Темное сердце

ГЛАВА 12

Матовые глобулы[3] тускло освещали руины подземного храма птицеголовых. На полу во множестве лежали непривычные скелеты с носатыми птичьими черепами. Их истлевшие одежды с нетронутой временем золотой инкрустацией сильно напоминали одеяния египетских жрецов — минимум ткани и максимум драгоценного металла. На золоте, как на скрижалях истории, остались отметины произошедшего — рубленные и колотые зазубрины. Столетия назад в зале разразилось яростное сражение. По разбросанному тут и там вычурному оружию можно было понять, что защитники дорого продали свои жизни. Но проиграли. Кто-то хорошо повеселился, круша все до основания, разбивая статуи и колонны, скалывая настенные фрески.

За двое суток мы с Ящером осмотрели почти все. В поисках выхода мы облазили святилище сверху донизу, но безрезультатно. Кто-то хорошо потрудился, чтобы пещера навечно оставалась нетронутой. По каменным завалам прошлись огнем, сплавив их в монолитные и многотонные заплаты. Не представляю, кто мог это сделать, но даже стальные когти Ящера оказались бессильны перед работой огненного гения.

Под разрушенными сводами храма зверь чувствовал себя как дома, но нависшая угроза голода не делала его характер приятней. В нем все сильней проявлялись черты хищника. Ящер уходил в глубь пещеры и подолгу лежал без движения, экономя силы. За центральной статуей птицеголового обнаружился подземный источник, поэтому с водой проблем не возникло. Прохладная и очень приятная на вкус — она хоть как-то поддерживала во мне надежду. Впрочем, я все отчетливей понимал, что со временем голод все равно меня убьет. Если раньше этого не сделает голодный зверь. Впрочем, пока он вел себя вполне по-джентльменски.

Здешняя обстановка заставляла меня нервничать. И немудрено. Интерьер совсем не походил на привычную мне Землю, а обилие нечеловеческих черепов намекало, что мы находились вдали от дома и вряд ли могли вернуться обычным путем. В отличие от предыдущей реальности-обманки, здесь все было по-настоящему. Яркая боль от ссадин. Застарелые запахи давно заброшенного храма. Обугленные магическим всплеском кольца на пальцах — буквально все указывало на физическое перемещение. Больше никаких миражей.

И в то же время пещера не выглядела частью чего-то большего. Кто-то весьма могущественный отсек ее от остального мира. Истинное зрение с трудом проникало сквозь стены, и увиденное меня не радовало. Создавалось впечатление, что громаду подземного святилища целиком вырубили из скал и зашвырнули в открытый космос. Со всех сторон храм окружала темнота. Живая и голодная. Эта информация едва не стоила мне жизни.

Поставивший стража играл в самой высшей лиге и не рассчитывал на козявку вроде меня. Его цепной пес просто не почувствовал присутствия человека, как человек нередко не чувствует укуса комара. Мы выжили только по этой причине. Стоило мне ткнуться во внешнюю ограду, как неведомое нечто «встряхнулось», чем едва не перемололо мой разум в пыль. Вдоль барьера пошла волна, ломая и перекручивая магические потоки внутри храма. Еще долго нас с Ящером потряхивало как после удара молнии, так что я зарекся от второй попытки.

— Знаешь, похоже мы с тобой угодили в ловушку, — немного отдышавшись, сказал я. — Или в тюрьму. Интересно, кому она предназначена? Живых здесь не осталось.

Ящер демонстративно смерил меня взглядом и повернул морду в сторону центральной статуи. По непонятной причине вандалы-захватчики оставили ее нетронутой. На фоне общих разрушений несколько обугленных пятен выглядели пустячной мелочью. Хм… а ведь он прав!

Зверь вообще производил впечатление весьма разумного существа. Обстоятельства его появления оставались для меня загадкой, но я искренне радовался его молчаливому соседству и поддержке. Хотя все еще не понимал, с чего вдруг моя звериная половина обрела собственное тело, в то время как я не мог перекинуться, как ни старался. Выпущенные когти, плеть и чешуйчатая броня так и остались вершиной моих умений. Вредная рептилия с изрядным скептицизмом наблюдала за моими попытками влезть в боевую форму, периодически испуская сочувственные вздохи и позевывая. Ехидная зараза! Невидимая связь между нами крепла с каждой минутой, так что скрытый сарказм я чувствовал даже сквозь его нарочито умильную гримасу.

Впрочем, с правотой Ящера спорить было сложно, и, кажется, действительно настало время навестить хозяина здешних покоев. Просто потому, что других вариантов не осталось. Главный вход был наглухо завален камнями и спаян заклятиями в монолит. Даже пробейся мы сквозь него, страж храма оставался на месте, а убить его я даже не надеялся. Слишком разными были весовые категории.

Центральная часть храма пострадала особенно сильно. Зарубки и сколы на каменных статуях и колоннах недвусмысленно указывали на применение гранат или мощных боевых заклятий. Мечами и топорами такого эффекта не достигнуть. Неведомые захватчики приложили максимум усилий, чтобы разрушить все до основания. И у них почти получилось.

