Странствия по мирам

ГЛАВА 37

Отдышавшись, Маргарита еще раз убедилась: она перенеслась в Аркону, стоит на главной площади, и перед ней пылают княжьи хоромы. Желание исполнилось, слухи о жестоком бунте подтвердились – стало быть, все в порядке? Вот последнее утверждение казалось сомнительным даже на первый взгляд…

Вокруг горящего здания метались кучки людей, но вовсе не потому, что пытались залить пожар, а потому, что методично истребляли друг друга.

Кто-то рубился на мечах, кто-то – на вульгарных топориках, кто-то предпочитал дубины или собственные кулаки, но бой шел в полном смысле слова не на жизнь, а на смерть. Причем было непонятно – то ли защитники княжеской резиденции сражаются с бунтовщиками, то ли в Арконе, как это принято в дни народных волнений, уже сражаются все против всех и налицо тот самый русский бунт, бессмысленный и беспощадный, о котором писал Пушкин (о чем только не писало «наше все»)…

Короче говоря, постмонархический синдром был в Арконе налицо.

– Матушка, Царевна Лебедь, вернулась, спасительница! Ну теперь ты, заступница, не дашь нам пропасть! – сказал кто-то за спиной у Маргариты.

Она грустно усмехнулась. Что ж, жизнь начинала приобретать знакомые черты.

Обернувшись, Маргарита увидела своего помощника Мала в одежде ремесленника. Даже кожаный фартук как свидетельство принадлежности к трудовому народу был не забыт в этом маскарадном костюме.

Надо признать, красный кафтан, расшитый золотом и жемчугом, шел Малу гораздо больше. Но в холщовой рубахе и кожаном фартуке он был неотличим от любого арконца из уличной толпы.

– Вот у нас что тут без тебя делается, матушка, – пожаловался Мал. – Бунт полнейший… Князя Путяту в острог отволокли, а терем княжеский разграбили да и подожгли. Слуги княжьи частью разбежались, а частью взялись было князя защищать, так их в тереме заперли, перед тем как поджечь.

– Там что, остались люди? – с ужасом спросила Маргарита, глядя, как языки пламени, вырываясь из-под карниза, лижут крышу.

– Да, как им было выйти, дверь-то бревном привалили, – сказал Мал, причем сказал он это таким тоном, словно речь шла о досадном побочном обстоятельстве княжеского пленения.

– Я хочу, чтобы немедленно пошел дождь и залил огонь! – закричала Маргарита, обращаясь неизвестно к кому – может быть, прямо к небесам.

Но ничего не случилось – небеса молчали, оставаясь ясными и голубыми, ни тучки, ни облачка не появилось на небосводе. Лишь черный дым от пожарища тянулся ввысь, нарушая ничем не замутненную лазурь… Желания, сами собой исполнявшиеся в Москве, стоило Маргарите лишь подумать о чем-то, здесь, в Арконе, исполняться не желали. Все вернулось к привычному положению дел.

– Что, матушка, силушку теряешь? Ведовство твое отказало? – участливо спросил Мал. Но что-то в его ласковом тоне Маргарите не понравилось… Только отвлекаться на Мала и его штучки было некогда.

Маргоша лихорадочно соображала, как остановить пожар, – каждая минута была на счету, если в доме оставались люди.

В ее магической книге был один очень надежный рецепт, как организовать дождь. Маргарита освоила его в числе первых, когда училась магии. Но этот рецепт был непростым и трудоемким – надо было варить в волшебном котле зелье из множества разнообразных природных компонентов, потом разбрызгивать его с высоты, читая заклинание, обращенное к Даждьбогу и его сестрице, Заре-Зарянице… А времени не было!

Волшебная палочка могла бы помочь. А может, и не могла бы… Пользование палочкой всегда вызывало у Маргоши сложности, и прибегала она к этому средству лишь в самых крайних случаях. Наверное, палочку можно было приравнять к техническому устройству, а с техникой у Маргариты отношения традиционно были напряженные. Даже модернизированные кофеварки с рычажками и кнопками вызывали у нее опасения – вот нажмешь случайно не на ту кнопочку и запустишь это чудо технической мысли на околоземную орбиту… А что говорить о волшебной палочке, превосходящей по потенциальной разрушительной силе все кофеварки и тостеры вместе взятые?

