Глава двадцать первая


— Я полагаю, мы пришли, — сказал Кин.

— Похоже на то, — ответил Мэтью. На вывеске перед ними значилось: 1299 Флит-Стрит, а ниже была приписка См. Лютер, Печатник. Учитывая предполагаемое богатство Лорда Паффери, было странно видеть, что знаменитая «Булавка» появляется на свет в столь простецкой печатной лавке — даже вывеске не хватало краски.

С неба падал легкий дождик, оставляя на дороге небольшие лужицы.

Кин сказал:

— Никогда не думал, что окажусь в подобной лавке. У меня какое-то забавное чувство по этому поводу.

— Какое такое чувство?

— Я не знаю… встретиться с Лордом Паффери лицом к лицу. Он, вроде как… ну, знаешь… такая важная персона.

— Он обычный человек. Человек с хорошим воображением и очень слабой тактичностью, но он совершенно обыкновенный: две руки, две ноги, костюм — все, как у других людей. И… он обладает ключом к внешности Альбиона. Так что соберись и пойдем. Я куплю тебе эль, когда покончим с этим.

— На мои-то деньги?

— На мои деньги, которые ты забрал из моего плаща и все еще не вернул.

— Этих денег тебе не хватило бы даже на гнилое яблоко! А-а, черт с ним! — воскликнул Кин, взяв себя в руки. Он тревожно оглядел улицу: движущихся повсюду пешеходов, разъезжающие по дорогам вагоны, кареты и повозки. На Рори был надет потертый костюм с серыми заплатами на локтях и коленях. Галстук, который он небрежно обернул вокруг шеи, был испачкан в саже. Рубашка когда-то давно, наверное, имела белый оттенок, который теперь превратился в желтоватый. В общем и целом, как рассудил Мэтью, Рори готов был сегодня предстать перед Лордом Паффери в своем наилучшем, джентльменском облике.

Кин знал, что выглядит неподобающе. Осознавал, что в этой части города при такой погоде будет неуместно расхаживать в потрепанном костюме, попадаясь на глаза членам высшего общества. Он заметил, как мимо проехала цепочка из крытых карет с тщательно подобранными лошадьми, которые одним своим видом показывали, насколько дорого стоят, а внутри этих экипажей угадывались очертания модно одетых дам с высокими прическами и их прекрасных сопровождающих, которые, похоже, родились в мире, где каждый мог принимать ванну так часто, как только хотел. Он знал, что он не мог — и не должен был — идти с Мэтью к Лорду Паффери в том виде, в котором ходил обычно, и даже с готовностью признавал, что его внешность была оскорбительной для расфуфыренных дам и джентльменов с Флит-Стрит, потому что его костюм был приобретен у гробовщика и принадлежал покойнику, который не успел его доносить.

— Ладно, — выдохнул Кин, стараясь собрать все свое мужество в кулак. — Давай уже покончим с этим.

Примерно сутки тому назад после того, как Мэтью принял обет Черноглазого Семейства и получил метку, он нашел Кина на складе в Уайтчепеле и представил свою идею, разъяснив, что куда более важно узнать, кем является Альбион на самом деле, чем устраивать атаку на Могавков ночью. В конце концов, мог ли Кин быть на сто процентов уверен, что знает, где располагается логово Могавков?

Два здания на примете, ответил тогда Кин. Мы вычислили, где живет Огненный Ветер. Мы достанем его, и эта ночь самая подходящая для такой работы.

Мэтью отметил, что Могавки должны расставить дозорных на крышах домов точно так же, как это делало Семейство, поэтому необходимо знать точно, в каком доме живет Огненный Ветер, чтобы организовать нападение. Любая атака на Могавков явно должна была привести к смертям, и, разумеется, Кин понимал, что не все члены Семейства вернутся с этой миссии живыми, поэтому он готов был к тому, что придется бросаться врассыпную и импровизировать на месте.

Но была альтернатива: отложить эту атаку до того момента, пока местонахождение Огненного Ветра не станет известно точно. Борьбу лучше вести с холодной головой, без ненужных метаний, а у Семейства было время на подготовку, потому что жили они достаточно далеко от логова Могавков. Завтра, сказал Мэтью, надень костюм и сходи со мной к Лорду Паффери.

Кин решил потянуть с ответом до темноты. А затем он отправил Пай к Мэтью с одним единственным словом: Согласен.

Следующая заминка случилась уже утром.

— Что ты имеешь в виду под «возьмем экипаж»? — спросил Кин. — Я никогда не разъезжал на гребаных каретах! Ни разу в жизни! Так или иначе, нечего разбрасываться монетами попусту! За мной стоят серьезные люди… я должен держать перед ними ответ за каждый шиллинг, который потрачу!

