Страсть после наступления темноты (ЛП)

Глава 11

- Нет, мам, у меня все хорошо, - семафорю Джеймсу, который как раз ставит на стол чашку с моим кофе, что я не долго. Он жестом дает знать, что я могу не спешить, и отходит, чтобы дать мне возможность свободно поговорить по телефону.

- Ты уверена, дорогая? - в голосе мамы звучит тревога. - Я беспокоюсь, ведь ты там совсем одна… в большом городе.

- Правда, все в порядке. Я сейчас на работе и не могу говорить…

- Пообещай, что позвонишь мне позже? Если нужно, я могу купить билет на поезд и приехать в Лондон в любое время.

- В этом нет необходимости, но я обязательно перезвоню в ближайшее время. Мне пора идти.

- Хорошо. Береги себя. Люблю тебя! Пока.

- Я тоже тебя люблю, мам. Пока, - кладу трубку, успокоившись после разговора с мамой. Хотя я ничего не рассказала ей о Доминике, ее материнский радар уловил в моем голосе нотки унылости, которые мне так и не удалось скрыть.

Джеймс подходит, чтобы узнать, как продвигаются мои дела с подготовкой каталога. Я показываю ему наработки, каталог у меня практически закончен.

- Отлично. У тебя прекрасно наметан глаз на детали, Бет. Можно сказать, ты избавила меня от непосильного груза. У меня это получается не очень. Иногда я прошу Эрленда все перепроверить, но у него проблемы с письменным английским, и порой он наоборот делает ошибки, вместо того, чтобы исправлять их. - он качает головой, смеясь. - Мы и впрямь пожилая пара. А сейчас, когда каталог готов, у нас есть еще пара дел на сегодня.

Мы обсуждаем дела. Я буду помогать в организации очередного частного просмотра, который состоится через две недели. Также необходимо пересмотреть текущую выставку и подготовить инсталляцию следующей. Я занята делами галереи, а Джеймс – клиентами. В этом он силен. Я уже видела его за работой, когда в галерею зашел человек с улицы, и они просто беседовали о картинах на стенах. На первый взгляд казалось, что это даже не покупатель, но под искусным руководством Джеймса через некоторое время клиент расслабился и даже определился с понравившейся ему картиной. В результате сделка была заключена.

Я была впечатлена. Не каждый сможет убедить кого-то так запросто расстаться с пятью тысячами фунтов.

- В эти трудные финансовые времена люди воспринимают искусство как инвестицию. Мне недолго пришлось убеждать его, что работы этого художника не только останутся в цене, но, возможно, и подорожают. В современных реалиях клиентов беспокоит именно это, но, конечно же, они должны любить и само искусство. Это инвестиция, которая может доставить также и большое удовольствие, - объяснил мне тогда Джеймс.

Сейчас он смотрит на меня поверх очков своим мудрым взглядом, напоминая мне волшебного филина:

– Сегодня ты сама не своя. Все в порядке?

- Да, - машинально отвечаю я, но вялый голос выдает мой обман.

- Ладно. Похоже, нам не мешало бы поболтать. В магазине затишье, каталог почти готов, - он ставит свое кресло напротив меня, кладет локти на стол и упирается в них подбородком. - Давай, рассказывай.

Я смотрю на него и не могу поверить, что мы знакомы всего пару дней. Мы так хорошо ладим. С ним удивительно легко разговаривать, кажется, его абсолютно ничем нельзя шокировать. Такое чувство, что богатый жизненный опыт Джеймса, вместе с доброжелательной натурой превратили его в идеального журналиста-психотерапевта (журналист, ведущий в журнале рубрику советов, о том как себя вести в той или иной жизненной ситуации – прим. переводчика). Кроме того, он действительно заинтересован. Могу ли я сказать ему правду?

Словно прочитав мои мысли, он произносит:

- Ты можешь рассказать мне все.

- Хорошо… - делаю глубокий вдох и как на духу рассказываю все, начиная с того момента, когда я первые увидела Доминика в его квартире, и заканчивая прошлой ночью, когда он непреклонно отказался дать нашим отношениям хотя бы шанс. Рассказав все, я почувствовала облегчение. К концу моей «исповеди» Джеймс выглядел несколько ошеломленным.

- Бет, - наконец сказал он, качая головой. - Признаю, это не рядовая проблема с бойфрендом. Должен сказать, что перед тобой определенная дилемма.

- Не знаю, что делать, - говорю я мрачно. - Я не могу заставить его быть со мной, если он этого не хочет.

- О, проблема не в этом, дорогая. Он, определенно, хочет, - выдает Джеймс.

- Ты так думаешь? - спрашиваю я с жаром и надеждой.

- Конечно. Он, определенно, без ума от тебя, но пытается поступить с тобой правильно. Жертвует собой ради тебя.