Начнешь махать палочкой, а получится ли то, что заказываешь, или нечто совершенно противоположное – это уж как повезет.

Оставалось кольцо Бальдра… Но кольцо тоже было предметом норовистым, с собственным видением проблем и не терпело, чтобы ему указывали, что именно следует предпринять.

Непонятно было, чем оно думает: никаких мозговых устройств у кольца не предусматривалось – но в том, что это был предмет разумный, сомневаться не приходилось. Поэтому предпочтительнее было не повелевать кольцу, а лишь почтительнейше просить его о помощи. А между тем Мал, потихоньку отойдя на безопасное расстояние от Маргариты, принялся кричать:

– Эй, мужики! Вон она, самозванка, что за Царевну Лебедь себя выдает! Признал я ее! Крути ей руки, не боись, чародейской силы в ней нету, проверено! Крути ее! Надобно еще разобраться, кто это Лебедью обернулся! Может, под личиной Лебеди ведьма какая старая схоронилась…

Кое-кто из мужчин, занятых жестокой и бессмысленной дракой, прекратил кровавую тренировку и, бросив избитых спарринг-партнеров, обернулся на крик.

Похоже, им показалось небезынтересным заняться пришлой ведьмой, раз уж чародейные силы у нее растаяли… Но торопиться с выводами им не следовало.

– Со мной сила Бальдра! – крикнула Маргарита, выставив вперед руку с кольцом. Те арконцы, кто уже успел двинуться с угрозами к чародейке, истуканами застыли на месте, не в силах шевельнуться, а те, кто только собирался, узрев эту жуткую картину, немедленно пришли к выводу, что, в сущности, они не так уж и свободны сегодня вечером – как раз в этот самый момент другие важные дела не ждут.

А на небе неизвестно откуда собрались темные тучи, и на землю уже падали тяжелые капли дождя.

Вскоре Аркону накрыл небывалый ливень. С неба изливались потоки воды, сливавшиеся в улицах в ручьи и речки, несущие волны к морю… Для тех, кто еще дрался на городских перекрестках, ливень послужил тем самым пресловутым «ушатом воды», охлаждающим пыл бойцов. Зато горящий княжеский терем, как и прочие пожары, бушевавшие в городе, погасли в несколько минут. Маргарита метнулась к придавленным бревном дверям терема… К счастью, все запертые там люди были живы, хотя чувствовали себя не лучшим образом: угарного дыма наглотаться успели.

– Матушка, Царевна Лебедь, заступница наша! Спасла от погибели! Чудо, чудо великое сотворила! Благословенная! – заголосили спасенные, падая на колени прямо в лужи, растекавшиеся по мостовой.

– А один тут уговаривал по новой бунтоваться и велел руки Царевне крутить, – напомнил рыжебородый мужчина, который только-только стал шевелиться после напущенной на него вынужденной неподвижности. Сойти с места он еще не мог, но уже нетерпеливо переминался с ноги на ногу…

– Это какой же такой «один»? – подхватились княжьи слуги из тех, кто не слишком сильно угорел на пожаре.

– Да сдается, что это Мал был, молодой боярин, ряженый только, – отозвался рыжебородый. – Думает, холщовую рубаху да передник рабочий напялит – его и не признать. Вот кому руки-то крутить надо было, ежкин пень! Боярский засланец!

– А куда он отсюда побег-то? Ну-кася, лови его, мужики, да вяжи! Пущай выкладывает, кто его надоумил супротив нашей Царевны Лебеди злые речи говорить! Сейчас мы всю правдушку из Мала вытрясем!

И окружавшие Маргариту люди с воплями и присвистом ринулись в расходящиеся от площади переулки…

Дождь наконец стих, но вокруг было страшно сыро. Однако Маргарита, не обращая ни на что внимания, опустилась прямо на камни – легко ли перенестись из мира в мир и сразу же оказаться в эпицентре народных волнений, которые надо любой ценой остановить. Ну если не остановить, то смягчить, отвлечь, не допустить смертоубийства… Кстати о смертоубийствах! Куда это они все ринулись? Не хватало еще, чтобы Мала за его дурацкую выходку линчевали.

