Темные Холмы

Тимка по-своему истолковал мои телодвижения и, хлопнув по плечу, сказал:

- Детское время закончилось! Мы, как настоящие ботаны, должны отправиться спатки. В честь этого я дарю тебе свои детские пижамные штаны, ибо свои ты наверняка забыл дома. А то еще вздумаешь спать голым...

Штаны на самом деле оказались донельзя смешными, а ценник с биркой из магазина "Детский мир" указывали, что пижамка вовсе не старая, а совсем новая и специально приобретенная. Маленькие паровозики на них весело пыхтели и словно подмигивали фарами.

- Ты где такой размер нашел?

- Лучше не спрашивай через что мне пришлось пройти, чтобы их добыть. Все ради лучшего друга.

Штаны пришлись впору, рубашка же заканчивалась сразу под грудью, а пуговки не застегивались, придав мне довольно фривольный вид. Я игриво подмигнул Тиму и тот, заржав, отскочил в сторону. Чтобы не испытывать судьбу я скинул рубашку. Впрочем, жарко было даже в одних штанах, но от них я не отказался и с радостью натянул - не хотелось бы напугать ни в чем не виноватую Марфу Петровну, если она внезапно вернется домой и обнаружит голого парня. Хотя, сомневаюсь, что эту женщину может что-то так просто смутить.

Щеголяя в новых штанах, я направился в гостиную, и, как всегда, тормознул около стенки с нишами, в которых стояло множество деревянных статуэток, резных шкатулок и фигурок из мутного стекла. Меня всегда привлекала некая загадочность этих старых предметов, от них словно веяло силой, магией и загадками. Я ткнул пальцем в предмет, который появился тут недавно - я его не видел раньше. Забавная штуковина, с множеством висящих на нем трубочек, они тихонько задребезжали от моего прикосновения, ударяясь друг о друга. Звук, отразившийся в моей голове, был подобен скрежету ногтями по доске, или по стеклу. Очень громкий скрежет и он почему-то усиливался. У меня заложило уши, я с силой зажал их. Какая мерзость!

Тим лишь скривился, придержал рукой странную конструкцию и она резко смолкла.

- Что это? Раньше не видел.

- Гадость какая-то, и звучит также гадостно, - парень брезгливо махнул рукой, - бабуля недавно купила в лавке старьевщика в столице, когда ездила проведать родителей. Ты же знаешь, она любит разные старинные штуки. Если они в придачу странные или уродливые, то бабулиному счастью нет предела. А эта еще и называется паршиво - колокола преисподней.

Я хмыкнул, оценив фантазию автора и рассматривая вещицу.

- Жуть. Зачем оно?

- Я откуда знаю? Может им демонов вызывают? - сделав страшное лицо и скрючив пальцы Тимка потянулся к моей шее и зарычал, но потом вдруг спокойно сказал, - Оно не рабочее, там детали не хватает, так что мы не узнаем.

- Да ладно, вроде все детали на месте. Звенело оно, по крайней мере, просто отвратительно.

- Не может быть! - друг вытаращился на меня.

- Эй, ты чего! Свое же сказочки испугался? - Я засмеялся но, не смотря на недавнее безразличие, Тим подскочил и начал вертеть тарахтелку со всех сторон. На лицо легла тень тревоги.

- Смотри, на всех крючках есть трубочки. Все на месте.

- Странно...

- Да ладно, что тут такого? Обрадуешь Марфу Петровну, что оно само 'починилось'.

- Нет. Раньше оно точно было сломано, не хватало детали, - парень явно огорчился, и я с удивлением заметил, что обычно беззаботное лицо друга выглядит донельзя по-взрослому и озабоченно. Ладно бы эта безделица сломалась, а то наоборот, все на месте и работает, а он переживает.

- Ладно, забудь. Глупости все это. Какое нам дело до этих штуковин, да? - он заглянул мне в глаза, так близко, что я даже слегка отпрянул.

- Сань, идем спать. Поздно уже.

- Ну да, я уже еле на ногах стою.

Свет погас и мы, Тим в своей комнате, а я в гостиной на диване, перекинувшись еще парой ничего не значащих предложений, смолкли. Вскоре я услышал посапывание друга, но сам никак не мог заснуть, хотя недавно едва не валился с ног, и думал о своем. Еще через промежуток времени я услышал как Тим тихо завет меня, но поддавшись некоему порыву, притворился спящим. Через минуту друг на цыпочках прошмыгнул мимо меня, на мгновение задержавшись у изголовья дивана. На меня повеяло теплом. Резко захотелось спать и, уже почти провалившись в сон, я машинально отметил, как щелкнул замок, а затем закрылась за ним входная дверь.

***

На этот раз вместо кошмара мне приснилось нечто странное и непонятное.

Я шел по знакомым улочкам города и не узнавал их. Воздух в превратился в воду, и я с некоторым недоумением, но довольно легко вдыхал его, чтобы потом со свистом выдохнуть. Всюду, куда проникал мой взгляд, я наблюдал перекошенные здания, и они были смяты, словно картонные коробки. Все утратило реальные цвета и приобрело красный, зловещий оттенок. Деревья стояли без листьев, а стволы стали прозрачными, внутри них то и дело вспыхивали яркие красные и едва заметные желтые искры. Я брел по пустынным улицам, вглядываясь в окна домов, витрины магазинов и вместо отражения на меня смотрела безликая фигура в капюшоне. Я смотрел туда, где должны быть мои глаза и чувствовал дикую ярость и ненависть, направленную на самого себя. Сделав шаг вперед, я почти прикоснулся к своему отражению, почувствовал внутри себя чуждое ликование и... отвлекся.

Все звуки стихли и лишь с центра города, от Стены, звучала едва слышимая, приятная песня. Ярость никуда не делась, но я почувствовал, как она недовольным зверем забилась куда глубоко и затихла.

Как по наитию я свернул с намеченного пути и побрел к источнику звука, но чем ближе я подходил, тем сильнее становилось сопротивление воздуха, а источник звука совсем не становился громче, будто двигался вместе со мной.

Но мне очень нужно было туда, я не понимал почему, но знал, что это очень важно. Я прорывался сквозь загустевший воздух, крупицы силы испарялись, словно дым. Последние шаги отозвались резкой болью во всем теле, я протянул руки словно в мольбе, и кожа на них вспыхнула, начала гореть огнем. Затравленно я смотрел как обугливаются и скрючиваются на моих руках пальцы, как с них капают черные капли крови и падают на засыпанную серым пеплом землю и складываются в слова: 'ОТКРОЙ СВОЙ РАЗУМ'.

У людей, что теряют сознание, темнеет в глазах, все сужается до единственной светлой точки, у меня же все залило белым светом, и последнее, что я увидел, прежде чем отключился, было неизвестное существо, с белой, как мел кожей. На его бледном лице ярким пятном выделялся огромный закрытый глаз, а губы непрестанно шептали: "БОРИСЬ!".

***

Кожу жгло огнем, но почему-то только на лице, перед глазами мелькали красные и белые точки, тело было мокрое и закостенело от холода.

Я подскочил словно ошпаренный, но голова закружилась, ноги предательски подкосились, и меня боком повело в сторону, я сделал несколько неуверенных шагов и упал на колени. Думаю, своим пируэтом я дал бы фору любой балерине в пачке. Только был я в дурацких пижамных штанах, на улице, около Стены, по щиколотку утонув в траве, в которой словно жемчуг, в лучах восходящего солнца блестели крупные капли росы. Штаны промокли, и я промерз до самых печенок. На голый торс прилипла земля, листья и отпечатались пара веточек. Картина происходящего была настолько сюрреалистична, что на некоторое время я завис и полностью перестал ощущать реальность. Рассматривая утренний пейзаж, я вдруг подумал, что еще ни разу не был в городе так рано и не видел восхода. А что, собственно я тут делаю?

Волосы на голове зашевелились. Я, неизвестно как, оказался в часе ходьбы от дома, полуголый, в дурацких пижамных штанах с подмигивающими паровозиками, без гроша в кармане, и жутко перепуганный. Проверил карманы в надежде обнаружить мобильный, заранее осознавая бесполезность этой затеи. Я никогда не спал с телефоном в кармане. Оглядываясь, быстро зашагал в сторону дома, но потом передумал и заспешил к Тиму. Не хватало еще заявиться в таком виде домой, перепугать мать, а друг точно поможет разобраться. Если он, конечно, еще не заметил моей пропажи и не поднял на уши весь город. Он такой, он может, но скорее всего не станет.

На улице надрывали голоса всевозможные птички, радуясь теплому лету и скорым воробьиным ночам. Солнышко уже пекло макушку, слепило глаза, но почему-то совсем не грело тело. Босые ноги больно кололо мелкими камешками, но я упорно не обращал на это внимания. Обхватив себя руками, я ускорил шаг, боязливо озираясь по сторонам в страхе встретить кого-то из знакомых. Меня потряхивало от ужаса и неизвестности, я никак не мог понять, что происходит. Но на пути встретились лишь пара заспанных дворников проводивших меня погасшим, безразличным взглядом. Видимо не могли понять, то ли я псих, то ли их еще не покинула воскресная белочка.

Уже во дворе друга, на входе в подъезд меня догнал Тим. Я сильно удивился, увидев его не выходящим из дому, а наоборот, бегущим к нему.

- Алекс, ты сума сошел? Где тебя носило? - друг подскочил, схватил меня за плечи руками, и начал трясти. - Я чуть не чокнулся, когда увидел, что тебя нет. Двери закрыты, все вещи лежат на месте, даже кроссовки, а ты исчез! Ты что, через балкон выпрыгнул?

Он продолжал меня трясти, его лицо было покрыто красными пятнами и потное, словно он только вернулся с пробежки. И от него ощутимо веяло жаром, от чего я почувствовал себя еще более замерзшим.

- Если ты продолжишь меня трясти, я точно ничего не скажу.

Он остановился, но не отпустил мое плечо, словно боясь, что я исчезну. Глаза зло блестели, рот перекошен. Я отшатнулся пораженный его выражением лица.

- Ты чего?

- Черт тебя дери! Я испугался. Испугался так, как никогда в жизни. Я за тебя отвечаю!

Меня, конечно, тронула такая забота со стороны друга, но не порадовала, а наоборот напугала. Он должен был встретить меня, увидеть, что я цел, и начать прикалываться. Говорить, что я придурок, страдающий лунатизмом, который воет на луну и отныне он будет приковывать меня ночью наручниками к кровати. Но Тим был зол, предельно собран, и... сильно напуган. Уже второй раз я наблюдал как этот обычно веселый и беззаботный парень превращается в серьезного типа, с не по годам взрослыми глазами, и от этой перемены в старом добром Тимофее мне стало еще страшней.

Мы бы так долго стояли и таращились друг на друга, я в недоумении, а Тим настороженно и оценивающе, как к подъезду подъехало такси, и оттуда в обнимку вывалилась пьяная парочка студентов, живущие этажом ниже. Мы быстро ретировались. Гулявшие всю ночь ребята вряд ли обратили на нас особое внимание, но нам, как добрым и порядочным школьникам не хотелось с ними сталкиваться.

В квартире друга было по-прежнему пусто.

- А где бабуля?

- Уже ушла. - Тим начал пошел на кухню заваривать чай, я же прошмыгнул в ванную.

- В такую рань?

- Не пытайся уйти от темы. Я все еще жду ответа.

Я промолчал. Щелкнул бойлер в душе, и на меня потекли теплые струи воды, смывая грязь и отогревая замерзшее тело. Уже несколько дней как наступило лето, по утрам все еще было очень холодно, и в низовье стекал весь туман. Хоть бы легкие не простудить. Я согрелся только минут через двадцать. Еще столько же мне понадобилось, чтобы привести себя в порядок и на кухню явился не то чтобы бодрый, но хоть немного посвежевший и похожий на цивилизованного человека.

Тим молча налил мне кофе, подсунул тарелку с грубо сделанными бутербродами "а-ля мужской вариант" и воззрился на меня с таким лицом, словно я как минимум похитил его любимую бабушку.

- Шего уштавилшя? - спросил я с набитым ртом. Аппетит проснулся зверский. Мне показалось, что я не ел целую вечность. А у друга он видимо совсем пропал. Его кофе давно остыл и стоял нетронутым.

- Ты ничего не хочешь мне сказать?

- Кроме того, что я проснулся валяясь в траве под Стеной, не помня как туда попал? Нет, ничего.

- Я все еще жду ответа.

Я психанул. Вскочив, я с истеричными нотками в голосе проорал, что думаю по поводу его намеков, и куда он может засунуть свои подозрения, и что не могу понять, почему это вдруг мой лучший друг смотрит на меня как на врага народа, и в чем-то подозревает.

- Вместо того чтобы подбодрить меня, ты ведешь себя как придурок! - продолжал орать я, - Ты хоть понимаешь, что я пережил, проснувшись непонятно где? Я даже не знаю, как там очутился, как я вообще вышел из квартиры? Ничего не помню!

Я уже почти орал размахивая бутербродом, и сыр с колбасой, словно флаги, опасно развевались при каждом движении руки. В конце концов, колбаса не выдержала американских горок и, вырвавшись на волю, попыталась выпрыгнуть в окно. Стекло спасло самоубийцу, и она с хлюпающим звуком прилипла к нему стороной, вымазанной в масле. Я умолк, и мы вместе уставились сначала на беглянку потом друг на друга. Тим виновато, а я с вызовом.

- Прости. Я переборщил. Просто испугался, наверное, больше чем ты. Даже подумал, что тебя похитили инопланетяне. Представь, все вещи на месте, а тебя нет. Мне даже в голову не пришло, что тебе приспичило прогуляться. Если бы еще и штаны остались, так я бы сразу звонил в службу безопасности страны.

- Придурок.

- Сам такой. Теперь за тобой нужен глаз да глаз. Возможно, придется даже пристегивать по ночам к кровати!

Все еще чувствуя себя отвратительно, я все же ухмыльнулся - старый добрый Тим вернулся и даже шутит. Это хороший знак, значит все не так плохо.

- Слушай, ты тогда сказал, что отвечаешь за меня. Что ты имел ввиду? - задал я волнующий вопрос, но друг лишь пожал плечами.

- Ты ночевал у меня, значит я в ответе.

Я лишь скептически поднял бровь, на что Тим развел руками и заявил:

- Вот если я, заночевав у тебя, суну пальцы в розетку или выпаду с балкона, то виноват будешь ты.

- Кажется, ты у нас уже взрослый мальчик...

