ГЛАВА ВТОРАЯ

Утром следующей субботы Леона решила ехать за город уже после того, как вся вереница дорогих машин представителей семейства Бланшаров прибудет в поместье.

Леона обожала и дом, и сад, и парк, и бескрайние просторы вокруг усадьбы своих могущественных родственников. Однако с некоторых пор эти места ассоциировались у нее только с образом Бойда Бланшара, с которым она виделась все реже и реже.

Она попыталась вспомнить, когда встречала его в последний раз. Вот уже месяц прошел. И это стало своеобразным рекордом для нее.

Когда Руперт Бланшар разменял седьмой десяток, он все чаще и чаще стал бывать в своей загородной резиденции, пока постепенно не перебрался туда окончательно. При этом он был весьма доволен как своим новым образом жизни, более соответствующим возрасту, так и тем, что вырастил блистательного сына, которому можно всецело доверить управление семейной корпорацией. Но власть, которой старик обладал искони, никуда из его рук не делась, он продолжал быть и ощущать себя главой не только огромной империи, но и многочисленного клана кровных родственников и примкнувших к ним, продолжал деятельно править, диктуя свои правила, обязательные для соблюдения. Бойд взвалил на свои плечи обязанности деятельного управляющего. Кроме того, он вез на себе также и весь груз неограниченной ответственности, авансом доказывая всем, что трудностями его не запугаешь. Руперт гордился Бойдом: его сын был истинным Бланшаром.

Бойд знал все о силе власти. Он неоднократно испытывал ее на себе. В самых суровых баталиях с собственным отцом ему помогала одна-единственная надежда, которая воодушевляла и гипнотизировала его. Однажды вся эта власть окажется в его руках! Ради этого он мог стерпеть многое. Примитивные страхи, неуверенность в собственных силах, сомнения относительно принимаемых решений — он избавился от всего, что могло негативно повлиять на его судьбу. Бойд знал себе цену и прекрасно понимал, что, сколь бы умен и опытен ни был его отец в деловых вопросах, его собственные таланты и способности не меньше, а опыта он прибавляет с каждым днем. Сколь бы волевым и несгибаемым ни был Руперт, самому Бойду этих качеств тоже не занимать, он даст фору любому уже сейчас, а со временем и отцу. Но помимо прочего Бойд обладал еще и такими качествами характера, которых у Руперта не было и в помине. Бойд, в отличие от агрессивного, прямолинейного и громогласного отца, был обходительным и интеллигентным. У него была масса увлечений и занятий, в которых он оказался ловчее, сметливее, азартнее отца. Он был особенным, вернее, особым Бланшаром — Бланшаром новой генерации. Бойд с ювелирной тонкостью разбирался в людях и молниеносно определял, какой гранью своей многосторонней богатой натуры следует блеснуть в том или ином обществе. И это было не лицемерием, а обычным знанием психологии и того, кто насколько тебя способен понять и каким принять. Если Руперт не отличался эрудицией, то и незачем было раздражать отца родного употреблением велеречивых речевых оборотов и измышлений. Бойд оставлял это удовольствие для понимающей компании.

Бланшар-младший был разумен до крайности. Даже рискуя, он четко просчитывал уместность риска.

С юных лет начав распоряжаться средствами дедовского наследства, он любил и ценил роскошь. Он окружал себя только исключительными вещами, но при этом мог пользоваться и самыми дешевыми, если не находил существенных отличий от дорогого аналога.

Бойд Бланшар был разумен во всех своих проявлениях, просто потому, что разум ценил превыше прочих свойств человеческих. И в побуждениях своих он никогда не путался, потому что единственным, к чему он по-настоящему стремился, было желание занять однажды место своего отца. Не номинально, а по праву. Он должен был стать истинным, а не мнимым главой семейной корпорации, клана, отрасли, фактически сделаться одним из самых влиятельных австралийцев. Этим Бойд жил, этим же и дышал, ничего важнее этого он и вообразить себе не пытался.

Помимо разумности Бойд превыше всего почитал ясность, считал ее своим личным достижением.

Леона не любила думать о Бойде Бланшаре. Он виделся ей либо совершенно непостижимым, либо в противоположность этому безнадежно пустым и одержимым жаждой наживы и власти человеком. Она заставила себя внимательнее следить за дорогой и не отвлекаться на бессмыслицу. Но вместо этого стали всплывать образы один великолепнее другого, и они захватили девушку сильнее, нежели размышления о сущности Бойда Бланшара, потому что внешне этот мужчина не мог не завораживать. Бойд в белоснежной тенниске и шортах с ракеткой в руках, Бойд на коне, Бойд в прогулочном костюме, Бойд в строгом деловом облачении, Бойд в смокинге… список можно было продолжать до бесконечности. И ни разу ей не доводилось видеть его с поникшей головой, опущенными плечами, без его «фирменной» ухмылочки.