Если Маргарита что-то и чувствовала в этот момент, то только усталость, страх и полное смятение. По силам ли ей добровольно возложенная на себя задача?

Нет, с таким настроением нельзя наводить порядок. Прежде всего следует восстановить более светлый взгляд на мир у самой себя.

Она поерзала на мокром камне и попыталась взглянуть на положение вещей оптимистически.

И попытка найти в жизни позитив сразу обернулась кое-чем приятным – по площади среди луж, обугленных головешек и не выдержавших накала борьбы поверженных арконцев скакал кот. Это был Кий. На его шее болтался обрывок веревки, мокрая шерсть стояла дыбом, а глаза горели огнем. Но, судя по выражению кошачьей морды, настроение у Кия было на подъеме.

– Хозяйка! Хозяйка вернулась! Я знал, я верил, что она нас не бросит!

Ну вот, выбраться из темницы, в которой при помощи зеркальной магии увидела его Маргарита, кот сумел и без ее помощи – Роман справедливо утверждал, что коты обладают высокой приспособляемостью к тяжелым условиям.

Маргарита со стыдом подумала, что не прихватила для Кия, перенесшего столько испытаний, ничего вкусненького, даже какой-нибудь завалящий пакетик «Вискаса» не сообразила сунуть в карман в Москве… Хотя Кий предпочитает натуральную пищу. Но это еще не повод проявлять невнимание.

– Хозяйка! Вернулась! – Теплый меховой комок уже терся о руку Маргоши. – Вот счастье-то! И как же ты вовремя! Без тебя тут такое творится!

Чтобы сделать коту что-то приятное, Маргарита тихонько почесала его за ушком.

– Хозяйка! – восторженно прошептал кот. – Как тонко ты чувствуешь мою душу! Без тебя никому и дела нет до бедного Кия! Ну буквально хоть бы одна зараза подумала, как важно бедному животному, чтобы его иногда почесали за ушком!

Последующие несколько часов Маргарита вместе с Кием металась по городу, активно вмешиваясь в происходящие события и пытаясь всеми силами успокоить взбудораженное арконское общество.

Ей удалось предотвратить три бессудные казни, два поджога, четыре погрома, освободить арестованное боярское семейство, пресечь разгоревшуюся возле торговой пристани перестрелку на луках и пяток масштабных драк в разных концах города и провести еще множество мероприятий для восстановления общественного порядка.

Женщине не так-то просто самой собой заменить подразделение ОМОНа, но, увы, никаких силовых ведомств в подчинении Маргариты не было, и даже воевода Крут, как оказалось, исчез неизвестно куда. Вот и пришлось сформировать группу быстрого реагирования из себя и кота. Впрочем, вскоре к ним присоединился Гарольд, появившийся рядом с Маргаритой в самый драматический момент беспорядков на пристани.

Надо сказать, пребывание в темнице сделало его еще красивее, добавив к цветущей юношеской миловидности нотки трагического житейского опыта, делающего мужчин особо интересными в глазах противоположного пола.

– Рада тебя видеть, – бросила Маргоша, укрывшаяся за мешками с зерном от свистевших в воздухе стрел.

Она и сама не заметила, как перешла на «ты», что и Гарольдом было воспринято совершенно естественно (хотя это еще вопрос, в какой форме транслитерировались слова Маргариты в восприятии Гарольда и было ли единственное число у второго лица в языке, которым владел молодой рыцарь; в современном английском, к примеру, такие частности никого не волнуют – один ты или вас много, все равно обратятся к вам на «you»)…

– Взаимно, – отозвался Гарольд.

– Говорят, у тебя открылся дар ясновидения. – Маргарита вспомнила, о чем насплетничала Жанна. – Как ты почувствовал, что я в Арконе?

– Ну конечно, исключительно путем ясновидения. Когда в городе на каждом углу орут, что Царевна Лебедь вернулась и все пожары дождями залила, дар ясновидения откроется у кого угодно. Надо бы прекратить перестрелку! Жертв и так уже слишком много.

– Слушайте меня, жители Арконы! – закричала Маргарита, сложив руки рупором.

