремительно схватив одни из ножей, инженер с силой рассек себе горло. Когда Сакумаса подскочил к нему, Ник Татэяма умирал.

Доктор Огава не ошибся, когда сказал, что Татэяма был запрограммирован на трех уровнях. Но добраться до этого третьего уровня Огава не сумел.

Под глубоким гипнозом доктор Надлер внедрил в мозг Татэяма ключевую фразу — сигнал к саморазрушению. Услышав ее, Татэяма должен был немедленно покончить с собой. На магнитофонной ленте, которую прислали Ладетто, доктор Надлер записал эту ключевую фразу.

Специальный агент ФБР Роберт Генри Скотт так и не дождался Уэнделла Сэнфорда. И никогда не узнал, что хотел сказать ему руководитель отдела безопасности компании «АВС»…

В двух кварталах от дома Скотта красный «феррари» Стэнфорда (недавно он купил новую машину) потерял управление. Разогнавшись на мокром от таявшего снега шоссе, Сэнфорд пытался затормозить перед поворотом, но педаль тормоза упала, словно кто-то отсоединил ее. Между тем еще утром автомобиль был вполне исправен…

Машина повалила несколько метров металлического ограждения и покатилась под откос.

Сэнфорда доставили в больницу уже мертвым.

Через два часа после того, как Эмсли сообщил Фитцсиммонсу о гибели шефа отдела безопасности конкурирующей фирмы, из Лэнгли поступила благожелательная телеграмма, подписанная самим директором ЦРУ. Из нее следовало, что Эмсли, выполнивший задание особой важности, может возвращаться в Вашингтон. Получив эту телеграмму, Эмсли сделал вывод: его деятельность в Силиконовой долине признана успешной. В таком случае место начальника отдела внутренних операций за ним…

Эмсли зашел к Фитцсиммонсу попрощаться.

Они познакомились несколько лет назад. Фитцсиммонс был тогда всего лишь подающим надежды молодым бизнесменом. Эмсли свел его с одним из близких друзей нынешнего директора ЦРУ.

Дела Фитцсиммонса быстро пошли в гору. В Силиконовой долине не переставали удивляться прозорливости инженеров «Калифорния семикондактор» — компания выбрасывала на рынок совместимые компьютеры и средства программного обеспечения, подходившие к новым моделям «АВС» и «Ямато дэнки», почти одновременно с появлением самих моделей…

Когда Эмсли явился к Фитцсиммонсу, тот звонил в Вашингтон. Эмсли стоял, не решаясь сесть без приглашения. Закончив разговор, Фитцсиммонс поднялся и протянул Эмсли руку.

— Жаль, что нам приходится расставаться, — с широкой улыбкой сказал он. — Мы с вами сделали в Силиконовой долине несколько важных дел. Так, Эмсли? Я полагаю, что теперь вас ждет новое назначение в Вашингтоне. Я тоже лечу туда. Принято решение создать всеамериканскую корпорацию электронной промышленности, куда войдут крупнейшие производители компьютеров, в том числе «Калифорния семикондактор». На корпорацию будут работать четыреста лучших инженеров и конструкторов. Перед ними ставится задача в течение ближайших лет создать компьютеры пятого поколения.

— «АВС» тоже участвует?

— Нет, — четко ответил Фитцсиммонс. — Корпорацию поддерживает Пентагон, который выделяет ей миллиард долларов. Это ответ на вызов японцев. По предложению министерства внешней торговли и промышленности японская компьютерная индустрия создала институт технологии нового поколения компьютеров. В Вашингтоне наконец решили сконцентрировать наши силы по японскому образцу. Ради этого директор ЦРУ даже отпустил своего заместителя. Адмирал возглавит корпорацию.

— Прекрасный выбор! — воскликнул Эмсли. — Человек, который пять лет руководил Агентством национальной безопасности, лучше кого бы то ни было знает, кому и зачем нужны компьютеры пятого поколения.

— Вот именно! Президент одобрил программу создания космического оружия. В связи с этим всех членов корпорации ждут такие заказы, каких американская компьютерная промышленность еще никогда не получала. Кстати говоря, в корпорации будут участвовать техасские компании, несколько фирм из «исследовательского треугольника» в Северной Каролине и из-под Бостона. Но штаб-квартира расположится здесь, в Силиконовой долине. По нашему настоянию, — многозначительно добавил Фитцсиммонс, не уточняя, кого он имеет в виду.

