Тест

ТЕСТ Повесть

Ин Семнадцатый стоял, как всегда, молча, гордо выпрямив голову и заложив трехпалые руки за спину. Так требовал этикет, когда его вызывали на очередное свидание или беседу. Покрытое панцырем тело поблескивало в лучах утреннего Голубого Солнца. Анатолий невольно залюбовался ладной осанкой инопланетянина. Темносиние, почти фиолетовые мелкие пластины на голове, ниспадая к плечам и дальше, увеличивались, образуя почти правильные треугольники. Так же плавно менялась и их расцветка. У самых ног отсвечивали легким, почти воздушным аквамарином. Анатолий вспомнил: этот панцирь земляне вначале приняли за латы,

защитные доспехи поверх одежды лурийцев; только позже поняли — одежда отсутствует, она им просто ни к чему — и улыбнулся. Ин Семнадцатый улыбнулся в ответ, от чего пластины на его теле легко зашелестели.

Пора начинать.

— Мир планете, общему нашему дому,— сказал Анатолий.

— Мир огромен,— голосом инопланетянина двусмысленно ответил универсальный переводчик.

— Голубое Солнце ласково светит обоим,— продолжил землянин, стараясь нащупать нить предстоящей беседы.

— Подойдешь ближе — сожжет, испепелит, дальше отойдешь — заледенеет его ласка. Для землянина. Луриец выдержит.

— Разум не допустит этого. Объединенный разум двух цивилизаций.

— Что разум перед бесконечностью? — теперь уже спрашивал Ин Семнадцатый.

— Надежда на лучшее. На познание и покорение пространства и времени. Мысль бессмертна.

— Мысль искренняя — мысль злая. Где критерий?

— Разум не желает зла. В этом истина. Разве не так? — Анатолий пытался удерживать разговор в нужном русле.

— Добро и зло — две грани: ночь и день. Ночь сменяет день. День сменяет ночь. Где критерий?

— Он в самой сущности жизни. Без добра нет жизни, прогресса общества, цивилизации.

— История Земли свидетельствует: сильный пожирает слабого. История Луры свидетельствует: сильный не всегда жил во имя добра.

— Но это не настоящий, не высший разум, не жизнь. Это борьба за выживание.

— Так было.

— Когда-то. Давно. Сейчас нам нет смысла драться за выживание.

— Мы боремся. До последнего лурийца.

— Разум стремится к овладению знаниями. Во имя всего сущего во Вселенной. Во имя самой Вселенной.

— Мы не скрываем от вас знаний. Пользуйтесь.

— Но запрет! Почему запрет? Почему нам нельзя на Луру? Нельзя дальше?

— Табу. Вы не сделали, что надлежит,— Ин Семнадцатый вежливо поклонился.— Завтра утром к вашим услугам. Здесь же,— шагнул и исчез, будто растворился за силовым барьером.

Анатолий тяжело вздохнул: опять не получилось. Вновь на Землю полетит гравиграмма об очередной неудаче.

Пилот разведывательного звездолета Леонид Томан, едва увидел удрученного «науку», как они со штурманом «Добрыни-2» Станиславом Росошко нарекли своего пассажира, понял без рас- просов: еще один провал. Больше месяца стоят на приколе на полуискусственной планете, а результат на нуле.

— Отрицательный результат тоже результат,— изрек понимающе, когда Анатолий подал текст гравиграммы для передачи на Землю.— О чем сегодня беседовали?

— О добре и зле.

— Ну ты даешь! А кто выходил на свидание?

— Ин Семнадцатый,— и вдруг вспыхнул.— Не могу больше. Проклятье! Не пойму, что им от нас нужно? Какой ключ подобрать? Бьюсь, бьюсь, как рыба об лед, а под конец одно и то же: вы не сделали, что надлежит. А что надлежит?

— Вот и спроси его завтра. Пусть разъяснит,— вошел в рубку Станислав. Его круглое лицо раскраснелось от только что принятой корабельной бани. Лысина, казалось, пунцово полыхала в приглушенном свете.— Почему никто не поздравляет с легким паром? Килограммчиков четыре-пять сбросил,— похвастался.

— Однако истощение тебе явно не грозит,— Анатолий оглядел приземистую грузную фигуру штурмана.— С легким паром!

— Говоришь, о добре и зле беседовал? Кажется мне, с ними как-то попроще надобно. Нам с Лешей,— потрепал пилота по спине,— приходилось встречаться с такой проблемой. Помнится, то был твой первый самостоятельный полет на «Добрыне»?

— Да, подтвердил Томан.— Самый первый.

— На Наме,— продолжал Станислав,— правящая верхушка заботливо творила добро для народа. От того добра жутко становилось. Если бы не своевременная помощь Земли, неизвестно, чем бы все закончилось.

— Знаю,— прервал Анатолий.— Своим визитом на Наму вы поломали классическую формулу о невмешательстве в дела развивающихся цивилизаций. Уже и в учебниках написано. Изучали. Сейчас намийцы, настолько известно, обретают себя.

— Подрастают. И в прямом и в переносном смысле,— сказал Леонид.

— Там все было ясно. В данном случае — иное. Лурийцам помощь не нужна. Наоборот.

Штурман развивал мысль дальше:

— Подготавливая твой «высокий» визит, не предвидели, что они просто не хотят, дабы в их жизнь вмешивались извне. Поэтому и оградили себя барьером.

— Еще как предполагали! Но ведь не только себя оградили. Не одну Луру. Все пространство. О расстояниях можно лишь догадываться.— Вспомните, как начиналось. Десять лет назад.

Естественно, об этом знали все. Началось со «Стрелы», одного из разведывательных звездолетов класса «Галактика». Случилось непонятное — она не смогла материализоваться в заданном секторе пространства. «Стрела» была суперсовременным, по сравнению с предыдущими кораблями — предстояло преодолеть почти три тысячи мегапарсеков. Ученых интересовали квазары, точнее источники их энергии, ведь они излучают больше, чем самые мощные галактики.

Проверили расчеты, расход энергии — в норме. Вошли в подпространство, прыгнули снова — тот же результат. Звездолет оставался практически на месте, если не учитывать минимального сдвига на какую-то тысячу-другую километров в сторону. Казалось, пространство мягко спружинило, оттолкнув «Стрелу».

Чего только не перепробовали за истекшие годы. Шли малым ходом на планетарных, совершали обходные маневры на десятки, сотни парсеков — везде стена. Неизвестное силовое поле оставалось непреодолимым.

Два года назад им, нынешнему экипажу, первым улыбнулась удача. Тогда прибыли сюда вдвоем, без Толи Руденко, нынешнего пассажира,— талантливого психолога, специалиста по контактам с внеземными цивилизациями, автора многих тестов по определению возможностей, способностей и т. д. и т. п. аборигенов на обнаруженных планетах-«разумницах».