Пол густо усыпали останки птицеголовых и части бронзовых доспехов. Большей частью пустых. В отличие от скелетов жрецов, костей нападавших время не пощадило. Повсюду валялось оружие. Обломки мечей и наконечники копий так и норовили ткнуть под колено и пропороть ногу. Множество бронзовых нагрудников обнаружилось возле алтаря. Валялись они кучей, с весьма характерной отметиной в районе сердца. Похоже, врагов приносили в жертву прямо посреди боя. Удар золоченого ножа, и очередной агнец отправлялся вслед за своими предшественниками. Кровавая ритуальная магия до сих пор витала в воздухе. Да и черепа, к слову сказать, посматривали неодобрительно. Мне не удалось отмахнуться от недобрых предчувствий, и дело было совсем не в разыгравшемся воображении. Храм умер вместе со своими защитниками, но древняя магия еще теплилась под каменными сводами. Ее дыхание исходило из алтаря и от статуи птицеголового.

Жертвенный камень располагался на возвышении, прямо перед каменным колоссом. Так почитатели древнего божества могли одновременно лицезреть и алтарь, и статую, и верховного жреца. Последнего я обнаружил возле постамента. Его изрубленный скелет лежал прямо на ступенях. Окинув взглядом останки птицеголового, я цокнул языком. Золотых украшений и драгоценных камней с одежд хватило бы на содержание небольшого европейского государства. Впрочем, мыслей о мародерстве почему-то не возникло.

В планировке храма обнаружился только один минус — осматривая жертвенник, я спиной ощущал на себе тяжелый взгляд исполина. Четырехметровая, полностью обнаженная фигура, вырубленная из цельного куска угольно-черного камня, заставляла меня постоянно оглядываться. Неведомый скульптор вложил в свою работу душу, а возможно, и не одну, если судить по куче вражеских доспехов. Статуя выглядела как живая, несмотря на наличие несуразной, на мой взгляд, птичьей головы. Хищно распахнутый клюв и увенчанные когтями пальцы лишь усиливали эффект.

Не думаю, что нашелся бы храбрец, способный выковырять драгоценные камни из ее глазниц. По крайней мере, Ящер наотрез отказывался приближаться к постаменту по собственной воле. Возможно, в нем говорили животные инстинкты. Хищные птицы нередко воспринимали ящериц и змей с кулинарной точки зрения, а наш гигант, без сомнения, выглядел хищником.

В любом случае выбора у меня не осталось. Если в храме и существовал потайной ход, то располагаться он должен был именно здесь — у статуи божества. Прошедшие столетия не пощадили убранство святилища. Тела нападавших рассыпались прахом, и даже чудом сохранившиеся скелеты птицеголовых понемногу уступали натиску времени. Колонны и резной орнамент большей частью обрушились, потускнели светильники. Хаос разрушения не затронул лишь монолит алтаря и черненую статую божества. Только им удалось сохранить первозданное состояние. Оружие и магия захватчиков не оставили и следа на поверхности камня.

Искать надо было здесь.

Главный храм Пта Ло'пта пустовал уже десять веков. Последователи меднолобого взяли святилище приступом, и некогда величественные залы надолго погрузились в тишину забвения. Верховное жречество погибло во время штурма, а низших последователей птичьего бога десятилетиями отлавливали и сжигали в ритуальных печах. Во славу нового Верховного! Во славу меднолобого!

Все это время Ло'пта оставался запертым в главной статуе храма без малейших надежд на освобождение. Нелегко убить божество, но у младшего брата — да занесет его имя песками времени — получилось даже это. Впрочем, Пта Ло'пта прекрасно понимал, что заслуги меднолобого в его гибели не было. Птицебог проиграл змеиной хитрости и коварству своей бывшей супруги.

Пока оставались в живых младшие жрецы, у Пта еще имелась робкая надежда. К несчастью, шпионы Матери Змеи действовали слишком эффективно, и последователи птицебога один за другим отправлялись в ритуальные печи брата, лишь усиливая врагов. Нить, связующая Пта с реальным миром, оборвалась в минуту смерти последнего священнослужителя. Вечный холод каменного заточения надолго остался его единственным спутником. С тех пор развлечения божества не отличались разнообразием — изучать усеянную телами защитников главную залу храма быстро наскучило, а других пейзажей, доступных каменным глазам статуи, в окрестностях не осталось. Силы Верховного хватило бы на десятки вечностей подобного существования, но даже его разум пасовал перед столь длительной пыткой одиночеством.

Первое время Пта Ло'пта развлекался мыслями о грядущей мести меднолобому брату и своей неверной жене, так споро сменившей лагерь и брачное ложе. Шлюха хвостатая! Гремучая баранья шлюха! Ненависть Пта только росла с годами. В голове птицебога не укладывалось, как она посмела своими руками отправить детей в огонь?! Полубоги не выдержали жара печей меднолобого барана. Его пламя оказалось сильней. В день смерти последнего потомка сожгли единственного оставшегося жреца, навечно обрывая связь Ло'пта с внешним миром. Беднягу специально держали в заточении, позволяя птицебогу наблюдать за медленной гибелью его детей. Ясноокая Лилой, Резвокрылый Озисс, Горг Победоносец — погибли все, оставив прародителю лишь память о своих лицах и глухую тоску на долгие столетия. И ненависть.

Птицеголовый почти смирился со своей участью. Но спустя десять веков тишину храма нарушил человеческий голос.