Эмсли провели прямо в кабинет к доктору Надлеру. В субботний вечер, когда добропорядочным гражданам полагалось быть дома, в кругу семьи, руководитель клиники оставался на посту. Перед ним лежала толстая папка, — видимо, история чьей-то болезни.

Эмсли впервые видел Надлера и, здороваясь, изучающе взглянул ему в глаза. Он знал, что может рассчитывать на полное понимание со стороны Надлера, но его разбирало любопытство: что же представляет собой этот странный врач с сомнительной репутацией, изгой в научном мире и свой человек в разведывательном сообществе Соединенных Штатов?..

Эмсли было известно, что Надлер продолжает работы, в течение многих лет проводившиеся по просьбе ЦРУ доктором Камероном. Этот врач использовал ЛСД, электрошок и гипноз для подготовки агентов специального назначения, способных исполнить приказ, не подозревая при этом, что они действуют не по собственной воле. Но беда Камерона состояла в том, что он был недостаточно осторожен. Некоторые его эксперименты стали известны людям, которым не следовало о них знать. Вскоре Камерон погиб в горах — он увлекался альпинизмом…

— Как работает мой пациент? — поинтересовался Надлер.

— Отлично. Мне поручено поблагодарить вас, — бодро ответил Эмсли.

В Лэнгли считали, что Надлеру незачем знать о смерти инженера Татэяма.

— У вас новая просьба ко мне?

Слово «просьба» Эмсли пропустил мимо ушей — он понимал, что к людям типа Надлера нужно относиться снисходительно.

— Раз опыт с Татэяма оказался столь успешным, мы хотим предложить вам еще одного кандидата.

Эмсли положил на стол фотографию. Бросив на нее беглый взгляд, доктор Надлер с интересом посмотрел на Эмсли.

— Каким образом он попадет ко мне в клинику? — деловито осведомился он.

— Добавлять ваши препараты в молоко, как в случае с Татэяма, мы не станем. Его привезут к вам в здравом уме и твердой памяти. Ему надо будет сделать, скажем, прививку от холеры.

Доктор Надлер поднялся.

— Я должен немедленно отдать необходимые распоряжения, чтобы персонал был готов к назначенному времени. Кроме того, понадобится звуконепроницаемый бокс…

Луиджи Аадетто закрыл глаза, чтобы не видеть надоевшие ему физиономии. Он приехал в аэропорт слишком рано и целый час без толку сидел в зале ожидания. Ему не терпелось оказаться в Токио. Здесь, на Кюсю, он не чувствовал себя в безопасности, хотя поводов для беспокойства как будто бы и не было.

Выйдя из номера Огава, Аадетто избавился от дурацкого маскарада. Спустившись в ресторан, он посидел там немного, расплатился и спокойно уехал.

Аадетто был уверен: японцы так и не поймут, что произошло с Татэяма. Смерть инженера навсегда останется для них загадкой. И все же хотелось очутиться за надежными стенами посольства.

Какой-то самолет преодолел звуковой барьер прямо над аэропортом. До сидевших в зале донесся глухой отзвук далекого грома. Ладетто открыл глаза. Сидевшие вокруг него японцы замерли.

Ладетто вспомнил старинную японскую поговорку: что страшнее всего на свете? Ответ гласил: землетрясение, гром, пожар и отец. Родительская власть была крепка в феодальной Японии. Землетрясения и пожары причиняли ужасающие бедствия. Во время великого землетрясения в Канто — 1 сентября 1923 года — сгорел почти весь деревянный Токио, погибло около ста тысяч человек.

Почему боялись грома — этого Ладетто не понимал. Вероятно, из чистого суеверия. Подумать только: люди, совершавшие харакири не задумываясь, боялись грома…

Может быть, при мысли об этом Ладетто стало особенно не по себе. Когда же наконец объявят посадку? Поскорее убраться бы из Кагосима!

Валенти написал и передал уезжавшему в Вашингтон Эмсли полный отчет обо всем, присовокупив к нему обязательство Деннисона работать на ЦРУ. Владелец радиостанции «Голос Силиконовой долины» превратился в агента-двойника. Он обязался информировать американцев обо всех действиях японской разведки.

Деннисон выдал другого японского агента — одного из бывших руководителей «АВС». Несколько лет назад он лишился своей должности за недооценку интегральных схем. Но из «АВС» его не уволили, а направили в отдел координации исследовательских разработок. Что толкнуло его к сотрудничеству с японцами? Зависть к новым руководителям фирмы? Жадность? Но у него не было доступа к разработке компьютера пятого поколения. Поэтому Наритака склонил к бегству Татэяма и пытался завербовать мифического Беннета.

