12

Вряд ли надо объяснять, почему кровь застыла у меня в жилах. Даже слепому была бы очевидна вся щекотливость ситуации. С кошкой за стеной и лицом к лицу с Планком, я оказался в положении воришки, который стащил рубин магараджи и только-только припрятал краденное среди своих пожитков, как в дверях появляется ответственный сотрудник Скотланд-Ярда. И даже еще того хуже, потому что рубины, в отличие от кошек, не могут издавать звуки. Эта кошка во время нашего короткого знакомства произвела на меня впечатление существа молчаливого, ограничивающегося мурлыканьем, но разве можно поручиться, что в незнакомой обстановке, соскучившись по своему приятелю Потейто Чипу, она не замяукает? Одно-единственное «мяу», и я пропал.

Однажды по требованию тети Агаты мне пришлось повести ее отвратительного сына, юного Тоса, в «Олд-Вик» на пьесу под названием «Макбет». Тос все проспал, а мне понравилось. Особенно одна сцена, когда к Макбету на званый ужин является без приглашения окровавленный призрак одного парня по имени Банко, которого он недавно убил, и Макбет ужасно из-за этого расстроился. Вот и я при виде Планка ощутил такой же ужас, как Макбет в тот вечер. Я вытаращился на Планка, как вытаращился бы и сам Планк, если бы, ложась спать, обнаружил в складках своей пижамы скорпиона, тарантула или кто там еще у них водится в Африке.

Планк был оживлен и очень весел.

– Я пришел затем, чтобы сообщить вам, что ко мне возвращается память,- объявил он.- Очень скоро я вспомню нашу первую встречу во всех подробностях. Пока в голове еще туман, но сквозь него уже пробивается свет. Так часто бывает после малярии.

Новость совершенно не привела меня в восторг. Как я уже упоминал, встреча, о которой он говорил, была сопряжена с крайне неприятными для меня обстоятельствами, и я предпочел бы, как говорится, предоставить прошлому хоронить своих мертвецов. Напомню только, что она завершилась предложением Планка огреть меня по голове зулусской дубиной, и вам станет ясно, что общение сторон не происходило в атмосфере полной сердечности.

– Кое-что я помню,- продолжал Планк.- Вы увлекались регби, и у меня тоже это самая большая страсть, я рассказывал вам, что местная команда в неплохой форме и подает большие надежды. По невероятно счастливой случайности, у меня появился новый викарий по фамилии Пинкер, он оказался поддерживающим форвардом международного класса. Четыре года играл за Оксфорд, завоевал целую кучу кубков Англии. Он сплачивает всю команду и к тому же читает отличные проповеди.

Ничто не могло бы обрадовать меня больше, чем известие, что мой старый приятель Растяпа Пинкер успешно служит благу ближних, и, если бы не нависшая над нами мрачная тень кошки, болтать с Планком было бы одно удовольствие. Как все ребята с дальних рубежей, он знал массу всего интересного и рассказал мне немало всякой всячины, о которой я и понятия не имел, о мухе цеце и о том, что делать, если на вас нападет бешеный носорог. Посреди самой увлекательной истории – Планк как раз дошел до места, когда решил заночевать у туземцев, ему показалось, что они настроены дружески,- он замолк, прислушался и спросил:

– Вы слышали?

Разумеется, я слышал, но и бровью не повел.

– А что?

– Вроде бы кошка мяукнула.

На моем лице не дрогнул ни один мускул. Я усмехнулся.

– О, это мяукает мой камердинер Дживс.

– Вот как?

– Он это занятие очень любит.

– Наверное, потешает так своих собутыльников в пивной, особенно перед закрытием, когда все уже нализались. У меня был туземец-носильщик, который умел подражать брачному зову самца пумы.

– Неужели?

– Да так искусно, что даже вводил в заблуждение самок. Они обступали лагерь со всех сторон и жутко злились, когда выяснялось, что это всего-навсего туземец-носильщик, я рассказывал вам о нем, это его пришлось закопать до захода солнца. Кстати, как ваши пятнышки?

– Исчезли без следа.

– Иногда это не очень хороший признак. Есть опасность, что они проникнут внутрь и попадут в кровь.

– Доктор Мергэтройд уверял, что они пройдут навсегда.

– Ему виднее.

– Я полностью доверяю ему.