- Но в этом нет необходимости! - восклицаю я. - Я не хочу, чтобы он это делал.

- Конечно, не хочешь…ты явно тоже без ума от него, и, когда ты во власти таких сильных эмоций, то готова на все. Он предвидит трудности и не хочет, чтобы тебе пришлось пройти через них. Однако ты согласна пройти через боль потом, если можешь получить удовольствие сейчас?

Я на некоторое время задумалась, уставившись на светлое дерево стола и стопку ярко иллюстрированных каталогов.

- А если я пройду через боль сейчас? - мой голос еле слышен.

Джеймс недоуменно смотрит на меня:

- Что ты имеешь в виду?

- Доминик описал свою потребность в контроле, как своего рода зависимость, такую же, как, например, наркотическая. Возможно, я смогу проникнуть в тот мир вместе с ним, и мы сможем найти средство или способ избавиться или научиться обходиться без этого, - по мере того как я говорю, у меня полностью формируется идея. Я чувствую прилив счастья, будто нашла идеальное решение. Конечно. Если для того, чтобы быть с Домиником необходимо попасть в тот мир, я так и сделаю. Я помню, как он удерживал мои запястья, когда мы занимались любовью; помню его приказ кончить, который подвел и закружил меня в оргазме; и восхитительный трепет, полностью охвативший меня, после этого. Возможно, путешествие в этот неизведанный мир откроет мне скрытые удовольствия...

- Это серьезное дело, Бет, - на лбу Джеймса залегли складки беспокойства. - Доминик уже дал понять, что не хочет, чтобы ты знакомилась с той частью его жизни. Похоже, это та сторона его натуры, которую в глубине души он не хочет или не желает разделить с тобой.

- Если он не разделит ее со мной, отношений между нами так и не будет, - говорю я твердо. - А я отчаянно хочу этого. И…, - чувствую, как мои щеки начинают краснеть. Никогда бы не подумала, что произнесу такое вслух, уж тем более новому боссу, - часть меня сгорает от любопытства. Мне хочется понять власть, которую этот мир имеет над людьми. В течение долгих лет я жила будто наполовину и не хочу снова возвращаться к тому сонному существованию.

Джеймс приподнимает брови:

- Что ж, тогда это все меняет. Если ты хочешь сделать это не только для него, но и для себя…то ситуация не так опасна, как я выглядит поначалу. Я был бы категорически против, если бы ты делала это, чтобы удержать его, - он выглядит задумчивым. - Я никогда не увлекался такими сценами – их называют БДСМ: Бондаж/связывание, Доминирование, Садо-Мазохизм – но знаю, что многие геи этим занимаются. Мужчины в латексе, заинтересованные, чтобы их связывали, ограничивали или наказывали. У меня были друзья…пара, отношения которых основывались на принципе «хозяин-раб», не важно: были ли они дома или в кругу близких друзей, - Джеймс хмурится от воспоминаний. – Сказать по правде, я считал это крайне странным. Это не казалось мне привлекательным. Наблюдать за таким их поведением было неудобно – Гарет был хозяином, а Джо – рабом. Кроме того, Гарет называл своего партнера “оно” или “1”. Джо жил буквально, как его раб – готовил, убирал, всячески прислуживал Гарету, часто ползая при этом перед ним на коленях. В доме у них был подвал, куда они удалялись, чтобы играть в свои игры – Гарет мучил Джо часами. Должен заметить: к обоюдному удовольствую, - торопливо говорит он. - Но, по правде сказать, меня от этого коробило. Проще вынудить подчиняющегося человека сбежать и спрятаться, чем добровольно выдерживать такое, если ты понимаешь, о чем я.

Мои глаза широко распахнуты. Я ощущаю, как меня охватывает беспокойство.

- Думаешь, этого хочет Доминик?

- Раба? - Джеймс медленно качает головой. - Я так не думаю. Быть сабмиссивом (покорным) - это не то же, что быть рабом, насколько я понимаю. Гарет однажды сказал, что Джо был полным мазохистом. Таких иногда называют “pain pig” (дословно «свинья для боли» - прим. переводчика).

- Что?

- Знаю, звучит неприятно. Думаю, это значит, что даже по стандартам БДСМ, ему нравились самые суровые формы наказания, выходящие за рамки обычной безопасности. Не похоже, чтобы Доминик искал такого человека. Тот факт, что у вас возникли здоровые сексуальные отношения еще до того, как ты «понюхала плетку», дает мне основание полагать, что он не похож на отъявленного садиста.

Я снова краснею, но беседа с Джеймсом очень мне помогает. Чувствую, что начинаю немного понимать этот занятный призрачный мир.

- Я так благодарна за твою помощь, Джеймс, - говорю искренне.

- Рад помочь, дорогая, но не уверен, что могу быть еще чем-либо полезен тебе.