Как ни странно, ее голос был отчетливо слышен на огромной площади, хотя обычно для подобных обращений усмирители бунтов пользуются мегафонами. В Ар-коне же, где мегафоны были неизвестны, приходилось полагаться лишь на внутренние резервы голосовых связок. – С вами говорю я, Царевна Лебедь! Я требую, чтобы вы немедленно прекратили бесчинства! Одумайтесь! Остановите бессмысленное смертоубийство! К тому моменту, как я досчитаю до десяти, вы положите луки и мечи на землю и выйдете из укрытий с поднятыми руками! И горе тому, кто меня ослушается!

Какое горе будет тому, кто посмеет продолжать стрельбу, Маргарита еще не придумала. Но надо же было чем-то припугнуть эту публику! В конце концов, можно будет наградить ослушников заячьими ушами на пару часов. Или лучше ослиными. Это должно произвести большее впечатление, чем заурядный арест. Тем более, по словам Гарольда, острог разгромили, стражников частью разогнали, частью перебили, и в данный момент темницы не готовы к принятию новых постояльцев.

Где разместить столько арестованных, если количество бунтовщиков уже сравнялось с численностью мужского населения города?

Невнятная угроза всемогущей Лебеди оказалась тем не менее действенной. Участники перестрелки, побросав на брусчатку оружие, выходили, подняв над головой развернутые ладони, и толпились кучками, кидая на недавних противников злобные взгляды.

Маргарите пришлось провести среди бунтовщиков разъяснительную работу.

– Какой позор! Из-за чего вы так обезумели, что готовы убивать собственных братьев? Вы люди или дикие звери? – вопрошала Маргоша, вышагивая перед понурыми обезоруженными мужчинами.

– Матушка, да они ведь, они такие, – бормотали мужики. – С ними иначе нельзя!

– Чего? Это мы «такие»? Ты, матушка, им не верь! Это они такие, а вовсе не мы! – возражали оппоненты.

Как оказалось, серьезных претензий друг к другу у участников кровавой перестрелки не было, кроме общего недовольства жизнью и особенно властью. А стрелять начали для того, чтобы не позволить другим под шумок разграбить портовые склады – это важное дело каждый приберегал для себя. Поживиться чем-нибудь на складах желающих было много, поэтому перестрелка вышла многочисленной и ожесточенной.

Теперь же каждый пытался подвести под собственные действия серьезную политическую базу.

– Наш князь – тиран! – кричали представители и той и другой стороны. – Он нас угнетает!

– Ну не так уж он вас и угнетает! Тиранов настоящих вы еще не видели! – попытался усовестить восставших Гарольд. Он совсем недавно выпустил из темницы князя и поразился, в каком жалком и непрезентабельном виде пребывает недавний властитель. Его оставалось лишь пожалеть.

Услышав слова Гарольда, бунтовщики мгновенно объединились против невесть откуда взявшегося защитника правящего режима.

– Да нас так угнетают, что и жизни нет! Справедливости нигде не сыщешь! Хозяин конюшни, где я служу, угнетает меня с утра до ночи, ругается и подарочных к празднику не выплатил, – кричал один из повстанцев.

– А как меня угнетает торговец из мясной лавки! – подхватил другой. – Не дает, зараза, говядину в долг и все тут! Вот ведь оно как! Пустые щи хлебать заставляют, угнетатели!

– А владелец постоялого двора говорит, что я задолжал ему за жилье, но ведь это чистая брехня! – вмешался третий. – Я все отдал до последней полушки. А с меня по новой все взыскивают! И если я теперь не под пятой угнетателя, то уж и не знаю, кто тогда под этой пятой!

Надо сказать, подобные обиды нашлись у многих, но вместо того чтобы подтвердить свою кредитоспособность лавочнику или найти управу на жуликоватого трактирщика, народ, распираемый ядом и желчью, кинулся громить порт… Эти настроения следовало немедленно пресечь.

– Сейчас вы все разойдетесь по домам, успокоитесь и залечите раны, – решительно заявила Маргарита.

Но призывы к успокоению не всеми были встречены с энтузиазмом.

