Свояченица

Татьяна ЭЛЬДАРОВА

СВОЯЧЕНИЦА

"Нечего и говорить о

том, как оскорбляет

глаза роман, написанный

небрежно, с ошибками...

Становится жаль его автора."

Сэй-Сёнагон "Записки у изголовья" X век.

Часть перваяая

"В женских покоях нынче ночью побывал кто-то чужой."

Сэй-Сёнагон "Записки у изголовья"

Женщина увидела кровь, которая выползала из под угрюмо и безучастно глядевшего на неё верзилы. Пятно разрасталось, словно улитка ощупывая на полу препятствия, уже отразилось в зеркале, наклонно висевшем на стене, и она поняла, что кошмар возвращается...

Несмотря на всю грязь, боль, дурман, окружавшие её в тюрьме и больнице, она почти никогда не теряла там присутствия духа. Но там - в тюрьме - благодаря мучениям, которые она испытывала физически, сознание почти выкинуло из памяти картинку, до ужаса похожую на эту.

...Она тогда тоже смотрела, как медленно выливалась кровь из раны, только пять лет назад все произошло почти бесшумно: орудием убийства был её собственный кухонный нож, рана была не в животе мужчины, а на шее, и мужчиной был не чужой громила с пистолетом, а её собственный муж...

Но тогда она ничего не сумела предпринять. Да и сейчас она лишь бестолково заметалась, выскочила на кухню, схватила посудное полотенце, снова вбежала в комнату и стала вытирать пятно на полу. Поймав на себе невидящий, но все ещё угрожающий взгляд мертвеца, она вздрогнула от ненависти и отвращения, схватила его за шиворот и, воя в голос, принялась трясти. Под ним открылся залитый кровью пистолет, который незнакомец все ещё держал в руке.

Она резко замолчала, испуганно прищурив глаза, попыталась выдернуть его из скрюченных пальцев, но мертвец крепко сжимал ещё теплый металл. Тогда она, стиснув зубы, отжала палец за пальцем, и завладела-таки оружием. Потом заставила себя обшарить карманы убитого и в заднем левом обнаружила коробку с металлическими конусообразными цилиндриками (до этого ей ни разу в жизни близко не приходилось видеть патронов). Внутренний карман джинсовки преподнес неожиданный сюрприз: толстенный кожаный бумажник. Она не успела заглянуть в него.

За дверью на лестнице послышался стук открывающегося лифта, затем мужской голос что-то неразборчиво произнес. Медлить было нельзя: кто знает, через сколько времени здесь появятся блюстители закона - выстрел мог слышать кто угодно.

Бросив труп ничком, она рывком открыла гардероб, сдернула с верхней полки спортивную сумку, кинула туда спортивный костюм мужа, его же теплый свитер, пару футболок и на секунду задумалась что бы ещё взять. Любимые вещи ей не лезли, она убедилась в этом, когда хватала все подряд, ещё до прихода верзилы: в тюрьме здорово располнела (скорее, распухла) на казенных хлебе и воде. Бросила в сумку пистолет, коробку с патронами и бумажник. Еще раз обвела комнату глазами, избегая смотреть в сторону поверженного громилы. Надо было уходить, исчезать, скрываться...

Подошла ко входной двери, натолкнулась взглядом на пустой целлофановый пакет с драными ручками. В нём были лишь две справки: об освобождении и о здоровье.

Она собралась выйти, но остановило в заключении обострившееся до кошачьего чувство самосохранения.

После насторожившего и заставившего её двигаться быстрее шума лифта и звука тихих голосов - она ведь так и не слышала, чтобы хлопнула какая-нибудь соседская дверь! Куда же делись те, кто приехал на этаж?..

Приникла ухом к золотистой дерматиновой обивке и услышала, как за ней что-то звякнуло, словно кто-то подбирал нужный ключ из связки. Затем снова раздались голоса, только на этот раз она разобрала, о чем говорили стоявшие за дверью. Говоривших было двое, мужчина и женщина:

- Как думаешь, они все ещё там? - спросил мужской голос.

- Не сомневайся, Кол знает свое дело: получит и удовольствие, и информацию, - ответил женский голос, показавшийся ей знакомым.

- А если не получит? - возразил мужской.

- Ты ему поможешь! - настаивал женский.

- Какое уж тут удовольствие, от неё, небось, до сих пор парашей воняет... Да и на что она мне сдалась, когда у меня есть ты!

- Тс-с, не отвлекайся.

- У меня самолет через полтора часа. Что он там возится?.. недоумевал мужской.

- Ничего, я тебя на джипчике быстро доставлю!.. Я его, между прочим, люблю почти так же, как и тебя, лысенький мой!

За дверью послышалась возня, потом женский голос приказал:

- Григорий! Держи себя в руках!

Не дожидаясь очередной реплики, она на цыпочках отошла от двери, вернулась в комнату, перешагнула через лежащего и вышла на балкон. Выглянув во двор, она увидела внизу в песочнице две трудившиеся детские фигурки. Сердце сжала дикая тоска, в груди заболело так сильно, что ей пришлось на секунду закрыть глаза и сделать несколько глубоких вздохов. Отогнав от себя воспоминание и смахнув с глаз вечные спутники переживаний, она решительно встряхнула головой, неуклюже перелезла через невысокие перила лоджии, усмехнулась, вспомнив, как часто прежде пользовались они этим ходом, забывая или теряя ключи. Опасаясь смотреть вниз, она боком прошла по карнизу, добралась до разбитого окна, осторожно пролезла, стараясь не порезаться, и спрыгнула на лестничную площадку.

* * *

Из дома вышла молодая женщина с бледным лицом, в спортивных трикотажных брюках, обтягивающих полные бедра. Фигурой она чем-то напоминала только что вылепленный, ещё мягкий глиняный кувшин.

Женщина поправила нечесаную копну темных волос, мельком глянула на дверь соседнего подъезда, у которой стояла зеленая машина с хищной мордой и подбитым глазом, по старой привычке автоматически сложила в уме цифры номера и поспешила к кольцевому троллейбусу. Что будет делать дальше, она пока ещё не знала. У неё было одно стремление: укрыться куда-нибудь подальше от преследования, от кошмара, сопровождавшего её, от странных и страшных событий, наступавших ей на пятки с момента освобождения.

Её звали Анна. Анна Даниловна Арбузова.

Анна пристально глядела на солнце, бившее через стекло. Вскоре в глазах запылали разноцветные пятна, но так ей было легче стирать из памяти вид расплывающейся крови. Надолго не хватило. Пришлось зажмуриться. А когда зрение вновь вернулось, она обнаружила, что находится на Садово-Каретной, выскочила из троллейбуса и кинулась к ближнему телефону-автомату. Давний способ звонить без монетки сработал и на этот раз.

Из прошлого у неё остались только дети, которые были теперь неизвестно где, и Алексей. Остальная родня... Об этом даже вспоминать не хотелось...

К телефону Алексей подошел сразу, чуть помолчал, узнав её голос. Анна, воспользовавшись паузой, сказала, что ждет его в "Эрмитаже". Не дожидаясь ответа, повесила трубку и вышла из автомата.

"Самое печальное на свете - это знать, что люди не любят тебя. Не найдешь безумца, который пожелал бы себе такую судьбу. А между тем согласно естественному ходу вещей и в придворной среде, и в родной семье одних любят, других не любят... Как это жестоко!", - подсказала память слова Сэй-Сёнагон, жившей десять веков назад. "Записки у изголовья" - были любимой тюремной книжкой, зачитанной до дыр под листающим пальцем.

Самый старый московский каштаново-вишнёвый Сад был любимым местом игр... Сколько лазеек знали они с сестрой в его решетчатом заборе! Когда они прогуливали уроки, или удирали от нудных домашних занятий музыкой, ни один замок на высоких деревянных воротах не мог уберечь Эрмитаж от нашествия юных посетительниц с вечно драными коленками.

Деревянная изба-читальня, работавшая только летом, павильон для игр, где мужики с азартом курортников из санатория стучали в шахматы или забивали "козла", собаки, мамаши с колясочками, дамы-бабушки с ходячими и ползающими карапузами из углового дома, откуда они все были родом. Малыши воображали друг перед другом уникальными песочными наборами или машинками в единственном экземпляре (каждую привозил какой-нибудь родитель или радетель с гастролей), женщины и дамы старались перещеголять друг друга уникальными импортными нарядами.

А замечательное место для военных игр - обследованный вдоль и поперек деревянный театр с драконами, львами, грифонами и прочими мифологическими жителями!

А кино по воскресеньям в старинном здании с белыми колоннами! А восторг, который вызвало событие, запомнившееся на все подростковые годы: два никогда не работавших фонтана вдруг были вычищены и наполнили хрустальным водяным счастьем сердца обитателей Сада. Потом вход в Сад сделали платным - десять копеек. Деньги собирались на реконструкцию, которая и началась очень скоро. Если бы Анна не была так потрясена "радушием", с которым её встретила свобода, и если бы ноги не привели её сюда автоматически, она могла бы запросто не узнать в этом пустынном заасфальтированном вылизанном отутюженном каменном мешке со скамейками "а ля Чехов" свой "Эрмитаж"...

Надо было проверить содержимое кожаного бумажника, который принадлежал убитому Колу.

Там оказались несколько визиток, и приличная пачка денег.

- Не боишься, что тебя ограбят?

Анна вскинулась на говорившего. Перед ней стоял Алексей...

* * *

Между ними всегда существовала странная связь. Алексей был моложе Аниной сестры на пять лет, поэтому Люба никогда не относилась к нему достаточно серьезно, хотя у него за плечами был Афган. Они поначалу были сильно влюблены друг в друга, а потом, как это бывало всегда, она поостыла. Ему с трудом удалось уговорить Любу выйти за него замуж - появившемуся на свет сыну надо было давать фамилию. Жизнь у них не складывалась. Любе нравились шумные компании, она обожала ходить по гостям и "блистать во всей красе". Алексея же всегда очень крепко держал дом, где он мог бы заниматься любимым профессиональным делом. Люба не воспринимала его страсти к рисованию, поощряя лишь то, что он может сделать своими руками "полезного": например, красиво выложить паркет, сделать резные наличники на даче, укрепить и отреставрировать мебель.

С Аней - ровесницей - ему было гораздо легче общаться. Да и Борис давал свояку возможность реализовать талант: он несколько раз брал его художником в археологические экспедиции, где сам проводил по нескольку месяцев в году. К ним - Ане с Борисом - можно было прийти в любое время и, несмотря на вечную шумную детскую возню, заняться чем-нибудь для души. Кроме того, ему очень льстило внимание детей, особенно среднего Юрки. Тот мог на протяжении часа стоять за спиной у рисующего Алексея и лишь изредка напоминать о себе тихим шмыганьем носа.

Кстати, младшей сестре тоже было о чем "поплакаться": вечно одна, муж, даже если в городе, все равно где-то сутками пропадает. Скрывая горечь, смеялась, что не знает, каким чудом ей удалось заиметь пятерых...

Вобщем, их крепко связывала память о прошлом.

Алексей пристально рассматривал ее:

- Раздобрела, мать, на казенных харчах, куда это годится?! Да и разбогатела, я смотрю! Каким ветром тебя сюда занесло? - и уже без улыбки, - Давно вышла?

- Сегодня в четыре... Лешка! Все забыли. Я... - Анна опустила голову.

Алексей неторопливо направился к скамейке, сел и приглашающе хлопнул ладонью рядом с собой.

- Успокойся, ты ведь уже на свободе! Слушай, - виновато добавил он, непривычным для неё жестом погладив черную бороду, - я действительно собирался тебя забрать, но - оказалось необходимо съездить в Питер на постановку. Отменить, сама понимаешь, не в моих силах. Только сегодня и смог вырваться. Ну, расскажи что-нибудь?..

После гибели Любы он часто приезжал повидать сына (Андрюша тогда первое время жил у Анны в комнате с её мальчиками). Когда все дети уже спали, Аня, накормив маленькую Катю, пеленала её на ночь и садилась с ним на кухне - хоть чуточку утешить его разговорами.

Он тогда очень много пил. Уставится в полупустой стакан и так же просит: "Расскажи что-нибудь."

"Сострадание - вот самое драгоценное свойство человеческой души. Казалось бы, небольшой труд - сказать несколько добрых слов, а как редко их услышишь!"

- Лучше ты расскажи! - с вызовом ответила Анна. - Расскажи мне, где мои дети, расскажи, какие дела вел Борис и почему теперь с меня требуют какие-то бумаги и пытаются под пистолетом выудить сведения, о которых я и понятия не имею. Почему обо всем этом до сих пор не спросили у его Алёны, с которой он проводил все свое и мое время?

- Постой, о чем ты говоришь, кто приходил, какой пистолет?

- Вот этот самый.

В запальчивости Анна достала из сумочки оружие и затрясла им перед самым носом у Алексея.

- Ты что, ненормальная? Спрячь немедленно!

- Ненормальная! Даром что ли отсидела в тюремной психушке. Даже если не была ненормальной, то теперь уж точно стала.

- Да тише ты! - пытался урезонить её Алексей. - Объясни толком, откуда пистолет, деньги, кто к тебе приходил?

- Нет, сначала ты мне объясни, как ты позволил раздать моих ребят по приютам, где мне их теперь искать? Младших двоих, говорят, уже усыновили.

- Во-первых, не раздать по приютам, а определить в один приличный интернат. Кстати, когда я в командировке - Андрюха живет с ними. А во-вторых, кто нагородил тебе всю эту чушь насчет усыновления?

- Да вот этот и сказал, бывший владелец пистолета, громила под названьем Кол.

Снова в зрачки вползла утренняя картина и Анна уставилась в одну точку.

- Так. Стоп. Отдышись. Пива хочешь? - Алексей порылся в сумке, достал красивую металлическую банку, открыл. Взглянув на застывшую свояченицу, добавил, - Может, поешь чего-нибудь?

Анна покачала головой сначала из стороны в сторону, потом, очнувшись, утвердительно кивнула. Через две минуты она запихивала в рот сдобный рогалик, заедала его какой-то шоколадкой с ореховой начинкой и запивала сладкое пивом. С непривычки от хмельного её повело. Стало до самозабвения жалко себя. Аня хлюпнула носом, запричитала:

- Леш, ты, если меня, если со мной что, ты их найди - детей, я имею в виду - с этими я сама разберусь. Мне теперь все равно... Борьки нет... Детей...

- Анька, ты подожди, не расслабляйся. Давай, я тебя отвезу домой.