- Саня, хватит! - вспылил Тимка, - Сам подумай, что сделает со мной твоя мама, если с тобой что-то случится? Давай закончим этот разговор.

Я умолк, частично соглашаясь с его доводами, хотя все же мне показалось его поведение странным, ведь он первым начал допрос. Вообще, последнее время все вокруг стало другим, и оставляет слишком много вопросов.

Мы стояли и наблюдали, как колбаса сползла по стеклу на пару сантиметров вниз, оставляя за собой жирный след, а потом шлепнулась на подоконник. Это разрядило обстановку, мы хихикнули, напряжение, недавно возникшее между нами, разбилось вдребезги. Друг поддел кружалец и швырнул в кошачью миску, где его с удовольствием умял жирный черный котяра по имени Рюук.

***

Не зря говорят, что понедельник - день тяжелый. И вдвойне он тяжелей, если в этот день у вас предстоит зачет по математике. Учился я неплохо, да и преподаватель был отличный, но вкупе с бессонной ночью, гудящей головой и кучей странных событий выбивших меня из колеи, простенький зачет усложнился в несколько раз. Я сидел за своей партой рядом с Мишей - тихим парнем, нашим местным математическим гением. Он хмурил брови, грыз колпачок ручки и разве что не скрипел мозгами, всем своим видом показывая силу любви к математике.

Мне давно запретили сидеть с Тимом, так как своей болтовней мы не раз срывали уроки. Поэтому некому было меня вывести из раздумий. Мысли блуждали где попало, то по аудитории, то по темным улочкам города, то натыкались на обрывки неких воспоминаний. Мысли напоминали то давно забытые события, то обрывки сновидения, а некоторые моменты вообще были похожи на кадры из фильма, которого я никогда не видел. Негромкое покашливание слева вывело меня из ступора - и я заметил, что уже довольно долго пялюсь на голые коленки Юли. Причем абсолютно безразлично.

Девушка поддалась всеобщему летнему настроению и надела настолько короткую юбку, насколько позволяли школьные правила. Я невольно поежился, вспоминая утреннею прохладу, и обратил внимание, что коленки у нее так себе, острые и не загорелые, видал и лучше. Я выдавил мученическую улыбку объекту своего многолетнего воздыхания и, о чудо, девушка с готовностью улыбнулась в ответ. Я даже растерялся. Привычка "понравиться" ей настолько въелась, что получив первый положительный отзыв от девушки, я вдруг понял, что мне все равно, я ничего к ней не чувствую, и если она вдруг ответит взаимностью, то мне это уже не нужно.

Она протянула ко мне руку, и я уставился на нее как дурак. Юля разжала ладонь - там лежал клочок бумаги свернутый много раз, и я автоматически схватил его, пока не заметил учитель.

Как ни странно, записка была не от нее, а от Наташки Свиридовой, лучшей подруги Юльки.

"У меня днюха пятнадцатого, не забыл? Жду тебя в гости с подарком! Собираемся на Четвертой в восемь. Юля тоже будет. Ната".

Я оглянулся на соседний ряд, выдавил еще одну мученическую улыбку и неопределенно пожал плечами. Это могло значить и да, и нет. Еще целых две недели ждать.

До конца письменного зачета осталось пять минут. Все усиленно зашуршали конспектами, шпаргалками, а особо наглые просили учителя помочь. Тот со скучающим видом подпиливал ногти воображаемой пилочкой и не реагировал. Я быстро решил последнее задание, скорее всего неправильно, но меня устроит и четверка. Это всего лишь десятый класс, и оценки в аттестат все равно не пойдут.

В придачу невероятно хотелось спать, перед глазами все время водили хоровод то разноцветные круги, то черные точки. Как только учитель собрал листочки, я уронил голову на парту и закрыл глаза. Одноклассники зашевелились, сбегая на перемену, но рядом со мной кто-то уселся. Приоткрыв на мгновение один глаз, увидел Тима, что также устало улегся на парту.

"Борись!"

- Что ты сказал? - подскочил я от неожиданности.

- Ничего, - парень посмотрел на меня с недоумением, - что, уже глюки от недосыпа?

- Нет, ты что-то сказал!

- У тебя галлюцинации?

Я засомневался. Может и правда что-то послышалось, или вообще приснилось.

- Ната пригласила меня на день рождения, - съехал я с темы, - И Юля такая любезная. Произошло что-то такое, о чем я не знаю?

Тихонов поднял голову и уставился на меня усталыми красными глазами, а потом ехидно усмехнулся:

- Не слышу радости в твоем голосе. Хотя я видел, как ты на нее смотрел, - он скорчил рожу как у дебила, и свел глаза на переносице.

- Как? И вообще я не на нее смотрел, а сквозь. Я задумался!

Друг засмеялся:

- Так вот почему у тебя был взгляд как у дохлой рыбы.

Я сделал вид, что замахнулся, Тим втянул голову в плечи, и я несильно пихнул его.

- На себя посмотри, карась резвый. Ты мне еще сцену ревности закати.

- Тю, мне уже давно Юлька не нравится.

- Вот как? Я только что осознал, что мне она тоже совсем не нравится.... Так чего же ты за ней таскаешься?

- Как чего? За компанию. Весело же! А ты чего?

- Ну, ты таскаешься, и я с тобой.... За компанию...

В класс заглянули несколько одноклассниц во главе с Натой и Юлей. Мы с Тимом, ухмыляясь, быстро сменили тему разговора, и попытались изобразить бравых молодцев.

Девочки подошли к нам и начали обсуждать предстоящий праздник, Тихонов присоединился к обсуждению, размахивая руками и добиваясь, сколько выпивки будет. Кому что, а этому лишь бы пьянку устроить.

Юля подошла ко мне и села на парту, закинув ногу на ногу. Тощие коленки мелькнули в опасной близости от моего лица, и я поспешно отодвинулся. С чего это она из недотроги вдруг превратилась в соблазнительницу?

- Ты чего такой задумчивый последнее время? - она мягко улыбнулась, накручивая локон светлых волос на палец. Раньше я бы замер как кролик перед удавом, но сейчас лишь вяло отметил, что локоны у нее крашенные и пережженные, а на лице мелкая сыпь, профессионально замазанная тоналкой. Оказалось, фея хоть и безупречна, но все же не из сказки.

- Да вот вынашиваю планы мирового господства, - ответил я серьезным тоном, - Хочу захватить мир.

Она хихикнула, подыгрывая мне. Я не раз замечал, как девушки смеются с глупых шуток парней, лишь бы угодить и понравиться, но сам оказался в такой ситуации впервые. Это льстило и... немного разочаровывало.

- Ну, тогда тебе будет нужна верная помощница и советница.

- О, у меня уже есть одна на примете, - я подмигнул, и она умело изобразила смущение.

- Откуда начнешь захват? С нашего города?

- С Темных Холмов? Глупости, этот город и так мой.

Она растерянно захлопала длинными ресницами, все повернулись в мою сторону, а я едва сдержал порыв прикрыть рот руками, словно случайно сказал что-то весьма нехорошее в очень приличной компании. Сердце пропустило несколько ударов и снова ускорилось.

Тим вдруг зло спросил:

- Темные Холмы? Это еще что такое?

Я пожал плечами жутко смущенный и обескураженный тем, что ляпнул непонятно что. И что на меня нашло?

- Представления не имею!

Все посмеялись надо мной, не стесняясь обсуждая, что кажется у кого-то не все дома.

Друг натянуто улыбнулся, и его взгляд был отнюдь не ласковым.

***

Последующие две недели показались мне сущим адом. Последний экзамен я еле вытянул на тройку, и то, меня просто пожалели, ведь в целом я учился хорошо. Мать, несмотря на обещания, все равно пропадала на работе, хотя еду мне больше не приходилось готовить самому, да и обстановка в доме вроде как разрядилась и стала более спокойной, уравновешенной. Впрочем, не смотря на внешнее спокойствие, к началу каникул я был уже на пределе.

По ночам не мог спать от кошмаров. Сны были не особо страшные, но настолько тяжелые и непонятные, что я всю ночь дергался, засыпал только под утро, а просыпаясь, чувствовал себя разбитым и морально истощенным.

На день рождение Наты я попал лишь благодаря Тиму, который силком вытащил меня из дому, полностью игнорируя мое состояние, постоянно ошивался где-то рядом, иногда преследуя меня даже в туалете.

На празднике я сидел помятый и инертный, во всю демонстрируя полный набор зубов при каждом зевке. Я даже не утруждал себя тем, чтобы прикрыть рот рукой. Юля первое время пыталась меня растормошить, рассказывая разные глупости, хватая меня за руку, заглядывая в глаза и периодически утыкаясь грудью в мое плечо. Бедняга еще немного посидела рядышком и, не выдержав моего безразличия к ее изощрениям, сбежала под предлогом помощи имениннице. Присоединившись к самой шумной из групп, она изредка бросала на меня обиженные взгляды.

Вскоре ребята немного выпили, разбились на группы по интересам и совсем обо мне забыли, чему я был несказанно рад. Мое единственное желание было лишь где-нибудь спрятаться и вздремнуть, так как ночью выспаться мне не удалось. Забившись в дальний угол комнаты, я обхватил колени руками и уткнулся в них лицом. Готов поспорить, что со стороны я был похож на обиженного, плачущего и всеми забытого мальчишку, с которым никто не дружит, но мне было плевать.

Несмотря на музыку и шум я все-таки заснул. К такому выводу я пришел потому, что все вокруг вдруг потеряло свои цвета, а люди наоборот словно находились посреди странных ярких коконов. Они пульсировали, сокращаясь в такт биения моего сердца. Внутри них бурлили и переливались пятна поменьше, красивой геометрической формы. 'Фракталы' - вдруг пришло название в мою голову.

В таких ярких цветах, вероятно, видят мир наркоманы после очередной дозы. Я с любопытством наблюдал за сияющими одноклассниками, переливающимся всеми цветами радуги, и словно мог прочитать их эмоции. Ната светилась темно-красным, чем-то раздраженная, у Юли преобладал розовый с вкраплениями красного, она влюблено витала в облаках, и одновременно злилась. Миша светился фиолетовым с полосками серого - наш болезненный гений был спокоен и думал о своем.

Везде преобладал красный разного оттенка, но встречались и другие цвета. Устав разглядывать диковинку, я поискал взглядом Тима и едва рассмотрел своего друга в окружении других ребят. Он не светился. Его окружала непроницаемая тьма, и яркие лучи, тянущиеся от окружающих, как только соприкасались с тьмой, терялись в пустоте. Он смотрел прямо на меня. Взгляд был чуждый, колючий, полон боли. Его губы шевелились, складываясь в незнакомые слова. Я не слышал ни единого звука, не чувствовал его эмоций, но знал, он разочарован, растерян и... боится.

Сгусток тьмы вокруг него расширился, от него отделилась тень, приобретая столь знакомые мне очертания. Там стоял Он. Тот самый, чье отражение так часто я видел во сне вместо своего. Тим обернулся, его лицо исказила гримаса боли, и я понял, что он кричит от страха, закрыв лицо руками.

Кинувшись на помощь другу, я погнался за фигурой, но чем быстрее бежал, тем труднее было уследить за ней. Она ускользала, сливаясь с тенями, падающими от зданий, размываясь в движении и все время прячась за моей спиной. Затылком я ощущал ее зловонное дыхание, эманации ненависти, жажду убийства и голод. Волосы шевелились на моей голове, сознание отказывалось принимать реальность происходящего - я уже давно не думал, что все это сон. Покрываясь холодным, липким потом я отчаянно пытался поймать нечто, в чье существование не хотел верить. Страх не давал мне сосредоточиться, и когда, обессилев, я остановился, перестав крутиться вокруг себя как волчок, фигура в капюшоне замерла, стоя за моей спиной.

Я все еще чувствовал ее. Знал, что она там, позади меня, источает миазмы тьмы, смотрит пустыми глазницами, прожигая мой затылок.

И боялся. Боялся увидеть что-то поистине ужасное. Боялся, что оно кинется на меня, вцепился когтистыми пальцами в мое лицо, выцарапает глаза, вырвет зубами глотку и, купаясь в крови, будет хохотать над моим трупом. Медленно, каждой клеточкой тела чувствуя натянутые струны моих нервов, я поворачивал голову в надежде, что когда обернусь, то увижу лишь пустую улицу.

Я не был готов к тому, что увидел. Воздух напитался страхом и болью, и почти пах смертью. Но там никого не было. Кроме моей собственной тени.

***

Меня вырвало прямо посреди улицы, где я стоял на четвереньках и корчился от боли. Руки были ободраны, пальцы едва гнулись и обильно кровоточили там, где до самого мяса были обломаны ногти. Вокруг не было ни души, но я все равно затравленно оглянулся, чувствуя на себе чей-то пристальный взгляд. В голове мысли метались, словно испуганные колибри.

'Что происходит со мной?'.

Только что я был на вечеринке, а потом... Что было потом? Вот я смотрю на Тимку, а дальше все как во тьме.

Ужас затопил мое сознание и сковал тело. Крупная дрожь сотрясала меня, усиливая боль в пострадавших руках. Внизу живота, словно узел, собрался тугой комок страха. "Я сошел сума. Я не помню, как сюда попал. Я ничего не помню, черт побери!"

- Мамочка.... Хочу домой, - хрипло прошептал я и закашлялся, чувствуя острое желание поскорее оказаться подальше от этого места.

Негнущимися пальцами я порыскал вокруг себя в поисках мобильного. Темнота не способствовала поискам и я, превозмогая боль, огляделся. Тусклый свет фонаря едва освещал небольшой пятачок земли, а пелена перед глазами мешала сфокусироваться. Уже почти отчаявшись найти пропажу, я обнаружил телефон на земле около старого потрескавшегося зеркала. Поднявшись во весь рост, вопреки всем суевериям, что не стоит смотреть в разбитое зеркало, посмотрел на свое отражение. Сквозь сетку трещин и выпавших осколков на меня смотрел взъерошенный тип: морда помятая и в кровавых разводах, взгляд безумный и мрачный, под глазами залегли черные тени. Такого встретишь в подворотне и отдашь все вещи без разговоров.

Я перевел взгляд на телефон, зажатый в окровавленной ладони. На руки страшно было смотреть, и я поморщился от очередного приступа боли. В таком виде нельзя являться домой, если мать меня таким увидит, что все может плохо закончиться, и это не считая того, что она до смерти испугается. Тут достаточно и одного перепуганного парня, сил успокаивать впечатлительную женщину у меня не осталось. Кто бы меня успокоил!