Станислав предложил запустить беспилотный зонд, «болванку», передающую только сигналы о местонахождении. Зонд прошел беспрепятственно, монотонное пиканье космолетчики слушали добрую неделю, если не дольше.

Этот успех был первым и последним. Автомат-анализатор умолк сразу, как только начал передавать научную информацию. Кошка не успела даже мяукнуть. Та же участь постигла собаку и обезьяну. И все до единого зонды, какие дублирующие системы о возвращении обратно на них не ставили, словно в воду канули. Срабатывали только «болванки». Пропуская все механическое и живое, не наделенное разумом, барьер мягко, но властно отталкивал человека.

К границе загадочного поля прибыли настоящие исследовательские лаборатории. Целый флот. Группа ученых предложила применить силу. Однако ни магнитным ловушкам, ни про- тивометеоритным лазерным установкам, «стена» не поддавалась. Так же мерцали звезды, одновременно далекие и близкие, так же ни один земной прибор не фиксировал наличия поля, но оно преграждало путь дальше, барьер оставался непреодолимым.

И лишь когда после долгих «за» и «против» взорвали бомбу с антивеществом, лед тронулся. Из-за барьера выплыла целая планета с ореолом атмосферы, подобная родной Земле, словно приглашая совершить посадку. Пришельцам отвели довольно пристойную территорию в несколько десятков квадратных километров, зажгли ласковое Голубое Солнце, установив почти привычную смену дня и ночи. Спустя немного удостоили визитом.

Инопланетянин, назвавшийся Олом Двенадцатым, стоял на возвышении, поблескивая панцирем. Сразу за ним начинался барьер. Везде, кроме предоставленной им свободной территории, силовое поле. Его можно было даже коснуться. Рука погружалась по локоть в вязкую, наподобие резины массу. Ни боли, ни токов или разницы в температуре не ощущалось в прозрачной этой стене. Стоило, однако, бросить в него какой-то предмет, как он проходил беспрепятственно, хотя обратно достать его уже было невозможно.

Ол Двенадцатый вежливо выслушал землян. Его шипящая вперемежку то с коротким, то продолжительным пощелкиванием, прищелкиванием речь была довольно простой и не таила на первый взгляд особых нюансов. Через несколько дней обе цивилизации охотно обменялись некоторыми знаниями. На смену первому визитеру пришли Уч Пятнадцатый, Ир Двадцать Первый, другие инопланетяне, каждый, как догадывались земляне, специалист в своих областях. Они рассказывали о достижениях лурийцев. Неоценимыми для землян стали некоторые разработки в биологии, физике, химии, психологии…

Не удалось узнать только о самом существенном — тайне силового барьера. Когда земляне намекнули, что хотят познакомиться с лурийцами ближе, побывать на самой Луре, аборигены умолкли. Через минуту получили сухое и категорическое «Нет!» И еще через некоторое время: «Табу. Вы не сделали, что надлежит».

При следующей встрече космофлот попросили покинуть планету. Отныне на встречу мог приходить только один из землян.

Пришлось подчиниться. Под Голубым Солнцем остался лишь разведывательный звездолет с экипажем и представителем для переговоров. В точно определенное время на возвышении появлялся абориген, отвечал на вопросы. Если землян интересовало что-либо существенное, через некоторое время уже без представителя инопланетной цивилизации на свободной территории появлялось необходимое то ли из приборов, вещей или просто монокристалл с записью. Их можно было отправить на Землю очередным грузовиком.

Сотни умов бились над проблемой контакта. Понимали: посланцу Земли необходимо пройти какой-то тест, чтобы получить «пропуск» на Луру. Один за другим самые квалифицированные терпели фиаско. Теперь вот пришла очередь Анатолия Руденко. Прибыв в «гостиницу» (так между собой космолетчики назвали полу искусственную планету), Станислав и Леонид томились бездействием, а Толик каждое утро «выбрасывал на мусорку» одну заготовку беседы за другой. А просвета даже не брезжило.

…Анатолий покачал головой:

— Такой вариант предусматривался. Нельзя самим спрашивать, что надлежит сделать. Слишком велик риск. После подобного неосторожного вопроса они могут нас совсем выдворить, как попросили весь космофлот. Ведь тогда речь зашла именно о нашем желании посетить Луру.

— И о барьере, насколько понимаю, нельзя спрашивать,— вставил Леонид.

— Да.

— О чем же можно?

— Пожалуй, кроме этого обо всем. Пытаюсь. Осторожно пытаюсь достичь цели окольными путями. Но лурийцы, к примеру, Ин Семнадцатый, лишь начинаю приближаться, туманно, наощупь к нас интересующему, сразу переводит беседу в другое русло или исчезает за барьером.

— Задачк-а-а! — протянул Станислав.— Сколько же нам осталось здесь кантоваться? Откровенно говоря, нам с Лешей надоело бить баклуши.

— Еще неделю, от силы дней десять,— сказал Толик.— Потом пришлют новенького, свеженького, напичканного другими темами и разработками бесед. Вам то что. Как в отпуске, на курорте. Можете в лес по грибы сходить или рыбку поудить. Благо лурийцы создали для нас практически земные условия. Уверен, приестся обстановка, пожелайте чего другого — в момент сделают. Уровень у них — нам к нему еще и еще…

— Кажется мне, * за детей нас принимают,— сказал Леонид.

— За детей? — Станислав указал на свою лысину.

— Ну, не в прямом понимании. По развитию.

— Наверняка так оно и есть,— ответил Анатолий.— Иногда создается впечатление, будто с нами просто возятся. Чтобы не обидеть и опасные игрушки, я имею ввиду бомбу с антивеществом, убрать подальше. После взрыва приборы впервые зафиксировали поле, точнее изменения в пространстве. Едва-едва, на микросекунду оно заколебалось.

— А взрыв ведь был страшен. Если на старушке-Земле применить, пополам расколется,— сжал губы Леонид.

— Вот они и вышли к нам, чтобы не баловались со «спичками». Ладно, ребята, пойду готовиться к завтрашней беседе.

Ин Семнадцатый появился из-за барьера в тот миг, когда Голубое Солнце коснулось краешком небосклона. Легко взошел на возвышение и застыл, гордо выпрямив голову и заложив руки за спину. Анатолий уже поджидал его, стараясь как можно точнее скопировать «ритуал» инопланетянина в преддверии предстоящей беседы.

— Приветствую в твоем лице могущественный народ Луры,— сказал он, гордо выпрямив голову и заложив руки за спину.

— Счастья Земле,— ответил Ин Семнадцатый, улыбнувшись.

