К. МАРКС ИНДИЙСКОЕ ВОССТАНИЕ

Лондон, 4 сентября 1857 г.

Насилия, совершенные восставшими сипаями в Индии, действительно ужасны, отвратительны, неописуемы; подобные насилия обычно встречаются только во время повстанческих, национальных, расовых и особенно религиозных войн; одним словом, это такие насилия, каким добропорядочная Англия всегда рукоплескала, когда их совершали вандейцы над «синими», испанские партизаны над безбожниками-французами, сербы над своими немецкими и венгерскими соседями, хорваты над венскими повстанцами, мобильная гвардия Кавеньяка или бонапартовские молодчики из Общества 10 декабря над сыновьями и дочерьми французского пролетариата[235]. Как ни отвратительно поведение сипаев, оно лишь отражает в концентрированном виде поведение самой Англии в Индии не только в период основания ее восточной империи, но даже в продолжение последних десяти лет ее длительного господства. Для характеристики этого господства достаточно сказать, что пытка была неотъемлемой частью английской финансовой политики. В истории человечества существует нечто вроде возмездия, и по закону исторического возмездия его орудие выковывает не угнетенный, а сам же угнетатель.

Первый удар, который был нанесен французской монархии, исходил от дворянства, а не от крестьян. Восстание в Индии начали не измученные, униженные и обобранные до нитки англичанами райяты, а одетые, сытые, выхоленные, откормленные и избалованные англичанами сипаи. Для того чтобы найти аналогии жестокостям сипаев, нам вовсе нет необходимости углубляться в средневековье, как поступают некоторые лондонские газеты, или даже выходить за пределы истории современной Англии. Нам достаточно лишь познакомиться с первой китайской войной — событием, так сказать, вчерашнего дня. В этой войне английская солдатня совершала мерзости просто ради забавы; ее ярость не была ни освящена религиозным фанатизмом, ни обострена ненавистью к надменным завоевателям, ни вызвана упорным сопротивлением героического врага. Насилование женщин, насаживание детей на штыки, сжигание целых деревень — факты, зарегистрированные не мандаринами, а самими же британскими офицерами, — все это совершалось тогда исключительно ради разнузданного озорства.

Так и в отношении нынешней катастрофы было бы непростительной ошибкой предполагать, что все жестокости исходят только от сипаев, а англичане являются воплощением самой кротости и человеколюбия. Письма британских офицеров пышут злобой. В письме из Пешавара один офицер описывает разоружение 10-го полка иррегулярной кавалерии за отказ выполнить приказание — атаковать 55-й пехотный туземный полк. Он захлебывается от восторга по поводу того, что солдат не только разоружили, но также раздели и разули, затем, раздав по 12 пенсов на человека, погнали к берегу реки, где посадили в лодки и пустили вниз по Инду, причем автор, не скрывая своей радости, предсказывает, что каждого из них ждет гибель в стремнинах реки. Другой автор сообщает, как несколько жителей Пешавара вызвали ночную тревогу, взорвав в честь новобрачных (по национальному обычаю) небольшие мины, начиненные порохом; на следующее утро виновные были связаны и «получили такую порку, какую они будут долго помнить». Из Пинди пришло сообщение, что три туземных вождя готовят заговор. В ответ на это сэр Джон Лоренс приказал подослать к ним шпиона в момент их встречи. Получив донос шпиона, сэр Джон отправил второе приказание: «Повесить их». Вождей повесили. Один гражданский чиновник из Аллахабада пишет: «В наших руках власть над жизнью и смертью, и смеем вас уверить, что мы действуем беспощадно». Другой чиновник из той же местности сообщает: «Не проходит дня без того, чтобы мы не вздернули человек десять-пятнадцать из них (мирных жителей)». Один офицер торжествующе пишет: «Холмс, молодчина, вещает их дюжинами!» Другой, имея в виду факт повешения без суда и следствия большой группы туземцев, замечает: «Тут пошла у нас потеха». Третий пишет: «Мы производим военный суд, не слезая с лошадей, и каждого черномазого, который попадается нам на глаза, мы либо вздергиваем, либо пристреливаем». Согласно сообщению из Бенареса, тридцать заминдаров[236] были повешены по одному только подозрению в сочувствии своим соотечественникам, и целые деревни сжигались дотла под тем же предлогом. Один офицер из Бенареса, письмо которого напечатано в лондонской газете «Times», пишет: «Европейские солдаты становятся сущими дьяволами, когда они сталкиваются с туземцами».