- А-а, - зло усмехнулась Анна, - мало тебе Любки-голубки, меня тоже хочешь угробить? - И тут ей показалось, что Алексей стал таким же каменным, как тот громила. Хмель у неё из головы выветрился мгновенно, но не агрессия. - А ты что думал, купил мне бутылку, и я в благодарностях рассыпаться буду? Ладно, прости, я не хотела... Слушай, а давай их пересчитаем, как-никак добыча.

Анна стала суетливо вытаскивать на скамью содержимое бумажника и вдруг остолбенела. Среди разных бумажек и денежных купюр на скамье лежала фотография, с которой на неё с вымученными улыбками смотрели два мальчика-подростка и две девочки: одна - почти девушка, другая - маленькая. Дети стояли в напряженных позах: Паша с Петькой - по бокам, Катя с Марусей - посередине.

Она посмотрела на дату, выделенную цифрами внизу карточки, - фото было сделано три дня назад. Как раз в тот день, когда ей сообщили об освобождении. Анна схватила фотографию, вглядываясь в повзрослевшие лица детей, узнавая и не узнавая их. Но почему четверо? Где средний - Юрка? Почему его нет на фотографии? Где это они?

- А что твой Андрюшка, отдыхает?

- Да, - чуть смутился Алексей и добавил, - я его в Болгарию отправил, в турпоездку.

Она не удивилась, видимо, не услышав ответа, сосредоточенно думая о чем-то.

- Слушай, Лешка, домой мне нельзя - у меня там жмурик лежит.

- Кто? - не понял жаргона Алексей.

- Ну, сволочь одна, только уже бывшая сволочь.

Она решилась на рассказ, понимая, что все равно нет другого выхода.

- Я вернулась. Ну, это ты уже знаешь. Что у меня делалось в квартире это надо рассказывать особо - как после землетрясения в Спитаке. Тут раздается телефонный звонок. И ведь знала, что некому меня приветствовать, так нет же - подошла! Какой-то мужик мне говорит, чтобы я ждала гостя и приняла его полюбезнее: у того ко мне будут вопросы...

Ну я, не будь дура, подготовилась к "приему", благо, не успела вынести на помойку сломанный стул. Так вот, как только я услышала, что кто-то остановился у двери и возится с замком, вежливо открыла её (меня же как раз об этом просили), а потом так же вежливо помогла гостю "причесаться" ножкой от бабушкиной мебели. Он быстро и послушно грохнулся на пол. Я довольно крепко (как мне показалось) стянула его заранее снятой с балкона веревкой для белья а потом облила холодной водой, чтоб не жарко было лежать. Когда же он очухался, подумала, что неплохо бы немного подсушить его утюжком. Одновременно послушать, что же его конкретно интересует, и задать ему своих пару вопросов. Тут-то я и узнала, что мой благоверный не только на сторону гулял, но и на сторону работал. О самой работе гость ничего не рассказал, пояснил только, что его прислали за бумагами, имеющими уникальную ценность... А потом он сумел сыграть очень злую шутку. Не знаю уж, как ему удалось - может, веревки были старые, может, он такой "вандам" - только выпутался. И пистолет на меня направил. Но убивать не стал: не то, видно, задание было. А велел указать тайник, который мне одной должен быть известен, так как ни у девки Бориса (громила назвал его Бобом), ни в нашей квартире, ни в его кабинете он не был обнаружен. Я стала изображать бурную деятельность, шумно передвигалась по комнате, заглядывала во все углы, но тут клиенту вздумалось поиграть со мной ещё в одну игру. - Серо-зелёные глаза женщины потемнели от гнева. - Так мы не договаривались. Не скажу, что тюремное, а затем больничное воздержание меня радовали, но даже с товарками по камере мне удавалось договориться полюбовно. Ну вот, он полез ко мне и наткнулся на свой пистолет... До сих пор не понимаю, как...

"Как не возмутиться, если с тобой разговаривают бесцеремонно, не соблюдая правил учтивости?.. ...Можно ли назвать умными людей, которые разговаривают неучтиво, и неужели уронит своё достоинство человек, который умеет соблюсти правила вежливости?"

Анна вновь уставилась в одну точку.

Алексей молча выслушал её, так же молча собрал вещи, раскиданные по лавке, жестом велел ей следовать за ним. Подойдя к темно-вишневой иностранной машине, он достал ключи.

- Ой, это твоя? - по-детски спросила Аня, увидев автомобиль. Красивая! Что за марка?

- Хундай.

- Ну и имечко у твой тачки! - ухмыльнулась она.

- Зато простая! Хочешь, научу? - предложил Алексей.

- Нет, это не для меня. Я даже на курсы ходила: теорию всю вызубрила, а как до дела дошло, выяснилось, что тупая до железок! Меня даже бабы Верин "Зингер" выносил с трудом, да и то, должно быть, лишь из уважения, что родственницей ей приходилась, хоть и не кровной.

- Брось прибедняться. У меня Андрюха водит. Подожди здесь, я только на работу сообщу, что завтра не появлюсь, - и пригласил свояченицу в автомобиль.

- Только ты недолго... - попросила Анна, медля залезть внутрь.

Поджидая зятя, она обошла машину, со всех сторон оценила её литые полированные формы, огляделась и увидела пожилого дяденьку, раскинувшего прямо на асфальте, на неровном куске клеенки, несколько старых книжек. Анна подошла, чтобы хоть чем-то себя отвлечь, стала их разглядывать. Глазам не поверила: среди "Полезных советов" и "Рецептов приготовления пищи" - лежали они: те самые "Записки у изголовья"...

Когда через несколько минут Алексей вернулся, Анна Арбузова - младшая сестра его погибшей в автокатастрофе жены, в порыве ревности убившая мужа и отсидевшая полсрока в тюрьме, полсрока - в психушке, мать троих сыновей и двух дочек, находившихся теперь неизвестно где, - тихо спала на переднем сиденье, прижимая к груди дневник одинокой японской придворной дамы. Она лишь изредка вздрагивала во сне...

Анна проснулась от мерного покачивания. Открыла глаза и увидела движущуюся навстречу дорогу. Вечерело. Небо стало серым, но все ещё отчетливо виднелись белые облака. Они напомнили ей белый балтийский песок со следами игрушечного трактора, которому старательно помогала впечатывать их двухлетняя Маруся. Глядя на братьев, из игрушек она признавала только машинки.

Стряхнув с себя воспоминания, Анна резко повернулась к зятю:

- Куда мы едем?

- Я отвезу тебя на дачу. Пару дней ты будешь там в безопасности.

- Нет! - резко возразила она.

- А что предложишь ты? - изумился Алексей. - У тебя в квартире труп, за тобой охотится неизвестно кто, а ты хочешь остаться в городе? И где ты собираешься ночевать, да и вообще - жить? Ты что - с луны свалилась?

- Ты везешь меня в безопасное место, но как я могу там находиться, зная, что опасность грозит детям?! Останови на минутку, ещё раз взгляну на них.

Анна полезла в сумку и, как только машина притормозила у обочины, вытащила бумажник.

- Леша, что же это? Что с ними делают? Что же мне-то делать? бормотала Аня, как заведенная.

Алексей взял из её трясущихся рук фотографию, прикрепил в правом углу лобового стекла, поправил зеркальце заднего обзора. Через минуту, когда на полной скорости они мчались по проселочной дороге, он стал осторожно, стараясь не напугать измученную женщину, излагать ей свои соображения.

- Слушай меня. Дети поехали с интернатом в летний лагерь. Это неподалеку отсюда. Видимо, их оттуда и увезли. Но кто? Кроме нас с Андрюхой в интернате их никто не навещал, да и некому, сама знаешь. У меня, как опекуна, разрешения не спрашивали. Незнакомым не отдадут, даже родственники должны оформлять заявление. У нас без бумажной волокиты - нигде, как в прежние времена.

Минут пятнадцать они ехали по полю, подпрыгивая на ухабах, впереди виднелся перелесок, неясно темнеющий на фоне вечернего неба. Алексей внимательно посмотрел на нее:

- Тебе неплохо бы поспать ещё с часок. - заметил он. - Видела бы ты себя!

- Достаточно того, что ты видишь. - Возразила Анна. - Я уже выспалась. Хотя, если ты устал...

- Так. Вопрос снимается, - ободряюще улыбнулся он. - Слушаюсь, шеф, позвольте только заправиться.

Автозаправочная станция - последнее, что помнила Анна. После этого она снова резко провалилась в сон...

Сколько спала - неизвестно, но проснулась от собственного крика, опять увидела Бориса с перерезанным горлом, и себя - вытирающую кухонный нож о его залитую кровью рубашку, с мыслью: "Все равно стирать"...

Машина не двигалась, за окном темно, Алексея рядом не было.

Унимая начавшуюся дрожь, Анна осмотрелась. Вкруг дороги растут яблони с несозревшими ещё дичками. За ними - плотной стеной стоят сосны. Ворота лагеря почти не видны, зато хорошо просматривается белая надпись "Дзержинец".

Женщина вылезла из машины, захватив сумку, придержала дверцу, стараясь не спугнуть тишину, зашла в открытую калитку. Кругом на аллеях - как будто ни души, но вдруг ей почудилось какое-то движение в кустах, густо разросшихся вдоль забора. Не успела она сделать шаг, как оттуда, оправляя одежду, выскочила парочка. "Девчонка совсем", - подумала Анна, глядя на девушку, наощупь застегивавшую светлый халатик. Плечистый парень - видимо, охрана лагеря - заправил тельняшку в защитные брюки, затянул на бедрах ремень с кобурой, проверил, на месте ли его "сотовый" и пошел следом неторопливо, как сытый кот, а потом свернул в незаметную аллею и исчез в темноте.

Проводив взглядом девушку до единственного освещенного домика, Анна немного успокоилась: в его дверях появился Алексей. Увидев "ночную фею", он подошел к ней и что-то спросил. Ане мучительно захотелось подойти поближе, чтобы услышать, о чем они говорят. Но тот заметил её маневр и предостерегающе поднял руку: будто бы пригладить волосы. Девушка, отвечая на вопрос, что-то убежденно доказывала собеседнику, потом зашла в корпус. Алексей махнул рукой Анне и та помчалась к нему.

- Ну, что?

- Тише ты, весь лагерь перебудишь! Сейчас она выйдет - это медсестра, начальства сегодня нет на наше счастье - и покажет написанное опекуном заявление, по которому он забрал детей на дачу две недели назад.

- Но ведь опекун - ты! - изумилась Анна.

- Вот именно. Но я ей этого не сказал, назвался дядей (что тоже, впрочем, правда), сказал, что хотел повидать племянников и попросил принести документ: там указан адрес дачи.

- Как они могли, не проверив, не выяснив...

- Слушай, не время сейчас права качать: она вот-вот вернется и не должна тебя видеть. Я постараюсь забрать это "заявление". Хорошо бы только её чем-нибудь отвлечь.

- Уж я отвлеку, не сомневайся! - пообещала Аня и добавила: - А ты не теряй времени и сразу - в машину. Если что - в первый раз меня видишь.

- Анна, без глупостей! - нахмурился Алексей.

- Кто из нас начальник? - ухмыльнулась она. - Не боись, бо-бо никому не сделаю. Так, развлеку немного местных суперменов и медсестер, а то радости у них традиционно-однообразные.

И она, услышав шаги, отступила в тень, а потом тихо пошла по той аллее, куда скрылся котище. Аллея привела её к домику с надписью "Столовая". Здесь тоже было темно. Обойдя его, Анна увидела с обратной стороны полоску света, пробивавшую себе дорогу через неплотно прикрытую на кухню дверь. Она поднялась на две ступеньки, заглянула туда и обнаружила плечистого парня. Стоя к ней спиной, он, как медведь на пасеке, лез своими ручищами в кастрюли и сковородки, что-то захватывал там, отправлял в рот и, не переставая жевать, искал новую добычу. Потом подошел к огромному холодильнику, достал трехлитровую банку молока и стал пить, урча от удовольствия.

В этот миг Анна увидела его лицо и обмерла: он до ужаса напомнил ей заявившегося накануне Кола! Дрожащими руками она вытащила из сумки пистолет, направила его в небо, зажмурившись, нажала на курок и уронила оружие. Ожидаемого грохота не последовало... Двойник медленно опустил банку на стол, прислушался. Он взглянул на дверь, так же медленно подошел, распахнул её и столкнулся с женщиной, шарившей руками по крыльцу. При виде Анны лицо его исказилось, глаза сузились, рот растянулся в злобной гримасе. В этот момент Аня подобрала свое оружие и выпрямилась. Прожорливый защитник детей выхватил пистолет из кобуры:

- А, сука! Ко мне теперь подбираешься?! - зашипел он, брызгая слюной и целясь в голову. Анна инстинктивно отшатнулась. В тот самый момент, когда прозвучал выстрел, она, оступившись, слетела со ступенек.

Сначала ей показалось, что в неё попали - так зазвенела голова от грохота и падения. Но она решила, что разберется потом, и, подхватив сумку, срезая угол, через кусты помчалась к воротам. Вслед ей прозвучало ещё два выстрела. Петляя, как заяц, от дерева к дереву, которые, принимая пули в себя, прикрывали её, и благодаря меткость отдыхающих хулиганов, поразбивавших фонари, она выскочила с территории лагеря. За спиной слышался тяжелый топот вооруженного любителя медсестер, прекратившего стрелять наугад в кромешной тьме. Нырнув в ставший родным "хундай" (мысленно она в очередной раз переврала марку машины), Аня с ужасом ждала, что будет дальше. И в этот момент позади Двойника возник Алексей. Всю свою силу и навык, полученные ещё в Афгане, он вложил в один удар, сваливший преследователя.

- Это что - твой новый ухажер?

- Лешка, это же он... у меня сегодня... в квартире...

- Воскрес из мертвых, что ли? И пули твои его не достали. Только шуму наделали.

- Так это он сейчас стрелял!

Алексей взял из рук Двойника ещё теплый "макаров":

- Ну, кто бы ни стрелял, а переполох уже поднят, - и он помахал в воздухе помятой бумагой, - медсестра, во всяком случае, при мне помчалась звонить в районное отделение. Думаю, нам пора.

- Леш, он что-то знает. Меня он, во всяком случае, точно знает.

- Ну что ж, возьмем его с собой, познакомимся поближе. Поможешь?

Двойник шевельнулся. Алексей для верности стукнул его ещё разок:

- На войне - как на войне!

Потом они погрузили его в машину на заднее сиденье, Анна села спереди, не сводя глаз с зеркальца заднего осмотра, в котором бледно-серой плесенью отражалось лицо пленника. Алексей газанул и, развернувшись почти на месте, они помчались к шоссе.

- Ты что же, утром не подох? Так я тебя сейчас кокну. За детей я тебе глотку перегрызу. Кто их забрал? Где они? Отвечай!