— Да твою ж налево! — Звонкий голос юноши в странных одеждах заметался между колоннами, порождая причудливое эхо. — Опять то же колено!

Еще не так давно, а тысячелетие — это все же не слишком большой срок для извечного существа, за такое кощунство наглеца мигом отправили бы на жертвенный алтарь. И вынутое из груди еще бьющееся сердце услаждало бы слух птицебога своим пением.

Заключенное в статуе божество мысленно облизнулось, вглядываясь в яркую ауру гостя. Такой экземпляр мог по праву занять главное место в его коллекции. Столько несуразностей и противоречий в одной душе Пта еще не встречал. Надо признать, хвалебная оценка из уст древнего бога стоила многого, хоть и вела прямиком к жертвенному алтарю.

Впрочем, Пта Ло'пта не собирался убивать незнакомца. Впервые за десять веков у него появилось хоть какое-то развлечение, помимо выдумывания страшных пыток в адрес младшего брата, неверной жены и их, без сомнения, многочисленного потомства. Змеиное племя отличалось плодородием, и охраняющий руины святилища аспид доказывал, что парочка не теряла времени даром. Пта из статуи чувствовал холод колец, периодически проверяющих защиту храма на прочность.

Незваный гость пришел не один. Ло'пта не одобрял появление четверолапой рептилии, но ящер имел весьма отдаленное сходство с отпрысками его жены. К тому же между незнакомцем и Я-ще-ром существовала явная связь, и божественный вовсю развлекался, отыскивая закономерности и строя предположения. В эту минуту он как раз обдумывал теорию о прямом родстве человека и пресмыкающегося. С точки зрения зооморфного божества в сексуальных отношениях такого рода не было ничего предосудительного. Ло'пта и сам не чурался секса с людьми, стараясь, впрочем, не попадаться на глаза женушке. Змеи — хитры, женщины — коварны, а богиня змей опасней их всех. И тысячелетнее заключение птицеголового служило прекрасным примером этой простой истины.

Пта развлекался, подглядывая за молодым человеком и его питомцем, но в общем-то не возлагал на гостей особых надежд. Чтобы освободить заточенного бога, требовалась длительная церемония и человеческое жертвоприношение. Птицеголовый логично рассудил, что мальчишка не станет рвать из груди сердце, даже если узнает подробности ритуала. Требовалось немалое могущество, чтобы просто подойти к алтарю. Эманации страданий глубоко впитались в пьедестал божества, приводя в трепет простых смертных.

Удивлению Пта Ло'пта не было предела, когда на вторые сутки Александр достаточно спокойно поднялся к постаменту, по дороге отдавив руку главному жрецу. Скелет лишь скорбно хрустнул в ответ на святотатство, и конечность старого Пеху-Нья скатилась вниз, гремя драгоценностями.

У божественного случился культурный шок, когда наглец взобрался на алтарь, чтобы внимательней рассмотреть статую. Чудовищная наглость! К тому же Александр остался единственным живым существом, спустившимся с жертвенника без кровоточащего отверстия в грудной клетке. Даже верховные жрецы Пта Ло'пта не удостаивались подобной чести. Их сердца покоились в специальных сосудах, трепыханьем своим услаждая слух повелителя и предупреждая о недобрых замыслах бывших владельцев. Нередко предатели умирали в тот самый миг, как еретические мысли пробирались в их головы. Не обходилось, впрочем, без ошибок, но такова была цена служению Пта Ло'пта.

Странно, но, несмотря на свою дерзость, незнакомец произвел на птицебога приятное впечатление. Хотя виной тому было не обаяние гостя, а тысячелетняя скука и одиночество.

Пта не сразу понял, что именно пытался сделать юнец, а когда понял — лишь мысленно усмехнулся. Гость искал потайной выход из храма. Такие существовали когда-то, но, как уже говорилось, обманутые женщины коварны. Злопамятная гадюка хитростью выведала тайны доверчивого Ло'пта. Армия медноголового неодолимой лавиной врывалась сквозь все без исключения входы и выходы. Храмовая стража полегла полностью. Столетиями божество наблюдало, как их кости рассыпались под гнетом неумолимого времени.

Впрочем, останки птицеголового жречества оказались покрепче и выдержали даже бесцеремонное любопытство гостя. Если забыть про растоптанную странной обувкой руку первейшего, можно и вовсе считать, что они отделались легким испугом.

«Варвар!» — мысленно усмехнулось заточенное божество.

Тем временем варвар продолжал обследование ритуального камня. Несмотря на явно нечеловеческую силу, ему так и не удалось сдвинуть алтарь в сторону. Еще бы! Страдания тысяч мучеников придавили жертвенник к земле. Умаявшись как следует и бросив пустое занятие, гость принялся рассматривать выбитые на пьедестале фрески — повесть о восхождении на престол молодого Пта.

Память божества послушно распахнула свои объятия, и перед мысленным взором Ло'пта пронеслись картины его героического прошлого. Первый убитый враг. Первое жертвоприношение. Свадьба с царицей змеиного племени, юной и прекрасной полубогиней Схааш. Чтоб ей сдохнуть тысячу раз! И битвы! Сотни, тысячи, сотни тысяч сражений во славу Верховного Пта Ло'пта. Кровь врагов как нельзя лучше разбавляла скуку вечной жизни. Птицеголовый и сейчас чувствовал ее сладкий привкус и пьянящий аромат. Божество зажмурилось и прищелкнуло клювом.