– Ты нас, матушка, не расхолаживай, – выступил вперед купец Небойша, принявший на себя, как оказалось, функции негласного лидера восстания (у него в лавках имелись обширные кладовые и подвалы, куда можно было складывать вещественные преимущества, вытекающие из положения главаря). – Мы тут бьемся за народ! И оружие мы сейчас, уж не взыщи, обратно поразберем, чтобы идти на бой за правое дело!

– И чего же вы хотите добиться? – поинтересовалась Маргарита, не оставившая надежд на мирное успокоение населения Арконы. Во всяком случае, когда люди слушали, говорили и спорили, они не стреляли.

– Как чего? Лучшей жизни для народа!

– Так вы решили, что если затеять заваруху с пожарами и смертоубийствами и повесить тех неугодных правителей и бояр, кто подвернется вам под руку, то жизнь сразу изменится к лучшему?

– Ну да, – загудела толпа. – А как же еще добиться светлого будущего для народа? Надо с корнем вырвать все, что мешает!

– Для народа? Значит, вы печетесь о тех, кто работает на полях, ловит рыбу в море, строит дома, шьет, печет, кует и так далее? Это их жизнь в результате бунта станет лучше?

– Да, они перестанут подвергаться угнетению!

– Но ведь они как шили, так и будут шить, и как пахали, так и будут пахать? И так же будут продавать свои товары на базаре, выплачивая небольшие торговые пошлины? Что конкретно вы намерены улучшить в их жизни?

– Мы свергнем тиранов и дадим им свободу!

– А свобода, по-вашему, это необходимость подчиняться приказам, которые отдает не тот, кто отдавал их прежде, а некто другой? Улучшить жизнь можно только разумными мерами, целенаправленно исправляющими ошибки и недоработки власти, а вовсе не бунтами, убийствами и гражданской войной. Вам нужен правитель, который ответственно подойдет к делу и который может быть смещен, если не оправдает надежд.

Арконцы прислушивались к словам Маргариты осмысленно, к оружию уже никто не тянулся, и она решилась внести конкретное предложение:

– Завтра я приглашаю всех на вечевую площадь. Нового правителя Арконы будем выбирать путем всенародного голосования. А все ваши взаимные претензии придется разбирать в судебном порядке.

– Твоя правда, матушка. Соберемся завтра всем миром и кого выкрикнем, тому князем и быть!

– Нет, голубчики, так дела не делают! Завтра наметим кандидатуры тех, кого арконское общество желает видеть своим правителем. Потом дадим им время пообщаться с народом и представить собственную программу действий. А вы будете не спеша, на трезвую голову выбирать. Тайным голосованием. Еще избирательные участки следует подготовить…

– Как у вас, у чародеев, все мудрено выходит! – удивлялись арконцы. – Чего нам с ними общаться? Тех, кого на княжье место выкрикивать станем, мы, поди, и так знаем, чужих не призовем… А пока волынка тянется, прежнего князя хорошо бы на суку вздернуть.

– Никаких суков! Сначала разберемся, нарушал ли он закон!

– Да как тут, матушка, разобраться? Он ведь как к власти пришел, первым долгом указ подписал, что князь ни за что ответственности не несет и к суду привлечен быть не может. Хоть воруй без меры, хоть душегубствуй или разбойничай…

– Что ж, все равно пусть отчитается перед подданными. Надо выбрать народных представителей, которые определят, можно ли считать подобный указ легитимным и какова степень вины князя. Ладно, это все вопросы ближайшего будущего. Сейчас расходитесь по домам. И не вздумайте снова драться по дороге. Иначе… Иначе… – Маргарита порылась в памяти и вспомнила одно страшное средневековое проклятие: – Чума и глад на ваш град!

Поскольку ее желания в Арконе уже не сбывались, Маргарита позволила себе такую вольность, но тут же сама замерла от ужаса: а вдруг случится короткий рецидив действия чужого заклятия и то, что сорвалось с языка, сбудется?

Но, к счастью, никаких признаков того, что из Арконы исчезает продовольствие, не наблюдалось (мешки с зерном, истыканные случайными стрелами, как лежали у пристани, так и продолжали лежать). Горожане наземь не падали и в корчах не бились – стало быть, и эпидемия чумы пока еще не началась… Но все же со словами надо быть осторожнее.