Переместившись на заднее сиденье и воткнув дуло своего трофейного оружия в бок очухавшегося охранника, Анна проводила допрос. Руки ему предварительно стянули его же собственным ремнем. Кобура с "макаровым" находилась уже у Алексея. Минут пятнадцать назад он попросил:

- Шеф, давай сделаем небольшой привал, я должен отдохнуть.

Теперь машина стояла на обочине с выключенными фарами, Алексей спал, а Двойник, поблескивая в темноте глазами, сквозь зубы выцеживал информацию...

А после Алексей с Аней подытоживали собранные сведения:

- Насколько я понял, у этих типов Юрки нет. Значит, первая наша задача - отыскать его и узнать, что с ними произошло.

В глазах Анны засветилась надежда:

- Ты считаешь, что Юрка на воле, - и исправилась, - то есть, на свободе?

- А где ж ему ещё быть? - усмехнулся Алексей. - Мы тебе не сообщали, но он из интерната дважды бегал.

- Куда?

- Первый раз его нашли спустя десять дней в подвале вашего дома. Другой - через двадцать два дня возле Сергиев-Посада на территории мужского монастыря. Но после этого я просил его об одной вещи и очень надеюсь, он не позабыл свое обещание.

- А что он тебе обещал? - нетерпеливо затормошила его Анна.

- Вот приедем на дачу, - покосился Алексей на Двойника, - я тебя накормлю, напою, спать уложу и стану рассказывать.

Анна усмехнулась:

- А перед едой все порядочные бабки Ёжки гостей своих в бане парят. Я ведь помыться так и не успела.

- Баньку сегодня не обещаю, а душ мы с Андрюхой смастерили. Кстати, твои мальчишки нам здорово помогали прошлым летом. Особенно Павел. Совсем взрослый стал.

- Они же с твоим одногодки. А Катю с Марусей давно видел? - снова начала расспросы Аня, но сама себя оборвала. - Нет, о детях поговорим позже, а то я не сгруппируюсь. Нам надо решить, где Борис мог спрятать эти треклятые документы. Хотя бы понять, что они из себя представляют! Может, ты что знаешь?

Алексей задумался, свернул с шоссе к дачному поселку и, пока они ехали к домику, все время молчал. Анна искоса поглядывала на него, не понимая, что на него накатило, и все порываясь что-то сказать. Но он остановил её, глазами указав на притихшего сзади любвеобильного спортсмена.

Наконец, показалась крыша знакомой дачи, почти скрытой в зелени яблонь и слив, которые сажала ещё сестра Люба. Машина подъехала к воротам гаража, выходившего прямо на дорогу.

- Ты пригляди пока за этим, а я пойду открою гараж и посмотрю, что там и как...

Ворота гаража выходили прямо на дорогу. Пока Анна глядела на удалявшуюся фигуру Алексея, в темноте выглядевшего древнегреческим Титаном, её вдруг охватил панический ужас. Даже утром ей было не так страшно. Но тогда она могла рассчитывать только на себя. А теперь, когда почувствовала защиту близкого человека, стала бояться, что Алексей не станет вникать в её дела, ведь в его глазах она по-прежнему - убийца. И тогда он бросит её на произвол судьбы рядом с этим тихо матерящимся типом, который одним только своим видом напоминал весь пережитый сегодня день...

Но, как только она растравила себе душу подобными мыслями, рядом раздался голос:

- Все в порядке. Подожди на крыльце, пока я поставлю машину и пристрою гостя на временный отдых.

Когда они вошли в дом, Алексей не стал зажигать верхний свет. Он включил настольную лампу, показал Ане душевую кабину в углу кухни, дал ей мыло, банное полотенце и свой махровый халат, предупредив, что вода в баке не горячая, но хорошо прогретая на солнце за день.

- "Прогретая за день", - передразнила она. - За какой день - вчерашний или завтрашний? Уже давно ночь!

- Ладно, не привередничай! Скажи спасибо, что хоть такая есть!

Пока Аня переводила недельный запас воды, хозяин дачи снова пошел в просторный гараж и устроил Двойнику максимум удобств: доставил из сарая пустое ведро, связал руки не за спиной, а спереди. Заодно предупредил, что испортит ему профиль, если тот вздумает мочиться в угол, и запер гараж снаружи. Затем Алексей поднялся на чердак и осмотрел каждый уголок. В конце концов он обнаружил то, что искал: клочок бумаги с каким-то рисунком. Потом спустился вниз, порылся в кухонном шкафчике, нашел пару банок консервов и пачку крекеров, поставил чайник на электрическую плиту. К появлению Ани, посвежевшей после купания, уже и чайник закипел, и консервы были открыты, и тарелки поставлены.

За ужином почти не разговаривали. Когда Анна все съела и попросила ещё один стакан чая, Алексей положил перед ней листок, который нашел на чердаке.

- Смотри, это Юрка визитку оставил. Не забыл про наш уговор!

Мать долго не могла рассмотреть, что начиркано на клочке бумаги. Закапала слезами на листок.

"Из дальних мест пришло письмо от возлюбленного, крепко запечатанное рисовым клеем. Торопишься раскрыть его, а сердце так и замирает..."

Алексей решил отвлечь ее:

- Анна, глянь, мне этот почерк, по-моему, знаком. Что скажешь? - и выложил ещё один лист: тот самый, что они добыли в лагере.

Слезы мгновенно просохли. Теперь она внимательно рассматривала ровные строки заявления, написанные мелко, разборчиво, размашисто и почти печатными буквами, сильно наклонившимися влево.

"Директору детского оздоровительного лагеря "Дзержинец" Павлову В.П. от Арина А.А.

ЗАЯВЛЕНИЕ

Прошу Вас разрешить мне - Арину Алексею Анатольевичу - забрать на летний отдых находящихся под моей опекой детей:

Арбузову Екатерину,

Арбузова Павла,

Арбузова Юрия,

Арбузова Петра,

Арбузову Марию.

Дети будут находиться на моей даче по адресу: Московская область, Истринский р-н, пос. Строителей, ул. Ильича, д.7

С уважением - А. Арин"

- И адрес твой дал! Откуда они все знают?

Реакция Анны была не совсем понятна Алексею. Он подумал, что она замерзла, укутал ей ноги пледом.

- Ты, Ань, как маленькая, ей Богу! Неужели не поняла до сих пор, с кем дело имеешь? - подивился он её наивности.

- Поняла. Давно поняла, - тело свояченицы сотрясала нервная дрожь, с которой никак не удавалось справиться. Подбородок ходил ходуном, поэтому даже не все слова поначалу были понятны. - Еще тогда поняла, когда меня в КПЗ держали. Тогда-то я впервые этот почерк увидела: мне записочка "с воли" пришла. Не артачься, мол, все равно все улики против тебя! А если не будешь отрицать очевидное, да поведешь себя с умом, - тебя глупенькой признают и сильно строгими с тобой не будут. Ревность - она всегда уважение вызывает. Я тогда, действительно - глупая, предъявила эту инструкцию следователю. И знаешь, что он мне ответил? "Ну что ж, по-моему, очень мудрый совет! Ты только никому больше записку не показывай, а то версия с убийством в состоянии аффекта отпадет, и твои психические отклонения будут расцениваться не иначе, как тяжелая форма дебилизма". Пришлось мне смириться. Да и что я могла? Борьку все равно уже было не вернуть, а записку этот мент в дело подшивать не стал, спрятал куда-то в карман прямо на моих глазах: "Все равно она не потянет против всех доказательств твоей вины. Ну а "висяк" мне ни к чему - я сам на ниточке висю: чуть что не так до пенсии доработать не дадут."

- Слушай, Анька, - голос Алексея задрожал от внутреннего еле сдерживаемого напряжения, - ты что, хочешь сказать...

- Да ничего я не хочу сказать, - устало и как-то сразу расслабившись перебила она, - просто все поверили в то, что говорили факты. Даже те, кто знал меня не один год... Ведь и ты, небось, ни разу не усомнился...

Алексей молчал, как воды в рот набрал.

- Что детям-то сказали, как объяснили?.. - тихо спросила мать.

Алексей сидел, прикрыв глаза, опустив подбородок на крепко сжатые пальцы. Анна взяла, наконец, рисунок сына и улыбнулась, увидев танцующих человечков:

- Это что, из "Записок о Шерлоке Холмсе"? Неужели он знает?

- Да, это и есть наш договор: если он снова сбежит, то даст мне знать о себе шифром из этого рассказа. Мы с ним выдумали недостающие буквы из алфавита и нередко переписывались таким образом.

Анна согласилась:

- Не Бог весть какой секрет, но, не имея книги под рукой, действительно, расшифровать достаточно сложно.

Алексей поднялся, подошел к старой этажерке и снял с неё потрепанный желтый том старого доброго автора детективов - Конан Дойла из детской "Библиотеки приключений".

- На, переводи.

- А ты куда? - вскинулась Анна.

- Хочу съездить к приятелю одному, пристрою у него на время нашего квартиранта. Да не волнуйся ты, - он успокаивающе приобнял её за плечи, - я не надолго! Что ж прикажешь - таскать за собой этого придурка? Он же будет гирями висеть у нас на ногах. А нам ещё столько предстоит всего сделать. Мы, конечно, не муж и жена, но все равно, теперь - "одна сатана"! Постарайся отдохнуть, пока меня не будет.

- Лёша, ты хорошо его связал? - со страхом спросила Анна.

- Да я его в багажник заброшу, оттуда он у меня всё равно не выберется.

Её было трудно убедить:

- А он сообщить никому не сможет?

Алексей дожевывал печенье, поэтому вопрос прозвучал невнятно.

- Каким образом?

- Я видела, у него там такая трубка с антенной, на рацию похожа...

Она ещё говорила, а зять сорвался с места, хватая на ходу ключи от машины. Не понимая, женщина поспешила за ним.

Когда они ворвались в гараж, их пленник, матерясь на чем свет стоит, шарил связанными руками по карманам. Сотового при нем не было. Алексей одним ударом отключил дюжего парня, взвалил его на плечо, попросил Анну открыть багажник машины и скинул туда Двойника. Потом отворил дверцу машины и осмотрел салон. Так и есть: трубка валялась на полу под задним сиденьем.

- Мы везунчики с тобой, Анька! На наше счастье, она вовремя выпала у него их широких штанин. - Он шлепнул её по мягкому месту и весело добавил: - Ну, всё, искательница приключений, иди в дом. С огнем не играть, дверь никому без взрослых не открывать!..

Алексей уехал. Анна вернулась в комнату.

* * *

Блин света от настольной лампы лежал на столе, как нарисованный. Кругом царил полумрак, углы сглаживала темнота... Только сейчас Анна заметила, что в комнате появилось много картин. При Любе такого не было. Сестре льстило, что у неё муж - художник. Но она всячески стремилась направить его талант в "нужное" русло: пристраивала его расписывать под старину потолки и стены в офисах, реставрировать древнюю мебель, писать копии для провинциальных музеев. При этом искренне считала, что если стоит у мольберта не на заказ - Алексей попросту теряет время.

"Настоящий художник должен приносить своим искусством пользу людям! горячо убеждала она его. - А кто из нормальных людей поймет твои фантазии?! Ты здесь растрачиваешь энергию или справляешься с плохим настроением, а тебя ждет ра-бо-та. За которую, к тому же, заплатят! И немалые, между прочим, деньги!"

Год после гибели Любы Алексей совсем не писал, но теперь живопись, вероятно, стала полноправной хозяйкой его жизни. Об этом говорили полотна, которыми были увешаны стены. Хотя Аня была убеждена, что это - далеко не все его работы: слишком строг он был к собственному творчеству, к тому же, наверняка много дарил...

Ей очень хотелось всё рассмотреть. Анна побоялась включать люстру и направила лампу на стены. Разглядела подробно каждую работу... Господи, что же творилось в душе Алексея, когда он писал вот это?..

Стало страшно.

Снова нарядившись в спортивные брюки и футболку, набросив на плечи старую Любкину шерстяную шаль, Анна в раздумье подсела к столу. Зачитанный "Шерлок Холмс" раскрылся почти в нужном месте. Она, букву за буквой, стала разбирать послание Юрки.

Когда работа уже подходила к концу, Аня насторожилась: в оглушающей предутренней тишине явственно слышался шорох покрышек по шелестящей траве.

"Как хорошо жить в таком доме, где никто не заботится о воротах ни в середине ночи, ни на заре, где можно принять любого гостя, будь он принц крови или придворный вельможа!"

"Лёшка!" - подумала она и помчалась в сад, начисто позабыв о шутливом предостережении зятя...

За воротами, сливаясь с предутренними сумерками, стоял тот самый зеленый автомобиль, номер которого она складывала днём и который узнала по "подбитому глазу". Из машины вышли двое: какой-то мужик и... Алёна! Так вот почему женский голос за дверью показался ей накануне знакомым... Вот кто преследовал её по пятам!..

Шок, панический ужас, оцепенение, безразличие и - безудержная ярость... Ярость, захлестнувшая Анну с такой силой, что кровь бросилась в голову, застучала по вискам, расплылась обжигающими кругами в глазах... Ей показалось, что сердце уже перестало биться, что она не дышит. В ушах сквозь гул - прозвучала только одна фраза: "Не хочешь забрать своего единственного обратно? Мне он больше - ни к чему!.."

Продираясь сквозь немоту и бездыханность, Анна, как в замедленном сне, сделала несколько шагов по направлению к Алёне. И оцепенение тут же слетело с неё, как простыня с нетерпеливых любовников. Она кинулась вперед и вцепилась в ненавистное стройное горло руками, дрожащими от слабости и возбуждения. Её пальцы, словно челюсти тигра, стискивали нежную шею. Еще чуть-чуть - и Враг должен быть повержен! Но в этот момент она почувствовала страшный удар сзади и рухнула на землю, увлекая за собой жертву.

Анна пришла в себя на полу гаража, связанная, лежащая в луже ледяной воды (должно быть, облили её уже не один раз). Мужик нервничал, словно перед защитой диссертации, озабоченно сновал туда-сюда, изредка подправляя на переносье очки, и возмущенно оправдывался: - не он же виноват, что Кол не справился со своей работой и Алёна теперь осталась без помощника! Заниматься подобными вещами вообще не входит в его обязанности. Из-за их обоюдного недосмотра она своим телефонным звонком вызвала его с важнейших переговоров, может сорваться очень важный контракт на поставку оборудования, в котором так нуждается клиника. Артисту легко давать указания, садясь в самолёт. Пусть скажут спасибо, что он вообще догадался искать эту шуструю мамашу здесь - на даче у опекуна её детей.

Охрипшая девка держала руку на горле. Она предложила ему перестать разыгрывать из себя светило, напомнила, что ему дают не только указания, но и немалые бабки, и в красках расписала, как его "поблагодарит" Кофр, если эта (последовал кивок в сторону Анны) сыграет в ящик.