Потом я вспомнил о Тиме, но внезапно накатившее безразличие охладило мое желание позвонить другу. С отстраненным равнодушием я подумал, что Тим совсем не тот, за кого себя выдает. И как я раньше мог ему доверять?

Но... если Тим не тот, то кто тогда я?

Покачнувшись, я двинулся по улице, в поисках нужного пути.

Я прекрасно знаю город и все его закоулки, но сейчас мне пришлось пройтись пару кварталов, прежде чем смог понять, где нахожусь. Вот показалось старое здание спорткомплекса, в котором мы каждый год участвовали всей школой на соревнованиях, а вот и полуразрушенный кирпичный забор, за которым уже много поколений школьников прячется от учителей и украдкой раскуривает свои первые сигареты. Я машинально поднял руку с зажатым телефоном и щелкнул камерой, оставив на экране полосу крови. Вспышка на мгновение ослепила меня, перед глазами заплясали белые пятна. Новое послание Ловца как всегда пространно и могло означать что угодно: 'МЫ КАЧАЕМСЯ НА КРЫШАХ ЗДАНИЙ. СЛИШКОМ МНОГО НЕБА ДЛЯ СТОЛЬ МЕЛКИХ КРЫЛЬЕВ. ПРЫГАЙ ВНИЗ!'.

Зачарованно пробежав глазами по едва светящимся в темноте серебристым буквам, я подумал, что хочу придушить этого загадочного райтера, который так любит непонятно изъясняться и запутывать еще больше.

Посмотрев на высившуюся неподалеку многоэтажку, ее ровную крышу без парапета, пушистые облака, пролетающие над ней по небу, вдруг подумал, что было бы здорово подняться на высотку, повернуться спиной к провалу и, уставившись в небо, сигануть вниз. Никаких проблем, никаких терзаний, свобода от всего...

Тряхнув головой, я прогнал подозрительные мысли, которые словно не принадлежали мне, а нашептывались кем-то другим. Передернув плечами и застонав от боли в ноющих мышцах, я почувствовал, что меня начинает знобить, а зубы свело судорогой так, что их не разожмешь и ломом. Не став разбираться в душевных терзаниях, и горя желанием поскорее добраться домой я вызвал такси, благо деньги нашлись в том же кармане, в который я их и положил. Всю дорогу меня трясло, и я не удостоил болтающего таксиста даже взгляда. Тот недовольно поджал губы, но настаивать на дальнейшем общении не стал.

Трясущимися руками я открыл дверь квартиры и бесшумно проскользнул в дом в надежде, что мама или на работе или уже спит. Вопреки моим ожиданиям мама еще не спала, хоть уже и перевалило за полночь. Сидя за швейной машинкой в окружении выкроек, лекал и модных журналов она что-то усердно строчила, на мое появление отреагировала очень спокойно, и даже не повернула головы.

- Что-то ты рано, сынок. Вечеринка оказалась неинтересной?

Я прошмыгнул в ванную, пока мать не заметила мое перекошенное лицо, израненные руки и втайне радуясь, что мать сама придумала причину моего раннего возвращения, мне теперь не надо ничего сочинять. Усилием придав голосу максимум безразличия, я ответил:

- Да, скучно было немного. Все рано разошлись, вот и я решил пойти домой.

Она задала еще пару ничего не значащих вопросов, я ей вяло отвечал из душа. Вскоре она смолкла, увлекшись своим трудом, а я не настаивал на продолжении разговора.

Благо аптечка была прямо в ванной, мне не пришлось пробегать мимо комнаты матери, неся в руках увесистый пакет с медицинскими принадлежностями. Пожелав ей спокойной ночи, я скрылся в своей комнате и, не желая, чтобы ко мне внезапно кто-то зашел, тихонько защелкнул на двери замок и без сил опустился на пол.

***

Столица.

Кабинет следователя Марченко.

Лето уже полностью вступило в свои права, заполнив офисы и кабинеты удушающей духотой, запахом пота, пива и дешевого кофе.

Отовсюду слышались тихие переговоры и споры, звон телефонов, и хлопки дверьми.

В кабинете у следователя было наоборот тихо. Лишь едва заметно пахло свежей краской и дорогим одеколоном. Хозяин кабинета сидел в кресле и вертел карандаш, которым он недавно делал пометки в блокноте. Только что он закрыл последнее дело, весьма удачно. Преступника поймали, нашли неопровержимые доказательства его вины, а суд определил его в тюрьму на порядочный срок. Но удовлетворения следователь не испытывал. Было еще одно дело. Коллеги уже открыто посмеивались над ним, а за глаза даже злорадствовали, говоря: 'Наконец и у Марченко глухарь появился'. И что самое обидное, так оно и было. Вот надо было начальству именно его к этому делу приобщить? Хотя он сам виноват. Был бы обычным следаком, без претензий, то давали бы ему самые обычные дела, без всяких там смертей за закрытой дверью, и желеобразных трупов. А теперь вот репутация страдает, начальство машет руками и топает ногами, а коллеги тихо радуются его неудаче.

И откуда такая напасть на его голову свалилась?

Расследование зашло в тупик. Марченко вертел дело и так, и эдак, но зацепиться было не за что. Отпечатков пальцев нет. Судмедэксперты разводят руками и говорят, что не могут объяснить столь странное разложение трупа в такие короткие сроки, при этом они не нашли ни наличия химикатов в крови, ни каких-либо других известных веществ, способных такое провернуть с человеческим телом. Предполагают, что умершие были больны некой неизвестной болезнью, но проверить это невозможно - органы, вместе с кожей и костями превратились в однородную массу. Радовало лишь одно - это не вирус, это не заразно и не распространяется.

Свидетели, все как один, твердят, что умершие были вполне обычными людьми, хоть каждый и со своими странностями. В придачу, за несколько месяцев количество трупов увеличилось. Добавились два старика из столицы, что сломало начавшую проглядываться систему. Сначала Марченко вместе с Натальей, решил, что умирают только молодые люди, причем те, кто бывал за Стеной в Молнегорске. А тут старики из другого города. Оба держали довольно простенькие антикварные лавки, были полностью безобидны и не бывали в Молнегорске.

Стопка документов по делу приобрела ужасающие размеры, материала была целая гора, но ничего такого, что можно было бы приобщить к уликам.

Еще и флешку, найденную в кармане Курочкина он потерял. Вот была вещь и резко не стало, как в воду канула. Прошло несколько месяцев, а Наталья до сих пор смотрит на него осуждающе и тяжело вздыхает, как бы намекая, что будь у них на руках эта улика, то преступление бы вмиг раскрылось. Она вообще очень увлеклась этим делом, можно даже сказать стала им одержима. Брала материалы домой, чертила понятные лишь ей графики, изучала все странные случаи и смерти последних лет, и встречалась со свидетелями. Чаще всего с Алексеем Семаковым. Но Марченко подозревал, что там был и иной интерес, поэтому препятствовал всеми возможными способами. Парень ему откровенно не нравился. Нет, внешне придраться было не к чему: спортивный, симпатичный, умный. Но весьма скрытный, скользкий и мутный. В карточных играх ему не было бы равных, никто не прочел бы ни его лицо, ни эмоции, ни мотивы. За все время их общения Марченко так и не понял, что он за человек, и самое странное, был уверен, что этот парень знает больше, но добиться от него ничего не смог.

Его помощница, как и любая молодая непоседливая девушка, заинтересовалась загадочным Алексеем и теперь все время искала повод 'допросить' парня.

Марченко задумчиво постучал карандашом по столу и уставился в окно. Не везет ему в последнее время. Видимо настала черная полоса, и начался закат его великолепной карьеры. Ладно бы дела были просто сложные, в них хоть улики есть, прямые или косвенные, а тут - пустота.

- Пойду чайку бахну, - сообщил сам себе следователь и решительно встал из-за стола, но тут, как всегда без стука влетела помощница и, размахивая листами бумаги, затараторила:

- Я нашла. Нашла зацепку! Представляете!? - восторг в глазах девушки был настолько великим, что у Марченко ёкнуло сердце и он опять свалился на стул, мгновенно позабыв о чае.

- И? - поторопил он.

- Смотрите...

Она разложила перед ним листы с описью имущества антикварных лавок и несколько фотографий, на одной из которых была изображена знакомая 'музыка ветра', а на другой пожилые мужчина и женщина, которая держала в руках эту же тарахтелку. Третью она перевернула и положила на край стола.

Марченко открыл рот, чтобы задать вертящийся на языке вопрос, но Наталья его опередила, разложила листы и фото на две стопки и ткнула пальцем в первую:

- Вот это список имущества из первой лавки. Также покойный вел строгий учет по всему приобретенному и проданному. Вот, такого-то числа некто Курочкин пришел к нему и продал 'музыку ветра'. Ту самую, которую мы тогда видели у него. Неплохо так продал, кстати. В тот же день старик перепродал ее своему коллеге, - она указала пальцем на вторую стопку.

- Второй погибший был не столь щепетилен в денежных вопросах, или специально не стал отмечать покупку в своем журнале. Но в его личном блокноте есть запись, где он отметил, что приобрел 'Колокола преисподней' и 'Позвонить Марфуше'. Жутко звучит, не правда ли? - она хмыкнула, - Там же я нашла его фото с барышней, видимо той самой Марфушей, и она держит эту штуку в руках. Музыку ветра в лавке мы не нашли, значит, он ее продал этой женщине, и мне почему-то кажется, что она в опасности. Что это за вещица такая?

Марченко задумчиво откинулся на спинку стула и скосил глаза на третью фотографию, что так и лежала перевернутая на столе. Помощница проследила за его взглядом и протянула ему фото.

- А это - с первого места преступления. Но... Мне это кажется немного надуманным.

В тот день, когда они впервые приехали в Молнегорск на место преступления, Наталья тщательно все сфотографировала, даже зеркало. Тогда они подумали, что на нем отразился какой-то блик, или визуальная аномалия, но в свете последних событий оно приобрело знакомые очертания.

Получается, та парочка пришла в здание за Стеной с музыкой ветра и умерла. Курочкин бродил поблизости и нашел ее, скрыв этот факт от полиции, потом продал. И тоже умер. Купивший её антиквар перепродал вещицу своему знакомому, а тот, в свою очередь, продал её некой неизвестной женщине. Двое из последних троих также умерли. Возможно, женщина вскоре к ним присоединится.

- Невероятно. Как все странно, - пробормотал следователь, - слишком много белых пятен. Но связь очевидна. Ты просто молодец, Наташа, - похвалил девушку начальник, и она радостно улыбнулась, - Теперь мы хотя бы знаем, что именно искать.

***

Молнегорск.

Когда в душе я отмылся от грязи и крови, смог увидеть, что руки хоть изранены, но смерть мне точно не грозит. Вызывали сомнения лишь четыре глубоких раны поперек груди, и не ясно, сам я себя так оцарапал, или какая-то другая неведомая сила. Но и они были не смертельны, хотя начали здорово саднить, как только я их заметил. До этого я их вообще не чувствовал.

Ногти частично были на месте, кончики пальцев сильно ободраны, и выглядело все это так, словно я пытался открыть что-то или куда-то залезть лишь с помощью голых рук, что изначально было плохой идеей. Это было чертовски больно.

В комнате я распечатал дезинфицирующее средство и искупал в нем пальцы, едва не закричав от усилившейся боли. Перетерпев, я налепил на них пластырь и, глядя на руки, усмехнулся. Вспомнилась мамина подруга из Турции, которая красила хной ногти и обматывала их тряпочками, чтобы добиться более стойкого эффекта.

Раны на груди я не рискнул заклеить пластырем, поэтому просто замазал их медицинским клеем, который жег не хуже спирта но, по крайней мере, это должно защитить от заражения.

До утра я снова не сомкнул глаз, и лишь когда хлопнула дверь за мамой, что ушла на работу, я забылся тревожным сном, который почти сразу прервался из-за звонка. Подхватившись, я наугад ткнул пальцем в кнопку приема вызова и, зашипев от боли, едва не выронил телефон. И тут услышал крик:

- Сашка, ну ты и козел!

- Что!? - прохрипел я в трубку не своим голосом. Ничего не соображая я собрал мысли в кучу, и понял, что это голос Наты.

- Эй, что с твоим голосом? Заболел что ли? - голос девушки немного смягчился, но ласковей не стал, и она снова накинулась на меня, - Слушай, ты чего Юльчика кинул!?

Меньше всего на свете мне сейчас хотелось разбираться с девчачьими проблемами, а точнее с тем, что они считали за проблему.

- Слушай, Наташ, - в трубке недовольно запыхтели, одноклассница жутко не любила, когда ее звали иначе чем Ната, но промолчала, - да, я жутко и смертельно болен, зол и неадекватен, и еще я нифига не понимаю, что у тебя за претензии ко мне?

- Ты зачем так поступил? - опять задала странный вопрос Ната, - свалил со своим Тимом с вечеринки на скорости света...

- С Тимом? - некрасиво перебил я девушку, - Он вчера ушел вместе со мной? Вообще во сколько мы ушли? С нами еще кто-то бы? Где сейчас Тим? - вопросы сыпались с меня как из рога изобилия.

- Да плевала я на твоего Тима! Что ты употребляешь, что ничего не помнишь? - вспылила девушка, - Ты с Юльчиком зачем расстался? Она вчера пол ночи проплакала!

А вот это что-то новое.

- Вообще-то я с ней не встречаюсь, и ты, как ее лучшая подруга, должна прекрасно об этом знать. Она меня сколько лет динамила, а? А тут резко воспылала любовью? Ты меня за идиота держишь? - настроение из категории 'очень плохое' переместилось в категорию 'смертельно опасное для окружающих', - может, поделишься, что за коварный план вы придумали от безделья?

Пыхтение в трубке все усиливалось, я напряг слух, услышал яростное перешептывание, борьбу и закончился разговор просто потрясающим выпадом:

- Ну ты и дурак!

Связь оборвалась, и я с неприязнью заметил, что обозвала меня не Ната, а несчастная и обиженная непонятно на что Юлька, которая, судя по всему, невесть зачем подговорила подругу на этот странный разговор. Ну вот, мне только шестнадцать, а я уже познал всю глубину женской логики. Точнее ее отсутствия.

Это происшествие здорово меня отвлекло от мрачных размышлений, и я почти пол дня потратил на возмущение и упражняясь в старческом брюзжании, костеря глупых одноклассниц, и зарекаясь от общения с блондинками, в особенности с крашенными.