У Бойда Бланшара тоже «был глаз», это качество вместе с пронзительной синевой он унаследовал от своей красавицы-матери Алексы, которая отличалась отменным вкусом и пониманием того, как важны мелочи и детали. Он, как никто другой, умел безукоризненно подобрать и соединить в безупречный ансамбль костюм, туфли, галстук, рубашку, носки и при этом не выглядеть зацикленным на внешнем виде фатом. В нем было то, что отличает настоящего денди от стада бездумных жертв моды, — артистическая небрежность. Несмотря на все оговорки, Леона уважала Бойда Бланшара уже за одно это. А старика Руперта — того просто обожала, поскольку невозможно было не любить человека, который балует свою любимицу так, как умел делать это только Руперт, — с размахом. Как уже было сказано, старик души в Леоне не чаял. Сочувствие к восьмилетней девчушке, из-за трагической случайности лишившейся матери, впоследствии переросло в настоящую привязанность, а затем в обожание, притом обоюдное.

Трагедия всем без исключения казалась нелепой уже потому, что Серена славилась своим мастерством наездницы: лошади под ней становились как шёлковые, повинуясь малейшему требованию седока. Но именно в Бруклендзе это произошло. Никто не видел, потому не мог понять, как она так упала, что повредила себе шею, а некоторое время спустя умерла. Серена несметное число раз верхом преодолевала естественные и искусственные препятствия, изъездив каждый уголок поместья клана Бланшаров. Предполагают, что лошадь взбрыкнула в самый неподходящий момент, зацепив ногой плющ барьера. Только этим можно было объяснить случившееся.

Это произошло шестнадцать лет назад. Но Леона помнила каждый поцелуй своей матери, каждое ее нежное объятие. Серена оставила в душе своей дочери, да и не только ее, такой глубокий, неизгладимый след, что и после смерти была любима, из-за чего для Делии, матери Роберта, ни у кого любви уже не нашлось. Конечно, Делия была задета этим. Никто не имел права сравнивать ее с покойной первой женой. Но тем не менее это постоянно происходило, коробя самолюбие женщины. Да и Пол, взявший ее в жены и усыновивший малыша Робби, не в силах был скрывать от своей новой супруги тоску по ушедшей. Конечно, такой брак не мог длиться долго.


Кованые ворота усадьбы стояли нараспашку, однако ведущая к особняку дорога длиной не менее мили была пустынна. Леона сбросила скорость, вовсе не потому, что этого требовали правила, а потому что любила фланировать по этой тихой аллее под развесистыми кронами деревьев на своем авто. Змейка изумрудно-зеленого тоннеля, образованного пересекавшимися ветками, вилась перед ней, листва шелестела таинственно, навевая настроение безмятежной отрешенности. Предстояло еще преодолеть невысокую арку каменного моста, перекинутого через один из многочисленных ручьев усадьбы с журчащей, переливистой водицей. А миг спустя на финальном витке в просвете показался хозяйский дом, возведенный в строгом английском стиле, окруженный массой флигельков и пристроек, которые, даже добавленные много лет спустя, полностью соответствовали эстетике главной постройки.

А вокруг дома — благоухающие куртины, садовые деревья, беседки, прогулочные дорожки, художественно подстриженные кустарники.

Алекса устраивала ежегодную встречу профессионалов-садоводов и поклонников ландшафтного дизайна. Это стало ее главным светским увлечением. Джинти подобными пустяками не забавлялась. Усадьба была все такой же ухоженной, как и при прежней хозяйке, но уже почти ничем не напоминала о ней.

Леона всегда с грустью вспоминала об Алексе. Если Серене посчастливилось жить в окружении любящих людей, то Алекса, напротив, была обделена этим бесценным даром, хотя имела на него все основания.

На публике Руперт и Алекса играли роль идеальной супружеской пары, тогда как в обыденной жизни Руперт ничего не давал своей супруге помимо мнимого благополучия. Алекса же всячески старалась обратить на себя внимание мужа. Она обожала его, как, собственно, и их сына. Казалось, ради этих двоих она, не задумываясь, жизнь отдаст. Вот только оценит ли кто-нибудь такую жертву?

Леоне все чаще приходили в голову мысли о перспективах собственного брака. Она просто размышляла, но не делала пока никаких выводов, кроме одного. Замужество для женщины — это огромный риск. За романтическими свиданиями может зиять пустота и отчужденность совместной жизни, за страстным желанием соединиться — полная неспособность найти общий язык в вопросах быта, за рациональным и обоюдным решением быть вместе — чувственная неудовлетворенность. Счастливый брак — это чудо. Любящие и понимающие друг друга супруги — исключение из общего неутешительного правила.

Когда ей было двадцать четыре, она впервые поняла, что влюблена. До того момента ее чувственность оставалась нетронутой, а ухаживания молодых людей она принимала постольку, поскольку этого требовала ее женская натура. Поводом для печали стало то, что предметом ее тайных грез был человек, которого она откровенно недолюбливала за его самомнение. Она старалась не выказывать своих чувств и постепенно с ними свыклась. Разве что изредка отводила душу на том, что в компании самых близких подтрунивала над Бойдом и его снобизмом.

Леона неоднократно убеждалась, насколько велико магическое воздействие фамилии Бланшар вообще и имени Бойд в частности на молоденьких девушек.