Эмсли прекрасно понимал, что отчет, написанный Валенти, предназначался только одному человеку — директору ЦРУ, который был весьма заинтересован в процветании «Калифорния семикондактор». Разумеется, не бескорыстно. Эмсли знал, что шеф Лэнгли приложил немало сил к тому, чтобы расчистить дорогу «Калифорния семикондактор».

Операция с Татэяма была личной идеей директора. За короткий срок Татэяма передал американцам бесценные сведения о производственных планах «Ямато дэнки». Все эти сведения прямым путем шли в «Калифорния семикондактор». Директор послал Эмсли в Силиконовую долину и поручил заняться японской агентурой не в последнюю очередь для того, чтобы укрепить позиции компании Фитцсиммонса. Перевербованный Деннисон и другой японский агент, также согласившийся работать на ЦРУ, послужат благу не только Лэнгли, но и «Калифорния семикондактор».

«Ямато дэнки» нанесен сокрушительный удар руками «АВС», но все, что происходит внутри самой «АВС», теперь тоже будет под контролем. Ставший опасным шеф отдела безопасности «АВС» Сэнфорд — мелкая сошка в большой игре — убран во имя процветания «Калифорния семикондактор». У этой компании есть все шансы занять первое место в сообществе производителей компьютеров.

Теперь Фитцсиммонсу уже не было смысла цепляться за совместный с японцами проект. Прибыли от этого предприятия не могли сравниться с дивидендами, которые сулили заказы на ЭВМ для космического оружия. «Калифорния семикондактор» со дня на день должна была получить заказ от Пентагона на разработки, связанные с космическим оружием.

Этот заказ Фитцсиммонсу устроил, конечно, тоже директор Центрального разведывательного управления. Эмсли мог только гадать, какой процент будущих доходов получит шеф Лэнгли. Никто и никогда этого не узнает. Потому что для всех директор ЦРУ добросовестно выполняет свой долг, сражаясь с японской агентурой в Силиконовой долине. Все же нельзя забывать: в исторической перспективе Япония — опасный соперник, а возможно, и враг!

Валенти подчеркнуто официально спросил:

— Я по-прежнему нахожусь в вашем распоряжении? Что мне предстоит делать дальше?

— Ваша работа здесь закончена, — ответил Эмсли. — Насколько я знаю, вам предстоит срочная командировка по линии директората операций. По-моему, в Юго-Восточную Азию. Кстати говоря, придется сделать прививку. Мы в двух шагах от клиники доктора Надлера. Он готов оказать вам такую любезность.

— Прививку можно сделать и в Вашингтоне, — пожал плечами Валенти.

— Разумеется. Но до момента пересечения границы должно пройти не менее десяти дней. А командировка, повторяю, срочная.

Увидев из окна, что машина Валенти остановилась у ворот клиники, доктор Надлер нажал кнопку селектора и распорядился:

— Проводите его в звуконепроницаемый бокс. Когда введете пентонал натрий, вызовите меня.

Учитель и Сакусама любовались суровой красотой залива Кагосима. В предзакатный час ничто не волновало зеленую гладь воды. День стремительно шел к концу. Господствующий над заливом вулкан Сакурадзима начал темнеть.

— Ты был в Силиконовой долине. Это столица американского успеха — место, где создается будущее Америки. Скажи мне: хоть на секунду ты почувствовал восхищение этой страной, столь огромной и богатой по сравнению с Японией? — Глаза учителя смотрели в сторону, как будто он не придавал никакого значения ответу Сакумаса.

— Нет, — твердо ответил Сакумаса. — Я ощущал только ненависть и презрение.

— Ты боялся?

— Нет. Американцы надменны и красуются, как павлины, но они слабые люди.

— Ты помнишь инцидент в деревне Намамуги? — еле слышно спросил учитель.

Они были на берегу одни, их никто не мог услышать, но учитель не привык повышать голоса. Его слушали замерев и сердясь на то, что собственное сердце стучит слишком громко.

— Нападение свиты князя Симадзу на англичан? — переспросил Сакумаса.