Запах не пропадал.

С каждой минутой он становился все ярче, пока не выдернул божество из воспоминаний. Так и есть! Мальчишка держал запястье над золоченым шлемом первожреца. Импровизированная чаша наполнялась душистой кровью незнакомца. Наблюдая за действиями Александра, птицебог не удержался и насмешливо фыркнул. Юноша догадался правильно — без помощи хозяина храма ему не выбраться из пещеры, но, к несчастью, чтобы разбить оковы, одной чаши будет явно недостаточно. Пожалуй, только жизнь десятка-другого меднолобых последователей братца могли бы решить проблему. С соблюдением всех особенностей ритуала, естественно.

Не догадываясь о бесполезности своей затеи, парень осторожно поставил чашу на алтарь и принялся опускать в нее кольца из странного черного металла. Увесистые украшения беззвучно скрывались в густой алой жидкости, пробуждая в Ло'пта поистине божественное любопытство.

Кровь одаренного расшевелила таящуюся в кольцах магию вампиров, преломляя и усиливая ее. Жертвенный камень шевельнулся, предчувствуя пиршество, а светящиеся шары беспокойно замигали по всему храму, вторя его нетерпению. Если бы речь шла о человеке, пожалуй, самым близким аналогом был бы желудочный спазм постящегося аскета при виде обильно накрытого стола. По связующему каналу прошел такой всплеск, что Пта ощутил бы нетерпение камня даже на другом конце мира. Интересно, что за жертва могла вызвать такую реакцию?

Ждать оставалось недолго.

Резким жестом юноша плеснул содержимое чаши на алтарь. Неловко, словно спешил, боясь передумать в последний момент. Жертвенный камень беззвучно заурчал, переваривая дар. Кровь иномирянина бесследно впиталась сквозь многочисленные трещинки и сколы, а по неосязаемому каналу побежали первые капли пьянящей силы. Сперва они выглядели как мелкая морось, потом — летний дождик, осенний ливень и наконец полноценное наводнение. Вселенский потоп!

Наложенные меднолобым оковы потрескивали, сопротивляясь, но напор и не думал ослабевать. Наоборот, лишь усиливался с каждой минутой, все сильней расшатывая скрепы.

Скрестив руки на груди, молодой человек стоял перед алтарем, в самом центре урагана, и как будто не замечал творящегося вокруг хаоса. Собственно, так оно и было на самом деле. Юнец совершенно не умел пользоваться своим даром. Пта не нуждался в заклинаниях, его могущество покоилось на других китах, но божественный отчетливо видел натужность действий гостя. Тот проламывался там, где требовалось просто плыть. Боролся, вместо того чтобы управлять. Течение сил стремилось подхватить одаренного, но из-за его барахтанья лишь тянуло ко дну. Большую часть времени гость боролся сам с собой.

«Хорошо бы глянуть на его учителя, — думал Пта Ло'пта, с напряжением всматриваясь в скрипящие оковы. — И четвертовать на потеху толпы».

Гость не был чужд магии. Светящиеся глобулы не вызвали у него присущего простолюдину трепета. Он инстинктивно почувствовал гнев змея-охранника и смог увернуться от его удушающих колец. Покрытый чешуей Я-щер также произвел впечатление на птицеголового. Наделенные разумом магические твари встречались редко, служили плохо и периодически сбегали от своих хозяев. Любые ошейники со временем слабели, а небрежность почти всегда приводила к серьезным последствиям. Нередко питомцы уносили с собой куски тел хозяев в память о многолетней службе.

Птицеголовый Пта отчетливо скрежетнул белоснежным клювом. Кое-кто явно допустил небрежность, и последствия не заставят себя ждать. Невероятно, но божественный был готов поклясться собственным оперением! Мальчишке удалось невозможное! Чашей крови и восемью комочками таинственного металла он прервал тысячелетнее заточение Пта Ло'пта. Статуя шевельнулась, сбрасывая вековое оцепенение, и сделала первый шаг с постамента. Гулкий удар сотряс храм до основания.

Хозяин вернулся!

Мальчишка изумленно рассматривал ожившего колосса, не делая, впрочем, попыток скрыться. Пта склонил голову набок, прислушиваясь. Сердце гостя трепетало, но в его песне не было кислого привкуса страха. Верховный сдержанно улыбнулся — мало чести получить свободу из рук трусливого шакала. И тут же гулко рассмеялся, когда из-за спины раздалось предупреждающее шипение. Чешуйчатый Я-щер, столь похожий на обычную, но сильно подросшую песочную саурисс, не горел желанием связываться с врагом вдвое большего размера, но и в стороне оставаться не собирался. И это тоже понравилось божеству. Хозяин и друг такого зверя не мог быть трусом. Верховный Пта Ло'пта, птицеголовый повелитель неба, властитель тысяч племен и сотен демонов впервые склонил голову перед простым смертным.