***

Тим до сих пор не позвонил, его телефон оказался выключен, отчего я утвердился в мысли, что если со мной что-то не так, то с ним и подавно. Желание заглянуть к нему в гости я подавил на корню, снова почувствовав, что так для меня будет лучше.

А в следующую ночь я опять очнулся на улице, не помня, как там оказался. В этот раз серьезных увечий не добавилось, лишь продрог до костей да набил пару синяков, но так продолжаться больше не могло. Тем более, что попасть домой оказалось не так просто, ведь дверь была закрыта изнутри.

Мне повезло, что мать была дома и открыла дверь, с недоумением рассматривая меня босого и грязного. Пришлось ей соврать, что я выронил телефон с балкона, побежал забрать, пока никто не поднял, а дверь случайно захлопнулась. Мама послушала, потом немного пожурила меня, чтобы я больше не выскакивал босой и раздетый. И даже не поинтересовалась, уцелел ли телефон, упав с высоты одиннадцати этажей, и почему я такой грязный...

Теперь каждая ночь начиналось с душевыворачивающих кошмаров, а заканчивалась побудкой неизвестно где, когда тело коченело от холода. Как я умудрялся в разгар лета находить такие холодные места? Представления не имею, но мое бедное тело потихоньку начало сдавать.

С приходом сумерек я стал бояться. Пил много кофе, из последних сил делал зарядку, играл в компьютерные игры, попросил маму купить беговую дорожку, поставил ее в своей комнате и, изнемогая и обливаясь потом бегал до полубессознательного состояния, не давая себе заснуть. Исхудал почти на десяток килограммов и уже начал путать, где реальность, где сон, а где бред и сумасшествие.

Пытался спать днем но, не смотря на изнеможение и смертельную усталость, не мог сомкнуть глаз. А с приближением ночи сонливость накатывала с новой силой и валила меня с ног, лишь изредка давая короткие передышки.

Все чаще меня посещали мысли о безумии, но как любой самоуверенный подросток я никому ничего не говорил, не просил о помощи и вел себя как упертый баран.

Я внушил себе, что должен во всем разобраться сам. Я упускаю нечто важное. Я не замечаю важных деталей. Необходимо отбросить терзания, собраться с силами и просто слепить все крупицы в единое целое. Но детали упорно ускользали от меня и пазл не складывался.

Когда все это началось со мной?

Впервые на улице я очнулся в ночь своего дня рождения, но что в этом примечательного я не понимал. Мне просто исполнилось шестнадцать. Или... это все-таки имеет значение?

А до этого мне больше полугода снились кошмары. Странные сны, от которых кругом шла голова, и я просыпался разбитым, обессиленным, уставшим. Но это опять не имеет значения! Куча людей вообще страдает от бессонницы и жутких кошмаров, но они не просыпаются на улице.

Скорее всего, это обычный лунатизм и, как положено лунатикам, я прихожу в себя, когда замерзаю. Но почему, прогулявшись по крышам, преспокойно не возвращаюсь домой? Как я вообще выхожу из дома, не открывая дверей? И почему на все это так спокойно реагирует мама? И как со всем этим связан Тимка? Вот уже сколько дней я не могу с ним связаться. Еще один нерешенный вопрос в моей копилке...

Стоило мне вспомнить о друге, как сразу испытал уже знакомое последнее время мне чувство отстраненности и подозрительности. Душой я понимал, что нужно разобраться с этим, но в голове постоянно возникали мысли, что ему нельзя доверять, и что чем дальше мы друг от друга, тем лучше. Недоумевая, я тряхнул головой, прогоняя эти, словно навязанные кем-то посторонним размышления, и твердо решил найти Тима в ближайшее время.

Голова внезапно разболелась, вспышки боли усложнили мои попытки хоть в чем-то разобраться, но я уже настолько привык к постоянным вывертам моего организма, что упорно продолжил думать о происходящем.

К сожалению, ничего не складывалось. Вопросы, куча вопросов, и не одного ответа.

В итоге я сдался и попытался вспомнить, как ушел с вечеринки, и почему никто меня не попытался задержать. Ната сказала, что я ушел, точнее, побежал за Тимом, хотя этого я не помню.

Я напрягал мозги почти до трех ночи, безрезультатно пытаясь восстановить события этой ночи, все время то отвлекаясь на посторонние мысли, то впадая в забытье. Когда почти сдался, не в силах бороться с сонливостью, они вдруг нахлынули потоком из спутанных и разрозненных воспоминаний. "Я задремал, потом видел людей, окутанных разноцветным сиянием. Видел Тима. Он был зол на меня. Но из-за чего? Тим не светился, он был... во тьме, а за ним стояла тень. Тень человека в капюшоне".

Я подскочил и начала расхаживать по комнате, натыкаясь в темноте на мебель.

" Я уже видел тень, но где?". На краю сознания вертелась разгадка, но она ускользала от меня как змея.

Остановившись, я начал озираться. В комнате было темно, но сквозь щель в шторах попадал легкий лунный свет, из-за чего все предметы приобрели загадочный вид и форму. Круглые часы, весящие на стене, были похожи на окно в потусторонний мир. Шкаф стал выше и шире, и я почувствовал себя маленьким и беззащитным. Книжная полка, уставленная книгами, сувенирами и игрушками, что я собирал еще с глубокого детства, выглядела совсем необычно, сочетанием линий создавала видимость глубоких расколов, из которых то и дело выглядывали разные существа. А в углах тьма переплелась с тенью, создавая причудливые узоры. Откуда-то из ее глубины я услышал шепот и по коже пробежался холодок. Волосы на затылке зашевелились. Я тряхнул головой, отгоняя наваждение, но сознание упорно не хотело признавать нереальность происходящего, а тело услужливо подкинуло новую порцию адреналина, от чего меня затрясло еще сильней. Но теперь трясло не от страха, а больше от нетерпения.

" Успокойся, это все просто сон. Успеешь еще в психушку".

Я посмотрел на руки, проверяя, не сон ли это. Но руки не исчезали, новых пальцев не добавлялось, а едва различимые во тьме линии рук были на месте и не изменялись. Это могло значить лишь одно - я не спал.

" Что же я упускаю?"

Руки потянулись к старому шкафу и я, дернув за ручку, открыл его. Дверь даже не скрипнула, из недр шкафа показались мои зимние, вперемешку с летними, вещи.

" Нужно навести тут порядок" - появилась отстраненная мысль, перед тем как я уставился в зеркало на двери.

Когда еще маленький я приезжал в гости к бабушке с дедушкой в село, у них не было детской комнаты, поэтому я спал в зале на диване, напротив огромного старого трюмо. Каждый вечер, перед сном, бабушка закрывала створки зеркал и накидывала на них покрывало, чтоб даже щели не оставалось. Когда я спросил, зачем это, она, не желая напугать, лишь покачала головой и сказала, что нельзя смотреть ночью в зеркало, и тем более спать около него - плохая примета.

Я ничего не понял и тем более в приметы не верил, поэтому со всей детской непосредственностью, как только бабушка ушла, сорвал покрывало и распахнул створки. Отразился во всех трех зеркалах и, не знаю, что я там увидел, но очнулся на руках у бабушки, а дед ее усиленно отчитывал. Трюмо на следующее утро было безжалостно вынесено на чердак.

Лишь когда я подрос, то прочитал в интернете, что зеркала вытягивают душу, используются в магических ритуалах, могут быть порталами в иной мир, но чаще через них к нам пытаются попасть разные твари, которые жаждут захватить тело... А какой человек самый беззащитный? Конечно, спящий!

Я все так же мало верил в это, посмеялся над теми, кто воспринимает подобное всерьез, но никогда не оставлял зеркал около себя ночью.

" А вдруг ко мне кто-то подселился, и по ночам, пока я сплю, управляет мною? Эта идея была довольно бредовой, учитывая, что я, не считая того случая в детстве, больше никогда не ночевал у зеркал. Впрочем, учитывая происходящее, вариант с потусторонним вмешательством все меньше походил на сказку. Это объясняло и странные сны-воспоминания, и эти чертовы провалы в памяти! Пока я сплю, кто-то использует мое тело в своих целях!".

Еще одна догадка промелькнула в мыслях, я потянулся к телефону, с которым теперь не расставался ни на минуту, пролистал старые фото. Вот они, порой забавные, но чаще непонятные послания от Ловца, которые с таким интересом я собирал по всему городу. Кстати, надписи появились на стенах нашего города недавно, и я сразу ими заинтересовался. Это началось примерно в то же время, когда со мной стали происходить все эти странные вещи.

А вот и фото, которое мне нужно. Я, на фоне странной надписи: 'ЗЕРКАЛА ЭТО ДВЕРИ'. А зеркало на двери шкафа тоже двери? Уверен, с моим отражением что-то связано, ведь не зря я его постоянно вижу во снах. Точнее отражение того, другого себя. Нужно попробовать.

***

Я неуверенно покосился на свое отражение. Во тьме оно было странным и... пугающим. Черты лица смазались, и казалось, что на меня смотрит кто-то другой. Адреналин, бурливший во мне совсем недавно куда-то схлынул, и я вновь почувствовал себя трусом и слабаком. Руки затряслись, я быстро сел перед зеркалом в позу лотоса, обхватил колени ладонями, чтобы унять дрожь. Первой мыслью было подскочить и включить в комнате свет, чтобы разогнать эти неясные, а оттого еще более пугающие тени; увидеть свое, хоть и уставшее, но вполне знакомое и родное лицо. И наконец, перестать пытаться высмотреть знакомые черты в этой непонятной кляксе, что сейчас отражается передо мной.

- Ну, тварь, если ты здесь - покажись! - мне стоило неимоверных усилий вновь посмотреть в отражение, голос, вопреки желанию прозвучал не строго и зло, а наоборот, жалко, и немного визгливо, - Я не позволю меня использовать!

Чтобы хоть немного компенсировать свое трусливое требование, я придал лицу максимально серьезный вид, испытывающе уставился на отражение ненавидящим взглядом. Отражение безмолвствовало и, как мне показалось, выглядело слегка скептично.

Я напрягся и стал ждать. Потом даже немного заскучал, внутренне ругая себя за тупость, но вставать не спешил. Спасть все равно нельзя, иначе опять очнусь где-нибудь в подворотне. А то и вовсе не очнусь.

Не знаю, сколько я так просидел, но тварь молчала или просто не желала показываться. Может, у нее не было настроения, или был не приемный день. В итоге терпение мое начало заканчиваться, я устал сидеть, и все чаще вспоминал уютную постель. Там хотя бы тепло.

Несмотря на то, что ничего не произошло, я не стал расстраиваться, ведь отсутствие результата тоже результат. Я даже порадовался тому, что зеркало, вопреки ожиданиям, не несет опасности. Немного расслабившись я уже более миролюбиво посмотрел в отражение ни на чем особо не фокусируя взгляд и не выделяя деталей. И тут я увидел это.

Отражение подернулось пеленой, в мгновения ока заполнившись непроницаемой тьмой, лишь остался неясный силуэт. Существо не напало на меня, оно просто стояло по ту сторону, и молча таращилось. Если ему было чем таращиться, ведь его глаз я не видел, от чего зрелище воспринималось еще более жутко.

Мне не было страшно, я был в диком ужасе, меня затрясло как в эпилептическом приступе, я почувствовал, как во рту появился мерзкий металлический привкус, почувствовал, как напряглись мышцы и захрустели суставы. Образ гостя в точности повторял мои движения, дрожал и трясся вместе со мной, словно и у него случился припадок. Комната наполнилась скрежетом зубов и диким стуком сердца.

Не выдержав напряжения, я рванул от зеркала, но затекшие от долгого сидения ноги не слушались и когда мне, наконец, удалось вскочить, предательски подломились. Я тащил свою жалкую перепуганную тушку к двери, полз словно червяк, таща за собой онемевшие конечности, перебирая руками по полу и виляя задом. Около двери, наконец, смог приподняться и хлопнуть по включателю...

Неожиданно яркий свет хлестко ударил по глазам, на мгновение я ослеп, но даже не моргнул, в страхе, сквозь хлынувшие от света слезы, наблюдая, как он заполнил все углы, изгоняя тени. Я ошалело оглядывался в поисках неведомых врагов, ругая себя за мысль высматривать нечто в зеркале.

Дыхание начало успокаиваться лишь минут через пять, но сердце, то замирало испуганной птицей, то билось диким зверем, от чего в груди уже начало болеть. Нерешительно взглянув в зеркало, я увидел лишь себя, испуганного, исхудавшего, с осунувшимся лицом и синяками под глазами. Не хотелось бы в шестнадцать лет стать седым, но еще парочка таких встреч и я точно поседею. Мне однозначно нужна помощь. Это все ненормально. Видимо, я очень болен. И если ради своего спокойствия мне надо лечь в дурдом, то так тому и быть.

Я неуверенной походкой, но с твердым намерением направился в комнату матери.

Она не спала, а прямо сидела на кровати, отстраненно глядя перед собой, слегка покачивалась из стороны в сторону. Я не стал включать свет, чтобы она не видела моего лица.

- Сашенька? - ее голос звучал тихо и печально, - я что-то слышала. С тобой все в порядке?

- Нет.

- Что случилось?

- Я...не знаю.

Я рассказал ей все, ничего не скрывая. Она слушала внимательно, обнимала меня, иногда тихонько всхлипывала, а потом неожиданно твердо заявила:

- Глупости это все. Тебе просто показалось. И не пропадал ты никуда по ночам, я постоянно захожу к тебе в комнату, проверяю.

- Проверяешь? - я не мог поверить ее словам и совсем запутался.

- Ты последнее время странно себе ведешь, я подумала, ты употребляешь наркотики. Вот и присматриваю за тобой. А двери я на ночь закрываю на дополнительный замок, ты просто не мог выйти. Тебе просто показалось.

Она говорила все так же тихо, словно уговаривала, но не меня, а себя.

- Мам, какие наркотики? Какой замок? Я точно помню, как возвращался среди ночи домой!

Я запаниковал. Что-то было не так, и я подсознательно это понимал, но разум отказывался делать логические выводы.

- Нет. Я уверенна. Ты абсолютно здоров, а это лишь плохой сон.

Голос мамы все так же был тих, спокоен, и от этого мне становилось еще страшней. И она не смотрела на меня. Не выдержав, я наклонился к ее лицу, заглянул в глаза и в панике отпрянул.

Я точно сошел с ума.

***

Тропа Бесконечности

- Мы ждем тебя уже целую вечность, - проворчал Критика, загребая костер пылью и отряхивая одежду, - Стоило поторопиться, иначе в следующий раз мы тебя ждать не будем.