— Разными путями движутся наши цивилизации. Путь, цель конечная одна. Единственная. Познание.

— Конечная — да,— согласился луриец.— Время разное.

— Что имеешь ввиду?

— Пеленки и седые волосы.

— Мы в пеленках, вы — на грани старости?

— Приблизительно. Старость наша как никогда молода. Во многом даже в пеленках. Если взять достигнутое. Кое в чем мы только на пороге.

— А мы?

— Первые несмелые шаги. Иногда и того меньше.

— Так помогите преодолеть пройденное вами. Чтобы шаги твердыми были. Уверенными.

— Мы помогаем. Там, где вам доступно.

— Путь тернист, труден.

— Только так можно преодолеть его. Прыжки вредны. Ребенок может поломать ноги.

— Мы здоровые дети?

— Да. Хорошие.

— Значит, вы боитесь или не хотите дать нам вот так сразу настоящие знания?

— Нет. Не боимся. Вы не поймете. Не доросли.

— То есть, все равно, что новорожденному вбивать в голову, скажем, теорию времени или подпространственных переходов?

— Приблизительно так.

— Давайте говорить откровенно.

— Мы откровенны. Вы — не всегда.

— Поэтому,— Анатолий решил рискнуть,— поэтому,— повторил,— не хотите пропустить нас через барьер?

— Барьера нет.

— Барьера нет,— повторил Ин Семнадцатый.— Никогда не было. Другое.

— Но почему, почему мы не можем пройти?

— Никто из землян не сделал, что надлежит. Ты тоже,— и чуть погодя.— Завтра утром я занят. Придет Ни Семнадцатая.

— Женщина?

— Моя…— луриец несколько замешкался, подыскивая слова,— половина. Подруга.

— Жена? Сестра? Дочь?

— Приблизительно. Точнее по-вашему будет жена. Мать Ина Восемнадцатого,— инопланетянин вежливо поклонился и растворился в силовом поле.

Космолетчики сразу заметили изменения в настроении «науки». Оба приободрились: уж не сдвинулся ли тот с мертвой точки?

Когда Анатолий познакомил с результатами встречи, Станислав едва не опрокинул сковородку с маслятами (сегодня он решил порадовать друзей своими кулинарными способностями, не то от вынужденного бездействия загнуться можно).

— Я понимаю, что только жалкий извозчик и в консультанты не гожусь — куча институтов на тебя работает,— начал с иронией,— тем не менее одна мыслишка сегодня посетила голову.

— Ладно, выкладывай без интрижки,— поторопил Леонид.

— Завтра ее не проверишь все равно.

— Почему?

— Толик с женщиной встречается. Не подходит. Не рассчитана на ласковый женский взор,— Станислав продолжал потихоньку помешивать грибы.— Ох и ужин нынче будет, на славу! Картошечки бы добавить. Не догадались вырастить на грунте инопланетном.

Леонид поднес к носу штурмана кулак. Тот хитро скосил глаза, понимающе закивал:

— Не беспокойтесь, ребята. Сейчас изложу точку зрения на проблему. Возможно, в ней — ключ к разгадке, если не сама разгадка. Прошу к столу,— сделал театральный жест.— Маслята лурийские! Интересно, что Ин Семнадцатый сказал бы, отведав земной пищи? Может, его угостить надо? Тогда и выдаст «пропуск»? Не догадались, не догадались с угощеньицем-то.

— Не тяни,— Леонид вновь шутливо поднес кулак.

Мысль штурмана была проста. Предлагал в очередной раз пойти на беседу голым. В чем мать родила. Может, весь секрет в этом? Аборигены-то нагишом ходят, об одеждах не ведают. Правда, все ихнее… это самое… скрывает панцирь. Не надлежит ли и землянину явиться «достойно»?

— Только прошу не воспринимать как шутку,— серьезно промолвил Станислав.

Друзья и не помышляли смеяться. Действительно, не этого ли ожидают от них лурийцы? Не это ли надлежит сделать?

— Завтра нагишом не пойду,— заявил Анатолий.— Ин Семнадцатый или другой мужчина появится, тогда испытаем «крайнюю меру». Напоследок, когда в запасе ничего другого не останется.

— Может наоборот, завтра…— начал Леонид, но под сердитым взглядом «науки» сразу примирительно поднял руки.— Молчу, Толик, молчу.

— Кое-какой успех имеется,— отложил трапезу Руденко.— Такая себе искорка. Ин Семнадцатый отчетливо сказал: «Барьера нет». Уловили?

— Стоит поломать голову. В его понимании нет, а в нашем даже на ошупь непроницаемая стена. То есть для глаза проницаемая или, точнее, выборочно проницаемая — звезды-то, солнце мы отчетливо видим, а куда, например, девается после свидания луриец, не ведаем.

— Он сказал: «Другое». То есть барьер существует в каком- то ином смысле. Каком?

— Была у меня еще одна мысль,— прервал Леонида штурман.— Сразу признаюсь, нехорошая. Промелькнула мимолетно, когда грибы собирал. Бросаю очередной масленок в лукошко, а она сразу стук в башку. Что, думаю, если бы Ина Семнадцатого тоже в лукошко? Как грибок. В плен взять.

— Насилие.

— Да, Леня, насилие. Вдруг подействует, а? Культурно его так пригласить-заманить в магнитную ловушку и припрятать. Условие потом поставить: пустите через барьер — отдадим заложника. Не пустите…

— Выбрось из головы. Правду Ин Семнадцатый сказал, не всегда мы с ними откровенны, искренни. Совершить подобное, значит, навсегда распрощаться даже с мыслью найти настоящий контакт. Точно говорю,— Анатолию стало не по себе.— Достаточно, что бомбу простили. Я так считаю: если бы ее не применили, может, давно на ту сторону тропку нашли.

— Не откровенны?! — вскипел Станислав.— Мы не откровенны?! — ударил себя кулаком в волосатую грудь.— Куда уж больше! К ним со всей душой, а они… Они с нами до конца чистосердечны? Не издеваются разве?!

— Не горячись, Стас. Ты не прав,— охладил штурмана Анатолий.

— Не прав?! Я не прав?! — лицо побагровело, лысина начала покрываться пунцовыми пятнами.

— Прими успокоительное,— посоветовал Анатолий.— Сам только что о грибах говорил. О заложниках.

— Лучше подскажи,— положил руку на плечо Леонид,— как завтра ему,— кивнул на «науку»,— себя держать. Разговор с женщиной на Земле не предусмотрен. Так ведь?

— Не предусмотрен. Кто знал?