– Я тоже, хоть он и с бородой.- Планк немного помолчал, а потом весело рассмеялся. – Чудно, как быстро летит время.

– Да, действительно,- согласился я.

– Старина Джимпи Мергэтройд. Вы не поверите, глядя на него сегодня, но когда-то он был лучшим третьим нападающим в Хейлибери [ Хейлибери - мужская привилегированная частная школа в графстве Хартфордшир.]. Носился как молния и никогда не мазал на обратной передаче. В игре с Бедфордом он дважды увеличивал счет на три очка, один раз с подачи нашего двадцать пятого, и в игре с Тонбриджем забил мяч.

Хотя мне было непонятно, о чем он толкует, я произнес: «В самом деле?»,- и он сказал: «Чистая правда»,- наверное, мы бы и дальше продолжили разговор о детских годах Э. Джимпсона Мергэтройда, но в этот момент кошка снова вышла в эфир, и Планк сменил тему:

– Послушайте, я готов поклясться, что это кошка. Ваш камердинер мяукает очень похоже, просто не отличить.

– У него к этому способности.

– Я бы сказал, талант. Хорошие звукоподражатели животных на дороге не валяются. Второго такого носильщика, как тот парень, что разговаривал с пумами, мне так и не удалось найти. Много всяких, кто более или менее сносно изобразит вам уханье совки, но это совсем другое дело. Ваше счастье, что здесь нет Кука.

– Почему?

– Он бы решил, что это его кошка, и потребовал, чтобы ему ее предъявили, весь дом перевернул бы вверх дном. Кук никогда бы не поверил, что это ваш камердинер упражняется в искусстве звукоподражания. Дело в том, что у него пропала очень ценная кошка, он убежден, что ее украли конкуренты, и хочет обратиться в Скотланд-Ярд. Однако мне пора. Я заглянул лишь для того, чтобы поделиться с вами замечательной новостью: ко мне возвращается память. И скоро я вспомню, почему мне казалось, что ваше имя начинается на «Ал». Может быть, это какое-нибудь прозвище?

– Вряд ли.

– Скажем, сокращение от Алка-Зельтцер [ Алка-Зельтцер - фирменное название патентованного средства против изжоги, тошноты и похмельного синдрома.] или что-нибудь такого? Ну, да незачем сейчас из-за этого беспокоиться. Память вернется. Обязательно вернется.

Непонятно, с чего он взял, будто мое имя начинается на «Ал», но в конце концов это неважно, и я не стал углубляться. Как только Планк удалился, я сразу же вызвал Дживса на переговоры.

Он вошел, рассыпаясь в извинениях. Судя по всему, он думал, что подвел своего молодого хозяина.

– Вы, вероятно, сочтете, что я пренебрег своими обязанностями, сэр, но полностью заглушить мяуканье кошки оказалось выше моих сил. Надеюсь, оно не донеслось до слуха вашего гостя.

– Еще как донеслось, и гостем был не кто иной, как майор Планк, из лап которого вы так находчиво спасли меня в Тотли-ин-Уолд. Он тесно связан с папашей Куком, и мне не стыдно признаться вам, что при его появлении я содрогнулся, как Макбет, если вы помните ту сцену, когда он садится ужинать, а тут входит призрак.

– Прекрасно помню, сэр. «Трясешь кровавыми кудрями ты напрасно» [ Трясешь кровавыми кудрями ты напрасно.- «Макбет» (акт III, сц. 4).].

– И я не могу его осуждать. Планк слышал кошачье мяуканье.

– Весьма сожалею, сэр. Прошу меня простить.

– Вы не виноваты. Кошки есть кошки. Сначала я растерялся от неожиданности, как Макбет, но потом взял себя в руки. Я сказал Планку, что это вы увлекаетесь звукоподражанием, мяукаете по-кошачьи, и в данный момент упражняетесь в этом искусстве.

– Удачно придумано, сэр.

– Да, мне тоже показалось, что придумано недурно.

– Ваше объяснение удовлетворило джентльмена?

– Вроде бы. Но как быть с папашей Куком?

– Сэр?