Тут она заметила, что "эта" приоткрыла глаза и сразу нависла над Аней:

- Ты мне ещё за это ответишь! - Она схватила женщину и рывком посадила. На лилейной шейке ярко алели отпечатки пальцев.

- Да брось! - Анна скривилась, то ли в ухмылке, то ли от боли. Голова у неё кружилась и всё вокруг ходило ходуном. - За мои "поцелуи" тебя вряд ли кто-нибудь станет ревновать. Ведь кобели твои, наверное, все до одного знают, что ты - сука продажная!

Алёна размахнулась, но "научный работник" придержал её за руку:

- Не увлекайся! Успеешь! - А потом заглянул Ане в зрачки сквозь свои профессорские линзы и сказал очень мягко, вкрадчиво, но настойчиво:

- Арбузова Анна Даниловна, если не ошибаюсь?

- Что вам надо? - побледнев, грубо спросила она.

- Вам бы теперь здоровьем заняться не мешало - память подлечить. Ведь то, что случилось несколько лет назад, сегодня опять произошло, причем, снова не без вашего участия. История повторяется... - и сокрушенно вздохнул: - Вы просто неисправимы!

- Что вам надо от меня? - повторила Анна. - Снова сесть прикажете? История-то повторяется, да только я уже не та!

- Ну зачем же, наоборот! Вы нужны нам здесь. Напрасно вы так резко отреагировали на посещение нашего... курьера. - подобрал он словцо. - Хочу предложить небольшое джентельменское соглашение. Ваш муж, я имею в виду покойный муж - в связи с безвременной кончиной, не успел передать нам кое-какие документы, относившиеся к его последним раскопкам. Так вот, просьба состоит в том, чтобы вы, зная характер покойного, его привычки, пристрастия, помогли нам найти все эти бумаги - все, что остались. - Он почти ласково пояснил: - В обмен на жизни тех, кто вам, надеюсь, небезразличен.

- Ах ты, сука, падаль вонючая, - зашипела на него Анна, - да если хоть один волос упадет с их голов, вы, твари, ни одной буквочки от ваших паршивых бумажек не получите. Я... - она снова задохнулась и дикая боль снова сдавила ей голову. - Я...

"Поверьте, я не считаю мою речь особенно изысканной. Разве я могу решить, что хорошо, а что худо? Оставлю это на суд других, а сама доверюсь только моему внутреннему чувству."

- Зачем же так нервничать, - посоветовал ей "профессор" тоном семейного врача, - вы же видите, вам вредно волноваться! Дело-то яйца выеденного не стоит: вы нам - документы, мы вам - ваших чад, заметьте, в целости и сохранности. Поверьте, содержатся они в полном довольствии и достатке. Существуют добрые люди, которые очень любят девочек, и конечно, здоровеньких. А уж внутренние органы для пересадки нужны только от здорового донора. Правда, в наше тяжелое время случается это нечасто: немногие в состоянии оплатить операцию своего любимого и, как правило, единственного ребёнка. А у некоторых семейных пар - вообще нет детишек, они безумно от этого страдают и готовы платить любые деньги, лишь бы им помогли усыновить - или удочерить, как угодно - нормального ребенка с хорошей генетической наследственностью. Таких тоже немного: услуги врачей и официальных органов социальной защиты стоят немало. Но вам это лишь на руку: времени больше в запасе. Так что - не обессудьте, не вернёте бумаги, долги вашего покойного мужа оплатят его отпрыски, благо - их у вас много. Есть места, где живую человеческую плоть ценят больше, чем вы своих детей. Желаю удачи! Давайте только заранее договоримся, где и когда нам встретиться...

- На том же месте, в тот же час!.. - раздался весёлый голос. - О чём спор?

Анна, наконец, смогла вдохнуть: наставив на гостей пистолет, плотно закрытую дверь гаража подпирал спиной Алексей. Замершая было девка шевельнулась.

- Стоять!

Анна не поверила своим ушам, услышав резкий, словно крик грача, голос зятя. Он махнул дулом пистолета в сторону противоположной стены, у которой громоздились канистры с бензином, банки с мебельным лаком, растворители; эти - оба - послушно отошли от заложницы.

Алексей, наоборот, подошел. Продолжая держать Очкастого под прицелом, не глядя, левой рукой распутал узлы.

- Иди в дом, найди, во что переодеться, - строго приказал он свояченице, - мы уж тут, как-нибудь, без тебя. А то опять что-нибудь натворишь.

- Я буквально три минуты назад говорил о том же, - засуетился профессор.

- Говорить будешь, когда тебя спросят! - обрезал Алексей, обыскав его и Алёну, затем раздраженно добавил, распахивая на минуту дверь: - Анна, я тебе что сказал?!.. - Он заметил, что она едва передвигает ноги. Голос его прозвучал уже не так сердито. - И сумку не забудь...

2.

"- Что ему было нужно? - спросила императрица.

Я без утайки рассказала все, о чем говорил мне Наримаса. Дамы со смехом воскликнули:

- Не такое уж это важное дело, чтобы вызывать вас из апартаментов государыни. Мог бы, кажется побеседовать с вами в ваших собственных покоях."

Сэй-Сёнагон "Записки у изголовья"

Капитан милиции Луканенкова пришла на работу в ужасном настроении. С утра все складывалось до отвращения неудачно: не просохли выстиранные вчера джинсы дочери, пока она их гладила, убежал кофе, пока оттирала плиту, чтобы не оставлять её грязной на месяц, Маринка грохнула стеклянную пепельницу и сильно порезалась. Потом они долго не могли остановить кровь, и в результате, когда уже стояли в дверях с чемоданами, - раздался звонок из отделения.

Сегодня к ней боялись подходить не только сослуживцы: сам подполковник Крячек, который вызвал её на работу и которому успели доложить, что Марья Павловна - не в духе, не рискнул выговорить ей за опоздание, а лишь сказал:

- Прости, Марья Павловна, что пришлось сорвать с отдыха, но тут дело такое... Тебе ведь досталось "наследство" от Колоскова Николая Ильича? Так вот, была у него подопечная Арбузова. Ее вчера выпустили, но по месту прописки она так и не прибыла. Мало того, в квартире соседи слышали подозрительный шум, вызвали наряд, и что ты думаешь?..

- О том, что я думаю, я лучше промолчу! - сверкнула глазами капитан Луканенкова.

- Нет, в самом деле, - примирительно продолжил начальник, - на её квартире обнаружен труп мужчины с огнестрельным ранением. Оружие не найдено. Судя по всему, женщина в квартире побывала. Непонятно только: до, во время или после выстрела. Где она - неизвестно. Так что, сама понимаешь, без тебя не обойтись.

- Незаменимую нашли! - достаточно громко фыркнула себе под нос капитан и официально уточнила: - Могу идти?

Получив утвердительный ответ, она вышла, преувеличенно четко вбивая крепкими ногами каблуки в кабинетный паркет начальника.

- Чтоб ты провалился вместе со своим Колосковым, - бушевала на всю комнату женщина "бальзаковского" возраста, употребляя выражения, не свойственные прекрасным героиням романов.

Марьей Павловной её величали с молодых лет, в то время, как сверстницы были просто Олями, Наташами, Ирочками или Танями. Она вызывала уважение коллег независимым характером, нежеланием идти на компромисс, умением быть "своим парнем" в мужской кампании. Марья Павловна отвергала формулу "во внутренних органах для женщины путь к звёздам лежит только через органы половые", поэтому начальства не боялась. На попытки без её желания залезть к ней под юбку (охотников поначалу было много) отвечала коротко - била наотмашь. А рука у Луканенковой, надо сказать, была очень тяжелой, хотя никто бы не сказал, что её обладательница - крестьянских кровей: так музыкально-длинны пальцы, так узка ладонь. Усвоив, что её фривольный тон и слегка циничный взгляд не означают для них "призыва к действию", мужчины-сослуживцы поотстали с нескромными предложениями.

Притихший коллега-Смыслов, наливая в кружку кипяток, с опаской поглядывал в сторону обычно веселого (иногда даже излишне), но, впрочем, всегда шумного "старшего товарища".

- Кофе хочешь?

- Какой, к черту, кофе? У меня и без него давление уже подскочило! Нет, ну как тебе это понравится? Мало того, что я три месяца разгребала бумажные завалы после этого полевого командира (она вновь добавила пару эпитетов), мало того, что из-за него на мне повисли два дела, так теперь опять его наследство. У меня от него изжога начинается! Ну что ты смотришь, как баран! Давай, дуй в архив за делом Арбузовой пятилетней давности. И протокол судебного заседания достань. Не я же побегу, у меня - отпуск!

Луканенкова сняла туфли, вытянула ноги и, приняв "пляжную" позу, прикрыла глаза...

Папка Арбузовой оказалась не очень объемной, дело-то было слишком очевидным: подозреваемая была задержана на месте преступления. К тому же, набралось достаточно свидетелей в пользу обвинения. Одни в подробностях с упоением рассказывали, какие скандалы закатывала Анна своему мужу "приличному человеку и хорошему отцу", другие живописали в красках, как она выставила его из квартиры, а потом во время его редких визитов домой, требовала от него "подумать о детях". Правда, находились и такие, кто её даже и не осуждал, ведь "любовь - слепа".

Много, подробно и эмоционально говорил об Анне муж её погибшей сестры - художник Алексей Арин. Даже по сухим страницам протоколов можно было понять, что он частенько бывал в её доме и очень ценил семью, где царили мир, любовь и покой. Ничто не предвещало беды, пока Борис Арбузов не уехал в последнюю археологическую экспедицию. Оттуда, по словам Алексея, он вернулся другим человеком: часто уезжал из дома, появилось ощущение, что домашний очаг треснул и вот-вот развалится... Впрочем, скоро так и случилось: отец семейства ушел жить к другой женщине.

- Интересно, что бы сделала я, если б моего Вовку кто-нибудь увел? подумала вслух Мария Павловна. Она вообще славилась тем, что всегда примеряла на себя "рубашку" подозреваемых. - Тоже, наверное, убила бы. Только не его, а её! - постановила она и стала читать дело дальше.

А дальше как раз шли показания подруги убитого - Алёны. Именно она убедительно и подробно рассказала о том, как Анна Арбузова приехала к ней домой и вызвала Бориса на лестничную клетку для разговора. Она, Алёна, забеспокоившись его долгим отсутствием, выглянула к лифтам. По её словам, картину застала жуткую: мужчина лежал на спине, а его бывшая жена методично вытирала о его рубашку большой кухонный нож.

Марии Павловне показались любопытными два момента: на первых допросах обвиняемая вину свою отрицала. Она монотонно твердила, что в тот вечер ей позвонили, и неизвестный женский голос поинтересовался, не хочет ли она забрать своего единственного (она так и сказала - "единственного") обратно. Когда она приехала по указанному адресу и поднялась на шестой этаж, то увидела мужа с ножом в горле. Нож, по её словам, пропал у неё из дома пару дней назад, да она его особенно и не искала: у них частенько что-нибудь исчезало, - потом, через какое-то время, все равно находилось.

А на третьем или четвертом свидании со следователем Арбузова рассказала о том, что сама позвонила мужу, что не знает, зачем взяла нож и не помнит, как всё произошло, но зло на мужа не имела и потому безоговорочно признаёт всё, в чём её обвиняют.

- Да-а! - Капитан Луканенкова с шумом захлопнула папку и швырнула её на стол. Потом крутанулась в вертящемся кресле и уставилась за окно.

От её глубокомысленного замечания коллеге-Смыслову стало не по себе. Он ждал нового взрыва эмоций.

- Слушай, утренние сводки - у тебя? - вдруг достаточно мирно обратилась она к Смыслову.

- Уже отдал. Позвонить, чтоб принесли? - с готовностью потянулся он к трубке. (Именно за умение ладить с людьми, а не просто за сочетание имени и отчества, коллеги в шутку прозвали его "Вась-Вась".)

- Нет. Ты ведь знаешь: у нас только сказка скоро сказывается, а дело нескоро делается. Будь другом: сходи сам. Я пока поговорю с нашим заслуженным пенсионером.

Когда старший лейтенант уходил, Марья Павловна уже набирала номер домашнего телефона Колоскова.

- Николай Ильич? Здравствуйте! - её речь полилась веселым контральто. - Как ваше драгоценное?.. И правильно сделали, что отправили: они - от вас, вы - без них! А вот мне, несчастной, отдохнуть не дают: на работу из очередного вызвали. В некотором роде и по вашей милости! Тут подопечная ваша, Арбузова - помните?.. Ну как же "нет": мать пятерых детей, убила мужа, на бытовой... Да-да, именно она! Мне бы такую память! Так вот, вчера дома не появилась. Уже освободили... И не говорите, - сама не замечаю, как летит, Маринка в девятый пойдет. Я?.. Всё молодею. Ну я быстренько, об Арбузовой, я ж ваша единственная наследница. В чём дело? Да просто мне подкинули её дело - в том-то и дело! Ага, скоро оды буду слагать нашему начальству, вот только рифмы поприличнее найду. Ну да ладно, не будем о грустном, ближе к телу! - капитан сделала ударение на последнем слове и взяла быка за рога: - Николай Ильич! Встретиться бы... - в её голосе появились заискивающе-умоляющие нотки, - без вашей помощи мне никогда отпуска не увидеть! Да нет, сегодня - первый день... Ну послушайте! игриво возмутилась она, - Не очень молодая, но местами очень красивая женщина умоляет вас о свидании, а вы отнекиваетесь! Помилосердствуйте!.. Да где вам удобно, туда и подъеду! Договорились!

Смыслов протянул ей сводки происшествий и ехидно поинтересовался:

- Ну, что, охмурила старичка?

- Учись! - ухмыльнулась Марья Павловна. - Секс по телефону. Бесплатный. Тот ещё козлик! Знаешь как он на меня пялился, когда я только начинала работать! Просто раздевал глазами. - Следователь быстро просмотрела бумаги и заинтересованно протянула: - Тэк-тэ-эк-с, пожар, значит? На даче, значит?!

- Какой пожар? - подсел к ней на стол Вась-Вась.

Вместо ответа капитан вскинула на Смыслова заблестевшие глаза и напористо спросила:

- У тебя как сейчас с работой? Дел много? Не хочешь со мной за город прокатиться, воздухом подышать?..

- Нет, мне тут ещё надо... - заколебался Смыслов, не желая быть затянутым в бешеную орбиту энергичных действий капитана Луканенковой.

- Как знаешь! А я съезжу, может, даже удастся искупаться на природе: отпуск у меня или не отпуск?!