- Странно слышать от тебя о вечности, учитывая, что сейчас ты существуешь вне времени. А мне, в отличие от тебя, и кушать надо, и за квартиру платить. Да и до остальных земных благ я отношусь весьма положительно...

Спор сам собой утих, когда к ним подошла их Хранительница. Сегодня она было особенно бледная, молчаливая и даже надела маску, что говорило о серьезности задуманного ею дела. Золотые локоны рассыпались по плечам, а на бледном лице ярким, вызывающим пятном выделялась маска, закрывающая глаза.

- Хранитель... - забеспокоился Ловец, с тобой все в порядке? Почему ты снова её надела?

- Баланс нарушен. Слишком много вмешательств и слишком много душ погибло, - грустно ответила девушка, - Я должна что-то сделать. Я хочу хоть что-нибудь сделать, но не могу. Не сейчас. Он должен дойти до грани, и тогда ничто меня не остановит.

- Как долго нам еще ждать? - деловито поинтересовался Критика.

- Парень уже и так на пределе. Его тело не выдержит.

- Хранитель говорит не о мальчишке, - возразил Критика спокойно, - Мальчишка лишь сосуд, незначительная песчинка. Что значит его ничтожная жизнь в масштабе вселенной?

- Но если мы все оставим как есть, его душа не сможет отправиться на перерождение! Ты познал вечную жизнь, но понимаешь ли ты что такое вечная смерть?

Ловец отшатнулся от своего товарища как от прокаженного. Когда он согласился служить Хранителю, он знал, что придется принимать сложные решения, знал, что все эти жертвы необходимы для баланса, равновесия. Но не думал, что их человеческие жизни настолько безразличны этим существам. Впервые он пожалел, что вошел в этот мир. Парень закрыл лицо руками, пораженный до глубины души.

Вдруг его плеча коснулись теплые ладони.

- Я всегда знала, что ты особенный, Ловец. У тебя доброе сердце, поэтому я и выбрала тебя. Мы действительно не можем помочь никому из живых. Мы - это я Критика. А ты можешь.

***

Столица. Квартира Натальи Горской.

Вернувшись домой и едва успев захлопнуть за собой дверь, Наталья радостно взвизгнула, даже исполнила несколько танцевальных па. Кажется, жизнь налаживается. Она нашла зацепку по делу, которое все сочли безнадежным. Ее похвалил сам Марченко, а это значило, что она действительно хорошо потрудилась.

Сбросив балетки, она поспешила в ванную, где наскоро приняла душ, потом, в одном полотенце, побежала на кухню и приготовила несколько бутербродов, заварила чай и направилась в свой 'кабинет'. Там не было ничего лишнего или отвлекающего: лишь удобное кресло около гигантского стола, компьютер, принтер, да высокий книжный шкаф, в котором не стояло ни одной художественной книги. Он весь был завален учебной литературой, листами и папками с материалами по разным расследованиям.

Напротив шкафа висело крупное овальное зеркало в резной рамке. Оно досталось ей от прабабки, и хоть было мутновато, все равно создавало уютную атмосферу. Наталья очень гордилась такой домашней и в то же время деловой обстановкой, поэтому с удовольствием просиживала тут большинство своего свободного времени.

Незамысловатый ужин примостился на столе и девушка, взяв бутерброд в одну руку, а во второй держа папку с Молнегорским делом, начала заново вчитываться в уже знакомые предложения. К сожалению, ничего нового она так и не обнаружила, но зато укрепилась в мысли, что больше всего по этому делу мог бы помочь Алексей. Но у этого паршивца невозможно ничего выпытать. Каждый раз она, полная уверенности, с тщательно подготовленным списком фраз и коварных вопросов, идет на встречу с ним, и каждый раз все заканчивается полным фиаско. Этот парень умело пудрит ей мозги, и она ничего не может с этим сделать. Он ловко выкручивался с любых словесных капканов, обходил хитрые ловушки, и переводил разговор в нужное для себя русло. Порой вообще казалось, что он от души забавляется ее неумелыми попытками.

Девушку это жутко злило. Обычно она вела партию в любом разговоре, умело смущала и вовремя давала собеседнику обманчивую надежду, что он еще контролирует ситуацию. Но не с Алексеем. На нем не сработала ни одна уловка, и даже все ранее безотказные женские хитрости. А ведь Наталья была девушкой видной, и умело этим пользовалась в нужных ситуациях.

Вот если бы у нее на руках был некий материал, или улика, которая смогла бы его поставить в неловкое положение или заставить как-то себя скомпрометировать, тогда она смогла бы поставить его перед фактом, и ему пришлось бы все ей рассказать. Тогда она сама, или вместе с Марченко, с блеском раскрыли бы это дело, получили признание, уважение, и что уж скрывать, порцию зависти от менее удачливых коллег.

Потом можно было бы сходить на свидание с каким-нибудь хорошим парнем. Вот, Игорь Сергеевич ей постоянно намекает, что все порядочные девушки на свидания ходят, а не трупы в морге изучают сутки напролет.

На свидание можно с тем же Алексеем сходить, если пригласит, конечно. Уж больно он интересный.

За размышлениями девушка не заметила, что чай в кружке давно остыл, а в комнате стало сумрачно и неуютно. Девушка встала и пошла включать свет. Но не успела сделать и шага, как под ногами что-то промелькнуло. Наталья замерла. Мышь? Или показалось? Включив свет и бегло осмотрев пол, она вдруг наткнулась на знакомый пакетик. Тот самый, в который ее начальник положил флешку Курочкина, а потом неизвестно как потерял.

Но как он тут оказался? Распечатав пакет, вытряхнула на ладонь флешку. В воздухе запахло тленом и разложением, резко вспомнился мерзкого вида труп, но девушке было наплевать. Она, едва не потеряв полотенце, уже уселась за компьютер и подключила накопитель. Несколько секунд, и в открытом окошке появился ряд файлов. Щелкнув последний из них девушка, не веря своим глазам, испуганно замерла.

За спиной щелкнуло. Несколько раз моргнул свет, и стал очень тусклым, слово сильно упало напряжение. Запах тлена усилился, в жаркой комнате вдруг стало сыро и потянуло ледяным сквозняком. Кожа покрылась мурашками, пальцы, сжимающие мышку, свело болезненной судорогой.

- Иди сюда, - вдруг прошипело за спиной, - Иди сюда...

Но девушка не двигалась. Она изо всех сил зажмурила глаза и еще сильнее сжала одной рукой мышку, другой - подлокотник кресла. То, что она еще жива, выдавали лишь бешено вращающиеся под веками глазные яблоки.

Неведомая сила тянула и требовала, чтобы она оглянулась. Сила умоляла, угрожала, но Наталья словно окаменела. В голове начал нарастать звон и стук. Кажется, она даже слышала, как ее кто-то звал по имени, но это было неважно. Здесь и сейчас, прямо за ее спиной, находилось нечто, и оно хотело ее убить.

- Ты же хочешь узнать правду... Посмотри... Посмотри... Посмотри...

У нее уже не осталось сил к сопротивлению. Голос был таким страшным, таким властным и требовательным, он завораживал и пугал до чертиков. Свет мигнул в последний раз, и на девушку вдруг бросились тени. Со всех сторон они тянули свои длинные костлявые руки, хватали ее за ноги, больно тянули за волосы и, казалось, заморозили даже сердце. Наталья не понимала, как можно видеть с закрытыми глазами, но она их отчетливо видела, чувствовала каждой клеточкой тела, и от этого было настолько страшно, что рассудок ее начал затуманиваться. На теле красивым узором расцветали кристаллики льда.

Она уже ничего не соображала, лишь слышала странный стук и отдаленный не то крик, не то шепот.

***

Молнегорск.

Утром, как ни в чем не бывало, мама, весело напевая, приготовила завтрак и, не обращая внимания на мой угрюмый вид и изучающие взгляды, весело чмокнула меня в макушку. Пожелав хорошенько повеселиться, ведь начались каникулы, убежала на работу. А я все не мог забыть ее пустой взгляд, белки закатившихся глаз, неестественно прямую спину. Если то, что происходит со мной, добралось и до мамы, то я обязан это предотвратить. Или я просто сошел с ума, и мне все это кажется.

Даже не умывшись, я уселся за стол и без интереса поковырял завтрак, силой впихивая в себя еду. Прошлая ночь оставила на мне неизгладимое впечатление, но промаявшись до утра, я вдруг понял, что у меня всего два варианта: пустить все на самотек и, скорее всего это закончится плохо, или попытаться разобраться. Хотя со второй частью у меня с самого начала не заладилось, я до сих пор не знал с чего начать.

Внезапная трель домашнего телефона прозвучала в тишине как гром среди ясного неба, заставив меня подскочить на месте и выронить вилку. Как оказалось, испугался я не зря. На том конце я услышал некогда родной, а теперь почти ненавистный и слегка подзабытый голос.

- Привет, сынок.

Почему-то я не удивился его звонку, но все равно был не готов к разговору. Голос у него был спокойный, слегка высокомерный и, как обычно, с нотками превосходства - словно он никуда не уходил, никого не бросал и вообще, никуда не девался. Просто ушел на работу, а теперь решил позвонить и узнать, что у нас сегодня на ужин и не надо ли купить хлеба, - Как мама? Надеюсь, школу без троек закончил?

- Привет?! Как мама? Школа? - я и так был на пределе, а услышав подобные вопросы, вообще взбесился. Мне хватило лишь одной малюсенькой искры, чтобы вспылить. Отец был последним человеком, с которым бы я хотел сейчас говорить. Постоянный стресс сделал меня совершенно несдержанным, - Черт подери, как мило с твоей стороны поинтересоваться! - с каждым произнесенным словом мой голос становился все громче, - Да все прекрасно! Мама работает, зарабатывает в пять раз больше тебя. Или даже в десять. Я - круглый отличник. Как только ты свалил, у нас стало все прекрасно. Что еще хотел узнать?

- Ну чего ты злишься, ты ведь уже не маленький и должен понимать, что взрослые иногда не сходятся характерами и расстаются... - в его голосе отчетливо послышалось раздражение, словно я был в чем-то виноват, не понимал очевидных истин, и мне нужно было их объяснять на пальцах, как несмышленому ребенку.

- Да, расстаются. Бывает. Но не врут десятки лет, глядя в глаза и изображая порядочного супруга. Почти год прошел, а ты лишь сейчас соизволил позвонить?! Ну, уж нет, избавь нас от своего внимания! Ты нам больше не нужен! - мой голос сорвался, и я перешел на истерический крик, - Слышишь, не звони нам больше никогда!

- Александр, быстро прекрати это! Как ты со мной разговариваешь...

- Да пошел ты!

Я не стал ждать, что он мне еще скажет и бросил трубку. Через десяток секунд телефон зазвонил вновь и я со злостью выдернул шнур. Наступившая тишина разозлила меня еще больше и я, схватив ни в чем неповинный телефон, с силой швырнул его о стену. Во все сторону полетели куски пластика. Мне стало немного легче, но злился я больше на себя - столько раз обдумывал этот разговор, что ему скажу и каким тоном, все должно было быть иначе. А в итоге я сорвался как неуравновешенный школьник, сведя на нет все свои слова. Теперь отец решит, что без него у нас все плохо, и я уверен, он будет злорадствовать и с умным видом говорит: 'Видите, они без меня никто. Просто недалекая женщина и глупый ребенок'.

- Я и есть ребенок. Я не знаю, что мне делать. Мне некому помочь.

Опустившись на корточки около стены я уткнулся лицом в колени и разрыдался, как слабак.

***

Дальше становилось все хуже. С каждым днем ситуация приобретала все более ужасающий характер. Я боялся сомкнуть ночью глаза, потому что стоило мне уснуть, как я оказывался непонятно где, меня кто-то преследовал, и я шарахался даже от собственной тени. Я привязывал себя к кровати, но по возвращению домой обнаруживал нетронутые ремни, словно я проскользнул сквозь них. Мама вела себя как обычно, за исключением полного игнорирования моего состояния; как только я задавал ей не те вопросы, ее взгляд становился пустым, глаза закатывались и я в безысходности, не в силах это наблюдать, сбегал подальше, а когда возвращался, все было снова нормально. Прямо идеальная семья.

Я не мог понять, почему она так себя ведет, и очень за нее боялся, хотя, пока я не затрагивал запрещенных тем, чувствовала она себя прекрасно, и это радовало. Поэтому я просто перестал задавать вопросы, надеясь этим оградить ее от неизвестного, потустороннего вмешательства.

Тиму не мог дозвониться, дома его тоже не было, я несколько раз приходил, в надежде, что друг мне чем-то поможет и в то же время боясь, что он так же, как и все вокруг, сделает вид, что ничего не происходит. Внутри меня все время боролись две силы. Одна половина каждый раз, когда друга не оказывалось дома и он не брал трубку начинала ликовать, вторая же наоборот рвалась к нему домой, словно там есть зацепка, а то и вовсе разгадка.

В этот раз мне повезло немного больше, и я застал его бабушку - Марфу Петровну. Она закрывала входную дверь, собираясь уходить.

- Здравствуйте, - вежливо поздоровался я, - а Тимофей дома?

Она вздрогнула, словно испугавшись, и перья на шляпке качнулись. Потом обернулась и взгляд ее потеплел.

- О, Сашенька, это ты! Нет, он давно уехал.

Я издал горестный вздох, она внимательно осмотрела меня с ног до головы, от чего мне стало не по себе.

- Думаю, мы и без него найдем тему для разговора. Проходи, сынок, - она снова щелкнула замком и приоткрыла дверь, пропуская меня перед собой. Сначала я хотел отказаться, не желая отвлекать ее своими проблемами, но мне просто необходимо было хоть с кем-то поговорить, и я не стал сопротивляться.

Я направился в гостиную, по дороге отметив, что на полках с антикварной утварью пусто и уже все заволокло пылью. И вообще все выглядело так, словно в квартире уже с пол года никто не появлялся.

Марфа Петровна придержала меня за локоть и махнула рукой в сторону кухни. Я развернулся и поплелся туда.

Женщина засуетилась, ловко расставляя посуду, на плите весело зашипел чайник, а из сумки достала замечательное печенье, тающее во рту.

Она посмотрела, как я уплетаю печенье и начала говорить:

- Тимоша уехал к родителям еще в позапрошлую субботу, - 'То есть сразу после вечеринки у Наты, - мысленно отметил я', - Не обижайся, что тебе не сообщил, это было в большой спешке.