*

Ни Семнадцатая стояла молча. Казалось, ее такое необычное, но по-своему красивое лицо светилось, излучало улыбку. «Так мать улыбается детям»,— непроизвольно подумал Анатолий. Вся ее маленькая по сравнению с Ином изящная фигурка привлекала взляд мягкими плавными линиями. Трехпалые руки, заложенные за спину, были нежными, чувствительными, утонченными. Отметил про себя: пластины панцыря — темно-вишневые на голове (на ней еще выделялся синий гребень в отличие от мужчин), ярко- красные на туловище и светло-розовые внизу, были* поменьше и более округленные.

Анатолий тоже сегодня принарядился. Одел самую нарядную рубашку и новые сандалии. Сначала хотел взять букет цветов, но потом передумал: неизвестно, как воспримет их лурийка.

— Счастья прекрасной представительнице Луры и ее детям,— приветствовал аборигенку.— Мир дому твоему,— вежливо поклонился.

— Спасибо,— ответила Ни Семнадцатая. Голос ее был не шипящим, а с некоторым присвистом и не таким твердым пощелкиванием.— Мир и тебе, землянин. Только никогда не желай счастья нашим детям,— она сделала ударение на слове «детям».— У нас бывает только один ребенок. При жизни. Ин Восемнадцатый. Когда меня не станет, появится девочка. Без имени. Она возьмет потом «зеркальное» имя своего избранника. Будущего друга.

— Извини, не знал.

— Я не в обиде. Ты еще многого не знаешь.

— К сожалению. Например, почему ты Семнадцатая, а скажем не Двадцатая?

Лурийка засмеялась. Звонкая трель разнеслась далеко вокруг. Пластины панциря тоже издали мелодичный, под стать колокольчикам перезвон.

— Очень просто. Мой друг Ин потому Семнадцатый, что до него было шестнадцать Инов. Его творец, отец по-вашему, Ин Шестнадцатый. Наш сын — Ин Восемнадцатый. Когда я стала подругой Ина Семнадцатого, тогда и обрела имя Ни Семнадцатая. Хотя и произошла от Во Седьмой.

— Во Седьмой? — переспросил Анатолий.— Значит, твой… творец был Ов Седьмой?

— Нет. Ов Седьмой был создателем Ова Восьмого. И другом моей родительницы. Я появилась, когда ее не стало. Когда лурий- ская женщина прекращает существование, после нее остается яйцо.

— И ты?

— Вылупилась из этого яйца. Все девочки появляются из яйца.

— А мальчики?

— Тоже. Но только один раз за всю жизнь. После… по вашим меркам тысячи лет любви. Иногда женщина не выдерживает…— она подыскивала близкое слово,— родов и тогда после нее остается два яйца. Из одного развивается мальчик, из другого — девочка. Я выдержала. Совсем недавно — по-вашему три тысячи лет назад. Ин Восемнадцатый уже становится… молодым человеком.

Анатолий от услышанного невольно застыл с открытым ртом:

— Сколько… сколько же вы существуете… живете?

— Если считать по вашему времени, около миллиона лет. Живем. Существуем несколько дольше.

— И…

— Сколько прожила? У нас говорят прошла. Так точнее. Мы с Ином Семнадцатым прошли около половины пути. К сожалению, нам не хватает жизни, чтобы завершить задуманное. Осуществить хотя бы один значительный эксперимент. То, над чем трудимся с моим другом, начал еще Ин Девятый. Его уже нет среди нас. Ина Десятого, Ина Одиннадцатого тоже. Ин Двенадцатый завершил путь незадолго до вашего прибытия. Остальные продолжают эксперимент. Впятером. Скоро подключится и Ин Восемнадцатый. Через четыре-пять тысяч лет.

— Что же это за эксперимент такой? — сорвалось у Анатолия.

— Тебе не понять.

— Потому вы и окружены барьером? Силовым полем?

— Да. Силовое поле, как вы называете, нам помогает. Без него эксперимент невозможен. Неосуществим. Оно многое хранит в памяти. И существует в сто, а то и больше раз дольше нас.

— Как существует? Разве не лурийцы его создали?

— Конечно, нет. Оно пришло само.

— Пришло?!

— Да. Оно принимает участие в работе вместе с нами. Об этом вам лучше расскажет Ин Семнадцатый. Он вскоре возвратится. Только закончит дела в недрах непредвиденно появившейся черной дыры. Как бы тебе попроще объяснить? В одном из секторов пространства, где проводим эксперимент, нарушилась звездная динамика. Необходимо выяснить причину. Ин Семнадцатый вместе с Ином Пятнадцатым и Олом Двадцать Первым направились туда. Надо немного выровнять время. В одном месте уплотнить его, в другом несколько растянуть. Возвратятся через неделю. По вашим понятиям. Хотя там, может, пройдет, тысяча-полторы лет.

У Анатолия вскружилась голова. Мозг отказывался воспринимать услышанное. Наконец несколько пришел в себя. Спросил автоматически: *

— На чем же они полетели? Мы бы могли предоставить вам свой звездолет. Пользуйтесь, пожалуйста.

— Нам не нужны звездолеты. Когда-то были. Последним из них пользовался Ин Третий.

— Как же вы «путешествуете»?

— Мы можем свободно преодолевать пространство. Перемещаться во времени тоже. Во времени не слишком далеко — до десяти тысяч лет. Физическое время при этом для нас идет обыкновенно, как и для вас.

— Входить в подпространство без ничего? — удивленно воскликнул Анатолий.

— Мы давно не пользуемся подпространством.

— Чем же?

— Гравитацией. Еще кое-чем. Вам неизвестно. В любой сектор Вселенной переносимся почти мгновенно. Помогает, как ты называешь, силовое поле. Это оно нас научило.

— Почему же вы до сих пор не посетили Землю?

— Слишком незначительный объект. Нет времени. Таких развивающихся миров во Вселенной сотни. Мы, конечно, уделяем им внимание. Даже есть специальная служба. Помогаем. Но для этого надо развиться.

— Больше, чем Земля?

— Значительно. Посуди сам. И не обижайся. Твоя жизнь практически секунда, а то и меньше в нашем понимании. Вся история Земли — несколько «дней», пускай «месяцев». Слишком, слишком мало. Возможно, Ин Двадцать Второй или Ин Двадцать Третий уделит в будущем Солнечной внимание. Не раньше.

— Однако мы здесь! Мы уже здесь!

— Пожалуйста. Мы выделяем для вас время. Но это несущественно.

— Но почему, почему вы не пропустите нас через барьер?

— Мы не против,— в глазах Ни Семнадцатой промелькнуло сожаление.— Поле не пускает. Само. Каждый раз все твои вопросы сводятся к одному: почему? И никак не поймешь: ты не сделал, что надлежит сделать.

— Вы, лурийцы, знаете, что надлежит сделать? — рискнул спросить.