Александр не догадывался, что только что в очередной раз избежал смертельной опасности. Божественный вполне мог воспринять спасение от рук плебея как несмываемое оскорбление, и тогда участь юноши была бы предрешена. В личных покоях Верховного не властвовала даже смерть, и наказание за кощунство могло растянуться на вечность. Пока сама душа не рассыплется под гнетом пыток, не оставляя надежды на перерождение. Впрочем, не осознавал Сашка и оказанной ему чести. Немногие божества удостаивались подобной благосклонности от первого из небожителей. Юноша явно не знал, как отвечать ожившей статуе, а потому лишь сдержанно кивнул в ответ, чем неожиданно развеселил Ло'пта. Тот раскинул в сторону руки, будто пытаясь обнять весь мир целиком, а из его груди вырвался радостный клекот. Исполин приветствовал новообретенную свободу.

Но даже больше свободы его сейчас интересовала личность гостя. Языки разных миров препятствовали общению, но для понимания необязательно разговаривать. Осторожно подхватив золотую чашу, птицеголовый опрокинул остатки себе в клюв и замер, прислушиваясь. Скрытая в крови гостя информация впитывалась им как губкой. Новый мир, новые понятия, законы и традиции — Пта познавал саму суть земной жизни, выхватывая куски из памяти А-лек-сан-дра. Смутные образы восхищали своей красотой. Мир без богов. Чистый лист папируса, на котором только-только появлялись строки новой истории.

И живой эльмеш хали. Странник миров, уже сейчас способный протащить птицеголового на Землю. Пта хищно прищелкнул клювом и посмотрел на гостя совсем другим взглядом. Соблазн оказался столь велик, что бог на мгновение забыл о тысячелетнем заточении.

Мир эльмеша походил на муравейник. Заменив магию технологиями, человечество расплодилось до невероятных размеров. Вид ночной Москвы поселил трепет в сердце Ло'пта. Невероятно! Веры жителей одного города хватило бы, чтобы стереть в порошок любого. Городов было много.

У Пта Ло'пта не возникло даже мысли, что свободолюбивый мир не захочет принимать нового хозяина. За более чем долгую жизнь он прекрасно изучил науку укрощения непокорных народов. Ядерное и химическое оружие — слабый аргумент против бестелесного создания, а уровень магического искусства землян птицеголовый оценить успел — неумехи и варвары!

Мечты далеко увлекли Пта, но в этот момент за стенами храма беспокойно шевельнулись змеиные кольца стража. Божественный вспомнил безмолвную темницу, и его накрыли волны ненависти. Реальность крепко вцепилась в своего бога, не желая отпускать. Измена жены, предательство брата, смерть потомства — все это требовало соразмерного ответа. Впрочем, кое-что можно было сделать уже сейчас.

Каждый жрец Ло'пта исполнял роль всевидящего ока бога, его исцеляющей и карающей длани. Посвящая свою жизнь служению, жрецы отказывались от собственной воли, обретая взамен силу и бессмертие. Они становились покорными инструментами в руках своего божества. Птицеголовый тщательно отбирал и пестовал свои инструменты, а потому не собирался отказываться от них даже спустя тысячелетие.

Александра слегка озадачило, когда статуя осторожно сдвинула его в сторону. Из распростертых каменных ладоней ударил луч света, озаряя горстку костей в остатках золоченого облачения. Блестящий металл пустил по колоннам десятки солнечных зайчиков. Реакция на божественную иллюминацию не заставила себя ждать — оживший скелет принялся довольно быстро складываться воедино. Божественная воля Пта собрала странный и немного пугающий конструктор за неполный десяток секунд. Еще миг, и душа верховного жреца перехватила контроль над телесной оболочкой. Оставалось только нарастить плоть, но это уже забота самого владельца. Потрепанный внешний вид не помешает жрецу выполнять свою работу, а на эстетику птицеголовому было наплевать.

Стальнов посторонился, давая проход ожившему скелету, и слегка отшатнулся, когда тот, демонстративно подхватив с пола отдавленную руку, щелкнул зубами в сторону гостя. Кажется, небрежность Александра надолго оставила жреца без правой конечности. Впрочем, костлявого хама быстро поставили на место. Сперва скелет вжал черепушку от клекота Пта, а затем ему прибавило ускорения разъяренное шипение Ящера. Чешуйчатый не собирался спускать подобные вольности кому бы то ни было, а уж тем более — неваляшке с древней мыловарни.

Двойная взбучка подстегнула лича не хуже удара кнута. Бедолага поспешил вниз, недовольно скрипя сочленениями и на ходу поправляя остатки роскошных одеяний. Золотые цепи и украшенные рубинами пластинки с иероглифами нелепо смотрелись на тощем скелете, но модник и не думал избавляться от своих украшений.

Потребовалось полчаса, чтобы храм превратился в филиал строительной площадки. С той лишь разницей, что вместо таджиков по пещере расхаживали десятки скелетов с птичьими головами. Дирижируя оторванной рукой, жрец не терял времени даром, восстанавливая поголовье своих подчиненных. По их меркам сражение за храм только-только закончилось, ведь сон длиной в день не отличался от сна в десять веков. Души служителей Пта живы, пока жив их хозяин.

Впрочем, длительная кома не пошла работникам на пользу. Сильные маги восстанавливали жилище своего хозяина, то и дело путаясь в конечностях и едва не разваливаясь на ходу. Время заняться собой придет позже, а пока необходимо умаслить птицебога.