Бойд встречался с Элли Макнэр. Элли очень нравилась Леоне, она была очаровательна и забавна. До Элли была Зои Реншоу, которая ничем не запомнилась. В числе малопримечательных особ, с которыми Бойд сходился единственно по той причине, что вместе они эффектно смотрелись, можно было бы назвать Джемму Стирлинг, Холли Кэмпбелл, которую Леона тоже невзлюбила из-за раздутой гордыни. Запомнилась Хлоя Комптон, наследница с огромным состоянием. Руперт был бы на седьмом небе от счастья, если бы у этих двоих что-то «срослось».

Леоне Хлоя нравилась по другой причине. Она была настоящей леди. Утонченная, умная, сдержанная. И в паре с Бойдом она смотрелась выигрышнее всех его прежних пассий. А поскольку Леона превыше всего в этой жизни ценила истинную красоту, она даже ревновать не могла, а просто любовалась. Девушка помнила, как ее расстроил разрыв Бойда с Элли, с которой она успела поладить. И ей очень бы не хотелось, чтобы какая-то охотница за состояниями заняла теперь место Хлои.


Леона подъехала к дому и припарковалась невдалеке от парадного подъезда. Когда вышла из машины, увидела Виржинию Бланшар на пороге. Джинти устроила настоящий спектакль из приветствия. Видимо, была уверена, что светские манеры сводятся к жеманству, хотя не исключено, что все, чего бы ни делала эта дама, женившая на себе одного из самых богатых мужчин Австралии, включая и глупости, было осознанно и продуманно. Мысли об этом не позволяли Леоне относиться к Виржинии свысока, да и расслабиться в ее присутствии тоже не позволяли.

— О, как же это чудесно, что ты пожаловала к нам, Лео! — чуть ли не пропев эти слова и бросившись Леоне навстречу, Джинти раскинула руки в приветственном жесте. — О, ты, как всегда, изумительно выглядишь, дорогая Лео! — склонив набок голову и тараща глазки, словно в изумлении, пролепетала она. — О, высокая мода создана для таких безупречных существ, как ты, милая Лео! Но и в дерюжке ты бы выглядела столь же бесподобно, я в этом просто уверена! — Джинти склонилась к уху Лео и прошептала, хотя это было совершенно излишне, поскольку их бы все равно никто не услышал: — Все бы отдала, лишь бы иметь такую же стройную фигурку!

— Прекращай налегать на шампанское, Джинти. Удивишься, как скоро результат станет заметен, — совершенно серьезно ответила ей Леона, но Виржиния захохотала так, словно шутки смешнее этой никогда не слышала.

Леоне порой хотелось собственными руками задушить эту женщину, и если бы это случилось, то наверняка на ощупь она оказалась бы такой же скользкой и холодной, как змея или жаба. В Джинти ей нравилось только то, что она была совершенно непредсказуема, а это могло быть как свидетельством большого ума, так и проявлением космической глупости. То обстоятельство, что она, вне всяких сомнений, принадлежала к категории алчных девиц, видевших в браке наивернейшее средство наживы, вовсе ничего не объясняло, кроме того очевидного факта, что вторая жена Руперта Бланшара, как и подавляющее большинство разумных существ, любит богатство и комфорт и готова ради этого поступиться многим. Для Леоны Джинти продолжала оставаться загадкой.

Когда они обе вошли в дом, столкнулись с Хэдли, или Эдди, как его называла Леона. Великан и красавец с огромными руками и волосами цвета меди с проседью. Он буквально выхватил из ее руки дорожный чемоданчик, широко при этом улыбаясь.

— Где желаете остановиться, мисс Лео?! — сочным баритоном спросил он.

— Пожалуйста, как обычно, Эдди, — ответила она. — Расскажите лучше, как вы тут?

— Как, как… Все тоскливо смотрю в окно и жду не дождусь, когда же, наконец, приедет наша маленькая мисс Лео.

— Шутите — значит, все отлично, — отозвалась Леона удовлетворенно.

— Если радикулит — это отлично, то, значит, так тому и быть, — бодро ответил Эдди, который Хэдли.

— Вот как? — расстроенно проговорила девушка. — А что же говорит врач?

— В свои шестьдесят я и без врача соображу, как с этим быть.

— Да что же вы таскаете тяжести в таком случае? — попыталась отнять у него свой чемоданчик гостья.

— Вы, должно быть, решили посмеяться над старым больным Эдди, если считаете эту дамскую штуковину неподъемной тяжестью для такого тертого калача, как я! — шутливо вознегодовал он.

— Наследный принц уже появился? — сухо спросила Леона.

— Именно так, милая леди, — с привычной для них шутливой церемонностью ответил Эдди.


Леона поспела к ленчу — собственно, так она и планировала. Прежде чем появиться в столовой, она привела себя в порядок в своей комнате.

Фамильное гнездо Бланшаров, которое никогда не пустовало, осаждаемое представителями клана разной степени родства, условно подразделялось на помещения свободного доступа и на приватные покои.

Обстановка практически не претерпела изменений со времен Алексы, которая была очень чувствительна к тому, какое впечатление производит ее дом на гостей. Хотя для большинства приходящих событием был уже сам факт того, что их пускают на порог.