— Приблизительно. Догадываемся, но не уверены.

— Подскажи.

— Табу. С времен первых шагов нашей цивилизации.

Ни Семнадцатая попросила не тревожить ее понапрасну. Когда возвратится ее друг, он даст о себе знать. На прощанье оставила розовую пластину панциря.

— Когда она вспыхнет ярко, значит, на следующий день Ин Семнадцатый или я будем к вашим услугам. Раз в десять-двенад- цать тысяч лет мы меняем нашу… кожу. Оболочку. Каждая пластина продолжает хранить информацию. Может служить сигнальным устройством. О нас или для нас. Будет необходимость вызвать — не потребность — необходимость,— подчеркнула,— положите ее на том месте, где сейчас стою.

— А можно ли ее исследовать?

— Пожалуйста. Только боюсь, у вас ничего не выйдет. Хотя она стала довольно…— Ни Семнадцатая подыскивала слово,— хрупкая. На мне значительно прочнее,— вновь засмеялась звонко.

Анатолий проследил, как ловко, грациозно она пробежала несколько шагов, едва касаясь поверхности планеты, и расстаяла, ступив в силовое поле.

*

Космолетчиков он нашел на берегу небольшой речушки, протекающей поблизости. Станислав как раз вытаскивал огромного, сантиметров под пятьдесят леща. Тот никак не хотел покидать привычную стихию и водил лесу, пытаясь уйти на глубину. Наконец сила и ловкость победили — лещ, вероятно, не захотев, чтобы его подтягивали к берегу, описав дугу, шлепнулся на зеленую с едва заметным сизым отливом траву и сразу попал в садок.

— Славная ушица будет,— похвастался штурман, указывая на плескающуюся рыбу.— Завялить бы. Боюсь, времени не хватит — пора скоро возвращаться на матушку-Землю. А ты, друг, задержался что-то сегодня. Очаровала лурийка? Признавайся!

— Ребята, не до шуток сейчас,— лицо «науки» было крайне озабоченным. Таким космолетчики его еще не видели.— Удалось узнать о весьма важном. Поверьте, все наши нынешние представления о лурийцах летят прахом.

Он вкратце пересказал беседу с Ни Семнадцатой.

— Похоже, беседы подходят к концу,— задумчиво молвил Леонид.— Им ни к чему общаться с нами. В обузу. Возьмут да и скажут: «Развивайтесь, встретимся этак через две три тысячи лет. Сейчас некогда».

— Ну за такой срок мы ого-го чего достигнем! — Стан;, лав показал большой палец.— Ведь только в космос вышли приблизительно столько же лет назад. Цивилизация наша развивается даже с их точки зрения завидными темпами.

— Нас тогда уже…— пилот начал сматывать удочки.

— Нас конечно. На смену придут другие.

— И целые поколения вынуждены будут ждать контакта? Вы об этом подумали, Леша, Стас? На приколе у непроходимого, непреодолимого барьера.

— Постой, постой,— Леонид резко ступил несколько шагов,— Ну-ка, припомни, что она о силовом поле говорила? Оно пришло само. Не создавали. Улавливаешь? Помогает в работе. Да ведь оно…

— Живое! — воскликнул Станислав.— Оно живое, ребята! Жизнь в совершенно ином понимании.

— Разум? — изумился Анатолий.

— Несомненно! Высший разум, о котором и представления не имеем. Потому и нет никакого барьера. Есть разумное существо или существа, если можно его или их так назвать.

— Которое нас не хочет пропустить,— добавил Леонид.— Не желает. Не лурийцы, а Поле — его надо называть с большой буквы. Контактируют, проводят общий эксперимент — о размерах, масштабах опыта можно лишь догадываться,— он вытер появившиеся от возбуждения капельки пота.

— И тут являемся мы со своими амбициями, претензиями на познание пространства, Вселенной,— расстроился Анатолий.— Какими же песчинками должны Полю казаться. Да что там мы — вся Земля. И по объему, так сказать, и по продолжительности существования, и во времени. Пробить, взорвать его хотели. Какое невежество! Все равно что питекантроп с дубинкой посягал бы на наш космофлот.

— Не потому ли, что с «дубинкой», не хочет пропускать? — высказал домысел Станислав. И сам ответил.— Нет, не потому. Ведь и до прибытия сюда был барьер. Мы для него как назойливые букашки, блошицы, если не мельче. Бактерии, скажем, мешающие заниматься делом. На которых не стоит даже внимание обращать.

— А лурийцы? — спросил Леонид.

— Те другое дело. Миллион лет у каждого в запасе. И учтите,— сказал Анатолий,— Ин Семнадцатый отправился в недра — недра! черной дыры, наверное, за сотню парсеков что-то там «штопать», растягивать и уплотнять время. Да если мы приблизимся к черной дыре — раздавит в лепешку. Вместе с кораблем.

— Вот тебе и плен,— сказал Станислав.

— Какой плен? — не поняли оба.

— Мыслишка моя Ина Семнадцатого взять заложником. Смешно! *

— Не все так печально,— вмешался Анатолий.— Давайте помыслим. Как-никак,— Ь для нас — песчинок,— планету предоставили…

— Квартиру с удобствами.

— Не перебивай, Стасик. Песчинка то мы песчинка, но непростая, скажу. Как крупица алмазная. Никогда, слышите, никогда не приму мысли о несостоятельности землян. Ведь мы — представители Разума. Вечно голодного к познанию мира Разума. Кто знает, каких высот достигнут наши потомки через две-три тысячи лет — «день» или «месяц» в представлении лурийцев. Когда отправлялись сюда с Земли, мой друг биолог Бронислав Быстров сказал: земляне находятся на пороге бессмертия. Следующее поколение в три раза дольше жить будет — полтыщи лет. Как, а? Но это так, к слову. За данную нам неделю необходимо как никогда подготовиться к встрече с Ином Семнадцатым. Отбросить предложенные «каноны», заготовки бесед, выработанные на Земле без учета, нынешней ситуации. Сделать качественно новый шаг.

— Надо попросить Ина Семнадцатого предоставить возможность войти в непосредственный контакт с Полем,— сказал Леонид.— Или хотя бы через него, лурийца,— добавил Станислав.— На тот случай, если непосредственный контакт для человека невозможен.

…Неделя прошла в сумасшедшем ритме. Руденко десятки раз анализировал ситуацию, прокручивая в памяти беседы с лурий- цами. Станислав и Леонид помогали как могли. Однажды штурман высказал интересную гипотезу о вырождении Луры.

— Вдумайтесь,— говорил с жаром,— у них за жизнь рождается двое. Только двое. Мальчик со следующим порядковым номером и девочка. Двое дают жизнь двум. Отсутствует прирост населения. Пусть они там и проходят путь в тьму тьмущую лет, но только двое.