Уже уходя, капитан отдала последнюю просьбу-приказ: позвонить Колоскову и сообщить, что встреча с ней переносится на семнадцать, нет, лучше восемнадцать часов. И ещё - раздобыть ей московские телефоны Арина Александра Анатольевича, свидетеля по делу Анны Даниловны Арбузовой.

Смыслов перевел дух, только когда её шаги затихли в конце коридора. Он подошел к окну и окончательно успокоился лишь через несколько минут, убедившись, что Луканенкова "оседлала" свой персональный старенький "москвич" и помчалась в сторону кольцевой автодороги...

Когда Марья Павловна разыскала дачу Алексея Арина, она ещё застала окончание бесплатного спектакля, который Истринская пожарная машина давала для обделенных зрелищами местных: пожарные рьяно качали воду из колодца и щедро поливали деревья, словно в расчете на то, что обуглившиеся ветки при всём честном народе снова покроются зеленью и цветом. В углу участка зияла разинутая черная пасть, бывшая ранее гаражом, рядом с ней - всё то, что прежде называлось автомобилем. Толпа деревенских жителей старательно затаптывала по всему саду тлеющие головешки. Кто-то из людей половчее ухитрялся вытащить из обугленных останков дома картины, охраняя их от проливного пожарного дождя. Постепенно собралось изрядное количество полотен.

Чумазый бригадир ознакомился со столичным удостоверением приезжей сотрудницы и весело доложил, сверкнув улыбкой:

? Обнаружено две трупа, мужской и женский. Мужчина предположительно хозяин дачи. Женщина - неизвестна.

Как объяснил тот же бригадир, представители местной милиции уехали в отделение составлять протокол, дело-то ясное: хозяин дачи переливал в канистру бензин для своей тачки: вон, во дворе - сгорела вся! Подружка его, видимо, не вовремя бросила сигарету, ну и... Правда, поскольку гараж выгорел дотла и тела погибших невозможно опознать, а уж о документах и говорить не приходится, трупы в Москву повезли для проведения идентификации. С женским телом, скорее всего, будут сложности: хозяин-то был вдовец и что за бабу привез к себе в гости - кто его знает. И со спасенными картинами сплошные проблемы: милиция забрать отказалась: говорят, мол, у них не камера хранения, - посетовал белозубый Майкл Джексон-наоборот, - а из местных жителей никто не хочет брать на себя ответственность: отвечай потом за сгоревшее, обвинят еще, что продали, а на пожар свалили!

Марья Павловна не была большим ценителем живописи, но оценив количество труда, вложенного в работы, предложила составить опись и под расписку отвезти их в Москву: всё равно ей ещё с родственниками погибшего придется встречаться!

Пока пожарник горячо благодарил московскую капитаншу, Марья Павловна выяснила у него, где найти отделение милиции, но прежде решила поговорить с жителями.

- А вы правда в милиции работаете?.. А кто вы по званию?.. - не отставали от неё местные мальчишки и старушки. - А семья у вас есть?.. А как вы всё успеваете?.. А зачем приехали?.. А он что - был мафиози или просто рекетир?..

Луканенкова решила от них не отставать:

- А вы его часто здесь видели?.. А он один приезжал или с кем-нибудь?.. А как звали его сына?.. А кто знает, где он сейчас?..

Заткнув тем самым "фонтан" любопытства, она выудила у стоглазых бабок максимальное количество информации: и о том, что женщин не привозил, наоборот - у художника часто гостили дети - его племянники-сироты, а мальчишки даже дали ценные сведения о том, что обычно театральный художник ездил на машине японской марки "хундай".

И вот наконец, ей удалось задать вопрос, который волновал её больше всего:

- А где здесь можно искупаться?!..

На обратном пути в Москву Марья Павловна ругала себя последними словами: и почему не догадалась заехать за дочерью по дороге сюда! Маринка так любит плавать!

* * *

Капитан подъехала к дому Николая Ильича в пять пятьдесят пять - в расчёте после беседы с пенсионером ещё застать Смыслова на работе.

Минута в минуту (Марья Павловна никогда не опаздывала на деловые свидания) она поднялась на шестой этаж и глазам своим не поверила: на выходе из лифта - почти такая же толпа, как несколько часов назад в загородном поселке.

Луканенкова протиснулась к ободранной двери, представилась молоденькому тщедушному лейтенанту милиции, сурово разгонявшему народ, объяснила, что у неё была назначена встреча с хозяином квартиры. Лейтенант вернул ей удостоверение и значительно покачал головой:

- Вряд ли ваша встреча состоится. Колосков уже встречал сегодня гостей. Видимо, хорошо приняли "на грудь", чего-то не поделили. В результате - ваш гостеприимный хозяин получил заряд из дробовика в глаз.

- А кто, кто стрелял?

- Это не установлено. Пока! - физиономия милиционера гордо блестела, как медный самовар, когда он записывал данные Луканенковой в потрепанный служебный блокнот: - Убийство на бытовой почве. Такие, Марья Павловна, раскрываются быстро и на уровне местных органов правопорядка.

- Сынок, ты уж мне-то можешь не заливать! За девятнадцать лет работы я понавидалась этих "бытовых". - Тон капитана сменился с ласково-материнского на начальственный. - Повторяю, у меня была назначена деловая встреча с нашим бывшим сотрудником Колосковым Николаем Ильичем. И знаете, о чем я вас попрошу, лейтенант? - Она положила руку на плечо оробевшему стражу порядка и продолжила со своей излюбленной интонацией приказной просьбы: - Вся информация по данному делу должна быть у меня на столе! Передай Анатолию Сергеевичу, пусть срочно со мной созвонится: мой домашний телефон не изменился.

Больше всего лейтенанта поразило, что эта самоуверенная баба накоротке с его шефом...

"Итак, что мы имеем? - размышляла по дороге домой Марья Павловна, внимательно следя за дорогой. - Женщина в припадке ревности убивает мужа. Выйдя на волю, она бесследно исчезает, на её квартире обнаружен труп (кстати, надо будет уточнить, установлена ли личность убитого), суток не проходит, как свояк или зять ревнивицы (который явно симпатизировал ей во время следствия и суда) - хрен его разберет, эти родственные связи сгорает на даче, а с ним и неизвестная женщина (уж не сама ли Арбузова?). Теперь вот - Колосков. Вообще-то, я на него рассчитывала... А что, если она всё-таки говорила правду на первых допросах, а он просто не смог больше ничего раскопать? Не смог или не захотел? Нет, вряд ли. Не стал бы он её сажать без вины - всё-таки мать пятерых детей! Хотя... Ладно, о покойниках или - хорошо, или - ничего. (Кстати, где теперь её выводок?) Ну что ж, подойдем к этой проблеме с другой стороны: попробуем исходить из предположения, что она действительно не убивала...

Тогда получается, что старый козел (Прости, Господи, меня грешную!) действительно раскопал больше, чем есть в материалах дела..."

* * *

Пока Аня судорожно рыскала по дому в надежде найти хоть какую-нибудь подходящую одежду, Алёна впервые с момента появления Алексея подала голос:

- Алёшенька! - замурлыкала она. - Что ты, собственно, собираешься делать? Подружке твоей вреда мы не причинили - ты сам видел - жива, здорова. А что связать её пришлось, так ведь и мы - не без урона! Посмотри, что она со мной сделала! (Далее последовала кокетливая демонстрация.) Но ведь мы - люди подневольные: что прикажут - то и делаем.

В этом месте Очкастый усиленно закивал и несмело подал голос:

- И всего-то надо было: передать вашей даме одно несложное поручение. Так ведь она - смотри ж ты - коллегу нашего пришила...

- Меня хотела укокошить! - не стерпела Алёна.

Алексей прервал излияния.

- Значит, было за что! Ваш Кол-лега вместо того, чтобы "передать даме несложное поручение", стал перед ней своим колом размахивать. Я бы на её месте его на кол посадил. Тщательнее надо было. Тщательнее! Хватит ваньку валять, выкладывайте, где дети? Вы тут что-то говорили о любителях девочек и каких-то донорах... Поясните!

Доктор сразу превратился в педагога и стал объяснять, что до момента возврата принадлежащих им документов...

- Кому это "вам"? - вскользь спросил Алексей.

- Не перебивайте меня. Дайте сказать!

Очкастый покачал головой, а девка шепнула ему: "Не вздумай! Или я доложу шефу, что ты раскололся." - Тот так же тихо ответил: "Для этого надо сначала отсюда выбраться. Да и не найти им щенков без нас всё равно."

- Разговорчики! - рявкнул Алексей и потребовал продолжать, выразительно качнув оружием.

- Ну так вот... Пока бумаги не будут возвращены, все дети отдыхают в разных местах под надежным присмотром. Мальчики - под наблюдением врача, девочкам предоставлена нежная забота женщин. Но всё это - не до бесконечности.

- Где гарантии, что дети в порядке? - спокойно спросил Алексей.

- Гарантия - на фотографии. Только напрасно это место не ищите: мы просто устроили ребятишкам небольшой пикничок, ну и, конечно, фото на память.

Алексей поглядел в упор, проверяя - осведомлены ли "гости" о том, что он с Анной уже побывал в "Дзержинце":

- Но там их четверо!

"Профессор" вильнул глазами в сторону:

- А средний не захотел поехать. Мы их не неволим. Так, присматриваем да развлекаем.

Алексей кивнул. Похоже, эти ещё не знают. Слишком много времени потратили, чтобы вычислить здесь Анну, когда она сбежала из квартиры. Он задал следующий вопрос:

- Что за документы и почему они ваши?

- Алеша, может быть ты знаешь, что последняя экспедиция снаряжалась не на государственный счет. - Алёна говорила медленно, подбирая слова и явно сочиняя на ходу. - Так что договор с Бобом был следующим: всё, что найдено, а также все записи и документы, относящиеся к раскопкам, - поступают в полное распоряжение спонсора. А Боб этого уговора не выполнил... Потому и... (Она провела ребром ладони по шее, забыв про синяки.) Уж как я ни уговаривала его вернуть чужое, какие только способы ни придумывала...

- Да, на "способы" ты, видать, мастерица! Что ж ты, красотка, так беззастенчиво врёшь-то? Я ведь и сам раньше ездил, поэтому прекрасно знаю, что ни один финансист, каким бы кретином он ни был, в те годы не вложил бы ни цента в государственные археологические изыскания. Какой ему с этого прок?..

Пока Алёна заговаривала Алексею зубы, Очкастый медленно поднял руку, долго чесался за ухом, почти незаметным движением выхватил из-за шиворота болтавшийся где-то между лопаток клинок и метнул его, метясь бывшему афганцу в грудь...

Анна, превозмогая боль, забросила в сумку все свои нехитрые пожитки, спрятала разгаданную "шифровку" сына, нащупала на дне оружие Кола и машинально потрогала гладкий ствол.

"Что-то Лёшка там долго... Потом, он - один, а их двое. Кто знает, что эта сука ещё придумает!..".

Она повесила сумку на плечо, тихо подошла к дверям гаража, заглянула. И как раз вовремя...

Сердце подскочило к горлу:

- Лёшка! - Не своим голосом завизжала Анна...

Реакция Алексея была мгновенной: выстрелы "макарова" прозвучали почти в ту же секунду, что и свист ножа, брошенного Очкастым, заглушая крик Анны, вопль Алёны и резкий выдох "профессора"...

Алексей буквально выкатился из гаража, увлекая за собой свояченицу, а позади них стало взрываться, взрываться и взрываться, разбрасывая по саду клочья огня и комья горящих кирпичей.

- Беги к машине! - коротко приказал он.

Анна заметалась, ища глазами его японскую (тьфу, ты, пропасть, что за название!)...

- Вон, да вон там! - он указал рукой за поворот, где притаилась салатовая "нива".

По-прежнему ничего не понимая, Аня кинулась к ней. Оглянувшись, она увидела, что Алексей вкатывает чужую ощерившуюся одноглазую тачку во двор. "Зачем? Она же сейчас взорвется... Господи! Помоги!" - бормотала она, словно бабка-кликуха.

Бывший афганец снова успел вовремя откатиться от очередного взрыва и что есть силы помчался к машине.

- А... те двое?.. - спросила Анна, ощупывая глазами прожженную рубашку Алексея.

Алексей торопил, не отвечая на вопрос:

- Давай, давай, уходим...

Ответа не требовалось, и так было понятно. Но почему-то - никакой жалости. Зато:

- Слушай, как же картины?!.. - дошло вдруг до неё и стало жалко его работы до слёз.

Алексей только мотнул головой и промычал сквозь зубы:

- Молчи! Не до них!..

- Господи, что же это! Они же сгорят! Давай, пожарную вызовем. Откуда здесь можно позвонить? - не отставала она.

- С ума сошла? Нам теперь светиться нельзя! - он упрямо жал на газ.

- Ну, попросим кого-нибудь. Вдруг хоть что-то уцелеет, - предложила она вновь.

- Да отвали ты! - грубо заорал Алексей и, увидев в зеркальце испуганный, возмущенно сверкающий глаз, тут же протянул ей на заднее сиденье трофейный "сотовый":

- На, вызывай! Только голос измени.

После звонка он и рассказал ей всё, что узнал от Алёны и Очкастого и что, если б не Анна, он бы мог вообще больше никогда ничего не узнать...

Анна зажмурилась, а он объяснил, что попал, видимо, в канистру с бензином, стоявшую между "этой парочкой" (утаил только, что именно в неё и целился).

- Лёш, а твоя машина где? - поинтересовалась женщина, глядя на его опаленную бороду и гадая, что он мог натворить до того, как пришел ей на помощь.

- Не боись, бо-бо никому не сделал, - процитировал он свояченицу. Но затылком чувствовал, что она продолжает испытующе смотреть на него. Тогда Алексей ухмыльнулся и сказал: - Хватит разглядывать мои уши: правое у меня почти такое же большое, как левое! Просто я с другом "махнул, не глядя" на время. Ему давно хотелось опробовать мой хундай на своём протезе.

Анна не переставала удивляться:

- Как то есть "на протезе"? Он что - одноногий и водит?

- Да у него лучший протез в мире: любящая женщина. То, что её имя Галина - все знают, но никто не называет иначе, чем Жена Рустама. Ты мне, мать, лучше расскажи, как тебе удалось так разукрасить горлышко нашей жар-птицы под названьем Алёна?

Анна нервно передернула плечами, болезненно сощурилась, запустила обе пятерни в гущу лохматых волос, изо всех сил сжала их в кулаки... Потом скупо изложила, что случилось в отсутствие Алексея. Он снова помрачнел. Долго молчал. Наконец, высказал вслух мысль, которая посетила его ещё в гараже:

- Значит, выходит, она знала, что не ты Бориса...