Леона вошла в столовую с огромными палладийскими окнами, которые практически впускали в комнату сад в его пышно-цветочном великолепии. Леона поздоровалась. За столом сидели только гости. Хозяева отсутствовали.

Невзирая на то, что ее завтрак состоял из упаковки йогурта и пары фруктов, ленч был таким же легким. Леона приучила себя есть на людях как бы нехотя, даже если ее мучил волчий голод. Она слыла хрупкой и утонченной. А это не тот имидж, с которым хочется бороться. Наоборот, она всячески его поддерживала.

— О, Леона! А меня все уверяли, что ты не приедешь! — Леона обернулась и улыбнулась. В дверях стояла Джеральдин. — Очень рада, что это не так, милая.

Леона встала навстречу престарелой сестре Руперта Бланшара, и они обнялись.

— Ты, как обычно, прелестна, детка, — похвалила ее тетушка Бойда. — Не могу понять, или ты все еще растешь, или я усыхаю, — пошутила она. Джеральдин вопреки своему возрасту предпочитала ультрамодные и эксцентричные наряды, в память о былой славе законодательницы моды и красавицы. — Давай-ка присядь и расскажи своей тетушке Джерри, как поживаешь.

— Забудьте про меня ненадолго, тетушка, и перекусите, — отозвалась Леона.

— Я-то перекушу, не сомневайся. Да и ты не отставай, худышка. Ты опасно тонка, девочка моя. Ты правда здорова? — с сомнением спросила пожилая женщина.

— Правда здорова, тетушка Джерри, — улыбчиво ответила ей Леона.

— А то в последнее время постоянно говорят про девчонок, которые в погоне за мнимым эталоном буквально морят себя голодом.

— Я не из их числа, тетушка, — легко солгала Леона.

— Это очень хорошо, дорогая.

— Просто кому-то везет родиться таким, что можно есть все, что вздумается, и не полнеть, или вовсе не испытывать чувства голода, — заметила другая женщина за столом.

— Тебя никто не спрашивает, Тоня, — бесцеремонно оборвала ее Джеральдин Бланшар.

— Почему ты вечно затыкаешь мне рот, Джерри, — обиженно пробормотала та и вернулась к ленчу.

— Так о чем мы говорили, деточка, пока нас так нахально не прервали? — вновь обратилась к Леоне старушка.

Леона недоуменно огляделась. Она давно не была в Бруклендзе и не совсем понимала, что здесь происходит: по какой такой причине тетушка Джерри ополчилась против нудной, но в общем-то безобидной Тони? Джеральдин никогда не искала особых поводов, чтобы кого-то невзлюбить. Это выходило у нее легко и непринужденно. Леона могла только радоваться, что не входит в число неприятных ей людей. Не исключено, что сестра просто усердствовала сделать приятное брату, который души не чаял в малышке Лео.

Леона не хотела заблуждаться насчет благосклонности тетушки Джеральдин, которая многократно доказывала свое беспрецедентное сумасбродство. Она лишь проявляла родственное расположение, была предупредительна с той как со старшей. Так они болтали ни о чем, но Леона вдруг почувствовала, что не может сосредоточиться на болтовне старушки. Она слышала звук шагов за спиной, слышала знакомый голос, обращенный не к ней, она испытывала испепеляющее желание обернуться и отчаянно боролась с этим порывом.

Когда он где-либо появлялся, внимание всех присутствующих могло быть направлено только на него. То, что Леона недавно назвала его наследным принцем, было шуткой только отчасти. Бойд и был принцем, будущим королем бриллиантовой империи.

И вот он появился напротив нее и просто кивнул в знак приветствия так, словно они виделись накануне, а не тому месяц с лишним. Он кивнул, и непослушный завиток черных волос упал на загорелый лоб.

Леона продолжала смотреть на него. Она просто не могла не смотреть. Его синие глаза, Леона назвала бы их сапфировыми, горели холодным огоньком. Он смотрел на нее с высоты шести футов. Его сильное скульптурное тело внушительно возвышалось над всеми присутствующими в этой комнате. Это не изменилось даже тогда, когда он не спеша занял место за обеденным столом.

Леона постоянно спрашивала себя, относилась бы она к нему с таким трепетом, не будь этой обольстительной внешности? Она также спрашивала себя, был бы он таким же несгибаемым и твердым, решительным и спокойным, не будь он наследником отцовского состояния? У нее не было ответов на эти вопросы.

Но она знала наперед, что, где бы он ни появился, какое бы общество его ни окружало, каждый счел бы за честь обратить на себя его внимание. Он словно околдовывал людей силой своей харизмы. Когда обращался к кому-то, то смотрел открыто и прямо, как бы пронзая взглядом. Говорил всегда неспешно и негромко, отчетливо, чтобы его слова достигли ушей каждого. Что обычно и случалось. А говорящий с ним должен был постоянно охотиться за настроением Бойда, который обычно выслушивал собеседника молча, уставившись куда-то в сторону, словно думая о чем-то своем, неведомом.