— Полагаю, у лурийцев здесь действительно проблема,— поддержал и Леонид.— Не может быть, чтобы все шло гладко, без катастроф, несчастных случаев. Не станет кого-то одного — и всему генеалогическому древу крышка. По существу, целому поколению. Не семье, а поколению. Может, потому и прячутся за барьер, не выходят на «свободное» пространство? Ведь ни один, вспомните, ни один луриец не был вне Поля дольше двух-трех часов. Не знаю, возможно, это и не так, но догадка у меня возникла.

Решив не мешать «науке» готовиться к встрече, космолетчики занялись исследованием оставленной в подарок Ни Семнадцатой розовой пластины. Чего только не перепробовали. Испытывали на нагрев до сверхвысоких температур и резкое ох лаждение до абсолютного нуля, подвергали сверхдавлению и помещали в вакуум, травили кислотами, брали на излом, облучали жестким гамма- излучением, проверяли под действием магнитного и других известных им полей — абсолютно ничего.

— Как в сказке: в воде не тонет, в огне не горит,— разводил в изумлении руками Леонид.— Ничто не берет. Сегодня утром попытался алмазный бур применить. С компактной корабельной установки. Алмаз, представляешь, алмаз! истерся, искрошился, а пластине хоть бы хны.

— Ни Семнадцатая сказала: извините, старенькую дарю, хрупкую. На мне значительно прочнее,— сокрушенно вторил Станислав.— Какие же тогда на ней, а? Теперь не удивлюсь, что ее друг к черной дыре полез. Наше тело, да что там, обшивка «Доб- рыни-2» в сравнении с их защитным панцырем — его-то и лазер не пробивает — как вода, воздух. Нет, еще беззащитнее: пустота. Я вначале осторожно так, знаешь, подходил, дабы не испортить случайно. Куда там испортить! Крупицу мельчайшую не отколоть.

Пластину оставили в покое. Она мирно лежала на пульте корабельного компьютера такая же хрупкая и беззащитная с виду. Прошло обещанных семь дней. Восемь. В сердца землян начало закрадываться беспокойство: а что как лурийцы забыли о них или перепутали что-то в отсчете времени — «часы» у них заведены на тысячелетия. Подумаешь, плюс-минус сто лет. Под конец девятых суток, пластина призывно вспыхнула нежным розовым сиянием.

— Холодное,— радостно констатировал Станислав.— Как наше северное. Завтра решающий выход, Толя. Ни пуха тебе!

*

Ин Семнадцатый выглядел уставшим. В некоторых местах пластины на его ладно скроенном теле потеряли привычный блеск, будто подгорели по краям. Он стоял на возвышении, как всегда гордо выпрямив голову и заложив руки за спину.

— Приветствую тебя и в твоем лице вершащих великие дела лурийцев,— начал Анатолий, тоже гордо выпрямив голову и соблюдая ставший привычным ритуал.

— Счастья великому народу Земли,— ответил Ин Семнадцатый,— стремящемуся через тернии к звездам.

Анатолий отметил про себя: впервые за время их бесед лу- риец назвал землян великим народом.

— С благополучным возвращением из трудного путешествия. Рад видеть живого и невредимого.

— Спасибо, человек. Ты наблюдателен,— улыбнулся инопланетянин.— Да, путешествие, вернее, работа была трудной.

— И небезопасной…

— И небезопасной. Остался невредимым, благодаря ему,— кивком головы указал на невидимый барьер за спиной.

— Расскажи.

— Тебе не понять.

— Постараюсь.

— Ладно, слушай. В нашем эксперименте обнаружился просчет. Откуда-то, совершенно непредвиденно, в одном из периодически контролируемых секторов пространства начала образовываться черная дыра. Поразительно быстро. Мы прозевали. Очень трудно уследить за всеми скоплениями звезд. Не хватает жизни побывать вблизи хотя бы каждой третьей. Черная дыра начала пожирать огромное количество энергии. Нарушилась звездная динамика. Надо было устранить утечку. Дело не такое уж сложное — перекроить временной континуум. В этой работе тоже дали промашку. Сначала полагали, незначительную. Новый просчет привел к непредвиденным последствиям — начался непредсказуемо колоссальный выброс энергии. Вернее, антиэнергии и антивещества. Всем нам грозила гибель. На помощь пришло Поле. Оно локализировало сектор. Позже исправили ошибку, устранили опасность. Неимоверно большой ценой,— в пощелкивании Ина Семнадцатого послышалась горечь.— Мне удалось спастись. Ир Двадцать Первый — представитель древнейшего рода лурийской цивилизации, который в критический момент бросился нам на помощь, погиб. Он был еще молод, даже не успел создать Ира Двадцать Второго. Мы все сейчас в…— инопланетянин замялся, не находя нужного слова.

— В трауре,— подсказал Анатолий.

— Да, в трауре. Сильно пострадало и Поле. Сейчас заняты поиском решения проблемы. Возможно, придется уменьшить пространство для опыта. Пока оно обретет прежнюю силу.

— Поле живое? — с замиранием в сердце спросил Анатолий.

— Смотря как к этому подойти. Оно разумно.

— Мы так и предполагали.

В глазах лурийца застыло удивление.

— Своим умом дошли или…

— Своим.

— Похвально. Вы сделали большой шаг. Теперь поняли смысл моих слов: никакого барьера нет?

— Да,— Анатолий перевел дыхание.— Какое оно, Поле?

— Мы сами многого не знаем. Не понимаем всего. Слишком сложно. Наш путь краток по сравнению с его. Можем только догадываться.

— Но вы же контактируете, помогаете друг другу*. Как начиналось?

— Нам грозила гибель. Давно. Земли тогда еще не существовало в теперешнем понимании. Ваше Солнце едва начинало первые пульсации. Так вот, появилось что-то, разрушающее наши панцыри. Неизвестный фактор.

— Излучение?

— Нет. Очень слабое, практически неуловимое ни чувствами, ни приборами невесть откуда взявшееся инородное поле. Вы его переносите нормально. Тогда и пришел на помощь наш друг — нынешнее Поле. Оно «прогнало», вытеснило вредное. Раньше мы могли иметь по несколько детей. Хотя нам и грозило вымирание, наши подруги рожали чаще. В сто тысяч лет появлялось одно, иногда два яйца. Безболезненно. Теперь только одно за весь путь. Но гибель нам не грозит.

— А угасание? Потеря рода. Как в нынешней катастрофе?

— Не делай больно, человек. Угасание в будущем неизбежно. Против него и направлен наш поиск. Эксперимент.

— Скажи, вы начали «отсчет» поколения с того момента, когда к лурийцам на помощь пришло Поле?