- Да, ещё тогда я начала догадываться, что всё подстроено...

- Но почему они подставили именно тебя? - "Нива" загудела, когда мужской кулак со всей силы опустился на руль. - Ты-то за что?..

- Сама виновата... Если бы отпустила его тогда спокойно, без слёз, истерик, скандалов, если б не вопила на всех перекрёстках: "убью-зарежу", не дала бы повода навязать мне мотив.

- Ничего себе "вина". Хотел я в своё время, чтобы моя жена так вот ревновала... А может, и ревновала бы, если б любила меня твоя сестрица Любовь...

Анна лишь горестно вздохнула... Сколько передумано про это!

Борис ведь тоже её не любил. Она ещё совсем девчонкой была, когда в первый раз залетела. Катюхой. Не понимала тогда, что у него в отношениях с ней буйным цветом цветёт лишь одно чувство - чувство долга.

Зато, если б разглядела всё это раньше, не было бы ни Павлика, ни Юрки, ни Пети с Маней...

"Я надеялся всю ночь провести с вами в беседах о былом, но крик петуха помешал мне..."

Юрка! Как же она могла забыть! Женщине, скукожившейся в ней, стало неуютно, пришлось потесниться и уступить место матери. Анна залезла в сумку, достала записку сына и прочла её опекуну детей.

Алексей предложил сначала заехать на его квартиру в Москву - помыться, переодеться, но она умоляюще вскинула на него глаза и попросила:

- Лёш, давай поедем сейчас!

- Ладно, - смилостивился он, - но тогда нам придется проведать Двойника, как ему отдыхается у моего одноногого Рустама.

- Это далеко отсюда? - новая проволочка тревожила мать. Ей не терпелось встретиться с сыном.

Алексей объяснил ей спокойным менторским тоном, как неразумной ученице, что это - необходимо, что они должны привести себя в порядок, дабы не привлекать внимания окружающих к своим персонам. Кроме того, он устал. Ей тоже необходим отдых, чтобы выдержать новую многочасовую дорогу. Путь предстоит неблизкий.

Видок у зятя действительно был - отменный: как у языческого шамана или у доисторической печатной машинки с запавшими клавишами - не знаю, с чем ещё сравнить. Видимо Анна и сама выглядела немногим лучше.

* * *

Они тряслись по проселочной дороге где-то уже с полчаса. Анне вспомнилось, как выезжали они с детьми в такие же вот солнечные летние дни купаться в Серебряный Бор. Так же мчались навстречу деревья, так же слепило глаза, так же слегка укачивало (Аню всегда укачивало. С детства. Даже в троллейбусе). Но она стойко переносила тошноту, зато едва успевала подставлять Петьке с Манькой заранее приготовленные целлофановые пакеты.

Анна увлеклась воспоминаниями, зеленовато-серый глаз, видимый Алексею в зеркальце заднего обзора, потеплел, чуть улыбнулся и тут же невольно прищурился от боли: "ниву" здорово тряхнуло на ухабе.

Алексей резко затормозил:

- Что с тобой?

- Нет, ничего. Спина чуть-чуть... - почему-то смутилась Анна, пошевелила плечами и опять сморщилась.

- Разоблачайся! - приказал Алексей и спрыгнул на землю.

Аня ойкнула, вылезая из машины, повернулась к нему спиной. На даче в панике она не сообразила, что в сумке лежит запасная футболка, и теперь на ней была надета какая-то его старая рубашка, которую она нацепила взамен своей одёжи. (та, что была на ней в гараже, насквозь промокла после двух ведер ледяной воды, когда Аню реанимировал Очкастый.)

Добродушно усмехнувшись, зять поменял тон:

- Давай-давай. Боишься, сглажу?

Она приспустила рубашку на три сантиметра, но её нечесанная грива закрывала шею и плечи. Алексей забрал основную гущу волос, поднял их и даже присвистнул, увидев след от удара.

- В том санатории, откуда я вчера выписалась (неужели только вчера?), мне и почище доставалось.

- Мыветераны, мучатнасраны? - поинтересовался зять, а потом посетовал, осторожно ощупывая кости: - до твоего скелета фиг доберешься. Вот в институте у наших дохлых натурщиц аж позвонки наружу выходили.

- Доктор, скажите, я буду жить?.. - проговорила Аня скорчившись, жалобно-тонким беспомощным голоском.

- И не надейтесь, больной!

Она одернула рубашку и вдруг расхохоталась. Истерично, отчаянно, зло, до икоты, до слёз.

- А вот - буду! Им назло! И ребят найдем! Поехали, Лёха! - Анна полезла в машину, повторяя как заведенная, - Я - буду жить, а вы - нет! Поехали, шеф! - и повторила на самой высокой ноте, почти торжествующе. - Мы есть, а их уже нет!

- За что боролись... - сплюнул Алексей в раскрытое окно и, обеспокоено поглядывая на свояченицу, осторожно двинулся с места.

* * *

- Рустам! Открывай! - Алексей посигналил.

Ворота раскрылись. Навстречу, едва заметно прихрамывая, вышел моложавый седобородый огромного роста человек. Вид у него был устрашающий, впору маленьких детей на ночь пугать. Поглядев на друга и его спутницу, глубоко посаженные темные глаза Рустама округлились и он восхищенно зацокал, качая головой:

- Ты откуда такой красивый? - и протянул руку Анне, представившись.

Он радушно предложил пройти в скромный домишко, где внутри всё сверкало чистотой, а на круглом столике у окна красовался телефон.

Ладная молодая хозяйка, едва взглянув на них, схватила Аню за руку и повела её на задний двор. Она не задавала никаких вопросов, спросила только, как зовут гостью. На аналогичный вопрос (Ане хотелось завязать беседу с таинственной Галиной - Женой Рустама) лишь улыбнулась в ответ и поставила Анну за развивающийся на ветру занавес из белоснежно-цветастого постельного белья.

Пока гостья стояла столбом посреди гордо разгуливающих горластых петухов и мелко семенящих кур, Жена Рустама тут же притащила огромную жестяную лохань. Она набухала туда ведер пять холодной воды и пару ведер кипятка. Помогла стащить одежду. Так же, как Рустам, зацокала языком, увидев Анину спину.

Анне было страшно неловко, но Жена Рустама, не обращая внимания на протесты гостьи, быстро и ловко вымыла её всю, с головы до ног. Снова поцокала, нащупав в волосах огромную шишку, которая появилась на затылке, когда Анна упала со ступенек в детском лагере (обладательница уже и забыла о ней). Потом безымянная женщина принесла какую-то мазь и аккуратно втерла в больные места.

Когда они снова вошли в дом, Алексей уже сидел за столом с хозяином, тоже посвежевший и успевший вымыться. Его почти вдвое обертывал шелковый халат друга, а на голове красовалась тюбетейка. Он вдруг сильно изменился, даже помолодел: сбритые остатки обгоревшей бороды обнажили неестественно белую кожу. Резко выделялся шрам на подбородке.

Хозяйка незаметно сновала по дому туда-сюда и вот уже на столе, как на скатерти-самобранке, появилась разная деревенская еда: свежие огурцы, помидоры, лук, яйца, картошка, всяческая душистая зелень, кувшин с молоком и домашние лепешки. В довершение (или украшение) - бутылка коньяка.

За трапезой, в которой Жена Рустама так и не приняла участия, было сказано мало слов. Гости - ели, мужчины - пили, Анна гадала, где Рустам мог запрятать Двойника. После завтрака Алексей с другом вышли из комнаты, а хозяйка постелила Ане на низком широком диване, вновь намазала её шишки и ушибы, легко прикасаясь к больным местам. Под лёгким массажем Анна незаметно уснула.

Сколько она проспала - трудно сказать, но опять душил кошмар. Она видела лужу крови, вытекающую из горла Бориса тонкой струйкой. Потом струйка окрепла, превратилась в ручей, вот это уже не ручей, а бурная горная река, летящая водопадом в озеро. Анну сталкивает в это озеро Алёна, а там Кто-то хватает и тащит на дно. Кто это? Кол?.. Его близнец?.. Очкастый?.. Нет, кто-то другой. Какая разница?.. Ей теперь всё равно. Но в очередной раз вынырнув из склизкой, тёмно-свекольной массы, она успевает заметить, как на разные берега озера пытаются вскарабкаться четыре детских фигурки. Дети повернулись к ней спиной, они хотят зацепиться за ветки деревьев, растущих вокруг. Одно дерево, ствол которого похож на человеческое тело... согнулось, протянуло к ней руки, заговорило человеческим голосом... Ноги её по-прежнему цепко держит Кто-то... Дети повернули к ней головы, увидели... И тут на их месте стали бить чистые фонтаны воды. Она по-прежнему тонет, но нет - не тонет, просто растворяется в хрустальной воде...

- Анна!.. Анечка!.. Аня!..

К Анне с трудом возвратилось ощущение реальности. Над ней склонился Алексей, трясет её за плечо изо всех сил. Хлопочет невысокая женщина. "Ах, да - это Жена Рустама. Кто такой Рустам? Где это? Здесь? Нет! Не хочу! Хочу туда, к ним..."

Анна забывает всё, вновь проваливается... И тут же, как ожег, пощечина, за ней - другая. Они прогоняют её сон лучше, чем мыло, попавшее в глаза.

Алексей увидел, что Анна вернулась, попросил хозяйку принести воды. Та молча поставила кувшин и тут же удалилась.

- Очень больно? - спросил он виновато, потом погладил красную щеку свояченицы.

Анна уткнула голову в подушку и горько, по-детски, обиженно заплакала. Тогда он поднял её, уткнул к себе в плечо, стал утешать. Говорил, как с маленькой:

- Анюта, помнишь, в фильме "Чародеи" Абдулов стены лбом прошибал, пока не увидел цель? Так вот, я знаю: тебе досталось. Досталось крепко. Но забудь обо всём, сейчас - никакого прошлого, никакой жалости к себе! Сейчас важно одно: наша цель. И она оправдывает все средства, - продолжал он, отрывая её от себя и умывая зареванное Анино лицо. - Не мы начали боевые действия, и не нам с тобой подсчитывать, какой урон понесла противная сторона. Наше дело - объединить силы (это Юрка), освободить пленных (это остальные) и, если удастся - собрать подкрепление.

По мере того, как Алексей говорил, силы к женщине возвращались. Тогда он потер в раздумьи голый подбородок и завершил свою сентенцию:

- Когда будет надо, я тебя пожалею! - и вылил остатки воды ей на голову.

Аня завизжала, рассмеялась, потом тряхнула мокрой головой и коротко бросила:

- Тогда - чего ждем? Я готова. Поехали...

Они тепло простились с хозяевами. Рустам обхватил и пожал своими волосатыми ручищами утонувшую в огромных ладонях руку Анны и пообещал, глядя ей в глаза:

- Всё будет хорошо!

Затем отвел Алексея в сторонку и, указывая рукой на почти незаметный земляной погреб, стал с ним что-то обсуждать, пока Жена Рустама собирала в дорогу всяческой снеди. Напоследок она сбегала в дом и принесла Ане баночку с мазью. Женщины обнялись.

Рустам вышел за ворота и сказал Алексею:

- Связь держим, как договорились, если ещё что узнаю - телеграфирую прямо на место. Да защитит вас Аллах!

Он передал другу тяжелую сумку, которую держал на плече.

Алексей кивнул на прощанье и задвинул сумку в багажник "нивы".

* * *

Машину он вел теперь осторожно, и так старательно объезжал все ухабы и рытвины, что свояченица разозлилась:

- Я тебе что - археологическая находка? Давай побыстрее, нас Юрка ждёт!

- Не "нас", а меня! - самодовольно возразил ей Алексей. - В записке ясно указано: дядя Лёша!

- Лёха, а что, Двойник остался у Рустама? Он сказал что-нибудь?

- Меньше будешь знать - лучше будешь спать! - отрезал опекун, прерывая разговоры на эту тему.

Анна насупилась, отвернулась к окну, но вскоре стала получать истинное удовольствие от поездки: "нива" шла ровно, боль поутихла, машин на шоссе было мало, ветер трепал волосы, зато успокаивал нервы. Следуя совету зятя, она отгоняла от себя все самые страшные воспоминания, все тревожные мысли и ожидания и лишь пыталась представить грядущую встречу с сыном - её "золотой серединой". В сентябре ему уже будет тринадцать! Помнит ли он её? Какой стал?

- Лёш, а то фото ты взял? - волновалась она всего три секунды - ровно столько, сколько Алексей доставал обуглившуюся по краям карточку из прожженного кармана джинсовой рубашки (гостеприимная Жена Рустама успела её постирать и погладить, когда они отдыхали).

Кто из детей помнит её наверняка, так это старшая, Катя.

С ней всё было впервые: и шевеление в животе, похожее на щекотку изнутри, и страх перед родами, и счастье, заливавшее Аню, бьющее молочным фонтаном из грудей. И первое абсолютно самостоятельное существование дочери без маминой поддержки: руки оторвались от стенок узкого коридора, шаг, снова шаг, восторженное взвизгивание (вот она - свобода!), вот, мамочка, подарок нам с тобой на женский день! А через месяц - всё ещё неустойчивые, но очень быстрые шажки почти бегом по тому же коридору, но уже с мокрой пеленкой брата в руках.

Детство кончилось. Началась взрослая жизнь. Они с мамой - две равноправные хозяйки в доме. Катерина так похожа на Анну и глазами, и ямкой на щеке, цветом и жесткостью волос, и низким грудным голосом, даже родинками, расположенными на теле в одних и тех же местах.

Особенно резко увидела Анна это теперь, когда с фотографии на неё не глядела, а уставилась куда-то в землю её Катя - почти девушка. (Она тоже никогда не могла смотреть в глаза тем, кто приносил ей боль или говорил заведомую ложь, - почему-то сердце стискивало мучительное чувство, похожее на стыд.)

Кто объяснил тогда десятилетней девочке, в какую пропасть рухнула её мать? Кто был рядом, когда она начала сталкиваться с "радостями" женского начала? Кто помогал ей взрослеть?..

"То, что кажется бесконечным... Время, которое нужно для того, чтобы новорожденный вырос и достиг зрелых лет."

- Лёша, ты так и не ответил: что им сказали обо мне? Какими глазами они станут смотреть на меня?

- Ты очень долго и серьезно болела после скоропостижной смерти их отца. А что они сами думают по этому поводу - узнаешь, когда увидитесь. Главное - не уходи от ответов. Наверняка в интернате их уже "просветили". Хоть он и лучший в городе по условиям жизни, но - не лицей и не пансион для благородных девиц. "Отказных" детей в нём практически нет. В основном дети афганцев, неполные или круглые сироты, у кого остались лишь дальние родственники. Говорю тебе - интернат хороший, воспитатели - приличные люди, куча психологов, врачи, педагоги и всё прочее. Я Андрея там оставлял, если приходилось уезжать на постановку в провинцию или в загранку. Но когда более-менее свободен - стараюсь взять их домой: днем они там, вечером - у меня.