Мэтью решил не спрашивать, кто эти люди, а вместо этого спросил:

— Для начала, скажи мне, можно ли добраться до 1229 по Флит-Стрит пешком?

— Я не знаю точно, где это находится, но, думаю, за несколько часов туда добраться можно.

— Я не хочу выглядеть, как мокрая курица, когда буду говорить с этим человеком. По крайней мере, в одиночку. Поэтому ты пойдешь со мной и появишься в таком же виде. Вообще-то, нанять экипаж было бы разумнее. Но если у тебя проблемы с тем, как свести доходы с расходами, заплати теми деньгами, что ты забрал у меня. Потому что не хотелось бы идти столько времени туда, а потом обратно добираться уже затемно.

По поводу поездки обратно в карете Кин не возражал, потому что он знал — Пай выяснила — как много банд алчет по улицам в поисках нарушителей своих границ с наступлением темноты.

— У тебя осталось не так уж много денег, чтобы нанять вшивую повозку, не говоря уже о полноценном экипаже! И вообще, это совершенно необдуманные траты, голову даю на отсечение! — Кин фыркнул. — Как я, по-твоему, буду отчитываться за это перед старухой?

— Старухой?

— Ага… старая модно разодетая женщина, которая приходит для сборов. Она и три ее головореза. Они приходят раз в месяц, чтобы свериться с книгой, и делают записи.

— С книгой? То есть, у вас есть реальная финансовая отчетность?

— Что поделать! Ну… Том хранит книгу и ведет ее, у него хорошо голова работает с цифрами.

Мэтью был переполнен вопросами, но он решил не сильно давить на Кина. По крайней мере, пока. Еще будет время как следует расспросить его по дороге на Флит-Стрит, и, в самом деле, он начал задавать свои вопросы по дороге, когда они вывернули в повозке на улицу, ведущую в центр города: два нелепых бродяги — один в своем жутком фиолетовом одеянии, а второй в потертом грязном костюме с заплатками.

— А та книга, что вы храните, — начал Мэтью. — Вы записываете суммы, которые вам выплачивают местные торговцы за защиту?

Кин недовольно посмотрел на него.

— Я теперь тоже член Семейства, — напомнил Мэтью. — Вот, видишь? — для наглядности он продемонстрировал ему татуированную руку, которая сегодня немного распухла и саднила. — Разве теперь ты не должен мне доверять?

— Клятва и метка не значат и половины того, что значит первая история, где я увижу тебя в действии. Например, на той миссии, о которой мы с тобой говорили прошлой ночью.

— Погибнуть в борьбе с раскрашенными идиотами — не тот способ, которым я собирался покинуть эту землю.

Кин жестко усмехнулся.

— Ты хотел сказать, с буйными идиотами? Так ты их назвал в разговоре с Пай? Имея в виду всех: и Могавков, и Семейство, и все другие банды, которые борются за территории.

— Да, — ответил Мэтью. — Мое мнение таково: Семейство может найти себе куда более полезное применение, чем примитивная борьба за территорию. Могавки могут оставаться такими, как есть. Любая другая банда тоже, — он сделал паузу, позволив своему собеседнику подогреться на медленном огне, прежде чем снова помешать свое блюдо в этом котелке. — Ты можешь быть ответственным за Семейство, — сказал он. — Так же, как и Огненный Ветер стоит во главе Могавков… хотя не думаю, что его потятие об ответственности — чета твоему. Но у вас есть кое-что общее: над вами стоит кое-кто еще. Просто посмотри на свою бухгалтерскую книгу и подумай о том, какие ограничения она на вас налагает. Приходится думать о какой-то старухе и о том, что с ней могут быть проблемы. Как она себя называет?

Босс, — ответил Кин, криво ухмыльнувшись и чуть расслабившись на своем сидении.

— Ты ведь знаешь, что я говорю правду. Эти люди забирают себе бóльшую часть вашей выручки, ведь так? И они ожидают, что вы будете продолжать выполнять их поручения. Не боятся рисковать вами, бросают вас в опасные ситуации. Вас — не самих себя.

— Мауси вытащил Бена из обезьянника. Они заплатили за это, чтобы он свое отработал, — оправдался Кин. — Мауси наш…

— Адвокат, да. Паули сказал мне. Он — это еще один человек, с которым бы я хотел поговорить. Мне интересно, скольких еще из тех пятерых, которых убил Альбион, он представлял в суде.

— А?

— Мне интересно, может быть такое, что Мауси — или какой-то другой адвокат, услуги которого оплачивали те же люди, что стоят над вами — работали над делами пятерых убитых Альбионом преступников? Очень бы хотелось это выяснить.