- Мог бы позвонить. Я уже забыл, когда говорил с ним в последний раз,- стало очень обидно, что вот уже больше недели лучший друг где-то в столице развлекается, пока я тут пытаюсь решить, схожу ли с ума, или уже сошел.

- Сашенька, что у тебя случилось? - она ласково, но испытывающе смотрела на меня, ее поза была слегка напряженной, руки сцеплены в замок и слегка подрагивали. Едва я открыл рот, чтобы издалека начать свой рассказ, как с губ сорвался совершенно неуместный вопрос:

- А куда делся весь ваш антиквариат?

Она отшатнулась, словно ей дали пощечину, ее руки потянулись к висящему на шее крупному кулону, и она вцепилась в него, как в распятие, а на меня посмотрела как на самого черта. Мне показалось, что она сильно испугалась.

- Продали, - затараторила женщина, - Один мой знакомый давно хотел купить все это старье.

Удивляясь самому себе, и почему у меня вырвался столь неуместный вопрос я, совладав с собой, спросил:

- Марфа Петровна, что происходит? Почему вы так смотрите на меня? Что вообще происходит? Я ничего не могу понять! - устало потерев ломившие виски, я тряхнул головой. Челка упала мне на глаза и сумела скрыть набежавшие слезы. Ну вот, даже бабушка Тима ведет себя странно!

Я вновь посмотрел на женщину в надежде услышать хоть что-нибудь, что расставит все на свои места. Но все стало еще запутанней.

- А ты разве не понимаешь? - спросила она тихо.

Видимо недоумение в моих глазах ее в чем-то убедило, так как Марфа Петровна вдруг продолжила, - Расскажи, что знаешь, - из ее голоса исчез испуг, прорезались деловитые нотки. Убрав чашки со стола, она села напротив, сомкнув кисти рук под подбородком. Камни на кольцах тускло поблескивали, словно подмигивая.

Я засомневался, стоит ли мне ей все говорить, но других внимательных слушателей не наблюдалось, поэтому начал торопливо жаловаться. Мои приключения никак не получалось описать. Но чем больше я говорил, тем тяжелее мне было подобрать слова, язык начал заплетаться, как у пьяного и меня потянуло в сон. В ушах тоненько и противно зазвенело. Женщина внимала словам не перебивая, и не замечая моего состояния, но когда я качнулся и завалился набок, вдруг всплеснула руками, что-то воскликнула и подскочила ко мне.

***

А я вдруг осознал, что мое наваждение отступило. Я почувствовал себя так хорошо, как уже давно не чувствовал. Мне даже почудилось, что дышать стало легче, воздух стал чистым, и легко проникал в легкие, голова продолжала приятно кружиться. Пол под ногами опасно качался, то приближаясь, то отдаляясь, носки моих кроссовок едва касались пола, словно я стоял на носочках, но при этом не ощущал неудобства. До меня донесся взволнованный голос Марфы Петровны, я удивленно смотрел то на нее, то на себя, лежащего на полу, не понимая, чего это я там лежу, ведь я здесь и мне так хорошо!

- Ой, бедненький мой! Это ж как с тебя энергию потянули-то! Старая дура, сама спряталась, ребенка едва не угробив!

Она подхватила меня под руки и потащила в спальню Тима. Тот 'я' не сопротивлялся и даже не пытался ей помочь, волоча за собой ноги. Этот 'я' последовал за ними.

С кряхтением уложив меня кровать, покопалась в ящиках комода, поочередно вытаскивая какие-то баночки и пузырьки, и они со звоном сталкивались друг с другом. Я наблюдал и задавался вопросом "Что делают все эти склянки у Тимки в комнате?"

Наконец она торжествующе выудила пробирку с прозрачной жидкостью, налила в руку и начала растирать мои ладони. Я смотрел как она, стоя на коленях передо мной, усиленно натирает настойкой мои руки и нажимает на точки, видные лишь ей.

- Давай малыш, приходи в себя! Ну, открывай глазки! Она потрясла меня за плечи и несколько раз несильно похлопала по щекам.

- Эй, я в порядке! Все хорошо! - возмутился я такому поведению, но моя фраза осталась без внимания. И тут я понял, что все это время наблюдал за всем со стороны. Я был тут, а 'он' там, и не подавал признаков жизни. Первая мысль была "Я умер", но трусливо отмахнувшись от нее, я продолжил наслаждаться идеальным самочувствием, не желая признавать свое поражение.

Марфа Петровна продолжала натирать меня лекарством, и вскоре я почувствовал ядреный запах лаванды с примесью чего-то неизвестного. Перед глазами начало двоиться, а я не знал что делать, ведь я так давно не чувствовал себя настолько хорошо, и сомневался, что снова хочу вернуться назад.

Неведомая сила, словно магнит, начала тянуть меня куда-то вниз, я напрягся, заозирался в поисках, за что бы зацепиться и остаться, но к моему ужасу передо мной возникла фигура в черном. Я в страхе дернулся и перестал сопротивляться тянущей меня силе.

- Постой! Не уходи! Выслушай меня! - голос был едва слышен, фигура протянула руку хватая меня за рукав, но пальцы, не встретив материальной преграды, прошли сквозь. Затем она откинула капюшон и последнее, что я увидел, перед тем как очнуться - золотистые локоны, рассыпавшиеся по плечам.

***

- Сашенька, как ты себя чувствуешь? - Марфа Петровна продолжала держать меня за руку, обеспокоенно заглядывая в глаза. Я машинально отметил, что вид у нее усталый и какой-то осунувшийся.

Чувствовал я себя неплохо. В глазах посветлело, гнетущая усталость отступила, сменившись усталостью обычной. Словно меня вытащили из трясины, и я, наконец, смог вздохнуть полной грудью. Еще, немного кружилась голова, но на фоне недавнего самочувствия это было лишь досадной мелочью. Мне вновь захотелось жить, а недавно пережитое сразу начало казаться дурным сном.

- Кажется, - неуверенно протянул я, вспоминая детали произошедшего, - Мне намного лучше, спасибо. Но что вы сделали? Мне показалось, будто я за всем наблюдал о стороны.

Женщина не без труда встала с колен, присела на краешек кровати и я, испытав неловкость, глядя на нее снизу вверх, тоже сел.

- Ты, правда, ничего не знаешь? Я всего лишь отток энергии прервала. Временно. Она у тебя уходила неизвестно куда, как в пропасть. К сожалению, я уже старовата для подобного, да и способности мои даже раньше были весьма посредственны...

Это начало надоедать. Вокруг меня происходило нечто грандиозно загадочное, некая игра, и меня включили в нее без моего ведома. А я, не смотря на опасность, совсем не знаю правил. Когда же захотел узнать эти правила, все стали отводить глаза, не желают вводить меня в курс дела и лишь разбрасываются непонятными фразочками.

- Может хватит? Просто скажите, я сошел с ума, нахожусь в психушке и все происходящее лишь плод моего больного воображения?

Женщина наконец поверила, или просто смирилась с моим неведением, потому что ее лицо приобрело некий задумчивый вид, словно она никак не могла подобрать нужных слов. Похоже, мне сейчас скажут нечто важное и я, наконец, пойму что происходит.

- Саша, даже не знаю с чего начать. Мы тут все считали тебя чуть ли не главным злодеем, а ты, оказывается, вообще не в курсе происходящего...

В начале моя правая бровь скептически поползла вверх, но к концу фразы к ней присоединилась вторая. Кажется, не мне одному нужно срочное психиатрическое лечение.

Она засмеялась от чего морщинки вокруг глаз стали заметны сильней.

- И не смотри на меня так. Ты очень сильно удивишься, когда узнаешь, что многое, выдаваемое за сказки на самом деле просто хорошо замаскированная правда.

Я не стал ее перебивать, но во взгляде скепсиса не убавил, а она продолжила:

- Точно не знаю, что с тобой произошло, но симптомы очень похожи на психо-энергетическую атаку. В простонародье - подселение. Хотя вот тут и начинаются нестыковки, и даже не знаю, что по этому поводу думать.

Мне не понравилась ее фраза и очередной изучающий взгляд.

- Так в чем же проблема? Можно прогнать этого, - мне пришлось выдавить из себя странное слово, - подселенца?

- Вот в нем и проблема. Обычный подселенец - это некая энергетическая сущность, что цепляется к твоему астральному телу и соответственно питается энергией. Человек может стать раздражительным, вспыльчивым, теряет сон и аппетит и, в зависимости от продолжительности воздействия и количества подселившихся сущностей, может даже умереть.

Слушая перечисляемые симптомы, я подскочил на кровати и уставился на Марфу Петровну. Даже скепсис из меня весь испарился.

- Вот! - воскликнул я, - Это все и у меня! Не ем, не сплю, чуть что, начинаю психовать.

- Нет, сынок, не все, - женщина покачала головой, и я сел обратно, - Ты, исходя из рассказанного, еще сны странные видишь, и во сне ходишь, словно тобой управляют. И с мамой твоей непонятное творится. Могу лишь предположить, что сущность настолько сильна, что может захватить твое тело, но если нечто подобное и вырвалось из нижних слоев, то я представления не имею, почему ты до сих пор жив и как этому смог сопротивляться. Это уже вне моей компетенции.

По мере ее рассказа я сникал все больше и больше. Надежда, едва зародившись, увядала прямо на глазах. Горло снова сдавило спазмом, и я едва смог проглотить этот комок.

- Значит, мне никто не сможет помочь?

Марфа Петровна увидела мое состояние и поспешила утешить, снова взяв за руку.

- Что ты, Сашенька! Конечно, тебе помогут! Это я уже многого не вижу и не чувствую, но у меня еще осталось достаточно сильных друзей, которые разберутся с происходящим и сделают все, чтобы тебе помочь. Я прямо сейчас позвоню своей старой подруге в столицу, Тимофей как раз у нее. Пора вам с ним тоже во всем разобраться.

Услышав о том, что для меня еще не все потеряно я воспрянул духом, а когда разговор зашел о Тиме то и вовсе подскочил. Многострадальческая кровать от моих подпрыгиваний уже начала поскрипывать.

- Тим вернется? А почему он у этой...вашей подруги? Я думал он у родителей. Что вообще с ним произошло?

- Это пусть он сам тебе расскажет. А пока что, думаю, тебе стоит поспать. Выглядишь ты очень нехорошо.

- Но... - я засомневался, что смогу уснуть сейчас, находясь в таком возбужденном состоянии, мне хотелось поскорее во всем разобраться и решить все проблемы, и еще я побаивался, но Марфа Петровна была непреклонна. Она заставила меня снять обувь, силой уложила на кровать, укрыла и задернула шторы на окнах. Мне было стыдно ей перечить и я решил, что полежу немного, а потом просто встану, сказав, что не могу заснуть. Но не успел я до конца продумать свой план, как незаметно отключился. В этот раз спокойно и без сновидений.

***

Пробуждение было слегка тяжелым, голова словно налита свинцом, а глаза никак не хотели открываться. Сознание то и дело ныряло в полудрему, пока я не сообразил, что только что спал, а сейчас проснулся, причем мне тепло, удобно, а слегка затекшие мышцы лишь доказывают то, что проснулся я в кровати, а не где-нибудь в канаве на улице.

С наслаждением потянувшись всем телом, я послушал хруст косточек и скрип кровати. Стоп. Моя кровать раньше не скрипела. Тут я окончательно все вспомнил, и где нахожусь, и последние события. Из кухни сразу послышалось несколько голосов, из которых я не узнал ни одного знакомого.

- Ну что, проснулся? Я уже думал и не дождусь.

Мне пришлось приложить массу усилий, чтобы не подскочить от неожиданности, но когда я обернулся, то увидел знакомый силуэт, что развалился в своем кресле.

- Тимка!

Друг качнул головой, здороваясь.

- Ты чего меня не разбудил сразу, как приехал? И чего в темноте сидишь? - я подскочил к окну и распахнул шторы, в комнате сразу стало светлей, не смотря на то, что на улице уже вечерело, - Уже вечер? Ну и долго проспал же, часов шесть, не меньше!

- Вообще-то ты проспал больше суток.

- Да ладно, Тим, шутки в сторону. И, кстати, чего это ты от меня морду воротишь? - едва я раскрыл шторы, то сразу обратил внимание, что друг странно отворачивается, словно не хочет меня видеть. Хотя, в свете последних событий все возможно. Неизвестно, что я мог натворить в беспамятстве. Друг замялся, но я стал перед ним и наконец увидел его лицо. Вид у Тима был немного сконфуженный, но проблема была не в этом - на лице алело бордовое пятно размером с ладонь. Впрочем, оно и напоминало ожег в форме ладони с растопыренными пальцами

- Жуть какая! - не удержался я, - кто это тебя так?

- А то ты не помнишь! - Тим вдруг разозлился, - Это ты меня и приложил так, и не надо строить из себя невинного.

Я ничего не понимал, но глядя на реакцию друга, мне стало не по себе. А если это и правда сделал я? Что тогда получается? А получается, что я довольно опасен. А если бы я напал на маму? Видя, что Тим немного остыл, я спросил:

- Но как это получилось и, главное, когда? Я ничего такого не помню, последний раз я видел тебя на вечеринке у Наты, и то, кажется, я тогда спал...

- Вот тогда все и случилось, - буркнул Тим, немного смутившись своей агрессии, - Ты тогда стоял, пялился на меня так удивленно, что ли, словно разглядывая диковинку. А потом я моргнуть не успел, как ты уже за моей спиной, морда свирепая, глаза горят как у демона, и как вцепишься мне своей клешней в лицо. Я тогда чуть в штаны не наделал от страха и боли. У меня ведь защита высококлассная стоит, так просто не проломишь, да и сам я не слабак, а тут одним прикосновением снесло. Даже удара не было, просто ткнул пальцем и все развалилось... Эй, Сань, ты чего? - друг потряс меня за плечо, и когда в мой взгляд вернулась осмысленность, продолжил, - Да успокойся ты, я на тебя не обижаюсь, видимо ты не специально...

- Да не нападал я на тебя, придурок! Я, наоборот, помочь хотел! Смотрел на тебя удивленно потому, что не видел твою ну...ауру, или как оно там зовется. У всех видел сияние, а вокруг тебя словно непроницаемый кокон. А потом за спиной у тебя тип какой-то появился, ты заорал, я бросился к тебе, а потом опять ничего не помню, - я пожал плечами, и шумно выдохнул. Тяжело было говорить о подобных вещах, при этом не понимая и десятой доли происходящего, но мне вдруг стало легче после всего высказанного.