— Да, — подтвердил учитель. — Деревня Намамуги находилась в провинции Мусаси, на острове Хонсю. 14 сентября 1862 года по пути из Эдо в Сацума князь Симадзу проезжал мимо этой деревни. Группа англичан видела княжескую процессию и посмела не свернуть с дороги. Самураи из княжеской охраны набросились на англичан. Одного человека убили, двоих ранили. Англия потребовала наказать виновных и уплатить компенсацию. Князь Симадзу гордо отверг эти требования. На следующий год английские корабли появились в заливе. Западные варвары надеялись запугать Сацума. Но князю Симадзу было чем ответить. Никому и никогда не удастся безнаказанно оскорбить Сацума! Самураи князя Симадзу были вправе по древнему обычаю убить каждого, кто посмел пересечь дорогу князю. Гебе показали фотографию этого человека? — вдруг без всякого перехода спросил он, протягивая Сакусама снимок Ауиджи Ладетто.

— Да, учитель, — ответил Сакумаса. Он внимательно изучал сделанные скрытой камерой снимки этого американца, пытаясь понять его характер, его сильные и слабые стороны.

— Он тоже пересек путь, по которому идет Сацума. Ты понял меня, Сакумаса?

— Да, учитель, — спокойно ответил Сакумаса.

Он отступил на шаг, поклонился и поспешил вниз, к дороге, где его ждала машина.

Учитель не повернулся, чтобы проводить его хотя бы взглядом. Учитель и так всегда знал, что происходит у него за спиной. Харагэй — искусство видеть невидимое — избавляло от необходимости совершать лишние движения.

Учитель вспоминал годы своей юности, проведенные здесь, в префектуре Кагосима. Тогда он сам изучал великое искусство ниндзюцу. Ниндзя — так в древности назывались профессиональные лазутчики, способные совершать невозможное: взбираться на стены княжеских замков, пробираться в тщательно охраняемые покои, бесшумно убивать врагов, уходить от погони. Они в совершенстве владели всеми боевыми искусствами, всеми видами оружия. К выполнению своей миссии их готовили с детства. С годами их мышцы обретали невиданную гибкость и силу. Зрение, слух, обоняние обострялись до предела. Высшая степень ниндзюцу — черная магия и гипноз; этого особенно страшились невежественные и суеверные средневековые самураи.

Раньше искусство ниндзюцу передавалось от отца к сыну. Теперь оно угасает, думал учитель. Когда он умрет, ниндзюцу перестанет существовать. Ни один из его учеников не сможет воспитать себе подобных. Все они похожи на Сакумаса, который слишком полагается на свои мускулы. И годятся лишь на роль исполнителей. Ну что ж, такие люди тоже нужны!

У Японии много врагов. Их надо убивать. Тогда перед Японией откроется великий путь.

Старый человек в черном кимоно смотрел на гладь залива Кагосима, которая из зеленой стала свинцово-серой. Много лет назад он стоял на том же самом месте и восхищенно разглядывал картину, открывавшуюся перед ним…

Осень была в разгаре. Осень 1941 года. Где-то в далекой России шла кровавая война. Но кто думал о ней в Кагосима. Японская армия вела нескончаемую войну против Китая. Американский президент Рузвельт грозил Японии экономической блокадой, если она не выведет войска из Индокитая. А на берегу залива Кагосима возвращавшиеся с занятий школьники смотрели, как с моря — эскадрилья за эскадрильей — на них надвигались морские торпедоносцы. Самолеты шли на бреющем полете. Перед вулканом Сакурадзи-ма они сбрасывали учебные торпеды и быстро набирали высоту.

Никто из тех, кто стоял тогда на берегу, не знал, что залив Кагосима очень похож на Пёрл-Харбор — главную базу американского военного флота на Тихом океане и что самолетам, тренировавшимся над Кагосима, предстоит в стремительной атаке уничтожить гордость военно-морских сил Соединенных Штатов, доказав могущество Японии и ее превосходство над западными варварами…

Старый человек в черном кимоно, слишком легком для январского дня, не обращал внимания на холодный морской ветер. Не думал он и о том, к чему привела Японию победоносная атака на Пёрл-Харбор. Капитуляцию 1945 года он считал не поражением, а всего лишь неудачей. Неудачи же не смогут испугать воинов, уверенных в окончательной победе.

Вулкан Сакурадзима был почти не виден. Учитель прикрыл глаза. На мрачном фоне вулкана перед ним вновь заскользили серебристые силуэты торпедоносцев с огненно-красными кругами на крыльях — отражение солнца, встающего на востоке.