- На самом деле, - говорю я медленно, - есть кое-что. Я знаю, что многого прошу, но…

Он наклоняется вперед заинтересованно:

- Продолжай…

Идея еще не до конца сформировалась в моей голове, и я на мгновение собираюсь с мыслями, прежде чем озвучить свою просьбу.

Тем же вечером уже дома на меня накатила усталость от невероятных потрясений последних дней. Я чувствую, как будто прошла через эмоциональную мясорубку, испытав все - от невероятного экстаза до глубокого отчаяния, и это меня безумно измотало. Ужин, теплая ванна и болтовня с Де Хэвиллендом помогли восстановить силы. Кроме того, я трепещу от одной мысли о том, что собираюсь сделать. В животе начинают порхать бабочки, и мне не верится, что я осуществлю свой план. Это очень волнительно.

Чистая и посвежевшая после ванны, я скользнула в шелковый халат. Наслаждаясь ощущением его прохлады на коже, прошла в гостиную. Впервые часть меня надеялась, что в квартире напротив свет не зажжется. Но, конечно, это не так. Шторы сегодня приподняты, а занавески раздвинуты. Я могу видеть мягко освещенный интерьер квартиры Доминика, хотя его в комнате нет. От одного вида этой прекрасной панорамы я чувствую себя ближе к нему. В любой другой день я бы не включила свет в квартире Селии, чтобы остаться для него относительно невидимой…но не сегодня. Я двигаюсь по комнате, включая лампы, пока все вокруг не начинает тонуть в приятном мерцании. В электрическом свете серебристая лакированная поверхность вещей ожила, сияя и переливаясь, как поверхность воды.

Как я и надеялась, Доминик появляется в своей гостиной. Он держит в руке стакан с чем-то темным и крепким на вид – подозреваю, что это виски, коньяк или что-то вроде того – и он выглядит так, будто только вернулся с работы. Его пиджак и галстук брошены на диван, но, кажется, он слишком устал, чтобы переодеться полностью. Глядя на него, у меня сжимается сердце, и меня переполняет желание обнять его, поцеловать эти идеальные губы, погладить его усталое лицо и запустить свои пальчики в его темные волосы. Я буквально ощутила божественный аромат его кожи. Но реальность такова, что мы не вместе. Зайдя в гостиную, он бросает взгляд на квартиру Селии и резко останавливается, заметив меня. Я знаю, что видна ему, как на ладони. Хотя боковым зрением я и ловлю каждое его движение, каждый взгляд, но не подаю виду, что заметила его. Словно и не подозреваю, что он смотрит на меня.

Как актриса на сцене, казалось бы, не обращает внимания на своих зрителей.

Я двигаюсь по гостиной, прибирая мелкие вещи, переставляю фотографии и украшения, собираю и рассматриваю книги. Знаю, что Доминик подошел поближе к окну. Он стоит сейчас как раз напротив меня и наблюдает. Одна рука удерживает стакан на уровне груди, вторая – в кармане. Он ждет, что я замечу его и пообщаюсь. Но я не собираюсь этого делать.

Во всяком случае, не так, как он ожидает.

Чтобы помочь себе, я в первую очередь включила CD-проигрыватель. Селия оставила диск классической гитарной музыки на столе. Квартиру начинает заполнять нежная мелодия. Возможно это не лучшая композиция в мире, но мне нравится. Я двигаюсь по комнате, сбрасывая с себя напряжение и расслабляясь. Я подхватываю со стола оставленный ранее бокал красного вина и делаю глоток. Теплота распространяется внутри живота, а алкоголь бежит по венам. Это определенно поможет.

Доминик так и не пошевелился. По-прежнему наблюдает за мной. Удостоверившись, что стою достаточно близко к окну, я начинаю ласкать свои руки. Плавно опускаю ладонь на шею и грудь, а затем перемещаю ее под вырез платья. Рука нежно скользит по моей коже, кончики пальцев оставляют прохладную дорожку на груди. От масла для ванны кожа стала мягкой и гладкой с ароматом чайной розы. Я приподнимаю волосы и пропускаю их сквозь пальцы. Они опадают на плечи шелковым покрывалом.

Это чувственно? Это сексуально?

Я не знаю ответы на эти вопросы, но в любом случае собираюсь забыть о своей стеснительности и раствориться в происходящем. Надеюсь, все получится. Сделай это для себя.

Я закрываю глаза и забываю о стоящем напротив и наблюдающем за мной Доминике. Вместо этого я вызываю в памяти Доминика, с которым так приятно занималась любовью. Представляю его лицо, охваченное жаром страсти, напряженное от желания, когда он проникал глубоко в меня сильными толчками. Вспоминаю, как брала его член в рот, как посасывала головку, заставляя его громко стонать. Меня охватывает дрожь, а вместе с ней из глубин поднимается возбуждение. Все тело начинает покалывать. Чувствую, как нервы оголяются, а мое лоно увлажняется от желания…и вот я уже готова ко всему.