- Вот оно как, - протянул Тим, - но я точно видел твое лицо. Как такое может быть? Даже там ты не можешь быть в двух местах одновременно.

- Тим, так что все же происходит? Ты, получается, экстрасенс? И я, наверное, тоже...

Друг засмеялся.

- Ну не гони, Сашка, я просто Знающий в четвертом поколении. Ну и умею всякое по мелочи. Прабабка моя такая была, и бабушка, и отец, ну и я. Так сказать, мы можем видеть немного больше обычных людей, хотя папа мой на этом поприще добился наилучших результатов. Он даже служил в спецвойсках, в их отряде там много таких было. Они своими способностями врагов запугивали и вносили в их ряды смуту, - он снова хихикнул, видимо вспоминая некую историю из семейного архива, а я в ужасе вспомнил его отца - сурового дядьку с армейской стрижкой и огромными кулачищами. Под впечатлением от рассказанного, в голову полезли образы шаманов с бубнами, ведьм, и, почему-то индейцев, а он туда никак не вписывался.

- Ладно, это все лирика, - Тим хлопнул ладонями по коленям и встал, - пора тебе познакомится с нашими гостями, не зря же они так спешили сюда. Я послушно поднялся за ним. Переварить услышанное было сложно, при этом вопросов не убавилось, а наоборот, они росли в геометрической прогрессии.

- Но для начала приведи себя в порядок, - он открыл шкаф и извлек оттуда аккуратно сложенную белую футболку, - умойся, переоденься. Ну, ты и сам знаешь что делать, а я пока пойду, попрошу, чтоб что-то покушать приготовили.

Я кивнул с благодарностью, едва Тим заговорил о еде, как я тут же почувствовал зверский голод. В ванной, приведя себя в более-менее приличный вид, я надел свежую футболку. Осталось только хорошенько покушать, чтобы снова ощутить себя полноценным человеком.

Тим повел меня на кухню, все время подталкивая в спину, потому что мне резко перехотелось встречаться со всеми теми незнакомыми людьми. Я банально струсил. С одной стороны, я чувствовал себя неплохо, и какая-то моя внутренняя часть твердила, что не стоит вообще беспокоиться, лучше пойти домой, все 'само рассосется'. С другой стороны я боялся, что все вернется, эти люди не смогут мне помочь, или, что еще хуже, скажут нечто очень нехорошее и страшное.

Как только мы переступили порог на кухне, сразу стало тесно. На меня уставились четыре пары изучающих глаз, троих из них я видел впервые. По спине пробежал холодок, а в голове почувствовалось неприятное давление. Я сделал шаг назад, но наткнулся на стоящего позади друга и понял, что пути назад нет.

- Ну, здрасьте, - несмело улыбнулся я и приготовился к экзекуциям.

***

- Не знаю, как ты умудрился подцепить эту тварь, но тебе крупно повезло, что до сих пор жив, а она смогла контролировать тело лишь во время сна. При этом ты на подсознательном уровне понял, что сон это опасность, но не знал как себя защитить, поэтому сократил время сна. Это тебя спасло. Твари пришлось брать тебя измором, из-за этого ты сильно ослаб и не смог сделать то, что ей было нужно. Или она не смогла сделать, потому что тоже потратила слишком много сил на твой контроль. Ты, парень, чем-то сильно ей приглянулся, хотя, на первый взгляд, я не вижу в тебе ничего необычного. Да и надо еще доказать наличие сущности, может тут вообще что-то другое.

Женщина умолкла переводя дух, и наклонила голову набок, видимо прикидывая, чем можно меня еще нагрузить. Несмотря на солидный возраст, все ее звали просто Кариной, и обращались на 'ты', что она сразу посоветовала и мне.

Когда несколько часов назад я вошел на кухню, там, помимо Марфы Петровны сидело еще три человека. Все они были довольно примечательны, а учитывая их хобби, то и вовсе привлекали внимание. Я, как молодой парень, сразу обратил внимание на ярко раскрашенную девицу лет двадцати пяти. Точнее на ее ноги, ведь она сидела, закинув одну длинную ногу на другую, и задумчиво жевала печенье. Юбка на ней была настолько короткой, что не скрывала практически ничего. Острые разноцветные ногти, зеленые дреды, крупные белые наушники и обилие кожаных браслетов намекали на принадлежность к некой субкультуре. Она лишь разок взглянула на меня, и отвернулась, гаденько ухмыляясь каким-то своим мыслям. У меня сразу появилось чувство, что я или забыл застегнуть ширинку, или у меня петрушка в зубах застряла.

Рядом с ней, задом наперед оседлав кухонный стул и опершись руками на спинку, сидел мужчина. Вид у него был бы вполне приличный, если бы не длинные блондинистые волосы, судя по отросшим корням, давно не крашенные, и длинный черный плащ, что раскинулся, словно крылья хищной птицы, касаясь пола позади него. У плаща не было рукавов, но я все равно подумал, не жарко ли ему в нем?

Третьим действующим лицом была серьезная женщина, видимо та самая 'сильная подруга' у которой был Тим. Женщина красовалась множеством крупных колец, браслетов, на плечи был накинут яркий платок. Вкупе с черными, как смоль, волосами, такими же черными глазами и смуглой кожей, можно было смело предположить, что передо мной представительница цыганского народа. Она тасовала карты, и не перестала это делать, даже когда я вошел.

Возле нее сидела и сама Марфа Петровна, оттопырив мизинчик, она держала в руке малюсенькую чашечку с кофе, но увидев меня, сразу поднялась.

- А вот и наш страдалец, - бабушка Тима была явно довольна собой, а я внутренне поморщился от такого прозвища, но промолчал, настороженно улыбаясь, - Тебя уже все знают, осталось тебе познакомиться с остальными. Знакомься, это Карина, она многое знает и видит, помогла многим людям, - указала на цыганку.

Та, наклонив голову, изучала меня своими черными очами. Не взирая на возраст, женщина была очень красива. Волосы без намека на седину, цепкие глаза блестели похлеще, чем у любой молодой, и из нее прямо хлестала энергия. Даже я это почувствовал.

- Просто Карина, - проговорила она мягким, но очень серьезным голосом, - И не вздумай мне 'выкать', вмиг порчу наведу. Понятно?

- Д-да, Карина, - промямлил я, опешив от такого поворота событий. Все вокруг захихикали, от чего я почувствовал себя идиотом.

- Да шучу я, - смягчила приговор женщина, - просто не люблю официоз, - затем, перехватив инициативу у Марфы Петровны, указала на мужчину, - Это Вальдемар - наш консультант и специалист по вопросам общения с той стороной. Если мы тут не сможем разобраться с твоей... проблемой, то он попробует зайти с другой стороны.

Я, как всегда, ничего не понял, но так званый Вальдемар приподнялся и протянул мне руку, я ответил рукопожатием, оставив вопросы на потом.

- Ну и последняя в списке, но не по значимости, наш главный проводник силы и по совместительству надоедливый эмпат - Дарья.

- Приветик, - сладким голоском пропела Дарья, при этом она умудрилась и подморгнуть, и козырнуть, и заново перекинуть ногу на ногу так, что я машинально отметил - у нее не юбка, а шортики. Рядом закашлялся Тимка, и я ухмылкой заметил, что он тоже пялится на эпатажную особу. А смотреть там явно было на что, ножки у нее просто отменные!

Карина недовольно шикнула на девушку:

- Перестань это делать, - потом повернулась к нам, - Поменьше реагируйте, она это специально. Как эмпат, она считывает эмоции, а потом питается выделяемой энергией, чем больше вы реагируете, тем больше веселится, негодница.

- Ой, да пусть мальчишки любуются, мне не жалко! - проворковала девица таким голосом, что у меня опять стал ком в горле, правда в этот раз уже не от страха. Но строгий взгляд Карины все-таки подействовал на нее, и Даша, перестав обращать на нас внимание, с независимым видом вернулась к печенью. Я подумал, что цыганка, видимо, главная у этой странной троицы. Причем, хоть и не держит их в стальном кулаке, ее уважают и прислушиваются.

После знакомства меня усадили за стол и заставили съесть омлет с рисом и ветчиной, мотивируя тем, что день длинный, а я нужен бодрый и полный сил. При этом все усиленно глазели на меня и, как выразилась Дарья, 'сканировали'. Они уже знали всю мою историю от Тиминой бабушки, поэтому без лишних вопросов приступили к делу.

От их пристальных взглядов у меня пропал аппетит, а вкупе с нелюбовью к любым блюдам, где присутствуют яйца, каждый кусок застревал в горле. Тим ел с большим аппетитом, ни на кого не обращая внимания, иногда вставляя реплики и комментарии, но мне от этого легче не стало. С горем пополам я, не жуя, проглотил еду, с облегчением выдохнув. Чай меня очень обрадовал, я попытался перебить приторный вкус во рту, но его у меня сразу отобрали, переместили на средину кухни и Карина вместе с Дарьей начали меня 'ощупывать' в прямом и переносном смысле. Водили вокруг руками, прикасались к шее, груди, плечам, заглядывали в глаза, зачем-то смотрели на ладони.

К моему счастью, Вальдемар к ощупыванию не присоединился, остался сидеть на своем месте, прикрыв глаза и, кажется, даже задремал.

- Ничего не пойму, - примерно через пол часа Карина в недоумении развела руками, - никакого постороннего вмешательства. Никаких сущностей. Да я даже порчи или сглаза не вижу.

Женщина была явно обескуражена. Судя по предположениям, мною чуть ли не сам глава преисподней завладел, и тут такое. Мне показалось, что она бросила недоверчивый взгляд на Марфу Петровну, мол 'Ты чего тут напридумывала?'. Но вслух ничего не сказала, а Марфа Петровна лишь обидчиво поджала губы, и не стала оправдываться.

- Даша, а что ты чувствуешь?

Девушка наконец отняла ладонь от моей груди, и я трусливо сделал шаг назад, ожидая насмешки по этому поводу. Но Дарья не стала прикалываться над тем, какой я недотрога, а очаровательно закусив нижнюю губу, задумалась.

- Если бы это было возможно, то я бы сказала, что у тебя раздвоение личности. Думаю, мне надо кой что проверить. Вызовем 'полярную реакцию'.

Мы все, кроме дремавшего Вальдемара, переглянулись. Тим вообще скептически хмыкнул, словно насмехаясь над таким нелепым предположением, а потом вдруг серьезно кивнул. Все кивнули.

- Тогда я начну, - сказала девушка и выразительно посмотрела на Марфу Петровну. Видимо, тут все понимали, что происходит и что необходимо делать. Кроме меня.

Чувствуя себя не в своей тарелке, я все же поинтересовался:

- Я понимаю, что вы тут все 'в теме', но не можно к каждой непонятной фразе и выводу прилагать объяснения? Мне тоже жутко интересно, что со мной происходит, - сделав акцент в нужном месте, я сел на стул, сложил руки на груди и стал ждать ответов с таким видом, что Тим с Дашей засмеялись, даже Карина и Марфа Петровна улыбнулись. Взгляды у них были снисходительные, у Дарьи даже слегка насмешливый. Опешив от подобного отношения я отвернулся к окну. На улице уже стемнело и в окне отразилось мое насупленное лицо.

- Ой, - вдруг воскликнула бабушка Тимки, - Забыла! У меня же сегодня корпоративчик! Извините, уважаемые гости, но мне срочно нужно ретироваться. Домой меня не ждите. Я уже и так опаздываю. Где и что находится, вы знаете, так что будьте как у себя дома. Тимофей, - она обратилась к внуку, - проследи, чтобы никто ни в чем не нуждался.

Не успели мы опомниться, как она нацепила шляпку и, громко хлопнув входной дверью, исчезла.

- Ну вот, опять сбежала, - вздохнула Карина, - а потом рассказывай ей все в подробностях.

- Не волнуйся, вскоре всего эта честь достанется мне, - недовольно проворчал Тимка, а я подумал, что эта компания собирается не впервые, но я совсем ничего не знаю об этой стороне жизни у друга. Почему-то стало очень обидно.

Пока они болтали как старые добрые друзья, активно меня игнорируя, набрал номер мамы. Я забыл ее предупредить о своем отсутствии, и она, наверное, очень волнуется.

Едва прозвучал первый гудок, как на той стороне подняли трубку.

- Сашенька, сынок, я сейчас занята. На работе завал полный, все как с ума сошли. Еще и эту свадьбу организовывать, - голос у мамы был немного уставший, но восторженный. Видимо с головой окунулась в работу, и ей это нравилось.

- Хотел сказать, что у Тима заночую...

- Да-да, конечно. Ты только кушать не забывай вовремя, и ночью не гуляйте нигде, хорошо? - не успел я ответить, как она продолжила, - Ой, меня уже зовут. Люблю тебя! - и отключилась. Оглянулся, на меня по-прежнему никто не смотрел.

'Да что ж это такое. Никому я не нужен. А ведь весь этот балаган вроде ради меня затевался!'.

В душе закипела обида. Она зародилась где-то в районе горла, разрослась, опутывая и давя стальными кольцами, как удав давит свою добычу, и вдруг опала в область солнечного сплетения, превратившись в холодный колючий комок. Я вдруг испытал сильный и непонятный дискомфорт. Так чувствует себя животное, которому впервые одели ошейник. Вроде и не мешает, но и терпеть это невозможно. Или животное, которое попав в клетку, вдруг вспомнило, как здорово было бегать на свободе и не видеть эти дурацкие холодные решетки. Захотелось избавиться от оков.

Раздражение усиливалось, я смотрел на веселящихся людей, что полностью игнорировали мою персону. Я им доверился, они обещали помочь, а теперь сделали из меня посмешище! Мать тоже виновата, обещала быть со мной всегда, но едва появляется свободная минута сразу сбегает. Она еще получит свое, за то, что бросила меня. Бросила... снова.

Но с ней разберусь потом. Сейчас главное наказать этих жалких людишек. Они больше не будут смеяться. И не будут меня сканировать и изучать, словно пришпиленного булавкой мотылька. Я ждал мести шестнадцать лет, я терпел муки целую вечность. Я сидел в преисподней так долго, что забыл свое имя, но теперь все будет иначе.

Ненависть оформилась тугим темным комком, я чувствовал, как она содрогая мое тело, раскаленной лавой двигается по непривычным к такой силе венам, стремится к кончикам пальцев, искрится едва заметными молниями. Я замечаю темные непрозрачные оболочки вокруг людей и уже знаю, что они выстроили защиту. Но им это не поможет. Много веков копилась эта сила. Собрав ее всю в кулак и, с криком раскрывая ладонь, резко выбрасываю руку вперед.