Леона достаточно наблюдала за ним, чтобы у нее появилась уверенность в том, что делает он все это нарочно. Девушка считала такое поведение позерством и не могла понять, как все прочие этого не понимают и позволяют обычному папенькиному сыночку верховодить.

Но и ей частенько приходилось признавать, что Бойд Бланшар — это не обычный папенькин сынок, а самостоятельная и уникальная личность. Бойду порой удавалось и ее поставить в тупик каким-нибудь очередным исключительным поступком.

— Привет всем! — громко объявил сын хозяина и быстро обвел собравшихся взглядом.

— Как поживаешь?! — почти хором воскликнули сидевшие за столом, разумеется, в этом стройном созвучии возгласов не оказалось голосов Леоны и Джеральдин.

— Ожидаем впечатляющую игру сегодня!

Все сказанное Бойд Бланшар, как всегда, пропустил мимо ушей.

— Мне говорили, вы неплохо играете в теннис, — не к месту вклинилась бедняжка Тоня, которая сразу пришлась всем не ко двору.

Вот и теперь послышался неодобрительный ропот со всех сторон.

Еще бы! Несчастная посмела сказать, что он «неплохо играет в теннис», когда всему свету издавна известно, что Бойд Бланшар делает божественно все, за что только ни берется.

— Она сведет с ума кого угодно, — усмехнулась Леоне на ухо тетушка Джерри.

— Интересно, как к этой реплике отнесся сам Бойд, — так же тихо заметила Леона, пытаясь по лицу мужчины определить его отношение, но тщетно.

Его лицо ничего не выражало, кроме всегдашнего недовольства. Он не ухмыльнулся, не подосадовал, не удостоил нелепую женщину ответом.

— Кто ее пригласил? — осторожно спросила Джеральдин Леона.

— Мой брат, разумеется. Кто же еще? — фыркнула та. — Ты же знаешь, как хорошо Рупи разбирается в женщинах, — съязвила старшая сестра. — А Робби собирается к нам присоединиться?

— А как же, тетушка, он ведь в одной команде с Бойдом! — эмоционально отозвалась Леона.

— Да, конечно, конечно. Он такой преданный, — едко проговорила Джеральдин Бланшар. — Терпеть этого не могу, — процедила она мгновением позже.

Леона невольно нахмурилась. Она не стала возражать престарелой даме, но посчитала необходимым продемонстрировать, что такой отзыв о Робби ей категорически не по душе.

— Не пойми меня превратно, дорогая. Мне чрезвычайно нравится твой брат, и именно поэтому меня коробит его угодливое отношение к моему богоподобному племянничку. Категорически не приемлю, когда кого-то возводят в ранг образца, — прошептала тетушка Джерри. — Будь маленьким ангелом. Прости мне, старушке, такую привередливость.

— Мне приходится признать, что прощать мне вас не за что, потому что я полностью разделяю ваше мнение, — сухо отчеканила Леона и озабоченно вздохнула.


— Как делишки, цветик? — раздался у нее над головой его голос.

Леона подняла глаза, пожала плечами.

Она просто сидела в саду. И ждала. Потому что, если бы он не подошел и не поговорил с ней лично, это было бы нарушением всех годами установленных правил. Так что она не удивилась.

Фамильярная форма обращения вошла у Бойда в правило, еще когда она была школьницей, а он торопился стать взрослым. Леона терпеть этого не могла. «Как делишки, цветик?» — казалось, в эти три безобидных слова он вложил все свое небрежное снисхождение, все свое высокомерное к ней отношение. Даже дядя Руперт с высоты лет никогда не позволял себе ничего подобного. Леона предпочитала ничего не отвечать на такие провокации. Ей казалось, что, если бы она сделала хоть раз акцент на своем неудовольствии, он бы тогда намеренно начал изощряться, изобретая ей еще более уничижительные прозвища. Поэтому она делала вид, что великодушно прощает Бойду его глупость, в который уже раз.

— Ты кажешься чем-то недовольной, цветик, — насмешливо заметил он. — Уж не я ли тому причиной? Поверь, я могу меняться. Только слово скажи…

— Вообще-то в твоем непостоянстве я никогда и не сомневалась, — поддела его Леона.

— Ах, Леона сердится! — нахально констатировал он и рассмеялся. — Эксперт по красоте сегодня не в настроении.

— Не нужно, Бойд. Тебе не очень идет паясничать, — тихо проговорила девушка. — А что касается моей работы, то я так давно ею занимаюсь, притом без нареканий, что вряд ли стоит подшучивать над моей компетентностью.

— Тебе могло показаться, что я над тобой подшучиваю, цветик? Ты ошибаешься, деточка, — высокомерно заверил ее Бойд.

— А по-моему, ты только этим и занимаешься. Хотя найдись у кого-нибудь охота, то и над твоими манерами вполне можно было бы поиздеваться. Своим заносчивым отношением ты даешь для этого отличный повод.

— Во-первых, не охота, а смелость, — подкорректировал Бойд Бланшар, — а во-вторых, кто тебе не дает этим заняться? — спросил он Леону.

— Велика честь, — небрежно бросила девушка.

— В таком случае это еще разобраться нужно, кто из нас двоих более высокомерен, — резонно заметил молодой мужчина.