Я вновь скольжу рукой под вырез платья, но на этот раз прихватываю одну грудь через чашечки лифчика. Большим пальцем сквозь ткань начинаю медленно водить по кончику темно-красного соска, уже жесткого и напряженного от возбуждения. Он откликается на мое прикосновение, вспыхивая маленькими фейерверками у меня в лоне. Из меня вырывается стон. Я проделываю аналогичные манипуляции и со второй грудью, пробуждая ее. Тереблю и пощипываю, позволяю желанию еще сильнее охватить меня изнутри. После чего медленно расстегиваю застежку платья, и оно спадает с плеч. Платье сейчас держится только за счет пояса. Под платьем на мне только кружевной бра. У лифчика низкий вырез и такая форма, что мои груди похожи на два мягких шарика, обрамленных в тонкие кружевные чашечки.

Мои глаза полуприкрыты, чтобы следить за Домиником через окно. Я знаю, что он смотрит. Я представляю, как у него учащается дыхание от того, что я делаю. Внезапно он перемещается, и в следующий момент его квартира погружается во тьму. После чего он вновь возвращается к окну. Но теперь я вижу только очертания его фигуры, как тень. Он стоит в глубине комнаты, и я с трудом могу его различить.

Обычная ситуация повернулась вспять. Теперь он в темноте смотрит на меня, стоящую на свету.

Но я точно знаю, что делаю. И знаю, что он наблюдает.

Я чувствую новую волну возбуждения и снова провожу руками по груди, играя с сосками. Они заостряются и трутся о кружево. Я ласкаю ладонями свои предплечья, плечи и шею, медленно провожу по животу и снова возвращаюсь к груди. На этот раз я освобождаю грудь из чашечек бра, мои соски оголены и торчат над кружевом лифчика. Я снова беру бокал с вином и делаю глоток. А затем опускаю в него пальчики и провожу влажными кончиками по соскам.

Эта деликатная игра сказывается на мне. Я часто дышу, мое лоно набухает и пульсирует, заполняясь ароматной влагой желания. Доминик уже пробудил мое тело, и оно требует большего, жаждет вновь ощутить те эмоции и порывы. Инстинктивно я скольжу руками вниз. Одна рука непроизвольно исчезает в складках платья, ласкает и гладит внутреннюю поверхность моего бедра. Я позволяю ей ненадолго задержаться там и чувствую жар между ног.

Ты смотришь, Доминик? Это возбуждает тебя?

Придерживая платье, я начинаю медленно развязывать пояс. Как только я с ним справляюсь, платье соскальзывает на пол у моих ног. Я остаюсь лишь в кружевных трусиках и лифчике. Одной рукой продолжаю ласкать и теребить грудь. А вторая рука начинает медленно прокладывать себе дорожку вниз за кружево трусиков к средоточию моих тайных глубин. Я проталкиваю пальчик в мою жаркую и влажную киску. О Боже, я вся горю, жажду прикосновения, готова предаться наслаждению от малейшего прикосновения. Я пробегаю пальчиком по пухлым нижним губкам, ныряю им в заполненную соками щелку между ними и добираюсь до клитора - моего чувствительного бутона, который и отправляет эти восхитительные импульсы во все мои нервные окончания.

Я вздыхаю и провожу кончиком языка по пересохшим губам. А пальчик продолжает тереть трепещущую горошину клитора. Она хочет все больше и больше. Я начинаю тереть и теребить ее все сильнее. Она умоляет меня быть грубее, быть тверже. Она жаждет быть доведенной до апогея, все мое тело нуждается в этом…

Доминик. Я представляю, как он трогает меня. Возбуждает своими крупными длинными пальцами. Как погружается в меня, в то время как подушечка его большого пальца с усилием нажимает на мой клитор.

Я не в силах бороться с желанием. Начинаю тереть свой чувственный бутончик сильнее, увеличивая темп и амплитуду. Мои ноги дрожат.

- Доминик, - его имя вырывается со стоном, и меня накрывает оглушительный оргазм. Чтобы не упасть, я хватаюсь обеими руками за край стола. Волны оргазма накатывают с небывалой интенсивностью. Некоторое время тело продолжает содрогаться в конвульсиях, а потом он отступает. Я еле дышу.

Я склоняю голову, глаза закрыты. Делаю глубокий вдох, наклоняюсь и подбираю с пола платье. Я оборачиваю его вокруг себя и выхожу из комнаты, выключая на ходу лампы.

Не знаю, что происходит сейчас в квартире напротив. Там темно, и я в любом случае не смотрю. Я показалась перед ним в самом интимном виде. Теперь он знает, что я могу зайти дальше, чем он предполагал.

И это, Доминик, только начало.