— Ты хочешь знать целую бездну того, чего никак не должен знать. Чем ты зарабатываешь на жизнь, кстати сказать? Ты, похоже, образованный парень, судя по тому, как болтаешь… чем ты занимаешься?

— Я был клерком магистрата одно время. А после, в Нью-Йорке, стал тем, кого теперь называют решателями проблем.

— Клерк магистрата, — повторил Кин и кивнул. — Вот, почему от тебя тянуло Олд-Бейли, а я все никак не мог понять. А вторая работа? Проблемы… гм… какого типа ты решал?

Мэтью почувствовал себя на высоте в этот момент. Он устремил свой взгляд на Кина и сказал:

— У меня есть одна большая проблема, которую я пытаюсь решить, и она куда больше, чем та, что связана с Альбионом. Тебе известно имя Профессор Фэлл?

Кин молчал. Он изучал метку Семейства на своей собственной руке.

Было известно, — ответил он сдержанным тоном. — Имя, которое приводило в ужас и меня, и остальных. Ты никогда не знаешь, что замыслил этот ублюдок, никогда не знаешь, где тебя могут подстеречь его люди. И мы умели залегать на дно, никогда не подлетали слишком близко к огню… но однажды все изменилось.

— Продолжай, — подтолкнул Мэтью.

— Однажды он заключил пару сделок. Что-то, связанное с колониями и каким-то гребаным порохом из Испании… или для Испании… сложная была история, я подробностей не знаю. Знаю только, что он покинул Лондон и засел в какую-то дыру зализывать раны. У него что-то не так пошло в той сделке. Он, конечно, все еще очень опасен, но… авторитет его чуть стерся, понимаешь?

Мэтью дождался, пока очередная волна лондонского шума, дождя, голосов и ветра снова поднимется.

— Некоторые из его людей… как бы… конкурируют… с ним, — продолжил Кин. — Они его оставили, потому что та история повыбивала Профессору слишком много зубов. Похоже, он ослаб. По крайней мере, это то, что я слышал.

Конкурируют… а кто именно конкурирует?

— Молодняк, в основном, — ответил Кин. — Они уже окунули руки по локоть в кровь, о них уже говорят. Убили судью пару месяцев назад… я слышал такое, по крайней мере. Судью звали Фэллонсби. Его забили до смерти и подвесили тело на флагштоке рядом с домом. Потом прикончили его жену, дочь, дворецкого, горничную и даже собаку. Об этом не так давно упоминалось в «Булавке», но я думаю, даже Лорд Паффери побоялся придавать эту историю большой огласке.

— А как зовут этого нового… злодея?

— Никто не знает. Но он оставил свою метку, вырезав ее на лбу Фэллонсби. По крайней мере, в «Булавке» так писали. Дьявольский крест. Перевернутый вверх ногами, — объяснил Рори.

— Хм… — протянул Мэтью, глядя на проплывающий в окне карнавал карет. Он услышал глубокий звон церковного колокола где-то поблизости и предположил, что сейчас там идут чьи-то похороны.

— Что я знаю точно, — продолжил Кин. — Так это то, что когда кошка помирает, крысе достается сыр. Фэлл был большим котом и охотился здесь в течение долгого времени. А теперь крысы сбежались и объедаются сыром, сбиваясь в большие стаи. Становятся могучими, — он помедлил, подбирая нужное слово, однако так его и не нашел, поэтому повторил. — Могучими.

И это частично — или даже по большей части — из-за меня, подумал Мэтью. Уничтожь одного злодея с черным сердцем, чтобы породить того, чье сердце будет еще чернее.

Впрочем, думать об этом не время: у него был еще один неразрешенный вопрос для Кина.

— Откуда появился «Белый Бархат»?

Рори посмотрел прямо на Мэтью, глаза снова показались почти мертвыми.

Нет, — сказал он, четко давая понять, что разговор окончен.

Теперь, когда Мэтью и Рори вошли в лавку печатника Сэмюэля Лютера, над дверью звякнул небольшой колокольчик. Помещение сильно пахло чернилами. Бочки и ящики здесь стояли по соседству с бумагой различного качества. За длинным прилавком, стоя рядом со своей прессой в свете масляных ламп, дающих весьма скудное освещение даже вкупе с тем светом, что проникал из окна, стоял худой седовласый человек, занятый сортировкой рядов деревянных трафаретов, которые он методично раскладывал в нужные лотки. На нем был перепачканный чернилами кожаный фартук поверх одежды, и он курил короткую черную трубку. Услышав тонкий звон наддверного колокольчика, он посмотрел на посетителей своими серыми глазами, блеснувшими за очками с толстыми стеклами. Морщины на его лице были сильно заметны за счет забившихся внутрь чернил, которые, видимо, непрерывно пачкали лицо в течение многих лет и теперь надолго поселились в порах кожи, став неотъемлемой частью этого человека.