— Да. Оставшиеся в живых стали Первыми. Среди них и мой предок Ин Первый.

— Сколько лурийцев осталось?

— Около тысячи. Сейчас уже меньше. На треть.

— И все здесь, вместе?

— Нет. В разных уголках Вселенной. Группами. Даже там, где вам невооруженным глазом и больших звезд не видно.

— Как же вы контактируете? Посещаете друг друга?

— Можем свободно… разговаривать. Когда угодно. Нам доступно. Собираемся редко. Несколько раз за весь путь. Покидать насиженные места можем лишь под прикрытием Поля. Собираемся здесь, на Луре.

— Лура…

— Находится здесь. Здесь наша родина. Планета-праматерь. Тогда мы не умели покорять пространство. Были привязаны к ней тяготением.

— Как мы недавно?

— Как вы недавно. На Луре — заповедник. Музей. Все осталось, как тогда. До расселения,

— И нет… жителей?

— Есть. Дети. Не все. Те, кто родился поблизости. Мой сын Ин Восемнадцатый тоже. Но историю знает каждый луриец. Где бы ни появился на свет.

— Оттуда идет ваше табу?

— Оттуда. Дань истории.

— Поэтому вы нас и не пропускаете?

— Не совсем. Мы рады показать землянам Луру. Не пускает Поле. Нас тоже вначале к вам не пропускало. Хотя мы знали о вашем прибытии.

— Для лурийцев вреден контакт с землянами?

— Контакт не вреден. Несколько часов вне Поля не опасны для наших оболочек… тела. Мы проверяли не раз. Тогда пропустило.

— Так попросите, чтобы пропустило и нас к вам.

— Мы не умеем с ним говорить. Общаться, как с тобой, например.

— Как же контактируете?

— Оно знает наши мысли, предугадывает поступки. Нам не все еще понятно. Непосредственного контакта нет.

— Поле одно?

— Здесь одно. Там, где другие лурийцы — существуют еще. Иногда два Поля. Как друг и подруга. Тогда они в десятки раз мощнее. При том же потреблении энергии. Можно сказать, моложе.

— А ваше?

— Одиноко. Полагаем, глубоко несчастно. Мы стараемся его беречь. Оно — нас. Даже готово ради нас на самопожертвование. Мы тоже. Как в этой истории с черной дырой. После трагедии оно, наверное, несколько сожмется, дабы не ослабеть. Черная дыра поглотила слишком много энергии. Возместить сейчас нечем. Только в будущем. Вас тогда уже не будет.

— Нас или Земли?

— Вас. Этого да и нескольких последующих поколений. Земля будет. Ей уготовано прекрасное будущее. Нужно время. Так полаа- гаем. Сейчас же разные задачи…

— Сколько же нужно Полю энергии? Целой звезды?

Ин Семнадцатый засмеялся:

— Мелко мыслишь, человек. Звезды! Даже ста таких звезд, как ваше Солнце, мизерно мало. В вашем секторе Вселенной Поле существовать не может. Точнее, недолго может. Потому и мы, лурийцы, разбросаны по Вселенной, почти не общаемся непосредственно.

— Квазары! Сверхмощные квазары! — догадался Анатолий.— Излучающие в десятки раз больше энергии, чем самые мощные галактики.

— Да, мы «разжигаем» квазары. Для Поля.

— Они искусственные, эти космические «топки»?

— Не совсем. Только некоторые. Когда не хватает энергии. В основном повышаем активность звезд. Совершенствуем, убыстряем звездообразование, их скопления. Иногда создаем сверхновые.

— Симбиоз. Звездный симбиоз…

— В некотором смысле так. Мы не можем существовать один без другого. Мы без Поля, Поле — без нас. Но это не паразити-ческая форма. И не только борьба за выживание. Я бы сказал, творческая. Так правильнее… Наша беседа затянулась, землянин. Пора.

— Пора,— ответил Анатолий.— До свидания.

— Точнее, прощай, землянин. Больше не увидимся. Траур. У вас слишком коротка жизнь. Можете улетать на Землю.

— Так и не удалось нам главное — преодолеть барьер,— он поправил себя,— сделать так, чтобы пропустило Поле.

— Ты должен сделать, что надлежит.

— Подскажи. Пожалуйста.

— Табу. Ты должен сам. Или кто другой. Из землян.

— Скажи, если приду голым. Ну, без одеяния?

— Не имеет значения. Вам присуща одежда. Дело не в ней.

— Предположим, что нам удалось бы. Что тогда?

— Мы показали бы вам Луру. И многое другое. Очень многое. Но квазары — нет. Только издалека. Слишком для вас опасно. Там наша,— Ин Семнадцатый порылся в памяти,— лаборатория. С табличкой: «Посторонним вход воспрещен!» Опасно. Иногда даже для нас,— красноречиво коснулся потускневших пластин панцыря.— Можете вызывать нас. Но только в случае крайней необходимости. Крайней! — повторил.— Вот моя «визитка»,— протянул голубую пластину.— Как пользоваться, надеюсь, знаете. Если ее сложить вместе с розовой, моей подруги, последует вызов. С любой точки Вселенной. Даже Земли. Мы придем на помощь. Только не тревожьте нас ради бесед. Слишком мало времени.

— Как же планета? Голубое Солнце?

— Пользуйтесь. Нужны новые знания — не откажем. Без личных встреч.

Анатолий вдруг застыл в догадке. Если она верна, не все еще потеряно, есть надежда.

— Кто подарил нам планету? И Голубое Солнце?

— Вместе. Но больше Поле. И Голубое светило не совсем искусственное. Просто очень маленькое. Кстати, считаю, мы можем расширить для вас территорию, но некоторая ее часть, в особенности здесь,— он кивнул в сторону барьера,—останется для Поля. Так надо.

— Спасибо. Мы будем пользоваться,— помолчал. Мысль работала как никогда четко, быстро: подарок сделало Поле. Поле! Верна догадка, не все потеряно.— Одна просьба, Ин Семнадцатый.

— Слушаю.

— Назначь еще одну. Всего одну встречу. Для беседы. Пускай короткую.

Луриец подумал. Ответил:

— Хорошо. Через три дня. На рассвете. Последняя.

В «стане» «Добрыни-2» царила подавленность. Через трое суток дверь на «ту сторону» перед ними закроется навсегда. На века, тысячелетия. Есть, правда, возможность вызвать лурийцев, стоит только соединить голубую пластину с розовой. На подобный шаг, уверены, никто не пойдет.