***

Черный сгусток силы срывается с руки, взрываясь болью в каждой клетке моего тела. Рвутся сосуды, лопаются капилляры под неведомой доселе мощью. В полете сгусток разделяется на темные тягучие ленты, такие обманчиво податливые, гибкие и в то же время острые и опасные; врезается в темные коконы защиты, и они с хлопком лопаются как воздушные шарики, разлетаясь обсидиановыми осколками и оставив после себя легкий запах озона. Яркое сияние аур больше ничем не сдерживается, они вспыхивают как огоньки и беспрепятственно окутывают четырех человек, оголяя их натуру. Мне лень изучать их. Слишком ярко и раздражающее. Но я вижу, как окрасились они в цвета страха и ужаса. Хочу поглотить их свет, разбить, уничтожить.

На лицах людишек проступает недоумение и боль. Они что-то бормочут, судорожно пытаются восстановить защиту, но не успевают. Не так-то это просто без покоя и концентрации. Ликующий возглас срывается с моих губ, когда следует вторая атака, и я вдруг с ужасом осознаю, что это уже не я, не мои мысли, и я не управляю своим телом. Оно все-таки завладело мною и сейчас убивает моих друзей. Я еще помню тот багровый ожог на лице Тима, который остался после легкого касания. Что же станет с ними после такого удара?

Некто в моем сознании радуется свободе и распирающей силе, играет с несчастными душами как кошка с мышкой, хохочет безумным смехом, но я чувствую его глубокую боль, и она звучит как надтреснутый хрусталь.

Радость длится недолго. Перед моими глазами возникает сияние и, словно из неоткуда, выныривают три фигуры. Они облачены в темные плащи, но капюшоны откинуты назад, и могу видеть их лица. Девушка, с золотыми локонами, моего возраста, не старше, и два мрачных типа, один из которых с тоской посмотрел на меня. На его щеке, справа, красовалась татуировка в виде клеверного листа. На краю сознания мелькнуло узнавание, но было задавлено моим вторым 'я'.

Девушка взмахивает рукой и темные ленты, уже готовые нанести удар по испуганным друзьям, рассыпаются в прах, а мои глаза застилает красная пелена ярости. Существо во мне очень злится и внутри зарождается новая волна силы для атаки. Еще мощнее и неистовей.

- Ты! - шипит существо с ненавистью, и я не узнаю свой голос. Он звучит неуверенно, сипло, словно оно очень давно не разговаривало, - Опять ты! Уйди с моего пути, несчастная!

- Кажется, кто-то заигрался. Возвращайся туда, откуда пришел! Это тело тебе не принадлежит! - голос незнакомки похож на морской прибой. Сильный и всепроникающий. Вроде легкий и невесомый, но в то же время сбивающий с ног. Покачнувшись, Существо в моем теле зло ответило:

- Это тело мое по праву рождения. Ты не можешь мне помешать.

Девушка сложила руки домиком, а затем, растопырив пальцы повернула ладони ко мне. Яркий свет больно ослепил глаза, но Существо отмахнулось от потока света как от назойливой мухи. Девушка качнулась назад, но не отступила. За ее спиной неподвижно, словно стражи, стояли те два парня и почему-то ничего не предпринимали.

Ее вторая попытка не увенчалась успехом, разбившись о мою защиту, третья так же была развеяна легким движением руки. Девушка пошатнулась снова, и Существо злорадно рассмеялось. Я почувствовал, как клокочет его смех в моей груди, почувствовал, что, несмотря на показное веселье, оно не ощущает радости. В нем вообще ничего нет никаких чувств, кроме тьмы.

Невозмутимость на лицах парней, стоящих за спиной девушки сменились яростными гримасами, но она остановила их, взмахнув узкой ладонью:

- Не сейчас. Еще рано. Мы не можем влиять на него напрямую, - прошептала она едва слышно, с болезненной грустью, но я почему-то услышал каждое ее слово. Парни нахмурились, но отступили. Их фигуры передернулись рябью и стали очень медленно таять.

- Обожаю ваш закон невмешательства. Ты не можешь убить меня, не можешь ничего ему рассказать. Что, даже не натравишь на меня своих цепных псов? Эй, куда же вы? Бросаете нас?

Она молчала, словно что-то обдумывая. Существо тоже умолкло, сложило руки на груди и, изогнув губы в ехидной ухмылке, замерло, наблюдая за исчезающими фигурами. Где-то сбоку мелькнула тень, и я почувствовал, что глаза мне еще подвластны, чем воспользовался, скосив их в сторону. За полупрозрачным стволом причудливо изогнутого дерева стоял Вальдемар. Волосы и полы его плаща развевались несуществующим ветром. Глаза были широко раскрыты не то от удивления, не то от ужаса, губы беззвучно шевелились. Что он тут делает? Разве он не должен спать на кухне Тима? Я с некой долей интереса отметил, что я тоже совсем не там, где должен быть, и уже видел это место. И кто эта девушка? Она кажется мне знакомой!

Волна тепла коснулась моего промерзшего сознания, озарив, словно лучиком солнца. Мягко толкнула, привлекая внимание, я вновь посмотрел на почти исчезнувшую девушку и вдруг отчетливо услышал мысль: 'Борись!'.

***

Вяло пошевелившись в неподвластном теле, попытался перенять управление и едва не потерял сознание он нахлынувшей боли.

'И не надейся!' - прошелестело в голове, 'Я и так слишком долго ждал. Теперь это мое тело. И теперь моя очередь жить'.

'Нет! Это мое тело!', - возмутился я, но меня обидно проигнорировали, смахнули, словно списанную с доски фигуру. Злость нахлынула новой волной, но уже не та первобытная и черная, а обычная, человеческая, но от этого не менее сильная. На многое способен человек в безысходном положении. Даже крыса способна огрызнуться и укусить до крови, будучи загнанной в угол. Разве я не лучше животного? Превозмогая боль, снова рву жилы в попытке пошевелить хоть пальцем. Безрезультатно.

В отчаянии смотрю, как передо мной на коленях, придавленный мощью Существа, стоит Вальдемар. В его глазах восторженный страх замешан на ужасе и приправлен он детским любопытством. Мужчина потрясенно глядит на необычной силы сущность, впервые встреченную за многие годы путешествий в мирных планах. Лучше бы он сбежал, иначе останется в реальности лишь пустая оболочка тела, с безумным взглядом и пускающая слюни. Душа может и бессмертна, но что будет, если ею навечно завладеет некто очень сильный и беспощадный?

Но уже поздно, Вальдемар начинает осознавать свою ошибку и вяло, на пределе возможностей, трепыхается в невидимых оковах. Существо забавляется, пожирая его страх, и совсем забывает обо мне. Чувствую, как боль отступает, я вновь обретаю надежду на свободу, но все усилия насмарку. Мне не сдвинуть эту бетонную глыбу даже на миллиметр!

В отчаянии смотрю, как меркнет поглощаемая аура мужчины. Не представляю, откуда у меня эти знания, но я знаю - из него медленно уходит жизнь и скоро он не сможет вернуться в свое тело. И где-то в том мире лежит и мое. Не живое и не мертвое тело с опустевшим взглядом. Смогу ли я вернуться? Что будет с мамой? Её нельзя оставлять одну!

'Борись', - звенит колокольчиками в голове теплое послание Златовласки.

- Сделай же что-нибудь! - хрипит Вальдемар в предсмертной агонии, - ты сильнее него!

Я смогу! Мне есть за что бороться. Даже если очень страшно, и я не знаю что делать. Вращаю глазами, с радостью осознавая, что они вновь подвластны мне. Давай же!

Сущность отрывается от добычи и дрожит от злости и бьет по моему сознанию чистой силой как кувалдой, желая раздавить.

- Жалкий червь, ты еще дергаешься? Да сдохни уже!

От боли двоится в глазах, а сознание настойчиво уплывает. Но мне хватает силы воли сохранить рассудок, и я вдруг четко понимаю, что для победы мне нужно лишь желание и вера.

Жажды жить во мне еще полно, а вера... трудно не верить в потустороннее, когда твое сознание захватила неизвестная сущность, вокруг неведомый доселе мир, а под ногами лежит едва живая душа, чье тело находится в другой реальности. И я... верю, что смогу. Я должен победить и, наконец, разобраться во всем.

- Уйди! - кричу я со всей силы, голос еще слаб, но Существо уже не может мне ответить.

- Прочь! - внутри души загорается золотая искра, она растет, тьма в страхе отступает, цепляется черными щупальцами за мои страхи, боль, рухнувшие надежды, но все равно не может удержаться под напором света и, сжавшись в жалкий комочек прячется, заползая куда-то глубоко-глубоко...

Я вдруг осознаю, что я - это снова я. Но почему-то все воспринимается иначе. Удивляюсь, как был слеп все это время. Реальность неоднозначна, и сейчас я смог увидеть некоторые из ее граней. Лишь малую часть, но и это уже огромный шаг.

Подхожу к едва живому, но улыбающемуся мужчине. Он очень слаб, но искра жизни еще теплится в душе, а это значит, что он оклемается.

- Завалил все-таки монстра, - его голос еле слышен, и полон радости.

Прислушиваюсь к ощущениям и понимаю, что выиграл эту битву с Существом, но не войну. Наши души почему-то связаны, сейчас эта связь напоминает натянутую струну, тонкую, прозрачную, но очень крепкую. Если оно захочет, то выползет снова.

- Нет, Вальдемар, не убил. Но навалял хорошенько, - позволяю себе вымученно улыбнуться.

- Ничего, ты справишься. А мы поможем, - мужчина попытался встать, но сил у него не хватило, а я поспешил помочь ему, подставив свое плечо.

- Зови меня просто Вова, - великодушно разрешил мужчина, - то я для впечатлительных подростков и романтичных барышень Вальдемар, а не для друзей, - он подмигнул мне, и пока я смущенно отвел глаза, обвис на моих руках без сознания.

- И что мне теперь делать? - растерялся я и потряс новообретенного друга, но тот и не думал приходить в себя, - Эй, как домой-то вернуться? Где кнопка 'выход'? Люди-и-и!!!

***

На кухне со мной остались только Тимка и Карина. Тим, как лучший друг пытался поддержать меня до последнего и сейчас сидел с поникшими плечами и отчаянно клевал носом. В обрамлении черных волос его лицо выглядело еще бледней, через него тянулся подживающий ожог, вызывая у меня приступы ярости и вины. Часы натикали почти три часа ночи, и под напором усталости, насыщенных событий и приключений товарищ немного сдал и в разговоре не участвовал.

Даша, злая и раздраженная от переутомления и неожиданных оплеух со стороны неизвестной сущности уже давно завалилась спать, а Владимир и вовсе не приходил в себя, валяясь в гостиной едва теплым трупиком. Впрочем, благодаря накачки энергией через Дашу, дела его шли на поправку, и к утру он должен был очнуться.

Карина, как самая опытная, лучше всех пережила нападение, и успела вовремя слинять с поля боя, поэтому больше пострадало только ее достоинство. Она до сих пор посматривала на меня с сомнением и изрядной долей недоверчивости. Иногда переводила взгляд на треснувший камень в защитном кулоне на шее, и тогда я снова испытывал вину за произошедшее.

Я очень порадовался, когда очнулся в своем теле. Как оказалось, вернуться назад не так уж и сложно, нужно лишь расслабиться, и потянуть за связующую ниточку. Сдуру дернул со всей силы, от чего влип в свою реальность максимально грубо и болезненно, но даже это не испортило триумфа от возвращения.

После спешного разбирательства кто есть кто, попытки привести в сознание Владимира и скандала с Дашей, что кричала 'Я на такое не подписывалась!', мы наконец успокоились, и смогли нормально поговорить.

Даша в итоге извинилась, мотивировав свое поведение тем, что истощившаяся энергия требовала срочного восполнения, и она нас просто-напросто спровоцировала на всплеск эмоций. Подпитавшись, она попросила ее не беспокоить и принялась восстанавливать энергополе Владимира.

Теперь мы сидели, глушили кофе, и пытались объединить те крохи информации, что имели.

- Бред какой-то, - внешне я отнесся к новым сведениям с максимальной долей недоверчивости, хотя в душе давно зародились не только сомнения, но и появилась уверенность в реальности происходящего. Тем более контакт с Существом дал мне некоторые знания, о которых я пока не спешил сообщать. С этим еще нужно разобраться.

- Допустим, лишь допустим, что происходящее не бред в моей голове. Зачем все это? Куда стремится попасть этот... подселенец, - я запнулся, употребляя новое слово, - и почему я? Разве в городе нет других ребят увлекающихся мистикой, фантастикой и прочими ролевыми играми! Они просто жаждут шляться ночью под контролем неведомой зверушки, сбивать руки и ноги в кровь, получать странные бессмысленные послания и считать себя избранными! Ну и заодно лупить сырой силой по всем людям вокруг, - бросив взгляд в сторону двери, ведущей в комнату, где спали утомленные Даша и Владимир, - Я просто хочу жить как раньше - спокойно и без таких сомнительных приключений.

- К сожалению, как оказалось, я знаю не так много, - судя по тону Карины, этот разговор давался ей с трудом. Разрываясь между желанием помочь мне и осознанием того, что ее знания и умения, не смотря на весь опыт, оказались совершенно бесполезны, - Могу сказать лишь, что подобного я никогда не встречала. Я до сих пор не чувствую в тебе ничего инородного. Но тогда... это точно был не ты. Точнее ты, но очень злой и нехороший. Мы даже не поняли, когда ты изменился и выдернул нас из тел. Тем более специалист по иным планам реальности у нас Вова, мы туда лишь одним глазком заглядываем, да и то, подслеповатым, и так просто туда попасть не можем. Когда он очнется, сможет дать некоторые ответы. Поверь мне, - она тяжело вздохнула, - Он не так безрассуден, как тебе показалось. Мы всегда осторожничаем и не лезем на рожон. Все-таки мы обычные люди, а там обитают такие сущности, о силе которых мы не имеем ни малейшего представления. И сегодняшнее событие тому доказательство. И раз его так разобрало любопытство, что он едва не погиб, но остался посмотреть, то оно наверняка того стоило.

Это все очень интересно, но разъяснения на свои вопросы я так и не получил. Женщина тем временем продолжила:

- Думаю, ты во всем должен разобраться сам, иначе не сможешь найти истинные ответы. А подсказки ты и так регулярно получаешь, - она улыбнулась, - кажется, у тебя есть сильный покровитель. Или, как минимум, доброжелатель.