— Будем считать обмен любезностями оконченным, — пресекла дальнейшие препирательства Леона. — Я слышала, ты был в командировке. Как все прошло?

— Просто превосходно. И попутешествовал с удовольствием, и дельце провернул. Интересуют подробности? — спросил он.

— Только те, которые ты сам готов выложить, — ответила она.

— Опасен мир вокруг нас, дорогая Лео, тем и интересен, — объявил мужчина.

— Ты вывел это умозаключение из опыта последней поездки? — ухмыльнулась она.

— В том числе, — кивнул Бойд Бланшар.

— Интересно, что конкретно натолкнуло тебя на такую мысль? Ты угодил под раздачу каких-то повстанческих дружин или ввязался в опасную любовную авантюру?

— Ни то и ни другое, цветик. Человеческое страдание повсюду.

— Какой ты, оказывается, наблюдательный! Браво! — воскликнула девушка и не смогла удержаться от смеха.

— И ты тоже опасная, Лео, — прибавил Бойд, наблюдая за ней.

— Я?! — воскликнула Леона. — Вот уж с чем никак не могу согласиться, — энергично покачала она головой.

— Ну, пускай, — не стал спорить с ней Бойд. — Расскажи, как ты поживаешь? Уж и не припомню, когда мы с тобой в последний раз виделись. Давно это было.

— Да, давно… У меня все по-прежнему, — ответила Леона.

— Ясно, — охладев к беседе, покивал Бойд. — Ну, ладно, котик. Не стану тебя отвлекать. За столом ты так активно о чем-то беседовала с тетушкой Джерри. Я подумал, у тебя накопилось множество новостей. Но если ты по какой-то причине не желаешь ими со мной поделиться, не буду настаивать…

— Мы говорили о Тоне, — словно в оправдание себе, сообщила ему Леона.

— Ах, об этой писклявой дамочке? — понимающе отозвался Бойд. — А о чем там, собственно, говорить? Отец все пытается собрать всех в большую дружную семью. И вот что из этого каждый раз получается, — неодобрительно отозвался сын. — Будь я на его месте, давно бы замуровал все входы и выходы в Бруклендзе и оставил бы один узенький тайный лаз, только для близких.

— Для избранных, ты хотел сказать, — вставила Леона.

— Прекрати в каждой моей фразе выискивать крамолу, — раздраженно возвысил голос Бойд, но Леона лишь рассмеялась. — Ты ведь прекрасно знаешь, что я прав, цветик. Для чего тогда все эти подковырки? — откровенно спросил он.

— Тебе стало мало той огромной армии соглашающихся, которых ты вечно держишь при себе в сытости и довольстве? Уверена, Руперт для того их всех и зовет на семейные сборы, чтобы в очередной раз прихвастнуть, какой у него великолепный сын.

— Ты права, цветик! Мне нравится изображать из себя всеобщего любимца. Я так же, как и мой отец, однажды надеюсь стать собирателем и главой рода-племени и поэтому вынужден мириться со многими издержками, — не то серьезно, не то саркастически проговорил Бойд Бланшар. — Так что, принимая в расчет все вышесказанное, не слишком ли сурово ты обходишься с будущим патриархом? — шутливо спросил он.

— Пока я вижу только своего родственника, — сдержанно отозвалась Леона. — Или ты думаешь запугать меня своим грядущим могуществом?

— Нет, цветик. Просто предостерегаю от необдуманных высказываний, — шутливым тоном отозвался он, по-мальчишески потрепав родственницу по плечу, чем окончательно взбесил ее. — Эх ты, революционерка! Как бы тебе пошли рыжие волосы, цветик!

В один миг Леона залилась краской стыда.

— Хочешь прокатиться со мной по окрестностям? — непринужденно спросил он.

— Н-нет, — покачала головой Леона, — не хочу, вернее, не могу. Мне нужно прямо сейчас найти Робби, где бы он ни был! — решительно объявила она.

— Тогда передавай ему от меня привет и скажи, что буду ждать его на конюшне перед игрой, — невозмутимо проговорил Бойд.

— Он непременно придет туда, если ему посчастливится пережить встречу со мной, — процедила молодая женщина.

— Твой братишка набедокурил? — насмешливо поинтересовался мужчина.

— Хуже.

— В таком случае я хотел бы попросить тебя отложить братоубийство до окончания матча. К сожалению, в нашей команде ему нет замены, — пояснил Бойд Бланшар.

— Поразительно, как ты дорожишь друзьями по команде, — съязвила она. — Хорошо, я прокачусь с тобой, — сказала она, словно отвечая на вызов.

— Правильно, малыш Робби всегда схлопотать успеет, — поддержал собеседник.

Бойд обнял ее за плечи и повел в сторону конюшен.

— Помнишь нашу последнюю прогулку верхом? — спросил он спутницу.

— Нет. А ты помнишь? — отозвалась она, после того как напряжение памяти не дало результатов.

— Как же! Ты тогда прямо объявила, что ненавидишь меня. Такое не забывается!

— Ты же понимаешь, что это были лишь эмоции. Вероятно, кто-то очень постарался, чтобы такие резкие слова прозвучали. Обычно я не раскидываюсь ими направо и налево, — оговорилась кузина.