– Боюсь, велика вероятность того, что Кук не поверит этой версии и заявится с обыском. Говоря «вероятность», я имею в виду «неизбежность». Посудите сами. Сначала Кук застает меня в Эгсфорд-Корте в тот момент, когда я, вроде бы, пытаюсь похитить его кошку. Затем он узнает, что я обедаю в Эгсфорд-Холле. «Ага! – говорит он себе.- Наверняка это кто-то из банды Брискоу. Я поймал его с поличным». Неужели вы полагаете, что, когда Планк вернется и расскажет, как у меня дома кто-то мяукает по-кошачьи, он поверит, что Планк слышал звукоподражателя. Сомневаюсь, Дживс. Ровно через десять секунд он окажется у дверей моего дома и, скорее всего, в сопровождении местной полиции.

Мои неопровержимые доводы возымели действие, о чем можно было судить по тому, что у него едва заметно дернулся кончик носа. Ничто на свете не могло заставить Дживса сказать: «Проклятие!»,- но сейчас это слово едва не сорвалось у него с языка, хоть он и удержал его на полпути. Его ответ на мое obiter dicta [Неофициальное замечание (лат.).] был кратким и по существу.

– Необходимо действовать, сэр!

– И без промедления. Вы по-прежнему отказываетесь вернуть кошку в status quo?

– Да, сэр.

– Сэм Уэллер не раздумывая сделал бы это ради мистера Пиквика.

– В мои обязанности не входит возвращать кошек, сэр. Но, если позволите, я могу высказать предложение.

– Говорите, Дживс.

– Почему бы не предоставить это самому Грэхему?

– Ну конечно же! Мне не пришло в голову.

– У него солидная репутация браконьера, а компетентный браконьер – именно то, что нам нужно.

– Понимаю, о чем вы. Его навыки позволяют ему бесшумно перемещаться по местности, так что и ветка под ногой не хрустнет, а это – главное условие для успешного возвращения кошки.

– Именно так, сэр. С вашего позволения, я отправлюсь в пивную «Гусь и кузнечик» и скажу Грэхему, что вы хотите его видеть.

– Ступайте, Дживс,- ответил я, и уже через несколько минут оказался наедине с Гербертом (Билли) Грэхемом.

Окинув его быстрым оценивающим взглядом, я поразился, как респектабельно он выглядит. Мне всегда казалось, что браконьеры похожи на грубых неотесанных бандитов, одеты в обноски, позаимствованные у первого встречного пугала, и бреются не чаще одного раза в неделю.

Напротив, Герберт Грэхем был одет в опрятный, ладно скроенный костюм из твида и гладко выбрит. Голубые глаза смотрели открыто, волосы были тронуты сединой. Мне доводилось видеть членов кабинета министров с гораздо более неряшливой внешностью. Грэхем же вполне мог петь в церковном хоре у преподобного Брискоу, и как я впоследствии узнал, он действительно пел в хоре – у него был приятный тенор, который равно подходил и для гимнов, и для тех мест в воскресной литургии, где поминается «окаянный грешник».

Ростом и комплекцией он напоминал Фреда Астера [ Фред Астер (1899-1987) – знаменитый американский киноактер 30-40-х гг., блестящий танцор.], и в его движениях чувствовалось проворство, качество, необходимое для избранной им профессии. Глядя на него, легко было вообразить, как он без единого звука, прихватив парочку зайцев, бежит в подлеске, всегда на два прыжка впереди лесничих, идущих по его следу. Моя почтенная родственница сравнила его с легендарным неуловимым разбойником, и, вне всяких сомнений, столь лестный отзыв был вполне заслужен. Я оценил мудрость Дживса, предложившего, чтобы именно этому человеку я доверил осуществление задуманной деликатной миссии. Когда речь идет о том, чтобы вернуть украденных кошек на место их законного обитания, требуется специалист в этом деле. Я не сомневался, что Герберт Грэхем преуспеет там, где потерпели бы фиаско Ллойд Джордж и Уинстон Черчилль.

– Добрый день,- произнес он.- Вы хотели меня видеть? Я сразу же взял быка за рога. Какой смысл мычать или, точнее говоря, мямлить?

– Речь идет о кошке.

– Я доставил ее согласно инструкциям.

– А теперь я хочу, чтобы вы доставили ее назад. Он явно опешил.

– Назад, сэр?

– Туда, откуда вы ее взяли.

– Я не вполне понимаю, сэр.

– Сейчас объясню.