— Доброго дня. Могу вам помочь? — спросил он. Его пальцы все еще зависали над трафаретами, на которых виднелись знаки препинания — их, по всей видимости, нужно было установить зеркально.

— Мы на это надеемся, — отозвался Мэтью. — Сэмюэль Лютер?

— Он самый.

— Я сейчас говорю с Лордом Паффери?

На лице человека не блеснуло ни тени улыбки. На его лице вообще ничего не отразилось.

— Нет. Не с ним.

— О… прошу простить. Но ведь это и есть та самая лавка, где издается «Булавка»?

— Это она.

— Тогда я предполагаю, что вы поддерживаете контакт с Лордом Паффери? — Мэтью заметил закрытую дверь за печатной секцией в дальнем конце прилавка, которая, похоже, вела в чьи-то частные владения, куда посетителям просто так было не попасть.

— Лорд Паффери, — спокойно произнес Лютер. — Не совсем здоров. Если у вас есть история для газеты, лучше вам изложить ее мне, — он наклонился над столом, рядом с которым по левую руку от печатника стояли два стула, на коих были разложены стопки дешевой бумаги и печатные принадлежности.

— Но вам ведь будет необходимо поговорить с Лордом Паффери, если вы решите, что моя история стоит его денег? Верно?

— Верно.

— Хорошо. Прежде, чем мы начнем, прошу, передайте Лорду Паффери, что Мэтью Корбетт, Плимутский Монстр, прибыл из своей комнаты ужасов, которая расположена теперь в Уайтчепеле. Скажите этому доброму господину, что Монстр желает продать отчет об обезглавливании и кровавых убийствах бессчетного количества женщин и дважды бессчетного количества детей.

Лютер не пошевелился. Серые глаза, сильно увеличенные из-за корректирующих линз, моргнули. Он потянулся к тряпке, лежащей рядом со стопкой бумаги.

— Я передам сообщение, — ответил он с напускным спокойствием, затем направился к двери, постучал в нее и просунул голову в комнату. — Здесь Мэтью Корбетт, — объявил он, обратившись к человеку внутри. — Плимутский Монстр. Сказал, что у него есть история, которую он может продать.

Прозвучал какой-то ответ, который, правда, не достиг ушей ни Мэтью, ни Рори Кина. На то, чтобы озвучить его, у обитателя второй комнаты ушло около тридцати секунд.

Лютер отошел от двери и обратился к двум посетителям.

— Прошу.

Они подошли к створкам двойной двери, которой Мэтью достиг еще до окончательного открытия. Пришлось посторониться, пока печатник открывал двустворчатую дверь, чтобы пропустить визитеров внутрь. Затем Лютер отошел в сторону, пропуская Мэтью и его спутника в обитель Лорда Паффери.

Это было опрятное помещение, но явно не рай для богача. Де-факто, на рай это и вовсе не походило.

Довольно полная седая женщина среднего возраста сидела за столом в кожаном кресле, которое явно знавало и лучшие времена, как и стол, испещренный вмятинами и царапинами. Позади обитательницы кабинета виднелось несколько книжных полок. Масляная лампа тускло горела на столе. Женщину, похоже, оторвали от важных записей в записной книге, что лежала перед нею в открытом виде, а рядом покоились перо и чернильница. Напротив ее стола стоял второй стул, а третий находился в углу. Половицы здесь были старыми и довольно грубыми, как, впрочем, и стены, на которых в рамках висели копии ранее изданной «Булавки», а также несколько рекламных плакатов с достижениями Лютера.

— Оставьте нас, — сказала она печатнику.

— Но мадам…

— Оставьте нас и закройте дверь с той стороны, — повторила женщина. Ее акцент не выдавал ничего конкретного. Она явно была образованной женщиной и, наверняка, очень богатой, хотя и не испытывала показной любви к роскошным хоромам, судя по ее одежде, которая была простой, и единственным ее украшением были оборки на платье. Ее манера держаться заставила Мэтью думать о ней, как о прямолинейной и практичной леди — качества, которыми, к сожалению, были обделены лондонские сливки общества.

Лютер махнул рукой и закрыл дверь.

Правая рука женщины поднялась. Возможно, это движение было обусловлено лишь привычкой держать перо, но в данный момент перо заменял очень грозно выглядевший пистолет, готовый стрелять на поражение.


Загрузка...