Статуя цвета самой темной ночи сидела на постаменте в позе глубокой задумчивости. Неуверенная попытка Стальнова привлечь внимание Пта закончилась неудачей. Красноречивым жестом гостю было велено заткнуться и не мешать. Впрочем, хозяин покоев полностью контролировал происходящее вокруг него. Как только один из костлявых попытался прокрасться к алтарю, жизнь его оборвалась быстро и безболезненно. Ладонь Пта в мгновение ока смяла костяк в порошок и вновь замерла в каменной неподвижности.

Восемь черных колец вытянулись на жертвеннике геометрической линией, приковывая взгляды всех разумных существ храма. За исключением разве что Александра и его питомца. Юноша даже не догадывался, что именно принес в дар птицеголовому. Зачарованный металл едва проклюнувшегося мира, теоретически способный навредить даже бессмертному. Живущий по иным законам, он с равной легкостью мог оборвать жизнь любого из братьев. По этой причине Пта без раздумий убил жреца, попытавшегося всего лишь прикоснуться к черному металлу.

Именно за подобные прецеденты на эльмешей охотились все кому не лень. Подходы менялись в зависимости от личного могущества: Странника могли убить, поработить или просто упросить об одолжении. Пта Ло'пта даже слышал истории о живых артефактах из внутренностей бродяг между мирами, хотя прежде и считал их сказками. Взор птицеголового не отрывался от пылающих в груди Александра источников.

Огонь. Земля. И тьма. Ключ к большой силе… и множеству проблем даже для бессмертного создания.

От убийства гостя Пта Ло'пта удерживала не благодарность. Его удерживал страх. Даже боги не шутят с судьбой, а визит эльмеша в запечатанный храм нельзя было списать на простую случайность. В далекой юности Пта умудрился оказать первостихии услугу, и тьма пообещала единожды выручить его в случае опасности. Пернатый отчетливо различал печать своей спасительницы на крайнем источнике силы. Убить ее эмиссара — значило совершить смертельную ошибку, а извечная госпожа явно имела виды на Александра.

Птицеголовый задумчиво нахмурился и перевел взгляд на второе «сердце» юноши — пылающий ярко-огненный шар. Здесь вопросов было меньше. Момент инициации Пта уловил из воспоминаний — страсть Александра к пламенной стихии сделала свое дело. Древний огненный элементаль безвозмездно поделился своей сутью.

А вот на источнике земли стояла печать долга. Каменный дракон не только выпустил Сашу из своих снов, но и поделился толикой власти. Сам того не осознавая, мальчишка нырнул слишком глубоко и не смог бы выбраться без помощи земляного червяка. Пта раздраженно клекотнул, переполошив свое костлявое воинство. Летающий бог не жаловал драконов. Впрочем, конкретно к этому представителю претензий не было. В своих владениях Каменный был в своем праве: только он решал — убить или помиловать незваного гостя. Эльмешу повезло, его отпустили с подарком. И хотя рано или поздно юноше придется оказать крылатым ответную услугу, можно счесть, что он легко отделался. Даже боги не искали вражды с родом драконов.

В этом заключался конфликт интересов Пта. Вынув сердце мальчика, божественный обретал ценного слугу и возможность отступить на Землю в случае поражения. Эльмеш с тремя источниками мог протащить сквозь миры даже бога.

«Сгорит, — думал Пта, оценивая энергетику Стальнова. — Но я протиснусь».

Большой соблазн. Откровенно говоря, жизнь Саше спасло только наличие темного источника. У тьмы не было жрецов, но это понятие больше других подходило ее эмиссарам. Птицеголовый отлично знал, как не любят высшие терять свои игрушки.

«Драконы — ладно, а вот ссориться с темной леди, пожалуй, не стоит, — решил Пта. — В конце концов, мальчишка принес достойную жертву».

Взгляд божества обласкал лежащие на алтаре кольца. Черного металла вполне хватало на короткий кинжал, и птицеголовый уже не раз представлял, как вскроет им баранье горло братца и освежует шлюху-жену. Возможно, даже получится убить их сразу, но подойдет и вечное заточение. Пусть грызут друг друга.

Каменная статуя шевельнулась, стряхивая оцепенение, и вперила немигающий взгляд в сидящего на ступенях гостя. Сашка поежился. Выдержать взор исполина оказалось непросто даже обладающему магией сверху. В сравнении с птицеголовым тускнели воспоминания о мощи Эльвиры.

Магия заброшенного храма произвела на оборотня неизгладимое впечатление. Ожившие скелеты, управляющие силой с отточенной грацией прирожденных магов. В их действиях не наблюдалось автоматизма. Они негромко переговаривались, тайком урывали время, чтобы восстановиться, а то и переругивались с начальством — тем самым одноруким жрецом. Главный скелет расхаживал важно, хоть и изредка, но недобро поглядывая в сторону Александра.

Здешняя магия развивалась веками, и безумное камлание московской ведьмы местные могли легко спутать с дешевым фокусом. Весь ритуал Эльвиры строился на избыточной силе. Глядя на оживленных буквально из мусора скелетов, Стальнов все отчетливей понимал, что сила — это не главное.