Я постарался обрисовать ситуацию с исчерпывающей ясностью и как можно более полно объяснил, что для Вустера немыслимо одобрить проступок, в сущности, равносильный – если я употребил правильное слово,- попытке испортить лошадь перед скачками. Я сказал в заключение, что упомянутая кошка должна быть незамедлительно и со всеми мерами предосторожности возвращена владельцу. Грэхем слушал меня внимательно, но, когда я замолчал, он покачал головой.

– Исключено, сэр.

– Исключено? Почему? Ведь вы же ее выкрали.

– Да, сэр.

– Значит, можете вернуть на место.

– Нет, сэр. Вы опускаете некоторые существенные детали.

– Какие именно?

– Кража, на которую вы ссылаетесь, носила характер личного одолжения мисс Брискоу, которую я знал еще ребенком, и, надо сказать, она была прелестной крошкой.

Я подумал было, а не попытаться ли мне растрогать его, сказав, что тоже был прелестной крошкой, но я знал, что это утверждение не соответствует действительности, о чем мне постоянно твердила тетя Агата, и потому промолчал. Вряд ли, конечно, он когда-нибудь встретится с моей тетей Агатой и станет обсуждать с ней эту тему, но лучше было не рисковать.

– Более того,- продолжал он, и меня вновь, как в самом начале, поразила чистота его выговора. Он явно получил хорошее образование, хотя сомневаюсь, чтобы он учился в Оксфорде.- Более того, я поставил пять фунтов на Потейто Чипа у хозяина «Гуся и кузнечика».

– «Ага!»- воскликнул я про себя, и я готов объяснить, почему сказал про себя «Ага!». Да потому, что пелена спала с моих глаз, и мне все стало ясно. Эти разговоры о личном одолжении прелестным крошкам не более чем пустая болтовня. Им двигали одни только корыстные мотивы. Когда Анжелика Брискоу обратилась к нему, он с сожалением произнес в ответ nolle prosequi на том основании, что поставил пять фунтов на Потейто Чипа и заинтересован в его победе. Тогда она спросила, украдет ли он кошку за десять фунтов, что даст ему неплохую прибыль. И он согласился. Затем Анжелика взяла деньги у тети Далии, и сделка состоялась. Мне часто приходило в голову, что из меня получился бы хороший детектив. Я умею рассуждать и делать выводы.

Теперь, когда все прояснилось, разговор можно было перевести на деловую основу. Оставалось лишь договориться об условиях. Платить придется наличными, поскольку он своего явно не упустит, а я, к счастью, захватил с собой пачку купюр, чтобы делать ставки на скачках в Бридмуте, так что никаких затруднений не предвиделось.

– Сколько вы хотите? – спросил я.

– Сэр?

– Чтобы произвести де-котизацию моего жилища и вернуть этого представителя семейства кошачьих в строй.

Его честные голубые глаза затуманились – как всегда, наверное, при денежных переговорах, но не при пении в церковном хоре. Ребята из клуба «Трутни» мне рассказывали, что нечто похожее происходило с глазами Уфи Проссера, клубного миллионера, когда кто-нибудь пробовал стрельнуть у него мелочь, чтобы перебиться до следующей среды.

– Сколько я хочу, сэр?

– Да, назовите мне сумму. Мы не будем торговаться. Он сжал губы, а затем, разжав их, произнес:

– Сожалею, но при всем желании не смогу сделать это за небольшое вознаграждение. Понимаете, вдруг пропажу уже обнаружили, поднимется шум, гам, все в доме мистера Кука будут начеку. Я окажусь в положении шпиона, который во время войны пытается перейти линию фронта с секретными донесениями, когда все только его и ищут. Думаю, это обойдется вам в двадцать фунтов.

У меня отлегло от сердца. Я ожидал, что сумма будет значительно больше. Похоже, он понял, что прогадал, и тут же Добавил:

– Точнее, в тридцать.

– Тридцать!

– Тридцать, сэр.

– Давайте торговаться,- сказал я.

Когда я предложил двадцать пять, что смотрелось гораздо лучше, чем тридцать, он лишь сокрушенно покачал седеющей головой, и мы продолжили торг. Однако стоять на своем у него получалось лучше, чем у меня, в итоге мы сошлись на тридцати пяти.

Определенно, с торгами мне сегодня не повезло.

Загрузка...