— А мне нравится, когда такая сдержанная и благоразумная леди, как ты, начинает кипятиться. Ради удовольствия наблюдать это зрелище я способен на многое, — с издевательской доверительностью сообщил ей Бойд.

— Как славно, что ты наконец открыл свои потаенные мотивы. Теперь я сделаю все от себя зависящее, чтобы не поддаться на твои изощренные провокации, — отозвалась девушка.

Бойд остановился напротив нее и заглянул в удивленное лицо.

— Сколько бы времени ни прошло, я всегда вижу тебя шестнадцатилетней. Не знаю, чем это объяснить. Ты тогда была такой… славной.

— Была, — без боя, но с заметной досадой согласилась с ним Леона. — Теперь я значительно старше. Ты ведь это хотел подчеркнуть?

— Нет, — покачал головой Бойд. — Просто пытаюсь припомнить миг, когда ты стала такой колючкой. Раньше мне нравилось, что нежное существо любит меня. А теперь не знаю, что и думать.

Леона растерянно посмотрела на своего кузена. Она боялась поверить услышанному. Прежде Бойд никогда не стремился быть с ней искренним. Зато она отлично знала, как он умеет играть чувствами людей.

— Отложим нашу прогулку до следующего раза, — тихо проговорила она и направилась к дому.


Закатный пейзаж… Как бы часто его ни наблюдал, это всегда захватывающе, всегда неповторимо.

— Наслаждайся, — проговорил Бойд, пустив свою лошадку медленным аллюром.

— Я и наслаждаюсь, — отозвалась Леона.

— А что всю дорогу такая тихая и задумчивая?

— Поедем к ручью, — пришпорила свою лошадь девушка, не ответив на вопрос.

Весь день после разговора в саду прошел у нее словно в тумане. Ее и прежде непреодолимо тянуло к Бойду. Но она не могла позволить себе быть одной из сонма его несметных обожателей, льстецов и прихлебателей, огромного числа женщин, вечно домогавшихся его. Она не в состоянии была объяснить себе, какой любовью любит этого мужчину и как вообще такая любовь возможна при стольких-то недовольствах друг другом. Но стоило ему одарить ее одним ласковым словом, теплым взглядом, она теряла покой, забывала о себе и думала только о нем.

— Мне всегда казалось, что львиная доля привлекательности Бланшаров заключена в нашем поместье. Эти дивные места наделяют нас в глазах людей теми качествами, которыми мы никогда не обладали. Что ты на это скажешь? — спросил Бойд, поравнявшись с ней.

— Места действительно дивные, — слабым голосом согласилась с ним Леона.

Она больше не испытывала желания вступать в препирательства.

— И это все, что ты можешь сказать? — удивился мужчина.

— А что именно ты надеялся от меня услышать? А главное, с какой целью ты завел очередной разговор о Бланшарах и их качествах? — спросила его спутница.

— Была причина, — отозвался он. — Но теперь уже не важно. Вижу, ты просто осторожничаешь. Твое дело.

— Отлично! — объявила Леона, в которой вновь закипало недовольство. — Умеешь ты построить разговор. С тобой невозможно иметь дело, если тебе что-то втемяшилось. Даже безобидную прогулку ты превращаешь в поединок на ринге. Кажется, ты хотел вывести меня из себя? Так вот, тебе это удалось, Бланшар! — выкрикнула она и направила лошадь в сторону конюшен.

— Лео, ты превратно меня поняла! — крикнул ей вдогонку хозяйский сын.

— Собственно, как всегда! — обрубила девушка.

— Постой! Когда ты была маленькой, то постоянно закидывала меня всевозможными вопросами. Ты помнишь, чтобы я хоть однажды сорвался на тебя за это?

— Теперь наверстываешь? — спросила Леона.

— Зачем ты так?

Бойд ухватил за повод ее лошадь.

Леона приостановилась.

— Помню, ты всегда много читала и все время выбирала книжки для тех, кто постарше. А потом словно по списку требовала всяческие пояснения. Моя мама очень любила тебя, — вкрадчиво проговорил Бойд.

— А я ее. И за многое ей благодарна. Когда погибла моя мама, мне страшно было подойти к пони. А тетя Алекса заставила меня выезжать вместе с ней. Для меня это было полезным уроком, — призналась Леона.

— Надеюсь, и я хоть на что-то тебе сгодился? — шутливо осведомился Бойд.

— Я вам всем очень благодарна, — уклончиво отозвалась Леона. — Давай на скорость! — пришпорила она свою лошадку.

— Цветик, да тебе не обставить меня! — самоуверенно воскликнул мужчина.

— А мы это посмотрим, — отозвалась Леона. — Скачем к руинам!

— Поосторожнее, не гони так, — предостерег ее спутник.

— Опасаешься, что обскачу?

— Опасаюсь, как бы жалеть не пришлось, — осторожно оговорился он.

Галоп захватил Леону, она часто и тяжело дышала. Она видела, что Бойд отстает, но не сбавляла темпа и перешла на иноходь, только когда подъехала к развалинам, увитым диким виноградом.