- А каникулы? В этом самом оздоровительном лагере?

- По-разному, - сдержанно ответил Алексей и постарался снова объяснить, почему отправил их туда: - Я уезжал в Питер слишком скоропалительно, потому и не успел найти им подходящий вариант для отдыха. Понимал, конечно, что лучше бы им провести это время вместе со мной и Андрюхой... Но оправдывал себя тем, что это - всего лишь, пока я не вернусь, и что как только ты выйдешь, - сразу захочешь увидеть детей. Кто же знал... Мог ведь, дурак, их в городе оставить: поручил бы Евгении Осиповне!

- Это ты свою бабу так величаешь? - усмехнулась Анна.

- Эта баба - не та баба, которая могла бы стать моей бабой. - заявил Алексей. - А без той бабы, если тебя это интересует, я вполне могу обойтись и с такими помощниками, как наши дети.

- Что значит "наши"? - ревниво возразила мать.

- Ну, я ведь им тоже не чужой. Знаешь, как они у одинокого мужчины научились управляться по хозяйству? Такие рукастые, всё умеют. Особенно Пашка. Вот заедем сейчас ко мне - увидишь, сколько они с Андрюхой всего понатворили. Катя - просто клад бесценный. Твоя школа: всё может.

Она встрепенулась:

- А младшие?

- Юрка - от работы отлынивает, но рисует без конца. Будет толк из парня! Пётр постоянно борется за главенство отношений между ним и Марусей. Всё время доказывает ей, что он - старше и умнее. Но с твоей Машей - где сядешь, там и слезешь. Тот ещё характерочек!

- Смотри, они все теперь стали брюнетами, кроме Мани, - заметила Анна.

- Не все. Юрка знаешь как за лето выгорает? С его темными глазами просто швед под Полтавой. И Манька. Только у неё и у Петьки ещё веснушки на физиономиях "цветут" от весны и до осени! - Алексей забрал у Анны карточку, которая выглядела, как напоминание о войне, объявленной женщине пять лет назад. - Дай лучше мне, а то дырку протрешь!

Алексей нарочно занял Анну рассказом о детях, но сам увлёкся и рассказывал с удовольствием...

3.

"В доме поблизости от большой улицы слышно, как некий господин, проезжающий мимо в экипаже, поднимает занавески, чтобы полюбоваться предрассветной луной..."

Сэй-Сёнагон "Записки у изголовья"

... Мальчик что-то чертил на желтом обрывке оберточной бумаги, изредка сосредоточенно поглядывая в грязное чердачное окно.

Из-под огрызка карандаша выходили страшилки, соответствовавшие, впрочем, его возрасту: узники в темницах, по большей части это были молодые и красивые женщины, склепы с танцующими скелетами, всадники, автомобильные гонки, и вдруг - блюдо, наполненное булочками, от которых даже пар шел. В животе громко заурчало. Мальчишка взял со стола грязную морковку, обтер её со всех сторон рукавом ветровки, оторвал ботву и захрустел, продолжая рисовать.

Вскоре он бросил это занятие и стал смотреть на бронзовые от заката верхушки деревьев. Потом, когда и это ему наскучило, забрался на стол, вылез через окно и по приставленной колченогой лестнице спустился с чердака на землю.

Крадучись, почти приникнув к земле, он пробрался к стоявшей в отдаленном углу двора избушке-туалету, справил нужду и уже собрался возвращаться в своё убежище, как вдруг насторожился: за околицей явно слышался звук мотора. Мальчишка спрятался за деревянный домик и пожалел, что, вылезая, не прикрыл створки чердачного окна. Шум мотора усиливался и вот, наконец, на проселочной дороге появилась салатовая "нива" и остановилась у провисшей на одной петле калитки. Из машины вышел мужчина. Это был опекун...

Мальчишка чуть не кинулся ему навстречу, но успел затормозить, так как с другой стороны "нивы" вылезла женщина. Они о чем-то тихо переговорили и пошли по дорожке к крыльцу с заколоченной дверью. По пути женщина пару раз ойкнула, когда разросшаяся крапива коснулась её голых рук. У парня сильно заколотило в груди и снова захотелось в туалет, но волнение никак не отразилось в его иконописных глазах: он лишь продолжал внимательно наблюдать, что станут делать дальше незваные гости.

Женщина подергала доски, которыми был забит вход и ставни неказистого деревенского дома, но дядя Лёша что-то сказал ей вполголоса и она послушно бросила это бесполезное занятие, а решила обогнуть его кругом. Дядя Лёша двинулся с другой стороны... Он первым наткнулся на лестницу, приставленную к чердачному окну.

- Анька, - снова негромко позвал он, - иди сюда!

- Ты что, смеешься? - подошла женщина. - Эти жердочки меня не выдержат!

- Да он наверняка там! - убежденно воскликнул опекун и у мальчишки опять сердце подскочило к горлу, когда он услышал её беспомощный зов:

- Юрка, сыночек...

Мальчишка не понял, как же это случилось и откуда взялось (только что ведь ходил), но он вдруг описался. Не зная, как выпутаться из сложной ситуации и смертельно боясь, что они так и уедут, не найдя его, двенадцатилетний Юрка Арбузов упал в крапиву и заплакал.

- Юрка, сыночек! - Анна всё увереннее шла на его тихие всхлипы, продолжая звать сына.

- Анна! Не шуми! - предостерег её Алексей, почувствовав, что и она готова зареветь.

- Нет-нет, не бойся, я не... Вот, вот - он!.. - мать кинулась в самую гущу жалящей травы.

Юрка запихнулся матери куда-то подмышку, от восторга и невероятности встречи заплакал сильнее. Даже у афганца заципало в носу. "Наверное, обжег слизистую", - подумал Алексей, поднимая и обнимая их. Он шепотом скомандовал:

- А ну, марш реветь на чердак!

Она не ошиблась: одна из перекладин действительно обломилась под ней с громким треском и женщина чуть не грохнулась оземь. С трудом вскарабкавшись наверх, Аня заметила:

- Где мои семнадцать лет?..

- Ничего, - утешил её Алексей, протягивая руку из окна, - найдёшь ещё пару-тройку таких приключений на свою задницу, как прошедшей ночью, станешь стройной, как кипарис!

Юрка навострил уши:

- А что за приключение?

Дядя отмахнулся от него и процитировал:

- Вырастешь взрослым - узнаешь!.. А пока, раз ты из нас троих самый ловкий да поворотливый, вот тебе ключи, открой машину и достань с заднего сиденья пакеты. Там еда. Большую сумку заберем, когда стемнеет окончательно.

- Дядя Лёша, а где Андрей?

- Иди-иди, не заговаривай зубы голодному волку!

Юрка ящерицей скользнул вниз, виртуозно минуя обломки ступени.

Анна потерла глаза кулаками и промолвила:

- Ты-то знаешь, где твой Андрей, а вот где сейчас мои все...

Алексей, не склонный поощрять её к сантиментам, грубовато заметил:

- Ты сначала тех, кто рядом, пожалей и приголубь. Юрка нуждается в тебе не меньше, чем они. Кто знает, что он пережил за последние дни, и как ему удалось удрать. Вон, гляди, какие картинки рисует. - Он пододвинул к ней шедевры сына. - Да и я теперь - сторона пострадавшая, правда, к счастью, благодаря тебе - лишь материально. Так что тоже - нуждаюсь в твоей опеке...

Анна внимательно посмотрела на него и предостерегла:

- Так ведь, со мной поведёшься - обязательно на что-нибудь нарвёшься... - Она снова опустила глаза на графические "шедевры" сына. Дачи-то не жалко?

- Дачи?..

Алексей только усмехнулся. Она почувствовала себя полной идиоткой: ведь он наверняка думал о картинах.

Снизу послышался свист. Опекун подошел к окну и жестом поманил Аню полюбоваться картинкой: её сын вцепился в пакеты зубами и, демонстрируя свою силу и ловкость, на одних руках взбирался по хлипкой лестнице. Наконец, пакеты, заботливо упакованные Женой Рустама, были доставлены.

- Ну что ж, мальчики, - прижала она к себе Юрку, - вы разбирайте сумки, а я пойду посмотрю, можно ли найти здесь какую-нибудь посуду.

Анна спустилась по внутренней скрипучей, но крепкой деревянной лестнице в дом. Лишь только она прошла через сени, служащие кухней, "в горницу", как говаривала свекровь, - захлестнули воспоминания. Она и боялась этого, и хотела. Хотела вспомнить ту жизнь.

"Заглохший пруд всегда полон грустного очарования." - Теперь у Анны была своя, личная Сэй-Сёнагон в светлом переплете.

Так сладко было вновь окунуться в полузабытую атмосферу дома бабы Веры, увидеть старую самодельную мебель: широкую деревянную лавку, сосновый стол, две скамьи, кресло-качалку, где на сиденьи до сих пор лежат выцветшие ситцевые подушки.

Анна полезла в нижний ящик комода и нашла там незаконченную когда-то вышивку крестом. Потом села на сундук, уставилась в угол, где раньше у бабы Веры висела икона - единственное, что они забрали, после её смерти... Борис категорически отказывался взять "весь этот хлам, который только пыль притягивает".

Его мать вообще очень любила всё вокруг украшать, обшивать, обвязывать. Любой лоскутик находил единственно нужное место в пестром рисунке одеяла, занавески топорщились рюшами, наволочки украшала вышивка ришелье и везде, везде, везде - лежали ажурные белоснежные салфетки, связанные из обычных швейных ниток. Ну, кто любит рукоделье - тот понимает!..

От всего этого в бедном деревенском доме было так уютно, так напоминало Анне детство, что не хотелось возвращаться в обустроенную городскую квартиру с импортными коврами и гарнитурами...

Анна присела на тяжелый старинный кованный сундук-лавку и перед её глазами снова промелькнула картинка вчерашней ночи, а точнее не ночи утра. Снова возникло ненавистное лицо...

- Алёна. - Так её назвал однажды - незадолго до своего ухода - муж, оговорившись. Именно после этого она выставила его. Хотя всё, что её окружало, всё, чем она владела, её мир, её дети, - всё это было связано с Борисом.

- Мама! - голос Юрки вернул её к реальности. - Ты скоро? Мы есть хотим!

- Аня! - предостерег её Алексей от нового всплеска эмоций. - Только цель!

Анна вскочила, открыла дверцу буфета, схватила первые попавшиеся под руку миски и спросила:

- Где накрывать: наверху или внизу?..

Давясь от жадности и захлебываясь от нетерпения поведать всё, что он знает, Юрка рассказал им о том, как забирали детей из "Дзержинца", как ему удалось удрать и что при этом узнать.

Оказалось, что незадолго до этого сменилась медсестра: вместо пожилой Юлии Борисовны, проработавшей на одном месте двенадцать лет и, как облупленных, знающей всех интернатских, взяли практикантку после медицинского училища. Правда, за "выдачу" детей отвечали ещё и воспитатели, но у них, как на грех, в этот день случилось совещание в Москве по итогам учебного года. Так что в лагере никого из начальства не было.

Алексей и Анна понимающе переглянулись: видимо, Двойник дал знать своему "руководству" о том, что ситуация - вполне подходящая, и момент не был упущен.

За детьми приехали двое: мужчина, который представился медсестре их опекуном Ариным Алексеем Анатольевичем, и бойкая молодая ярко накрашенная блондинка, которая назвалась подругой его погибшей жены. Пока он показывал медсестре паспорт, оформлял документы, женщина отвела детей в сторонку и пообещала, что если они подтвердят медсестре, что этот дядя - действительно их опекун, он отвезет их повидаться с матерью, которая, якобы, находится сейчас в пансионате под Рязанью, - ждёт их с нетерпением.

Манька, которая мамы почти не помнит, заартачилась-было, но её одернула Катя. Да и остальные загорелись надеждой, обманутые тем, что женщина уверенно называла всех по именам. К тому же, она объяснила, что дядя Лёша не мог забрать их сам, потому что уехал в Санкт-Петербург оформлять чей-то гастрольный спектакль.

- Юрка, а ты почему ей не поверил? - спросила мать, сдерживая дыхание.

Мальчик помолчал, не зная, что ответить, потом вздохнул и просто сказал:

- Да просто я знал, что ты - в тюрьме, а не в пансионате.

"Хоть всю ночь напролет Подражай петушиному крику, Легковерных найдёшь,

Но "Застава встреч" никогда Не откроет ворота обману."

- Мам, а это правда, что ты папу убила?..

- Нет, сыночек. - так же просто ответила Анна и спросила: - Ты читал "Графа Монте-Кристо"?

Юрка кивнул:

- Я много книг прочел! - похвастался он. - И в кино видел.

- Ну тогда ты помнишь, что Эдмон Дантес был не виноват, хоть его тоже обвинили в убийстве.

- А ты сидела в замке? И тоже клад нашла?..

Алексей вмешался, направляя разговор в нужное русло:

- Лучше ты нам расскажи, как не попался вместе с ними!

Юрка отщипнул кусок лепешки, испеченной умелыми быстрыми руками жены одноногого Рустама, запихнул его в рот и невнятно, но очень солидно заявил:

- Я же говорю, я им не поверил...

Потом мальчишка побежал к воротам: решил посмотреть, нет ли там дяди Лёши. А на дороге, которую со всех сторон обступили сосны, неподалеку друг от друга стояли две машины - зеленый джип и светло-серая "девятка" с номером, в котором были две единицы. В каждом автомобиле - по накаченному парню с "сотовым".

Сначала Юрка решил, что они разговаривают друг с другом, но когда понаблюдал за ними, понял, что ошибся: иногда они говорили одновременно, а иногда оба замолкали, внимательно слушая, что говорят им.

Затем бугай из серой "девятки" подошел к охраннику и спросил:

- Ну что, долго еще? У Грека всё готово к торжественной встрече пациентов. Да и Сдоба готова новую булочку в Солотче испечь. А по младшей давным-давно уже запад плачет. Заграница помогает нам, мы - им!

Охранник только что заметил Юрку и прикрикнул на него:

- Ты зачем тут?! Ну-ка, дуй в корпус, собирай вещи!

Бугай озадаченно посмотрел на него и спросил у охранника:

- Это что, один из них, что ли?

- Ну да, - подтвердил тот, - средний.

- Нет, постой! - остановил Юрку качок из "девятки". - Твои вещи братья захватят, а ты можешь пока посидеть в машине, посигналить. Чего бегать туда-сюда? - И выразительно посмотрел на охранника: - Сходи, посмотри, как там чего...