Размышления сверха прервал внезапно поднявшийся с пьедестала колосс. Подхватив с алтаря золотую чашу, каменный гигант брезгливым жестом очистил ее от засохшей крови. Удостоверившись, что гость внимательно наблюдает за его действиями, Пта указал в сторону лежащего на камнях Ящера, а затем легонько постучал по полированному боку бывшего головного убора. Саша скептически хмыкнул. Намек прозрачный, только вряд ли чешуйчатая рептилия захочет просто так делиться своей кровью. У обоих землян установилось резко отрицательное отношение ко всякого рода кровососущим. С другой стороны, иного выхода все равно не было.

— О-хо-хо. Надеюсь, я не пожалею, что разбудил тебя.

Обреченным жестом перехватив емкость, Стальнов побрел к строптивому фамильяру. Он даже не пытался отказать хозяину храма, прекрасно понимая, что вернуться домой получится только с его помощью. Зарождающееся чутье Странника подсказывало, что обмануть голодную сущность за стенами ему пока не под силу.

Верховный Пта Ло'пта был зооморфным божеством. То есть сперва — божеством, затем — зверем, и только потом — человеком. Найти общий язык с рептилией ему было проще, чем с изъясняющимся на тарабарском языке гостем. Единственное, что требовалось для связующей нити, — кровь этого самого животного. К тому же птицеголовый не собирался упускать возможность взглянуть на новый мир еще одной парой глаз.

Против ожиданий, Ящер охотно подставил шею под коготь Александра и терпеливо ждал, пока наберется необходимое количество алой жидкости. Избавившись от влияния демона, зверь вел себя разумней некоторых людей, одним своим присутствием ободряя и поддерживая в трудную минуту. Смерч наложил отпечаток разложения на внешность и способности зверя, но образ мышления рептилия, несомненно, унаследовала от Стальнова. И хотя в поведении Ящера нередко проявлялись черты капризного ребенка, не заметить прогресс в его развитии было сложно. Он рос и набирался опыта.

Опрокинув в себя чашу с кровью, хозяин храма осторожно коснулся головы зверя. Тот вздрогнул и отдернулся было назад, но статуя мягко удержала его. Из горла Пта вырвалось низкое змеиное шипение, в ответ на которое Ящер удивленно замер, склонив набок лобастую башку. Вид зверя говорил о том, что он внимательно прислушивался к «заморской» речи птицеголового. Надо признать, что Пта довольно быстро адаптировал змеиный язык своей супруги к земному диалекту Ящера, и их беседа начала набирать обороты.

Александр понятия не имел, о чем шел разговор, а оттого чувствовал себя вдвойне неловко. В последние дни он не единожды пытался пробить дорогу обратно, но из попыток не вышло ничего путного. Полубог, которого Саша ошибочно принимал за мощнейшее заклинание, блокировал любые попытки вырваться из храма. К счастью для гостей, проникнуть внутрь ему не позволяла аура заключенного в статуе Ло'пта.

Изучив оставшиеся на стенах рисунки, Стальнов надеялся привлечь внимание здешнего хозяина и убедить его отпереть ворота. Юноша даже не догадывался о том, что хозяин внимательно наблюдал за всеми его действиями и сам просидел в заключении больше десяти веков. Хуже того, Саша совершенно не представлял, что делать теперь, когда каменная статуя ожила и демонстративно его игнорировала. А еще эти скелеты! Растерянность Сашки достигла своих пределов, и он бессильно опустился на ступени, решив просто плыть по течению. Будь что будет. Подраться они всегда успеют.

На самом деле Пта Ло'пта никого не игнорировал, он просто мыслил другими категориями. С точки зрения Верховного ситуация была кристально ясной — судьба подкинула ему подарок и грешно было им не воспользоваться. Если нельзя превратить юного эльмеша в полезный артефакт, то следовало сделать его должником. Причем услуга должна быть серьезной, чтобы в нужный момент она качнула чашу весов в правильную сторону. Закон «око за око» работал в обе стороны.

Пта Ло'пта логично предположил, что Странник сбежит сразу после смерти змеиного стража. Поэтому перед открытием храма не помешало бы его закабалить. Птицеголовый нагло позаимствовал идею у каменного дракона, чья печать долга невидимым грузом лежала на плечах юноши. Что удивительно, Пта не наблюдал подобной печати на третьем источнике. С эльмешем тьма сотрудничала добровольно. К тому же именно Александр помог ей расплатиться по старым счетам, взломав замки на божественной темнице.

В любом случае помогая юноше, Пта рассчитывал заслужить одобрение первостихии. Интересы самого гостя божественного интересовали мало. Объяснять ему что-либо — значило просто терять время.

Закончив беседу с черной статуей, Ящер подошел к нахохлившемуся Александру и осторожно пихнул его чешуйчатой лапой. Понятно, что Саша был недоволен объявленным бойкотом и вообще терялся в загадках относительно будущего. На первый взгляд прямой угрозы не наблюдалось, но ситуация нравилась ему все меньше. Молчаливая поддержка зверя помогла сдержать раздражение. Не стоило забывать, что после всех передряг юноша все еще оставался оборотнем, а вспышка ярости в храме иномирного божества могла закончиться и чем-нибудь похуже смерти. Ящер подоспел вовремя.