Не следует также забывать, что, в то время как жестокости англичан изображаются как акты воинской доблести и описываются просто, кратко, без омерзительных подробностей, насилия туземцев, достаточно ужасные сами по себе, к тому же умышленно преувеличиваются. Например, кто является автором появившегося сначала в «Times», а затем обошедшего страницы всех лондонских газет и журналов обстоятельного описания злодейств, совершенных в Дели и Мируте? Какой-то трусливый пастор, проживающий в Бангалуре — в Майсуре — на расстоянии более тысячи миль по прямой от места действия. Сообщения о действительных событиях в Дели свидетельствуют о том, что воображение английского пастора способно породить еще большие ужасы, нежели дикая фантазия индусского повстанца. Отрезывание носов, грудей и т. п., одним словом, ужасные увечья, наносимые сипаями, конечно, гораздо сильнее возмущают чувства европейцев, нежели бомбардировка раскаленными ядрами жилищ Кантона по распоряжению секретаря манчестерского Общества мира [Боуринга. Ред.], или сожжение загнанных в пещеру арабов французским маршалом[237], или сдирание заживо кожи с британских солдат плеткой-девятихвосткой по приговору военно-полевых судов, или какие-либо иные «гуманные» средства, применяемые в британских исправительных колониях. Жестокость, как и все остальное, тоже имеет свои моды, которые меняются сообразно времени и месту. Просвещенный Цезарь откровенно повествует о том, как по его приказанию отрубали правую руку многим тысячам галльских воинов[238]. Наполеон счел бы для себя позором подобный образ действий. Он предпочитал ссылать свои собственные французские полки, заподозренные в республиканских настроениях, на остров Сан-Доминго, где им предстояло погибнуть от рук чернокожих или от эпидемий.

Ужасные увечья, наносимые сипаями, напоминают обычаи христианской Византийской империи, или предписания уголовного уложения императора Карла V, или меры наказания за государственную измену в Англии, как их описывал еще судья Блэкстон[239]. Индусам, которых религия сделала виртуозами в искусстве самоистязаний, истязания эти, причиненные врагам их народа и религии, кажутся вполне естественными и должны казаться еще более естественными англичанам, которые всего лишь несколько лет тому назад еще извлекали доходы из празднеств Джаггернаута, поощряя и покровительствуя кровавым обрядам этой религии жестокости[240].

Неистовый рев «старой кровожадной газеты «Times»», как называл ее Коббет, взятая на себя этим органом роль свирепого персонажа одной из опер Моцарта, который в мелодичнейшей арии наслаждается мыслью о том, как он своего врага сперва повесит, затем изжарит, затем четвертует, затем проткнет и, наконец, сдерет с живого кожу[241], постоянное стремление «Times» разжечь жажду мести, доведя ее до крайнего исступления, — все это могло бы казаться только глупым, если бы из-за трагического пафоса явно не проглядывало комедиантство. Лондонская газета «Times» переигрывает свою роль не только под влиянием паники. Она дает новый сюжет для комедии — сюжет, который упустил даже Мольер, а именно: Тартюфа-мстителя. В действительности же все, что ей нужно, это — рекламировать государственные бумаги и оградить правительство от нападок. Так как стены Дели не пали, подобно стенам Иерихона, от простого сотрясения воздуха, то необходимо, окончательно оглушив Джона Буля воплями о мести, заставить его забыть о том, что его правительство несет ответственность за случившиеся бедствия, равно как и за то, что этим бедствиям позволили принять такие колоссальные размеры.

Написано К. Марксом. 4 сентября 1857 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 5119, 16 сентября 1857 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

Загрузка...