Дальше он прибавил, что у кого-то (Юрка забыл, как бугай его назвал, слово напоминало "могилу") два пациента дышат на ладан, ждут доноров, надо ещё проверить их на совместимость. И так он слишком рискует и будет сильно недоволен задержкой.

Машины - Юркина страсть. Дважды его приглашать не пришлось. Но, уже сидя за рулем, ему вдруг пришло в голову, что весь этот отъезд выглядит довольно-таки странно. Раз уж он оказался за воротами лагеря, надо "делать ноги", пока не поздно.

Он погудел для вида, осмотрелся, понял, что за ним никто не наблюдает: парни подняли лакированный капот джипа и что-то там рассматривали. Тогда он осторожно выбрался из другой двери и сиганул в перелесок, который уже изучил за две недели отдыха вдоль и поперек.

Юрка не знает, что было дальше. Когда обнаружили его отсутствие: сразу - или только когда в машины сажали остальных братьев и сестер, что сказали медсестре, - всего этого он, естественно не слышал и не видел, да и не очень стремился...

Как ни странно, рассказ сына не напугал Анну, а побудил к новым вопросам. Она пыталась выяснить как можно больше подробностей: как выглядели те, кто приехал за детьми, что говорили, во что были одеты.

Узнав по приметам Очкастого и Алёну, она торжествующе взглянула на Алексея: эти уже - вне игры!

- Юрочка, сынок! А какое ещё имя называл тот парень, который разрешил тебе посигналить?

Юрка подумал-подумал и сказал, огорченно вздохнув:

- Нет, не помню!

(Второе имя было - Асклепий. Юрка вспомнит его позже, глядя на свою чердачную картинку с танцующими скелетами.).

* * *

Аня пригорюнилась, подперев ладонью щеку и глядя на дорогу: её огорчил отказ зятя ехать в Солотчу немедленно. Тоном, не терпящим возражений, он объяснил, что сейчас для них - самая подходящая возможность заехать в Москву и подготовится к долгим, трудным, опасным поискам оставшихся детей. Он покосился на спящего сзади Юрку и вполголоса предположил:

- Или ты собираешься это перепоручить милиции?!..

- Я, конечно, больная, но не настолько! - возмутилась Анна.

Тогда надо запастись деньгами, забрать вещи Алексея - кто знает, сколько им придется мотаться. Кроме того, он заглянет в свои личные архивы - поищет, не найдется ли среди фотографий и писем что-то, хоть отдаленно указывающее на предмет поиска бандюков. Ведь он был с Борисом в двух экспедициях. Потом поход по магазинам. Ане надо приодеться и Юрке кое-что купить. Не возражать! И ещё один короткий заезд к даме "приятной во всех отношениях". На всё про всё уйдёт часа три.

Делать нечего: приходилось соглашаться.

Ехали с небольшими остановками почти весь остаток недолгой июньской ночи. Стояли всего пару раз - чтобы Алексей хоть на полчаса прикрыл глаза.

Лишь к утру машина оказалась в городе, который уже просыпался и начинал активно демонстрировать Анне свою деятельную и совсем ещё незнакомую жизнь.

Автомобилей разных импортных и отечественных марок на улицах было пруд пруди, но всё же это был пока не "час пик", поэтому добрались они без "пробок".

Алексей по-прежнему жил невдалеке от Садового кольца в престижном доме. Машина Рустама свернула в арку почти не изменившегося внешне дома и въехала во двор. Слава Богу! Хоть здесь всё осталось, как было: тот же скверик в центре, разбитый над крышей подземного гаража, те же полуразрушенные каменные лестницы у подъездов.

Они с трудом нашли место среди обилия машин, плотно отдыхающих на тротуаре. Анна вышла из "нивы" первой, следом - Алексей. Он поручил ей ключи от машины, а сам взял мальчика на руки. Деревянные двери в подъезде сменились на тяжелые, металлические, с какими-то кнопками. "Как в сейф заходишь", - подумала Анна и спросила:

- Это для чего?

- Своего рода охрана: не откроется без специального ключа, или пока тебе не ответят из квартиры. Называется "домофон".

Внутри на привычном месте лифтерши не было, но зато было на удивление чисто. Лифты старые: один - раздвигающийся, другой - с решеткой. Анна предпочла первый. Решеток ей за последние пять лет хватило с лихвой. До седьмого этажа на старом лифте с новым двигателем они доехали всего за несколько секунд...

- Значит, входная дверь не откроется, говоришь? - съязвила Аня.

В квартире царил разгром. Похожий на тот, позавчерашний, в её доме...

Она прошла из просторного квадратного холла в гостиную, сдвинула разбросанные по дивану книги, этюды, рисунки. Алексей осторожно положил на освободившееся место Юрку и продекламировал, скрывая злость и досаду:

- О поле, кто тебя усеял мертвыми костями?..

- Так что, не брани себя за то, что детей не успел забрать: их бы и здесь нашли! - На сердце опять легла бесприютная тоска и безнадежность.

Не слушая её, Алексей слонялся из детской в спальню, снова возвращался в гостиную, служившую ему и местом для работы. Пытался отыскать в этом хаосе необходимые ему вещи, но найти ничего не мог.

- Самое интересное, что денег не взяли! Честные бандюки попались!

Он достал из верхнего ящика старинного бюро пачку сотенных купюр и зелёные иностранные банкноты. Наткнулся там же на разорённые фотоальбомы.

Полез на антресоли и с облегчением вздохнул, увидев свой армейский альбом.

- Буди Юрку. Не будем задерживаться: здесь небезопасно!

Алексей подошел к телефону, громко выругался, увидев оборванный основной провод, швырнул аппарат на пол и пошел вместе с мальчишкой в ванную, буркнув по дороге:

- Мы ненадолго.

- А можно Юрку я вымою? - попросила Анна.

- Мам, лучше пусть дядя Лёша, - смутился Юрка.

Алексей его поддержал:

- Во-первых, он уже не маленький, а во-вторых, времени - в обрез! Мы вдвоём быстро справимся. Ты лучше чайник поставь. Спички на полке над плитой, если и там всё не перевёрнуто.

Она понимала: за сутки столько всего произошло, что теперь ей лучше спокойно сесть и подождать его решения. Пока он отмывал её сына, Анна, дожидаясь своей очереди в ванну, так и просидела на кухонной табуретке у окна. И вспоминала, вспоминала...

- Ань, давай-ка чайку побыстрее. Сейчас везде "пробки" - мы можем тут застрять. К тому же, не исключено, что за квартирой следят.

- Ты серьезно? - рука её, наливая кипяток по чашкам, чуть дрогнула: не стоило бы об этом при Юрке...

- Ручаться, конечно, нельзя, но всё возможно. Юр, ты допивай, а я попытаюсь отыскать в этом бедламе нам с тобой чистое бельё. Может, хоть какой-нибудь порядок сохранился в многоуважаемом шкафу.

Алексей вышел в холл, открыл огромную полукруглую створку гардероба, откуда тут же посыпались вещи. Он умоляюще взглянул на Анну, она поняла его немой призыв и откликнулась:

- Лучше посмотри, что можно сделать с телефоном. Я тут сама справлюсь, не царское это дело...

- Ага, - обрадовался зять, - Ань, Андрюхина полка - первая, моя вторая. А ты себе посмотри на самом верху: там кое-что Любино ещё осталось, я для Кати держу. Они же тут ночуют иногда...

Разбирая вещи, Анна горько поправила его:

- Ночевали...

- Не смей даже думать об этом! Забудь о прошедшем времени, мы ведь договорились! - Алексей зубами обнажил телефонный кабель, наскоро соединил его с основным проводом и обрадовался, как дитя, услыхав гудок в трубке.

Анина спина всё-таки давала о себе знать: еле-еле разогнулась, поднимая с пола очередной носок.

- Ну как, нашла что-нибудь подходящее?

Анна показала ему широкий джинсовый комбинезон (она сама покупала его сестре, когда Люба ходила беременная Андрюшкой).

- Да брось ты. Хватит предаваться ностальгии! - снова, теперь даже слегка раздраженно, напомнил Алексей. - Давай лучше намажу тебе спину.

Он взял приготовленную Женой Рустама мазь, аккуратно втер в больные места.

- Ладно, всё необходимое купим вам по дороге, - говорил он. - Юрка вон совсем на бомжа похож. Сейчас я сделаю пару звонков и - по коням! Совершаем закупочный набег на столицу и завозим Юрку в надежное место.

- А что вы имеете против бомжей? - возмутился пацан. - Знаете, как они меня выручали, пока я добирался до бабы Веры?!

Алексей набрал междугороднюю телефонную станцию и, назвав номер, попросил телефонистку соединить его с Солотчинским музеем художника-графика Пожалостина. Анна встревожено подняла на него глаза: слово "Солотча" звучало в рассказе Юрки... Зять многозначительно прижал палец к губам и через полминуты весело кричал по телефону:

- Сашка?.. Трегубов?.. Ну конечно, а кто же еще! Слушай, как мне повезло, что я тебя застал! Я тут хочу одну свою приятельницу вывезти отдохнуть... Нет, ей рекомендована наша родная средняя полоса... Ну, и я о том же! Или сегодня к вечеру, или завтра с утра. Где тебя искать? Понял! До встречи!

* * *

Анна смотрела на Москву с удивлением, восхищением и некоторой долей неприязни. Она просто не узнавала её за высокими сверкающими витринами, над которыми уже с утра трудились мойщики стекол.

Проехали мимо какой-то станции метро. А там цыганским табором раскинулись матерчатые палатки, пёстрые ларьки, заполненные импортными товарами. Такое изобилие и разноцветье она встречала лишь в "гуманитарных" посылках, которые иногда перепадали семье от многодетного общества. Конечно, в неволю им кое-что приносили "в клювике" благодетели из всевозможных религиозных обществ, вели с ними душеспасительные беседы, рассказывали о том, как все изменилось "на воле", убеждая, что жить им теперь придется по-новому, но одно дело - рассказы, а тут - наяву! Кругом сувениры, цветы, фрукты, даже названия которых она не знала, не то что вкуса.

Была куплена, как ей показалось, тонна непортящихся и бесконечных во времени продуктов, разных жевалок, хрустелок, нарезок, выпивалок, и к ним впридачу несколько упаковок сухофруктов. По супермаркету Анна бродила чуть ли не с полчаса. Юрке всё купила быстро: хоть глаза и разбегались, а практичные детские вещи видела хорошо. Но для себя так ничего не приобрела. И уже чуть не матом ругалась, когда её нашел Алексей и в несколько минут помог купить самое необходимое, что может понадобиться женщине в дороге: от куртки и кроссовок - до зубной щетки и изделий "с крылышками".

Правда, потом ему же и пришлось, проклиная собственную инициативу, объяснять, для чего они предназначены.

- В принципе, - рассуждал вслух зять, - всё это можно купить на каждом углу. Но зачем же нам потом забивать голову ерундой, когда будет дорога каждая минута?! Считай, что всё это - сухой паёк.

- Да уж, особенно вон тот, - женщина кивнула в сторону целой упаковки с прокладками, косясь на сына.

- А для чего - сухой паёк? Мы в поход идем? - встрял в разговор Юрка.

- Мы должны быть во всеоружии, - ухмыльнулся Алексей.

- Ну раз "мы" теперь во всеоружии, мы можем, наконец, ехать в Солотчу? - нетерпеливо перебила его Анна.

- Да, - обрадовал её Алексей и тут же снова разочаровал: - только сначала заедем ещё в одно место.

- Куда это?

Опекун повернулся к племяннику:

- Ты помнишь бабу Женю?

- Это которая провела нас на "Синюю птицу"? - оживился сын и, надменно прищурив глаза, одним неуловимым движением изобразил курящую женщину.

Анна почувствовала легкий укол материнской ревности.

- Что это за баба Женя за такая? - ядовито спросила она, передразнив жест сына.

- Та самая Евгения Осиповна, которую ты сочла моей бабой.

- Это что - так срочно?

- И необходимо! - отрезал Алексей. - Полезай на заднее сиденье, приведи себя в порядок. Стыдно показаться с тобой в приличном обществе!

Они кружили по центральным кварталам некоторое время. Пока Анна переодевалась в хлопчатобумажные летние брюки и просторную футболку, она глухо ворчала себе под нос:

- Срочно!.. Необходимо!.. И что мы здесь катаемся? Экскурсий мне больше не надо, насмотрелась я на ваши столичные новшества. Спектаклей тоже пока хватает. Сам говорил, пора двигаться к главной цели...

- Да помолчи ты, зануда! - рассмеялся Алексей и стал серьезным. - Я просто не хочу навлекать неприятности на человека, который сможет оказать нам бесценную услугу. Ты лучше смотри назад. Докладывай всё, что видишь.

- Я и не заметила, когда успела передать тебе командование парадом, огрызнулась она.

- Давай не будем спорить, - спокойно предложил зять, - для нашего же блага! Просто делай пока, как я говорю.

Анна поняла, о чем шла речь: о наличии "хвоста". Ладно, она оказалась втянутой в историю, ладно, Алексея втянула. Он хоть не посторонний человек (похоже, что теперь даже слишком непосторонний). Но, тем более, абсолютно прав: разве можно позволить подставить под удар кого-то еще?!

Она взобралась на сиденье с ногами и стала внимательно следить за машинами, которые следовали позади их "нивы".

Через некоторое время одна из них, светло-серая, показалась ей подозрительной. Она немедленно сообщила об этом зятю.

Юрка, завязывающий в это время левый кроссовок, мгновенно повернулся к заднему окну.

- Мам, да это же та самая "лада"! - Его петушиный голосок задрожал от напряжения. - Вон, точно, и номер! Помните, я же говорил, я говорил - в нём две единицы!

Возбуждение сына передалось Ане.

- Ты говорил, что была "девятка"!

Алексей вмешался сдержанно-обыденным тоном:

- Это - одно и то же. Юр, сядь спокойно.

Он посмотрел на светофор и, как только зажегся зеленый свет, резко нажал педаль газа. "Лада" газанула следом.

Алексей начал петлять по улочкам, искусно используя все ходы-выходы старой Москвы. "Девятка" не исчезала.

Тогда "Нива" влилась в поток машин на Садовом кольце, доехала до площади Восстания и на перекрестке резко свернула к зоопарку.

Перестраиваясь из ряда в ряд, они мчались по улице 1905 года, мимо метро Беговой, по Хорошевке, по Маршала Жукова... Форсированный двигатель позволял машине Рустама двигаться с максимальной скоростью. Но все ухищрения оказались бесполезными: "хвост" следовал за ними, как приклеенный...