— Зачем ты это делаешь? — неодобрительно спросил ее мужчина, приблизившись. — Что ты хотела этим доказать?

— Ничего… Просто люблю быструю езду, — беспечно отозвалась она. — А что ты так рассердился? Не глупи, Бойд, — прошептала она, не понимая, что означает его хмурый вид. — По-моему, отлично прокатились. Пожалуйста, Бойд, не делай из мухи слона. Я уже не маленькая и сама могу о себе позаботиться.

— Может, и не маленькая. Вот только гнать сломя голову все же незачем! Сама знаешь, чем порой это заканчивается! — прикрикнул на нее кузен.

— Но ничего ведь не произошло, — убеждала его девушка.

Бойд выдохнул и ласково погладил по холке своего чистокровного арабского скакуна.

Леона отлично понимала, что ей не обогнать человека на такой лошади, как у него.

— Надеюсь, это больше не повторится. Я не хочу стать свидетелем того, как ты навернешься или, что хуже, сломаешь себе хребет! — без церемоний отчеканил он.

— Забыли, — примирительно проговорила Леона.

— На этот раз, — кивнул Бойд. — Ты порой ведешь себя крайне неразумно, Лео! — объявил он и спешился.

Бойд протянул руки навстречу Леоне и помог ей спуститься с лошади.

Когда ее ноги коснулись травы, он все еще крепко удерживал ее, обвив стан девушки. Потом сжал еще крепче и сказал, пристально всматриваясь в ее изумленное лицо:

— Приоткрой рот.

— Что? — переспросила Леона.

— Приоткрой рот, — повторил он свое распоряжение.

— Я не понимаю, — пробормотала она, потупившись.

— Хочу ощутить твой вкус, — объяснил Бойд, подняв лицо девушки за подбородок.

Волны жара и холода попеременно окатывали тело Леоны. Она, не моргая, смотрела на него, как завороженная. Она видела, как его лицо медленно приближается к ней. Но вдруг Бойд остановился и отнял от нее руки, сказав:

— Ты свободна. Иди, если не желаешь этого.

Но Леона, как и следовало предположить, даже не шелохнулась, замерев в волнующем ожидании.

Через минуту она почувствовала его губы на своих губах. Они были горячи и суховаты. Легко обхватив ее нижнюю губу, Бойд сделал порывистый вдох и впился в рот девушки. Поцелуй сделался влажным, протяжным, иногда раздавался звук, словно они лакомились сочным плодом, одним на двоих.

Леона запрокинула голову, Бойд целовал ее с присущей ему основательностью. И делал это столь же восхитительно, как и все, за что только ни брался. В своем неустойчивом положении она могла опираться только на него. И он удерживал ее легко и надежно, а потом отпустил и твердо поставил на землю.

— Зачем ты это сделал? — испуганно спросила его Леона.

— Захотел, — грубовато ответил он. — Думаю, почему бы нет…

— Негодяй! — воскликнула она, с трудом сдерживая слезы. — Ненавижу тебя!

— Ну, вот опять, — констатировал он скучливо. — Сколько можно, цветик?

— Ты не имел права!

— Ты могла уйти, — напомнил он ей.

— Ты застал меня врасплох! — Ее голос звенел от негодования.

— Кому ты лжешь, детка?! — рассмеялся он.

— Не смей со мной так разговаривать, негодяй! Я не одна из твоих подружек! — взорвалась она.

— Успокойся, Лео. Это всего лишь поцелуй, — лениво взял ее за плечи и дружески встряхнул Бойд.

— Ты не должен был… Мы родственники… Мы одна семья! — многозначительно воскликнула она.

— Давай-ка разберемся, милая. Кажется, твой дедушка был брату моего деда сводным братом. Я ничего не напутал? Ты это родство имела в виду? — насмешливо спросил он Леону.

— Эти подробности значения не имеют. Важно то, что твой отец относится ко мне практически как к дочери! — негодовала она.

— Ты ведь не с моим отцом целуешься.

— Замолчи немедленно! — истерически вскрикнула она и зажала уши ладонями. — Слышал бы он тебя!

— И он бы меня понял, цветик. Сам любит молоденьких, — невозмутимо продолжал Бойд.

— Ах, ты…

— А то ты не знала… Терпеть не могу это притворство, Лео! Без твоей лепты лжи хватает, — гневно осадил он ее. — Едем к дому. Скоро к чаю накроют.

— Я не поеду, — заупрямилась девушка.

— Что, чай не пьешь?

— Не в настроении, — отозвалась Леона.

— Признаться, и я тоже, — кивнул Бойд, хитро посмотрев на нее.

— Что?

— Ответь честно, ты играешь со мной, Лео? Если это игра такая, то считаю необходимым осведомиться о правилах, — заметил он.

— Порой ты шокируешь меня, Бойд. Порой пугаешь… Я не понимаю, как реагировать на твои слова, поступки, — призналась Леона.

— Бедная девочка, — с издевкой проговорил он. — Ладно, хватит с меня этой болтовни. Я домой! — объявил ей мужчина. — Ты едешь?

Загрузка...