Космолетчики начали потихоньку, как бы нехотя, готовиться в обратный путь. Они старались зря не тревожить «науку», только иногда мельком бросали красноречивые взгляды. Анатолий тоже размышлял молча. Теперь уже не вел записей, не прокручивал в памяти предыдущие беседы. Все: конец надеждам. Молчала и Земля — там тоже понимали ситуацию. После последнего сообщения последовала лишь краткая гравиаграмма: «Действуйте по обстановке. Надеемся. Верим».

Анатолия жгла обида. Понимал: причин для нее никаких. Не его вина и не землян, выходивших до него на пригорок для бесед, что барьер остается непреодолимым. И даже не лурийцев, как полагали вначале. Причина в Поле, загадочном не только для человека, но и для тех, кто живет под его защитой. С ним не поговоришь. Приходится довольствоваться малым. Хотя, почему малым? Они многое узнали, Лура охотно поделилась частицей своих знаний, не отказывает в них и впредь.

Интересно, думал Анатолий, так ли уж важно пройти сквозь барьер? Ведь многое ясно, понятно и так. Может, Поле тоже хочет их пропустить, но по каким-то, независимым от него причинам, не может? Допустим, это повредит ему или просто физически не в состоянии.

Кто-то положил руку на плечо. От неожиданности вздрогнул.

— А, ты, Стас…

— Не помешал?

— Нет.

— Грустно?

— Не то слово. Возвращаемся, не выполнив задания. Ни с чем.

— Ну так уж и не выполнив,— насколько мог бодро сказал штурман.— Посуди сам. По сути, узнали то, для чего когда-то посылали «Стрелу». О квазарах. Источнике их энергии, ее природе. Пускай не все, однако больше, чем надеялись. Узнали о Поле, лурийцах, наконец. Намечено путь потомкам к будущему контакту, сотрудничеству.

— Все это так. Но… Сам понимаешь.

— Я пребываю под впечатлением сказанного Ином Семнадцатым. Оказывается, все это необозримое пространство с гигантским скоплением звезд, да что звезд — минимум полтора-два десятка галактик — не что иное как лаборатория. Представляешь: лаборатория, где проводятся небезопасные опыты. И куда «посторонним вход воспрещен!» Ничего себе масштабы, а? Каково же тогда их жизненное пространство вне лаборатории? Половина Вселенной, хотя она и бесконечная, не меньше. Как считаешь? — Станислав явно хотел отвлечь «науку» от грустных размышлений.

— Полагаю, несколько не так. Лаборатория, наверное, и есть их «жизненное пространство». За небольшим исключением. Луры, например.

— А другие лурийцы? Разве не учитываешь? Ведь здесь их не больше десяти родов. Может двадцати.

— Там наверняка тоже «лаборатории». С обязательным разжиганием квазарных «топок» для Полей или Поля.

Подошел Леонид. Стоял, не вмешиваясь в разговор. В конце концов, не выдержал:

— Так ты, Толик, полагаешь, что там, где квазары, обязательно есть Поле и лурийцы? По всей Вселенной? И нам туда тоже табу?

— Полагаю. Возможно, за редким исключением, кое-где образовались естественные «чистые» квазары. Может, без лурийцев, только с Полем. Ведь его «еда» — невероятное количество энергии. Это еще предстоит выяснить. Тем, кто будет после нас.

— Можно и не выяснять. Спроси послезавтра Ина Семнадцатого,— посоветовал штурман.— Он-то наверняка знает.

Ему все-таки удалось на некоторое время отвлечь «науку». Понимал, как это важно и нужно перед последним разговором. Отрицательные эмоции ныне ни к чему, надо собраться, мобилизовать весь свой разум, силу духа.

— Интересно,— понял намерения Станислава Леонид,— если бы существовала возможность пригласить Поле в нашу Галактику, поближе, скажем, к Солнечной, пошло на это?

— Нет. Не только потому, что ныне оно залечивает раны. Из гуманных соображений. Если бы согласилось, Земле и всему сущему на ней — конец.

— Разве?

— Да, Леша. Оно в считанные часы, недели, месяцы, точнее не знаю, но за весьма короткий срок «выпило» бы все Солнце. На один зубок ему. Я, впрочем, рассказывал,— Анатолий встал.— Не надо, ребята, меня развлекать-веселить, думаете, не понял? Спасибо, но не надо. Ни к чему. И… не беспокойтесь за меня. Пойду-ка лучше погуляю…

Когда Анатолий ушел, космолетчики со вздохом посмотрели друг на друга. И возвратились готовить корабль к старту. Они хорошо знали, что им надлежит сделать. В отличие от «науки».

Ин Семнадцатый пришел первым. Когда Анатолий поднимался на взгорок, он уже стоял в лучах Голубого Солнца, гордо выпрямив голову и заложив руки за спину. Землянин шел медленнее, чем раньше, не спешил. Уже в который раз издали залюбовался почти семиметровой фигурой инопланетянина. «Само совершенство,— подумал невольно.— Словно монумент, застывший на века. Или сказочный добрый великан».

Одна за другой мелькали мысли: что же спросить напоследок? Вопросов много: и по существу, и так, для «общего развития»— жизни не хватит, чтобы узнать обо всем. Гнал их прочь: не то, не то, не то… Подошел и вдруг явственно ощутил: все, о чем сейчас ни спросит — не так уж важно. Значительно важнее другое: они видятся в последний раз. Не нужны слова. Они просто ни к чему.

Стал напротив, ближе, чем обычно. Непроизвольно протянул РУку:

— Прощай, Ин…

Пластины лурийца вспыхнули, полыхнули невероятно нежным, теплым, ослепительным пламенем.

Анатолия осенило: рука! Открытая, безоружно, протянутая рука — жест древних! Жест мира и дружбы. Так когда-то, еще на заре цивилизации, даже раньше, показывали: ты без оружия, без преступных намерений, пришел с миром. Не для бесед, переговоров. Для неизмеримо большего, значительного, важного.

Ин Семнадцатый медленно достал, не подал, а именно достал каким-то ритуально-чистым жестом обе огромные трехпалые руки, взял в ладони руку землянина. Они были по-мужски крепкими, сильными и одновременно неимоверно нежными, дружескими, теплыми эти лапищи.

— Здрав-ствуй, зе-мля-нин!

Позади него вдруг что-то зашелестело, все вокруг наполнила неслышанная доселе торжественная музыка. Немая музыка Вселенной. Музыка целостности Пространства и Времени, музыка Борьбы, извечной Борьбы Разума за Будущее. И во имя его.

Анатолий быстрее ощутил, чем увидел: Поле расступилось. Там, в дымке, по «ту сторону» стояли, возведя сплетенные над головами руки, лурийцы. Мужчины. Женщины. Дети.

— Здрав-ствуй, зе-мля-нин! — повторил Ин Семнадцатый.— Лура и Поле приветствуют Братьев по Разуму!