— Ладно-ладно. Вижу, у тебя теперь новый друг. — В голосе Александра мелькнули едва заметные нотки обиды. Мелькнули и пропали. — Скажи ему лучше, пускай нас домой переправит. Или хотя бы снимет защитное заклятие.

Ящер вновь ткнулся, на этот раз мордой в подставленную ладонь. Сочувственно посопел и ушлепал к алтарю своей обычной, слегка вихляющей походкой. Если Саша не знал наверняка, как эта громадина превращается в едва заметную взгляду торпеду, мог бы подумать, что более неуклюжего создания на свете просто не существует.

Пта стоял возле жертвенника, флегматично ожидая, пока зверь успокоит своего хозяина. В задуманном им не было ничего предосудительного. Дважды испив из чаши, птицеголовый сложил воедино все части головоломки и набросал весьма элегантное решение.

Став оборотнем, Александр старался принять звериную половину своего «я», но получалось у него не слишком успешно. В результате он едва не заработал психическое расстройство, мысленно отделив звериную часть со всеми инстинктами и обозвав ее Ящером. В силу своей природы зооморфное божество отлично понимало суть проблемы, но в ситуации с эльмешем была одна особенность. В его отношения с собственным «я» вмешался младший демон. Вселившись в тело, он еще дальше раздвинул половинки личности. И когда Странник впервые шагнул за пределы своего мира, реальность приняла два сознания вместо одного. Неустойчивые законы едва вылупившегося мира позволяли и не такие казусы. Чего стоили одни кольца из жадного до чужой силы металла. В результате Ящер обрел тело, а эльмеш лишился равноправной половины своей личности. Рано или поздно такая половинчатость убила бы их обоих, а потому птицеголовый решил слить разделенных обратно. Пусть не в той же степени, но такая операция давала парнишке шанс.

Основная проблема заключалась в следующем: Ящер успел распробовать привкус свободы и, кроме того, был немножко Сашей, немножко собой и совсем чуть-чуть — демоном. Смерч сумасшедшей колдуньи оставил после себя грязную полосу, и даже божественный Пта Ло'пта слабо представлял, чем закончится такое слияние. Но горел желанием выяснить. Боги вообще похожи на любопытных, хоть и немного жестоких детей.

Ритуал собрал вокруг гостей все население храма. Костлявые жрецы стояли неровным кругом, выстроившись по одной им понятной системе. Однорукий верховный медленно тянул заунывную песню, раскачиваясь и поскрипывая сочленениями. Остальные не отставали. Пребывающий в полном замешательстве Александр на всякий случай нарастил броню, из последних сил удерживаясь, чтобы не выпустить когти. Прорываться с боем из кольца скелетов он не спешил по двум причинам: храм все еще опутывало неведомое заклинание, а кажущаяся хрупкость местного жречества была обманчивой. На его глазах упавшая со второго яруса колонна придавила парочку немертвых, взорвавшись облаком каменной трухи. Когда пыль осела, неуклюжие строители вполне шустро поднялись и принялись за работу. Недовольство Пта повредило им сильнее, нежели многотонный каменный столб.

В общем, Сашка здраво рассудил, что дергаться раньше срока не стоит. Ящеру он доверял, а зверь воспринимал начавшуюся суету с заметным одобрением. Разговор с птицеголовым хорошо подействовал на рептилию. Несмотря на пугающее соседство и нарастающий клекот жрецов, зверь просто светился от счастья.

В такт странному пению на полу разгорались линии гигантской пентаграммы. Как оказалось, немертвые служители Пта располагались в лучах и углах светящегося рисунка, направляя и усиливая потоки энергии. Впрочем, главную роль в таинстве исполняла статуя божества. Пернатый знал, что делал. Его сила просыпалась после десяти веков сна и будоражила не хуже молодого вина. У Пта Ло'пта руки чесались от желания поработать с уникальным материалом. Хотя именно сейчас двуногий материал откровенно дрейфил в центре пентаграммы.

Вселившийся демон оставил червоточину в разуме Ящера, а добродушная вселенная увековечила ее в подаренном теле. Смерч Эльвиры не был полностью материален, и теперь Пта Ло'пта собирался использовать эту особенность. Даже боги не способны создать что-либо из пустоты. Бессмертные — всего лишь хранители, не творцы. Но превратить песчинку в подпирающую небеса гору им вполне по силам. Тело Ящера позаимствовало несколько трюков у своего временного постояльца, и божественному оставалось только усилить их и немного видоизменить.

Едва уловимый запах тлена окутывал рептилию с момента появления в реальном мире. Ящер передвигался, оставляя за собой висящий в воздухе след из праха умерших. Резкие прыжки и вовсе размывали зверя в бесформенную кляксу. Более того, чем дольше звучала песнь жрецов, тем смазанней становились его очертания.

Александр стоял неподвижно. За последние дни на молодого в сущности парнишку навалилось слишком много всего, и не стоило винить его за некоторую растерянность. Саша просто не знал, что делать. Тем более что сейчас от него требовалось именно это — просто стоять. Не прошло и нескольких секунд, как мечущееся облако наткнулось на неподвижную фигуру сверха. Обволокло. Замерло. И нырнуло внутрь. Впиталось под кожу быстро, как удар молнии, и совершенно безболезненно.

Пение жрецов оборвалось, и храм окутала звенящая тишина.